«Если бы печаль умела говорить...», ей бы не пришлось так долго спать и ждать рассвета.
.
По молодости и малолетству Страх был родом из детства. Юн и неискушен злободневными звонами. А славился на районе Абортом-чистильщиком, тем, что бродил павильонами с «бабочкой» на кармане, курил мать-и-мачеху вместо парламента, в спорте не-Найке, дырявой нанайке. ИзРанено.
.
А собственно, чего еще бы стоило бояться влюбленной и юной душе? Когда ты уже... с Королем... на районе, но клавишными звенит ТушЕ. Ужеее... Когда с корнями вырывают послушницу-девку, скорую мать. Нарушая запреты, а ей не понять. Как вот можно до боли такую обнять? Чтобы пала ничком на колени к ногам и не встать. Не простить. Не молчать. А навзрыд почтальонами соли так гулко рыдать, чтоб в затрещинах стекла, и краска слегла на заборе от сэра вампира, что звался европным манером «Монсьер Кракелюр». Что за сюр?
.
И не знала Душа, что сей страх изберут срок на третий козлом Президентом, ах чтоб его... очко-Доцентом. А он все зашорил, изгнал любомирные вихри. И сердце изгоем и такты у сердца повисли тем самым чертовским молчаньем Прибоя. Нет в жизни покоя. Она разве знала? Что солнца не видела да что страдала? Что села в тот поезд в один ненаглядный конец под Венец от вокзала.
.
- Вернись!!!! Я орала запросами в Небо молитвы Души из глубин, так, как смела. Так, как 20ть ушедших и канувших в Лету времен я молчала. Теперь я истошно орала. Я знала, что делать мне надо. Но как донести до Небес этот клич? Я не знала.
- Я прощу тебе все, принимая себя всю до дна!!! Я приму эту боль, чтобы мантрой мне вторил покой... И лишь шепот во тьме:
.
-Улыбнись, я с тобой!
И вот так в одночасье на долгое счастье небесное эхо пути 20ти звездных Лун...
.
- Этот срок - твой урок. Ты прошла. Отпусти и Прости. Позабудь - в Новый Путь.