МЫ В ИЗРАИЛЕ
Перестройка принесла с собой трудные времена. Предприятиям и проектным институтам нечем было платить зарплату. Вместо денег зарплату выдавали мешками сахара или муки, стиральным порошком, коврами и другими подобными вещами, получаемыми по бартерному обмену. Жить становилось сложно. Проводились массовые сокращения сотрудников. Многие из потерявших работу занялись торговлей.
Были такие, что торговали на рынке продуктами; другие ездили челноками в Турцию, привозили мешками одежду и продавали ее на рынке. Я торговать не умела. Я не была пробивной, энергичной, не умела и не хотела работать локтями, понимала, что при таких обстоятельствах не смогу выжить. Мы с сыном и тяжело больным отцом выехали в Израиль.
В Израиле нас приняли хорошо. Первым нас встретил папин племянник, мой двоюродный брат (светлая ему память), приехавший сюда на три года раньше. Он привел нас к себе домой, первый месяц мы жили у него. Так как мы совершенно не знали языка и плохо ориентировались в пространстве, он ходил с нами в поликлинику, в банк, чтобы открыть счет, в Министерство абсорбции, чтобы встать на учет. Первый год мы получали прожиточный минимум на питание и деньги на съем жилья. Нам дали возможность пять месяцев бесплатно изучать иврит, потом еще пять месяцев я ходила на курсы компьютерного черчения. Благодаря этому, смогла устроиться на работу в проектную фирму чертежницей. Это было очень непросто. Работодатели, которым требовались работники со знанием Автокада (программа компьютерного черчения), ставили условие: стаж работы в Израиле не менее трех-пяти лет. Для новых репатриантов такое требование было невыполнимо. Мне повезло. Друз из арабской деревни Мрар согласился взять меня на работу в свою фирму без стажа. У него я заработала стаж. Нашими соседями были такие же репатрианты, как мы, приехавшие в Израиль на несколько лет раньше. Они помогали нам чем могли: советами, домашней утварью, мебелью.
Мы с папой обращались к врачам в надежде на исцеление. Папе дали направление в нагарийскую больницу, доехать туда можно было только на такси. Когда папу выписали из больницы, мы с ним вернулись домой. Уже дома я спохватилась, что оставила в машине очки от солнца. Папе стало немного легче, но болезнь не собиралась отступать. Нам предложили сделать операцию. Проводив папу в палату, я вышла на стоянку такси, чтобы ехать домой. Ко мне подошел молодой араб-таксист, который отвозил нас с папой в прошлый раз домой, и сказал:
- Ты забыла в моей машине очки от солнца. Я целый месяц вожу их с собой, чтобы отдать тебе.
(В иврите отсутствует вежливая форма обращения на “вы”.) Наряду с арабским терроризмом, взрывами в израильских автобусах, кафе, ресторанах, ракетными обстрелами южных городов Израиля существовали нормальные человеческие отношения.
* * *
В Израиле было организовано общество ветеранов Великой Отечественной войны. Папа успел стать членом этого общества. Когда ему уже трудно было ходить, папу пришли навестить председатель и заместитель председателя общества ветеранов города Кармиель, в котором мы тогда жили. Папа рассказал им свой боевой путь, который начался на западной границе в Рава-Русской, где он служил лейтенантом, в четыре часа утра 22 июня и закончился в Берлине, в 45-ом. Они слушали с большим интересом, а уходя, сказали мне:
- Ваш папа очень интересный человек!
Хоронить папу пришли все члены Кармиельского общества ветеранов.