Этнокультурная картина домонгольской Руси

Отекстовка: Сергей Пилипенко, апрель 2018.

ЧАСТЬ 1/3. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛАВЯН И РУСИ

23 марта 1996 года.


В течение 4-х лекций (как раз и год закончится) я постараюсь изложить этнокультурную картину домонгольской Руси. У меня довольно большой опыт преподавания и чтения публичных лекций, больше двадцати лет, и потому я твердо подозреваю, что античный мир вы представляете себе лучше. Отечественную историю многие знают неплохо, но представимая история (особенно культура, особенно уклад жизни) начинается с эпохи, скажем, Александра Невского. Еще менее смутная, более четкая история начинается после Преподобного Сергия. Притом я говорю о грамотных, образованных людях, о тех, кто интересуется историей. А домонгольский мир — темный. И если мы даже знаем последовательность исторических событий, то все равно понимаем ничуть не больше. То был мир других людей. Вы знаете, что я принимаю, хоть и с очень серьезными оговорками теорию Гумилева, у которого тоже учился. Мне вообще везло с учителями, я встречался с замечательными людьми в своей жизни. И для меня совершенно непреложно, что то были другие люди, то был другой этнос. История русских начинается в XIII веке. Да, то была наша культура. Конечно, по прямому преемству она наша культура. Французы тоже считают каролингскую культуру своей, но ведь франки не французы. Ну какой шарлеманец — француз?

Таким образом, мы будем говорить, конечно, о нашей культуре, но о совершенно иных стереотипах поведения. И сегодня начнем бегло с вопроса, о котором можно говорить и спорить очень долго. Если я буду вести семинар (с осени), то с удовольствием займусь детальным разбором всех гипотез по этому поводу с теми, кто пожелает со мною работать. А сейчас просто обратите внимание на некоторые моменты.

Итак, нас будет сегодня занимать происхождение славян и происхождение руси. Нас будут интересовать совершенно бесписьменные времена, то есть времена, не имеющие своих источников, а только чужие. Этим занимаются много, но занимаются все очень по-разному. Иногда интересные мысли высказывают даже в целом совершенно безнадежных книгах. До сих пор нет устоявшейся картины. Правда, в XX веке она все-таки приобретает некоторую устойчивость. И даже у таких противников и врагов-«разврагов», как, например, Лев Николаевич Гумилев и Борис Александрович Рыбаков, точки соприкосновения уже есть, и хронологические, этапные точки тоже есть.

Итак, славяне — этнос II-I веков до Р.Х. Гумилев, кстати, считал, что начало этногенеза славян было в I веке нашей эры. Но здесь я как раз гораздо более согласен с в общем не любимым мною Рыбаковым и принимаю его датировку. Как? Почему? Видите ли, долгое время считалось, что первое упоминание славян находится в небольшом трактате «Германия» великого Тацита. Но потом начали обращать внимание на более ранних авторов, и вот уже у Геродота (а это V век до Р.Х.) находят упоминания славян (предков славян, — прим. С.П.). К нашему времени большинство ученых эту проблему решили. Притом большинство историков (все историки старшего поколения) отвергают теорию Гумилева, точнее, они ее замалчивают, они испытывают ее влияние, как тот же Рыбаков, но замалчивают.

До I или даже до II века до Р.Х. мы говорим о праславянах. А далее мы говорим о славянах. Притом учтите, что славяне — это этнос, славяне — это один, единый народ. Весь домонгольский период славяне — это единый народ, хотя он уже начинает обскурировать, следовательно раздробляться, следовательно разваливаться, славяне даже начинают враждовать друг с другом, и чем дальше, тем больше. Возьмите Начальную летопись и посмотрите, как описан захват Киева Болеславом Хоробрым в XI веке. Он описан абсолютно как междоусобица: «Святополк Окаянный убил Бориса и Глеба… Ярослав изгнал Святополка… Мстислав завоевал с Ярославом…» Абсолютно так же воспринимается Болеслав, то есть ляхи были свои. Да, это — другое государство, другой князь, да, с ним можно повоевать, но это — решение проблем почти на полисном уровне. О Болеславе не пишется так, как, например, о поляках, которые влезут к нам в Смуту. В XVII веке мы слышим уже совершенно другие интонации, то будет иноземное нашествие, так сказать, этих гадов надо изгнать, а потом долго об этом помнить и еще счеты свести при случае. А прежде то были свои (внутренние) дела.

Со времени появления в источниках и на протяжении первого тысячелетия нашей эры славяне — это этнос, хотя их и разбрасывало далеко друг от друга, и племена бывали друг на друга не похожи. Сильно сомнительно было бы утверждать (даже по ничтожным сведениям, хотя у нас есть археологические материалы), что, например, кривичи менее отличались от вятичей, нежели киевские поляне от ляхов. Это субэтнические отличия, их было очень много.

Для того чтобы представить себе этногенез, странно не задаться вопросом — а кто были предки славян? Опять-таки Гумилев однажды сыронизировал перед телекамерой: «Как для рождения человека нужен более чем один человек, так и для рождения этноса нужен более чем один этнос, но совершенно необязательно два». Предки славян устанавливаются косвенно по ареалам жизни народов, если эти ареалы занимают ту территорию, где сложились славяне. Значит, представители этих этносов были втянуты в процесс этногенеза славян. Они немного устанавливаются еще и другим способом. Новый этнос все-таки наследует у этносов предков некоторые черты, стереотипы поведения. Он совершенно другой, но все-таки что-то наследует.

Итак, во-первых, предками славян были праславяне, которых условно мы можем называть «венеды», хотя мы не знаем, было ли то их общим самоназванием, однако мы знаем, что этноним «венед» более древний, чем этноним «славянин». Оба этнонима одного корня, в обоих «вене» сидит. Кстати, по-эстонски славяне и сейчас «вене». А эстонцы — древний этнос, они реликт, они знают самых разных славян на протяжении своей многовековой истории. А по-немецки, кстати, еще в XVIII веке славяне назывались «винд». Потом этот термин ушел из языка. Итак, видимо, венеды.

Примерный ареал обитания венедов определяется к востоку от Дуная. И то согласуется с данными Тацита. Однако затем они расселились. Венеды были ничуть не менее склонны мигрировать, чем любые нормальные арийцы. А потомки арийцев — самые мигрирующие люди на планете. Неслучайно только индоевропейцы живут на всех шести континентах. Никто никогда так широко не расселялся. И основные переселения народов, по крайней мере за последние четыре тысячи лет, как они появились на страницах истории, географические открытия и тому подобные безобразия конечно арийские. Так вот, венеды в этом отношении тоже были нормальными индоевропейцами. И память об их пребывании — это Вена, а также Венеция.

Кстати сказать, если вы возьмете любую историю Рима, то обратите внимание, что там область «венетов» описывается, они венедов знали. Но ни у кого смелости не хватает в восточноевропейской науке и никому нежелательно в западноевропейской науке обнаружить там анклавчик предков славян. Естественно, сплошь до Венеции население венедов не тянулось, то была просто выселившаяся группа. Тем не менее «венеты» — это конечно венеды.

А кто второй предок славян? Надо сказать, что среди этносов-предков всегда один предок — ведущий. Численно ли ведущий, трудно сказать. Например, предки русских, кроме славян, еще угро-финны. Это все знают, это во всех книгах. Теперь уже несомненно, что угро-финны — наши предки не больше чем балты. Так что вот еще два предка русских, кроме славян. Тем не менее балты очень мало чего оставили и в языке (финны чуть больше), и в стереотипах поведения. У русских преобладает славянское наследие.

Так вот, ведущий предок славян — праславяне, которых мы договорились с некоторой условностью именовать «венедами», а второй устанавливается легко — это кельты.

Кельты жили на территории Польши. По всей вероятности «невры» (у Геродота) или «нервии» (у существенно более поздних античных историков) — это кельтский субэтнос. Памятью о пребывании кельтов остается Галиция (Галичина) — «страна галлов». Это уж совсем рядом к стержневой точке, к пупу этногенеза славян, к Карпатам. И потому мы твердо и спокойно можем считать кельтов нашим вторым предком, так сказать, дополнительным своим родителем.

Кстати, давно кто-то заметил не без ехидства (конечно, из немцев, такие вещи, естественно, немцы подмечают), что, конечно же, среди предков поляков есть кельты: они такие же храбрые люди, такие же женолюбы, утонченно рыцарственные по отношению к даме, создатели тонкой культуры, и абсолютно лишены инстинкта государственного созидания, то есть совершенно бездарные в государственном отношении люди. «Польша стоит беспорядком» — это же известная польская поговорка. И государство полякам, вообще-то говоря, подарили мы, точнее, император Александр Первый. То была чистая случайность, иначе не было бы никакого польского государства. Поляки, правда, об этом забыли.

Итак, кельты. Но вслед за ведущими учеными XIX века и начала XX века я полагаю, что знаю еще одного предка. Тогда это полагали Василий Васильевский, Митрофан Левченко (крупнейшие византинисты), Владимир Пархоменко (крупный специалист по ранней русской истории), к этому склонялся Федор Успенский. Так полагал по крайней мере молодой Михаил Приселков. А сейчас этого не полагают, сейчас об этом забыли. Но я все же полагаю, что третий предок жил к северу от Черного моря, между Черным морем и Карпатами, что третий предок — это сарматы северного Причерноморья. Они тоже арийский народ, только уже не западной, а восточной, иранской группы.

Что на то указывает? Во-первых, славяне чрезвычайно рано обитали в Таврии. Неслучайно греческий Боспор имел русское название Корчев, от него — Керчь. Неслучайно Сурож (ныне Судак почему-то) имеет и славянское название. Принципиально свое название народы создают там, где живут, хотя бы частью, даже не имея своего государства, живя в чужом государстве, все равно там появляется свое название. По-гречески, между прочим, Сурож — это Сугдея, и из этой Сугдеи Сурож лингвистически никак не вытекает.

Во-вторых, Боспор (Корчев, Керчь) — это сарматское, эллинизированное государство с сарматской династией. Если вы посмотрите на сарматскую геральдику (а геральдика наука строгая), то знаки боспорских царей, стилизованные причудливые трезубцы, жуть как похожи на стилизованный трезубец святого Владимира. Мы можем не уметь прочитать, но геральдика все равно на что-то указывает, геральдика всегда строгая наука, у кого бы она ни была. Мы знаем законы только западноевропейской готической геральдики, но это неважно.

В-третьих, существует так называемая «сарматская вязь» — надписи на сарматском языке. Читать их мы не умеем. Однако графически эта сарматская вязь похожа на одно из двух славянских писем — на глаголицу, и похожа настолько, что ее называют условно «протоглаголицей».

Согласитесь, что есть довольно много оснований притягивать сарматов. Прямые потомки сарматского населения сейчас — это осетины. И неслучайно у нас многовековое взаимное тяготение, мы отдаленная родня.

Вот такой представляется картина этнического старта славян. Описать фазу этнического подъема славян не представляется возможным. Письменных источников нет. Археологические же источники дают туманную картину, если нету письменных. Их нету, потому что славяне потратили необычайно длинный подъем, веков пять на совершенно спокойное заполнение «вмещающего ландшафта», то есть, они проходили начальные фазы этногенеза в «курортных» условиях, им не приходилось ни от кого защищаться, ни что-то завоевывать. Где же их вмещающий ландшафт? Между Дунаем и северным Причерноморьем, это все сплошь лесостепь и теплые широколиственные леса. Кстати, никогда не говорите, что славяне — лесной этнос. Это русские потом станут лесным этносом, а славяне — этнос лесостепной.

Кто-то в зале: Русский человек любит деревья, но недолюбливает лес.

Махнач: Славяне, кстати сказать, заметим, были опять-таки, как и положено индоевропейцам, прежде всего скотоводами, а во вторую очередь земледельцами.

«Песнопения» об исконной земледельческой сущности русского народа и характера я сильно рекомендую отставить. Это между прочим идеологема. И навязывалась она русским людям сначала крепостниками, а потом большевиками, потому что земледельцы среди людей разных занятий наиболее удобоугнетаемы.

Конечно, праславяне уже знали земледелие, но важна система ценностей, что важнее всего. Это можно проследить по всем индоевропейским народам. Сверхкрасавицу, самую престижную невесту эллины называли «стобыковой». То есть, за нее надо сто быков заплатить, внести в ее род, в ее семью. У древних германцев важнее всего тоже конечно скотина. Они тоже были земледельцами, но никто никогда не считал, у кого сколько земли, считали только, сколько быков, сколько вообще скота. Земли же частной, в общем, у людей не было, она принадлежала сообществу, общине, а вот скотина, извините, была его. И на Руси была та же картина. Посмотрите, какие следы она оставила даже в Русской Правде Ярослава Мудрого. Итак, славяне — скотоводческий народ, конечно, с земледелием и со многими другими достоинствами, безусловно.

Так вот, они родились в очень спокойной полосе, причем с хорошим климатом, в период увлажнения Великой степи, соответственно в период подъема Каспия. Тогда был чудный, мягкий климат. Травы для скотины в степи было, сколько хочешь.

А после Тацита античные источники о славянах молчат. Почему? Потому что не было соприкосновений. Но была еще одна причина. Римляне были великими администраторами, они очень подробно изучали пограничные народы. Но как изучали? Вот есть племя. Их интересовало, какой там «рекс» у того племени (мелкий, племенной король), что от него ждать, можно ли нанимать их на службу во вспомогательные войска (или лучше не надо, а то полезут грабить через границу), дружественны или недружественны. Это все изучалось очень подробно, римлянам можно доверять. А вот этническая картина в варварском мире их совершенно не интересовала. Для римлян варвар центральной и восточной Европы, по преимуществу строивший хижину, уже по этой причине был германцем, а варвар, который хотя бы время от времени кочевал, хотя бы занимался отгонным скотоводством (чистых кочевников среди соседей не было), уже потому был сармат. Потому наши предки для римлян попадали частью в категорию германцев, частью в категорию сарматов. И что хотите, то с этим и делайте.

А вот поздние историки с конца IV века начинают очень подробно сообщать очень интересные и многочисленные сведения о славянах. В конце IV века начинается Великое переселение народов. И в этом переселении славяне примут наидеятельнейшее участие.

Великое переселение народов есть не что иное, как результат достижения имперским римским этносом стадии обскурации, то есть этнического распада в сочетании с достижением ряда варварских народов (это слово не оскорбительно, просто термин) стадии этнического подъема одними или этнического перегрева другими.

Но был и субъективный фактор. Он пришел с востока в лице гуннов, которые совсем не были молодым народом. То был остаток довольно древнего народа, который тем не менее отчаянно прогрызался на запад. Почему?

Есть такая распространенная точка зрения, что кочевник вообще мерзавец и живет грабежом оседлых. Иногда ее смягчают, как это делал Валентин Иванов, утверждают, что кочевник просто прокормиться не может и с голоду помрет, если грабить не будет. Это конечно неудобно для оседлых, но неизбежно. Все это ерунда. Такой кентавроподобный кочевник, который влетает в клубах пыли из степи на лихом коне, за десять минут ухитряется все сожрать, все к седлу приторочить, попутно изнасиловать женщин и через пять минут унестись обратно в степь, — это миф. Да, любой кочевник — кавалерист. Но только что затем следует? А дальше считать надо. Лошадь на большом переходе, когда брошены поводья, чтобы она сама себе выбирала ритм, идет со скоростью 10-12 километров в час. Это совсем немного. Телеги с поставленными на них кибитками движутся, если не сильно пересеченная местность, не быстрее 5 километров в час, а это скорость пешехода. А зимой вообще не движутся, зимой не кочуют. А вооружены оседлые всегда лучше. К тому же оседлые многочисленнее, многолюднее, потому что оседлый может прокормить больше людей с одной единицы площади. И если лихой кочевник, этот самый кентавр поведет себя так, как я только что описал и как описывают очень многие книги, то затем последует карательная экспедиция, и даже превосходные кавалерийские преимущества не помогут, потому что придется защищать свою кибитку, где дети, мать, которых зарежут, потому что ты сам только что грабил и насиловал. Кстати, оседлые так и поступали. Потому кочевник идет в крупное нашествие только в одном случае — когда за спиной у него шелестят пески, засыпая пастбища и источники воды.

И вот нашествие гуннов попадает как раз на усыхание, на аридизацию Великой степи. Вот они и прогрызались на запад. Правда, вошли во вкус. Но хотя раннехристианские источники и прозвали их «Бичом Божьим», этого бича хватило всего на три четверти века. После того они рассеялись, потому что этнической энергии неистовство не прибавляет, а они были уже довольно старые, но в историю вошли, даже в «Песнь о Нибелунгах».

Так вот, этот субъективный фактор очень многих сбил с места. Одних, в том числе славян (например, крайне восточных антов) они вовлекли как своих союзников, а других столкнули с места. А почему же те не защищались? А потому что все равно уже начались подвижки, и всегда для любого народа, когда наседает какой-то необычайно грозный соперник, а с другой стороны сидит кто-то слабый, проще не сопротивляться сильному, а обидеть слабого, передвинуться на его место.

Кстати, два года назад в журнале «Новая Россия» была напечатана изумительная геополитическая статья-предостережение Александра Анисимова, в которой он предостерегал:

Если с нами будут обращаться так, как сейчас, то в конце концов нас собьют китайцы, а собьют они нас не куда-нибудь, а на запад. А мы старых, привыкших к изнеженной жизни западных европейцев будем спихивать вплоть до Атлантического океана, мы просто переселимся туда, когда нас вытолкнут отсюда. Анисимов явно знал Великое переселение народов, и даже хорошую карту сделал, где указано место для англичан — посреди Атлантического океана.

Так вот, что можно сказать дальше? Славяне первыми начинают Великое переселение народов. Они довольно тихо, в огромном количестве пересекают ставшую фиктивной границу и в IV веке славянизируют Иллирию (провинцию Иллирик). Это в общем нынешняя Югославия, по большей части ее далматская часть.

Кстати, существуют старые, довольно правдоподобные легенды о славянстве таких великих иллирийцев, как преподобный Иероним из Стридона, а позднее императоры Юстин и Юстиниан в VI веке. Все они знаменитые иллирийцы. Это правдоподобно. Славянству они все равно ничего не прибавили, писали они все по-латыни и были частью поздней античной, христианской культуры Рима. Тем не менее то интересно.

Славяне прошли дальше всех. Опять-таки в XIX веке отечественная наука полагала вандалов славянами. Это нетрудно предположить, потому что корень же тот же самый сидит в этнониме. А сейчас всюду безо всяких лишних обсуждений записывают вандалов в германцы. Я предлагаю вам осторожную гипотезу. Это эффект колобка, который катится по столешнице, засыпанный мукой. Славянское ядро катилось, как этот колобочек, и набирало попутно молодых энергичных людей: «А вы собственно куда, ребята? — Да мы вот в Рим, пограбить. Говорят, что город сказочно богат. — Ну, тогда и мы с вами!» И когда этот колобочек докатился до северной Африки, германского субстрата было уже больше, чем славянского. Правда, думаю, что не так уж и плохо, что этносы смертны, а то бывали бы очень неудобные ситуации: «Вы простите кто по национальности? — А я, знаете ли, вандал». Но такого не бывает, вандалов уже нет. Видимо, они тоже были из числа предков славян.

А в V-VI веках славяне уже всерьез взялись за античный мир, и огромные массы по достижении акматической фазы, то есть фазы перегрева пересекают Балканы. Пелопоннес был тогда славянизирован. Византийцы были очень остроумные люди. Они прекрасно поняли, что защищаться можно, но то трудоемко и дорого стоит. Потому поступили иначе — Ах, вам землица нужна? Очень хорошо! Мы вас даже перевезем на боевых кораблях имперского флота, вместе со скотиной. (Византийцы перевезли и поселили славян на востоке империи. — прим. С.П.)

Так вот, смотрите, в это время историки много, подробно и со вкусом пишут о славянах — Прокопий Кесарийский, Агафий Миринейский, Феофилакт Симокатта. Все есть в русском переводе в изданиях XX века. «Стратегикон» раньше приписывался императору Маврикию, сейчас считают, что автор другой. То есть, в VI-VII веках очень много пишут о славянах. Можно подозревать, что славяне находились на уровне варварской государственности. Они превосходные солдаты, вполне организованы, имеют племенных вождей — князей. Их общество, как это вообще свойственно индоевропейцам, особенно на варварском уровне, управляется своей монархией (княжеской властью), своей племенной аристократией и своей родовой демократией. Потом эту традицию славяне оставят русским. О такой тройной составной политической системе мне доводилось писать в своей «Полибиевой схеме».

А вот в VIII веке сведения о славянах исчезают везде. В чем дело? Во-первых, мы вступили в фазу надлома, причем очень сильно разбросавшись по Европе и Северной Африке за время акматической фазы, за время высокого энергетического потенциала. И восточные славяне (не отдельный этнос, а самая крупная группа одного этноса, предки русских) были отсечены, как частично и западные славяне, от цивилизованного Средиземноморья Аварским каганатом. Славяне ослабли, и нашелся поработитель. Это «обры» в Повести временных лет, где преподобный Нестор или его предшественник по Начальной летописи дает нам подробное описание того, как «обры примучивали дулебов», в частности с описанием того, как обрин издевательства ради вместо быков запрягал в телегу дулебов.

Однако славян было рановато запрягать. И кончилось это плохо для авар. После нанесения им на западе поражения войсками Карла Великого они были просто истреблены славянами, истреблены в пыль. У них нету потомков. Авары Прибалканского региона и Причерноморья и аварцы Дагестана не родня ни при каких обстоятельствах. Это случайное созвучие, хоть и редко, но такое случается.

Авары действительно странный этнос. В истории мне редко доводилось встречать народы, принципиально нетерпимые ко всем иноземцам и стремящиеся всех воспринимать как потенциальных рабов. Это довольно большая редкость в истории, за то они получили свое. За такой редкий стереотип мышления кара бывает только одна и тоже редкая — геноцид. Он и закончил их историю. После авар фазой надлома славян воспользовались хазары. То была более мирная ситуация.

Славяне пребывали союзниками Хазарского каганата, федератами или, если хотите, вассалами. Во всяком случае вассалами были поляне, савиры (северяне, предки черниговцев), вятичи, а кривичи, безусловно, не были, до них каганат не дотягивался. И древляне в свои «дерева» хазар не пускали, но частично подобный вассалитет существовал. Он подробно описан Гумилевым, у него была специальная книжка «Открытие Хазарии». Потом он очень подробно написал об этом в своей большой монографии «Древняя Русь и Великая степь». Туда вас и отсылаю. Там я с ним спорить не буду, он все равно самый компетентный специалист по Великой степи.

Но в каком состоянии — догосударственном или государственном пребывают в это время славяне? Мы того точно не знаем, проблема не решена. Племенной союз конечно необязательно государство. Однако польский хронист XV века Стрыковский решительно сообщает нам об основании Киева князем Кием в V веке нашей эры. Именно на том основании Центральный комитет Коммунистической партии Украины в свое время устроил празднование 1500-летия Киева. Год, как вы понимаете, был определен в Центральном комитете партии. В общем это сомнительно, ведь есть только одно упоминание Стрыковского, но прилипло. И в истории градостроительства Киев датируется VI веком под знаком вопроса, а все остальные русские города датируются по летописи. Это замечательный подарок нынешним «украинизаторам», у которых это просто любимая идея, что они уже в VI-V веке появились, а Новгорода до конца IX века не существовало, что предки вот этих самых великороссов — они же все так, быдло, и вообще угро-финны.

Все это конечно так же несерьезно, как и безграмотен был основоположник украинизаторской истории Грушевский. Он был просто патологически безграмотен. Мы не знаем, были ли города в V или VI веке. Если были, то это закрывает проблему государственности, ибо можно представить себе государство без единого города, например, государство кочевников, но нельзя представить себе город без государства, ибо тогда город и есть государство. Это достаточный фактор. Так вот, в VIII веке старейшие русские города, безусловно, уже существовали. Можем ли мы принять датировку Стрыковского, не знаю, но Киев в VIII веке существовал, как существовала, кстати сказать, и Старая Ладога, предшественница Новгорода, его митрополия. Старейшие русские города уходят в VIII век. Там было начало нашей государственности. Кстати, это снимает многие норманистические проблемы, но об этом у нас будет особый разговор, не сегодня.

Из этнической фазы надлома ближайшие наши предки, славяне восточного ареала, вышли с необычайно высоким жизненным уровнем и в течение ста лет основали великолепную христианскую культуру.

Вопрос крещения Руси, как необычайно сложный вопрос, займет отдельное занятие. Я займусь этим очень детально, с подробными отсылками. Сейчас нам достаточно заметить только одно. Историки атеисты были правы, когда утверждали, что крещение Руси не было одномоментным. Ошибались они в другом. Они считали, им было выгодно считать, что деятельность святого князя Владимира была началом этого процесса. На самом же деле то была конечная точка, он был завершителем процесса христианизации Руси, а не зачинателем.

Таким образом, выходя из надлома в инерцию, мы выходили в необычайном богатстве, и довольно скоро принимаем крещение и становимся великим народом с весьма грозной государственностью.

Земля наша называлась Русь. Почему? Существует целый ряд точек зрения. Крайне норманистическая — «русь» есть славянское название скандинавов вообще или некой скандинавской этнической группы. Противоположная крайняя точка зрения — русь есть то же самое, что и поляне — основатели Киева, что это один из славянских племенных союзов. В подтверждение первого указывают на призвание варягов. В подтверждение второго указывают на речку Рось и город Старая Русса, и другую обширную топонимику, в том числе гидронимику. А гидронимы всегда самые древние, они хорошо сохраняются. То знают ученые.

Я считаю, что русь — это, безусловно, не славяне. И как-то сильно сомнительно, чтобы они были скандинавы. В Повести временных лет вы видите, что они упоминаются перечислением: «варяги же и русь». Казалось бы, уже вот это место должно было не оставить ни малейшего сомнения в неправоте норманистического прочтения. А почему русь не славяне? А потому что мы знаем названия Днепровских порогов, выписанных в два столбца Константином Седьмым Порфирогенетом, императором Константинополя, в его «Трактате об управлении государством», где он указывает названия Днепровских порогов по-славянски и по-русски. Потому что арабские путешественники и историки не путают славян и русь. Это для них разные народы в X и XI веках.

А кто же тогда русь? Во-первых, мы того не знаем. Однако трудно спорить с тем, что они тот же самый народ, который в средней Европе именовался «ругами». Кстати, в латинских источниках равноапостольная Ольга названа королевой ругов — «Регина Ругорум». Руги видимо еще древнее славян и, вполне возможно, предшественники славян в основании государственности на Днепре. Они расселились по средней Европе задолго до славян, может быть, еще во времена венедов. Крайняя точка — остров Рюген у побережья Германии. Германцы они или нет, мы не знаем, сведений мало. Поскольку они чаще встречаются в южной Европе, мне кажется более убедительной осторожная гипотеза Аполлона Кузьмина, что руги (русы) — иллиро-фракийцы, то есть очень близкий славянам индоевропейский этнос.

Таким образом, они не предки славян, что мы указали в отношении кельтов. Это народ, который вместе со славянами основал государство, до сих пор носящее его имя. Но как древний народ они на том, видимо, и иссякли, потому что источники XII века уже нигде русов не указывают.

Я рекомендую вам одно издание. В издательстве «Молодая гвардия» выходила серия книг под общим названием «Память». В каждую книгу входит исторический роман и подлинные исторические тексты эпохи (целые документы или фрагменты). Серия выходила большим тиражом, достать ее легко. И вот в ней вышел двухтомник под общим названием «Откуда есть пошла Русская земля», где роман совершенно ужасный, чудовищно безграмотный — «Русь изначальная», а его экранизация совсем чудовищна. Без смеха и содрогания не могу упоминать этот фильм и называю его «Русь измочаленная». Там одного хазарского хана играл человек, который настолько типичный монголоид, что, я думаю, калмык. Другого хазарского хана играл армянин. А прекрасную хазаринку играла еврейка. Получился замечательный этнос, у которого нет этнических черт, получилось очень причудливое представление о хазарах, которых, кстати сказать, в VI веке и быть не могло, они тогда из дельты Волги еще не вылезли, еще тюркскую кровь к себе не прилили. Так что какие хазары! Для авар тоже слишком рано. Там же все привязано к Юстиниану, к восстанию Ника в Константинополе. Это 532 год. Юстиниана играет Смоктуновский, притом играет его как царя Федора Иоанновича, но только гнусного. А Юстиниан же был человеком бычьей энергии, он же был совершенно другой! Его можно любить или не любить, но никаким слизняком он не был. Мне он симпатичен.

Простите, я отвлекся. Так вот, в приложении к этому двухтомнику Аполлон Кузмин собрал перечень упоминаний русов и Руси в основном в западноевропейских источниках. Его перечень колоссальный. Они действительно жили по центральной и восточной Европе очень часто. В средневековых хрониках бывают очень смешные упоминания, например, о каком-нибудь русском графе в Германии, то есть, о котором помнили, что он потомок ругов. О том, что крестным первого чешского князя христианина был русский боярин, по имени, правда, к сожалению, не названный. Боярин из Киева? Очень маловероятно. То был местный русский боярин, боярин рус. Наконец даже Русская Правда делает замечательную оговорку: «Аще ты славянин или русин». В последнем издании за уши притянули следующее толкование: «Славянин — житель Новгорода, а русин — житель Киева» (слушатели смеются). А разве по Русской Правде житель Чернигова был бесправен? И кто сказал, что русин — это житель Киева. Ну, ладно, новгородцы действительно назывались ильменские словене, хотя кроме них предками новгородцев были также кривичи. Псков — город кривичей. Все почему-то отмахиваются от этого прямого указания! А ведь Русская Правда есть памятник права, а памятники права никогда не лгут, потому что они отражают реальные социальные отношения своей эпохи. И для меня это «Аще ты славянин или русин» означает примерно то же самое, что и начало французской конституции: «Мы, французский народ…». А вот тут народа было два. Далее русы как очень старый народ, видимо, были ассимилированы славянами. Предками славян они не были, но предками русских, конечно, были в какой-то степени, потом исчезли, но оставили имя, которое мы носим до сих пор и которое наше государство, надеюсь, будет еще долго носить.

Слушатель: У французского народа до сих пор некоторые трудности, Владимир Леонидович, не все провансальцы считают себя французами.

Махнач: А бретонцы все считают себя нефранцузами. Это особая тема — термин «нация» в русском языке и термин «нация» во французском языке.

Вот такая рисуется картина до создания государственности. Но для того, чтобы она была полной, вот еще несколько упоминаний. Как я говорил вам, славяне были необычайно энергичными ребятами. В предках у них сидели склонные к миграции венеды и сверх-склонные к миграции кельты. Кельты — самый мигрирующий этнос. Потому славян очень далеко забрасывало. Но, повторяю, мы плохо знаем историю славян. Мы ленивы и не любопытны. Мы не обращаем внимания на то, что славяне встречались по всему Средиземноморью, что в средневековом Салерно при арабах, при мавританской власти два самых крупных из пяти кварталов этого города назывались Сакалиба и ас-Сакалиба, то есть, «Славянский» и «Сын славянина». Притом то были самые богатые кварталы, которые выходили в гавань. В Кордовском университете в IX веке ученый, скрывший свое имя за профессиональной подписью «Аль-Хаким», то есть «Врач», написал трактат «Победоносное опровержение всем сомневающимся в исключительных достоинствах народа славян». Хаким был уже мусульманин, может быть, профессор кордовский, потому что там университет, но помнил о своем славянском происхождении так хорошо, что счел необходимым написать эту книгу. И мы помним о своем славянском происхождении настолько мало, что до сих пор не перевели ее на русский язык, хотя она известна в науке, она существует. Славян разбрасывало. И конечно далеко заброшенные славяне утрачивали свое славянство за какое-то число поколений.

Слушатель: Хомяков считал, что англичане славянского происхождения.

Махнач: Да, ну тут он перебрал. «Англичане — угличане», да, да. Я очень чту Алексея Степановича. Его «Записки о всемирной истории» — блестящая работа, всем рекомендую, она наконец-то издана в первом томе двухтомника Хомякова. Но там он крупно перебирает.

Так вот, склонность к миграции послужила основанием довольно поздней российской государственности домонгольского периода, поздней, но необычайно успешной. То, что мы с вами изучаем, XI-XII века — это ведь уже инерция, а за инерцией следует обскурация, распад этноса. Величия наши предки достигли только в инерции. До того они были грозными. Арабы писали, что это народ, с которым никто воевать не умеет, между прочим. Мы знаем только жалкие осколки нашей блистательнейшей домонгольской культуры, с которой тогда на Западе не могло сравниться ничто. Об этом будет особый разговор, особая тема. Почему же так поздно создали государственность? А потому что подвижны были. В VIII и в начале IX века славяне и русы совершают жуткие набеги на берега Черного моря, на Сурож, на Амастриду на южном берегу. То есть, сбегать в челнах на другую сторону Черного моря, к Трапезунду для них было совершенно нормальным занятием. В начале IX века взяли Бердаа близ нынешнего Дербента. Были очень грозные набеги. Русы вообще упоминаются мусульманскими историками как охотники за рабами, которые не только грабители, но еще и работорговцы, малосимпатичная команда для своих современников.

Они ходили прежде всего по рекам, а не морю, но по тем рекам, по которым можно отправиться в разбойничью экспедицию. Наследие тех речных разбоев — новгородские ушкуйные походы. То есть, это, вообще говоря, сидело в их этническом стереотипе. Так вот, что самое важное? Там, куда вы ходите грабить, там же можно и торговать. И грандиозная культура и высокая цивилизация домонгольской Руси материально опиралась на транзитные торговые пути. В фазе надлома мы продолжали ходить по рекам, и к инерции у нас были освоены все транзиты. Да, мы все знаем один — Днепровский «путь из варяг в греки». Западнодвинский был чуть старше. Сейчас доказано, хотя еще не попало в учебники и вы можете того не знать, петербургскими археологами, прежде всего Дубиным, что великий Волжский торговый путь значительно старше. Он активно эксплуатировался еще в VIII веке. Он ведет на Каспий, к богатому исламскому ареалу, там было, чем торговать. Так вот, есть общее правило, оно действует всю мировую историю до машинной революции — народ, имеющий транзитную торговлю, богаче, и опережает как в эволюции своей культуры, так и в росте своего процветания сравнительно с народом, который имеет только вывозную торговлю. Когда через тебя идет торговля, то необычайно выгодно. Вся Русская земля была рассечена транзитными торговыми путями. Посмотрите, как стоят наши города. Ключевский же обратил внимание, что наши древнейшие города имеют торговое происхождение, они все стоят на транзитных путях. Даже заброшенный в Чудские земли, где славян было еще очень мало, Ростов Великий, крайний восточный форпост русской колонизации, тоже связан с транзитом, что теперь вполне подтверждено археологами. Там есть городище VIII века, чуть в стороне от современного Ростова.

Вот так, в фазе инерции, усилиями славян и русов на транзитных торговых путях и сложилась государственность. Может быть, русы передали нам государственность. Сведений мало. Может быть, Кий был как раз рус, а не славянин, и тогда объяснимо, почему так давно был основан Киев, а славяне потом обросли вокруг этого места. Гипотезы можно строить сколько угодно, сведений же нету. Итак, мы с вами пробежались почти через всю историю славян, от их рождения до создания государственности. Как мы увидим впоследствии, их государственность была не чем иным, как конфедерацией земель и княжеств, а единая Киевская Русь со столицей в Киеве придумана в XIX веке за письменным столом, такого государства никогда не существовало. Но об этом в другой раз. Благодарю!



ЧАСТЬ 2/3. НОРМАНИЗМ, АНТИНОРМАНИЗМ И КРЕЩЕНИЕ РУСИ

13 апреля 1996 года.


ЛИТЕРАТУРА

Предлагаю вашему вниманию книгу «Древняя Русь» Игоря Яковлевича Фроянова.

Рекомендую также книгу Николая Ивановича Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма». Это профессиональный историк с невероятно тяжелой, но причудливой биографией, ученик, диссертант известнейшего Платонова. Он оказался в заключении по политической статье с 5-летним приговором. А грамотные люди знают, что когда кому-то давали пятерку, то значит совсем ни за что. Если что-нибудь было, то десятку давали. А затем, уже в годы войны он угодил заграницу в качестве перемещенного лица. Потом работал на заводе во Франции, и около 50-лет от роду возродил свою профессиональную карьеру. Его книга — образцовое исследование проблемы, начиная сложением казацкой легенды и заканчивая украинизацией западных русских областей, блистательно проведенной революционерами, прежде всего большевиками. Проблема актуальна. Мы с вами запросто говорим «русский», подразумевая «великоросс», и говорим «украинец», не давая себе отчета, что сто лет назад такого термина просто не было. Несомненно, был термин «Украина», он древний, а вот термина «украинец» не было. Потому книга Ульянова, тем более что это — академическое исследование, мне представляется важной.

Еще одна небольшая книжка. У нас много издают патристики, можно не жаловаться. Но все-таки мне хочется отметить книжечку святителя Григория Двоеслова, папы Римского, о жизни италийских отцов. Это своеобразный патерик в форме классического диалога, своеобразные новеллы, как обычно патерики и писались. Но смею заверить, кроме анекдотов из жития преподобного Венедикта Нурсийского все остальное вам в руки не попадало, мы просто того не знаем. А мне то представляется неправильным. Мы в изобилии знакомимся в нашей повседневной жизни с нечестием Запада, но полагаю, что человеку весьма полезно знакомится и с благочестием Запада. Во всяком случае, мне то симпатично. И я рекомендую вам книгу Григория Двоеслова купить.

И наконец мне только что показали одну знаменитую монографию. Я знал, что она должна выйти, впервые держал ее в руках. Это монография архиепископа Василия Кривошеина, великого патролога и византиниста, бывшего Брюссельским архипастырем, «Преподобный Симеон Новый Богослов». Это огромное фундаментальное исследование. Вы не будете так любезны ее поднять, ее можно будет увидеть, у меня ее нет. Большое спасибо. На лотке на улице она стоила всего лишь 20 тысяч, а в ней полтысячи страниц. Дешево. Наверное, в лавках дешевле. Я всегда всем рекомендую покупать не на лотках, а в магазинчиках. На том всегда что-то выигрываешь. Это одно из известнейших исследований большого русского церковного ученого гуманитария, уже почившего в Бозе, одного из крупнейших гуманитариев золотого века нашей гуманитарной науки. Так что во всех отношениях это будет приобретением.

И так как главной темой сегодняшнего разговора будет Крещение Руси, то в дополнение ко всему сказанному в минувший раз не могу не обратить внимание на еще одну книгу. Она вышла тиражом в 10 000 в издательстве патриархии в юбилейном 1988 году. Протоиерей Лев Лебедев, «Крещение Руси». Книга блистательна, хотя и неровна. В некоторых начальных главах отец Лев, человек ученый, сам историк, автор лучшей работы о патриаршестве Никона (например, в книге «Москва патриаршая», она есть в продаже), в некоторых начальных главах пошел на поводу у Рыбакова, что естественно резко снижает доверие к данным главам и их качество. Но со всеми возможными изъянами (изъяны есть у всех) я все же рекомендую иметь в виду эту книгу Лебедева.

НОРМАНИЗМ И АНТИНОРМАНИЗМ

А вообще у меня сегодня две проблемы. И начну с меньшей. Она и хронологически должна быть поставлена первой, и ее невозможно обойти в подобном курсе. Итак, проблема норманизма и антинорманизма, весьма бегло. На разбор такой проблемы четверти часа вполне достаточно. Напомню то, что наверняка все знают, что концепция норманизма родилась в кругах немецких исследователей, работавших в Санкт-Петербургской академии наук в XVIII веке, экономиста Байера, историков Миллера, Шлецера. В итоге буквального прочтения рассказа Начальной летописи о призвании новгородцами (в иной редакции, ладожанами) трех братьев варягов. Их прочтение было основано на постановке казавшегося совершенно неизбежным знака равенства между терминами «варяг» и «скандинав». Позднейшие споры происходили только о том, можно ли вообще говорить «норманы» и «норманизм», не правильнее ли полагать, что речь шла о предках шведов, а не норвежцев на самом деле. Дальше того долгое время никто не уходил. Из того, что о норманнах речь шла в начальных главах Начальной летописи, несложно было сделать вывод, что основание нашего государства положено иностранцами, иноземцами, вот в данном случае теми северными язычниками. Конечно, славяне тоже были язычниками, но напомню вам, что христианизация Русской земли хронологически предшествовала христианизации Скандинавии, но это замечание апропо.

Так вот, далее множество, преимущественно западных ученых были норманистами. Норманизм видоизменялся. Сперва предполагалось, что норманов, их власть, основателей государственности призвало такое наивное, искреннее, благодушное, простодушное, незлобивое славянское стадо, которое жалуется суровым норвежцам на то, что у них порядка нет, а на самом же деле «наряда», то есть порядка управления, а не порядка вообще, если дословно следовать Начальной летописи. Даже сам Алексей Толстой, поэт очень большой, и то пошел по буквальному пути, написав на самом деле очень изящное историческое стихотворение по этому поводу. Заметим, что в IX веке в любой скандинавской стране не было даже тени единой государственности. Каждая имела ряд областных конунгов, вполне под стать нашим князьям. Затем норманизм предполагал завоевание варягами, опять же скандинавами.

Долго норманистически прокручивался вопрос о термине «русь», которым мы уже занимались, забывая прямое перечисление в Начальной летописи: «все варяги и вся русь». Если союз «и», то, наверное, то не одно и то же. «Мои уважаемые слушатели и слушатели уважаемые мои» — так что ли вероятно? Норманизм оказал влияние на крупнейших отечественных историков. А так как их патриотизм не вызывал сомнения, например, патриотизм Карамзина, то оппонировать им было чрезвычайно трудно, хотя Татищев, первый представитель академической науки, норманистом не был, и Болтин (Иван Никитич) не был. Вообще в XVIII веке первые академические историки только приступали к рассмотрению начальной истории Руси. И тогда, в XVIII веке норманизм не был непреложно господствующим, как в первую половину XIX века.

Разумеется, норманизм вызвал ответный антинорманизм. Но чаще всего антинорманизм оказывался наивнее норманизма. Антинорманизм избрал для себя проигрышную, негативную позицию. Ах, вы утверждаете, что у нас государство из Скандинавии, потому что мы были более отсталыми, чем скандинавы?! Так нет же! Это они были более отсталыми, а мы были наоборот более прогрессивны! Ах, вы утверждаете, что Рюрика позвали?! Так не было же никакого Рюрика! И появляется даже замечательное словосочетание «баснословный Рюрик» (тогда «мифологический» не писали).

Хотя с другой стороны трудно не заметить, что уже в XI веке наши соседи знали, что у нас князья Рюриковичи. Неужели же в XI веке хуже знали, что происходило в IX веке, нежели мы знаем сейчас? Потому с баснословностью Рюрика я никак согласиться не могу, это наивно. Но там действительно не все в порядке. Совершенно невозможно представить себе, как это василевс увлекся престарелой Ольгой, и сколько же мог прожить Игорь и как он мог на старости лет увлечься Ольгой, чтобы потом произвести от нее единственного сына. Что-то там не в порядке с хронологией личностей. Судя по всему, там на самом деле было два Игоря. И тот Игорь, который был отцом Святослава, не прожил сотню лет до «разодратия» древлянами и не был сыном Рюрика. Но вдаваться в эту проблему, не имея настоящих источников, я не буду. А Рюрик для меня несомненно существовал, и мы имеем право пользоваться наименованием Рюриковичи.

Так вот, с норманизмом появился и антинорманизм. Они друг друга шпыняли, давили, душили… И наконец академическая наука второй половины XX века может перестать полемизировать как с норманистами, так и с антинорманистами. Не надо опровергать норманизм. Он не опровергается, он снимается. И я его сейчас сниму.

Я знаю, что норманисты есть и сейчас. Я взял в руки детскую книжку «Викинги», причем из самой лучшей популярной серии «Иллюстрированная мировая история». Там всего две странички на уровне банального норманизма. С самого начала в переводе все сохранено. Ну кто же посмеет у нас править американские тексты! «А потом викинги отправились в землю, которая была населена славянами. По-славянски викинги назывались «русь». Оттуда и земля стала называться «Русь», а теперь — Россия». Вот так! С этим полемизировать не буду, не могу. Я неизмеримо меньше значу в исторической науке в сравнении не только с гигантами Карамзиным или Ключевским, например, но и со многими нашими современными профессионалами, тем же Фрояновым. Но рассмотреть у своего каблука того пигмея, который написал эту детскую книжку, я не могу даже в сильную лупу. Потому полемизировать с ним не могу.

Так вот, как же снимается проблема норманизма? По пунктам.

Первое. Мы ниоткуда не знаем, что Рюрик с братьями были скандинавы. Иоакимовская летопись сообщает (смотрите первый том Василия Никитича Татищева), что он был выходцем из западных славян. Эта версия существует, она попала в Никоновскую летопись. В Иоакимовской об этом рассказано очень подробно. Там называется имя его матери, его родственные отношения с Гостомыслом. Гостомысл был его дедом по матери. Мать его звали Умила. Он был сыном ободритского князя. Потому некоторые историки наших дней, популяризаторы истории указывают, что он был просто из близкой родни, что по матери он вообще русич. Я возражаю, вы просто не обращаете внимания на то, что славяне тогда — этнос! И не у родственного народа, а у своего народа он был позаимствован, только у более отдаленных его групп, живущих тогда примерно на территории современной Пруссии, где жили балты, прусы, ну и ободриты славяне. Конечно, никто не доказал, что эта версия верна, а Иоакимовская летопись утрачена.

Но даже если Рюрик с братьями были германцами и в том числе конкретно скандинавами, любого скандинавского происхождения, то не значит главного, то не значит того, что они основали у нас государственность. Приглашение иноземной династии вообще весьма распространенное явление. Некоторые народы специально приглашали иноземных правителей, особенно городские общества, дабы те не имели партийной привязанности. Так поступали итальянские коммуны в XI-XII веках. Так поступали некоторые греческие полисы. Так поступили жители Ясриба (будущей Медины), пригласив к себе Мохаммеда, куда он победоносно совершил свою хиджру, сделав вид, что вовсе не бежал. И все поверили. Это весьма распространенное явление.

Если полагать, что иноземная династия значит иноземное порабощение, если вы серьезно так будете считать, тогда уж извольте на каждом шагу утверждать, что нынешнее Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии порабощено Федеративной республикой Германия. У них правит Ганноверская династия немецкого происхождения, хоть и называется Виндзорская. Более того, самый благополучный и самый националистичный народ Запада, те самые англичане, у которых надо учиться, как себя вести с властью, с государством, с правительством, у которых надо приобретать, перенимать руководящий опыт, вообще уже Бог знает сколько веков не имеют собственной династии. Ими правили франко-норманы Плантагенеты, валлийцы Тюдоры, шотландцы Стюарты, голландский Штатгальтерский дом и наконец нынешняя немецкая династия. И во как живут! Полный порядок! И каждый монарх, откуда бы ни приехал, действовал так же в интересах англичан, как и Вещий Олег, как мы уже отмечали, действовал в интересах Киева и только Киева. Все остальные могут подавиться. Первую проблему сняли.

Вторая проблема связана с термином «варяг». Мысль, что слово «варяг» не этноним, пришла мне в голову, похвастаюсь, в очень ранней юности. Я тогда еще не преподавал и вообще никогда не был специалистом по этому периоду, долго работавшим с текстами летописей, и конечно не мог себе позволить тогда публиковать ее ни в каком виде. У нас неизмеримо приятнее было совершить политическую крамолу, чем крамолу академическую. Вот за нее съедали уже начисто, с тапочками! Но постепенно я делился то с одним знающим человеком, то с другим. Когда я сказал это Гумилеву, он ответил: «Весьма вероятно, вы правы». А потом, много позже вышел сборник, который я вам рекомендовал, сборник международной конференции «Славяне и скандинавы», и я заметил, что все его авторы приняли как данность, не доказывая, что термин «варяг» обозначает ни в коем случае не этноним, а профессию, лучше сказать, образ жизни. То видно по его употреблению.

На то указывают и комментаторы Правды Русской, где снижены требования к предъявлению свидетелей, если заинтересованная сторона — варяг. Почему же? Мы до такой степени в середине XI века были порабощены скандинавами, что им давали льготы? Никто того так не объяснял. Нет, просто для пришлого труднее найти свидетелей. А почему же труднее, если они пришли в IX веке, а тут уже XI век, если они уже внедрились в эту самую Русскую землю? Да вовсе они не внедрились! Те, которые внедрились, уже давно не варяги. А варяг (скандинавское «варинг» — дружина), славянизированное слово с уже русским суффиксом, обозначает дружинника из праздношатающихся, то есть почти то же самое, что викинг, нанявшийся к князю, как у себя на родине он нанимался к своему ярлу. Простите, но такой человек не обязан был быть скандинавом, хотя мог быть и скандинавом.

На первой лекции я разбирал отношения славян и руси, и сказал, что то были два народа. Дружинник мог быть славянин, а мог быть и русин. Но конечно он мог быть и скандинавом. Ведь любого ярла совершенно не интересовало, кого убил, кого ограбил его викинг, а его интересовало умение того вертеть веслом («вик» — вертеть), ну и мечем, разумеется. Князь поступал так же. Если бы к князю пришел китаец, он взял бы и китайца, но вероятно китайцы все-таки не добирались до русских земель. Итак, «варяг», несомненно, не этноним, и потому опираться на варяжское предание Начальной летописи в целях норманизма невозможно.

И наконец третий, последний аргумент, он сильнее прочих. Он самый простой, потому я оставил его напоследок. А куда призвали братьев варягов? Кстати, снова заметьте, что я не разбираю вопрос, были ли братья, или Рюрик явился один. Куда же призвали одного Рюрика или братьев варягов? В любом прочтении, в ладожском или в новгородском, их призвали в город! А там, где есть город, уже есть государство. Норманизм же есть не гипотеза о происхождении династии (я готов считать ее норвежской), а гипотеза о происхождении государственности. В свете новейших археологических изысканий можно не сомневаться, что полноценные города существовали на нашей земле в VIII веке. Посему я полагаю проблему норманизма снятой окончательно, и рекомендую с норманистами впредь не полемизировать.

КРЕЩЕНИЕ РУСИ

Теперь мы можем перейти к еще более интересному и гораздо более важному вопросу о Крещении Руси. Прошлый раз я для того все сделал. И не моя вина, что сегодня вас так ужасно много, а в минувший раз было намного меньше. Перечитать я того все равно уже не могу.

Так вот, как рисуется до сих пор история Крещения Руси в разных учебниках, пособиях и детских радиопередачах? В виде удивительно красивой сказочки. Эту сказочку создали не сейчас и не мы. В советское время ее только раскрутили, а создана она была гораздо раньше. Простите меня, пожалуйста, но я не откажу себе в удовольствии нарисовать эту сказочку:

Площадь в Киеве. Огромная толпа киян. Появляется, может быть, даже на белой лошади князь Владимир Святославич, он же будущий святой, он же Красно Солнышко и так далее, и говорит примерно таковы слова: «Кияне, завтра все креститься будете! Вон попы стоят. А ежели кто не придет…» При этих словах князь вероятно должен был милостиво показать кулак.

Откуда же эта легенда? В ней повинны такие несомненно добрые люди, как пламенные христиане, которые всегда хотели выпятить подвиг христианина. Ну, правда же, был жутким язычником, хотя мне всегда казалось, что Владимир был не жутким, а очень симпатичным язычником, а потом стал еще более симпатичным христианином, был бабником несусветным, был вроде бы братоубийцей (правда, тут неудобно, потому что тот брат тоже брата убил), а вот крестился и сразу же воссиял! Подвиг-то какой! Целый народ крестил! Тут все понятно.

Виноваты и другие добродетельные люди — романтические монархисты, те, кто всерьез полагал, что государь создает государство, а не общество отстраивает государство, которое в свою очередь отстраивает государя. Ну, прямо-таки кузнец истории! Это, между прочим, и на товарища Сталина переносилось. И сегодня в этом зале отзвук этого чуть-чуть прозвучал. Понятно, почему это подхватили при Сталине. Большевикам нужна была та же легенда о насильственном крещении для того, чтобы доказать роль личности в истории.

Дело в том, что при советской власти «научного атеизма» никогда не было, а было ненаучное антиправославие. При советской власти все что угодно было лучше православия. Ну, иногда только римо-католичество было хуже. Но протестантизм лучше, ислам еще лучше, иудаизм совсем хорошо. А уж язычество — это во как хорошо! У нас же было светлое язычество, и куда же вас всех загнали эти попы длиннобородые!

Потому большевики принимали эту легенду. Лично Сталину на все это было наплевать. Но для Сталина с его паханским поведением важна была все-таки роль личности в истории, личность, тот самый жернов, который перемалывает историю. Опять к месту пришлась легенда!

Как видите, много людей, и хороших и дурных работали на развитие одной и той же легенды. А мы с вами неделю назад детально занимались обществом домонгольской Руси, обществом, где князя любили, и в бой с ним шли, и отстать от князя стыдились, головою рисковали за князя. Но, простите, негодного князя изгоняли, а случалось, чего греха таить, и убивали. Мы знаем имена убитых князей. Убивали за грехи, куда как меньшие, чем посягательство на веру отцов. Потому, простите меня, я домоделирую сказочку. Если бы события развивались так, как в сказочке, то я вижу только одно окончание:

Почесав под колпаками разнообразные затылки, у кого-то волосатые по славянской моде, а у кого-то бритые по русской моде (кстати, это мода русов — брить голову, носить оселедец и длинные усы, славяне же носили бороды), удивленные кияне должны были вопросить: «Княже, а ты не перепил вчера в гридне? Тогда пойди проспись, а то ворота у нас вон там!»

Быть этого не могло, потому что не могло быть никогда! А что же было? Теперь я двигаюсь в порядке обратной хронологии, сначала находясь на почве фактов, а затем перейду на почву версий. На почве фактов мы с вами находимся в 860 году. Славяно-русская рать под водительством Аскольда и Дира осаждает Константинополь. Конечно, жителей Константинополя больше, чем могло прийти из-за Черного моря, но момент выбран превосходно: войска сражаются с очередными сарацинами в Малой Азии, и даже грозный имперский флот, который мог бы спалить любое количество ладьей греческим огнем, что впоследствии и было сделано с флотом Игоря, отогнан к далеким сирийским берегам. Никто не может деблокировать столицу. А если в огромном городе преобладают согнутые тяжелым трудом ремесленники, толстопузые менялы, женщины, дети и старики, да еще монахи, то тем быстрее наступит голод. Против стальных мечей пользы от них не много. Правда, тройные стены Царьграда — серьезная защита, и пока город держится. Но страшный голод висит над столицей империи, которую еще никто никогда не взял.

Спасло, как решили греки, и не усомнились в этом, чудо — чудо Положения Ризы Божьей Матери во Влахернском храме у городских стен. Это чудо видел знаменитый монах Андрей Блаженный или по другой версии Андрей Юродивый. Мы не знаем, кто этот возможно славянин, какого века этот святой — IX или VIII века. Если VIII века, то его видение связано с нашествием сарацин, а если IX века, то — с нашествием русов. Во всяком случае было видение — Риза Божьей Матери поднималась над престолом во Влахернской церкви, гарантируя покров и покровительство. Есть храмы Ризоположенские, и есть праздник Ризоположения. Путаница возникает. Это событие переносилось на другой праздник, который из-за того, кстати, на Руси получил особое значение, на праздник Покрова. Но на самом деле это событие связано с праздником Ризоположения.

Об этом чуде сообщает в окружном послании великий и удивительно трезвый ученый той эпохи, Константинопольский патриарх Фотий. И сообщает он также об итоге сего чуда, о том, что те, кто были страшным врагом, с которым никто воевать не умеет (тогда все писали о русах, что воевать с ними никто не умеет), теперь стали нашими братьями, и я посылаю к ним епископа и проповедников.

Дело в том, что окружное послание архиерея — это так называемый информационный листок, в нем саморекламой не занимаются, и мифотворчеством тоже. Если первоиерарх пишет окружное послание, то он просто информирует соепископов о важных событиях последнего времени. Его послание совпадает с указаниями других источников, в том числе с нашим смутным «О хождении Аскольда и Дира». Это совпадает с преданием, которое донесло до нас крестильное имя Аскольда, первого нашего правителя христианина. Увы, есть печальное совпадение, его имя было Николай, как у последнего нашего правителя христианина. Но мы с вами народ малодостойный, мы не чтим память первого правителя христианина. Это акт, это документировано. Так оно и было. Никто особенно не ставит это под сомнение.

А что произошло затем? Как вы знаете, предательством на переговорах или военной хитростью Олег убивает Аскольда. Олег был вроде бы непоколебимый такой язычник, но из того вовсе не следует, что он, силою вокняжившись, учинил резню христианам. Напротив, видя его весьма ревностным слугой киевских интересов, можем предположить, что он старался киевлянам нравиться.

Следовательно, с момента крещения Аскольда с дружиною до юбилейного 988 года проходит 128 лет! Некоторые полагают, что в 988 году креститься мог только Владимир в Корсуни, а Киевское крещение могло быть следовательно только в 989 году. Но это, простите, погрешность, которая нас сейчас может не интересовать. Да хоть в 990 году, это неважно. Дорогие мои, 128 лет — это достаточный срок для миссионерства? Хватало и меньше. Было 128 лет документально подтвержденного распространения христианства в будущей России. Здесь мы стоим на почве фактов.

Теперь идем в глубину. Здесь мы на почве версий. Что предполагается? Современным историком, к сожалению, безбожником и коммунистом, но приличным источниковедом Аполлоном Григорьевичем Кузьминым предполагается возможность проникновения христианства, причем преимущественно по русской, а не по славянской линии из чешских земель, где носителями христианства до крещения основной части славян были местные русы. Об этом точно говорят местные источники. Это вполне возможно не только в IX, но и в VIII столетиях. Это первая версия.

Вторая версия. Она относится к действиям миссионеров ирландцев. Ирландское миссионерство начинается в конце VI столетия. В конечном счете, они стали крестителями скандинавов, а также прибрежных балтийских немцев, которые тоже очень долгое время оставались язычниками. Вообще крестители Балтийского региона прежде всего ирландцы. Если они с конца VI века добегали до Скандинавии, то нетрудно предположить, что они могли добегать и до ильменских словен, до кривичей. Тут мы сдвигаемся вместе с ирландцами еще на век, уже в VII век проникновения христианства на Русь.

Третья версия. Ручаюсь, ее никто не знает. Почему этот факт малоизвестен? Почему его до сих пор не опубликовали в популярных статьях? Восемь лет назад очередные раскопки на Дьяковском городище в Москве обнаружили обычные керамические сверленые пряслицы с четким начертанием равноконечного греческого креста, а также непонятную керамическую пластинку, обломок чего-то, поименованный в отчете как «рогатый кирпич», с начертанием такого же равноконечного греческого креста. Это все было бы не так интересно, если бы не Дьяково, а в Дьякове нету ничего позднее начала IV века!

Почему Дьяковский вариант интересует нас меньше? Потому что славяне тут категорически не жили, то есть, это дославянский период. Потому можно очень серьезно предполагать наличие маленьких христианских общин уже в дославянский период на северо-востоке Руси, когда здесь жили балты и угро-финны. В Москве скорее всего все-таки угро-финны, а чуть западнее, начиная с Можайска, уже балты. У топонима «Можайск» корень балтийский. Балты и угро-финны могли жить даже чересполосно, без границы. Итак, «рогатый кирпич» и пряслицы. Они отдвигают нас в III-IV века.

И версия четвертая, самая древняя. Как вы знаете, я принимаю сарматскую гипотезу об участии сарматов в этногенезе славян. И если мы даже не примем сарматскую гипотезу, но согласимся с тем, с чем согласиться совсем легко, что славяне были обитателями Северного Причерноморья (правда, без государственности и наряду с другими народами до Великого переселения народов) по всей вероятности с самого начала их этнической истории, которая начинается в I или II веках до Р.Х., то тогда мы должны принять во внимание, что христианство тут было Апостольского века. В Херсонесе Таврическом следы присутствия христиан датируются не позднее II веком. Гораздо более удачный материал дали раскопки городища Танаис 1955-65 годов, причем за 10 лет раскопали только десятую часть огромного городища в устье Дона. Танаис, кстати, несомненно, вообще сарматский город, а потом видимо антский, славянский, потому что в регионе Дона жили крайние восточные славяне анты, затем сдвинутые оттуда гуннским передвижением. Так вот, в этом месте, где славяне уж точно встречались, раннехристианский храм, точнее, сионскую горницу первохристианскую можно датировать концом I века нашей эры, ибо дом этот во II веке был разрушен, потому что по нему прошла новая линия городского укрепления, новая городская стена.

Сказание о хождении на Русь святого апостола Андрея Первозванного правдоподобно предельно. Конечно, оно имеет много легендарных наростов. Меня всегда очень забавляла «светлая идея», что апостол возвращался из своего апостольского удела загадочным способом через Новгород, то есть через дикую страну Гиперборею, через Балтику, через неантичный мир и что он удивлялся там новгородским баням. Значит, он вообще никогда не видел римских! Средиземноморскому человеку впервые показали баню! Это одна из забавных легенд, наросших на рассказ. В это я поверить естественно не могу.

Ничем невозможно доказать, что апостол благословил Киевские высоты. Возможно, это тоже чья-то поздняя благочестивая приписка. Мы знаем из Священного Предания, что его апостольским уделом была Скифия. А Скифия — это Сарматия, то есть наша с вами страна. Таким образом, его присутствие в Причерноморье никого не должно удивлять, тем более что ему было ничуть не трудно добраться сюда каботажными судами, транзитом, до Херсонеса вообще без проблем, и постепенно до Танаиса. Например, очень хорошо описаны миссионерские путешествия апостола Павла. Тогда суда ходили везде. К любому кормчему можно был попроситься, заплатить принятую мзду, и плавай себе вокруг Средиземного моря, сколько хочешь, хоть всю жизнь. Поздние античные люди были очень мобильными. Таким образом, четвертая версия обращает нас к Апостольскому веку.

Подводя черту, хочу сказать, что в Русской земле принял крещение отнюдь не молодой народ, а весьма зрелый, обладавший развитой культурой. А такие народы не делают это с бухты-барахты, они делают это постепенно, поразмыслив, посольство «попосылав», с собственными христианами «покалякав». Кто угодно упоминает о наличии церквей в Киеве, видимо, не одной церкви при Ольге, то есть при Игоре. Но мы-то точно знаем, что они должны были быть, начиная с Аскольда.

Мы вообще не знаем, принадлежал ли язычник Владимир меньшинству или большинству до крещения. Его погибший брат Ярополк уже был христианином и был женат на христианке. Я склонен предполагать, что Владимир принадлежал меньшинству, но наверное не во всей Руси, а в Киеве.

Значит ли мною сказанное, что, сняв вопрос о насильственном крещении, я снимаю также вопрос о подвиге равноапостольного Владимира? Никак нет. Мне, честно признаюсь, всегда доставляло удовольствие, что я ношу его имя. Надо рассматривать подвиг любого просветителя так, как и подобает рассматривать. Нет, он не мог насильно крестить киевлян, а уж тем более не мог это сделать где-нибудь в земле вятичей. А что же мог? Он мог бросить на одну чашу весов свой авторитет красивого, популярного, уважаемого князя, видного военачальника, человека знаменитого пирами. И положив это, он, конечно, серьезно ее нагрузил. Он не мог сказать свободным людям: «А ну-ка марш креститься!» Но он мог сказать дружине (то видно в Начальной летописи): «А кто не будет, тот мне не люб». Люб или не люб ремесленник — это вообще частное дело князя и ремесленника. А вот дружинник задумался бы, стоит ли ему порывать отношения с этим князем, ведь ему с этим князем вообще-то хорошо. Это тоже серьезно. Он мог построить собор. А вы представляете себе, какого размаха миссионерский акт — построение великолепной Богородичной Десятинной церкви с мраморными колоннами, между прочим, найденными археологами? А кто еще, кроме Владимира, мог построить? Византийские мастера к другому заказчику и не поехали бы. А заказы Владимира были для них престижными.

И наконец он мог быть и был просветителем в собственном смысле слова. Ведь видно же, что он был действительный поборник и покровитель просвещения. Даже по пространному почему-то в этом случае описанию в Начальной летописи мы видим, что его школы были не «школами церковной грамотности», как потом в конце XIX века напишет церковный профессор Голубинский, от большого ума, норманизма и западничества, а школами высшего типа, которые я предполагаю называть протоуниверситетами подобно крупным монастырским и епископским школам Западной Европы. И то доказательно, потому что уже в следующем поколении, то есть в поколении тех, кто ребенком мог походить в школу Владимира, мы видим эллинистически образованного Иллариона. О характере русской культуры у нас будет разговор в следующий раз, потому углубляться не буду. Даже того всего хватает на пару житий, а Владимир-то был один. Его подвиг христианской нравственности тоже очевиден. Вы конечно помните эпизод, когда ему пришлось епископам отвечать на вопрос, почему же он не казнит разбойников. Можно придумать «новгородские бани», но невозможно придумать ответ князя: «Не казню, ибо Бога боюсь». Вот это личностный поворот, это — восприятие Евангелия Владимиром. Конечно, он велик, он грандиозно велик. Но не надо приписывать ему то, чего не могло быть. А было так, как я сегодня разбирал с вашего позволения. Благодарю.



ЧАСТЬ 3/3. ВИЗАНТИЙСКОЕ ВЛИЯНИЕ И ПОЛИТИКА

27 апреля 1996 года.


ЛИТЕРАТУРА

Хочу обратить ваше внимание на несколько вышедших книг. Не соблюдаю никакого ценностного или даже тематического порядка. Одна из них у меня в руках. Вот так она выглядит, вот такая вишневенькая у нее обложка. Тут вот такое тондо, в нем очень миленькие Адам и Ева со зверушками в Эдеме. Тут вот написано «Библия и наука». Того достаточно, чтобы никогда не раскрыть эту книгу, срочно отвернуться, видя ее на прилавке. С чудовищно безграмотной надписью «Протоиерей Стефан (Ляшевский)», которая могла бы не попадать на такую книжку-то, между прочим. Фамилия указана в скобках. Я очень надеюсь на подобные просветительские центры, подобные вот этому центру (Институту журналистики и литературного творчества при «Литературной газете») Леонида Евгеньевича (Бежина, ректора ИЖЛТ). Я сказал «ЛГЛЕ», прошу прощения. Так вот, я очень надеюсь на него как на какой-то рассадник банальной грамотности. На рубеже XVII-XVIII веков стало принято указывать в скобках фамилию монаха, если он книгу написал и надо на него сослаться, потому что он вроде бы из мира ушел, и следовательно ушел от своей родовой фамилии. Во всех остальных случаях этого не делают. Например, наше нынешнее телевидение вот так радует зрителей. Появляется молодой приходской, очень симпатичный, явно женатый священник, а бегущая строка доносит до нас: «Отец Владимир, в миру Владимир Сергеевич Пупкин», например, хотя видно, что он вообще живет в миру, что он не в обители, что он приходской иерей. И когда вот это попадает на такое издание, выпущенное церковным братством, это уж совсем чудовищно. Но это на их совести.

Я это имя хорошо знаю. Сама книга, сама работа называется гораздо более громоздко, в академическом стиле начала века — «Опыт согласования современных научных данных с библейским повествованием в свете новейших раскопок и исследований». Он профессиональный археолог, из нашей страны. В 1930-е годы Стефан Ляшевский опубликовал ряд статей в археологической периодике, он занимался археологией Причерноморья. Дальше ничего не знаю, но очень нетрудно догадаться, что он попал во время войны заграницу, и рукополагали его там. Мне известна одна его книга, к сожалению, до сих пор не изданная. Я делал ксерокопии для своих студентов. И если буду здесь вести мастерскую, студию какую-то, то мне придется и сюда ее каким-то образом «расксерить». А может быть, ее в конце концов издадут. Но вы знайте, что такая книга существует, я на нее ссылался, она называется «Христианство на Руси до святого Владимира». В ней по сути дела изложена археология Книги Бытия, то, что кое-где чуть-чуть проскальзывает у протоиерея Льва Лебедева в его книге «Крещение Руси», у протоиерея Александра Меня в его первой, его самой лучшей книжке «Истоки религии», чуть-чуть в библейских словарях. Но специальных работ нету. А тут вот целая книжка, посвященная именно обоснованию, например, сказания о потопе и тому подобных замечательных вещей. Весьма настоятельно рекомендую вашему вниманию. Она продается на Лубянке в «Библио-Глобусе». Там хороший гуманитарный отдел, и хороший отдел церковный.

Если вы там будете, посмотрите также на репринтную книжечку, беленькую такую, с длинным названием, святого отца нашего Григория Двоеслова, епископа Римского «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души». Я вспомнил, как она называется. Григорий Великий или Григорий Двоеслов — автор великопостной Литургии Преждеосвященных Даров, которая у нас совершается, а у латинян нет, хотя он был латинский епископ, и у них он тоже святой. Он автор многих сочинений, но это то, чего у нас нету нигде. Это рассказы из жизни подвижников италийских земель второй половины первого тысячелетия нашей эры. Очень советую. У нас совершенно негде посмотреть и почитать об образцах западного благочестия. Об образцах западного нечестия мы узнаем из периодической печати, а западное благочестие тоже ведь интересно.

Хочу вас поздравить, вышел второй тираж Арнольда Тойнби «Постижение истории». На мой взгляд, он крупнейший историк не только в Англии, а в мире первой половины XX века, как и крупнейший историк второй половины XX века — Лев Николаевич Гумилев. Это второй тираж издания 1991 года, те же избранные главы из «A Study of History». Первый тираж разошелся без следа. Потому это событие. Очень рекомендую.

ВИЗАНТИЙСКОЕ ВЛИЯНИЕ

Приступаю к окончанию моего разговора о домонгольском периоде русской истории. Оно будет более фрагментарным, потому что несколько развернутых, сочных штрихов, которые я должен добавить к портрету домонгольской Руси, должны ложиться на все вышесказанное. К тому же о культуре домонгольской Руси я говорил каждый раз, ибо культура, несомненно, для меня есть все, что не природа, все, что производит человек. И по крайней мере с момента изгнания людей из земного рая и до скончания времен, я полагаю, человек всегда жил и будет жить в культуре, хотя не всегда жил в цивилизации. Потому много говорилось в частности о социальном укладе, о политической культуре, немного о некотором взаимодействии с Византией. Сегодня поговорим о позднем периоде домонгольской Руси.

Итак, несколько слов о влиянии византийской культуры. Ну неправильное это название, не было такого государства — Византия. Но невозможно же в каждом абзаце выступления оговариваться, что не Византия, а Восточная империя, а еще лучше Империя Ромеев. Слишком въелось. Они так себя не называли. Но мы прекрасно понимаем, о чем идет речь, хотя и здесь довольно много разногласий.

Надо сказать, есть такая форма неприятия нашей с вами отечественной, национальной культуры, наряду с западничеством, например, наряду с космополитическими формами, как такой, я бы сказал, поистине квасной патриотизм. Мне доводилось слышать от одной образованной дамы с докторской степенью пламенные выкрики: «Как же нам говорят, что домонгольская архитектура — это архитектора византийская?! А где же наша, отечественная архитектура?!». Хотя ничего страшного в этом нету, потому что термин сложный. Говоря «Византия», «византийская культура», следовательно «византийская архитектура», мы имеем в виду иногда культуру в пределах империи, а пределы менялись. При Юстиниане Великом, в VI веке Средиземное море снова было внутренним морем империи, это был просто Рим, хоть и без большей части Галлии. А потом ислам на время оторвал Сирию. Ее вернули. Но Египет и Палестину отобрали уже навсегда. Менял положение Кипр, менял положение Крит. Во время второго расцвета, при Македонской династии в XI веке была снова огромная территория, поменьше на западе, но зато гораздо больше на Балканах и все Закавказье. А к концу своего существования, к последним Палеологам территория империи усохла до окрестностей Константинополя, маленького кусочка на Пелопоннесе и нескольких островов. Так что территория империи была очень разной. Потому понятие «византийский» часто используется в значении восточнохристианский, это уже название целого культурного региона, которому принадлежат прежде всего православные христиане, под «византийскими» понимаются не только греческие, а также сирийские области, Антиохия и Закавказье. В начале XV века существовала совершенно блистательная византийская культура. Она дала нам импульс, Западу импульс, прикармливала ислам импульсами XIV века.

Для христиан Армении и Грузии митрополией была именно христианская Сирия. Некоторые полагают, что культура Византии есть культура Константинополя, то есть, все меряют по столичной школе, а далее провинциализация отсчитывается по мере удаленности от столицы. Но Византия — это и золотое сияние, которое несколько раз за тысячу лет пронизало Средиземноморье и обширные территории Евразии, достигая Кавказских гор и озаряя луга самой зеленой и самой западной европейской страны — луга Ирландии.

Потому здесь все неоднозначно, но зато совершенно однозначно, что Византия, как ее ни понимай, была нашей митрополией. И если под термином «византийский», как часто бывает, понимать «восточнохристианский», то мы конечно страна византийской культуры. От того культура на Руси менее национальной и менее славянской не становилась. Мы были и остаемся частью восточнохристианского культурного региона.

Так вот, что мы собственно получили? Мы получили миссионерство, хотя как мы с вами разбирали, может быть, не только оттуда. Мы получили славянский перевод Писания, вероятнее всего, не только из рук святых Кирилла и Мефодия. Кроме того, мы получили перевод не всего Писания. Полная славянская Библия сложилась к концу XV века. Нас научили строить каменные храмы, вот это правда. Видите ли, у нас была архитектура. Раз у нас до Владимира, до окончательной христианизации Русской земли были города, во всяком случае в VIII столетии, как мы уже говорили, значит была и архитектура. Но даже если бы была только сельская застройка, то и тогда была бы какая-то архитектура. Но в городе она упорядочена, она обладает каким-то стилем, и кроме того, уже можно говорить о градостроительстве. В сельской местности может не быть вообще никакого пространственного проектирования, а в городе всегда есть градостроительство.

И вот посмотрите. Наши славянские вкусы существовали, и они оказались настолько близки к византийским, что мы заимствуем Закон Градский, принципы застройки города, принятые в Константинополе, принципы планировки городов, усадеб. Константинополь застраивался весь усадьбами за исключением зоны больших императорских дворцов с примыкающим Ипподромом и Месы — огромной улицы, проходившей через весь город. Меса была очень регулярной, видимо, забранной на всем протяжении непрерывными аркадами. А дальше дома стояли в садах. На открытых площадках могли стоять только храмы. И мы начинаем планировать, проектировать город так же. Мы приняли Закон Градский, и не только Закон Градский.

Вот Русская Правда, как я говорил уже, как убедительно доказал Ключевский, практически не имеет римских и следовательно византийских корней. Это кодификация обычного славянского права. Это наш подлинный памятник, притом фиксирующий еще дохристианские обычаи. Это очень ценно. Он сообщает нам об укладе языческой Руси больше, чем сообщают летописи, не исключая Начальную летопись.

Но было еще Мерило Праведное — толстый кодекс, куда были собраны принятые нами не только элементы Римского права, но и более поздние византийские законы, дальше в основном Церковного права. Церковное право покрывало собой в то время еще и все семейное право, все нормы, которые регулировали брачные отношения. И вот оттуда вливается довольно мощный византийский импульс.

Притом есть замечательное исследование того же Ключевского, с длинным, громоздким названием, если не ошибаюсь, «Влияние церкви на формирование гражданского права» («Содействие церкви успехам русского гражданского порядка и права» — прим. С.П.), где он обращает внимание, что церкви досталась страна с не очень развитым писаным правом. Первые византийские законы начинали действовать здесь, когда еще не было кодифицировано обычное славянское право. Это Церковный устав князя Владимира, он издан, можете посмотреть. То есть, наши законы оставались на уровне обычая, а импортировать удалось уже писаное право. Им пользовались, осторожно, но пользовались. Например, русские епископы, почти все сплошь греки, очень строго относились к близкородственным бракам. В Византии, в третьем поколении браки венчались, а у нас нет. То есть, реализовывалась норма Фотиева номоканона, совершенно изумительная норма, хотя говорить о букве закона тут довольно трудно, что разрешая вопросы допустимости брака, следует заботиться не только о том, чтобы брак был законен, но чтобы он был и приличен. Вспомните картину Пукирева «Неравный брак». Хочу вас заверить, что подобный брак в домонгольской Руси попросту не повенчали бы, потому как неприлично, хотя вполне допустимо. Очевидно же, что не кузены старец и юная девица. Вот есть и такие вещи.

Другие вещи придут гораздо позже, например, влияние на политическую структуру. В домонгольской Руси его всерьез и не могло быть, так как славянскому мироощущению была принципиально чужда идея автократии. Попытка в какой-то степени привнести нечто подобное на Русскую почву в XII веке, как мы сегодня увидим, закончилась провалом. Автократическая монархия была для славян невозможна. А вот правовое общество было даже очень возможно.

Обратите внимание на то, что Византийская империя — одно из наиболее правовых государств, одно из наиболее правовых обществ в мировой истории. Надо сказать, что Юстиниан Великий принадлежит Риму в такой же степени, как и Византии. Правивший большую часть VI века, он как бы замыкает римскую историю в ее последний славный момент и открывает византийскую. Ведь именно при Юстиниане было по-настоящему кодифицировано Римское право. Этот грандиозный труд начинает византийскую историю.

В самом начале, когда я читал другие лекции, мы говорили об особенностях советского воздействия на русский язык, об изменении семантики слов и других подобных «веселых» вещах. У современного читателя, современного слушателя, даже весьма образованного иногда складывается странная логика. Он полагает, что правовое общество есть общество демократическое, хотя эти понятия, эти характеристики из совершенно разных категорий. И мне очень легко привести пример демократического и совершенно неправового общества, оно было создано в гитлеровской Германии. Германский нацизм относится к демократии. Можно покопать и привести другие примеры.

Так вот, византийское общество было не только правовым, оно было воспитано на принципиальном уважении к праву. Конечно, там тоже нарушали законы. И василевсы, конечно, тоже нарушали. Более того, нарушение могло быть одним из импульсов к государственному перевороту. Но несмотря на то, что василевс считался источником закона и автократором, тем не менее никто совершенно не сомневался, что до тех пор пока источник закона не изменил его, закон для него в первую очередь и написан, что прежде всего император должен соблюдать закон. В этом, безусловно, есть внутренняя логика.

На рубеже X-XI веков в Константинополе одним из апелляционных судей был некто Евстафий. Апелляционный суд, кстати, есть достижение византийской культуры. Апелляционных судей было двенадцать. Работы у них было много. Они рассматривали принесенные жалобы на решения судов по всей империи, империя же тогда была большой, то была македонская империя. Так вот, от него осталась книга под названием «Пира». У нас ее исследовал прежде всего Литаврин (Геннадий Григорьевич), затем Лившиц (Лев Исаакович). В русском переводе текста нет. Это сборник судебных решений и консультаций, составленный Евстафием. Так вот, характерно, что он указывает патриарху или василевсу, почтительно, конечно, что тот упустил, что существует такой-то закон. И ничего. Голова на месте, на конюшню пороть не отправили, и даже на его судейское место никто не посягает. Более того, его книгу издали, чтобы на ней учились юристы. И сей Евстафий, идеальный судья, получил очень показательное прозвание — «Евстафий Ромей», то есть Евстафий Римлянин (или Евстафий Византиец). Вот есть, например, такое понятие — стопроцентный американец. А кто же был в византийских глазах стопроцентным византийцем? В тысячелетней культуре было много святых, в том числе аскетов, к которым принадлежат отцы церкви, хватало образованного духовенства, было немало ученых и философов, выдающихся императоров и полководцев, наконец просто героев, особенно героев-пограничников (акритов), которые особенно почитались. А стопроцентным византийцем глас народа признал не императора, не аскета и не пограничника, а судью. То о многом говорит.

Так вот, мы получаем импульс к созданию правового общества. Если мы с вами посмотрим на то, что по этому поводу сообщают немногочисленные источники, и вспомним предыдущие лекции, мы видим, что это удачная адаптация чужой культуры. Когда сейчас нам заявляют иногда, причем не злобные западники, а глупые патриоты, что, дескать, русскому народу чужда идея права, что Русская Правда — это совсем не право, и само слово «право» — это странный перевод иностранного термина, я хочу возразить, что в Четвертой заповеди блаженства в кирилло-мефодиевском тексте термином «правда» переведено греческое слово «дикеома», которое и с греческого на латынь переводится как «юс», то есть право. В латинском переводе «Блаженны алчущие и жаждущие правды» видим тоже «юс», то есть право. Простите, немножко утрирую. Такой перевод совсем не противоречит лексическому строю русского языка, национальному характеру, тому, что теперь называется «менталитетом» (не люблю этот термин). И в этом в огромной степени конечно повинно долгое взаимодействие с прекрасным городом-садом, стоящим на берегах бухты Золотой Рог.

Мы очень многим обязаны Константинополю приобретением образованности. Вот еще один важнейший вопрос. Многие наши гиперкритические историки скептически относились к роли русской средневековой образованности. Евгений Голубинский, профессор церковной истории из духовной академии, признал, что «равноапостольный Владимир хотел завести ученость, но не сумел завести даже книжности, а единственное, что завел — это грамотность. Он и есть наш подлинный ученый домонгольского периода». Сейчас это читать даже не смешно, задора в этом нету никакого. Логика же у него была такая. В X веке регулярные высшие школы были только в Византии, здесь же было некем их укомплектовать и потому нельзя было завести. Простите, но до XIII века их не было по всей Западной Европе. Так что же, до XIII века, до эпохи Фомы Аквинского, то есть, в те времена, когда творил, например, Ансельм Кентерберийский, на Западе были только грамотные люди и выше ничего? Логика-то где?

Георгий Федотов, другой известный публицист, немало писавший об истории, полагает (в XIX веке то действительно было уже общепринято), что огромное преимущество русского просвещения было в том, что богослужение было принято на славянском языке, понятном народу, а на Западе была непонятная латынь. Но ведь на славянский перевели-то мало, переводили только самое нужнейшее, только избранные фрагменты святых отцов, а вот на Западе была, конечно, тотальная безграмотность, и потому, чтобы читать слово Божие, совершенствовались в Вергилии, и в каждом монастыре были латинисты.

Я с Федотовым категорически не согласен и одновременно однозначно согласен. Как это? А очень просто. То, что написал Федотов, справедливо, но только к эпохе после разрушения русской домонгольской культуры иноземными вторжениями с запада и востока в XIII веке. Мы тогда потеряли эллинистический стержень нашей культуры и действительно читать могли только по-славянски, а на славянский было переведено маловато. В XII же веке не такие уж немногие по тому уровню переводы Златоуста, Лествичника были сделаны для среднего посадского человека, это он по-славянски читал избранные места из святых отцов. Ученые же люди были образованы эллинистически и читали по-гречески. Порядочный князь читал по-гречески, чему есть исторические свидетельства. Так что нет, мы завели настоящую и эллинистическую образованность действительно при равноапостольном Владимире.

Подробную полемику со всей аргументацией против утверждения о нашей, так сказать, едва ли грамотности можете найти в интересном исследовании Б.В. Сапунова «Книга в России в XI-XIII вв.», издательство «Наука», 1978 год.

Но только ли с греческим языком была связана наша гуманитарная образованность? Конечно, более всего с греческим. Об этом лучше всего сказал бы Владимир Борисович (Микушевич). Он мог бы привести примеры, насколько был эллинизирован славянский язык в первые христианские века. Об этом есть элегантная статья в политическом сборнике «Из глубины» 1918 года, написанная Вячеславом Ивановым. На мой вкус, это одна из двух лучших статей сборника. Этот сборник не редкость, было три издания. Думаю, все читали. Причем его статья была как раз направлена против готовившейся тогда большевиками реформы русского языка, разрушительной реформы. Гораздо более близкий к нам, работавший в послевоенные, пятидесятые годы филолог Мещерский обратил внимание, что переводили же не только с греческого. Он установил, что переводили прямо с сиро-арамейского, минуя промежуточный язык, переводили с армянского, переводили с латыни. Это есть в памяти. И предположительно переводили (он не мог того подтвердить) еще с грузинского, коптского и, может быть, старогерманского. Не говоря уже о том, что на целом ряде языков еще и читали. То есть, на самом деле культурный импульс был довольно большой. Наши родовые отношения со скандинавской аристократией естественно предполагали языковый контакт. Следовательно, у нас тоже кто-то почитывал их саги. Вот такой круг учености был в этой культуре.

Тут есть очень интересный момент. А как измерить высоту культуры? Кто может утверждать, которая культура выше? По шедеврам? То будет всегда невыносимо субъективно. Кроме того, всегда будет возражение, что шедевр может появиться в единственном числе. Один человек может составить невероятной высоты культурное достижение, культурный факт. Мы с вами ровным счетом ничего не знаем о финской музыке, но достаточно одного Сибелиуса, чтобы таковая музыка была. Им Сибелиуса хватает. Но разве можно говорить, что вот это «финская музыкальная традиция», что ее высшее проявление — Сибелиус? Да нету больше никого, есть только один Сибелиус! Потому сравнивать по высотам нельзя.

Сравнивать надо по какому-то низшему срезу. И вот здесь чрезвычайно интересно заметить (опять-таки соглашаясь с Федотовым в отношении XIII-XIV века и не соглашаясь в отношении XII-XIII века), что в те времена, когда в Западной Европе иногда встречались неграмотные короли (Французский король, который был мужем Анны Ярославны, действительно был неграмотен в отличие от своей супруги), а грамотный барон, несомненно, представлял собою белую ворону в обществе, белую, так сказать, «барону», у нас, возможно, была поголовная городская грамотность. Я имею право на подобное утверждение, потому что рыцари первого крестового похода возмущались, что эти хитрые, никуда не годные греки вместо меча носят у пояса письменные принадлежности, что же за народишко такой паршивый! Хотя когда надо было, там и с мечом было все в порядке, с мечом тоже умели обращаться. Это впервые предположил по косвенным данным Соболевский, работая над всеми осколками и ошметками, над материалами словаря древнерусского языка. А Розов, Сапунов, уже упоминавшийся, исследователи второй половины XX века, окончательно к этому пришли. За поголовную грамотность никто не поручится, но с тех пор, как у нас в распоряжении есть берестяные грамоты, мы же видим, что грамотность охватывает все сословия. Конечно, поголовная грамотность не всего населения, а городов. Наверняка, в сельской местности грамотные были в меньшинстве, им было просто труднее выучиться. Они там были, мы имеем селянские бересты, холопьи бересты. Но они были в меньшинстве, вы же еще не забыли, что то была страна городов — Гардарика, что в конце домонгольского периода почти в четырехстах городах жило не менее одной пятой населения. Вот таким был уровень культуры. Потом он долго не будет достигнут, в Средневековье он вообще достигнут не будет. Даже в мою любимую эпоху, в которой я специалист, в XVII веке у нас, конечно, была высокая культура, высокая грамотность, но совсем не уровня XIII века! Хотя в XVII веке мы можем следить за покупками книг, знаем, например, что их покупали крестьяне. Печатный двор фиксировал по лавкам, кто купил. Им просто интересно было, они статистикой занимались. И все-таки уровень XIII века не будет достигнут. То был золотой финал высочайшей домонгольской цивилизации. Это второй момент.

А насколько наша культура была самостоятельной? Это третий момент. Я уже сказал, что каменной архитектурой мы обязаны ромеям, конечно. Но уже на самые первые постройки заказчик оказал сильнейшее влияние. Я, кажется, уже говорил в этой аудитории по другому поводу, что люблю архитектурные примеры в изучении социальных процессов, так как архитектура — самый социальный вид искусства. Она вообще очень эластично (очень точно) отражает состояние общества (состояние социума). К тому же в ней, естественно, как ни в одном другом искусстве огромную роль играет заказчик. Это несоизмеримо с положением даже в словесности, а тем более в живописи.

И вот посмотрите. Византия после VI века строит только одноглавые храмы. Она разработала свою модель центрического храма — модель космоса. Купол и должен быть один, потому что купол — это небо, и в куполе Христос Пантократор. Куполочки на галереях, притворчиках, приделах — это не многоглавие храма, они не имеют отношения к основному объему. Снаружи он может показаться многокупольным, но внутри эти главки окажутся на галереях. А у нас, несомненно, с самого начала возводятся многоглавые храмы.

Конечно, там было еще много чего. Такого размера храмы, как строились на Руси, греки у себя не строили. Это естественно. Большие соборные храмы к тому времени у них просто уже были, их больше не надо было строить. Кроме того, в империи после победоносного ислама остался только один сверхгород Константинополь и один большой город Фессалоники, а все остальные города были малыми, им не нужны были большие храмы. Где-то еще стояли раннехристианские епископские базилики. Они строили небольшие храмы. Крупные монастырские кафоликоны — это самое крупное, что греки возводили в IX-X веках. Тут же им пришлось строить городские соборы, да еще для Киева. А население Киева в XI веке, в эпоху наивысшего расцвета города было более 50 000, больше, чем любого западноевропейского города в то время.

Может быть, вы того не знаете, София Киевская — самое большое здание на земном шаре, возведенное в XI веке. Были более крупные, но более ранние постройки, например, София Константинопольская, но в XI веке крупнейшая постройка в мире — София Киевская. Причем на втором месте после нее, видимо, София Новгородская, а на третьем месте, опережая Полоцкую Софию, был Венецианский Сан-Марко тоже греческой (ромейской) постройки.

Так вот, им пришлось строить большие храмы с большим числом нефов. Они начали возводить пятинефные храмы. Пятинефный храм вместо трехнефного будет уже темноват в центральном нефе. Потому понадобился фонарь. Кроме того, князь хотел немножечко возвыситься над демократическим обществом, потому обязательно заказывал полати (хоры), и стоял там с семьей и городской аристократией. А полати надо тем более освещать сверху через фонарь. Все это так, но идею кто-то должен был подсказать.

Мы с вами также знаем по описанию, что когда еще была построена первая каменная Богородичная церковь, так называемая Десятинная церковь в Киеве, в Новгороде возвели дубовую Святую Софию о тринадцати верхах. Кто ее возводил? Греки что ли? Да они не умели строить из дерева, тем более большие сооружения! К сожалению, мы не знаем, как она выглядела. Если бы знали, то мы знали бы, какой была дохристианская архитектура Руси, потому что рубить из дерева мы ни у кого не учились. Знаем только, что о тринадцати верхах. И то неудивительно. Длина стены от вертикали до вертикали (прясло) в каменном храме может быть разной, а в деревянном храме это длина бревна, ее растянуть невозможно. Чтобы увеличить размеры деревянного храма, вы должны ломать его план, он всегда будет изломанным. Понятно почему — чтобы рубить венцы. Это уже дает многообъемность и в итоге «многоверхость». Следовательно, в этой основной идее многоглавия русское зодчество повлияло на греческих архитекторов с самого начала их работы здесь. И к концу XI века эта традиция создала свой, совершенно особенный тип храма.

И вот посмотрите. Мы никогда не сможем создать такого интерьера, который создали греки в VI веке. У нас никогда не получится так совершенно, как в храме на четырех колоннах. Об этом есть великолепное исследование Алексея Ильича Комеча «Древнерусское зодчество конца X — начала XII в.», 1987 года, изд. «Наука».

Все так. Но зато уже в XI веке мы сможем каменный храм поставить в пейзаже так, как никакому греку и не снилось, они того просто не умели. Поразительное славянское чувство пейзажа, внимание к живой природе, безусловно превосходящее таковое у других христианских народов, совершенно особая славянская эстетика определит и особый славянский тип архитектуры.

Какому-нибудь сирийскому, египетскому или греческому аскету могло прийти в голову забраться в пустыню, но ни одному из них никогда не пришло бы в голову выбирать любимое моленное место, как это сделал, например, преподобный Антоний Сийский, у которого любимым моленным местом был круг из двенадцати белых берез. Это мог сделать только славянин, других это не интересовало

А София Константинопольская, гениальнейший интерьер во всей мировой архитектуре, снаружи просто нагромождение объемов. Оно может вызывать уважение, но наслаждаться там нечем, все полностью принесено в жертву внутреннему пространству. Потом архитектура изменится. Византийский храмик X-XII веков уже довольно таки элегантен внешне. Там уже есть фасад. Это красиво. Но все равно никогда не будет такого ощущения, как от новгородского храма, который как драгоценный кристалл помещен в пейзаж и мобилизовал его на себя как оправу. Например, Покров на Нерли — бриллиант, а пейзаж — оправа. И так ведь никто не умел строить. Вот что такое домонгольская архитектура. И уж это-то наследие утрачено не было.

Грабарь, на мой взгляд, был совершенно прав, что при взгляде на собственную культурную историю трудно не заметить, что русские по преимуществу нация зодчих. И так было в любую эпоху, конечно, до разрушения всех и всяческих архитектурных традиций в 1917 году. Есть у нас и великие мастера словесности, есть и великие иконописцы, но опять-таки, если мы будем по вершинам смотреть, судить по Епифанию Премудрому и Андрею Рублеву. А в архитектуре всегда был ровный, высокий уровень, плохо строить не умели. Плохо строить надо было научиться, того надо было достичь.

ПОЛИТИКА

И вот, пожалуй, последний аспект, еще одна особенность домонгольской культуры. Я замечал уже, что у своих предков, у одного из предков, у кельтов славяне унаследовали крайне сниженный стереотип государственного созидания. У одних потомков славян он сохранился в большей степени, у других — в меньшей. Русские, чья история началась в XIII веке в необычайно жестких условиях, преодолели его полностью, они стали вполне государственниками. Им это часто помогает, а иногда, к сожалению, мешает, то есть, нам иногда мешает. А вот славяне тем не обладали ни в коей мере. На Руси никогда не было никакой «феодальной раздробленности», потому что государством было только отдельное княжество, а Русская земля была конфедерацией княжеств, в которой иногда появлялся очень могучий лидер в лице великого князя, но то были его личные достоинства, а не его правовое положение. На то многие обращали внимание. Государственники с этим продолжают спорить, но Дмитрий Сергеевич Лихачев остроумно возразил, что странно как-то, что в русской словесности XII-XIII веков мы читаем только непрестанные призывы к преодолению междоусобиц и братолюбию, но никто не приветствует прогрессивную феодальную раздробленность, вероятно, ни одного прогрессивного литератора на Руси тогда не было, все были реакционерами. На самом же деле просто именно так, как конфедерация княжеств единство Русской земли и мыслилось.

И вот во второй половине XII столетия совершается попытка создать единую державу. Это «Владимирские самовластцы», как давно назвали Андрея Боголюбского и Всеволода Третьего Большое Гнездо. Подробно об этом читайте у Ключевского (лекция 18-я его курса,1-ый том). Есть также неплохая книга, этатистская, государственническая, но подробная книга петербургского историка Лимонова «Владимиро-Суздальская Русь. Очерки социально-политической истории».

Но самое интересное, что эта идея с самого начала была обречена на полное фиаско. Притом они ведь были совсем не последние люди. Андрей — один из величайших князей домонгольской истории, и его сводный брат Всеволод Третий не многим ему уступал, а в чем-то, может быть, и превосходил. Они были выдающимися политиками. Они в то время были самые могущественные князья. Помните образ автора «Слова» применительно к великому князю Всеволоду, который «может Дон вычерпать шеломами своих воинов, а Волгу расплескать веслами»? Это образ самого могущественного князя среди многих людей своей эпохи. Они умели создавать коалиции, им удавалось иногда посадить на тот или другой стол зависимых или дружественных князей. Они влияли на большую политику в Русской земле.

Наконец, у Всеволода была еще более интересная попытка. В 1211 году великий князь Всеволод Третий впервые в русской истории собрал сословное представительство. Термина «земский собор» тогда еще не было. Потому мы забыли, что история русского парламентаризма начинается на 54 года раньше английского. История парламентов, кстати, начинается в Испании, в Королевстве Леон в 1185 году, английский же парламент появился только в 1265 году. Но после тотального разграбления и разрушения середины XIII века долгое время было просто некому собирать представительство. А вот в 1211 году попробовали. О чем это говорит? Все сословные представительства — испанские кортесы, французские генеральные штаты, шведский риксдаг и всевозможные тинги в скандинавских землях — все они собирались с одной и той же целью — целью объединительной. Сколько вы ни будете изучать историю парламентов, вы будете вынуждены со мною согласиться (я долго этим занимался), что парламентарная теория и практика — это теория и практика центростремительная. В 1992 году, в большем зале чем этот (в зале было больше слушателей чем здесь) я довел до сведения соотечественников мрачное предостережение, что если у нас все пойдет по пути раздробления, то будет значить, что нету никакого парламентаризма, а если действительно начнется восстановление русского парламентаризма, то не будет никакого раздробления. И вот в 1991 году в силу этой закономерности мы приступили к тотальному раздроблению, а в 1993 году к стрельбе по собственному сословному представительству в той или иной степени, по собственному парламенту. Это однозначная, однонаправленная закономерность.

В Гражданской войне в США противникам парламентаризма хребет сломали. Нашим школьникам до сих пор врут, что война шла из-за негров, на самом же деле на негров было всем наплевать, и северянам, и южанам. То было окончательное устранение возможности развития Соединенных Штатов по конфедеративному пути. Сторонники крепкой федерации победили конфедератов. Средоточием идеи федерации был, несомненно, конгресс. Да, парламентаризм победил. Парламентаризм всегда сторонник концентрации. Парламентаризм всегда центростремительный, анти-парламентаризм всегда центробежный. Тут все просто. Советские учебники правы, первые сословно-представительные учреждения действительно создавались королями в борьбе с крупными сеньорами ради опоры на бюргеров и низшее дворянство. С этим я вполне согласен, хотя можно предполагать, что инициатива могла исходить наоборот от сословий, в таком случае через парламент низшее дворянство и города опирались на королевскую власть. Но перемена мест причины и следствия тут ничего не изменяет, тенденция остается той же самой.

Так вот, посмотрите, что здесь получается. Даже такая эффективная мера с опорой на реальную силу не может изменить того, чего вообще никто изменить не может, если только Господь не совершит чуда. Никто не может изменить многовековой этнический стереотип. Наследие Андрея и Всеволода все же пригодилось, но пригодилось только со сменой этноса. Славяне ушли из истории, пришли русские. И вот посмотрите, уже в самом конце XIII века, когда, казалось бы, большого разорения больше нету, тем не менее неслучайно именно Владимир признается стольным градом. Кстати, он признается и Ордой, и даже Каракорумом — ставкой великого князя Монголии. Это дало основание историку Нине Яковлевне Серовой, к сожалению, довольно малоизвестной даме из Нижнего Новгорода, назвать это интересное политическое явление — от Андрея Боголюбского до второй половины XV века — «Владимирским предгосударством».

Междоусобицы в XII веке бывали из-за чего угодно, по тысяче причин. А так называемые «междоусобицы» конца XIII века и последующих веков были только борьбой за первенство. Не было спора, будет или не будет единая Россия. Не было никакой борьбы Твери с «проклятыми москвичами» за свою независимость. Была борьба тверичей с москвичами за то, кто будет центром будущей России. Точно такой же была борьба третьей стороны — Суздаля, Суздальско-Нижегородского княжества. Вся борьба шла между тремя линиями довольно близких родственников, каждый из которых стремился построить то, что принимают все и что от них требует народ — единое государство.

Потомки Тверской линии — это, как известно, потомки Ярослава Ярославича, брата Александра Невского. Линия Суздальско-Нижегородская — это потомки Андрея Ярославича, другого его брата. А москвичам посчастливилось оказаться единственными потомками самого Александра Невского, хоть и через его младшего сына, но все старшие линии пресеклись.

Более того, кто бы ни оказывался великим князем — москвич, тверич или один раз нижегородский князь, борьба Владимирского великого княжения с Великим княжеством Литовским и Русским была тоже борьбой за то, кто станет основателем единой Руси, потому что проводниками этой идеи в Литве были те же самые русские люди.

Во второй половине XV века вполне реальным могло быть создание более раннего, чем то удалось Москве, единого Русского государства со столицей в Вильне с Литовско-Виленской династией. На мой взгляд, того не произошло единственно потому (тут мы выходим за пределы нашей темы), что Гедимин и его ближайшие потомки оказались недостаточно надежными людьми в главной созидающей силе — в Православной церкви. В культуре и вероисповедании их мотало из стороны в сторону. Потому церковь предпочла пусть более слабых, но более надежных москвичей. Будь Ольгерд таким же пламенным православным, как Симеон Гордый, столицей Руси стала бы Вильна.

Так что Владимирское предгосударство — это идея, которая не могла воплотиться в домонгольской Руси, но была сформирована в домонгольской Руси, а реализована была впоследствии русскими. На том я с вашего позволения закончу, так как я вышел за границы XIII века. Это финал.