Ничего не останется после неба
на казенном листе,
Ничего не останется в этом мире
после нее,
Только три этих вечных выхода - сдохнуть
или жить в пустоте...
Или просто считать, что нынче ты
в отпуске, в отпуске...
Олег Медведев
1.
Шаг...
............Еще один...
...................................Еще...
Все вверх и вверх, ступая по темным ступеням мореного дуба. Двигаться медленно, туда...
Двадцать ступенек, все вверх и вверх. Шаг за шагом подниматься в иное пространство.
Туда...
................Туда...
Вверх по лестнице, ведущей в мансардный этаж. Короткий, но отчего-то мучительно трудный путь в Царство Вероники.
Мучительно трудный для той, кто идет в это Царство, чтобы явить себя там как властвующую особу.
Вообще-то, все это очень даже приятно. Властвовать вообще и властвовать в частности. В этом особом мире, где, в принципе, все вокруг принадлежит тебе. Все кругом изначально здесь создано тобою и априори ждет этой особой радости – возможности исполнить твое повеление, ибо, откровенно говоря, ты вовсе не досаждаешь сущему здесь каким-то излишним и неприятным вниманием.
И все же, тебе приходится порою обозначать свою власть особым образом. Например, адресуя специфические знаки сурового внимания одной милой сероглазой девчонке по имени Вероника.
Обычно повелевать этой очаровательной бестией и весело, и приятно в высшей степени. Как говорится, услада и для духа, и для тела.
Но только не сегодня. Вернее, не сейчас.
Шаг...
............Шаг...
........................Шаг...
Каждый последующий из них отчего-то дается тяжелее предыдущего. Тяжелее и медленнее. Как будто бы та, кто собирается «власть употребить», всеми силами старается отсрочить момент этого самого «властеупотребления». Но в этом конкретном случае, растягивание времени никак не удлиняет протяженности реального линейного пространства. Лишь усиливает тоскливое ожидание.
Вверх...
...............Вверх...
..............................Вверх...
Увы и ах, собственное движение - даже в такой робкой, почти трусливой заторможенности, совсем как в рапиде – все равно неотвратимо приближает финишную черту-порог-рубеж... В смысле, дверь из светлого дерева, за порогом которой все и случится.
Стучаться не пришлось. Кажется, Вероника тебя ждала. И это было, пардон за каламбур-тавтологию, вполне ожидаемо...
- Я приглашаю тебя, моя Госпожа!
Отворив дверь внутрь своей мансарды, сероглазая шалунья обозначила кивком головы символический поклон своей хозяйке и сразу же отошла в сторону, изобразив рукою приглашающий жест. Совершенно недвусмысленно показав полную свою готовность к неизбежному.
И ни тени страха сейчас на ее лице. Лишь чуть смущенная улыбка прячется в уголках губ. Возможно, это просто так кажется... Ну, когда взглянешь со стороны. Просто ей так привычнее, с улыбкой. Даже по такому поводу...
Нужно снова сделать шаг... Потом еще один... И еще... Три шага вперед – и первый из них через порог, как через границу, пересекая рубеж неизбежного, И два других, по направлению дальше-внутрь комнаты. Вот так вот проследовать туда, в глубину этого светлого пространства. Развивая сей тактический успех своего первоначального вторжения...
А там остается только лишь эдак торжественно-молча повернуться лицом к той, в чьих владениях сейчас оказалась – почти что в обратном направлении – и обозначить намерения этим самым торжественно-мрачным выражением морды лица своего...
Да, вот так вот. Торжественно и глупо. Самой бы уже впору расхохотаться от такого занятного пассажа, да только как-то совсем уж невесело.
Вероника снова кивнула-поклонилась, кажется, попутно согнав и со своего лица все и всяческие остатки прежней улыбки, и сразу же плотно прикрыла дверь в свои покои. Наверное, при иных обстоятельствах она бы даже воспользовалась дверным замком, чтобы избавить их грядущее общение от любых поползновений нарушить этот странный тет-а-тет. Но в мире Лимба как-то не принято запирать двери. К тому же, сама Владычица совсем недавно приняла особые меры – ну, со своей стороны! – к тому, чтобы их никто не беспокоил. И теперь ее короткий отпуск для устройства личных дел обеспечен деятельным участием приближенной дельфиды, на которую хозяйка этого Мира временно переложила все свои хлопотные обязанности.
Господи, ну какая же это... глупость...
Кажется, Владычица сама не заметила, как произнесла это вслух.
- Не глупость, - тут же и сразу возразила ей та, кому, по идее, положено было бы сейчас дрожать и плакать.
Так ведь не дрожит же... И на глазах ни слезинки.
Хотя и обычной смешинки в серых глазах у нее сейчас, вот сию минуту, тоже не видать. Это и понятно – нечему тут радоваться.
- Просто, ты пригласила меня целых три раза – голос вошедшей звучит эдакой грустной иронией. Вот только глаза ее делают акцент в этой фразе на прилагательном слове. – Это так мило с твоей стороны!
- Ты обиделась? – вопрос со стороны Вероники был задан встревоженным тоном. – Но я вовсе не хотела сказать тебе ничего такого неприятного. Прости меня... Ну, если я сказала как-то неловко.
- Я не обижена, - в этот раз Владычица позволила себе легкую смущенную улыбку. Вернее, тень ее на губах. – Я просто обозначила забавное совпадение. Ты пригласила меня трижды. Знаешь, вот так неосторожный заклинатель, открывший проход в Темные миры – магическим кругом или волшебным зерцалом, не суть! - зовет к себе из тьмы незнаемого им потустороннего пространства некую неведомую нежить, вроде вампира или оборотня, в принципе, угрожающую смертью любому неопытному волшебнику. Для меня это просто повод улыбнуться. Не переживай, это просто мои личные ассоциации. Можно сказать, профессиональный юмор. Ты тут совершенно ни при чем. И я вовсе не сержусь на тебя. Еще чего! Это же все так, несерьезно!
Крайняя фраза была произнесена с особой интонацией, как некий прозрачный намек, специальное и персонально-значимое предложение, заманчивое и крайне выгодное. Но, увы, совершенно неприемлемое для адресата подобной оферты. Это было видно сразу же, по упрямо-суровому выражению лица девушки, которое было ой, как далеко от ее обычной-привычной легкомысленности - такой смешливой и почти воздушной, - ну, ежели судить по тем ощущениям, которые обычно оставались у Владычицы от общения с ее прелестной рабой.
И все это виделось как нечто... совершенно неправильное. А значит...
Хозяйка этого Мира, дома сего и вот этой сероглазой шалуньи молча шагнула к своей рабыне и прижала ее к себе.
- Прости меня, моя милая девочка, - шепнула она ей на ушко. – Я, кажется, просто отчаянно трушу. Боюсь, что могу тебя чем-то обидеть. Ты знаешь, я все еще страшусь того, что ты когда-нибудь передумаешь и решишь меня оставить.
- Я добровольно связала себя клятвой, - Вероника немного отстранилась, сделав их объятие чуть более дистантным. – И я тебя не покину. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я люблю тебя, и я здесь для того, чтобы ты была счастлива!
- В этом-то вся и проблема... – вздохнула ее госпожа, потупив очи долу. Вернее, глядя куда-то понизу платья своей подвластной.
- Какая же может быть проблема в том, что ты меня любишь?
Услышав этот вопрос, Владычица на долю секунды ощутила острую потребность в особой ласке со стороны своей возлюбленной. Той ласке, которая частенько предваряла их игры любовного рода, жестокие и не очень. Естественно, Вероника почувствовала-прочитала-ощутила это ее желание... В общем, все это сразу же и одновременно. Конечно же, она постаралась его незамедлительно исполнить, нагнувшись к ее, Владычицы, правой груди и аккуратно, ласково прижав ее сосок своими губами, зажав его сквозь тонкую ткань платья, надетого сверху прямо на тело, без исподнего. Сладостный спазм перехватил горло хозяйки. Адресат этой ласки судорожно дернулась, прижала девушку лицом к себе и громко вздохнула, переводя дыхание.
- Спа... сибо, - раздельно, прерывающимся голосом произнесла она. – Ты... как всегда... сделала все правильно. Так как было нужно. Чтобы мне было... хорошо...
Крайнее слово было произнесено с прерывистым вздохом. То ли облегчения, а то ли сожаления о том, что эта ласка от Вероники останется без должного ответа с ее стороны. И даже напротив, получит вовсе уж неадекватное воздаяние в виде совсем других... эмоций.
В ответ на эти мысли – невысказанные, однако все же вполне очевидные для любого стороннего наблюдателя – Вероника сызнова отстранилась от своей хозяйки и как-то укоризненно покачала головою, глядя на свою Госпожу чуть снизу по росту.
- Я живу ради тебя, - заявила она со всей серьезностью в голосе. – Ради твоего удовольствия. Я знаю, что моя любовь это такая странная награда тебе... Ну... вернее, одна из наград от Всевышнего! – поправилась она в смущении. – Но Он не ошибся. Меня ничуть не обижает эта моя судьба... быть с тобою, ласкать тебя, отдаваться твоим желаниям... Я не обижена тем, что на меня возложены такие обязанности, и я счастлива их исполнять. Но я желаю служить вам, всем троим вместе и каждой из вас в отдельности, если будет на то твое... ваше желание.
Она смутилась, не в силах точно разобраться в местоимениях и числительных, употребляемых ею по поводу личности – или же личностей - своей хозяйки.
- Троим? – спросила Владычица несколько удивленно и... с ревностью в голосе.
- Я видела три твоих ипостаси, - напомнила ей девушка, - и я знаю, что они хотят от меня очень... разного.
- Да-да, - нахмурилась ее Старшая. – Я помню. Они живут во мне, и в особом, - она подчеркнула это слово, - раскладе эти мои ипостаси становятся доступны для общения.
- Я помню их! – улыбнулась Вероника. - Светлая, Серая и Темная. Одна из них, та, которая Светлая, до сих пор стыдится того, что я объявила себя твоей рабою. Ей приятно владеть мною, но она все же считает это чем-то не вполне пристойным. Другая, Серая, с удовольствием принимает мою любовь. И она вовсе не считает мое положение хоть сколь-нибудь унизительным и неприемлемым. А вот третья, Темная...
Вероника подмигнула своей Госпоже и даже позволила себе дополнить этот мимический жест эдакой лукавой улыбкой. Причем, ее хозяйка восприняла это как нечто приятное. Просто ощутила удивительное облегчение, почти что убрав из своих внутренних ощущений то самое мрачное и торжественное состояние-настроение, в котором она поднималась и вошла в покои своей возлюбленной чуточку ранее.
- А Темная счастлива тем, что может любить меня так, как ей нравится, добавляя в свои ласки толику боли. Иногда и весьма изрядную, - добавила девушка, обозначив свое отношение к высказанному очередным подмигиванием.
- Прости, - Владычица несколько смутилась. – Я вообще стараюсь... как-то поменьше думать о своих желаниях. Ну, или же хотя бы думать о них так, чтобы у тебя не было намерения их исполнить немедленно.
На этом месте юная рабыня улыбнулась весьма многозначительно, задав еще более неловкости в речи и ощущениях своей Госпожи.
- Но ведь ты про них все равно узнаёшь, - продолжила Старшая, - и пытаешься...
Здесь Владычица замолчала в смущении, а ее покорная раба, исполнившись наглости неимоверной, уже вполне откровенно усмехнулась, и проделала тот же самый фокус с поцелуем, но только уже в отношении левой груди своей Госпожи. Заставив ее сызнова испытать сладкий спазм и, в результате, опять-и-снова прижать к себе виновницу удовольствия сего, непрошенного вслух, но желанного. Выдохнув, наконец, хозяйка этого Мира, Дома и сероглазой девушки снова позволила возлюбленной отстраниться, однако до конца ее все же не отпустила, придержав руками свою очаровательную рабу. Та, впрочем, на реальное высвобождение вовсе и не претендовала - ни в коем случае! - предпочитая играть со своей хозяйкой в этакое занятное любовное «господство-подчинение».
- Ну и как... – с трудом произнесла ее Госпожа, понемногу отходя от перенесенного ею на ногах приступа наслаждения. – Как я теперь смогу тебя... истязать?
- С удовольствием, - как-то серьезно, в этот раз почти без улыбки на лице заявила ее раба. И в ответ на удивление своей хозяйки пояснила:
- Я хочу, чтобы ты делала это с удовольствием. Чтобы ты наслаждалась мною. Пускай и в таком... жестоком стиле.
- Это подло и... постыдно – получать удовольствие от страданий других, - заявила ее хозяйка, тут же и поспешно. Впрочем, сказала она это не слишком-то убедительным тоном, полным смущения, причем было совершенно ясно, что эту волынку-шарманку-пластинку (нужное подчеркнуть!) – ну, насчет некой «постыдности» подобных деяний, она заводит далеко не впервые.
- Твоя темная ипостась имеет на этот счет вовсе иное мнение, - напомнила юная собеседница. – А остальные твои ипостаси, которых ты называешь компаньэрами, - что Светлая, что Серая, - если и возражают, ну, против наших игр, то, скорее, так, совершенно символически. И вовсе не стыдились получать свою, весьма изрядную, долю в наслаждениях такого рода.
- Это было вовсе другое, - возразила ее госпожа, будучи сызнова в сугубом смущении от обозначенного ее возлюбленной... скажем так, нелестного для ее совести расклада.
Впрочем, она тут же просияла лицом, как будто сообразив нечто важное, даже спасительное для ее утонченного нравственного чувства, и произнесла:
- Кстати...
- Нет! – не слишком-то вежливо прервала ее девушка, не дав своей хозяйке закончить так и не высказанную мысль, каковую она явно прочитала и вовсе не пришла от нее в восторг. – Устраивать тот свой фокус с разделением натрое даже думать не смей! Ты наложила на меня запрет, тебе и отвечать! Ну... в смысле, наказывать! – добавила она, в свою очередь, обозначив на лице оттенок смущения. – Тебе придется наказать меня за его нарушение, иначе будет нечестно.
- Как интересно! – ее Владычица, задетая за живое, сделала вид, будто сердится, несмотря на то, что по-прежнему пребывала скорее в глубоком смущении, чем во гневе и раздражении словами своей визави. – А с чего бы это мне и не прибегнуть к этому трюку, к помощи моей Темной ипостаси? Она тоже часть меня самой. Все, что она делает, считается совершенным как бы лично мною!
- Так не пойдет, - серые глаза Вероники смотрели на нее едва ли не с упреком за эту ее беспомощную попытку устроить себе некую благообразную ретираду из неприятного расклада, переложив ответственность на ту, кому такие дела... ну, несколько привычнее, что ли... Вроде бы...
Да и приятнее они, Темной-то... Как-то так... Да, не без того...
- Почему? – ее властвующая Госпожа, кажется, уже совершенно стушевалась. Ибо практически уже исчерпала аргументы в этом споре об освобождении ее, властвующей и значительной, от этой почетной обязанности... причинять боль.
Причинять ее особым образом. В этот раз совершенно нежеланным для той, кто обязана сейчас это сделать. Нет, она, в принципе допускает нечто подобное. Но, отчего-то, именно сейчас и именно это деяние считает для себя нравственно неприемлемым. В отличие от реципиента этого грядущего... воздействия.
- Ты налагала на меня свой запрет, будучи вовсе не разделенной на три твоих ипостаси. – Вероника произнесла эту фразу очень серьезным тоном, и вовсе не улыбаясь.
Страшно было видеть ее такой... серьезной. Совершенно другое лицо. Или же глядящая на эту девушку Владычица Лимба никогда по-настоящему не знала ту, кто дала ей обет любви и верности на вечность тому вперед.
Конечно же, Вероника услышала ее желание. И придвинулась ближе, прикрыв свои серые глаза. Давая возможность своей Госпоже, чуть нагнувшись, наклонив голову, коснуться губами глаз своей юной рабы, потом ее щек и губ. Раз... Другой... Третий...
Конечно же, она снова позволила прижать себя к ее, хозяйки, груди...
- Я та же. И так же тебя люблю, - услышала Владычица шепот своей возлюбленной. – Просто я хочу, чтобы ты перестала со мною хитрить. Не обманывай себя. Ты ведь знаешь, что я поступаю как должно. И ты тоже, всего лишь исполняешь свой долг.
Владычица вздохнула и отстранила Веронику от себя, возложив руки ей на плечи.
- Хорошо, - произнесла она, - пускай будет по-твоему. Я исполню свой долг.
- Спасибо! – ее раба произнесла это слово по-прежнему без улыбки.
Кажется, она хотела еще что-то добавить к этим словам, высказанным в адрес Владычицы Лимба, но была остановлена не терпящим возражений жестом своей Госпожи.
- Не стоит благодарностей! – сказала хозяйка. – Я согласна с тобою. Вынуждена согласиться, - добавила она.
- Хорошо, - кивнула девушка и позволила себе обозначить шаг назад.
Всего один шаг, однако ее Владычица была вынуждена отпустить свою рабу и та, отступив беспрепятственно, исполнила поклон в адрес своей хозяйки.
- Я рада, что ты приняла необходимое, - сказала она, - но я...
Девушка замялась, потупив очи долу.
- Говори, - в этот раз голос ее Госпожи зазвучал уже с оттенком нескрываемого беспокойства. – Я хочу, чтобы ты была со мною откровенно. Совершенно откровенна.
Крайние слова явно намекали на все предыдущее, на сокрытие ее подвластной всех ее запретных увлечений. Девушка поняла это все совершенно точно. И не поднимая на свою хозяйку своих серых глаз, тяжело вздохнула.
- Мне бы хотелось, - сказала она, сделав определенную многозначительную паузу во время которой раздражение и беспокойство ее хозяйки естественным образом возросло, - чтобы ты...
Она снова замялась. И не рискнула продолжить, просто еще раз вздохнула, и на секунду подняла серые глаза на свою визави. И сызнова потупила очи долу.
- Ну? – Владычица Лимба теперь уже позволила себе вполне требовательный тон. – О чем же ты хотела меня попросить? Что тебя смущает? Договаривай!
- Я хочу, чтобы ты не казнила себя изнутри за то, что будешь делать со мною, – услышала она ответ, который тут же был дополнен весьма неожиданным:
- Я и правда хочу, чтобы ты получила от этого удовольствие.
- Однако! – покачала головою ее Госпожа.
- Нет, ну а что в этом такого неподобающего? – девушка в этот раз рискнула взглянуть на нее как бы дерзко, почти что с вызовом. На самом деле, заливаясь при этом смущенным румянцем. – Ты ведь много раз уже меня хлестала! И ни разу не устраивала сцен сожаления по столь ничтожному поводу! Отчего же сегодня у нас все иначе?
- Оттого, что сечение сечению рознь! – четко обозначила ее хозяйка. – И то, что я обычно делала с тобою, вовсе не равнозначно предстоящему.
Вероника кивнула головою, в знак подтверждения, да так и не рискнула поднять на нее свои глаза сразу и вновь. Вот так вот, уперев свой взгляд в пол, она и произнесла ожидаемое:
- Я предлагаю тебе занять судейское кресло, моя Госпожа!
И сразу же указала на плетеное кресло, стоявшее несколько поодаль, у стены.
- Не очень-то презентабельно, ты не находишь?
Ее госпожа снова взяла себе повод пошутить.
- Но... ты ведь можешь все это быстро исправить, - чуточку смущенным голосом заявила ее подвластная, подыгрывая своей хозяйке. – Хочешь, наколдуй вместо него любое другое, какое ты захочешь. Ты ведь все можешь!
- Не все, хотя и многое, - поправила ее Владычица Лимба и снова улыбнулась. – Не волнуйся, это твое кресло меня тоже вполне устроит.
Она прошла к указанному месту и присела. Красиво расправила складки своего серого домашнего платья с разрезами по бокам, открывавшими белоснежную нижнюю юбку тончайшего виссона. И жестом предложила девушке занять место, совсем рядом, справа от себя.
Вероника сызнова кивнула-поклонилась и встала там, где ей было указано. А потом медленно преклонила свои колени и... положила голову на колени своей Госпожи.
«Будто на плаху... - подумалось отчего-то Владычице Лимба. И еще одна мысль тут же мелькнула у нее в голове, еще более странная:
- Повинную голову меч не сечет...»
- А причем же тут голова? – этой фразой, произнесенной в тоне полного недоумения – почти что искреннего! – Вероника четко обозначила тот факт, что по-прежнему контролирует какие именно мысли о ней, любимой, думает-переживает ее Госпожа. - Вообще-то слово «сечь» лично у меня ассоциируется совсем с другой частью моего тела, тобою, кстати, любимого! :-)
Произносила она эти слова, повернув свою голову набок. Так, чтобы ее целовательное ушко было явственно видно. Глаза юной рабыни смотрели на хозяйку снизу и чуточку искоса... И с обычной иронией, которая у этой милой девочки всегда смягчает любую неловкую ситуацию, если уж не отменяет ее вовсе и полностью.
Да-да, любую. Даже такую...
- Насчет девочки ты, конечно, слегка погорячилась! – Вероника снова обозначила тот несомненный для нее факт, что по-прежнему читает мысли своей зеленоглазой Госпожи, причем делает это легко и с удовольствием. Охотно пользуясь эдакой эксклюзивной информированностью о том, что творится в голове Владычицы Лимба. – А насчет неловкости... Ты вроде как уже смущалась. Три декады тому назад. Помнишь?
И сразу же добавила к своей ироничной интонации лукавую улыбку. И даже подмигнула хозяйке эдак... многозначительно. Умудрившись, естественно, всей этой совокупностью своих мимических жестов вогнать свою Госпожу в краску смущения. Редкое зрелище!
- Ты... ты же сама предложила мне! – произнесла несколько нервным голосом адресат столь результативных эмоций. – Ну... вернее, попросила меня. Сказала, что это даст тебе возможность чувствовать меня внутри. Ну... телесно.
Владычица Лимба уже откровенно сконфузилась. А умелая манипуляторша тем временем продолжила свой иронический прессинг «снизу».
- Знаешь, - сказала она, еще раз подмигнув своей Госпоже, по-прежнему не отрывая головы от ее коленей, - мне просто надоела твоя вечная нерешительность. Ты столько раз представляла себе, как ты это делаешь со мною и тут же изнутри одергивала самоё себя, дескать, девочке будет слишком больно, а ты не вправе нарушать целостность того самого тела, которое, кстати, именно ты мне и подарила. И мне не оставалось ничего другого, как просто исполнить это твое желание, то самое, которое ты так и не рискнула произнести вслух. Да-да! Ты ведь так и не решилась сама попросить меня об этом.
Девушка одарила ее очередной своей улыбкой, исполненной эдакого изящного лукавства и иронии. Что, понятное дело, ни капельки не приободрило ее чрезмерно мнительную госпожу, а вовсе даже напротив, почти что окончательно ее обескуражило. Тогда юная раба, вздохнув, сменила исходную диспозицию. Юная женщина – теперь мы об этом знаем :-) – подняла свою голову и совершенно бесцеремонно оперлась руками о колено своей хозяйки. Потом переместилась в сторону, не меняя своего коленопреклоненного положения, в обход плетеного кресла, где устроилась ее Госпожа, на девяносто градусов от прежнего своего местонахождения. Так, чтобы оказаться уже прямо напротив ее лица.
Юная женщина выпрямилась, по-прежнему стоя на коленях и, придвинувшись к своей хозяйке вплотную, опустила свои руки ей на бедра.
- Я твоя раба, - напомнила она нечто вполне очевидное. – А ты все время думаешь только о том, как бы это так ни в коем случае не задеть мои нежные чувства. Но я ведь когда-то сказала, что приму от тебя все. И я вовсе не шутила.
- Эта твоя преданность меня иногда и пугает, - сказала ее Госпожа. И тут же приказала:
- Придвинься поближе... Пожалуйста, - добавила она, еще чуть-чуть смягчив свое и так уж не слишком суровое распоряжение.
Вероника вовсе не заставила себя ждать и мгновенно исполнила требуемое, чуть наклонившись вперед, поставив локти на ее бедра и подперев лицо ладонями. Теперь юная женщина не улыбалась, и серьезное выражение лица ее было сейчас по-особому прекрасным. Владычица, вытянув руку вперед, нежно погладила по щеке свою рабу, покорную и дерзкую, в одно и то же время. Но адресат этой ласки, вопреки своему обыкновению, не стала ловить губами ее пальцы.
- Я хочу быть твоей, - заявила подвластная, в этот раз, вовсе не сдобрив слова ни улыбкой, ни какой-либо разновидностью лукавого взгляда из своего богатого арсенала мимических жестов. – Твоей полностью и без остатка. Да, мне было больно, когда ты наконец-то вошла в меня своими пальцами, круша и ломая живую преграду там, у меня внутри. У обычных женщин так поступает мужчина, когда берет свое, овладевая своей подругой, когда с ее согласия, а когда и без такового. Ты как всегда вела себя аккуратно и тактично. И почти нежно, не причинив мне тогда никакой боли, сверх необходимого. Теперь я могу чувствовать тебя изнутри, еще и телесно. И это здорово, быть твоей! Но только тогда, когда тебе при этом по-настоящему хорошо. Если ты сдерживаешь себя, лишаешь себя какого-то оттенка в изысканных наслаждениях особого рода, я это сразу чувствую. И мне неловко от того, что тебя останавливает твоя мнительность, боязнь сделать мне слишком больно или же просто задеть меня как-то неловко, обидеть меня словами или же действием... Все это мешает тебе... Да и мне тоже. Я чувствую себя ненастоящей, когда не могу дать тебе всего, что ты хочешь.
- Ты и так даешь мне все, что нужно, - ее Госпожа искренне улыбнулась. – Большего я и не могу от тебя ожидать.
- Можешь, - по-прежнему без улыбки, возразила ей подвластная. И добавила, вполне серьезным тоном:
- Я хочу доставлять тебе любые наслаждения, делать все, что ты пожелаешь. Но мне этого мало. Я хочу быть частью твоих дел. Помогать тебе во всем, сопровождать в твоих странствиях, а не быть для тебя только девочкой для домашних удовольствий.
- Если бы ты только знала, как мне нужны все эти домашние удовольствия... с тобою... – вздохнула Владычица.
Она снова погладила по щеке свою возлюбленную, и в этот раз юная женщина привычным движением поймала ее пальцы губами и одарила поцелуем. Исполнив очередное желание своей Госпожи, которое та опять постеснялась высказать вслух.