Гулял как-то Лев Николаевич по Ясной Поляне, а навстречу ему Господь Бог. «Неладное ты замыслил, сын Мой, – Господь Толстому. – Не дело это дом покидать. Не писательская участь монашеский постриг стяжать».
Замер великий Лев русской словесности, оробел будто застигнутый врасплох школьник: ведь и впрямь задумал он нынешней ночью тайное бегство и пострижение в монахи. «Не для того Я целовал тебя в темечко, – продолжал Творец, – наделял даром Зрения, Слова и Совести, чтобы ты сжигал его в иноческих молитвах.
Твои молитвы – суть повести и романы, рассказы и сказки. В них постигал ты русский народ в его многоликости, благородство – в низости, веру – в отрицании оной, любовь – в ненависти, богатство – в отказе от него, разум – в безрассудстве, широту души – в самоограничении. В них искал ты истину и вел ко Мне человеков. Евангелием же от Льва Непротивленца увлек их прочь, как и сам себя из семьи – малой церкви.
Воротись, еще не поздно. Впрочем, ты волен в своем выборе».
Сказал сие Вседержитель и воспарил.
Долго в тот день не возвращался с прогулки Лев Николаевич, потрясенный видением. Но так и не поверил своим глазам и ушам, не внял высшей нотации. Поднялся до света и оставил-таки Ясную. В дороге, как всем ведомо, слег и покинул сей грешный мир навеки.
…И выюзнуло колесо истории из своей колеи, и покатило по обочине. И потрясли отечество сокрушительные: Четырнадцатый, Семнадцатый, Тридцать седьмой, Сорок первый, Пятьдесят третий, Шестьдесят четвертый, Девяносто первый...
Но звучит и звучит над Россией Толстовская молитва о войне и мире, любви и вере, истине и Боге – во имя добра, братства, красоты. Слышат ее народы земли – и с удивлением, сомнением, завистью и надеждой уповают на непостижимую русскую долю, брюзжа, соблазняясь ею, влачась к ней.
...............................
…И вот уже с зубовным скрежетом поворачивает человечество к прерванному небрежением волей Спасителя пути.
Но сколько проклятий-то, слез, соплей-то! О-у-о-а-ы!..