Русская фольклорная сказка. С-С

Публикуются русские сказки, переработанные для озвучки. 2450 сказок.
   Сказка фольклорная не писалась, а передавалась из уст в уста. Для лучшего их усвоения на земле, сказочники передавали сюжеты особым образом, с определённой ритмикой, а в некоторых местах и каким-то внутренним мотивом.
   Ритмический строй именно фольклорной сказки лучше чувствуют поэты. Они сразу чуют где литературно правильно выстроенная фраза, а где неправильный фольклор.
++++++++++++++++++++++
====
С Земли в Ад и обратно. Лихорадки. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Когда боги сотворили землю и первых людей, Белбог наделил их множеством добродетелей, чтобы род человеческий плодился, размножался и славословил своих создателей.
      В ответ злокозненный Чернобог создал из грязи, болотной жижи и колючек репейника целую дюжину лихорадок.
      Кинулись они на людей, начали мучить, нести, знобить, с белого света сживать.
      И взмолились несчастные мученики богам:
      — За что, отцы небесные, так жестоко наказуете, за какие немыслимые грехи?
      Дошли эти мольбы до самого Сварога, рассердился он не на шутку ; да и повелел Перуну запереть лихорадок в ад и испепелять их молниями.
      Но жалко стало громовнику тратить стрелы на худосочных лихорадок, и потому водворил он злодеек в Пекло, а жизнь людей снова пошла в довольстве и веселии.
      Тем временем в Пекле лихорадки замучили всех грешников, а потом и на служителей Нияна-Пекленца перекинулись.
      Да и ему самому досталось.
      И так всех допекли, что пришлось пекленцам, адовым служакам, жаловаться самому Чернобогу.
      Тот выждал, когда Перун в начале зимы уснёт до весны ; и открыл лихорадкам врата Пекла, чтоб на землю опять летели.
      С той поры и повелось: летом Перун загоняет лихорадок в глубины огненные, а с началом зимы Чернобог насылает их вновь на род людской.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
С промыслом. Архангельск. Сказка!!
....
      Пошёл как-то охотничий человек в лес. Ходил он весь день, да так никого не смог упромышлять.
      Стало темнеть, он и опристал. Опёрса о лесину отдохнуть, а ружьё было на плече, дулом кверху.
      На вершине лесины чухарь сидел, а по ту сторону заяц сидел. Оба целый день от охотника бегали. Пристал к лесине отдохнуть, отдышаться. Никто друг-дружку не видели.
      Опёрся охотник о лесину, да повернулся неловко, лесина лапой по глазу хлопнула, искры у охотника из глаз и полетели, одна искра и попала в запал. Ружьё взяло, да и выстрелило.
      Выстрелило ружьё, да и попало в бедного чухаря. Чухарь-то пал, да зайца и прибил. Не пришлось бедолагам отдохнуть.
      Вот мужик и пошёл домой с нежданным промыслом.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
С рыжим да с красным не связывайся. Сказка!!
....
      Жил-был купец. У него был сын.
      Вот однажды посылает он сына в нижние города товары закупать и на прощанье наказывает:
      — Смотри же, сынок, будь умён да рассудлив, с рыжим да с красным не связывайся!
      Поехал купеческий сын в путь-дорогу.
      День-то был морозный. Прозяб в дороге и заехал в кабак обогреться. Входит и видит, что за стойкою сидит красный целовальник.
      — Налей-ка мне, ; говорит ему купеческий сын, ; стакан доброй наливки.
      Выпил стакан наливки, и больно пришлась она ему по вкусу:
      — Вот наливка, так наливка! Ста рублёв стоит! Налей-ка ещё.
      Выпил в другой раз, так ещё лучше показалась:
      — Ну, брат, этот стакан двух сот стоит.
      А целовальник себе на уме: какую цену сказывал купеческий сын, ту и на стенку записывал.
      Пришло дело до расчёта.
      — Сколько тебе? ; Спрашивает купеческий сын.
      — Триста рублёв.
      — Что ты, белены объелся? Экую цену заломил!
      — Не я заломил, ты же сам назначил, да теперь назад пятишься. Только, брат, от меня не отвертишься. Коли не заплатишь, так я тебя с двора не спущу!
      Нечего делать, заплатил купеческий сын триста рублёв, поехал дальше и думает сам с собою:
      — Вот она правда-то! Водись после того с рыжими да с красными! Недаром отец наказывал. Родительское слово пустяшное не бывает.
      На ту самую пору попадается навстречу рыжий мужик с возом.
      Как увидал его купеческий сын, тотчас выскочил из кибитки и сунулся ничком в снег, ажно дрожит с испугу!
      — Что с ним сталося? Не попритчилось ли? ; Подумал встречный мужик, подошёл к купеческому сыну и стал подымать его на ноги:
      — Вставай, брат!
      — Отвяжись от меня! Уж один красный надул меня, и ты надуешь.
      — Полно, брат! Рыжий да красный всякий бывает: Бывает плут, бывает и добрый человек. Да кто тебя обманул-то?
      — Так и так, красный целовальник из соседнего села.
      — Воротись со мной. Я с ним сделаюсь. ; Говорит встречный рыжак.
      Вот приехали они в кабак. Мужик тотчас окинул глазом всю избу, увидал: под матицей баранья лопатка висит, подошёл к целовальнику, спросил рюмку водки, да тут же бьёт его по плечу и говорит:
      — Продай-ка мне эту лопаточку!
      — Купи. ; Говорит целовальник.
      — Что возьмёшь? ; Спрашивает мужик.
      — Рубль серебра.
      Мужик выкинул целковый. После вынул из-за пазухи широкий нож и даёт купеческому сыну в руки:
      — На, брат, вырежь у отца своего лопатку мне на закуску. Он мне только что её продал.
      — Что ты! ; Говорит целовальник. ; Я тебе баранью лопатку продал, а не эту.
      — Рассказывай! Меня, брат, не проведёшь, я тебе на твою показывал. Меня как этого купеческого сына, не обмануть, не на таковского напал!
      Целовальник просить да молить, чуть не в ноги кланяется.
      — Ну, так и быть! ; Сказал мужик. ; Отпущу тебя, коли воротишь купеческому сыну все деньги сполна.
      Целовальник отдал назад триста рублёв. А рыжак того и добивался.
      — Вот видишь, ; говорит купеческому сыну, ; рыжий да красный всякий бывает, бывает и плут, бывает и добрый человек. Поезжай теперь с богом!
      А купеческий сын только и думает, как бы скорее убраться. Сел в кибитку свою, погоняет лошадей и говорит сам с собой об мужике:
      — Слава богу, вырвался! Целовальник красный плутоват, а этот рыжак ещё плутоватей. Коли б с ним связался, кажись, он с меня с живого бы кожу снял!
++++++++++++++++++++++++++
====
С того света выходец. Легенда. Сказка!!
....
      Приходит солдат к старухе.
      — Здравствуй, бабушка!
      — Кормилец, откуда ты?
      — Я с того свету выходец. ; Солдат говорит.
      — А мой сынок? В Егорьев день его хоронили. Может, видел?
      — Видел, бабушка! Твой сын у бога коров пасёт, да коровушку потерял. Вот бог у него двадцать пять рублей требует, а где он возьмёт?
      — Вот у меня, ; говорит старуха, ; двадцать рублей есть, а больше нет. У меня в этом сундуке много денег, да хозяина нет.
      — Бабушка, бог не мужик, попросим, за пятёркой не погонится. Давай сюда!
      — Сапоги его ещё возьми. Снаряды одёжную.
      — Возьму, бабушка, все снесу! ; Солдат говорит.
      И двадцать рублей денег дала. И масла предлагает, а он говорит:
      — Там масла хватит, вот свининки нет.
      — Дам окорок! Бери шпику, снести. ; Бабушка солдату.
      Отдала все снаряды одёжные и двадцать рублей денег, и окорок свинины, и пошёл солдат.
      Приезжает хозяин. Она плачет:
      — Ты чего плачешь? ; Хозяин спрашивает.
      — С того свету выходец был. Сынок наш стадо коров там у бога пасёт. Одну коровушку потерял, бог ругается, двадцать пять рублей требует. А у меня двадцать только было. Отдала я.
      — У, дура, ты дура!
      Запряг лошадку в тарантас. Взял нож с собой.
      — Я догоню, луна вон светит. Свяжу, да и уряднику свезу!
      Нож взял и погнался. Нагоняет солдата в лесу. Смотрит, а он не хилого разряду. Думает:
      — Пойду лыка надеру, да тогда его свяжу и уряднику свезу.
      Привязал лошадей к дереву, побежал палку искать да лыко набирать.
      А солдат сметил это дело и говорит:
      — Иди, иди, батюшка! Я покараулю.
      Вот хозяин ушёл в лес, а солдат выскочил из-за кустов, снял котомочку, положил и поехал на лошадях своим чередом. Мужик пришёл, а лошадей-то и не видать. И солдат пропал.
      — Вот я дурак, прости господи! Хозяйку солдат обманул на двадцать рублей и на снаряды, а я лошадей потерял со всею рухлядью.
      Идёт домой. Голову повесил.
      — Что бы сделать, чтоб жена не ругала?
      Пришёл.
      — А где лошади? ; Спрашивает.
      — А я отдал лошадок. Неужели наш сынок тебе дитёнок, а мне щенёнок? Пусть наш сынок на том свете на них катается!
++++++++++++++++++++++++++
====
С того света. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Жили-были в одной деревне старик и старуха. Был у них сын и вдруг помер. Очень долго горевали старик со старухою.
      В одно время уехал старик в поле пахать. В этот момент ходил по деревне нищий. Зашёл он к одним, попросил милостыни. Они сказали, что у соседа сын помер, шёл бы туда. Пошёл нищий туда. Бабка растапливала печь и не видела, кто вошёл.
      — Милости боже, бабушка.
      — Откуда ты, батюшка мой?
      — Бабушка, я с того света.
      Старуха спрашивает:
      — А ты там моего Ваню не видел?
      — Да как же! Вместе были.
      — Как он там живёт?
      — Живёт-то хорошо. У бога телят стережёт. Но очень оборвался.
      — Ой, батюшка мой, я холстины передам ему. Снесёшь-ли?
      — Нет! Высоко её туда нести. Вот если б деньжонок.
      — Ну ладно, возьми двести рублей.
      Старуха отдала нищему деньги.
      Вскоре приехал с поля старик. Во дворе его встретила бабка:
      — Отец, отец, какая радость! Был тут от Вани с того света, я ему двести рублей отдала.
      Старик глаза вылупил, обругал бабку, потом сел верхом на лошадь и поскакал вдогонку. Нагоняет нищего. Видит, что он сильно здоровый, так не взять. Старик соскочил с лошади и пошёл палку искать. Пока ходил старик, вскочил нищий на его лошадь и поминай как звали.
      Пошёл старик домой пешком. Бабка встречает:
      — Где ж лошадь?
      — Ему отдал.
      — Кому ему?
      — Сыну! Что я не отец ему? Пусть пасёт телят верхом.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
С того свету. Озем и Сумерла. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Был на прииске серебряном один молодой рудознатец, сам рыжий такой, кряжистый.
      Прохором его звали. И страсть как любил он дичину и зверя стрелять в Змеиных горах, они за прииском аж до небес взлетали вершинами!
      Вот как-то раз идёт Прохор на закате солнечном по ущелью с ружьишком, глядь, орёл летит с добычей в когтях.
      Низко так летит, над самыми макушками ёлок. Видать, слишком тяжела добыча: то ли ягнёнок с руном золотистым, то ли зверь какой неведомый.
      Прицелился Прошка и хоть не попал, но так напугал орла, что тот добычу выпустил из когтей, а сам упорхнул.
      Подбежал парень к добыче орлиной, да так и ахнул. Лежит на траве не ягнёнок, а непомерно большой золотистый крот и кровью истекает.
      Подивовался охотник, он о таких он и слыхом не слыхивал! Решил показать диковинку старикам на прииске. Они чего только не повидали на своём веку, знают небось, что за чудо-юдо ему попалось.
      Но сперва нарвал Прошка тысячелистника, приложил к ранам зверька да завернул его в свою рубаху. Потом положил в котомку и зашагал на прииск.
      Однако путь был долог, застигла парня в пути ночь. Прилёг он под елью, и привиделся Прошке сон, будто просит крот золотой отнести его по восходе солнца обратно в то самое ущелье, где был он от орла спасён, а затем, обогнув Стриж-озеро, отыскать лаз в земле и тем лазом проникнуть в пещеру. Там крота якобы ждут не дождутся отец с матерью, и они-то наградят Прохора Селиванова от всей души.
      Подхватился со снова Прошка, на звёзды поглазел, сновиденью поизумлялся и опять лёг сон свой дивный досыпать. И сызнова сон повторился, точь-в-точь, как первый!
      Делать нечего: рано поутру пустился он вверх, вверх по ущелью, к Стриж-озеру.
      Хоть не сразу, но лаз потайной отыскал, сделал по нему десяток шагов, а дальше тьма-тьмущая, один неосторожный шаг и в пропасть грянешься, костей не соберёшь, так в недрах земных и загинешь.
      И слышится вдруг Прошке, словно ребёнок говорит тонко и нараспев:
      — Возьми меня на руки и повязки развяжи.
      Да ведь голос из котомки идёт, где крот лежит!
      Хоть и захолонуло Прошкино сердечко, однако послушался он, сделал, как велено было.
      Батюшки-светы! Разлился по стенам лаза свет золотистый, ярче дневного, и Прошка без помех зашагал вперёд и вперёд, пока не очутился в преогромнейшей пещере.
      Там всё горело и сверкало от каменьев самоцветных, а на хрустальном троне, в одеяньях раззолочённых и самосветных коронах сидели царь с царицею.
      Тут крот выскользнул из его рук, преобразился в прекрасного царевича. А царь с царицею и говорят:
      — Сколько раз мы, отец и мать твои, Озем и Сумерла, говорили тебе, неслуху, чтобы не покидал ты наших подземных владений. Не выходи на белый свет ни в обличье ящерицы, ни змеи, ни крота. ; Вот что услышал Прохор. ; Скажи ещё спасибо своему спасителю-рудознатцу.
      — А ты, Прохор Селиванов, подойди поближе. Ещё ближе. Не робей, ты ведь парень не из робких! Какую награду желаешь унести отсюда? Выбирай, походи по моим владениям, поприглядись, здесь все твоё.
      Начал осматриваться Прохор, к стене подошёл, золотишко самородное трогает размером с его кулак, на яхонты да рубины заглядывается. И видит, стоят идолы каменные в обличье людей. Всмотрелся он и онемел, да это ж его знакомцы с прииска! Окаменевшие!
      Вот Яшка Летягин, рудознатец, вот Анфим Посребышев, горный мастер, Никита Анциферов, писарь рудничный, а вот гуляка да забияка Егор Кудряшов, соперник его, Прохора, в любви к красавице Алене.
      В разные годы пропали они в горах, кто охотясь, кто драгоценную руду отыскивая, и давно уж были оплаканы-отпеты родней.
      — Ну, подыскал себе награду? ; Спросил царь Озем.
      — Подыскал, ; кивнул Прохор. ; Коли будет на то воля твоя, оживи людишек рудничных и отпусти нас всех с миром.
      Надолго призадумался Озем, но тут Сумерла и царевич начали всячески увещевать царя склониться на Прохорову просьбу.
      И вот явилось чудо, ожили и Яшка, и Анфим, и Никита, а явленный из камня Егор Кудряшов перво-наперво взглянул на Прохора люто, как и положено сопернику.
      — Забирай своих людишек и прощай, ; сказал Озем. ; Только не обессудь, память у них о владеньях моих отшибётся до скончания земного срока каждого. Чтобы не пытались более попасть в мои владения. А ты, рудознатец, коли сделается белый свет не мил, возвращайся сюда. Работа по сердцу найдётся!
      Вернулся Прохор со товарищи на прииск, будто с того света привёл оплаканных и отпетых!
      Начался, как водится, пир горой. Но на все вопросы, что да почему, молчали счастливчики, не знали, что ответить. Молчал и Прохор. Стал он каким-то задумчивым, нелюдимым.
      А спустя два месяца и совсем исчез. Это было как раз после того, как красавица Алёна пела и плясала на своей свадьбе с Егором Кудряшовым.
      Вот наутро после этой свадьбы и пропал Прохор Селиванов. Навсегда пропал.
      Сказывали, будто видели его потом на Змеиных горах, а рядом с ним видели будто бы зверька золотистого, на крота похожего.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-
      Золотодобытчики уральские знатны на выдумки, только поверь им, наплетут. У них этих выдумок выше самих гор уральских.
++++++++++++++++++++++
====
С чего кукушка у нас завелась. Воронеж. Сказка!!
....
      Жили-были муж с женой. И у них была девочка. Но вот муж умер, остались жена с девочкой одни. И так мать свою дочку берегла, что никуда не пускала. Но как-то пришли подружки за ней, и увели Её на Битюг купаться. Мать-то никогда не пускала, но подружки узвали.
      Подружки влезли в Битюг купаться, и она с ними. Её звать Маша. А пока купались, на Машину рубашку сел ужак. Девочки вылезли, все убралися. А Маша подошла к своей рубашке, смотрит, там лежит ужак. Она так, она сяк, а он сказал ей по человечьи:
      — Пойдёшь за меня замуж?
      Она билась-билась и сказала:
      — Пойду, ладно уж.
      Подружки пошли домой, а Машу взял ужак замуж. Мать плачет: дочки нету. Прошёл год. И тут дочка её идёт с девочкой на руках. Мать обрадовалась:
      — Где ты была?
      Она ей рассказала. А когда она к матери шла, то спросила у ужака:
      — Как тебя кликать?
      А он ей сказал:
      — Уж, уж, выйди сюда, возьми меня.
      Вот она у матери погостила и собирается домой. Подошла к речке и кличет:
      — Уж, уж, выйди сюда, возьми меня.
      Уж вышел и взял её. Прошёл другой год. Идёт она, на руках несёт мальчика и девочку ведёт. Мать встретила их. Накормила, напоила и спросила:
      — Дочка, а как ты вот подходишь к берегу и зовёшь его?
      Она матери сказала так же:
      — Уж, уж, выйди сюда, возьми меня.
      Мать уложила их спать, а сама взяла топор и пошла к речке. Подошла к речке и говорит:
      — Уж, уж, выйди сюда, возьми меня.
      Он вышел, она ему и отрубила голову. Приходит домой и сама молчок. Дочь собирается идти обратно. Подошла к берегу и кличет:
      — Уж, уж, выйди сюда, возьми меня.
      А ужака уж нету. Маша плакала-плакала, воротилась домой к матери, взяла своих деточек и пошла в лес. Села под дубом и сказала им:
      — Ты дочка будешь теперь пташечкой, а ты сынок будешь теперь соловушкой. А я буду теперь кукушечка.
      Попрощалась она со своими детками, и они полетели в разные стороны. Пташка запела, соловей заиграл, а она закуковала:
      — Ку-ку, ку-ку. Я буду куковать, по муженьку горевать.
      Разлетелись в разные стороны. Больше друг друга не видали с тех пор.
      С тех самых пор завелась у нас кукушка. Это в наших краях-то. Как в других не знаю. Правда, нет ли?
++++++++++++++++++++++++++
====
Садко. Было у старика досюль три сына. Архангельск. Сказка!!
....
      Было у старика досюль три сына. Одного сына звали Садко.
      Как-то Садко собрался в поход и говорит:
      — Батюшко, поду я в Москву в каменщики.
      Снарядился, оделся, пошёл. Шёл он шёл дорогой, неизвестно далёко ль близко ли шёл. Видит речка через дорогу бежит, через речку мост, на мостике сидит девка. Говорит эта девка Садко:
      — Что молодец, куда пошёл? Не снесёшь ли ты братцу моему письма? Братец мой в Москве торгует.
      — Можно, ; говорит Садко.
      Она скочила с моста, опустилась в воду. Через время приносит ему письмо. С воды девка выстала, наказывает:
      — Вот у моего брата лева пола на верху, подай письмо ему.
      Садко приходит в Москву, ищет братца её по рынку и замечает всё, день ходит, другой ходит и третей ходит, всё пристать не смеет к нему. Видит, а не смеет, вишь ты как.
      Потом этот человек видит, что он всё смотрит на его, и спрашивает у Садко:
      — Что же ты молодец ни купишь, ни продашь, а всё ходишь.
      — А я принёс письмо, тебе посланное, не знаю вам али нет. ; Отвечает ему Садко.
      Подал он ему, он прочитал адрес:
      — Мне, ; говорит брат девкин, ; Мне письмо.
      Прочитал письмо это, да и говорит:
      — Писано в письме у сестры, что крестьянин у них состроил мельницу противу самого дому, так что с трубы дым вовсе не идёт, в дому остаётся. Что брат тебе за это письмо дать?
      Садко и говорит:
      — Ничего мне не надо.
      Говорит тогда брат девицы:
      — Вот поди найми вязчиков, сетевязов. Да сделай невод. Деньги кончатся, так ко мни приходи.
      Садко пошёл, нанял и вязчиков, связали ему невод. Деньги перестали у него быть, кончились, он опять к брату девицы пришёл. Тот опять ему дал денег и сказал так:
      — Найми нынь ловцов. Деньги как перестанут быть, опять ко мне приди. Ловить будешь, так тебе наперво щепья попадут, ты их клади себе в кучу, мусор попадёт, ты его клади опять в другую кучу, а деньги когда у тебя перестанут быть, ты опять ко мне приходи.
      Начал Садко ловить. Щепки кладёт о себе, мусор о себе. Ловил, ловил и уж много наловил, большие кучья наловил.
      Приходит к брату девкиному, снова деньги перестали быть. Опять он денег ему дал и сказал:
      — Сострой Садко два амбара больших, клади это щепки в амбар, мусор в другой. А сам не ходи шесть недель в этот амбар.
      Шесть недель прошло к Садко девкин братец приходит и говорит:
      — Отвори нынь амбары эти.
      Отворили амбары, смотрят, а там в одном золото, в другом серебро.
      Закупил тогда Садко в Новигороде в три дня товару, что было на двенадцать кораблей нагрузил, поехал за море.
      Ехали, ехали и серед моря все корабли постановились, требует царь морской Садко самого на дно на море.
      Садко тогда и говорит:
      — Дайте-ка дощечку мне липовую и гуселушку ерушчатую, яровчатую.
      Дали ему всё, что он просил, опустился Садко на эту дощечку, корабли и пошли вперёд.
      Оказался, сбылся Садко на дне, не знал, как и сбылся он на дне. Смотрит, а там стоит палата большая. Его стречают уж там, называют его:
      — Садко сам богатый купец идёт.
      Потом царь морской и вышел, стретил его, сделал он бал и говорит:
      — Садко сам богатый купец, поиграй в гусёлышку ерушчатую.
      Садко играл три дня, а царь плясать стал. Потом с небес глас гласит царю:
      — Время усмериться, триста кораблей потонуло, а мелких и сметы нету.
      Царь обрадовался, что много богатства на дно упало от этих плясок под музыку Садко. Вот он и говорит:
      — Что тебе надо, тем я тебя и награжу, и которую девицу тебе надо замуж, дак тую ты и возьми. Только должен ты за три раза одною и тую же угадать. Не угадаешь, то останешься мне играть навеки вечные.
      А одна девица в сенях ему наказала тихо:
      — Ты меня возьми, я роду крещёного, проси меня. Первый раз пойдёшь, так у меня будет мушка летать, а другой раз пойдёшь, так я башмак буду на ноги перелаживать, третий раз пойдёшь, так я только платком смахну, ту ты выведи.
      Царь морской выставил тридцать девиц одного роду. Одного голосу, одного лица и тела, и говорит:
      — Выбирай себе Садко любую.
      Три раза выводил царь морской девиц перед ним, Садко каждый раз одну и ту же выбирал.
      Отдал её Царь за Садко. Сдержал своё царское слово. Дал царь морской шестёрку лошадей молодым. Их тут и вывезли на то устье, где корабли прошли, там они и обвенчалися. Там Садко получил и приданое богатое за невесту и за игру свою музыкальную.
      Жили они хорошо, зажиточно, Садко сам богатый купец торговать стал много.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Садко. В славном в Нове—граде. Былина. Песня. Легенда. Апросказ. Сказка!!
....
            В славном в Нове-граде.
      Как был Садко-купец, богатый гость.
      А прежде у Садка имущества не было:
      Одни были гусельки яровчаты.
      По пирам ходил-играл Садко.
      
      Садка день не зовут на почестей пир,
      Другой не зовут на почестен пир,
      И третий не зовут на почестен пир,
      По том Садко соскучился.
      
      Как пошёл раз Садко к Ильмень-озеру,
      Садился на бел-горюч камень.
      И начал играть в гусельки яровчаты.
      
      Как тут-то в озере вода всколыбалася,
      Тут-то Садко перепался,
      Пошёл прочь от озера во свой во Новгород.
      
      Садка день не зовут на почестен пир,
      Другой не зовут на почестен пир,
      И третий не зовут на почестен пир,
      По том Садко соскучился.
      
      Как пошёл другой раз Садко к Ильмень-озеру,
      Садился на бел-горюч камень,
      И начал играть в гусельки яровчаты.
      
      Как тут-то в озере вода всколыбалася,
      Тут-то Садко перепался,
      Пошёл прочь от озера во свой во Новгород.
      
      Садка день не зовут на почестен пир,
      Другой не зовут на почестен пир,
      И третий не зовут на почестен пир,
      По том Садко соскучился.
      
      Как пошёл третий раз Садко к Ильмень-озеру,
      Садился на бел-горюч камень,
      И начал играть в гусельки яровчаты.
      
      Как тут-то в озере вода всколыбалася,
      Показался царь морской,
      Вышел со Ильмени со озера,
      Сам говорил таковы слова:
      
      — Ай же ты, Садко новгородский!
      Не знаю, чем буде тебя пожаловать,
      За твои за утехи за великие,
      За твою-то игру нежную:
      Аль бессчётной золотой казной?
      
      А не то ступай во Новгород.
      И ударь велик заклад,
      Заложи свою буйну голову,
      И выряжай с прочих купцов,
      Лавки товара красного.
      
      И спорь, что в Ильмень-озере,
      Есть рыба ; золоты перья.
      Как ударишь о велик заклад,
      И поди свяжи шёлковой невод.
      
      И приезжай ловить в Ильмень-озеро:
      Дам три рыбины ; золота перья.
      Тогда ты, Садко, счастлив будешь!
      
      Пошёл Садко от Ильменя от озера,
      Как приходил Садко во свой во Новгород,
      Позвали Садка на почестен пир.
      
      Как тут Садко новогородский
      Стал играть в гусельки яровчаты.
      Как тут стали Садка попаивать,
      Стали Садку поднашивать,
      Как тут-то Садко стал похвастывать:
      
      — Ай же вы, купцы новогородские!
      Как знаю чудо-чудное в Ильмень-озере:
      А есть рыба ; золоты перья в Ильмень-озере!
      
      Как тут-то купцы новогородские
      Говорят ему таковы слова:
      — Не знаешь ты чуда-чудного,
      Не может быть в Ильмень-озере рыбы ; золоты перья.
      
      — Ай же вы, купцы новогородские!
      О чем же бьёте со мной о велик заклад?
      Ударим-ка о велик заклад:
      Я заложу свою буйну голову,
      А вы залагайте лавки товара красного.
      
      Три купца повыкинулись,
      Заложили по три лавки товара красного,
      Как тут-то связали невод шёлковой
      И поехали ловить в Ильмень-озеро.
      
      Закинули тоньку в Ильмень-озеро,
      Добыли рыбку ; золоты перья.
      Закинули другую тоньку в Ильмень-озеро,
      Добыли другую рыбку ; золоты перья.
      
      Третью закинули тоньку в Ильмень-озеро,
      Добыли третью рыбку ; золоты перья.
      Тут купцы новогородские.
      Отдали по три лавки товара красного.
      
      Стал Садко поторговывать,
      Стал получать барыши великие.
      Во своих палатах белокаменных.
      Устроил Садко все по-небесному:
      На небе солнце ; и в палатах солнце,
      На небе месяц ; и в палатах месяц,
      На небе звёзды ; и в палатах звёзды.
      
      Потом Садко-купец, богатый гость,
      Зазвал к себе на почестен пир
      Тыих мужиков новогородскиих
      И тыих настоятелей новогородскиих:
      Фому Назарьева и Луку Зиновьева.
      
      Все на пиру наедалися,
      Все на пиру напивалися,
      Похвальбами все похвалялися.
      
      Иной хвастает бессчётной золотой казной,
      Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
      Который хвастает добрым конём,
      Который хвастает славным отчеством,
      Славным отчеством, молодым молодечеством,
      Умный хвастает старым батюшком,
      Безумный хвастает молодой женой.
      
      Говорят настоятели новогородские:
      — Все мы на пиру наедалися,
      Все на почестном напивалися,
      Похвальбами все похвалялися.
      Что же у нас Садко ничем не похвастает?
      Что у нас Садко ничем не похваляется?
      
      Говорит Садко-купец, богатый гость:
      — А чем мне, Садку, хвастаться,
      Чем мне, Садку, похвалятися?
      У меня ль золота казна не тощится,
      Цветно платьице не носится,
      Дружина хоробра не изменяется.
      
      А похвастать ; не похвастать бессчётной золотой казной:
      На свою бессчётну золоту казну
      Повыкуплю товары новогородские,
      Худые товары и добрые!
      
      Не успел он слова вымолвить,
      Как настоятели новогородские
      Ударили о велик заклад,
      О бессчётной золотой казне,
      О денежках тридцати тысячах:
      Как повыкупить Садку товары новогородские,
      Худые товары и добрые,
      Чтоб в Нове-граде товаров в продаже боле не было.
      
      Ставал Садко на другой день раным-рано,
      Будил свою дружину Хоробрую,
      Без счета давал золотой казны,
      И распускал дружину по улицам торговыим.
      
      А сам-то прямо шёл в гостиный ряд,
      Как повыкупил товары новогородские,
      Худые товары и добрые,
      На свою бессчётну золоту казну.
      
      На другой день ставал Садко раным-рано,
      Будил свою дружину хоробрую,
      Без счета давал золотой казны,
      И распускал дружину по улицам торговыим.
      
      А сам-то прямо шёл в гостиный ряд:
      Вдвойне товаров принавезено,
      Вдвойне товаров принаполнено.
      
      На тую на славу на великую новогородскую.
      Опять выкупал товары новогородские,
      Худые товары и добрые,
      На свою бессчётну золоту казну.
      
      На третий день ставал Садко раным-рано,
      Будил свою дружину хоробрую,
      Без счета давал золотой казны,
      И распускал дружину по улицам торговыим.
      
      А сам-то прямо шёл в гостиный ряд:
      Втройне товаров принавезено,
      Втройне товаров принаполнено,
      Подоспели товары московские.
      На тую на великую на славу новогородскую.
      
      Как тут Садко пораздумался:
      Не выкупить товара со всего бела света:
      Ещё повыкуплю товары московские,
      Подоспеют товары заморские.
      Не я, видно, купец богат новогородский.
      Побогаче меня славный Новгород.
      
      Отдавал он настоятелям новогородскиим
      Денежек он тридцать тысячей
      На свою бессчетну золоту казну.
      
      Построил Садко тридцать кораблей,
      Тридцать кораблей, тридцать черлёныих.
      На те на корабли на черлёные
      Свалил товары новогородские.
      
      Поехал Садко по Волхову,
      Со Волхова во Ладожско,
      А со Ладожска во Неву-реку,
      А со Невы-реки во сине море.
      
      Как поехал он по синю морю,
      Воротил он в Золоту Орду,
      Продавал товары новогородские,
      Получал барыши великие,
      Насыпал бочки-сороковки красна золота, чиста серебра.
      
      Поезжал назад во Новгород,
      Поезжал он по синю морю.
      На синем море сходилась погода сильная,
      Застоялись черлёны корабли на синем море:
      А волной-то бьёт, паруса рвёт,
      Ломает кораблики черлёные.
      А корабли нейдут с места на синем море.
      
      Говорит Садко-купец, богатый гость,
      Ко своей дружине ко хоробрые:
      — Ай же ты, дружинушка хоробрая!
      Как мы век по морю ездили,
      А морскому царю дани не плачивали:
      Видно, царь морской от нас дани требует,
      Требует дани во сине море.
      Ай же, братцы, дружина хоробрая!
      Взимайте бочку-сороковку чиста серебра,
      Спущайте бочку во сине море.
      
      Дружина его хоробрая.
      Взимала бочку чиста серебра,
      Спускала бочку во сине море.
      А волной-то бьёт, паруса рвёт,
      Ломает кораблики черлёные,
      А корабли нейдут с места на синем море.
      
      Тут его дружина хоробрая.
      Брала бочку-сороковку красна золота,
      Спускала бочку во сине море:
      А волной-то бьёт, паруса рвёт,
      Ломает кораблики черлёные,
      А корабли все нейдут с места на синем море.
      
      Говорит Садко-купец, богатый гость:
      — Видно, царь морской требует.
      Живой головы во сине море.
      Делайте, братцы, жеребья вольжаны,
      Я сам сделаю на красноем на золоте,
      Всяк свои имена подписывайте,
      Спускайте жеребья на сине море:
      Чей жеребий ко дну пойдёт,
      Таковому идти в сине море.
      
      Делали жеребья вольжаны,
      А сам Садко делал на красноем на золоте,
      Всяк своё имя подписывал,
      Спускали жеребья на сине море.
      
      Как у всей дружины хоробрые.
      Жеребья гоголем по воде плывут,
      А у Садка-купца ; ключом на дно.
      
      Говорит Садко-купец, богатый гость:
      — Ай же братцы, дружина хоробрая!
      Этыя жеребья неправильны:
      Делайте жеребья на красноем на золоте,
      А я сделаю жеребий вольжаный.
      
      Делали жеребья на красноем на золоте,
      А сам Садко делал жеребий вольжаный.
      Всяк своё имя подписывал,
      Спускали жеребья на сине море:
      Как у всей дружины хоробрые.
      Жеребья гоголем по воде плывут,
      А у Садка-купца ; ключом на дно.
      
      Говорит Садко-купец, богатый гость:
      — Ай же братцы, дружина хоробрая!
      Видно, царь морской требует
      Самого Садка богатого в сине море.
      Несите мою чернилицу вальяжную,
      Перо лебединое, лист бумаги гербовый.
      
      Несли ему чернилицу вальяжную,
      Перо лебединое, лист бумаги гербовый.
      Он стал именьице отписывать:
      Кое именье отписывал божьим церквам,
      Иное именье нищей братии,
      Иное именьице молодой жене,
      Остатное именье дружине хороброей.
      
      Говорил Садко-купец, богатый гость:
      — Ай же братцы, дружина хоробрая!
      Давайте мне гусельки яровчаты,
      Поиграть-то мне в остатнее:
      Больше мне в гусельки не игрывати.
      Али взять мне гусли с собой во сине море?
      
      Взимает он гусельки яровчаты,
      Сам говорит таковы слова:
      — Свалите дощечку дубовую на воду:
      Хоть я свалюсь на доску дубовую,
      Не столь мне страшно принять смерть во синем море.
      
      Свалили дощечку дубовую на воду,
      Потом поезжали корабли по синю морю,
      Полетели, как чёрные вороны.
      Остался Садко на синем море.
      Со тоя со страсти со великие.
      Заснул на дощечке на дубовоей.
      
      Проснулся Садко во синем море,
      Во синем море на самом дне,
      Сквозь воду увидел пекучись красное солнышко,
      Вечернюю зорю, зорю утреннюю.
      
      Увидел Садко: — во синем море.
      Стоит палата белокаменная.
      Заходил Садко в палату белокаменну:
      Сидит в палате царь морской,
      Голова у царя как куча сенная.
      
      Говорит царь таковы слова:
      — Ай же ты, Садко-купец, богатый гость!
      Век ты, Садко, по морю езживал,
      Мне, царю, дани не плачивал,
      А нонь весь пришёл ко мне во подарочках.
      Скажут, мастер играть в гусельки яровчаты.
      Поиграй же мне в гусельки яровчаты.
      
      Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,
      Как начал плясать царь морской во синем море,
      Как расплясался царь морской.
      Играл Садко сутки, играл и другие.
      Да играл ещё Садко и третии.
      А все пляшет царь морской во синем море.
      
      Во синем море вода всколыбалася,
      Со жёлтым песком вода смутилася,
      Стало разбивать много кораблей на синем море,
      Стало много гибнуть именьицев,
      Стало много тонуть людей праведныих.
      
      Как стал народ молиться Миколе Можайскому,
      Как тронуло Садка в плечо во правое:
      — Ай же ты, Садко новогородский!
      Полно играть в гуселышки яровчаты!
      
      Обернулся, глядит Садко новогородскиий:
      Ажно стоит старик седатыий.
      Говорил Садко новогородский:
      — У меня воля не своя во синем море,
      Приказано играть в гусельки яровчаты.
      
      Говорит старик таковы слова:
      — А ты струночки повырывай,
      А ты шпенёчки повыломай.
      Скажи: — У меня струночек не случилося,
      А шпенёчков не пригодилося,
      Не во что больше играть,
      Приломалися гусельки яровчаты.
      
      Скажет тебе царь морской:
      Не хочешь ли жениться во синем море.
      На душечке на красной девушке?
      Говори ему таковы слова:
      
      У меня воля не своя во синем море.
      Опять скажет царь морской:
      Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,
      Выбирай себе девицу-красавицу.
      
      Как станешь выбирать девицу-красавицу,
      Так перво триста девиц пропусти,
      А друго триста девиц пропусти,
      И третье триста девиц пропусти.
      
      Позади идёт девица-красавица,
      Красавица девица Чернавушка,
      Бери тую Чернаву за себя замуж.
      
      Будешь, Садко, во Нове-граде.
      А на свою бессчётну золоту казну,
      Построй церковь соборную Миколе Можайскому.
      
      Садко струночки во гусельках повыдёрнул,
      Шпенёчки во яровчатых повыломал.
      Говорит ему царь морской:
      — Ай же ты, Садко новогородскиий!
      Что же не играешь в гусельки яровчаты?
      — У меня струночки во гусельках выдёрнулись,
      А шпенёчки во яровчатых повыломались,
      А струночек запасных не случилося,
      А шпенёчков не пригодилося.
      
      Говорит царь таковы слова:
      — Не хочешь ли жениться во синем море.
      На душечке на красной девушке?
      
      Говорит ему Садко новогородскиий:
      — У меня воля не своя во синем море.
      
      Опять говорит царь морской:
      — Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,
      Выбирай себе девицу-красавицу.
      
      Вставал Садко поутру ранёшенько,
      Поглядит: — идёт триста девушек красныих.
      Он перво триста девиц пропустил,
      И друго триста девиц пропустил,
      И третье триста девиц пропустил.
      Позади шла девица-красавица,
      Красавица девица Чернавушка,
      Брал тую Чернаву за себя замуж.
      
      Как прошёл у них столованье почестен пир.
      Как ложился спать Садко во перву ночь,
      Как проснулся Садко во Нове-граде,
      А Чернавушка оборотилася в реку Чернаву со крутым кряжем,
      Как поглядит Садко ; ажно бегут
      Его черлёные корабли по Волхову.
      
      Поминает жена Садка со дружиной во синем море:
      — Не бывать Садку со синя моря!
      А дружина поминает одного Садка:
      — Остался Садко во синем море!
      
      А Садко стоит на крутом кряжу,
      Встречает свою дружинушку со Волхова.
      Тут его дружина сдивовалася:
      — Остался Садко во синем море!
      Очутился впереди нас во Нове-граде,
      Встречает дружину со Волхова!
      
      Встретил Садко дружину хоробрую.
      И повёл во палаты белокаменны.
      Тут его жена зрадовалася,
      Брала Садка за белы руки,
      Целовала во уста во сахарные.
      
      Начал Садко выгружать со черлёных со кораблей.
      Именьице ; бессчётну золоту казну.
      Как повыгрузил со черлёныих кораблей,
      Состроил церкву соборную Миколе Можайскому.
      Не стал больше ездить Садко на сине море,
      Стал поживать Садко во Нове-граде.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сам с ноготь, борода с локоть. Поморы. Архангельск. Сказка!!
....
      Бывало, живало, жили-были три брата, были они промышленники.
      Промышляли они по всему свету, а в своём перелеске на веку не бывали.
      Пошли они как-то в свой перелесок промышлять, увидали, что там течёт кровяна речка. Пошли они по этой речке, шли, шли, увидали скотный двор.
      В этом дворе быков, коров, телят масса. Они выбрали самолучшего быка, зарезали, оставили старшого брата жарить, а сами пошли на охоту.
      Брат быка только успел изжарить, является кто-то ко дверям и кричит:
      — Отворяй двери.
      Открыл двери и увидел, что прикатился Сам с нокоть, а борода с локоть и говорит:
      — Сади меня за стол.
      Старшой брат посадил за стол.
      — Неси быка.
      Принёс и быка. Сам с нокоть, борода с локоть стал быка исть. Ел, ел и всего быка съел, а брата натрепал-натрепал и сам прочь укатился.
      Братья вернулись с охоты и спросили есть. Старший брат отвечает:
      — Я сам угорел, и бык сгорел.
      Ночевали голодом. На другой день остался средний брат. То же случилось и с тем, как и первым.
      На третий день остался младшой брат, Иван. А Иван, хоть и звался дурак, но был очень умный.
      Приготовил Иван быка, прикатается Сам с нокоть, борода с локоть и кричит:
      — Открывай двери.
      — Не велик барин, откроешь и сам, ; отвечает ему Иван.
      Тот открыл двери и опять командует:
      — Сади меня за стол.
      Иван отвечает:
      — Не велик барин, сядешь и сам.
      Тот сел за стол и командует:
      — Неси мне-ка быка.
      Иван поглядел, поглядел, захватил его за бороду и приткнул к матице на потолочной балке, так что борода его по полу стелилася. Братья пришли, Иван и говорит:
      — Ешьте, да косточки покидывайте в бороду, она вас, наверно, мучила.
      Братья ели, косьё кидали в бороду. Когда откушали, спустили его и сами пошли за ним, куда он побежит.
      Сам с нокоть, борода с локоть бежал, бежал, добежал до камня и убежал под камень. Отворотили камень, Иван и говорит.
      — Ну, ладно, братья, спущусь я под камень, пойду на тот свет, там кабаков нет.
      Воротились братья к скотному двору, перерезали всего скота, сделали ремень. Когда Иван стал спускаться, братьям наказал:
      — Вы стойте здесь на вахте, когда я буду, когда я дёрну ремень, вы тените.
      Братья согласились и спустили Ивана на тот там свет. Пошёл Иван по тому свету и видит, свет такой же, как и ихний.
      Смотрит, стоит медное царство с решето величиной. Заходит в царство и видит: красная девушка крясны ткёт, что набилками в рамке хлопнет, солдат да два выскочит. Подошёл он к ей и говорит:
      — Сто локтей тебе на пришвицу у станка твоего ткацкого.
      А она отвечает:
      — Сто невест тебе на лестницу.
      — На кого это войско ткёшь?
      — На Ивана-дурака, которой совсем умный.
      — Не тки, прируби крясны.
      Девушка говорит:
      — Меня хозяин забранит.
      Он говорит:
      — Ты не бойся, раз я велю, руби.
      Она прирубила крясны, послала его дальше, говорит:
      — Там ещё есть моя сестра, меня красивее.
      Пошёл Иван дальше и видит: стоит серебряное царство с решето величиной. Заходит, красная девушка крясны ткёт, ещё красивее и той. Что набилками в рамке хлопнет, то офицер да два, то офицер да два.
      Иван говорит:
      — Сто локтей тебе на пришвицу у станка твоего ткацкого.
      А она отвечает:
      — Сто невест тебе на лестницу жениховую.
      — На кого это войско ткёшь?
      — На Ивана-дурака, которой совсем умной.
      — Не тки, прируби крясна свои.
      Девушка говорит:
      — Меня хозяин забранит.
      Он говорит:
      — Ты не бойся, раз я велю, руби.
      Она прирубила крясна свои, послала его дальше.
      — Поди дальше, там моя сестра есть, она тебе всё и скажет.
      Вышел Иван и пошёл дальше, увидел, стоит золотое царство с решето величиной. Зашёл, смотрит, красна девица крясна ткёт, что набилками в рамке хлопнет, генерал да два, генерал да два.
      Иван говорит:
      — Сто локтей тебе на пришвицу у станка твоего ткацкого.
      А она отвечает:
      — Сто невест тебе на лестницу твою.
      — На кого это войско ткёшь?
      — На Ивана-дурака, которой совсем умной.
      — Не тки, прируби крясна.
      Девушка говорит:
      — Меня хозяин забранит.
      Он говорит:
      — Ты не бойся, раз я велю, значит руби.
      Она прирубила и села с ним разговаривать:
      — Коль уж ты пришёл, наш спаситель, я тебя научу, как нас вывести отсюда.
      Стала его учить:
      — Пойдёшь дальше, увидишь море. Вёрст за тридцать в море спит наш хозяин на камне. Ты до моря дойдёшь, услышишь, как он сдышит, от него дух очень тяжёлый несёт. Как до него дойдёшь, он вскочит и схватится с тобой бороться. У вас будет сила в силу.
      — Он повозится и захочет пить, будет тебя звать, ты с ним поди, а пить он пойдёт в чистом поле, там есть две чашки, одна с сильной водой, другая с пустой. А я воду переставлю, он придёт, схватит с левой руки, а ты бери с правой и пей.
      Так оно всё и сделалось.
      Когда они прибежали в чисто поле к воде, Сам с нокоть, борода с локоть бросился к воде, взял с левой руки стакан и выпил, и почувствовал, что силы в нём не прибыло.
      А Иван выпил сильную воду и почувствовал силы очень много.
      Тогда захватил он Сам с ноготь, борода с локоть и посадил его на долонь, а другой прижал, так и задавил бородатого.
      Вернулся Иван в золотое царство, скатал его в яйцо, положил в карман, взял девушку золотую и пошёл назад.
      Так же и серебряное царство Иван скатал в яйцо, положил в карман, взял девушку.
      Так же сделал и в медном.
      Пошёл Иван к дыре, где стоят братья, дёрнул за верёвку, привязал девушку, братья подняли и заспорили между собой.
      Девушка им сказала:
      — Вы не спорьте, там ещё есть две.
      Когда они вызняли остальных, то не хотели больше пускать верёвку за братом. Но которая девушка была из золотого царства, она запросила:
      — Он мой суженой, достаньте его суда.
      Братья спустили верёвку, но Иван был не столь глуп, как бабий пуп, он привязал к верёвке камень и дёрнул.
      Братья не дозняли верёвку немного, обрезали, камень пал.
      Братья девушку из золотого царства просили выйти за них замуж, а если нейдёт, хотели убить. Она посулилась, а когда пришли в деревню, не пошла в замуж, нанялась да напелась к попу в кухарки.
      Те две девушки тоже не пошли замуж, стали артачиться:
      — Не пойдём до тех пор, пока не приготовите такого платья, какое мы носили на том свете.
      А Иван тем временем пошёл по тому там свету. Шёл долго-ле, коротко-ле, дошёл до дворца. Заходит, видит старик слепой.
      — Здравствуй, дедушко.
      — Здравствуй, дитятко, откуль попадаешь к нам.
      — Да вот, ходил на тот свет, а домой попасть не могу. У тебя, дедушко, скота много, нельзя ли к тебе в пастухи наняться?
      — Отчего, можно, да у меня пасти худо.
      — Отчего так дедушко?
      — А оттого, что у меня баба-яга глаза выкопала и у тебя выкопает.
      — Нет, у меня она погодит ещё. ; Говорит Иван.
      Дедушко дал скота пасти.
      — Паси, да не гоняй в поле к бабе-яге, а как загонишь, так голова с плеч.
      На другой день Иван скота погнал, да к бабе-яге на крайчик поля и загнал. Увидала баба-яга, посылает младшую дочь:
      — Иди, затрехни его, мошенника, что он к нам скота пригнал.
      Выехала младшая дочь на лопате, едет и кричит:
      — Я те лопатищей-то по мудищам-то! Попался нам в когти.
      Приехала поближе, а тут Иван захватил её, голову оторвал, как пуговицу, и пошёл преспокойно домой. Пришёл домой, бросил голову эту под лавку. Услыхал дедушко, кричит:
      — Что ты принёс бросил-от?
      — А это берёста для лаптей. ; Отвечал Иван.
      На другой день погнал, скот, да в серёдку поля залез. Выехала вторая дочь на помеле. Едет и кричит:
      — Я те помелищем-то по мудищам-то! Попался нам в когти.
      Подъехала она к Ивану, он захватил ей, голову оторвал, как пуговицу, и пошёл преспокойно домой.
      Пришёл домой, бросил голову под лавку, услыхал дедко и кричит:
      — Что, дитятко, роешь?
      — А это, дедушко, для другого лаптя берёсту клуб принёс.
      На третий день Иван погнал скота, а дедко захотел посмотреть, что за берёсту Иван носит, пощупал и выщупал глаза и нос и видит, что не ладно дело-то.
      А Иван пригнал скот к самому двору яги-бабы. Выехала баба-яга сама на ухвате и говорит:
      — Я тебя ухватищем-то, по мудищам-то! Ты у меня двух дочерей уходил, меня не уходишь.
      Иван заскочил на бабу-ягу верхом, схватил за косы и поехал. Долго отдувалась баба-яга, не хотела бежать, да побежала. Приехал Иван к дедку и говорит:
      — Дедушко, нет ли цепочки, бабу-ягу привязать?
      — Есть, да какую, лёгкую или тяжёлую.
      — А тяжела-ле сколько?
      — А так что звено пудов тридцать потянет.
      — Ну, ладно, такая и надо. ; Иван говорит.
      Вытащил цепь, привязал бабу-ягу к дубу, пришёл и говорит:
      — Дедушко, нет-ле близко кузенки какой?
      — Есть да далёко.
      — А сколь далёко?
      — А тридцать вёрст.
      — Ничего, сбегаю.
      Сбегал в кузницу, сковал два прутка жалезных, принёс и стал бабу-ягу сечь, да приговаривать:
      — Куда старая дела спрятала дедкова глаза?
      Сёк он её сёк, до того сёк, что сказала она, где дедковы глаза. Сел он на бабу-ягу:
      — Вези меня за глазами.
      Она и повезла. Приехал Иван, взял глаза, взял живой воды и поехал к дедку. Приехал, вставил дедку глаза, сплеснул живой водой и дедко стал видеть, как и прежде.
      Спрашивает Иван у дедка:
      — Эта-ле баба-яга тебе глаза выкопала?
      — Эта сама и есть. Убей её, а то она мне опять глаза выкопает.
      Иван её до смерти засек и говорит:
      — Ну, дедко, теперь нельзя-ле мне-ка выбиться на тот свет, на Русь?
      Дедко вышел на улицу, кликнул птицу-Моголь и говорит:
      — Садись на птицу и полетай.
      Дал ему с собой бочку мяса.
      — Как птица оглянется, так ты ей мяса и рой, как оглянется, так ты ей мяса и рой.
      Иван полетел через моря, через горы, через реки, и вынесла Моголь-птица его домой.
      Пришёл в свою деревню. Сапожник ему сказал, что братья женятся, берут девушек с того свету, а девушки нейдут, артачатся, просят той одёжи и обуви, какие на том свете они носили.
      Иван велел сапожнику взяться шить платье. Сапожник взялся, а Иван повалился спать. Ночью встал сходил в поле, раскинул царства, вынул там со шкапов обувь и платье, а царства закатал, положил себе в карман. Домой вернулся, как ни в чём не бывало и спать повалился.
      Сапожник проснулся, обувь и платье готово, на лавке лежат.
      Подали всё это невестам, они и говорят:
      — Ох, где-то вышел наш Иван, живой.
      Братья обвенчались на сестрах из медного и серебряного царства, а Иван повенчался на поповой кухарке из золотого царства.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Самобуйные кнуты. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Выехал казак в поле.
      Посеял просо, потом пообедал, быков в телегу запряг и собрался домой.
      А тут наперёд ему чёрт забежал и спрашивает:
      — Чего, казачок, посеял?
      Казак молчит. Чёрт же поле обежал кругом, через голову три раза перекувыркнулся и опять к казаку пристаёт:
      — Чего, казачок, посеял?
      Досада казака взяла. Он чёрта кнутом изо всех сил вдоль спины вытянул и говорит:
      — Кнуты, милый, кнуты посеял!
      Чёрт отбежал подальше, на меже присел, почёсывает спину. С опаской поглядывает на казака.
      — Ну, ладно, казачок, пусть у тебя и уродятся кнуты.
      Пришло время и урожай убирать. Казак приехал в поле глядит, а у него выросло не просо, а какие-то кусты ; и на каждом кнуты по три, по четыре, а есть и по пятаку.
      Чёрт на меже сидит, посмеивается.
      — Ну, что, казачок, кнуты сеял, они и уродились у тебя.
      Казак на это ни слова чёрту. Заехал на поле и ему назло давай кнуты ломать да бросать в телегу. Набрал целый воз.
      А чёрт кричит с межи:
      — Казачок, ты знаешь, у тебя какие кнуты?
      — Откуда же знать мне, ; отвечает казак.
      — Ага, так запомни, у тебя они самобойные, как им скажешь, кнутики, погуляйте, так тут же начнут гулять. Да ещё запомни, что если их хозяин плут да мошенник, то они первого его выпорют.
      Сказал это чёрт, перекувыркнулся и пропал. Поехал казак домой и всю дорогу думал, куда бы ему свою поклажу сбыть.
      В станице ему повстречался поп. Казак смекнул тут и думает:
      — Дайка я награжу его, ; и говорит попу:
      — Батюшка, кнутиков вам не надобно ли?
      Подумал поп, бороду погладил, а потом сказал:
      — В хозяйстве годятся, не откажусь.
      — Только они у меня не простые, а самобойные.
      — Тем лучше. ; Говорит поп.
      Завернул к попу казак, свалил весь воз ему кнутов и просит:
      — Ты, батюшка, за них святым угодникам от меня молебен отслужи.
      — Ладно, ; согласился поп, ; отслужу.
      На другой день поп решил испытать свою обновку. Кликнул работников и приказывает кнутикам:
      — Ну-ка, погуляйте, потешьте мою душу.
      Хотел поп, чтобы выпороли кнуты его работников. Кнутики зашевелились да за самого попа принялись.
      Взвыл поп не своим голосом на всю станицу.
      Работники посмеиваются да кнутики просят, чтобы попу ещё добавили, за то, что обманывал их, не кормил досыта, как уговаривался, хлебом, не платил сполна заработанные деньги.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-
      Спрятался поп в алтарь, дак кнуты за попадью взялись, она бегала, бегала, да к попу в алтарь залезла, кнуты на поповну кинулись, потом и за дьяка с дьяконом взялись. Целый год всё святое поприще в алтаре хоронилось, а кнуты как будто на страже стояли. На другой год чёртово заклятье снялось само. А тут как раз архиерей прибыл. Увидел, что алтарь весь загажен, да сам взялся за попову задницу, ещё ему добавил.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Самоглядное зеркало. Легенда. Сказка!!
....
      Жил дед да баба.
      Жена умерла, осталась дочка.
      Дед женился на другой. Дочка у мачехи была престрашная, а у деда была красавица.
      Вот она, мачеха, баба невзлюбила девушку, куда хошь денься. До того довела падчерицу, что пошла она в леса дремучие:
      — Куда-нибудь пойду, найду себе где жить.
      Вот она пошла по тёмным лесам. Вот она шла-шла-шла, и пришла она в дремучем лесу к хоромам, да таким красивым, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Влезла она в эти хоромы и пошла по всем комнатам, везде тут всё очень прекрасно, прямо везде как зеркало.
      Она идёт как хозяйка. Нет никого там нигде. Забралась под кровать и легла, дожидается вечера.
      В ночь стучатся, гремятся, приехали двенадцать разбойников.
      Видит с под кровати падчерица, что понанесли, понавезли, разбойники всего. Стали тут пить да есть вечером.
      Все у них хорошее, и вино всякое виноградное. Вот они попили, поели и говорят, что русским духом тут пахнет.
      Один поговорит и другой:
      — Что такая за оная тут птица залетела?
      Промеж себя и столковали, что такое может быть и говорят:
      — Если старая, то будем бабушкой звать, или молодая, то нянюшкой назовём, а ежели красная девица, то будем звать сестрицей.
      Она тогда к им и вышла. Им как онному она понравилась. Они все сказали, что будем тебя звать сестрица.
      Они на неё хозяйство всё сдали, и говорят:
      — Живи хоть сколько хочешь.
      Утром отправлялись работники, куда им надо. Она тут убиралась, всё готовила, всех их дожидалась, принимала.
      Как-то старуха, мачеха-то её, стала в зеркало заглядывать, спрашивать:
      — Зеркало ты самоглядное, есть ли кто на свете красивее меня?
      А зеркало сказало:
      — Ты красива, а падчерица твоя красивее.
      Тогда мачеха и спрашивает:
      — Зеркало, как бы мне найти?
      А зеркало сказало:
      — В тёмном лесу, в тайке от всех у разбойников.
      Отправилась мачеха в тот лес. Искала-искала, покуль не нашла этот дом. Приходит она в дом, красиво показалось ей всё там.
      Эта девушка, падчерица-то услыхала, что кто-то стучит, гремит, а их никогда днём не было, этих разбойников, а тут слышит стук и гром. Она вышла и увидала, что это её мачеха. Встретились они, поговорили, для вида мачеха даже и полакала, порыдала. Угощала падчерица мачеху как добрую. Говорит мачеха с радости:
      — Вот я тебе гостинца платьице принесла. Ты моё платьице надень, я на тебя посмотрю.
      Вот падчерица стала надевать. Она в тот момент, как надела платье, как словно и умерла.
      Мачеха ухмыльнулась злорадно и отправилась восвояси.
      Приезжают двенадцать разбойников, видят девица мёртвая лежит, запечалились, затужили, не поймут, что с ей случилось?
      Тогда они решили:
      — Мы её вымоем, гроб сделаем хороший, в гроб положим.
      Стали её мыть, да собирать, платье с неё сдели, так она и встала снова живая.
      — Ох, ; говорит, ; как я уснула.
      Двенадцать разбойников обрадовались несказанно, целовали и миловали её. Стали у неё выспрашивать:
      — Отчего ты там померла, что так случилось?
      Она рассказала:
      — Была мать-мачеха, принесла мне платье. А это оказалось платье заколдованное, я от этого платья и умерла.
      Стали они её ругать и говорить:
      — Всего ведь тебе достаточно, зачем это платье надевала? Надо было взять, но не надо надевать.
      Вот она по своей должности опять стала хозяйничать. А они опять по своим делам. Куда да где ездили, туда и ездят.
      Прошло время. Тут как-то мачеха опять спрашивает у зеркала своего:
      — Зеркало самоглядное! Есть ли кто на свете красивее меня?
      А зеркало сказало:
      — Ты красива, а падчерица твоя красивее.
      Мачеха уже дорогу знала, пошла туда опять. Пришла, стучит, девушка услышала, вышла, опять увидала, что мачеха её навестила. Мачеха снова в слёзы, что соскучилась, девушка её в дом позвала, приняла как родную, угостила. Она была по натуре добрая.
      Мачеха напоследок и говорит:
      — Уже я тебе доча ничего не принесла, тяжело было нести, дорога дальняя. Принесла только колечко. Надень моё колечко.
      Девушка как надела, так и умерла. А мачеха домой отправилась.
      Приехали двенадцать разбойников. Опять нашли её умерши. Они опять тужили, тужили, и стали думать, что с ней делать.
      Стали они её мыть, думали оживится. Вымыли, она не оживилась. Кольца-то они не додумались снять.
      Тогда они и говорят:
      — Не будем мы её хоронить. Сделаем гроб и в саду её повесим, будем каждый день ходить любоваться.
      Там она неделю, другую лежит, как живая лежит, ни запаху, ни духу ничего нет.
      Промеж разбойников один смотрел на неё, глядел, стал ей как-то руки целовать, усмотрел на ней перстень, решил на память взять, сдел с пальца этот перстень.
      Она и восстала, ожила сразу:
      — Ох, ; тяжело вздохнула, ; как я уснула!
      Оглядывается, ей стало ужасно и чудно, что лежит она в гробу!
      Вот они тут закричали, вот они ту взорадовались все двенадцать разбойников, что девушку услышали.
      Стали они промеж себе толковать и решали, что надобно женить на одном из них, чтобы мачеха не стала сюда ходить больше.
      Как женили, тут был у них пир на весь мир. Пожили разбойники долго ли, коротко ли, да и снова поехали на дело.
      Тая мачеха в это самое время, опять взяла зеркало своё самоглядное и спрашивает его:
      — Зеркало самоглядное, есть кто на свете красивее меня?
      А зеркало сказало:
      — Ты красива, а падчерица твоя красивее.
      Стала она тогда ломать себе голову, что бы сделать такое с этой дочкой и решила:
      — Отправлюсь к ним в няньки, нет ли у них там маленького, нянчить буду, пригублю его до смерти.
      Вот она опять лесом-лесом, дорогу знает, опять пришла. Девушка хоть не в удовольствие, а принимает мачеху, угощает её, мать всё-таки, хоть и названая.
      Мачеха и говорит:
      — Я к вам в няньки пришла работать, вот вам гостинца принесла, съешьте яблочка шматок.
      Девушка не удержалась, съела яблочка шматок, сделалась лисицей и в лес маху дала. А мачеха убралась старушкой и сидит тут.
      Разбойники приехали, только хозяйки дома нет. Они подумали, погоревали, потужили. Взяли они тогда эту старуху, чтобы дитя нянчить. А меж собой говорят:
      — Давай-ка посмотрим, что это за чудная баба.
      Стали следить за ней ночами. Она нянчает, а её караулят разбойники, что она будет делать с этим дитём. Смотрят, а она в ночь открывает окошко и кричит:
      — Кума лиса, твоё дитя плачет, исть ему хочется.
      Лиса влезает в окно, дитя её пососёт, успокоится, спать ложится, а лиса опять в лес убежит.
      Вот разбойники ночь, да другую слушают и смотрят, как она кормит это дитя-то.
      Пошли разбойники по свету за советом, чтобы научиться, что с этой лисицой сделать.
      Один мудрец им приразъяснил:
      — Ночью покараульте. Как она в окно влезет, так вы её схватите и держите не отпускайте.
      Настала ночь, лисица влезла, муж её схватил, эту лисицу, и держит. Она всяким разным делалась: и червяком, и всякой разной дичью, а он всё держал, покуль веретеном не сделалась. Он веретено сломал, и она стала красная девица опять, как была.
      А эту бабку, мачеху еёную взяли за конёвьи хвосты привязали, в поле пустили, они её и разорвали. Так кончилось мачехино колдовство.
      Потом разбойники перестали воровать, повинились, позвали людей на пир.
      Вот и мы со стариком моим там были и вино пили, у него по усам текло, в рот мне попадало.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Самосожжение. В Линдозере были староверы. Архангельск. Быличка. Сказка!!
....
      В Линдозере были у нас староверы.
      И вот к ним приехали погонять веру их староверскую. Начальник там какой-то наведался, говорит:
      — Надо разогнать эту веру.
      А жительство у староверов было большое, хорошее: амбары, пахота, хлеб годовой был. Вот этот начальник и говорит:
      — Надо всё у них забрать, дом зажечь.
      Зажгли дом. А время было морозное, холодное. Женщины с ребёночками в подполье сидели.
      Сгорели они всё. Косточки их собрали, да в амбар и положили. Он и теперь сохранился, косточки там собраны.
      Тогда с Линдозера все жители разбежались на все деревни вокруг.
      Но вера старая всё равно сохранилась. Кто её сохранил, вроде бы все погорели. Из земли она растёт, что ли, через хлеб передаётся?
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Самоцветный камень. Легенда. Сказка!!
....
      Орал мужик в поле, выорал самоцветный камень.
      Идёт домой, а навстречу ему сосед, такой стародревний.
      Показал ему камень и спрашивает:
      — Кому гож он, подскажь?
      — Неси, ; говорит, сосед ; к царю.
      Понёс мужик. Приходит во дворец и повстречал там генерала на страже. Поклонился ему до земли и говорит:
      — Батюшка! Доведи до царя.
      — Зачем тебе нужно? ; Строго генерал спрашивает:
      — Несу из деревни подарок. ; И показывает мужик камень.
      — Ну что же мужичок. Только чем царь тебя наградит, отдай мне половину. А не хочешь, дак вовек не дойти тебе до царя.
      Мужик согласился. Вот генерал довёл его до самого царя. Отдал мужик камень царю, сильно камень погляделся ему. Он и говорит:
      — Благодарю, мужичок! Вот тебе награду за то две тысячи рублей.
      Мужик пал на колени:
      — Не надо мне, царь-государь, иной награды, кроме пятидесяти стежей в спину.
      Возжалел его царь и приказал дать ему пятьдесят стежей легонько.
      А мужик зачал считать, досчитал до двадцати пяти он и закричал:
      — Полно, будет с меня. Другая половина посулена тому, что довёл меня до вашего царского величества.
      Генерала немедленно позвали и сполна отсчитали половину награды, как следовало. Только он не рад был такой награде!
      Царь поблагодарил мужичка и подарил ему целых три тысячи.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сапожник и немец. Шёл сапожник дорогою. Сказка!!
....
      Шёл сапожник дорогою. Нагоняет его портной и говорит:
      — Здравствуй сапожник, мир тебе дорогою!
      — Здравствуй портной, и тебе то ж!
      — Нельзя ли пристать к тебе в товарищи? ; Портной говорит сапожнику.
      — Пойдём. ; Говорит сапожник.
      Идут, навстречу им немец.
      — Здорово. Мир дорогою вам. Братцы, не примете ли в товарищи?
      — Какие мы тебе товарищи: Мы русские, а ты немец!
      — Возьмите с собой, братцы, не пожалеете! ; Немец просится.
      — Ну, иди! Что с тобой сделаешь.
      Останавливаются ночевать у вдовы. Вдова не хочет пускать, говорит, что к ней протопоп придёт по святому делу.
      Сапожник ей говорит:
      — Потоп нам не страшен, плавать умеем.
      Пришлось вдове пустить прохожих. В то время не гоже было не пускать, много было ходячих людей. Не пустишь, плохо говорить будут, а то и анафеме какой предадут.
      Сапожник улёгся на лавку у окошка, говорит:
      — Коли потоп матушка будет, так в окошко выкинусь.
      Вдова было не пускает его, да солдат улёгся, не сдвинуть его.
      Портной лёг на гольце у печки, думает:
      — Коли потоп будет дак в печку влезу, заслонкой прикроюсь, авось и пронесёт.
      Немец, как был по механической части, в корыте лёг, а корыто привесил к потолку. Говорит:
      — Если вода прибудет, дак отрежу верёвки и поплыву в корыте.
      Приходит ночью ко вдове любовник её. Стучится в окошко и говорит, как раз на ухо сапожнику:
      — Дай, милая, я хоть тебя поцелую!
      Сапожник выставил ему свою задницу, тот поцеловал и говорит про себя:
      — Какая у ней морда-то широкая! Дай, ещё поцелую!
      Сапожник ещё выставил задницу. Любовник так и обцеловал её всю, что сапожник писькать захотел от удовольствия.
      Сапожник курукуйчик свой выставил к потолку и писькает немцу в корыте фонтаном прямо в рот. Тот проснулся, кричит потоп, верёвки срезал, с корытом вместе спросонья пал на пол.
      — Хитёр немец по механическому делу, ; говорит сапожник, ; а мы его надули!
++++++++++++++++++++++++++
====
Сапожник на небе. Легенда. Сказка!!
....
      Раньше ; как ты сапожник, так последний человек, ругатель и пьяница.
      А этот сапожник был справедливый. Другому дай кожу, дак он её украдёт и деньги не отдаст. А этот был честный. Вот время пришло, он и помер. Помер и пошёл в рай.
      Пришёл этот честный сапожник в рай, а у ворот стоит апостол Пётр и говорит ему:
      — Нет Бога дома! Он гулять пошёл. И святые с ним. Садись и жди его. А пока расскажи, как жил ты на земле. Не крал ли?
      Сапожник говорит:
      — Только то себе оставлял, что с-под ножа падает.
      — Ну, коли так, тогда сядь за эту дверь и жди.
      Стал сапожник в угол и ждёт. Видит, а там стоит скамеечка маленькая. Взял он её и сел на уголок.
      А скамейка была Богова, Бог садился на своё место, а на скамейку ноги ставил.
      Сел сапожник на этую Богову скамейку и вдруг с неё целый мир увидал. И жену видит. Та бельё полощет в речке.
      Взяла и повесила его сушить. Потом домой пошла. А другая баба подошла да давай это белье снимать, воровать. Осерчал сапожник и заорал:
      — Ты что делаешь? Ты что чужое белье воруешь?
      Далёко от неба до земли, ничего ведь не слышно. Как схватил сапожник скамейку да и запустил в бабу!
      Тут как раз шум, музыка, голоса. Сапожник скорее спрятался. Это Бог назад пришёл со всеми своими святыми. Взошли все на небеса. Стало там светло.
      Сапожник сидит за дверью в уголку. Сел Бог на место, видит, что такое, скамейки нет.
      — Ну, ; говорит Бог, ; ищите её, куда она делась.
      Разбежались ангелы, ищут скамеечку. Увидали сапожника:
      — А ты что здесь делаешь?
      — Да меня святой апостол Пётр впустил сюда.
      Бог говорит:
      — А где моя скамеечка?
      Сапожник рассказывает:
      — Да вот как я сел на неё, так всё и увидел: как баба соседская бельё крала у моей жены. Я кричал-кричал, а она ничего не слышит, далеко видать. Не выдержал я, да и бросил скамейку на землю.
      Бог и говорит:
      — Если бы я был таким, как ты, так мне бы, на землю глядя, и сидеть не на чем было. Всю мебель бы вниз побросал.
      И послал сапожника назад на землю. Прибыл сапожник на землю, нашёл Божью скамейку, жена прибрала, кадушку на неё с квасом ставила.
      Как захочется сапожнику посмотреть где что деется, так он скамейку ту возьмёт, посидит, да и подивится страстям земным.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-
      Господь по времени прибрал сапожника честного. Скамейка та шла по родам от одного к другому, а через пятьсот лет нашёл механик, разобрал её и придумал телевизор.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сарина. Цыгане. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Умерла как-то у вожака жена. Что делать?
      Детей полным-полно, а кормить их некому. Задумал вожак жениться снова. А была в таборе молодая красивая цыганка, звали её Сарина.
      Много парней к ней сваталось, да отказывала она им. Вот и решил старый вожак взять Сарину в жены. Пришёл свататься. Увидала его Сарина, побледнела хуже смерти.
      — Матушка, батюшка, не выдавайте меня замуж за старого, не смогу я жить с ним, уж лучше смерть, чем такая жизнь.
      Погоревали родители, а делать нечего, как вожаку откажешь? Из табора тоже дороги нет. Пропадёшь в одиночку.
      Вот и отдали Сарину за старого да нелюбимого. Живёт Сарина у вожака в шатре. Вроде бы и жена законная, да и не жена вовсе. Не даётся ему.
      Разговоры пошли в таборе. Видит вожак, что так больше продолжаться не может. И решил он Сарину силой взять. Приходит к себе в шатёр и сразу к Сарине. Сарина кричит ему:
      — Стой, не подходи!
      И руки крестом на груди сложила. Не послушался вожак её. Но как только коснулся Сарины, вздрогнул и разжал руки.
      Почувствовали пальцы вожака холод. Окаменела Сарина.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-
      Цыганка если взлюбит кого, дак из камня душу вынет, а уж если не взлюбит, дак и сама в камень обвернётся. Но не надолго, пока смута людская не пройдёт.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Свадебный каравай. Казаки. Сказка!!
....
      Жили-были царь и царица. Был у них сын, Иван-царевич.
      Вот как-то уезжает царь из дому по работе, а сыну и говорит:
      — Не заходи в такую-то боковую комнату.
      Интересно, однако, стало Ивану-царевичу, почему не велено туда заходить. Зашёл туда, открыл комнату, видит, стоит на столе котёл со смолой, и в нём Кашей кипит, варится.
      Увидал Кащей Ивана-царевича, просит:
      — Влей хоть корчик холодной водички.
      Иван-царевич взял корчик за оба рога и влил. Кащей просит:
      — Влей ещё корчик.
      Иван-царевич влил. Кащей просит:
      — Ещё.
      Иван-царевич влил и в третий раз. Кащей тут пых, и улетел.
      Приезжает отец и говорит:
      — Кто открыл комнату? Кащей улетел это полбеды. Беда, что царицу нашу унёс.
      Заплакал Иван-царевич, да поздно.
      Прошло сколько-то времени. Ивана-царевича женили. Раз он и говорит своей жене:
      — Нет мне покоя. Пока не найду мать, домой меня не жди.
      Пошёл он, куда глаза глядят. Смотрит, по дороге бежит ему навстречу волк. Хотел царевич его убить, а он и говорит человеческим голосом:
      — Не бей меня, я тебе на время пригожусь.
      Идёт царевич дальше. Видит царевич, летит орёл. Хотел царевич выстрелить, а орёл говорит человеческим голосом:
      — Не убивай меня, я тебе на время пригожусь.
      Подходит царевич к морю, глядь, ползёт рак. Хотел царевич его схватить, а рак говорит человеческим голосом:
      — Не лишай меня жизни. Я тебе на время пригожусь.
      Связал царевич два брёвна, переплыл через море, и перед ним раскинулся густой лес. Шёл он шёл, увидел избушку, а в ней свою мать. Говорит она царевичу:
      — Сыночек, зачем же ты сюда пришёл? Убьёт тебя Кащей.
      Спрятала мать сына. Прилетает Кащей, говорит:
      — Что-то у нас русским духом пахнет.
      Мать ему:
      — Э, да то ты там по Руси летал и русского духа набрался.
      Легли спать. Мать говорит Кащею:
      — Сколько живём, а ты мне не доверишься, не скажешь, где смерть твоя?
      Кащей думает:
      — Не скажу, погожу ещё немного.
      Прилетает он на второй день. Мать опять спрашивает:
      — Скажи, где твоя смерть?
      Кащей молчит. На третий день раскрыл тайну:
      — Ладно, слушай, всё равно тебе не найти моей смерти. За морем стоит дуб, под дубом сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце ; моя смерть.
      Наутро Кащей улетел. Мать положила сыну харчей в дорогу, и отправился Иван-царевич искать смерть Кащея.
      Переправился царевич через море, нашёл высокий дуб, откопал сундук, открыл его ; выскочил заяц и побежал.
      Откуда ни возьмись ; волк. Догнал, разорвал зайца ; вылетела из зайца утка.
      Откуда ни возьмись ; орёл. Разорвал утку ; выпало из утки яйцо прямо в море.
      Пригорюнился царевич:
      — Упустил Кащееву смерть.
      Глядь, а рак ему яйцо тащит. Положил Иван-царевич яйцо в карман ; и к Кашею. Приходит. Увидал царевича Кащей, говорит:
      — Что пришёл, Иван-царевич, биться или мириться?
      — Пришёл с тобою биться.
      — Ну что ж, ; усмехнулся Кащей, ; пойдём на ток, я посмеюсь над твоей храбростью.
      Иван-царевич вынул из кармана яйцо, ударил по Кащеевой голове, и того враз не стало.
      Пошёл Иван-царевич с матерью домой. По дороге встретили старичка. Узнал он про смерть Кащееву, говорит Ивану:
      — Хорошее ты дело сделал. Вот тебе сундучок, откроешь только тогда, когда домой придёшь.
      Не утерпел однако царевич.
      — Дай, ; думает, ; погляжу, что в сундучке?
      Открыл, а из сундучка вылетел город и стал на пути. Пригорюнился Иван. Откуда ни возьмись ; старичок:
      — Что пригорюнился, добрый молодец?
      Тот ему пожалился. Старик говорит:
      — Помочь тебе можно. Только за помощь отдашь мне то, чего ты дома не знаешь.
      Подумал Иван-царевич и согласился. Не знал он, что дома у него родилась дочь. Старичок махнул волшебной палочкой, и город пропал.
      Дома доложили Ивану-царевичу, что у него родилась дочь. Запечалился царевич, догадался, что надо было колдуну.
      Прошло восемнадцать лет, стали выдавать дочь замуж. Сидят молодые, за столом, на столе ; свадебный Каравай. Явился старик тот, подходит к столу и говорит жениху:
      — Уходи с этого места, я там сяду, невеста моя теперь.
      Опустил голову отец невесты, говорит:
      — Правда твоя, от слова не отступлюсь.
      Стал садиться старик на женихово место, а Каравай его не пускает:
      — Кто ты такой? ; Говорит старик.
      — Я Каравай, защитник молодых!
      — А я колдун.
      — Хоть ты и колдун, а со мной сравниться не можешь. Меня зерном в землю сеяли, когда я вырос, то цепами молотили, на мельнице мололи в пылинку. Тесто кулачищами мешано, в огне печено. И ни одна свадьба не празднуется без меня.
      Колдун согласился:
      — Ты сильнее меня. Я таких мук не смогу вынести.
      Отступился старик от невесты. Справили свадьбу. Разрезали Каравай, угостили всех, и нам со стариком достался кусочек со словами с такими:
      — Сыр-Каравай принимай, золотую гривну подавай, молодых добрым словом величай.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Свадьба с Мертвецом. Готовилась одна девушка к свадьбе. Легенда. Сказка!!
....
      Готовилась одна девушка к свадьбе, уже и платье венчальное сшила, а жених возьми да умри.
      Похоронила его и так тосковала, что и сказать невозможно. Каждый день ходила на могилку и горько плакала.
      Но вдруг перестала и даже как-то повеселела, начала песни петь и смеяться.
      — Слава богу, ; думают добрые люди, ; глядишь, и найдёт себе новое счастье красавица!
      И вот как-то приходит девушка к своей подружке:
      — Я ведь проститься пришла. Замуж выхожу. Вот и платье моё венчальное, ; показала узелок.
      — Как замуж? ; Ахнула подружка. ; За кого? Ты ж ни с кем не гуляла.
      — Да разве я мало с ним гуляла? Это же Феденька мой. Меж нами давно дело шло к свадьбе, все об этом знали. Ну вот нынче ночью и повенчаемся.
      А Фёдором звали её покойного жениха.
      Подружка зачуяла неладное, у неё от страха и язык отнялся. А та девушка ушла.
      Тут подруга собралась с силами и побежала к соседям да к попу, чтоб спасать неразумную невесту. Пока людей собрала, пока побежали к ней домой ; пусто.
      Стали по деревне искать, вдруг видят ; на кладбище огоньки какие-то сияют, будто искры от костра.
      Народ туда ринулся, а там тихо, темно, никого нет. До самого утра искали девицу, но так и не нашли.
      А когда рассвело, увидали, что по всем могилам лоскутки белой материи размётаны.
      Подруга признала в них клочки венчального платья той девушки, а саму её больше никто и никогда не видел ни живой, ни мёртвой.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Светлана Прекрасная. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в котором мы живём, жил один купец.
      Купец был богатый-пребогатый. У него не было ни сыновей, ни дочерей. Они ходили с женой в церковь, молили бога, чтобы кто-нибудь да у них родился, жалко было так оставлять своё богатство.
      Наконец, жена купца забеременела. Родился у них сын, назвали его Митенька.
      Стал он расти, отец отдал его в школу. Там он столько поучился, стал годов, верно, семнадцати, отец поехал за границу за товаром, и сын стал проситься с ним.
      Отец пожалел, что сын просится, сам взял его с собой. Мать, когда они отправились, просила мужа, чтоб он его берёг.
      Сели на корабль и поплыли. Плыли близко ли, далёко, подплыли к одному острову, слезли с корабля, пошли на остров посмотреть, полюбоваться.
      Так что проходили целый день без малого. Такого чего не нашли, ни единой души человеческой не было. Они себе представили, что этот остров был необитаем.
      Вдруг Митюша смотрит:
      — Что такое?
      Думал сперва, что это огонь горит. Подошёл, видит, а то лежат драгоценные камни, тридцать три камня, один одного краше. Митя раззарился, взял их и принёс на корабль.
      Отец обрадовался:
      — Вот, Митя, за этот один камешек нашего всего хозяйства вместе с кораблём не хватит!
      — Папенька, так я ещё возьму двух-трёх матросов, сходим посмотреть ещё.
      Отец хоть и берёг его, а тут согласился:
      — Ну, что же, Митя, с полным удовольствием!
      Пошли они по острову. Митя всех направил в разные стороны и указал всем, где сойтись. Пошли каждый по своей дороге.
      Ходили долго ли, мало ли, стали выходить на условленное место, а Мити нет. Вот они сперва кричали, потом стали стрелять, требовали с корабля людей, ходили всем народом и все-таки не нашли. Искали три дня и три ночи, никого не видали и Митю не нашли.
      Корабль отправился в поход, а Митя остался на острове. Он ходил целый день без малого, всё блуждал по острову, потом вышел на одну долину, увидел дворец громадный, такой дворец, что Митя и не видал таких, даже царский дворец не мог с ним сравниться.
      Он подошёл к этому дворцу, входит в него. А там комната большая такая, что и царских палат он таких не видел!
      Изукрашено, всё везде блестит, а ни души живой в комнате не было.
      Заходит в другую, а там ещё лучше убрано, человеческой души единой нет. Заходит в третью, нет никого.
      Повернулся, смотрит, а там ещё двери, а там открылся огромный зал, стоял большой круглый стол, за этим столом в кресле сидела красавица.
      Как увидела Митю, прямо ахнула:
      — Ах, боже мой, что я вижу! Откуда такой взялся молодой юноша? Как же ты попал и откуда, и зачем? Я уж здесь живу триста лет и не видела ни одного живого существа и ни одного юноши!
      Стал он ей рассказывать, она и руками всплеснула и говорит:
      — Ах, боже мой, Ворон Воронович теперь тебя погубит! Ну, ладно, ; говорит красавица, ; я отведу тебя в другу комнату, а то он скоро прилетит.
      Вдруг весь дворец затрясся, налетел Ворон Воронович, а как ударился об крышу, так закачался весь дворец.
      Как только он вошёл в комнату, повёл носом:
      — Это что у тебя русским духом пахнет?
      Она улыбнулась и говорит:
      — Наверно, ты по русской земле летал и русского духу нахватался.
      — Нет, ; говорит Ворон, ; погоди, я тебе сейчас сообщу, кто это, у меня есть гость, молоденький-молоденький юноша. Ах, он негодяй, твой молоденький юноша. Я триста тридцать лет хранил тридцать три драгоценных камня, а он их за три часа похитил! Я с ним разделаюсь сейчас!
      — Нет, нет, погоди, Ворон Воронович! Ты сам был молодой! ; Это было ему лестно услышать. — Он по глупости, по молодости позарился! Такой молодой, такой красавец, давай лучше возьмём его себе в сыновья. Я с тобой триста лет живу, а у нас не было ни единого детища. Пускай он будет моим сыном!
      Он согласился:
      — Что же, раз ты желаешь, то давай возьмём!
      Митя остался. И вот пошёл он в сад гулять, Ворон Воронович и говорит ему:
      — Митя, иди в сад гуляй, только берегись, есть там такие птицы, дак ты их берегись.
      Митя ходил, гулял по саду, ему там нравилось, источники, фонтаны, разные деревья, всё хорошо.
      Вот он повернул на одну аллею, там беседка, иначе сказать, клетка, в ней сидит красавица.
      Поодаль смотрит он, там опять клетка и опять красавица. Оказалось их там штук до пяти или больше.
      Когда подошёл он к последней беседке, там сидела красавица, прекрасная Светлана.
      Уж так она была красива, что он не мог оторваться, невольно остановился и стал смотреть.
      Она ему тоскливо говорит:
      — Что же ты, молодой человек, не идёшь ближе, разве я тебе не нравлюсь? Ведь я когда-то была так же юна, так же резва и так же на воле, как и ты! А теперь посмотри, я стала невольницей, и, быть может, таким же будешь и ты.
      Митя остановился, и она ему говорит:
      — Вот, дорогой, кабы ты меня освободил, то мы бы пошли вместе на твою родину, жили бы у твоих родных, я была бы тебе благодарна и была бы твоей. Не знали бы мы никакой заботы.
      — Ну, как же я могу вам помочь?
      — Очень просто, я расскажу, где взять ключи и отворить мою клетку.
      — А как же я могу их достать?
      — А вот как: Ворон Воронович прилетит и потом уснёт, а он спит три дня и три ночи, и как захрапит так, что дворец будет трястись, тогда пойди к нему и возьми ключи у него из-под головы. Вот, когда принесёшь мне, мы тогда можем с тобой быть свободны, и никто нас не увидит.
      Пошёл Митя домой и призадумался.
      Мать названная встретила его и заметила, за ним, что есть какая-то перемена. Она спросила у него:
      — Митя, ты что такой невесёлый, али захворал?
      — Нет, мамочка, я долго ходил и очень устал.
      Когда прилетел Ворон Воронович, лёг спать и так уснул, захрапел, что весь терем затрясся, Митя пришёл, взял ключи, пошёл и отомкнул клетку Светланы. Она вышла из клетки, хлоп его по щеке:
      — Прощай, Митя, поминай как звали!
      Митя стоял, как испуганный птенчик, и только смотрел в ту сторону, куда она полетела.
      Ворон Воронович проснулся, хватился ключей, закричал, аж весь дворец задрожал.
      Его красавица бросается к нему в испуге:
      — Что такое случилось?
      Он кричит:
      — Сейчас его казню, негодяя, он отпустил Светлану!
      Она упала на колени у его ног и стала умолять:
      — Подумай, Ворон Воронович, ты сам был молод, ты знаешь, как она прельщала. Она его, молодого, прелестного, зачаровала, и он не мог оторваться от её прелестной красоты!
      Умоляла и упрашивала она Ворона Вороновича, чтобы он простил Митю. Тогда он вытащил свою старую шапку от отца, а может и от деда досталась и ударил об землю:
      — Разыщи мне эту негодяйку, чтобы я сейчас её видел.
      Подул ветер, поднялся вихрь, распахнулось окно, и в три погибели свёрнутую Светлану бросило в комнату Мити.
      Тогда он не то чтоб удивился, взял её за руку и повёл к Ворону Вороновичу.
      Тот сейчас же приказал посадить её в ту же клетку, замкнул и ключи взял себе.
      Мать названная и говорит Ворону Вороновичу.
      — Не лучше ли будет, чтоб женить Митю?
      Позвали Митю и стали его спрашивать, желает ли Митя жениться и взять себе судьбу.
      Митя невольно и задумчиво сказал:
      — Можно, что же.
      Ворон Воронович завёл его в одно зало и сказал:
      — Вот, выбирай из любых девушек, только не подходи к портрету, который завешен сеткой.
      Митя обошёл и обсмотрел все портреты, и ни одна не понравилась ему.
      — Ну, хотя папа и не велел мне подходить к портрету, что же, если я посмотрю?
      Когда он откинул сетку, тут же вздрогнул: он увидел перед собой прекрасную Светлану.
      Он хотел закинуть сетку, но рука его не владела. Он хотел назад отойти ; его ноги не владели. Взоры свои никак не мог оторвать.
      Зашёл Ворон Воронович и спросил Митю:
      — Почему ты запретное потрогал?
      Он невольно опустился на колени:
      — Папа, она будет моя!
      Ворон Воронович вздохнул и сказал:
      — Ты будешь несчастным, дитя!
      Мать названная опять утешает:
      — Да, может быть, она все глупости бросит и будет хорошая жена.
      Тогда Ворон Воронович пошёл к Светлане и сказал:
      — Можешь ли быть женой сына моего?
      Она сделала жалкий вид и сказала:
      — Я не достойна! Вы никогда меня не простите за мой поступок, какой я сделала вперёд этого!
      Она прикинулась такой жалкой, что у Ворона слезы навернулись. Тут же он освободил её из клетки, провёл в свой дворец, поженил их.
      Сколько-то времени прошло, и Ворон Воронович сказал Мите:
      — Вот что, Митя, ты своей семьёй обзавёлся и можешь быть свободным и идти куда хочешь. Отец твой богат, можешь идти на свою родину.
      Выносит Ворон свою старую отцовскую шапку:
      — Береги и храни её, она тебе со временем годится дороже всякого богатства.
      Потом они отправились. Только подошли к морю, как раз идёт корабль, они сели и поплыли.
      Когда приплыли в свой город, то Митя стал отыскивать отца. В родном доме, где они жили, их уже не было. Покуда время шло да тянулось, этому прошло три года: — отец искал сына, расточил все своё богатство на поиски, стал бедным. Дома свои все поприкрыл, остался один-единственный старый флигель у него.
      Мать всё плакала, сделалась полутёмной, старой, дряхлой.
      Когда он их отыскал, сразу не признался, выпросился у них будто бы на квартиру. Как раз это было под самую пасху. Все стали собираться к заутрене.
      Светлана говорит:
      — Что же, Митя, как такой праздник, идут в церковь ваши хозяева, так и вы можете идти, а я, как пуританка, дома останусь.
      Они все собрались и ушли. Она в это время собралась и улетела. Он пришёл от заутрени, смотрит, а её нет. Погоревал он, попрощался со своим отцом и матерью, ничего им не сказал и отправился в дорогу на поиски своей жены.
      Шёл близко ли, далёко, лесом и тайной, не встретил ни одного живого существа, ни одной хижины. Шёл три дня. На четвёртый день видит: поляна, на поляне избушка. Идёт прямо к избушке, в избушке живёт старуха, у ней нос ; целых два аршина! Кричит эта карга:
      — Ого, вот и завтрак сам пришёл!
      — Ах ты, старая, ты сперва напои да накорми, тогда и завтракай!
      — Ох как смело поступаешь! Ты кто такой, молодчик?
      — Я, бабушка, Ворона Вороновича сын.
      Старуха затряслась, упала на колени, просит:
      — Ты, батюшка, не сказывай Ворону Вороновичу, а то он мне задаст!
      Напоила, накормила, спать в постель уложила. Утром накормила завтраком и дала ему клубок:
      — Куда клубок катится, туда и ты иди. Придёшь к моей средней сестре.
      Вот он пошёл. Клубок катится, он идёт. Он сядет отдохнуть ; клубок стоит. Доходит к вечеру опять на полянку, там стоит избушка, опять старушка ; у этой ещё нос дольше.
      — Ах, батюшка, откуда ты взялся? Ты от моей старшей сестры идёшь? По каким же делам?
      Он ей сговорит:
      — Ты сперва, старая, напои, накорми, да потом говори!
      Давай она его потчевать. Потом спать уложила, утром завтраком накормила и давай спрашивать. Он ей все рассказал, она дала ему клубок и сказала:
      — Он тебя доведёт до моей младшей сестры, она, наверно, знает, где живёт прекрасная Светлана.
      Пошёл он опять за клубком. На третий день доходит до третьей сестры. Та ему тоже клубочек дала, и на четвёртый день дошёл он до дворца Светланы. Когда Светлана увидала его, и говорит:
      — Вот мне и завтрак пришёл!
      Митя говорит:
      — Ты хоть вымой меня в бане, с дороги-то я грязный шибко.
      Сейчас же истопили баню, вымыли его, вычесали, чистый, хороший стал.
      — Да ты меня хоть напои, накорми, а то что ты голодного будешь есть!
      Напоили, накормили, он и говорит:
      — Да ты дай хоть три дня мне погулять!
      Она ему дала денег, он и пошёл в город. Зашёл в кабак, набрал вина и давай всех угощать и потчевать, а сам не пьёт.
      Один старичок сидел поодаль и смотрел на него, подошёл и спрашивает:
      — Об чем ты так задумался, молодчик, об чем горюешь, бедняжка! Я вижу тебя по твоим чертам, по твоему красивому лицу, знаю твои думы и грусть большую.
      Митя посмотрел ему ласково в глаза и хлопнул по плечу:
      — Эх, дедушка, не поможешь ты горю моему!
      — Нет, батюшка, я помогу!
      Рассказал ему Митя про свои беды. Старичок выслушал всё это и дал ему скатерть, сказавши:
      — Выйди за город, расстели и сядь на неё.
      Митя вышел за город и сел на скатерть, она подняла его на самые облака.
      Светлана ждёт, вечер уже, Мити нет. Она зовёт своих чертенят и посылает его искать.
      Чертенята везде бегают и по кабакам, и по трактирам, и по бардакам. Всё везде выискали, нет нигде. Как провалился!
      Она берёт свою волшебную книгу и подходит к волшебному зеркалу, открывает книгу, а чертенятам велит смотреть в зеркало. Те взглянули, а он сидит в облаках!
      Чертенята сейчас же взвились, подхватили его и притащили прямо к ней.
      Она затопала, закричала:
      — Ты, негодяй такой, ты ещё прятаться от меня? Сейчас же съем!
      — Подавишься! Ещё три дня не прошло. Как королева, ты не должна отступать от своих слов, должна дать погулять три дня!
      На другой день он опять пошёл в этот же кабак, набрал опять вина и потчует всех.
      Старик тот подошёл к Мите и говорит:
      — Пускай, сынок, вино пьют, а ты ступай за город, садись на свою скатерть.
      Пошёл Митя. Только сел, скатерть понесла его и занесла в такую-то трясину, что он угряз по самые уши.
      Вечер подходит. Светлана ждёт, а Мити снова его нет. Опять зовёт своих чертенят, посылает его искать. Искали, искали, так и не нашли.
      Берёт она свою волшебную книгу и волшебное зеркало и велит чертенятам смотреть в зеркало, а сама книгу раскрыла.
      Вот увидали чертенята его в трясине, притащили всего в грязи, как чёрта.
      Ох, она расходилась, раскричалась:
      — Я тебя сейчас съем!
      — Врёшь, такого грязного не будешь есть, а ты лучше баню вели затопить, чтобы вымыть меня!
      Вымыли, напоили, накормили, спать пошёл, ей говорит:
      — Три дня ещё не прошло!
      На третий день опять в кабак идёт, опять накупает вина и наливок, угощает всех, кто что желает.
      А старик уж тут:
      — Иди Митя за город, садись на скатерть, сегодня зеркало тебя не покажет. Вот на тебе железный прут, он тебе пригодится. Когда она тебя по своей волшебной книге не найдёт, то она рассердится и бросит книгу, вот тогда ты выходи из-за зеркала, бери её за косматки и бей прутом до тех пор, пока она не скажет, что бросит все. Тогда заставь её землю есть.
      Вот вечер пришёл, он так сделал, как старик велел.
      А Светлана сидит, дожидает Митю. Нет, не идёт. Позвала чертенят, велела везде его искать. Рыскала, рыскала нечистая сила, нигде не могла найти. Топнула ногой, схватила волшебную книгу, а чертенята у зеркала сторожат, да тоже ничего не видать!
      Смотрела, смотрела, разозлилась, схватила книгу и об пол её хвать:
      — А, ты не хочешь мне повиноваться и служить!
      Ударила книгу об пол, а Митя вышел из-за зеркала и давай её стариковым прутом ласкать. Бил, бил, наконец, она взмолилась:
      — Ой, не буду больше, Митя, прости меня, не буду!
      — Поклянись небом и землёй!
      Поклялась, тогда он бросил бить. Вот когда она стала, как его жена, то захотела поехать прокатиться, велела запрячь в карету тройку лошадей.
      А он велел запрячь простую бричку. Вышли садиться, она увидела бричку, раскричалась, что не слушают её приказаний.
      Митя ей говорит:
      — Не всё равно тебе ехать? Все знают, что ты королева, а я король, в чём бы ни поехали.
      Поехали. Едут сколько-то времени, Митя и говорит:
      — Взгляни на небо, какая яркая звезда, и посмотри назад!
      Она взглянула, а дворец её весь пылает в огне! Вот она кричит:
      — Назад надо вернуться!
      Но он её не пустил:
      — Всё равно не поможешь.
      Когда покатались, повернули к дому, приезжают, а дворец как стоял, так и стоит, только сгорели одни её волшебные книги.
      Она заплакала, зарыдала. Вдруг отворились двери, и вошёл старик, который его выручал. Ударился он об пол и сделался старой отцовской шапкой.
      Митя поднял её с полу и стряхнул, старичок опять оказался тут и говорит:
      — Вот, Митя, всю службу я исполнил, и теперь я свободен. Колдовство с неё свалилось. Светлана была дочь царя, познакомилась с одной ведьмой, и та обучила её всем колдовским делам.
      Стали они с Митей жить в любви и счастье.
      Взяли к себе отца с матерью, которые поверить не могли, что их сын жив и вернулся к ним.
++++++++++++++++++++++++
====
Светящиеся черепа. Жила была девушка сиротка. Сказка!!
....
      Жила-была девушка-сиротка.
      Мачеха её невзлюбила и не знала, как со свету сжить. Как-то раз говорит она девушке:
      — Хватит тебе задаром хлеб есть! Ступай к моей лесной бабке, ей подёнщица нужна. Сама себе на жизнь будешь зарабатывать.
      — Когда же идти? ; Спросила девушка.
      — Прямо сейчас! ; Ответила мачеха и вытолкала её из избы взашей. — Иди и никуда не сворачивай. Как увидишь огни, значит там и есть бабкина изба.
      А на дворе ночь, темно, хоть глаз выколи. Близок час, когда выйдут на охоту дикие звери.
      Страшно стало девушке, а делать нечего. Побежала сама не зная куда. Вдруг видит, забрезжил впереди лучик света.
      Чем дальше идёт, тем светлей становится, словно костры невдалеке разожгли. А через несколько шагов стало видно, что не костры это светятся, а черепа, на колья насаженные.
      Глядит девушка: — кольями поляна утыкана, а посреди поляны стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.
      Поняла она, что мачехина лесная бабка есть не кто иная как сама Баба-Яга. Сейчас выскочит из избушки, тут бедняжке и конец придёт. Повернулась бежать куда глаза глядят. Бежала она бежала, тут слышит, плачет кто-то.
      Смотрит, у одного черепа из пустых глазниц капают крупные слезы. А девушка наша была добрая и жалостливая.
      — О чём ты плачешь, кощь человеческая? ; Спрашивает она.
      — Как же мне не плакать? ; Отвечает череп. ; Был я некогда храбрым воином, да попался в зубы Бабе-Яге. Бог весть, где истлело тело моё, где валяются мои костыньки. Тоскую по могилке под берёзонькой, но, видно, не знать мне погребения, словно последнему злодею!
      Тут и остальные черепа заплакали, кто был весёлым пастухом, кто девицей-красавицей, кто бортником.
      Всех сожрала Баба-Яга, а черепа на колья насадила, оставив без погребения. Пожалела их девушка, взяла острый сучок и вырыла под берёзой глубокую ямину.
      Сложила туда черепа, сверху землёй присыпала, дёрном прикрыла и даже букетик цветов лесных положила, будто на настоящую могилку.
      — Спасибо тебе, добрая душа, ; слышит голоса из-под земли. ; Упокоила ты нас, и мы тебе добром отплатим. Подбери на могилке гнилушку ; она тебе путь укажет.
      Поклонилась девушка до земли могилке, взяла гнилушку ; и ну бежать прочь!
      Баба-Яга вышла из избушки на курьих ножках, смотрит, а на поляне темно, хоть глаз выколи. Не светятся глаза черепов, не знает она, куда идти, где беглянку искать.
      Свистнула ступу и помело, но они в темноте заплутались и назад вернулись. Так и осталась Баба-Яга без поживы.
      А девушка бежала до тех пор, пока не погасла гнилушка, а над землёй не взошло солнце.
      Тут она и встретилась на лесной тропе с молодым охотником. Приглянулась ему девица, взял он её в жены.
      Жили они долго и счастливо.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Свидание Гитлера с русским. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Жил в Германском государстве Гитлер. Облик-то у него вроде и человеческий, да говорят, что зверь он какой-то неизвестной породы. И кровь у него темно-коричневая была. Один-то глаз у него человечий, а второй - волчий.
      Когда он с войсками-то пошёл на Россию-матушку, то всех человеков у нас хотел перебить. На Волге-то ему, когда надсыпали жару, тут он, говорят, ещё пуще беситься стал.
      Вызывает он одного генерала, ногами-то стучит, приказ даёт:
      — Почему русский солдат набил так много моих солдат! Это же какие солдаты мои?! Не солдаты, а лёвы-звери! Приведи на свидание солдата русского. Допытаю, откуда они силу достают.
      Привёл генерал русского солдата. Митька его звали. Роста большого, в плечах широк и красивый такой!
      Гитлер ему этот вопрос и подсунь. Митька и говорит:
      — Силу в магазине не продают. А силу-то нам ты дал и злость большую!
      — Как это я дал?! - крикнул Гитлер, а сам волчьим глазом смотрит на Митьку-то.
      — Да так и дал! Кабы ты не пошёл на нас, то и мы, глядишь, не злели бы на твою ораву. А пошёл, вот мы и сердитые стали и силы у нас прибавилось в десять раз. Ведь ты доброго-то ничегошеньки не делаешь людям.
      Приказ дал Гитлер всем людям германским, чтобы они в десять раз сильнее злели на русских. Это для того, чтобы сил у него прибавилось в двадцать раз. Только как ни злели солдаты-то, да генералы Гитлера, а ничего у них не получалось, всё одно отступали.
      Вызывает Гитлер другой раз на свидание солдата русского и говорит:
      — Обманул меня ты! Расскажи про приказ свой зверский.
      — Нет, ; говорит Митька, ; не обманул. Добро сначала людям делать надо, а не злить на плохие дела надо!
      Приказ другой издал Гитлер: орденами награждать солдат и генералов, какие больше русских набьют.
      Опять ничегошеньки у германцев не получилось. Лупят наши их и в хвост, и в гриву, только пух от них летит!
      Вызывает третий раз Митьку-солдата бравого и выпытывает:
      — Когда конец войне будет? Говори!
      А Митяй-то ему не в бровь, а в глаз волчий:
      — Тебе сначала надо кровь коричневую слить, а налить красную. Да только красная-то кровь жить не будет в твоем теле!
      — Ишь ты, пленная харя! ; Зашумел Гитлер на Митьку. ; Я скорей тебе кровь испущу!
      Да только не получилось у него ничегошеньки.
      Митяй раздвинул плечи, да как двинет в волчий глаз Гитлера! Так захворал Гитлер-то. А потом с тоски подавился отравой своей.
      А Митяй-то, вы ведь знаете, это же сын мой. Про него я вам сказку и сказываю. Хоть и павши он, а живёт его сила, какая нечисть фашистскую косила!
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Свинка золотая щетинка. Жил старик со старухою. Сказка!!
....
      Жил старик со старухою. У них было три сына, двое умных, третий дурак.
      Старик со старухой померли. Перед смертью отец говорил:
      — Дети мои любезные! Ходите три ночи на мою могилу сидеть.
      Они кинули между собой жребий. Досталось дураку идти. Дурак пошёл на могилу сидеть. В полночь выходит отец его и спрашивает:
      — Кто сидит?
      — Я, батюшка, ; дурак.
      — Сиди, моё дитятко, господь с тобою!
      На другую ночь приходится большому брату идти на могилу. Большой брат просит дурака:
      — Поди, дурак, посиди за меня ночку, что хочешь за то возьми.
      — Да, поди! Там мертвецы прыгают. ; Отвечает малый брат.
      — Поди, поди. Я красные сапоги тебе куплю.
      Дурак не мог отговориться, пошёл другую ночку сидеть. Сидит на могилке, вдруг земля раскрывается, выходит его отец и спрашивает:
      — Кто сидит?
      — Я батюшка, ; дурак.
      — Сиди, моё дитятко, господь с тобою!
      На третью ночь надо среднему брату идти. Вот он и просит дурака:
      — Сделай милость братец, поди посиди за меня, что хочешь за то возьми!
      — Да, поди! ; Отвечает малый брат. ; Первая ночь-от как страшна была, а другая ещё страшнее: мертвецы кричат, дерутся, а меня лихорадка трясёт!
      — Поди за меня братец. Я красную шапку тебе куплю. ; Середний брат говорит.
      Нечего делать, пошёл дурак и на третью ночь. Сидит на могилке, вдруг земля раскрывается, выходит его батюшка и спрашивает:
      — Кто сидит?
      — Я ; дурак.
      — Сиди, моё дитятко, господь с тобою! Вот тебе от меня великое благословение.
      И даёт батюшка ему три конских волоса. Дурак вышел в заповедные луга, прижег-припалил три волоса и крикнул зычным голосом:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Бежит сивка-бурка, вещая каурка, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал конь перед ним, как лист перед травой.
      Дурак в левое ушко влез, напился-наелся. В правое влез, в цветно платье нарядился и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Как-то царевне сон приснился, что замуж она выйдет за молодца, который её на коне на третьем этаже достанет и поцелует. Царь тут сразу клич кличет:
      — Кто в третьем этаже мою дочь Милолику-царевну с разлёту на коне поцелует, за того отдам её замуж.
      Старшие братья сбираются смотреть, зовут с собой дурака:
      — Пойдём, дурак, с нами!
      — Нет, не хочу. Я пойду в поле, возьму кузов да набью галок, и то собакам корм будет!
      Вышел в чистое поле, припалил три конские волоса и закричал:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Бежит сивка-бурка, вещая каурка, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал конь перед ним, как лист перед травой.
      Дурак в левое ушко влез, напился-наелся. В правое влез, дак в цветно платье нарядился: сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Сел верхом, рукой махнул, ногой толкнул и понёсся. Его конь бежит, земля дрожит. Горы, долы хвостом застилает, пни, колоды промеж ног пускает.
      Через один этаж перескакал, через два прыгнуть не смог, и уехал назад.
      Братья приходят домой, дурак на полатях лежит. Говорят они ему:
      — Ах, дурак! Что ты не пошёл с нами? Какой там молодец приезжал, ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать!
      — Не я ли то был?
      — Да где тебе такого коня достать! Утри прежде под носом-то!
      На другое утро старшие братья сбираются к царю смотреть, зовут с собой дурака:
      — Пойдём, дурак, с нами. Вчера приезжал хорош молодец, нынче ещё лучше приедет!
      — Нет, не хочу. Я пойду в поле, возьму кузов, набью галок и принесу. Будет собакам корм!
      Вышел он в чистое поле, припалил конские волосы:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Сивка-бурка бежит, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал конь перед ним, как лист перед травой.
      Дурак в левое ушко влез, дак напился-наелся, в правое влез, дак в цветно платье нарядился, сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Сел верхом, рукой махнул, ногой толкнул, через два этажа перескакал, через третий ; нет. Воротился назад, пустил своего коня в зелёные заповедные луга, а сам пришёл домой, лёг на печи.
      Братья приходят и рассказывают:
      — Ах, дурак, что ты не пошёл с нами? Вчера приезжал хорош молодец, а нынче ещё лучше. И где эта красота родилась?
      — Да не я ли то был? ; Спрашивает дурак.
      — Эх, дурак да дурацкое и говорит! Где тебе этакой красоты достать, где тебе этакого коня взять? Знай на печи лежи.
      — Ну если не я то был, так авось завтра узнаете.
      На третье утро сбираются умные братья к царю смотреть:
      — Пойдём, дурак, с нами. Нынче он её поцелует.
      — Нет, не хочу. Я в поле пойду, кузов возьму, набью галок, домой принесу, будет собакам корм!
      Вышел дурак в чистое поле, припалил конские волосы и закричал громким голосом:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Сивка-бурка бежит, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал конь перед ним, как лист перед травой.
      Дурак в левое ушко влез, дак напился-наелся, в правое ушко влез, дак в цветно платье нарядился и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Сел верхом, рукой махнул, ногой толкнул, через все три этажа перескакал, царскую дочь в уста поцеловал, а она его золотым перстнем ударила в лоб.
      Воротился дурак назад, пустил своего доброго коня в заповедные луга, а сам пришёл домой, завязал голову платком, лёг на полати.
      Братья приходят:
      — Ах, дурак! Те два раза молодцы приезжали, а нынче ещё лучше. И где только этакая красота родилась?
      — Да не я ли то был-то?
      — Ну, дурак, дурацкое и орёт! Где тебе этакой красоты достать?
      Дурак развязал платок, всю избу осветил. Спрашивают его братья:
      — Где ты этакой красоты доставал?
      — Где бы ни было, да достал! А вы всё не верили. Вот вам и дурак!
      На другой день царь делает пир на весь православный мир, приказал сзывать во дворец и бояр, и князей, и простых людей, и богатых и нищих, и старых и малых: царевна-де станет выбирать своего наречённого жениха.
      Умные братья сбираются к царю на обед. Дурак завязал голову тряпицею и говорит им:
      — Теперь хоть не зовите меня, я и сам пойду.
      Пришёл дурак в царские чертоги и забился за печку. Вот царевна обносит всех вином, жениха выбирает, а царь за ней следом ходит.
      Всех обнесла, глянула за печку и увидала дурака. У него голова тряпицей завязана, по лицу слюни да сопли текут.
      Вывела его Милолика-царевна, утёрла платком, поцеловала и говорит:
      — Государь батюшка! Вот мой суженый.
      Видит царь, что жених нашёлся. Хоть он дурак, а делать нечего, царское слово закон!
      И сейчас же приказал обвенчать их. У царя известное дело, ни пиво варить, ни вино курить. Живо свадьбу справили.
      У того царя было два зятя. Вот дурак стал третий.
      Один раз призывает он своих умных зятьёв и говорит таково слово:
      — Зятья мои умные, зятья разумные! Сослужите мне службу, какую я вам велю: есть в степи уточка золотые пёрышки, дак нельзя ли её достать мне?
      Велел он оседлать им добрых коней и ехать за уточкою. Дурак услыхал и стал просить:
      — А мне, батюшка, дай хоть водовозницу. На ней поеду.
      Дал ему царь шелудивую лошадёнку. Он сел на неё верхом, к лошадиной голове задом, к лошадиному заду передом, взял хвост в зубы, погоняет ладонями по бёдрам и кричит:
      — Но, но, собачье мясо!
      Выехал в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал с неё шкуру и закричал:
      — Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вам батюшка корму прислал.
      Налетели галки, карги и сороки и съели все мясо, а дурак зовёт сивку-бурку:
      — Стань передо мной, как лист перед травой.
      Сивка-бурка бежит, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Дурак влез в левое ушко, тут напился-наелся, в правое влез, там в цветно платье нарядился и стал молодец.
      Добыл утку золотые пёрышки, раскинул шатёр, сам в шатре сидит. А возле уточка ходит. Наехали тут на него умные зятья, спрашивают:
      — Кто это в шатре? Коли стар старичок, тогда будь нам дедушка, коли средних лет, значит будь нам дядюшка.
      Отвечает им дурак:
      — В вашу пору я и есть, братец вам.
      Входят зятья в шатёр, а узнать дурака не могут. Спрашивают они:
      — А что, братец, продаёшь ты уточку золотые пёрышки?
      — Нет, она не продажная, а заветная.
      — А сколько за завет возьмёшь?
      — С правой руки по мизинцу возьму.
      Отрезали зятья по мизинцу с правой руки и отдали дураку. Вот он в карман положил.
      Приехали зятья домой, полегли спать. Царь с царицею ходят да слушают, что зятья говорят. Один из зятьёв говорит жене:
      — Тише, руку мне развередила.
      Другой говорит:
      — Ох, больно! Рука болит.
      Поутру царь призывает к себе умных зятьёв:
      — Зятья мои умные, зятья разумные! Сослужите мне службу, какую велю. Слышал я, что ходит в степи свинка золотая щетинка с двенадцатью поросятами. Вот и достаньте мне её.
      Приказал царь оседлать им добрых коней, а дураку опять дал шелудивую водовозницу.
      Дурак выехал в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал шкуру:
      — Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вам царь корму прислал.
      Слетелись галки, карги и сороки и расклевали все мясо.
      Дурак вызвал сивку-бурку, вещую каурку, добыл свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами и раскинул шатёр. Сам в шатре сидит, свинка около ходит.
      Наехали умные зятья на тот шатёр и спрашивают:
      — Кто, кто в шатре? Коли стар старичок, тогда будь нам дедушка, коли средних лет, значит будь нам дядюшка.
      — В вашу пору я и есть, братец вам. ; Отвечает им дурак.
      Входят зятья в шатёр и спрашивают:
      — Это твоя свинка золотая щетинка?
      — Моя. ; Говорит дурак.
      — Продай нам её, что возьмёшь за неё?
      — Не продажная она, а заветная для меня. ; Отвечает драк.
      — Сколько завету просишь за неё?
      — С ноги по пальцу давайте и разойдёмся.
      Отрезали зятья с ноги по пальцу, отдали дураку и взяли свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами.
      Наутро призывает царь своих умных зятьёв, приказывает им:
      — Зятья мои умные, зятья разумные! Сослужите мне службу, какую велю. Знаю я, что ходит во степи кобыла золотогривая с двенадцатью жеребятами. Нельзя вам ли достать её?
      — Можно, батюшка! ; Отвечают зятья.
      Приказал царь оседлать им добрых коней, а дураку опять дал шелудивую водовозницу.
      Сел он к лошадиной голове задом, к лошадиному заду передом, взял в зубы хвост, ладонями погоняет. Умные зятья над ним смеются.
      Выехал дурак в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал шкуру:
      — Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вот вам батюшка корму прислал.
      Слетелись галки, карги и сороки и поклевали все мясо. Тут закричал дурак громким голосом:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Сивка-бурка бежит, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит.
      Дурак в левое ушко влез, тут и напился-наелся, в правое влез, весь в цветно платье нарядился и стал молодец.
      — Надо, ; говорит он сивке своей, ; добыть Кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами.
      Отвечает ему сивка-бурка, вещая каурка:
      — Прежние задачи были ребячьи, а это дело трудное! Возьми дурак с собой три прута медных, три прута железных и три оловянных. Станет за мною кобылица по горам, по долам гоняться, приустанет и упадёт наземь. В тое самое время не плошай, да садись на неё, потом бей ей промеж ушей всеми девятью прутьями, пока на мелкие части прутья изломаются, может быть тогда только покоришь ты кобылицу златогривую.
      Сказано-сделано. Добыл дурак кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами и раскинул шатёр. Сам в шатре сидит, кобылица к столбу привязана стоит.
      Наехали тут на шатёр дурака умные зятья, спрашивают:
      — Кто, кто в шатре? Коли стар старичок, тогда будь нам дедушка, коли средних лет, значит будь нам дядюшка.
      — В вашу пору я молодец, тогда братец вам буду.
      Спрашивают зятья дурака:
      — Что братец, это твоя кобыла к столбу привязана?
      — Моя. ; Отвечает дурак.
      — Продай нам. ; Просят братья.
      — Не продажная она, а заветная для меня. ; Дурак говорит.
      — А сколько завету просишь за неё?
      — Из спины по ремню давайте, с тем и разойдёмся.
      Вот умные зятья жались-жались и согласились. Дурак вырезал у них по ремню из спины и положил в карман, а им отдал кобылицу с двенадцатью жеребятами.
      На другой день сбирает царь пир пировать. Все люди знатные с окрест сошлись.
      Дурак вынул из кармана отрезанные пальцы и ремни и говорит:
      — Вот царь-батюшка: это ; уточка золотые пёрышки, вот это свинка золотая щетинка, а вот это ; кобылица золотогривая с двенадцатью жеребятами!
      — Что ты бредишь, дурак? ; Спрашивает его царь.
      А дурак ему в ответ:
      — Государь батюшка, прикажи-ка умным зятьям перчатки с рук снять.
      Сняли они перчатки, а у них на правых руках мизинцев нет.
      — Это я с них по пальцу взял за уточку золотые пёрышки, ; говорит дурак. Приложил отрезанные пальцы на старые места, они вдруг приросли и зажили. ; Сними царь-батюшка с умных зятьёв сапоги.
      Сняли с них сапоги, а у них на ногах не хватает по пальцу.
      — Это я с них взял за свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами.
      Приложил к ногам отрезанные пальцы, тут они вмиг приросли и зажили.
      — Батюшка, сними с них сорочки.
      Сняли сорочки, у обоих зятьёв из спины по ремню вырезано.
      — Это я с них взял за кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами.
      Приложил те ремни на старые места, так они сразу и приросли к спинам и зажили.
      — Теперь, ; говорит дурак, ; прикажи, батюшка, коляску заложить.
      Заложили коляску, сели и поехали в чистое поле. Дурак прижёг-припалил три конские волоса и крикнул громким голосом:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, изо рта полымя пышет, из ушей дым столбом валит, прибежал и стал как вкопанный.
      Дурак в левое ушко влез, тут и напился и наелся, в правое ушко влез, там в цветно платье нарядился и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать!
      С того времени жил он с своей женою по-царски, ездил в коляске, пиры задавал.
      На тех пирах и я с женой бывал, мёд-вино пивал, сколько ни пил, да только усы примочил!
+++++++++++++++++++++++++++
====
Свинка золотая щетинка. Жил-был царь, у него была дочь. Сказка!!
....
      Жил-был царь, у него была дочь, царевна Неоцененная Красота, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
      А в этом царстве жил купец. У него было три сына: старший и средний считались умные, а третий, меньшой, говорили дурак дураком.
      Умер однажды купец и наказал братьям поочерёдно приходить три дня к нему в пополуночи на могилу.
      Старшие братья заленились ходить, а меньшой, дурак-от, ходил за них. На третью ночь отец вышел из могилы и подарил меньшому сыну необыкновенного скакуна, сивку-бурку.
      Царь однажды сделал клич по всем городам: кто поцелует царевну через двенадцать стёкол, тот, какого бы роду ни был, возьмёт царевну себе в жены и получит за нею полцарства.
      Вот старшие братья и говорят:
      — Мы, батюшка, поедем добывать царевну.
      — Поезжайте с богом! ; Говорит купец.
      Взяли они себе что ни самых лучших лошадей и стали собираться в путь-дорогу, а дурак тоже себе собирается.
      — Куда тебе, дураку, ехать, ; говорят братья, ; где тебе поцеловать царевну! ; И всячески над ним смеются.
      Поехали они, а дурак вслед потащился на худой, паршивой лошадёнке. Выехал в поле да как крикнет зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Откуда ни взялся отличный конь, бежит, земля дрожит.
      Дурак влез ему в одно ушко, в другое вылез и сделался такой молодец да красавец, что и не видывано и не слыхивано!
      Сел дурак на коня, приехал к царскому дворцу, как разлетелся, дак шесть стёкол и разбил.
      Все так и ахнули, кричат:
      — Кто таков? Ловите его, держите!
      А его и след простыл. Уехал себе в поле, опять влез своему коню в одно ушко, в другое вылез и стал такой же дурак, каков был прежде. Сел на клячу, приехал домой и лёг на печке.
      Воротились и братья, рассказывают:
      — Вот, батюшка, был молодец так молодец! Шесть стёкол зараз пробил!
      А дурак с печки кричит:
      — Братцы, а братцы! Не я ли это был?
      — Куда тебе, дураку! Тебе ли добыть царевну! Ты её ногтя не стоишь.
      На другой день братья опять собрались ехать к царскому дворцу, а дурак тоже себе собирается.
      — Ты зачем, дурак? ; Смеются братья. ; Недоставало тебя там, что ли?
      А дурак выехал опять на паршивой, ледащей лошадёнке в поле и крикнул зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Конь бежит, земля дрожит. Опять влез коню в одно ушко, в другое вылез и сделался такой молодец да красавец, что и не видывано и не слыхивано!
      Разлетелся на царском дворе, так все двенадцать стёкол разбил и поцеловал-таки царевну Неоцененную Красоту, а она ему прямо в лоб клеймо и приложила.
      Все так и ахнули, кричат:
      — Кто таков? Ловите его, держите!
      А его и след простыл. Уехал себе в поле, опять влез своему коню в одно ушко, в другое вылез и стал такой же дурак, каков был прежде.
      Приехал домой, завязал свой лоб тряпицею, притворился, что голова болит, и лёг на печку.
      Воротились и братья и рассказывают:
      — Эх, батюшка, вот был молодец так молодец! Зараз пробил все двенадцать стёкол и поцеловал царевну.
      А дурак с печки отзывается:
      — Братцы, а братцы! Не я ли это был?
      — Куда тебе, дураку!
      Царевна тем времечком думает:
      — Кто же это был таков, жених-то её нежданный негаданный?
      Приходит она к царю и говорит:
      — Батюшка, позволь мне собрать всех царевичей и королевичей, дворян, и купцов, и всяких крестьян на пир, на беседу и поискать, кто меня поцеловал.
      Царь дозволил. Вот собрался весь крещёный мир. Царевна сама всех обходит, сама всех вином угощает да высматривает, не приметит ли у кого на лбу клейма.
      Обошла уж всех и под конец стала подносить вино дураку.
      — А что это у тебя завязано? ; Спрашивает царевна.
      — Так, ничего! Голова болит, ; отвечает дурак.
      — Ну-ка развяжи!
      Дурак развязал голову. Царевна узнала клеймо и обмерла. Царь и говорит ей:
      — Теперь уже слова царского изменить нельзя, так тому и быть, будь ему женою.
      Перевенчали дурака с царевною. Она горько-горько плачет, а другие две царевны, её сестры, что повыходили замуж за царевичей, смеются над нею:
      — Вот вышла за дурака!
      Раз царь призывает своих зятьёв и говорит им:
      — Любезные мои зятья! Я прослышал, что в этаком-то царстве, в этаком-то государстве есть диковинка: свинка золотая щетинка. Нельзя ли её каким образом добыть? Постарайтесь-ка!
      Вот двое умных-то зятьёв оседлали себе самых что ни на есть отличных лошадей, сели и поехали.
      — Ну что ж? ; Говорит царь дураку. ; И ты поезжай.
      Дурак взял с конюшни что ни есть самую последнюю клячу и поехал следом за царевичами. Выехал в поле, закричал зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Откуда ни взялся чудесный конь, так и храпит, копытом землю роет. Дурак влез ему в одно ушко, в другое вылез. Откуда ни возьмись выскочили и стали перед ним два молодца и спрашивают:
      — Чего хочешь, чего изволишь?
      — Чтоб была здесь разбита палатка, в палатке кроватка, а возле гуляла бы свинка золотая щетинка.
      Все это явилось в одну минуту: раскинулась палатка, в палатке кроватка, на кроватке разлёгся дурак, да таким молодцом, что никому не признать его! А свинка золотая щетинка гуляет возле по лугу.
      Другие зятья ездили-ездили, нигде не видали свинки золотой щетинки и ворочаются уж домой. Подъезжают к палатке и видят диковинку.
      — Ах, вот где ходит-гуляет свинка золотая щетинка! Поедем, ; говорят зятья, ; что бы ни дать, дак отдадим, а обязательно купим свинку золотую щетинку да угодим нашему тестю.
      Подъехали к палатке и поздоровались.
      Дурак спрашивает:
      — Чего вы ездите, чего ищете?
      — Не продашь ли нам свинку золотую щетинку? Мы давно её ищем.
      — Нет, не продажная. Себе нужна. ; Дурак зевает.
      — Что хошь возьми, только продай! ; И дают они за свинку тысячу, и две, и три тысячи, и больше.
      Дурак не соглашается:
      — Не возьму и ста тысяч!
      — Пожалуйста, уступи. Возьми что хочешь.
      — Ну, коли она вам очень надобна, я, пожалуй, отдам и недорого возьму, с ноги по мизинцу.
      Вот они подумали-подумали, сняли сапоги и отрезали с ноги по мизинцу.
      Дурак взял пальцы и спрятал к себе, а свинку золотую щетинку отдал.
      Зятья приезжают домой и приводят с собою свинку золотую щетинку. Царь от радости не знает, как их назвать, где посадить и чем угостить.
      — Не видали ль где дурака? ; Спрашивает их царь.
      — Видом не видали, слыхом не слыхали!
      А дурак влез коню в одно ушко, вылез в другое и стал такой же дурак, каков был прежде. Убил свою клячу, содрал с неё кожу, надел на себя, потом наловил сорок, ворон, галок да воробьёв, нацеплял кругом на себя и пошёл домой.
      Пришёл во дворец и распустил всех своих птиц, они разлетелись по разным сторонам и побили почитай все окна.
      Царевна Неоцененная Красота как увидела это, так и залилась слезами, а сестры её так и хохочут:
      — Наши мужья привезли свинку золотую щетинку, а твой-то дурак, посмотри-ка, посмотри, каким уродом нарядился!
      А царь закричал на дурака:
      — Это что за неуч!
      В другой раз царь призвал своих зятьёв и говорит им:
      — Любезные мои зятья! Я прослышал, что в этаком-то царстве, в этаком-то государстве есть диковинка: олень золоторогий, золотохвостый. Нельзя ли его коим образом достать?
      — Можно, ваше царское величество. ; Говорят зятья.
      Вот двое умных-то зятьёв оседлали себе что ни самых лучших лошадей и поехали.
      — Ну что ж? ; Говорит царь дураку. ; Поезжай и ты.
      Дурак взял с конюшни что ни есть самую последнюю клячу и поехал следом за умными зятьями. Выехал в поле, закричал зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Откуда ни взялся чудесный конь, так и храпит, копытом землю роет. Вот он влез ему в одно ушко, вылез в другое. Тут откуда ни возьмись выскочили и стали перед ним два молодца и спрашивают:
      — Чего хочешь, чего изволишь?
      — Чтоб была здесь разбита палатка, в палатке кроватка, а возле гулял олень золоторогий, золотохвостый.
      В ту же минуту раскинулась палатка, в палатке кроватка, на кроватке разлёгся дурак, да таким красавцем, что и не признаешь! А возле гуляет по лугу олень золоторогий, золотохвостый.
      Умные зятья ездили, ездили, нигде не видали такого оленя и ворочаются домой. Стали подъезжать к палатке и видят диковинку.
      — Вот где гуляет-то олень золоторогий, золотохвостый! Поедем, ; говорят зятевья царские, ; что бы ни дать, всё дадим, а уж купим этого оленя да угодим тестю.
      Подъехали, поздоровались. Дурак спрашивает:
      — Чего вы ездите, чего ищете?
      — Не продашь ли нам оленя золоторогого, золотохвостого?
      — Нет, не продажный. Себе надобен.
      — Что хошь возьми, да продай! ; И дают за оленя тысячу, и две, и три тысячи, и больше.
      Дурак и слышать не хочет, не берёт денег:
      — А коли вам полюбился мой олень, я, пожалуй, за него недорого возьму, с руки по мизинцу.
      Вот они подумали-подумали и согласились, сняли перчатки и отрезали с руки по мизинцу.
      Дурак спрятал пальцы к себе, а оленя отдал.
      Приезжают зятья домой и приводят оленя золоторогого, золотохвостого. Царь от радости не знает, как их назвать, где посадить и чем угостить.
      — Не видали ль где дурака? ; Спросил царь.
      — Видом не видали, ; говорят зятья, ; слыхом не слыхали!
      А дурак влез опять коню в одно ушко, вылез в другое и стал таким же, каков был прежде. Убил свою клячу, содрал с неё кожу и надел на себя, наловил после галок, ворон, сорок, воробьёв, нацеплял их кругом себя и пошёл домой.
      Опять приходит во дворец и пустил птиц в разные стороны. Жена его, царевна, так и зарыдала, а сестры её смеются:
      — Наши мужья привели оленя золоторогого, золотохвостого, а твой-то дурак посмотри-ка, посмотри!
      Царь на дурака закричал:
      — Что за неуч такой! ; А умным зятьям полцарства отдал.
      В третий раз призывает царь своих зятьёв и говорит:
      — Ну, любезные мои зятья, отдам я вам и все моё царство, коли вы добудете мне коня золотогривого, золотохвостого, о котором прослышал я, что есть в этаком-то царстве, в этаком-то государстве.
      Вот двое умных-то зятьёв оседлали себе по-прежнему что ни есть самых лучших лошадей и поехали в путь-дорогу.
      Царь посылает и дурака:
      — Ну что ж? Поезжай и ты.
      Дурак взял с конюшни самую последнюю клячу и поехал следом за умными. Выехал в поле и закричал зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Откуда ни взялся чудесный конь, так и храпит, копытом землю роет. Вот влез он ему в одно ушко, в другое вылез ; и сделался таким красавцем, что и признать его никому невмочь!
      Вдруг откуда ни возьмись выскочили и стали перед ним два молодца и спрашивают:
      — Чего хочешь, чего изволишь?
      — Чтобы была здесь разбита палатка, в палатке кроватка, а возле гулял бы конь золотогривый, золотохвостый.
      Тотчас раскинулась палатка, в палатке кроватка, на кроватке разлёгся дурак, а возле гуляет по лугу конь золотогривый, золотохвостый.
      Умные зятья ездили-ездили, нигде не видали такого коня и ворочаются домой. Стали подъезжать к палатке и видят такую диковинку.
      — Вот где ходит-гуляет конь золотогривый, золотохвостый! Поедем, ; говорят зятевья, ; что ни дать, всё дадим, а уж купим коня золотогривого, золотохвостого да угодим тестю.
      Подъехали, поздоровались. Дурак говорит:
      — Чего вы ездите, чего ищете?
      — Продай нам коня золотогривого, золотохвостого.
      — Нет, не продажный. Самому нужен.
      — Что хошь возьми, только продай! ; И дают ему за коня тысячу, и две, и три тысячи, и больше.
      — Не возьму и сотни тысяч! ; Говорит дурак.
      — Пожалуйста, уступи. Возьми что знаешь.
      — Ну, коли вам очень надо, я, пожалуй, отдам и недорого возьму, дайте со спины по ремню вырезать.
      Вот они думали-думали, мялись-мялись, и коня-то очень хочется, и себя-то жалко, и решились наконец: разделись, сняли с себя рубашки, дурак вырезал у них из спины по ремню. Взял и спрятал ремни к себе, а им отдал коня.
      Приезжают зятья домой и приводят с собой коня золотогривого, золотохвостого. Царь от радости не знает, как их назвать, где посадить и чем угостить, и отдал им и остальную половину своего царства.
      А дурак опять влез коню в одно ушко, вылез в другое и стал таким же, каков был прежде. Опять убил свою клячу, содрал с неё кожу и надел на себя, наловил галок, сорок, ворон, воробьёв и нацеплял их кругом себя.
      Пришёл во дворец и распустил птиц по сторонам, они тут же разлетелись и побили почитай все окна.
      Царевна плачет, а сёстры её так и смеются:
      — Наши мужья привели коня золотогривого, золотохвостого, а твой-то дурак, посмотри-ка, посмотри, каким уродом идёт!
      Закричал царь на дурака:
      — Что это за неуч такой! Я тебя велю расстрелить!
      А дурак спрашивает:
      — Чем-то будешь меня жаловать батюшка?
      — За что тебя, дурака, жаловать-то?
      — Да коли по правде, я добыл тебе и свинку золотую щетинку, и оленя золоторогого, и коня золотогривого.
      — А чем докажешь? ; Спрашивает царь.
      Дурак говорит:
      — Вели, государь, снять своим зятьям сапоги-то.
      Зятья начали переминаться, не хотят снимать сапог.
      — Снимите сапоги, ; заставляет царь, ; тут ещё нет вины.
      Сняли зятевья сапоги. Царь смотрит, нет у них на ногах по пальцу.
      — Вот ихние пальцы! ; Говорит дурак. ; Прикажите теперь снять им перчатки.
      Сняли перчатки, и на руках нет по пальцу.
      — Вот они! ; Говорит дурак. ; Прикажите-ка теперь снять им рубашки.
      Царь видит, что дело идёт на правду, велел им раздеваться.
      Сняли рубашки, видит царь, у каждого вырезано из спины по ремню, шириною пальца в два.
      — Вот эти ремни! ; Говорит дурак и рассказывает все, как было.
      Царь не знал, как его угостить и как пожаловать. Отдал дураку всё царство, а других зятьёв за то, что обманывали, велел расстрелить.
      Потом дурак вышел в поле, закричал зычным голосом:
      — Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою.
      Конь бежит, земля дрожит.
      Дурак влез в одно ушко, вылез в другое, сделался молодцом да красавцем, воротился домой и стал с своею царевною жить да поживать да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Свиной чехол. У великого князя была жена-красавица. Легенда. Сказка!!
....
      У Великого князя была жена-красавица, и любил он её без памяти.
      Умерла однажды княгиня, осталась у него единая дочь, как две капли воды на мать похожа.
      Говорит Великий князь:
      — Дочь моя милая! Женюсь я на тебе.
      Она пошла на кладбище, на могилу матери, и стали они с матерью покойной умильно плакать.
      Мать и говорит ей:
      — Вели отцу купить себе платье, чтоб кругом были часты звёзды.
      Отец купил ей этакое платье и пуще прежнего в неё влюбился. Пошла дочь в другой раз к матери.
      Мать говорит:
      — Вели купить себе платье, чтобы на спине бы светел месяц был, на груди красно солнышко.
      Отец купил и ещё больше влюбился. Опять пошла дочь на кладбище и стала умильно плакать:
      — Матушка! Отец ещё пуще в меня влюбился.
      — Ну, дитятко, ; сказала мать, ; теперь вели себе сделать свиной чехол.
      Отец и это приказал сделать. Как только приготовили свиной чехол, дочь и надела его на себя. Как была, так словно и вросла в него. Стала не гожей и некрасивой.
      Отец посмотрел, плюнул на неё и прогнал из дому, не дал ей ни служанок, ни хлеба на дорогу.
      Она перекрестила себе глаза и вышла за ворота.
      — Пойду, ; говорит царевна, ; на божью волю!
      Идёт день, идёт другой, идёт третий ; и зашла в чужую землю, там было другое царство, не её. Вдруг надвинулись тучи, началась гроза. Где от дождя укрыться? Увидала княжна огромный дуб, влезла на него и села в густых ветвях.
      Тем временем ехал на охоту царевич этого царства. Стал проезжать мимо этого дуба, собаки его бросились ; так и рвут, так и лают на дуб.
      Любопытно стало царевичу, отчего так собаки на дуб лают? Послал своего слугу посмотреть. Слуга возвратился и сказал:
      — Ах, ваше высочество! На дубу сидит зверь, не зверь, а чудо чудное, диво дивное!
      Царевич подошёл к дубу и спросил:
      — Что ты за чудо? Говоришь ты али нет?
      Княжна отвечала:
      — Я Свиной Чехол!
      Не поехал царевич тогда на охоту, а посадил Свиной Чехол к себе на повозку и говорит:
      — Повезу-ка я к отцу, к матери чудо чудное, диво дивное!
      Отец и мать подивовались и отправили её в особую комнату.
      Немного спустя собрался у царя бал. Все придворные пошли веселиться. Свиной Чехол и спрашивает у царской прислуги:
      — Могу ли я у дверей постоять да на бал посмотреть?
      — Куда тебе, Свиной Чехол!
      Она вышла в чистое поле, нарядилась в блестящее платье кругом часты звёзды! Свистнула-гаркнула, тут подали ей карету. Села, поехала на бал. Приехала и пошла танцевать. Все удивились: откуда взялась такая красавица?
      Потанцевала-потанцевала и скрылась. Опять надела свиной чехол и прибежала в свою комнату.
      Царевич же был пытливый и догадливый, пришёл к ней и спрашивает:
      — Не ты ли, Свиной Чехол, там была этакой красавицей?
      Она отвечает:
      — Куда я гожусь с своим чехлом? Я только у дверей постояла.
      В другой раз собрались к царю на бал. Свиной Чехол просит позволения прийти посмотреть.
      — Куда тебе!
      Она вышла в чистое поле, свистнула-гаркнула не соловейским посвистом, а своим девичьим голосом. Тут явилась пред ней карета. Скинула она свой свиной чехол, надела платье на спине светел месяц, на груди красно солнышко!
      Приехала на бал и пошла танцевать. Все на неё прилежно глядят. Потанцевала и опять скрылась. А царевичу сильно прилюбилась эта красавица.
      — Что делать теперь? ; Говорит царевич. ; Как узнать, кто такова эта красавица?
      Думал он думал, да и придумал. Взял, да и засмолил первую ступеньку смолою, чтоб её башмаки пристали и не смогла она убежать.
      На третий бал княжна ещё лучше показалась, да как стала выходить из дворца ; башмачок её и прилип к смоле.
      Царевич взял этот башмачок и пошёл искать по всему царству, кому башмачок впору?
      Всю свою землю изъездил, так никому по ноге он и не пришёлся. Приехал домой, пошёл к Свиному Чехлу и говорит:
      — Покажи-ка хоть ты свои ноги.
      Она показала. Он примерил, удивляется, башмачок ей как раз впору.
      Царевич разрезал свиной чехол, снял его с княжны, потом взял её за белую руку, повёл к отцу, к матери и просит позволения жениться на ней.
      Царь с царицею благословили их.
      Вот и обвенчали их. Стал царевич у своей жены спрашивать:
      — Отчего на тебе был свиной чехол надет?
      — Оттого, ; говорит царевна, ; что была я похожа на покойную мою мать и отец хотел на мне жениться. А сама я царского рода.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Свинья в лисьей коже. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      
      Надела на себя Свинья Лисицы кожу,
      Кривляя рожу, Моргала,
      Таскала длинной хвост и, как лиса, ступала.
      Итак, во всём она с лисицей сходна стала.
      
      Догадки лишь одной свинье недостаёт:
      Натура смысла всем свиньям не подаёт.
      Но где ж могла свинья лисицы кожу взять?
      Нетрудно то сказать.
      
      Лисица всем зверям подобно умирает,
      Когда она себе найти, где есть, не знает.
      И люди с голоду на свете много мрут,
      А паче те, которы врут.
      
      Таким от рока суд бывает,
      Он хлеб их отымает.
      И путь им ко вранью тем вечно пресекает.
      В наряде сем везде пошла свинья бродить.
      
      И стала всех бранить.
      Лисицам всем прямым, ругаясь, говорила:
      Натура-де меня одну лисой родила,
      А вы-де все ноги не стоите моей,
      Затем что родились от подлых вы свиней.
      
      Теперя в гости я сидеть ко льву сбираюсь,
      Лишь с ним я повидаюсь,
      Ему я буду друг, Не делая услуг.
      Он будет сам стоять, а я у него лягу.
      
      Неужто он меня так примет как бродягу?
      Дорогою свинья вела с собою речь:
      Не думаю, чтоб лев позволил мне там лечь,
      Где все пред ним стоят знатнейши света звери.
      Однако в те же двери И я к нему войду.
      
      Я стану перед ним, как знатной зверь, в виду.
      Пришла пред льва свинья и милости просила,
      Хоть подлая и тварь, но много говорила,
      Однако всё врала,
      И с глупости она ослом льва назвала.
      
      Не вшёл тем лев во гнев.
      С презреньем на неё он глядя рассмеялся.
      И так ей говорил: Я мало бы тужил,
      Когда б с тобой, свинья, вовеки не видался.
      Тотчас узнал я, Что ты свинья,
      Так тщетно тщилась ты лисою подбегать,
      Чтоб врать.
      
      Родился я во свет не для свиных поклонов.
      Я не страшуся громов,
      Нет в свете сем того, что б мой смутило дух.
      Была б ты не свинья, так знала бы, кто я,
      И знала б, обо мне какой свет носит слух.
      
      И так наша свинья пред львом не полежала,
      Пошла домой с стыдом, но идучи роптала,
      Ворчала, Мычала, Кричала, Визжала.
      
      И в ярости себя стократно проклинала,
      Потом сказала:
      Зачем меня несло со львами спознаваться,
      Когда мне рок велел всегда в грязи валяться.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Свинья и волк. Была старая свинья. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      Была старая свинья.
      Не ходила никуда она днём со двора.
      Ночь пришла ; свинья со двора сошла.
      
      Хозяйскую полосу миновала,
      В соседскую попала,
      Цветочки срывала,
      Соломку бросала.
      
      Откуль не знамо взялся
      Старый старичище, серый волчище,
      Поднял хвостище, свинье челом отдал:
      
      — Здравствуй, милая жена, супоросная свинья!
      Зачем шляешься и скитаешься?
      Здесь волк поедает овец.
      Приходит видно свинье конец.
      
      — Не ешь меня, волчинька,
      Не ешь меня, серенький!
      Я тебе приведу стадо поросят.
      — Не хочу мяса иного, хочу мяса свиного.
      
      Взял волк свинку за белую спинку,
      За чёрную щетинку.
      Понёс свинку за пень, за колоду, за белую берёзу,
      Стал свиные косточки глодать,
      Свиных родителей поминать.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Свинья и волк. Жил-был старик и при нем старуха. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      Жил-был старик и при нем старуха.
      У старика, у старухи не было ни сына, ни дочери. Было скота только одна свинья вострорылая.
      И повадилась та свинья ходить со двора в задние ворота.
      Чёрт её понёс, да в чужую полосу, в овёс.
      Прибежал туда волк, да и приумолк, схватил он свинку за щетинки, уволок её за тынинки и изорвал.
      Тем сказка и кончилась.
++++++++++++++++++++++++++
====
Свинья на свадьбе. Жил барин. И была у него свинья с поросятами. Сказка!!
....
      Жил барин.
      Была у него свинья с поросятами. Аксеньей её звали.
      И мужик неподалёку жил. Жена у него была.
      Вот приезжает мужик этот к барину на санях, а снег уже выпал. Кланяется и говорит:
      — Есть у тебя, барин, свинья Аксенья! А у меня есть жена Ефросинья! Хочу я с Ефросиньей свадьбу сыграть, а твою свинью Аксенью на свадьбу позвать.
      Барин смеётся:
      — Ну, раз ты такой дурак, что свинью на свадьбу зовёшь, сажай мою Аксенью в сани да вези, что ж пусть погуляет. Береги её только как во лбу глаз!
      — Спасибо, барин, ; мужик говорит.
      Подгоняет сани к крыльцу и туда свинью впихивает.
      — Да как она одна поедет, на кого поросят оставит? Пусть и поросята едут, ; барин говорит.
      — А холодно им не будет, коли мороз ударил? ; Мужик говорит.
      — На, возьми шубу, прикрой их, потом заодно привезёшь. ; Барин приказывает.
      Достаёт барин из сундука шубу. Кладёт в сани. Уехал мужик.
      День барин ждёт. Гуляет свинья Аксенья на свадьбе. Другой день ждёт. Гуляет! На третий день слугу подзывает:
      — Поди к мужику, узнай, почему Аксенью домой не везёт!
      Пошёл слуга к мужику. Тот ему и говорит:
      — Никакой свиньи Аксеньи я не звал, свадьбы не гулял, да и женат я на Ефросинье давным-давно, какая уж тут свадьба!
      Слуга возвращается и рассказывает барину:
      — Никакой свиньи Аксеньи мужик не звал, свадьбы не играл, да и женат он на Ефросинье давным-давно, какая уж тут свадьба!
      Барин очень разозлился. Решил мужика проучить. И подал на него в суд. Вызывает судья барина и мужика.
      Барин прямо в палату к судье идёт, а мужик у двери стоит, шапка снята.
      Судья спрашивает:
      — Расскажите, барин, что у вас произошло?
      — А вот что у нас произошло. У меня свинья есть Аксенья, а у него жена есть Ефросинья. Задумала Ефросинья свадьбу играть, решила Аксенью на свадьбу позвать, да не одну, а с поросятами. Вот её муж, мужик этот, приехал мою Аксенью в гости звать на Ефросиньину свадьбу.
      Судья говорит:
      — Ничего понять не могу: у кого жена Ефросинья, а у кого Аксенья? И если он Аксенье муж, то зачем с ней свадьбу играть? И что за поросята ещё?
      Барин объяснять пустился:
      — Аксенья ; это свинья моя. А у мужика жена Ефросинья. Вот мужик этот приехал Аксенью на свадьбу звать.
      — Какую Аксенью? Свинью, что ли?
      — Свинью с поросятами! Я ей ещё шубу дал, чтоб не замёрзли!
      — Кому шубу?
      — Как кому? Аксенье, свинье! Не понимаешь, что ли?
      Мужик стоит у двери, смеётся. Посмотрел судья, решил, что барин с ума сошёл, и говорит:
      — Кому жена Аксенья, кому Ефросинья ; нет на вас моего терпенья. А чтоб я не отправил вас на поселенье ; катитесь-ка вы лучше по домам! Никакого иску вам не дам.
      Так свинья у мужика и осталась!
++++++++++++++++++++++++++++
====
Своенравная Гуаше. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Случилось это очень давно, в те времена, когда жило на земле могучее племя волшебных богатырей ; нартов.
      Повелителем одной земли был старый, мудрый князь-нарт, которому было столько лет, что никто не помнил, когда он родился и как его имя.
      Звали все его просто Пшиз, что значит старый князь.
      Старый князь и его народ жили спокойно и мирно.
      Долгие годы, точно бурная река камни, сточили и сгладили ярость, гнев и буйство княжеского сердца. Время дало старику великую мудрость и умение видеть далёко вперёд.
      И Пшиз заботился о том, чтобы на его земле не лились слезы, чтобы каждый имел кусок мяса и кукурузную лепёшку, чтобы гордецы-орки не обижали пахарей и не грабили их.
      Так продолжалось до тех пор, пока Пшиз не побывал на одном джегу у соседнего племени нартов.
      Там он увидел дочь князя, смуглолицую и тоненькую Зарницу. По приказу своего отца девушка танцевала перед гостями древний танец огня. В широкой жёлтой шёлковой одежде, она то пригибалась к самой земле, то вдруг устремлялась вверх. Взлетали и развивались её лёгкие одежды, трепетали тонкие руки, взметались чёрные косы.
      И вся она, вкрадчивая и стремительная, показалась старому князю ярким и манящим язычком пламени.
      И с той поры покой покинул сердце старика. Днём и ночью перед ним стоял образ маленькой девушки с тонким лицом и злым, но манящим изгибом алых губ.
      Говорят, что любовь ; это самая великая волшебница. Она может некрасивого сделать прекрасным, глупому дать разум, а у умного отобрать его. Так и случилось со старым князем.
      Он забыл о своих годах и сединах, потерял свою мудрость и посватался к Зарнице.
      По всем землям, среди всех нартских племен шла слава о мудрости и силе Пшиза. Всякому было лестно породниться со старым богатырём.
      И отец Зарницы приказал дочери стать женой Пшиза.
      Да и самой Зарнице надоело выполнять все прихоти отца. Ей хотелось поскорее стать гуаше ; полноправной хозяйкой в доме.
      Властность, честолюбие, жестокость, словно змеи, сплетались в её сердце и не давали ей спокойно спать.
      Она видела, что Пшиз потерял разум от любви к ней, и надеялась превратить его в послушную игрушку своих гибких рук.
      — Я буду не просто гуаше, хозяйка. Я стану полновластной головой всего княжества старика, я стану головой, княгиней Шхагуаше, ; с самодовольной усмешкой хвалилась она своим прислужницам.
      И вот маленькая княжна вошла в старый замок Пшиза. Брезгливо скривив тонкие губы, она осмотрела простое убранство каменной твердыни своего мужа.
      А потом заявила старому князю:
      — Мой дорогой, я не могу спать на простых войлоках ; они пахнут овечьей шерстью и от этого запаха у меня болит голова. Я не привыкла есть с простых блюд и пить из медных кумганов и чаш.
      — О солнце моей души, разве шепси или баранина, положенные на серебряное блюдо, вкуснее, чем на медном? ; Осторожно возразил влюблённый Пшиз.
      — Вкуснее! ; Топнула маленькой ножкой Зарница. ; Раз я говорю, значит, вкуснее. И вообще, мой дорогой муж, я плохо чувствую себя. И излечить меня могут только хорошие ковры и серебряная посуда!
      И молодая княгиня скрылась в своих покоях. Напрасно старый князь пытался помириться со своей женой. Она словно не замечала мужа и отказывалась от пищи и питья.
      Старый пши приказал своим слугам достать дорогие ковры и дорогую посуду.
      И тогда княгиня улыбнулась, нарядилась в одежду из жёлтого шёлка, и сама пришла к нему.
      — Теперь я вижу, что ты действительно любишь свою маленькую гуаше, ; нежным голосом проговорила она, обнимая князя, и тонкими пальцами стала ласкать его седую длинную бороду.
      Несколько недель мир и счастье царили в старом замке пши.
      Но плакали женщины и хмурились мужчины, у которых княжеские дружинники-орки отобрали последних овец и кукурузу, чтобы купить в чужих землях ковры и дорогую посуду для молодой княгини.
      Счастливый Пшиз не замечал этих горестных слез и гневных глаз под нахмуренными бровями.
      Но как-то, когда князь вошёл в покой к своей молодой гуаше, он увидел, что Зарница лежит на коврах и лицо её сумрачно, словно гора, окутанная туманом.
      — Что с тобой, моя княгиня, радость моего старого сердца? Почему грустен взгляд твоих ясных глаз, о моя любимая? ; Ласково спросил князь.
      — Так ты вправду любишь меня? ; Недоверчиво спросила красавица.
      — Больше собственной жизни! ; Воскликнул пши. — Больше солнца!
      Он хотел обнять жену, но гуаше, изогнувшись, как змейка, выскользнула из его рук.
      — Я хочу, чтобы ты доказал свою любовь! ; Капризно улыбаясь, сказала она.
      — Как, моя солнцеликая? Я все сделаю, что ты захочешь!
      — Всё? ; Переспросила гуаше. ; Тогда иссуши все родники и речки, дающие воду людям в твоих владениях.
      — Зачем? ; Поразился Пшиз. — Вода даёт жизнь полям, которые возделывают люди. А люди кормят нас.
      — Я хочу увидеть, как будут плакать люди. ; Говорит Гуаше.
      — Для чего тебе их слезы? Чужое горе не может дать настоящую радость, ведь слезы всегда рождают только слезы!
      — Я так хочу! ; Топнула ножкой гуаше. ; И пока ты не выполнишь моего желания, я не желаю тебя видеть.
      Несколько дней колебался старый пши. Разум и мудрость предупреждали его, что не следует выполнять каприз княгини, который принесёт много горя людям.
      А любовь и нежность приказывали сделать так, как хотела желанная и любимая гуаше. И сердце победило разум.
      Старик вышел во двор, взял в руку горсть мелких камней, прошептал над ними волшебное заклинание и бросил камни в небо. В полёте крошечные камушки превратились в огромные скалы. Каждая из этих скал упала на то место, где рождались родники, ручьи или реки. Каменные громады загородили путь воде.
      Горе охватило землю старого князя. Иссякли все реки и ручьи. Люди и скот изнывали от жажды. Желтели и сохли буйные травы и кудрявые деревья.
      Молодая княгиня взбегала на плоскую кровлю замка и жадно вслушивалась в людской плач и рев погибающих животных.
      Прикрыв глаза от солнца ладонью, гуаше всматривалась вдаль, наблюдая за тем, что происходит в селениях.
      Злая улыбка скользила по её красивому лицу.
      — Ну, теперь ты довольна, о счастье моего сердца? ; Спросил её старый Пшиз. — Я поступил так, как ты пожелала. Но я прошу тебя разрешить мне вновь вернуть людям воду.
      — Нет! ; Засмеялась гуаше. ; Это очень интересно смотреть, как они мечутся по своему селению. Слушай, как забавно они воют! А недавно одна мать, чтобы напоить своего жаждущего ребёнка, вскрыла себе жилы. Все это очень интересно и весело! Я довольна тобой. Только.
      Гуаше надула губки.
      — Только, если ты меня по-настоящему любишь, ; потуши солнце.
      — Как потушить солнце? ; Поразился князь. — Как лишить землю животворного солнечного света?
      — Солнце слепит мне глаза и мешает наблюдать за тем, что творится в селении. Потуши его или закрой тучами. Я так хочу!
      — Нет, княгиня, этого я не сделаю! ; Решительно проговорил старый князь. ; И люди больше не будут страдать от безводья!
      Пши протянул вперёд руки и стал перебирать пальцами, словно призывая кого-то. Губы его шептали таинственные заклинания.
      И скалы, загораживающие путь воде, снова стали крошечными камушками. Прозрачные холодные водяные потоки устремились по пересохшим руслам. Весело зажурчали ручьи и родники. Вянущие травы расправили свои поникшие стебельки.
      Люди и животные бросились к желанной воде, и никогда ещё она не казалась им такой освежающей и вкусной.
      — Ах, так? ; В гневе выкрикнула гуаше. ; Вот как ты меня любишь! Для тебя жалкие людишки дороже твоей жены, твоей гуаше! Тогда я и часа не останусь в твоём замке. Я уезжаю обратно к своему отцу. А ты оставайся один в твоём каменном гнезде! И знай ; я не вернусь к тебе, пока ты не исполнишь оба моих желания.
      Князь понурил седую голову. И снова в нем сердце вступило в борьбу с разумом. Слезы заволокли глаза пши, когда он увидел внизу оседланных лошадей и свою гуаше.
      Не взглянув на мужа, княгиня вскочила на коня и, в сопровождении своих слуг, поскакала на юг, туда, где среди величавых гор стоял дом её отца.
      Несколько дней боролся старый пши со своей лютой тоской. Он не спал ночей, не ел и не пил.
      Сердце властно требовало:
      — Уступи.
      А разум приказывал:
      — Будь твёрд в своём решении!
      Глаза пши запали, могучие плечи сгорбились, а лицо стало жёлтым, как у мертвеца.
      И как-то старый князь позвал к себе своего верного слугу ; унаута.
      — Собирайся в путь, ; не поднимая глаз, приказал пши. ; Скачи к моей гуаше и скажи ей, пусть возвращается! Все будет так, как она захочет.
      — Но великий пши! ; В страхе воскликнул слуга. — Без воды и солнца погибнет вся твоя страна! Прости за дерзость твоего верного унаута, но ведь это ; гибель всему живому!
      — А что же делать, если она для меня дороже всех и всего, ; с тоской проговорил Пшиз. ; Без неё я не вижу солнца.
      — Но если она вернётся, солнца не увидят тысячи людей!
      — Без неё иссыхает моё сердце.
      — Но если она будет с тобой, о пши, тысячи сердец погибнут от жажды.
      Князь вскинул голову, и огонь гнева сверкнул в его потухших глазах:
      — Скачи, скачи сейчас же или я прикажу снять твою голову! Гуаше для меня дороже всех и всего!
      Опустив голову, унаут выбежал из покоев князя. Оседлав быстрого коня, он помчался на юг, и князь слышал, как топот копыт смолк в отдалении.
      Но по дороге к княгине унаут останавливался во всех попутных селениях и сообщал людям страшную весть.
      И снова во всех селениях заплакали женщины, и уныние чёрным покрывалом окутало сердца мужчин.
      — Что делать, чтобы предупредить беду? ; Думали люди.
      Горячие головы советовали подкараулить злую гуаше и сразить её заветными стрелами.
      — Тогда Пшиз в гневе и горе истребит всех нас! ; Качали головами мудрые старики.
      Самые тихие и приниженные уговаривали пойти к князю с покорной просьбой.
      — Его разум отуманен любовью, и он равнодушно отвернётся от нас, ; вздохнули мудрецы.
      И тогда кто-то предложил пойти к старому нарту-усарежу Гучипсу, который жил один в далёком ущелье.
      — Пусть самые мудрые пойдут к Гучипсу! ; Закричал народ. ; Усареж поможет нам!
      Четыре дня затратили старики на путь к мудрецу, Гучипсу. Когда они вошли в пещеру старого нарта, Гучипс работал.
      Раскалив добела кусок железа, он голой рукой вытащил его из огня и стал бить по нему тяжёлым молотом. Изумлённые люди видели, как железо превращалось в кинжал.
      Закончив ковку, Гучипс опустил раскалённый кинжал в кувшин с маслом, вытер руки о свой кожаный фартук и спросил:
      — Что надо вам, о сыны рода человеческого?
      Старики рассказали мудрому нарту о своей беде.
      — Неужели мудрый Пшиз так околдован этой женщиной? ; Удивился Гучипс и нахмурил свои косматые сросшиеся брови. — Хотя чары женщины всесильны. Любовь хорошей женщины может плохого человека сделать прекрасным, а злая сумеет добряка превратить в злобного шайтана. Но потушить солнце и иссушить землю ; это может сделать только безумец. Сейчас я узнаю, о чём думает Пшиз.
      Нарт бросил в свой горн щепотку какого-то порошка. Вспышка зелёного огня осветила суровое, худощавое лицо старого мудреца.
      — Да, вы правы, о старцы из рода людей! ; Проговорил Гучипс и вздохнул. — Старый Пшиз утратил свой разум и свою мудрость. Но я не позволю ему умертвить нашу землю! Идите домой! Солнце не потухнет и реки не иссякнут!
      Поблагодарив мудреца, люди пошли обратно. Снова четыре дня по узким горным тропам шли они, возвращаясь в своё селение.
      Когда солнце четвёртого дня стало спускаться за горы, с гребня последнего горного перевала они увидели родное селение и каменную громаду замка Пшиза. Как мрачный утёс, высился этот замок над домной.
      — Скоро мы будем дома! ; Радостно проговорил самый старый из людей, ходивших к Гучипсу. ; Лишь бы мудрый нарт выполнил своё обещание.
      И вдруг земля задрожала под ногами у людей. Тяжёлый грохот прокатился по горам и долинам.
      — Смотрите, смотрите! ; Закричал один из людей, указывая вниз.
      Замок Пшиза исчез. Вместо горного хребта, на котором он стоял, образовалась долина, из которой с рёвом и грохотом катился могучий поток вспененных вод, седых, как борода старого Пшиза.
      Люди спустились к потоку. И когда они стояли на берегу новой реки, им показалось, что из пены метнулась вверх белая рука и хриплый голос старого пши выкликнул с болью и нетерпением:
      — Зар-ни-ца! Гу-а-ше!
      В этот час злая красавица вместе со своими слугами выезжала из ворот отцовского дома.
      — Ну вот! ; Горделиво улыбаясь, оказала она своей служанке. ; Теперь всё будет по-моему! Теперь я буду настоящая Шхагуаше ; голова ; княгиня! Я уничтожу всех людей! Я отомщу им и….
      Она не смогла закончить свою угрозу. Грохот потряс горы. И красавица гуаше превратилась в яростную, буйную и свирепую, но прекрасную реку.
      А слуги её и служанки ; Дах, Сахрай, Курджипс, Пшеха, Киша стали её притоками.
      — Всё равно будет по-моему! Все равно! ; Яростно шипела река. ; Я ; Шхагуаше! Я голова, я хозяйка! И старый Пшиз все равно будет делать то, что я захочу!
      Извиваясь в стремительном танце, гибкая и неудержимая, одетая в белопенную одежду, Шхагуаше помчалась к Пшизу.
      Если на пути попадался несокрушимый утёс, река быстрым движением огибала его, если дорогу ей преграждала горная гряда, она, побелев от ярости, бросалась на неё.
      Так, то ласкаясь, то царапаясь, то отступая, то нападая, Шхагуаше добежала до Пшиза и слилась с ним.
      И с тех пор почти каждый год, а иногда даже два раза в год капризная Шхагуаше ; река Белая побуждала Пшиза ; Кубань реку штурмовать человеческие поселения.
      Нежданно-негаданно своенравная Шхагуаше выбрасывала в Пшиз столько своих вод, что величавая река вдруг теряла своё мудрое спокойствие, становилась неукротимой и яростной.
      Пьяная от злобы, кидалась она на прибрежные города и станицы, смывала хаты, выкорчёвывала деревья.
      Только советские люди, построившие Тщикское водохранилище, надели прочные оковы на коварную и злобную горную красавицу Шхагуаше.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Своенравная жена. Жил-был казак по имени Игнат. Легенда. Сказка!!
....
      Жил-был казак по имени Игнат.
      Сам из себя видный. Здоровенный такой, батареец. Усы торчком. Грудь колесом.
      Об лоб хоть поросёнка бей, ему хоть бы что!
      Всем казак взял. Вот настала пора жениться. Приглянулась ему одна молодица. Маленькая такая, худенькая. И лицом не вышла. И чего он в ней такое нашёл?
      Вся родня против была, а Игнат упёрся на своём, хоть кол на голове теши.
      — Люба она мне, и все. Если не посватаете, совсем не женюсь.
      Делать нечего, если такая любовь. Кто ж устоит. Поженили их. День живут молодые, два живу, да всё песни поют.
      На третий спор у них вышел. Жена-то хоть с виду незавидная, характер до чего ж вздорный имела. Игнат ей слово, она ему два. Он ей два, она десять в ответ. Скажет он, к примеру:
      — Свари щец.
      Так она кашу сварит. Он ей:
      — Хочу блинов с каймаком.
      А она щей наварит. И пошла у них жизнь. Пупырыть на пупырыть. Не жизнь, а мученье.
      — Ну ничего, ; думает Игнат, ; ты настырная, а я тебя настырней.
      Вот и показывают друг перед дружкой свою дуроту. Как заведутся, бывало, он ей скажет брито, она ему отвечает стрижено. Только в песне и сходились. Бывало, как заиграют, вся станица слушает.
      — Это, мол, у Игната во дворе так заливаются.
      Пошли они как-то в соседний хутор к свояку в гости. Оделись празднично. По дороге опять стали спорить да ругаться. Он ей ; брито, она ему ; стрижено.
      Речку надо было перейти. А мосточек жидковат. Гляди, вот-вот развалится. Игнат перешёл через мосток первым. И с того берега ей кричит:
      — Смотри, на мостке не трясись. Неровен час развалится, в речку угодишь.
      А жена как до середины моста дошла, и ну раскачиваться да прядать. Мост и развалился. Жена камнем на дно.
      Игнат в чём был за ней сиганул. Течение быстрое, относит. Нырял, нырял, всё без толку. Вылез на берег, кручинится. И пошёл к тому месту, где происшествие случилось.
      Идёт и говорит в сердцах:
      — Говорил я тебе, дура, брито, так значит, брито.
      Слышит, а из-за кустов ему в ответ:
      — Говорила я тебе ; стрижено.
      Глядь, а жена его жива-здорова у кустов стоит, подол отжимает. Невдомёк было Игнату, что его жена против течения выплывет. Разозлился казак, аж затрясся весь.
      — Ах ты, такая-сякая! Чтоб ты пропала!
      Смотрит, а и не уже нет жены. Куда девалась? Походил-походил вокруг да около, под каждый кустик заглянул. Нет жены, пропала. Горевать не стал. На сердце столько уж накипело. Не горюется.
      Пошёл казак домой. Соседям говорит:
      — Пропала жена. Нету. Может утонула, а может сквозь землю провалилась. Не знаю.
      День прошёл, другой. Совестно стало казаку. Как-никак, а все ж жена. Оседлал лошадь. Приехал к тому месту, где с его женой такие чудеса произошли.
      Видит: на том месте, где жена стояла, деревце выросло. Приклонился он к нему. Загоревал.
      — Говорил я тебе, брито ; значит, брито, не послушалась.
      А дерево ему в ответ жениным голосом:
      — Говорила я тебе, что стрижено, значит, стрижено.
      Схватил казак в сердцах деревце, как травиночку, из земли выдернул с корнем, бросил. И поехал домой.
      И не заметил, как его лошадь пару листочков с деревца прихватила. Дома расседлал лошадь. И говорит:
      — В кого она у меня такая своенравная уродилась. Говорил же я ей, так нет.
      А лошадь ему жениным голосом:
      — Стр-р-рижено.
      У казака от этого слова земля кругом пошла. Отдышался немного. Взял лошадь за узду и в табун отвёл. Пастухам наказал, чтоб глаз с неё не спускали.
      — Я, ; говорит Игнат, ; пока пешком похожу.
      На следующий день табунщик шкуру лошади казаку приносит.
      — Вот, возьми, ; говорит, ; С яру твоя лошадь сиганула. Не досмотрели.
      И ждёт, когда Игнат ругаться начнёт. А Игнат шкуру принял, слова в укор не уронил. Только облегчённо вздохнул. Зашёл в курень, бросил шкуру на пол и прилёг отдохнуть. Ну, думает:
      — Всё, конец потехе. По-моему вышло. Если брито ; это не стрижено.
      А шкура ему вдруг жениным голосом:
      — А стрижено ; это не брито.
      Вскочил Игнат как ошпаренный.
      — Всё равно, ; кричит Игнат, ; я тебя доконаю. Потому что ты у меня, как кость, поперёк горла стоишь.
      А шкура заладила:
      — Стрижено! Стрижено! Стрижено!
      Схватил Игнат шкуру, в печку сунул. Огонь раздул. Соломки подбросил. Запылала шкура. В один миг сгорела.
      Ночью заснул Игнат мертвецким сном. Сквозь сон слышит кто-то шепчет ему:
      — Стрижено, стрижено.
      Думает, чудится ему. Однако сон как рукой сняло. Прислушался. А из печки голос женин шепчет:
      — Стрижено.
      Догадался Игнат. Зола ему такие поганые слова нашёптывает. Смутило казака. Вскочил. Золу из печки выгреб. Печку по кирпичику разметал да за базы выбросил.
      Взял Игнат мешок с золой. Вышел на улицу. Рассветать начало. Куда бы, думает, эту поганую золу выбросить? Ходил-ходил. Яму нашёл. Бросил туда камень. Дна нету.
      Самое-то думает. И про себя говорит:
      — Отсюда тебе, дорогая жёнушка, никак меня не достать.
      И бросил туда мешок. Как камень с души снял. Домой вернулся довольный. Отоспался. Отъелся. Вроде бы жизнью довольным надо быть.
      Так нет, какая-то на сердце маета. Сник казак. Телом опал. Усы отвисли.
      — Промашка у меня в этой жизни вышла, ; думает Игнат. ; Пойду в яму сам брошусь. Все равно без неё не житье.
      Подошёл к яме. Пригорюнился.
      — Соловушка, ; говорит, ; ты моя певучая, не слыхать мне более твоего голосочка.
      Только было собрался, слышит, что гул в яме стоит. Крики. То ли кто плачет, то ли кричит не своим голосом. Выскакивает из ямы чёрт. Шерсть клочьями, хвост поджат. Плачет, слезы размазывает.
      — Забери свою жену, ; говорит. ; Нет нам житья в нашей преисподней. Ад кромешный. Мы тебе в придачу золота дадим. Сколько хочешь за неё взять?
      Обрадовался казак.
      — Не надо мне золота, отдайте мне мою жёнушку. Так мне без неё пусто на сердце!
      Глядь, а стоит перед ним жена. Жива-здорова. И говорит:
      — Стрижено.
      А казак головой кивает:
      — Ага, стрижено, стрижено.
      Сам руки к ней тянет. Норовит обнять. А та не даётся.
      — Ну, если стрижено, тогда значит брито.
      Казак опять соглашается:
      — Брито.
      Жена руками машет:
      — Мне, ; говорит жена, ; с чертями интересней жилось.
      Еле-еле казак уговорил её домой вернуться. Зажили они с тех пор припеваючи. Захочет казак, к примеру, щец, шумит жене:
      — Свари мне каши.
      Она ему щей наварит. Захочет блинцов с каймаком. Шумит ей:
      — Хочу щей.
      Глядь, а блинцы с каймаком уже на столе. Не жизнь, а сплошное удовольствие. Раздобрел казак. Грудь колесом. Усы торчком. Смотрит соколом. Соседи завидуют ; до чего же ладно живут.
      Вот как-то раз приехал к ним с соседнего хутора свояк. Еле на ногах держится. Посмотришь на него, дак подумаешь, в гроб краше кладут. Пока лошадей распрягали, Игнат у него интересуется:
      — Никак, кум, на тебе черти воду возили?
      Вздохнул свояк и в ответ:
      — Угадал. Завелась в нашем хуторе нечисть, ни днём, ни ночью покоя не даёт.
      Подумал Игнат. Ус потеребил. И говорит:
      — Этому горю только жена моя поможет. Сейчас я с ней словом обмолвлюсь, только в разговор не влипай. Жена, смотри-ка кум приехал, в гости зовёт, да мне что-то не больно хочется.
      А та в ответ:
      — Ещё чего! Надо поехать, если зовёт. Не чужие как-ни-как.
      — Ладно, ; соглашается Игнат, ; тогда я один поеду. А ты останешься. За хозяйством присмотришь.
      — Ещё чего. Вместе поедем. За хозяйством соседка присмотрит.
      Слушает кум, удивляется. Собрались они. Принарядились. И чин чином в гости покатили. Только в хутор заехали, как увидели черти жену Игната, и ну дёру кто куда.
      Народ на улицу вышел. За спасенье Игната благодарят. А тот слушает, усмехается да помалкивает. Жёнушку свою обнимает.
      Смотрит не насмотрится. Хороша жинка! А вам по нраву?
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Связать или развязать. Притча. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Несколько крестьян ловили однажды рыбу в реке.
      Когда наступила ночь, легли все спать в деревянный шалаш, рыболовные снаряды они оставили на улице.
      Вдруг слышат, что кто-то стучит в стену шалаша. Один из крестьян спросил:
      — Кто это и что тебе надо?
      Тогда голос с улицы спрашивает:
      — Что вам, мужички, связать или развязать?
      Крестьяне догадались, что это водяной хочет подшутить над ними, и не знали, что сказать ему на это. Стали между собой советоваться и решили ответить водяному:
      — Связать.
      Когда рыболовы наутро встали, то увидели, что все рыболовные снаряды, все сети, саки и прочее, всё были посвязаны крепкими узлами, так что распустить их не было никакой возможности.
      Посоветовавшись между собою, решили оставить сети нераспутанными до следующего утра.
      Когда наступила ночь, крестьяне опять забрались спать в шалаш. Только что улеглись, слышат, опять кто-то стучит в стенку шалаша и спрашивает:
      — Что вам, мужички, связать или развязать?
      Крестьяне обрадовались, что водяной сам им предлагает развязать, и все в один голос ответили:
      — Развязать!
      Рыболовы думали, что водяной распутает им сети.
      Когда на следующее утро они встали, то увидели, что все сети и бредни были распущены на тончайшие нитки.
      С тех пор ловить рыбу в этом месте крестьяне перестали.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Святой работник. Архангельск. Сказка!!
....
      Был прожиточный человек, хозяин был и держал он работника.
      Вот праздник какой-то пришёл, он и вздумал с хозяйкой в церковь сходить.
      В церквы Богу помолились и говорит хозяин:
      — Станем на обед крещёных звать.
      Созвали крещеных и засадили за столы их обедать.
      Хозяин сидел помимо стола и как будто призаснул, а ему и приснилось, и во сне показалось, что Успенье Богородица Царица небесная на воздухе над столом стоит. Заглянул он на хозяйку, а на хозяйке его венец золотой на голове, и у работника его тоже венец золотой на голове.
      Он, как ото сна этого отошёл, взял это дело на раздумье:
      — Что же у жены у моей венец золотой, да и у работника тоже, а у меня нет ничего? Дай-ка я схожу к отцу духовному, побеседую, спрошу, для чего же у них есть, а у меня нету.
      Духовной отец ему и говорит:
      — Это жена живёт, подаёт милостыньку и накормит, а работника ты хошь в воду, хошь куда пошли, он везде пойдет.
      А хозяин говорит себе тогда:
      — Уничтожить надо богатство всё, бобылём жить, да в работники пойти, тогда венец золотой заслужу.
      Он эти богатства все свои бросил, что осталось раздал и пошёл в работники.
      Там служил он долго у хозяина, его хозяин взлюбил, что его работник везде готов, хошь в воду, хошь куда ни пошли, везде справит дело.
      А хозяйка тая его не любила, всё насказывала на работника:
      — Вот ты держишь Ивана около года, а вот он наехал на меня, рубашку разорвал да сарафан, да тело выщипал.
      Хозяин спросил у работника:
      — Как же, Иван, ты делаешь?
      Иван повинился, на себя взял вину, что уж согрешил. Его посадили в тёмно место засиживать. Он там посидел да и помер, и заносился от него ладанный дух везде.
      — Что же это, ; говорит хозяин, ; откуда этот ладонный дух носит?
      Спохватился за Иванушку своего работника. Да поздно было уже.
      Иванушка помер, да и рукописание оставил тутока при себе ладанное.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Господь и разнёс ладан повсюду, что в рай заступил раб его благоверный.
+++++++++++++++++++++
====
Священник и дьявол. В Саратовской губернии. Архангельск. Сказка!!
....
      В Саратовской губернии у одного несчастного священника в одну тёмную осеннюю ночь в двенадцать часов случился шум невероятный: - и по покоям, и на кухне стук и гром, и шум.
      Зашли к нему нечистые духи и просят у него одну любезную дочерь. Звали дочерь Александрой. Перепал тут несчастный священник и не знает, что с дьяволами поделать.
      Он им отказал. На второй ночи, припал он Господу Богу усердно со своими молитвами, именно к Николе Чудотворцу. Никола Чудотворец ответил и вложил ему счастливую мысль:
      — Если явятся к тебе диаволы, дай им задачу, которую они справить не смогут, не сделают.
      На вторую ночь и обращаются снова диаволы и беспокоят этого священника:
      — Дай нам дочерь твою Александру.
      Он им говорит:
      — Если вы к свету можете состроить божественную церковь, тогда я вам дам дочерь.
      Выводит их священник на улицу, отводит им такое место и принимаются они за работу.
      Дело двигается к полуночи, а церковь у них сработана до потолка. Священник не думал, что они задачу справят. Взял он и послал попадью к суседу, чтобы взяла живого петуха и заставил петуха кабайтать и чикутать.
      К свету ближе петух и запел. Священник обрадовался, храм не был достроен к утру, как договаривались.
      Так у диаволов осталась задача не достряпана, и дочь Александра осталась у своих родителей, хотя и попугали священника нечистые духи.
      Благодарил Миколу Угодника священник, что помог ему избавиться от диавола.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Секира обоюдоострая. Легенда. Сказка!!
....
      Некогда жили два князя ; Всеслав и Ярополк.
      Много лет воевали они друг с другом за землю залесскую, и никто не мог взять верх.
      И вот однажды Ярополк отправил послов к враждующему князю, повелев сказать следующее:
      — О княже! Боюсь, скоро переполнится чаша небесного терпения из-за кровопролития, мною и тобою творимого. Приди, княже, ко мне гостем, разрешим долгий спор миром и завершим пиром. Клянусь тебе пресветлым богом Радегастом, покровителем гостей, что встречу и обласкаю тебя, как брата родного. Да покинет распря пределы земель.
      Выслушал послов князь Всеслав, отёр слезы радости и ответствовал:
      — Не знаю, как наградить вас, послы, за благую, долгожданную весть. Передайте вашему повелителю, через неделю буду у него гостем.
      Вся его дружина одобрила решение князей замириться, и только старый волхв Остромир остерегал Всеслава от поездки, заподозрив Ярополка в коварстве.
      Но князь не внял его предостережениям и вскоре пустился в путь. Ярополк встретил гостя и его свиту радушно, богато одарил и без споров уступил землю залесскую.
      Обнялись князья на радостях, музыканты в трубы затрубили, в бубны забили, певцы славу им пропели.
      А накануне вечернего пира повёл Ярополк гостей в баньку попариться. Да только когда те начали мыться, повелел коварный князь двери заложить бревном, а баню поджечь.
      Так и сгорели заживо все гости, а владения Всеслава отошли злодею.
      Шли годы.
      Под присмотром Остромира подрастал отрок Ратибор. Никто, кроме волхва, не знал, не ведал, что Ратибор ; побочный сын убиенного Всеслава.
      Когда же вошёл Ратибор в зрелые годы, открыл ему волхв тайну его рождения.
      И вот однажды на ранней заре вышел Ратибор во чисто поле, руки к угасающим звёздам простер и воззвал:
      — О Радегаст! Как же ты позволил содеяться насилию смертному над моим отцом? Зачем дозволяешь торжествовать клятвопреступнику, осквернившему твоё божественное имя?
      Никто не отозвался в небесах, лишь ветер колыхал травы да птицы воспевали солнечный восход.
      Прошёл день, а ночью явился Ратибору во сне сам бог Радегаст и рёк ему:
      — Не спеши обличать меня, человече. Всему свой срок, на все свои законы. Что проку, коли я попросил бы Перуна испепелить молниями злодея Ярополка? Другие злодеи сочли бы это случайностью, не более. Но если ты сам обличишь клятвопреступника, предателя, убийцу и вступишь с ним в единоборство ; люди ещё раз убедятся в справедливости небесного суда. Готов ли ты вызвать Ярополка на суд божий? Не боишься рискнуть? Подумай, крепко поразмысли.
      — Не боюсь, Радегаст! ; Без раздумий отвечал Ратибор.
      — Тогда скажи, каким оружием владеет князь лучше всего?
      — Секирою обоюдоострою. Тут ему равных нет.
      — Вот и вызови его сражаться на секирах обоюдоострых. Через три дня вызови, когда будет праздник в мою честь.
      — Да у меня и секиры-то подобающей не сыщется. Привык сражаться на мечах.
      — Не печалься. Утро вечера мудрёнее, ; ответствовал Радегаст, и его сокрыло облако.
      Проснулся Ратибор, глядь, а лежит около его постели обоюдоострая секира, и лучи солнца играют на её лезвиях.
      И вот в праздник Радегаста, когда дружина Ярополка пировала на цветущем лугу, появился пред шатром княжеским Ратибор и смело провозгласил:
      — Князь! Обвиняю тебя в клятвопреступлении и убийстве! Ты зазвал в гости отца моего, поклявшись пресветлым именем нашего Радегаста, а сам предал его со товарищи мучительной гибели. Настало время расплаты. Вызываю тебя на божий суд. Желаешь ли биться со мной на секирах обоюдоострых не на жизнь, а на смерть?
      — Ещё как желаю, сучье отродье! ; Взревел оскорблённый Ярополк и ринулся в схватку.
      Он был отменным воином и вскоре нанёс обидчику рану кровавую. Силы начали покидать Ратибора.
      Но вдруг с небес вырвался луч света, раскалённый добела, будто стальная полоса в кузнице.
      Луч на миг ослепил князя, тот зажмурился, и тогда Ратибор снёс врагу секирою голову, а сам пал на траву, истекая кровью.
      Не успели дружинники опомниться, как секира Ратиборова вознеслась в небеса и скрылась.
      Пред таким явным проявлением божественной воли склонились люди, пали на колени, умоляя Ратибора стать их князем.
      Старый Остромир перевязал его раны и воспел хвалу Радегасту.
      Ратибор же правил долго, справедливо и счастливо.
      В своей земле он возводил красивые храмы богу гостеприимства, не уставая благодарить и прославлять его за избавление от клятвопреступника Ярополка.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Семейные разговоры. Матершина. Сказка!!
....
      Жил-был мужик, у него была жена, дочь да два сына ; ещё малые ребята.
      Раз пошла мать с детьми в баню, посбирала чёрное белье и начала стирать его, стоя над корытом, а к мальчикам-то повернулась задницей.
      Вот они смотрят да смеются:
      — Эх, Андрюшка! Посмотри-ка, ведь у матушки две пупыськи.
      — Что ты врёшь! Это одна, да только раздвоилась.
      — Ах вы, сопливые черти! ; Закричала на них мать. ; Вишь, что выдумали!
      Пришла баба в избу, легла с дочкою на печь, и стали меж собой разговаривать.
      — Ну, дочка, ; сказывает мать, ; скоро тебя замуж пора сдавать, будешь с мужем жить, а не с нами.
      — Коли так, я и замуж не хочу!
      — Что ты, что ты, глупая. Да чего тебе бояться? Добрые девки ещё тому радуются.
      — Да чего радоваться-то, матушка?
      — Как чего? Переспишь с мужем первую ночь, променяешь тады и отца с матерью на него, понравится тебе слаще мёду и сахару.
      — Отчего же, матушка, так сладко и где у них эта сладость?
      — Ах ты, какая глупая! Вить ты ходила маленькою с отцом в баню-то?
      — Ходила, ; говорит дочь.
      — Ну, видела ты у отца на конце зарубку-то?
      — Видела, матушка.
      — Вот это и есть самая сласть, курукуйка.
      А дочь говорит:
      — Коли бы эдак зарубить зарубок пять, тады б ещё слаще было!
      Отец лежал, лежал на полатях, слушал, слушал, не утерпел и закричал:
      — Ах вы, разбойницы! Кутьку-кляп вам в горло! Про что говорят! Мне для вашей сласти не разрубить своего кляпа на мелкие части.
      Вот тут девушка гадала, гадала: одного-то кляпа-то мало, а два не влезут. Решила, что лучше их вместе свить да оба вбить. С тем она и уснула.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Семеро из бочки. Была злая женщина. Архангельск. Сказка!!
....
      Была злая женщина, жила она вдвоём с мужем, жили они не очень богато, бедно.
      Как-то жена мужа журила и бранила, что йисть было ничего. Он сходил, да нажал ржи коробочку. Принёс домой ржи, а жена злая ему и говорит:
      — Ну, куда с рожью нынь ты идёшь, сходи на мельницу, да смели на муку.
      Пошёл муж на мельницу, коробочку смолол, оттуль пошёл, понёс в коробочке муку. Тут повеял Сиверик-ветер, да муку-то и разнесло всю.
      Приходит муж к жене домой, ничего не принёс. Жена мужа бьёт не бьёт и рвёт не рвёт, так-ни-так, глято-ни-глято.
      Он запечалился, да и пошёл искать обидчика своего Сиверик-ветра. Шёл он шёл, далёко-ль, близко-ль, нам то неведомо, и пришёл он к избушке. В эту он избушку и зашёл. Там сидит старуха и спрашивает его:
      — Куда ты, добрый человек, пошёл?
      — А пошёл я, старушка управу искать. Ходил на мельницу, была коробочка у меня ржи, смолол её на мучку, а с мельницы шёл, тут повеял Сиверик-ветер и разнесло у меня муку. Пришёл я к жене, так жена меня бьёт не бьёт, дак душу теребит.
      Старушка та и говорит:
      — На тебе, добрый человек, бочечку, придёшь домой, положи на серёдку помоста у крыльца. Жена будет если станет тебя бранить, так ты за бочечьку стань, да и скажи: семеро из бочки, бейте мою жену.
      Взял мужик эту бочечку и пошёл домой. Пришёл домой да поставил бочечку на серёдку помоста у крыльца, и говорит:
      — Семеро из бочки, бейте мою жену, как сможете.
      Семеро молодцев дюжих выскочили из бочечки, да жену побили, да жену поучили. После того получше она немножко стала.
      Стал мужик с этой бочечкой похаживать, да повоёвывать.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      В соседние сёла мужика звали, чтобы приструнивал он злых, да вредных, мужей, да жён. Стало тихо вокруг, детей прибавилось, значит добра стало больше.
++++++++++++++++++++++++++
====
Семигор. Жил был царь Семигор. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Жил был царь Семигор. Было у него семь гор.
      Гора золотая, гора платиновая, железная, медная, хрустальная, мраморная, самоцветная. Самоцветная, это наша Ильмен-гора. Было у царя и семь дочек. Все красивые, румяные, кровь с молоком, глаза тёмные, косы чёрные.
      А младшая дочка, седьмая тоненькая, беленькая, коса русая, очи голубые, что лазурь камень или вода в Ильмен-озере. Больше всех любил царь свою младшую дочку Дарьюшку.
      Подросли дочки, и царь выдал замуж их всех, кроме младшей. Дал он им в приданое: одной дочке золотую гору, другой ; медную и так каждой по горе.
      А гору самоцветную, Ильмен-гору оставил младшей дочке, любимой Дарьюшке. Жаль ему было с дочкой расставаться и не хотел он её замуж выдавать. А всем женихам, которые к ней свататься приходили, ставил условие:
      — Тот будет её мужем, кто отыщет самоцвет-камень такой же голубой, как глаза Дарьюшки.
      Так и разогнал он всех женихов, никто не мог найти такого камня.
      Пошла раз Дарьюшка на свою самоцветную гору гулять. А там пастух стадо пасёт, на рожке играет. Одет плохо, в лаптях, но Дарьюшка приметила, что он и лицом пригож и на речи умён. А он с Дарьюшки глаз не сводит. Стала дочь царская на гору ходить, с пастухом речи вести.
      Узнал про то царь Семигор, рассердился. Велел схватить пастуха и в глубокую пещеру в той горе посадить. Что и сделали.
      Сидит Иван-пастух в пещере да копает по углам: много камней-самоцветов нашёл.
      Раз принесли ему обед, обед не обед, а хлеб с водой, а он и передаёт царю Семигору, что он нашёл камень такой же голубой, как глаза его дочери Дарьюшки. Обрадовался царь Семигор, что нашли, наконец, такой камень. И тут же испугался:
      — Какой же жених Иван-пастух для его дочери?
      И придумал Семигор, как избавиться от дерзкого пастуха. Он велел ему передать, что он, царь, сдержит своё слово ; выдаст замуж свою младшую дочь за того, кто найдёт камень такой же голубой, как её глаза. Но муж такой прекрасной царевны, как Дарьюшка, должен быть лучше и умнее других, а он, Иван, только простой пастух:
      — Пусть же он покажет всем что-нибудь такое, чего никто не знает и что всех удивит. Тогда он будет достойным мужем Дарьюшки.
      Долго думал бедный пастух, сидя в тёмном подземелье. И как-то вдруг вспомнил он, что ещё мальчиком, пася скот и греясь у костра, он узнал такой камень, о каком, наверно, не знает ни царь, ни его придворные.
      Передал Иван царю Семигору, что знает такое, чего никто не знает и что всех удивит.
      Собралось много народу, сели все кругом, а посередине велел пастух костёр разжечь. Вышел к костру и бросил в него большой кусок чёрной слюды, который он нашёл в пещере. И вдруг камень стал расти и вырос чуть не с гору. Все испугались, бежать бросились, и царь Семигор с ними.
      Только одна Дарьюшка не испугалась. Когда царь вернулся, то она сидела рядом с Иваном-пастухом и ласково с ним разговаривала. А перед ними лежал большой слиток золота.
      Так и пришлось царю Семигору отдать свою дочь за Ивана-пастуха. И с тех пор люди узнали камни, которые таила в себе Ильмен-гора, гора самоцветная.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Семилетка. Жил-был старик, было у него два сына. Сказка!!
....
      Жил-был старик, было у него два сына.
      Надумал старик сыновей отделить. Старшему почти все своё добро отдал, а младшему отдал только избу разваленную да худую кобылёшку.
      И стали два брата жить: старший в богатстве да довольстве, а младший в бедности.
      Однако бедный и в нужде не унывает: избу починил, кобылёшку выкормил, выхолил. Стала лошадь хоть куда и ожеребиться должна была летом.
      Ждёт бедняк, и все его семейство ждёт, когда жеребёнок появится.
      Вот подошла сенокосная пора, надо сено косить да возить, а телеги-то у бедного нету. Что будешь делать? Пошёл к богатому брату:
      — Дай, братец, телегу, сено с луга перевозить!
      — Ладно, ; говорит богатый, ; дам тебе телегу, только ты за это и моё сено перевези.
      Согласился бедный ; деваться-то ему некуда. Запряг кобылу, поехал на луг. Стал он возить сено.
      Со своим управился, да и за братово принялся. До самой ночи возил, а как совсем стемнело, думает:
      — Останусь-ка я здесь, переночую под копной, а завтра чуть свет остальное перевезу. Сказка!!
....
      Выпряг кобылу, лёг под копну и заснул. Кобыла-то ночью и ожеребилась, а жеребёнок под телегу залез.
      Утром, ни свет, ни заря, пришёл на луг богатый брат, нужно ему поглядеть, как бедный его сено возит.
      Глянул он под телегу и увидел жеребёнка.
      — Ну, ; думает богатый брат, ; проведу я братца!
      Растолкал он бедного и говорит:
      — Эге, брат, у меня прибыль, телега ожеребилась! Смотри, какого жеребёночка принесла!
      — Что ты, брат! ; Говорит бедный. ; Или смеёшься? Да как это можно, чтоб телега жеребёнка принесла? Это моя кобылка ожеребилась!
      А старший брат в ответ:
      — Кабы твоя кобыла принесла жеребёнка, был бы он подле неё. А коли он под моей телегой лежит, значит, мой он!
      Бедный своё доказывает, богатый ; своё. Спорили они, спорили, порешили судиться: пусть судьи разберут, кто прав, кто неправ.
      Старший брат судей деньгами задарил, а бедный только словами свою правоту доказывает. Судьи выслушали и говорят в один голос:
      — Вот какое нашего суда решение: телега жеребёнка принесла. Стало быть, надо жеребёнка старшему брату отдать!
      Как ни доказывал бедный, не мог своей правоты доказать. Говорит он судьям:
      — Не признаю вашего неправедного суда решение! Пойду к самому царю, буду ему челом бить!
      Пришёл к царю, поклонился ему в ноги, рассказал, как судьи криво судили. Выслушал царь мужика и приказал привести старшего брата. Привели его.
      — Твой жеребёнок? ; Спрашивает царь.
      — Мой, ваше царское величество! Так и судьи праведные постановили.
      А бедный брат и здесь не унимается, своё доказывает. Вот царь и говорит:
      — Задам я вам четыре загадки. Кто отгадает, того и жеребёнок будет.
      
      Первая загадка: что на свете всего жирнее?
      Вторая загадка: что на свете всего сильнее?
      Третья загадка: что на свете всего быстрее?
      Четвёртая загадка: что на свете всего мягче?
      Идите, думайте.
      Пришёл богатый брат домой сердитый. Уселся на лавку, стал думать. А думать-то и не умеет, только фырчит. Вот жена и спрашивает его:
      — Чего это ты такой невесёлый?
      — Будешь невесёлый, когда царь мудрёные загадки загадал! Отгадай, попробуй!
      — А какие загадки?
      Рассказал ей муж. Жена говорит:
      — Нам самим все равно не додуматься. Ступай к куме. Она баба острая ; все знает, все понимает.
      Пошёл богатый к куме.
      — Так и так, ; говорит, ; выручай, кума, из беды! Ты все знаешь, все понимаешь.
      — А что у тебя за беда?
      — Да вот задал мне царь четыре загадки, а на отгадки-то дал всего три дня сроку. Уж я думал-думал. Голову сломал, а отгадать не мог.
      — Какие же это загадки? Говори скорее!
      — Первая царская загадка, что на свете всего жирнее?
      — Экая загадка, подумаешь! Да у нас рябой боров есть, такой жирнущий, жирнее нигде не найдёшь! Весь жиром заплыл и на ноги не поднимается. Вторая загадка?
      — Что на свете всего сильнее?
      — И эта загадка не мудра! Сильнее всех на свете медведь, он и корову задерёт и ёлку с корнями из земли вывернет. Кто же сильнее его!
      — Третья загадка, что на свете всего быстрее?
      — Ну, здесь и думать нечего! У моего мужа такой жеребец ; нет его быстрее! Плёткой ударишь ; зайца перегонит!
      — Четвёртая загадка, что на свете всего мягче?
      — А всего мягче на свете, кум, известное дело ; мой пуховик, как ляжешь, так потонешь!
      Обрадовался богатый брат, стал благодарить куму:
      — Спасибо тебе, кума, научила ты меня уму-разуму! Век не забуду! Недаром люди говорят, что ты все знаешь, все понимаешь!
      Пришёл домой и младший брат. Сел на лавку, облокотился на стол, рассказал жене, какие загадки ему царь загадал. Заплакала жена:
      — Где тебе такие мудрёные загадки отгадать! Отнимут у нас жеребёнка!
      Тут подошла дочка-семилетка и говорит:
      — Не горюй, батюшка! Я за тебя эти загадки отгадаю. А ты ложись, да спи спокойно! Утро вечера мудрёнее!
      Послушался отец своей дочки, лёг спать. Утром будит его семилетка:
      — Вставай, батюшка, иди к царю!
      — Да с чем же я пойду к нему?
      — С отгадками пойдёшь! Как придёшь, скажи: Жирнее всего матушка сырая земля, всех нас она кормит, на всех у неё щедрости хватает. Сильнее всего вода, ничем не удержишь её, не остановишь. Быстрее всего мысли наши, вмиг весь мир облетят. А мягче всего рука наша, как ни мягка будет подушка, все руку под голову подкладываешь!
      — Спасибо тебе, дочка! Мудрые твои отгадки. Только как-то царь их примет!
      — Ничего, не бойся, смело ступай!
      Приходят в назначенный срок оба брата к царю. Богатый ; надутый да важный, отгадал загадки. Бедный ; с сомнением, как-то ещё дело повернётся. Вышел царь к братьям со своими боярами да вельможами и спрашивает:
      — Ну, разгадали вы мои загадки?
      Старший брат весело да бойко отвечает:
      — Разгадали, ваше царское величество!
      — Ну, коли разгадали, отвечайте по порядку ; сперва старший, потом младший.
      Вот старший и говорит:
      — Жирнее всего на свете рябой боров у моей кумы, ваше царское величество, весь он жиром заплыл и на ноги уж не поднимается!
      — Дальше говори!
      — Сильнее всех на свете медведь, вот какие ёлки с корнями выворачивает! Быстрее всего на свете карий жеребец у моей кумы, настегай его ; он зайца перегонит. А мягче всего у кумы пуховик ; как ляжешь, так потонешь!
      Усмехнулся царь и молвил:
      — Теперь ты, младший, говори!
      Бедный ответил все, как его дочка научила. Выслушал царь его ответы и спрашивает:
      — Сам ли ты ответы нашёл или кто тебя научил?
      Бедный скрывать не стал, отвечает:
      — Научила меня моя дочка-семилетка.
      — Ну, коли твоя дочка такая мудрая, ; говорит царь, ; пусть она моё приказание выполнит! Вот тебе ниточка, дак пусть она из этой ниточки завтра к утру соткёт мне полотенце узорчатое!
      Что делать? Спорить с царём не станешь! Взял бедный ниточку, пошёл домой. Приходит домой кручинный да печальный, ниже плеч голову опустил. Подбежала к нему дочка и спрашивает:
      — Что ты, батюшка, невесел? Или мои отгадки неверные были?
      — Нет, дочка, отгадки твои правильные. Только новая беда на нас свалилась. Приказал царь из этой ниточки соткать ему к утру полотенце узорчатое.
      Засмеялась семилетка и говорит:
      — Не печалься, батюшка! Царь мне свой приказ прислал, а я ему свой пошлю!
      Отломила она прутик от метлы и говорит:
      — Ступай к царю и скажи: пусть он из этого пруточка смастерит мне станок ткацкий ; тогда и узорчатое полотенце ему к утру вытку!
      Пошёл бедный к царю, подал ему прутик:
      — Просит дочка из этого прутика станок ткацкий ей смастерить, тогда, говорит, и полотенце будет.
      Взглянул царь на прутик и молвил:
      — Ладно, полотенце мне не нужно! Другой приказ от меня будет: вот ей полтораста печёных яиц, дак пусть она выведет мне завтра к утру полтораста цыплят.
      Взял бедный лукошко с яйцами, пошёл домой. Воротился ещё кручиннее, ещё печальнее. Спрашивает его семилетка:
      — Что, батюшка, невесел? Или какая новая забота появилась?
      — Ах, дочка! Как не забота! От одной беды избавились, другая навязалась, приказал царь из печеных яиц вывести ему к утру полтораста цыплят.
      Усмехнулась семилетка и говорит:
      — Нечего, батюшка, печалиться! Давайте-ка сядем все за стол да будем печёные яйца есть!
      Как поели они, семилетка сварила в чугунке пшённой каши и говорит отцу:
      — Ступай к царю и скажи: пусть посеет эту кашу и вырастит завтра к утру просо, сожнёт его да обмолотит. Цыплята, скажи, в одну ночь будут выведены, и пшено для них надобно в одну ночь вырастить. Другого корма они клевать не станут!
      Пошёл бедный к царю, подал ему чугунок каши и сказал все, как семилетка велела.
      — Не нужны мне цыплята, ; говорит царь. ; А раз твоя семилетка так хитра да мудра, пусть наутро сама ко мне явится не одетая, не раздетая, не пешком, не в повозке, не верхом, не с подарком, не без подарка!
      Пошёл бедный домой и думает по дороге.
      — Ну такой хитрой задачи и моя семилетка не разрешит. Видно, придётся нам совсем пропадать!
      Пришёл он и рассказал все, что царь требует.
      — Не печалься, батюшка, ; говорит семилетка. ; Царь мудрит, и мы не хуже его, ещё помудрёнее придумаем! Достань ты мне зайца да поймай воробья.
      Достал бедный у охотника зайца, изловил в коноплях воробья.
      На другой день поутру сбросила семилетка свою одёжку и накинула на себя старую рыбочью сеть.
      Вот она и не одета, и не раздета! После того села она боком на козла, одну ногу на землю опустила, взяла зайца да воробья и отправилась к царю во дворец.
      А царь её уже дожидается, стоит у окна, да смотрит. Как увидел, приказал собак борзых выпустить, пусть они её встретят!
      Выпустили псари борзых. Забрехали собаки, пустились навстречу семилетке, а она, не будь глупа, бросила зайца. Заяц поднял хвостик, да и наутёк, а собаки за ним. Так все и убежали в поле. Въехала семилетка во двор и говорит царю:
      — Вот тебе, царь-государь, подарочек!
      И подаёт ему воробья. Царь протянул руки, хотел было воробья взять, а воробей-то порх и был таков. Видит царь, что и в этот раз семилетка перемудрила его.
      — Хорошо, ; говорит царь. ; Как было приказано, так и сделала. Скажи-ка мне теперь, велика ли у вас семья и чем вас отец кормит?
      — Семья у нас велика, ; говорит семилетка, ; а кормимся мы вот чем: отец мой в поле рыбу ловит, а мы её граблями сгребаем да уху из неё варим, вот тем-то и кормимся.
      — Эка ты глупая! ; Говорит царь. ; Да где это слыхано, чтобы рыба в поле водилась? Рыба в реке плавает!
      — А ты умён? Как же ты поверил, что телега жеребёнка принесла? Жеребёнок от нашей кобылы родился!
      Тут царь одумался и говорит:
      — Отдайте жеребёнка бедному, не то его дочка совсем меня перед людьми опозорит!
      Царское слово, не строгий приказ, а закон. Отобрали жеребёнка у старшего брата, отдали младшему.
      Стал младший брат доброго коня растить.
++++++++++++++++++++++++++
====
Семилеточка. Ехали два брата. Сказка!!
....
      Ехали два брата.
      Один бедный, другой именитый. У обоих по лошади. У бедного кобыла, у именитого мерин.
      Остановились они на ночлег рядом. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка. Жеребёнок этот подкатился под телегу богатого. Будит он наутре бедного:
      — Вставай, брат, у меня телега ночью жеребёнка родила.
      Брат встаёт и говорит:
      — Как можно, чтобы телега жеребёнка родила! Это моя кобыла принесла.
      Богатый говорит:
      — Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле был!
      Поспорили они и пошли до начальства, именитый дарит судей деньгами, а бедный словами оправдывается.
      Дошло дело до самого царя. Велел он призвать обоих братьев и загадал им четыре загадки:
      — Что всего в свете сильней и быстрее, что всего в свете жирнее, что всего мягче и что всего милее?
      И положил им сроку три дня:
      — На четвёртый приходите, ответ дайте!
      Богатый подумал-подумал, вспомнил про свою куму и пошёл к ней совета просить. Она посадила его за стол, стала угощать. А сама спрашивает:
      — Что так печален, куманёк?
      — Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил.
      — Что такое? Скажи мне.
      — А вот что, кума, первая загадка ; что всего в свете сильней и быстрее?
      — Экая загадка! У моего мужа каряя кобыла есть. Нет её быстрее! Коли кнутом приударишь ; зайца догонит.
      — Вторая загадка, что всего в свете жирнее?
      — У нас другой год рябой боров кормится. Такой жирный стал, что и на ноги не подымается!
      — Третья загадка, что всего в свете мягче?
      — Известное дело ; пуховик, уж мягче не выдумаешь!
      — Четвёртая загадка, что всего в свете милее?
      — Милее всего внучек Иванушка!
      — Спасибо тебе, кума! Научила уму-разуму, по век не забуду.
      А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой. Встречает его дочь-семилетка, только и семьи-то у него было, что дочь одна.
      — О чем ты, батюшка, вздыхаешь да слезы ронишь?
      — Как же мне не вздыхать, как слез не ронить? Задал мне царь четыре загадки, которых мне и в жизнь не разгадать.
      — Скажи мне, какие загадки?
      — А вот какие, дочка, что всего в свете сильней и быстрее, что всего жирнее, что всего мягче и что всего милее?
      — Ступай, батюшка, и скажи царю, сильней и быстрей всего ветер. Жирнее всего земля, что ни растёт, что ни живёт ; земля питает! Мягче всего рука, на что человек ни ляжет, а все руку под голову кладёт, а милее сна ничего на свете!
      Пришли к царю оба брата, и богатый и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного.
      — Сам ли ты дошёл, или кто тебя научил?
      Отвечает бедный:
      — Ваше царское величество! Есть у меня дочь-семилетка, она меня научила.
      — Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шёлковая. Пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое.
      Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный.
      — Беда наша! ; Говорит дочери ; Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце.
      — Не кручинься, батюшка! ; Отвечала семилетка.
      Отломила прутик от веника, подаёт отцу и наказывает:
      — Пойди к царю, скажи, чтоб нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросны, было бы на чём полотенце ткать!
      Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц и говорит:
      — Отдай своей дочери и пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят.
      Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее:
      — Ах, дочка! От одной беды увернёшься, другая навяжется!
      — Не кручинься, батюшка! ; Отвечала семилетка.
      Попекла яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю:
      — Скажи ему, что цыплятам на корм нужно однодённое пшено, в один бы день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут!
      Царь выслушал и говорит:
      — Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится, да только ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка.
      — Ну, ; думает мужик, ; такой хитрой задачи и дочь не разрешит. Пришло совсем пропадать!
      — Не кручинься, батюшка! ; Сказала ему дочь ; семилетка. Ступай-ка к охотникам да купи мне живого зайца да живую перепёлку.
      Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку.
      На другой день поутру сбросила семилетка всю одежу, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец.
      Царь её у ворот встречает. Поклонилась она царю:
      — Вот тебе, государь подарочек!
      И подаёт ему перепёлку. Царь протянул было руку, а перепёлка порх, да и улетела!
      — Хорошо, ; говорит царь, ; как приказал, так и сделала. Скажи мне теперь, ведь отец твой беден, так чем вы кормитесь?
      — Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушки в воду не становит, а я приполом рыбу ношу, да уху варю. Тем мы и кормимся.
      — Что ты, глупая! Когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает!
      — А ты умён ли царь? Когда видано, чтоб телега жеребёнка принесла? Не телега, кобыла родит!
      Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику, а дочь его взял к себе. Когда семилеточка выросла, он женился на ней, и стала она царицею.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Семь Симеонов. Жил-был старик со старухой среди поля. Сказка!!
....
      Жил-был старик со старухой среди поля.
      Пришёл час, да мужик богу душу отдал. Старуха погодя немного погодя родила семь близнецов-однобрюшников. Так и прозвали их семь Симеонов.
      Вот они растут, да растут, все один в одного и лицом, и статью, каждое утро выходят пахать землю все семеро.
      Случилось так, что тою стороной ехал царь. Видит с дороги, что далёко в поле пашут землю никак барщиной, так много народу. А ему ведомо, что в той стороне не причитается барской земли.
      Вот посылает царь своего конюшего узнать, что за люди такие пашут, какого роду и звания, барские или царские, дворовые ли какие или наемные?
      Приходит к ним конюший, спрашивает:
      — Что вы за люди такие есть, какого роду и звания?
      Отвечают ему:
      — А мы такие люди, мать родила нас семь Симеонов-однобрюшников, а пашем мы землю отцову и дедину.
      И рассказывает воротясь конюший царю все, как слышал. Удивляется царь.
      — Такого чуда не слыхивал я! ; Говорит он и тут же посылает сказать семи Симеонам-однобрюшникам, что он ждёт их к себе в терем на услуги и посылки.
      Собрались все семеро и приходят в царские палаты, становятся в ряд.
      — Ну, ; говорит царь, ; отвечайте, к какому мастерству кто способен, какого ремесла кто придерживается?
      Выходят они и говорят по очереди:
      — Я, ; говорит первый, ; могу сковать железный столб сажон в двадцать вышиною.
      — А я, ; говорит второй, ; могу уставить его в землю.
      — А я, ; говорит третий, ; могу взлезть на него и осмотреть кругом далёко-далёко все, что по белому свету творится.
      — А я, ; говорит четвёртый, ; могу срубить корабль, что ходит по морю, как по суху.
      — А я, ; говорит пятый, ; могу торговать разными товарами по чужим землям.
      — А я, ; говорит шестой, ; могу с кораблём, людьми и товарами нырнуть в море, плавать под водою и дале вынырнуть опять, где надо.
      — А я вор, ; говорит седьмой, ; могу украсть, что приглядится иль полюбится.
      — Такого ремесла я не терплю в своём царстве-государстве, ; отвечал сердито царь последнему, седьмому Симеону, ; и даю тебе три дни сроку выбираться из моей земли куда тебе любо, а всем другим шестерым Симеонам приказываю остаться здесь.
      Пригорюнился седьмой Симеон, заслышав речи царские. Не знает, как ему быть и что делать.
      В то время царю была по сердцу красавица царевна, что живёт за горами, за морями, и никак не мог он достать её, чтоб ожениться.
      Вот бояре, воеводы царские и вспомнили, что вор, мол, пригодится и, может быть, сумеет похитить чудную царевну, и стали они просить царя оставить вора Симеона до поры до времени.
      Подумал царь и приказал его оставить.
      Вот на другой день царь собрал бояр своих и воевод, и весь народ, приказывает семи Симеонам показать свои ремесла.
      Старший Симеон, не долго мешкая, сковал железный столб в двадцать сажон вышиною.
      Царь приказывает своим людям уставить железный столб в землю. Но как ни бился народ, не мог его уставить.
      Тогда приказал царь второму Симеону уставить железный столб в землю. Симеон второй, недолго думая, поднял и упёр столб в землю.
      Затем Симеон третий взлез на этот столб, сел на маковку и стал глядеть кругом далече, как и что творится по белу свету: и видит синие моря, на них как пятна мреют корабли, видит сёла, города, народа тьму. Но не примечает той чудной царевны, что полюбилась царю.
      И стал пуще глядеть во все виды и вдруг заприметил у окна в далёком тереме сидит красавица царевна, румяна, белолица и тонкокожа, аж видно, как мозги переливаются по косточкам.
      — Видишь? ; Кричит ему царь.
      — Вижу.
      — Слезай же поскорее вниз и доставай царевну, как там знаешь, чтоб была мне во что бы ни стало!
      Собрались все семеро Симеонов, срубили корабль, нагрузили его всяким товаром с гостями, и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми горами, по-за синими морями.
      Едут, едут между небом и землёй, пристают к неведомому острову у пристани.
      А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота учёного, что может по цепи ходить, вещи подавать, разны немецкие штуки выкидать.
      Вышел вор Симеон с своим котом с сибирским, идёт по острову, а товарищей-ребят просит не выходить на землю, пока он сам не придёт назад.
      Идёт он по острову, приходит в город и на площади пред царевниным теремом забавляется с котом учёным с сибирским. Приказывает ему вещи подавать, через плётку скакать, немецкие штуки выкидать.
      На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них нет и не водилось отродясь.
      Тотчас же посылает прислужницу свою узнать, что за зверь такой, и продажный али нет?
      Слушает вор Симеон красную молодку, царевнину прислужницу, и говорит:
      — Зверь мой есть кот сибирский. А продавать я его не продаю ни за какие деньги, а коли крепко кому он полюбится, тому подарить только могу.
      Так и рассказала прислужница своей царевне, а царевна снова подсылает свою молодку к Симеону вору:
      — Крепко, мол, зверь твой полюбился!
      Пошёл Симеон во терем царевнин и принёс ей в дар кота своего сибирского. Просит только за это пожить в её тереме три дни и покушать царского хлеба-соли, да ещё прибавляет:
      — Научить тебя, прекрасная царевна, как играться и забавляться с неведомым зверем, с сибирским котом?
      Царевна позволила, и вор Симеон остался ночевать в царском тереме.
      Пошла весть по палатам, что у царевны завёлся дивный неведомый зверь. Собрались все, и царь, и царица, и царевичи, и царевны, и бояре, и воеводы, все глядят, любуются ; не налюбуются на весёлого зверя, учёного кота.
      Все желают достать и себе такого и просят царевну. Но царевна не слушает никого, не дарит никому своего сибирского кота, гладит его по шерсти шёлковой, забавляется с ним день и ночь, а Симеона приказывает поить и угощать вволю, чтоб ему было хорошо.
      Благодарит Симеон за хлеб-соль, за угощенье и за ласки, и на третий день просит царевну пожаловать к нему на корабль, поглядеть на устройство его и на разных зверей виданных и невиданных, ведомых и неведомых, что привёз он с собою.
      Царевна успросилась у батюшки-царя и вечерком с прислужницами и няньками пошла смотреть корабль Симеона и зверей его виданных и невиданных, ведомых и неведомых.
      Приходит, а у берега её уже поджидает Симеон меньшой и просит царевну не прогневаться, а оставить на земле нянек и прислужниц, а самоё пожаловать на корабль:
      — Там-де много зверей разных и красивых. Какой тебе полюбится, тот и твой! А всех одарить, кому что полюбится, и нянек, и прислужниц, мы не могим.
      Царевна согласна и приказывает нянькам да прислужницам подождать её на берегу, а сама идёт за Симеоном на корабль глядеть дива дивные, зверей чудных.
      Как взошла она, так корабль и отплыл, и пошёл гулять по синему морю.
      Царь ждёт не дождётся царевны. Приходят няньки и прислужницы, плачутся, рассказывая своё горе.
      И распалился гневом царь, приказывает сейчас же устроить погоню. Снарядили корабль, натеснили на него народу, и погнался царский корабль за царевной.
      Вот мреет корабль Симеонов морями далече, и не ведают они, что за ним царская погоня летит, да не плывёт!
      Вот уж близко! Как увидали семь Симеонов, что погоня уж близко, вот-вот догонит! Нырнули они и с царевной, и с кораблём под воду.
      Долго плыли под водою и поднялись наверх тогда, как близко стало до родной земли.
      А царская погоня плавала три дня, три ночи, ничего не нашла. С тем и возвратилась.
      Приезжают семь Симеонов с прекрасной царевной домой, глядь, а на берегу высыпало народу, что гороху, премногое множество!
      Сам царь поджидает у пристани и встречает гостей заморских, семерых Симеонов с прекрасной царевной, с радостью великою.
      Как сошли они на берег, народ стал кричать и шуметь. Царь же поцеловал царевну во уста сахарные, повёл во палаты белокаменные, посадил за столы дубовые, скатерти браные, угостил всякими напитками медовыми и наедками сахарными и вскорости отпраздновал свадьбу с душою-царевной. Было веселье и большой пир, что на весь крещёный мир!
      А семи Симеонам дал волю по всему царству-государству жить да поживать привольно, торговать беспошлинно, владеть землёй, жалованной безобидно. Всякими ласками обласкал и домой отпустил с казной на разживу.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Была и у меня клячонка восковые плечонки, плёточка была гороховая. Вот вижу я как-то, что горит у мужика овин, я клячонку свою поставил, пошёл овин заливать.
      Покуда овин заливал, клячонка растаяла, плёточку вороны расклевали.
      Торговал я потом кирпичом, остался ни при чём.
      Был у меня шлык, ветром сдуло, он в подворотню шмыг, я за ним прыг, колешко сшиб, и теперь больно.
      +++++++++++++++++++++++++++++++
====
Семь Симеонов. У одного старичка, у богатого мужичка. Сказка!!
....
      У одного старичка, у богатого мужичка, не было ни сына, ни дочери. Стал он бога молить, чтобы послал ему хоть единое детище при жизни на потеху, а по смерти на замену.
      Вот родилось у него в один день семь сынов, и всех их назвали Симеонами.
      Не привёл им бог взрасти под надзором отца-матери, померли они до времени. Остались Симеоны сиротками.
      Известно, каково житье сиротское: хоть мал, неразумен, а во всякий след пойди, за всякое дело берись. Так-то и Симеоны.
      Пришла пора рабочая, народ засуетился ; и жнут, и косят, и на гумно возят, а тут надо ещё землю поднимать, под зиму надо хлеб засевать. Симеоны подумали-подумали, и хоть силы нет, а туда же за людьми поехали, копаются, как червяки, на широком поле.
      Едет как-то мимо царь. Удивился, что малые дети не по силе работают.
      Подозвал их к себе, стал расспрашивать. Дознался, что у них нет ни отца, ни матери.
      — Я, ; говорит тогда царь, ; хочу быть вашим отцом. Только скажите мне, каким ремеслом желаете вы заняться?
      Старший отвечал:
      — Я, государь, буду кузнец и воздвигну столб такой, что ни в сказке сказать, ни пером написать ; почти до небес.
      — А я, ; отвечал второй, ; взойду на этот столб, стану глядеть на все стороны и тебе рассказывать, что делается в чужих царствах-государствах.
      Государь похвалил.
      Третий отвечал:
      — Я буду плотник и сделаю корабль.
      — Дело! ; Царь хвалит.
      Четвёртый:
      — А я стану кораблём управлять и буду кормчий.
      — Хорошо!
      Пятый:
      — А я, когда понадобится, возьму корабль за нос и спрячу его на дно моря.
      Шестой:
      — А я, когда понадобится, со дна моря его опять выхвачу.
      — Все вы хотите быть дельными людьми! А ты, ; сказал царь меньшому, ; чему хочешь учиться?
      — Я, государь, буду вор!
      — О, худо же ты затеял! Вора мне не надо. Будешь воровать, дак я велю тебя казнить.
      Государь простился с детьми и уехал. Симеонов отдали в науку.
      Через долгое время они выросли, выучились чему хотели. Государь их потребовал налицо ; испробовать их мастерство, поглядеть их искусство, испытать их знание.
      Кузнец сковал столб такой, что голову закинешь ; шее станет больно, чуть не до небес.
      Царь похвалил.
      Другой брат, как белка, вскочил на верхушку столба, глянул на все стороны. Раскрылись пред ним все царства-государства, и он стал рассказывать, в котором из них что делается.
      — А в таком-то царстве, в таком-то государстве, ; говорил он, ; живёт Елена-царевна Прекрасная невиданной красоты. Алый цвет у ней по лицу рассыпается, белый пух по груди расстилается, и видно, как мозжечок из косточки в косточку переливается.
      Это царю всего больше понравилось.
      Третий брат тяп да ляп, да и выстроил корабль, как дом хороший.
      Царь обрадовался.
      Четвёртый стал управлять кораблём. Корабль побежал по морю, как рыбка живая.
      Государь был очень доволен.
      Пятый на всем лету схватил корабль, дёрнул его за нос ; корабль потонул на дно моря.
      Шестой в одну минуту выхватил его из моря, как лёгкую лодочку, и корабль стал ; как ни в чем не бывал.
      Государю и эта штука понравилась.
      А для меньшого брата, для вора, поставили виселицу, протянули петлю.
      Царь его спросил:
      — И ты в своём мастерстве так же искусен, как твои братья?
      — Я ещё искуснее их!
      Тут же хотели его вздёрнуть на виселицу. Но Вор-Симеон закричал:
      — Погоди, государь, может и я пригожусь. Повели, и я украду для тебя Елену Прекрасную. Только отпусти со мной моих братьев. Я поплыву с ними в корабле новосделанном, и Елена-царевна будет твоя.
      А у царя из головы не шла Елена Прекрасная, много он об ней слышал хорошего, сердце к ней просилося, да жила она от него за тридевять земель, в тридесятом царстве.
      — Вор затеял хорошее дело. Положиться на его удальство нельзя, а попытаться можно, ; подумал государь.
      Отпустил вора с братьями, а корабль новосделанный нагрузил всякими богатствами.
      Долго ли плавали, нет ли, наконец остановились в том государстве, где жила Елена Прекрасная.
      Вора не учить, что надо говорить, как за дело браться.
      Он все вызнал, выведал. Услышал, что в этой земле нет кошек, нарядился купцом, взял он кошечку с корабля, которая там за крысами охотилась, и оглаживая, охорашивая, повёл её на золотом шнурке мимо окна Елены-царевны.
      Царевна увидела, понравился ей хорошенький зверёк, приказала она его купить.
      Вор отвечал, что он богатый купец, приехал из богатейшего государства, привёз всякие редкости, драгоценности, желает явить прекрасной Елене своё усердие и просит её принять от него кошечку в подарок.
      Вора позвали во дворец. Кошка делала разные штуки, царевна любовалась.
      Вор наговорил столько о своих невиданных редкостях, принёс и раскинул пред нею такие чудные ткани, такие дивные уборы ; глаз бы не отвёл!
      — Да то ли ещё у меня есть! ; Говорил он вдобавок. ; Эти вещи я могу всем показать, кто хочет ; может купить их. А тебе, царевна, не угодно ли взглянуть на сокровище бесценное, никем не виданное? Оно у меня на корабле под великой охраной. Только одной тебе и покажу его. Оно заменяет ночью огонь, днём ; солнце и освещает всякий мрак чудным светом: это камень необычайной красоты. А вынуть его невозможно, объявить об нем ; значит погубить себя, всякий захочет обладать им. Дорого стоило мне, чтоб достать его. Но ещё дороже для меня честь от царя моего, которому я везу это диво в подарок.
      Царевна дала слово быть на корабле и взглянуть на сокровище.
      На другой день с нянюшками, мамушками, с красными девушками она отправилась из дворца на корабль. Вся свита осталась на берегу. Только Елена могла видеть чудный свет бесподобного камня.
      Всё было изготовлено для её встречи. Семь Симеонов явились прислуживать, и только она вступила на корабль, тут пятый брат схватил корабль за нос, и корабль пал на дно моря.
      Вода плесканулась, закружилась, потом волны опять загуляли по-старому, как ничего не бывало. Только на берегу кричали, плакали нянюшки, мамушки, только царь-отец, рассылал погоню во все концы.
      Но посланцы возвращались без царевны! Елена Прекрасная плыла далёко по синему океану. Шестой брат вывел корабль со дна моря, корабль шёл как гусь-лебедь, покачиваясь, и скоро пристал к родимому берегу.
      Царь обрадовался, он и во сне не видал, чтоб принимать у себя Елену Прекрасную.
      Щедро наградил он Симеонов, не велел с них оброку, подушного брать. Сам же женился на Елене Прекрасной и задал пир на весь мир.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Мы с кумой нарочно за тысячу вёрст туда пришли, пиво-мёд пили, по усам моим текло, а в рот к куме попало!
      Там дали нам ледяную лошадку, репённое седельце, гороховую уздечку, на плечики дали синь-кафтан, на голову накинули шит-колпак.
      Поехали мы оттуда во всём наряде, остановилась отдохнуть. Седельце, уздечку поснимали, лошадку к деревцу привязали, сами легли на травке.
      Откуда ни возьмись, да набежали свиньи, съели репённое седельце. Налетели куры, склевали гороховую уздечку. Взошло солнышко, растопило ледяную лошадку.
      Пошли мы с горем пешечком. Идём, а по дорожке прыгает сорока и кричит:
      — Синь кафтан! Синь кафтан!
      Куме послышалось:
      — Скинь кафтан!
      Она скинула его с перепугу, да бросила.
      Я тогда и подумал, к чему на мне шит-колпак? Схватил его да на скинул. Пришли домой, остались ни с чем, зато сказку знаем.
+++++++++++++++++++++++
====
Сердитая барыня. В усадьбе была барыня. Легенда. Сказка!!
....
      В усадьбе была жида барыня, ненасытная на добро, и до того была сердитая ; никому житья не было.
      Староста деревенский утром как придёт спросить что, наряд дать какой, ; она его не отпустит, обругает, да отчихвостит!
      А мужикам-то житья не было никакого, драла, как собак.
      И вот солдатик как-то шёл-приходил на побывку домой. Пришлось ему ночевать в этой усадьбе. И ему все это рассказали, историю с этой барыней. Он выслушал и сказал:
      — У меня есть для неё сонные капли, вылечится!
      Дали ей сонных капель. Она уснула. Солдат тут велел лошадей запрячь. А в деревне был сапожник, и до того сердит был тоже, так страсть просто. Вот солдат к этому сапожнику и отправил её, барыню эту.
      Сапожник не знал про то, шил сапоги, а солдат положил на постель барыню, а его жену, сапожника, ей тоже дали капель сонных, её взял туда, к барыне в дом, положил на барынину кровать.
      Вот сапожника жена пробудилась, видит она в доме, а дом преотличный. Сейчас служанки подбегают, подают на руки. А новую барыню солдат разукрасил, от старой не отличить. Она дивится:
      — Я до чего дослужила! Откуда берётся? Это что такое!
      Помылась. Подали полотенце. Вытерлась. Подают самовар. Села она чай пить. Староста приходит к ней на цыпочках. Она взглянула, что за мужчина.
      — Вам, ; говорит, ; что надо?
      — Я барыня, ; говорит староста, ; к вам пришёл спросить, какой наряд дадите, что работать?
      А она догадалась:
      — Нешто вы не знаете? Что вчера делали, то и сегодня делайте!
      Староста вышел в кухню и говорит:
      — Сегодня какая барыня добренная, просто отроду такая не бывала!
      Она живёт тут месяц, и другой, и так её расхвалили крестьяне, что впору честь отдать.
      А барыня, у сапожника которая осталась, утром пробудилась и кричит:
      — Слуги!
      А сапожник сидит, шьёт, какие там слуги. Он ей как привык уже в ответ рявкает:
      — Ты что там, такая-растакая. ; Думает, что жена.
      А она, барыня эта:
      — Что такое, сволочь этакая?
      Сапожник разгневался, не привык к такому разговору и кричит:
      — Ах ты, стерва, несчастная!
      Вскочил со стула, сдёрнул с ноги ремень и давай её нахаживать:
      — Ты нешто не знаешь своей должности? Ты должна вставать и печь затоплять!
      И катал её ремнём, сколько ему хотелось! Потом она уже взмолилася. Побрела за дровами, принесла дров, затопила печь, кой-чего сварила.
      Это дело так продолжалося месяца два. Сапожник её раза три да четыре изрядно поколотил.
      Потом солдат дал сонных капель и переменил их.
      Утром встаёт барыня тихонько, выходит из своей комнаты.
      — Что это? Я в старом доме. Откуда я взялась?
      Спросила служанок:
      — Служанки, как же я сюда попала?
      — Ты, барыня, нигде и не бывала!
      С тех пор барыня мягкая-размягкая разделалась, а сапожника жена стала жить по-старому. Только сапожнику ничего не сказывала, где была.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Серебряное блюдечко и наливное яблочко. Жили-были старик и старуха. Сказка!!
....
      Жили-были старик и старуха.
      Было у них три дочери. Старшая и средняя дочки были нарядницы, затейницы, а третья была молчаливая скромница.
      У старших дочерей сарафаны пёстрые, каблуки точёные, бусы золочёные. А у Машеньки сарафан тёмненький, да глазки светленькие.
      Вся краса у Маши, дак это русая коса, до земли падает, цветы задевает.
      Старшие сёстры росли белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера все с работой: — и дома, и в поле, и в огороде. И грядки полёт, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что спросит, все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова.
      Старшие сёстры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша молчит.
      Так вот и жили.
      Как-то раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает дочерям гостинцев купить.
      Одна дочь просит:
      — Купи мне, батюшка, шёлку на сарафан.
      Другая дочь просит:
      — А мне купи алого бархату.
      А Маша молчит. Жаль стало её старику:
      — А тебе что купить, Машенька?
      — А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко.
      Засмеялись сёстры, за бока ухватились.
      — Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад, любое бери, да на что тебе блюдечко? Утят кормить?
      — Нет, сестрички. Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные слова приговаривать. Меня им старушка обучила за то, что я ей калач подала.
      — Ладно, ; говорит мужик, ; нечего над сестрой смеяться! Каждой по сердцу подарок куплю.
      Близко ли, далёко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил.
      Одной дочери привёз шёлку синего, другой бархату алого, а Машеньке серебряное блюдечко да наливное яблочко.
      Сёстры рады-радёшеньки. Стали сарафаны шить да над Машенькой посмеиваться:
      — Сиди со своим яблочком, дурочка.
      Машенька села в уголок горницы, покатила наливное яблочко по серебряному блюдечку, поёт-приговаривает:
      — Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Русь-матушку.
      Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась:
      — Покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и гор высота, и небес красота:
      — Ясно солнышко за светлым месяцем катится, звёзды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют.
      Загляделись сёстры, а самих зависть берёт. Стали думать и гадать, как выманить у Машеньки блюдечко с яблочком.
      Только ничего Маша не хочет, ничего не берёт, каждый вечер с блюдечком забавляется.
      Стали её сёстры в лес заманивать:
      — Душенька-сестрица, в лес по ягоды пойдём, матушке с батюшкой землянички принесём.
      Пошли сёстры в лес. Нигде ягод нету, землянички не видать. Вынула Маша блюдечко, покатила яблочко, стала петь-приговаривать:
      — Катись, яблочко, по блюдечку, наливное по серебряному, покажи, где земляника растёт, покажи, где цвет лазоревый цветёт.
      Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны.
      Где земляника растёт, где цвет лазоревый цветёт, где грибы прячутся, где ключи бьют, где на заводях лебеди поют.
      Как увидели это злые сёстры, тут и помутилось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили Машеньку, под берёзкой закопали, блюдечко с яблочком себе взяли.
      Домой пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с матерью говорят:
      — Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли ; её не нашли. Видно, волки в чаще съели.
      Говорит им отец:
      — Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша Машенька.
      Помертвели сёстры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку, а не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке ни лесов, ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты.
      В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит, что белая берёзонька стоит, под берёзкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут лазоревые.
      Посреди цветов тростник растёт. Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку.
      Не успел дудочку к губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает:
      — Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай ты молодого пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
      Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал. Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец.
      Только он дудочку в руки взял, дудочка уж сама поёт-приговаривает:
      — Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюшку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
      Заплакал отец:
      — Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал.
      Привёл их пастушок в лесок на бугорок. Под берёзкой цветы лазоревые, на берёзке птички-синички песни поют. Разрыли бугорок, а там Машенька лежит.
      Мёртвая, да краше живой, на щеках румянец горит, будто девушка спит. А дудочка играет-приговаривает:
      — Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сёстры в лес заманили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань, батюшка, хрустальной воды из колодца царского.
      Две сестры-завистницы затряслись, побелели, на колени пали, в вине признались. Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья.
      А старик в путь собрался, в город царский за живой водой. Скоро ли, долго ли шёл, а пришёл он в тот город, ко дворцу пришёл.
      Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно кланяется, всё ему рассказывает.
      Говорит ему царь:
      — Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда дочь оживёт, представь её нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сёстрами.
      Старик радуется, в землю кланяется, домой везёт скляницу с живой водой.
      Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припала голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались.
      Поехал старик с дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты. Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как весенний цвет, очи как есть солнечный свет, по лицу заря, по щекам слезы катятся, будто жемчуг, падают.
      Спрашивает царь у Марьюшки:
      — Где твоё блюдечко, наливное яблочко?
      Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, наливное по серебряному.
      Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке один за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знамёнами, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил ; все из глаз сокрыл.
      Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному.
      А на блюдечке море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пушки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил ; все из глаз сокрыл.
      Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все небо красуется. Ясно солнышко за светлым месяцем катится, звёзды в хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют.
      Царь на чудеса удивляется, а красавица слезами заливается, говорит царю:
      — Возьми моё наливное яблочко, серебряное блюдечко, только помилуй сестёр моих, не губи их за меня.
      Поднял её царь и говорит:
      — Блюдечко твоё серебряное, ну а сердце твоё золотое. Хочешь ли быть мне дорогой женой, царству доброй царицей? А сестёр твоих ради просьбы твоей я помилую.
      Устроили они пир на весь мир: так играли, что звёзды с неба пали. Так танцевали, что полы поломали.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Серый конь. Служил как-то на Кубани молодой казак. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Служил как-то на Кубани молодой казак необычайной силы, которого звали Иваном.
      И был у него любимый конь. Конь был весь серого цвета, поэтому и кличку ему дали Серый.
      Казак и конь были неразлучными друзьями. Иван всегда ухаживал за Серым, чистил его и убирал за ним.
      И Серый платил хозяину добром и был до конца предан ему.
      Однажды в жарком бою турецкая пуля попала коню в шею. Тогда Иван взвалил его на себя и вынес с поля боя.
      Казаки и турки редко видели человека такой силищи, какой обладал Иван. И когда они увидали, что тот тащит на себе коня, то прекратили стрельбу. Все, и враги, и кубанцы, замерли и наблюдали эту картину.
      Вот однажды турецкий бей заслал к казакам своего лазутчика, чтобы тот выкрал у Ивана коня, так как бею очень нравился Серый, который был не только красивым, но очень сильным, ловким и умным.
      Лазутчик пробрался, выкрал коня и незамеченным ушёл от казаков, он был очень опытным в таких делах.
      На утро глянули казаки, а Серого нет. Осмотрели все вокруг и поняли, что коня украли. А следы ведут к турецким укреплениям.
      Погоревал, погоревал Иван, но делать пока нечего, а нужно собираться в бой. Оседлал он другого коня и отправился на битву.
      Дрался он в этот день особенно жёстко. Рубил своей шашкой врагов направо и налево.
      Вдруг глядит и видит своего Серого, а на нём важно восседает турецкий бей. Тогда Иван громовым голосом позвал Серого. А тот, как услышал голос хозяина, сразу понёсся к нему, не взирая на бея.
      Казак направился ему на встречу, чтобы вступить в бой, а затем оседлать своего любимца.
      Вот уже Иван и турок приготовились к поединку, а Серый в это время начал брыкаться.
      Он сбросил бея на землю и стал затаптывать его копытами. Он крутился-вертелся на турке и, в конце концов, втоптал его в землю так, что и следа не осталось.
      Затем Серый подбежал к Ивану, и тот перескочил на него. Турки, видя такую преданность коня к хозяину, и то, что серый конь сделал с их командиром, сразу же бросились на утёк.
      Казаки эту битву выиграли.
      Кони - это неотъемлемая часть кубанской казачьей жизни, а некоторые из них имели право называться героями.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Аленушка и братец Иванушка. Жили в одной деревне брат да сестра. Сказка!!
....
      Жили в одной деревне брат да сестра.
      Его звали Иванушкой, а её звали Алёнушкой. Родители их померли, и остались они одни-одинёшеньки на всём белом свете.
      Иванушка ещё малой был, а Алёнушка невестилась. Хозяйство их разрушилось, дом в упадок пришёл.
      Ходила Алёнушка по богатеям, работу чёрную сполняла, тем они с братом пропитание имели.
      Работала Алёнушка от зари до темна, а по ночам горевала. Не просыхала её подушка от слез. Хоть бы засватал кто. И за корявого согласна пойти. Может с братом облегчение выйдет.
      Да кому она такая нужна-то, сиротинушка разнесчастная, похоже на то, закулюкает, да промучается она на всю жизнь.
      Как-то встала Алёнушка с постели среди ночи, решила судьбу свою узнать, на суженого-ряженого погадать.
      Первым делом иконы к стене ликом поворотила, потом крест с себя сняла и под пятку в носок положила.
      Вот как отчаяние её забрало, если такой страшный грех на душу взяла!
      Поставила Алёнушка на стол зеркало, две свечи зажгла, налила в чашку воды, положила туда материно обручальное колечко.
      — Суженый-ряженый, появись-покажись!
      Сказала она так, и дрожка по ней пробежала. Ждёт. Терпенья набралась. Долго так сидела за столом.
      Потемнело зеркало. Видит Алёнушка, в колечке всадник скачет. Пыль по дороге клубится, не разобрать, какой её суженый из себя: старый или молодой, красивый или корявый.
      Вдруг чувствует Алёнушка, вроде её кто-то по щеке пощекотал, как все одно травинкой провёл.
      Испугалась она. Из-за стола вскочила. Стоит перед ней парень, ростом может и небольшенький, а так ладный из себя. Чернявый да чупистый такой. Брови да ресницы густющие-прегустющие.
      Рубашка на нем чёрная, воротничок отвороченный, а там подклад белый. Теперича пинжак был на нём ещё, карманы, ну просто всё чин чином.
      — Не меня ли, сударыня, выглядываете? ; Спрашивает парень.
      Растерялась Алёнушка, слова вымолвить не может.
      — Это я провёл ниткой по вашей щеке, имея в виду провести время с вами в уединении. Вы согласны на моё предложение?
      Алёнушка кивает головой, согласна, мол, чего уж тут. Присели за стол напротив друг дружки.
      — Я, ; говорит парень, ; пришёл потому, что более не в состоянии переносить любовь к вам и тоску сердца.
      И стал он в любезностях рассыпаться. Куда там! Таких речей Алёнушка сроду не слыхивала.
      За разговором ноченька пролетела. На рассвете кочеты прокричали. Исчез парень, только его и видели.
      А девица, осчастливленная спать отправилась. Следующей ночью опять парень объявился. И следующей то ж.
      — Видать, по нраву я ему пришлась, ; думает Алёнушка, ; если так ему повадно стало ко мне в гости ходить.
      Проснулся как-то Иванушка ночью. Понять ничего не может. Сидит его сестрица за столом с каким-то парнем, разговоры ведёт. А парень-то, видать, не тутошний, незнакомый.
      Пригляделся Иванушка:
      — Так это ж чёрт! Самый, что ни на есть чёрт. И с рогами, и с хвостом, и с копытами.
      Страх Иванушке кожу ободрал. До того жутко! Прижался он к холодной стенке и проплакал всю ночь.
      Кочеты пропели. Исчез парень. Сестрица к постели направилась. Кинулся к ней Иванушка, кого ты, мол, привечаешь, самого черта.
      — Помнилось тебе, братец, ; говорит Алёнушка. ; Это наречённый мой. Он мне из колечка вышел.
      Стоит на своём Иванушка. Только не слушает его Алёнушка, глаза у неё слипаются, спать хочет.
      — Уедем, ; говорит она Иванушке, ; уедем скоро отсюдова. В дальние края. В хорошем доме жить будем.
      Легла в постель и уснула. Что тут поделаешь? А на ночь глядя погода разыгралась. Дождь с градом посыпал. Ветер страшенный, вот-вот крышу снесёт.
      Вдруг постучал кто-то в ставни. Да так громко. Испугался Иванушка, но дверь открыл.
      Входит барин. Убратый по-богатому. Весь мокрющий, сухой нитки на нем нет. Перебиться просится, непогодь переждать.
      — Лезьте на печь, ; говорит Иванушка, ; она ещё тёплая.
      Залез барин на печь, хоть не барское это ложе. Пригрелся. И задремал.
      В полночь слышит он разговор. Глаза открыл. А это девица с чёртом беседу ведут, милуются да танцы танцуют. Продрало барина от страха, волосы дыбом встали.
      На рассвете улетел чёрт, а девица спать пошла.
      Свалился барин с печи мешком, ноженьки телеса его не несут. На рачках из избы подался. Боком-боком на крыльцо пробрался, да на колясочку свою залез. Выбежал Иванушка на крыльцо, просит барина сестрёнку от напасти спасти. Да где там! У барина без вина голова ширится и кругом идёт. Для него Иванушкины слова, что пустой звук. Стеганул он коня. И задал ходу, только его и видели.
      Через какое-то время опять на дворе непогодить начало. Ветер завыл, молния засверкала, гром загрохотал. Страшно, аж кожу продирает.
      Постучали в ставни. В дверях купчина объявился. Тушистый такой. Переночевать просится. Говорит Иванушка:
      — В такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит. Располагайтесь.
      И на печку купчину спровадил. А сам думает:
      — Может этот чёрта не сдрейфит, сестрице поможет, вон он какой дебелый.
      Вот уж полночь скоро. Алёнушка с постели встала. Прихорошилась. У стола присела.
      И чёрт не заставил себя ждать, тут же объявился. Увидел купчина такие дела, от страха зашёлся.
      А как на дворе развиднеться начало, кочеты запели, чёрт исчез, девица к постели направилась, слез купчина с печи, нога об ногу запинается.
      Еле-еле до тарантаса добрался. Вышел Иванушка на крыльцо, просит купчину сестрицу из беды выручить. А купчину от страха заколодило, язык в пятки ушёл. Погрозил Иванушке кулачищем, лошадей стеганул кнутом, и след его простыл.
      Много ли, мало ли времени прошло, к вечеру небо затучилось, занепогодило. Дождь как из вёдра полил.
      А Иванушка уже надеждой томится, что-то должно произойти. Заслышал шаги на крыльце и побежал открывать.
      Входит в избу казак, с виду небольшой, но, видать, силён, потому как в кости широк.
      — Пустите, ; говорит казак, ; переночевать, а то весь перемок.
      Молчит Иванушка, подрастерялся, купчина эка какой был, и тот труса отпраздновал, а этому навряд ли с чёртом совладать.
      Говорит казак с недовольством:
      — Если желаешь, дак меня уважь, а не желаешь, дак я и так уйду.
      — Отчего ж, места в избе довольно, ; отвечает Иванушка и направил казака на печку.
      Согрелся казак на печи и заснул скоро. Среди ночи слышит, говорит кто-то. Никак гости ещё пожаловали? Веки разлепил. Мать честная! Чёрт с девицей любезничает, танцует, всяко выфигуривает.
      — Фу ты, нечистый дух! ; Казак крестится.
      Смотрит казак, как чёрт крещёную душу путает, и горесть его забирает. Совсем лукавый замрачил девицу. Спрашивает она чёрта:
      — Когда вы нас с Иванушкой отсель заберёте?
      Чёрт напыжился, затопорщился. Степенство на себя напустил. Даже руки за спину заложил. Кобызистый такой весь, задавалистый.
      — Позвольте мне сообразиться и завтра я буду с решительным ответом.
      — Ну, уж нет, ; думает казак, ; этому быть не можно.
      И скашлял. Испугалась Алёнушка, к чёрту припала. Спрыгнул казак с печи. Чёрт говорит:
      — Разрешеньице надо спрашивать.
      — А я уж разрешился, изнально спросил. ; Казак ему.
      — Ты кто такой? ; Чёрт на казака наступает.
      — Вот я тебе покажу, кто я такой, ; отвечает казак, ; зараз ты у меня упрыгаешься.
      Боязно казаку и весело, потому что за христианскую душу стоит.
      — Ну-ка, выметайся отседа, ; говорит казак, ; а то я тебе рога враз пообломаю.
      И двинулся на чёрта. Вдруг Алёнушка на казака как кинется, руками замахала.
      — Это ты, ; кричит она на казака, ; уходи отседа!
      Отступился казак, руки девицы ухватил, подрастерялся малёшенько. Не ожидал такого обороту.
      — Креста на тебе нет, ; кричит казак-то.
      Схватилась Алёнушка за грудь. Лап-лап. Расстроилась.
      — Нету креста, ; говорит. ; Вот туточки всегда был и ; нету.
      Сникла, отошла в сторону в чувствах. Захохотал чёрт нечеловеческим хохотом.
      На казака как дыхнёт. Опалил жаром с ног до головы. Не поддался казак. Парень-то он был не промах. Пошёл на чёрта прямо врукопашную.
      — Ну, женишок занюханный, ; говорит казак, ; держись!
      Звизнул чёрта кулаком по сапатке, руку так и отсушил свою. А тот стоит, хохочет. Что ему сделается, лукавому-то?
      — Ты что в купырь лезешь? ; Чёрт казаку гукает.
      И как дыхнёт на казака, так что тот зачерепнел весь, как черепок. Вот-вот грохнется об пол.
      Изловчился, однако, казак из последних сил, ухватил черта за карман пинжака, да как рванёт на себя, и нету кармана, оторвал.
      Завизжал черт, как боров недорезанный, за бок ухватился. Разозлился, спасу нет.
      Чувствует казак, пол из-под ног у него уходит, стены сдвигаются, не устоять ему против чёрта. Мозги на лоб лезут, и глаза совсем выворачивает.
      Понял казак, такой случай вышел, что не спасёшься. Видит тут Иванушка, решит чёрт казака, не растерялся, закричал кочетом.
      Исчез чёрт, будто его и не было. Забормотала что-то про себя Алёнушка и спать направилась.
      Слез Иванушка с полатей, начал казака отхаживать. А тот лежит, с умом-разумом не соберётся, едва дух переводит, слова вымолвить не может. Насилу пришёл в себя казак, когда уж солнышко взошло.
      — Спасибо браток, ; говорит казак, ; без тебя пропадай моя головушка.
      — Это тебе спасибо, ; говорит Иванушка, ; что на беду такую из-за нас пошёл.
      — А сестрица твоя где?
      — Да вона спит, что с ней сделается.
      — Не говори так, нехорошо это. ; Казак ему говорит.
      Встал казак с пола, видит, спит Алёнушка глубоким сном. Хотел перекреститься на образа, а иконы ликом к стене перевёрнуты.
      — Не порядок это, ; говорит казак.
      Взял иконы, поставил их как положено.
      — Теперича надо крест нательный Алёнушкин найти.
      Искали крест, обыскалися. Все углы обшарили, в каждую щёлочку заглянули. Что за пропасть!
      Углядел Иванушка, что гайтан от креста из носка Алёнушки торчит. Сняли носок, а крест у неё под пяткой лежит.
      Прочитал казак молитву и надел крест на Алёнушку. Вздохнула та вроде как облегчённо. Румянец на щеках заиграл.
      И то, слава Богу! Будят Алёнушку, зовут, тормошат. Ни в какую! Спит она глубоким сном.
      — Погодь, ; говорит казак, ; тута надо воды непитой.
      Сходили они за водой в колодец. Побрызгали на Алёнушку. Очнулась она, на кровать присела. Посмотрела на казака с удивлением. А как схватится за грудь: на месте крест.
      Затрюмилась тут, закричала навзрыд:
      — Прогневался на меня Бог, затмил мне глаза дьявол. Бедоноша я разнесчастная.
      Кинулся Иванушка её успокаивать, да казак его остановил:
      — Пусть, мол, потужит.
      Вышли они из избы, присели на крылечке. Молчат, что говорить, когда переживанья столько. Через сколько-то времени затихли плач да гореванья.
      Как бы худого чего не вышло. Забежали казак с Иванушкой в горницу. Стоит Алёнушка перед ними, как свеча, тихая да светлая. Поклонилась она каждому в ноги, прощения попросила.
      Потом спрашивает казака:
      — Как тебя звать-величать? За кого мне Богу молиться?
      — Завьялом, ; отвечает тот.
      И смутился казак, на девицу от чего-то взглянуть не может, засобирался в дорогу.
      Путь-то не близкий ему надо сделать. Попрощался Завьял. На коня вскочил. Только с неохотой конь пошагивает. Будто не хочет от этого дома уходить.
      Обернулся казак. Алёнушка у двора стоит, рукой ему вслед машет, а Иванушка присел около неё, скорнувшись, слезы по лицу в три ручья текут.
      Тронулся казак сердцем. Повернул коня обратно.
      — Теперича я так расчисляю, ; говорит Завьял, ; возьму-ка я вас до своих. У меня родители приветливые. Ты мне будешь вместо сестры, а ты за брата.
      Обрадовался Иванушка, на одной ножке заскакал. Алёнушка раскраснелась, но брови нахмурила. Хоть предложение ей это и по душе, спрашивает:
      — На кой мы тебе нужны?
      — Знать, нужны, ; отвечает Завьял, ; сердцем я с вами за эту ночь сросся.
      — Поехали, ; просит сестру Иванушка.
      Видит казак, согласна Алёнушка с его предложением.
      — Поехали, ; говорит она, ; конь-то под тобой.
      Ну, поехали, так поехали. Собирались в дорогу недолго. Добра-то с узелок набралось. Далече уже от деревни отъехали.
      Видят, на перекрёстке дорог козлёнок бегает. Мекает жалобно. Видать, от стада отбился.
      Просит Алёнушка казака взять козлёнка с собой.
      — Нет, ; отвечает Завьял, ; не надо этого делать, как бы подвоха не вышло.
      — Давайте возьмём, ; просит Иванушка. ; Волки его загрызут, если тут бросим.
      Слезли они с коня. Стал казак козлёнка ловить. А тот ему не даётся. Напрямки к Алёнушке бежит.
      По пути Иванушку так боднул, что тот на ногах не устоял, в дорожную пыль повалился. Изловчился Завьял, ухватил его за ноги. На руки взял.
      Тяжеленный козлёнок оказался. Еле-еле поднял его казак. Задурел тут конь совсем, запрядал, захрапел, глазом закосил.
      Козлёнок повернул морду к казаку да как дыхнёт. Жаром Завьяла обдало с головы до ног. Понял он тут, в чём дело. Бросил козлёнка наземь, шашку выхватил.
      Захохотал козлёнок страшным хохотом.
      — Попомните вы меня ещё.
      И исчез. Испугался Иванушка, а ещё пуще его Алёнушка. Успокаивает их казак.
      — Я так и мозголовил, ; говорит казак, ; что не отпустит нас запросто так лукавый.
      Поехали они дальше. Завела их дорога в лес, в чащобу непроходимую. Слышат они, кричит кто-то, плачется:
      — Помогите, миряне! Помогите!
      — Давай поможем, ; просит Алёнушка, ; ведь стонет человек!
      — До чего жалко, ; говорит Иванушка.
      Упрямится казак, неспроста всё это. Наседают на него брат с сестрой:
      — Не к лицу это, человека в беде бросать.
      — Погодьте, ; говорит Завьял, ; сейчас я этого бедолагу определю.
      И пистоль достал. Как только крик раздался, он в ту сторону и стрельнул. Хохот раздался страшенный, вой, аж мороз по коже.
      — И тут он, подлый, издёвку творит, ; говорит Завьял.
      Расступился лес. А вдали уже и степь завиднелася. Вся лазоревая, в цветах перед ними разлеглася.
      Едут они дальше. Степью любуются. Слышат, вдали колокольчики зазвенели, бубенцы. Кто-то запеснячил, гармоника заиграла. Никак свадебный поезд им навстречу едет.
      — Ну, кончились страсти, ; говорит казак, ; сейчас потешимся песней звонкой.
      Повеселели Иванушка с Алёнушкой, вздохнули облегчённо.
      Топот конский все ближе, ближе, а никого не видать. Вдруг вихрь по дороге заклубился, столбом завился. Вот-вот на них налетит. Не растерялся казак, метнул копье и в самую середину вихря угодил.
      Завопил кто-то. Вихорь змеёй в землю ушёл. Застонала матушка, задрожала.
      Слез с коня Завьял. Взял копье, а у него весь наконечник ржавчиной покрылся, как кровяными каплями. Присел казак на землю.
      К нему Алёнушка с Иванушкой приступились.
      — Ну, всё, кончен бал, ; говорит Завьял, ; кажись, отстал от нас нечистый.
      Тут дождь заморосил, тихий да тёплый.
      — Добрая примета, ; говорит Алёнушка.
      — К счастью, ; подтвердил Иванушка.
      Глянул Завьял на Алёнушку: отошла девка за дорогу, телом округлилась, на лице румянец, глаза блескучие, но ни слова, ни полслова казак не обронил.
      Доехали они до хаты Завьяла. А там их мать с отцом встречают. Поклонился казак родителям в ноги.
      Расцеловались они.
      — А это, ; говорит Завьял, ; родня наша теперича будет, наречённая.
      Приветили родители Алёнушку с Иванушкой, в хату ввели. Народ тут сбежался.
      И пошли обнимания да целования, поздравления с благополучным прибытием, тары-бары-растабары, то о том, то о другом.
      А потом за стол сели и по свычаю чарочка загуляла. Выпили маленькую толику. Спрашивают Завьяла:
      — Девку-то с похода взял или убегом?
      Улыбается казак:
      — Где взял, там уж нет.
      — На свадьбу-то когда приглашения дожидаться?
      — Да у нас начистоту дело, ; отвечает Завъял с неохотцей.
      Потупилась Алёнушка, раскраснелась. Вона беседа какой оборот принимает. Говорит отец с досадой.
      — Ты что ж, сгоряча это дело произвёл, навей ветер, что называется?
      Отмалчивается Завъял, тока желваки играют. Тут мать встряла в разговор. Обидно ей за своё дитятко. Спрашивает Алёнушку:
      — А ты что ж молчишь? Заколодило тебя, штоль? Люб ли тебе мой сын?
      А тот грудь колесом выпятил. Во взоре благосклонность. И смех, и грех.
      — Люб, ; отвечает.
      А тут Иванушка решил сестре подмогнуть.
      — Люб, ; кричит, ; ещё как люб!
      И совсем Алёнушку в смущение ввёл. Смеются гости: смотри какой боевой, добрым казаком вырастет.
      — А ты что сидишь, хвост занёс? ; Спрашивает отец Завьяла. ; Ишь гордый какой! Слова клещами не вытащишь.
      — И она мне по душе, что тут бестолочь толочь, ; отвечает казак и усом Иванушке подмигнул, мол, заставили, сестрицу-то.
      — Ну тогда, ; говорит отец, ; дай вам Бог слышанное видеть и желанное получить.
      Заиграли тут песню и праздник запраздничали.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Казачий сбор на свадьбу жив и добр. А через год уж и двойняшек нянькали.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Жили сестрица и братец. Сказка!!
....
      Жили сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Вот как-то пошли они в лес по ягоды.
      Шли-шли. Вот на дороге лежит лошадино копытце с водицей. Вот братец и говорит:
      — Сестрица, я пить хочу. Я в этом копытце напьюсь.
      — Нет, не пей, братец, коняшка будешь.
      Ещё шли-шли, коровье копытце стоит.
      — Сестрица, сестрица, я пить хочу!
      — Нет, не пей, бычок будешь.
      Шли-шли. Стоит овечье копытце.
      — Сестрица, сестрица! Я напьюсь.
      — Нет, не пей, баранчик будешь.
      Шли, шли. Стоит козино копытце.
      — Сестрица, сестрица, я напьюсь!
      — Нет, не пей, а то козёльчик будешь.
      Пошли дальше. Он не утерпел, отвернулся и напился, и обратился козёльчиком, бежит и блеет.
      — Я говорила тебе, не пей!
      Идут. Барин едет и говорит:
      — Продай, девушка, козёльчика.
      — Нет, он у меня не продажный. Это мой братец, а не козёльчик!
      Барин взял обоих их, увёз и на девушке женился и козёльчика ласкал.
      Вот барин уехал, а эту жену его, Алёнушку, дворовые ненавидели, взяли привязали ей на шею камень большущий и бросили в реку, а вместо её другая убралась в её платье.
      Барин приехал и не узнал ничего этого. Эта другая жена хотела извести и козёльчика и велела барину зарезать его.
      — Я ; говорит, ; хочу козлиного мясца.
      Барин велел слугам зарезать козёльчика. Козёльчик почуял, приходит к барину и говорит:
      — Барин, барин! Пусти меня на речку водицы испить, кишочки промыть, твоей барыне лучше будет кушать!
      — Ступай, да не уходись.
      Он пошёл, на бережку сел и стал кричать:
      — Алёнушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего. Меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!
      А она ему говорит, выныривая из реки:
      — Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего. Тяжёл камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шёлкова трава ноги спутала!
      Козёльчик пошёл домой, полежал и опять у барина просится на реку. Барин пустил его и послал следом слугу посмотреть, зачем он часто ходит туда.
      Козёльчик сел на бережку и опять закричал:
      — Алёнушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего. Меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!
      Она ему говорит:
      — Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего. Тяжёл камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шёлкова трава ноги спутала!
      Пришли домой, слуга ничего не сказал барину. А козёльчик немножко повернулся и опять просится у барина на речку водицы испить, кишочки промыть.
      Барин отпустил и сам пошёл следом. Козёльчик сел на бережку и стал опять кричать:
      — Алёнушка, сестричушка, меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!
      И она выныривает из реки и говорить стала:
      — Иванушка, родимый мой!
      Как барин то угадал, да вдруг кинется и вытащил её. Узнал обо всём, всех пересёк, а которая на место её сделалась прогнал. С Алёнушкой начал жить-поживать по-прежнему, и козёльчику стало хорошо.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Жили-были себе царь и царица. Сказка!!
....
      Жили-были себе царь и царица. У них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Алёнушкой.
      Вот царь с царицею померли. Остались дети одни и пошли странствовать по белу свету.
      Шли они, шли, шли. Идут и видят пруд, а около пруда пасётся стадо коров.
      — Я хочу пить, ; говорит Иванушка.
      — Не пей, братец, а то будешь телёночком, ; говорит Алёнушка.
      Он послушался, и пошли они дальше. Шли, шли и видят реку, а около ходит табун лошадей.
      — Ах, сестрица, если б ты знала, как мне пить хочется.
      — Не пей, братец, а то сделаешься жеребёночком.
      Иванушка послушался, и пошли они дальше. Шли, шли и видят озеро, а около него гуляет стадо овец.
      — Ах, сестрица, мне страшно пить хочется.
      — Не пей, братец, а то будешь баранчиком.
      Иванушка послушался, и пошли они дальше. Шли, шли и видят ручей, а возле стерегут свиней.
      — Ах, сестрица, я напьюся. Мне ужасно пить хочется.
      — Не пей, братец, а то будешь поросёночком.
      Иванушка опять послушался, и пошли они дальше. Шли, шли и видят, пасётся у воды стадо коз.
      — Ах, сестрица, я напьюся.
      — Не пей, братец, а то будешь козлёночком.
      Он не вытерпел и не послушался сестры, напился и стал козлёночком, прыгает перед Алёнушкой и кричит:
      — Ме-ке-ке! Ме-ке-ке!
      Алёнушка обвязала его шёлковым поясом и повела с собою, а сама-то плачет, горько плачет.
      Вот они пришли в другое царство. Козлёночек бегал, бегал и забежал раз в сад к царю того царства. Люди увидали и тотчас доказывают царю:
      — У нас, ваше царское величество, в саду козлёночек, и держит его на поясе девица, да такая из себя красавица.
      Царь приказал спросить, кто она такая. Вот люди и спрашивают её: откуда она и чьего роду-племени?
      — Так и так, ; говорит Алёнушка, ; был царь и царица, да померли. Остались мы, дети: я ; царевна, да вот братец мой, царевич. Он не утерпел, напился водицы и стал козлёночком.
      Люди доложили все это царю. Царь позвал Алёнушку, расспросил обо всем. Она ему приглянулась, и царь захотел на ней жениться.
      Скоро сделали свадьбу и стали жить себе, и козлёночек с ними ; гуляет себе по саду, а пьёт и ест вместе с царём и царицею.
      Вот поехал царь на охоту. Тем временем пришла колдунья и навела на царицу порчу: сделалась Алёнушка больная, да такая худая да бледная.
      На царском дворе все приуныло. Цветы в саду стали вянуть, деревья сохнуть, трава блекнуть.
      Царь воротился и спрашивает царицу:
      — Али ты чем нездорова?
      — Да, хвораю, ; говорит царица.
      На другой день царь опять поехал на охоту. Алёнушка лежит больная. Приходит к ней колдунья и говорит:
      — Хочешь, я тебя вылечу? Выходи к такому-то морю через столько-то зорь и пей там воду.
      Царица послушалась и в сумерках пошла к морю, а колдунья уж дожидается, схватила её, навязала ей на шею камень и бросила в море.
      Алёнушка пошла на дно. Козлёночек прибежал и горько-горько заплакал. А колдунья оборотилась царицею и пошла во дворец.
      Царь приехал и обрадовался, что царица опять стала здорова. Собрали на стол и сели обедать.
      — А где же козлёночек? ; Спрашивает царь.
      — Не надо его, ; говорит колдунья, ; я не велела пускать. От него так и несёт козлятиной!
      На другой день, только царь уехал на охоту, колдунья козлёночка била-била, колотила-колотила и грозит ему:
      — Вот воротится царь, я попрошу тебя зарезать.
      Приехал царь, а колдунья так и пристаёт к нему:
      — Прикажи да прикажи зарезать козлёночка. Он мне надоел, опротивел совсем!
      Царю жалко было козлёночка, да делать нечего, колдунья-царица так пристаёт, так упрашивает, что царь наконец согласился и позволил его зарезать.
      Видит козлёночек, что уж начали точить на него ножи булатные, заплакал он, побежал к царю и просится:
      — Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскать.
      Царь пустил его. Вот козлёночек прибежал к морю, стал на берегу и жалобно закричал:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Выплынь, выплынь на бережок.
      — Огни горят горючие,
      — Котлы кипят кипучие,
      — Ножи точат булатные,
      — Хотят меня зарезати!
      Она ему отвечает:
      
      — Иванушка-братец!
      — Тяжёл камень ко дну тянет.
      — Люта змея сердце высосала!
      Козлёночек заплакал и воротился назад. Посерёд дня опять просится он у царя:
      — Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскать.
      Царь пустил его. Вот козлёночек прибежал к морю и жалобно закричал:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Выплынь, выплынь на бережок.
      — Огни горят горючие,
      — Котлы кипят кипучие,
      — Ножи точат булатные,
      — Хотят меня зарезати!
      Она ему отвечает:
      
      — Иванушка-братец!
      — Тяжёл камень ко дну тянет.
      — Люта змея сердце высосала!
      Козлёночек заплакал и воротился домой. Царь и думает:
      — Что бы это значило, козлёночек все бегает на море?
      Вот попросился козлёночек в третий раз:
      — Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскать.
      Царь отпустил его и сам пошёл за ним следом. Приходит к морю и слышит, как козлёночек вызывает сестрицу:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Выплынь, выплынь на бережок.
      — Огни горят горючие,
      — Котлы кипят кипучие,
      — Ножи точат булатные,
      — Хотят меня зарезати!
      Она ему отвечает:
      
      — Иванушка-братец!
      — Тяжёл камень ко дну тянет.
      — Люта змея сердце высосала!
      Козлёночек опять зачал вызывать сестрицу. Алёнушка всплыла кверху и показалась над водой. Царь ухватил её, сорвал с шеи камень и вытащил Алёнушку на берег, да и спрашивает:
      — Как это сталося?
      Она ему все рассказала. Царь обрадовался, козлёночек тоже, так он и прыгает, в саду все зазеленело и зацвело.
      А колдунью приказал царь казнить: разложили на дворе костёр дров и сожгли её.
      После того царь с царицей и с козлёночком стали жить да поживать да добра наживать и по-прежнему вместе и пили и ели.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Жили-были сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Сказка!!
....
      Жили-были сестрица Алёнушка и братец Иванушка.
      Вот пошли они один раз на базар.
      Шли они шли, Ванюша и говорит:
      — Сестрица Алёнушка, солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает, испить хочу!
      А Алёнушка отвечает:
      — Потерпи, братец Иванушка, скоро к колодцу придём.
      Идут дальше. Иванушка увидел след от лошадьего копытца и опять за своё:
      — Сестрица Алёнушка, солнце высоко, колодец далёко, жар выступает, пот донимает. Испью я водицы.
      А она отвечает:
      — Не пей водички, жеребёночком станешь.
      Пошли они дальше. Ванюша-то от Алёнушки и поотстал малость. Попался ему след от козлиного копытца. Испил он водички и бежит к Алёнушке козелком.
      Алёнушка и говорит:
      — Эх, братец Иванушка, как я тебе баяла, не пей в следах от копытечка, сделаешься козелочком!
      Привязала его за верёвочку и ведёт дальше. Вела-вела, попадается барин и просит Алёнушку:
      — Алёнушка, Алёнушка, продай козелка-то!
      — Что ты, барин, это не козелок, это мой братец Иванушка!
      — Ну садись, Алёнушка, я тебя домой свезу.
      Вот посадил её и привёз домой. Прознала про это Баба-яга и кличет Алёнушку на речку купаться с ней.
      Пошли. И вот дала Баба-яга Алёнушке камень, чтобы, мол, ширять им в речку. Алёнушка швырнула, камень полетел и её за собой потащил. Она и утонула.
      А Баба-яга осталась на берегу и тут же оделась в Алёнушкину одежду и пришла домой, значит. Ну, и говорит:
      — Барин, барин, заколи козелка, мне козлиного мясца хочется.
      Барин-то и говорит:
      — Что ты, Алёнушка, ты же баяла, что это твой братец Иванушка, а то уже козлиного мясца охота!
      А Ванюша хватился, а Алёнушки-то нету. И просит жалобно:
      — Барин, барин, пусти меня на речку водички испить, кишочки помыть.
      Барин его пустил. Ванюшка-козелок пришёл на бережок, присел у речки-то и заплакал:
      
      — Алёнушка ; сестрица моя,
      — Хотят меня, козла, колоть,
      — Ножи точат немецкие,
      — Котлы кипят бурлацкие!
      Алёнушка ему и отвечает с речного дна:
      
      — Ой, братец мой, Иванушка!
      — Я бы рада к тебе вынырнула,
      — Горюч-камень на дно тянет,
      — Люта змея сердце сосёт,
      — Шёлкова трава на руках обвилась!
      Пришёл домой Ванюша не весел, голову повесил. А Баба-яга опять просит:
      — Барин, барин, хочу поесть козлиного мясца.
      А козелок у него опять на речку просится:
      — Барин, барин, пусти меня на речку водички попить, кишочки помыть!
      А барин взял, да и послал за ним поглядеть, зачем козелок всё на речку ходит? Вот Ванюшка пришёл и опять так запел:
      
      — Алёнушка ; сестрица моя,
      — Хотят меня, козла, колоть,
      — Ножи точат немецкие,
      — Котлы кипят бурлацкие!
      Услыхали люди, что он кличет Алёнушку, сказали барину. И пришёл барин, закинул сеть, и выловили Алёнушку-то.
      Догадались, что тут случилось да Бабу-ягу и убили.
      А Иванушка-козелок перевернулся через голову и вновь стал Иванушкой. Стали они жить-поживать втроём, жить-поживать да добра наживать.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Жили-были старик да старуха. Сказка!!
....
      Жили-были старик да старуха, у них была дочка Алёнушка да сынок Иванушка.
      Старик со старухой умерли.
      Остались Алёнушка да Иванушка одни, да совсем одинёшеньки.
      Пошла Алёнушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.
      — Сестрица Алёнушка, я пить хочу!
      — Подожди, братец, дойдём до колодца.
      Шли-шли ; солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытце полно водицы.
      — Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца!
      — Не пей, братец, телёночком станешь!
      Братец послушался, пошли дальше. Солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце полно водицы.
      — Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца!
      — Не пей, братец, жеребёночком станешь!
      Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше. Идут, идут ; солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце полно водицы.
      А Иванушка говорит:
      — Сестрица Алёнушка, мочи нет, напьюсь я из копытца!
      — Не пей, братец, козлёночком станешь!
      Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца. Напился и стал козлёночком.
      Зовёт Алёнушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козлёночек.
      Залилась Алёнушка слезами, села под стожок и плачет, а козлёночек возле неё скачет.
      В ту пору ехал мимо купец:
      — О чём, красная девица, плачешь?
      Рассказала ему Алёнушка про свою беду. Купец ей говорит:
      — Поди ты за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козлёночек будет жить с нами.
      Алёнушка подумала, подумала и пошла за купца замуж. Стали они жить-поживать, и козлёночек с ними живёт, ест-пьёт с Алёнушкой из одной чашки.
      Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись, приходит ведьма. Стала под Алёнушкино окошко и так-то ласково начала звать её купаться на реку.
      Привела ведьма Алёнушку на реку. Кинулась на неё, привязала Алёнушке на шею камень и бросила её в воду.
      А сама оборотилась Алёнушкой, нарядилась в её платье и пришла в хоромы. Никто ведьму не распознал.
      Купец вернулся, и не распознал. Одному козлёночку всё было ведомо. Повесил козлёночек голову, не пьёт, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовёт:
      — Алёнушка, сестрица моя! Выплынь, выплынь на бережок.
      Узнала об этом ведьма и стала просить мужа:
      — Зарежь козлёнка.
      Купцу жалко было козлёночка, привык он к нему. А ведьма так пристаёт, так упрашивает, да делать нечего, купец согласился:
      — Ну, зарежь его.
      Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.
      Козлёночек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:
      — Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать.
      — Ну, сходи.
      Побежал козлёночек на речку, стал на берегу и жалобнехонько закричал:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Выплынь, выплынь на бережок.
      — Костры горят высокие,
      — Котлы кипят чугунные,
      — Ножи точат булатные,
      — Хотят меня зарезати!
      Алёнушка из реки ему отвечает:
      
      — Ах, братец мой Иванушка!
      — Тяжёл камень на дно тянет,
      — Шёлкова трава ноги спутала,
      — Жёлты пески на груди легли.
      А ведьма ищет козлёночка, не может найти и посылает слугу:
      — Пойди найди козлёнка, приведи его ко мне.
      Пошёл слуга на реку и видит, по берегу бегает козлёночек и жалобнёхонько зовёт:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Выплынь, выплынь на бережок.
      — Костры горят высокие,
      — Котлы кипят чугунные,
      — Ножи точат булатные,
      — Хотят меня зарезати!
      Алёнушка из реки ему отвечает:
      
      — Ах, братец мой Иванушка!
      — Тяжёл камень на дно тянет,
      — Шёлкова трава ноги спутала,
      — Жёлты пески на груди легли.
      Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шёлковые и вытащили Алёнушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули её в ключевую воду, одели её в нарядное платье.
      Алёнушка ожила и стала краше, чем была.
      А козлёночек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой.
      Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Идут двое сироток. Сказка!!
....
      Идут как-то двое сироток, сестрица Алёнушка с братцем Иванушкой по дальнему пути, по широкому полю, а жар-то, жар их донимает.
      Захотелось Иванушке пить:
      — Сестрица Алёнушка, я пить хочу!
      — Подожди, братец, дойдём до колодца.
      Шли-шли они, солнце высоко, колодезь далёко, жар донимает, пот выступает! Стоит коровье копытце полно водицы.
      — Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца?
      — Не пей, братец, телёночком скинешься.
      Братец послушался, пошёл дальше. Солнце высоко, колодезь далёко, жар донимает, пот выступает! Стоит лошадиное копытце полно водицы.
      — Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца?
      — Не пей, братец, жеребёночком станешь.
      Вздохнул Иванушка, опять пошёл. Солнце высоко, колодезь далёко, жар донимает, пот выступает! Стоит баранье копытце полно водицы. Братец увидел его и, не спросясь с Алёнушкой, выпил до дна.
      Алёнушка зовёт Иванушку, а вместо Иванушки за ней бежит беленький баранчик.
      Догадалась она, залилась слезами, села под стожок, да и плачет, а баранчик возле неё по травке скачет.
      Ехал мимо барин, остановился и спрашивает:
      — О чем ты, красная девушка, плачешь?
      Рассказала она ему свою беду.
      — Поди за меня. Я тебя наряжу и в платье, и в серебро и баранчика не покину, где будешь ты, там будет и он.
      Алёнушка согласилась. Обвенчались и жили так, что добрые люди, глядя на них, радовались, а дурные завидовали.
      Один раз мужа не было дома, Алёнушка оставалась одна. Была у них в селе, в дальнем его конце ведьма. Вот эта ведьма зазвала Алёнушку на речку, а там навязала ей на шею камень и бросила в воду, а сама нарядилась в её платье и заселилась в барских палатах. Никто её не распознал, сам муж обманулся.
      Одному баранчику всё было ведомо, один он печалился, повесил голову, не брал корму и утро и вечер ходил около воды по бережку да кричал:
      — Бя, бя!
      Узнала о том ведьма, и нелюбо ей стало. Велела разложить костры высокие, разогреть котлы чугунные, наточить ножи булатные и говорит:
      — Барана надо зарезать!
      Послала слугу его поймать. Муж дивится:
      — Как жена-то любила барана, мне надоела ; пой его, корми его, а то велит резать!
      А баранчик спроведал, что ему недолго жить, лёг на бережку и причитывает:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Меня хотят зарезати.
      — Костры кладут высокие,
      — Котлы греют чугунные,
      — Ножи точат булатные!
      Алёнушка ему в ответ:
      
      — Ах, братец мой Иванушка!
      — Тяжёл камень шею перетер,
      — Шёлкова трава на руках свилась,
      — Жёлты пески на груди легли!
      Человек слушает, что за чудо? Пошёл, сказал барину. Стали оба караулить.
      Баранчик пришёл и опять стал вызывать Алёнушку и плакаться над водою:
      
      — Алёнушка, сестрица моя!
      — Меня хотят зарезати.
      — Костры кладут высокие,
      — Котлы греют чугунные,
      — Ножи точат булатные!
      Алёнушка ему в ответ:
      
      — Ах, братец мой Иванушка!
      — Тяжёл камень шею перетер,
      — Шёлкова трава на руках свилась,
      — Жёлты пески на груди легли!
      — Людей! Людей! ; Закричал барин. ; Собирайся, челядь дворовая, запускай невода, закидай сети шёлковые!
      Собралась челядь дворовая, закинула сети шёлковые, Алёнушка и поймалась.
      Вытащили её на бережок, отрезали камень, окунули её, сполоснули в чистой воде, белым полотном обернули, и стала она ещё лучше, чем была, и обняла своего мужа.
      Баранчик стал опять братец Иванушка, и зажили все по-старому, по-хорошему.
      Только ведьме досталось, её с села согнали, в лес ушла, там, говорят её волки схватили. Ну да ей туда и дорога, об такой не жалеют!
++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица Олёнушка и братец Иванушка. Жил старик со старухой. Сказка!!
....
      Жил старик со старухой.
      У них был сынок Иванушка и дочка Олёнушка.
      Вот как-то отец послал их в лес за ягодками. Они пошли. Пришли в лес и нашли земляночку.
      Олёнушка сказала:
      — Давай, братец, взойдем в эту землянку.
      Взошли и увидели: лежит на печи и спит яга-баба.
      Они сели на лавку и стали играть Олёнушкиным кольчиком. Долго ли, коротко ли в ней посидели, потом вышли из землянки.
      Отойдя немножко, Олёнушка сказала:
      — Ох, братец Иванушка! Я кольчико-то позабыла в землянке на окошечке. Поди возьми его, да смотри не лижи козлиного сальца, что на лавочке лежит.
      Пошёл Иванушка и дорогою сам с собою думает:
      — Что мне сестрица не велела лизать сальца?
      Пришёл в землянку, взял кольчико и лизнул сальце, да и сделался козликом. Надел он кольчико на рога, бежит к Олёнушке и блеет по-козлиному.
      — Ох ты дурачок, Иванушка! ; Говорит Олёнушка. ; Ведь я тебе наказывала, чтобы не лизал сальце. А ты не послушал-таки меня!
      Так и жили они: Олёнушка куда пойдёт, да козлик за ней. Взял их барин к себе, и живут они у него с год времени.
      Вот пришли к Олёнушке дочери яги-бабы, зовут её купаться. Долго она отказывалась. Наконец уговорили. Пришли к воде, скинули с себя рубашки, полезли в воду.
      Ягины дочери привязали Олёнушке на шею камень и пустили с ним в воду. Козлёночек видел всё это, ходит на бережок и горько плачет, приговаривая:
      — Олёнушка, сестрица моя! Ты выдь ко мне, ты выгляни, я братец твой, Иванушка, пришёл к тебе с нерадостной весточкой, меня, козла, убить хотят, зарезати.
      Олёнушка из воды отвечает ему:
      — Ох, братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе выглянуть, тяжёл камень ко дну тянет.
      Слуги прошли за козлёночком, и как на его голос выглянула из реки Олёнушка, дак они тотчас схватили её и вытащили на берег.
      Барин взял Олёнушку к себе в дом, козла Иванушку пустил в сад гулять, а дочерей яги-бабы приказал расстрелять.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сестрица просела. Жил-был добрый молодец. Архангельск. Сказка!!
....
      Жил-был добрый молодец и вздумал жениться.
      Сколько он невест ни выбирал, но лучше своей сестры Катюши не нашёл и говорит ей:
      — Сестрица! Я сколько невест не выбирал, тебя краше не нашёл. Поди за меня замуж?
      — Пойду, ; говорит сестра.
      Но тут была бабушка-задворенка, она говорит Катюше:
      — Разоставь ты девица по всем четырём углам по веретешку.
      Она расставила и стоит не разряжается, хочет идти к венцу.
      Вдруг первое веретешко прошипело:
      — Куку!
      Второе:
      — Где ты?
      Третье:
      — Брат на сестре женится!
      А четвёртое:
      — Просела!
      Девушка и спрашивает бабушку-задворенку:
      — Скажи, бабушка, что это веретешки всё говорят?
      Бабушка говорит:
      — Четыре ночи поспать тебе велят, и тогда замуж пойдёшь.
      Наступила первая ночь, и вдруг девица слышит голос:
      — Куку!
      На вторую ночь слышит голос:
      — Где ты?
      На третью:
      — Брат на сестре женится!
      На четвертую громко вскричало:
      — Просела!
      Тут девушка сквозь землю и просела. Было наперво там темно, а потом стало светло. Увидела дом, зашла в него и видит, что в одной комнате сидит девушка, вышивает в пяльцах.
      Она вскричала:
      — Что ты! Куда зашла? Здесь живёт Баба-яга, она тебя застанет здесь и съест. Она теперь на свадьбе и скоро будет.
      Катюша стала конаться, чтобы как-нибудь она её спасла. Тогда девушка пяльцы положила, обвернула Катю иголочкой и воткнула в свой вороток.
      Яга-баба приходит и говорит:
      — Фу-фу-фу! Русским духом пахнет. Пообедала я на свадьбе, а поужинаю дома.
      Посмотрела, а никого нет. Поискала, поискала, да так и спать легла. Назавтрие Баба-яга села на ступу и поехала опять на свадьбу.
      А у неё был сын о семи горлах. Как Яга-баба уехала, девушка намесила сухомесу и замазала все семь горлов ему этим сухомесом.
      Потом девушка с Катюшей оделись и пошли-побежали оттуда, а с собою взяли щётку, огниво и кремень.
      Семигорлый лизал, лизал, да одно горло и перелизал, и вскричал негромко:
      — Ой, мама! Девки ушли!
      Яга-баба услыхала и говорит:
      — Это сын кричит.
      Потом второе горло пролизал и тоже закричал. Но на этот раз Яга-баба хотя и слышала голос, но так и не обратила внимания, спустила.
      Семигорлый перелизал последнее горло, и так закричал, что Яга-баба со свадьбы поехала на ступе домой.
      Приезжает, а девок нет. Села в ступу и поехала догонять девок.
      Те бежат, бежали да обвернулись, а Яга-баба тут и есть.
      Тогда бросили они щётку, и стала чаща. Яга-баба запуталась и долго ездила тут. Выбралась из чащи, опять поехала и стала их достигать. Тогда они бросили огниво, и стала огненная река. Она пока обходила, они и убежали.
      Яга-баба обошла реку и того ещё скорее поехала, скоро догонила их и закричала.
      — А-а! Проклятые, попали мне теперь!
      А те бросили кремень, и стала пред Ягой-бабой превысокая гора. Она как не старалась взобраться на гору, не могла.
      Они той порой добежали до дыры, в которую и вышли на белый свет. Когда вышли, то Катюша и говорит:
      — Пойдем ко мне, у меня есть брат, ты выйдешь за него замуж.
      Пошли домой. Пришла Катюша домой и женила братца на Марье. Марья и говорит:
      — Если я вышла за твоего брата, то ты поди за моего. Он тоже хотел на мне жениться, я, как и ты, просела.
      Катюша согласилась и вышла за Машинова брата.
      И стали вместе жить, добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сивка-Бурка. Было у старика трое сыновей. Сказка!!
....
      Было у старика трое сыновей.
      Двое было умных, а третий Иванушка-дурачок. День и ночь дурачок на печи валяется.
      Посеял как-то старик пшеницу, и выросла пшеница богатая, да вот повадился ту пшеницу кто-то по ночам толочь и травить.
      Старик тогда и говорит детям:
      — Милые мои дети, стерегите пшеницу каждую ночь поочередно, поймайте мне вора.
      Приходит первая ночь. Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать. Забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит:
      — Всю ночь-де не спал, иззяб, а вора не видал.
      На вторую ночь пошёл средний сын и также всю ночку проспал на сеновале.
      На третью ночь приходит черед дураку идти. Взял он аркан и пошёл. Пришёл на межу и сел на камень и сидит, не спит, вора дожидается. В самую полночь прискакал в пшеницу разношёрстный конь: одна шерстинка золотая, другая ; серебряная, бежит, земля под ним дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет.
      Стал тот конь пшеницу есть, не столько ест, сколько топчет. Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул ему на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил, да не тут-то было. Дурак упёрся, аркан шею давит.
      Стал тут конь дурака молить:
      — Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу службу!
      — Хорошо, ; отвечает Иванушка-дурачок. ; Да как я тебя потом найду?
      — Выйди за околицу, ; говорит конь, ; свистни три раза и крикни, Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой! ; Я тут и буду.
      Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово ; пшеницы больше не есть и не топтать. Пришёл Иванушка домой.
      — Ну что, дурак, видел? ; Спрашивают братья.
      — Поймал я, ; говорит Иванушка, ; разношёрстного коня. Пообещался он больше не ходить в пшеницу ; вот я его и отпустил.
      Посмеялись вволю братья над дураком, но только уж с этой ночи никто пшеницы не трогал.
      Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи, да глашатай от царя ходить, клич кликать: собирайтесь-де, бояре и дворяне, купцы и мещане и простые крестьяне, все к царю на праздник, на три дня. Берите с собой лучших коней, кто на своём коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.
      Стали собираться на праздник и Иванушкины братья, не то чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть.
      Просится и Иванушка с ними.
      — Куда тебе, дурак! ; Говорят братья. ; Людей, что ли, хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.
      Уехали братья, а Иванушка-дурачок взял у невесток лукошко и пошёл грибы брать.
      Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул три раза и крикнул:
      — Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!
      Конь бежит ; земля дрожит, из ушей пламя, из ноздрей дым столбом валит. Прибежал ; и стал конь перед Иванушкой как вкопанный.
      — Ну, ; говорит, ; влезай мне, Иванушка, в правое ухо, а в левое вылезай.
      Влез Иванушка коню в правое ухо, а в левое вылез ; и стал таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.
      Сел тогда Иванушка на коня и поскакал на праздник к царю. Прискакал на площадь перед дворцом, видит, а там народу видимо-невидимо. В высоком терему у окна, царевна сидит. У неё на руке перстень, которому цены нет, собой красавица из красавиц.
      Никто до неё скакать и не думает, никому нет охоты наверняка шею ломать.
      Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам, осерчал конь, прыгнул ; только на три венца до царевнина окна не допрыгнул.
      Удивился народ, а Иванушка повернул коня и поскакал назад.
      Братья его не скоро посторонились, так он их шёлковой плёткой хлестнул. Кричит народ:
      — Держи, держи его ; а Иванушкин уж и след простыл.
      Выехал Иван из города, слез с коня, влез к нему в левое ухо, в правое вылез и стал опять прежним Иванушкой-дурачком.
      Отпустил Иванушка коня, набрал лукошко мухоморов и принёс домой.
      — Вот вам, хозяюшки, грибков, ; говорит Иван.
      Рассердились тут невестки на Ивана:
      — Что ты, дурак, за грибы принёс? Разве тебе одному их есть!
      Усмехнулся Иван и опять залез на печь.
      Пришли братья домой и рассказывают отцу, как они в городе были и что видели, а Иванушка лежит на печи да посмеивается.
      На другой день старшие братья опять на праздник поехали, а Иванушка взял лукошко и пошёл за грибами. Вышел в поле, свистнул, гаркнул:
      — Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!
      Прибежал конь и встал перед Иванушкой как вкопанный. Перерядился опять Иван и поскакал на площадь.
      Видит, что на площади народу ещё больше прежнего. Все на царевну любуются, а прыгать никто не думает, кому охота шею ломать!
      Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам, осерчал конь, прыгнул ; и только на два венца до царевнина окна не достал.
      Поворотил Иванушка коня, хлестнул братьев, чтоб посторонились, и ускакал.
      Приходят братья домой, а Иванушка уже на печи лежит, слушает, что братья рассказывают, и посмеивается.
      На третий день братья опять поехали на праздник, прискакал и Иванушка. Стегнул он своего коня плёткой. Осерчал конь пуще прежнего, прыгнул и достал до окна.
      Иванушка поцеловал царевну и ускакал, не позабывши братьев плёткой огреть.
      Тут уж и царь, и царевна стали кричать:
      — Держи, держи его! ; А Иванушкин и след простыл.
      Пришёл Иванушка домой, одна рука тряпкой обмотана.
      — Что это у тебя такое? ; Спрашивают Ивана невестки.
      — Да вот, ; говорит, ; искавши грибов, сучком накололся.
      И полез Иван на печь.
      Пришли братья, стали рассказывать, что и как было. А Иванушке на печи захотелось на перстенёк посмотреть, как приподнял он тряпку, избу всю так и осияло.
      — Перестань, дурак, с огнём баловать! ; Крикнули на него братья. ; Ещё избу сожжёшь. Пора тебя, дурака, совсем из дому прогнать!
      Дня через три идёт от царя клич, чтобы весь народ, сколько ни есть в его царстве, собирался к нему на пир, и чтобы никто не смел дома оставаться, а кто царским пиром побрезгует ; тому голову с плеч.
      Нечего тут делать, пошёл на пир сам старик со всей семьёй. Пришли, за столы дубовые посадилися, пьют и едят, речи гуторят.
      В конце пира стала царевна мёдом из своих рук гостей обносить. Обошла всех, подходит к Иванушке последнему. Смотрит на него, а на дураке-то платьишко худое, весь в саже, волосы дыбом, одна рука грязной тряпкой завязана. Просто страсть.
      — Зачем это у тебя, молодец, рука обвязана? ; Спрашивает царевна. ; Развяжи-ка.
      Развязал Иванушка руку, а на пальце царевнин перстень так всех и осиял.
      Взяла тогда царевна дурака за руку, подвела к отцу и говорит:
      — Вот, батюшка, мой суженый.
      Обмыли слуги Иванушку, причесали, одели в царское платье, и стал он таким молодцом, что отец и братья глядят ; и глазам своим не верят.
      Сыграли свадьбу царевны с Иванушкой и сделали пир на весь мир.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сивка-Бурка. Жил-был старик, у него было три сына. Сказка!!
....
      Жил-был старик, у него было три сына.
      Старшие занимались хозяйством, были тароваты и щеголеваты, а младший, Иван-дурак, был так себе ; любил в лес ходить по грибы, а дома все больше на печи сидел.
      Пришло время старику умирать, вот он и наказывает сыновьям:
      — Когда помру, вы три ночи подряд ходите ко мне на могилу, приносите мне хлеба.
      Время пришло и старика этого схоронили.
      Приходит ночь, надо большому брату идти на могилу, а ему не то лень, не то боится, ; он и говорит младшему брату:
      — Ваня, замени меня в эту ночь, сходи к отцу на могилу. Я тебе пряник куплю.
      Иван согласился, взял хлеба, пошёл к отцу на могилу. Сел, дожидается. В полночь земля расступилась, отец поднимается из могилы и говорит:
      — Кто тут? Ты ли, мой больший сын? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо моё плачет?
      Иван отвечает:
      — Это я, твой сын Иван. А на Руси все спокойно.
      Отец наелся хлеба и лёг в могилу. А Иван направился домой, дорогой набрал грибов. Приходит, а старший сын его спрашивает:
      — Видел отца?
      — Видел.
      — Ел он хлеб?
      — Ел. Досыта наелся.
      Настала вторая ночь. Надо идти среднему брату, а ему не то лень, не то боится ; он и говорит:
      — Ваня, сходи за меня к отцу. Я тебе лапти сплету.
      — Ладно.
      Взял Иван хлеба, пошёл к отцу на могилу, сел, дожидается. В полночь земля расступилась, отец поднимается и спрашивает:
      — Кто тут? Ты ли, мой средний сын? Скажи, что делается на Руси, собаки ли лают, волки ли воют, или моё чадо плачет?
      Иван отвечает:
      — Это я, твой сын Иван. А на Руси все спокойно.
      Отец наелся хлеба и лёг в могилу. А Иван пошёл домой, дорогой опять набрал грибов.
      Средний брат его спрашивает:
      — Отец ел хлеб?
      — Ел. Досыта наелся.
      На третью ночь настала очередь идти Ивану. Он говорит братьям:
      — Я две ночи ходил. Ступайте теперь вы к отцу на могилу, а я отдохну.
      Братья ему отвечают:
      — Что ты, Ваня, тебе стало там знакомо, иди лучше ты.
      — Ну ладно.
      Иван взял хлеба, пошёл. В полночь земля расступается, отец поднялся из могилы:
      — Кто тут? Ты ли, мой младший сын Ваня? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо моё плачет?
      Иван отвечает:
      — Здесь твой сын Ваня. А на Руси все спокойно.
      Отец наелся хлеба и говорит ему:
      — Один ты исполнил мой наказ, не побоялся три ночи ходить ко мне на могилу. Выдь теперь в чистое поле и крикни: Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой! Конь к тебе прибежит, ты залезь ему в правое ухо, а вылезь в левое. Станешь куда какой молодец. Садись на коня и поезжай.
      Иван взял узду, поблагодарил отца и пошёл домой, дорогой опять набрал грибов.
      Дома братья его спрашивают:
      — Видел отца?
      — Видел.
      — Ел он хлеб?
      — Отец наелся досыта и больше не велел приходить.
      В это время царь кликнул клич:
      — Всем добрым молодцам, холостым, неженатым, съезжаться на царский двор.
      Дочь его, Несравненная Красота, велела построить себе терем о двенадцати столбах, о двенадцати венцах. В этом тереме она сядет на самый верх и будет ждать, кто бы с одного лошадиного скока доскочил до неё и поцеловал в губы.
      За такого наездника, какого бы роду он ни был, царь отдаст в жены свою дочь, Несравненную Красоту, и полцарства в придачу.
      Услышали об этом Ивановы братья и говорят между собой:
      — Давай попытаем счастья.
      Вот они добрых коней овсом накормили, выводили, сами оделись чисто, кудри расчесали.
      А Иван сидит на печи за трубой и говорит им:
      — Братья, возьмите меня с собой счастья попытать!
      — Дурак, запечина! Ступай лучше в лес за грибами, нечего людей смешить.
      Братья сели на добрых коней, шапки заломили, свистнули, гикнули ; только пыль столбом.
      А Иван взял узду и пошёл в чистое поле. Вышел в чистое поле и крикнул, как отец его учил:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
      Откуда ни возьмись конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал как вкопанный и спрашивает:
      — Чего велишь?
      Иван коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое вылез и сделался таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Сел на коня и поехал на царский двор. Сивка-бурка бежит, земля дрожит, горы-долы хвостом застилает, пни-колоды промеж ног пускает.
      Приезжает Иван на царский двор, а там народу видимо-невидимо. В высоком тереме о двенадцати столбах, о двенадцати венцах на самом верху в окошке сидит царевна Несравненная Красота.
      Царь вышел на крыльцо и говорит:
      — Кто из вас, молодцы, с разлёту на коне доскочит до окошка да поцелует мою дочь в губы, за того отдам её замуж и полцарства в придачу.
      Тогда добрые молодцы начали скакать. Куда там ; высоко, не достать!
      Попытались Ивановы братья, до середины не доскочили.
      Дошла очередь до Ивана. Он разогнал Сивку-бурку, гикнул, ахнул, скакнул ; двух венцов только не достал. Взвился опять, разлетелся в другой раз ; одного венца не достал.
      Ещё завертелся, закружился, разгорячил коня и дал рыскача ; как огонь, пролетел мимо окошка, поцеловал царевну Несравненную Красоту в сахарные уста, а царевна ударила его кольцом в лоб, приложила печать.
      Тут весь народ закричал:
      — Держи, держи его!
      А его и след простыл. Прискакал Иван в чистое поле, влез Сивке-бурке в левое ухо, а из правого вылез и сделался опять Иваном-дураком. Коня пустил, а сам пошёл домой, по дороге набрал грибов.
      Обвязал лоб тряпицей, залез на печь и полёживает.
      Приезжают его братья, рассказывают, где были и что видели.
      — Были хороши молодцы, а один лучше всех ; с разлёту на коне царевну в уста поцеловал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал.
      Иван сидит за трубой и говорит:
      — Да не я ли это был?
      Братья на него рассердились:
      — Дурак сам и дурацкое орёт! Сиди на печи да ешь свои грибы.
      Иван потихоньку развязал тряпицу на лбу, где его царевна кольцом ударила, ; избу огнём осветило.
      Братья испугались, закричали:
      — Что ты, дурак, делаешь? Избу сожжёшь!
      На другой день царь зовёт к себе на пир всех бояр и князей, и простых людей, и богатых и нищих, и старых и малых.
      Ивановы братья стали собираться к царю на пир. Иван им говорит:
      — Возьмите меня с собой!
      — Куда тебе, дураку, людей смешить! Сиди на печи да ешь свои грибы.
      Братья сели на добрых коней и поехали, а Иван пошёл пешком. Приходит к царю на пир и сел в дальний угол. Царевна Несравненная Красота начала гостей обходить.
      Подносит чашу с мёдом и смотрит, у кого на лбу печать. Обошла она всех гостей, подходит к Ивану, и у самой сердце так и защемило. Взглянула на него ; он весь в саже, волосы дыбом.
      Царевна Несравненная Красота стала его спрашивать:
      — Чей ты? Откуда? Для чего лоб завязал?
      — Ушибся.
      Царевна ему лоб развязала, да вдруг свет по всему дворцу. Она и вскрикнула:
      — Это моя печать! Вот где мой суженый!
      Царь подходит и говорит:
      — Какой это суженый! Он дурной, весь в саже.
      Иван говорит царю:
      — Дозволь мне умыться.
      Царь дозволил. Иван вышел на двор и крикнул, как его отец учил:
      — Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
      Откуда ни возьмись конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит.
      Иван ему в правое ухо влез, из левого вылез и сделался опять таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать.
      Весь народ так и ахнул.
      Разговоры тут были коротки, весёлым пирком да за свадебку.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сивка-Бурка. Начинается сказка от Сивка-Бурка. Присказка. Сказка!!
....
      Начинается сказка.
      От Сивка от Бурка.
      От веща коурка,
      На честь и на славу,
      Отецкому сыну,
      Удалому витязю,
      Храброму рыцарю,
      Доброму молодцу,
      Русскому князю.
      
      Что всякие силы,
      Сечет, побивает.
      Могучих и сильных,
      С коней вышибает.
      
      А бабу Ягу.
      На полати бросает.
      И смерда Кащея,
      На привязи держит.
      
      А змея Горыныча,
      Топчет ногами.
      И красную девку,
      За тридевять море
      В тридесятой Земле.
      Из-под грозных очей,
      Из-под крепких замков,
      На Белу Русь увозит.
      
      А выйдет ли молодец
      В чистое поле?
      Он свиснет, он гаркнет,
      Свистом богатырским,
      Криком молодецким:
      
      Ты, гой еси конь, мой!
      Ты, сивка, ты, бурка,
      Ты веща коурка!
      Ты стань передо мною,
      Как лист перед травою.
      
      На свист богатырской,
      На крик молодецкой,
      Откуда ни возмётся.
      Конь сиво-бурой,
      И сиво-коурой.
      
      Где конь побежит,
      Там Земля задрожит:
      А где конь полетит,
      Там весь лес зашумит.
      
      На полёте конь из рта
      Пламенем пышет.
      Из чёрных ноздрей
      Светлые искры бросает.
      И дым из ушей.
      Как трубами пускает.
      
      Не в день и не в час,
      Во едину минуту
      Перед витязем станет
      Удалой наш молодец.
      
      Сивку погладит
      На спинку положит
      Седельце черкасско,
      Попонку бухарску,
      На шейку уздечку.
      Из бедова шелку,
      Из шёлку персидскова.
      
      Пряжки в уздечке.
      Из Краснова золота,
      Из аравитскова,
      В пряжках спенечки
      Из синя булата,
      Булата заморскова.
      
      Шолк не порвётся.
      Булат не погнётся.
      И красное золото
      Ржаветь не будет.
      
      У доброва молодца.
      Щит на груди,
      На правой руке перстень.
      Под мышкою палица серебряная.
      А под левою меч
      Со жемчужиною.
      
      Богатырская шапка.
      На шапке сокол,
      За плечами колчан
      С калёными стрелами.
      
      В бою молодец.
      И битец и стрелец:
      Не боится меча,
      Ни стрелы, ни копья.
      
      Он садится на бурку.
      Удалым полётом.
      Он ударит коня
      По крутым по бёдрам.
      
      Как по твёрдым горам.
      Подымается конь
      Выше тёмного лесу.
      К густым облакам.
      
      Он и холмы и горы.
      Меж ног пропускает.
      Поля и дубравы
      Хвостом устилает.
      
      Бежит и летит
      По землям, по морям,
      По далёким краям.
      
      А каков добрый конь.
      То таков молодец:
      Не видать, не слыхать,
      Ни пером описать,
      Только в сказке сказать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сивко-бурко. В некотором царстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был такой старичок, который трёх своих сынов научил грамоте и всему книжному.
      — Ну, детки, ; говорил он им, ; умру я, дак вы приходите ко мне на могилу читать.
      — Хорошо, хорошо, батюшка! ; Отвечали дети.
      Старшие два брата какие были молодцы, и рослы, и дородны! А меньшой, Ванюша, ; как недоросточек, как защипанный утёночек, гораздо поплоше.
      Вот как-то пришло время, старик отец умер.
      — Братья, ; говорит Ванюша, ; отец умер. Кто из нас пойдёт на могилу читать?
      — А кого охота берёт, тот пускай и идёт! ; Отвечали братья.
      Ваня пошёл один. А старшие знай себе коней объезжают, кудри завивают, фабрятся, бодрятся родимые.
      Пришла другая ночь.
      — Братья, я прочитал, ; говорил Ваня, ; ваша очередь. Который пойдёт?
      — А кто охоч, тот и читай, а нам дело делать не мешай. ; Отвечают братья.
      Сами заломили шапки, гикнули, ахнули, полетели, понеслись, загуляли в чистом поле!
      Ванюша опять читал. На третью ночь то же было.
      В ту пору от царя пришло известие, что дочь его Елена-царевна Прекрасная приказала выстроить себе храм о двенадцать столбов, о двенадцать венцов, сядет она в этом храме на высоком троне и будет ждать жениха, удалого молодца, который бы на коне-летуне с одного взмаха поцеловал её в губки.
      Всполошился весь молодой народ, облизывается, почёсывается и раздумывает:
      — Кому такая честь выпадет?
      Братья выездили коней, расчесали усы, собираются нынче-завтра пытать своё удальство перед очами Елены Прекрасной.
      — Брать ли меньшего? ; Думают. ; Нет, куда с ним! Он и нас осрамит и людей насмешит. Поедем одни.
      Поехали. А Ванюше очень хотелось поглядеть на Елену-царевну Прекрасную. Вот запечалился и пошёл на могилу к отцу.
      Услышал его отец в домовине, вышел к нему, стряхнул с чела сыру землю и говорит:
      — Не тужи, Ваня, я твоему горю пособлю.
      Тотчас старик вытянулся, выпрямился, свистнул-гаркнул молодецким голосом, соловейским посвистом. Откуда ни взялся ; конь бежит, земля дрожит, из ноздрей, из ушей пламя пышет. Порхонул и стал перед стариком как вкопанный и спрашивает:
      — Что велишь?
      Влез Ваня коню в одно ушко, вылез в другое и сделался таким молодцом, что ни в сказке сказать, ни пером написать!
      Сел на коня, подбоченился и полетел, что твой сокол, прямо к палатам Елены-царевны.
      Размахнулся, подскочил, и двух венцов не достал. Завился опять, разлетелся, скакнул ; одного венца не достал. Ещё закружился, ещё завертелся, как огонь проскочил мимо глаз, метко нацелил и прямо в губки чмокнул Елену Прекрасную!
      — Кто? Кто? Лови! Лови! ; Его и след простыл!
      Прискакал на отцову могилу, коня пустил в чистое поле, а сам в землю поклон дал, просит совета родительского. Старик и посоветовал ему что делать.
      Домой пришёл Иван, как нигде не бывал. Братья рассказывают, где были, что видели. А он как впервой слышит.
      На другой день опять сбор. И бояр, и дворян у княжих палат глазом не окинешь! Поехали старшие братья. Пошёл и меньшой брат пешечком, скромно, смирно, словно не он целовал царевну, и сел в дальний уголок.
      Елена-царевна ищет-спрашивает жениха, Елена-царевна хочет его всему свету показать, хочет ему полцарства отдать, а жених не является!
      Его ищут между боярами, меж генералами, всех перебрали, нигде нету!
      А Ваня сидит в уголку, ухмыляется, улыбается и ждёт, что сама невеста к нему придёт.
      — То, ; говорит, ; я полюбился ей молодцом, теперь она полюби меня в кафтане простом.
      Встала Елена тогда, повела ясным оком своим премудрым, осветила всех, и тут, под лучами свет-очей своих увидела и узнала своего жениха, посадила его с собой и скоро с ним обвенчалась. А он-то, боже мой, какой стал умный да смелый, а какой красавец!
      Сядет, бывало, на коня-летуна, сдвинет шапочку, подбоченится ; король, настоящий король!
      Вглядишься и не подумаешь, что был когда-то Ванюша.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Мы говорим, что мы умны, а старики спорят, что нет, мы умнее вас были.
      А сказка сказывает про то, что было, когда наши деды ещё не учились и пращуры не родились.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сивко-Бурко. Жил-был старик. Сказка!!
....
      Жил-был старик. У него было три сына.
      Третий-от Иван-дурак, ничего не делал, только на печи в углу сидел да сморкался.
      Вот отец стал умирать и говорит:
      — Дети! Как я умру, вы каждый поочередно ходите на могилу ко мне спать по три ночи, ; и умер.
      Время пришло и старика схоронили.
      Приходит ночь. Надо большому брату ночевать на могиле, а ему ; коё лень, коё боится, он и говорит малому брату:
      — Иван-дурак! Поди-ка к отцу на могилу, ночуй за меня. Ты ничего же не делаешь!
      Иван-дурак собрался, пришёл на могилу, лежит. В полночь вдруг могила расступилась, старик выходит и спрашивает:
      — Кто тут? Ты, большой сын?
      — Нет, батюшка! Я, Иван-дурак.
      Старик узнал его и спрашивает:
      — Что же большой сын не пришёл?
      — А он меня послал, батюшка!
      — Ну, твоё счастье!
      Старик свистнул-гайкнул богатырским посвистом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Сивко бежит, только земля дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом.
      — Вот тебе, сын мой, добрый конь. А ты, конь, служи ему, как мне служил.
      Проговорил это старик, лёг в могилу. Иван-дурак погладил, поласкал сивка и отпустил, сам домой пошёл.
      Дома спрашивают братья:
      — Что, Иван-дурак, ладно ли ночевал?
      — Очень ладно, братья!
      Другая ночь приходит. Середний брат тоже не идёт ночевать на могилу и говорит:
      — Иван-дурак! Поди на могилу-то к батюшке, ночуй и за меня.
      Иван-дурак, не говоря ни слова, собрался и покатил, пришёл на могилу, лег, дожидается полночи. В полночь также могила раскрылась, отец вышел, спрашивает:
      — Ты, середний сын?
      — Нет, ; говорит Иван-дурак, ; я же опять, батюшка!
      Старик гайкнул богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом.
      — Ну, бурко, как мне служил, так служи и сыну моему. Ступай теперь!
      Бурко убежал. Старик лёг в могилу, а Иван-дурак пошёл домой.
      Братья опять спрашивают:
      — Каково, Иван-дурак, ночевал?
      — Очень, братья, ладно!
      На третью ночь Иванова очередь. Он не дожидается наряду, собрался и пошёл. Лежит на могиле. В полночь опять старик вышел, уж знает, что тут Иван-дурак, гайкнул богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом.
      — Ну, воронко, как мне служил, так и сыну моему служи.
      Сказал это старик, простился с Иваном-дураком, лёг в могилу. Иван-дурак погладил воронка, посмотрел и отпустил, сам пошёл домой.
      Братья опять спрашивают:
      — Каково, Иван-дурак, ночевал?
      — Очень ладно, братья!
      Живут они далее: двое братовей робят да трудятся, а Иван-дурак ничего не делает, на печи сидит, время своё ждёт.
      Вдруг от царя клич:
      — Ежели кто сорвёт царевнин портрет с дому чрез сколько-то много брёвен, за того её и взамуж отдаст.
      Братья сбираются посмотреть, кто станет срывать портрет. Иван-дурак сидит на печи за трубой и бает:
      — Братья! Дайте мне какую ни то лошадь, я поеду посмотрю же.
      — Э! ; Взъелись братья на него. ; Сиди, дурак, на печи. Чего ты поедешь? Людей, что ли, смешить!
      Нет, однако ж, от Ивана-дурака отступу нету! Братья не могли отбиться:
      — Ну, ты возьми, дурак, вон трёхногую кобылёнку!
      Сами уехали.
      Иван-дурак за ними же поехал в чисто поле, в широко раздолье. Слез с кобылёнки, взял её зарезал, кожу снял, повесил на поскотину, а мясо бросил. Сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Сивко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко залез, там напился-наелся, в другое вылез ; оделся, молодец такой стал, что и братьям не узнать!
      Сел на сивка и поехал срывать портрет.
      Народу было тут видимо-невидимо. Завидели молодца, все начали смотреть. Иван-дурак с размаху нагнал, конь его скочил и портрет не достал только через три брёвна.
      Видели, откуда приехал, а не видали, куда уехал! Он коня отпустил, сам пришёл домой, сел на печь.
      Вдруг братья приезжают и сказывают жёнам:
      — Ну, жены, какой молодец приезжал, так мы такого сроду не видали! Портрет не достал только через три брёвна. Видели, откуль приехал. Не видали, куда уехал. Ещё опять приедет.
      Иван-дурак сидит на печи и говорит:
      — Братья, не я ли тут был?
      — Куда к черту тебе быть! Сиди, дурак, на печи да протирай нос-от.
      Время идёт. От царя тот же клич. Братья опять стали собираться, а Иван-дурак и говорит:
      — Братья! Дайте мне какую-нибудь лошадь.
      Они отвечают:
      — Сиди, дурак, дома! Другу лошадь ты станешь переводить!
      Нет, отбиться не могли, велели опять взять хромую кобылёшку. Иван-дурак и ту управил, заколол, кожу развесил на поскотине, а мясо бросил. Сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом.
      Иван-дурак в право ухо залез, тут оделся, выскочил в левое, там молодцом сделался, соскочил на коня, поехал. Портрет не достал только за два брёвна. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал! Бурка отпустил, а сам пошёл домой, сел на печь, дожидается братовей.
      Братья приехали и сказывают:
      — Бабы! Тот же молодец опять приезжал, да не достал портрет только за два брёвна.
      Иван-дурак и говорит им:
      — Братья, не я ли тут был?
      — Сиди, дурак! Где у черта был!
      Через немного время от царя опять клич. Братья начали сбираться, а Иван-дурак и просит:
      — Дайте, братья, какую-нибудь лошадь. Я съезжу, посмотрю же.
      — Сиди, дурак, дома! Докуда лошадей-то у нас станешь переводить?
      Нет, отбиться не могли, бились-бились, велели взять худую кобылёшку. Сами уехали.
      Иван-дурак и ту управил, зарезал, бросил. Сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:
      — Сивко-бурко, вещий воронко!
      Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко залез, тут напился-наелся, в другое вылез, там молодцом оделся, сел на коня и поехал.
      Как только доехал до царских чертогов, портрет и ширинку так и сорвал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал!
      Он так же воронка отпустил, пошёл домой, сел на печь, ждёт братовей.
      Братья приехали, сказывают:
      — Ну, хозяйки! Тот же молодец как нагнал сегодня, так портрет и сорвал.
      Иван-дурак сидит за трубой и говорит:
      — Братья, не я ли тут был?
      — Сиди, дурак! Где ты у черта был!
      Через немного время царь сделал бал, созывает всех бояр, воевод, князей, думных, сенаторов, купцов, мещан и крестьян.
      И Ивановы братья поехали. Иван-дурак не отстал, сел где-то на печь за трубу, глядит, рот разинул.
      Царевна потчует гостей, каждому подносит пива и смотрит, не утрётся ли кто ширинкой? Тот её и жених.
      Только никто не утёрся. А Иван-дурака не видала, обошла. Гости разошлись. На другой день царь сделал другой бал. Опять виноватого не нашли, кто сорвал ширинку. На третий день царевна так же стала из своих рук подносить гостям пиво. Всех обошла, никто не утёрся ширинкой.
      — Что это, ; думает она себе, ; нет моего суженого!
      Взглянула за трубу и увидела там Ивана-дурака. Платьишко на нём худое, весь в саже, волосы дыбом. Она налила стакан пива, подносит ему, а братья глядят, да и думают:
      — Царевна-то и дураку-то подносит пиво!
      Иван-дурак выпил, да и утёрся ширинкой. Царевна обрадовалась, берёт его за руку, ведёт к отцу и говорит:
      — Батюшка! Вот мой суженый.
      Братовей его тут ровно ножом по сердцу-то резнуло, думают:
      — Чего это царевна! Не с ума ли сошла? Дурака ведёт в сужены.
      Разговоры тут коротки, весёлым пирком да за свадебку.
      Наш Иван тут стал не Иван-дурак, а Иван царский зять. Оправился, очистился, молодец молодцом стал, не стали люди узнавать!
      Тогда-то братья узнали, что значило ходить спать на могилу к отцу.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сине море. Вежливец. Легенда. Сказка!!
....
      Женили в одном селе парня.
      Поехали в церковь, а соседа не пригласили. Только сели в сани жених с невестой и дружкою, как стали кони ; ни взад, ни вперёд.
      — Что ж вы, родимые, делаете? ; Смекнул кто-то из стариков. ; Соседа не пригласили, а ведь он не простой человек ; он вежливей! Глядите, как бы ещё пущую порчу на нас не навёл, потом не отчитаетесь.
      Мигом родня кинулась приглашать соседа и его жёнку.
      Угостили с низкими поклонами, кони и пошли дальше. Но, из церкви воротясь, про старика снова забыли. Зашли в избу, где на стол было накрыто, ; батюшки-светы! Кругом сине море!
      Столы плавают, посуда вся плавает, и даже поросёнок жареный поплыл, словно лодочка. Мигом за соседом!
      — Окажи нам честь, откушай, сударь-государь!
      Он усы разгладил, гости глядь, а нету никакого моря, все чин-чином на столах стоит.
      С тех пор на каждую свадьбу в том селе звали вежливца, и из соседних деревень за ним приезжали.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Синие Огоньки. Ехали два мужика с ярмарки. Легенда. Сказка!!
....
      Ехали два мужика с ярмарки.
      Ехали, да и завечерело, выпало им заночевать в чистом поле: лошадь у одного начала прихрамывать, не успели до темноты к постоялому двору.
      Ну что же, на дворе ясный вечер, разожгли костёрок, сварили кулешок, повечеряли и легли спать каждый на своём возу.
      И снится Митрохе, будто он снова сделался малым мальцом. Матушка печёт на день Сорока Мучеников жаворонков из теста, а он, Митроха, вместе с другими ребятишками на солнечном припёке веснянку поёт:
      
      Солнышко, появись,
      Красное, покажись!
      А кто-то из его приятелей не в лад гнусит, да таким тонюсеньким, таким противненьким голосочком, что Митроха не выдержал и проснулся, вспомнив при этом, что пел так его старинный приятель Федька. Нарочно пел, чтобы других позлить.
      Был Федька парнишка оторви да брось, а когда подрос, пошёл по дурной дорожке. Никто не знал, куда он подевался, жив, нет ли.
      И что такое? Митроха уже не спит, а голосочек противненький не утих, всё звучит:
      
      Солнышко, появись!
      Красное, покажись!
      Приподнялся Митроха над краем телеги, да так и обмер, невдалеке играют-мятутся синенькие огонечки. Чудится, будто толпа людей мельтешит туда-сюда, и у каждого в руке синяя свечечка.
      Смекнул Митроха, что видит он перед собой блудячие огни. А всем известно, огни эти есть души усопших, удавленников, умерших не своей смертью, погибших от запоя.
      Поднял он руку, чтобы– осенить себя крестным знамением, да и слышит чей-то голос:
      — Погоди, Митроха.
      Голос тихий, звучит словно бы издалёка, но при этом почудилось Митрохе, будто ему в самое ухо кто-то шепчет.
      И холодным дыханием овеяло затылок, ну словно сзади кто-то стоит и дышит. Дёрнулся он обернуться, да тот, неведомый, опять шепчет:
      — Нет, не оглядывайся.
      — Кто тут? ; Ни жив ни мёртв прохрипел Митроха, и едва не рухнул бездыханный, когда услышал:
      — Я, Федька. Христом-богом прошу тебя, старый приятель, упокой мою душеньку. И не только мою. Поставьте святой Христов крест над нами, тогда обретём мы покой. Слышишь? По старой дружбе прошу и ради твоей бессмертной души.
      И шёпот утих, только чуть слышный шелест за спиной послышался. А синие огоньки в тот же миг погасли.
      Тут Митроху такой страх взял, что он завыл, заревел в голос. Проснулся его спутник ; насилу сотоварища успокоил, но ни тот, ни другой до утра глаз не сомкнули, так и просидели под телегами, зубами дробь выбивая и безостановочно крестясь.
      Лишь рассвело, впрягли коней и погнали что есть мочи. В своей деревне сразу в церковь, к батюшке.
      — Да, ; говорит тот, ; слышал я, будто есть там жальник придорожный. Давно думал там часовенку поставить, чтоб упокоить блудящие души. Ну, вот и время приспело.
      На другой же день с утра пораньше пошли мужики туда и мигом сладили малую часовенку возле того места, где Митрохе призрак дружка явился. Закидали земляной провал травой и ветками, землёй присыпали, будто могилу. Иконку повесили, молитвы прочли, кадилом помахали, прочёл батюшка заупокойную молитву, чтобы обрели покой несчастные мертвяки.
      И назад двинулись уже на закате дня, положив себе непременно служить здесь молебны в Семик, седьмой четверг после Пасхи.
      Сидит Митроха на своей телеге, правит конём. Тот ушами прядает, гриву ерошит, а Митроху страсть как тянет обернуться!
      Но сзади шёпот слышен, словно шелест сухой листвы:
      — Спасибо, друг. Спасибо! Только не оглядывайся.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сиротина - собачий хвост. Матершина. Архангельск. Сказка!!
....
      Селенье-деревнюшка была небольшая, четыре двора. В трёх дворах были мужички с женами и с семьями, со скотом, в четвёртом мужичок жил один сиротинка. У его была одна лошадь, одна корова, одна собака.
      Мужики куда уйдут, а сиротинка к ихним жёнам похаживал. Они из-за этого были на него немножко с духом обижались.
      — А как ино ты сусед живёшь-то? Мы наживаем да промышляем, а ты не промышляешь, а всё живёшь?
      — А вы на меня глядите, я говорить умею.
      Мужики как-то стакнулись, да и убили у него кобылу, ему не на чем дров привести. Опять мужики говорят ему:
      — Как ино ты живёшь? У тебя и лошади нету?
      — А вы что на меня глядите: я говорить умею хорошо.
      Выйдет сиротинка на крыльцо утром, а бабы по охапке дров принесут ему, опять топит.
      Мужики стакнулись тогда, да и убили у сиротинки и корову. А ему была не нужна корова, лишь бы курукуйка-кляп был здоровой, молока и масла, всего будет.
      Мужики ему снова сказывают:
      — Как ино, сосед, ты живёшь, не кобылы, не коровы нет?
      — А вы что на меня смотрите, я говорить умею.
      Стакнулись мужики и убили у сиротинки и собаку. Он три кожи с собаки, с коровы, с лошади высушил, выделал их и сшил лапотину, подверх покрыл шерстью. Перед вышел коровий, зад кобылий, на хвост положил собачину кожу.
      Пошёл сиротинка в город милостыню просить. Зашёл в дом к купцу. Купец был именинник и уехал собирать на именины друзей-братьей.
      А у купца жинка погуливала. У ей тою порую был дружок на дому. Они от сиротинки в нестатном платье не оберегаются.
      Сиротинка в таких случаях бывал и сам зачасто, ему любопытно кажется, слушает он. Вот приехал домой хозяин, дружок испугался, бегает по дому и кричит:
      — А я-то куда денусь?
      — А ты иди в погреб, ; говорит хозяйка.
      Дружок и пошёл в погреб. А сиротинка собачий хвост и говорит:
      — Ну когда его в погреб, так и я в погреб.
      Хозяйка говорит:
      — Что ты дикой, не умён? Ты-то зачем в погреб?
      — Не то я хозяину скажу, ; говорит сиротинка собачий хвост.
      Не время стало щёлкаться языками, она и его в погреб спустила.
      Зашёл хозяин, гости набрались с ним в дом, стали они пировать. Хозяйка стала в погреб ходить за напитками, принесла приятелю своему бутылку, которая получше. Приятель налил стаканчик, выпил. Другой налил, другой выпил, а сиротинке собачьему хвосту на подаёт.
      Тогда сиротинка собачий хвост и говорит:
      — Как это так, почему мне не подаёшь?
      — А что такого? ; Говорит любовник.
      — Да в нашем месте не так делается. ; Говорит сиротинка.
      — А как у вас делается?
      — У нас делается: один стаканчик выпьют, другой товарищу подают. А если нет, дак я выйду и хозяину скажу, что ты здесь.
      Оттуль так и стал хозяйкин приятель так делать: один стакан выпьет, другой товарищу подавает. Допил одну бутылку, хозяйка другую принесла, не хуже и той. Распивают сиротинка с любовником и другую бутылку.
      В доме наверху запевать песенки уже стали. Когда наверху запевать стали, дак Сиротинка собачий хвост в исподи, в подполе тоже запевать стал.
      — Что-ты, дикой что-ле! Зачем поёшь? ; Шепчет приятель-любовник.
      — А мы что здесь, не вино пьём что-ле? Там поют, а нам и не петь? ; Сиротинка резонно замечает.
      — Перестань, не пой. ; Просит Любовник.
      — А давай платье на платье менять, дак и петь перестану. ; Сиротинка предлагает.
      Сменяли платье на платье. Что остаётся делать? Когда хозяйка пришла в погреб, сиротина и говорит.
      — Меня нельзя-ле как-нибудь отсуль выпустить?
      Хозяйка говорит:
      — Народ пожалуй уже пьяноват стал, как-нибудь можно меж людей пройти.
      Выпустила его хозяйка. Вышел сиротина на улицу, походил там, и зашёл снова к хозяину побеседовать. Помолился Богу, проздравил с пиром, с беседой.
      — Хорош ваш пир, ; говорит, сиротинка, ; хороша беседа, только в доме есть несчастье.
      На это хозяева подхватились, стали спрашивать. Говорит им Сиротинка:
      — В доме у вас завелась нежить. Эту нежить нужно сразу выжить. Если сейчас не выживешь её, то её и во веки отсель не выжить.
      — А кто может её выжить? ; Хозяева просят.
      — Я могу, только не даром. ; Говорит Сиротинка.
      — А много-ле возьмёшь?
      — С хозяина возьму сто рублей, а с посторонних гостей кто сколько даст. Я так могу эту нежить выжить, что все увидите, как она из дому пойдёт.
      Хозяин согласился. Посторонние гости говорят:
      — Если мы все увидим глазами нежить, то и мы по сотне дадим.
      Говорит сиротинка:
      — Теперь нужно нежити дорогу дать, чтобы не рукой, не ногой не задеть, не то во веки веков из дому не выживешь её.
      Стал сиротинка ходить, искать, в той кладовой смотрит, в другой, все кладовые обыскал, найти не мог.
      — Ну, хозяин, нежить в доме найти не могу! Ещё какие у тебя кладовые есть?
      Подумал хозяин, больше кладовых вроде нету. Вот он и говорит:
      — Ещё в погребе не искали.
      — А зачем сразу мне погреб не сказал? Эти нежити больше в погребах и проживают. ; Удивился Сиротинка.
      И пошёл в погреб. Прилез туда и шепчет приятелю-любовнику:
      — Ты бежи отсюда прямо в свой дом, никуда не приворачивай.
      Взял сиротина помело, да сзади любовника помелом этим и машет. Нежить в избу выскочила в нестатной лапотине, гость один да другой пьяный пошатилса от него с ног, да и упал. Сиротинка в рассудках был, дак сзади бежал, смотрел. И гнал сиротина нежить до самого его дому, оттуда воротился к хозяину назад.
      Хозяин хочет его угощать. Сиротинка отвечает:
      — Ну, хозяин, угощенье не куда не уйдёт от нас. Наперво надо рассчитаться.
      Хозяин на то сказал:
      — Молодец! Я тебе сулил сто рублей, а когда с этого дома ты согнал нежить, вместе с его духом, то получай двести рублей.
      А посторонние купцы сидели, дак тоже по двести дали.
      Оттуда купил сиротинка тройку лошадей, и нанял кучера, распростился и поехал домой.
      Услышали суседи, что приехал сиротинка на тройке богатой, пришли на его смотреть. Спрашивают его:
      — Как ты сусед так скоро денег нажил?
      — А я вам раньше сказал, что я говорить умею. Вот у меня было три кожи, одна кобылья, друга коровья, третья собачья. Я эти кожи сделал и сошил лапотину, подверх шерстью: перед коровий, зад кобылий, на хвост собачий. Понёс я эту лапотину в город, а ноньче такую моду подхватили, как раз лапти носить. За эту лапотину я кучу денег сграбил с народа на базаре.
      Суседи стали убивать своего скота и стали готовить лапотины. Оставили у себя только по одной корове и по одной лошади. Нашили лапоти, повезли по возу в город, стали торговать, развешали рядами.
      А народ ходит и спрашивает:
      — Что это у вас?
      — Слепы вы что ли? Не видите, что это лапотины.
      — А вы дики что ли? Кто эту лопоту продаёт? Никто не купит.
      Стали всё шуметь на базаре. После того идут полицейские солдаты и спрашивают:
      — Это что тут у вас за шум такой? Что вы тут продаёте?
      — А то у нас лопоты. Вот продаём.
      — Да вы дикие что ли? Кто же этакой лопотью торгует? Вы что холеру тут разводите? Вас забрать нужно.
      Взяли и повели мужиков в полицию. Эти мужики от полицейских откупились и дали клятву уехать того же часу. Так и поехали домой ни с чем. Приехали и стали суседа сиротинку бранить:
      — Ты омманул нам, насказал, что такую лопоту все в городе покупают.
      На то сиротинка отвечает мужикам:
      — А я вам раньше сказывал, что я говорить умею. Я сумел одну лопотину продать, дак тогда моду подхватили в городе и купили, а вы сразу возами навезли, ну и не стали брать, я разве виноват.
      Мужики через это ушли, в работу нанялись, а сиротина и теперь с ихними жёнами живёт.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Пока они на работу ходят, он их жёнам зубы и уши заговаривает, тем и живёт по сей день.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о Воде Царице. Сказка!!
....
      Жил-был пригожий молодец, потомственный кузнец.
      Присмотрел себе девицу в соседнем селе, свадьбу весёлую справил. Год проходит, другой, третий, а детей у них нет как нет. И надумал кузнец обратиться к волхву за советом.
      Тот растопил воск, вылил в чашу с водой, а потом и говорит:
      — Крепко сердита на тебя Вода-царица. Ведь вы, кузнецы, железо раскаленное в неё опускаете, с огнём непрестанно ссорите. Ступай на поклон к царице.
      — Да где ж её искать? ; Спрашивает кузнец.
      — У Падун-камня, где река шумит-гуркотит. Так и быть, поутру свезу вас с женою туда.
      Вот поплыли они на ладье к Падун-камню, где река шумит-гуркотит, стали кликать Воду-царицу.
      И явилась царица в серебряных струях падучих. Поведал ей кузнец свою печаль. А она отвечала:
      — Помогу, так и быть, отвращу от тебя злые помыслы свои. Но коли сын у тебя родится, обещай у меня погостить три дня и три ночи. Скуёшь мне серебряное ожерелье.
      Связал себя словом кузнец, и домой с женой они возвратились.
      А следующей весною, вот радость-то несказанная, родила Кузнецова жена сына.
      И отправился он, как обещал, в гости к Воде-царице.
      За три дня и три ночи выковал серебряное ожерелье, просто на загляденье! А когда из дворца царицына вышел на белый свет, то увидал у Падун-камня седую старуху, а с нею рядом, нашёл пригожего молодца, точь-в-точь он сам, и ясноглазого отрока.
      — Гляди, сын мой, гляди, внучонок, вот здесь живёт коварная Вода-царица. Это она много лет назад заманила к себе вашего отца и деда, а моего мужа, ; причитала старуха.
      Оказалось, не три дня и три ночи пробыл кузнец у Воды-царицы, а тридцать лет и три года. За это время он и сам стал стариком.
      Обнялись они все, расцеловались и поплыли в родное село.
      Оборотился на прощанье кузнец к Падун-камню, где вода шумит-гуркотит. Явилась опять Вода-царица в серебряных струях падучих. И молвила:
      — Время течёт незаметно кузнец, как вода в Небесной реке.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о деде Всеведе. Казаки. Быличка. Легенда. Сказка!!
....
      Правда это или небылица, никто не знает.
      Но только говорят люди, что лет сорок тому назад жил в одной кубанской станице старик, которого прозвали дедом Всеведом.
      Получил старик это прозвище за то, что на любой случай была у него приготовлена сказка-присказка.
      Задумал как-то станичный атаман удивить казаков и прикатил из Екатеринодара в станицу на автомобиле.
      Автомобиль пылит по станичной улице, кашляет, людей удивляет. А дед Всевед махнул на него костылём и сказал равнодушно:
      — Эка невидаль! Пророк Илья давно на колеснице без коней ездит.
      А то провели в станичное правление телефон. Люди гурьбой бегали смотреть, как крутит атаман ручку и в чёрную трубку кричит, с Екатеринодаром разговаривает.
      Люди удивлялись, а дед Всевед только посмотрел и сплюнул:
      — Дело известное! Вроде как почтовый телеграф. Слова сами собой по проволоке бегут.
      Так и не удавалось ничем удивить деда Всеведа.
      А старик сам всю станицу удивил. Прошёл как-то по станице слух, что уснул дед Всевед, каким-то непонятным сном спит, не просыпаясь уже десять суток.
      Вся станица у него в хате перебывала, да все смотрели на деда. Поглядеть на него ; вроде как мёртвый, а на щеках чуть заметный румянец играет.
      На одиннадцатые сутки приехали из Екатеринодара учёные доктора, осмотрели деда и объяснили народу, что сон у старика особенный, научный, а когда дед проснётся ; никому не известно.
      Поговорили доктора между собой, посоветовались и увезли деда Всеведа.
      Потом по станице слух прошёл, что отправили старика в Москву, в особую больницу, чтобы всякие наблюдения делать.
      И вот, сказывают, проспал дед Всевед сорок три года, четыре месяца и четыре дня, а потом проснулся.
      Ну, ясно, профессора и врачи, которые смотрели за стариком, очень обрадовались, расспрашивать деда начали, что он видел во сне, как он себя чувствует.
      Покушал старик, отошёл немного и говорит:
      — Вот что, господа хорошие! Ничего я не чувствую, ничего не ощущаю! Отправляйте меня обратно в станицу, там меня сын и внуки ожидают.
      Объяснили старику, что спал он целых сорок три года, что, наверное, никто его в станице уже не ждёт.
      А старик своё:
      — Глупости вы говорите, господа хорошие! Подумаешь, сорок лет! Спящая царевна триста лет проспала ; и то её помнили. Почему же меня через сорок лет забыть должны. Род наш казачий ; крепкий, долговечный. Все в нашем роду живут не меньше ста десяти лет, а мне сейчас, выходит, только девяносто шесть. А сыну Петру только шестьдесят пять. А внучонку Кольке только сорок четыре. Зовите извозчика, нехай везёт меня в станицу, там и поговорим!
      Видят доктора, что старик с характером, его не переспоришь. Заказали специальный самолёт ; прямо до станицы, назначили двух врачей сопровождать деда Всеведа и говорят:
      — Ну, что же! Хотите ехать ; езжайте! Вот вам сопровождающие!
      — А зачем мне сопровождающие? Что я, арестант, что ли? ; Рассердился старик.
      Еле-еле уговорили его ехать с врачами.
      Вышел дед Всевед из больничного сада, а там его автомобиль ждёт. Думали, удивится старик, а он ; ничего. Уселся в машину и говорит своим спутникам:
      — Подумаешь, удивили! У нас в станице атаман на такой коляске ездил ; только у него страшнее, больше дыма и грохота.
      Приехали на аэродром. К самому самолёту подкатили. Тут дед Всевед вроде как забеспокоился.
      — Это что же? Нам на этом гусаке лететь придётся? ; Спросил он и ткнул пальцем в самолёт.
      — Да, дедушка! Этот самолёт для вас! Да вы не бойтесь! ; Успокаивает его врач.
      А старик как стрельнёт в него взглядом и первый полез в кабину. Поднимается по лесенке и приговаривает:
      — А кто боится? Подумаешь, невидаль, на гусаке летать! Издавна русские люди на ковре-самолёте летали.
      Поднялся самолёт в воздух. Сначала старик, видать, испугался, вцепился руками в кресло, борода у него затряслась. Но потом отошёл. И даже в окно стал глядеть, землёй интересоваться.
      Пошёл самолёт на посадку.
      — Ну, прилетели, дедушка! ; Сказал врач.
      — Что-то уж больно скоро, ; замотал головой старик. ; От нашей станицы до Москвы тысячи вёрст. Поезд и тот трое суток идёт. А тут только поднялись ; и станица.
      Вышел старик из самолёта, оглянулся по сторонам. Вдалеке дома виднеются, сады зеленеют. Чуть в стороне, на взгорье большие новые корпуса животноводческой фермы.
      В низине пруд широкий, точно зеркало, блестит, за ним поля золотом отливают ; широкие, просторные.
      А дальше, сколько можно окинуть взглядом, раскинулись сады и виноградники.
      Смотрел, смотрел дед Всевед по сторонам и давай лётчика ругать:
      — Куда это ты меня завёз? Разве это наша станица? Ошибся ты, видать, на полтысячи вёрст! И как тебе только такую машину водить доверили.
      — Да нет, дедушка! Точно это ваша станица! ; Улыбается лётчик.
      А дед кипятится, палкой в землю стучит, бородой своей трясёт:
      — Да что ты, смеёшься надо мной, что ли? Что я, станицу свою не узнаю? У нас ; степь бескрайняя, а здесь сады и виноградники! У нас речонка такая, что курица её брод перейдёт, а здесь целое море! Узнавай у людей дорогу и летим дальше!
      Но тут подкатила к самолёту зелёная Победа, выскочил из неё молоденький шофёр, дверцы открыл и приглашает:
      — Садись, пожалуйста, дедушка!
      — Никуда я не сяду! ; Кричит дед. ; Мне в станицу надо. Меня там сын и внучонок ждут! Объясни-ка вот этому, в кожаном, как до нашей станицы долететь.
      — А это и есть ваша станица, ; улыбнулся шофёр.
      — Брешешь! ; Ещё громче закричал дед. ; В нашей станице не было таких садов!
      — Не было, а теперь есть, насадили, ; объяснил шофёр.
      — У нас речушка ; курица перешагнёт, а здесь целое море.
      — Запрудили речушку ; вот и получилось море. Садитесь! Вас Пётр Павлович ожидает!
      — Какой ещё Пётр Павлович, ; удивился старик.
      — Сын ваш, дедушка. Председатель колхоза.
      Почесал дед Всевед свою седую голову, нахмурился и решил:
      — Ну, ладно, поедем! Но если врёшь ты, мил человек, то уж не обижайся! Хоть и автомобиль ты водишь, а не миновать тебе моего дрына.
      — Ладно, дедушка, ; улыбнулся шофёр.
      Мчит Победа по станичным улицам. Старик на своём месте ёрзает, головой крутит, вроде и вправду родная станица, а вроде и нет.
      Остановилась машина около нарядного каменного дома.
      — Подождите минутку, дедуся, я Петра Павловича вызову, ; сказал шофёр. ; Он нас здесь ожидает.
      — Э, нет! ; Покачал головой старик. ; Это ты меня завёз чёрт знает куда, а сам утекать собираешься. Пойдём вместе!
      Вошли они в дом правления колхоза. Распахнул шофёр дверь и вперёд себя старика пропускает.
      Глянул внутрь дед, да и оробел. Комната большая, нарядная, красивее, чем кабинет у станичного атамана был.
      В углу, за большим столом сидит дюжий, широкоплечий человек, и вся грудь у него в орденах.
      — Извиняюсь, ваше благородие! ; Заговорил дед Всевед. ; Я ошибкой сюда попал. Сына ищу, Петьку.
      Вдруг человек как вскочит из-за стола, подбежал к старику и давай его обнимать.
      — Батя! Здравствуйте, батя!
      А старик никак поверить не может, что то его сын.
      — Неужто это ты, Петюшка? Петя, сыночек!
      Шофёр деликатно дверь прикрыл, и никто не видел, что дальше в кабинете происходило.
      Только вышли отец и сын оттуда в обнимку и у обоих глаза мокрые.
      — Устали вы, батя? ; Спросил старика Пётр Павлович. ; До дому поедем или в степь махнём, внучонка поглядеть желаете?
      — Конечно, в степь! Я же степи-матушки сорок лет не видел. А внучонка и не признаю.
      Сели они в машину и помчались по широким улицам.
      — Где ты, Петро, автомобиль занял? ; Спрашивает дед.
      — Мой автомобиль, батя!
      — Твой? Да кто же ты? Уж не атаман ли?
      — Нет, батя. Я ; агроном по образованию, председатель колхоза.
      — Агроном? ; Удивился старик. ; Да как же ты в агрономы попал? Агроном ведь господское занятие.
      — Было господским, а сейчас нет. Прогнали мы всех господ, батя! Теперь только у нас в станице из простых казаков шестнадцать агрономов, двадцать два учителя, десять врачей да семь инженеров вышло.
      А мимо окон машины убегает назад нарядная станичная улица. Вот мелькнуло большое серое здание с колоннами.
      — Что это, сынок? Не иначе, как атаманский дворец! Экую махину сгрохал себе атаман!
      — Нет, батя! Это клуб наш колхозный. А атаманов у нас уже давно нет.
      — А это что за домина?
      — Школа новая! А за ней, вон те большие корпуса, это больница.
      Покачал дед головой, посмотрел на ордена и медали, что украшали грудь сына, и опросил:
      — А ордена у тебя за что, Петя?
      — За работу, батя! За то, что хлеба урожаи добрые получаем.
      — Сколько же хлеба, ты, сынок, на десятине выращиваешь? Пудов сто двадцать?
      — Нет, батя! В прошлом году мы по двести пудов с гектара получили. А в этом ещё больше снимаем.
      Старик только чуприну почесал. Но тут же взглянул в окно и расстроился. Видит, что стоит пшеница рослая, могучая, в рост человека.
      А по пшенице какая-то машина идёт и, как жук огромный, жуёт колосья только стерня за ней блестит.
      — Да что же это, Петька, делается! ; Закричал старик. ; Этак всю пшеницу злодейский жук пожуёт!
      Вдруг подскочила к комбайну быстрая трёхтонка, и потекло в кузов золотым потоком зерно.
      Понял тут старик, какое дело делает машина, и заулыбался:
      — Ну и машина! Одна за сотню косарей работает! Трудно, небось, управлять ею. Откуда мастера выписали?
      — А мастер, что управляет комбайном, ваш внук, Николай, ; улыбнулся председатель колхоза.
      Тут остановилась Победа, и дед Всевед вылез из неё.
      А с комбайна соскочил черноусый казачина ; на груди два ордена и Золотая Звезда.
      Схватил казачина старика в объятия и давай целовать ; в губы, в бороду, в лоб.
      Говорят, уже несколько месяцев дед Всевед ходит по родной станице и всё удивляется.
      Людям новым, технике могучей, расцвету жизни нашей дивится.
      Называет он теперь себя дедом Незнаем, жалуется, что родился рано и проспал много.
      И поводырём по новой жизни старик упросил быть правнука своего ; пионера Павлика.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о дедушке Само. Челябинск. Сказка!!
....
      Где и когда жил дедушка Само и жил ли, никто не знает, только сказывают, что он на всех заводах переработал, на всех рудниках перебывал.
      Доменное дело знал и в сталеварском рукомесле тоже понимал. И уголь жёг, и листы плющил, булат ковал и руду добывал. Никакое дело у него из рук не валилось. Все мог. Даже свою смерть подковал.
      Как она за ним ни гналась, а догнать не могла ; подковы тяжёлые мешали. На обе ноги хромала.
      И по этой причине дедушка Само жил, пока ему не надоело. Хорошо жил дедушка Само. Для людей.
      Не для всех, скажем, а только для честных. И особенно для тех, у кого лоб сухим не бывал, у кого руки попусту не болтались. Для тружеников жил.
      Увидит Само трудового человека ; обязательно наградит. Придёт к нему, скажем, стариком-странником или старой старушечкой, а то и козлом пожалует, и скворцом залетит.
      Он даже чёрным тараканом мог в дом заползти ; счастье принести. А счастье приносил он особенное, трудовое, рабочее.
      Копает, скажем, старик землю лопатой. Из сил выбивается. Явится к нему дедушка Само и начнёт тары-бары-растабары. О том да о сём.
      А потом шепнёт тайное слово лопате и скажет:
      — Будь, как я!
      Только его и видели. Сорокой улетит или там паром растает. А лопата от этого самокопной станет. Сама по себе землю копает. Копает и куда надо откидывает.
      У старика глаза на лоб лезут, а лопата за десятерых огород вскопает, борозды проводит ; работы требует.
      Или, скажем, рубит парень лес топором. Старается. Свою силу пересилить хочет.
      Вдруг прилетит к нему дятел, сядет на топор да крикнет:
      — Будь, как я!
      И нет дятла. А топор саморубом обёртывается. Только указывай в каком месте рубить, какое дерево валить.
      Так и во всяком деле.
      Пала как-то лошадь, на которой рудобаев сын из горы руду на домну возил. Сгинуть семье. Не на что лошадь купить. И вдруг бездомная собака прибегает.
      Пролаяла что-то такое телеге, а потом тявкнула:
      — Будь, как я!
      Глядит рудобаев сын ; не стало собаки, а телега сама собой поехала. Даже приказывать не надо. Мысленно управляется. Куда замыслил человек, туда и поворачивает. Мало того, когда надо ; сама с себя руду сбрасывает.
      Много таких случаев в наших местах было.
      Где только появится дедушка Само, к какому рабочему инструменту имя своё передаст, тот инструмент сам собой работать начинает.
      Даже станки саморезные появились. Пилы самопильные. Лодки-самоходки. Печки-самоварки.
      Стой да приказывай. Печи сами шихту заваливают, сами выпуск стали производят.
      На что корыто, в котором бельё стирают и то дедушка Само одной старухе самостирным сделал. Кидай только в него рубахи, а оно выстирает и отожмёт.
      И всё бы хорошо было, коли бы ржа топор да лопату не съедала, коли бы гниль корыто не губило, коли б время печи не рушило, телеги не изъезжало.
      Прошло время, не стало дедушки Само. Износились его самосильные самоделы-самоходы. Некому было тайное слово сказать и:
      — Будь, как я! ; Вымолвить.
      Осталась только сказка про дедушку Само. Это, которую я говорю.
      Долго она в народе былью жила, а с годами небылью обросла. Пустословицей стала. Редко-редко какой старик её навеселе внукам перескажет.
      Один посмеётся, другой не поверит, а третий в правое ухо впустит, в левою ноздрю выпустит.
      Только не все внуки такими были. Нашлись ушастые да головастые. Думать стали, разговоры разговаривать.
      — Не зря, ; говорят, ; в народе такая сказка жила. Для чего-то она сказывалась.
      Охота стало головастым внукам самокопной лопатой покопать, на самоходной телеге поездить, на самоточном станке поточить.
      Задумались молодцы. Одни стали волшебное слово дедушки Само искать, а другие ; самые головастые ; в сказке подсказку увидели. Не стали тайного слова добиваться.
      Голову да руки к сказке-подсказке припрягли. И не ошиблись. Сама собой стала копать лопата. Сама собой телега побежала. Без коня, без лошади. И мало того ; летать начали.
      Самолётом летательную машину назвали.
      Самоточный станок самоточкой нарекли.
      Самобеглую коляску ; самокатом.
      Самовязную машину ; самовязкой.
      Самовальную машину ; самосвалом.
      И только ли это? Многое другое именем дедушки Само начинается.
      Учёные люди, словесных дел мастера, может быть, всё это и по-другому рассудят.
      Только не надо им сказку оспаривать. Пускай она живёт. Душу веселит. Сердце греет, да уральских стариков славит, которых в муках мученических, в непосильных трудах эту сказку выдумали и легкокрылой надеждой о самосильной машине-помощнице жить заставили.
      Пускай живёт.
      Может быть она ещё не к одной новой машине имя дедушки Само приставит.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о завете предков. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Говорят, что в далёкие прошлые времена где-то возле гор на берегу моря был аул, который народ прозвал Счастливым.
      Люди в этом ауле никогда не имели князей, жили в дружбе с соседями, знали много хороших ремёсел ; и поэтому наслаждались миром, довольством и счастьем.
      В ауле были опытные пахари, умевшие растить кукурузу и просо, отличные пастухи, ухаживавшие за стадами, искусные мастера, делавшие из меди узкогорлые красивые кувшины и звонкие блюда, смелые моряки, не боявшиеся морских бурь и туманов.
      А всеми делами в ауле управляли самые мудрые и уважаемые старики.
      Пахари работали на полях, пастухи пасли скот на горных пастбищах, мастера делали отличную посуду, а моряки продавали товары всему морскому побережью и их знали даже в далёком городе руссов ; Тмутаракани.
      В обмен на эти товары они привозили золотистую пшеницу, красивые ткани, крепкие топоры и ножи.
      Все в ауле Счастливом трудились, все были сыты и довольны.
      Но как-то дошли до Счастливого аула чёрные вести. Говорили, что откуда-то из-за гор примчались на быстрых конях непобедимые воины, которые завоёвывали один адыгейский аул за другим.
      Во главе этих воинов шёл свирепый Сельджук-паша, который одним ударом выбивал из седла любого джигита.
      Рассказывали, что захватчики подходили к аулу и вызывали на поединок самых смелых джигитов, обещая не трогать аула, если кто-нибудь сумеет победить Сельджук-пашу.
      Но не нашлось ещё на адыгейской земле такого джигита, который заставил хоть бы покачнуться в седле предводителя пришельцев.
      Один за другим аулы покорялись захватчикам, и те забирали в них богатую дань ; коврами, золотом, скотом, рабами.
      — Что нам делать? ; Заволновались люди, живущие в Счастливом ауле.
      — Покориться! ; Говорили одни. — Ведь мы не привыкли воевать. Что же мы сможем сделать с захватчиками, если лучшие воины адыгейских племен побеждены ими?
      — Бросить всё и уйти в дикие горы! ; Советовали другие. ; В горы захватчики не пойдут.
      Но седобородый моряк окинул зорким, ястребиным взглядом аульчан и сказал:
      — И покориться, и бежать то и значит, что потерять свободу. Мне кажется, я знаю воина, который устоит перед Сельджук-пашой.
      — Где он? Кто он? ; Закричали люди.
      — Это ; мой кунак, кузнец из города руссов, ; ответил моряк.
      — Кто же согласится проливать кровь за чужое племя? ; Спросил кто-то из толпы аульчан. ; Мы для руссов ; чужие.
      — Нет! ; Воскликнул старый моряк. ; Мы друзья-кунаки. Разве прошлым летом, когда Тмутаракань осадили степные воины, мы не помогли руссам, отправив к ним морем кукурузу, просо и баранов? Я знаю руссов ; у них большие, светлые сердца, и они верны в дружбе.
      В тот же день от берега отчалили узкие длинные лодки. Как белокрылые чайки, понеслись они на север звать на помощь друзей-руссов.
      Отплыли лодки и словно растаяли в голубой морской дали.
      А в Счастливый аул каждый день приходили все более грозные вести. Говорили, что у захватчиков медные груди и самые острые копья ломаются о них.
      Рассказывали, что Сельджук-паша забирает в рабство самых красивых девушек, а побеждённым джигитам отрезает головы.
      На третий день из-за перевала, из соседнего аула, прибежал почерневший от усталости юноша и рассказал:
      — Захватчики убили четырнадцать лучших джигитов и захватили их аул.
      Стон и плач поднялся в Счастливом ауле. Но в полдень причалили к берегу лодки и из них вместе с моряками вышли руссы.
      Их было немного, всего два десятка человек. Командовал ими светлоглазый человек с такой широкой грудью и могучими плечами, каких никогда не видели в ауле.
      Со всех сторон к берегу сбежались аульчане и принялись рассказывать ужасы о свирепых пришельцах.
      Они рассказывали о том, что у чужеземных воинов медные груди, и о том, что Сельджук-паша одной рукой вырывает деревья, и об острых кривых саблях захватчиков.
      А предводитель руссов выслушал все, пригладил широкой ладонью свою рыжеватую бородку и улыбнулся.
      — Ну, что же, поглядим! ; Сказал он и попросил дать ему и его товарищам коней.
      Пригнали коней. Вскоре все руссы облюбовали себе скакунов, только их вожак никак не мог подобрать себе коня.
      Подойдёт он к коню, посмотрит, положит руку на шею скакуна, и тот сразу падает на колени.
      Наконец, подошёл русс к вожаку всего табуна ; гордому неезженому жеребцу. Тот захрапел, хотел отпрянуть в сторону, но светлоглазый русс схватил его за шею и удержал. Рванулся гордый конь, захрапел, но не смог вырваться из-под могучей руки.
      Взял тогда русс уздечку, зануздал скакуна и вскочил ему на спину. Затоптался конь на месте, потом рванулся вперёд и вдруг, когда всадник натянул узду, осел на задние ноги.
      — Ладно! Годится! ; Улыбнулся русс.
      Когда гостей угощали жареной бараниной и овечьим сыром, вожак руссов сказал:
      — Ладно, поможем мы вам, друзья-кунаки! Только вы и сами не плошайте! Седлайте коней, берите дубины покрепче и бейте врагов по головам. Может, груди у них и медные, а головы, я думаю, обычные, костяные.
      Утром прибежали с перевала дозорные и сообщили, что захватчики приближаются к аулу.
      — Ладно! Готовьтесь к битве! ; Снова улыбнулся вожак руссов.
      Немного времени прошло, и выехали воины из аула. Все руссы, как один, были в тяжёлых железных рубашках, с прямыми мечами и круглыми, красными щитами, а за ними скакали джигиты Счастливого аула, вооружённые дубинами, саблями да кинжалами.
      Отъехали воины от аула и остановились на ровном, чистом поле. Глядят ; из леса враги выезжают. Золотом сверкают на солнце их медные, кольчатые рубашки, камни драгоценные то красным, то зелёным огнём переливаются, зелёные шёлковые чалмы украшены золотыми полумесяцами.
      А впереди всех, на косматом коне, развалившись, покачивается в седле сам Сельджук-паша ; огромный, точно копна сена, с огненной бородой.
      Заметил Сельджук-паша воинов, загородивших ему дорогу, и, выхваляясь своей силой, схватил за вершинку молодой тополь, поднатужился и вырвал его с корнем из земли. Вырвал и отбросил его в сторону.
      А сам на руссов покосился, как, мол, не испугались?
      Крикнул тут кто-то из руссов:
      — Здоров, разбойник! А ну-ка, Иван, покажи им ты свою силу!
      — Ладно! Хвастать не люблю! ; Ответил вожак руссов.
      Выехал тут из-за рядов пришельцев маленький чёрный человек и начал визгливым голосом рассказывать о подвигах непобедимого Сельджук-паши ; и как он нартов победил, и как кулаком медведей и львов убивал, и как своей саблей рубил с одного удара пополам всадника вместе с конём.
      Визжит чёрный человек, старается, а Иван вроде и не слушает его ; позёвывает, облачка на небе рассматривает, с товарищами перешучивается.
      — Непобедимый Сельджук-паша вызывает любого из вас, того, кому жизнь надоела, на поединок. Если победит кто-нибудь могучего Сельджук-пашу, то он обещает не трогать вашего аула! Есть среди вас человек, желающий умереть? ; Ещё громче закричал чёрный человек.
      — Ладно! Посмотрим! Пускай нападает! ; Негромко ответил русс Иван, поднял красный щит и направил вперёд своё толстое острое копье.
      Выехал он немного вперёд и вновь остановился. Тут Сельджук-паша схватил своё копье, украшенное конским хвостом, пришпорил коня и со свирепым рычанием помчался на Ивана.
      А Иван шагом, неторопливо двинулся ему навстречу.
      Столкнулись всадники, зазвенели их щиты, оба коня упали на задние ноги. Словно тонкие камышинки, переломились копья.
      Повернул Сельджук-паша своего коня, выхватил кривую шашку и снова помчался на Ивана, только огненная борода затрепетала на ветру.
      Достал и Иван свой меч. Налетел Сельджук-паша и что есть силы рубанул своей шашкой.
      А Иван меч подставил. Лязгнуло железо, брызнули искры во все стороны. Поломалось оружие у обоих воинов.
      Взвизгнул от ярости Сельджук-паша и выхватил из-за красного шёлкового пояса-кушака кривой нож-ятаган.
      Кони на дыбы поднялись, норовят укусить друг друга.
      Размахнулся Сельджук-паша ятаганом ; и ахнули русские и черкесы, увидев, что у Ивана больше нет никакого оружия.
      Но Иван не испугался. Левой рукой он отвёл удар врага, а правой, сжатой в кулак, как ахнет Сельджук-пашу по уху.
      Закачался в седле паша, брызнула у него из носа и ушей кровь, и, раскрыв огромный рот, бездыханный свалился он на траву.
      Тут захватчики завыли от ярости, и, направив на Ивана сотни копий, пришпорили своих коней.
      А навстречу им лавиной хлынули руссы и адыги.
      — Ах вы, обманщики! Вот как вы своё слово держите ; громовым голосом крикнул Иван и, хотя был безоружным, помчался на врага.
      Несть копей сломалось о красный щит богатыря-русса, четырёх вражеских воинов сбил он своим конём и, точно кинжал сквозь мягкое масло, промчался сквозь неприятельские ряды.
      Только на опушке леса удалось ему повернуть разгорячённого коня. Глянул он на поле битвы и видит ; теснят его друзей захватчики.
      — Ну, держитесь теперь, коварные! Распалили вы гнев мой! ; Закричал Иван, и яростью вспыхнули голубые глаза его.
      Оглянулся он вокруг, схватил за вершину корявый молодой дубок и выдернул его с корнями из земли. Взмахнул Иван-русс дубком, как палицей, и бурей налетел на захватчиков с тыла.
      Махнёт направо ; четырёх врагов на землю скинет, махнёт налево ; трое из седел валятся.
      Да и друзья его от него не отстали ; прямые мечи руссов молниями сверкали на солнце, дубины и кинжалы адыгов тоже делали своё дело.
      Взвыли захватчики от страха, повернули своих коней и пустились наутёк. Немного их спаслось ; не более двух десятков.
      Швырнул Иван им вслед свою дубовую палицу, окинул молодецким взглядом поле битвы, разгладил русую бородку и вдруг засмеялся:
      — А добре мы им всыпали! Будут теперь они нас помнить!
      Тут все жители Счастливого аула бросились благодарить и обнимать руссов.
      — А мы что? ; Улыбнулся Иван. ; Мы только помогали. Вы и сами дрались как надо. Давайте лучше раненых наших спасать, раны им перевязать требуется.
      Спрыгнули воины с коней и стали обходить поле битвы. Среди раненых нашёл Иван своего кунака ; старого моряка-адыга.
      Лихое вражеское копье вошло в грудь старика, а вышло под правой лопаткой. Заплакал тут богатырь Иван над телом друга-кунака.
      Столпились вокруг умирающего и адыги и руссы. Открыл старик свои смелые глаза, обвел горячим взглядом людей и проговорил ясным, звонким голосом:
      — Ну, вот и хорошо! Разбили мы захватчиков, свободным будет и впредь наш Счастливый аул. Умираю я. И завещаю вам, друзья-аульчане, вам и детям детей ваших ; никогда не изменяйте дружбе с русскими! Помните, что руссы ; братья наши старшие. А старший всегда поможет в беде младшему. И кто изменит этой дружбе ; пусть будет проклят моим стариковским проклятием! Пусть родная земля не даёт ему пищи, пусть реки наши не утоляют его жажды, пусть солнце сожжёт его чёрное сердце! Передайте мои слова всему нашему народу!
      Потускнели горячие глаза старого, мудрого адыга, кровь выступила у него на губах. И умер он на руках своего плачущего друга-кунака.
      О завете старого мудреца узнали во всех аулах. Из поколения в поколение передавался в нашем народе этот мудрый завет.
      И те, кто верен этому великому завету, сейчас свободны и счастливы.
      А изменники ; да будут прокляты их чёрные имена ; не знают вкуса плодов родной земли, не ведают сладости воды наших студёных горных рек.
      И не будет им ни счастья, ни радости, ни прощения от родного народа!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о заповедном кладе. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Щедра и богата наша кубанская земля.
      Родит она и пшеницу, и рис, и подсолнух, и плоды разные. Что ни посеешь ; всего богатый урожай получишь.
      И в горах прикубанских большие богатства скрыты. Есть там и железо, и уголь, и золото. А особенно много нефти. И нефть особенная, такая, что хоть сразу бери и заправляй ею тракторы да автомашины.
      А распоряжается всеми этими богатствами старик Горовик, из себя маленький, сгорбленный, седые брови на глаза нависли, а взгляд зоркий, строгий.
      Взглянешь на него, подумаешь ; самый обыкновенный дед, что баштан караулит. Но старик Горовик совсем особенный. Живёт он на земле уже многие сотни лет, а все такой же, ничуть не меняется.
      И владеет он великой силой, захочет, так даст людям земные богатства, захочет ; не даст.
      Но не по капризу он это делает, а по справедливости. Ещё в стародавние времена рыли казаки глубокие колодцы и черпали из них вёдрами лёгкую золотистую нефть.
      Шла она и в каганцы, и на распалку печей, и на смазку ходов тележных, чтоб не скрипели.
      Начнут, бывало, казаки нефтяной колодец рыть, а к ним вдруг подходит какой-то седой старик ; собой неприметный, одет в чекменчик старенький с крючками на правом боку, на ногах сапоги яловые, на голове кубанка чёрного курпея овчиного.
      Подойдёт старичок к казакам и спрашивает:
      — К чему колодец роете, станичники?
      — Да вот, дедушка, хотим до нефти докопаться.
      — А зачем она вам?
      — Как зачем? И на топливо, и на каганцы, и колеса смазывать нужно.
      — Добре, добре, станичники, ; скупо улыбнётся старичок в седые вислые усы. ; Только, сдаётся мне, что не здесь вам копать надо.
      И указывал другое место. Укажет и пойдёт дальше, опираясь на ореховый батожок.
      Послушают казаки старика, начнут копать в указанном месте ; и точно, обязательно на богатую жилу нападут.
      Услыхали заграничные буржуи про кубанскую нефть и целыми толпами на Кубань нагрянули.
      Стали земли покупать, спорить начали, кому какой участок забирать. Но всех перехитрил американский Мистер.
      Сунул Мистер пачку денег кубанскому атаману, тот и передал ему те земли, где казаки нефть доставали.
      И даже в Петербург самому Николашке-царю отписал, что-де прибыл из-за моря-океана добрый Мистер, хочет нам, бедным, помочь нефть из земли доставать. А Мистер вслед подарочек в Петербург послал.
      Вот и вышло решение отобрать у казаков нефтеносные земли и отдать их этому самому Мистеру.
      Стал Мистер дело разворачивать ; инженеров своих доставил, машины кое-какие привёз, за гроши рабочих русских нанял и давай нефтяные вышки ставить.
      И такая жадность охватила Мистера, что всех рабочих замучил, по целым суткам работать заставлял.
      И вот идёт раз этот самый Мистер по своему промыслу, за ним инженеры, подрядчики всякие вышагивают.
      И вдруг подходит старичок ; сгорбленный неприметный, только глаза строгие из-под бровей поблёскивают. Подошёл и спрашивает Мистера:
      — Зачем тебе нефти столько? Куда её девать будешь?
      Удивился Мистер, выкатил свои рачьи буркалы, ответил:
      — Ты есть очень глупый! Я эту нефть продавать буду, большие деньги себе наживу.
      Насупил старик косматые брови и говорит:
      — Ничего у тебя не выйдет! Не достать тебе нефти из нашей земли.
      Разозлился Мистер, хотел упрятать старика в каталажку, но тут шепнул кто-то из приказчиков русских, что, мол, этот дед все места знает, где много нефти.
      И сразу Мистер стал добрым и обходительным. Подхватил деда под руку, стал рассказывать, как он любит русский народ, деньги американские стал предлагать старику, чтобы тот ему показал заповедные места.
      А старик пощупал деньги, покачал головой, вытер руку о полу чекменя и отвечает:
      — Не к чему мне твои бумажки! Печку разжигать древесной корой способнее. А любовь твою к русским я вижу ; сколько людей ты уже в гроб вогнал непосильной работой. И говорю я тебе по-хорошему: уходи с нашей земли, не даст она тебе своего богатства.
      Сказал ; и пошёл себе к лесочку. Мистер даже задохнулся от злости. А потом как закричит своим охранникам:
      — Взять этого деда! Он есть самый главный русский бунтовщик! Я его в Сибирь загоню.
      А старичок как раз в лесочек вошёл. Кинулись за ним охранники, сам полицейский пристав помчался. И только вбежали они в лесочек ; вдруг навстречу им здоровенный медведище преет.
      Идёт ; кусты ломает, ревёт сердито, в открытой пасти клыки сверкают. И пристав, и охранники наутёк пустились. Прибежали в караулку, ружья схватили ; и опять в лесок.
      Ходили, ходили ; ни старика, ни медведя не нашли. С того дня стали оскудевать нефтяные богатства. Исчезла нефть из колодцев. А буровые вышки начали больше воды давать, чем нефти.
      В революцию прогнали Мистера ко всем чертям за море-океан. Стали хозяиновать на кубанских нефтяных промыслах наши, русские, советские люди.
      Трудно было вначале ; ни машин, ни труб, ни разных там долотьев не было. Как-то ставили рабочие оборудование на одной буровой. И вдруг подходит к ним старичок в старом коричневом чекмене, с палочкой в руках.
      Блеснул строгими глазами и спрашивает:
      — Что делаете, хлопцы?
      — Вот буровую будем пускать, дедушка! ; Ответил один из рабочих. ; Нефть нужна нашему народу, нефти требуют заводы и фабрики наши советские. Чем больше нефти добудем, тем сильнее наша страна станет.
      — Добре! ; Повеселевшим голосом ответил старик. ; Будет вам удача! Ройте амбары побольше, трубы тяните! Много нефти тут достанете!
      Так оно и вышло. Ударил из этой буровой могучий фонтан, много нефти дал он Родине.
      С тех пор то в одном, то в другом месте встречали нефтяники старика Горовика, И каждый раз указывал он им места, богатые нефтью.
      Когда ворвались на Кубань фашистские орды, нефтяники ушли в леса партизанить. А промыслы свои, чтоб не достались врагу, взорвали. Горькими слезами плакали, а взрывали, потому что был на это приказ.
      А фашистам нефть больше хлеба была нужна ; без нефти и танк не пойдёт, и самолёт не полетит. Начали они стараться достать из земли кубанскую нефть.
      Привезли своих инженеров и мастеров, а наших, русских, силой работать заставляли.
      И вот потеют фашисты над одной скважиной ; вышку уже поставили, инструмент налаживают. Вдруг оказался рядом неприметный старичок в рыжем чекменчике и старой кубанке.
      Разгладил старичок вислые седые усы и спрашивает:
      — Что это вы делаете, господа хорошие?
      Вздрогнул фашистский инженер, который всеми работами командовал, оглянулся по сторонам. Кругом охрана расставлена ; и вдруг старик какой-то возле буровой очутился. Не партизан ли? Вгляделся фашист в старичка, а тот вроде совсем старенький, чуть на ногах стоит.
      Успокоился тогда инженер и говорит:
      — Мы, глупый русский дед, достаём нефть для великой Германии!
      — А зачем вам наша русская нефть? ; Тихо спрашивает старичок.
      — Ты есть совсем дурак! ; Рассердился фашист. ; Нефть нужна нам, чтобы наши танки дошли до Урала.
      — Ого, ; блеснул глазами старик. ; Далёко шагнуть собираетесь, господа хорошие! Не видать вам Урала, как свинье солнца полуденного! Не достать вам нашей нефти!
      Совсем разозлился фашист.
      — Ты есть русский партизан! ; Закричал он. ; Ты есть коммунист! Взять его! Запереть в подвал! Караулить крепко. Завтра мы его будем вешать!
      Схватили фашисты старика, заперли его в подземный каменный подвал, часовых приставили. А подвал тот без окон, стены метровой толщины, двери железные.
      Рано утром приказал фашистский офицер вывести старика из подвала. Один из солдат уже верёвку приготовил, через сук её перекинул, петлю-удавку наладил. Открыли железные двери подвала, а старичка и след простыл.
      Спустились в подвал солдаты с фонарями, видят, и стены целы, и подкопа нет, а старик исчез.
      А в углу сидит здоровенная жаба, пялит круглые глаза на фашистов и бока её колышутся, словно от смеха.
      В тот же день ударил из скважины, которую ремонтировали фашисты, мощный фонтан.
      Да только не нефтяной, а из жидкой синей грязи. Все инструменты фонтан на сотню метров раскидал. Кого из фашистов насмерть убил, кого покалечил, кого грязью с ног до головы обдал.
      Вскоре после этого наши советские войска погнали фашистов с Кубани.
      Стали нефтяники восстанавливать промыслы. И сразу же у них дело пошло на лад, с каждым днём стала расти добыча нашей кубанской нефти.
      Но, конечно, нефтяники не только старые скважины ремонтировали, а и новые нефтеносные места стали искать.
      И вот один раз шёл молодой парень, геолог, по горам, притомился и решил отдохнуть у горного родника. Сел на камень и горами любуется. Вдруг хрустнула ветка под чьей-то ногой. Оглянулся геолог и видит, идёт к нему древний старичок. Чекмень коричневый, кубанка чёрного курпея, усы седые повисли.
      Очень удивился геолог: кругом километров на тридцать ни станиц, ни хуторов нет, а старичок идёт себе неторопливо, словно гуляет. И никакого припаса с ним нет, только батожок ореховый.
      Подошёл старик, поздоровался, геолог его папиросой угостил и спрашивает:
      — Кто вы будете, дедушка? Как вы оказались в таких глухих местах? Может, заблудились ; так я вас на дорогу выведу.
      Усмехнулся старик в густые усы и ответил:
      — Не беспокойся, сынок! Места мне здесь все знакомые. Не один десяток лет здесь прожит, не одна тропка исхожена. Ты вот скажи мне лучше, чего сам в горы забрёл? На охотника ты вроде не похож.
      Рассказал геолог, что ищет он новые нефтеносные места.
      — А что, или нефти стране мало? ; Спросил старичок. ; Вроде много нефти дают наши кубанские промысла.
      — Много, дедушка! А требуется ещё больше. Ведь с каждым днём на заводах наших, на колхозных полях все больше и больше машин работает. А сейчас на кубанской земле все тяжёлые работы в колхозах за людей машины будут исполнять. Значит, много горючего потребуется. Вот и послали меня искать нефть.
      Выслушал хлопца старичок, блеснул глазами из-под косматых седых бровей и говорит:
      — Доброе дело задумали! Вижу, помочь тебе требуется. Знаю я одно заповедное место, где нефти сколько хочешь. Идём, укажу.
      Очень удивился геолог, откуда такой неприметный старичок про нефтеносные места может знать.
      Удивился, но пошёл за стариком, потому что видел ; серьёзный дед, такой даром слово не скажет.
      Несколько часов шли. Старичок с виду хлипким казался, а как зашагал, так за ним еле угонишься. Даже в пот вогнал молодого геолога. Дошли они до одной горной долины.
      — Вот здесь, ; говорит старик, ; нефти, сколько ни черпай, вовек не вычерпаешь. Самое моё заповедное место. Передаю я его Советской власти на доброе дело. Хватит теперь нефти и тракторам, и комбайнам, и другим машинам.
      Сказал так старик, шагнул в кусты орешника ; и был таков.
      — Дедушка, погодите! ; Окликнул его геолог и побежал за ним. ; Как звать-то вас?
      А старика словно и не бывало ; ни ветка под ногой не хрустнула, ни кусты не шевельнулись.
      Стали в этой долине разведку производить ; и точно, нашли запасы самой лучшей нефти. Теперь там промысла выросли ; не меньше сотни вышек нефтяных стоит, посёлок целый построен.
      А старик Горовик, говорят, и теперь в наших горах появляется. То залежи железа нашим советским людям укажет, то скажет, где медная руда хранится.
      Много у него по горам разных заповедных кладов для добрых хозяев спрятано.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о казаке Иване Кочубее. Легенда. Сказка!!
....
      Вырвавшись из душных горных теснин на широкий степной простор, ревёт и пенится Кубань-река.
      Цветной скатертью степь расстилается, а далёко-далёко синие горы зубчатой стеной встают.
      Затерялся в этой степи небольшой хуторок. Хутор как хутор, каких немало на Кубани: белые хаты-мазанки, широкие пыльные улицы, жёлтые головы подсолнухов выглядывают из-за плетней.
      На этом хуторе родился и вырос казак Иван Кочубей ; казак как казак ; стройный, яркоглазый, прокалённый щедрым кубанским солнцем.
      Жизнь у Ивана Кочубея была простой и обычной ; такой же, как жизни тысячи кубанских бедняков.
      Чуть ходить научился ; уже коней пасти посылали, подрос ; батраком-табунщиком стал.
      Потом война с германцем началась ; на фронт его взяли вместе с другими казаками.
      И так же смерть кружилась над его папахой, как у других, и сердце сжимала злая окопная тоска.
      И так же, как все, кричал он:
      — Довольно, навоевались! По домам пора!
      Но по дороге домой довелось казаку Кочубею побывать в Питере и услышать товарища Ленина.
      Говорил Ильич о вековой несправедливости, о том, что много лет миллионы людей трудились и горе мыкали, чтоб немногие купались в золоте.
      Слушал казак Ленина и казалось ему, что о нем, о его жизни говорит этот простой, душевный человек с прищуренными умными глазами.
      С тех пор по-иному стали смотреть глаза Кочубея зорко-внимательно. По-другому билось сердце в широкой груди ; жгла его ненависть к врагам трудового народа.
      Великой силой богатырской налились крутые плечи. И все время вставали в памяти понятные и простые слова великого борца за счастье народа, и от этих слов горячо становилось на сердце казака.
      Грянул Великий Октябрь, и гром его всколыхнул кубанские степи. Поднялись на борьбу за счастье все те, кто годами горе мыкал на кулацких и атаманских землях, у кого руки были в кровавых мозолях, кто обильно орошал землю солёным батрацким потом.
      Словно освежающая весенняя гроза пронеслась над родной русской землёй. Широко и вольно вздохнули груди забитых и угнетённых.
      Великая правда партии коммунистов запылала в сердцах простых людей, звала их на борьбу с насильниками и угнетателями.
      И тысячами, сотнями тысяч вставали люди, чтобы биться за своё счастье.
      Борьба была упорная. Не хотели мироеды даром отдавать своё неправое, нажитое чужим трудом богатство.
      Создавали они своё войско ; со всех сторон на Кубань, как вороны на кровь, слетались белые офицеры да юнкера.
      Буржуи из-за рубежа слали белым деньги и оружие. Явился на Кубань злобный волк ; Белый Генерал, принял команду над всеми силами и стал хвастаться:
      — Мы бедноту в бараний рог согнём, ещё больше работать на себя заставим! А кто не покорится нашей силе, того в землю загоним ; есть у нас для этого сабли острые, винтовки меткие и петли-удавки крепкие. Все на старый лад повернём! Будет опять царь всей русской землёй править. А мы, его верные слуги, в убытке не останемся.
      Выехал тогда Иван Кочубей на высокий стенной курган и кликнул клич:
      — Все, кто в папской неволе изнывать не хочет, чьи сердца нищета гложет, берите оружие, седлайте коней, вставайте на бой с врагами!
      Со станиц и хуторов, с аулов и сел, со всей Кубани широкой съехались к кургану воины в изодранных бешметах и пропотевших шинелях, с натруженными мозолистыми руками.
      Глядят: стоит на кургане всадник, конь его золотистый копытом землю роет, белая папаха алой лентой перекрещена.
      Смотрят люди: казак как казак, только глаза его огнём пылают и взгляд их до самого сердца достаёт.
      — Кто ты? ; Спросили люди.
      — Я плоть от плоти, кровь от крови вашей, батрак Иван Кочубей.
      Зашептались тут некоторые, переглянулись между собой и снова спрашивают.
      — А чем ты тогда лучше нас? Почему ты командовать нами собираешься? Есть люди и постарше тебя!
      — Ничем я вас не лучше, такие же мозоли у меня на руках и вовсе не желаю я командовать. Кто в бою крепче врагов будет бить, тот пусть и будет командиром. А мне для себя ничего не надо! Мне общее, народное дело дороже жизни, за общее наше счастье в бой иду!
      Снова зашептались недоверчивые и ещё вопрос задали:
      — А кто тебе поручил людей собирать?
      — Сердце моё мне это повелело! Горит в нем огонь ненависти к богатеям-насильникам. А зажёг этот огонь Друг всех угнетённых ; великий Ленин.
      Зашумел тут народ, заставил смолкнуть маловеров-шептунов. Всем миром избрали Ивана Кочубея своим командиром.
      Перед боем повторил казак своему войску те слова, которые слышал от Ленина ; будто пламя гневное из своего сердца в другие сердца перелил. И пошли красные конники в бой на белые полчища.
      Белый Генерал и его войска ; ворон с воронятами, а Кочубей и кочубеевцы ; ясные соколы. Налетели соколы на врагов и давай рубить.
      Впереди всех врубился во вражеские ряды казак Иван Кочубей. Направо рубанёт ; десяток врагов на землю валится, налево ; пяток мёртвыми падает.
      Пробовали враги его из винтовки достать: только прицелятся ; нет Кочубея, один конь его золотистый несётся, опустят винтовки ; вновь казак на коне и шашка его молнией сверкает.
      И побежали белые полчища, сам Белый Генерал живым еле ушёл.
      Забеспокоились тут буржуи-мироеды да помещики-насильники. Растрясли они карманы, закупили за морем разного оружия, собрали новые войска и приказали Белому Генералу:
      — Бери эти войска, смети с лица земли Кочубея и его бойцов, чтоб и духа коммунистического на Кубани не осталось! Не побьёшь кочубеевцев ; с Кубани придётся нам всем бежать.
      Долго думал Белый Генерал о том, как победить ему Кочубея. Долго карты свои рассматривал. И придумал он коварный план.
      Поставил свои войска в долине узкой ; с одной стороны горы поднебесные, с другой ; плавни гнилые, не пройти, не проехать. А вперёд выставил сорок пушек английского заморского литья.
      Решил Генерал так:
      — Ударят на меня кочубеевцы прямо в лоб ; какой же дурак в плавни или на горы полезет, если прямая гладкая дорога есть! А я пальну по красным из сорока пушек, сомну их ряды и потом конницей своей добью.
      Сообщили Ивану Кочубею, где стоят войска Белого Генерала. Задумался Кочубей, а потом приказал своим красным конникам разделиться на две части. Одному отряду через плавни идти, другому ; через горы. А как блеснёт первый луч солнца ; с двух сторон ударить на врага. И ещё один тайный приказ дал своим верным помощникам.
      Спросили казаки Кочубея:
      — Зачем на горы лезть, когда гладкая дорога имеется? ; К чему нам через плавни пробираться, если посуху можно пройти?
      Сдвинул Иван Кочубей на затылок папаху с красной лентой, улыбнулся и ответил:
      — Хочет Белый Генерал, чтобы мы по гладкой дороге шли. А раз он этого хочет, нам надо наоборот поступить.
      На рассвете донесли разведчики Белому Генералу, что движется по долине облако пыли. Обрадовался Генерал, оскалил свои гнилые зубы и давай хвастать:
      — Вот я сегодня пропишу Кочубею! Вот я покажу ему, как воевать со мною, царским офицером голубых кровей!
      А пыль уже всю долину застилает и топот слышится, Отдал тут Генерал приказ и ударили разом все его сорок пушек.
      Задрожала земля, взметнулась кверху пыль, и разглядел Генерал, что стреляют его пушки не по кочубеевцам, а по большому гурту скота.
      Белые от удивления даже рты пораскрывали, стреляли по кочубеевцам, попали в обыкновенных быков.
      Но тут блеснул над степью первый золотистый солнечный луч. И вдруг с двух сторон раздался конский топот и ударили красные конники. Словно с неба свалились они и давай белых бить. А впереди всех мчится на резвом коне Иван Кочубей.
      Побросали белые свои пушки и пустились наутёк. Белый Генерал даже папаху свою генеральскую от испуга потерял, двадцать вёрст скакал без остановки, пока в себя пришёл.
      Долго после этого копили враги свои силы. Собрали они войско несметное, вооружили его заморским оружием, что буржуи прислали, и снова двинули свои полки на Кочубея.
      Белый Генерал и его войско ; злые вороны, а Кочубей и кочубеевцы ; ясные соколы.
      Но, когда налетает сотня воронов на сокола, обивают они его. Тучей налетели белые на кочубеевцев.
      Засверкали шашки, загудела земля от конского топота, солнце ясное померкло в пыльных облаках.
      Три дня и три ночи шёл бой. Много врагов полегло, но стали злодеи одолевать кочубеевцев.
      Затупились в бою шашки красных конников, помутились от пота глаза, руки устали от взмахов.
      — Разбили нас! Сдаваться надо! Покориться следует! ; Закричали слабые.
      Сверкнул очами Кочубей и крикнул громовым голосом:
      — Нет, не побеждены мы! Правда не может быть побеждена! Скачите, други верные, через степи и пески на восток, откуда приходит солнце. Там войска красные стоят, они придут к нам на помощь! Скачите, а я вас прикрывать буду!
      Помчались кочубеевцы, усталые и голодные, раненые и истомленные, туда, откуда солнце всходит.
      А Кочубей последним отступает, от врагов отбивается. Усталый, израненный, саблей машет и кровь его капля за каплей на землю сухую падает.
      Хотели кочубеевцы помочь своему командиру, повернули назад, но он не позволил:
      — Скачите вперёд! А то все погибнем! Скачите, я один управлюсь!
      Три дня и три ночи отступали красные войска через мёртвые степи-пески, степные злобные ветры в глаза воинам колючую пыль кидали, снегами пути-дороги застилали. Кони от усталости падать стали.
      Закричали тут конники, что послабее были:
      — Не дойдём мы! Погибнем все! Лучше сдаться, лучше покориться!
      — Нет, дойдём! ; Крикнул Кочубей, ; Видите, солнце над степью встаёт! Близки уже красные полки! Вперёд!
      И снова стал он шашкой махать, прикрывая товарищей. Махнёт направо ; десяти врагов нет, махнёт налево ; пятерых как не бывало. А кровь его горячая из многих ран так и каплет на песок.
      Увидел Белый Генерал, что уходят от него кочубеевцы, разъярился и приказал стрелять по коню Кочубея. Ударили из винтовок враги, зашатался неукротимый скакун и упал бездыханным на песок.
      Увидели это кочубеевцы и стали поворачивать назад.
      — Не бросим мы тебя, Иван Кочубей! Лучше все поляжем в бою с врагами!
      А Кочубей сверкнул очами и приказал:
      — Слушайте меня, я ваш командир! Скачите на восток, соединяйтесь с красными войсками. Незачем нам всем погибать, врага радовать. Скачите! А я вас прикрывать буду!
      Заплакали тут кочубеевцы, но слово командира ; закон. И помчались они дальше, подгоняя усталых, качающихся коней.
      А Иван Кочубей пешком стал от врагов отбиваться. Махнёт шашкой ; ряд срубит, отмахнётся ; Полряда как не бывало. А кровь за казаком алым следом стелется.
      Вдруг слышит, загремело на востоке могучее ; ура. Это вышли навстречу кочубеевцам непобедимые красные полки.
      Взмахнул шашкой Иван Кочубей, сразил ещё трёх врагов и почувствовал, что не может больше поднять свою руку, ; ослабел, ушла вместе с кровью горячей сила богатырская.
      Закачалась перед ним степь широкая, синие тени на глаза набежали, почернело солнце ясное. И упал казак Иван Кочубей мёртвым на песок.
      Примчался тут на коне Белый Генерал, взмахнул шашкой, разрубил грудь казака и вырвал горячее сердце. Вспыхнуло сердце пламенной отвагой-ненавистью и испепелило врага ; Генерала.
      А вольный ветер-степняк подхватил жар казачьего сердца и понёс его к Кубани родимой, пронёс над станицами и хуторами, сёлами и аулами.
      И от горячего сердечного жара загорелись ненавистью к белым все те, у кого мозоли с рук не сходили, кто годами добывал богатство для богатеев-мироедов.
      Где капля горячей крови Ивана Кочубея на землю падала, там стоял конник с алой лентой поперёк папахи.
      Мозолистые руки грозно шашки острые сжимали, кони копытами землю били. И звали себя эти конники кочубеевцами.
      Когда пошли в атаку на белых красные полки, кочубеевцы с другой стороны на врага ударили.
      И пришёл тут белым полчищам конец.
      Много лет прошло с тех пор, но до сих дней горит яркий кочубеевский огонь в сердцах у кубанцев.
      С молоком матери разливается он по жилам кубанских казачат.
      Потому так упорны и неутомимы в труде наши земляки, потому нет для них ничего дороже Родины.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о комиссаре Беликове. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Это сейчас наш хутор стал большим, как станица.
      А лет сорок назад было в нем всего десятка три турлучных хат да в самом центре большой, крытый оцинкованным железом, дом Игната Рябошапки.
      А кругом хутора, там, где теперь рисовые чеки, поля да сады колхозные тянутся, шумели тогда дремучие камыши.
      Даже когда Советская власть пришла на кубанскую землю, мало что переменилось в нашем хуторе.
      По-прежнему шумели вокруг камыши, тяжело вздыхала непроходимая болотная топь, тонким звоном звенели несметные стаи комаров.
      И как раньше, старый волк Игнат Рябошапка был полным хозяином на хуторе.
      Правда, перерядился хищник в овечью шкуру, поджал хвост, хитрить начал, но повадке своей волчьей не изменил.
      Все своё хозяйство ; два десятка коней, пятнадцать коров, сады, сотни десятин земли для видимости разделил Рябошапка между шестью своими сынами да десятком верных людишек.
      Но на деле не то что эти людишки, а и сыны старика не смели без позволения отца капли молока выпить, яблок в саду нарвать.
      Ревком наш в ту пору тоже был одна видимость ; всеми делами там заправлял верный прислужник Рябошапки, его бывший приказчик.
      Весь хутор был опутан хитрыми силками Рябошапки ; одни у него уже добрый десяток лет в должниках ходили, другие ; запуганы им были, третьи ; на милость его надеялись.
      Попытались как-то двое братьев-фронтовиков обуздать старого волка, поспорили с ним на сходе, в станичный ревком грозили жаловаться.
      Но сделать ничего не успели, потому что на следующий день нашли их в плавнях мёртвыми, с отрезанными носами и ушами.
      Приезжали к нам на хутор комиссары из станицы, гостили у нас кто день, кто два.
      И каждый раз наш хутор другим в пример ставили ; и порядок у нас лучше, и земля разделена по справедливости, и батраков вовсе нет.
      Действительно, глянет сторонний человек ; не хутор у нас, а прямо росток коммунизма.
      Над ревкомом красный флаг полощется. Люди на полях, на огородах трудятся.
      Сход соберут, начнут говорить о продразвёрстке, о том, что Красную Армию и рабочих кормить надо ; сейчас же выходит вперёд престарелый трудовой казак Игнат Рябошапка и сердечно, со слезой в голосе, начинает призывать хуторян помочь родной Советской власти.
      На следующий день отправляли с хутора обоз с зерном. Но почти каждый раз не доходил он до станицы ; перехватывали его в плавнях бандиты.
      И никто не знал, что большая часть этого зерна ночами возвращалась в тайные амбары Игната Рябошапки.
      Продолжалось так до той поры, пока появился на нашем хуторе комиссар Беликов.
      Был он в стоптанных сапогах, пропотевшей гимнастёрке и выцветшей фуражке с красной звездой.
      Но эта линялая гимнастёрка так красиво облегала крутую грудь, так туго был подтянут пояс с медной морской пряжкой, так весело и задорно смотрели из-под белёсых бровей светлые глаза комиссара, что казался он и нарядным, и красивым ; прямо добрый молодец, о котором песни поют.
      Спервоначала вёл себя комиссар очень тихо и скромно ; ни во что не вмешивался, никаких приказаний не отдавал.
      Ходил себе, с казаками разговаривал, с девчатами пересмеивался, с хлопцами самосад курил.
      Старый Рябошапка несколько дней глаз не сводил с нового комиссара, каждым шагом его интересовался.
      А потом зазвал комиссара к себе обедать, угостил жирным борщом и варениками в сметане.
      Выставил он на стол и пару бутылок самогона, но комиссар поблагодарил, а пить не стал, сказал, что доктора ему пить запрещают.
      Хитрый Игнат комиссара сынком называл, по плечу его похлопывал, на царское угнетение жаловался.
      Комиссар внимательно слушал, поглаживал кудрявые усики, смотрел на хозяина улыбчивыми светлыми глазами и кивал головой.
      А на следующий день, как раз к обеду, забрёл комиссар в хату Тихона Кияшко, самого наибеднейшего казака.
      По кубанскому обычаю, позвали гостя к столу, откушать крапивного борща.
      Присел комиссар, поел борща, похвалил хозяйку. А потом принялся рассказывать, какой жирный борщ да какие вкусные вареники Игнат Рябошапка ест.
      — Ему бы ещё не есть, когда он со всего хутора шкуру дерёт! ; Не выдержала хозяйка.
      И замолкла, остановленная строгим взглядом Тихона. Но комиссар словно только и ждал этого.
      Начал он рассказывать, что Советская власть хочет, чтобы каждый, кто трудится, жил бы сытно и счастливо, что нельзя допускать кулацкого засилья.
      Потом зашёл комиссар к многодетной вдове, которая жила по соседству с Рябошапкой, и попросил угостить его холодным молочком.
      — И рада бы, родной, да дети мои и то молока не видят! ; Вздохнула вдова.
      — А почему? ; Удивлённо вскинул брови комиссар. — У тебя же, хозяйка, две коровы в стаде гуляют. Видел я их ; добрая скотина, каждая не меньше полпуда молока в день даёт. Куда же ты его деваешь?
      Покраснела вдова, даже слезы на глазах выступили. Но промолчала.
      А комиссар Беликов, как ни в чем не бывало, в сад отправился, где ребятишки вдовы яблоки-падалицу собирали.
      — Э, хлопцы, охота вам такую гниль да червоточину есть! ; Удивился комиссар. ; Вон ветки от яблок спелых гнутся! Сорвали бы их да поели вдоволь. Ваши ведь яблоки!
      — Не наши, а деда Рябошапки! ; Объяснил один из хлопчиков. ; А он рвать яблоки не разрешает.
      Так походил комиссар Беликов то хутору и многое узнал, во многих сердцах посеял недовольство лиходеем-кулаком.
      И прошло совсем немного времени, а новый ; комиссар уже знал, кто чем живёт и дышит.
      Прошло немного времени, и прибыл на наш хутор продотряд ; сто конников-молодцов.
      Собрал комиссар сход и стал говорить о том, что рабочие в городах голодают, в Поволжье засуха, Красной Армии нужен хлеб.
      Помянул он недобрым словом бандитов, которые раньше не давали довезти хлеб с хутора до станицы.
      — Чтобы этого больше не случилось, я и вызвал конный отряд, ; сообщил комиссар. ; Так что теперь без опасения сдавайте хлеб, трудящиеся казаки! Попадёт ваш хлебушек в те руки, в которые и должен попасть. Добрым словом помянут вас и рабочие и красноармейцы!
      Игнат Рябошапка тут сразу смекнул, что старый его номер на этот раз не удастся ; не смогут его друзья-бандиты отбить теперь хлеб, слишком уж сильна охрана.
      И запел старый хищник новую песню:
      — И сердцем, и душой рады бы мы помочь нашей родной Советской власти, которая, значит, освободила нас от царского угнетения! Разве ж мы не понимаем, разве ж мы не сочувствуем нашим кровным братьям-рабочим!
      Тут Игнат Рябошапка тяжело вздохнул и развёл руками.
      — Но ведь всем известно, что нет у нас хлебушка, еле-еле на пропитание да на посев зерна хватит. Все, что могли, мы уже отдали нашей Советской власти, как говорится, рубашки последней не пожалели. А разве ж мы виноваты, что проклятые бандиты отбили тот хлеб. А больше зерна у нас нет, как бог свят, нет!
      Глядят наши казаки и дивятся.
      Комиссар Беликов слушает старого хитреца, кивает головой, а в светлых глазах его весёлые и лукавые искорки мелькают.
      Как только кончил говорить Рябошапка, спросил у него комиссар:
      — Значит, нет у вас хлеба, гражданин Рябошапка?
      — Нету, нету! Как бог свят, нету! ; Затряс бородою Игнат.
      — Ну, если у вас хлеба нет, то что поделаешь? ; Усмехнулся комиссар. ; придётся нам в другом месте хлеб искать. Только очень я рад и доволен, что вы хлеб не прятали.
      — Да ведь нечего прятать, товарищ комиссар! ; Со слезами в голосе воскликнул Рябошапка. ; Все, что могли, родной Советской власти мы отдали.
      — Вот и хорошо! ; Хитрая улыбка скользнула под кудрявыми усами комиссара. ; Значит, заберём сейчас мы не ваш хлеб, а чужой. И не будет промеж нас никакой злобы!
      Вскочил тут комиссар Беликов на коня и вместе с продотрядовцами и целым обозом порожних телег направился к окраине хутора, к старой, заброшенной мельнице ; ветряку.
      Конечно, туда и все наши хуторяне двинулись, потому что очень всем любопытно было, что за загадку загадал комиссар.
      Въехали продотрядовцы на холм и приказал им комиссар отвалить старые жернова и копать под ними землю.
      Сняли чуть поменьше аршина земли, глядь, доски какие-то показались. А народ толпится вокруг ямы, удивляется, откуда клад такой на хуторе объявился?
      Сняли доски. Под ними глубокая и широкая яма оказалась. И дно этой ямы, и бока были обшиты добрыми дожами.
      А сама яма до краёв оказалась заполненной крупной золотой пшеницей, гарновкой, черноусой арнауткой.
      Шум тут поднялся, крики. Только старый Рябошапка да его шесть сыновей стояли молча, бледные и мрачные, а глаза у них горели недобрым волчьим огнём.
      Когда подводы с зерном, окружённые продотрядовцами, уже трогались в путь, подошёл комиссар Беликов к старому Рябошапке и громко, чтобы все слышали, сказал:
      — Вон какое чудо-чудное, гражданин Рябошапка!
      Колючие насмешливые искорки запрыгали в светлых глазах комиссара.
      — Зерно никто не прятал, а его в земле оказалось почти тысяча пудов. Хорошо, что мне откровение вышло, а то погнил бы хлебушек.
      Заскрипели зубами от злости дюжие сыны старого Рябошапки. А у старика лицо кровью налилось.
      Рванул он тугой воротник бешмета и прохрипел:
      — Разбойник! Грабитель!
      — Это как же понимать, гражданин Рябошапка? ; Удивился комиссар. ; За что вы меня так оскорбляете? Разве это ваше зерно? Ведь вы перед всем миром клялись, что ничего не прятали и что хлеба у вас только на пропитание да на посев осталось.
      Опустил сивую, волчью голову старый Игнат Рябошапка и зашагал к хутору. А за ним шли его шесть сыновей.
      И тут впервые кто-то из наших хуторских крикнул им вслед:
      — Бирюки проклятые! Гноили хлеб! Выходит, сам не гам и другому не дам!
      Вечером собрал комиссар Беликов самых бедных наших хуторян в ревкоме и прямо заявил:
      — Хватит вам батрачить на Рябошапку! Как представитель Советской власти, заявляю я вам категорично ; сами пейте молоко от тех коров, которые вам Рябошапка дал, сами ешьте яблоки и груши из садов, которые он вам прирезал. Сами будете и хлебом со своих наделов пользоваться. И объявляю я вам, что ничего вы Рябошапке не должны ; все ваши долги берёт Советская власть на себя.
      — Да разве ж можно так? ; Не выдержал Рябошапкин приказчик, который ходил у нас в председателях ревкома. ; Ведь благодетель он, сколько лет всех нас кормил.
      Тут комиссар Беликов сдвинул светлые брови, и весёлые глаза его вдруг стали холодными, точно ледяными.
      — Не Рябошапка кормил этих людей, а они, своим потом и кровью, кормили этого кровососа, ; выкрикнул он. ; А тебе, кулацкий прихвостень, давно уже нечего делать в ревкоме! Иди к своему пану Рябошапке, авось он тебе кинет объедок со своего стола.
      В этот вечер был организован у нас комитет бедноты, а председателем его выбрали Тихона Кияшко.
      Позднее, когда разошлись бедняки по домам, а комиссар Беликов засветил лампу-каганец в ревкоме и сел возле неё с книжкой, вдруг грохнул под окном выстрел, и пуля шмелём прожужжала мимо комиссаровой головы.
      Дунул Беликов на каганец и одним прыжком выскочил из горницы.
      Только двери на улицу распахнул ; опять прямо в лицо полыхнуло выстрелом и ухо обожгло пулей.
      А комиссар в ответ разрядил свой маузер.
      Наутро собрал Беликов всех наших жителей на сход и прямо заявил:
      — Я, граждане, предлагаю выселить с хутора, как вредного нетрудового элемента, Игната Рябошапку со всей его кулацкой семьёй. Землю его нужно разделить между бедняками, а в доме школу устроить.
      — Большой кусок хочешь сглотнуть, комиссар! Подавишься, смотри! ; Злобно выкрикнул старший сын Рябошапки.
      — А уж это не твоя забота! ; Пожал плечами комиссар.
      И предложил:
      — Кто за моё предложение?
      Стали тут мяться наши казаки, уж больно они запуганы Рябошапкой были.
      Стоят, с ноги на ногу переминаются, а рук не поднимают.
      Словно сковали их злые взгляды Рябошапки и его зверёнышей. Так ничем и кончился этот сход.
      Когда расходились со схода, подошёл старый Рябошапка к комиссару Беликову, ощерился и проговорил:
      — Что, не вышло по-твоему, комиссар?
      — Да, пока не вышло, ; спокойно ответил Беликов. ; Не разобрался пока ещё народ, кто его заклятый враг. Уж больно запугал ты людей. Ну, ничего ; сегодня не разобрались, завтра поймут. И тогда не жить тебе на хуторе!
      — Не будет этого, слышишь, не будет! ; Прохрипел Рябошапка. ; Жили мои родичи на этом хуторе сотню лет и ещё сотню годов проживут! А ты для всех здесь чужой человек. Уйдёшь отсюда или сдохнешь здесь ; и слова доброго о тебе никто не скажет! Так ты лучше зараз уезжай, пока живой.
      — А я погожу! ; Засмеялся комиссар.
      Наутро нашли комиссара Беликова убитым возле ревкома. Кто-то из-за угла срезал его злой пулей.
      И, видать, мёртвому уже распороли живот и насыпали туда пшеницы ; на, мол, ешь!
      В суровом спокойствии застыло лицо комиссара, строго сдвинуты были белёсые брови, кровью пропиталась старая гимнастёрка.
      А мёртвые глаза, казалось, смотрели на нас с холодной укоризной.
      Внесли мы комиссара Беликова в ревком, положили на стол, застланный красным кумачом.
      И тут вдруг в голос, горько зарыдали над ним женщины. Да и казаки не одну слезу украдкой стряхнули.
      Весь хутор сбежался к ревкому, только из Рябошапок никого не было видно.
      Вышел тут вперёд Тихон Кияшко, окинул всех тяжёлым, свинцовым взглядом, откашлялся и сказал:
      — За нас погиб человек, за наше счастье! Правильно говорил он нам вчера ; нельзя терпеть среди нас злобного старого волка с его выводком! Рябошапка сгубил нашего друга! Пошли до Рябошапок!
      Прямой, крутоплечий, зашагал Тихон Кияшко к крытому белым железом дому Рябошапки.
      И казалось сначала, что один он дойдёт к высоким воротам с железными цветами на столбах, что другие опять не посмеют и слова сказать против Рябошапки.
      Но вот шагнула за Кияшко вдова с ребёнком на руках, за нею двое казаков, потом старуха. И, как лавина, хлынул к воротам весь народ.
      Как нажали ; распахнулись настежь ворота, загремели цепями и залились злобным лаем здоровенные, раскормленные собаки.
      Выскочили на двор с обрезами в руках дюжие сыновья Рябошапки, торопливо вышел и сам старик.
      Но и раза выстрелить не успела кулацкая семейка, как сгрудил её народ, отобрал обрезы и потащил к ревкому.
      В тот день решили казаки назвать наш хутор именем комиссара Беликова. Так и зовётся он теперь.
      И каждый на нашем хуторе знает, кто такой был товарищ Беликов и как он раскрыл нашим людям глаза на жизнь.
      И песни поют на нашем хуторе о комиссаре Беликове ; хорошие, грустные и сердечные, песни.
      И могила комиссара Беликова всегда утопает в цветах.
      Но никто не знает, не помнит и не хочет знать, где зарыты волчьи кости старого лиходея Рябошапки и его сынов!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о комиссаре Беликове. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      В станице Брюховецкой, в просторном станичном парке, есть братская могила, на которой никогда не увядают цветы.
      Наши пионеры проводят у этой могилы торжественные сборы. Возле неё в Октябрьский и Первомайский праздники собираются на митинги колхозники. Перед нею снимают шапки старые, седоусые казаки.
      Здесь, под высоким могильным холмом, спят те, кто кровью и жизнью своею осветили нам путь-дороженьку к коллективному труду и общему счастью.
      А дело было так.
      В скорости после того, как вышибли красные полки с кубанской земли белогвардейскую нечисть, появился в Брюховецкой балтийский матрос.
      Худое лицо его перекрещивали два багровых шрама от сабельных ударов, белогвардейская пуля засела в правой ноге, грудь пробита штыком.
      Весь изранен был матрос в боях с беляками, но живым огнём горели его весёлые карие глаза и билось в груди горячее сердце коммуниста.
      Пожил он в станице, осмотрелся, сдружился с нашими ревкомовцами и чоновцами.
      А потом как-то собрал всех станичных батраков и бедняков и предложил им:
      — Давайте, товарищи, жить так, как призывают коммунистическая партия и товарищ Ленин! Дружной коммуной, коллективом единым, чтобы один за всех и все за одного.
      — Как это? ; Не поняли некоторые.
      Тряхнул матрос смоляным чубом и пояснил:
      — Знаете вы, что в двадцати верстах от станицы есть остров в плавнях, а на нем монастырь. Побывал я там недавно. Богато жили, видать, паучки-крестовички! Дома ; кирпичные, вокруг обнесены крепкой каменной стеной. Сад такой, что лучше не найдёшь. Поля, огороды, коровы. Одним словом ; благодать! А живёт сейчас в том монастыре всего девять монахов ; те, которые посмирнее. Остальные ; кто с белыми ушёл, кто в банды подался. Вот я и предлагаю создать там коммуну, хозяйствовать сообща. И пусть коммуна наша всей Кубани показывает путь к счастливой коллективной жизни.
      Зашумел тут народ, вопросы посыпались со всех сторон. И на все эти вопросы давал матрос добрые ответы, только иногда закатывался он отрывистым кашлем, и тогда темнело его худое лицо.
      — А как назовём мы нашу коммуну? ; Спросил один из батраков.
      Ярким солнечным светом вспыхнули глаза матроса.
      — Назовём мы её ; Набат! Пусть весть о ней по всей кубанской земле несётся, как набат, гремит и людей на новую жизнь поднимает.
      Через несколько дней в старом монастыре появились новые жители. Под строгими сводами монастырских коридоров колокольцами зазвенели детские голоса и смех. В бывших кельях хлопотали домовитые хозяйки, и под их руками хмурые темноватые комнатки превратились в уютные и весёлые.
      Мужчины во главе с матросом с хозяйством знакомились ; одни скотом любовались, другие ; сады осматривали, третьи ; плуги чинили.
      На колокольне, у старенького Максима, дежурило двое зорких часовых, следивших за тем, чтобы из плавней не подобрались бы незаметно к монастырю бандиты.
      Словно недобрые ; чёрные вороны, нахохлившись, смотрели на весёлую суетню девять монахов, ещё оставшихся в монастыре.
      Шестеро из них были совсем древние, еле-еле ноги передвигали, а трое ; ещё молодые и крепкие.
      Заметил их матрос, нахмурился и сказал:
      — Вот что, святые отцы! Завтра же выбирайтесь отсюда подобру-поздорову! Чтоб и духом вашим чадным здесь не пахло!
      — Да куда же мы пойдём? Да что мы делать будем? ; Запричитали монахи.
      — А это ; Не наша забота! ; Ответил матрос. ; Учитывая вашу старость и слабость, отвезём мы вас завтра в Брюховецкую, а дальше ; идите сами на все четыре стороны!
      — Негоже делаете, гражданин начальник! ; Вдруг заговорил тихим, но внятным тенорком моложавый, русобородый монашек. ; Мы все тоже желаем вступить в братскую семью трудящихся.
      — Что это вы вдруг трудиться захотели? ; Недоверчиво спросил матрос.
      — Мы и раньше трудились, ; пояснил монах. ; Я и мои друзья. ; он указал на монахов помоложе, ; к примеру, хорошие плотники. А среди наших ; старцев добрые пчеловоды и садоводы найдутся.
      — Ну и хорошо! ; Кивнул головой матрос, ; Значит, не пропадёте вы, святые отцы, найдёте себе дело и в других краях.
      — Никуда мы не желаем уходить, гражданин начальник! ; Тем же тихим голоском возразил монашек, окидывая коммунаров ласковым взглядом голубых глаз. ; Здесь мы хотим трудиться, вместе с вами!
      — Здесь вам делать нечего! ; Настаивал матрос.
      — Не гони их, председатель, не надо! ; Вступился за монахов бывший батрак Семён Ревенко. ; Пускай трудятся вместе с нами!
      — Не верю я, чтобы трутни трудиться стали, ; отрезал матрос и закашлялся.
      — А плохо будут работать ; тогда и наладим их отсюда подальше! ; Предложил Семён. ; Жалко ведь стариков. Пускай трудятся.
      — Верно! Пускай остаются! Прогнать всегда успеем! ; Закричали коммунары.
      — Ну что же! ; Вздохнул матрос. ; Если народ так решил, оставайтесь.
      А потом, отозвав Семёна Ревенко в сторону, председатель сказал ему:
      — Не верю я этим монахам. Кто бога часто поминает, у того всегда чёрт в душе. Следи за ними в оба глаза. Особенно за этим, сладкоголосым. Глаза у него какие-то блудливые.
      Но монахи трудились так, что никто на них пожаловаться не мог. Старики хлопотали на пасеке и в саду. Молодые ; плотничали, двери чинили, столы да табуретки для коммунаров делали. Молодой монашек ; Никодимом его звали ; крепко сдружился с Семёном Ревенко.
      Когда на работу коммунаров наряжали, Никодим всегда просил послать его вместе с новым другом. Трудился он горячо, с охотой, хоть и не всегда получалось у него ладно. Косить начал ; косу поломал, огород от сорняков поставили его очищать ; рассаду повредил.
      — Да, не плотницкое это ремесло! ; Качал головой монашек. ; Не приходилось мне раньше хлеборобскую работу делать.
      — Так шёл бы ты плотничать вместе со своими друзьями.
      — Нет! ; Качал головой Никодим.
      И его голубые глаза светились вкрадчивой лаской.
      — Я с тобой лучше. Люблю я тебя, друг Семён, сразу полюбил, когда ты во мне человека увидал.
      — Ну, что там! ; Смущался Ревенко.
      А монашек начинал рассказывать, как его мальчонкой ; малолетком привели в этот монастырь, как издевались над ним монахи, как он плотницкому ремеслу выучился.
      По вечерам, после работы, сходились коммунары в саду и начинали песни петь. То хором, то в одиночку пели. То польётся, полетит над плавнями старая запорожская песня о казаках, изнывающих в турецкой неволе, о сизой кукушке ; зозуленьке, стонущей поутру. То звучит задумчивая кубанская песня о казаке, потерявшем свою любимую.
      И каждый вечер просили коммунары спеть молодого монашка. Был у Никодима голос мягкий и ласковый, словно медовый.
      Тихо и вкрадчиво входил он в людские сердца и рождал в них умиление и лёгкую грусть.
      Пел монашек добрые русские песни ; о стежках-дорожках, о сердечке, дрожащем точно осенний лист, пел, плотно закрыв свои голубые глаза и чуть-чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
      Дружно трудились коммунары, дружно жили, дружно отдыхали. И добрые вести о коммуне Набат неслись по кубанской земле.
      Даже колючий и раздражительный матрос ; председатель коммуны ; и тот окреп, поздоровел и стал добродушнее.
      Собрала коммуна неплохой урожай, от скота получился добрый приплод. Даже мелкие неполадки ; то, что несколько коров отравилось какой-то вредной травой или что одна скирда сена сгорела по неизвестной причине ; не портили радостного настроения коммунаров.
      Вначале, сразу же после переселения, бандиты есаула Рябоконя, что прятались в плавнях, несколько раз пытались нападать на коммунаров.
      Но дозорные смотрели зорко, на все работы выходили коммунары с винтовками, давали жестокий отпор бандитам.
      И к лету стало совсем тихо, словно исчезла банда из плавней. В самую хорошую пору посеяли коммунары озимые. И сейчас же, как по заказу, начали по ночам перепадать тихие, тёплые дожди. Днём солнце, а ночью дождик, мелкий, частый, как через сито.
      Было отчего радоваться хлеборобам! В одну из таких тёмных, непроглядных ночей старшим по охране был назначен коммунар Семён Ревенко.
      Хотя в последнее время бандиты не показывались, но коммунары каждую ночь выставляли караулы ; одного посылали на колокольню, к пулемёту, другой дежурил на крыше столовой, двое караулили возле стены, окружавшей двор, и ещё один ; у тяжёлых, железных ворот, которые на ночь задвигались изнутри крепким засовом.
      Всё тихо и спокойно было в эту ночь. Чуть слышно, сонно шелестел мелкий дождик.
      Иногда что-то чмокало в плавнях, словно вздыхал кто-то огромной, натруженной грудью.
      Семён обошёл весь двор, проверил посты и вернулся ко гротам. Здесь он присел под деревянным навесом и закурил.
      Сладко ныли уставшие от дневной работы плечи. От влажной бурки шёл особенный, уютный, усыпляющий запах мокрой шерсти.
      А дождь все шелестел и шелестел, словно сыпался мелкий песок на стол. Незаметно Семён или задремал, или просто задумался.
      Только привиделась ему родная хата-завалюха и мать ; такая, какой была она лет двенадцать назад ; молодая, румяная.
      Стоит она, склонившись над столом, и сеет муку. И себя видел Семён голопузым, белобрысым мальчишкой. Будто бегает он вокруг стола и просит у матери хлеба.
      Какой-то неясный не то крик, не то стон разогнал сонное оцепенение. Вскочил Ревенко, вскинул винтовку, выставил вперёд штык. И сейчас же послышались чьи-то тихие шаги. Кто-то шёл от жилого здания и грязь чавкала у него под ногами.
      — Стой! Кто идёт? ; Настороженно выкрикнул Семён.
      — Я, друже! ; Ответил знакомый, мягкий тенорок Никодима.
      — Чего ты по ночам блукаешь? ; Ворчливо спросил Ревенко, опуская винтовку.
      — Да знаешь, друже, какое дело вышло, ; засмеялся Никодим, вплотную подходя к Семёну. — Проснулся я и до того мне захотелось закурить, хоть помирай. А махры ни крошки. Вот я и вышел на двор, хоть щепотку махорочки достать.
      — А крика ты никакого не слышал?
      — Крика? ; Удивился Никодим. — Нет, не слыхал. Только я сам вскрикнул, когда у крыльца оступился. Так дай закурить, друг.
      Отставил Семён винтовку, полез за кисетом. И вдруг что-то тяжёлое ударило его по голове, словно ворота на него свалились. И застонать не смог казак, а грузно рухнул на землю.
      А Никодим оттолкнул падающего ногой, сунул в карман наган и принялся открывать ворота.
      Тут подоспели к нему монахи-плотники.
      — Что там у вас? ; Отрывисто и строго спросил Никодим.
      — Все в порядке, ваше благородие! Оба часовых сняты. Остались на крыше и на колокольне.
      Взвизгнув, отодвинулся ржавый засов. И сейчас же во двор вбежала целая толпа людей.
      — В кельи, быстро! ; Отрывисто приказал тот, кого коммунары звали Никодимом. ; Отрезайте путь к трапезной ; там оружие. Никого не щадить!
      Торопливо и отрывисто хлопнули с крыши три огненные вспышки. Но кто-то из бандитов ударом в спину сбил часового.
      Коммунар на колокольне спросонок никак не мог понять, что творится внизу, во дворе. Он перегнулся через ограду и крикнул:
      — Товарищи, что там у вас?
      Высокий бандит в белой папахе вскинул наган. Чёрной тенью промелькнуло в воздухе падающее тело и грузно ударилось о камни.
      В тёмных монастырских коридорах и кельях засверкали огненные вспышки, послышались стоны и крики.
      Винтовок у коммунаров не было, они все остались в бывшей трапезной, которую сразу же захватили бандиты. Но кое у кого оказались наганы.
      Остальные яростно дрались с бандитами, чем придётся, ; табуретами, топорами, голыми руками.
      Несколько часов сопротивлялись коммунары. Но что они могли сделать с вооружёнными до зубов бандитами?
      Когда были перебиты самые сильные и обессилели в неравной схватке те, что послабее, ; началась жестокая расправа.
      Ярким пламенем запылали сараи и конюшни, заботливо отстроенные коммунарами.
      И при этом трепещущем, зловещем свете бандиты стали добивать раненых коммунаров.
      Выставив вперёд тощую ногу в блестящем сапоге, худой и злобный, точно степной коршун-стервятник, стоял посредине двора есаул Рябоконь.
      А рядом с ним, уже переодевшийся в офицерскую форму улыбался тонкими губами тот, кого звали коммунары Никодимом.
      Отчаянно кричали дети и женщины. Даже ненастная и хмурая ночь, казалось, в ужасе отшатывалась от того, что творилось на монастырском дворе.
      Бандиты шашками рубили женщин и детей, кидали их в огонь, резали кинжалами.
      — А вы ; артист, поручик Никодимов! ; Хищно усмехнулся есаул Рябоконь. ; Ловко вы сыграли роль.
      — В поместье моего папаши я не раз участвовал в любительских спектаклях, господин есаул, ; ответил поручик.
      К бандитским главарям подтащили седую женщину. Двое маленьких хлопчиков цеплялись за её платье и плакали.
      — Сынок! ; Простонала женщина, обращаясь к офицеру. ; Ты не раз сидел за моим столом. Я стирала твои рубашки. Богом молю, если веришь ты в него, сжалься над моими внуками.
      Холодные, пустые глаза Никодимова равнодушно скользнули по морщинистому лицу женщины.
      Он неторопливым движением вытащил наган и, не целясь, тремя выстрелами скосил женщину и детей.
      — Лихо! ; Кивнул своей коршунячей головой Рябоконь.
      И тогда из тёмного угла вдруг метнулась к костру быстрая человеческая тень.
      — Беда тому, кто змею в друзья принимает! ; Выкрикнул человек. ; Змей бить надо! Вот так!
      И быстрым ударом он вогнал в грудь предателя острый зуб кинжала.
      — Вот тебе от Семёна Ревенко!
      Со всех сторон, как стая волков, кинулись на казака бандиты. Сверкнули над его головой окровавленные шашки.
      — Стой! ; Вдруг выкрикнул Рябоконь.
      И, повернувшись спиной к хрипящему на земле Никодимову, приказал:
      — Давай его сюда!
      Подтащили бандиты Семёна Ревенко к своему главарю. И скрестились тут два взгляда ; холодный, насмешливый есаула Рябоконя и пламенный, ненавидящий казака Семёна Ревенко.
      — Кто ты? Казак или иногородний? ; Сквозь зубы протянул Рябоконь.
      — Казак, ; хрипло ответил Семён.
      — Ты понравился мне своей лихостью! ; Продолжал Рябоконь. ; Иди ко мне служить, я помилую тебя. Лучше жить в плавнях, чем лежать в сырой земле.
      Ярким огнём сверкнули глаза молодого казака.
      — Нет! ; Крикнул он. ; Лучше умереть человеком, чем жить змеёй!
      Дрогнуло насмешливое, замкнутое лицо Рябоконя. Он махнул рукой. Сверкнули шашки. И упал казак Семён Ревенко на окровавленную землю рядом с мёртвым матросом, председателем коммуны.
      К утру подоспел отряд чоновцев и разгромил банду. Только немногие тогда успели скрыться в плавнях.
      А погибших коммунаров перевезли в станицу Брюховецкую и похоронили в молодом парке, и насыпали над ними высокий курган ; могилу, какой принято по казацкому обычаю насыпать над воинами-героями, павшими в бою за народное счастье.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о неизвестном скрипаче. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Случилось это, когда чёрной бурей налетели на родную Кубань лютые вороги ; фашисты.
      Унылой, чужой, неузнаваемой стала тогда наша весёлая станица. Молодёжь вся в армию ушла. Кто постарше, но ещё здоровьем крепок, в партизанский отряд подался. Остались в станице только старики, женщины да ребятишки.
      Ясный день им казался хмурой осенней ночью, потому что и трудом их, и землёй родимой, и жизнью распоряжались фашисты.
      Ходили злодеи по станице, как хозяева, посмотреть ; вроде на людей походили, смеялись, разговаривали.
      Но нутро у них было хуже, чем у собаки бешеной, ничего не стоило им для забавы ребёнка застрелить или хату поджечь.
      В колхозном каменном амбаре устроили вороги тюрьму. Здесь на цементном полу вповалку сидели и лежали те, кто чем-нибудь не угодил бандитам: старики, что не сняли шапку перед фашистским офицером, женщины, которые за детей своих заступались, отцы и матери, чьи сыновья были в Советской Армии и в партизанах.
      Кормили фашисты арестованных гнилыми бураками, даже воды давали не вволю, издевались над людьми, как им вздумается.
      А когда на севере и на востоке загремели грозно советские пушки, когда поняли изверги, что недолго им лютовать осталось, ; совсем они остервенели.
      Набили в амбар столько людей, что даже лечь узники не могли, места не было.
      Пасмурным февральским вечером втолкнули палачи в амбар незнакомого парнишку.
      Он посинел от холода, босые ноги были обморожены до черноты, тонкая рубашка на спине потемнела от застывшей крови.
      Парнишка худыми руками прижимал к груди длинный чёрный коробок. Обвёл он амбар большими карими глазами, покачнулся и упал на цементный пол.
      Женщины водой его напоили, старики поговорить с ним пытались, утешить ; русский человек в любой беде о себе забудет, а другому поможет.
      Но парнишка был без памяти, он только стонал да дрожал. Взяли люди у него из рук чёрный коробок, кто телогрейку с себя скинул, под мальчика подстелил, кто кофтой своей его прикрыл. Умолк он, пригрелся и уснул.
      Открыли тогда осторожно люди его коробок и видят, лежит в нем закутанная в тряпье старенькая скрипка.
      В полночь проснулся парнишка. Стали его люди спрашивать, кто он, откуда, за что его фашисты избили и в тюрьму бросили?
      — Комсомолец я, ; слабым голосом ответил юноша. ; А пытали меня фашисты, чтобы узнать, откуда у меня советские листовки оказались.
      — Ну и что же? Сказал ты им это? ; С тревогой спросил один из стариков.
      Облизнул парнишка пересохшие губы, блеснул глазами и покачал головой:
      — Нет. Ничего я им не сказал.
      — А где же схватили тебя проклятые вороги?
      — Ходил я со скрипкой по кубанским станицам, играл и песни пел по базарам. А когда никто не видел ; листовки расклеивал. В них напечатано, что крепнут наши силы и уже недолго осталось лютовать фашизму.
      Сказал он это, устало закрыл глаза и замолчал, только рот его от боли передёргивался, так избили его фашисты.
      Подошла тогда к нему одна женщина, укутала его получше, погладила по голове и сказала ласково:
      — Спи, сынок! Спи, отдыхай!
      И мальчик снова заснул. И спал до самого утра. А на рассвете, когда ясно уже слышался приближающийся клёкот пулемётов, ворвались в амбар гитлеровцы и стали всех прикладами на улицу выгонять.
      Вместе со всеми, дрожа от холода, выбежал и парнишка. Палачи хотели ударить прикладом по его скрипке, но он телом своим прикрыл её.
      На улице фашисты построили узников в ряды, заставили разуться, отобрали тёплую одежду и погнали людей по морозной слякоти за станицу.
      Словно тени, шатаясь от слабости, шагали люди в синем морозном полумраке. Со всех сторон кольцом железным окружали их солдаты ; пьяные, мордастые, в касках, с автоматами в руках.
      Скрипача всю дорогу поддерживали под руки двое стариков, потому что знали все: если упадёт парнишка ; пристрелят его.
      За станицей фашисты поставили людей на краю оврага, сами отошли немного и стали переговариваться между собой да курить сигареты.
      А люди стояли, молчали и смотрели, как на востоке от выстрелов вздрагивает и пламенеет небо, как кружатся и падают на сырую землю мокрые снежинки.
      И каждый думал о том, что в последний раз видит он эти снежинки и дышит холодным ; степным воздухом. И даже угрюмая зимняя земля казалась им в этот час ласковой и тёплой. Медленно бледнел синий морозный рассвет.
      Фашистский офицер, остроносый, круглоглазый, как филин, в высокой чёрной фуражке, перевязанной поперёк шерстяным женским платком, не торопясь шёл мимо молчавших людей, холодно вглядываясь в их лица.
      И вдруг он заметил чёрный ящичек, который бережно прижимал к груди худой, истомлённый парнишка.
      — Что? ; Спросил офицер, ударив тонкой тросточкой по ящику.
      — Скрипка, ; тихо, сдерживая дрожь, прошептал Молодой скрипач.
      — О! ; Удивился фашист. ; Ты скрипач? Я тоже музыкант. Хороший музыкант.
      Он кивнул головой и приказал:
      — Играй! Будешь хорошо играть ; отпущу тебя! Слово немецкого офицера.
      Трясущимися пальцами скрипач открыл футляр, вытащил скрипку и ласково погладил тонкую шейку инструмента.
      Потом он обернулся и посмотрел на товарищей. Фашистские солдаты подошли поближе.
      Парнишка поднял скрипку и, пробуя смычок, скользнул им по струнам. Ласково, задумчиво, призывно заплакала скрипка, и странно прозвучал её голос в пустой холодной степи, вздрагивающей от артиллерийского гула.
      Люди, стоявшие на краю оврага, шевельнулись и вздохнули общим коротким вздохом.
      Нежный голос скрипки одним напомнил голос ребёнка, которого они никогда не увидят, другие вспомнили, как до прихода врагов, вечерами, в уютном колхозном клубе слушали они волшебное пение скрипки.
      Сердца людей сжались, как тугая пружина, готовая распрямиться в могучем порыве.
      Только фашисты смотрели на скрипача с тупым любопытством. Тёмный огонь блеснул в глазах юноши. Пальцы вдруг стали снова подвижными и послушными, смычок уверенно заскользил по струнам. Величавые звуки Интернационала разнеслись над пустынной синей степью.
      Эти звуки будили гнев и жажду борьбы, звали на битву и сопротивление, они были сродни грозному артиллерийскому гулу.
      Качнулись люди, стоящие на краю оврага. Тугими клубками напряглись мускулы, сами собой сжались кулаки.
      Закричал от ярости фашистский офицер, рванул пистолет и с размаху разрядил его в грудь скрипача.
      Захлебнулась, умолкла скрипка.
      — Бей их! ; Яростно крикнул кто-то.
      И люди рванулись вперёд, навстречу ярким вспышкам выстрелов. Передние упали, но остальные уже выкручивали из рук врагов оружие, душили, били, валили на землю фашистов.
      А когда шум борьбы смолк, неподвижно, точно груды смятого тряпья, лежали на земле трупы врагов.
      Седобородый старик с немецким автоматом в руках широким шагом подошёл к краю оврага, где, прижав руки к окровавленной груди, неподвижно лежал скрипач.
      Старик смахнул с его тёмных волос белые пушинки снега, осторожно подобрал и положил на грудь юноши разбитую, изломанную скрипку и поцеловал мёртвого в высокий лоб.
      — Спи, сынку! ; Ласково и сурово сказал старик. ; Билось в твоей груди сердце воина, сердце героя! Спи! Мы не забудем тебя!
      Он поднялся и, сжимая оружие, пошёл в степь. За ним таким же широким шагом шли женщины и старики с винтовками и автоматами, отнятыми у врага.
      И каждый на мгновение останавливался возле неизвестного скрипача, вглядываясь в его лицо, которому смерть дала спокойную, гордую суровость мрамора.
      О неизвестном скрипаче поют по станицам хорошие песни. Никогда не умрёт он в памяти народной.
      И скоро, очень скоро, он, как живой, встанет вырубленный из мрамора на степном кургане.
      И руки его, как боевое оружие, будут держать скрипку, что спасла от смерти многих людей!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о пане Крикуне. Казаки. Легенда. Воронеж. Сказка!!
....
      Привольные, весёлые у нас места. Хутор наш весь в садах утопает.
      А вокруг него, точно зеркала в зелёной оправе, тянутся рисовые чеки, дальше ; бескрайнее море пшеницы звенит переливчатыми волнами, виноградники колхозные на сотни гектаров раскинулись.
      Прямо не верится даже, что всего полсотни лет назад были эти места, самыми гиблыми и нежилыми.
      Станица наша чуть подальше, на буграх расположилась. А здесь ; вековые камыши шумели над ржавой болотной водой, птица всякая гнездилась да вечерами все звенело от лягушачьего гомона и тонкого комариного писка. Наверное, на всей Кубани не было станицы беднее и непригляднее нашей.
      Каждый год казачьи наделы затопляла рыжая едкая плавневая жижа и урожаи у нас были такие, что хлеба хватало не больше чем до нового года. Вся станица кормилась рыбой, которой было в лиманах несметная сила, да дикой птицей.
      Каждый день во всех станичных хатах ели рыбу, рыбу пареную, рыбу жареную, рыбу варёную, рыбу солёную. Даже в муку бережливые хозяйки мешали молотую сушеную рыбу.
      И вот как-то, лет за десять до Великой революции, прикатил в нашу станицу неизвестный человек, поговорил с атаманом, распил с ним пару четвертей водки и уговорил собрать станичный сход.
      Собрались казаки на площадь, курят злой табак-самосад, пересмеиваются да поглядывают на маленького, худого, тонкошеего человечка, который о чём-то с атаманом шепчется. Поднялся атаман, поднял руку и объявил:
      — Слушайте, господа-казаки! Приезжай пан-сотник желают вам важное предложение сделать!
      Тут выступил вперёд приезжий, одёрнул черкеску, расправил торчащие усы, да вдруг как гаркнет на всю площадь таким зычным голосом, что казаки даже переглянулись ; не другой ли кто-нибудь басит.
      — Желаю я, господа-казаки, купить у вас вашу землю, ; заявил приезжий.
      — Землю? Да какую землю? Плавни, что ли? ; Удивились казаки.
      — Точно, плавни! ; Кивнул маленькой головой пан сотник.
      И дальше сообщил он нам, что покупает у станицы по десять копеек за десятину сто десятин гиблых плавней, среди которых, точно кротовая куча, торчал один-разъединственный незатопляемый холмик.
      — А больше, пан, не купите? ; Спросил чей-то голос. ; А то ведь на десять рублей и по шкалику водки на казака не выйдет!
      — Это уж моя забота, чтобы каждый станичник глотку смог промочить! ; Ответил пан.
      В тот же вечер наши казаки пропили деньги, вырученные за землю, а пан сотник стал хозяином ста десятин Диких плавней.
      Прошло немного времени, а новый пан расчистил кротовую кучу от камыша и построил на ней целый хутор.
      Целыми днями покрикивал он на плотников и приказчиков, которых нанял на какой-то случай целый десяток. И громовой голос пана далёко разносился над плавнями.
      Тогда и прозвали наши казаки своего нового соседа паном Крикуном, а новый хутор ; Крикуновым.
      Разные слухи ходили о пане Крикуне. Одни говорили, что он хочет гнать водку из камыша, другие ; что будет он разводить в плавнях диких кабанов, а третьи утверждали, что надумал Крикун раскапывать курган, на котором стоит его хутор, потому что закопан в этом кургане заветный турецкий клад.
      Все стало ясным, когда приехали в нашу станицу переселенцы с Воронежчины и Тамбовщины.
      Оказалось, что послал пан Крикун своих приказчиков в те места, где не хватало земли. Собирали приказчики мужиков и начинали соловьями разливаться. Есть мол, земля на Кубани ; плодородная, богатая, только немного дикой травой заросла.
      Можно эту землю получить в аренду у пана Крикуна совсем дёшево ; всего по пяти рублей за десятину в год. А через пять лет перейдёт земля к арендатору на веки вечные.
      И ещё добавляли разные разности про горячее кубанское солнце, про кавуны и дыни сладкие, как мёд, про рыбу, которую ловят казаки просто шароварами.
      У многих от этих посулов кружилась голова. Продавали мужики свои избы и живность, платили деньги приказчикам ; и целыми семьями ехали на привольную Кубань.
      Выходило все почти так, как пели соловьи-приказчики. Солнца было вдоволь, земли пан Крикун нарезал без отказа.
      Но только по земле этой нельзя было ходить, а приходилось ездить на лодках-плоскодонках.
      — Вот она ; земля-землица! ; Громогласно трубил пан Крикун. ; Жирная, целинная, плодородная ; гляньте, какие камыши на ней растут! Приходите ; и владейте, пользуйтесь моей добротой, ведь за бесценок я её вам отдаю! А что вода на ней ; так это ничего! Вот к осени подсохнет трохи, тогда беритесь, насыпайте валы, копайте канавы ; и будет у вас своя землица!
      Нарезал пан новосёлам участки гнилых плавней и начинали они – добывать себе землю. Хочешь, не хочешь, а начинай осушать плавни ; хозяйство продано, деньги потрачены, куда с семьёй денешься?
      Целыми семьями, со стариками и детишками, принимались переселенцы корчевать камыши, насыпать валы и копать канавы. Работали, пока сил хватало, от света до темноты.
      Дрожали от лихой болотной лихорадки, стонали от боли в застуженных ногах и руках, но работали.
      Чтобы с голоду не помереть, копали белые толстые корни чакана и пекли их на огне.
      Ещё ни одной десятины земли не было осушено, а возле Крикуновского хутора уже целое кладбище образовалось, где в топкой болотной трясине лежали тела погибших от непосильного труда, от лихорадки и голода.
      Тут пополз по станице слушок, что новосёлы чуть было не убили обманувшего их пана.
      Захватили они его на охоте, в плавнях, и начали требовать обратно свои деньги. А когда отказал им Крикун, бросились они на него с лопатами и топорами, еле ушёл от них пан на лёгкой лодке-плоскодонке.
      Видать, эти слухи были верными, потому что приехал в скорости пан Крикун в нашу станицу и стал нанимать молодых казаков себе в охрану.
      К этому времени сдохла у нас корова, а потому и определил меня батька к пану Крикуну в охранники.
      Служба у нас была нетрудная, кормил нас пан хорошо, по воскресеньям ставил нам по чарке водки, разговаривал с нами льстиво и ласково.
      Но уж больно муторно было ходить за паном с винтовкой за плечами да чувствовать, как тебя люди недобрыми взглядами колют.
      Весной пошли плавни в атаку на отвоёванные у них земли. Мелкие канавы не успевали отводить воду, заплывали вязкой и липучей грязью. Вода прорывала валы и затопляла осушённые участки.
      Люди из сил выбивались, а пан Крикун похаживал, крутил свои тараканьи усы да покрикивал:
      — Бог в помощь, православные! Кто не поленится, того озолотит матушка-землица! Вон какая она жирная да плодородная!
      В ту пору сдружился я с одним новосёлом, таким же, как я, молодым хлопцем. Шёл я как-то из станицы на хутор. А пройти можно было только по гребню вала, насыпанного переселенцами.
      По одну сторону вала, совсем близко, возле самых ног, колыхалась плавневая вода, и сквозь неё зелёная щетина камыша пробивалась.
      А с другой стороны, на дне осушённых котлованчиков, копошились люди ; перекапывали мокрую землю, корчевали длинные корни камыша, укрепляли валы.
      И вот дошёл я до места, где вал опустился, оплыл в размякшую землю. Целая семья старалась закрыть промоину, чтобы вода не затопила осушённый участок.
      Беловолосый костлявый хлопец и рослая, но худая женщина таскали на носилках землю.
      Широкоплечий, сгорбившийся человек, похожий на кряжистый дуб, задыхаясь, сбрасывал землю в промоину прямо в пузырящуюся, грязную воду.
      В нашей станице всякий знал, как надо валы насыпать и промоины в них гатить, недаром мы жили в самих плавнях. Я как глянул, так сразу понял, что делают люди бесполезное дело. Они носят землю, а вода глотает её и вал ещё больше оползает.
      Скинул я тогда пояс с кинжалом, сбросил черкеску и сапоги, закатал повыше шаровары и давай помогать новосёлам. Перво-наперво крикнул я хлопцу:
      — Эй, однокашник! А снопы камыша у вас найдутся?
      Вскинул на меня хлопец голубые удивлённые глаза и ответил:
      — Есть камыш.
      — Так давай его сюда скорее!
      — Зачем?
      — Давай, давай! Не разговаривай!
      Послушался хлопец и притащил пяток снопов сухого камыша. Я сразу этот камыш в промоину бросил. Вода снаружи прижала его к валу, тиной затянула и получилась хорошая пробка.
      Вскоре мы так закрыли промоину, что лучше и не нужно!
      — Спасибо, казак! ; Низко поклонился мне пожилой новосёл.
      — Да за что тут! ; Отмахнулся я, надевая сапоги и черкеску.
      — Вот оно что, видать, и среди казаков есть добрые люди! ; Удивлённо проговорил хлопец. ; Даже среди тех, кто пана-кровососа охраняет.
      — Когда жрать станет нечего, черта возьмёшь охранять, не то что пана, ; ответил я.
      — Что верно, то верно! ; Вздохнул пожилой.
      С этого и началась наша дружба с Михайлой Миляковым. Начал я похаживать в маленькую глиняную хату, в которой жил Михайло, его отец, мать да трое маленьких братишек моего друга.
      Ходил, конечно, я с оглядкой, тайком, чтобы не пронюхал о нашей дружбе пан Крикун, который никак не одобрял, чтобы его охранники с мужиками якшались.
      В ту осень сманили приказчики пана ещё десятка два семей и посадили их в плавни.
      А через год пан Крикун уже сумел сдать в аренду всю свою землю и прикупил ещё две сотни десятин. С того времени приказал он, чтобы звали его паном-помещиком.
      На четвёртый год случилась в семье моего друга большая беда ; умер от лихой трясучки-малярии отец Михаилы. Но Михайло хоть и сильно горевал, а не пришёл в отчаяние.
      Остался он старшим в семье и твёрдо решил сохранить за собой землю, которую он со своим батькой и матерью отвоевали у плавней.
      К этому времени наловчился он выращивать помидоры и получал добрые урожаи. Через год, когда подошла пора пану отдавать землю навечно тем новосёлам, которые сумели победить тёмную силу плавней, начались у нас на хуторе недобрые дела.
      Одного переселенца, осушившего целых три десятины, нашли в плавнях мёртвым, с простреленной головой. Второй ушёл в плавни на охоту ; и не вернулся, исчез безо всякого следа. Третьего кто-то кинжалом убил.
      А семьи этих новосёлов пан Крикун согнал с земли и сделал своими батраками.
      Чёрные слухи поползли по хутору.
      А мы, казаки, служившие охранниками у пана, приметили, что один из нашего же брата вредный такой гнилозубый казачишка вдруг заважничал и разбогател. Завёл он себе новую, нарядную черкеску, кинжал серебряный с чернью, кубанку серебристого мелкого курпея. И деньги у него завелись, да не только серебряные, но и золотые.
      Шептались люди, что по приказу пана Крикуна этот самый казачишка порешил новосёлов, чтобы пан мог сохранить за собой осушённую ими землю.
      Но мало ли что говорят люди, а ведь не пойманный ; не вор.
      Случилось мне как-то летом поехать на охоту в плавни, к Чёрной трясине, на остров, где водились дикие кабаны.
      Добрался я туда на плоскодонке, подчалил и вылез на топкий берег. Тихо на островке, так тихо, словно вымерло все живое.
      Только-только я зарядил пулевыми патронами оба ствола отцовской двухстволки, как вдруг грохнул где-то неподалёку сначала один выстрел, потом второй. И сейчас же затрещали, зашептались тревожно камыши. Охотник, видать, кабана подранил, ; подумал я:
      — Уходит зверь к Чёрной трясине. Надо его перестреть!
      И пустился я бегом наперерез зверю. Бежал-бежал, выскочил на крутой бережок, что обрывается прямо в Чёрную трясину, и чуть не споткнулся о человека.
      Лежал человек на животе, уткнув окровавленную голову в колючую осоку, и только худая спина его то поднималась, то опадала от тяжёлого дыхания.
      Отложил я ружьё и осторожно перевернул раненого. Гляжу ; передо мной мой друг, Михайло Миляков.
      Посмотрел он на меня и словно ледяные иглы сверкнули в его голубых глазах.
      — Ну, что же! Добивай! Не мучай только! ; Прохрипел Михайло.
      — Да ты что! ; Удивился я. ; В своём ли ты уме? Что я, бандит-душегубец какой-то? Кто это тебя так разделал?
      — Пан Крикун! ; Хрипло прошептал Михайло. ; Он и ещё один охранник. Гнилозубый такой, похожий на гадюку. Беги скорее, а то они и тебя порешат, чтобы свидетеля не было.
      Но, конечно, не мог я бросить раненого на верную погибель, не этому учат наши древние казачьи обычаи.
      Закинул я ружьё за спину, ; поднял Михаилу на руки и зашагал в камыши.
      Только сделал несколько шагов ; вдруг слышу совсем рядом зычный голос пана Крикуна:
      — Здесь он где-то. Никуда он далёко не мог уйти.
      — Точно, пан-помещик, ; мерзко захихикал гнилозубый. ; Сейчас найдём и добьём этого подранка. А могила надёжная рядом ; Чёрная трясина.
      Тут меня, словно кипятком, гневом обожгло, даже дышать трудно стало. Опустил я осторожно раненого на землю, взвёл у ружья курки ; и жду, смотрю вперёд сквозь камыши.
      И вот вышли из камышей на бережок оба злодея ; весёлые, довольные. Идут ; папиросочки панские курят, дымок синий пускают. Впереди ; гнилозубый с винтовкой, а за ним ; пан с охотничьим ружьём.
      Тут я шагнул вперёд, поднял ружьё и приказал:
      — Бросай оружие, убийцы!
      Гнилозубый ахнул, попятился и сразу с берега в трясину свалился, только брызги полетели. А пан Крикун в лице переменился, но ружья не бросил.
      Глянул он на меня и говорит, только голос у него вроде хрипловатый стал:
      — Ну, что ты, казак! Ты же мой хлеб ешь! Помоги мне ; озолочу, пятьсот рублей выложу!
      — Нет, пан! Бросай ружьё! Я тебя сейчас к атаману в станицу доставлю.
      — Да ты что, одурел? ; Прежним гулким басом рявкнул пан Крикун. — Что же это, из-за какого-то хамсела ты меня, брата-казака в правление потащишь?
      Тут словно какая-то сила швырнула меня на землю.
      А пан Крикун вскинул ружьё да из обоих стволов пальнул в меня, пули над головой просвистели.
      Ну, и я не остался в долгу. Только он мимо выстрелил, а я его первой же пулей достал.
      Покачнулся пан, упустил ружьё, шагнул назад. И тоже свалился в трясину. Подбежал я к откосу, а внизу, в жидкой, чёрной грязи только пузырки булькают.
      Отвёз я раненого Михаилу домой, сам вернулся на хутор. Так никто и не узнал, куда девался пан Крикун.
      А Михайло Миляков, мой самый лучший и верный дружок, и сейчас живой, и здоровый.
      За годы Советской власти изменился наш хутор не ; узнаешь. Могучие машины осушили гнилые плавни, жадные до труда руки человеческие превратили гиблую землю в богатые сады, виноградники, рисовые плантации и пшеничные поля.
      Только Чёрная трясина, в которой погиб проклятый пан и его злодей-прислужник, ещё существуют.
      Но это проклятое место стало маленьким болотцем, которое с каждым годом становится все меньше и меньше.
      Скоро и оно исчезнет.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о пластунах. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      У самого въезда в нашу станицу, на крутом берегу Кубани, как часовой на помету, стоит Пластунский курган.
      По весне буйно цветут на нем степные травы и становится курган то алым от маков, то розовым от чабреца и иван-чая, то белым от степного ковыля.
      Вечерами любят приходить сюда наши хлопцы и девчата. С высокого кургана вся степь, как на ладони. И станицу, и сады колхозные, и Кубань широкую ; все отсюда видно.
      Хорошо здесь сидеть вечерами, жадно пить бодрящий степной воздух, смотреть в степную даль да петь раздольные кубанские песни!
      Похоронен в этом кургане простой казак-пластун Николай Недилько, о котором до сей поры поют по станице задумчивые песни-бывальщины.
      Было это в те годы, когда командовал русскими войсками на Кубани Александр Васильевич Суворов.
      Станица наша тогда совсем маленькой была. Жили казаки тревожно ; рядом, за Кубанью бродили по предгорьям отряды врагов ; турок, то и дело собирались они в хищные волчьи стаи и нападали на казачьи станицы и кордоны.
      Турецкие да английские шпионы по адыгейским аулам шныряли, золото князьям адыгейским подсовывали, чтобы те тоже вставали на войну с русскими.
      Известно, у английских буржуев всегда глаза завидущими, а руки загребущими были. Мечтали они своими деньгами и чужой кровью завоевать кубанский край.
      На том месте, где Пластунский курган насыпан, стояла в то время казачья залога.
      Однажды ночью дежурил на деревянной вышке казак Николай Недилько с младшим сыном. Никто в станице не ждал врага.
      Лазутчики сообщили, что турки задумали напасть на Усть-Лабинскую крепость и стягивают туда все свои отряды.
      Ночь выпала тихая, лунная. Серебристая дорога поперёк широкой Кубани пролегла. Ветер тёплый травами в степи шелестел. Бесшумно носились над степью ночные птицы.
      Сидел казак Николай Недилько на вышке, думал свои думы, слушал, как травы шумят да плещутся кубанские воды. На сына иногда с лаской поглядывал. А сына к полночи сморила дремота. Лежал он на сене широкоплечий, с крутым подбородком, со сросшимися бровями и сладко посапывал во сне.
      Глядел на него казак и думал, что удался в отца казачонок ; и по груди широкой, и по рукам могучим, и по лицу твёрдому и упрямому.
      Время к рассвету близилось, когда услышал вдруг казак Недилько ; плеснулась в реке вода как-то по-особенному, не то сом хвостом ударил, не то сула выпрыгнула.
      Насторожился казак, вгляделся вдаль и вдруг заметил на перекате несколько чёрных точек.
      — Вставай, сынок! ; Шепнул пластун Недилько.
      А перекат уже весь чёрным стал, словно тучи тёмные заклубились на светлой кубанской воде. И плеск стал громким.
      Знал казак, что возле станицы есть через Кубань только одна переправа ; против залоги. И сразу понял он, что крадутся на русский берег враги.
      — А ну, сынок! На кремень да кресало! Поджигай сигнал. А сам беги в станицу, народ поднимай! ; Приказал Николай Недилько.
      — Я врагов задержу, по тропке на кручу трудно им будет подниматься!
      Бесшумной ночной птицей соскользнул пластун со сторожевой вышки, залёг в кустах, как раз в том месте, где узкая тропка от Кубани взбегала на высокую кручу.
      Ярким пламенем вспыхнули сухие снопы. И при их свете совсем близко на тропинке заметил казак высокие фески. Прямо в них и разрядил Недилько свой самопал.
      И сразу дрогнула предутренняя степь от яростного, многоголосого крика врагов.
      Да их здесь тысяча будет! ; Подумал пластун и сурово сдвинул густые брови. ; Задержать их требуется, пока други-казаки подоспеют!
      Стал он торопливо заряжать свой самопал. И вдруг чувствует, тянет кто-то оружие из его рук и шепчет:
      — Давайте, батя, я заряжать буду! А вы стреляйте! Вот берите мой самопал! То сын пришёл отцу на подмогу.
      Схватил казак второе ружьё и снова выстрелил в турок. А в темной степи уже яркими точками пылали сигнальные вехи, другие казачьи залоги передавали тревожную весть о нападении врага.
      На узкой тропинке каждый выстрел попадал в цель.
      С хриплыми криками падали турки, сбивая с ног своих товарищей. Враги в других местах пытались взобраться на кручу, камни и песок сыпались из-под их ног.
      И вдруг кончились у казаков заряды.
      — Все, батя! ; Проговорил младший Недилько и потянул из ножен шашку.
      Взглянул на сына Николай Недилько, и жалко ему стало хлопца. Видел он, что приближается неминучая гибель.
      — Беги, сынку, в станицу! Торопи подмогу! ; Приказал старый казак.
      — А вы как же, батя? ; Сдвинул густые брови сын.
      — Беги, тебе говорят! ; Блеснул глазами старый пластун. ; Я здесь старший, я приказываю!
      Вздохнул сын, взглянул на батьку и побежал к станице. А Старый пластун разрядил в турок пистолет и за шашку взялся.
      — Алла! Алла! ; Орали турки, все выше карабкаясь по круче.
      Передовой янычар взмахнул кривым ятаганом и свалился, разрубленный надвое лихой казачьей шашкой.
      Но уже целый десяток турок накинулся на Николая Недилько, защищающего узкую тропку. Молнией сверкала казачья шашка, каждый её удар попадал в цель.
      И тут один из янычаров, как кошка, подкрался к казаку сзади и ударил его ятаганом по шее. Ликующий крик турок прокатился по степи. Вереница врагов быстро поднималась по узкой тропинке.
      Звенело оружие, храпели кони.
      — Скорей, скорей! ; Торопил своих воинов мрачный и надменный паша.
      И вдруг в степи послышался топот. Это мчались из станицы казаки. Грозной лавой налетели они на турок, и закипела сеча.
      До полудня бились казаки с турками, не пуская их в кубанские степи.
      Но все новые и новые вражеские отряды переправлялись через Кубань и поднимались на крутой берег.
      В полдень подоспел со своими войсками Александр Васильевич Суворов. Казаки со степи ударили, а суворовские чудо-богатыри на другом берегу оказались, с тыла на турок навалились.
      Все турецкое войско было побито, а сам надменный паша в плен сдался. И рассказал он Александру Васильевичу о герое пластуне, который один задержал переправу турецкого войска.
      — Клянусь честью, это был настоящий русский богатырь! ; Воскликнул Суворов и приказал насыпать над телом Николая Недилько высокий курган.
      Тело мёртвого пластуна положили у самой кручи. И каждый из казаков и солдат принёс в шапке мягкой кубанской земли.
      А первую шапку земли высыпал на мёртвого казака сам Александр Васильевич Суворов. Вот и вырос высокий могильный курган среди широкой и гладкой степи.
      Но говорит народ, что всякий раз, когда ненавистный враг вторгался на святую русскую землю, вставал из могилы пластун Николай Недилько и шёл защищать свою Родину.
      Было это в тот год, когда высадились несметные вражьи орды у Севастополя. Поставили они против Малахова кургана батарею огромных пушек. Ядра от этих пушек весили до десяти пудов. Как ударит такое ядро, так сразу целый погреб выроет. Очень досаждала нашим английская батарея!
      И однажды Павел Степанович Нахимов приказал кликнуть добровольцев, которые возьмутся эту батарею изничтожить.
      Первым вызвался пробраться на вражескую батарею широкоплечий казак-пластун с густыми сросшимися бровями. Ему и поручил Нахимов командовать отрядом охотников-пластунов.
      Темной ночью бесшумно спустился маленький отряд с кургана и словно растаял в степной тишине ; ни травинка не шелохнулась, ни камешек не скатился. Ползком подобрались пластуны к самой вражеской батарее.
      Глядят ; возле пушек двое часовых похаживают, в тёмную степь всматриваются. Оставил тут казак-пластун своих товарищей в маленьком овражке, а сам дальше пополз.
      Идёт английский часовой, поглядывает в степь, песенку какую-то про себя напевает. Только дошёл до крайней пушки и исчез, словно его не бывало.
      Другой часовой пошёл посмотреть, куда его товарищ девался, сделал несколько шагов, и вдруг на него кто-то сзади навалился, горло сжал так, что тот и охнуть не успел.
      А Павел Степанович Нахимов стоит на бастионе, вглядывается в ночную темноту и волнуется ; рассвет скоро, а в лагере у англичан все тихо и спокойно.
      Заблудились, наверное, пластуны! ; Подумал Нахимов. ; Сбились с пути в ночной темноте. А ведь скоро светать начнёт. Погибнут понапрасну!
      И только успел он это подумать, как вдруг прямо перед ним, точно из-под земли, человек вырос. На что был адмирал Нахимов не робкого десятка, и то вздрогнул.
      Пригляделся ; стоит перед ним широкоплечий казак-пластун и докладывает:
      — Все в порядке, ваше высокоблагородие! Пушки заклепаны! Двух пленных часовых ребята волокут! А сейчас фейерверк предвидится!
      И тут взвился над вражеской батареей столб пламени. Казалось, до самых облаков дотянулся. Задрожала земля от громового удара. И сразу во вражеском стане началась паника ; стрельба, крики.
      — Что это? ; Спросил адмирал Нахимов.
      — Так что пороховой погреб на воздух взлетел, ваше высокоблагородие! ; Спокойно объяснил пластун. — Мы фитилек с огоньком там оставили!
      Крепко обнял пластуна Павел Степанович Нахимов, расцеловал в обе щеки. А потом снял со своего мундира Георгиевский крест и повесил на грудь казака.
      — Как зовут тебя, молодец? ; Спросил адмирал.
      — Пластун Николай Недилько! ; Ответил казак.
      Было это под Царицыном в ту пору, когда обороняла его наша Красная Армия от белых полчищ.
      Говорят, что потребовалось тогда добыть языка у белых, чтобы узнать, откуда враг на город наступление думает начать.Ну, конечно, поручили это дело пластунам-кубанцам.
      Штаб белых на хуторе одном располагался. Под вечер началось в этом штабе совещание командиров бело-казачьих полков. Со всех окружающих хуторов съехались в штаб белые полковники со своими конвоями.
      Только совещание началось, заспорили о чем-то под окнами штаба беляки, крик подняли, ругань. Выскочил из дома бравый седоусый урядник, раскричался и всем конвойным велел ждать своих командиров у околицы.
      Уехали казаки, а урядник по каким-то своим делам на конюшню пошёл. Входит туда, и видит: незнакомый густобровый казачина чистит серого коня одного приезжего полковника.
      И так ловко круп у коня щёткой на клетки разделывает, что залюбовался урядник. В одной клетке шерсть направо зачешет, в другой ; налево, вроде шашечной доски получается.
      А казачина заметил урядника, улыбнулся и ещё быстрее щётками замахал.
      — Откуда, служба? Из Первого Кубанского? ; Спросил урядник.
      — Так точно, ваше благородие, из Первого Кубанского, ; бойко ответил казачина.
      Отложил в сторону щётки и зовёт:
      — Можно вас, ваше благородие господин урядник, на одну минуту.
      У урядника даже глаза заблестели: решил он, что зовёт его незнакомый казак самогоном заправиться. Только отошёл урядник в угол, а густобровый казак как ахнет его кулаком в висок.
      Беляк и пикнуть не успел, как был раздет, связан и с потником во рту уложен в сенник, где уже лежал, тоже связанный, дневальный по конюшне.
      Когда кончилось совещание, вышли офицеры из штаба и давай свои конвои искать.
      А уже ночь над хутором cпустилась темная-темная.
      — Слушай, бгатец! ; Прогнусавил часовому высокий сухощавый полковник в белой черкеске. ; Куда мои дугаки из Пегвого Кубанского подевались?
      — Не могу знать, ваше высокоблагородие! ; Ответил часовой.
      И вдруг молодцеватый густобровый урядник подводит полковнику серого коня, лихо честь отдаёт и докладывает:
      — Ваше высокоблагородие, конвой вас у околицы ожидает! Отослан, чтобы криком совещанию не мешал! Разрешите проводить вас!
      Полковник даже крякнул от удовольствия, так ему урядник понравился. А урядник стремя поддержал, сам на другого коня вскочил и дорогу показывает:
      — Прямо по улице надо ехать, ваше высокоблагородие!
      Проехали они посты и караулы, в степь выехали, а конвоя всё нет.
      — Где же мои казаки, бгатец? ; Удивился полковник.
      — Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие! Здесь, рядом, в балочке ожидают! ; Ответил урядник.
      Свернули в балку. Темно в ней, глухо. Заволновался полковник.
      — Сгушай, бгатец! Да ведь мы с догоги сбились!
      А урядник успокоил:
      — Никак нет, ваше высокоблагородие! Правильно едем! Скоро в Царицыне будем!
      — Как, в Цагицине? Куда ты меня везёшь, дугак? ; Закричал полковник.
      — Правильно везу, ваше высокоблагородие! Желают с вами наши красные командиры побеседовать.
      Хотел полковник коня повернуть, за наган схватился. Да не тут-то было! В один момент разоружил его урядник, связал, к седлу приторочил.
      Перед утром доложили товарищу Ворошилову, что казак-пластун выкрал у белых полковника, командира казачьего полка, и со всеми документами доставил его в штаб.
      — Молодец пластун! Герой! Как зовут его? ; Спросил товарищ Ворошилов.
      — Николай Недилько! ; Ответил дежурный по штабу.
      А в Великую Отечественную войну был в Кубанской пластунской дивизии снайпер один, которого вся дивизия называла Смерть фашистам. Каждый день, на рассвете, выползал этот снайпер за нашу передовую.
      Собой он был парень видный, широкоплечий, а ползал ; травинка не шелохнётся. Упадёт в траву ; и нет его, точно сквозь землю провалится.
      Но только на фашистской стороне кто-нибудь голову из окопа поднимет, сразу щёлкнет одиночный выстрел ; и нет врага. Выглянет фашистский офицер в амбразуру дзота, бах ; и нет офицера!
      Даже в тылу немецком, за полтора километра, без промаха доставал пулей врага этот стрелок.
      И до того досадил он фашистам, что вытребовали они самого лучшего своего снайпера и дали ему приказ обязательно изничтожить меткого пластуна.
      Целую неделю караулил фашист, но так и не мог обнаружить пластуна. На какие только хитрости не пускался: и каску из окопчика подымал, и чучело по густой траве волочил ; ничего не вышло.
      Один только раз, когда подстрелил советский снайпер немецкого полковника, заметил фашист, как дрогнул кустик полыни.
      Ну, конечно, враг по тому кустику целую обойму патронов выпустил, но ни в кого не попал.
      Целый месяц караулил фашист пластуна, а тот нет-нет да и выстрелит. А как грохнет его винтовка ; так новый крест на немецком военном кладбище прибавляется.
      И вдруг вроде пофартило фашисту. Было это ранним летним утром. Розовое молодое солнце над степью поднималось. Тишина была такая, словно ушла война куда-то далёко-далёко.
      Фашист за бугорком замаскировался. Сидит в глубоком окопчике и через бинокль следит за нашей стороной, а самого его невозможно обнаружить было: рядом гусеница танка подбитого, на каске зелёные веточки прицеплены, точь-в-точь тот же бугорок, что и накануне был.
      Смотрел, смотрел фашист и вдруг вздрогнул. Под густым кустом орешника блеснуло что-то. А накануне там ничего не было видно. Всмотрелся фашист ; точно, блестит что-то, как стекло в солнечных лучах переливается.
      А рядом в кустах что-то круглое шевельнулось вроде как каска. Отложил фашист бинокль, схватил винтовку, прицелился, чуть-чуть голову приподнял и выстрелил.
      Почти сразу же другой выстрел грянул. И угодила меткая пластунская пуля прямо в висок фашисту.
      А казак-снайпер бросил верёвку, которой издали шевелил в кустах каску и пустую бутылку, и переменил позицию.
      Здорово озлобились тогда фашисты! Часа два били по нейтральной полосе из миномётов и артиллерии, всю степь перепахали. Доложили фашистские командиры, что русский снайпер уничтожен метким миномётным огнём.
      К вечеру по глухой балочке из немецкого тыла подъехала к передовой легковая машина. Вышел из неё фашистский генерал. Спокойно, не торопясь направился он к офицерскому блиндажу.
      Опасаться ему вроде было нечего: до русских окопов почти три километра, тропинка в густых кустах проложена ; маскировка отличная.
      Только на две секунды показалась высокая генеральская фуражка в просвете между кустов. И вдруг свалился генерал, как подкошенный. А уже потом донёсся до фашистов гул одиночного выстрела.
      В эту же ночь представил командир Пластунской дивизии снайпера Николая Недилько ко второму боевому ордену.
      Как памятник былой славы, как часовой, стоит у въезда в нашу станицу древний Пластунский курган. Летними вечерами приходят сюда наши станичные хлопцы и девчата полюбоваться степью, цветущей, бескрайней, попеть задушевные кубанские песни.
      Приходят сюда трактористы и доярки, комбайнеры и звеньевые, садоводы и свинарки.
      Иногда до сотни хлопцев и девчат собирается на кургане. И среди них добрая половина ; Недилько. А среди Недилько ; десятка два Николаев наберется.
      В нашем колхозе чуть ли не половина семей ; Недилько.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о реке Миасс. Челябинск. Сказка!!
....
      Сказывают люди, давно это было, когда во времена те дальние грамотой люди не владели, математику не знали. Только палочки на камнях ставили, когда овец надо было отметить или в табуне скакун прибавлялся.
      В местах не столь отдалённых, посреди долины, река текла. В её водах спокойных много рыбы водилось. А по берегам трава сочная росла, хорошие пастбища для скота были. Много птицы, зверья в тех лесах вдоль реки водилось.
      Раз пришли сюда люди. Племя, знать, кочевое, башкирское. Глянул атаман окрест, видит, места богатые, красивые, зверья, птицы вдоволь. Долго жить можно. И порешили люди остаться на этом берегу реки.
      А как реку-то звать величать ; никто не сказывал, да и не надо это им было.
      И была дочь у атамана по имени Ассия. Уж очень любил её отец. Души в ней не чаял. Сироткой без матери росла. Померла мать от незнаемой болезни злой. Лицом-то девочка вся в мать вышла. Вот и жалел её отец, сильно баловал.
      Бежали годы чередом своим. Росла Ассия. А как шестнадцатый годок минул, превратилась она в красавицу статную с косой длинной русой, с очами ясными. Нравом кроткая да послушная была.
      Много женихов ей нашлось. Один перед другим хорохорились, всяк норовил понравиться дочке атамана. Да вот только сам атаман Батый не спешил с дочкой расставаться. Уж больно сердцем прирос к ней.
      А к тому времени на другом берегу люди появились. Тоже, слышь-ко, долго кочевали. А как в место это богатое попали, так и остаться порешили. Живут себе тихо. Никому не мешают. Зверя, птицу, рыбу ловят, скот пасут.
      Только не по нраву пришлись соседи Батыю. Не захотел их сам признавать и другим не велел.
      А тут, как на грех, у людей пришлых парень выискался. Ладный, красивый, да на дело скорый. Мием звали.
      Видит Ассия: то рыбу ловит, то зверя тащит, то сеть плетёт, то стадо поит, да всё песню какую-то хорошую поёт.
      Так, негромко, но за душу трогает. Не знал видно Мий, что девицу песня его заворожила.
      Долго ли коротко ли, да заприметил парень, что девица красная к камню широкому часто ходит.
      А в месте том река-то узенькая делается. Не то чтоб совсем в ручеёк течёт, а так, пошире будет. И видать друг другу хорошо, и песни ладно петь, и разговоры полюбовные вести.
      Пришла весна, любовь им на беду принесла. Мается Мий, хочет Ассию замуж взять. Мается Ассия, сердечная, не знает, как отцу сказать о друге милом, как к нему приступиться.
      А Батый и сам почуял, что дочь-то не с ним душой. Дрогнуло сердце его, как прознал он, к кому дочерино сердце приросло.
      — Не бывать этому! ; Порешил он. ; Раз уж замуж хочет, так и отдам её за своего парня.
      Уж шибко не понравились ему люди с другого берега. Жадный был, хотел, чтоб всё вокруг ему и его людям принадлежало.
      С тем и к дочери вышел, когда та за дружка милого просить пришла. Раз ногами затопал, кричать стал, людей созывать, дочь стыдить за любовь её чистую.
      Стали люди сбегаться и на том берегу. По воде-то, слышь ты, хорошо да далёко слышно. Мечется Мий на том берегу, хочет голубке своей пособить.
      Бежит Ассия по берегу от отца, долой с глаз людских, от стыда горит. Закипело сердце Батыя, совсем голову от ревности потерял.
      Как же! Ведь его, отца родного ослушалась, за проходимца с берега просить пришла, а парней с берега этого всех отклонила.
      Глядят люди: добежала девушка до берега другого, к реке лицом повернулась, руки к милому протянула.
      — Мий! ; Кричит.
      А парень тоже к этому месту подбежал, где крутизна начинается, встал лицом к девушке и зовёт:
      — Ассия!
      А людям слышится.
      — Ася! Ася!
      Видать, слишком близко к краешку стала девушка, а может, наклонилась сильно к воде, может, разум от горя помутился, только с криком:
      — Мий!
      Рухнула Ассия в воду с обрыва.
      — Асси! ; Выдохнул парень на другом берегу к кинулся за ней в воду.
      То ли камни какие подводные были в том месте, то ли судьба их такая была, только не видали их люди больше.
      Долго стояли они на том и на другом берегу и кричали:
      — Мий! ; Неслось с одного берега.
      — Ассия ; вторили с другого.
      Так и пошло с тех пор название той реки безымянной.
      — Миас-сия.
      А со временем реку ту Миасс стали звать.
      Вот так-то.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о сбывшейся мечте. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Трудно увидеть солнце сквозь туманную пелену слез.
      Нельзя быть радостным, если на сердце горе.
      Много лет наш адыгейский народ не видел солнца и не чувствовал радости. Турецкие паши да беи, свои, адыгейские, князья-пши да орки, муллы да уздени потушили для народа солнце, отобрали у простых людей радость.
      Наши юноши с детских лет пасли бесчисленные княжеские стада, а сами жили впроголодь.
      Наши девушки превращались в старух, обрабатывая княжеские поля.
      И чем больше были княжеские богатства ; тем сильнее князья сосали кровь нашего народа.
      Турецкие паши подкупали адыгейских князей, и те посылали наших джигитов умирать в битвах за чужое, неправое дело.
      Но рассказывают старики что жил в племени свободолюбивых шапсугов отважный джигит Мхамат. Был он могуч телом, горяч сердцем, светел умом. Имел он взгляд прямой и отважный, как у горного орла.
      Никогда слезы не туманили взгляда Мхамата, потому что он не позволял никакому горю согнуть себя. Как-то Мхамат собрал адыгов и сказал им:
      — Довольно лить слезы, пусть плачут насильники! Гоните князей прочь из своих аулов, берите себе скот, который вы растите для этих кровососов! Пусть для всех сияет горячее солнце! Пусть радость придёт в ваши жилища!
      И шапсуги послушали отважного Мхамата. Они прогнали из аулов князей и их прислужников, разделили между собой княжеские земли и скот.
      И тут только почувствовали люди, как прекрасна солнечная и обильная адыгейская земля.
      Когда свобода согрела их сердца, и высокие горы, и густые леса, и бурные реки, берущие начало у далёких ледников, ; все стало иным, светлым, ярким, радостным.
      Но тут забеспокоились бжедухские, темиргоевские и бесленеевские князья. Они боялись, что народ, по примеру шапсугов, прогонит их и отберёт их стада.
      По указке князей длиннобородые муллы принялись проклинать Мхамата и непокорных шапсугов.
      Муллы призывали аллаха обрушить всякие бедствия на голову Мхамата.
      Но джигит только смеялся ; разве могут испугать отважного человека хриплые крики воронов!
      Князья пытались насильно посадить пши на шею шапсугского племени, но смелые джигиты прогнали княжеские дружины.
      И тогда решили князья извести храброго Мхамата.
      — Приезжай ко мне на пир, о бесстрашный Мхамат, ; приглашал бжедухский князь. ; Мне по сердцу отважные джигиты!
      — Нет, князь! Свободный сокол не любит тесные вороньи гнезда, ; отвечал Мхамат.
      — Приезжай ко мне на охоту! ; Звал Мхамата князь темиргоевский.
      — Нет, князь! Барс охотится один, а не вместе с волками ; любителями падали, ; сказал Мхамат.
      Но всех хитрее и коварнее был князь бесленеевский. Он сумел подкупить одного презренного корыстолюбца, жадного до золота, и тот ; да будет проклята его память ; предал неустрашимого Мхамата.
      Предатель провёл княжеских прислужников в саклю, где спал Мхамат, и те связали безоружного джигита.
      А наутро княжеские дружины напали на шапсугские аулы, смяли джигитов, смущённых отсутствием Мхамата, и вновь посадили на шею шапсугам хищного ворона ; пши.
      И опять погасла радость в сердцах народа, померкло, потускнело от народных слез яркое солнце.
      Но память народная навеки сохранила образ отважного воина Мхамата. Никто не знает, что сделали князья с Мхаматом. Одни утверждали, что его сбросили с высокой скалы в пропасть. Другие говорили, что князья зашили джигита в мешок и утопили в бурных водах Кубани. А третьи клялись, что князья приковали Мхамата к скале на одной из горных вершин и бросили там его умирать от голода, холода и жажды.
      Но в народе из уст в уста, от дедов к внукам, передавалась легенда, что наступит день, когда Мхамат разорвёт свои цепи, спустится с гор и снова поведёт народ на бой против угнетателей.
      И когда не в силах было переносить княжеский гнёт, люди грозили насильникам:
      — Вот придёт Мхамат.
      И верили люди, что бьётся отважное, горячее сердце Мхамата, и ни ледяное безмолвие гор, ни булат ни вражеская пуля ; ничто не может погасить это сердце.
      Когда наши русские братья свергли иго царя и его прислужников, когда советская власть впервые пришла на Кубань, адыгейские пши да муллы пустили в народ ядовитых змей клеветы.
      Они шептали, что большевики хотят истребить адыгов, что они думают отобрать у них жён и детей.
      Много подлых слухов пускали коварные князья и муллы. Слепому, который вдруг становится зрячим, трудно сразу привыкнуть к яркому солнечному свету ; и были среди адыгов такие, которые верили княжеской болтовне.
      Однажды сотни посланцев адыгейских аулов собрались послушать, что скажет им представитель большевиков.
      Они смотрели, как он поднимался на трибуну, стройный, широкоплечий, с ясным орлиным взглядом, и не знали ещё, верить ему или нет.
      Он заговорил. И вдруг услышали люди те слова, которые говорил когда-то Мхамат:
      — Надо гнать насильников-пши. Пусть земля, леса, реки, стада принадлежат их настоящему хозяину ; народу.
      И когда смолк большевик, самый старый адыг спросил его:
      — Ты ; Мхамат?
      Посланец большевиков тряхнул густыми чёрными кудрями, светлая улыбка мелькнула под его длинными усами.
      — Нет, старик! Я коммунист! ; Ответил он.
      А потом делегаты адыгов побывали в далёкой Москве, в Кремле. Великий вождь ; Ленин беседовал с ними, беседовал просто и ласково, как родной, близкий человек.
      Он сказал адыгам, что настала пора осушить слезы горя, застилающие глаза народа.
      Он говорил, что земля и скот, горы и леса, ; все принадлежит не князьям-насильникам, а тем, кто трудится, ; простому народу.
      Он сказал, что адыгейский народ ; сам хозяин своего счастья.
      Когда закончилась эта мудрая беседа, адыгов отвели в большой дом, где жили посланцы многих народов, также приехавшие, чтобы побеседовать с великим вождём коммунистов.
      И все в этом доме говорили о Ленине, о его мудрости и простоте, о зоркости и душевности, об отваге и уме.
      — В нём горит сердце нашего героя Мхамата, которого извели князья.
      — Он так же, как Мхамат, любит простой народ, ; сказал один из адыгов.
      — Наши деды говорили нам, что вернётся наш Мхамат!
      И вот он вернулся.
      — В нём отвага и зоркость нашего Салавата, который поднимал наш народ на борьбу за счастье, ; проговорил смуглолицый башкир.
      — В его словах звучит мудрость Калевалы, ; заговорил юноша карел.
      — Таких великих людей ещё никогда не знала земля, ; уверенно проговорил старик-крестьянин, пришедший с Поволжья. ; В нём вся мудрость, весь ум, вся смелость лучших людей всех наших народов. Его ум ярче солнца горячего, его воля сильнее Волги полноводной, он мудрее, чем все мудрецы земли. В нем великая мудрость коммунистов.
      И все согласились со словами русского старика.
      Много лет уже все советские народы идут по пути, указанному мудрым Лениным. И никто не сможет заставить их сойти с этого светлого пути.
      Ведь когда все народы дружны и едины, когда они взяли в собственные крепкие руки своё большое счастье ; никто не сумеет отобрать его у них.
      Немеркнущее солнце свободы и счастья ярко горит над нашей Советской Адыгеей. Цветёт наша земля.
      Пшеница с тяжёлыми колосьями, высокие подсолнухи, золотистая кукуруза, густое просо ; все растёт на наших колхозных полях.
      Наши аулы утопают в зелени садов. Бесчисленны наши колхозные стада.
      И всем этим богатством ; полями плодородными, горами высокими, лесами шумливыми, реками полноводными ; владеет один хозяин ; народ.
      И поёт адыгейский народ радостные звонкие песни о мудром Ленине ; творце нашего большого счастья.
      И в каждом ауле, в каждой семье, в каждом сердце на веки вечные самым дорогим, самым родным, самым близким является имя Ленина.
      И первым словом, которому учат наших детей адыгейские матери, является великое имя: — Ленин.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о славе-доблести. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Жили в одной станице четверо подруг неразлучных ; Маруся, Дуся, Наташа и Паша.
      Вместе они в школу пошли, в один день галстуки красные надели, одинаково их солнце ласковое советское грело.
      В один год закончили подруги станичную школу и стали думать о том, кем им стать.
      Посмотрела Маруся на подружек чистыми глазами цвета неба весеннего и сказала:
      — Никуда я, милые, из родной станицы не поеду! Пойду я в колхоз, ; буду хлеб для народа растить. Любы мне поля артельные широкие, да ласковый степной ветерок, да дожди прохладные, от которых зацветёт земля, согретая трудом человека.
      Улыбнулась подруге черноглазая Дуся и ответила:
      — И я люблю нашу станицу. Но хочется мне инженером стать и построить такую машину, чтобы она для людей сама работала, сотни рабочих заменила. Поеду я в город учиться!
      — А я, подруженьки, петь люблю, ; тихо сказала, тряхнув русыми косами, Наташа. ; Мне хочется так научиться петь, чтобы людям радость-счастье нести, чтобы под мою песню им любой труд лёгким был. Я тоже поеду в город учиться!
      А Паша в это время смотрела в зеркало и думала:
      — Какая я пригожая! Глаза у меня ярче звёзд, щеки ; как розы алые, зубки ; снега белее, плечи и руки тугой силой налитые! Всего, чего только захочу, добьюсь я безо всякой учёбы, что вздумаю ; добуду! Все мне моя красота-пригляда даст!
      Посмотрела она на подруг ; и давай смеяться над ними:
      — Глупые вы, девчата! Вы не о себе, а о людях все думаете. Какой интерес в земле копаться, кому-то хлеб растить, или с железом возиться, другим машины строить, или горло надрывать для чужого удовольствия? Я для себя буду жить! Я себе славу добуду всенародную. Я доблесть проявлю невиданную, чтобы самой жить получше. А кем я стану, не знаю. Может, лётчицей, может, путешественницей, может, ещё кем-нибудь. Я пойду туда, где доблесть нужна, где славу можно добыть.
      Разъехались подруги в разные края, одна Маруся в станице осталась. Работает она в колхозе и одной мыслью живёт, как бы заставить землю больше хлеба для людей давать.
      Другие ещё спят, а она уже в поле трудится. Люди отдыхают, а она над книгой сидит. Раньше всех встаёт, позже всех ложится, весь разум свой, все силы в работу вкладывает.
      А земля-матушка любит человеческий труд, щедро награждает за него.
      Стала Маруся собирать большие урожаи, но не успокаивается ; все трудится, все старается.
      Дуся в это время институт закончила, на завод работать пошла. Днём в цехе трудится, а ночью над своей машиной думает, то считает, то материалы разные испытывает. Одна забота её волнует, как бы труд людей облегчить, как бы добиться, чтобы машина за них работала! А если всего себя какому-нибудь делу отдашь ; наверняка сделаешь это дело.
      И построила Дуся такую машину, что она одна за двести человек работу выполняет.
      И Наташа свою мечту былью сделала. Всю душу она учёбе отдавала и стала петь все лучше и лучше. Поёт она весёлую песню, а сама смотрит в зал. И если видит, что хоть один человек скучным остаётся ; сразу думать начинает:
      — Плохо, видать, ещё пою! Не доходит моя песня до всех сердец! Учиться надо, ещё учиться!
      И снова за учёбу бралась. Пригласили как-то Наташу выступить по радио. Отзвонили уже часы на Кремлёвской башне, советские люди отдыхали от трудов своих.
      Только старик-учёный все ещё работал в своей лаборатории ; придумывал средство, чтобы все лихие болезни на земле истребить.
      И вдруг взгрустнулось учёному. Подумал он, что стар уже стал, что нет пока ещё от старости никакого лекарства и что, может быть, не удастся ему довести до конца задуманное дело. Чтобы разогнать свои грустные мысли, включил учёный радио.
      Слышит он ; поёт кто-то. Точно весенний ручеёк, голос звенит, задушевный, свежий, молодой. Поёт этот голос о стране нашей великой, и от этой песни словно свежий полевой ветерок сердце бодрит, всякая усталость исчезает.
      Улыбнулся учёный и решил:
      — Рано мне сдаваться! Рано старости уступать! Потружусь ещё, чтобы помянул меня добрым словом наш народ, чтобы не знали наши люди никаких болезней.
      И снова взялся он за работу.
      По всей стране советской люди эту песню слушали, всех она радостью наполнила. Долетела песня и до Китая, и до Вьетнама, и до других далёких стран и везде, точно-свежий ручеёк в знойную пору, бодрила она простых людей и новые силы в них пробуждала.
      И Маруся в кубанской станице, и Дуся в далёком городе слышали эту песню, дающую людям силы и бодрость. И радовались они за свою подругу.
      Не радовалась только, услыхав Наташино пенье, Паша. Горькая зависть поднялась в её сердце, потому что, когда живёт человек лишь для себя, пустой бывает его душа, а в пустоте легче всего плохое заводится. Ничего для себя не добилась за это время Паша.
      Хотела знаменитой лётчицей стать, да подумала:
      — Это же сколько лет учиться надо? Сколько времени ждать, пока слава придёт?
      Надумала на самую высокую гору подняться и тем свою доблесть доказать, но пошла она одна, ни с кем не захотела славы делить, заблудилась среди снегов-ледников, чуть не погибла, спасли её другие альпинисты.
      Решила книгу хорошую написать, но терпенья не хватило да знаний не было.
      Только и осталось ей, что другим завидовать да злиться, что никто ей не хочет славу подарить.
      Прошло немного времени, и позвали Наташу в Кремль краснозвёздный. Вошла она в зал белокаменный, села среди многих людей и видит, подходит к столу девушка голубоглазая.
      А навстречу ей идёт человек, всей стране известный, и прикрепляет на грудь девушке медаль золотую и руку ей пожимает.
      Посмотрела Наташа на девушку и обрадовалась:
      — Да ведь это Маруся, подружка моя ясноокая!
      А потом к столу другая девушка подошла, и чёрные глаза её радостью сияли. Ей тоже золотую медаль вручили.
      — Так ведь это Дуся наша! ; Ещё больше обрадовалась Наташа.
      Тут и её к столу позвали, тоже медаль и Ленинскую. Премию ей вручили.
      Сошлись подружки вместе, обнялись, стоят, друг другом не налюбуются.
      И вдруг подходит к ним старик-учёный. И горит у него на груди такая же золотая медаль на алой ленточке. Подошёл он к подругам и говорит:
      — О чем вы думали, девушки, когда трудились так доблестно?
      Посмотрела Маруся на учёного своими глазами голубыми и ответила:
      — Думала я о народном счастье! Хотела я труд наших советских людей облегчить.
      — О них думала, ; сказала Дуся.
      — Радость хотелось мне принести родному народу, ; прошептала Наташа.
      Улыбнулся старый учёный весёлой молодой улыбкой и сказал:
      — Правильно, дочки мои дорогие! И мною та же мысль владеет! Одной семьёй мы все живём. А кто о счастье народном думает, о народе заботится, того народ любит и почитает.
      Точно на крыльях радости, ног под собою не чуя, гуляли подрули по Москве.
      Идут, обнявшись, по московским улицам, золотые медали, как солнца маленькие, сияют, и всякий прохожий смотрит на подруг с приветом и любовью.
      И вдруг подбегает к подругам Паша, плачет, обнимает их и спрашивает:
      — Скажите, подруженьки, за какую доблесть вы славы такой удостоились?
      Посмотрела ей в глаза Наташа и ответила:
      — Нет у нас особой доблести, а есть любовь к народу нашему! А слава к нам пришла потому, что живём мы для народа, на его благо все силы свои отдаём!
      Вскоре опять расстались подруженьки и разъехались в свои края.
      О трёх из них и сейчас вся страна говорит ; о высоких урожаях, что растит Маруся на кубанских полях, о новых машинах, которые строит Дуся, о песнях Наташи, дающих людям радость.
      О Паше пока ничего не слышно. Но получили недавно в станице от неё письмо. Работает Паша на экскаваторе, строит в Сибири далёкой гидростанцию. Пишет она, что полюбила свой труд, полюбила машину умную и все силы отдаёт своему делу.
      Ну, а если в сердце человеческом любовь великая к своему делу, к народу родному пробудилась ; значит узнает, полюбит такого человека и весь народ!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о хитром пане. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Было это, когда казаки снаряжали свои челны в далёкий путь к кубанской земле.
      В ту пору на Днестровском лимане целый казачий городок вырос. Сотни казаков, молодых и старых, смолили лодки, сушили сухари, проверяли сабли да мушкеты.
      Весёлые, звонкие песни будоражили камышовую глушь, далёко разносились над голубым лиманом. Весело было на сердце у казаков.
      Разведчики, что побывали на далёкой Кубани, рассказывали о цветущем, привольном крае, где жарко греет солнце, плодородна земля и обильны рыбой реки.
      И многие из тех, кто отправлялся в путь, в мечтах уже видели беленькие хатки за плетнями, подсолнухи, вишнёвые садочки, улыбающиеся, счастливые лица своих жён и детей. А главное, грезилась им своя земля, жирная, плодоносная, земля, по которой тосковали крепкие руки хлеборобов.
      Вечерами долго засиживались казаки у костров и вслух мечтали о будущей жизни.
      И вот как-то невесть откуда прибрёл к костру какой-то человек ; длинный, худой, как колодезный журавль, с обвисшими усами.
      — Здорово, браты-казаки! ; Тонким, скрипучим голосом поздоровался пришелец.
      И только по этому голосу, схожему со скрипом немазанной арбы, узнали казаки человека.
      — Пан Пампушка! Да откуда ты взялся? Да ты ли это? ; Зашумели казаки.
      — Ой, я! ; Проскрипел пан Пампушка и осторожно, точно на колючего ежа, уселся на сноп камыша.
      В Запорожской сечи был Пампушка каким-то начальником, а каким ; никто не ведал. Был он тогда гладким и пузатым, усы торчали, как у сытого кота, на плечах красовался кунтуш малинового бархата, а на поясе ; сабля в золочёных ножнах.
      Ходил Пампушка, важно задрав голову, частенько видали его и у кошевого, и у куренных атаманов.
      Когда царица Катерина прихлопнула своим тяжёлым кулаком вольную Запорожскую сечь, прошёл слушок, что откупил пан Пампушка землю, завёл себе крепостных и зажил помещиком.
      Потом говорили, что пан Пампушка не поладил в чем-то с самим Потемкиным, а тот согнал пана с земли, да ещё и плетей приказал всыпать.
      Посидел пан Пампушка у костра, словно не замечая устремлённых на него насмешливых взглядов, поохал и заговорил:
      — Возьмите меня с собой, браты-казаки! Примите несчастную жертву проклятого москаля! А уж я вам послужу! Я и грамоту, какую нужно, написать сумею, и счёт вести могу, и деликатному обращению обучен.
      — Ох-хо-хо! Ха-ха-ха! ; Загрохотали казаки. ; А к чему нам твоё деликатное обращение?
      — Пригодится! Мало ли с какой персоной говорить вам придётся. Берите! Не пожалеете!
      Подумали казаки, поспорили и решили все же взять с собой Пампушку. Не пропадать же человеку!
      Когда вышли в море, глянули, а на дне лодки целой кучей лежат какие-то тыквы, пробками заткнутые.
      — Что это такое? Чьи тыквы? Или не знаете, что приказано место беречь? ; Закричал старшой, старый запорожец Никифор.
      — Мои это, ; с покорной улыбочкой признался Пампушка.
      — Кидай за борт! ; Старшой приказывает.
      — Никак невозможно! ; Говорит Пампушка.
      Пампушка так быстро и мелко стал крестить свой острый тонкий нос, что, казалось, он гоняет комаров.
      — В одних тыковках ; святая вода, в других ; земля Иерусалимская, прямо со гроба Христова взятая. Кто бросит такую святость в море ; с тем беда случится.
      Тут старый Никифор только рукой махнул, потому что хоть и не очень он в бога веровал, а кому же охота на себя беду накликать?
      Долго плыли казаки по бурному Чёрному морю. Злые штормы швыряли лёгкие челны, отгоняли их от родных берегов. Седые туманы пытались сбить лодки с пути.
      Но плыли казаки все на восток и на восток, к далёкой Кубани, где ждала их жадная до людского труда плодородная земля.
      И когда казаки до кровяных мозолей натирали вёслами руки, когда они блуждали в белёсой туманной мгле, когда последними шароварами затыкали щели в расшатанных волнами челнах, Пампушка только вздыхал, молился да дрожал от страха.
      Но вот позади осталось бурное море, Кубань-матушка приветно расстелила перед казаками свою серебристую дорогу.
      Поплыли челны по широкой реке, и сразу забыли казаки все былые беды-невзгоды. Хороша, как светлая сказка, хороша чудесная кубанская сторона!
      Сперва по обеим сторонам величавой реки тянулись густые камыши, а в них всякой птицы было видимо-невидимо. Затем начались весёлые рощи и перелески.
      Столетние дубы, точно загрустив, смотрелись в чистые воды реки. Яблони и груши роняли в густую траву сочные, презревшие плоды. На золотых песчаных отмелях переплетались гибкими ветвями нежные вербы, точь-в-точь такие, как над тихим Днепром.
      По приказу атамана Белого, то один, то два челна подчаливали к правому берегу.
      Казаки вытаскивали из лодок своё нехитрое добро, копали землянки для жилья, ставили первые посты да залоги. Пришёл черед и до Никифорова челна. Высадились с него казаки и стали обживать глухой, лесистый берег.
      А пан Пампушка, как только ступил на землю ; сразу стал гордым и уверенным.
      — Вот, братцы-казаки, ; заскрипел он. ; Почему мы все в целости добрались до этой земли? А потому, что были в лодке мои святыни! Без меня ; кормить бы вам водяных на самом дне Чёрного моря.
      Быстрые, прищуренные глазки Пампушки так и заюлили по казачьим лицам, словно маслом всех помазали.
      — Но я знаю, что вы, браты-казаки, не ответите на моё добро чёрной неблагодарностью.
      Пожали плечами казаки, переглянулись и спрашивают:
      — А чего тебе от нас нужно, пан Пампушка?
      — Да так себе, штуковину-пустяковину ; засмеялся пан. ; Постройте, казаки, мне сиротине, хату-хатыну. А то, знаете, я, при моем нежном организме, в вашей землянке обязательно задохнусь.
      Посмотрели друг на друга казаки и не знают ; не то смеяться им, не то сердиться. А пан, знай, приговаривает:
      — Постройте, браты-казаки, постройте! А я в долгу не останусь. Сам пан кошевой атаман Чепига ; мой сродственник. А у пана войскового судьи Головатого я деточек крестил. Скажу им словцо ; и выйдут вам всякие поощрения.
      Не из страха и не за поощрения, а просто так, потому что стосковались руки по топору и лопате, построили казаки пану хорошую хату о трёх окнах.
      Так и стали жить ; казаки в землянке ; курене, а пан ; в хате. Казаки службу несли, рыбу ловили, зверя добывали.
      А пан Пампушка целыми днями по окрестным лесам рыскал. Высмотрел он просторную поляну, поросшую густой высокой травой, ; и сразу явился к запорожцу Никифору, который был в казацком лагере за старшего.
      — Здравствуй, пан-атаман! ; Ещё с порога заскрипел Пампушка. ; Все трудишься, все о других заботишься! Вот и я такой! Не могу терпеть, чтобы люди страдали. Надумал я, пан-атаман, хлебца посеять, чтобы не голодовать нам всем в случае чего. Так вот, прошу тебя ; запомни, что моя полянка за горелым лесом.
      — А чего запоминать? ; Беспечно усмехнулся Никифор ; Земля-то немереная! Засевай её, коли есть охота.
      — Не-ет! ; Закрутил головой пан. ; Чужую землю я засевать не согласен. Я на своей хочу работать.
      — Да ладно! Хватит вокруг земли! Пускай твоя будет поляна! ; Отмахнулся Никифор.
      Прошло немного месяцев, и решили казаки на общем сходе нарезать себе землицы, чтобы по весне, когда удастся достать зерно, засеять её наливной пшеницей.
      Пока нарезали наделы, пан Пампушка ходил за казаками, ухмылялся и одобрительно кивал головой.
      А со следующего дня стал пан зазывать к себе в хату то одного, то другого казачка. Ласково усадит гостя за стол, моргнёт старой, страшной, как ведьма, старухе, которая невесть откуда появилась у него в хате, и через минуту на столе уже стоит жареная кабанятина, жирная тарань и тыквочка со святой водой.
      Вытащит пан пробку, и по всей хате такой дух пойдёт, что сразу покажется казаку, что он не на Кубани, а в старом запорожском шинке.
      — Да ты ж, пан, нам говорил, что в тыквах у тебя святая вода! ; Удивлялись казаки.
      А Пампушка только плечами пожимает:
      — Была, была вода. А теперь божьим чудом превратилась она в добрую горилку. Бог ; он все может сделать, особенно для праведника.
      Кто часок, кто два просиживал за столом гостеприимного пана. Выходили оттуда кто на карачках, кто раскачиваясь, словно шёл не по твёрдой земле, а по кубанским бурным волнам.
      И только немногие помнили, что приветливый хозяин зачем-то им пальцы сажей мазал и к каким-то бумагам прикладывал.
      Немного погодя случилось на заставе несчастье. Ночью по непонятной причине взорвался погребок, в котором хранили казаки свой пороховой запас ; полбочонка пороха.
      Караульный казак, что должен был охранять погребок, оказался, как говорится, под градусом и спокойно спал в соседней рощице.
      Поутру собрал Никифор всех казаков. И на сходе караульный повинился ; рассказал:
      — Трясла меня лихорадка и я, чтоб прогнать проклятую дрожь, взял у пана Пампушки склянку горилки.
      — Вот и делай людям добро! ; Услышав казака, запричитал пан. ; Я ж ему от доброго сердца. Чтоб лихоманку его излечить, последнюю горилку отдал, а он нажрался, как свинья, и погреб прокараулил! Что мы теперь без пороха делать будем? А вдруг турок или ещё какой враг налетит?
      — Верно говорит пан! Плохое дело! Пока порох подвезут ; порежут всех нас! ; Закричали казаки.
      — Эх, что бы вы без меня делали! ; Покачав головой, проскрипел пан. ; Да нешто я потерплю, чтобы нашу родную границу порушили, чтобы братов-казаков вороги побили! Самому нужно, но в таком разе готов вам пособить, продать по дешёвке.
      Тут пошёл пан в свою хату и вытащил оттуда пяток тыкв-кубышек, про которые говорил, что Иерусалимская земля в них хранится.
      — Нате, казачки! Получайте! Возьму недорого.
      Посмотрели казаки, а в кубышках самый лучший порох.
      — Вот тебе и землица со гроба Христа! ; Удивились казаки.
      А пан скромненько опустил к земле свои узкие, хитрые глазки и пожал плечами:
      — Все от бога! Захотел бог ; и стала земля порохом. Только маловеры могут сомневаться в божьем всемогуществе!
      — А что хочешь за свой порох, пан? ; Спросил Никифор-запорожец.
      — Да самую малость, ; захихикал пан. ; Пускай сход отдаст за него леса вокруг нашей заставы.
      — Тю, чудной пан! ; Захохотали казаки. ; Да пусть пользуется! Что он ; есть этот дубняк будет?
      Так сход и порешил ; отдать пану за порох леса вокруг заставы. Через месяц пожаловал на заставу сам кошевой атаман Захарий Чепига со своими есаулами.
      Перво-наперво велел он заставе принять ещё новых казаков и строить на том же месте станицу, пахать землю, сеять хлеб, разводить коней, скот и другую живность.
      Вот тут-то и показал пан Пампушка свои коготки. Подошёл он к Чепиге и выложил целую пачку бумажек.
      По этим бумагам выходило, что остались у казаков своими только ноги с шароварами да руки. А все стальное ; и лес, и земля принадлежали пану Пампушке.
      — Неправильно это! Обман! ; Закричали казаки.
      Но известно ; ворон ворону глаз не выклюет. Пампушка ; пан, Чепига в паны вылез, есаулы его в подпанки карабкаются.
      — Ты палец прикладывал? ; Грозно нахмурив брови, спросил атаман у казака, который кричал про обман.
      Почесал казак чуприну, передёрнул плечами и признался:
      — Ну, вроде я. Хмельной был.
      — Так вот ; земля теперь не твоя, а пана Пампушки. Отработаешь у него ; вернёшь свою землю! А поляну и лес свой вы сходом пану Пампушке передали. Так что кому дрова или жерди потребуются ; должны вы к пану Пампушке обращаться.
      Окинул атаман Чепига казаков орлиным строгим взглядом и пошёл со своими подпанками в хату к Пампушке.
      И тут только заметили казаки, что стал пан Пампушка опять гладким, как добрый боров.
      С той поры много лет стоял этот самый Пампушка да его пампушата поперёк горла нашим казакам.
      — От це пампушки так пампушки! ; Невесело шутили станичные балагуры. ; Хоть и жирны, а не проглотишь, подавишься!
      Так и хозяйствовали Пампушки на казацкой земле, пока свежий октябрьский ветер не укатил их куда-то далёко-далёко, за советские рубежи.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о царе Семигоре и Иване-пастухе. Челябинск. Сказка!!
....
      Жил-был царь Семигор.
      Было у него семь гор: гора золотая, гора платиновая, железная, медная, хрустальная, мраморная, самоцветная.
      Самоцветная ; это наша Ильмен-гора.
      Было у царя и семь дочек. Все красивые, румяные ; кровь с молоком, глаза тёмные, косы чёрные.
      А младшая дочка, седьмая ; тоненькая, беленькая, коса русая, очи голубые, что лазурь-камень или вода в Ильмен-озере. Больше всех любил царь свою младшую дочку Дарьюшку.
      Подросли дочки, и царь выдал замуж их всех, кроме младшей.
      Дал он им в приданное: одной дочке ; золотую гору, другой ; медную и так каждой по горе.
      А гору самоцветную ; Ильмен-гору оставил младшей дочке, любимой, Дарьюшке.
      Жаль ему было с дочкой расставаться и не хотел он её замуж отдавать. А всем женихам, которые к ней свататься приходили, ставил условие:
      — Тот будет её мужем, кто отыщет цвет-камень такой же голубой, как глаза Дарьюшки.
      Так и разогнал он всех женихов, никто не мог найти такого камня.
      Пошла раз Дарьюшка на свою самоцветную гору гулять. А там пастух стадо пасёт, на рожке играет. Одет плохо, в лаптях, но Дарьюшка приметила, что он и лицом пригож, и на речи умён.
      А он с Дарьюшки глаз не сводит. Стала дочь царская на гору ходить, с пастухом речи вести.
      Узнал про то царь Семигор, рассердился, велел схватить пастуха и в глубокую пещеру в той горе посадить.
      Сидит Иван-пастух в пещере да копает по углам, много камней самоцветов нашёл.
      Раз принесли ему обед, хлеб с водой, а он и передаёт царю Семигору, что он нашёл камень такой же голубой, как глаза его дочери Дарьюшки.
      Обрадовался царь Семигор, что нашли, наконец, такой камень. И тут же испугался:
      — Какой же жених Иван-пастух для его дочери.
      И придумал Семигор, как избавиться от дерзкого пастуха. Он велел ему передать, что он, царь, сдержит своё слово ; выдаст младшую дочь за того, кто найдёт камень такой же голубой, как её глаза. Но муж такой прекрасной царевны, как Дарьюшка, должен быть лучше и умнее других, а он, Иван, только простой пастух. Пусть же он покажет всем что-нибудь такое, чего никто не знает и что всех удивит. Тогда он будет достойным мужем Дарьюшки.
      Долго думал бедный пастух, сидя в тёмном подземелье. И как-то вдруг вспомнил он, что ещё мальчиком, пася скот и греясь у костра, он узнал такой камень, о каком, наверное, не знает ни царь, ни его придворные.
      Передал Иван царю Семигору, что знает такое, что никто не знает и всех удивит.
      Собралось много народу, сели все кругом, а посередине велел пастух костёр разжечь.
      Вышел к костру и бросил в него большой кусок чёрной слюды, который он нашёл в пещере.
      И вдруг камень начал расти и вырос чуть не с гору. Все испугались, бежать бросились, и царь Семигор с ними. Только одна Дарьюшка не испугалась.
      Когда царь вернулся, то она сидела рядом с Иваном-пастухом и ласково с ним разговаривала. А перед ними лежал большой слиток золота.
      Так и пришлось Семигору отдать свою дочь за Ивана-пастуха.
      И с тех пор люди узнали камни, которые таила в себе Ильмен-гора, гора самоцветная.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      — Вот и вся сказка о золотом камне, ; закончила Наталья Михайловна.
      — Что же это за камень такой? ; Спросил я.
      — Да это же слюда вермикулит!
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о цветке-дождевике. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      О молодом казаке Грицко Коломийце и чудесном Цветке-Дождевике до сих пор поют на Кубани добрые песни и рассказывают задумчивые сказы.
      Но правда это или выдумка ; сейчас никто не скажет, потому что было это очень давно, так давно, что многое забылось и быльём поросло.
      Сказывают, жил в одной кубанской станице молодой казак Грицко Коломиец, смелее которого, сильнее и красивее не было на всей Кубами.
      Был он статен и широкоплеч, с загорелого лица, из-под чёрных густых бровей голубыми звёздами светились смелые и ясные глаза.
      Умел Грицко справляться с любым, самым непокорным и необъезженным конём, умел работать лучше других, а песни пел так, что летели они ласточками над станицей и в любое самое заскорузлое и холодное сердце дорогу находили.
      Жил Грицко один-одинёшенек в маленькой хатке на самом краю станицы.
      Всех родственников его ; и отца, и мать, и братьев с сёстрами в одну неделю скосила злая чёрная смерть ; огневица, занесённая служивыми казаками из далёкой Персии.
      Погоревал Грицко, поплакал на родительских могилах, но не дал горю сломить себя. Стал казак хозяйствовать один.
      И дела у него пошли не плохо, потому что не жалел он своих сил и была работа ему не в тягость, а в радость.
      Многие станичные девчата заводили с Грицко хитрые разговоры о том, что вдвоём любую беду легче одолеть.
      Не один батька, имевший взрослых дочерей, намекал хлопцу, что не прочь иметь в семье такого зятя. Но Грицко только посмеивался и отшучивался.
      А потом подглядели глазастые, девчата, что по вечерам наведывается Грицко в садок самого атамана, у которого была красавица-дочка. И пошли по станице слухи да разговоры. Дошли они до атамана.
      Позвал он свою дочку и давай убеждать её, что бедняк-хлопец ей не пара. А дивчина так прямо и отрезала отцу, что любит она Грицко, ни за кого, кроме него, замуж не выйдет, а неволить её станут ; в Кубань бросится.
      Пошумел, покричал отец для порядка, но не стал свою единственную дочь до крайности доводить и дал согласие на свадьбу. Порешили сыграть весёлую свадьбу осенью, когда будет убран урожай и в любой хате станет весело и сытно.
      Но с весны пришла в станицу лихая беда. Примчался как-то с востока злобный колдун-Суховей, засвистал по-разбойничьи, затряс своими серыми, пыльными космами.
      Три дня бесновался старый разбойник ; хохотал, махал над степью чёрными крыльями бури, застилал голубое небо пепельными пыльными облаками.
      А когда умчался он обратно в свои мёртвые пустыни, в далёкий и мрачный свой дворец ; не осталось в степи ни зёрнышка, ни росточка зелёного. Даже листья на деревьях пожелтели и пожухли.
      Погоревали казаки, поплакали казачки, да что поделаешь? Собрали они последнее зерно и заново пересеяли свои поля. Посеяли и стали ждать благодатного дождика, который дал бы жизнь ростку, влил бы в него силу и упорство.
      Шли дни за днями, но безоблачным и знойным оставалось небо. По вечерам пламенели над степью огненно-рыжие закаты. Трескалась от зноя кормилица-земля.
      Потом вдруг зашумели по станице истомлённые зноем чахлые деревья, нагнули на запад свои вершины. Закрутились по улицам пыльные вихри ; дозорные колдуна-Суховея.
      — Ой, беда! Ой, лихо! ; Запричитали по станице казачки.
      А злодей-Суховей уже мчится по степи на своём сером коне, свистит, визжит, хохочет, гонит вперёд своих верных слуг буйных Ветров ; служанок чёрных Бурь.
      — Хо-хо-хо! ; Визжит разбойник. ; О-п-я-тъ п-о-сс-е-я-ли? Вс-се сс-мет-у-у!
      Попрятались по хатам самые храбрые казаки, никто не решается на пути злого колдуна стать, в бой с ним вступить.
      Только молодой казак Грицко Коломиец нахмурил густые брови, сжал упрямо губы, надвинул шапку на самые глаза и зашагал в степь, где бесновался старый разбойник.
      — Надо кому-нибудь унять злобного Суховея, иначе вся станица с голоду пропадёт, ; думал Грицко, упрямо шагая навстречу буре. — А если мы все бояться будем, да по хатам отсиживаться ; опять выдует разбойник все наши посевы.
      Ринулись на казака буйные ветры, ударили его в широкую грудь. Покачнулся казак, но устоял на ногах и зашагал дальше. Налетели тут злобные чёрные бури, хлестнули песком в лицо. Протёр Грицко глаза и опять шагнул вперёд, и тут налетел на казака сам Суховей.
      Разглядел хлопец в пыльной дымке невиданного всадника. Конь под всадником серый, тощий и костлявый, а на месте не стоит ; то вперёд ринется, то вбок, то на дыбы взовьётся. Только грива серая развевается.
      А на коне сидит старик, длинный, худой, одни кости да кожа. Сизая косматая борода с растрёпанными лохмами сплелась, аршин на пять в сторону развевается. А из-под недобрых нависших бровей злые глаза блестят.
      — И-хха! Богатырь выискался! ; Захохотал Суховей. ; Вот я тебя конём стопчу!
      И ринулся он на Грицко. Но казак ловко отпрыгнул в сторону, изловчился, ухватил злодея за бороду, оттолкнулся ногами от земли и оказался на коне, сзади старого разбойника.
      Закрутился конь по степи, то в одну сторону бросится, то в другую. Но Грицко обхватил тонкую шею колдуна и сидит, как прикованный.
      — От-пу-ссти! ; Взмолился Суховей. ; От-пу-ссти! Про-шшу! Награ-жжу!
      — Не нужна мне твоя награда! ; Крикнул Грицко прямо в иссохшее ухо злодея. ; Поклянись, что не станешь больше разбойничать в наших степях, что сейчас же пришлёшь к нам тучи дождевые.
      — Не бывать этому! Не дож-дёшь-ся! ; Прохрипел в ярости Суховей.
      Тут Грицко понатужился и покрепче сжал шею разбойнику.
      — Ж-жги его! Душ-ши! ; Прошипел злодей.
      Взвился конь Суховея в самое поднебесье и понёсся на восток. А за ним помчались буйные Ветры и чёрные Бури. Мчатся и обжигают казака своим горячим дыханием.
      Но Грицко уткнулся лицом в жёсткие, как мочалки, космы Суховея, и хоть трудно стало дышать, а терпит. И все сильнее сжимает глотку разбойнику.
      — Оо-хх! Пус-сть с-станет по-твоему! ; Простонал наконец Суховей.
      Серый конь его вниз пошёл, и как только коснулся он копытами земли ; Суховей бездыханным пал с седла.
      — Видать, задушил я старика! ; Подумал Грицко. ; Этак ни с чем я останусь ; хоть и сам он летать больше не будет, но и дождя к нам не пошлёт!
      И чуть-чуть отпустил он горло злодея. Вздохнул Суровей и заговорил слабым голосом:
      — От-пу-ссти! Вс-се по-твоему будет! До ссамой твоей ссмерти ни я, ни слуги мои на твою станицу налетать не станут. И цветок тебе дам! Чу-дес-сный Цветок-Дождевик, который дождь тебе будет давать.
      — И домой меня сейчас отправишь!
      — И домой отправ-ллю! ; Согласился Суховей.
      — А не обманешь?
      — С-слово даю!
      Отпустил тут казак злодея и оглянулся по сторонам.
      Видит ; кругом, куда ни глянь, песок, точно застывшие волны, расстилается. Одни песчаные холмы чёрные, другие ; жёлтые, третьи ; серые, четвёртые ; красные, как кровь.
      А вдали, среди этих холмов, точно серое дымное облако, дрожит и переливается чудесный дворец ; с круглыми башнями, куполами, сводчатыми окнами. Одни башни растут вверх, другие ; уменьшаются. Куполы то распухают, как шары, то сжимаются.
      — Крас-сиво? Вот мой дворец чудесный! ; Сказал Суховей.
      — Ладно! Ты мне зубы не заговаривай, давай свой волшебный цветок! ; Ответил Грицко.
      Захохотал тут Суховей, словно ржавыми дверями заскрипел. А потом махнул костлявой рукой ; и оказался перед казаком блестящий, точно серое зеркало, кованый ларец.
      — Вот, бер-ри! В этом ларце лежит чудесный Цветок-Дождевик о двадцати пяти лепестках. Как сорвёшь лепесток и бросишь на землю ; так сразу дождь пойдёт.
      Схватил казак ларец и воскликнул:
      — Добре! Давай теперь коня!
      — Подож-жди! ; Заскрипел Суховей. ; Ты ещё не знаешь одного условия. Знай, что с каждым лепестком будет убывать твоя сила, казак. А с пос-следним, двадцать пятым, окончится твоя жизнь.
      В злую усмешку скривился рот Суховея, и он спросил:
      — Может, откажешшш-шься, казак, от моего подарка? К чему тебе жизнь молодую за других губить? А я тебе, вместо Цветка-Дождевика скатерть-самобранку дам, которая будет каждый день десять яств и десять напитков тебе доставлять. На твой век хватит ; сыт и пьян будешь.
      — Нет! ; Покачал головой казак. ; Беру я твой Цветок-Дождевик! Подавай коня!
      Скривился Суховей, ощерился жёлтыми длинными клыками, но выполнил требование казака.
      Махнул он рукой, и оказался перед ним серый конь ; тощий, но горячий и непокорный.
      Вспрыгнул Грицко на седло, и взвился конь к самому поднебесью, только пыльная грива, как облако, взметнулась.
      Не успел казак глазом моргнуть, как спустился конь на том самом месте, где дрался Грицко с лиходеем-Суховеем.
      Прижал казак покрепче к груди ларчик с чудесным цветком и спрыгнул на землю. А конь взмахнул серой гривой и пыльным вихрем унёсся на восток.
      Оглянулся хлопец по сторонам. Тихо в степи, жарко, как в доброй печи. Мёртвая, опалённая солнцем расстилалась перед ним земля ; серая, иссохшая, в глубоких трещинах.
      Копнул казак в одном месте пахоту и нашёл пшеничное зёрнышко. Было оно целым и невредимым, бережно сохранила его мать-землица.
      Дождь бы сейчас хороший ; и враз бы зазеленела вся степь! ; Подумал Грицко. ; Видать, пришла пора испробовать Цветок-Дождевик!
      Открыл казак зеркальный ларец ; и сразу пахнуло ему в лицо влажной свежестью. На дне ларца, на зелёном бархате лежал чудесный, невиданный цветок. Сердцевина этого цветка ярким синим огнём горит. А вокруг голубеют лепестки, такие тонкие и прозрачные, что сквозь них зелёный бархат просвечивает. И перекатывается по этим лепесткам светлая, сверкающая росинка.
      Так красив был Цветок-Дождевик, что жалко стало Грицко калечить его, отрывать лепесток. Но взглянул хлопец на иссушенную солнцем землю, вздохнул. И, оторвав один прозрачный лепесток, бросил его. Закружился лепесток, засверкал на солнце.
      А у казака вдруг в голове помутилось и в глазах потемнело.
      Как только упал лепесток на землю ; разнёсся по всей степи гулкий грохот.
      Прояснилось в глазах у Грицко и видит он, наползает огромная сизая туча, яркие молнии её подгоняют, гром грохочет.
      Потом далёко-далёко, там, где, кажется, что небо с землёй сходится, встала, как занавеска, серая стена дождя.
      Минуты не прошло, как обрушился на степь прохладный, освежающий ливень.
      Зашёлестела земля, жадно пьющая влагу. Затянулись её глубокие раны-трещины. И вот уже заплясали по лужам пузырьки. Под прохладными, дождевыми струями зашагал Грицко к родной станице. А там ; на любой улице праздник. Ребятишки смеются, по лужам в припрыжку носятся.
      Казаки весёлыми голосами перекликаются, глядя на пляску дождевых струй. Даже старики и те из хат повылезали, мочат чуприны под дождём.
      — Вон сколько радости я людям дал! — подумал Грицко и, улыбаясь, пошёл в свою хату.
      Почему-то чувствовал он себя совсем больным и усталым, а поэтому сейчас же скинул мокрую одежду и лёг спать. Утром встал казак, вышел из хаты и заулыбался. Ярко светило горячее солнце. И оно, и голубое небо казались вымытыми дождём.
      Листья на деревьях стали сочными, упругими и налились густой зеленью.
      Через несколько дней выбились из земли зелёные пшеничные ростки, и вся степь покрылась изумрудной щетинкой.
      Повеселела станица, вновь зазвучали над ней звонкие песни, по ночам, до самого рассвета, заливалась гармонь.
      И снова счастливый Грицко стал по вечерам пробираться в атаманский сад, где на скамеечке, в самой чащобе густого вишняка ждала его любимая, черноглазка Галя.
      И опять до первых петухов сидели они, обнявшись и говорили о том, какой светлой и радостной будет их жизнь, когда они поженятся.
      Но лето в том несчастном году выдалось небывалое ; сухое, знойное, без единого дождика. И когда пришла пора пшенице наливать колос ; стала она никнуть и желтеть от лютой жажды.
      — Не бывать в этом году урожаю, ; вздохнула как-то Галя. ; Если дождик не поможет, то посохнет все. В несчастливую пору, видать, задумали мы нашу свадьбу!
      — Не горюй, Галочка, не тревожься, цветочек мой полевой, ; успокоил любимую Грицко. ; Будет дождь! Завтра же будет! И мы с тобой своё счастье найдём!
      Наутро взял Грицко свой заветный ларец и вышел с ним в свой садок. Сорвал он ещё один лепесток с чудесного цветка.
      И сейчас же опять разразился над степью дружный грозовой ливень, вдоволь напоивший все живое свежей прохладной водой.
      А казак, словно побитый, кое-как добрался до своей хаты и без сил свалился на постель.
      Вечером Галя ждала-ждала любимого, а тот все не шёл. Не выдержала дивчина и сама побежала к Грицко. Вошла она в хату тихо, бесшумно, как лёгкая ночная тень.
      Оглянулась по сторонам и видит: лежит казак бледный, дышит тяжело, бессильно раскинуты могучие руки.
      — Что с тобой, Грицко? Что с тобой, любимый мой ; в тревоге запричитала дивчина.
      Открыл казак затуманенные глаза, обнял любимую и ответил:
      — Ничего, Галочка! Не тревожься! Все хорошо будет!
      — Нет, Гришенька! Ты скажи мне, что с тобой случилось? Или надорвался ты? Или ветром гнилым тебя продуло?
      Так горячо просила дивчина, такая боль-тревога слышалась в её голосе, что не выдержал казак и рассказал ей о своей битве со злодеем-Суховеем, о Цветке-Дождевике и о том, как убывают с каждым сорванным лепестком силы молодецкие.
      Заплакала тут дивчина, заголосила. И начала упрашивать:
      — Любимый мой! Желанный! Не трогай ты этот проклятый цветок! Не нужен он нам! И без цветка хватит у моего батьки и хлеба, и денег, а я у него одна дочка, единственная.
      — Да ведь я не только о себе забочусь ; о людях тревожусь, ; ответил казак. — Выгорит хлеб ; вся станица, кроме нескольких богатеев, по миру пойдёт.
      — И пусть идёт ; не наша это забота! ; Дивчина говорит.
      — Дети с голоду помрут.
      — Пускай помирают, не наши это дети! ; Опять дивчина.
      — Да разве ж можно так, Галочка, серденько моё? ; Удивился Грицко. ; Ведь тем и силен наш русский народ, что всегда был один за всех и все за одного. Я для народа постараюсь, а он для меня.
      — Пускай каждый сам о себе заботится. Ой, не любишь ты меня, ; заплакала дивчина. ; Не любишь! Чужое счастье для тебя дороже нашего. Не трогай проклятый цветок!
      — Да не могу я, не могу жить только для себя, только о себе думать! ; Воскликнул Грицко и без сил упал на горячую подушку.
      — Ладно, мой милый! Ладно, коханый! ; Испуганно заговорила Галя. ; Не сердись на меня, глупую, не расстраивайся! Пусть, если хочешь, все по-твоему будет! А пока ; спи мой родной! Спи, отдыхай, сил набирайся!
      Тихим ручейком журчал девичий голос, мягкие руки гладили горячий лоб Грицко, на лицо ему упали тёмные косы, пахнущие пьянящей горечью степного полынка.
      — Спи, родной мой! Отдыхай, любимый!
      И заснул казак, крепко и сладко. А дивчина, как только заметила, что спит её милый, сейчас же от его кровати отошла, зажгла каганец и давай по хате шарить.
      Заглянула в запечье, в сундуке все перебрала. Потом открыла шкафик, где хранилась немудрёная посуда. И там, на самой верхней полке, заметила она полированный железный ларец тонкой и хитрой работы.
      Достала она ларец, открыла крышку и ахнула от удивления. На дне ларца голубым сиянием светился чудесный цветок, прозрачный, словно выточенный из хрусталя.
      А в самой середине цветка, где голубой цвет сгущался в густую синеву, дрожала и переливалась звёздочка-росинка.
      Долго стояла дивчина, любуясь Цветком-Дождевиком. Потом вдруг сдвинулись её крылатые брови, и она сердитым толчком прихлопнула крышку ларца.
      Вот он где, этот проклятый Цветок-Дождевик, который грозит разлучить меня с любимым! ; Подумала дивчина. ; Не бывать этому! Теперь чертячий цветок в моих руках!
      И, подхватив ларец, атаманская дочка выбежала из хаты. Ночь была тихой и звёздной.
      Словно уснув, стояли вишни и яблоньки в маленьком садочке, за хатой Грицко.
      Добежала Галина до колодца-копанки, перекрестилась и с размаха швырнула ларец в колодец.
      Не успела она и голову от колодца поднять, как сверкнула на небе змеистая молния и грохнул гром, потрясший всю степь.
      И сейчас же вздрогнули и застонали от налетевшей бури деревья, а затем со зловещим шумом обрушился на землю ливень с градом. Порыв ветра швырнул дивчину на землю, струи ливня чуть не задушили её.
      Ползком, задыхаясь и припадая к мокрой земле, добралась дивчина до хаты, перелезла через порог и захлопнула дверь.
      В горнице было очень тихо, только доносился приглушенный рёв бури да шум дождя. На столе желтоватым светом горел каганец.
      — Грицко! ; Окликнула дивчина. ; Слышишь, Грицко, какая буря разгулялась?
      Но хлопец даже не шелохнулся.
      — Грицко?
      Поднесла дивчина к лицу казака каганец, и его свет отразился в мёртвых, широко открытых глазах.
      — Ой, родной мой, единственный! ; Во весь голос закричала дивчина.
      Но никто не слышал её, никто не пришёл к ней на помощь.
      И тогда догадалась дивчина, что сама она погубила своего любимого, погубила тем, что бросила заветный цветок в колодец.
      Три дня бушевала непогода. Дождь с градом и буря погубили все посевы, обломали деревья, побили много скота и птицы.
      На четвёртый день, когда ушли дождевые тучи и засияло солнце, зашли казаки к Грицко Коломийцу.
      И увидели они, что лежит хлопец мёртвый, широко раскрыв очи и раскинув руки.
      А над ним, с простым бумажным цветком в руках, склонилась атаманская дочка.
      — Не шути, Грицко, не притворяйся! ; Приговаривала дивчина. ; Ну, взгляни на меня! Это ; я, твоя Галя! А вот ; твой Цветок-Дождевик заветный.
      Она протягивала мёртвому смятый бумажный цветок.
      И мутны, дики были её глаза.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о человеке, победившем Смерть. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Бессилен человек перед смертью. Так гласит мудрость.
      Были полководцы грозные, полмира они покоряли, а со смертью справиться не могли.
      Были богачи, собравшие богатства несметные, а от смерти они не смогли откупиться.
      Были учёные великие, что многие тайны природы открыли, но со смертью не справились.
      Издавна ходит смерть по земле и косит сильных и слабых, богатых и бедных, и никто её победить не может.
      Но есть на свете Человек, который победил злую, беспощадную старуху Смерть. С детских лет начал тот Человек бороться против насильников-угнетателей, что сидели на народной шее.
      Всего себя ; и ум свой светлый, и волю стальную, и сердце горячее отдал Человек великой борьбе. Ещё совсем молодым он был, а уже дрожали перед ним и цари-кровососы, и помещики-душегубы, и буржуи-насильники.
      И решили они извести Человека. Во все времена насильники брали себе в союзники Смерть, чтобы истреблять все молодое, что мешало им творить их чёрные дела.
      Схватили царские прислужники Человека и посадили его в самую глухую тюрьму-одиночку. Пускай камень выпьет его молодую силу, холод потушит его сердце, темнота ослепит его разум, ; решили палачи. Тогда Смерти легко будет справиться с ним.
      Прошёл месяц, другой, третий, а Человек и не собирается Смерти поддаваться. Такая сила могучая в его теле живёт, что никакие камни не могут её иссушить.
      От холода ещё ярче разгорелось его упорное сердце. В темноте ещё сильнее стали его великие думы.
      Пробралась как-то в темницу Смерть. Белёсым туманом скользнула из мокрой каменной стены и вдруг выросла перед Человеком. Стоит, скалит зубы, косой звенит.
      Человек поднял на неё зоркие, ясные глаза и опрашивает:
      — Чего тебе надо?
      Захохотала Смерть, словно ржавыми цепями зазвенела, и говорит:
      — За тобой пришла! Собирайся в могилу!
      А Человек спокойно отвечает:
      — Ничего ты со мной не сделаешь, костлявая! Ростки мыслей моих уже проросли в разуме десятков людей ; убьёшь меня, а мысли мои жить будут. Уходи! Не мешай мне думать!
      Попятилась в изумлении Смерть, струйкой сырого тумана вошла в каменную стену и исчезла.
      — Не властна я над этим Человеком, ; заявила она самому царю. ; Он силен, бодр, дух его неустрашим. Не справиться мне с ним сейчас.
      Заскрежетал от ярости зубами царь-кровосос и приказал слугам кликнуть помещиков-душегубов.
      — Не сломила Человека моя сырая темница, ; сказал им царь-кровосос. ; Смеётся он и над мраком могильным, и над каменными стенами, и над гробовым холодом. Придумайте, как сломить его волю ; иначе не жить всем нам.
      Стали думать помещики-душегубы, опытные в палаческих тёмных делах, и придумали. Сослали они Человека далёко-далёко, на самый край света, где морозы лютые леденят людские сердца, куда и солнце редко заглядывает.
      Встретил там Человек угрюмых людей, тоскующих по родному синему небу, по зелёной траве и яркому солнцу. Огляделся Человек вокруг ясными, весёлыми глазами и говорит:
      — А здесь неплохо! Смотрите ; равнина снежная серебром сверкает. Ёлочки, точно невесты, нарядные стоят.
      Посмотрели люди ; и вправду красиво кругом. А Человек продолжает:
      — И сюда придёт весна! А пока мы будем приближать её приход!
      С тех пор точно солнце незакатное пришло к угрюмым людям, сосланным на край света. Человек словно передал им частицу силы своей кипучей и бодрости великой.
      А царь-душегуб во дворце своём роскошном от злобы трясётся, все слуг посылает узнавать, не умер ли тот великий Человек.
      Как-то ночью глубокой пробралась Смерть в убогую избушку, где жил Человек. Сизым морозным паром проскользнула сквозь дверную щель.
      Глядит своими пустыми глазницами, а Человек спокойно сидит за покосившимся столиком и пишет что-то на бумаге. Пишет, улыбается в бородку и напевает весело. Звякнула Смерть косой и спрашивает:
      — Не устал ли ты от жизни каторжной? Не хочется ли тебе покоя? Хочешь, я тебя приласкаю ; сразу все горести пройдут.
      Взглянул Человек в безносое лицо Смерти и засмеялся:
      — А какие у меня горести? Я весел, бодр и силен! Тот огонь, что горит в моем сердце, скоро в миллионах сердец будет пылать! И никто не сумеет погасить его. Уходи! Не мешай мне писать!
      — А что ты пишешь? ; Спросила Смерть.
      — Пишу я, как люди жить будут, когда царя-злодея и его приспешников прочь прогонят.
      Отступила Смерть и выскользнула через дверную Щель.
      — Ничего не могу я сделать над этим Человеком, ; сообщила Смерть помещикам-душегубам. ; Живёт он на краю света припеваючи. Не оправиться мне с ним сейчас.
      Схватились помещики за головы и давай думать, как извести Человека. А пока они думали, Человек прошёл через снега глубокие, через леса дремучие, через поля широкие и поднял весь народ на борьбу с царём-кровососом и его подручными.
      Выгнал народ всю эту нечисть из своей страны и зажил новой, счастливой жизнью.
      Во всех странах забеспокоились помещики-душегубы и буржуи-насильники, как бы и их владычество не кончилось.
      Ведь на весь мир разносились мудрые слова великого Человека и все люди жадно слушали их.
      — Ой, беда! Кончается наша власть, ; стонали заморские буржуи.
      Собрали они со всей земли самых ядовитых гадов и стали уговаривать их пробраться к Человеку и ужалить его. Зашипели змеи, засвистели, забеспокоились. А буржуи их уговаривают, улещивают:
      — Соглашайтесь, Змеи Змеевичи! Подкосите своим ядом смертельным силу великого Человека, чтобы легче было с ним Смерти управиться. Постарайтесь! Ничего для вас не пожалеем!
      Согласились змеи на это чёрное дело. Со всех сторон стали подбираться они к великому Человеку. Хитрили, прикидывались, в гнилых болотах и под корягами от людского глаза хоронились.
      Но не дремали друзья-соратники великого Человека. Истребили они змей подлых и в болотах, и под корягами, и в норах глубоких.
      Только одна ядовитая гадина сумела пробраться к великому Человеку. Вползла она к Человеку, когда думал он свои великие думы, когда смотрел своими глазами мудрыми в далёкое будущее.
      Тихо-тихо подобралась ядовитая гадина и ужалила Человека в руку. Ужалила и скорее в тёмный угол скрылась и стала оттуда тихим свистом Смерть призывать.
      Почувствовал великий Человек, как холодит смертельный змеиный яд кровь его горячую, и понял, что не может быть от этого яда никакого спасения.
      Сел он тогда за стол и стал записывать мысли свои вещие, которые были ещё не записаны.
      Смертельный яд все больше и больше сердце его сковывает, а он сидит и пишет.
      Вдруг дохнуло на Человека таким леденящим холодом, какого никогда он не чувствовал.
      Оглянулся Человек и видит: стоит прямо возле него Смерть, костлявые руки к нему тянет, могильным смрадом в лицо дышит и хохочет скрипуче:
      — Ну, теперь ты от меня не уйдёшь! Нет силы такой, чтобы победила этот яд! Трепещи! Плачь от тоски и ужаса! Сейчас я потушу твоё сердце, сломаю твою волю, скую твои мысли.
      Отмахнулся Человек от Смерти и ещё быстрее стал писать. А яд смертельный все сильнее и сильнее холодит его сердце, ледяные струйки уже до мозга добираются, мысли замораживают.
      — Ну, что ж ты не стонешь от страха? ; Удивилась Смерть. ; Все живое дрожит и трепещет, когда видит меня!
      Кончил Человек писать, повернулся к Смерти и отвечает:
      — Не властна ты надо мной, костлявая!
      — Нет! Теперь мой верх! ; Захохотала Смерть. ; Вот сейчас я потушу твоё сердце!
      — Не потушить тебе тот огонь, что горит в моем сердце! Я огонь в миллионы людских сердец перелил!
      — Вот сейчас я сломаю твою волю! ; Проскрежетала Смерть.
      — Нет, не сломать тебе моей воли! Влита она в моих верных друзей-товарищей! ; Ответил Человек.
      — Вот сейчас я скую твои мысли, ; прошипела Смерть.
      — Мысли мои нельзя сковать, ; прошептал Человек. ; Они на сотни лет вперёд продуманы. Я их в книги свои вложил. А если что додумывать потребуется, так додумают за меня мои друзья-соратники боевые, которые шли все время моим путём.
      Сковал тут гибельный гадючий яд горячее сердце Человека. Взмахнула белёсая злодейка Смерть своей косой и подсекла те нити, на которых держится жизнь человеческая.
      Подсекла, захохотала торжествующе и понеслась за моря-океаны, чтобы порадовать буржуев-насильников своею вестью.
      Обрадовались и цари-кровососы, и помещики-душегубы, и буржуи-насильники.
      Но только недолгими были их радость и торжество. Скоро почувствовали они, что не умер великий Человек.
      Всё ярче и ярче разгорается пламя его сердца в сердцах миллионов людей!
      Всё больше и больше властвуют над разумом людским его светлые мысли!
      Всё крепче и крепче становится воля тех людей, которые встали на путь, указанный великим Человеком, ; на трудную дорогу борьбы с царями-кровососами, помещиками-душегубами, буржуями-насильниками.
      Живёт великий Человек!
      Могучий и юный идёт он по земле, всюду по его призыву поднимаются люди, встают на борьбу за жизнь, за свободу и счастье.
      Жив великий Человек!
      И ни смерть, ни тьма, ни годы не в силах потушить его сердце горячее, сковать его разум светлый, сломить его волю несокрушимую.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ о шапсугских девушках. Казак. Легенда. Сказка!!
....
      Говорят, что у многих народов, в старых песнях и сказах рассказывается о могучем племени воинственных женщин, поражавших своих врагов меткими, острыми стрелами и мечами.
      И наши учёные ; те, что умеют читать таинственную книгу прошедших времён, до сих пор настойчиво ищут следы этого исчезнувшего племени.
      А на самом деле племени такого не было, но мой народ хранит в своей памяти событие, которое родило сказки о женщинах-воинах.
      Когда-то очень давно на том месте, где сейчас раскинулся чудесный город Туапсе, был шапсугский аул, тоже называвшийся Двуречным. Это был красивый и весёлый аул.
      Белые сакли стояли среди густых садов и смотрелись в бурные воды двух горных рек. Склоны гор были кудрявыми от дубов, гибких тополей, строгих кипарисов, увитых диким виноградом. А рядом шумело и плескалось великое Чёрное море.
      Горы и море ; что может быть прекраснее этих двух красот нашей родной земли? Горы всегда неподвижны, они словно думают большие, мудрые мысли и дышат суровым покоем. А море ; всегда изменчиво, непостоянно, полно желаний и стремлений, как человеческая юность.
      Люди в Двуречном ауле жили мирно и счастливо, потому что не было над ними жадных и хищных князей, и аулом управляли самые опытные и мудрые старцы.
      Земли кругом были плодородны, леса богаты дичью, реки ; рыбой, а сердца человеческие ; трудолюбием и дружбой.
      Что же нужно ещё для человеческого счастья?
      Как-то солнечным, весенним днём все мужчины аула ушли в горы на охоту. А женщины и девушки, сделав свои домашние дела, собрались на откосе у моря и пели.
      Когда сердце полно счастьем, а кругом цветёт весна, рождаются очень хорошие и звонкие песни.
      Лучше всех пела черноглазая, длиннокосая девушка с красивым именем ; Горный цветок.
      Голос её звенел серебряным колокольчиком, на разрумянившиеся щеки падала синеватая тень от длинных ресниц и все любовались ею.
      Она пела о том, что видела ; о светлом солнце, о высоком и ясном небе, о розовом дереве персика, только что раскрывшем свои цветы навстречу тёплому ветру.
      Казалось, не только люди, но горные потоки и море слушали девушку, стараясь умерить свой рокот.
      — Как хорошо ты поёшь, подруга, ; сказала маленькая смуглая девушка, которую звали Лунный свет. — Твой голос чище голоса горного ручья.
      Она мечтательно взглянула в синюю морскую даль и вдруг вскрикнула:
      — Кто это?
      Все девушки тоже оглянулись на море. Из-за гористого мыса, распарывая крутой грудью волны, мчались под пурпурными парусами три большие лодки.
      Девушки никогда не видели таких парусов и странных лодок с высокими, резными носами.
      — Ой-эй! Горе нам! ; Вскрикнула одна из женщин. ; Это плывут чужеземцы, а мужчин в ауле нет. Они ограбят нас и всех сделают своими пленницами.
      — О-эй! Горе нам! ; Запричитали женщины. ; Надо скорее послать мальчиков в горы за мужчинами! ; Крикнула Лунный свет.
      — Поздно! ; Сдвинув густые брови, ответила Горный цветок. ; Мужчины ушли далёко, а чужеземцы скоро будут у берега.
      Она окинула подруг смелым взглядом своих больших тёмных глаз.
      — А разве мы, девушки, не сумеем защищать родной аул? Разве мы не умеем метать меткие стрелы и владеть острыми клинками? Разве нам не приходилось биться с дикими кабанами, когда они нападали на поля, засеянные кукурузой? Бегите домой, вооружайтесь! Седлайте коней, берите клинки и луки! Если чужеземцы ; мирные люди, они не станут нападать на женщин. Если это враги, мы прогоним их от нашего аула. Или мы не дочери храбрых шапсугов?
      — Верно! Правильно! Горный цветок! ; Закричали девушки, в которых речь смелой подруги разбудила гордость и храбрость.
      Развевая свои белые, лёгкие одежды, девушки и женщины побежали в сакли.
      Когда сотня отважных всадниц с луками и острыми шашками выехала из аула, чужеземцы уже причалили к скалам.
      Они подтягивали к берегу свои лодки и перекликались резкими, грубыми голосами. Все чужеземцы были одеты в странную короткую одежду, оставляющую голыми ноги. Груди их были закованы в блестящие жёлтые панцири, а головы прикрывали шлемы с высокими гребнями.
      Увидев мчащихся всадников, чужеземцы быстро построились в плотный полукруг, прикрылись круглыми сияющими щитами и выставили вперёд острые жала копей.
      Горный цветок остановила свой отряд в двух десятках шагов от чужеземцев.
      — Кто вы? Что вам здесь надо? Уплывайте с нашей земли! ; Смело крикнула Горный цветок.
      Чужеземцы опустили щиты и начали переговариваться и смеяться, поглядывая на вооружённых женщин.
      Их серые, холодные глаза с любопытством ощупывали взглядом лёгкие кольчуги и раскрасневшиеся лица девушек.
      Потом один из них ; молодой, с безбородым загорелым лицом и золотистыми волосами, прикрытыми шлемом, засмеялся и громко сказал что-то, прямо глядя в большие, яркие глаза Горного цветка.
      — Повелитель говорит, что ты нравишься ему, ; скрипучим голосом на ломаном шапсугском языке проговорил один из воинов. — Он говорит, что ещё солнце не успеет спуститься за горы, как ты станешь его пленницей. Бросай оружие! Прикажи и своим подругам бросить луки и мечи! Спешите покориться сыну бога!
      Глаза девушки вспыхнули недобрым огнём, а ровные густые брови сурово сдвинулись:
      — Скажи своему повелителю, человек с двумя языками, что этого не будет! ; Крикнула она. ; Никогда не бывало, чтобы горные орлицы становились пленницами ястребов-стервятников, питающихся падалью.
      Воин заговорил на плавном мягком языке. Предводитель слушал его, нагнув набок голову и выставив вперёд круглый упрямый подбородок.
      Потом он засмеялся и выкрикнул какую-то команду. Полукруг воинов шевельнулся, опоясался линией щитов и медленно двинулся вперёд.
      — Стреляйте! ; Крикнула Горный цветок и первой послала стрелу в холодное, злое лицо повелителя чужеземцев.
      Стрела ударилась о щит и, сломавшись, упала на землю. Бессильно звенели о щиты и панцири пришельцев и меткие стрелы других девушек.
      А воины, упрямо, медленно шли вперёд, и прибрежная галька скрипела под их тяжёлыми шагами.
      — Рубите их! ; Закричала Горный цветок и первая, выхватив шашку, помчалась на чужеземцев.
      Но никто из девушек не смог даже достать шашкой иноземца ; кони везде натыкались на сплошную стену копий и шарахались назад.
      Девушки пытались ударить сбоку, но и пришельцы поворачивали свой фронт и снова встречали отважных всадниц блестящими жалами копей.
      — Стреляйте в ноги! ; Подала команду Горный цветок.
      Несколько десятков стрел взвилось в воздух, многие воины не успели опустить щиты и со стонами опустились на камни, выдёргивая из ног маленькие острые стрелы.
      Но каждый раз, когда воин падал, полукруг иноземцев смыкался и вновь становился неуязвимым.
      Медленно и тяжело шагая, иноземцы приближались к аулу, тесня бесстрашных девушек.
      — Если они войдут в ущелье, то совершенно закроют его, и нам трудно будет разбить их. А запас стрел уже кончился! ; Подумала Горный цветок.
      Закусив губы, обжигая пламенем глаз, она откинула назад свои длинные чёрные косы и крикнула:
      — Подруги! За мной! Я открою вам путь к сердцу этого ежа!
      И разогнав своего коня, она направила его прямо в середину сверкающего полукруга иноземных воинов.
      Несколько копий вонзилось в грудь скакуна, и он, застонав, подогнул ноги.
      Тогда Горный цветок вскочила ногами на седло и прыгнула на вытянутые навстречу жала копей.
      Только на одно мгновение опустились копья чужеземцев под тяжестью девичьего тела.
      Но в эту брешь, яростно рассыпая меткие удары, уже прорвалась смуглолицая Лунный свет. А за нею мчались на быстрых конях её подруги.
      Стройный полукруг чужеземцев дрогнул и распался. Воины побросали копья и пытались отбиваться короткими, прямыми мечами.
      Но с коня рубить удобнее, чем с земли, а шапсугские девушки умели владеть шашками.
      И чужеземцы, бросая щиты, падая под смертоносными ударами, побежали к своим лодкам. Немногим удалось добежать до берега моря.
      Их предводитель, называющий себя сыном бога, больше не смеялся. Окровавленный, в разрубленном шлеме, он схватил тяжёлый лук и, перекосив лицо от злобы и боли, начал посылать в отважных всадниц большие воющие стрелы, которые насквозь пробивают человека.
      Когда лавина стремительных всадниц под ударами стрел отхлынула, чужеземцы торопливо столкнули свою лодку, подняли пурпурный парус и, пользуясь ветром, дующим с гор, поспешно ушли в море. Две лодки они бросили на берегу, потому что на них некому было плыть.
      Лунный свет погрозила кулаком вслед уходящей лодке и, сдерживая горячащегося коня, обернулась к подругам.
      — Нам надо найти Горный цветок! ; Сказала она. ; Может быть, она жива, наша смелая подруга.
      Девушки поскакали к аулу, между неподвижно лежащих трупов чужеземцев. Заходящее солнце поливало кровью своих лучей блестящие доспехи павших врагов.
      — Вот она! ; Крикнула одна из девушек, спрыгивая с коня.
      Горный цветок лежала на жёстких камнях. Четыре копья пронзили её стройное тело. Синеватая тень смерти легла на её тонкое лицо.
      — Подруга! ; Горестно воскликнула Лунный свет, склоняясь над умирающей.
      На бледном лице Горного цветка чуть дрогнули длинные густые ресницы. Приподнявшись, они открыли глаза ; чёрные, глубокие, потухающие.
      — Где. Они? ; Тихо прошептала Горный цветок.
      — Мы победили их. Они бежали! ; Ответила Лунный свет.
      — Тогда. Хорошо.
      Тёмные глаза жадно смотрели на красноватое солнце, медленно опускающееся в море. Они словно прощались со светом.
      Вот солнце совсем потонуло в пепельной, туманной дымке. И точно два ярких солнца, погасли, потускнели глаза девушки.
      Но и мёртвые они смотрели в туманную морскую даль, где трусливо и поспешно уходила лодка под пурпурным парусом, унося легенду об отважном племени девушек-воительниц.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ об атамане «Белая борода». Челябинск. Сказка!!
....
      Было это, когда царица Екатерина дела русские правила.
      Бедному народу плохое было время в здешних местах. Нагнали к нам крепостных со всех сторон, робить на господ, да на заводчиков.
      А вокруг леса непроходимые, болота зыбучие, горы высокие, звери лютые табунами ходили ; жизнь мужику хуже каторги.
      Дотемна лес рубили, уголь жгли ; на завод возили, а за каждую провинку кнутами бьют.
      Ране мужик землю пахал, а тут с лесом управляться пришлось. А лес-то неласков ; задавить норовит. Вовсе невмочь стало: — и свет не мил, и жизнь нерадостна.
      Прошёл тут слух, что появился казак, атаман-Пугач. Будто судит он господ. Судит да приговаривает:
      — Не пей кровушку крестьянскую, не измывайся над бедными холопами.
      Дошла эта весточка и в леса наши Тургоякские. Тут наши мужики и задумались. Стали они тайно ходоков посылать, Пугача в леса звать для расправы.
      Одного пошлют, неделю ждут ; ни слуху, ни духу, ни весточки.
      Другого пошлют ; то же самое, и третий уйдёт ; вестей не несёт, как в трясину провалится.
      То ли зверь их задрал, то ли приказчик догнал, то ли до хороших земель дошли, назад идти не торопятся.
      Год прошёл, а все по-старому. Дождались весны.
      В лесу пташки поют заливаются, рыба икру мечет, глухари на току стонут. И появился в лесу старичок. От стана к стану похаживает, радостную Весточку рассказывает:
      — Пришёл-де к озеру Тургояк атаман, ; Белая борода прозывается. Прислал его сам Пугач-атаман мужицкие жалобы выслушивать, а злых обидчиков смерти предать. Со всех сторон идут мужики на гору высокую к атаману ; Белая борода. Не с пустыми руками идут ; на расправу злых приказчиков тащат с собой.
      Ненароком попался господский сынок ; и его волокут. Он идёт, ревёт, упирается ; знает, собака, что смерть близка.
      Белая борода мужиков ласково встречал, бороду седую поглаживал, жалобы мужицкие выслушивал, скорый да правый суд вершил: — обидчиков смертью наказывал, обиженных казною одаривал.
      Легче стало жить мужику ; горькая каторга сгинула, приказчики стали ласковые, а хозяева и носа не кажут ; за шкуру свою собачью побаиваются.
      Да, скоро от нас атаман ушёл, молодых мужиков он с собою увёл, напросились они в попутчики, пошли с атаманом правду искать. А постарше, семейным, куда идти ; жены за руки придерживают, дети за шею цепляются.
      Недолго гулял атаман. Настигла его на Увельке-реке огромное войско царицыно. Большой генерал из пушек палит, ; Белой бороде сдаваться велит.
      Да только не сдался удалой атаман, от пули генеральской смерть принял. Войско его по лесам разбрелось.
      А гору, где станом стоял атаман, с тех пор горой Пугачёвской зовут.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказ про уральские сокровища. Челябинск. Сказка!!
....
      Много, много на Урале было тайного да дикованного. Вот и я расскажу вам про уральское место: каким оно было и каким оно стало.
      Недалёко от озера Тургояк Ильменский заповедник есть. Богатимое это место. Там всякие дорогие камни-самоцветы.
      Шерла чёрная, хризолиты зелёные, яшма, сапфиры и александриты камень красоты невиданной. Да всего не перечтёшь.
      И всеми этими богатствами владел Дед-Самоцвет. Про него старики рассказывали так.
      Жил-был в Миассе купец, по Миасской округе золотые прииски все его были. Бедные люди копались в земле, добывали ему золото, а он с каждым днём богател да богател. Богатые люди, они жадные, сколько ни богатеют ; им всё кажется мало.
      Вот тот купец прознал, что в Ильменах камень-самоцвет есть. Зовёт к себе приказчика и говорит ему:
      — Возьми пять человек старателей и поезжай с ними в Ильмень искать камни самоцветные.
      Купец, как пёс, злющий был, приказчик и того хуже.
      — Не пожалею рабочих, до смерти замучаю, а самоцветы достану, ; говорит купцу приказчик. ; Только уговор, третью долю из добытых самоцветов мне отдашь.
      — Хорошо, хорошо, ; говорит купец, ; только достань самоцветы, а твоих трудов не забуду.
      Взял приказчик пятерых старателей, захватил с собой кайла, ломы, топоры, лопатки и поехал в Ильмень камни самоцветные искать.
      Приехали в Ильмень, стали разведку делать. Нашли одно подходящее место, стали шахту бить.
      Копают старатели неделю, другую ; нет-нет, да и попадётся им крошка от самоцветов. А целых самоцветных камней нет. Приказчик злится на старателей:
      — Плохо копаете, плохо ищете! Розгами запорю, голодом заморю, если не будете стараться!
      Не даёт он старателям покоя ни днём, ни ночью, всё заставляет их работать. Вот копают они один раз ночью, а приказчик в балагане спит.
      Вдруг затрещали стены у шахты, посыпалась порода, испугались старатели, крепи-то слабенькие были. Приказчик торопил и не давал как следует шахту крепить. Старатели и думают:
      — Ну, обвал. Завалит нас здесь, и не видать нам больше своих детушек.
      А по шахте все пуще и пуще раздаётся треск. Глядят они, стена треснула и стала раздвигаться, а оттуда показался сильный свет. Старатели стоят ни живы, ни мертвы. А потом ещё пуще прежнего как хряснет! Тут они без памяти попадали.
      Долго ли, коротко ли они так лежали, вдруг слышат над собой человеческий голос:
      — Вставайте, голубчики, не бойтесь, это я, Дед-Самоцвет.
      На голове у него золотой венец, изукрашенный сапфирами, рубинами и бриллиантами. Одежда из межого хрусталя горит на нём, как многоцветная радуга.
      Старатели как увидели такую красоту, ахнули.
      Дед-Самоцвет и говорит им:
      — Вас купец здесь заставил искать самоцветные камни, вот вы их и нашли. Пойдёмте, я вам покажу.
      И повёл их в свой дворец. Заводит старателей в первую палату, в ней стены, потолок и люстры ; всё выложено зелёными самоцветами. Завёл в другую ; она вся разукрашена синими самоцветами. Третья палата ; солнечно-жёлтая. Четвёртая ; тёмно-красная. Пятая, как небо голубое. Шестая из хрусталя. Седьмая палата играет радугой.
      Полы во всех палатах из разноцветного мрамора, а двери выложены серебром и золотом.
      Дед-Самоцвет и говорит старателям:
      — Вот видите, какие сокровища я имею. Моего богатства хватит на весь мир, а вашему хозяину я не дам ни камешка, потому что сердце у него звериное, а руки в людской крови. Я поставлен хранить самоцветы от таких людей, как ваш хозяин. И до тех пор буду хранить, пока не придёт человек, который не о себе думает, а о своём народе. Я и передам все сокровища ему, а он ; своему народу. Тогда у того народа вся жизнь будет радостная и красивая. Идите и ищите того человека, и скажите ему, что я жду его.
      Дед-Самоцвет одарил старателей и вывел их наверх. Пошли они искать того человека.
      А дед-Самоцвет обратился чудовищем и явился к купеческому приказчику. Разбудил его. Приказчик как увидел чудовище, так и задрожал от страха ; зуб на зуб у него не попадает. Чудовище и говорит ему:
      — Людей своих не ищи, я завалил их в шахте, а тебя пощадил, чтобы ты рассказал хозяину и другим, что это место запретное и самоцветов я никому не дам, а если кто попытается у меня их воровать, так я ни одного человека живым отсюда не выпущу.
      Приказчик вернулся и рассказал об этом хозяину. С тех пор богатеи больше не пытались добывать самоцветы.
      В ту пору такая жизнь была: царь с князьями, попами, купцами да помещиками заграбастали всё в свои лапы: землю, леса, горы, а в горах-то всякие руды, серебро, золото, драгоценные камни.
      Наживались они на всех этих богатствах, а бедные люди на них робили да бедствовали.
      Шло, шло так время, да и появился на русской земле великий человек ; Ленин. Народную нужду всю доподлинно знал. Вот он и говорит народу:
      — Товарищи, дальше так жить не годится! Давайте прогоним царя и всех буржуев! И сами будем править государством.
      Поглянулись ленинские слова народу, по сердцу пришлись. Поднялись все рабочие, бедные крестьяне, прогнали царя и буржуев. А Ленина выбрали главным.
      Пришли к Ленину те старатели, что у Деда-Самоцвета были, и рассказали ему про уральские сокровища. Ленин немедля послал на Урал учёных людей и сказал им, что надо делать. Приехали те люди на Урал, привезли с собой от Ленина грамоту.
      Пошли к Деду-Самоцвету, к хозяину гор Ильменских. Дед-Самоцвет принял дорогих гостей и говорит им:
      — Долго я вас ждал и всё время хранил самоцветы, чтобы богатеи их не растаскивали. Ну, а теперь берите мои сокровища. Пусть ими пользуются все люди, живут да радуются. Пусть их жизнь будет такая же красивая, как эти самоцветы.
      Построили учёные в этом заповеднике дома, поселили в них людей, чтобы те жили да порядок вели.
      И с той поры Ильменский заповедник зовётся именем Ленина, а ленинская грамота там и посейчас в дорогом ларце хранится.
      А народ со всей страны приезжает в заповедник погостить да подивиться Ильменским самоцветам.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Певали раньше старики наши такую песню про Урал:
      Ой вы, горы, да горы, горы синие,
      Горы синие, да Уральские.
      Как на тех горах, да высоких,
      Там шумят леса, да дремучие.
      А меж гор больших, крутых, каменных.
      Пролегла-то там да долинушка.
      Да никто по долинушке не хаживал.
      Только шли-то прошли там старатели,
      Да прошли по той долинушке старатели.
      Да нашли-то они в той долинушке
      То местечко золотое да богатимое.
      Они шахточку там били, крепко робили,
      Золотого в ней песочка много добычи.
++++++++++++++++++++++
====
Сказка (1) первая о трех королевичах. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король.
      У этого короля было три сына: первый назывался Василий-королевич, другой Фёдор-королевич, а третий Иван-королевич.
      И как уже все три королевича были в совершенном возрасте, а отец их был в весьма старых летах, то в один день призвал к себе своих детей и стал им говорить:
      — Любезные дети! Вы видите, что я весьма стар, то, любя меня, сделайте удовольствие. Я слышу, что есть за тридевять земель в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве живая и мёртвая вода, притом же есть в саду яблонь, на которой растут такие яблоки, от которых можно и старому сделаться молодым.
      Дети, выслушав от отца своего такую просьбу, стали думать, кому из них прежде ехать.
      Тогда старший брат, который назывался Василий-королевич, говорил своему отцу:
      — Милостивый государь батюшка! Позвольте мне прежде начать сие путешествие.
      Отец позволил ему сие с великою радостию. После чего приказал оседлать себе королевич лучшего коня, и взял с собой довольное число денег, и на другой день отправился в путь.
      И ехавши долгое время путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец, приметя, что дорога та кончилась, по которой он ехал, а в правой стороне увидел маленькую тропинку, то принуждён был по ней ехать, и, ехавши долгое время, не видал ни одного человека, у которого б мог спросить про то государство, в которое он ехал.
      Наконец увидел впереди себя такие горы и пропасти и леса непроходимые, весьма изумился и не знал, что делать, ехать ли ему далее или возвратиться назад, и как опасался он более того, чтоб не потерять дороги, то и решился ехать назад к своему отцу и сказать, что нет такого государства нигде.
      В сих мыслях возвратился в своё государство и приехал во дворец к своему родителю, и как скоро услышал король о возвращении своего старшего сына, то, забыв свою старость, встретил его в комнатах с великою радостию, и думал, что уже верно привёз он все то, за чем он ездил. Но сын его подошёл и сказал:
      — Милостивый государь мой батюшка! Езда моя не принесёт вам никакого удовольствия, потому что, хотя я и прилагал крайнее старание, чтоб найти то государство, в котором находится живая вода и мёртвая и моложавые яблоки, но, однако, нигде найти не мог.
      Король, услыша такую печальную для себя ведомость, погрузился в отчаяние и не выходил из своих комнат, что, видя другой сын, который назывался Фёдором, вздумал опробовать своего счастия и, пришедши к своему отцу, сказал:
      — Милостивый государь мой батюшка! Позвольте мне съездить в тот же путь, куда ездил старший мой брат, может быть, я буду счастливее его и привезу вам то, чего вы столь нетерпеливо желаете.
      Король, видя усердность своего сына, с великою радостию позволил ему ехать.
      И как скоро королевич вышел из покоев своего отца, то и приказал оседлать себе лучшего коня и, взяв с собой довольно денег, поехал вон из государства. Но по случаю наехал на ту же дорогу, по которой ездил брат его, следовательно, и приехал к тем же опасностям. Но как и он опасался, чтоб не потерять дороги, то и возвратился обратно в своё государство и уверял своего отца, что подлинно нет такого государства.
      Король, услыша от другого сына своего такую печальную ведомость, отдался совсем отчаянию и не выходил из своих покоев.
      Подданные, видя короля своего столько печального, весьма сожалели, а особливо меньшой его сын Иван-королевич принимал участие в отцовской печали.
      Наконец, побуждаем будучи усердностию к своему отцу, вознамерился Иван ехать в тот же путь, куда ездили его братья.
      В сем намерении и пошёл к своему отцу, начал говорить:
      — Милостивый государь мой батюшка! Позвольте мне съездить и увериться, что подлинно ли нет такого государства, как уверяют вас мои братья.
      Король, видя любезного своего сына, толико принимающего участие в его печали, говорил ему:
      — Любезнейший мой сын! Ты ещё млад и не можешь снести такого трудного пути.
      Но, будучи убеждён неотступною просьбою своего сына, наконец отпустил его.
      И Иван-королевич, как скоро получил себе от отца своего позволение, то и приказал оседлать себе доброго коня и взял с собою довольное число денег, отправился в путь.
      Но он совсем поехал не по той дороге, по которой ехали его братья, и таким образом ехал он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал он в некоторую весьма чистую и ровную долину. Посредине той долины увидел он избушку на курьих ножках, сама повёртывается. То как подъехал к этой избушке и сказал:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      После сих слов избушка остановилась, а Иван-королевич слез с своего коня и привязал его, а сам взошёл в ту избушку и увидел в ней сидящую Бабу-Ягу, спрашивающую у него сердитым голосом:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нонече русский дух в очах проявляется. Что ты, волею или неволею?
      Иван-королевич отвечал, что сколько неволею, а вдвое того своею охотою. Потом рассказал ей, куда он ехал. И как скоро услышала Баба-Яга от него, то сказала ему:
      — Жаль, что я не могу тебе сказать, однака побудь здесь до завтрашнего дня, а завтрашний день я переменю твоего коня, ибо он очень устал.
      И так он препроводил весь день у неё, а на другой день, как скоро Иван-королевич встал, то Баба-Яга повела его в свою конюшню и показала ему коня, велела его оседлать и сказала:
      — Поезжай, королевич, прямо, там увидишь ты такую же избушку, как и моя, в ней живёт сестра моя, и ты скажи ей, что я тебя к ней послала, и ежели она знает, то верно скажет, как тебе получить живую воду и мёртвую. А в благодарность мне ты, королевич, как получишь и поедешь обратно назад, то отдай мне в целости моего коня.
      Иван-королевич обещался все исполнить и, поблагодаря её за наставление, поехал в путь. И, ехавши долгое время, наконец, приехал он, как ему сказывала Баба-Яга, к такой же избушке, которая также повёртывалась, а Иван-королевич сказал те же слова:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка повернулась и остановилась как было велено. Иван-королевич слез с своего коня и привязал его, а сам взошёл в избушку и в ней увидел такую же Бабу-Ягу, которая спросила у него:
      — Что ты, королевич, волею или неволею, и зачем едешь?
      Иван-королевич отвечал, что сколько неволею, а вдвое того своею охотою, и сказал ей, куда и зачем он едет, притом сказал:
      — Сестра её прислала меня к тебе, и просит, чтобы дала наставление, как достать то, зачем я ехал.
      Баба-Яга, выслушав, сказала ему:
      — Жаль мне, королевич, что я тебя не могу уведомить, однако останься ты у меня до завтрашнего дня, я тебе дам некоторое наставление, а притом и переменю твоего коня.
      И так, королевич пробыл весь день тот у Бабы-Яги, а на другой день, как скоро Иван-королевич встал, то Баба-Яга повела его в конюшню, показала ему коня и приказала ему оседлать, а после сказала:
      — Поезжай ты прямо по этой дороге, там увидишь ты такую же избушку, как и моя, в ней живёт сестра наша, и ты скажи ей, что я тебя послала. И она, верно, тебе скажет о том, что ты ищешь.
      Притом же приказывала ему, чтоб он, когда поедет назад, то чтоб привёл её коня в целости.
      Королевич обещался сие исполнить и, поблагодаря её за наставление, поехал в путь свой и ехал долгое время.
      Наконец увидел он такую ж избушку, стоящую на курьих ножках, сама повёртывается.
      Королевич проговорил опять такие ж слова, как и прежде, и избушка остановилась.
      А королевич слез с своего коня и вошёл в избушку, в которой увидел сидящую Бабу-Ягу и спрашивающую у него весьма сердитым голосом:
      — Доселева русского духа слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нонече русский дух в очах проявляется. Что ты, королевич, волею или неволею?
      Тотчас ответствовал Иван-королевич, что сколько неволею, а вдвое того своею охотою. Потом рассказал ей, зачем он едет, и что прислали сестры её к ней, чтоб она дала ему наставление.
      Баба-Яга, выслушав от королевича все то, переменя свой сердитый вид на ласковый, сказала ему, что она с великою охотою о всем его уведомит, только просила, чтоб он препроводил весь тот день у неё.
      Королевич принуждён был на сие согласиться. А на другой день повела его Баба-Яга в свою конюшню и сказала:
      — Вот тебе конь, поезжай на нем, а своего оставь у меня.
      Потом сказала ему, что дорога сия приведёт прямо к тому государству, в котором есть живая вода и мёртвая, также и моложавые яблоки.
      — И тебе никак более нельзя приехать, как ночью, то и надобно, чтоб ты перескочил прямо через городовую стену, хотя она и покажется тебе очень высока, но, однако, конь этот перескочит.
      — И как скоро ты будешь в городе, то поезжай прямо к садовым воротам, и в саду увидишь ты ту яблонь, на которой растут моложавые яблоки, и подле этой яблони увидишь ты два колодца, в которых живая и мёртвая вода, и когда ты все это получишь, то немедля возвратись из саду, и как поедешь опять через городовую стену, то как можно берегись, чтоб конь твой не зацепил ни за одну струну, которые приведены к той стене.
      — Ибо как скоро ты хотя за одну тронешь, то во всем городе сделается колокольный звон и барабанный бой, пушечная пальба и веретённая стрельба, отчего и встревожится весь город, и тогда уже нельзя никак тебе будет уехать.
      Королевич, благодаря её за наставление, обещался все исполнить и поехал в путь. И, ехавши долгое время, наконец приехал в ночь к тому государству. Итак, не останавливаясь, перескочил через городовую стену и поехал прямо к саду.
      А приехавши к садовым воротам, увидел столб, в котором ввёрнуто было два кольца, одно золотое, а другое серебряное, то он не знал, к которому кольцу привязать своего коня.
      Однако ж продел узду в оба кольца, а сам пошёл в сад. Ему нетрудно было сыскать ту яблонь, на которой росли моложавые яблоки, потому что она отличалась ото всех своими яблоками.
      И как скоро нашёл он ту яблонь, то нарвал довольное число яблоков и увидел те колодцы, в которых была живая вода и мёртвая.
      Тогда, налив в склянки той воды, пошёл вон из саду и пришёл к тому столбу, где привязан был его конь.
      Иван-королевич отвязал своего коня и поехал из города. И как стал перескакивать городовую стену, то никак не мог уберечься, чтоб конь его не зацепил за те струны, которые протянуты были к стене, отчего и сделался во всём городе колокольный звон, барабанный бой, пушечная пальба и веретённая стрельба.
      И как скоро услышали в городе, то все встревожились, почему и догадалась Царь-девица, что хранящиеся в саду её драгоценности похищены.
      Тотчас приказала оседлать своего коня. А как скоро оседлали и привели, то Царь-девица немедля погналась за королевичем, а он в то время был уже у первой Бабы-Яги, которой рассказал, каким образом он достал все то, зачем ехал.
      И как скоро сказал:
      — Ехавши назад, зацепил за те означенные струны.
      Баба-Яга, не медливши, вывела ему того коня, на котором он прежде к ней приехал, и сказала:
      — Поезжай, королевич, как можно скорее, потому что Царь-девица сама за тобой в погонь едет.
      После чего Иван-королевич поскакал к другой Бабе-Яге, а Царь-девица вскоре после его приехала к первой, у которой Иван-королевич переменял своего коня, спрашивала у неё:
      — Не видала ли какого проезжающего или проходящего человека?
      На что Баба-Яга отвечала, что не видала. Притом просила её учтиво, чтоб от такого дальнего и трудного пути успокоилась. Также уверяла Царь-девицу, что, верно, она догонит.
      Царевна склонилась на её просьбу и препроводила весь тот день, а на другой день поехала опять за королевичем в погоню, а он был уже у другой Бабы-Яги, у которой, переменя своего коня, поехал весьма поспешно к третьей. А Царь-девица приехала к другой Бабе-Яге и спрашивала, что не видала ли она кого проезжающего? На что Баба-Яга отвечала ей, что никого не видала и просила её также с учтивостию, чтоб от такого пути успокоилась.
      Царевна, склонясь на её просьбу, отдыхала весь тот день у неё, а на другой день поехала за королевичем.
      Но как Иван-королевич не имел отдохновения, то уже был у последней Бабы-Яги, у которой переменил коня, и, поблагодаря её за вспомоществование, поехал поспешно в своё государство.
      А как приехала после него Царь-девица к третьей Бабе-Яге и испрашивала о нем, то она сказала, что никого не видала, и просила её с учтивостию, чтоб успокоилась от такого пути.
      Царь-девица, склонясь на её просьбу, препроводила весь день, а на другой день поехала опять в погоню, но, однако, уже королевич был близ своего государства.
      И когда приехал на свою границу, то Царь-девица, остановясь, сказала:
      — Счастлив ты, королевич, что не попал в мои руки, однако будь уверен, что я к тебе в гости буду.
      Королевич, услыша сие, рассмеялся и думал сам в себе:
      — Когда уже не умела меня в своём государстве ловить, а теперь я и не думаю.
      После сего королевич поехал уже тише без опасения, а Царь-девица поехала в своё государство.
      Иван-королевич как скоро приехал в город, и король, отец его, услышал о приезде своего сына, весьма обрадовался.
      Забыв свою старость, встретил его с великою радостию, а ещё и больше обрадовался, как услышал, что Иван-королевич привёз все то, чего он столь нетерпеливо ждал.
      Королевич вынул из кармана две скляночки, в которых была живая и мёртвая вода, и сказал:
      — Прими, милостивый государь батюшка, сии драгоценные воды.
      Потом приказал подать блюдо, на которое положил моложавые яблоки, и подал своему отцу.
      Король, приняв от своего сына такие драгоценности, обнял его с великим восхищением и радостию, потом говорил ему:
      — Любезнейший мой сын! Теперь я должен тебе моею жизнею и в благодарность мою отдаю тебе моё королевство.
      После сего король съел несколько яблоков и приметил, что он сделался помоложе.
      На другой день для такой радости сделал король великий банкет, который и продолжался несколько дней.
      После чего жили благополучно долгое время, а Иван-королевич и не думал о той царевне.
      Как в один день у короля во дворце было великое торжество, и все были на оном трое его детей, то нечаянно король взглянул в окошко и увидел в заповедном своём лугу раскинутую палатку, тотчас оборотясь к своим министрам, спросил:
      — Кто бы таков столь дерзок был, чтоб осмелился раскинуть свою палатку в моём заповедном лугу?
      Но как все сказали королю, что не знают, то послал он своего министра осведомиться, кто таков приехал.
      Посланный от короля поехал в заповедные луга, и как скоро подъехал, сошёл с коня и снял шляпу.
      Подошед к палатке, увидел в ней сидящую отменной красоты девицу, министр учтивым образом сказал:
      — Милостивая государыня! Здешнего государства король желает знать, кто вы таковы и зачем приехали?
      То была та самая Царь-девица, у которой Иван-королевич украл воду и яблочки. Она сказала министру, что король после узнает, кто она есть, а что она приехала затем, чтобы король выдал из сынов своих виноватого. Ежели выдаст виноватого, то отойдёт она от города и оставит короля в спокойствии, а ежели не выдаст, то весь ваш город до основания разорит.
      Посланный министр возвратился обратно во дворец и, представши пред короля, объявил ему все сказанное Царь-девицею.
      И как скоро услышал король от министра, то весьма опечалился, да и веселие все пресеклось.
      Потом король, оборотясь к старшему своему сыну Василию-королевичу, говорил:
      — Поезжай, сын, и оправдайся, не ты ли виноватый.
      Василий-королевич принуждён был ехать и немедля отправился к Царь-девице, и как скоро подъехал к её палатке, слез с своего коня и, подошед к ней, учтивым образом сказал:
      — Милостивая государыня! Король, мой отец, прислал к вам с тем, что не я ли виноватый, которого вы требуете?
      На что Царь-девица сказала королевичу, что не он, и ехал бы спокойно, а прислал бы виноватого.
      Королевич с радостию поехал, что он не виноват, и как приехал во дворец, то рассказал отцу все сказанное Царь-девицею.
      Король приказал Фёдору-королевичу ехать, что и он ездил, то не его ли требуют.
      Фёдор-королевич принуждён был ехать, и немедленно отправился к Царь-девице, которая также и ему сказала, что не он виноватый.
      И как скоро королевич услышал, то с радостию поехал обратно во дворец, где и сказал королю, своему отцу, что не его требуют.
      Тогда догадался меньшой сын Иван-королевич, что приехала Царь-девица и что требует его, то, подошед к своему отцу, говорил:
      — Милостивый государь мой батюшка! Я признаюсь вам, что меня требуют, ибо я виноватый. Только прикажите сделать мост от нашего дворца и до той палатки и чтоб убить весь тот мост золотою парчою.
      Король, любя своего сына, приказал сие сделать, и как мост совсем поспел, то Иван-королевич приказал собрать тридцать человек ярыжных, которым приказал, что как выйдет он из дворца и вступит на мост, то чтоб все вдруг запели песню и позади его всю бы парчу рвали и делили по себе, а наперёд бы не выскакивали.
      После чего вышел королевич из дворца и пошёл по мосту, то все ярыжные запели песню и зачали рвать парчу и делить по себе, а Царь-девица смотрела, и как пришёл к палатке и сказал ей:
      — Милостивая государыня! Я пришёл к вам тот виноватый, которого вы требуете.
      Царь-девица сказала ему:
      — Когда ты виноват, то что мне с тобою делать?
      Королевич ей сказал:
      — Что вам угодно.
      Потом Царь-девица ему сказала:
      — Когда ты был столько хитр, что похитил мои драгоценности, которые с великим рачением я хранила, то я желаю быть вашею женою, ежели не противно.
      Королевич, услыша сие, весьма обрадовался, после чего Царь-девица подала ему свою руку и они в провожании ярыжных пошли во дворец, где и встретил их сам король.
      Царь-девица подошла к нему и с учтивостию сказала:
      — Милостивый государь! Я приехала не с тем, чтоб нарушить ваше веселие, но чтоб умножить оное.
      Потом рассказала королю, что в том она намерении приехала, чтобы выйти замуж за Ивана-королевича.
      Король, услыша сие, весьма обрадовался и приказал изготовить брачную церемонию, и как скоро все было готово, то к великой радости своих подданных и женился Иван-королевич на Царь-девице.
      Король для такой радости сделал великое торжество, а для простого народа выставлены были с разными винами чаны, и так празднуемо было всеми сие бракосочетание целую неделю.
      Потом Царь-девица говорила Ивану-королевичу:
      — Любезный супруг! Ты видишь, что у короля, отца твоего, есть и кроме тебя наследников двое, то поедем в моё государство, там я тебе вручу его в полное владение.
      Королевич после своего бракосочетания жил у короля, отца своего, шесть месяцев, а потом стал проситься, чтоб его уволил в женино государство.
      Король, хотя с великим сожалением, однако его отпустил, после чего Иван-королевич отправился с своей супругою в её королевство, где по прибытии сделался королём, потом учинил великое торжество для всех подданных, после чего жили благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (2) вторая о Иване-царевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король.
      Он имел у себя одного сына и трёх дочерей, и как уже король был в старых летах, то в один день призвал к себе всех детей, потом говорил Ивану-царевичу:
      — Любезнейший мой сын! Я чувствую, что скоро принуждён буду вас оставить, то вручаю тебе правление сего государства, также и сестёр твоих, а моих дочерей. Наблюдай их и будь им вместо меня, а по возрасте их отдай в замужество за достойных женихов.
      Иван-царевич, услыша сие от отца своего, стал неутешно плакать. После чего король в скором времени умер, а Иван-царевич отправил сию печальную церемонию весьма великолепно, а после начал править государством.
      И как уже долгое время жил благополучно, то в один день сестры его стали просить Ивана-царевича, чтоб пошёл с ними в сад погулять.
      Иван-царевич, любя своих сестёр, согласился на их просьбу и пошёл с ними в сад. Придя туда они гуляли по аллеям и по першпективным дорогам.
      Как вдруг восстал великий ветр и небо помрачилось от нахождения превеличайшей тучи, потом пошёл сильный дождь.
      Иван-царевич в то время с своими сёстрами возвращался из саду во дворец, почему, видя такую непогоду, поспешил скорее, и как взошёл в покои и лишь вступили в залу, как в ту ж минуту сорвало крышку с того зала.
      Потом увидел Иван-царевич и с сёстрами влетевшего в залу превеличайшего орла, который, летавши в зале долгое время, наконец ударился об пол, сделался из орла прекрасным мужчиною, а как Иван-царевич и сестры его стояли в великом изумлении, то он, подошед к царевичу, говорил:
      — Милостивый государь мой, Иван-царевич, красота вашей большой сестрицы привела меня в ваше государство, почему и прошу вас, чтоб вы отдали её мне в замужество, а я со своей стороны уверяю, что вы после узнаете, кто я таков, и не будете раскаиваться, что выдадите за меня вашу сестрицу.
      Иван-царевич отвечал, что он ещё не мог оплакать своего родителя, как принуждён будет проливать слезы о своей сестре, но, будучи убеждён его просьбою и притом уверяем, что сие замужество для сестры его весьма выгодно, наконец согласился.
      И как скоро Иван-царевич объявил ему своё согласие, то сей незнакомый, превратясь опять в орла и подхватя свою невесту, в ту ж минуту полетел с нею из государства.
      Иван-царевич, оплакав свою сестру, жил целый месяц благополучно. Как в один день опять стали просить сестры его, чтоб пошёл с ними в сад.
      Царевич склонился на их просьбу, и как пришли в сад, то гуляли довольное время, потом пошли обратно во дворец.
      Как вдруг восстал великий ветр и нашла превеликая туча, потом пошёл сильный дождь.
      Иван-царевич, поспешая идти от такой непогоды во дворец, взошёл в покои, и как скоро вступил с сёстрами своими в залу, то увидел, что крышку с оного зала сорвало, а после того увидели влетящего ворона, который, долгое время летая по зале, наконец ударился об пол и превратился в молодого мужчину.
      Но как Иван-царевич и с сёстрами своими стоял в великом изумлении, то он, подошед к царевичу, сказал:
      — Милостивый государь, красота средней вашей сестрицы привела меня в ваше государство, почему и прошу вас, Иван-царевич, чтоб вы отдали её мне в замужество, а притом уверяю вас, что вы, когда узнаете, кто я таков, и не будете раскаиваться.
      Царевич говорил ему, что он недавно отдал свою сестру замуж, за кого и сам не знает, то ещё и о той неизвестен, где она находится, как принуждён будет, лишиться и другой.
      Но, убеждён будучи от сего незнакомого неотступными просьбами, а притом уверяем от него, что сие замужество весьма выгодно будет для его сестры, наконец Иван-царевич согласился.
      И как скоро объявил ему своё согласие, то сей незнакомый, подхватя свою невесту и превратясь опять в ворона, полетел из государства, а царевич остался во дворце и с меньшею сестрою проливать слезы.
      После чего жили несколько времени благополучно, и по прошествии нескольких месяцев сестра Ивана-царевича просила его, чтоб вместе с нею пошёл в сад.
      Царевич, любя свою сестру, согласился на её просьбу, и пошёл с нею в сад, где гуляли довольное время. Потом пошли опять во дворец.
      Как вдруг сделался великий ветр и нашла великая туча, потом пошёл сильный дождь.
      Царевич, видя такую непогоду, поспешая с сестрою своею в покои скоро, вступил в зал, то в ту ж минуту сорвало с той залы крышку и увидели влетящего сокола, который, летая долгое время по зале, наконец ударился об пол и превратился в молодого мужчину.
      А как царевич и с сестрою своею стоял в изумлении, то сей незнакомый, подошед к царевичу, говорил:
      — Милостивый государь, Иван-царевич, красота вашей сестрицы привела меня в ваше государство, почему и прошу вас, чтобы вы отдали за меня её в замужество.
      Царевич говорил ему, что он уже двух сестёр лишился, о которых не имеет никакого известия, на что незнакомый царевичу отвечал, что сестры его живут благополучно, притом просил его неотступными просьбами, чтоб в требовании его сестры ему не отказал.
      Царевич, убеждён будучи его просьбою, наконец согласился, и как скоро незнакомый услышал, что царевич согласен, то, превратясь опять в сокола и подхватя свою невесту, полетел с ней из государства и оставил царевича проливать слезы о своих сестрах.
      После сего Иван-царевич жил в своём государстве несколько месяцев, но безызвестность о сестрах своих столь его тревожила, что принял твёрдое намерение ехать и осведомиться о них.
      В том намерении призвал всех своих министров, и, выбрав из них одного, поручил ему правление государства, и приказал всем министрам его почитать.
      Потом приказал привести себе доброго коня, и как привели, то клал на него седелечко черкасское, подпружечку бухарскую, двенадцать подпруг с подпругами шёлку шемаханского. Шёлк не рвётся, булат не трется, яровитское золото на грязи не ржавеет.
      И как оседлал своего доброго коня, то приказал подать себе копье булатное, палицу боевую и меч-кладенец.
      И как все было принесено, то сел Иван-царевич на своего коня, бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей.
      Конь осержался, от земли отделялся, подымался выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы меж ног пропускал, а маленькие речки хвостом застилал, и ехал путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал в чистое поле, в широкое раздолье, в котором увидел множество побитого войска.
      Иван-царевич, желая знать, кто побил столько войска, въехал в средину сих трупов, вскричал громким голосом:
      — Кто это войско побил?
      После чего увидел Иван-царевич, что весьма израненный человек, приподнявши голову, сказал ему:
      — Милостивый государь! Это войско побила Марья Маревна, Кипрская королевна.
      Иван-царевич удивился, когда услышал, что побила женщина оное войско, то спросил оного раненого, куда она поехала.
      И как указал он царевичу дорогу, то немедля Иван-царевич и поехал. И, ехавши долгое время, увидел побитого войска ещё больше.
      Иван-царевич, желая знать, кто побил это войско, въехал в середину тех трупов, вскричал громким голосом:
      — Кто это войско побил?
      Тогда один весьма раненый, находясь промежду тех трупов, приподнявшись, ему сказал:
      — Это войско побила Марья Маревна, Кипрская королевна.
      Иван-царевич ещё и более удивился её силе и храбрости.
      Потом спрашивал царевич, куда она поехала. И как раненый указал царевичу дорогу, то немедля Иван-царевич и поехал. И, ехавши долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, наконец приехал в чистое поле, в широкое раздолье, где увидел премножество побитого войска.
      Иван-царевич желал знать, кто это войско побил, но как узнал, что это войско Марья Маревна, Кипрская королевна побила, то поехал немедленно, побуждаем будучи любопытством видеть Марью Маревну, Кипрскую королевну.
      И, ехавши три дни, а на четвёртый день увидел впереди себя раскинутую палатку, то Иван-царевич, подъехав к палатке, слез с своего коня и привязал его, а сам, взошед в палатку, увидел сидящего молодого и прекрасного богатыря.
      Марья Маревна (ибо это она была) приняла Ивана-царевича весьма учтиво, потом спрашивала царевича, куда он имеет намерение ехать и которого он государства? Иван-царевич рассказал ей о себе, и как упомянул своё имя, то Марья Маревна прервала его речь и сказала:
      — Ах! Иван-царевич, я наслышалась о вашей храбрости, почему и хотела ехать к вам в государство, а как теперь я вижу вас в моей палатке, и ежели не противно будет вам взять меня в замужество и быть Кипрским королём.
      Иван-царевич, видя Марью Маревну пред собой лицом весьма прекрасну, с радостию согласился. После чего Марья Маревна собрала свою палатку, потом сели на своих добрых коней, поехали в Кипрское государство, где и встретили Ивана-царевича все министры.
      И как приехали в город и взошли во дворец, то Марья Маревна на другой день приказала делать приготовления к свадьбе, и сделали сию свадьбу весьма великолепно.
      Потом Иван-царевич сделал великий пир, на котором были все министры, а для простого народа велел выставить с разными напитками великие чаны, после чего жили благополучно.
      В один день Марья Маревна говорила Ивану-царевичу, что она намерена ехать к Колхидскому королю, биться с его армиею, притом сказала ему:
      — Любезный супруг, Иван-царевич! Ежели сил моих не будет биться с ним, то я препоручу вам, а теперь прошу меня уволить.
      Иван-царевич её отпустил, а Марья Маревна ему сказала:
      — Пойдём, любезный супруг, я тебе покажу, в которую комнату тебе не ходить.
      Иван-царевич пошёл с нею к той комнате и увидел, что двери у неё были без всякого украшения, почему Иван-царевич уверял её, что он не пойдёт в эту комнату, после чего Марья-царевна поехала, препоручив Ивану-царевичу все государство.
      После её отъезда царевич в один день пошёл по всем комнатам гулять и, как прошедши все комнаты, дошёл до той, в которую ему не велела входить Марья-царевна, то Иван-царевич остановился и думал сам себе:
      — Когда мне поручено все государство, почему ж запретила она входить мне в эту комнату?
      Потом полюбопытствовал, что в этой комнате есть, а как ключ был у него, то Иван-царевич отпёр дверь и взошёл в комнату, где увидел прикованного к стене четырьмя цепями престрашного змея.
      Царевич, как скоро увидел змея, то хотел возвратиться назад, но змей говорил ему:
      — Иван-царевич, дай мне стакан зелена вина, а я тебе дам другой век жить.
      Царевич, услыша сие, подумал сам себе:
      — Ежели с такой красавицей, как Марья Маревна, два века жить, то как весело буду я препровождать жизнь свою.
      Почему царевич немедля пошёл и принёс ему стакан зелена вина. И как скоро змей выпил, и после сказал царевичу, чтоб он отнёс стакан обратно. Царевич понёс стакан, а змей сорвался с цепей и полетел из государства.
      Царевич отнёс стакан, а потом пошёл гулять в сад и совсем забыл запереть ту комнату, в которой был змей, а как гулявши довольно в саду, возвратился во дворец, то на другой день стали съезжаться все министры во дворец и все в чёрном платье.
      И как царевич увидел их, то спросил:
      — Для чего вы оделись в чёрное платье?
      На что министры отвечали:
      — Милостивый государь, наш, Иван-царевич! Мы печалимся о том, что вы потеряли свою супругу, а нашу королевну.
      Иван-царевич спросил их:
      — Почему?
      То министры сказали царевичу:
      — Что змей, которого он выпустил, есть Еракский король и влюблен был в Марью Маревну уже несколько лет, а как он теперь свободен, то уже и Марья Маревна, конечно, у Еракского короля в государстве.
      Иван-царевич как скоро выслушал от своих министров, то приказал привесть себе доброго коня, и как привели, то клал на него седелечко черкасское, подпружечку бухарскую, двенадцать подпруг с подпругами шёлку шемаханского. Шёлк не рвётся, булат не трётся, яровитское золото на грязи не ржавеет и на огне не горит.
      Потом Иван-царевич садился на доброго коня, бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей. Конь осержался, от земли отделялся, подымался выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, горы и долы меж ног пускал, маленькие речки хвостом застилал, и ехал путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец увидел впереди себя город, то как царевич не знал, где то Еракское государство, в котором находится любезная его Марья Маревна, то и принял намерение заезжать во всякий город: почему и поехал прямо во дворец, и как скоро приехал во дворец, где увидел стоящую на крыльце большую свою сестру и встречающую его.
      Царевич слез с своего коня, ни к чему его не привязывает и никому не приказывает, пошёл во дворец и стал целоваться с своей сестрою.
      Потом увидел перед окнами дворца посажены двенадцать превеличайших дубов, то говорил своей сестре:
      — Любезнейшая сестрица! Для чего посажены сии дубы?
      То царевна говорила:
      — Это для того посажены, что когда мой муж, орёл, прилетает в своё государство, то прежде садится на те двенадцать дубов, а потом превращается в человека и входит во дворец.
      Вскоре после сих слов сделался великий ветр и нашла превеличайшая туча, потом пошёл сильный дождь, и вдруг увидели превеличайшего орла, который сел на те двенадцать дубов.
      Иван-царевич приметил, что дубы от часу были ниже, и как уже ушли по самые макушки в землю, то орёл ударился о землю и сделался мужчиною, в котором узнал царевич своего зятя.
      И как скоро взошёл во дворец и увидел Ивана-царевича, то весьма обрадовался, и начали целоваться, потом зять его спрашивал, куда он намерен ехать? Иван-царевич сказал:
      — Что он желает видеть и тех двух своих сестёр.
      Зять его обещал туда проводить, где находятся его сестры, а после рассказал ему Иван-царевич, как он лишился своей Марьи Маревны и что едет её искать.
      Зять его говорил царевичу, чтоб он не ездил, потому что Еракский король имеет у себя такого коня, что всякого победит, но Иван-царевич положил или умереть, или возвратить свою Марью Маревну, только просил царевич своего зятя, чтоб проводил его к тем двум сёстрам.
      Зять его превратился опять в орла, а Иван-царевич сел на своего доброго коня и простился с своею сестрою, поехали из дворца.
      И как ехавши долгое время, наконец увидели впереди себя такой же город, и как приехали прямо во дворец, то встретила его другая сестра и повела в покои.
      Царевич весьма обрадовался, увидев сестру свою, и притом ещё и благополучну.
      Потом увидел Иван-царевич перед окнами дворца двенадцать дубов, спрашивал о них у своей сестры, на что она сказала:
      — Любезный братец, Иван-царевич! Когда мой муж прилетает в своё государство, то прежде садится на сих дубах, а потом уже превращается в человека и входит во дворец.
      Вскоре после того сделался великий ветр и нашла великая туча, потом пошёл сильный дождь, и вдруг увидели прилетевшего ворона, который сел на те двенадцать дубов, и дубы стали уходить в землю, и как уже ушли по самые верхушки, то ворон ударился о землю и превратился в мужчину, в котором узнал Иван-царевич своего зятя.
      И как взошёл во дворец и увидел Ивана-царевича, обнял его с великою радостию, потом спрашивал его, куда он намерен ехать? Иван-царевич сказал ему, что желает видеться с последнею сестрою, а после искать свою Марью Маревну.
      То и этот стал его уговаривать, чтоб он не ездил к Еракскому королю и уверял, что непременно убьёт его, но Иван-царевич, не слушая их, положил твёрдое намерение ехать.
      Потом просил своих зятьёв, чтоб уведомили его, где живёт третья сестра.
      Зятья его обещали проводить к ней, после чего оба царевичева зятя, превратясь один в орла, а другой в ворона. Иван же царевич сел на своего доброго коня и простился с своею сестрою, поехал с ними.
      И как ехавши долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехали к тому городу, в котором жил третий зять Ивана-царевича. И как приехали прямо во дворец, то встретила его сестра с великою радостию и повела Ивана-царевича в покои.
      И перед окнами дворца увидел те ж двенадцать дубов, но царевич не спрашивал, ибо знал уже, на что они посажены.
      Вскоре после их приезду сделался великий ветр и небо померкло от нахождения превеличайшей тучи, потом пошёл сильный дождь, и вдруг увидели прилетавшего сокола, который сел на двенадцать дубов, и как те дубы ушли в землю по самые верхушки, то сокол ударился о землю, сделался прекрасным мужчиною, и царевич узнал своего зятя.
      А как взошёл во дворец и увидел Ивана-царевича, то с великою радостию его обнял, потом стал царевича спрашивать, куда он едет? И как Иван-царевич сказал:
      — Еду искать свою Марью Маревну.
      То все три его зятя стали просить царевича, чтоб он не ездил к Еракскому королю, но Иван-царевич положил твёрдое намерение, что или лишиться жизни, или возвратить свою Марью Маревну.
      Зятья его, видя, что Иван-царевич не склоняется на их просьбу, просили его, чтоб он оставил им такие вещи, по которым бы можно было узнать, где он будет находиться, что и сделал Иван-царевич по их просьбе, и дал одному табакерку, а другому часы, а третьему перстень и сказал им:
      — Ежели вы, любезные зятья, захотите узнать обо мне, то посмотрите всякий в подаренную от меня вещь, в коих и увидите, где я буду находиться, в счастии или в несчастии.
      После чего вышел из дворца и сел на своего доброго коня, бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей. Конь осержался, от земли отделялся, подымался выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, горы и долы меж ног пускал, а маленькие речки хвостом застилал, и ехал путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал к Еракскому государству и увидел, что ворота городские заперты, но как узнал, что самого короля нет, то дождался, когда отперли ворота.
      Иван-царевич поехал прямо во дворец, где увидела его из окошек Марья Маревна и с великою радостию выбежала к нему навстречу.
      Иван-царевич слез с своего коня и пошёл во дворец. Потом стал спрашивать, где король Еракский, на что она отвечала ему:
      — Любезный супруг, Иван-царевич! Король Еракский поехал биться с Бабой-Ягой на поединок, он приезжает в год только на три дня, а по прошествии трёх дней уезжает опять на целый год.
      Иван-царевич сказал ей:
      — Когда нет короля Еракского, то поедем мы в наше государство.
      Марья Маревна с великою радостию приказала подвести лучшего иноходца и поехала с Иваном-царевичем.
      И как ехали долгое время, то после их отъезда прошло несколько месяцев, как приехал король Еракский в своё государство и спросил, где Марья Маревна, Кипрская королевна? И министры сказали:
      — Милостивый наш государь! Марью Маревну увёз Иван-царевич, тому уже несколько месяцев, как они уехали.
      Король, услыша сие, сказал:
      — Подите на конюшню к моему коню и спросите его, скоро ли надобно в погоню ехать?
      Посланные пришли на конюшню и спрашивали его, то конь им отвечал:
      — Скажите королю, чтоб приказал пашню спахать, да хлеба посеять, и как хлеб поспеет, то обмолотить, да и пива наварить, и когда пиво то выпьют, тогда Ивана-царевича поедем догонять.
      Потом пришли министры к королю и пересказали все, что им конь говорил.
      И как король выслушал от них, то приказал, чтоб все это исполнить.
      И когда пиво то выпили, в то время король приказал оседлать своего коня и поехал за Иваном-царевичем в погоню, и догнав его, сказал король:
      — Слушай, Иван-царевич, вот тебе тот век, который я тебе обещал.
      Потом отняв у него Марью Маревну, и сказал царевичу:
      — Ежели ты приедешь впредь за нею, то я тебя в мелкие части изрублю.
      После того поехал король Еракский обратно в своё государство, а царевич остался на том месте и проливал слезы.
      Потом вздумал ещё в другой раз ехать за ней в Еракское государство, и дал отдохнуть своему коню, поехал опять к Еракскому королю, и ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал к Еракскому государству и узнал, что король из государства уехал.
      Иван-царевич приехал прямо во дворец, а Марья Маревна как скоро увидела его, то выбежала к нему навстречу.
      Иван-царевич слез с своего коня, пошёл с ней в покои и стал спрашивать, давно ли уехал Еракский король? Марья Маревна сказала ему, что третий день как он уехал.
      После чего Иван-царевич просил её, чтоб поехала с ним. Марья Маревна сказала:
      — Я с охотой, Иван-царевич, согласна с тобою ехать, только жалею о тебе, что как король Еракский нас догонит, то уже, верно, тебя изрубит.
      Однако царевич упросил её, чтоб она поехала с ним. Спустя после их отъезда несколько месяцев приехал король Еракский и спросил министров:
      — Где Марья Маревна?
      И министры ему сказали:
      — Увёз её Иван-царевич.
      И как скоро услышал король, то сказал министрам, чтоб сходили к его конюшне и спросили бы, как скоро надобно ехать в погоню за Иваном-царевичем.
      Посланные пришли на конюшню, спрашивали у него, скоро ли надобно ехать за Иваном-царевичем в погоню? На что конь сказал, чтоб приказал король пашню спахать и хлеба посеять, и как хлеб поспеет, то чтоб обмолотить да и пива наварить, и когда пиво то выпьют, в то время поедем догонять Ивана-царевича.
      Посланные пришли к королю и пересказали все, что им конь сказывал. И как услышал король от своих министров, то приказал исполнить.
      И после того, как пиво сварили и выпили, то Еракский король оседлал своего коня и поехал за Иваном-царевичем в погоню, и как нагнал, то, выхватя свой меч, изрубил его на мелкие части и с конём, а после, положа Еракский король нарубленного Ивана-царевича в бочку, на которую набил железные обручи, и, засмоля её, пустил в море, а сам поехал обратно в своё государство и взял с собой Марью Маревну.
      Уже прошло несколько времени, как Иван-царевич лежал изрубленный в бочке и плавал по морю.
      Потом зятья его вспомнили о Иване-царевиче и всякий, посмотря в свою вещь, увидели, что его нет в живых, почему, слетевшись вместе, согласились его искать.
      Однако они по своему искусству знали, где была та бочка, в которой лежал Иван-царевич, то и слетелись, и думали, каким образом достать из моря ту бочку.
      Однако они по своему искусству сделали ветр, и море взволновалось, и как орёл был силен, то ударил своими крыльями и, ухватя бочку, вытащил на берег.
      После сего думали они, каким образом её разбить.
      Тогда сокол, подхватя бочку, полетел с нею под облака и, налетев на превеличайший камень, пустил её сверху, то бочка, как ударилась о камень, и расшиблась в мелкие части.
      А ворон полетел за тридевять земель в тридесятое царство, в Подсолнечное государство за живой водой и мёртвой, с которою и прилетел вскоре, и принёс живую воду и мёртвую, и начали они складывать изрубленное тело Ивана-царевича, и как собрали все части, то спрыснули мёртвою водою, и все тело срослось, потом спрыснули живою водою, то Иван-царевич встал, как от сна пробудился, и говорил им:
      — Ах, любезные зятья! Как долго я спал!
      На что они ему отвечали:
      — Да, ежели бы не мы, то бы спать тебе было вечно.
      Потом рассказали ему, что они с ним делали. Иван-царевич, отблагодаря их, потом сказал:
      — Я опять намерен к Еракскому королю ехать за Марьей Маревной.
      На это зятья ему сказали:
      — Мы ехать не запрещаем, только ты её не увози, а попроси, чтоб она спросила у короля, где он такого коня достал и каким образом.
      Выслушав от них, Иван-царевич простился с ними и пошёл в Еракское государство пешком, потому что коня у него не было, а пришедши в некоторый городок, купил себе лошадь и поехал.
      И, ехавши долгое время, наконец приехал в Еракское государство, и узнавши, что короля Еракского нет, то поехал во дворец.
      И как скоро Марья Маревна увидела его, то выбежала с великою радостию к нему навстречу. Иван-царевич слез с своего коня и пошёл в покои, где Марья Маревна стала спрашивать, каким образом он ожил.
      Иван-царевич сказал ей, что он за это должен благодарить своих зятьёв. Потом рассказал ей, зачем он приехал. Марья Маревна сказала ему:
      — Еракский король будет через три дни в государство, потому что уже год как он уехал, а по приезде его я как-нибудь выспрошу.
      Как три дни прошло, то Марья Маревна спрятала Ивана-царевича в отдаленные комнаты, о которых король и совсем не знал. После чего вскоре Еракский король приехал. Тогда Марья Маревна встретила его с притворною радостию.
      По приезде своём сделал он великий пир, на который звал всех своих министров, и как за столом довольно подвеселилися, то, встав из-за стола, говорил Марье Маревне, чтобы просила она, чего хотела.
      Марья Маревна, получивши такую для себя радость, вставши, говорила королю:
      — Милостивый государь! Когда вы обещаете все, чего я ни попрошу, то пожалуйте скажите, где вы такого драгоценного коня взяли и каким образом его доставали?
      Король не хотел ей о сем сказать, но как дал слово, что все исполнит, чего ни потребует, то говорил, что конь тот стоит ему дорого, потому что он у Бабы-Яги за него пас сам табун лошадей три дни. Притом сказал:
      — Что без щита и платка моего никак нельзя дойти до её жилища.
      Как скоро Марья Маревна сие выслушала, то, как день прошёл, а ночь настала, она взяла щит и призвала мастера, которому приказала, чтобы точно такой же сделал щит, и чтоб был готов к утрему, также и платок велела принести точно такой же, какой был у Еракского короля.
      Как щит принесли, то она, переменя щит и платок, отдала Ивану-царевичу, а король после трёх дней поехал из государства, а Иван-царевич после его стал выбирать коня, и не выбрал по себе, пошёл пешком.
      Шёл он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец пришёл в превеликий лес, и как он шёл несколько дней не евши, есть ему очень хотелось.
      В один день взглянул он нечаянно на одно дерево, на котором увидел улей со пчёлами, то Иван-царевич, не зная, что с голоду делать, вздумал разломать тот улей и, хотя мёдом несколько утолить свой голод.
      Но как скоро влез на дерево, то и выползла из улья матка, которая ему говорила, чтоб он не трогал её улья, а поел бы хотя гнилого дерева, потому что она ему некогда будет надобна.
      Иван-царевич слез с дерева и пошёл далее в путь свой, а улей со пчёлами не трогал.
      И как вышел из лесу, то пошёл через великие горы, и как шёл он несколько времени, то увидел впереди себя престрашную медведицу, но как был при нем меч, то Иван-царевич хотел её изрубить и утолить свой голод.
      Медведица же Ивану-царевичу говорила:
      — Не бей меня, царевич, потому что я тебе впредь пригожусь, а лучше поешь какой-нибудь травы, а тебе уже немного идти остаётся.
      Царевич отошёл от медведицы прочь и оставил её безвредну, пошёл далее в свой путь, а медведица побежала.
      Шёл он долгое время, то увидел сидящего близ себя сокола. Царевич, подняв камень, хотел его убить, но сокол говорил ему, чтоб он его не трогал, обещаясь услужить ему за то.
      Царевич думал сам себе:
      — Когда я уже терпел голод долгое время, а малое потерплю.
      Тогда сокол ему сказал:
      — Когда будешь Иван-царевич подходить ко дворцу Бабы-Яги, то за десять вёрст будет огненная река и через неё мост, и тебе непременно надобно идти будет по тому мосту. И станет тебя опалять происходящий от той реки огонь, а как ты имеешь при себе щит, которым и можешь укрыться от сего пламя, и тебе ничто не может вредить.
      После того сокол полетел на воздух, а царевич продолжал путь свой далее.
      Итак, пришедши к той пламенной реке и прикрыв себя тем щитом, перешёл мост и не чувствовал пламя. После того вскоре приблизился он к тому дворцу, где жила Баба-Яга, и увидел царевич, что кругом дворца обведена была железная рогатка.
      Иван-царевич, подошед, откинул рогатку, взошёл во дворец, и увидела его Баба-Яга, приняла его ласково, потом спросила Ивана-царевича, зачем он пришёл.
      Царевич сказал ей весьма учтиво:
      — Милостивая государыня, я пришёл к вам пасти ваше стадо.
      Баба-Яга сказала:
      — Я с охотою тебя приму, только ежели хотя одной не будет кобылицы в моём стаде, то будешь лишён жизни.
      Иван-царевич на оное согласился, и на другой день Баба-Яга вывела из конюшни пятьдесят кобылиц и одного жеребца, отдала ему на руки.
      Иван-царевич отворотил ворота, то все кобылицы побежали в разные стороны и ушли из виду. Царевич, ходя по полю, искал и кричал, но ниже одной кобылицы не нашёл, то весьма испугался и думал, что уже, конечно, лишён будет жизни. В сих мыслях лёг он на траву и уснул.
      Потом услышал, что его очень больно укусило, почему проснувшись, увидел с великою радостию, что его был табун цел и на всякой кобылице премножество было пчёл.
      Иван-царевич встал и увидел пчелиную матку, которая ему говорила, что она службу свою сослужила. Царевич, поблагодаря её, погнал свой табун, а она полетела назад.
      Иван-царевич пригнал всех кобылиц, и отдал Бабе-Яге, а на другой день погнал опять все стадо в поле, и кобылицы все разбежались по-прежнему в разные стороны. Царевич искал их везде и не мог найти, весьма опечалился.
      Время пришло почти то, в которое надобно было гнать стадо, вдруг видит бегущих своих кобылиц прямо к нему, а позади их бегущую и гонящую его табун ту медведицу, которую он хотел в горах убить.
      Пригнала к нему оная медведица его табун, и сказала царевичу, что она службу свою отслужила. Царевич, поблагодаря её, погнал свой табун и, пригнав, отдал его Бабе-Яге.
      Потом на третий день погнал опять их в поле, и кобылицы по-прежнему все разбежались. Царевич не мог их найти, то с грусти лёг отдохнуть и уснул.
      В то время прилетел сокол и пригнал царевичев табун, и как царевича разбудил, то с крайнею радостию увидел он, что табун его цел. Поблагодарил царевич сокола, погнал домой.
      А в том табуне был один жеребец, который и говорил Ивану-царевичу, чтоб он пришёл в конюшню ночью, где и получит того коня, которого он желает.
      Царевич, пригнав табун, отдал Бабе-Яге и, дождавшись ночи, пошёл в конюшню, где увидел лежащего в яслях жеребёнка, и тотчас подхватя его, побежал из дворца весьма поспешно, потому узнала о сем Баба-Яга и вскоре погналась за ним в погоню.
      Иван-царевич наконец прибежал к той огненной реке, и, перебежав мост, потом оборотился назад, и вынул тот платок из кармана, который ему дала Марья Маревна, махнул оным по реке, и тот мост в ту ж минуту пропал, а Баба-Яга осталась на той стороне.
      После чего Иван-царевич вздумал отдохнуть, потому что очень устал, и положил своего жеребёнка подле себя.
      Отдохнувши, хотел идти, то жеребёнок сказал:
      — Постой, Иван-царевич, дай мне на этом поле три дни погулять, а после уже поедем, и ты, верно, своё получишь.
      Царевич на то согласился, и жеребёнок его гулял. По прошествии же трёх дней царевич увидел, что из маленького жеребёнка сделался прекрасный конь.
      Иван-царевич оседлал доброго своего коня, бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей. Конь его осержался, от земли отделялся, подымался выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, горы и долы меж ног пропускал, а реки и заливы хвостом застилал, а маленькие ручейки и речки песком засыпал, и куда прежде приезжал в месяц, туда поспевал в день, а где проезжал день, то уже только час.
      В короткое время приехал к Еракскому государству. Узнал, что короля нет, поехал прямо во дворец, а Марья Маревна, как скоро увидела Ивана-царевича, то выбежала к нему навстречу.
      Иван-царевич слез с своего доброго коня. Ни к чему его не привязывает, никому и не приказывает, потом взошёл в покои и говорил Марье Маревне, что он достал того коня, потому просил её ехать в своё государство, на что Марья Маревна говорила, что с великою охотою.
      Хотела приказать, чтоб оседлали ей коня, но Иван-царевич уверял её, что и один их отвезёт. Вышли из дворца и поехали.
      После их отъезда вскоре приехал Еракский король в своё государство и спросил, где Марья Маревна? Министры сказали, что Иван-царевич увёз.
      Тогда послал король на конюшню спросить у своего коня, скоро ли надобно ехать в погоню? Посланные пришли к коню и стали его спрашивать, на что конь сказал:
      — В чём король есть, в том чтоб и поезжал.
      Король, услыша сие, сел поспешно на своего коня и погнался за Иваном-царевичем, и ехавши долгое время, не мог их догнать.
      Почему Еракский король спросил своего коня:
      — Для чего, любезный конь, ты не догонишь Ивана-царевича?
      На что конь отвечал королю:
      — Хотя я и догоню, однако ты будешь изрублен на мелкие части от Ивана-царевича, ибо нет при тебе ни щита твоего, ни платка, в которых хранилась твоя непобедимость.
      Еракский король, не веря ему, просил только, чтобы догнал Ивана-царевича. Тогда Еракского короля конь побежал и догнал в короткое время Ивана-царевича.
      А как увидел царевич Еракского короля, то, вынув свой меч, изрубил его в мелкие части, а коня его взял и посадил на него Марью Маревну.
      Затем оба поехали в Кипрское государство, и ехали долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехали в своё государство, и по приезде своём Иван-царевич послал уведомить своих зятьёв о благополучном приезде.
      А в Еракском государстве велел править своему министру, и послал его туда немедленно.
      После чего сделал великий пир, на который званы были все министры, а для простого народа выставлены были чаны с разными напитками. Во дворце же продолжалося сие торжество целый месяц, после чего жили благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (3) третья о Эдуарде-королевиче. Сказка!!
....
      Бельский и Дурлахский короли были между собой смежны своими границами и долгое время жили в согласии, но потом произошло между ими несогласие.
      Прекратя мир, Бельский король писал к Дурлахскому королю, чтоб платил ему дань. Дурлахский король, как скоро принял грамоту от посла и призвал всех своих министров, показал им грамоту и просил от них совету, платить ли дань Бельскому королю или войною идти.
      Министры все советовали королю, чтобы идти войною, и король, послушав их совета, отписал Бельскому королю, что дани платить не хочет.
      И как тот король получил грамоту, то, собрав многочисленную армию, пошёл в Дурлахское государство.
      Дурлахский же король, услышав о пришествии Бельского короля, приказал собирать войско. И назначили место и день сражения.
      Потом сошлись близко обе армии и начали сражение, сперва победа была сомнительна, а после Бельский король победил Дурлахского короля и пошёл в его королевство. А как подступил под город, то разорил его до основания.
      Дурлахского ж короля и с королевою взял в полон и с детьми, ибо он имел у себя трёх сыновей, только весьма малолетних, и повёз их в своё государство, а по приезде своём Бельский король приказал Дурлахского короля и с королевою посадить в особливую темницу, а детей их в другую.
      Дурлахский король не мог перенести такого удара, в скором времени умер, а королева после его вскоре ж с печали померла.
      Остались только их малолетние дети, которые как скоро пришли в те лета, то стали их учить всему тому, чему учат королевичев.
      Пришли они в возраст, и, хотя им хотя было в темнице и всякое довольство, однако не выпускали их никуда, то им сия темница была несносна, почему претерпевали великую скуку.
      В один день Бельского короля дочь ездила по городу прогуливаться, и как случилось ей ехать мимо той темницы, где содержались три королевича, в то время смотрели они все трое в окошко, которое было сделано на улицу, почему и увидели ту карету, в которой ехала королевская дочь.
      Тогда три сидящие королевича, согласясь меж собою, осмелились закричать:
      — Милостивая государыня! Избавь невинных от сей темницы.
      Принцесса, услыша их голос и выглянув из кареты, увидела тех королевичев, приказала остановиться.
      Потом велела призвать к себе от той темницы караульного офицера, и как посланный привёл, то принцесса спрашивала у него, что за люди сидят в темнице? Офицер отвечал ей:
      — Милостивая государыня! В сей темнице сидят безвинные три королевича, бывшие Дурлахского короля дети, и содержатся за то, что их отец имел войну с моим королём, а вашим батюшкою.
      Королевна, выслушав от офицера, приказала карете ехать во дворец и приняла твёрдое намерение просить отца своего о них.
      А как приехала во дворец, то пошла в покои к своему отцу, и вошла в тот покой, где был король, отец её, то, подошед к нему и став на колени, говорила:
      — Милостивый государь батюшка! Осмеливаюсь я вас просить.
      Король, не дав ей докончить речь, сказал:
      — Дочь моя любезная! Что тебе угодно, все для тебя сделаю.
      Потом поднял её, и королевна говорила:
      — Милостивый государь батюшка! Я прошу вас о трёх королевичах, которые содержатся в темнице.
      Король, услыша сие, сказал:
      — Дочь моя любезная! Их отец воевал против меня, потому и нельзя их выпустить.
      Но дочь его отвечала:
      — Милостивый государь мой батюшка! Ежели вы против кого воевать будете и он вас победит и возьмёт меня в полон, то я тогда чем буду виновата?
      Король, не могши отказать её просьбе, призвал к себе министра и приказал ему выпустить королевичев с тем, чтобы ни одной минуты они не медлили в городе и вышли бы вон, а ежели промедлят хоть один час, то будут отвечать своею жизнию.
      Министр тотчас пошёл к темнице и, выпустив их, все им пересказал, что король приказывал.
      Королевичи, обрадуясь тому, что их выпустили, пошли по городу. Но как вспомнили приказание, чтоб им не быть в городе, то весьма запечалились и думали, что им делать, ибо они не знали, куда идти.
      В сих печальных мыслях шли они улицею мимо купеческого дома, и оный купец сидел на галерее и увидел трёх королевичев шедших, а притом приметил, что они все трое плачут, тотчас послал слугу спросить, кто они таковы, и просить их в дом.
      Слуга, догнав королевичев, просил их к своему господину, и королевичи, согласясь, пошли к оному купцу, и как пришли в покой, тогда купец стал их спрашивать, кто они таковы? На что старший королевич отвечал:
      — Мы три несчастные королевича, бывшего Дурлахского короля дети.
      Рассказал ему, как они содержались в темнице и как их выпустили. Потом сказал королевич:
      — Велено нам немедленно выйти из сего города.
      По окончании сих слов стали королевичи неутешно плакать. Купец после сего встал с своего места, сказав им:
      — Милостивые государи! Простите меня, что я вас не узнал. Родитель ваш меня очень жаловал, а я, помня его милость, буду служить вам, сколько моих сил будет, и ежели вам не противно будет назваться моими племянниками, то я могу скрыть вас в моём доме, а как вы ни к чему более не склонны, как к службе, то я, может быть, чрез благодетелей моих доставлю вам хорошие места при дворе.
      Королевичи, благодаря оного купца чувствительнейшими слезами, с великою охотою согласились назваться его племянниками.
      Потом оный названный их дядя отвёл им особливые покои и дал для услужения довольное число слуг.
      Спустя несколько времени после того сделал купец у себя в доме великий банкет, на который звал первого министра и множество других гостей, ибо этот купец почитался первым богачом по городу и был знаем самим королём.
      А как съехались к нему все гости и пришло время обеденного стола, то все сели за стол и кушали, а откушавши, пошли в другой покой и сели по местам.
      Тогда оный купец, подошед к первому министру, стал его просить:
      — Милостивый государь! Я, надеясь на вашу ко мне милость, прошу вас о трёх моих племянниках, чтоб их определить в какой-нибудь должности при дворе, ибо отец их, а мой брат, быв на море с товарами, утонул, а они приехали ко мне.
      Первый министр, выслушав оную просьбу от купца, сказал:
      — Я с охотою для тебя сделаю, только теперь нет никаких порожних мест при дворе, кроме трёх истопников, и я думаю, что те места для тебя не покажутся.
      Притом просил первый министр оного купца, чтоб показал ему своих племянников.
      Купец тотчас пошёл сам к королевичам, рассказал им, что он просил первого министра, и какие есть порожние места при дворе, спрашивал их, согласны ли они, притом уверял, что долго в этой должности не будут.
      Королевичи согласились на его представление, и купец повёл их к первому министру и представил пред него.
      Министр, посмотря на них, сказал:
      — Они весьма прекрасны, а особливо меньшой брат, потому что он был обоих братьев прекраснее.
      Спросил министр их, желают ли они в означенные должности, уверяя, что они долго в тех должностях не будут, то они сказали, что желают.
      Тогда он велел купцу привести их на другой день поутру во дворец и дожидаться его.
      После чего начали опять веселиться, и как гости все разъехались, то купец говорил им:
      — Любезные принцы! Хотя вы определитесь к такой должности, но, однако, я о вас буду стараться и просить первого министра, и уверяю вас, что вы произведены будете в скорости.
      На другой день оный купец повёз всех королевичев во дворец, где и дожидался первого министра. И как скоро он приехал, тотчас отвёл большого в комнату к фрейлинам, среднего к штатс-дамам, а меньшого в комнату королевской дочери и велел им быть при должностях, уверяя, что он об них стараться будет. После того всякий королевич принялся за свою должность.
      Меньшой брат, который назывался Эдуардом, истопил печку в королевниной комнате, сел на стул и читал книжку.
      Принцесса прошла к королю, и он, отдав ей поклон, по выходе её опять читал книжку. Но как принцесса, шед обратно от отца своего, взглянула на королевича и спросила его, давно ли он у неё в комнате истопником? На что королевич ответствовал:
      — Милостивая государыня! Я ещё только первый день, как имею честь быть вашим истопником.
      Королевна после того спрашивала, какого он отца сын? Эдуард ответствовал, что он купеческий сын.
      После того королевна призвала его в свою комнату, и разговаривала с ним очень долго, и, видя его лицом прекрасным, весьма его полюбила.
      Спустя несколько времени случилось быть у короля великому банкету, то королевна не преминула просить своего отца, чтоб сделал её истопника пажом.
      Король по её просьбе его пожаловал и велел быть при ней.
      В некоторое время Эдуарда послала принцесса, и ему случилось идти по дворцу, тогда встретили его братья и пеняли ему, что он про них и забыл.
      Эдуард уверял своих братьев, что ему время нет с ними видеться, потому что принцесса его никуда не отпускает. Потом просили они его, чтоб о них постарался, что он и обещал, и, простясь с ними, пошёл к принцессе в покои.
      После того ещё случился быть у короля другой пир, на котором было множество министров. Принцесса просила опять о Эдуарде, чтоб пожаловал Эдуарда камер-пажом.
      Итак, принцесса, пришедши в свой покой, поздравила его камер-пажом. Эдуард благодарил её чувствительнейшими словами, потом просил принцессу о своих братьях. Королевна тотчас выпросила у короля, отца своего, им пажеские чины.
      Эдуард, увидясь на другой день с своими братьями, поздравил их пажами, они, благодаря, просили его, чтоб и впредь постарался об них.
      Эдуард сказал им, что сколько его будет сил, то со всею охотою будет стараться, но он не знал, что они его хотят погубить, ибо они из зависти не могли его терпеть.
      В один день Эдуард стал у принцессы проситься побывать к дяде, но как принцесса весьма его любила, то и не хотела его отпустить, однако по усильной его просьбе отпустила, а притом сказала, что ежели он через три часа не будет обратно во дворец, то непременно будет наказан.
      Эдуард пошёл, а королевна положила часы на стол с тем, что придёт ли Эдуард в назначенные часы.
      Братья его узнали, что Эдуард отпросился у принцессы и пошёл к дяде, тогда перерядясь они в другое платье, пошли и стали на мосту, где непременно было Эдуарду идти.
      И как скоро его увидели, то с притворной радостию бросились обнимать его, потом спрашивали, куда он идёт? Эдуард сказал им, что он был у дяди, а теперь поспешает во дворец, ибо меня принцесса дожидается.
      Братья говорили ему. Чтоб постоял и поговорил бы с ними.
      И он, не хотя огорчить своих братьев, остановился и разговаривал с ними, а братья его, приметя, что по краям того моста перил не было, почему, остораниваясь будто от проезжающих, подходили к краю.
      Эдуард того и не примечал, что он был у самого края моста, и так, разговаривая они с ним, вдруг толкнули его с оного места в воду, а сами тот же час побежали.
      Эдуард, упавши в воду, непременно бы утонул, ежели бы не приметил одну сваю, которая не в дальном была от него расстоянии, почему, ухватившись за неё, кричал жалостным голосом, чтоб вытащили.
      И как услышали его крик, то немедленно подъехали к нему на лодке и вытащили его из воды, потом привезли на берег.
      Эдуард, наградя их щедро, сам побежал обратно к дяде. И как названный дядя увидел Эдуарда в таком состоянии, то спросил, где он измочил все платье? Эдуард, не хотел сказать на своих братьев, говорил, что шёл по мосту, и как уже тот мост, по которому он шёл, был очень ветх и не приметил он впереди превеличайшую скважину, то и упал и едва не утонул, потом, снявши с него все платье, начали сушить.
      В то время прошли уже те три часа, в которое надобно было возвратиться Эдуарду во дворец. Принцесса, видя, что его нет, послала премножество слуг его искать.
      А братья его были во дворце.
      Эдуард увидя, что его платье не так, как прежде, мокро стало, потому что немного повысохло, то, с поспешностию надев на себя, побежал во дворец.
      Приблизившись к тому мосту, с которого братья его столкнули в воду, тогда посланные от принцессы слуги увидели Эдуарда, говорили ему, что принцесса их послала его искать, и притом угрожали ему, что она весьма на него гневается.
      Эдуард рассказал им, какое с ним сделалось несчастие. Потом поспешал с ними во дворец, и как скоро прибежал во дворец и вошёл к принцессе в комнату, то королевна спросила его с великим гневом, где он был.
      Эдуард, пад пред нею на колени, говорил:
      — Милостивая государыня! Я возвращался назад прежде назначенных вами мне трёх часов, но к несчастию упал сквозь мост, потому что мост был худ.
      Принцесса, выслушав от него, тотчас послала за смотрителем тех мостов, и приказала, чтоб непременно был к ней.
      Посланный тотчас привёз того смотрителя во дворец, и принцесса говорила ему, для чего ж он старые мосты не починивает или не делает новых, ; ибо паж мой едва не утонул.
      Тогда смотритель отвечал:
      — Милостивая государыня! У меня все мосты крепки и ни одного худого нет.
      Тогда королевна сказала ему:
      — Ежели завтрашний день я поеду прогуливаться по городу и увижу хотя один мост худой, то уже господин смотритель в то время берегись.
      Смотритель, выслушав от принцессы такое приказание, поехал из дворца и осмотрел все мосты, которые были хотя мало попорчены, то все починить велел в тот же день.
      А на другой день приказала принцесса заложить карету и, посадя с собою Эдуарда, поехала прогуливаться по городу. Потом приехали к тому мосту, с которого Эдуард брошен был в воду, и Эдуард говорил:
      — Милостивая государыня! Вот тот мост, с которого я упал.
      Принцесса, видя, что он починен, по приезде во дворец благодарила смотрителя, что он приказание её исполнил.
      После того спустя несколько времени просил Эдуард принцессу о своих братьях, чтоб сделала их камер-пажами.
      Королевна по просьбе Эдуарда выпросив у короля, отца своего, камер-пажеские чины обоим его братьям.
      Потом у короля было веселие и великий пир, и как множество было во дворце министров и все кушали, тогда принцесса не преминула просить отца своего о Эдуарде, чтоб для такого торжества пожаловал его чем-нибудь.
      Король приказал его привести пред себя, и как пришёл Эдуард, то король пожаловал его в чин генеральский и велел быть при дворе.
      Эдуард благодарил короля чувствительнейшими словами, и после того Эдуард надел на себя по королевскому приказанию кавалерию, и пошёл благодарить принцессу за её милость.
      Притом просил её о своих братьях, чтоб их произвести. Принцесса обещалась просить о них отца своего, и по прошествии несколько времени пожаловали большого брата главным смотрителем у стола, а середнего главным же смотрителем у напиток.
      И так жили все братья благополучно.
      Потом спустя несколько времени Эдуард стал проситься у принцессы, чтоб уволила его проехать верхом по городу, но она сказала, что ежели хочет он прогуляться, то она прикажет заложить карету и поедет сама с ним.
      Но Эдуард усильными просьбами просил, чтоб позволила ему проехать верхом, и, наконец, по неотступной просьбе она его уволила, и велела, чтоб взял с собою несколько придворных лакеев для охранения себя.
      Лакеям же приказала, чтоб как можно берегли его здравие, и притом приказала послать к главному конюшему, чтоб оседлал лошадь, самую смирную.
      Братья же его, узнавши, что он едет верхом прогуливаться, тотчас пошли и попросили главного конюшего, чтобы брату их дал лошадь молодую и малоезженную.
      Конюший, зная, что братья Эдуардовы имели должность при дворе и несли от короля некоторую милость, захотел им услужить и велел оседлать лошадь молодую и малоезженную, и как привели ту лошадь, то Эдуард вышел из дворца и сел на неё и поехал, а за ним поехали четыре человека лакеев верхами.
      Эдуард прогуливался по городу, а братья его, взяв у того же конюшего двух самых лучших лошадей, как говорится старинная пословица, чтоб убить да уехать, и, надев на себя серые кафтаны, поехали его искать.
      Нашли они Эдуарда на улице, по которой он ехал, то, заехав с другого конца, поскакали они навстречу Эдуарду.
      Лакеи, которые были за Эдуардом, кричали, чтоб они ехали тише, однако они, невзирая на них, скакали во всю прыть, и как поравнялись против Эдуарда, то один ударил Эдуарда лошадь и другой то ж ударил, и после того поскакали прочь.
      Лакеи все поскакали без памяти. Эдуард, оробев, упал с неё долой на мостовую и расшиб себе голову, отчего и лежал на том месте без памяти несколько часов.
      В то время случилось ехать по той улице, на которой лежал Эдуард, одному старому придворному министру. Ехал он весьма тихо, и увидел на мостовой лежащего Эдуарда, тотчас приказал карете своей остановиться.
      Потом послал посмотреть, что за человек лежит на мостовой и весь в крови. Посланный как скоро посмотрел, то сказал своему господину, что лежит какой-то генерал.
      Министр полюбопытствовал сам посмотреть и, вышед из кареты, подошёл к Эдуарду, и узнал его, что он был при дворе, и с помощью слуг положил его в карету, и повёз во дворец.
      А как приехал, то взяли Эдуарда из кареты и повели его в комнаты. Принцесса же, как скоро узнала о Эдуардовом несчастии, весьма сожалела о нем и приказала призвать к себе лекарей и докторов и велела им как можно стараться, чтоб его вылечить, за что обещала им награждение.
      Доктора и лекаря прилагали крайнее старание, осмотрели его рану и уверяли королевну, что Эдуардова рана не опасна.
      По прилежному их старанию вскоре Эдуарда вылечили. А как уже он выздоровел, то принцесса спрашивала его, каким образом сделалось с ним такое несчастие.
      На что ответствовал Эдуард:
      — Милостивая государыня! Я сам не знаю, что были за люди, которые испугали мою лошадь.
      Потом она сказала, что те лакеи, которые были за ним, посажены в темницу.
      Эдуард стал просить принцессу, уверяя её, что они не виноваты, но она не хотела и слышать, чтоб их без наказания выпустить.
      Однако Эдуард усильными своими просьбами упросил её, что приказала выпустить.
      Потом уже принцесса никогда не отпускала Эдуарда, а ежели когда вздумается, то вместе поедут в карете.
      В один день принцесса приказала заложить карету и, взяв с собою Эдуарда, поехала в сад. Как приехали, то карету отпустили назад, а оставили только одного лакея, пошли и гуляли по саду.
      Потом ей захотелось пить, ибо тогда день очень был жарок, принцесса же просила его, чтоб послал к своему брату за мёдом.
      Эдуард тотчас призвал лакея и приказал ему, чтоб принёс для принцессы бутылку мёду.
      Лакей пришёл к Эдуардову брату и сказал, чтоб отпустил для королевны мёду, в то время и другой брат его был тут же.
      Спросили они лакея, где их брат с королевною, лакей отвечал, что гуляют в саду. Тогда средний брат отпустил ему одну бутылку мёду и всыпал в неё сонный порошок.
      Лакей, взяв мёд, пошёл в сад к Эдуарду, и как принёс, то Эдуард, взяв бутылку и налив стакан, поднес принцессе. Она, приняв, выпила, после того и он выпил, потом спустя несколько времени стали оба дремать, а наконец и уснули.
      После того Эдуардовы братья как отпустили лакея и, зная действо порошка, что они прежде трёх дней не проснутся, пошли оба к королю, а, пришедши пред него, пали пред ним на колени и говорили:
      — Милостивый государь! Мы пришли вам объявить некоторую тайну.
      Король, услыша от них, выслал всех, потом спрашивал:
      — Что за тайна?
      То они говорили:
      — Милостивый государь! Брат наш Эдуард с нашею королевною, а с вашей дочерью одни гуляют в саду и никого с ними нет.
      Король, не разобрав порядочно их речей, взошёл в великое сердце.
      В то время случилось быть тому старому министру во дворце, который поднял лежащего Эдуарда с мостовой, как он упал с лошади, то король велел подать его карету и, взяв с собой того министра и обоих Эдуардовых братьев, поехал прямо в сад, и, взошед в беседку, увидел их спящих.
      Дочь его лежала на софе, а Эдуард сидел подле неё и также спал. Король, будучи в великом сердце, вынул свою шпагу и хотел заколоть свою дочь, но старый министр его не допустил, а притом говорил:
      — Милостивый государь! Пощадите свою дочь, чтоб после вам не сожалеть, может быть, они и безвинны, а ежели вам кажутся они подозрительны, то прикажите сыскать пустой корабль, у которого чтоб обрубить парусы и руль, и посадить их в него, и пустить по морю, и ежели они виновны, то, конечно, корабль тот потонет, а ежели не виноваты, то будут живы.
      Король, приняв его совет, препоручил ему сие сделать, а сам возвратился во дворец и с Эдуардовыми братьями.
      Старый министр кликнул своих служителей, приказал положить принцессу и Эдуарда в карету и велел ехать домой.
      Потом, сыскав корабль, обрубил на нем парусы и руль, и как все приготовил, то, положа их в каюту, пустил в море.
      Плыли они два дни, а на третий день проснулся сперва Эдуард и, видя себя с принцессою в каюте, удивился. Потом пошёл посмотреть, где он находится, и как вышел на палубу и увидел, что они на корабле, взошёл опять в каюту.
      В то время принцесса проснулась и, видя себя в незнакомом месте, спросила Эдуарда, где они находятся? На что ответствовал он:
      — Милостивая государыня! Мы посажены на корабле.
      Принцесса, не веря ему, тотчас пошла посмотреть, точно ли правда. И как увидела, что корабль, на котором они были, был без руля и без парусов, то спросила, каким образом они тут очутились, но он отвечал, что и сам не знает.
      Потом пошли они по каютам ходить и увидели в одной каюте книжку. Эдуард, взяв её в руки, сказал:
      — Вот ещё какой добрый человек был, что и книжку нам оставил от скуки почитать.
      Потом увидел ещё премножество кушанья и напитков, и так благодаря того заочно, развернул Эдуард ту книжку, которая была у него в руках, и увидел, что вдруг появились два молодца, и говорили:
      — Что прикажете?
      Эдуард, увидя их, весьма удивился и сказал:
      — Что ему ничего не надобно.
      Тотчас те два молодца пропали, как он закрыл книжку. А принцесса, увидев кушанья и напитки, сказала, что хотя они посажены на таковом корабле, но она ни о чем не тужит, только б были вместе.
      После того ехали они несколько времени благополучно, и корабль хотя был без руля и без парусов, но потом увидели впереди город и корабельную пристань, и корабль их, никем не управляем, приставал сам к пристани, так что, видя это, народ весьма изумился.
      Потом, пристав к пристани, Эдуард с принцессою вышли на палубу, и тотчас подъехали к ним на лодках, и взяли их с корабля.
      Эдуард не забыл взять свою книжку, и как стали все говорить о их корабле, то скоро тот слух дошёл до королевы, ибо короля в том городе не было.
      Королева, как скоро услышала, то приказала заложить карету и поехала на пристань, где, увидев тот корабль, весьма удивлялась.
      Потом, подошедши к ней, Эдуард весьма учтиво просил позволения жить в её государстве. Королева с великою радостию ему позволила. Потом просила его, чтоб объявил о себе, кто он таков.
      Эдуард сказал:
      — Я Бельского королевства генерал и со мной вместе приехала на корабле дочь Бельского короля.
      Королева, как скоро услышала, что у неё в государстве находится принцесса, тотчас просила Эдуарда, чтоб показал ей принцессу. Эдуард тотчас подвёл её к ней, ибо она тут же была непрестанно.
      Королева, увидя принцессу, весьма обрадовалась и просила её и Эдуарда, чтоб жили у неё во дворце.
      Принцесса и Эдуард охотно на сие согласились, и так королева, посадя их в карету, поехала во дворец, и как приехали, то королева отвела им покой.
      После того королева для их приезда сделала во дворце великий пир, на котором было множество министров, и все кушали у королевы во дворце и довольно веселились.
      Потом спустя несколько времени после того стал Эдуард проситься у принцессы идти по городу прогуляться, но она, помня прежде случившиеся с ним несчастия, сказала, что никак его не отпустит.
      Эдуард употребил всевозможные старания и, наконец, усильными своими просьбами упросил её, что она отпустила только на малое время.
      Эдуард пошёл по городу и смотрел всякие редкости, наконец вышел в форштадт. Уже день клонился к вечеру, и как сделалось поздно, то Эдуард поспешил в город.
      Но как подходил почти к городским воротам, то выстрелили из пушки, и по выстрелу заперли все ворота, ибо там было такое обыкновение, что как пробьют зорю, то уже нет никому пропуску ни в город, ни из городу, ворота все запрут, и так оставляют до утренней зари.
      Эдуард, видя, что ворота заперты, просил часового, чтоб его пропустил, но часовой его не пускал, хотя он и сказывал, что из дворца, и угрожал ему королевою.
      Наконец, Эдуард говорил с ним ласково и давал ему деньги, часовой сказал:
      — Хотя сама королева пойдёт в ночное время, то он не пустит.
      Эдуард, видя, что его часовой не пускает, пошёл с горестию прочь, думал больше о принцессе, нежели о себе, ибо знал, что она весьма о нем беспокоится.
      В сих печальных мыслях вышел он в поле и вспомнил о своей книжке, которая была всегда у него в кармане, вынул её и раскрыл, в тот час предстали пред него два молодца и говорили:
      — Что прикажете?
      Эдуард сказал им:
      — Други мои! Я имею теперь в вас нужду: ежели вы можете, то сделайте, чтоб была на сем месте палатка, кровать и ужин.
      Лишь только он сказал, как вдруг они оба пропали и в минуту принесли палатку, кровать и стол с кушаньем.
      Эдуард весьма сему обрадовался, сел в палатку и отужинал и хотел ложиться спать.
      Тут он увидел подошедшего к его палатке престарелого старика, который, сгорбясь, просил его, чтоб он позволил переночевать ему в своей палатке.
      Эдуард был весьма рад старику, потому что ему будет охотнее, и велел ему войти, а потом спросил, не хочет ли он ужинать? Старик охотно на сие согласился и сел за стол, а Эдуард развернул свою книжку, и как предстали пред него те двое слуг, то он приказал им принести для старика кровать.
      Тотчас по его повелению принесли кровать и поставили в палатке, а старик все примечал. А после, как встал из-за стола, просил Эдуарда, чтоб поменялся своею книжкою на его палку.
      Эдуард сказал старику, усмехнувшись:
      — На что мне твоя палка?
      Но старик говорил:
      — Милостивый государь! Вы не знаете, что в моей палке хранится великое сокровище.
      Потом просил его выйти с ним из палатки, и как вышли, то старик оборотил палку верхним концом книзу и начал бить в землю.
      Вдруг услышал Эдуард в стороне преогромную музыку. Потом увидел бесчисленную армию, и как скоро поравнялись против палатки, то все генералы и полковники подъехали к старику и ожидали его повеления.
      Эдуард чрезвычайно желал владеть сею палкою, но притом не хотелось ему лишиться и книжки, однако решился, наконец, отдать ему свою книжку и взять у него палку.
      Старик, после того тотчас оборотя опять палку, так как обыкновенно, начал бить в землю, и тотчас войско пошло назад и начала играть музыка, и как вся армия пропала, то старик сказал Эдуарду:
      — Видишь ли, милостивый государь, моя палка не хуже твоей книжки, но мне она не годится, потому что я старик, так мне твоя книжка надобна для того, чтобы пища всегда была мне готова.
      Таким образом Эдуард отдал ему свою книжку, а себе взял его палку, после того старик не захотел уже у его в палатке ночевать, сказав, что он и сам может поставить.
      Потом, простясь старик с Эдуардом, пошёл в путь, а Эдуард после него оборотя палку, начал бить в землю, в тот час увидел идущую армию, и все полковники подъехали к Эдуарду, и ожидали его повеления.
      Эдуард подозвал к себе конного полковника, велел ему выбрать лучших солдат и послать вслед за стариком, и как его догонят, то чтоб отнять у него книжку и привести к нему.
      Полковник, получив от Эдуарда такое приказание, тотчас послал за тем стариком, которые, догнав его, отняли у него книжку и привезли её к Эдуарду, а он благодарил их за услугу, и всю ночь любовался над своим войском, потом распустил их, а сам лёг отдохнуть.
      А так, как он ночь всю препроводил без сна, то весь день проспал, и как встал, то уже было на дворе очень поздно.
      Эдуард поспешал обратно в город и уже был почти у самых градских ворот, как выпалили из пушки и заперли ворота.
      Эдуард, видя, что принуждён был опять возвратиться в поле, приказал поставить палатку и стол.
      Тут он увидел пришедшего старика, который просил его, чтоб он дозволил ему ночевать в своей палатке.
      Эдуард велел ему войти и, посадя его за стол, приказал своим слугам принести ему кровать. И как старик все то видел, что Эдуард делал, то, встав из-за стола, просил Эдуарда, чтоб поменялся книжкой на его платок.
      Эдуард спросил, что в его платке хранится? Старик отвечал, что ежели хочет увидеть, то чтоб вышел из палатки.
      Эдуард вышел со стариком из палатки. Тогда вынул старик платок и махнул им в правую сторону, и вдруг увидели преогромный дворец. Эдуард пошёл и смотрел со стариком бывшие во дворце все украшения.
      Эдуарду очень хотелось иметь при себе такой платок, то отдал ему книжку в том намерении, что он опять велит отнять, а от него взял платок.
      После того старик немедля пошёл в путь свой. После того как старик от него ушёл, то он начал своею палкою бить землю, и вскоре заиграла преогромная музыка, с которой шла его армия.
      Потом как подъехали к Эдуарду генералы и полковники, то он приказал им, чтоб послать за стариком в погоню несколько солдат и отнять у него книжку, что слыша генералы и полковники тотчас по его повелению и выбрали лучших солдат и послали за стариком, а они, как старика догнали, то отняли у него книжку и прислали её к Эдуарду.
      Эдуард, оставшись во дворце, уже не спал, опасаясь того, чтоб опять не проспать.
      Как стало рассветать, то Эдуард, вышед из дворца, махнул платком в левую сторону, то дворец пропал, а сам пошёл в город и, дождавшись, как ворота отпёрли, то пошёл прямо во дворец.
      Пришедши же в комнаты к принцессе, увидел, что она была весьма в печальных мыслях о его отсутствии, и как скоро появился, то весьма обрадовалась, увидя его, и сказала, как она печалилась о его безызвестности.
      Потом спросила его, где он был? Эдуард рассказал о том, что с ним случилось, и показал ей палку и платок, которые отнял у стариков.
      Потом сказал:
      — Милостивая государыня! Теперь я вам скажу о себе, что я более не купеческий сын, но сын королевский, бывшего Дурлахского короля.
      А принцесса, услыша сие, весьма возрадовалась и говорила:
      — Теперь и я тебе признаюсь, что я никогда не верила, чтоб ты был купеческий сын, а все думала, что ты какого-нибудь короля.
      Потом говорил Эдуард ей:
      — Милостивая государыня! Ежели вам не противно, то поедемте к вашему батюшке и там с позволения его примем законный брак.
      Принцесса охотно на сие согласилась. Тогда Эдуард, вышед на крыльцо, приказывал своим служителям, которые были в его книжке, чтоб как принцесса ляжет спать, то б перенесли в Бельское государство.
      После того как день клонился к вечеру, то кушали принцесса и Эдуард во дворце вместе с королевою, а потом пошла принцесса спать, и как скоро уснула, то Эдуард вышел и раскрыл свою книжку, а как предстали пред него слуги, то Эдуард приказал принцессу и себя нести в Бельское государство, и в минуту они были перенесены.
      Тогда Эдуард махнул своим платком в правую сторону, то и явился дворец. Потом Эдуард стал бить в землю палкой, то заиграла преогромная музыка и пришла бесчисленная армия, которая окружила весь его дворец.
      На другой день Бельский король как скоро встал, то и увидел поставленный Эдуардом дворец, весьма удивился и, призвав к себе первого министра, брата Эдуарда, ибо после Эдуарда братья были у короля в великой милости, говорил ему:
      — Поезжай осведомься, кто таков приехал и как осмелился поставить дворец в моём заповедном лугу?
      Министр по приказанию королевскому поехал к Эдуарду и, подъезжая ко дворцу, увидел бесчисленную армию, весьма удивился, а как въехал во дворец, то взошёл с великой робостию в комнаты и велел о себе доложить.
      Однако Эдуард, увидя своего брата, велел ему взойти в тот покой, где он был, спрашивал его, зачем он приехал? На что с великой робостию отвечал министр:
      — Милостивый государь! Я прислан к вам от моего короля спросить, кто вы таковы?
      Эдуард сказал своему брату:
      — Я сам королю скажу, кто я таков, а ты поезжай к своему королю и проси его, чтоб пожаловал со всей свитой ко мне откушать.
      Брат Эдуардов поехал к королю и рассказал все подробно, и просил его от имени Эдуарда, чтоб пожаловал откушать.
      Король не знал, что делать, ехать или нет, но по совету министров своих поехал и с обоими Эдуардовыми братьями.
      Когда приехал ко дворцу, то Эдуард встретил его на крыльце и с великой учтивостию проводил в покои, но король не мог его узнать, также и братья его не узнали.
      Когда сели за стол, кушали, а потом разговаривали, то Эдуард говорил королю:
      — Милостивый государь! Осмеливаюсь вас спросить, есть ли у вас наследник?
      Король вздохнул тяжко и сказал:
      — Была у меня одна дочь, но и той лишился я по некоторому приключению, и теперь не имею по себе никого наследником моего королевства.
      Тогда Эдуард встал из-за стола и пошёл в тот покой, где находилась принцесса. А пришедши, ей сказал:
      — Милостивая государыня! Пожалуйте к своему батюшке, он вас нетерпеливо желает видеть.
      Принцесса, услыша сие, весьма обрадовалась и пошла с Эдуардом в ту залу, где кушал король, её отец.
      Когда взошла она с Эдуардом и король на неё взглянул, то в ту ж минуту её узнал и, забыв свою старость, встал с поспешностию из-за стола, обнимал свою дочь с великим восхищением.
      После ж того, оборотясь к Эдуарду, говорил ему:
      — Любезный Эдуард! Прости ж ты меня в моей несправедливости, и я за твою невинность отдаю тебе в награждение мою дочь, а притом объявляю тебя Бельским королём.
      Эдуард благодарил короля чувствительнейшими словами за оказание ему милости, а потом говорил:
      — Я думаю, вы, милостивый государь, верите, что я точно купеческий сын и племянник известного вам купца, как я прежде всем сказывал. Но теперь вас уверяю, что как я, так и братья мои, а ваши первые министры, принцы, бывшего Дурлахского короля дети.
      Король, выслушав сие от Эдуарда, весьма обрадовался, потому что дочь его будет за принцем, а не за купеческим сыном.
      После того просил Эдуард короля, чтоб позволил послать за тем министром, который сажал их на корабль. Король охотно согласился, и Эдуард послал за ним карету, в которой его и привезли.
      Эдуард, встретил его с великой честию, благодарил его за старание, ввёл его в покои.
      После того как у Эдуарда множество было министров, то король праздновал их свадьбу с великим великолепием, а на другой день Эдуард сделал в своём дворце великолепный пир, который и продолжался несколько дней.
      После того король, как уже очень был стар, то и вручил правление своего королевства Эдуарду, и сделал его королём, а Эдуард для такой радости простил своих братьев и делал великие банкеты, а король удалился на покой и оставил Эдуарду полную власть в правлении государства.
      И Эдуард, быв королём, жил с принцессою благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (4) четвертая о Панфиле. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, в Кельском было королевстве, жил-был король, и у того короля была одна дочь.
      В один день сделал король великий пир, на который звал всех министров, и как съехались все во дворец, то садились за стол и кушали, потом как встали из-за стола, то король говорил им:
      — Любезные министры! Я хочу из вас одного послать на службу, чтоб съездил во Индейское государство и увёз бы у Индейского короля коня семиногого, кобеля борзого и сокола златокрылого. И ежели кто из вас захочет мне услужить и съездить, то я в награждение ему половину своего царства и дочь свою отдам.
      И как министры от короля услышали, то прятались старый за малого, а малый за старого.
      В то время был у короля во дворце министерский сын, именем Панфил, который, став пред королём, говорил:
      — Милостивый государь! Я могу вам сим услужить, и поеду в Индейское государство, только вы сдержите своё слово.
      Король ему сказал:
      — Слово моё королевское и слова своего я не переменю.
      После чего Панфил просил короля, чтоб приказал выбрать двадцать человек таких, чтоб ростом и лицом все были так, как он.
      Король тотчас приказал по всему государству таковых людей изыскивать, а как набрали, то и представили Панфилу, а он, посмотря на них, сказал, чтоб выбрали одинаких лошадей, и как все было готово, то приказал вывесть своего доброго коня.
      И как вывели его коня, то клал на него седелечко черкасское, подпружечку бухарскую, двенадцать подпруг с подпругами шёлку шемаханского. Шёлк не рвётся, булат не трется, яровитское золото на грязи не ржавеет.
      Потом как оседлал, то, простясь Панфил с королём и с своею наречённою невестою, вышел из дворца и сел на своего доброго коня. Бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей. Конь осержался, от земли отделялся, поднимался выше леса стоячего, ниже облака ходячего, горы и долы меж ног пускал, а маленькие речки хвостом застилал, и ехал путём, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал к Индейскому государству и велел товарищам раскинуть свои палатки в заповедном королевском лугу.
      И как раскинули, то пустили своих лошадей по полю гулять.
      Король Индейский как скоро на другой день встал, то и увидел из дворца в своём заповедном лугу поставлены палатки, изумился, потом приказал к себе позвать министра своего.
      И как пришёл его министр, тогда король говорил ему:
      — Поезжай ты, министр большой, и спроси, кто таков приехал, царь ли царевич, или король-королевич, или из иных земель грозен посол за моих дочерей свататься (ибо у Индейского короля было три дочери), или сильный могучий богатырь, и зачем он приехал?
      Министр его большой поехал на тот заповедный луг, где стояли Панфиловы палатки, и как подъехал, то увидел Панфила, стоящего возле своей палатки, и, подошед к нему, с учтивостию говорил:
      — Милостивый государь! Король мой желает знать, кто вы таковы приехали, царь ли царевич, или король-королевич, или из иных земель грозен посол, или сильный могучий богатырь?
      Панфил, ничего ему не говоря, ударил его в щеку и в другую, и понёс потаскивать, разбил его в прах, а потом сказал:
      — Поезжай ты, министр большой, к своему королю и скажи, что я ни царь-царевич, ни король-королевич, ни из иных земель грозен посол свататься за его дочерей, и не сильный могучий богатырь, а скажи ему, что я приехал из Кельского государства вор украсть у вашего короля коня семиногого, кобеля борзого и сокола златокрылого.
      Министр большой, выслушав от Панфила, поехал обратно в город, и как приехал во дворец, то пошёл к королю, и король увидел министра своего большого всего разбитого, спрашивал, кто его так прибил? На что министр ответствовал:
      — Милостивый государь! Прибил меня Панфил.
      И потом рассказал ему, зачем он приехал.
      Король, услыша сие, весьма задумался, потом собрал совет, на котором были все министры, и король их спрашивал, что ему присудят с Панфилом делать, войско ли против его высылать, или город запереть и приставить караулы к тем трем вещам.
      Тогда один министр говорил:
      — Милостивый государь! Ежели вам армию посылать, то когда он смело поступает, то, верно, уже богатырь, и армия наша будет побита от него, а лучше прикажите все градские ворота запереть и песком засыпать и чтоб был по всему городу бесчисленный караул.
      Король, приняв его совет, приказал сделать все так, как министр ему советовал. Город заперли и песком ворота засыпали, и стоял по всему городу бесчисленный караул.
      А Панфил дожидался ночи, и как скоро пробило одиннадцать часов, то велел он товарищам ловить своих лошадей и седлать, а как скоро пробило двенадцать часов, то велел садиться всем, и сам сел на своего доброго коня, и поехали прямо к городу, и, увидя, что все ворота заперты, перескочили через городовую стену и поехали к конюшне, то все спрашивали часовые:
      — Кто едет?
      На что ответствовал Панфил, что вор едет воровать. И так приехал к конюшне, часовых всех перебил, а коня из конюшни вывел и отдал его своим товарищам.
      Потом поехал на псарний двор, где, также перебив всех часовых, и взял кобеля, отдал его своим товарищам, напоследок поехал на соколиный двор и перебил всех часовых, взял сокола и, посадя его на руку, поехал назад.
      И как ехал он мимо дворца, то, остановясь, сказал:
      — Я ещё не могу назваться вором, когда не побываю во дворце у короля.
      Потом слез с своего коня, пошёл во дворец и, прошед все покои, дошёл до королевской спальни, отворил немножко дверь и увидел дремлющего сказывальщика, сидящего на софе, то Панфил взошёл тихонько в спальню и подошёл к сказывальщику, ударил его в голову столь легко, что он и не пикнул, потом сунул его под софу, а сам сел на его место.
      После того вскоре король проснулся и говорил, чтоб он сказал сказку. Панфил говорил:
      — Милостивый государь! Я хочу вам сказать новую сказку, только позволите ли?
      Король сказал:
      — Что очень хорошо.
      И так Панфил начал сказывать про себя:
      — В некотором было царстве, в некотором было государстве, в Кельском было королевстве был король, и сделал великий пир.
      И потом сказывал далее, что уже в заглавии сей сказки написано, и так досказал до того места, как он коня, кобеля и сокола украл, а притом сказал Панфил королю Индейскому:
      — А теперь, милостивый государь, он вам сказку сказывает.
      Король не слыхал порядочно последних слов. И как Панфил перестал сказывать, то король весьма хвалил сию сказочку и говорил, что он никогда такой сказки не сказывал, ибо король думал, что это сказывальщик сказывал.
      Потом король вскорости уснул, а Панфил опять пошёл вон из спальни, и как вышел из дворца к своим товарищам, сел на своего коня и, взяв от них сокола на руки, поехал с ними из города.
      И так выехал в поле, то собрали свои палатки, поехали немедля в своё государство.
      И ехали путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, наконец приехали в своё государство.
      Панфил приехал прямо во дворец и пошёл к королю. И как скоро увидел его король, то весьма обрадовался, а Панфил говорил королю:
      — Милостивый государь! Чего вы с великою нетерпеливостию желали, я то все привёз, притом прошу вас, чтоб вы устояли в своём слове.
      Король уверял его, что он обещания свои исполнит. Потом вышел король с Панфилом смотреть коня семиногого, кобеля борзого и сокола златокрылого, и, видев все, приказал коня отвести на конюшню, а кобеля на псарный двор, а сокола оставил у себя во дворце. Панфила же на другой день сочетал с своей дочерью законным браком.
      Но оставим Кельского короля праздновать Панфилову свадьбу, а посмотрим, что делается в Индейском государстве.
      На другой день после Панфилова отъезда съехались все министры во дворец, и как король к ним вышел, то министры с печальными лицами пересказали королю, как Панфил ночью был в городе, и кто коня, кобеля и сокола украл.
      Король, услышавши сие, вспомнил ту сказку, приказал искать своего сказывальщика, и как нашли его в спальне лежащего под софою, то говорил своим министрам:
      — Так он был и у меня в спальне и сказывал мне вместо сказки про себя правду.
      Все удивлялись его проворству.
      Король просил совета у своих министров, войско ли послать в Кельское государство или послать с грамотою к Кельскому королю о выдаче Панфила, на что ответствовал королю тот же министр, который советовал, чтоб от Панфила запереть город:
      — Милостивый государь! Ежели послать войско в такой дальний путь, то мы ещё не знаем, может быть, король Кельский и не будет за него биться и его выдаст, то и будет напрасное затруднение нашему войску, а лучше сперва послать к Кельскому королю посла с грамотой.
      Индейский король принял от него сей совет и велел написать грамоту, в которой угрожал Кельскому королю разорением королевства, ежели не пришлёт к нему Панфила, и, выбрав посла, отправил его в Кельское государство.
      Но как приехал посол и подал грамоту Кельскому королю, то король, приняв грамоту, прочитал и не знал, что делать, ибо жаль ему было Панфила, но и боялся Индейского короля.
      В то же самое время вошёл Панфил и увидел у короля грамоту и посла Индейского, спрашивал, что за грамота? Король подал Панфилу грамоту, и как скоро Панфил прочитал, то говорил:
      — Милостивый государь! Не думайте ничего, я поеду к Индейскому королю.
      А потом сказал послу:
      — Поезжай и скажи своему королю, что я скоро к нему буду.
      После того приказал собрать Панфил тех прежних товарищей, и как собрал их, то сказал:
      — Ехать надобно опять в Индейское государство.
      Они ему отвечали, что с великою радостию.
      И как совсем изготовились, то Панфил стал прощаться с королём и с своею супругою, и хотя король уговаривал его, однако он уверял их, что возвратится благополучно.
      Итак, простившись, поехал из государства, и ехал путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал к Индейскому государству и приказал разбить свои палатки в другом заповедном лугу.
      На другой день Индейский король из дворца увидел разбитые палатки, так что призвав опять министра своего большого, говорил ему:
      — Поезжай ты в заповедный луг и спроси, кто таков приехал, царь ли царевич, или король-королевич, или из иных земель грозен посол свататься за моих дочерей, или сильный могучий богатырь?
      Министр большой поехал в заповедный луг и, как приехавши к палаткам и подошёл к Панфиловой, говорил:
      — Милостивый государь! Король мой желает знать, кто вы таковы приехали, царь ли царевич, или король-королевич, или из иных земель грозен посол свататься за его дочерей, или сильный могучий богатырь?
      Панфил, ничего ему не говоря, ударил его в щеку и в другую, начал его бить, и так, разбив его в прах, сказал ему:
      — Поезжай ты к своему королю, и скажи, что я ни царь-царевич, ни король-королевич, и не из иных земель грозен посол свататься за его дочерей, и не сильный могучий богатырь, а я прислан от Кельского короля вор Панфил с повинною к нему.
      Министр, выслушав от него, поехал обратно в город, и приехал во дворец, и как увидел его Индейский король, то спросил, кто его так прибил? Министр ответствовал, что Панфил, и потом пересказал королю все, что говорил Панфил. И как услышал, то приказал собраться всем министрам.
      Потом как все съехались, то король просил у них совету, как взять Панфила? На что ответствовал ему тот же министр, который и прежде советовал:
      — Милостивый государь! Хотя их и двадцать один человек, однако все делает один, а как они все одинаковы как ростом, так и всем, то и нельзя узнать его, а вы извольте послать за ним и попросить его с товарищами кушать, сказав, что дочь ваша будет делать бал, и как дочери ваши очень разумны, то и заметят его, и уже ему никак нельзя избавиться.
      Король, приняв его совет, пошёл в покои к своей большой дочери, и как пришёл, то говорил:
      — Любезная дочь! Я прошу тебя, чтоб ты сделала завтрашний день у себя в покоях бал, на который позови Панфила с его товарищами, и приметь его.
      Дочь его обещала сие исполнить.
      На другой день послала своего пажа к Панфилу, чтоб приехал к ней и с товарищами. Паж поехал и, приехавши к Панфилу, просил его именем королевской дочери на бал. Панфил обещался быть с великою охотою.
      Когда пришёл тот час, то Панфил приказал им седлать своих коней, и, оседлавши, поехали во дворец, а по приезде и взошли в комнаты. Увидел король и все министры, что они были рост в рост, так как один.
      После того сели за стол. По их обыкновению должна была королевская большая дочь потчевать, потому что она делала бал, и как кушали, то королевна, ходя вкруг стола, и по своей хитрости вплела ему так искусно в голову серебряный волосок, что и Панфил сколько ни был хитр, однако не слыхал. Потом как откушали, то пошли гулять в сад, и как Панфил гулял с своими товарищами, то, отдаляясь в сторону, спрашивал их, что нет ли какой на нем приметы? Товарищи стали его везде искать и нашли в голове серебряный волос. И как сказывали Панфилу, то он говорил им:
      — Пустое, ребята.
      Потом стал гладить всех рукою по голове, и как на которого руку ни положит, то у всякого по серебряному волоску было в голове.
      После того пошли во дворец и, посидя немного, стали подыматься домой. Но король их остановил и сказал:
      — Надобно в них найти виноватого.
      Потом стала дочь его искать у каждого в голове и, видя, что у всякого было по серебряному волосу, то и не могла узнать Панфила. После того Панфил вышел изо дворца и поехал с товарищами к своим палаткам.
      На другой день просил король свою середнюю дочь, чтоб сделала у себя бал. Королевна тотчас послала пажа своего к Панфилу просить на бал, и Панфил обещался быть, а как пришёл тот час, Панфил приказал, чтоб оседлали коней, а потом поехали в город.
      Когда приехали во дворец и взошли в покои, то сели за стол и кушали, а королевская середняя дочь их начала потчевать, и во время стола вплела Панфилу в голову золотой волос.
      После как встали из-за стола, то пошли в сад, и Панфил, отдалясь с товарищами ото всех, спрашивал у них, нет ли какой приметы на нем?
      Тотчас начали искать везде и нашли в голове у Панфила золотой волосок, сказали ему. На что он отвечал:
      — Пустое, ребята.
      И начал их гладить каждого рукою по голове, и как на которого руку наложит, то у того и был в голове золотой волосок. И так у всякого было в голове по золотому волосочку.
      После того пришёл Панфил с товарищами во дворец и, побыв немного, стали подыматься домой, но король, остановя их, сказал:
      — Постойте, и дайте мне сыскать из вас одного виноватого.
      Потом пошла королевская дочь искать у каждого в голове и, видя, что у всех было по золотому волосу, весьма удивилась и не могла Панфила узнать.
      Таким образом Панфил поехал обратно к своим палаткам.
      Потом на другой день послала пажа своего звать Панфила с товарищами кушать уже меньшая королевская дочь. И как приехал паж к Панфилу и стал просить его на бал, то Панфил обещался с великою радостию.
      Когда пришёл тот час, в который надобно было ехать во дворец, то, оседлав коней, поехали. Приехав во дворец, взошли в комнаты, а потом сели за стол.
      Меньшая королевская дочь потчевала их во время стола, и как ходила она кругом гостей, то Панфил не слыхал, как она ему воткнула самую маленькую булавочку под воротник.
      После того как встали из-за стола, пошли в сад, то Панфил, отдалясь с своими товарищами в сторону, велел искать, нет ли какой на нем приметы? Товарищи стали его обыскивать и не могли никак найти, и сказали, что нет ничего.
      Тогда говорил им Панфил:
      — Теперь-то меня поймают, и я вас в последний раз прошу, когда вы меня любите, то избавьте меня от смерти, ибо меня уже теперь не выпустят изо дворца. Но я вас оправдаю, и вы будете отпущены в своё государство, и когда вы поедете, то вы знаете, что есть неподалёку от третьего заповедного луга лес, и вы остановитесь за тем лесом и раскиньте свои палатки, слушайте, когда я заиграю первый раз в рожок, то вы седлайте коней, потом как заиграю во второй раз, то вы садитесь и приезжайте к городу, а как заиграю в третий раз, то вы поспешайте ко мне скорее и рубите всех, а ежели вы того не сделаете, уедете в своё государство, то Кельский король вас всех переказнит, что вы без меня приедете.
      Товарищи его обещали исполнить все по его приказанию, и как вошли во дворец и, посидев немного у короля, стали подыматься, то король их остановил и сказал:
      — Надобно мне сыскать среди вас виноватого.
      Тотчас они остановились, а королевна пошла их обыскивать, и как посмотрела у крайнего, что нет, а потом у другого и третьего, и так дошла до Панфила и говорила:
      — Вот, государь батюшка, тот виноватый, которого вы ищите.
      Потом король спросил Панфила:
      — Ты ли тот вор, который лишил меня толиких драгоценностей?
      На что отвечал Панфил:
      — Да, это я.
      Король на то приказал его посадить в темницу, и Панфил тому не противился, а спросил только, чтоб отпустил его товарищей безвредных, ибо Панфил говорил, что не виноваты.
      Король по его просьбе отпустил их благополучно, а после того собрал всех министров и просил у них совета, как казнить Панфила. На что ответствовал тот же министр, который и прежде советовал королю:
      — Милостивый государь! Такого славного вора надобно славною смертию казнить, чрез что и вам будет великая честь, и как никто не знает из нас, как его казнить, то пошлите кого-нибудь к Панфилу, чтоб он сам выбрал какую себе смерть.
      Тотчас приказал король идти в темницу министру своему большому к Панфилу и спросить его, какой он смертию желает умереть? Министр по королевскому приказанию пошёл к Панфилу в темницу и спрашивал его, какою смертию желает умереть?
      На что Панфил говорил:
      — Ежели король делает мне такую милость, что велит выбрать мне свою смерть, то скажи ему, чтоб приказал поставить в своём третьем заповедном лугу три виселицы: у первой чтоб были столбы вызолочены и повешена была золотая петля, а у другой виселицы столбы были б серебряны и петля серебряная, а третью простую и петлю пеньковую.
      Министр, выслушав от Панфила, пошёл во дворец и, пришедши к королю, пересказал все, что говорил Панфил, и король приказал сделать три виселицы такие, какие хотел Панфил.
      Когда всё было готово, и пришёл тот день казни, то пришли к Панфилу в темницу и одели его в белое платье и распустили ему волосы по плечам, повели его к тому месту, где поставлены были виселицы.
      Народ его увидел и весьма сожалел о нем, что такого прекрасного и молодого человека ведут на казнь. Король ехал позади Панфила с королевой и с дочерьми в карете. Когда Панфил, прошед несколько улиц, остановился и сказал:
      — Что это за диковинка, что на мою смерть столько народа смотрит?
      Сказав сие, пошёл опять. Король подозвал тотчас тех, которые шли от Панфила неподалёку, спросил их, на что Панфил остановился? И они королю пересказали, что говорил Панфил.
      Потом пришли уже к тем виселицам, и повели Панфила по лестнице на эшафот, и как переступил он три ступени, то, оборотясь к королю, сказал:
      — Милостивый государь! Я прежде был великий охотник в рожок играть, то позвольте мне стакан мёду выпить и в рожок поиграть.
      Однако король не велел ему играть, а велел, чтоб скорее повесили. Но большая его дочь пала пред ним на колени, говорила:
      — Милостивый государь мой батюшка! Сделайте ему милость хотя для меня и позвольте ему поиграть.
      Король не мог отказать дочерней просьбе, велел ему подать стакан мёду и рожок.
      Панфил выпил мёду стакан и заиграл в рожок такую печальную песню, что весь народ прослезился, даже и сам король был тронут его игрою.
      А товарищи его услышав, седлали своих коней и дожидались, когда Панфил заиграет в другой раз.
      Потом Панфил перестал играть и переступил ещё три ступени вверх, оборотясь опять к королю, говорил:
      — Милостивый государь! Позвольте ещё один раз в рожок поиграть и стакан мёду выпить.
      — Нет, нет, ; говорил король, ; ты уже и так привёл всех в жалость своею игрою, ведите его скорее.
      Но середняя его дочь просила:
      — Милостивый государь батюшка! Позвольте ему поиграть хотя для меня.
      Король, не могши отказать просьбе своей дочери, позволил Панфилу подать стакан мёду и в рожок поиграть.
      Снова подали мёд, Панфил выпил, взял рожок в руки, и стал играть такую печальную песню, что и пуще привёл всех в жалость.
      Услышав его игру в другой раз, товарищи сели на коней и поехали к городу. Потом перестал Панфил играть и взошёл ещё вверх три ступени, говорил королю:
      — Милостивый государь! Позвольте мне уже в последний раз подать стакан мёду выпить и в рожок поиграть.
      — Нет, нет, ; говорил король, ; ты уже всех в слезы привёл, ведите его поскорее.
      Но меньшая его дочь пала на колени и просила, чтоб позволили ему в рожок поиграть.
      Король не мог отказать её просьбе, велел ему подать стакан мёду и в рожок поиграть.
      Панфил мёд выпил и заиграл в рожок. В то время прискакали его товарищи и зачали всех рубить. Панфил, увидя их, оборотился к королю и сказал:
      — Смотри, как мои воробьи твою пшеницу клюют.
      Король, оборотясь, увидел, что его народ рубят Панфиловы товарищи, весьма сробел и не знал, что делать. Панфил в то время сбежал с лестницы, и, подойдя к королю, говорил:
      — Вот, милостивый государь, вы как король, то и петля вам золотая, а королеве вашей серебряная, а министру твоему большому пеньковая.
      Индейский король стал просить Панфила с униженностию, а притом и дочери его просили, чтоб помиловал отца их.
      Панфил, склонясь на их просьбу, простил, виселицы велел сломать, а того министра, который подавал всегда советы Индейскому королю, одарил деньгами.
      Потом говорил королю, чтоб он впредь его не беспокоил и платил бы Кельскому королю дань.
      После того отправился Панфил с товарищами в своё государство и, ехав долгое время, наконец приехал.
      И как увидел его Кельский король, то весьма обрадовался, также и супруга Панфилова, и для приезда его сделал великий пир, и все были во дворце министры и чрезвычайно веселились.
      После того Панфил одарил своих товарищей и распустил их по домам.
      А потом уже жил Панфил с своею супругою благополучно и получал с Индейского государства ежегодную дань.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (5) пятая о Иване-купеческом сыне. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, в Пароском было королевстве, жил купец, у него был сын, которого звали Иваном.
      И как уже он был лет семи, то купец, отец его, отдал учиться его грамоте. И как учился он несколько лет и не мог порядочно выучиться, то отец, видя, что он не понимает, взял его от учителя и отдал его учиться мастерству.
      Однако он не мог никакого мастерства выучить, и как видя отец сына своего так непонятного, то и перестал его учить, а жил он у отца своего в доме и только делал, что резвился с ребятами на улице.
      Потом отец его уже сделался чрезмерно стар, то в один день призвал купец к себе свою жену и сына и говорил сперва ему:
      — Любезнейший мой сын! Как я тебя не мог ничему выучить, потому что ты ни к чему понятия не имел, но мне уже жить немного остаётся, то отказываю тебе триста рублёв денег, кои ты когда хочешь взять, тогда от матери своей и возьмёшь.
      Потом говорил своей жене, чтоб она дала сыну деньги триста рублёв, когда он ни потребует и на что ни издержит, ей чтобы нужды не было.
      Спустя несколько времени оный купец умер, и его похоронили честно.
      Иван-купеческий сын жил с своею матерью долгое время, и в один день вышел он на улице к ребятам играть и видел у некоторых ребят деньги, стал у них просить, но они ему говорили, у тебя, дескать, мать есть, так поди к ней и попроси, может быть, тебе она и даст денег.
      Иван-купеческий сын вспомнил тогда, что отец отказал ему триста рублёв, то, пришедши домой, говорил:
      — Матушка, пожалуйте мне сто рублёв денег, я пойду завтра в город и что-нибудь куплю.
      На что мать ему сказала:
      — Что тебе надобно покупать? Ты сыт, обут и одет, то на что тебе деньги?
      Но сын ей говорил:
      — Я ведь не ваших денег прошу, но батюшкиных, и батюшка приказал вам, когда я ни попрошу, то чтоб мне их отдать.
      Мать принуждена была дать ему сто рублёв.
      Итак, на другой день пошёл он очень рано в город с деньгами и, шедши по улицам, наконец случилось ему идти мимо охотного ряду, и увидел он одного человека, у коего была на верёвке большая старая собака, то Иван-купеческий сын, подошед к тому человеку, спрашивал, что за собаку он держит? Человек отвечал купеческому сыну, что это самая лучшая легавая собака.
      И начал ему выхвалять так, как барышник на площади, потому что ежели барышник продаёт какую вещь, то хотя она и ничего не стоит, однако он изо всех сил её хвалит, только чтоб кого-нибудь обмануть, так и этот человек выхвалял свою собаку купеческому сыну, что она самая лучшая собака и первая по всему городу.
      Иван-купеческий сын, не зная ничего, спросил того человека, что он просит? Продавец сказал:
      — Я прошу дёшево, только сто рублёв (хотя он намерен был прежде продать живодеру за гривну).
      Иван-купеческий сын немедля отдал ему деньги, а от него взял собаку, повёл её в дом, и как привёл домой, то сделал ей конуру и начал за ней ходить и кормить.
      Мать же не спрашивала, что он купил на те деньги. И в один день ходила она по двору и увидела ту собаку, спрашивала она сына, что на дворе за собака? Иван-купеческий сын говорил:
      — Это, матушка, моя собака, я купил и заплатил за неё сто рублёв.
      Мать начала его бранить, но потом рассудя, что отец сказал, чтоб ей нужды не было, на чтоб он ни истратил свои деньги.
      Потом спустя после того несколько месяцев стал он ещё просить сто рублёв у матери, но она ему говорила:
      — На что тебе деньги?
      Но сын ей говорил, что пойдёт в город и купит что-нибудь себе. Мать больше ничего ему не говорила, а дала ему сто рублёв.
      На другой день, встав поутру очень рано, и пошёл в город. И как шёл он по одной улице, увидел мужика, который нёс на плече мешок. Иван-купеческий сын спросил, что он в мешке несёт? Мужик ему отвечал, что несёт самого лучшего кота.
      Иван-купеческий сын опять спросил, что он просит? Мужик отвечал, что сто рублёв. Иван-купеческий сын тотчас отдал ему деньги, а взял от него мешок, пошёл домой. Пришёл в дом, то высадил из мешка кота, пустил его в горницу.
      Мать его спрашивала, что он принёс за кошку? Но сын говорил:
      — Я купил и заплатил сто рублёв.
      Мать его начала бранить и говорила ему, что она его и с охотой сгонит со двора, но сын говорил, что уже денег не возвратить.
      Иван-купеческий сын начал ходить за своей охотою и кормить её. Потом спустя несколько времени стал просить последние сто рублёв.
      Мать ему говорила:
      — На что деньги тебе, сын? Ведь ты сыт, обут и одет, ты и те деньги как в печь кинул.
      Но сын не переставал просить у неё денег. Мать его, наконец, отдала последние деньги и говорила, чтоб больше не требовал, потому что его денег уже нет.
      Потом на другой день пошёл очень рано в город, и как шёл он одной улицей, то увидел старика, который шёл ему навстречу.
      Иван-купеческий сын поклонился старику весьма учтиво, также и старик ему поклонился, потом спросил его старик, куда он идёт? Иван-купеческий сын отвечал, что он идёт что-нибудь купить.
      Потом старик его спрашивал, что много ли у него денег? На что купеческий сын отвечал старику:
      — Сто рублёв.
      Старик говорил:
      — Пойдём за мною, я тебе продам такую вещь, которая стоит ста рублёв.
      Купеческий сын пошёл за стариком, а старик вёл его долгое время по улицам и наконец вывел его за город.
      Иван-купеческий сын вздумал то, что куда его ведёт старик, говорил ему:
      — Дядюшка, куда ж ты меня ведёшь?
      Старик ему сказал, чтоб он ничего не боялся. Итак, привёл его наконец к горе, подле которой увидели маленькую тропинку, по которой и пошли.
      Шедши несколько времени, наконец привёл его старик к некоторой пещере, то и пошли в оную пещеру, и шли долгое время. Потом ощупали железную доску с медным кольцом, тут старик остановился и, подняв доску, сказал купеческому сыну, чтоб он оставил ему свои деньги и пошёл бы по лестнице вниз.
      — Там увидишь ты, ; говорил старик, ; мёртвую женщину, у которой на правой руке перстень, то перстень сними, и ежели он тебе покажется, то возьми его себе, а если не покажется, то отдай его мне, а я тебе отдам твои деньги.
      Купеческий сын на оное согласился, отдал старику деньги, сам пошёл по той лестнице, и как скоро ступил он вниз ступени три, то старик и закрыл его доскою.
      Хотя Иван-купеческий сын и оробел, но шёл по лестнице, а сошед вниз, увидел дверь, то он, отворя ту дверь, взошёл в комнату, у которой стены, пол и потолок убит весь чёрным сукном.
      Потом увидел стоящих двенадцать человек людей, которые одеты были все в чёрное платье, и как скоро он взошёл в комнату, то они все ему учтиво поклонились, и он вздумал их спросить, чей этот дом и что за такая печаль в доме? Но лакеи ничего ему не отвечали.
      Иван-купеческий сын подумал, что они глухи, кричал во все горло, но они ему ничего не отвечали, а только кланялись и показывали ему руками, чтоб он шёл вперёд.
      Купеческий сын не знал, что об них подумать: или ничего не слышат, или немы, или совсем языка его не знают. Вздумал ударить одного по плечу, и как скоро ударил одного, тотчас все и пропали.
      Иван-купеческий сын удивился, что они пропали, однако пошёл в другую, а там в третью, а потом взошёл в четвёртую комнату, в коей убор также был печальный, и увидел шесть девушек, кои были одеты также в печальное платье.
      Весьма обрадовался он и думал, что уже они, верно, ему скажут, чей этот дом, и, подошед к ним, спрашивал, чей дом? Но они ничего ему не отвечали, а только кланялись и показывали ему руками, чтоб он шёл далее.
      Купеческий сын не знал, что подумать о них, наконец вздумал он до одной дотронуться рукой, и как дотронулся, то все шесть девушек пропали, чему он весьма удивился и не знал, что делать, идти ли ему далее или нет.
      Наконец, пошёл он в другую комнату, в которой увидел гроб, и кругом того гроба горело двенадцать свеч, также несколько и лампад, отчего и происходил довольный свет, и Иван-купеческий сын мог видеть все, что было в комнате.
      Потом он, подошед к гробу, увидел в нем лежащую женщину, у которой увидел на руке пребогатый перстень.
      Он долгое время думал, снять ли у неё перстень или нет, однако, наконец, снял тот перстень и пошёл назад, потому что далее не осмелился идти.
      Прошед все комнаты, наконец пришёл к той лестнице, по которой он прежде шёл в то подземельное жилище, пошёл по ней и дошёл до той доски, которая была вместо двери.
      Иван-купеческий сын начал стучать в ту доску, чтоб старик её открыл. Старик тотчас отворил дверь и говорил купеческому сыну, чтоб отдал перстень, но купеческий сын говорил, что ему самому надобен.
      Старик уговаривал его и давал купеческому сыну сверх его ста двести рублёв, но он старику отвечал, что не надобно ему денег.
      Старик, видя, что он ему не отдаёт перстня, говорил:
      — Вот закрою крышку, а сам уйду, и ты принуждён будешь тут умереть, ибо никак уже не выйдешь.
      Купеческий сын, не зная, что делать и боясь того, чтоб не остаться ему в подземельном жилище, наконец сказал старику, что он отдаёт ему перстень, только чтоб выпустил его из того жилища.
      Но старик сперва просил перстень, а потом хотел его выпустить. Купеческий сын тотчас снял с руки перстень и подаёт старику, но весьма удивился, когда он того старика не видал, хотя он в то время и кликал и стучал в ту доску, но не мог его докликаться.
      Видя купеческий сын, что нигде нет старика, то и надел тот перстень опять на свою руку, в том намерении, что уже старик на него рассердился и ушёл. Как надел он тот перстень, то в ту ж минуту явился опять старик и говорил купеческому сыну, чтоб отдал перстень.
      Он отвечал:
      — Что я тебе отдавал, но тебя не было.
      Старик сказал:
      — Мне в то время было другое дело, а теперь я уже здесь.
      Иван-купеческий сын снял с руки перстень и подаёт старику, но ещё больше прежнего удивился, как увидел, что старика нет, хотя он и кликал и стучал в ту доску, но старик ему не откликался.
      Потом Иван-купеческий сын надел опять перстень на свою руку, и как скоро надел, то старик опять появился и просил перстеня.
      Иван-купеческий сын стал уже догадываться и, наконец, сказал старику, что он перстень не отдаст.
      Старик, рассердясь на него, хлопнул доскою и сказал:
      — Ты никогда отсюда не выйдешь. ; Потом ушёл.
      А Иван-купеческий сын сел на то место и не знал, что делать. Потом снял с своей руки перстень, любовался на него, в тот час увидел перед собою двух слуг, которые с покорностию ему говорили:
      — Что прикажете?
      Купеческий сын, не зная, что им сказать, наконец спросил, что они за люди, а они отвечали ему, что они слуги того перстня, который у него.
      Купеческий сын спросил их с великою радостию, могут ли они его вывести из сего жилища. Слуги ему отвечали, что когда угодно, то его выведут, но купеческий сын говорил, что уже ему и то скучно быть в этом жилище, и просил их, чтоб скорее его вывели.
      Только это сказал, то слуги его в тот час открыли ту доску и вывели его в минуту в поле.
      Купеческий сын, видя, что уже в поле, то надел перстень на свою руку, и как надел, то и слуги его пропали, а он, видя, что их нет, снял опять перстень с правой руки и взял в левую, то слуги эти опять явились.
      Купеческий сын спрашивал их, что когда они ему понадобятся, то как к себе их призвать. На что они сказали, чтоб с правой руки взял в левую, то они тотчас и явятся.
      Купеческий сын после того надел опять перстень на правую руку, пошёл домой, и как пришёл в дом, то мать его весьма обрадовалась, потому что он пошёл со двора поутру очень рано, а пришёл уже ввечеру.
      Потом спрашивала его, где он весь день был, на что сын её сказал:
      — Я, матушка ходил за покупкою.
      Потом показал ей перстень. Мать его спрашивала, что он заплатил, а он сказал:
      — Матушка, я заплатил за него сто рублёв.
      Мать его похвалила, что он недорого заплатил, а потом сказала:
      — Ну, любезный сын, ты и те двести рублёв возвратишь, которые ты дал за кота и за собаку, когда продашь этот перстень.
      Но сын её говорил, что он его не продаст.
      День прошёл и ночь наступила, то, поужинавши, пошла мать его спать. А сын её, вышед на крыльцо, снял с руки перстень, и взяв в левую руку, тотчас предстали пред него слуги и ожидали его приказания.
      Иван-купеческий сын сказал им:
      — Други мои, нынешнею ночью сделайте из этого старого дома к утрому преогромный каменный дом, и чтоб в нем было пребогатое украшение.
      На что слуги ему ответствовали, что будет все готово.
      Купеческий сын после того пошёл спать, а поутру, проснувшись, увидел себя в пребогатой спальне, и как он знал, что по его приказанию сделано, то благодарил своих слуг.
      Потом как проснулась его мать и, видя себя в таком преогромном доме, думала, что видит все сие во сне, протирала себе глаза.
      Потом встала и оделась и подошла под окошко, смотрела на улицу в том намерении, чтоб посмотреть на соседские дворы, и, видя, что та же улица, в которой был её дом, но не уверялась и не смела выйти из спальни.
      В это время взошёл к ней в спальню её сын, она спрашивала его:
      — Где мы находимся?
      Он ей сказал:
      — Этот дом наш.
      Мать спросила его:
      — Как наш? Ты знаешь, что дом наш был маленький, а этот дом, видишь, какой преогромный.
      Но сын её уверял:
      — Это точно дом наш.
      Потом повёл её по всем комнатам и показывал ей все богатые убранства, которые были в том доме, а после того стал жить весьма роскошно, и начали к нему ездить от королевского двора министры.
      Потом слава произошла, что Иван-купеческий сын первый богач по всему городу.
      Однажды в день один говорил он:
      — Милостивая государыня матушка! Съездите вы завтрашний день к королю и просите его дочь в замужество.
      Мать его весьма удивилась, когда услышала от него такие речи, и говорила:
      — Что ты, любезный сын, в своём ли ты разуме, подумай, можно ли тому статься, чтоб отдал король дочь свою за тебя замуж?
      Но сын ей сказал:
      — Я знаю, матушка, король обо мне думает, что я первый по городу купец, то может статься и отдаст, а ежели вы того не сделаете и не поедете к королю, то и меня не увидите.
      Мать его, видя, что нельзя никак его уговорить, принуждена была согласиться, но только сказала, что надобно королю подарок. А сын ей сказал:
      — Подарок будет готов.
      День тот прошёл, то Иван-купеческий сын снял с руки своей перстень и взял в левую, в тот же час явились его слуги и ожидали его приказания.
      Купеческий сын сказал им, чтоб к утрому принесено было серебряное блюдо, осыпанное бриллиантами, а сверх того, чтоб на том блюде было множество драгоценных же камней.
      Слуги его в тот час пропали, а он пошёл в свою спальню.
      На другой день встал поутру очень рано и увидел блюдо, наполненное драгоценными каменьями, благодарил своих слуг, что они его приказания исполняют.
      Потом пошёл к своей матери и говорил:
      — Поезжайте, матушка, к королю, уже подарок от меня готов.
      Мать тотчас оделась и поехала во дворец, а сын её остался дома, ожидая её возвращения.
      И как приехала мать его во дворец, то которые министры ездили к Ивану-купеческому сыну, тотчас доложили они королю, и король приказал её к себе позвать, и как пришла она пред короля, то поклонилась, как должно, потом поднесла ему в салфетке то блюдо.
      Король принял от неё подарок и, развернув салфетку и увидев блюдо, весьма удивился, а потом спросил король у неё, чего она желает? Мать Ивана-купеческого сына пала пред королём на колени и говорила:
      — Милостивый государь! Ежели прошение моё вам противно, то прошу вас помиловать меня и спасти мою жизнь.
      Но король велел ей сказать свою просьбу и обещался все ей сделать. Мать Ивана-купеческого сына говорила:
      — Милостивый государь! Сын мой осмеливается просить дочь вашу в замужество.
      А как король прельстился на те каменья, которые она принесла, то сказал:
      — Я со своей стороны согласен и чтоб просила она королеву, его супругу.
      Ивана-купеческого сына мать вышла изо дворца и поехала с великою радостию в свой дом, а приехавши, пересказала сыну все, что король говорил с нею.
      Сын её сказал:
      — Завтре поезжайте к королеве, а я приготовлю подарок.
      На другой день принесли слуги такое ж блюдо, а он отдал его матери. Мать его, принявши блюдо, поехала к королеве во дворец, и как доложили о ней, то королева приказала её впустить.
      Мать купеческого сына, подошед к королеве, поклонилась ей, как должно, а потом подала блюдо, которое было завернуто в салфетке.
      Королева, развернув салфетку, увидела столько драгоценных камней, весьма удивилась, потом сказала:
      — Я слышала, что ты просишь о моей дочери, чтоб выдать за твоего сына, ибо мне король, мой супруг, сказывал. Поди домой, и я на это согласна, только надобно, чтобы и дочь наша была согласна, потому что мы ей никакого принуждения не сделаем.
      После того Ивана-купеческого сына мать вышла изо дворца и поехала домой, а приехав в дом, пересказала сыну все, что говорила королева с нею.
      Сын её сказал:
      — Завтре поезжайте к королевской дочери, а я приготовлю ей подарок.
      И как день тот прошёл, то, вышед Иван-купеческий сын на крыльцо и сняв с правой руки перстень, взял в левую, тогда явились пред него слуги и ожидали его повеления, а он сказал им:
      — Други мои! К завтрашнему дню приготовьте пребольшое блюдо, осыпанное бриллиантами, и чтоб на оном положено было самых лучших драгоценных каменьев множество.
      Слуги ему отвечали, что будет готово.
      После того Иван-купеческий сын пошёл спать, а на другой день, как проснулся, то увидел, что блюдо было с каменьями готово, в тот час пошёл к матери и говорит:
      — Милостивая государыня матушка! Поезжайте к королевской дочери и отвезите ей подарок.
      Мать его принуждена будучи ехать, поехала во дворец, и как приехала, то доложили о ней королевской дочери, и принцесса приказала её призвать.
      Как скоро мать его пришла к принцессе, то поклонилась, как должно, а потом подала ей блюдо.
      Принцесса приняла, и увидела столько драгоценных каменьев, и, прельстясь на них, сказала матери Ивана-купеческого сына:
      — Очень хорошо, скажи ему, что я согласна выйти за него.
      Хотя оная принцесса и обещалась прежде принцу Карельскому, чтоб выйти за него замуж, но, прельстясь на драгоценность сих каменьев, позабыла своё слово, а матери Ивана-купеческого сына сказала:
      — Я согласна идти за твоего сына, только скажи ему, чтоб он против самого батюшкина дворца в заповедном лугу сделал свой дворец, и чтоб от его дворца и до батюшкина дворца был хрустальный мост, и чтоб убит был весь мост золотою парчою, но притом чтоб было можно ездить по нем, и когда все сие будет готово к утрому, то завтрашний же день и свадьба наша будет.
      Мать Ивана-купеческого сына, выслушав все от принцессы, поехала домой, а по приезде в дом пересказала все сыну, что принцесса ему приказывала сделать.
      После того Иван-купеческий сын в тот же час снял с правой руки перстень и взял в левую, в то же время предстали пред него слуги. Иван-купеческий сын им говорил:
      — Друзья мои! Я вас прошу ещё, сделайте к завтрашнему дню против королевского дворца в его заповедном лугу дворец, и чтоб всем он был лучше, как убранством, так и прочим, да ещё чтоб был сделан хрустальный мост, и убит бы весь был золотою парчою, да и крепок, чтоб было можно на нем ездить, а притом к завтрашнему дню были бы самые лучшие кареты и лошади, также довольное число лакеев, и чтоб платье на них было пребогатое.
      После того, как все приказал им, то слуги его сказали, что хотя и трудно, однако будет все готово.
      Купеческий сын после того пошёл спать, а слуги его по приказанию все сделали, и на другой день, поутру вставши, спросил своих слуг, что все ли сделано? Слуги ему отвечали:
      — Всё готово.
      После того Иван-купеческий сын оделся в пребогатое платье, потом пошёл к матери и говорил ей:
      — Милостивая государыня матушка! Я теперь еду в новый мой дворец, а вас оставляю здесь, только прошу вас, прикажите, чтоб собаку и кота моего кормили и за ними бы ходили.
      Мать его обещала сие сделать, а Иван-купеческий сын, простясь с своею матерью, поехал в свой дворец. И как приехал, то увидел премножество лакеев, которые были одеты в пребогатое платье.
      Потом велел он подвести самую пребогатую карету, в которую Иван-купеческий сын сел и поехал к королю.
      Когда он приехал, то король, смотря по его карете и по лошадям, думал, что какой-нибудь приехал к нему принц, но Иван-купеческий сын говорил королю:
      — Милостивый государь! Я приехал к вам не принц, как вы думаете, а тот Иван-купеческий сын, которому вы обещали дочь свою в замужество.
      Король обнял его и повёл в покои своей супруги, но так же и королева встретила его с великого радостию.
      Потом как принцесса оделась, их в тот же день и обвенчали, а свадебные пиры были празднованы в новом дворце Ивана-купеческого сына, и оные пиры продолжались целый месяц.
      Потом несколько месяцев жили благополучно и, может быть, они бы и вечно жили благополучно, ежели б не вспомнила принцесса о прежнем своём обещании, которое дала она принцу Карельскому, чтоб выйти за него замуж, а вспомнивши, каялась она, что вышла за купца и обманула принца.
      Вздумала она выспросить у Ивана-купеческого сына, отчего он делал такие удивительные дела. Как вздумала, так и сделала.
      В один день, когда Иван-купеческий сын весьма был весел, то говорила она:
      — Любезный супруг! Я уже несколько месяцев живу с тобой, а до сих пор не знаю, отчего такие удивительные дела ты делаешь?
      Иван-купеческий сын, не знав её хитрости, по простоте своей сказал:
      — Вся сила состоит в перстне, без коего я ничего не могу сделать.
      Принцесса спросила его, как же он делает перстнем? Тогда Иван-купеческий сын, сняв с правой руки перстень, и взял в левую руку, тотчас явились пред него двое слуг, а он ей сказал:
      — Вот, любезная супруга, приказывай им, что хочешь.
      Но она сказала, что ей ничего не надобно.
      Потом Иван-купеческий сын надел опять перстень на правую руку, и после того веселились, а потом как день прошёл и Иван-купеческий сын пошёл спать, и как уснул, то принцесса, встав, сняла тихонько с руки его перстень, пошла в другую комнату, и как взяла в левую руку, то в ту же минуту предстали пред неё те слуги, которые служили Ивану-купеческому сыну.
      Принцесса говорила им с великою строгостию:
      — Слушайте, чтоб сей час этот дворец был перенесен и с хрустальным мостом в Карельское королевство, а этого пьяницу оставьте здесь в лугу.
      Слуги тотчас сделали по её приказанию, а Ивана-купеческого сына кинули в лугу, дворец же и с мостом перенесли в Карельское королевство.
      На другой день король проснулся, и он имел такое обыкновение, что каждый день как встанет, то и смотрит в окошко на дворец своего зятя, то в тот день, подошед под окошко, выглянул на то место, где был дворец, и как не видал, то весьма удивился и думал, что как встал со сна, то и не может приметить, начал протирать себе глаза, и смотрел опять в окошко, и как не видал он дворца, то призвал первого министра и говорил ему:
      — Посмотри ты в окошко и уверь меня, что тут ли стоит дворец зятя моего, ибо я со сна ничего не могу видеть.
      Министр посмотрел и видел, что нет никакого дворца, и сказал королю:
      — Милостивый государь! Я вас точно уверяю, что нет никакого дворца в вашем заповедном лугу, и где был дворец вашего зятя, то ни даже его дворца, но ниже знаку нет, где оный был.
      Король, не уверясь его словам, послал в заповедный луг с тем, что ежели дворца его нет, то ищите его самого, и как найдут, то чтоб привести пред него.
      Посланный от короля приехал на то место, где был Ивана-купеческого сына дворец, и, не видя оного дворца, весьма удивился.
      Потом, ездя по лугу и, нашед его спящего, разбудили и спрашивали его о королевской дочери, но он весьма удивился, когда увидел себя лежащего на земле, также не видя и дворца своего, а притом услышал, что и принцесса, его супруга, пропала со дворцом.
      Но как скоро взглянул он на свою руку, и, не видя перстня, весьма испугался, и не знал, что делать. Посланные спрашивали его о принцессе, но он говорил им со слезами, что не знает, что видя посланные взяли Ивана-купеческого сына и повели его к королю.
      Увидя его король, то спрашивал его грозным видом:
      — Где дочь моя?
      Иван-купеческий сын пал пред ним на колени и говорил:
      — Милостивый государь! Я ничего не знаю, что со мною сделано прошедшею ночью.
      Но король, не принимая его ответа, приказал его, оковав всего цепями, посадить в темницу, что и было сделано. Сидел он в той темнице три дни, а на четвёртый день повели его опять к королю.
      Как скоро привели, то король опять Ивана-купеческого сына спрашивал:
      — Где принцесса?
      А он, пад на колени пред короля, говорил со слезами:
      — Милостивый государь! Я совсем того не знаю, где дочь ваша находится.
      Потом стали за него просить министры короля, чтоб дал ему сроку, и король по их просьбе согласился ему дать сроку на год, однако ж с тем, чтоб не выпускать его из темницы.
      После того приказал его отвести в темницу.
      Мать же его услышала о несчастии своего сына и приехала навестить его в темнице. Сын её весьма обрадовался, как увидел свою мать, но она ему говорила:
      — Любезный сын! Ежели б ты женился на какой другой, а не на принцессе, то бы не претерпевал такого несчастия.
      Иван-купеческий сын говорил:
      — Уже не докучайте вы мне в такой горести.
      После того мать, посидевши у него в темнице, поехала домой. Потом навещала его каждый день.
      Прошло тому несколько месяцев, как Иван-купеческий сын сидел в темнице. Но однажды в один день выскочил кот его из покоев на двор, и, подбежав к собаке, говорил:
      — Что ты, вислоухий, в конуре лежишь, а ничего не знаешь. Хозяин заплатил за нас по сто рублёв, то стоим ли мы того, да и теперь он нас поит и кормит. А ведь ты не знаешь, что хозяин наш сидит уже несколько месяцев в темнице, ведь принцесса-то его обманула и унесла тот перстень, которым он делал все, что хотел. Нам теперь надобно его выручить. Пойдём теперь в то государство, где находится принцесса.
      Собака говорила, что она готова. Потом кот и собака побежали сперва к своему хозяину в темницу. Кот в тот час к окошку и начал мяукать.
      Иван-купеческий сын увидел своего кота, весьма обрадовался, открыл окошко и впустил.
      Потом услышал у дверей, что визжит его собака, впустил и её, и весьма обрадовался, а они около его ластились и, побыв у него в темнице, побежал кот опрометью вперёд, а собака за ним, и лишь только уши трясутся.
      Так бежали, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец прибежали к некоторой реке, то кот говорил собаке:
      — Ну-ка, вези меня на себе через реку.
      Собака принуждена была везти, а кот ухватил её когтями и сел ей на спину, а собака поплыла с ним через реку, и, переплыв оную, побежали опять в Карельское государство.
      Бежали они ещё долгое время, наконец прибегали в то государство, кот говорил:
      — Слушай, вислоухая собака, когда мы прибежим в тот дом, то ты смотри, беги прямо на кухню, сперва тебя будут бить, то ты терпи, а когда главный кухмистер велит принести кому дров, то ты первый беги и принеси, а когда он закричит, чтоб подали кастрюлю, то ты то ж подавай ему прежде всех, и, наконец, уже тебя не будут бить, а будут любить.
      Потом побежали они прямо на двор. В то время у Карельского короля был бал, и премножество было карет, и как увидели кучера и лакеи кота и собаку, то бросились все их бить, но кот бросился через кареты и прямо прибежал к ключнику в погреб, а собака под кареты, прибежала в кухню и легла под лавкою.
      Повара, её увидя, начали бить, но она сжалась под лавкою и лежала там. Увидел главный кухмистер, что собака ничего не блудит в кухне, не велел её бить, и так лежала собака под лавкой.
      После того велел кухмистер подать кастрюлю, и мальчики было бросились по кастрюлю, но собака как бросилась, то все испугались, и побежали от неё прочь, а она, схватя кастрюлю, подала её кухмистеру, видя это кухмистер весьма удивился.
      Потом велел он принести дров, тотчас собака, бросясь прежде всех, принесла дров.
      Кухмистер, видя её услужливость, ласкал её и прикармливал. Потом что бы ни велел кухмистер подать, то она первая ему подавала.
      Так же и кот на погребе у ключника услуживал, когда пришли на погреб к нему за напитками, то кот все то подавал, чего ни потребуют.
      Ключник, видя его услужливость, весьма был ему рад.
      Так, пожили они дни три при таких местах, наконец узнали о них во дворце, а там мало-помалу узнал и сам король, и пожелал их видеть.
      Тотчас их привели, и они подавали все то, что потребует король или принцесса, а особливо кот более услуживал принцессе, которая столько кота полюбила, что велела сделать ему маленькую постелю, и спал кот в спальне у короля и у принцессы.
      Кот приметил, что принцесса перстень тот носила днём на руке, а ночью клала в рот, и так ему никак нельзя было его украсть.
      Собаке же сделана была то ж маленькая постеля, и спала она в зале.
      А как кот спал в спальне, и в одну ночь увидел он вышедшую из угла пребольшую мышь, то вдруг бросился кот, и поймал её, и как начал её давить, то мышь ему говорила:
      — Послушай, кот, я знаю, зачем ты здесь, ты желаешь получить перстень у принцессы, но ты его не получишь, ежели меня умертвишь, а ежели ты пустишь живую, то получишь в нынешнюю же ночь.
      Кот опустил её из своих когтей, а притом просил её, чтоб она постаралась. Тогда мышь говорила коту, чтоб втащил её на постелю к королю и принцессе.
      Кот ухватил её поперёк и втащил на постелю, а как мышь уже была на постели, то, протянув она свой хвост, всунула принцессе в нос, стала им шевелить, отчего принцесса тотчас чихнула, и перстень выскочил у неё изо рта.
      Кот, подхватя перстень, в ту ж минуту побежал из спальни и, прибежав в зал, сказал собаке:
      — Беги за мною, перстень у меня.
      Собака тотчас побежала за котом, и как бежали они, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец прибежали они к той реке, через которую и прежде собака перевозила на себе кота. Тогда кот говорил ей:
      — Вези меня на себе через реку.
      Собака принуждена была везти, а кот ухватился за неё лапами крепко, и она поплыла. Только выплыла на середину реки, то остановилась и говорила:
      — Слушай, кот, отдай мне перстень, а ежели не отдашь, то я тебя кину в воду.
      Кот, видя, что собака хочет его в воду кинуть, говорил ей:
      — Послушай, ведь перстень я украл, а не ты, но ежели ты желаешь, чтоб я тебе отдал его, то ты привези меня на берег, я тебе там и отдам.
      Но собака никак не соглашалась и кидала его в воду, говоря:
      — Что хозяин будет тебя благодарить, а не меня.
      Кот, видя, что ему никак нельзя, чтоб не отдать того перстня, боясь того, чтоб не утонуть в реке, говорил ей, чтоб она разинула свой рот.
      Собака разинула, а кот выпустил его из зуб, но она не могла поймать перстня, и оный перстень упал в воду.
      Тогда-то кот закричал на неё и начал драть своими когтями, притом говорил:
      — Что ты сделал? Ты погубил теперь хозяина, и король его непременно казнит.
      Собака тотчас переплыла и с котом на берег. Потом кот говорил собаке:
      — Ну, поди ты теперь к хозяину, а я уже не пойду.
      Собака говорила:
      — Когда ты не пойдёшь, то и мне нечего делать, а куда ты пойдёшь, туда и я с тобой.
      Потом ходили они у реки той по берегу, наконец увидели они маленький шалаш, и пришли к оному шалашу, а в нем увидели старика, который сидел в том шалаше.
      Кот и собака тотчас вбежали к нему в шалаш. Кот сел к нему на колени, а собака стала подле его и начали ластиться.
      Старик, видя их к себе так ласкающихся, весьма им обрадовался, потом их накормил и ласкал их.
      День тот прошёл, то старик на другой день пошёл ловить рыбу, ибо он был рыбак, то кот и собака пошли за ним же, и как старик наловил довольно рыбы и пошёл обратно в свой шалаш, то и они за ним.
      Так жили они у него несколько дней, и старик так в них уверился, что они ничего не сблудят, все оставлял без прибору.
      В один день как старик был на ловле, то поймал пребольшую щуку и принёс домой, но как не хотел он, чтоб ту щуку продать, а вздумал сам съесть, то и начал её потрошить, и как разрезал ей брюхо, то и вынул из неё перстень тот самый, который был надобен коту и собаке.
      Старик его смотрел, потом сказал:
      — Когда я поеду домой, то подарю этот перстень своей дочери.
      Он в то время для рыбной ловли далёко заехал от своей деревни. Кот тотчас увидел перстень и, выскоча из палатки, сказал своему товарищу. Потом он приметил, что старик положил тот перстень на полочку.
      На другой день пошёл старик на рыбную ловлю, то кот и собака пошли за ним, а потом побежали назад, и, прибегши в шалаш, тотчас кот бросился на полочку, и, схватя перстень, побежал кот вперёд, а собака за ним.
      Бежали они долгое время, наконец прибежали в тот самый город, а потом уже прибежали к тюрьме, где сидел Иван-купеческий сын.
      Кот тотчас бросился к окошку и начал мяукать. Купеческий сын, видя своего кота, весьма обрадовался и впустил его. Потом услышал, что и собака его скучала у дверей, то, встав, и её пустил. Тотчас бросились они к нему и ласкались.
      Потом кот вынул Ивану-купеческому сыну изо рта перстень, а он, как увидел свой перстень, весьма обрадовался и ласкал как кота, так и собаку чрезмерно.
      Потом сказал:
      — Теперь я опять все возвращу.
      После того, как день тот прошёл и ночь настала, то Иван-купеческий сын снял с правой руки перстень и взял в левую, то в ту ж минуту предстали пред него слуги и говорили:
      — Что прикажете?
      Иван-купеческий сын говорил им:
      — Прежде всего, друзья мои, выведите меня из сей темницы.
      Слуги, тотчас подхватя его, вынесли из темницы. Потом он приказал им, чтоб к утрому принесён был дворец с принцессою и с королём Карельским.
      Слуги его тотчас ушли в Карельское государство, и как скоро прибежали, то, подхватя они дворец, понесли его в то государство, где дожидался их Иван-купеческий сын, и принесли дворец ещё за час до свету, и по приказанию Ивана-купеческого сына поставили его на прежнем месте.
      Когда дворец поставили, то Иван-купеческий сын взошёл во дворец и увидел принцессу и Карельского короля спящих.
      Купеческий сын, не тревожа их, пошёл в другие комнаты, а поутру как король проснулся, то и увидел прежнего своего зятя дворец, тотчас призвал к себе первого министра и говорил:
      — Посмотри, любезный министр, в окошко, точно ли стоит прежний дворец моего зятя?
      Министр, посмотря в окошко, как увидел Ивана-купеческого сына дворец, уверял короля, что, точно, стоит дворец.
      Король, услыша сие, весьма обрадовался и приказал поскорее заложить карету. Тотчас по королевскому приказанию и заложили, и король, не посылая никого, сам поехал, желая с нетерпеливостию видеть дочь свою.
      В то время встала уже принцесса и с Карельским королём, и узнав, что они находятся во власти Ивана-купеческого сына, то вошли в ту комнату, где был купеческий сын, и пали пред ним на колени.
      Принцесса просила, чтоб простил её измену, а Карельский король просил, чтоб спас его жизнь. В то самое время приехал король, отец принцессин.
      Иван-купеческий сын вышел тотчас королю навстречу, и как встретил, то повёл он короля в покои и ввёл в ту комнату, где была его дочь и Карельский король.
      Иван-купеческий сын говорил королю, своему тестю:
      — Вот, милостивый государь, теперь спросите дочь свою, где она находилась и с дворцом.
      После того рассказал он королю, как принцесса сняла у него с руки перстень и как он возвратил его опять. Притом говорил:
      — Милостивый государь! Я теперь вам признаюсь, что без сего перстня ничего не могу сделать.
      Король, выслушав все от Ивана-купеческого сына, извинялся перед ним, что он, не знавши, поступал с ним столь жестоко, а на дочь свою весьма рассердился.
      Но Иван-купеческий сын стал его просить и, наконец, усильными просьбами довёл до того, что король простил свою дочь.
      Потом сказал Ивану-купеческому сыну:
      — Любезный зять! Я отдаю Карельского короля тебе в полную власть.
      Иван-купеческий сын положил на него ежегодную дань, на что Карельский король с охотою согласился и немедля поехал в своё государство.
      После того Иван-купеческий сын сделал великий пир в своём дворце, и все были у него министры и чрезмерно веселились, также и писателю сих сказок досталось тут попировать, ибо и он мёд-пиво пил, по усам-то текло, а в рот не попало.
      Когда веселие то отошло, и король был в старых летах, то и отдал правление своего королевства зятю своему Ивану-купеческому сыну.
      А Иван-купеческий сын сделался королём и жил благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (6) шестая о Иванушке-дурачке. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жил мужик.
      У него было три сына, два были умные, а третий дурак.
      Поскольку отец их весьма был стар, то призвал к себе всех троих сыновей и говорил им:
      — Любезные дети! Я чувствую, что мне недолго жить, то, когда я умру, вы сделайте мне последнее удовольствие, ночуйте каждый из вас по ночи на моей могиле. Большой сын первую ночь, средний вторую, меньшой последнюю ночь.
      Дети обещались по его приказанию исполнить.
      Потом отец их вскоре после того умер, а дети похоронили его, как должно.
      Пришла первая ночь, и надобно было большому брату идти на отцовскую могилу ночевать, но как он был женат, то говорил своей жене:
      — Дай дураку пирог, так он и пойдёт за меня на могилу к батюшке ночевать.
      Невестка тотчас кликнула дурака и сказал ему:
      — Вот тебе пирог, поди и ночуй на могиле за моего мужа.
      Дурак взял от невестки пирог, и положил на плечо дубину, и пошёл к своему отцу на могилу.
      Вот он пришёл и сидел несколько времени, потом увидел дурак, что отец его из могилы встаёт, то говорил:
      — Куда ты, батюшка, встаёшь?
      Отец его спросил:
      — Кто пришёл ночевать?
      Дурак сказал:
      — Я, батюшка, сын твой дурак.
      Тогда отец сказал:
      — Ну, дурак, когда ты пришёл ко мне ночевать, то я тебе подарю за то подарок.
      После того старик свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как конь прибежал, то и встал перед стариком как вкопанный, а старик сказал:
      — Вот, любезный сын, тебе конь, которым ты владей по смерть свою.
      Потом показал он дураку весь прибор, как-то, копье, палицу боевую и меч-кладенец. Дурак, видя такого прекрасного коня, благодарил своего отца.
      После того старик лёг опять в могилу, а дурак просидел на его могиле всю ночь.
      Поутру же пошёл домой, и как пришёл, то братья его спрашивали:
      — Что, дурак, где ты был?
      Дурак им отвечал:
      — Как где? Я ночевал у батюшки на могиле.
      Потом как день прошёл, и пришла другая ночь среднему брату идти ночевать на могиле, то он говорил дураку:
      — Поди и ночуй за меня у батюшки на могиле, а я за работу тебе дам пирог.
      Дурак взял с радостию пирог и дубину и пошёл на могилу, а пришедши на могилу, сидел несколько времени.
      Посереди ночи увидел дурак, что отец его встал и говорил:
      — Кто пришёл ночевать?
      Дурак отвечал:
      — Я, батюшка, сын твой дурак.
      Тогда говорил старик:
      — Когда твои братья заленились прийти по одной ночи ночевать на моей могиле, то я тебе подарю ещё другого коня гораздо лучше первого.
      Потом старик свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал перед стариком как вкопанный.
      Потом старик говорил дураку:
      — Вот, любезный сын, и другой конь, и когда он тебе понадобится, то и ты также свистни.
      Дурак, видя, что конь этот лучше первого, благодарил своего отца. Потом старик отпустил коня и после того лёг опять в могилу.
      Когда ночь прошла, то дурак пошёл домой.
      На третью ночь, когда пришёл его черед идти ночевать, то ему уже не дали пирога, а горелую корку хлеба. Дурак взял корку, пошёл к отцу и, пришедши, сел на могиле.
      Потом увидел середи ночи, что отец его встал и спрашивал его:
      — Ты ли, дурак, пришёл ночевать?
      Дурак отвечал, что он. Тогда старик сказал:
      — Ну, любезный сын, когда ты и в последнюю ночь пришёл ко мне ночевать, то также и я последнего коня тебе подарю.
      Потом старик свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, и стал перед стариком как вкопанный. Старик говорил:
      — Вот, любезный сын, тебе третий конь, которым ты повелевай, как тебе угодно, но только не сказывай ничего твоим братьям, а моим детям.
      Дурак говорил, что он им не скажет, а притом видел, что этот конь гораздо лучше тех двух. После того старик, простясь со своим сыном, сказал:
      — Ну, любезный сын, теперь уже больше меня не увидишь.
      Потом лёг старик в свою могилу, а дурак, просидев всю ночь, пошёл домой и, придя, ничего не сказывал своим братьям.
      После того стали братья делить отцовское имение и, разделив по себе, дураку ничего не дали.
      Он им и говорил:
      — Что ж, братцы, а мне-то что?
      Но они говорили ему:
      — Ты будь, дурак, тем доволен, что мы тебя будем кормить.
      После того жил дурак с своими братьями согласно.
      А неподалёку от той деревни, где жил дурак, был город, в котором жил король и имел у себя трёх дочерей, которые были уже невесты.
      В один день король призвал к себе дочерей и говорил:
      — Любезные дочери! Вы как теперь все уже невесты, то время вам думать о замужестве.
      На что отвечали ему дочери, что они находятся в его повелении. Король говорил им, что он отдаёт выбор женихов им самим.
      Тогда меньшая его дочь говорила:
      — Милостивый государь батюшка! Когда вы делаете такую милость и позволяете нам выбирать женихов, то скажу я вам, о том, что снился мне сон, как я должна выбрать себе жениха. По тому завещанию прикажите мне отвесть лобное место и на оном месте поставить двенадцать венцов, и кто пожелает взять меня себе в замужество, тот должен непременно перескочить на лошади все двенадцать венцов, а вы, государь батюшка, извольте послать по разным государствам ведомости, чтоб все съезжались, и назначьте срок, к которому дню съезжаться.
      Король, любя свою дочь, не отказал её просьбе и приказал отвесть лобное место, а на оном поставить двенадцать венцов.
      После того послал по разным государствам ведомости к разным королям и назначил срок, к которому дню съезжаться.
      Сей слух прошёл по всему городу, что будут съезжаться короли, и сильные могучие богатыри, и из иных земель грозные послы, и, наконец, слух тот дошёл и в ту деревню, где жил дурак с своими братьями.
      Когда стал приходить тот срочный день, то начали собираться его братья в город, чтоб посмотреть, как на лобном месте будут перепрыгивать на лошадях разные короли и сильные могучие богатыри чрез те двенадцать венцов, которые поставлены были по просьбе меньшой королевской дочери.
      Дурак увидел, что братья его сряжаются ехать, то он, сидя на печи, спросил их:
      — Братцы, куда вы едете?
      Братья ему отвечали, что едут в город посмотреть разных королей и богатырей. Дурак им говорил:
      — Возьмите, братцы, и меня с собою.
      Но они на него закричали:
      — Куда тебе, дураку, ехать и что ты знаешь, или тебя взять вместо чучелы?
      Он больше им ничего не говорил, а они, собравшись, поехали в город. Как они уехали, то дурак слез с печи и говорил своим невесткам:
      — Дайте мне лукошко, я хоть с горя пойду в лес да наберу грибов, когда братья не взяли меня с собою.
      Невестки дали ему лукошко, а дурак пошёл в лес за грибами. Как пришёл, скинул с себя лукошко и повесил на дерево, потом свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал перед Иваном-дурачком как вкопанный.
      Потом дурак в ушко влез, а в другое вылез и стал молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Сел он на своего доброго коня, и поехал прямо к городу, и нагнал своих братьев, кричал им, чтоб они посторонились. Братья его тотчас дали ему дорогу, но он как скоро поравнялся с ними, то и начал их бить плетью.
      Братья его просили со слезами, чтоб их помиловал, а притом говорили, что они никакой вины за собой не имеют, но он говорил им, для чего они не посторонились.
      Бив их долгое время, потом поехал от них в город, и как приехал к тому лобному месту, где уже было множество королей и сильных могучих богатырей, и оное место всюду окружено было рогатками.
      Зрители, увидя такого прекрасного богатыря, в ту ж минуту откинули рогатки и его впустили.
      Когда увидели короли, и богатыри, и грозные послы дурака, то все удивились как коню, так и ему, потому что ни у кого такого коня не было, да и никто не имел такой красоты, как дурак, все наперерыв старались на него посмотреть, притом желали знать, коего он государства.
      Дурак однако же казал угрюмый вид, почему всякий и опасался его спросить.
      Наконец пришёл тот час, в который начали перепрыгивать чрез двенадцать венцов, то никто не мог перепрыгнуть больше трёх венцов. Когда пришёл черед до дурака, то он, проехав сперва по лобному месту несколько раз, потом поскакал к тем венцам и прыгнул.
      Но конь его не мог перепрыгнуть всех двенадцати, а только перепрыгнул шесть венцов.
      Тогда короли и богатыри весьма ему удивились.
      Дурак же, видя свою неудачу, пустился с лобного места назад в свою деревню, что есть духу, и в минуту ускакал у всех из глаз.
      Приехав к своему лесу, слез с своего коня и скинул с себя панцирь и латы, также и коня расседлал и, завязав коню второка, пустил его гулять и сказал:
      — Ну, добрый конь, ступай и гуляй по чистым полям и по зелёным лугам, а когда я спрошу, то ты будь готов.
      После того надел он своё платье, также и лукошко снял с дерева и пошёл по лесу искать грибов, а как он брал всяких, то вскоре набрал целое лукошко и принёс домой.
      Невестки его, посмотря на грибы и видя, что все почти были скрипицы да мухоморы, которые никуда не годятся, весьма рассердились на дурака и говорили:
      — Что ты, дурак, набрал таких грибов, разве тебе их есть.
      И начали его бранить. Но дурак говорил им:
      — Вот ещё, поди да набери грибов, да и то ещё не угодишь.
      Потом приехали его братья и начали сказывать, что они видели множество королей и сильных могучих богатырей, и какие были у них кони, а после сказывали и про дурака, ибо они его не узнали тогда, как он их бил, то и говорили:
      — А как один приехал богатырь, сам он лицом прекрасный, платье на нем было драгоценное, а конь был под ним такой прекрасный, что все удивились, да притом такой озорник, что нас на дороге прибил немилосердно за то, что мы не посторонились с дороги.
      Дурак, сидя на печи, говорил своим братьям:
      — Это, братцы, полно, не я ли вас бил?
      Братья на него закричали:
      — Что ты, дурак, врёшь, тот богатырь весьма прекрасен, и притом чрезвычайно силен, а ты, дурак, сиди на печи, ничего не говори, а то кто-нибудь услышит, то тебя свяжут, да и нам не уйти.
      Потом как день тот прошёл, то братья его стали собираться опять в город, что, видя, дурак спросил их:
      — Куда вы, братцы, едете?
      Братья ему говорили:
      — Мы едем в город смотреть съезду королей и сильных могучих богатырей.
      Дурак просил их, чтоб они взяли его с собой, но они не взяли и поехали одни.
      Дурак после их отъезда слез с печи и взял лукошко, пошёл за грибами. Придя в лес, то скинул с себя лукошко и повесил на дерево. Потом свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал как вкопанный. Дурак в ушко влез, а в другое вылез, и стал молодец, ни вздумать, ни взгадать, ни в сказках сказать, ни пером написать.
      Потом сел он на своего коня и поехал в город. Ехал он очень скоро, то и догнал своих братьев, и кричал им издали, чтоб дали ему дорогу.
      Братья услышали, что он кричал, посторонились, а он как скоро поравнялся с ними, то и начал их бить плетью, и, бив их довольно, поехал в город.
      Потом приехал к лобному месту, в тот час откинули ему рогатки, и дурак как скоро въехал, то и отдал всем богатырям поклон, и стал с прочими в ряд.
      Когда пришло то время, в которое надобно было перепрыгивать чрез те венцы, то и начали разъезжаться многие богатыри и прыгать через те венцы, то ни один не мог перепрыгнуть и на шесть венцов.
      Потом дошёл черед до дурака. Он выехал на средину лобного места, проехал по оному месту несколько раз, а после поскакал к тем венцам и прыгнул на своём коне на девять венцов.
      Видя дурак, что конь его не перепрыгнул всех двенадцати, то и поскакал обратно в лес. Приехав к лесу, он расседлав своего коня, снял с себя панцирь и латы, завязал коню второка и пустил его гулять.
      После того надел на себя мужичье платье и снял с дерева лукошко, пошёл в лес за грибами, и, набрав всяких, пошёл домой, и отдал невесткам.
      Невестки, видя те грибы, которые принёс дурак, стали его бранить и говорили:
      — Разве тебя только кормить этими грибами.
      Дурак, ничего им не говоря, влез на печь и сидел.
      После того приехали его братья и стали рассказывать, как они видели на лобном месте множество королей и богатырей, потом говорили:
      — А как один приехал богатырь, то-то молодец, а притом конь такой прекрасный, что ни у кого такого не было, но притом такой озорник, и нас прибил на дороге за то, что мы не посторонились.
      Дурак, сидя на печке, говорил:
      — Полно, не я ли вас бил?
      Братья закричали на него:
      — Что ты, дурак, мелешь, ну ежели кто-нибудь услышит, то тебя свяжут, да и нам не уйти.
      Дурак замолчал и сидел весь день на печи.
      На другой день братья его стали опять собираться в город, а дурак, видя то, говорил:
      — Возьмите, братцы, и меня с собою.
      Но они ему говорили:
      — Куда тебя, дурака, взять разве повезти вместо чучелы, и чтоб все смеялись.
      Дурак замолчал, а братья его поехали. И после их дурак слез с печи и взял лукошко, пошёл за грибами.
      Придя в лес, он скинул с себя лукошко, повесил на дерево, сам свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал перед дураком как вкопанный.
      Потом дурак в ушко влез, а в другое вылез, и стал молодец, ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать, и надел на себя платье богатырское, сел на коня и поехал.
      Не доехав до города, нагнал на дороге своих братьев, и кричал, чтоб они посторонились и дали ему дорогу. Потом, как поравнялся дурак с ними и стал их бить плетью без милосердия, братья его стали просить:
      — Помилосердуй, милостивый государь! За что ты нас бьёшь, мы тебе ничего не сделали.
      Но дурак им говорил:
      — Для чего вы не посторонились с дороги до тех пор, пока я стал кричать.
      Бил он их столько, сколько ему было угодно.
      Потом поехал от них в город и приехал к лобному месту. Смотрители тотчас откинули рогатки, и дурак приехал, королям и сильным могучим богатырям отдал всем поклон, и стал с ними в ряд.
      Как увидели они приехавшего дурака, то не могли надивиться коню его, также видя, что и сам дурак был собою отменно хорош, и всякий желал знать, коего он государства.
      Однако он ни с кем не говорил, и к нему никто не смел подъехать и его спросить.
      Потом пришёл тот час, когда стали все богатыри выезжать и перепрыгивать чрез те двенадцать венцов. Но изо всех богатырей ни один из них не мог перепрыгнуть и девяти венцов.
      Наконец дошёл черед до дурака, и он проехал прежде несколько раз по лобному месту, потом поехал он к тем двенадцати венцам, и как разъярил своего коня, то и прыгнул на все двенадцать венцов прямо к принцессе, ибо она там сидела и смотрела на всех королей и богатырей.
      Как только дурак перескочил все двенадцать венцов, то принцесса ударила его печатью в лоб, отчего и сделалась у него на лбу как звезда, и происходило от неё чрезмерное сияние.
      Дурак в ту ж минуту поскакал опять в свою деревню, после чего все короли и богатыри его хвалили.
      Меньшая королевская дочь сошла с двенадцати венцов, и король говорил ей:
      — Дочь моя любезная, теперь хотя ты желаемое получила, но где ты сыщешь этого прекрасного жениха, ибо никто не знает, которого он государства, да притом, может быть, он уже женатый? Итак, лучше, любезная дочь, я тебе советую, чтоб выбрать жениха из приезжих королевичев, что сестры твои уже сделали.
      Но меньшая его дочь говорила:
      — Милостивый государь мой батюшка! Когда вы уже позволили выбирать нам женихов по своей воле, то прошу вас не принуждать меня к замужеству.
      Поскольку сие происходило в городе, то дурак в то время приехал с лобного места прямо к лесу и слез с своего доброго коня, снял с себя панцирь и латы. Потом расседлал он своего коня, пустил его гулять, а сам надел на себя мужичье платье, и взял лукошко, пошёл по лесу искать грибов, и как он брал всякие, какие ему ни попадались, то вскорости и набрал.
      Лоб же свой завязал тряпицею, чтоб не видать было печати, и пошёл домой, а пришедши, отдал своим невесткам грибы, которые он набрал, а те, посмотря, начали его бранить, что он таких набрал грибов, но дурак, ничего им не говоря, влез на печь.
      В то время приехали братья его из города и стали хвалить бывших там королей и богатырей, а потом говорили:
      — Приезжал богатырь, сам весьма прекрасен, и конь отменный, и все ему удивлялись, но притом такой озорник, нас на дороге немилосердно уже три раза бил.
      Дурак, сидя на печи, говорил:
      — Полно, не я ли вас бил?
      Братья на него закричали:
      — Что ты, дурак, врёшь?
      Потом как братья стали обедать, то дурак развязал свой лоб и осветил всю избу своею печатью.
      Братья его, видя, закричали:
      — Что ты, дурак, делаешь?
      Но он говорил, что ничего. И так делал он сие несколько раз.
      В городе же у короля было великое веселие, ибо в то время отправлялися свадьбы двух его больших дочерей, а после того веселья поехали все короли и сильные могучие богатыри по своим государствам.
      После их отъезда просила меньшая дочь короля, своего отца, чтоб публиковал по всему государству, съезжались бы все министры и министерские дети во дворец, ибо принцесса думала, что она в них найдёт своего жениха.
      Король, любя свою дочь, послал указы, и министры в назначенный день съехались и кушали во дворце. Но она не могла найти своего жениха.
      Просила она ещё своего отца, чтоб приказал быть всякому простому народу, и назначить для них домы, и сделать обед:
      — Ибо у вас, государь батюшка, есть такие домы, в коих можно им до того срочного дня и быть.
      Притом говорила:
      — И кто меня уверит, государь батюшка, я не знаю, может статься мой наречённый жених и из простых, или может скрывает себя в чёрном народе?
      Король долго не склонялся на её просьбу, однако наконец согласился и публиковал по всему государству, чтоб всякий чёрный народ сходился и съезжался к назначенному сроку.
      Дошла эта публикация в ту деревню, где жил дурак, тогда братья его начали собираться, чтоб ехать в город. Дурак стал их просить, чтоб взяли его с собою, но они его ни за что не хотели взять.
      Тут, однако, стали просить о дураке их жены, чтоб взяли они его с собою. Но братья говорили:
      — Ну, как мы возьмём, и он что-нибудь станет там говорить, то его свяжут, да и нам не уйти.
      Дурак стал им божиться, что он ничего говорить не станет. Братья согласились его взять с собою. Как совсем собрались, то взяли дурака и поехали в город, и как приехали, то остановились нарочно для них в приготовленных домах.
      Когда пришёл тот срочный день, и съезжалось всякого чёрного народу многое множество, то и сделан был для них обед, и как посадили их всех за стол, то после кушанья меньшая королевская дочь стала обносить всех напитками, и как дошла до того стола, где сидел дурак, то, обнеся всех, наконец, и тому дураку, и как поднесла ему кубок напитку, и увидела у дурака, что лоб был у него завязан тряпицею, спрашивала у него:
      — Что у тебя завязан лоб?
      Дурак отвечал:
      — Я, сударыня, ходил в лес за грибами, да упал и ушиб себе лоб.
      Принцесса, не доверяя ему, говорила:
      — Развяжи, а я посмотрю.
      Дурак не знал, что делать, однако упрямился и не хотел развязывать, но принцесса принудила его.
      Дурак принуждён был отвязать тряпицу, а как отвязал, то и осветил всю палату.
      Принцесса тотчас велела ему выйти из-за стола, потом утёрла его платком и повела его к королю. А как привела, то говорила:
      — Милостивый государь батюшка! Вот мой жених, которого я искала.
      Король, посмотря на дурака, весьма удивился и сказал:
      — Что ты, дочь моя, ты видишь, что это дурак, а тот был молодой и прекрасный богатырь.
      Но дочь говорила, что это точно тот, который приезжал на лобное место, и просила его, чтоб он выдал её за дурака замуж.
      Король, сколько ни уговаривал свою дочь, однако никак не мог её уговорить и принуждён был выдать за дурака замуж.
      Когда свадьба их кончилась, то король им отвёл особые комнаты, и говорил своей дочери, чтоб её мужа Иванушку-дурака не видал.
      Меньшая его дочь жила в своих покоях с дураком несколько времени.
      Как-то король услышал, что в его заповедных лугах бегает олень златорогий и на ногах у него по трубачу трубят, то он, желая иметь у себя такого удивительного оленя, говорил своим зятьям:
      — Зятья мои любезные! Услужите мне и поймайте златорогого оленя, который бегает по моим заповедным лугам.
      Зятья его не хотели прогневить и приказали оседлать себе двух верховых лошадей, а как оседлали, то два королевича простились с своими жёнами и поехали в заповедные луга.
      Меньшая ж королевская дочь, придя в свои покои, говорила дураку:
      — Что ты сидишь дома и ничего не знаешь, те два батюшкины зятя поехали искать в заповедных лугах оленя златорогого, а ты сидишь.
      Дурак говорил:
      — А почему я знаю? Поди и попроси у короля, отца своего, чтоб он дал мне какую-нибудь водовозницу.
      Жена его пошла к своему отцу и говорила:
      — Милостивый государь мой батюшка! Пожалуйте моему мужу какую-нибудь лошадёнку, может статься, что он на своё счастие поймает того оленя, которого вы желаете.
      Король приказал дать ему самую плохую лошадёнку.
      Потом принцесса пришла в покои к дураку, говорила ему:
      — Поезжай, я у батюшки выпросила тебе лошадь.
      Дурак вышел на крыльцо и увидел, что ему хотят её оседлать, то он не велел, а сел на неё без седла и поехал в поле. Отъехал он от города версты две, слез с лошади, ухватил её за хвост и содрал с неё кожу, кинул на поле и сказал:
      — Вот вам, сороки и вороны, от короля гостинец.
      Потом свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал как вкопанный. Дурак в ушко влез, а в другое вылез, и стал молодец, ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Потом клал на коня седелечко черкасское, подпружечку бухарскую, двенадцать подпруг с подпругами шёлку шемаханского. Шёлк не рвётся, булат не трется, аравитское золото на грязи не ржавеет.
      Сел Иванушка-дурачок на коня, то поскакал по заповедным лугам, как птица. В скором времени нашёл он оленя златорогого и поймал его. Потом привязал за рога и вывел на дорогу, где раскинул себе полотняный шатёр и привязал коня и оленя, сам лёг отдохнуть.
      Два же королевича ездили по полям и нигде не могли найти того оленя, возвратились назад с тем намерением, чтоб донести королю, что нет такого оленя.
      Ехали же они по той дороге, где был шатёр, и увидели у шатра привязанного оленя, и говорили промежду собою:
      — Вон, видишь ли, братец, стоит шатёр того богатыря, который приезжал на лобное место, видишь ли и привязанного оленя, поедем к нему и попросим из учтивости, чтоб продал нам его за какую б то ни было цену.
      Другой королевич охотно согласился, то они, подъехав к шатру и сняв с себя шляпы, взошли в шатёр и поклонились дураку весьма низко, говорили:
      — Милостивый государь! Мы приехали к вам купить вашего оленя.
      Дурак им отвечал:
      — Я бы с радостию вам его продал, но как я стал его ловить, то не обещался его продавать, а положил завет.
      Тогда королевичи спросили его, что за завет он положил? Дурак им сказал:
      — Завет его невелик, только с ноги по пальцу. Притом, что как он из дальнего государства, то никто и не сведает, что они не сами его поймают.
      Королевичи совсем его не узнали, а почитали его из дальних государств приехавшего, притом, желая услужить королю, своему тестю, согласились дать ему с ноги по пальцу.
      Разулись они оба, а дурак отрезал им по пальцу, после того они обулись и, взяв с собой оленя, поехали в своё государство.
      Дурак после их отъезда собрал свою палатку, а пальцы положил в карман, и сел на своего коня, поехал к тому месту, где он кинул королевскую лошадёнку. Здесь слез он со своего коня и пустил его гулять, потом увидел, что на том падалище множество было ворон и сорок, то, схватив палку, кинул в них и ушиб премножество ворон и сорок, и, навязав их на верёвку и кожу, потащил с собою, принёс все во дворец.
      У короля было великое веселие для того, что зятья привели ему оленя, дурак же, подошед под окошки, закричал весьма громко:
      — Милостивый государь! Вы мне пожаловали лошадь, но она меня не свезла, так я привёз вам её кожу, а притом и дичи для вашего веселия.
      Король и те две дочери весьма смеялись над ним, но двум королевичам было не до смеху, ибо отрезанные пальцы не давали им покоя.
      А дурак кинул дичь, пошёл в свои покои. После того пришла его жена и говорила ему, как над нею смеялись её сестры, что она вышла за него замуж, но дурак ей говорил:
      — Пускай смеются, будет то время, что и ты над ними посмеёшься.
      Потом вскоре после того времени услышал ещё король, что бегает по его заповедным лугам свинка-золотая щетинка и с двенадцатью поросятами, то призвал к себе двух умных зятьёв и говорил им:
      — Любезные мои зятья! Когда вы меня любите, то съездите в заповедные луга и поймайте свинку-золотую щетинку и с двенадцатью поросятами.
      Зятья не хотели его ослушаться и приказали оседлать двух верховых лошадей, и как оседлали, то и поехали за свинкой.
      Принцесса пришла к дураку и говорила:
      — Что ты сидишь дома? Батюшка послал тех зятьёв за свинкою в заповедные луга, то поезжай и ты, может статься, что на твоё счастье её и поймаешь.
      Дурак говорил:
      — Да на чём же я поеду?
      Принцесса пошла к своему отцу и стала просить дураку лошади. Король сказал ей:
      — Дочь моя любезная! Мне не жаль дать лошади, а только жаль, что все смеются над тобою.
      Но дочь говорила:
      — Милостивый государь батюшка! Пускай кто хочет, тот и смеётся.
      Король не мог отказать усильной её просьбе, приказал дать ей лошадь.
      А дурак как услышал, что дана ему от короля лошадь, то не велел её седлать, а сел так и поехал изо дворца. Потом проехал он весь город, и как выехал в поле, то содрал с неё кожу, кинул в поле и сказал:
      — Вот вам, сороки и вороны, от короля гостинец.
      А сам свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал как вкопанный. Иванушка-дурачок в ушко влез, а в другое вылез, и стал молодец, ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Потом оседлал своего коня, сел и поехал в чистые поля и заповедные луга, и вскоре поймал свинку-золотую щетинку и с двенадцатью поросятами, и повёл её за собою.
      Выехал дурак на дорогу, раскинул полотняный шатёр и привязал к шатру коня и свинку, а поросята уже никуда не бежали от своей матки. Здесь он лёг отдохнуть в палатке.
      Посланные же два зятя не могли найти нигде свинки, так что они возвратились назад и ехали они по той дороге, где стоял Иванушки-дурачка шатёр, то и увидели свинку, и говорил один другому:
      — Вон, братец, тот опять богатырь, у которого мы купили оленя, поедем к нему и попросим его, не продаст ли он нам её.
      Согласились на том оба и поехали к его шатру. Подъехали, слезли с своих коней, сняли с себя шляпы, взошли в шатёр и поклонились ему с учтивостию, стали его просить, чтоб продал им свинку.
      Но дурак им отвечал, что свинка его не продажная, а заветная. Королевичи спросили его, что завету? Дурак им сказал:
      — С руки по пальцу отдадите.
      Они не знали, что и делать: не хотелось им дать по пальцу, но притом хотелось, чтоб и королю услужить.
      Но дурак говорил им, что никто не сведает, потому что он из дальних государств, а во дворце могут они быть в перчатках, а если король их и спросит, что они в перчатках, то можете сказать, что у вас болят руки, и, наконец, довёл их до того, что они согласились дать ему с руки по пальцу.
      Дурак отрезал у них с руки по пальцу и отдал им свинку-золотую щетинку с двенадцатью поросятами.
      Королевичи уехали, а дурак по отъезде их собрал свой шатёр, а пальцы положил в карман, и поехал к тому месту, где он кинул королевскую лошадь.
      Как приехал, то слез с своего коня и пустил его гулять. Потом увидел на падали множество сорок и ворон, подхватил палку, побил их премножество, и, навязав на верёвку, взял с собою кожу, и пошёл во дворец.
      Когда дурак пришёл, то во дворце у короля было великое веселие, и премножество было министров. Дурак закричал:
      — Вот, милостивый государь, какую вы мне дали лошадь, что не могла меня довезти опять в город, и вот вам её кожа, а для веселия вашего я привёз дичины премножество.
      После того дурак пошёл в свои покои. Потом пришла принцесса и сказывала, как смеялись над нею её сестры. Дурак говорил ей:
      — Пускай смеются, будет то время, что и ты над ними посмеёшься.
      Потом спустя несколько времени призвал опять король к себе двух зятьёв и говорил им:
      — Есть за тридевять земель в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве сосна вся золотая, а ветви на ней серебряные, и на ней сидят птицы райские и поют песни царские, а ежели кто желает тою сосною владеть, и хотя сломит одну веточку, и привезёт в своё государство, и посадит её, то на другой же день такая же, как и в том государстве, вырастет, то прошу вас, любезные зятья, сделайте сию услугу и привезите мне сию сосну, за что я вам половину своего королевства отдам.
      Зятья его, желая получить половину государства, а притом и ослушаться его не хотели, и приказали оседлать себе двух верховых лошадей, и, простясь с своими жёнами и с королём, поехали в путь.
      Потом вошла в покои к дураку его принцесса и рассказала ему, как король, отец её, послал тех двух зятьёв за тридесять земель в тридесятое царство, в Подсолнечное государство за сосною, и что он обещал им в награждение.
      Дурак сказал ей:
      — Поди ж и мне попроси у короля какую-нибудь лошадёнку.
      Принцесса пошла к своему отцу, а пришедши, говорила:
      — Милостивый государь мой батюшка! Пожалуйте моему дураку какую-нибудь лошадь.
      Король сказал ей, усмехнувшись:
      — Дочь моя любезная! Дурак твой хочет перевести у меня во дворце всех лошадей.
      Но дочь его говорила:
      — Любезнейший родитель! Я вас прошу в последний раз.
      Король не мог более отказать её усильной просьбе, велел дать дураку лошадь, а принцесса, поблагодарив своего отца, пошла в покои к дураку и сказала, что она ему лошадь выпросила.
      Дурак как скоро услышал, то пошёл на крыльцо и велел подвести лошадь. А когда хотели её оседлать, то он не велел, а сел на неё без седла и поехал из города в поле. Выехав за город, слез с лошади и ухватил её за хвост, содрал с неё кожу и кинул в поле, закричал:
      — Вот вам, сороки и вороны, от короля гостинец.
      Потом свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал как вкопанный. Дурак в ушко влез, а в другое вылез, и стал молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать.
      После того клал он на своего коня седелечко черкасское, подпружечку бухарскую, двенадцать подпруг с подпругами шёлку шемаханского. Шёлк не рвётся, булат не трётся, аравитское золото на грязи не ржавеет.
      Когда оседлал, то сел на своего коня, бил коня по крутым бёдрам, пробивал чёрное мясо до белых костей, конь осержался, от земли отделялся, подымался выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, горы и долы меж ног пускал, а маленькие речки хвостом застилал.
      Ехал он путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается. Наконец приехал он к тому государству, а потом поехал прямо уже в сад, где была та сосна.
      Взошёл в сад, и увидел ту, удивления достойную, сосну, и, подошёл к ней, сломил одну веточку.
      Потом увидел подле неё два колодца, в которых была живая и мёртвая вода, он наполнил теми водами бывшие у него в кармане две скляночки. После того немедля пошёл вон из саду, сел на своего коня и поехал обратно в своё государство.
      Ехал он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец приехал в своё государство и, не доезжая до города, остановился и раскинул свой полотняный шатёр при большой дороге, а сосну посадил подле своего шатра, сам же лёг отдохнуть.
      Два же королевича, любимые королевские зятья, ездили и ничего не получили, возвращались назад в своё государство. Ехали они по той дороге, где был шатёр дурака, увидели ту сосну, которая посажена была подле его шатра.
      Им очень желалось получить то, зачем король их посылал, то, согласясь между собою, поехали к тому шатру, и как подъехали, то слезли с своих лошадей, и, сняв с себя шляпы, вошли в шатёр, и поклонились ему с учтивостию.
      Потом говорили:
      — Милостивый государь! Мы пришли к вам спросить, не продажная ли у вас та, удивления достойная, сосна, которая посажена подле вашего шатра?
      Но дурак им сказал:
      — Она у меня не продажная, а заветная.
      Королевичи спросили:
      — Что завет стоит?
      Дурак сказал:
      — Его завет невелик, только из спины вырезать у них по ремню.
      Королевичи, услыша такой завет, весьма задумались и не знали, что делать.
      Но уж очень им хотелось услужить королю, а притом дурак их уверял, что никто не сведает, как они дадут ему завет, но только везде про вас будут говорить, что вы его достали.
      Королевичи, наконец, согласились и начали раздеваться, а дурак вырезал у них по ремню и положил в карман. После того отдал им ту веточку.
      Королевичи взяли веточку, поехали в город, куда приехав, отдали они ту веточку королю.
      Король, получа такую драгоценность, весьма обрадовался и сделал великий пир, на который званы были многие министры.
      Во дворце было великое веселие по окончанию дела. В то время дурак собрал свой шатёр и поехал к городу, и приехал на то место, где лежала данная ему от короля лошадь. Здесь он увидел на ней премножество лежащих сорок и ворон. Тогда он подхватя палку, бросил в них и перебил множество. Потом навязал их на верёвку и взял с собою с той лошади кожу, пошёл во дворец.
      Король, увидя дурака, засмеялся, а он говорил королю:
      — Милостивый государь! Вы мне пожаловали лошадь, но она меня не довезла к вам и во дворец, так вот вам её кожа, притом же и для вашего веселия принёс я дичи.
      Сказав сие, кинул навязанных сорок и ворон, а сам пошёл в свои покои. Потом пришла к нему принцесса и пересказала ему, как над нею смеялись, а особливо сестры её. Дурак говорил:
      — Потерпи, будет то время, что и ты над ними посмеёшься.
      Потом спустя несколько времени в один день говорил дурак принцессе:
      — Завтрашний день оденься ты в самое драгоценное платье.
      Принцесса спрашивала его, на что ей одеваться? Дурак не сказывал ей ничего, а только говорил, чтоб она в тот день оделась.
      Вот пришёл тот день, дурак пошёл изо дворца, вышел за город в поле, свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит. Как прибежал, то и стал как вкопанный. Дурак в ушко влез, в другое вылез, и стал молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Потом сел на своего коня и поехал в город.
      В то самое время у короля во дворце был великий пир и множество было у него министров. Дурак выехал в город, приехал во дворец.
      Здесь король вышел ему навстречу с двумя своими зятьями и со многими министрами и встретил его с великою честию, повёл его в пировальную палату и посадил его за столы дубовые, за ества сахарные, за питья медвяные, и начали за столиком пить, есть и веселиться.
      Все сидевшие за столом довольно уже подвеселились, то и стали разговаривать. Дурак же сидел вместе с королём, и говорил королю:
      — Милостивый государь! Я слышал, что у вас было три дочери, и они все в замужестве, двоих ваших зятьёв я вижу, а третьего не вижу.
      Король отвечал:
      — Друг мой! Дочь моя меньшая вышла замуж за дурака, так я от стыда не велю ему выходить из своих покоев.
      Дурак, не сказывая о себе, говорил:
      — Милостивый государь! Я нарочно ехал в ваше государство, чтоб взять за себя вашу меньшую дочь себе в замужество.
      Король, услыша сие, весьма обрадовался и сказал:
      — Да я того дурака выгоню вон из государства, только бы за вас отдать мою дочь.
      Но он в то время встал с своего места и говорил:
      — Милостивый государь! Вы хотите для меня выгнать из государства вон дурака, вашей меньшей дочери мужа, но прежде узнайте, кто я таков.
      Король смотрел на него весьма долго, но никак узнать его не мог, да и нельзя было его узнать, потому что в то время был на нем панцирь и латы, а притом же он был лицом весьма прекрасен.
      Поскольку никто узнать его не мог, тогда говорил дурак королю:
      — Узнайте ж меня, милостивый государь, что я меньшой ваш зять, дурак.
      Король, слыша сие, весьма обрадовался и начал его любезно целовать. Потом подошла его супруга, которую он с восхищением обнимал.
      У тех же двух королевичев руки были в перчатках, то говорил дурак королю:
      — Милостивый государь! Позвольте спросить, для чего ваши любезные зятья сидят за столом в перчатках?
      Король отвечал, что у них руки болят, а дурак говорил, что он искусный доктор. Он просил короля, чтоб приказал им снять с рук перчатки.
      Король им приказал, и они долго отговаривались, наконец принуждены были снять с рук перчатки. Когда сняли, то и увидели все, что у них на руках не было по пальцу.
      Король, видя сие, спросил их, где у них на руках пальцы? Королевичи не знали, что ответствовать ему, но Иван-дурачок говорил:
      — Милостивый государь! Я знаю, отчего нет у них по пальцу на каждой руке.
      Потом вынул тотчас из кармана и сказал королю:
      — Вот их пальцы, которые они мне дали за свинку-золотую щетинку.
      После того просил Иван-царевич короля:
      — Теперь прикажите разуться.
      Король тотчас приказал, и принуждены были сделать. Все увидели, что у них не было на каждой ноге по пальцу. Иван-дурачок тотчас показал ему те пальцы, которых у них не было, и говорил королю:
      — Милостивый государь! Вот их пальцы, которые они мне дали за златорогого оленя.
      После того просил короля, чтоб приказал им раздеться. Король приказал, и зятья разделись, то Иван-дурачок показал королю, что у них на спинах вырезано было по ремню, и говорил:
      — Милостивый государь! Видите, вот их ремни.
      И тотчас вынул из кармана и показал.
      Король, видя сие, весьма на них разгневался, а Иван-дурачок вынул из кармана две скляночки, в которых была живая и мёртвая вода, взял оба ремня, приложил к их спинам, спрыснул мёртвою водою, они и приросли в ту же минуту, а как спрыснул живой водой, то не было никакого знаку, где были вырезаны у них ремни.
      Взял дурак их пальцы и приставил к их ногам и спрыснул мёртвою и живою водою, то пальцы те приросли, и не было никакого знаку, что они были отрезаны. Потом также и к рукам приставил им пальцы посредством живой и мёртвой воды.
      После того, как королевичи вылечились, то, пад на колени пред Иваном-дурачком, благодарили его, а притом просили у него прощения, что они, не знавши, прежде над ним смеялись.
      Иван-дурачок всех простил великодушно, и король сделал во дворце великий пир, на который званы были все министры, и было великое веселие, а после того Иван-дурачок с своей принцессою благополучно царствовал тем государством, а отец зятьёв своих отпустил в их отечества, как они были королевичами и им положено было вести у себя на родине множество дел.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (7) седьмая о лисице и дураке. Сказка!!
....
      В некотором государстве жил мужик, и было у него три сына, два-то были умные, а третий дурак.
      Было тогда летнее время, то и было у старика несколько стогов сена. И как он был очень скуп, то боялся того, чтоб не покрали у него сена, вздумал послать одного из своих сыновей оные стеречь.
      Говорил он большому сыну:
      — Любезнейший мой сын! Ты знаешь, что у нас теперь в поле много в стогах стоит сена, но ежели кто-нибудь все это сено в поле украдёт, то что тогда будет? И для того прошу тебя, чтоб ты пошёл в поле и покараулил бы сено, чтобы его ночью никто не украл.
      Сын его отговаривался, и, хотя не хотелось ему очень идти, но принуждён был слушаться своего отца и пошёл в поле.
      Пришёл он к стогам, во всю ночь караулил, чтоб кто не украл сена.
      Потом на другой день пошёл домой, и как пришёл, то сказал своему отцу, что все цело.
      И как день тот прошёл, то на другую ночь стал посылать старик другого, среднего своего сына, и говорил ему:
      — Поди, сынок, в поле и покарауль сено, ведь ты знаешь, что там все наши пожитчишки.
      Сыну его хотя весьма не хотелось, но принуждён был идти, и, дождавшись вечера, пошёл к стогам, и сидел всю ночь.
      Но как у всякого мужика в то время свои были покосы, то никто и не думал, чтоб воровать его сено.
      Поутру на другой день пришёл сын его домой и пересказал отцу, что он в поле был и что сено все цело. Отец его похвалил.
      Потом как пришла третья ночь, то старик стал посылать опять большого сына, но сын ему говорил:
      — Что ж, батюшка, мы и работаем все, а дурак ничего не делает, пускай хотя он будет караулить в поле сено.
      Дурак говорил, сидя на печи:
      — Да и ведома, когда я ничего не делаю, так хотя пойду за братьев-то караулить в поле сено.
      Старик закричал на него:
      — Где тебе, дураку, караулить, иной и тебя украдёт.
      А дурак говорил:
      — Нет, батюшка, я ещё лучше умного укараулю.
      Старик сколько ни спорил, однако принуждён был послать дурака, потому что он сам просился.
      Дурак пошёл в поле, а пришедши, сел подле стогов и смотрел, не приедет ли кто.
      И надобно думать, что неподалёку от тех стогов был лес, ибо увидел дурак, что из лесу бежала лисица и прямо к его стогам. Дурак, притаясь, молчал, а лисица, ухватя клочок сена, побежала обратно в лес.
      Когда она ушла, то дурак сам себе говорил:
      — Ведь я правду батюшке говорил, что я лучше ещё умного укараулю, видишь ли, братья-то мои ничего не видали, а я уже и увидел. Но я дома-то не скажу до тех пор, когда поймаю.
      Потом дурак просидел всю ночь и не видел после лисицы никого. Поутру пошёл домой, и как пришёл, то отец его спрашивал:
      — Что, дурак, все ли сено цело и не был ли кто?
      Дурак говорил:
      — Нет, батюшка, не было никого, и сено все цело.
      Старик, не уверясь ему, пошёл сам, и осмотрел все стоги, и, видя, что сено цело, дурака похвалил.
      На четвёртую ночь надобно было идти к сену опять большому брату, но как дураку хотелось поймать лисицу, то он и говорил отцу своему:
      — Батюшка, пускай братья мои отдыхают, а я пойду караулить сено, ибо я ничего не работаю.
      После того пошёл он в поле и сел у стогов, увидел опять лисицу, которая, ухватя сенца клочок, побежала в лес, а после никого уже всю ночь не видал.
      Поутру пошёл домой и сказал отцу:
      — Все цело.
      День прошёл, а ночь настала, то дурак сделал силки и пошёл к стогам, и поставил те силки в том месте, куда лисица прибегала.
      Потом как уже смеркалось, то дурак увидел опять, что бежит лисица, а он притаился, и как она прибежала к стогам, то и попала в те силки, которые дурак поставил.
      Дурак увидел, что лисица попала в силки, подошёл, её вынул и привязал подле себя.
      Лисица стала просить дурака, чтоб он её отпустил, но дурак говорил:
      — Нет, я тебя завтре отвезу домой и отдам тебя батюшке, что он хочет, то с тобою и делает.
      Лисица говорила дураку:
      — Что тебе будет прибыли, что ты меня отведёшь к себе домой? Ежели продадите меня, то немного денег возьмёте.
      Но дурак был неупросим. Лисица, видя, что никак упросить его не может, говорила ему:
      — Послушай, дурак, отпусти ты меня, я тебя за то сделаю королём и женю на барской дочери.
      Дурак, слыша сие, говорил:
      — Нет, лисица, ты меня обманешь.
      Но лисица уверяла его, что она в своём обещании твёрдо будет стоять.
      Дурак, поверя её словам, отпустил, а она говорила дураку, что на другой день к нему ввечеру прибежит.
      Дурак после того просидел всю ночь, а поутру пошёл домой, но он ничего не сказывал.
      День прошёл, то дурак к вечеру пошёл опять к стогам, а пришедши, сел и дожидался лисицы, которая и прибежала к нему вскоре и, поговоря с ним, сказала, что уже, верно, она своего обещания не переменит.
      Потом говорила ему, чтоб он не называл себя Иванушкой-дурачком, а называл бы Иваном-королевичем. После того побежала опять в лес, а дурак остался у стогов и, просидя всю ночь, поутру пошёл домой.
      А лисица как у него была, то на другой день бежала по лесу без памяти, и навстречу ей попался медведь, который спрашивал:
      — Куда ты, лисица, так бежишь?
      Лисица говорила ему:
      — Вот как я для вас стараюсь и ищу вас, потому что князь здешнего владения делает нынешний день великий пир и на оном пиру хочет вас, медведей, посмотреть.
      Медведь побежал по лесу и тотчас собрал множество медведев и привёл к лисице, а она повела их к тому князю. Пришли они в город, то народ, увидя их, весьма испугался, но они шли за лисицею весьма смирно и наконец пришли ко дворцу.
      Лисица их оставила, а сама пошла в покои и, взошед к князю, говорила:
      — Милостивый государь! Красота вашей дочери принудила ехать Ивана-королевича из дальних государств, и он, приехав в ваш город, посылает вам зверей в подарок и просит, чтоб отдали дочь свою за него в замужество.
      Князь говорил, что он с великою радостию отдаёт свою дочь за Ивана-королевича, притом сказал:
      — Я с великою нетерпеливостию желает его видеть.
      После того князь приказал медведев загнать в зверинец, а лисица побежала к дураку. Прибежала она к тем стогам, то спросила его:
      — Тут ли ты, дурак?
      Он ей отвечал, что тут. Тогда лисица говорила:
      — Слушай, дурак, дело твоё идёт на лад, только что-то будет мне от тебя?
      Дурак говорил:
      — Все, что потребуешь.
      Потом лисица, поговоря с ним, побежала в лес, а на другой день она опять бегала по лесу, и навстречу попался ей волк и спрашивал:
      — Куда ты, лисица, бежишь?
      На что лисица сказала:
      — Я вас, волков, ищу, но не могу найти, видите, как об вас стараюсь. Князь здешнего владения делает нынешний день великий пир, и при таковом веселии хочет вас, волков, видеть.
      Волк, услыша сие, побежал по лесу и в минуту привёл к ней пребольшое стадо волков, а лисица повела их к тому князю. Она привела их в город, народ, увидя, весьма испугался, но они шли за лисицею смирно и никого не трогали.
      Лисица привела их перед окошки дворца и велела им тут дожидаться, а сама пошла в покои и, взошед к князю, говорила:
      — Милостивый государь! Иван-королевич прислал вам ещё зверей в подарок.
      Князь взглянул в окошко и увидел премножество волков, то, оборотясь, говорил лисице, что он чрезмерно доволен Иваном-королевичем, только сожалеет о том, что сам к нему не приедет.
      Лисица отвечала:
      — Милостивый государь! Вы принимайте прежде от него подарки, а потом увидите и самого Ивана-королевича.
      Князь приказал всех волков загнать в зверинец. После того лисица была у князя во дворце, а на вечер побежала к дураку, и как прибежала к стогам, то спрашивала:
      — Тут ли ты, дурак?
      На сие дурак ответствовал, что тут. Тогда лисица сказала ему:
      — Ну, дурак, князь отдаёт дочь за тебя с охотою.
      Дурак стал её благодарить за её старание. Потом лисица побежала опять в лес, а дурак, просидя у стогов всю ночь, пошёл домой.
      Лисица же на другой день бегала без памяти по лесу, навстречу ей попалась такая же лисица, как и она, и спрашивала:
      — Куда ты так, сестрица, шибко бежишь?
      На сие отвечала дуракова сваха:
      — Видите, как я для вас стараюсь. Князь здешнего владения делает нынешний день великий пир, и при таком веселии желает нетерпеливо видеть нас, лисиц, а как я больше бываю в городе, нежели здесь в лесу, то мне и поручена сия комиссия, и для того поди и собирай всех лисиц, которые находятся в этом лесу.
      Лесная лисица тотчас побежала по лесу и через минуту привела премножество лисиц перед дуракову сваху, а она повела их в город и, приведши их ко дворцу, велела им себя дожидаться, а сама пошла во дворец.
      Когда она вошла в те покои, где был князь, то говорила:
      — Милостивый государь! Иван-королевич прислал вам ещё подарок, извольте встать и посмотреть в окошко.
      Князь тотчас встал и посмотрел, и как увидел премножество лисиц, то говорил:
      — Любезная лисица! Я уже слишком доволен Иваном-королевичем, только сожалею о том, что он сам не приедет во дворец.
      Тогда лисица говорила:
      — Милостивый государь! Я скажу вам правду, для чего он не приедет к вам. Ибо когда за него многие короли сватали своих дочерей, то всем отказывал. Но как произошедшая слава о красоте вашей дочери дошла, наконец, в то государство, где был Иван-королевич, и он вздумал удостовериться, точно ли ваша дочь такая красавица, как о ней говорят.
      — И притом хотел сделать так, чтоб вы о нем не знали. И для того, взяв с собою одного только слугу и довольное число денег, поехал из своего государства и продолжал свой путь благополучно. А как уже был близ вашего владения, то в один весьма жаркий день вздумал он отдохнуть и увидел неподалёку от той дороги, по которой они ехали, лес.
      — Иван-королевич поехал к тому лесу, и, приехав, слез с своего коня, и лёг под деревом от жару отдохнуть. Во время же его сна напали на них разбойники, слугу его убили, потому что не спал, а Ивана-королевича всего ограбили.
      — Он проснулся, увидел, что слуга его убит, а он, будучи ограблен, не знал, что делать. Потом решился идти в ваше государство, а пришедши в ваш город, живёт теперь в весьма бедном состоянии, и в таком виде стыдится пред вами явиться.
      Потом говорила лисица:
      — Вот вам вся история Ивана-королевича, для чего он к вам не едет.
      Князь, выслушав от лисицы все, весьма сожалел, что в его владении разбойники ограбили Ивана-королевича, а потом говорил:
      — Ну, любезная лисица, покажи же ты теперь нам, где живёт он, а я пошлю с тобой мою придворную карету, также платье и людей, и ты непременно привези его с собою.
      Лисица на все согласилась охотно. И как карета и все было готово, то лисица побежала вперёд, придворная карета ехала за нею, и как неподалёку был город от той деревни, где жил дурак, то и приехали скоро к тем стогам, где он караулил сено. Лисица прибежала к нему, и карета остановилась.
      Потом говорила она дураку:
      — Милостивый государь, Иван-королевич! Князь здешнего владения прислал к вам сию карету, которую вы видите, и просит вас к себе.
      После того начали ему волосы чесать, а потом и одевать, и как совсем его одели, то лисица села с ним вместе в придворную карету, и поехали в город.
      Лисица, сидя с ним в карете, научала его, как ему подойти к князю, княгине и к наречённой своей невесте и как ему говорить.
      Потом приехали во дворец, и князь вышел сам к нему навстречу, дурак, тотчас подошед к князю, говорил:
      — Милостивый государь! Я стыжусь пред вами явиться в таком состоянии.
      Но князь, прервав его речь, говорил:
      — Не напоминайте о своём несчастии, я уже от лисицы все слышал.
      Потом повёл его князь в свой покой, и стали разговаривать. Затем князь велел позвать дочь свою, которая вскоре и вошла в те покои, где был князь с дураком (но мы уже будем вперёд называть его Иваном-королевичем).
      Иван-королевич встал со стула и поклонился весьма учтиво дочери князя. Потом говорил князь своей дочери:
      — Любезная дочь! Я призвал тебя за тем, чтоб объявить счастие, Иван-королевич делает нам великую честь и хочет взять тебя в замужество. Согласна ли ты?
      А как он был собой очень недурён, то дочь его без всякого отвращения согласилась. Князь на другой же день праздновал их свадьбу с великим торжеством.
      После того отвёл им в своём дворце покои, где они и жили благополучно, провождая дни свои в великом веселии.
      Прошло тому несколько месяцев, как Иван-королевич жил с своею супругою у князя, тогда в один день говорила ему лисица:
      — И что ж ты не думаешь ехать в своё государство?
      Он отвечал ей:
      — Любезная лисица! Где моё государство, ты знаешь сама, что у меня не только целого государства, но ниже двора нет, и куда я поеду?
      Но лисица говорила:
      — Когда я тебе обещала княжескую дочь в замужество, так разве ты не помнишь, что я обещала сделать тебя королём. Итак, я хочу своё обещание исполнить в завтрашний день. Скажи князю и княгине, что ты намерен ехать в своё государство, а притом проси и их, чтоб поехали с тобой и посмотрели твоё государство.
      Иван-королевич на другой день, вошед к князю и княгине в покои, говорил:
      — Милостивый государь! А я у вас живу несколько уже месяцев в городе, а теперь имею намерение ехать в своё государство, то прошу вас пожаловать со мной вместе и посмотреть моё государство.
      Князь и княгиня с охотою на сие согласились и велели приготовить все нужное к сему путешествию.
      Потом как все приготовили и сказали князю, княгине и Ивану-королевичу, и при отъезде своём князь сделал у себя великий мир, множество было министров, и выбрал из них одного, препоручил ему правление своего владения, а после того отправились благополучно.
      Лисица же побежала вперёд и велела всем за собою ехать. Так ехали они, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Потом как лисица бежала впереди, то и увидела, что пасут пастухи бесчисленное стадо рогатого скота. Увидев сие, лисица подбежала к ним и спрашивала:
      — Коего вы государства?
      Пастухи ответствовали, что они Расимского государства. Потом лисица спрашивала, кто у них король? А пастухи сказали, что у них король Риген. Тогда лисица говорила им:
      — Слушайте вы, пастухи, ежели вы скажете ещё кому-нибудь, что король у вас Риген, то за мною едет Иван-королевич, сильный богатырь, который вас всех до смерти убьёт.
      Пастухи, слыша от неё такие речи, весьма испугались и просили её, чтоб она сказала, как им сказываться, лисица же говорила:
      — Когда вы увидите едущих мимо вас премножество карет, и ежели станут вас спрашивать, коего вы государства, то вы скажите, что вы Расимского государства, славного богатыря Ивана-королевича. Да помните же, а ежели вы скажете, что король у вас Риген, то тут же всех и изрубят.
      Потом побежала лисица от них в свой путь.
      Вскоре после её увидели пастухи едущих премножество карет, и как скоро подъехали к пастухам, то князь, увидя столько рогатого скота, желал знать, которого они государства, приказал остановиться карете и велел кликнуть пастухов.
      Когда пастухи подошли к карете, то князь спросил их:
      — Которого вы государства?
      Пастухи ответствовали:
      — Милостивый государь! Мы Расимского государства, славного богатыря Ивана-королевича.
      А он, слыша, что его называют, говорил так:
      — Это точно моего государства.
      Потом поехали далее за лисицей, и князь удивился таким прекрасным лугам. Лисица увидела ещё пастухов, которые пасли бесчисленное множество лошадей. Лисица подбежала к ним и спрашивала, которого государства? Пастухи отвечали, что Расимского государства, славного короля Ригена.
      Тогда лисица говорила:
      — Слушайте, пастухи, позади меня едет сильный, могучий богатырь Иван-королевич, и ежели вас спросят, коего вы государства, то вы скажите, что Расимского, славного короля Ивана-королевича, а своего короля отнюдь не упоминайте, а как скоро помяните, то он вас всех велит перерубить.
      Пастухи, убоявшись её речей, обещали так сказать, как она им велела.
      Лисица побежала от них, а вскоре после её приехал Иван-королевич с князем и со всеми министрами.
      Князь, увидя столько лошадей, захотел знать, которого государства, и, позвав пастухов, спрашивал их.
      Но как они научены были лисицею, как им говорить, то отвечали:
      — Милостивый государь! Мы государства Расимского, славного богатыря Ивана-королевича.
      Князь, оборотясь, говорил:
      — Ну, любезный зять, надобно признаться, что моё владение ничто против твоего государства.
      Потом поехали за лисицей в путь, а лисица увидела город, побежала к городу, а потом побежала прямо во дворец, и как вбежала в те покои, где был король Риген, ибо это точно его владение, и как увидел Риген лисицу, то спрашивал её:
      — Зачем ты?
      А лисица, притворясь, будто испугалась, говорила королю:
      — Ах, милостивый государь! Спрячьтесь вы в потайное место, чтоб вас не могли найти, ибо едет в ваше государство сильный, могучий богатырь Иван-королевич и хочет вас изрубить.
      Король, испугавшись, не знал, что делать. Потом говорил:
      — Любезная лисица! Я лучше его встречу со всеми моими министрами.
      Но лисица говорила:
      — Ах! Лучше и не кажитесь и поскорее спрячьтесь, ибо он уже недалёко от вашего города. А министрам прикажите, чтоб его встретили как возможно лучше и называли бы его своим королём. Также и по всему городу публикуйте, чтоб называли его королём, а о вас чтоб и не поминали. И хотя он приедет, но как все будет в угоду его сделано и вас он не найдёт, то и выйдет из вашего города благополучно.
      Король Риген приказал публиковать всему народу, чтоб называли Ивана-богатыря королём, а его не поминали.
      Министрам же своим приказал, чтоб как возможно лучше встретить Ивана-королевича. Потом говорил король:
      — А я, любезная лисица, спрячусь вот в этот дуб.
      Перед окнами его дворца поставлен был дуб, но верхушка была с него срублена, и в нем было пусто, и потому называлась оно дупло. Лисица ему сказала, что очень хорошо.
      Король спрятался в то дупло, а лисица послала Ивану-королевичу навстречу многих министров.
      Как скоро въехал он в город, то встретили его все министры. Потом препроводили его во дворец. Взошёл Иван-королевич в покои с князем, при этом князь удивлялся убранству покоев. Потом весь день препроводили в веселии.
      На другой день сделали великий пир, лисица отвела Ивана-королевича в особливые комнаты и говорила ему:
      — Слушай, прежде прикажи это дупло прострелить, которое стоит пред окнами дворца, а потом уже веселись.
      Иван-королевич по научению лисицы, вышед к министрам, говорил:
      — Мне кажется, что это дупло стоит не у места, однако я хочу видеть, пролетит ли сквозь его из ружья выпаленная пуля.
      Министры хотя знали, что находился их король, но застращены были от лисицы, что он имел великую силу, то и не смели ему ничего говорить и по приказанию его прострелили то дупло несколько раз, а в нем убили и Расимского короля Ригена.
      После того день тот весь веселились, а как ночь наступила, то лисица велела то дупло срубить и тайно похоронить короля, по смерти коего он сделался настоящим королём, и для того сделал великий пир и многих министров награждал деньгами, а кого чинами.
      Потом веселились несколько месяцев, и после того веселья князь поехал в своё владение, а Иван-королевич остался в своём Расимском государстве, и жил благополучно с супругою своею, провожал дни свои в веселии, а лисица жила уже оставшееся время в покое за свои услуги.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (8) восьмая о Иване-богатыре, мужицком сыне. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жил весьма богатый мужик.
      Он имел у себя двух сыновей и одну дочь.
      Большой сын его был на возрасте, он его и женил, но не дожил до тех лет, чтоб ему женить и меньшого сына при себе.
      В одно время призвал к себе обоих сыновей и дочь и говорил большому сыну, ибо он его больше любил, нежели меньшого сына и дочь:
      — Любезный мой сын! Мне уже недолго остаётся жить, итак, отказываю тебе весь дом и со скотом также и землёю.
      А меньшой сын стоял и слушал. Видя, что ему отец ничего не отказывает, сказал:
      — Что же, батюшка, отказываете вы все брату, а нам-то с сестрою что?
      Старик, взглянув на него, сказал:
      — Ах! Любезный сын, я тебя и позабыл. Но как все уже отказано мною большому брату, то я и не знаю, что тебе отказать.
      Подумав немного, сказал:
      — Вот тебе отдаю в наследство, любезный сын, старую баню и сестру. Притом помни моё приказание, чтоб ты баню топил и сестру кормил.
      Меньшой его сын, который назывался Иваном, сказал:
      — Приказание Ваше батюшка исполнять буду.
      После того вскоре отец их умер, а дети, похороня его порядочно, жили несколько времени благополучно. Потом большой брат стал говорить меньшому своему брату:
      — Братец! Я думаю, пора тебе идти в свою баню, которую тебе отказал батюшка.
      Иван-мужичий сын, как он себя называл, сказал своему брату:
      — Очень хорошо, братец, я пойду.
      Взяв с собою свою сестру, пошёл в свою баню, а пришедши к ней, взошёл в баню и говорил:
      — Вот, любезная сестрица, мы тут останемся жить с тобою.
      Но сестра ему говорила:
      — Что мы будем есть? Ты пахать не умеешь, а хотя бы и умел, так нет у нас ни лошади, ни сохи, и ничего, и мы принуждены будем умереть с голоду.
      Но брат ей говорил:
      — Не тужи, сестрица, когда я буду жив, то и ты будешь сыта. Я теперь же пойду в лес и нагну полозьев, так вот у нас и хлеб будет.
      Сестра, сие услыша, говорила ему:
      — Спасибо, братец, пока ты будешь ходить в лес, то я принуждена буду с голоду умереть.
      — Нет, сестрица, ; говорил он, ; я приду назад и с деньгами к обеду.
      — Как ты придёшь к обеду, ; сказала ему сестра, ; когда уже нет ближе лесу, как вёрст за полтораста и более, то надобно тебя ожидать чрез неделю.
      Но он уверял её, что будет точно к обеду. После того пошёл он из бани, и выпросил у соседа большую верёвку, и пошёл в лес.
      Сверх безмерной своей силы имел он такое дарование к скорой ходьбе, что он в час по сто вёрст уходил, и как шёл часа полтора времени, то уже те полтораста вёрст, кои были до лесу, перешёл. А пришед в лес, стал искать для полозьев дубу. И как нашёл, то ломал его руками, ибо с ним ни топора, ничего не было.
      Он который дуб возьмёт за верхушку и пригнёт его к себе, а потом уже и сломит, и наломал он в короткое время столько, что уже и на двух лошадях невозможно было увезти.
      Тогда опутав верёвкою, положил за плеча, пошёл в свою деревню. А пришедши, продал те полозья и деньги принёс домой и отдал своей сестре, притом говорил:
      — Вот, любезная сестрица, деньги, поди и купи, что надобно для пищи.
      Сестра его, увидя деньги, спрашивала:
      — Где ты, братец, взял?
      — Как где, ; говорил брат, ; был в лесу и нагнул полозьев, да и продал, а деньги тебе принёс.
      Сестра его весьма удивлялась скорой его ходьбе, потом пошла и искупила все то, что им для пищи было надобно.
      День тот прошёл, на другой день брат её пошёл опять в лес за полозьями, и как наломал, то и продал, а деньги отдал своей сестре. Так Иван-мужичий сын продолжал свою работу несколько месяцев.
      В один день говорил своей сестре:
      — Теперь у нас есть хлеб и все нужное для пищи, также есть и деньги, и ты теперь, любезная сестрица, нужды не имеешь ни в чем, я в завтрашний день пойду подале и поищу другого лесу, где бы больше было дубу.
      Сестра его думала, что он хочет её оставить вовсе, стала плакать, но он говорил, что он взавтре же ввечеру назад и возвратится.
      День прошёл, на другой день пошёл Иван-мужичий сын в лес, прошёл он дорогою часа три, и уже был слишком за триста вёрст от своей деревни, и наконец увидел впереди себя превеличайший лес, в который взошёл искать для полозьев дубу.
      Шёл он по тому лесу все далее, а лес становился от часу чаще, и наконец увидел Иван-мужичий сын, что лес был так част, что уже ему никак нельзя было далее идти.
      Он, однако, имел в себе великую силу, потому начал выдергивать деревья и прочищать себе дорогу.
      Так он трудился в сей работе несколько времени, потом вышел на чистую и ровную долину и весьма удивился, что в середине такого дремучего леса была такая ровная долина.
      Потом увидел выстроенный на той долине превеличайший дом. Иван-богатырь не знал, на что подумать, однако, как он не знал, что есть страх, то и говорил сам себе:
      — Пойду я осведомлюсь, кто тут живёт.
      Пошёл он к тому дому, а подошедши к оному, увидел, что окошки того дома были все закрыты. Он тогда пошёл к воротам, и как видя, что и ворота были заперты, то начал стучать в том намерении, что кто-нибудь на стук его выйдет, но, однако, сколько он ни стучал, но никто к нему не выходил.
      Иван-богатырь, отошед от ворот, пошёл вокруг того дома, и как он больше смотрел на окошки, то и увидел, что одно было оставлено не закрыто и к нему приставлена была лестница.
      Иван-богатырь вздумал влезть по лестнице в то окошко, а как вздумал, так и сделал.
      Влез по той лестнице в покои и растворил во всех комнатах окошки, потом ходил по тем комнатам и видел премножество стоящих сундуков, в которых лежали разные парчи и материи, а иные были наполнены серебром и золотом.
      Иван-богатырь, хотя и был мужичий сын, однако знал, что для него надобно, потому что в то время была у него за плечами плетёная из лыка плетушка, которую он взял из дому, чтоб набрать в лесу грибов, но тут он вместо грибов наполнил её золотом.
      Потом пошёл по другим покоям и наконец увидел в одной комнате стоящий пребольшой чан.
      Иван-богатырь, подошед к чану, увидел, что плавал по тому чану пребольшой ковшик, чан тот наполнен был вином, он же, не зная, что есть вино, а как ему хотелось пить, то он, взяв ковшик в руки, и выпил, и то вино показалось ему отменно хорошо.
      Иван-богатырь выпил и другой ковшик, а потом уже и третий, а и как третий он ковшик выпил, то и сделался уже навеселе. Потом сел подле чана и запел песню.
      В то самое время приехали хозяева того дома в тридцати кибитках, и их было шестьдесят человек, и все были разбойники. И как скоро подъехали, то приказал атаман, чтоб один пошёл и отпёр бы ворота.
      Посланный подбежал к окошкам и увидел, что все окошки были раскрыты, побежал назад и сказал своему атаману, что окошки все раскрыты. Атаман сказал:
      — Конечно, как давеча собрались ехать, то забыли закрыть.
      Потом послал одного, чтоб влез в окошко и отпёр ворота. Но Иван-богатырь, услыша их разговор, сказал им:
      — Постойте, господа, я вам отопру.
      Скоро увидели его разбойники, и весьма на него рассердились, кричали ему, чтоб он скорее отпёр. Иван-богатырь вышел из покоев и отпёр ворота.
      Разбойники въехали на двор, а он пошёл в ту комнату, где был, и сел подле чана да потягивал винцо.
      Разбойники же начали делить дуван середи двора, и как разделили, то атаман велел для благополучного выезду выкопать несколько бочек вина, и как выкатали, то всякий пил столько, сколько хотел.
      Потом как уже напились все пьяны, то некоторые вспомнили про Ивана-богатыря и говорили:
      — Что за смельчак пришёл к нам в дом?
      Сговорясь между собою, пошли несколько человек в покои с тем, чтобы его там убить, и как вошли в ту комнату, где был Иван-богатырь, то и стали его спрашивать весьма грубо:
      — Зачем ты сюда зашёл?
      Иван-богатырь говорил:
      — Я, не знавши, зашёл в ваш дом, но вы ещё должны меня благодарить, что я без вас берег ваше добро.
      Но разбойники стали его задирать, сперва подошёл один и его ударил, а потом другой, а затем третий.
      Иван-богатырь весьма на них рассердился, и начал их без милости бить и перебил всех до единого.
      В то время атаман, приметя, что не все его разбойники на месте, спросил их, тогда отвечали ему, что они пошли в покои за тем, чтобы выгнать того человека, который отпирал ворота.
      — Так это по сих пор не могут его выгнать? ; Сказал атаман. — Подите посмотрите, что они там делают.
      Разбойники вошли в ту комнату, где был Иван-богатырь, и, видя товарищей своих перебитых и лежащих на полу, весьма на него рассердились и бросились его бить.
      Иван-богатырь начал их без милости бить и перебил их всех. Потом, вышед из покоев, подошёл к атаману и говорил:
      — Прощай, господин хозяин, я теперь пойду домой.
      Атаман, увидя его, весьма на него рассердился и бросился на Ивана-богатыря, но он с одного разу убил того атамана до смерти.
      Потом начал бить всех разбойников, видя то их есаул весьма испужался и спрятался в потаенное место.
      Между тем Иван-богатырь перебил всех разбойников. Потом запер ворота и все окна, пошёл в свою деревню, а лестницу спрятал в лесу, и пришёл уже к себе в дом ввечеру.
      Сестра, его увидя, весьма обрадовалась, и спрашивала у него, где он был? Иван-богатырь отвечал:
      — Я, сестрица, был далёко и нашёл себе дом.
      Сестра его спросила:
      — Какой дом и где ты нашёл?
      Но он отвечал:
      — Где б ни нашёл, только дом мой.
      После того говорил:
      — А я тебе, сестрица, принёс гостинец.
      И снял с себя плетушку с деньгами, отдал ей. Сестра, увидя столько золота, весьма удивилась, а брат ей говорил:
      — Взавтре ты, сестрица, сделай хорошенький обед, и позови брата с невесткой и угости их хорошенько, а я пойду и посмотрю мой дом, так может статься и не скоро буду.
      Потом как день тот прошёл, то на другой Иван-богатырь пошёл осматривать тот дом, где он перебил разбойников, а сестра его закупила все то, что было нужно к обеду.
      Когда всё было готово, то пошла она звать к себе брата и невестку, она пришла к ним в дом и говорила невестке, потому что брата не было дома:
      — Пожалуй, любезная невестушка, сделай милость, когда братца нет, то хотя ты к нам отобедать.
      А как невестка была весьма богата, то и говорила:
      — Глупенькие, к чему вы зовёте меня и мужа моего обедать, вам, я думаю, и самим нечего есть.
      Но как она неотступно её просила, то невестка, наконец, и сказала, что приду, думая в мыслях то:
      — Что я пойду, дескать, для того, чтоб над ними посмеяться.
      Когда пришло то время, то пошла невестка к ней в баню, и как пришла, то сестра её встретила.
      Потом увидела богатая невестка, что у них в бане все было порядочно и обед был так же хорош. Невестка, видя все, весьма изумилась и спрашивала у неё:
      — Скажи, помилуй, любезная золовка, отчего вы стали так жить хорошо?
      На сие отвечала ей золовка:
      — Ты думаешь, что мы без вас и голодны будем, но мы всегда бываем сыты, да и богатее вас.
      Потом показала она плетушку, которую брат ей принёс из разбойнического дома, насыпанную золотыми червонцами, а невестка как скоро увидела столько денег, то и не стала больше сидеть, а пошла домой.
      Как пришла в дом, то муж её был уже дома, и спрашивал, где она была? Но она ему говорила:
      — Вот как тебя отец любил, ты обрадовался тому, что он тебе отказал дом и скот. Нет, ты поди и посмотри, сколько у дурака денег, то и ты удивишься, сколько отец ваш ему отказал.
      Муж говорил:
      — Постой и не кричи, я сам пойду и попрошу его, чтоб со мною поделился.
      Потом пошёл он к меньшому своему брату, а в то время Иван-богатырь пришёл уже из лесу, и, видя, что идёт большой брат, встретил его с великою радостию.
      Потом посадил за стол. Ели, пили и веселились, а потом как встали из-за стола, то большой брат говорил:
      — Пожалуй, братец, я слышал, что ты имеешь у себя после батюшки плетушку с деньгами, то, как я брат, и прошу разделить пополам.
      Иван-богатырь сказал:
      — Когда тебе, братец, надобно, так я тебе всю её подарю.
      Взял плетушку, отдал большому брату и сказал:
      — На, братец? Чем нам делить, так владей ты один ею.
      А притом сказал:
      — Возьми, братец, я уже тебе отдам и эту баню, ибо у меня есть свой дом.
      И хотя брат унимал его, чтоб он жил в бане, но Иван-богатырь сказал:
      — Буду я жить в своём доме.
      Только не сказывал, где его дом.
      После того большой брат понёс домой деньги, а Иван-богатырь на другой день говорил сестре своей:
      — Пойдём, сестрица, отсюда в мой дом.
      Сестра его хотела взять что-нибудь с собою, но он говорил:
      — Не надобно ничего, там всего будет довольно.
      Потом пошёл с сестрою своею из деревни, и как прошёл вёрст пять, то сестра его говорила:
      — Братец, я не могу далее идти.
      Иван-богатырь сказал:
      — Ну, сестрица, когда ты не можешь идти, так я понесу.
      И, посадя на плечо, пошёл. А как уже выше сего сказано, что он имел дарование к скорой ходьбе, то и пришёл вскорости к тому дому, который был построен в лесу разбойниками.
      Потом влез по лестнице в окошко, и отпёр ворота, и ввёл сестру свою в покои. Потом он раскрыл все окошки, повёл её по комнатам. Сестра его, увидя такие драгоценные уборы в комнатах, весьма удивилась.
      А брат ей говорил:
      — Вот, сестрица, наш дом, и нам будет жить хорошо.
      Прожили они в том доме с неделю, и, как-то, Иван-богатырь ходил по комнатам и нашёл такую комнату, где было премножество саблей, ружей и пистолетов. Притом нашёл он множество пороху, так что вздумал ходить в лес стрелять.
      На другой день стал собираться, но сестра его стала просить, чтоб он не ходил стрелять, говорила, что она боится остаться одна в таком пустом доме. Но брат её уверил, что когда он жив, то никто её не обидит.
      После того пошёл стрелять, и, быв недолго в лесу, пришёл вскорости домой. Сестра, увидя его, весьма обрадовалась, и весь день тот провели в разговорах.
      На другой день Иван-богатырь пошёл опять стрелять. И так каждый день он ходил по нескольку часов в лес для стреляния птиц.
      В один день ушёл он в лес, а сестра его пошла гулять по двору и увидела мужчину, который, как скоро её увидел, то вдруг подбежал к ней и пал пред нею на колени, говорил:
      — Милостивая государыня! Избавьте меня, несчастного.
      Ивана-богатыря сестра сперва, было, испугалась, но, видя, что он стоит пред нею на коленях, спросила его:
      — Чего ты требуешь?
      Есаул, ибо это был точно тот, который в то время спрятался в потаённое место, как Иван бил разбойников, пересказал все, как Иван-богатырь перебил его товарищей и как он избавился.
      Потом говорил:
      — Теперь я не смею выйти отсель, чтоб не попасть ему в лесу.
      А как есаул был лицом очень недурён, то и понравился сестре Ивана-богатыря, которая ему говорила:
      — Небось ничего, кого ты боишься, то это брат мой, а мы пойдём в покои.
      Но есаул говорил:
      — Ах! Милостивая государыня, ежели ваш братец меня увидит, то в ту ж минуту убьёт.
      Но она уверяла его, что брат его и не увидит. Потом повела его в свои покои и разговаривала с ним во все то время, пока был брат её на охоте.
      Когда увидели, что Иван-богатырь шёл домой, то она спрятала его в отдалённых комнатах и встречала уже своего брата не с такою радостию, как прежде.
      Потом дни чрез три, как брат её ушёл опять на охоту, то она спросила есаула, что не знает ли он, как её брата умертвить? Есаул говорил:
      — Милостивая государыня! Я знаю один дом, который состоит отсель в трёхстах верстах, а в нем живёт триста человек разбойников, а вы притворитесь больною и попросите его, чтоб сходил в тот дом и принёс бы белого налива яблоков.
      Она послушала его, и как скоро Иван-богатырь пришёл с охоты, то сестра его лежала на постели и охала, и он, видя её, что она лежала, подумал, что в самом деле больна, спрашивал, что ей сделалось? На что она отвечала, что чрезмерно больна.
      Иван-богатырь, любя свою сестру, спрашивал, что ей надобно? И сестра говорила:
      — Послушай, любезный братец, я слышала, что в расстоянии от нашего дома в трёхстах верстах есть дом, в котором есть сад, а в том саду есть яблонь, на которой растут яблоки белого налива, то ежели ты меня любишь, любезный братец, ; говорила его сестра, ; пожалуй, сходи и принеси тех яблоков, может быть, мне от них будет легче.
      Иван-богатырь, любя её очень много и не зная её лукавства, с охотою согласился. Он взял с собою для яблоков лукошко, пошёл из дому.
      Прошло часа три времени, как пришёл он к тому дому, куда его послала сестра. Иван-богатырь, видя, что дом тот был весьма каменный и вокруг его обведена была стена каменная же, а ворота были железные.
      Иван-богатырь, видя, что ворота были заперты, пошёл вокруг того дома искать какой-нибудь калитки, и как нашёл калитку, то и взошёл на двор, и увидел премножество рогатого скота.
      Потом взошёл Иван-богатырь в сад и нашёл ту яблонь, на которой росли белого налива яблоки. Он нарвал яблоков, вышел вон из саду и хотел идти домой. Но потом вздумал и говорил сам себе:
      — Нет, я не пойду, а дождусь хозяина, и поблагодарю его за яблоки, и скажу ему, чтоб не почитал меня за вора, и когда надобно, так я ему заплачу деньги.
      Вскоре после того приехали хозяева, и один из них вбежал в калитку и отпёр ворота, и как въехали на двор, то и начали делить середи двора дуван.
      Как разделили, атаман их приказал выкатить несколько бочек вина и велел всем пить, и разбойники напились все допьяна.
      Атаман их пошёл в покои с прекрасною девицею, которую он привёз с собою с добычи. Иван-богатырь, спрятавшись в потаённом месте, видел все.
      Потом вздумал он, что сестра-то его дожидается-ждёт, и вышел из того места, тут увидели его разбойники, бросились все его бить, но он схватил от ворот железный запор и начал их бить без милости.
      Потом как перебил их всех, пошёл в покои к атаману и, ухватя его за волосы, выкинул его в окошко.
      Девица же, видя сие, весьма испугалась. Потом пала пред ним на колени и говорила:
      — Милостивый государь! Помилуйте меня.
      Ибо она думала, что Иван-богатырь и её убьёт. Но он говорил:
      — Небось, красавица, я тебя не трону.
      Притом спрашивал, чья она? Девица ему отвечала:
      — Милостивый государь! Я купеческая дочь, и как мой отец поехал с товарами в другой город, то я, любя своего отца, поехала с ним. Но нечаянно напали на нас в дороге разбойники и всех перебили и товары наши взяли себе, а я понравилась атаману, то он не допустил тех разбойников меня убить, а взял меня к себе.
      Иван-богатырь, выслушав все от неё, говорил:
      — Очень хорошо, хочешь ли ты жить у меня в доме? Я имею у себя родную сестру, а ты будешь мне названная сестра, и вам будет двум охотнее.
      Девица с великою охотою на сие согласилась, а он ей говорил, чтоб она не называла его никак иначе, как братом. Потом запер ворота того дома и сказал:
      — Мне ничего не надобно, ибо у меня есть и в моем доме много богатства.
      Запер он кругом тот дом и пошёл к своему дому. Шагнул раз десять, ушёл от названной сестры из виду, принуждён был её дожидаться, а сестра как подошла к нему, то говорила:
      — Я, братец, устала и не могу далее идти.
      Иван-богатырь сказал:
      — Когда ты устала, так я тебя понесу.
      Потом посадил её к себе на плечо и понёс домой, и как подходил к своему дому, то есаул увидел его из окошка и говорил:
      — Ах! Милостивая государыня, братец ваш идёт, пожалуйте, спрячьте меня поскорее.
      Сестра тотчас отвела его в отдалённые комнаты и спрятала, а сама вошла в ту комнату, где она жила с своим братом, легла на постелю и охала.
      Иван-богатырь взошёл на двор, а потом и в покои, и вёл с собою названную свою сестру. Как взошли в ту комнату, где была родная его сестра, то говорил ей Иван-богатырь:
      — Вот тебе, сестрица, те яблоки, которых ты желала, да ещё привёл я к тебе подругу, а мою названную сестрицу для того, чтобы вам было охотнее.
      Сестра родная сквозь зубы отвечала, что очень хорошо. После того стали есть те яблоки, которые принёс Иван-богатырь, и хвалили, что они отменно были вкусны.
      Потом будто сестре его родной стало легче, и мало-помалу будто оправилась. Поскольку выздоровела его родная сестра, то Иван-богатырь стал собираться стрелять. Видя это его намерение, названная его сестра стала плакать и просить, чтоб он не уходил стрелять.
      Но Иван-богатырь говорил:
      — Что тебе, сестрица, чего бояться? Вас останутся две, а я скоро буду назад.
      После того пошёл он в лес, сестры его остались дома, и родная его сестра сказала своей подруге, что она пойдёт прогуливаться по комнатам, и просила её, чтоб она без неё посидела.
      Потом пошла она по покоям, а названная сестра осталась в той комнате.
      Родная же сестра ходила по комнатам и зашла к любезному своему есаулу, стала разговаривать, потом просила его, чтоб он сказал, как умертвить ей своего брата. Но он сказал ей, что не знает.
      Потом, поговоря с ним, она пошла в свой покой, где была названная сестра.
      Вскоре после того пришёл и брат их, и сестры обе, увидя его, обрадовались, а потом весь день препроводили в разговорах.
      На другой день пошёл Иван-богатырь на охоту, родная же его сестра пошла к есаулу, а названная сестра стала примечать за нею вслед.
      Вот первая сестра подошла к той комнате, где был есаул, и велела ему отпереть дверь, ибо он её запирал, и как есаул услышал её голос, то и отпёр. Она, взошед к нему в комнату, начала с ним разговаривать, а названная сестра подошла к двери и слушала их разговоры, и разговаривали они между собою. Потом говорила родная сестра есаулу:
      — Скажи ты, друг мой, не знаешь ли ты какого средства, чтоб брата моего умертвить?
      На что ответствовал ей:
      — Послушай, надобно сделать обман. Умеет ли брат в карты играть?
      Но она говорила, что он и не знает, что есть карты. Есаул говорил:
      — Очень хорошо. Когда он не умеет, так надобно с ним сесть играть в карты в дураки, и уговор такой положить, кто дурак, тому руки назад завязать.
      — И вы позовите его поиграть, и когда он сядет, и уговор такой положите, тогда вы возьмите волосяной канат и свяжите ему руки назад, и не развязывайте, пускай он сам разорвет.
      — А как перервёт первый канат, то играйте в другой, и когда посадите его дураком, то возьмите другой канат, который гораздо крепче первого, и свяжите ему руки, и когда уже и другой канат перервёт, то играйте в третий раз.
      — И когда обыграете, то возьмите третий канат волосяной же, и вяжите ему руки, и как свяжете, то велите ему самому перервать, и ежели перервёт, то уже прошу вас, милостивая государыня, чтоб в то время меня отпустить, а ежели не перервёт, то вы дайте мне знать, и в то время наша над ним будет воля.
      — А канаты те возьми в той комнате, которая вышла к воротам, и в неё никто не ходил.
      Названная сестра, выслушав сии речи, пошла в свою комнату, а после её вскоре пришла и та сестра. Потом возвратился с охоты и брат их, и, пришедши, стал он им показывать, каких он стрелял в лесу птиц.
      После того сели за стол и отобедали. А после обеда названная его сестра пошла по комнатам и нашла столик, в котором было премножество карт, то она взяла одну колоду и пришла в ту комнату, где был Иван-богатырь и сестра, то села она подле его, потом ему говорила:
      — Умеешь ли ты, братец, играть в карты?
      Но он ей отвечал:
      — Я и не знаю, сестрица, что есть за карты.
      Тогда названная его сестра стала ему показывать, которые бубны, которые жлуди, а которые черви и вини.
      Когда он затвердил, как которую масть называть, то показывала она ему, которая шестёрка, семёрка и осьмёрка, и так далее, и в сем учении день тот прошёл.
      На другой день стал Иван-богатырь собираться на охоту, тогда сестра названная ему говорила:
      — Нет, братец, я тебя не отпущу на охоту, пока не выучишься играть в карты.
      К тем речам присовокупила свою просьбу и, наконец, упросила, что он не пошёл на охоту, а остался с сёстрами дома. Названная сестра учила его весь день играть в карты.
      Так сестра его названная учила играть в карты целые три дни, а на четвёртый говорила ему родная его сестра:
      — Братец, ты умеешь уже теперь в карты играть, сыграем со мной в дураки.
      Иван-богатырь сказал:
      — Изволь, сестрица.
      Но сестра ему говорила:
      — Нет, братец, я играть стану с тобою на уговоре, кто будет дурак, тому руки назад завязывать.
      Брат же, не знавши её лукавства, говорил:
      — Очень хорошо.
      Итак, сели они за стол, и Иван-богатырь говорил своей названной сестре:
      — Сядь и ты, сестрица, с нами и поиграй.
      Но она сказала, что у ней голова болит, и пошла по всем комнатам, и как вошла в ту комнату, в которой были всякие шпаги и сабли, ружья и пистолеты, то выбрала она самую вострую из всех саблю, и говорила она брату:
      — Позволь мне, любезный братец, взять сию саблю себе.
      Иван-богатырь сказал:
      — Пожалуй, сестрица, возьми хоть и ещё две.
      После чего положила она ту саблю на постелю и стала смотреть, как они играли в карты.
      Иван-богатырь посадил сестру свою первый раз дурочкою и завязал ей руки платком, и то весьма слабко.
      Потом как стала она просить, чтоб развязать ей руки, брат её тотчас развязал ей руки. А потом опять сели играть, и уже обыграла Ивана-богатыря сестра его.
      Поскольку она сделала его дураком, то и побежала в ту комнату, где лежали волосяные канаты, и принесла один, который был всех тоне, и говорила:
      — Любезный братец! В тебе как много силы, так я свяжу руки этим канатом.
      Иван-богатырь, не зная её хитрости, дал ей связать руки, то говорила:
      — Что, братец, разорвёшь ли ты этот канат?
      А он отвечал, что это безделица. Потом как пожал плечами Иван-богатырь, то канат тот разлетелся на мелкие части.
      После того сестра села с ним ещё играть. А как и в другой раз посадила дураком, то принесла другой канат, который был гораздо толще первого, и связала ему руки весьма крепко. Потом говорила:
      — Теперь, братец, можешь ли развязать этот канат?
      Но он говорил:
      — Нет, сестрица, этот канат толст.
      Но сестра принуждала, чтоб он его перервал. Иван-богатырь пожал плечами и разорвал тот канат на мелкие же части.
      После того сели они опять играть. А названная сестра смотрела на них и ничего не говорила. Третий раз обыграла она его, и тогда принесла она самый толстый канат и связала ему руки крепко-накрепко.
      Потом говорила:
      — Ну-ка, братец, теперь окажи свою силу и разорви этот канат.
      Иван-богатырь пожал плечами и видит, что ему не разорвать, просил родную свою сестру, чтоб она развязала ему руки, но она, видя, что уже не может он разорвать, тотчас побежала в ту комнату, где был есаул, и сказала ему, что брат её стоит связан.
      Есаул как скоро услышал, то пошёл в ту комнату, где были сабли, и взял одну из них, пошёл к Ивану-богатырю. Но в то время названная сестра вскочила с постели и, вынув из ножен саблю, стала у дверей той комнаты, где был Иван-богатырь.
      Когда есаул шёл наперёд, то сестра Ивана-богатыря шла позади, и лишь только вступил он в ту комнату, как названная сестра Ивана-богатыря ударила есаула саблею из всех сил и отрубила ему голову.
      Иван-богатырь, видя сие, весьма рассердился и в сердцах рванул из всей силы своими руками и разорвал тот канат на мелкие части.
      Потом, ухватя свою сестру, отрубил ей голову, а перед названною сестрою пал на колени и благодарил её за сохранение его жизни. После того прибрал он есаула и сестру в удобное место. Потом говорил названной сестре:
      — Любезная сестрица! Я теперь буду почитать тебя вместо родной сестрицы и буду все то делать, что мне велишь.
      — А когда ты говоришь, что будешь все то делать, что я тебе велю, то первое и прошу тебя, чтоб ты не ходил на охоту.
      Потом говорила:
      — Пойдём по комнатам и станем искать книг.
      Иван-богатырь послушался её, и стали ходить по всем комнатам и, наконец, нашли премножество книг, в том числе были и учебные, по которым можно было учить грамоте.
      Сестра его выбрала учебные книги и начала его учить грамоте.
      Ивану-богатырю было только с небольшим двадцать лет, и к тому же он был чрезмерно понятен, так что и мог в скорое время обучиться совершенно писать и читать.
      После того говорила она:
      — Любезный братец! Пойдём и поищем, нет ли в сундуках здесь каких платьев.
      Иван-богатырь пошёл с нею, и стали искать во всех сундуках, и, наконец, нашли премножество драгоценного платья, как мужского, так и женского.
      Сестра его, выбрав для Ивана-богатыря самое лучше платье, велела ему в другой комнате одеться. Иван-богатырь оделся и вышел к своей сестре, она подвела его к большому зеркалу и велела ему в него смотреться, притом говорила:
      — Видишь ли, любезный братец, ты теперь стал гораздо лучше.
      Потом сказала, чтоб он всякий день так одевался. А после того стала его учить говорить. И как он скажет когда-нибудь по-мужичьи:
      — Я тебя баил, сестрица.
      На то она его оговаривала и говорила:
      — Тебе, братец, надобно сказывать: я вам сказывал, сударыня сестрица, или как-нибудь иначе, и надобно помнить, как я тебя учила, а мужицкую речь ты позабывай, ибо ты теперь будешь не мужик, а знатный господин, и ежели ты будешь в городе, то тебя за такие речи будут подымать насмех.
      Сими и другими подобными речами довела до того, что он в год так выучился, как и самый городской господин. После того говорила ему сестра:
      — Любезный братец! Время мне уже тебе сказать о себе, кто я такова. Ты, я знаю, думаешь, что я купеческая дочь, как я тебе прежде сказывала. Но теперь я тебе сказываю о себе, что я дочь королевская, славного короля Ракера.
      — Прошу тебя, любезный братец, поедем в наше Гуниадское королевство к моему батюшке, и как приедем в наше королевство, то я буду просить короля своего, чтоб отдал меня тебе в замужество.
      Иван-богатырь, слыша сие, весьма обрадовался и с великою охотою согласился ехать с нею в её государство.
      Потом начал приготовлять все. А как было тут в конюшне премножество лошадей, то он выбрал самых лучших, и запряг несколько кибиток и одну коляску для королевской дочери.
      Кибитки все наполнил серебром, золотом и драгоценными каменьями, а как совсем приготовились, то Иван-богатырь запер кругом дом и поехал с принцессой в Гуниадское государство.
      Принцесса сидела в коляске, а Иван-богатырь шёл пешком, ибо он шёл пешком, да не тише лошадей.
      Ехали они, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец стали подъезжать к Гуниадскому королевству и въехали в город. Иван-богатырь нанял для принцессы пребольшой и огромный дом, который был весьма богато украшен, а на другой день по приезде своём послала принцесса Ивана-богатыря в город купить дорогой материал на платье.
      Когда всё то было исправлено, то отдала принцесса портному сделать для Ивана-богатыря пребогатое платье, так же и для себя.
      Потом приказала принцесса, чтоб сделать пребогатую карету, а для людей пребогатое платье, и нарядить несколько гайдуков, скороходов и несколько вершников.
      Всё было приготовлено, и принцесса сказала Ивану-богатырю:
      — Любезный братец! Завтрашний день поедем к моему батюшке во дворец.
      Иван-богатырь, слыша сие, весьма обрадовался, и на другой день оделся в пребогатое платье, и взошёл в покои к принцессе, поздравил её с благополучным днём, за что принцесса его благодарила.
      Потом приказала подать ленту. И как принесли ленту, то она, подавая ему оную ленту, говорила:
      — Прими, любезный братец, я тебя поздравляю от сего времени генералом за твои услуги.
      Потом приказала подать карету, и как подвезли её к крыльцу и принцесса села с Иваном-богатырём в карету, то поехали во дворец.
      Народ, видя такую пребогатую карету и видя, что впереди ехали вершники и бежали скороходы, и все были в пребогатом убранном платье, бежал за каретою кучею.
      Приехав во дворец, они подъехали к крыльцу, Иван-богатырь вылез из кареты и потом высадил принцессу, и пошли вместе во дворец. Как вошли в покои, то и встретил их сам король, и лишь только взглянул на принцессу, то и узнал её, и столько обрадовался, что от радости вскричал:
      — Ах! Любезная дочь! Тебя ли я вижу?
      Принцесса припала к его ногам и проливала от радости слезы. После того король спрашивал свою дочь, каким случаем она отдалилась от них и столько времени пропадала? На что принцесса отвечала:
      — Милостивый государь мой батюшка! Вам небезызвестно, что я поехала в то время с вами на охоту и, увидев оленя, погналась за ним. И как не могла его догнать, то и возвратилась назад, но я не могла уже найти той дороги, по которой я гналась за оленем.
      — Итак, ездя по лесу долгое время, потеряла дорогу. Потом наехали на меня в том лесу разбойники, и взяли меня с собою, и привезли в свой дом, а что вы теперь видите меня, государь батюшка, пред собою, то за сие должна благодарить сего генерала, ибо когда они меня привезли в свой дом, в то время зашёл к ним этот Иван-богатырь, разбойников всех перебил, а меня взял с собою, и как вы теперь видите, привёз к вам во дворец, я ж в благодарность за его услуги обещала выйти за него замуж.
      Король, выслушав все от своей дочери, благодарил Ивана-богатыря и с радостию подтвердил дочернее обещание. Потом велел делать приготовление к брачной церемонии.
      Когда всё приготовили, то с великим великолепием сочетали их законным браком, и во дворце у короля было великое веселие для всех министров.
      А потом уже как король был в великой старости, то вместо себя сделал королём Ивана-богатыря и поручил ему правление всего Гуниадского королевства.
      Иван-богатырь как уже был королём, то сделал великий пир и веселие, а после того веселия жил уже Иван-богатырь со своею супругою благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (9) девятая о лягушке и богатыре. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором было государстве жил король.
      У того короля не было жены. Но он имел у себя трёх любимиц, от которых получил по сыну.
      Король сему весьма радовался и сделал великий пир для всех министров.
      Потом отдал их воспитывать с великим рачением.
      А как уже взошли все трое его дети в совершенный возраст, то король любил их всех равно, как одного, так и другого, и не знал, которому из них поручить вместо себя правление государства.
      Но матери их жили между собою не согласно, ибо всякой хотелось, чтобы сын её был наследником.
      Король же, видя их несогласие, не знал, как сделать, чтоб они были в согласии. Наконец, выдумал король, и призвал к себе всех трёх сыновей, и говорил им:
      — Любезнейшие дети! Вы теперь все на возрасте, то время вам думать о невестах.
      Дети его отвечали:
      — Милостивый государь наш батюшка! Мы находимся в ваших повелениях, и что вы нам прикажете, то мы и будем делать.
      Тогда король говорил им:
      — Сделайте, любезные дети, себе по стреле и надпишите на них надпись. Выдьте из города в заповедные луга и выстрелите в разные стороны. Чья стрела в которую полетит сторону, в какой город и в чей дом ; в министерский или генеральский, то уже та и невеста, и тот город отдаётся в полное тому владение.
      Дети, выслушав от него все и будучи весьма довольны его выдумкой, сделали себе по стреле и надписали надпись.
      А после как они совсем поспели, то вышли они в заповедный луг, и прежде выстрелил большой брат в правую сторону, середний в левую, а меньшой брат, который назывался Иван-богатырь, пустил свою стрелу прямо. Но она полетела в сторону.
      После того пошли все братья к своему отцу и рассказали ему, который в которую сторону пустил свою стрелу.
      Отец, выслушав от них, приказал им идти искать своих стрел. И так дети пошли в разные стороны.
      Большой брат нашёл свою стрелу у одного министра в доме, у которого была дочь великая красавица, и принц взял её и повёз к своему отцу.
      Середний брат нашёл свою стрелу в доме одного генерала, у которого была дочь также прекрасная, и принц взял её и повёз к королю, своему отцу.
      Когда приехали оба принца, то король с великим торжеством праздновал их свадьбы.
      Но меньшой его сын не мог найти своей стрелы, и был чрезвычайно печален, и положил намерение, чтоб не возвращаться к отцу до тех пор, пока не найдёт своей стрелы.
      Ходил два дни по лесам и по горам, а на третий день зашёл в превеличайшее болото. Шёл он по тому болоту дале, и начал вязнуть. Иван-богатырь, видя такую опасность, не знал, что делать, и стал смотреть на все стороны, где бы лучше ему было выйти из того болота.
      Наконец увидел сделанный из тростнику маленький шалашик, весьма удивился и говорил сам себе:
      — Конечно, тут какой-нибудь живёт пустынник или пастух, который отстал от своего стада.
      Чтоб увериться точно, то стал тихонько подходить к тому шалашу. Когда подошёл и взглянул в тот шалаш, то и увидел в нем пребольшую лягушку, которая держала его стрелу во рту.
      Иван-богатырь, увидя лягушку, хотел бежать от шалаша и отступиться от своей стрелы, но лягушка закричала:
      — Ква, ква, Иван-богатырь, взойди ко мне в шалаш и возьми свою стрелу.
      Иван-богатырь весьма испужался и не знал, что делать, но лягушка говорила ему:
      — Ежели ты не взойдешь ко мне в шалаш, то не выйдешь вечно из сего болота.
      Иван-богатырь ответствовал ей, что ему нельзя войти в шалаш, потому что не может пройти туда из-за малостию этого шалаша.
      Лягушка, не говоря ему ни слова, перекувырнулась, и в то самое время сделалась из шалаша раскрашенная беседка.
      Иван-богатырь, видя сие, весьма удивился и принуждён был взойти в ту беседку, в которой увидел пребогатую софу и сел на неё.
      Лягушка тотчас ему говорила:
      — Я знаю, Иван-богатырь, что ты имеешь нужду в пище, потому что ты третий день как не ел.
      Что и в самом деле было, ибо как он искал свою стрелу, то и не ел все три дни. Лягушка тотчас перекувырнулась, и в ту ж минуту принесли стол со всяким кушаньем и напитками.
      Иван-богатырь сел за стол, а лягушка во все то время, как он ел, сидела на земле. Потом как встал он из-за стола, то лягушка опять перекувырнулась, и в тот час стол вынесли.
      После того лягушка говорила:
      — Слушай, Иван-богатырь, стрела твоя попала ко мне, то и должен ты взять меня в замужество.
      Иван-богатырь весьма опечалился и думал сам в себе:
      — Как мне взять за себя лягушку. Нет, я лучше скажу ей, что мне её взять за себя никак нельзя.
      Но лягушка говорила:
      — Ежели ты не женишься на мне, то уверяю тебя, что ты не выйдешь из этого болота никогда.
      Иван-богатырь больше прежнего запечалился и не знал, что делать. Наконец, вздумал он её обмануть и говорил ей:
      — Послушай, лягушка, я тебя возьму за себя замуж, только наперёд отдай мне стрелу, и я отнесу её к моему отцу, и скажу, что моя стрела попала к тебе.
      Но лягушка говорила:
      — Нет, ты меня обманываешь и хочешь взять у меня стрелу, а потому уже и не придёшь. Но я уверяю тебя, что ежели ты не возьмёшь меня за себя, то тебе не выйти из этой беседки.
      Иван-богатырь испужался и думал сам в себе:
      — Конечно, эта лягушка какая-нибудь волшебница, ; притом не знал, что делать. — Когда уже я столько несчастлив, что моя стрела попала к ней, то уже так и быть, что брать её за себя.
      Напоследок сказал лягушке, что он соглашается взять её за себя. И как скоро проговорил сии слова, то лягушка спустила с себя ту кожу и сделалась великою красавицею. Потом говорила:
      — Вот, любезный Иван-богатырь, какова я есть, но что я ношу на себе лягушечью кожу, то это только будет днём, а ночью я всегда буду так, как теперь меня видишь.
      Иван-богатырь, видя перед собою такую красавицу, весьма обрадовался и подтверждал ей клятвенно, что он возьмёт её за себя.
      После того разговаривали они между собою довольное время, а потом говорила она ему:
      — Теперь время уже тебе идти во дворец, а я превращусь опять в лягушку, и ты меня возьми и неси с собою.
      После того надела она на себя ту лягушечью кожу и сделалась лягушкою.
      Иван-богатырь увидел в беседке старенькую коробченку, и, посадя в неё лягушку, вышел он из беседки и пошёл в своё государство.
      Пришёл он в город, а потом во дворец, и король, увидя его, весьма обрадовался о его возвращении.
      Иван-богатырь взошёл в покои, и король спрашивал его о стреле, но сын ему отвечал с печальным видом:
      — Милостивый государь мой батюшка! Моя стрела попала к лягушке, которую я и принёс по вашему приказанию. Ибо вы приказывали, чтоб всякий из нас по найдении своей стрелы привёз бы вам свою невесту, то я и принёс свою лягушку.
      Братья и невестки его стали над ним смеяться, а король начал его уговаривать, чтоб он бросил лягушку и взял бы генеральскую или министерскую дочь.
      Невестки стали ему представлять ; одна свою племянницу, а другая свою сродственницу.
      Но Иван-богатырь просил своего отца, чтоб позволил ему жениться на лягушке. Король не мог его уговорить, и позволил.
      Пришёл тот день, в который Иван-богатырь должен был жениться, и он поехал в карете, а лягушку понесли на золотом блюде во дворец.
      После того как Иван-богатырь откушал во дворце и пошёл в свои комнаты, и как ночь наступила, то лягушка сняла с себя кожурину и сделалась красавицею. А как день наступил, то сделалась опять лягушкою.
      Иван-богатырь жил с своею лягушкою несколько времени благополучно и нимало не огорчался тем, что жена его была днём лягушкою.
      После того спустя долгое время после их свадьбы в один день приказал король призвать к себе всех сыновей.
      Когда дети его пришли, он говорил им:
      — Любезные дети! Вы теперь все трое женаты, то желаю я износить от ваших жён, а моих невесток по рубашке, и чтоб поспели к завтрему.
      Потом король дал им по куску полотна. Дети приняли от него полотно, и всякий понёс к своей жене. Большие Ивана-богатыря братья принесли полотно к своим жёнам и сказали:
      — Батюшка велел вам сшить из этого полотна по рубашке, и чтоб к завтрему поспели.
      Жены их приняли полотно и стали кликать нянюшек, мамушек и сенных красных девушек, чтоб помогли им сшить по рубашке.
      Тотчас нянюшки их и мамушки прибежали и начали делать, которая кроила, а которая шила.
      А они между тем послали к лягушке девку-чернавку посмотреть, как она будет шить рубашку. Когда девка пришла к Ивану-богатырю в комнаты, в то время принёс он полотно и, будучи весьма печален, положил его на стол.
      Лягушка, видя его печальным, говорила:
      — Что ты, Иван-богатырь, так печален?
      А он ей отвечал:
      — Как мне не быть печальному, батюшка приказал из этого полотна сшить себе рубашку, и чтоб к завтрему поспела.
      Лягушка, выслушав от него, сказала:
      — Не плачь, не тужи, Иван-богатырь, ложись да спи, утро вечера мудрёнее, все будет исправно.
      После того лягушка схватила ножницы и изрезала все полотно на маленькие лоскуточки, потом отворила окошко, бросила на ветер и сказала:
      — Буйные ветры! Разнесите лоскуточки и сшейте свёкору рубашку.
      Девка-чернавка пришла к её невесткам и говорила:
      — Ах, милостивые государыни! Лягушка все полотно изрезала в маленькие лоскуточки и кинула за окошко.
      Невестки смеялись заочно над лягушкой и говорили:
      — Что-то муж её завтре к королю принесёт.
      Потом начали они шить свои рубашки. И как день тот прошёл, и Иван-богатырь встал, то лягушка подала ему сорочку и сказала:
      — Вот, любезный Иван-богатырь, понеси сорочку своему батюшке.
      Иван-богатырь взял сорочку и понёс её к своему отцу, вскоре после его принесли братья свои сорочки.
      Проснулся король, вышел из покоев, тут вошли все трое его дети, и сперва поднёс большой брат своему отцу сорочку, и король посмотрел на неё и говорил:
      — Эта сорочка сшита так, как обыкновенно шьют.
      Потом посмотрел у другого сына сорочку и сказал:
      — Дак и эта сшита не лучше той.
      Когда подал ему меньшой сын свою сорочку, король не мог довольно надивиться, ибо нельзя было найти ни одного шва, и сказал:
      — Эту сорочку подавайте мне в самые торжественные праздники, а те две сорочки наряду с прочими подавайте.
      Потом спустя несколько времени призвал к себе своих сыновей и говорил им:
      — Любезные дети! Я желаю знать, умеют ли ваши жены золотом и серебром шить, и для того вот вам серебра, золота и шёлку, и чтоб из этого сделан был ковёр и поспел бы к завтрему.
      Дети приняли от него золото, серебро и шёлк, и братья Ивана-богатыря отнесли к своим женам и сказали, чтоб к завтрему вышили по ковру.
      Жены их начали кликать нянюшек и мамушек и сенных красных девушек, чтоб пособили вышивать им ковры.
      Тотчас девушки пришли и начали вышивать ковры, кто золотом, кто серебром, а кто шёлком.
      Между тем послали девку-чернавку посмотреть, что делает лягушка.
      Девка-чернавка по их приказанию пошла в комнаты Ивана-богатыря. В то время принёс он от отца своего данное ему для ковра золото, серебро и шёлк и весьма был печален.
      Лягушка, сидя на стуле, говорила:
      — Ква, ква, ква, Иван-богатырь, что ты так запечалился?
      Иван-богатырь ей отвечал:
      — Как мне не печалиться. Батюшка велел сделать из этого серебра, золота и шёлку ковёр, и чтоб к завтрему поспел.
      Лягушка говорила:
      — Не плачь, не тужи, Иван-богатырь, ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      После того взяла лягушка ножницы, шёлк весь изрезала, серебро и золото изорвала, и бросила за окошко и сказала:
      — Буйные ветры! Принесите мне тот ковёр, которым батюшка мой окошки закрывал.
      Потом лягушка хлопнула окошком и села опять на стул.
      Девка-чернавка, которая прислана была от тех двух невесток, видя, что больше ничего нет, пошла и сказала:
      — Ах! Милостивые государыни, я не знаю, за что лягушку хвалят. Она ничего не умеет сделать, и данное для ковра Ивану-богатырю она все изрезала, изорвала и бросила за окошко, притом сказала, чтоб ветры принесли ей тот ковёр, которым её отец окошки закрывал.
      Невестки, выслушав все от девки-чернавки, вздумали сами так сделать, ибо они знали, что, по её словам, ветры сшили ей и рубашку, то они думали, что и им так же ветры будут послушны, как лягушке, и вышьют им по ковру.
      Потом взяли золото, серебро и шёлк, изрезали, изорвали и кинули за окошко, притом кричали:
      — Буйные ветры! Принесите нам те ковры, которыми батюшки наши окошки закрывали.
      После того закрыли окошки, сели и дожидались ковров. Они ждали долгое время, и видя, что ветры ковры их не несут, принуждены были послать в город, чтоб купить золота, серебра и шёлку. Когда принесли, тут сели обе невестки и кликнули девушек и начали вышивать, которая шёлком, которая серебром, а которая золотом.
      День тот прошёл, а на другой день Иван-богатырь как скоро встал, то лягушка подала ему ковёр и сказала:
      — Возьми, Иван-богатырь, и отнеси к своему отцу.
      Иван-богатырь взял ковёр, понёс во дворец и дожидался своих братьев, ибо у них ковры ещё не поспели. Как их дошили, то и принесли его братья свои ковры.
      Король проснулся, тут и дети вошли с своими коврами, король принял прежде от большого своего сына и, посмотря, сказал:
      — Этот ковёр годится во время дождя лошадей покрывать.
      Потом посмотрел у середнего своего сына ковёр и сказал:
      — Этот ковёр постилать надобно в передней комнате, и чтоб приезжающие во дворец обтирали об него ноги.
      Потом принял от меньшого сына, Ивана-богатыря, ковёр, и, смотря на него, весьма удивился, и сказал:
      — Этот ковёр надобно постилать в самые торжественные дни ко мне на стол.
      Потом приказал Ивана-богатыря ковёр спрятать и беречь, а те ковры отдал назад Ивана-богатыря братьям и сказал:
      — Отнесите свои ковры к жёнам и скажите им, чтоб они берегли их для себя.
      После того говорил король всем детям:
      — Теперь, любезные дети, хочу я иметь по хлебу, их руками испечённому, и чтоб к завтрему поспели.
      Дети, выслушав от короля, пошли в свои покои, и два брата Ивана-богатыря, пришедши в покои к своим жёнам, сказали, что король велел им испечь к завтрему по хлебу.
      Когда услышали от своих мужьёв, то послали девку-чернавку к лягушке посмотреть, как она будет делать. Девка-чернавка пришла по их приказанию в комнаты Ивана-богатыря, и в то время пришёл Иван-богатырь в свои комнаты весьма печален, что видя, лягушка говорила:
      — Ква, ква, ква, Иван-богатырь, что ты так запечалился?
      Иван-богатырь ей отвечал:
      — Как мне, лягушка, не печалиться: батюшка приказал, чтоб ты испекла хлеб, то кто испечёт вместо тебя?
      Лягушка как услышала, то говорила:
      — Не плачь и не тужи, Иван-богатырь, я все сделаю.
      Потом велела принести муки, квашню и воды. И как все было принесено, тогда лягушка всыпала муку в квашню, а потом влила воду и растворила раствор, и вылила в холодную печь, и заслонила заслонкой, и сказала:
      — Испекись, хлеб, чист, рыхл и бел, как снег.
      После того села лягушка на стул, а девка-чернавка высмотрела все, пошла обратно к её невесткам, а пришедши, сказала:
      — Милостивые государыни, я не знаю, за что лягушку хвалит король, она ничего не умеет делать.
      Потом рассказала девка-чернавка, что лягушка делала. А они, выслушав все, вздумали сами так сделать, как и лягушка, и приказали принести муки, квашню и воды. И как все было принесено, всыпала каждая в свою квашню, развели холодною водою, вылили в холодные печи, потом закрыли заслонками печи и сказали, чтоб испеклись их хлебы чисты, рыхлы и белы, как снег.
      Когда растворили они на холодной воде, а притом влили в холодные же печи, то растворы их расплылись по печам, видя это, они приказали опять принесть муки, и растворили уже на горячей воде, и велели истопить печки, и посадили свои хлебы.
      Поскольку они очень спешили, то у одной весь хлеб сгорел, а у другой совсем сырой. Лягушка же вынула свой хлеб из печи и чист, и рыхл, и бел, как снег.
      Иван-богатырь взял у лягушки хлеб и понёс к своему отцу. Потом пришли и братья и принесли свои хлебы, и как скоро король встал, то и вошли они с своими хлебами.
      Король, приняв от большого сына хлеб и посмотря на него, сказал:
      — Этот хлеб можно есть людям только от нужды.
      Потом принял от середнего сына хлеб и, посмотря на него, сказал:
      — Этот хлеб также не хорош.
      Потом принял от меньшого сына хлеб и, посмотря на него, сказал:
      — Этот хлеб подавайте мне к столу, когда у меня будут гости.
      После того, оборотясь к тем двум сыновьям, сказал им:
      — Надобно признаться, любезные дети, что, хотя ваши жены и прекрасны, но с лягушкою сравнить их нельзя.
      Потом говорил:
      — Любезные дети! Как ваши жены для меня сделали все то, что я приказывал, то в благодарность им прошу вас, чтоб завтрашний день вы привезли их ко мне во дворец откушать.
      Так же и Ивану-богатырю приказал, чтоб и он привёз свою лягушку. После того дети пошли по своим комнатам, и как пришёл Иван-богатырь, весьма запечалился и думал сам в себе:
      — Как я повезу её с собою во дворец?
      Лягушка, сидя на стуле, говорила:
      — Ква, ква, ква, Иван-богатырь, что ты о чем так запечалился?
      Иван-богатырь отвечал:
      — Как мне не печалиться, батюшка приказал всем нам завтрашний день приехать к нему во дворец кушать с жёнами, то как я повезу тебя к батюшке?
      На что лягушка сказала:
      — Не плачь и не тужи, Иван-богатырь, утро вечера мудрёнее, ложись да спи.
      Иван-богатырь более ничего не говорил, и на другой день как стал собираться во дворец, то лягушка говорила:
      — Ежели король увидит какой богатый экипаж и пойдёт сам встречать, то ты скажи ему:
      — Не трудись, батюшка, это, дескать, тащится, знать, моя лягушенька в коробчонке.
      После того Иван-богатырь собрался совсем и поехал во дворец, а те две её невестки послали опять девку-чернавку посмотреть, в чем лягушка поедет.
      Девка-чернавка пришла в комнаты и смотрела, что лягушка делала. В то время лягушка открыла окошко и кликнула громким голосом:
      — Ох вы, буйные ветры! Полетите в моё государство и скажите, чтоб приехала та пребогатая парадная карета со всем прибором и чтоб были те лакеи, гайдуки, скороходы и вершники, которые езжали в параде с моим батюшкой.
      После того лягушка хлопнула окошком и села на стул. И вдруг девка-чернавка увидела, что приехала пребогатая карета, а с нею приехали лакеи, гайдуки, скороходы и вершники, и все были в пребогатом платье.
      Пошла девка-чернавка к её невесткам, и пересказала им все, а они, выслушав от неё, вздумали и сами так же сделать, и открыли окошки, и начали кричать:
      — Буйные ветры! Полетите и скажите, чтоб приехали те пребогатые парадные кареты и чтоб были те лакеи, гайдуки, скороходы и вершники, которые езжали с нашими батюшками в параде.
      После того закрыли окошки и дожидались. Но ветры их не слушались, и кареты их не ехали, видя это, они приказали заложить уже своих лошадей и поехали во дворец.
      Когда уже все съехались и дожидались лягушки, то вдруг увидели, что скачут вершники, бегут скороходы. Потом ехала пребогатая парадная карета.
      Король увидел это, то подумал, что какой-нибудь едет король или принц, и пошёл сам встречать.
      Но Иван-богатырь говорил:
      — Не трудись, батюшка, и не ходите, это, знать, тащится моя лягушонка в коробчонке.
      Подъехала та карета ко крыльцу, вышла из кареты Ивана-богатыря жена прекрасная, и как взошла в комнаты, то все удивились, и король весьма обрадовался, увидя меньшую свою невестку.
      После того сели за стол и стали кушать, а лягушка, что не допьет, то за рукав льет, что не доест, то кости за другой клала.
      Видя это те две её невестки стали и они так же делать, что не допивали, то за рукав лили, а что не доедали, то кости за другой клали.
      Потом, как встали из-за стола, то заиграла преогромная музыка, и лягушка пошла танцевать. И как одним рукавом махнула, то вдруг сделалось на аршин высоты воды в той зале, потом как махнула другим рукавом, то попыли по воде гуси и лебеди, видя это, все не могли надивиться её хитрости.
      Оттанцевала она и всё оное и пропало.
      Тогда пошли танцевать те две невестки, и как махнули своими рукавами, то всех облили и обрызгали, а потом как в другой раз махнули своими рукавами, то костьми всем глаза повыбивали, видя это, все стали смеяться над ними.
      В то время Иван-богатырь вздумал сжечь жены своей лягушечью кожу, думая, что как кожицы не будет, то и останется она такова, какова была во дворце. Он притворился больным и поехал изо дворца в свой дом.
      Как приехал, то взошёл в комнаты и нашёл лягушечью кожу, тотчас её сжёг. В то время узнала его жена и притворилась больною. Поехала домой, и как приехала, то бросилась искать своей кожуринки, и, не нашед её нигде, говорила:
      — Ну, Иван-богатырь, когда ты не мог потерпеть малое время, то теперь ищи меня за тридевять земель в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве, и знай, что меня зовут Василиса Премудрая.
      После сих слов она пропала, и Иван-богатырь плакал неутешно.
      Поехал он к своему отцу во дворец и рассказал ему про свои несчастия. Король, слыша от него, весьма сожалел о потере своей невестки.
      Иван-богатырь сказал королю, своему отцу, что он намерен идти искать свою супругу. Король ему не прекословил, и Иван-богатырь пошёл её искать.
      Шёл он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец пришёл он к избушке, которая стояла на курьих ножках, сама повёртывалась. Иван-богатырь говорил:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      По его речам избушка остановилась, Иван-богатырь взошёл в избушку и увидел, что сидела Баба-Яга и говорила сердитым голосом:
      — Доселева русского духа слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нынече русский дух в очах проявляется.
      Потом спрашивала у него:
      — Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею?
      Иван-богатырь отвечал, что сколько волею, а вдвое того неволею. Потом рассказал, чего он ищет. Тогда Баба-Яга говорила:
      — Жаль мне тебя, Иван-богатырь, изволь, я тебе услужу и покажу тебе твою супругу, ибо она ко мне прилетает каждый день для отдыху.
      — Только смотри, как она будет отдыхать, то ты в то время старайся её поймать за голову, и как поймаешь, то она начнёт превращаться лягушкой, жабой и змеёй и прочими гадами, то ты все не опускай, а напоследок превратится она в стрелу, то ты возьми ту стрелу и переломи её на колено: тогда уже она будет вечно твоя.
      Иван-богатырь благодарил её за наставление.
      После того Баба-Яга спрятала Ивана-богатыря, и лишь успела его спрятать, то и прилетела к ней Василиса Премудрая.
      Иван-богатырь вышел из того места и подошёл тихонько к Василисе Премудрой и ухватил её за голову, видя это, она начала оборачиваться лягушкою, жабою, а потом и змеёю. Иван-богатырь испугался и опустил.
      Тогда Василиса Премудрая в ту же минуту пропала, а Баба-Яга ему говорила:
      — Когда ты не умел её держать, то поди ж к моей сестре, к которой она летает отдыхать.
      Иван-богатырь пошёл от неё и весьма сожалел, что он упустил Василису Премудрую, и шёл долгое время, наконец пришёл к избушке, которая стояла на курьих ножках, сама повёртывалась. Иван-богатырь избушке говорил:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Вот избушка остановилась, Иван-богатырь взошёл в избушку и увидел, что в переднем углу сидела Баба-Яга и говорила сердитым голосом:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нынече русский дух в очах проявляется.
      Потом спрашивала его:
      — Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею?
      Иван-богатырь отвечал:
      — Сколько волею, а вдвое неволею.
      И рассказал ей, зачем он пришёл. Баба-Яга, выслушав от него все, говорила:
      — Слушай, Иван-богатырь, я тебя уверяю, что ты здесь увидишь свою супругу, только ты смотри и не опусти её.
      Потом спрятала его Баба-Яга, и лишь успела спрятать, то и прилетела Василиса Премудрая к ней отдыхать.
      В то время Иван-богатырь вышел и подошёл тихонько к Василисе Премудрой, ухватил её за руку.
      Тогда она начала оборачиваться разными гадами, то Иван-богатырь все держал, а как Василиса Премудрая обратилась ужом, то он испужался и опустил её из рук.
      Иван-богатырь опустил, то Василиса Премудрая в ту ж минуту пропала. Тогда Баба-Яга говорила:
      — Ну, Иван-богатырь, когда ты не умел её держать, то поди ж теперь к третьей нашей сестре, потому что она уже к ней будет прилетать.
      Иван-богатырь пошёл от неё весьма печален, и шёл он путём-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Наконец пришёл он к избушке, которая стояла на курьих ножках, сама повёртывалась. Иван-богатырь говорил:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка остановилась, а Иван-богатырь взошёл в избушку и увидел в переднем углу сидящую Бабу-Ягу, которая говорила весьма сердитым голосом:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нынече русский дух в очах совершается.
      Потом спрашивала:
      — Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею?
      Иван-богатырь отвечал, что сколько волею, а вдвое того неволею. Потом рассказал ей, чего он ищет. Выслушала Баба-Яга и сказала:
      — Слушай, Иван-богатырь, жена твоя прилетит ко мне в нынешний день для отдыху, то ты в то время лови её за руку, и как скоро поймаешь, держи её крепче и не упускай. Хотя она и будет оборачиваться разными гадами, но ты держи и не упускай, а как она превратится в стрелу, то ты возьми стрелу и переломи её надвое, и тогда она уже будет вечно твоя. Ежели ж ты, Иван-богатырь, опустишь её, то уже, никогда не получишь.
      Иван-богатырь благодарил её за наставление, и Баба-Яга спрятала его, и лишь только успела его спрятать, то и прилетела к ней Василиса Премудрая для отдыху.
      В то самое время Иван-богатырь вышел из того места, где он был спрятан, и подошёл тихонько, ухватил Василису Премудрую за руку, видя это, она стала оборачиваться лягушкою, жабою, змеёю и прочими гадами, но Иван-богатырь уже не выпускал её из рук.
      Видя Василиса Премудрая, что никак ей нельзя освободиться, оборотилась, наконец, стрелою, и Иван-богатырь взял стрелу и переломил её надвое.
      В то самое время предстала пред него Василиса Премудрая и говорила:
      — Ну, любезный Иван-богатырь, теперь я отдаюсь в твою волю.
      Иван-богатырь, видя её, весьма обрадовался, и весь день тот препроводили в великом веселии, а на другой день Иван-богатырь стал просить Василису Премудрую в своё государство, но она говорила:
      — Любезный Иван-богатырь, когда я сказала, что отдаюсь в твою волю, то я готова всюду ехать, куда ты желаешь.
      Потом стали советоваться, как им ехать и на чем, ибо у них не было ни одной лошади, что видя, Баба-Яга тотчас подарила им ковёр-самолёт и сказала:
      — Этот ковёр отнесёт вас скорее гораздо ваших лошадей, и вы не более пролетите до своего государства, как три дни.
      Иван-богатырь и Василиса Премудрая благодарили её за подарок.
      После того раскинули ковёр и простились с Бабою-Ягою, полетели в своё государство, и пролетевши три дни, а на четвёртый день опустился ковёр по их повелению прямо во дворец.
      Иван-богатырь и Василиса Премудрая пошли в покои.
      Король услышал о возвращении своего сына и невестки, весьма обрадовался, и встретил их сам с великою радостию.
      Для их возвращения сделал король великий пир, и после того отдал правление своего королевства Ивану-богатырю и сделал его вместо себя королём.
      Иван-богатырь сделал у себя во дворце великое веселие, и на оном веселии были его братья и множество было министров.
      По окончании ж того веселия братья Ивана-богатыря разъехались по своим домам, а Иван-богатырь остался с своею супругою и правил королевством после отца своего благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка (10) десятая и последняя о Емеле-дурачке. Сказка!!
....
      В некоторой было деревне, жил мужик.
      У него было три сына: два были умные, а третий дурак, которого звали Емельяном.
      И как жил их отец долгое время, то и пришёл в глубокую старость, и призвал к себе всех сыновей, говорил им:
      — Любезные дети! Я чувствую, что мне недолго жить, то и оставляю вам дом и скотину, которые вы разделите на равные части, также оставляю вам денег на каждого по сто рублёв.
      После того вскоре отец их умер, и дети, похороня его честно, жили благополучно.
      Потом вздумали Емельяновы братья ехать в город и торговать на те триста рублёв, которые им отказаны были их отцом, то и говорили они дураку Емельяну:
      — Послушай, дурак! Мы поедем в город, возьмем с собой и твои сто рублёв, и когда приторгуем барыш, то купим тебе красный кафтан, красную шапку и красные сапоги, а ты останешься дома. Ежели что тебя заставят сделать наши жены, а твои невестки, то ты сделай.
      Дурак, желая получить красный кафтан, красную шапку и красные сапоги, отвечал братьям своим, что он делать будет все, что только его невестки заставят.
      После того братья его поехали в город, а дурак остался дома и жил с своими невестками.
      Потом спустя несколько времени, в один день, когда было зимнее время и был жестокий мороз, тогда говорили ему невестки, чтоб он сходил за водой, но дурак, лежа на печи, сказал:
      — Да, а вы-то что?
      Невестки закричали на него:
      — Как, дурак, мы-то что? Ведь ты видишь, какой мороз, что и мужчине в пору идти.
      Но он говорил:
      — Я ленюсь.
      Невестки опять на него закричали:
      — Как ты ленишься, ведь ты же захочешь есть, а когда не будет воды, то и сварить ничего нельзя.
      Притом сказали:
      — Добро ж, мы скажем своим мужьям, когда они приедут, что хотя они и купили ему красный кафтан и все, но чтоб они ничего не давали.
      Что слыша дурак и желая получить красный кафтан и шапку, принуждён был идти.
      Слез с печи и начал обуваться и одеваться, и как совсем оделся, и взял с собою вёдра и топор, пошёл на реку, ибо и деревня их была подле самой реки.
      И как пришёл на реку, то и начал прорубать прорубь, и прорубил чрезвычайно большую, потом почерпнул в вёдры воды и поставил их на льду, а сам стоял подле проруби и смотрел в воду.
      В то самое время увидел дурак, что плавала в той проруби пребольшая щука.
      Емеля сколько ни был глуп, однако пожелал ту щуку поймать, и для того стал он понемножку подходить, и, подошед к ней близко, ухватил вдруг её рукою, и вытащил из воды, и положил её за пазуху, хотел идти домой, но щука говорила ему:
      — Что ты, дурак, на что ты меня поймал?
      — Как на что? ; Говорил он. — Я тебя отнесу домой и велю невесткам сварить.
      — Нет, дурак, не неси ты меня домой, а пусти ты меня опять в воду, я тебя за то сделаю богатым человеком.
      Но дурак ей не верил и хотел идти домой. Щука, видя, что дурак её не отпускает, говорила:
      — Слушай, дурак, пусти же ты меня в воду, я тебе сделаю то, чего ты ни пожелаешь, то все по твоему желанию исполнится.
      Дурак, слыша сие, весьма обрадовался, ибо как он был чрезвычайно ленив, то и думал сам себе:
      — Когда щука сделает то, что чего я ни пожелаю, то все будет готово, и я уже работать ничего не буду.
      Потом говорил он щуке:
      — Я тебя отпущу, только ты сделай то, что ты обещаешь.
      На что отвечала щука:
      — Ты прежде меня пусти в воду, а я обещание своё исполню.
      Но дурак говорил ей, чтоб она прежде своё обещание исполнила, а потом уже он её отпустит. Щука, видя, что он её не хочет отпустить в воду, говорила:
      — Ежели ты желаешь, чтоб я тебе сказала, как делать то, чего ты ни пожелаешь, то надобно, чтоб ты теперь сказал:
      — Что ты хочешь.
      Дурак говорил ей:
      — Я хочу, чтоб мои вёдры с водой сами пошли на гору, но чтоб вода из них не расплескалась.
      Щука тотчас ему говорила:
      — Помни же, Емельян, те слова, которые я стану тебе сказывать.
      И вот в чем те слова состояли: по щучьему веленью, а по моему прошенью ступайте, вёдры, сами на гору.
      Дурак после её говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью ступайте, вёдры, сами на гору.
      И в тот час вёдры и с коромыслом пошли сами на гору. Емеля, видя сие, весьма удивился, потом говорил щуке:
      — Все ли так будет?
      На что щука отвечала:
      — Все то будет, чего только пожелаешь, но не забудь только те слова, которые я тебе сказывала.
      После того пустил он щуку в воду, а сам пошёл за вёдрами. Соседи его, видя, удивлялись и говорили между собой:
      — Что это дурак делает, вёдры с водой идут сами, а он идёт за ними.
      Но Емеля, не говоря ничего с ними, пришёл домой, и вёдры сами взошли в избу и стали на лавку, а дурак влез на печь.
      Потом спустя несколько времени говорили ему опять невестки:
      — Емеля, что ты лежишь? Ты бы пошёл да дров нарубил.
      Но дурак говорил:
      — Да, а вы-то что?
      — Как мы? ; Вскричали на него невестки. — Ведь теперь зима, а ежели ты не пойдёшь рубить дров, так тебе же будет холодно.
      — Я ленюсь, ; говорил дурак.
      — Как ленишься? ; Говорили ему невестки. — Ведь ты же озябнешь.
      Притом они говорили:
      — Ежели ты не пойдёшь рубить дров, так мы скажем своим мужьям, чтоб они тебе не давали ни красного кафтана, ни красной шапки и сапогов.
      Дурак, желая получить красный кафтан, шапку и сапоги, принуждён был нарубить дров, а как был он чрезвычайно ленив и не хотелось ему слезать с печи, то он и говорил тихонько, на печи лёжа, сии слова:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-ка, топор, поди и наруби дров. А вы, дрова, сами в избу идите и в печь кладитесь.
      Топор откуда ни взялся выскочил на двор и начал рубить, а дрова сами в избу шли и в печь клались, что видя, его невестки весьма удивлялись Емельяновой хитрости.
      И как каждый день, когда только дурак велел нарубить дров, то топор и нарубит, и жил он с невестками несколько времени.
      Потом говорили ему невестки:
      — Емеля! Теперича у нас нет дров, то съезди в лес и наруби.
      Дурак им говорил:
      — Да а вы-то что?
      — Как мы? ; Отвечали невестки. — Ведь лес-ат далёко, а теперь зима, так холодно ехать нам в лес за дровами.
      Но дурак им говорил:
      — Я ленюсь.
      — Как ленишься? ; Говорили ему невестки. — Ведь тебе же будет холодно. А ежели ж ты не поедешь, то когда приедут твои братья, а наши мужья, то мы не велим тебе давать ни кафтана красного, ни шапки красной, ни сапог красных.
      Дурак, желая получить красный кафтан, шапку и сапоги, принуждён был ехать в лес за дровами.
      И встал с печи, начал обуваться и одеваться, и как совсем оделся, то вышел на двор и вытащил из-под сарая сани, взял с собой верёвку и топор и сел в сани, говорил своим невесткам:
      — Отворите ворота.
      Невестки, видя, что он едет в санях да без лошади, ибо дурак лошади не запрягал, говорили ему:
      — Что ты, Емеля, сел в сани, а лошади для чего не запряг?
      Но он говорил, что лошади ему не надобно, а только чтоб отворили ворота. Невестки ему отворили, а дурак, сидя в санях, говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-тка, сани, ступайте в лес.
      После сих слов сани тотчас поехали со двора, что видя, живущие в той деревне мужики удивлялись, что Емеля ехал в санях и без лошади, и так шибко, что хотя бы пара была запряжена лошадей, то нельзя бы шибче ехать.
      И как надобно было дураку ехать в лес через город, то и поехал он по оному городу.
      Но как он не знал того, что надобно кричать для того, чтоб не передавить народ, то он ехал по городу и не кричал, чтоб посторонились, и передавил народу множество.
      И хотя за ним гнались, однако догнать его не могли, и Емеля уехал из города, а приехал к лесу, остановил свои сани. Дурак вылез из саней и говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-ка, топор, руби-ка дрова, а вы, поленья, сами в сани кладитесь и вяжитесь.
      Лишь только сказал дурак сии речи, то топор начал рубить дрова, а поленья сами клались в сани и верёвкой вязались.
      После того как нарубил он дров, то велел ещё топору вырубить одну дубинку, и как топор вырубил, то он сел на воз и говорил:
      — Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью поезжайте, сани, домой.
      Сани тотчас и поехали весьма шибко, и как подъехал он к тому городу, в котором он уже передавил много народу, то и дожидались его люди, чтоб поймать.
      И как въехал он в город, то они его и поймали, и стали тащить его с воза долой, притом начали его бить.
      Дурак, видя, что его тащут и бьют, потихоньку сказал сии слова:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-ка, дубинка, отломай-ка им руки и ноги.
      В тот час выскочила дубина и начала всех бить, и как народ бросился бежать, а дурак поехал из города в свою деревню, и дубина, когда всех перебила, то покатилась вслед за ним же.
      Как приехал Емеля домой, то и влез на печь.
      После того как он уехал из города, то и стали об нем везде говорить, не столько о том, что он передавил множество народу, сколько удивлялись тому, что он ехал в санях и без лошади.
      Мало-помалу сии речи дошли до двора и потом и до самого короля.
      Как король услышал, то чрезвычайно захотел его видеть, и для того послал одного офицера, и дал ему несколько солдат, чтоб его сыскать.
      Посланный от короля офицер поехал немедленно из города и напал на ту дорогу, по которой ездил дурак в лес.
      Как приехал офицер в ту деревню, где жил Емеля, то призвал к себе старосту и сказал ему:
      — Я прислан от короля за вашим дураком, чтоб взять его и привезти к королю.
      Староста тотчас показал ему тот двор, где жил Емеля, и офицер взошёл в избу, спрашивая:
      — Где дурак?
      А он, лёжа на печи, отвечал:
      — На что тебе?
      — Как на что? Одевайся скорее, я повезу тебя к королю.
      Но Емеля говорил:
      — А что мне там делать?
      Офицер на него рассердился, что он неучтиво отвечал, и ударил его по щеке. Дурак же, видя, что его бьют, сказал потихоньку:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-ка, дубинка, отломай-ка им руки и ноги.
      Дубинка тотчас выскочила и начала их бить, и перебила всех, как офицера, так и солдат, и офицер принуждён был ехать назад.
      И как приехал в город, то и доложили королю, что дурак всех перебил.
      Король весьма удивлялся и не верил тому, чтоб мог он перебить всех. Однако выбрал король умного человека, которого и послал с тем, чтоб как возможно привезти дурака, хотя обманом.
      Посланный от короля поехал, и как приехал в ту деревню, где жил Емеля, то призвал к себе старосту и говорил ему:
      — Я прислан от короля за вашим дураком, чтоб его взять, а ты призови мне тех, с кем он живёт.
      Староста тотчас побежал и привёл его невесток, и посланный от короля спрашивал их:
      — Что дурак любит?
      А невестки ему отвечали:
      — Милостивый государь! Наш дурак любит, что ежели станешь его просить неотступно о чем, и он откажет раз и другой, а в третий раз уже не откажет и сделает. А не любит он того, когда с ним грубо поступают.
      Посланный от короля отпустил их и не велел сказывать Емеле, что он призывал их к себе. После того, накупя изюму, черносливу и винных ягод, пошёл к дураку, и как пришёл в избу, то подошёл к печи и говорил:
      — Что ты, Емеля, лежишь на печке?
      И дал ему изюму, черносливу и винных ягод, и говорил:
      — Поедем, Емеля, со мной, я тебя отвезу к королю.
      Но дурак говорил:
      — Мне и тут тепло.
      Ибо он ничего, кроме тепла, не любил. А посланный начал его просить:
      — Пожалуйста, Емеля, поедем, там тебе будет хорошо.
      — Да, ; говорил дурак, ; я ленюсь.
      Но посланный стал его ещё просить:
      — Пожалуйста, поедем, там тебе король велит сшить красный кафтан, красную шапку и красные сапоги.
      Дурак, услыша, что красный кафтан велят ему сшить, ежели поедет, говорил:
      — Поезжай же ты вперёд, а я за тобой же буду.
      Посланный не стал ему более докучать, отошёл от него и спрашивал тихонько у его невесток:
      — Не обманывает ли меня дурак?
      Но они уверяли, что он уже не обманет. Посланный поехал назад, а дурак после его полежал ещё на печи и говорил:
      — Ох! Как мне не хочется к королю ехать, но так уже и быть.
      Потом говорил:
      — Нут-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью поезжай-ка, печь, прямо в город.
      Тотчас изба затрещала, и печь пошла вон из избы, и как сошла со двора, то и поехала печь столь шибко, что догнать нельзя.
      Он догнал ещё на дороге того посланного, который за ним ездил, а с ним приехал и во дворец.
      Как король увидел, что приехал дурак, то вышел со всеми своими министрами его смотреть, и, видя, что Емеля приехал на печи, весьма король удивился. Но дурак лежал и ничего не говорил.
      Потом спрашивал его король, для чего он столько передавил народу, как ездил за дровами в лес? Но Емеля говорил:
      — Я чем виноват? Для чего они не отсторонились?
      В то время подошла к окошку королевская дочь, и смотрела на дурака, а Емеля нечаянно взглянул на то окошко, в которое она смотрела, и, видя дурак её весьма прекрасну, тихонько говорил:
      — Что кабы по щучьему веленью, а по моему прошенью влюбилась едакая красавица в меня.
      Лишь только сии слова выговорил, то королевна, смотря на него, и влюбилась, а дурак после того сказал:
      — Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью ступай-ка, печь, домой.
      В тот час печь и поехала изо дворца. И выехал за город, поехал домой. А приехавши, печь опять стала на прежнее место.
      Емеля жил после того несколько времени благополучно.
      Но в городе у короля происходило другое, ибо по дураковым словам королевская дочь влюбилась и стала просить своего отца, чтоб выдал её за дурака в замужество.
      Король за то весьма рассердился на её и на дурака и не знал, как его взять.
      В то время доложили королю министры, чтоб послать того офицера, который и прежде ездил за Емелей и не умел его взять, то за вину, что он его не взял, послать.
      Король по их совету приказал представить того офицера, и как офицер пред него предстал, тогда король говорил ему:
      — Слушай, друг мой, я тебя прежде посылал за дураком, но ты его не привёз, то за вину твою посылаю я тебя в другой раз, и чтоб ты привёз его неотменно. Ежели привезёшь, то будешь награждён, а ежели не привезёшь, то будешь наказан.
      Офицер, выслушав от короля, поехал немедленно за дураком, и как приехал в ту деревню, то призвал опять старосту и говорил ему:
      — Вот тебе деньги, искупи все то, что надобно завтре к обеду, и позови Емелю, и как будет он к тебе обедать, то пой его до тех пор, когда ляжет здесь спать.
      Староста, зная, что он приехал от короля, принуждён был его послушаться и, искупив все то, позвал и дурака.
      Емеля, не хотя обижать старосту, сказал:
      — Ладно, прибуду.
      Дожидался его офицер с великою радостию.
      На другой день пришёл дурак, то и начал его староста поить, и напоил его так, что Емеля лёг спать.
      Офицер, видя, что он спит, в тот час связал и приказал подать кибитку, и как подали, то положили дурака. Потом сел и офицер в ту кибитку и повёз его в город. И как подъехал он к городу, то повёз его прямо во дворец.
      Министры доложили королю о приезде того офицера, и как скоро король услышал, то немедленно приказал принести большую бочку, и чтоб набиты были железные обручи, что тотчас же и было сделано, и принесена была оная бочка к королю, и король, видя, что все готово, приказал посадить в ту бочку свою дочь и дурака и велел их засмолить.
      Как их посадили в бочку и засмолили, то король при себе же велел пустить ту бочку в море, и по его приказанию немедленно её пустили.
      Король возвратился в свой город, а бочка, пущенная по морю, плыла несколько часов, и дурак во все то время спал, а как проснулся, и видя, что темно, то спрашивал сам у себя:
      — Где я?
      Ибо он думал, что он один, но принцесса ему говорила:
      — Ты, Емеля, в бочке, да и я с тобой посажена.
      — А ты кто? — спросил дурак.
      — Я королевская дочка, ; отвечала она и рассказала ему, за что она посажена с ним вместе в бочку.
      Потом просила его, чтоб он освободил себя и её из бочки. Но дурак говорил:
      — Мне и тут тепло.
      — Сделай милость, ; говорила принцесса, ; сжалься на мои слезы и избавь меня из сей бочки.
      — Как же не так, ; говорил Емеля, ; я ленюсь.
      Принцесса опять его начала просить:
      — Сделай милость, Емеля, избавь меня от сей бочки и не дай мне умереть.
      Дурак, будучи тронут её просьбой и слезами, сказал ей:
      — Хорошо, я для тебя это сделаю.
      После того потихоньку говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью выкинь-ка ты, море, эту бочку, в которой мы сидим, на сухое место, только чтоб поближе к нашему государству. А ты, бочка, как на сухом месте будешь, то сама и расшибися.
      Лишь только успел дурак выговорить сии слова, как море начало волноваться, и в тот час выкинуло бочку на сухое место, а бочка сама и рассыпалась.
      Емеля встал и пошёл с принцессою по тому месту, куда их выкинуло. И увидел дурак, что они были на весьма прекрасном острове, на котором было премножество разных дерев со всякими плодами.
      Принцесса, все то видя, весьма радовалась, что они на таком прекрасном острове, а после того говорила:
      — Что ж, Емеля, где мы будем жить, ибо нет здесь ни шалаша, ничего.
      Но дурак говорил:
      — Вот ты уж и многого требуешь.
      — Сделай милость, Емеля, вели поставить какой-нибудь домик, ; говорила принцесса, ; чтоб можно нам было где во время дождя укрыться.
      Ибо принцесса знала, что он все может сделать, ежели только захочет. Но дурак сказал:
      — Я ленюсь.
      Она опять начала его просить. Емеля, будучи тронут её просьбою, принуждён был для неё сделать и, отошед от неё, говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошенью будь среди сего острова такой дворец, чтоб вдвое был лучше королевского и чтоб от моего дворца до королевского дворца был хрустальный мост, а во дворце чтоб были разного звания люди.
      Лишь успел выговорить сии слова, то в ту ж минуту и появился преогромный дворец и хрустальный мост.
      Дурак взошёл с принцессой во дворец и увидел, что в покоях было весьма богатое убранство и было премножество людей, как лакеев, так и всяких разночинцев, которые ожидали от дурака повеления.
      Дурак, видя, что все были люди как люди, а он был один только не хорош и глуп, захотел, чтоб сделаться получше, и для того говорил:
      — По щучьему веленью, а по моему прошению, кабы я сделался такой молодец, чтоб мне не было подобного и чтоб был я чрезмерно умён.
      Лишь успел выговорить, то в ту же минуту сделался так прекрасен, а притом и умён, что все удивлялись.
      После того послал Емеля из своих слуг к королю, чтоб звать его к себе и со всеми министрами.
      Посланный от Емели поехал к королю по тому хрустальному мосту, который сделал дурак.
      Как приехал во дворец, то министры представили его пред короля, и посланный от Емели говорил:
      — Милостивый государь! Я прислан от моего господина с покорностию просить вас к себе кушать.
      Король спрашивал:
      — Кто таков твой господин?
      Но посланный отвечал:
      — Я не могу вам сказать, милостивый государь, о моём господине ничего. А когда вы сами будете кушать, в то время он вам и скажет о себе.
      Король, любопытствуя знать, кто прислал его звать кушать, сказал посланному, что он будет непременно, и посланный возвратился назад.
      А когда пришёл тот час, то король поехал со всеми министрами к дураку по тому мосту.
      Как приехал король во дворец, то вышел Емеля навстречу к королю и принимал его за белые руки, целовал в сахарные уста, вводил его в свой белокаменный дворец, сажал его за столы дубовые, за скатерти браные, за ества сахарные, за питья медвяные, и за столом король и министры пили, ели и веселились.
      А как встали из-за стола и сели по местам, то дурак говорил королю:
      — Милостивый государь! Узнаете ли вы меня, кто я таков?
      Как Емеля был в то время в пребогатом платье, а притом и лицом был весьма прекрасен, то и нельзя было его узнать, почему король и говорил, что он не знает.
      Но дурак говорил:
      — Помните ли, милостивый государь, как дурак к вам приезжал на печи во дворец, и вы его, засмоля в бочку и с дочерью, пустили в море? И так, узнайте теперь меня, что я тот самый Емеля.
      Король, видя его пред собою, весьма испужался и не знал, что делать. А дурак в то время пошёл за его дочерью и привёл её пред короля.
      Король, увидя свою дочь, весьма обрадовался и говорил дураку:
      — Я перед тобой весьма виноват, и за то отдаю тебе свою дочь в замужество.
      Дурак, слыша сие, с покорностию благодарил короля, и как у Емели все было готово к свадьбе, то в тот же день и праздновали её с великим великолепием, а на другой день дурак сделал великолепный пир для всех министров, а для простого народу выставлены были чаны с разными напитками.
      Как веселие то отошло, то король отдавал ему своё королевство, но он не захотел.
      После того король поехал в своё королевство, а дурак остался в своём дворце и жил благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Абидаламе-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухою, и они жили несколько лет в своём супружестве, но детей у них не было, о чём они чрезмерно сокрушались.
      И как уже приходили к глубокой старости, то начали просить Бога, чтобы даровал им хотя единое детище, которое бы в старости их было помогою в работе и доставлял пропитание.
      Так молятся они год, молятся другой и чрез целые семь лет не вымолят себе ни единого детища.
      Но к несказанному старика и старухи обрадованию и утешению на осьмом году понесла она и родила вдруг семь сынов, которых всех назвали Симеонами.
      Лишь только старик с старухою могли им дать некоторое воспитание, то будучи обременены старостию и дряхлостию, вскоре оба умерли, а детей своих оставили сиротами ещё в несовершенных летах.
      Робята начали упражняться в крестьянской работе, в которой столь прилежны были, что нимало не уступали своим соседям.
      В некоторое время случилось королю Абидаламу ехать мимо той деревни и, увидав он работающих на поле семь юношей, весьма много тому удивлялся, что такие молодые робята пашут и боронят.
      Почему, желая узнать, кто они таковы, послал к ним придворного своего лакея спросить, чьи они дети, и где их отцы.
      Посланный, подошед к Симеонам, спрашивал их, для чего они такие малые робята упражняются в толь тяжелой работе. Лучше бы они шли в город и промышляли себе другим способом пропитание.
      Старший Симеон с учтивостию и почтением отвечал придворному лакею, что они бедные сироты и некому за них работать, потому что лишились уже давно своих родителей.
      — Как вас зовут? ; Спрашивать продолжал придворный.
      — Всех Симеонами, ; отвечали они.
      Посланный тотчас возвратился к своему королю и донёс с почтением ему о всем обстоятельно.
      Король, выслушав сие, немало сожалел о сем и приказал придворному взять их с собою ко двору.
      Король Абидалам по приезде своём во дворец собрал всех своих министров, бояр, князей и думных дьяков и требовал у них совета следующим образом:
      — Почтенные мои господа министры, бояре, князи и думные дьяки! Вы видите семь сих сирот, которые не имеют у себя ни родителей, ни родственников. Придумайте теперь, пригадайте, что мне должно делать с ними, дабы они, пришед в совершенный возраст, меня благодарили. Требую вашего благоразумного в сем случае совета, как мне с ними поступить.
      Все с почтением отвечали на сие королю:
      — Милостивейший государь! Как уже теперь все сии робята находятся на возрасте и имеют некоторое понятие о всем, то не угодно ли будет вам каждого спросить порознь, в какую кто желает науку или художество.
      Королю Абидаламу весьма понравился сей совет, и он, нимало не медля, говорил ласково большему Симеону:
      — Слушай, друг мой, объяви мне по самой справедливости, в какую ты желаешь идти науку или какому обучаться художеству. И когда ты мне откроешь своё намерение, то я тому и отдам тебя учиться.
      Выслушав сие, старший Симеон с почтением и учтивостию говорил королю:
      — Милостивейшей государь! Я никакой не желаю обучаться науке, ниже художеству. И ежели вы мне прикажете посреди вашего королевского двора построить кузницу, то я сковал бы вам столб до самого неба.
      Король, видя, что сего не для чего учить какому-либо ремеслу, потому что он и так уже совершенно искусен в кузнечном ремесле, но, не доверяя несколько сему, чтобы он мог сковать столб до самого неба, приказал посреди своего двора построить кузницу, в которой он начал отправлять свою работу со всякою поспешностию.
      По сем король, призвав другого Симеона, спрашивал:
      — А ты, мой друг, к какой науке или художеству имеешь охоту, признайся мне чистосердечно, и я прикажу тебя тому выучить.
      — Ваше величество, ; говорил другой Симеон, ; я ничему учиться не желаю, а когда большой мой брат скуёт железный столб до неба, то я по тому столбу взлезу на самый верх и стану с оного смотреть во все государства и буду тебе сказывать, что в котором королевстве делается.
      Король из ответа сего понял, что и оного учить не для чего, потому что он и без всякой науки уже довольно мудрён и разумен, почему обратил своё внимание на третьего и спрашивал его, чему он желает учиться.
      — Я не хочу ничему обучаться, ; говорил королю третий Симеон, ; и когда большой мой брат скуёт мне топор, то я оным ; тяп да тяп ; тотчас бы построил корабль.
      Выслушав сие, король, говорил ему:
      — О! Мне корабельные мастера надобны, но и тебя уже учить более ничему не надобно.
      Потом спрашивал король четвёртого:
      — А ты, Симеон, чему желаешь учиться?
      — Ничему, Ваше Величество, ; отвечал Симеон, ; ежели мой брат сделает корабль, и когда ему случится быть в море, и нападет на оный неприятель, то я в таком случае, взяв корабль за нос, поведу в подземные королевства, а когда неприятель возвратится, то опять корабль свой выведу на прежнее место.
      Король, слушая четвёртого Симеона, несказано удивлялся его хитростям и сказал ему:
      — Тебя, друг мой, нечему более учить, ты и без науки весьма хитр.
      Обратясь король к пятому Симеону, спросил его:
      — А твоё желание к какой науке?
      — Ни к какой, ваше величество, ; отвечал сей, ; если мой большой брат скует мне ружьё, то я тем ружьём, какую бы птицу ни увидел, хотя она будет от меня в весьма дальнем расстоянии, подстрелю.
      — Ты исправный будешь стрелец, ; говорил сему король, ; и тебя учить не для чего.
      Глядя на шестого Симеона, он спросил:
      — А ты к какой науке имеешь охоту?
      — Я ни к какой не имею охоты, ваше величество, ; с почтением отвечал Симеон.
      — Когда мой брат подстрелит птицу, то я, не допущая её до земли, на лету подхвачу её и принесу вашему величеству.
      Напоследок король спрашивал седьмого Симеона:
      — Ты какою желаешь заниматься наукою?
      — Никакою, Ваше Величество, ; отвечал последний Симеон, ; я и без всяких наук имею предорогое ремесло.
      — Какое? ; Спрашивал король. ; Пожалуй, объяви мне об оном.
      — Я столь искусно умею воровать, ; продолжал Симеон, ; что никому противу меня в сем успеть не удастся.
      Король весьма осердился, услыша о таком гнусном последнего Симеона ремесле, и потом, обратясь к своим министрам, требовал от них ответа, как должно наказать сего последнего за его худой промысел.
      — На что его наказывать, ; говорили министры, ; может быть, он вор с именем и такой, который в ином случае будет весьма нужен для Вашего Величества.
      — Какую мне может вор оказать услугу? ; Говорил король.
      — Легко сие статься может, ; продолжали министры, ; уже десятый тому наступил год, как, Ваше Величество, достаёте себе в супруги прекрасную Саргскую королевну и много потеряли войска, издержали довольно количество золотой казны, но достать и до сих пор не можете. Сей, может быть, Вашему Величеству украдёт прекрасную королевну Елену.
      — Вы правду говорите, ; сказал король, ; и я не намерен наказывать сего вора, но должен его содержать в своей милости.
      После сего король Абидалам, обратясь к последнему Симеону, говорил:
      — Можешь ли ты съездить за тридевять земель в тридесятое королевство и достать мне Саргскую королевну, прекрасную Елену, в которую я уже долгое время страстно влюблён? И когда ты сослужишь мне верою и правдою такую услугу, то я за то дам тебе великое награждение.
      — Это наше дело, Ваше Величество, ; отвечал Симеон, ; и если только сие угодно Вашему Величеству, то я вскоре сие исполнить постараюсь.
      — Я прошу тебя, а уже более не приказываю, ; говорил король Абидалам Симеону, ; не медли более в моём королевстве, бери себе войска и золотой казны столько, сколько тебе надобно, и поезжай в Саргское королевство.
      — Мне не надобно ни войска твоего, ни золотой казны, ; продолжал Симеон, ; но только отпусти нас всех братьев, и мы тебе достанем прекрасную королевну Елену, а без сего никак исполнить оного невозможно.
      Королю хотя и не хотелось отпустить всех Симеонов, однако, желая пользоваться красотою Елены Прекрасной, на сие согласился.
      Между тем временем большой Симеон в кузнице на королевском дворе сковал железный столб до самого неба, а другой Симеон взлез на самую верхушку того столба и смотрел во все стороны, и как обратился за тридевять земель к тридесятому королевству, то увидел королевну прекрасную, сидящую под окном, и уведомил о сем короля Абидалама, который, услышав сие, вящею воспылал любовию к Елене.
      Потом говорил Симеонам:
      — Друзья мои! Не дайте мне безвременно умереть, отправляйтесь как можно поскорее в путь свой, ибо я более не могу жить на свете без прекрасной королевны Саргской.
      Большой Симеон братьям своим сковал одному топор, а другому ружьё, и, запасшись всем нужным к дороге, отправились они в путь свой.
      Меньшой же Симеон не забыл взять с собою кошку, которую так к себе приучил, что она везде за ним бегала, и когда он останавливался на дороге или в другом каком месте, то и кошка становилась на задние лапы и ласкалась к нему.
      Долгое время шли они путём-дорогою, наконец пришли к чёрному морю, через которое им надлежало переезжать, но переправиться было не на чем.
      Они долго ходили по морскому берегу, искали какого-нибудь дерева, чтобы из оного сделать для себя судно.
      Напоследок нашли превеликий дуб, из которого третий Симеон, взяв свой топор, в одну минуту срубил корабль, и оный вдруг сделался оснащен и наполнен разными драгоценными товарами.
      Все Симеоны сели на тот корабль и поплыли в путь свой, который окончили чрез несколько месяцев и благополучно прибыли в Саргское королевство.
      Как скоро они въехали в королевскую пристань, тотчас опустили якорь в море и остановили корабль.
      На другой же день последний Симеон, взяв свою кошку, пошёл в город и, пришед к королевскому двору, остановился противу окошек прекрасной королевны Елены.
      В то время кошка села на задние лапы и начала ласкаться к своему хозяину. Но как в сем королевстве совсем не было кошек и не слыхивали про них, что то есть за зверь ; кошка, прекрасная королевна Елена, сидя под окошком, увидела кошку, тотчас послала своих нянюшек и мамушек, чтобы спросить у Симеона, какой это зверёк и не продажный ли.
      Ежели его продаёт, то сколько требует за него цены? Нянюшки и мамушки королевнины, подошед к Симеону, говорили ему:
      — Королевна прекрасная Елена, приказала у тебя спросить, какой это зверёк и не продашь ли ты его? Когда продаёшь, то сколько тебе надобно за него цены?
      Выслушав сие, Симеон сказал присланным от королевны, чтобы они донесли королевне, что сей зверёк называется кошкою:
      — Я его не продаю, а когда угодно будет её величеству, то оным служить ей могу без всякой платы.
      Нянюшки и мамушки, возвратясь в палаты королевны, донесли ей о всем том обстоятельно, что им сказывал Симеон.
      Прекрасная Елена чрезвычайно обрадовалась, услышав о сем, и приказала Симеона привести в свои палаты.
      Как скоро Симеон пришёл в королевнины покои, то она вышла сама к нему навстречу и спрашивала его, не продаёт ли он зверка, называемого кошкою.
      Симеон с почтением отвечал королевне:
      — Ваше Величество! Осмеливаюсь вам донести, что сию кошку не продаю, но если она понравилась вам, то с великим усердием услужить сим готов.
      И потом отдал королевне кошку, которую она к себе взяв на руки, пошла в палаты, куда и Симеону приказала за собою идти.
      По сем королевна пошла к своему родителю и, показав ему кошку, объявила, что ей принёс в подарок некоторый чужестранец.
      Король, видя такового удивительного зверка, чрезвычайно любовался на него и приказал представить к себе того самого человека, который поднёс королевне кошку.
      Король, увидя его, чувствительно благодарил за сей подарок и хотел было Симеона наградить золотою казною, но он от сего отказался, почему король сказал ему с ласковостию:
      — Друг мой! Живи до тех пор в моём дворце, пока отсюда не отправишься в свой путь, и в сие время при тебе кошка лучше может привыкнуть к моей дочери.
      Симеон не мог также согласиться и на сие, но донёс королю, что он бы с великою охотою своею согласился сие исполнить, если бы не было у него с товарами корабля, на котором он приехал в сие королевство, и не имеет такого надежного и верного человека, кому бы мог оный поручить под смотрение.
      — Но если угодно будет вашему величеству, то я всякий день буду приходить во дворец к вашей любезной дочери и приучать к оной кошку.
      Таковой учтивый ответ Симеона весьма понравился королю, и он согласился на его предложение при том, чтобы Симеон всякий день ходил к его дочери.
      С сих пор он ходил к королевне всякий день. В некоторое время Симеон, пришед к королевне и избрав удобный случай, говорил:
      — Милостивая государыня! Счастливым бы я себя почёл на свете, если бы ваше величество изволили удостоить своим милостивым посещением мой корабль, на котором я имею такие драгоценные и удивительные товары, что смело могу уверять вас, что вы оные никогда не изволили видать. Почему всепокорнейше прошу вас сей день удостоить меня своим посещением.
      Королевна благосклонно приняла его предложение и обещалась оное исполнить, если получит на то позволение от своего родителя.
      По сем, нимало не медля, пошла в покои своего родителя и просила у него позволения погулять на корабле приезжего того купца, который подарил ей кошку.
      Король, чрезмерно любя свою дочь, позволил ей идти на корабль, приказывая только, чтобы она взяла с собою нянек и мамок своих.
      Королевна, получа позволение от своего родителя и взяв с собою нянек и мамок, пошла с Симеоном.
      И как скоро пришли они на корабельную пристань, то Симеон просил с покорностью королевну на свой корабль, на котором по приходе её начал показывать королевне разные товары.
      Между тем меньший Симеон сказал королевне:
      — Ваше величество! Прикажите своим нянюшкам и мамушкам сойти на несколько времени, я вам намерен показать такие товары, которых они не достойны смотреть.
      Королевна, не знав намерения Симеонова, приказала сойти своим нянькам и мамкам с корабля долой. И как они сошли, то Симеон стал показывать ещё кое-какие товары, а между тем братьям своим тихонько приказал, чтобы они отрубили якори и пустились в море на всех парусах.
      После сего уже прошло часа два, как он показывал королевне свои товары, то она, поблагодаря Симеона, сказала ему, что уже время ей возвратиться ко двору, потому что родитель её будет её дожидаться к обеденному столу.
      И лишь только вышла из каюты и увидела, что корабль уже был на ходу и удалён от берегов, ударила себя в белую грудь и, оборотясь вдруг лебедем, полетела было в своё королевство.
      Пятый Симеон, взяв тотчас своё ружьё, подстрелил лебедя, а шестой, не допуская до воды, подхватил её и принёс опять на корабль, где королевна по-прежнему стала девицею.
      Няньки же и мамки прекрасной Елены-королевны, стоя на корабельной пристани, увидели, что корабль отвалил от берега и поехал с королевною, нимало не медля, побежали во дворец и уведомили короля, что Симеон обманул их и королевну увёз с собою на корабле.
      Весьма прискорбна королю была таковая нечаянная ведомость, и он несколько времени занимался мыслями, что должно в сем случае делать.
      Напоследок решился послать погоню вслед за Симеоновым кораблем. И так нарядя целый флот, отправил за Симеоном.
      Когда тот флот начал уже нагонять их корабль, то четвёртый Симеон, вскочив со своего корабля, ухватил его за нос и увёл в подземное королевство.
      Видя сие, посланные от короля Саргского, как корабль ушёл на дно моря, думали, что оный уже совсем потонул, и им не оставалось более ничего делать, как только возвратился обратно в своё королевство и уведомить о сем своего короля, что и исполнили.
      Между тем Симеоны благополучно прибыли в своё королевство и вручили прекрасную Саргскую королевну Абидаламу королю, который за таковую их верную услугу и службу наградил их всех золотом, серебром и драгоценными каменьями, приказал им идти, кто куда пожелает.
      После сего сам женился на прекрасной Елене-королевне и жил многие лета во всякой любви и приязни.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Алёне Прекрасной. В некотором царстве, в некотором королевстве жил король. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором королевстве жил король, у которого были сын и дочь.
      Сын назывался Иваном-королевичем, а дочь Алёною-королевною, которая была превосходной красоты.
      Неподалёку от сего королевства находился король Зигейский, который, наслышась о красоте Алёны Прекрасной, стал за оную свататься.
      Король, отец Алёны Прекрасной, живя дружелюбно с Зигейским королём многие годы, не мог отказать ему в сем требовании и, не отлагая далее, приготовились с обеих сторон к брачному торжеству.
      По совершении свадьбы Зигейский король с своею супругою возвратился в своё королевство.
      Он объявил Алёне Прекрасной, что есть у него тётка Баба-Яга, костяная нога, у которой три дочери, и приказал, что, если случится куда ему отъехать из королевства за нужнейшими делами, чтобы она к Бабе-Яге не ходила, потому что она очень ехидна и легко может произвести несогласие между ими, а наипаче потому, что она сватала за него одну свою дочь.
      Алёна-королевна, выслушав его слова, обещалась исполнять оные.
      Король, отец Алёны Прекрасной, после замужества своей дочери уехал на войну, и в отсутствие его некоторые из зложелателей Ивана-королевича превратили в барана.
      И как по замирении король возвратился с войны и, увидя на дворе своём барашка, спросил, откуда такой зашёл, то некоторые усердные королю слуги донесли, что это превращён сын его Иван-королевич.
      Король старался всячески, чтобы по-прежнему сделать Ивана-королевича человеком, но тщетно было прилагаемое им старание.
      Король по самую свою смерть держал при себе барашка в покоях, но как уже умер, то зять его взял к себе.
      Спустя несколько времени Зигейскому королю объявлена была война от соседственного короля, и он, не желая его допустить в свои границы, вознамерился сам вступить в его области с своим войском.
      При отъезде своём приказывал Алёне Прекрасной, чтобы она не ходила к его тетке Яге-Бабе, так же и не приучала бы её к себе.
      Лишь только выехал из своего королевства Зигейский король, то Яга-Баба, узнав о сем, пошла на королевский двор и, пришед на оной, просила придворных служителей, чтобы доложили об ней Алёне-королевне.
      Служители доложили, и королевна не приказала пускать её, но Яга-Баба усильно просила, что имеет чрезвычайную нужду.
      Как скоро о сем известилась Алёна-королевна, то, несколько подумавши, позволила ей войти в свои комнаты.
      Яга-Баба, вошед в комнаты, весьма учтиво поклонилась королевне и просила её, чтобы она пожаловала к ней посмотреть, как её дочери вышивают золотом.
      Она несколько отговаривалась, напоследок согласилась и, одевшись, пришла к Яге-Бабе в избушку, где её дочери, сидели в углу словно худые ошмётки.
      Королевна спросила у Яги-Бабы:
      — Тётушка! Да где же ваши дочки шьют золотом?
      — Вот, матушка, ; отвечала она, ; это мои дочери и вот их работа.
      По сем Баба-Яга сказала Алёне-королевне:
      — Пойдём посмотрим, какие у меня в прудах гуляют рыси.
      — Очень хорошо, ; говорила королевна.
      И как скоро она пришла на реку, то Баба-Яга сказала ей:
      — Ну, теперь скинь с себя платье, то и увидишь молодых моих рысей.
      Королевна же, не знав ничего, сняла с себя все платье, осталась только в одной исподнице: в сие самое время Баба-Яга ударила королевну прутиком своим волшебным и сказала:
      — Была ты Алёна Прекрасна, а теперь будь рысь молода!
      Лишь только Яга сие выговорила, то Алёна Прекрасная стала рысью и ушла в воду.
      Баба-Яга, взяв платье Алёны Прекрасной и возвратясь в свою избушку, начала оное надевать на большую свою дочь, но ей было узко. Почему Яга, схватя топор, обтесала плеча и руки своей дочери и, одевши в платье, повела её во дворец.
      Потом оставила её в спальне, а сама благополучно пошла домой.
      Придворные служительницы, взглянув на новую свою королевну, долго удивлялись, от чего так переменилась королевна их, и не могли догадаться, что это была не она.
      Брат Алёны Прекрасной, узнав тотчас, что это была не его сестра, побежал на реку, где, повидавшись с нею, опять возвратился.
      После чего в скором времени возвратился король с войны и, приехав во дворец, взглянув на лицо своей королевны, удивился, что она так переменилась, однако и он не мог сего приметить и жил с нею довольное время.
      Между тем дочь Бабы-Яги некогда сказала королю, чтобы он приказал убить барашка, который у них много блудит в комнатах.
      Король, выслушав сие, сказал ей:
      — Алёна-королевна! Когда ты такова была, ты сама очень любила сего барашка, а ныне просишь, чтобы его убить.
      Но королевна, дочь Яги-Бабы, неотступно просила, и король, желая удовлетворить её просьбе, приказал тотчас барашка свести на кухню.
      Повара, исполняя повеление короля, потащили барашка, и как начали они греть горячую воду и точить ножи булатные, то барашек возговорил им человечьим голосом:
      — Добрые люди! Выпустите меня на реку испить водицы и промыть свои кишечки.
      Повара его отпустили. Он, побежав к реке, говорил:
      — Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мною, ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят!
      Алёна Прекрасная из воды ему говорила:
      — Ах братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе вышла, ключевая вода глаза мне вымыла, горюч камень ко дну тянет!
      А он несколько подождал её, стоя на бережке, но видя, что она из воды не выходит, заплакал и пошёл на королевский двор.
      На другой же день опять стал просить у повара на реку ключевой водицы испить и кишечки перемыть, повара его отпустили. И как он пошёл к реке, то повар за ним пошёл следом, чего барашек приметить не мог и, пришед на реку, говорил:
      — Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мною, ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят.
      Она же ему из воды отвечала:
      — Ах братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе выйти, да ключевая вода глаза мне вымыла, горюч камень ко дну тянет, и если тебе можно будет, то приди ко мне завтра в полдни.
      Известно, что все водяные рыси выходят в полдень отдыхать на берег.
      Повар, выслушав сие, пошёл прямо во дворец. И как прикамерные лакеи спросили его, зачем он пришёл, то отвечал он, что имеет нужду до самого короля.
      Служители не замедлили о сем доложить королю, который, вышед, спросил повара, какую он имеет нужду.
      — Ваше величество, осмеливаюсь у вас просить аудиенции!
      Король отвёл его в особливые комнаты, и повар начал ему рассказывать:
      — Вчерашнего числа получил я приказание от вас, чтобы заколоть барашка! Но он, проговоря человеческим голосом, просился у меня на реку испить ключевой воды и кишки перемыть. Я его отпустил и из любопытства пошёл за ним следом. Он, пришед на реку, говорил сии слова:
      — Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мной, ножи точут булатные, котлы кипят горючие, меня, барашка, убить хотят.
      И рысь ему отвечала, чтобы он завтра пришёл в полдни, потому что оне все выдут на берег отдохнуть.
      Король, слыша сие, приказал повару, чтобы он завтра отпустил барашка и ему бы о сем сказал.
      На третий день барашек стал проситься у повара на реку водицы испить и кишечки промыть ; повар его отпустил и тот же час донёс о сем королю.
      Король пошёл за барашком следом, чего он приметить не мог и, пришед к реке, говорил:
      — Сестрицушка! Алёнушка! Поди сюда, простись со мной, ножи точут булатные, котлы кипят чугунные, меня, барашка, убить хотят.
      Алена Прекрасная из воды ему отвечала:
      — Подожди, братец Иванушка, немного, мы скоро выйдем на отдых.
      Вдруг вышли рыси и начали скидавать с себя кожурины, а барашек пошёл вместе с Алёной Прекрасною, и, сбросив кожурины, говорили между собою долго. Наконец она спросила у брата своего, не приехал ли король с войны.
      — Приехал, ; отвечал Иван-королевич.
      В сие самое время король взял обе сие кожурины и сжёг.
      Когда наступило время им опять идти в воду, они прощались и пошли за своими кожуринами.
      Когда же пришли на то место и видят, что кожурины их нет, сделалось им обоим нехорошо.
      Король же, подошед сзади, схватя Алёну Прекрасную, сказал:
      — Была ты рысь молода, а теперь будь Алёна Прекрасная!
      Она таковою и сделалась. Потом король, схватив барашка, сказал:
      — Был ты барашек! А теперь будь Иван-королевич.
      Каковым и предстал.
      Потом король взял их за руки и повёл с собою во дворец.
      Как скоро взошёл в покои, то дочь Яги-Бабы сказала:
      — Что это, батюшка! Ведёшь постельницу или истопницу бань?
      Король ничего не говоря, приказал раздеть дочь Яги-Бабы, и повесить на воротах, и расстрелять из тугого лука. По сем Баба-Яга, подходя к воротам, говорила:
      — Не моё ли это дитятко, не моё ли это милое на воротах расстрелять?
      Король, увидя её, приказал схватить её и привязать к лошадиному хвосту и мыкать по чисту полю.
      Наконец того самого повара, который его о сем уведомил, в знак благодарности сделал при себе первым министром.
      По сем Ивана-королевича учинил наследником родительского престола, и стали все жить и быть благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Бабе-Яге. В некотором царстве, в некотором королевстве жила-была Баба-Яга. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором королевстве жила-была Баба-Яга, костяная нога.
      Имела она у себя одного только сына, который был собою совсем не гнусен, но также и разумен и добродетелен.
      Он, достигнув совершенного возраста, приметил некоторую девицу в соседственном селении, которая совершенно сходствовалась с его нравами, и начал просить у своей матери позволения на ней жениться.
      Баба-Яга ему долгое время в сем препятствовала, представляя других невест, наконец, любя горячо своего сына, позволила ему взять оную девушку за себя.
      Спустя несколь времени невзлюбила она свою невестку и стала наговаривать и намучать на неё своему сыну, но он ничему не верил и говорил своей матери, что когда она его любит, то бы и впредь не докучала ему сими враками, что он знает, что жена его живёт порядочно и исполняет свою должность так, как должно.
      Сии слова Бабу-Ягу привели в великое огорчение, и она намеревалась в отсутствие сына своего известь свою невестку.
      Лишь только сын Бабы-Яги сошёл со двора, то она, призвав к себе невестку, говорила:
      — Любимая моя невестушка! Услужи мне, перемени мою старость, поди в лес и подои там моих коровушек-бурёнушек.
      Баба-Яга послала её в лес подоить медведиц. Невестка, не отговариваясь от сего, тот же час пошла и попалась вдруг навстречу своему мужу, который спросил её, куда она идёт.
      — В лес, ; отвечала жена, ; матушка послала там подоить её коровушек-бурёнушек.
      — Ах! Куда ты идёшь, ; закричал сын Яги-Бабы, ; она послала тебя доить медведиц. Не ходи туда, ты жива не будешь.
      По сем пошёл с нею в табун лошадей и, подоив кобылицу, сказал:
      — На, отнеси к матушке, она не узнает.
      Баба-Яга, увидя её живую, говорила сама себе:
      — Экая сука! Её и медведицы-то не изорвали.
      Получа от неё молока и поблагодаря притворно, говорила ей:
      — Ну, любимая моя невестушка! Сослужила ты мне службу, сослужи и другую ; поди в лес, остриги там моих овечек и шёрстку принеси мне.
      Невестка пошла и опять попалась навстречу своему мужу, который, зная, что мать его послала её в лес стричь серых волков, которые её изорвут, то сказал ей:
      — Как ты придёшь в лес, то выбери высокое дерево, подле которого поставь решето и положи ноженьки, а сама, влезши на дерево, говори громким голосом:
      — Серые волки сходитеся, сами стригитеся, шёрстку в пучечки вяжите и в решето кладите.
      Лишь только она сие исполнила, то откуда ни взялись стада серых волков, которые подходили к дереву, начали друг друга стричь, шёрстку в пучечки вязать и в решето класть. Как скоро все остригли, то и пошли по своим местам.
      Она же, слезши с дерева, шёрстку всю подобрала и пошла к своей свекрови, которая, увидя, что серые волки её не разорвали, весьма на её досадовала и напоследок вознамерилась её послать к сестре своей, от которой уже никто живой не возвращается, а всякого она съедает:
      — Невестушка моя милая, невестушка моя любимая, сослужила ты мне две службы, сослужи уже и третью ; сходи к моей родной сестре и попроси у неё мне берда ; я хочу кросны ткать.
      Невестка ей повиновалась и пошла со двора. Лишь только она вышла, то муж её попался ей навстречу и спрашивал, куда она идёт.
      Жена отвечала, что матушка послала к сестре своей попросить берда, хочет она кросны ткать.
      — О, жена моя любезная! Вот самая трудная работа, и едва можешь ли ты оттуда жива выйти, однако надейся на Бога.
      Накупил ей масла, сала, иголок и булавок. Потом дал ей гребень, скатерть, щётку и кольцо.
      Как скоро она подходила ко двору Яги-Бабы и входила в ворота, то они, скрыпя, её было захлопнули, она подлила в них масла, и они сказали ей:
      — Спасибо, красная девица!
      Потом взошла на широкий двор, и собаки приняли было её рвать ; она им бросила ветчины, которые её ничем не тронули и пропустили.
      Как только входила в горницу, то кот Бурлатом бросился ей глаза царапать. Она ему дала сала и уже взошла в другие покои. То девки вскочили и хотели её бить, она дала им иголочек и булавочек.
      Напоследок пришла к Бабе-Яге, которая, сидя в углу, кросны тачет.
      — А, здравствуй, любезная племянница! ; Сказала она. — Зачем ты ко мне пришла?
      — Матушка меня прислала к вам, ; отвечала бедная женщина, ; попросить берда, ей кросны ткать.
      — Очень хорошо, вот я дотакаю, сядь-ка потаки мне, а я пойду тебе истоплю баньку и тебя с дорожки попарю.
      Она села ткать, а Яга-Баба пошла топить баню жарко-нажарко. Как скоро Яга-Баба ушла топить баню, то девки, сидя, ей говорили:
      — Жаль нам тебя, молодушка, ты уже жива не будешь: Яга-Баба, истопя баню, тебя в оной запарит и сожрет. Поди-ка лучше и старайся поскорее бежать домой.
      Между тем дали ей бердо, и племянница её пошла, а кота Бурлатома посадили за кросны.
      Баба же Яга, топя баню, пойдёт к стене и спрашивает:
      — Точишь ли, племянница!
      А кот отвечал:
      — Таку, таку.
      Лишь истопила баню, взошла в избу и, видя, что племянницы нет, начала бить кота, приговаривая:
      — Для чего ты ей глаза не выцарапал?
      — Как бы не так, ; отвечал кот, ; я у тебя живу сколько времени, а не вижу куска хлеба. Сия же женщина дала мне сала.
      Яга-Баба, оставя кота, принялась бить девок, собак и хлопать воротами, для чего они её не удержали, но и те отвечали, что они ею довольны.
      После сего Яга-Баба села на свою ступу, погоняла пестом, а языком след заметала. И, нагоняя свою племянницу, кричала:
      — Не уйдёшь ты, мой друг, от меня.
      Сия, видя, что уже она приближается, бросила гребешок и говорила:
      — Передо мною будь чистой путь, а за мною лес не проходимой, чтобы ни пройти, ни проехать, ни птице пролететь.
      Вдруг так и сделалось. И Баба-Яга, подъехав к лесу и видя, что не можно ей проехать, поскакала назад домой и, взяв топор, прорубила себе дорожку. Потом опять поскакала за нею.
      Племянница её увидела, что она уже нагоняет её, бросила скатерть и говорила:
      — Будь передо мною чистой путь, а за мною быстра река, чтобы ни пройти, ни проехать ни птицы пролететь.
      Баба-Яга, прискакав к реке, видя, что не можно переехать, возвратилась к лесу, натаскала лесу и сделала мост, по которому переехала через реку.
      Племянница, видя, что она её уже нагоняет, бросила щётку и сказала:
      — Будь передо мною чистый путь, а за мною крута гора.
      Баба-Яга, подъехав к горе, начала её пестом пробивать и зубами грызть. Потом прогрызла и поскакала далее.
      Племянница оборотилась и, увидя, что она уже нагоняет её, сняла с руки кольцо и, бросив, сказала:
      — Передо мною будь чистый путь, а за мною каменна стена.
      Баба-Яга, подскакав, глодала её, но никак не могла проглотить, и сквозь маленькую дырочку кричала:
      — Помни ты, сука, счастлив твой Бог.
      Она же, обрадовавшись сему, пришла к своей свекрови и отдала ей бердо.
      Сия удивилась, что она могла от сестры её прийти живая, с сих пор начала её любить, и все стали жить-быть да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Бархате-королевиче и Василисе Премудрой. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король.
      Имел он у себя трёх дочерей, меньшая из них называлась Василисою Премудрою.
      Король ; их отец, отъезжая на войну, приказал всем дочерям сшить по шириночке и вызолотил на теремах их маковки золотом. Прощаясь с ними, сказал:
      — Слушайте, дочери мои любимые! Если которая из вас будет жить непорядочно, у той потускнет маковка.
      После сего выехал из своего королевства.
      Соседственный король Бархат-королевич, узнав об отсутствии короля, отца их, вскоре приехал в их королевство под неизвестным именем и, нарядясь в нищенское платье, пошёл к большей королевской дочери и начал просить у неё милостыни.
      — Милостивая государыня! ; Говорил он. ; Ради своего родителя сотворите мне милостыньку.
      Она приказала ему высыпать чашку гороху. И Бархат-королевич подбирал оный до самого вечера, по наступлении коего стал проситься, чтобы пустила его ночевать в терем.
      Королевна, не знав сего, приказала его пустить.
      И как он взошёл в терем, то скинул с себя нищенское платье, объявил королевне, что он не нищий, а Бархат-королевич.
      Королевна не знала, что делать, наконец решилась его оставить ночевать в своём тереме.
      Как скоро поутру встала она, то увидела, что маковочка на тереме её почернела. Почему говорила она Бархату-королевичу, чтобы он пошёл и к прочим её сёстрам.
      На другой день пошёл он к середней сестре и просил у неё также милостыни, которая велела высыпать ему чашку конопляного семени.
      Как наступил вечер, то он просился ночевать к ней в терем, которая согласилась его пустить, он и ей также объявил, что он не нищий, а Бархат-королевич, которая, не зная, что делать, решилась напоследок его оставить у себя в тереме.
      Поутру, вставши, увидела она, что маковка на её тереме почернела, о чем она весьма сожалела и просила Бархата-королевича, чтобы он пошёл к меньшой их сестре Василисе Премудрой.
      Он, пришед к терему её, начал просить милостыню:
      — Милостивая государыня Василиса Премудрая, ради своего батюшки сотвори мне милостыньку.
      Она, узнав о сем, приказала высыпать чашку ему маку, который он подбирал до самого вечера. По наступлении коего просился он к ней в терем ночевать.
      Она его пустила. И как он вошёл, то, скинув нищенское платье, объявил ей, что он не нищий, а Бархат-королевич.
      — Очень хорошо, ; отвечала Василиса Премудрая, ; я прошу покорно со мною вместе опочивать.
      Бархат-королевич, услыша сие, сказал сам себе:
      — Говорили, что Василиса-королевна премудра, а она простее всех.
      По сем Василиса Премудрая, вышед вон, приказала послать постелю над ямою и помостить драночками, а притом кровать убрать весьма великолепно.
      Между тем, взошед в терем, сказала:
      — Бархат-королевич! Время ночевать ; извольте идти со мною в спальню.
      Он согласился и как только лёг на кровать, то и провалился в яму, где весь изрезался о стекла. А она ушла в терем и легла благополучно почивать.
      Бархат же королевич, лёжа в яме и несколько опамятовавшись, начал стонать. Дядька, услыша его голос, вытащил его из ямы и, принеся на квартиру, искал доктора.
      Сестры же Василисы Премудрой, вставши поутру, увидели, что маковочка у ней не почернела, весьма за сие на неё досадовали.
      Между тем Василиса Премудрая, узнав, что ищут доктора для Бархата-королевича, одевшись в мужское платье, взяла с собою чесноку и натолкала хрусталю.
      Приехав в дом, сказала лакеям, чтобы доложили Бархату-королевичу, что приехал доктор.
      Бархат-королевич сему обрадовался, и доктор, осмотря раны, сказал:
      — Прикажите истопить баню, где я к ранам вашим приложу живительного пластыря.
      Как скоро сие было исполнено, то Василиса Премудрая в раны наклала ему хрусталю с чесноком. По сем вышла вон и, сев в карету, уехала домой.
      После сего Бархат-королевич начал кричать. Слуги, пришед и видя его одного, испугались. Вскоре побежали опять за доктором, который, приехав, увидел хрусталь и чеснок в ранах, принялся лечить и вскоре его вылечил.
      По прошествии некоторого времени возвратился король, родитель их, с войны и увидел, что у обеих дочерей на теремах маковки почернели, а у Василисы Премудрой как жар горит.
      Отец за сие на них посердился.
      Потом от Бархата-королевича получил грамоту, в которой он пишет, чтобы отдал ему король половину своего королевства или бы вёл с ним войну. Такое известие опечалило крайне короля, и он не знал, что делать.
      Между тем большая дочь пришла к нему и, видя его печальным, спрашивала, что его беспокоит.
      — Как мне не печалиться, любезная дочь, ; говорил король, ; сына у меня нет, а я уже стар, но Бархат-королевич прислал ко мне грамоту и просит, чтобы я ему отдал или половину своего королевства, или бы шёл противу его войною!
      — Ах батюшка сударь! ; Говорила большая дочь. ; Есть о чем печалиться, я противу его пойду.
      — Очень хорошо, ; отвечал король, ; я этим буду очень доволен, что ты переменишь мою старость.
      Потом королевна приказала оседлать коня богатырского и, одевшись в мужское платье, поехала в королевство Бархата-королевича.
      Король, желая испытать мужества своей дочери, превратясь в столба огненного, стал посереди дороги.
      Королевна, увидя сие, пришла в великий страх и, оборотя лошадь свою, не доезжая до королевства Бархата-королевича, воротилась назад к отцу своему, которому сказала, что лишь только она въехала в королевство Бархата-королевича, то он чрезмерно испугался и просил прощения, что вас осмелился беспокоить.
      Она ещё не успела окончать своих слов, как от Бархата-королевича прислана вторичная грамота, чтобы король или согласился отдать половину своего государства, или бы шёл противу его войною.
      Середняя дочь, узнав о сем, просила своего родителя, чтобы позволил ей ехать в королевство Бархата-королевича.
      Отец долго отговаривался, но наконец позволил. Она, одевшись в мужское платье и сев на богатырского коня, поскакала.
      Король, превратясь в страшного зверя, забежал вперёд и стал на дороге, а дочь его, увидя сие и не доезжая до королевства Бархата-королевича, возвратилась назад и также пересказала отцу, как и большая дочь.
      Она ещё не докончила своих слов, как от Бархата-королевича прислана третья грамота такого ж содержания.
      Узнав о сем, Василиса Премудрая просила своего отца, чтобы позволил ей ехать в королевство Бархата-королевича.
      Король не соглашался. Но напоследок не мог оставить усильных прошений своей дочери.
      Она, одевшись в воинское платье и сев на коня богатырского, поскакала.
      Король, желая испытать мужества и храбрости своей дочери, превратясь в страшного льва, забежал наперёд и стал на дороге.
      Василиса же королевна, зарядя пистолет, ударила по льву и выстрелила ему один глаз. Потом поскакала далее.
      Как скоро приехала в то королевство, то Бархат-королевич встретил её с честию, думая, что какой-нибудь приехал королевич.
      Она назвалась Иваном-королевичем и объявила Бархату-королевичу, что приехала просить мира с королём Загорским, который был их отец.
      При ней находилась постельная собачка, которая все пересказывала Василисе Премудрой, что ни слышала, когда её не было.
      У Бархата-королевича была мать, которая приметила, что это была девка, а не королевич, и объявила о сем своему сыну, который никак сему не верил.
      — Слушай, Бархат-королевич, ; говорила ему мать его, ; я испытаю, девка ли это приехала или королевич. Я приказала на поварне сварить кашу, в которую накласть жемчугу. И если приехал королевич, то будет бросать на пол, а когда девка, то станет выбирать и класть на тарелку.
      Собачка же, услышав сие, пересказала все Василисе Премудрой. На другой день Бархат-королевич звал к себе Василису-королевну обедать.
      Она не отказалась. И как поставили на стол кашу, то она жемчуг, сбирая ложкою, бросала под стол и потом сказала:
      — Как вам не стыдно, Бархат-королевич, что в вашем королевстве не достаёт круп. Когда вам угодно, то я пришлю вам из нашего королевства.
      По окончании стола Бархат-королевич выговаривал своей матери, что она его привела только в стыд.
      — Послушай меня, Бархат-королевич, ; говорила его мать, ; позови к себе завтра после обеда Ивана-королевича и прикажи в комнате по одну сторону посадить девок, чтобы вышивали разными шелками и золотом, а по другую накласть все оружие кавалерское. И когда он девка, то бросится прямо смотреть на девок, а если королевич, то примется за оружие.
      Собачка, подслушав сие, все пересказала Василисе Премудрой.
      В следующий день Бархат-королевич позвал к себе Василису Премудрую и между прочим ввёл её в ту комнату, где на одной стороне сидели девки и вышивали шёлком и золотом, а на другой лежали оружия.
      Василиса Премудрая, взошед, взглянула на сабли и пистолеты, подошла к ним и любуясь говорила:
      — Где ты, братец Бархат-королевич, мог достать такое сокровище?
      Бархат же королевич стал хвалить, что девки очень прекрасно вышивают шёлком и золотом.
      — Как тебе не стыдно, Бархат-королевич, любоваться на девок, вот наша молодецкая охота, ; указывая на оружья, сабли и пистолеты.
      После сего Бархат-королевич, пришед к своей матери, говорил:
      — Вот матушка! Ты только меня приводишь в стыд.
      — Слушай, любезный мой сын! Завтрашний день позови с собою в баню Ивана-королевича, когда он не девка, то не откажется с тобою идти, а если девка, то за какими-нибудь причинами отговорится.
      Собачка, услышав сие, пересказала Василисе Премудрой.
      На другой день Бархат-королевич, пришед в комнаты Василисы Премудрой, предложил ей:
      — Не угодно ли вам, Иван-королевич, со мной пойти в баню?
      — Очень хорошо, ; отвечала Василиса Премудрая.
      И лишь только Бархат-королевич вышел из её комнат, то она тот же час пошла, смочила голову и начала опять одеваться.
      В сие самое время Бархат-королевич шёл только в баню, а Василиса Премудрая говорила ему:
      — Куда вы долго сбираетесь, не по-кавалерски.
      Бархат-королевич, пришед к своей матери, сказал ей, что она не девка, а истинный королевич.
      После сего заключил вечно мирный договор с Загорским королём.
      Василиса Премудрая, получа оной и распростясь с Бархатом-королевичем, поехала на пароме через реку. И как она переехала на другую сторону, то приказала канат отрубить и стоявшее войско на пароме Бархата-королевича всё потопила, потом сказала:
      — Знай, Бархат-королевич, что у тебя в гостях был не королевич, а Василиса Премудрая.
      По сем, приехав в своё королевство, отдала отцу мирный договор, заключённый вечно Бархатом-королевичем.
      Между тем Бархат-королевич сам приехал в их королевство и стал свататься за Василису Премудрую.
      Сестры же её сделались беременными и просили Василису Премудрую, чтобы она съездила к Бархату-королевичу в сады и попросила у него яблоков.
      Она, одевшись в такое платье, какое у Бархата-королевича и приехав в сад его, приказала садовнику нарвать яблоков. И как он сие исполнил, то сказала, чтобы он изрубил весь сад. Потом возвратилась к сёстрам и отдала им яблоки.
      Вскоре за нею приехал в сад Бархат-королевич, спрашивал у садовника, на что он порубил все дерева.
      Садовник отвечал:
      — Я сие исполнил по вашему приказанию.
      Бархат-королевич догадался, что проворила сие Василиса Премудрая, сказал садовнику:
      — Слушай, братец, вперёд не исполняй приказания, я часто бываю в задумчивости.
      Сестры, досадуя, что Василиса Премудрая не попадается в руки к Бархату-королевичу, просили её вторично, чтобы она съездила к Бархату-королевичу и попросила у него пелёнок и свивальников.
      Она от сего не отказалась и, приехав к Бархату-королевичу, который был дома, говорила ему, что сестры приказали у него просить пелёнок и свивальников.
      Он, получа сей случай, сказал ей:
      — Очень хорошо, Василиса Премудрая, что ты мне попалась в руки.
      И тотчас поставил скамейку с кольцами и говорил, чтобы она ложилась. Василиса Премудрая повиновалась ему.
      Но он, видя, что она не так ложится, сказал ей, чтобы она ложилась так, и сам лег, показывая ей пример.
      Как только он лёг на скамейку, то она захлеснула кольцы и начала его сечь, приговаривая:
      — Давай пелёнки и свивальники.
      Он показал ей укладку, и она, взявши пелёнки и свивальники села в карету и уехала, а его оставила в кольцах растянутого.
      Бархат-королевич начал кричать. Дядька, вошед к нему и увидев его в кольцах, сказал:
      — Что это с вами такое приключилось?
      — Василиса Премудрая подшутила надо мною, ; отвечал Бархат-королевич.
      Дядька его развязал, а Василиса Премудрая между тем приехала во дворец и отдала сёстрам пелёнки и свивальники.
      Поблагодаря сестры Василису Премудрую за её таковой труд, просили, чтобы она съездила к нему на погреб и попросила мёду.
      — Хорошо, ; сказала она.
      Переодевшись в мужское платье, она тотчас поскакала и, приехав на погреб, призвала клюшника, которому приказала, чтобы налил бутылку мёду, а после сего все бы напитки выпустил, да на землю вылил.
      Клюшник исполнил её приказание, а она, взявши бутылку с мёдом, привезла к сёстрам.
      После сего Бархат-королевич приехал на свой погреб и, увидя, что напитки все выпущены, спросил у клюшника, для чего это он сделал.
      — Вы приказали, ; отвечал клюшник.
      — Пожалуйте, братцы, меня впредь не слушайте, потому что я часто бываю в задумчивости.
      Спустя несколько Бархат-королевич отправил своего министра к королю ; родителю Василисы Премудрой, чтобы он отдал за него дочь свою Василису Премудрую.
      Отец дал верное слово Бархату-королевичу, и день был назначен к торжественному бракосочетанию.
      Бархат-королевич приготовлялся к браку и портному своему приказал для себя сшить из драгоценной материи платье.
      Василиса же Премудрая, узнав о сем, приехала в мужском платье к портному и спрашивала, сшито ли платье. Портной отвечал, что готово. Она, взяв, примерила и говорила, что сшито нехорошо. Приказала все при себе изрезать в самые мелкие лоскуточки.
      Как скоро портной изрезал платье, то Василиса Премудрая села в карету и уехала домой.
      После её приехал Бархат-королевич и спрашивал, сшито ли платье, на что ему отвечал портной, что оно было готово, но по его приказанию изрезано в самые мелкие лоскуточки.
      — Не слушайте, братцы, вперёд меня, я бываю в задумчивости.
      Потом приказал сшить другое из той же материи.
      По сем Василиса Премудрая поехала к Яге-Бабе и просила её, чтобы она ей пособила, потому что уже никак не может избежать рук Бархата-королевича.
      Баба-Яга дала ей куклу, налитую разными напитками, и сказала:
      — Слушай, Василиса Премудрая! Когда ты в спальне останешься одна, то сама ляжь под кровать, а куклу поставь пред кроватью и дергай за проволоку и говори только в ответ Бархату-королевичу: Виновата, сударь.
      — Когда же он срубит кукле голову и выдет в другой покой, то ты, не опасаясь ничего, ложись на кровать.
      Она поблагодарила Бабу-Ягу и привезла куклу с собою домой.
      День уже наступил бракосочетания, и Бархат-королевич приуготовлялся к оному. Королевна же, переодевшись в мужское платье, приехала на его поварню и говорила главному повару:
      — Слушай, друг мой! Как скоро мы приедем из церкви с Василисою Премудрою, то ты разорви тотчас собаку и подай сердце трепещущее на стол.
      По наступлении того часа, в который надлежало ехать к церкви венчаться, Василиса Премудрая оделась в драгоценное платье и, приняв от родителя своего благословение, поехала.
      По окончании же брачной церемонии король и королева приехали во дворец, и как только сели за стол, то главный повар принёс собачье живое сердце и поставил на стол.
      Бархат-королевич, увидя сие, приказал снять.
      Как скоро стол окончился, то гости все разъехались, а королевна пошла раздеваться в спальню, где уже приготовлена была кукла.
      Бархат-королевич, раздевшись в другой комнате, пришёл в спальню, лёг на кровать и, положа возле себя саблю, говорил ей:
      — Слушай, Василиса Премудрая, сколько ты мне виновата.
      — Первая твоя вина ; ты уронила меня в яму и всего изрезала стёклами.
      — Вторая твоя вина ; растравила мои раны чесноком и хрусталём битым.
      — Третья твоя вина ; потопила у меня войско.
      — Четвёртая вина ; порубила весь сад.
      — Пятая вина ; напитки все выпустила.
      — Шестая вина ; меня высекла.
      — Седьмая вина ; платье у меня изрезать велела.
      — Осьмая твоя вина ; приказала ты на стол подать собачье сердце.
      Она, лежа под кроватью, отвечала ему:
      — Виновата, сударь.
      Окончав сие, схватил он саблю и отрубил кукле голову. И напитки, брызнувшие из куклы, попали ему на язык.
      Он вскочил с кровати и, вышед в комнату к дядьке, говорил, проливая слезы:
      — Я срубил голову Василисе Премудрой, и кровь попала её мне на язык, которая не похожа на кровь, а как самые дорогие напитки.
      Между тем как Бархат-королевич разговаривал с дядькою, то Василиса Премудрая легла на кровать, убравши куклу.
      Потом он, с дядькою вошед в спальню и увидя Василису Премудрую на кровати, весьма обрадовался. Забыл все её вины и начал с нею жить весьма благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Бессчастном стрелке. Жил-был стрелок. Сказка!!
....
      Жил-был стрелок. Звался он Бедный Бессчастный.
      Когда ни случалось, что в лес он пойдёт стрелять птиц, все не было удачи, возвращался в свой дом с пустым мешком и прозван был Бессчастным стрелком.
      Дошло до того у стрелка, что не осталось ни хлеба в суме, ни гроша в котоме.
      Бедный Бессчастный трое суток не ел, по лесу бродя. Дрожал от холода, и пришло ему хоть умирать с голода.
      Лёг он на траве, сбираясь нацелить ружьё себе в лоб. Но перекрестился, остановился, отбросил ружьё, и вдруг он услышал шорох при ветерке, шёпот невдалеке. Шепот выходил, казалось, из густой лесной травы.
      Встал стрелок и подойдя к тому месту, наклонился. Увидел, что трава закрывала глубокую пропасть, из той пропасти высунулся камень, а на камне кубышечка лежала. Тут стрелок услышал слабый голос:
      — Добрый человек прохожий! Освободи меня.
      Тот голос выходил из кубышечки, и стрелок, неустрашимо с камня на камень ступая, сам над пропастью очутился. Достал однако взял он кубышечку тихо и слышит ; в кубышечке голос, словно кузнечик, стрекочет:
      — Освободи ты меня! Я тебе послужу.
      — Кто ты, дружок? ; Спросил Бессчастный стрелок и слышит шёпот в ответ:
      — Мне имени нет, и меня глаза не видят, а кличь, если хочешь, Мурза! Чудодей-чародей посадил меня в эту кубышку и, запечатав Соломоновым перстнем, бросил сюда, и лежал я здесь семьдесят лет, пока ты не пришёл.
      — Хорошо, ; сказал Бессчастный стрелок, ; выпущу тебя на волю. Посмотрю, как исполняешь, что ты обещаешь.
      Стрелок сорвал печать и раскрыл кубышку, но в ней ничего не видал.
      — Эй, где ж ты, приятель? ; Спросил Бессчастный стрелок.
      — Возле тебя, ; кто-то ему отвечал.
      Стрелок оглянулся вокруг, но возле него нет никого!
      — Эй, Мурза!
      — Что прикажешь? Я слуга тебе на три дня и все, чего хочешь, доставлю. Молви только, поди туда ; не знаю куда и принеси то ; не знаю что!
      — Хорошо, ; сказал стрелок, ; видно, ты лучше знаешь, что надобно. Поди туда ; не знаю куда, принеси то ; не знаю что!
      Лишь только молвил Бессчастный стрелок, как глядит ; откуда ни взялся стол на лугу, тарелки и блюда из травы налетели, всяким кушаньем по края полны, как будто бы с царского пира.
      Стрелок сесть за стол спешил, голод утолил, встал, помолился, на обе стороны поклонился и молвил:
      — Спасибо!
      Стол исчез, как не бывало. А стрелок свой путь продолжал.
      Дорогою стрелок приустал, а на ту пору шёл через лес плутоватый цыган и коня продавал.
      — Вот если бы деньги, купил бы я лошадь, ; подумал Бессчастный стрелок, ; хорошо бы, когда б не был тощ кошелёк. Дай скажу приятелю Мурза!
      — Что угодно?
      — Поди туда ; не знаю куда, принеси то ; не знаю что!
      Не прошло минуты, как стрелок послышал бренчанье денег в суме своей. Невидимо откуда в неё золото сыпалось.
      — Спасибо на слове без обмана! ; Сказал стрелок и стал торговать коня у цыгана.
      Купив коня, начал отсчитывать деньги. А цыган разинув рот, дивовался, сколько в суме у стрелка было золота.
      Отъехав от стрелка, плутоватый цыган зашёл в лес и свистнул. На свист не отвечали.
      — Видно, спят! ; Подумал цыган и вошёл в пещеру, в которой разбойники отдыхали, на разостланных кожах лежали.
      — Что, братцы, спите? Шевелитесь, встряхнитесь, ; крикнул он, ; а не то прозеваете сокола. Сам-один в лесу, а сума набита золотом. Вставайте скорей!
      Разбойники на коней и за стрелком поскакали. Слышит топот Бессчастный стрелок, видит он, что скачут на него со всех сторон, и крикнул:
      — Мурза!
      — Я здесь! ; Услышал он возле себя.
      — Поди туда ; не знаю куда! Разнеси разбойников.
      И вот смотрит стрелок ; в лесу зашумело и на разбойников что-то налетело из-за деревьев: одного взбросит, другого вскинет. А кто нападает ; никого не видать!
      Разбойники попадали с коней, не могли и подняться с земли. А стрелок дальше поехал, песню напевая да присвистывая, из тёмного леса в чистое поле и добрался полем до города.
      Под городом шатры раскинуты, стоит в шатрах дружина ратная. На вопрос стрелку отвечали, что под город тогда подступала татарского хана несметная сила. Сватался хан за царевну Миловзору Прекрасную. Рассердясь за отказ, пришёл под царство с татарами.
      Бывало, Бессчастный стрелок на охоте видал Миловзору. Царевна на статном коне скакала с копьём золотым. Колчан, полный стрел, за плечами блестел. А откинет с лица покрывало, то солнышком вешним сияла ; очам светло и душе тепло!
      Стрелок призадумался, кликнул:
      — Мурза!
      И вмиг очутился в наряде богатом, сукно стало бархат, кафтан облит златом, с плеча епанча, колпак ; шишаком, с шишака развеваются перья страуса-птицы, а прикреплены запонкой, в той запонке яхонты, вкруг яхонтов жемчуги.
      И стрелок во дворец, стоит пред царём и сам весть подаёт, что пришёл отразить силу вражескую, если царь согласится выдать за него царевну Миловзору Прекрасную.
      Царь удивился, отказать не решился и спросил незнакомца об имени, роде и владеньях его.
      — Я называюсь Бессчастный стрелок, повелитель Мурзы невидимого.
      Царь подумал:
      — Не рехнулся ль молодец, хоть и с виду удалец?
      Но придворные видали Бессчастного и сказали царю, что пришлец незнакомый походит лицом на Бессчастного стрелка, но неведомо, откуда дался ему клад.
      Тогда царь сказал стрелку:
      — Слышишь, что говорят? Если лгал предо мною, то простись с головою. Посмотрю я, как с невидимкой Мурзой ты начнёшь с неприятелем бой.
      — Царь-надежа! ; Стрелок отвечал. ; Я лишь слово скажу ; все готово!
      — Поглядим, ; молвил царь, ; если правду сказал, отдам тебе дочь, или голову прочь.
      А стрелок себе гадал:
      — Либо пан, либо пропал, и шепнул: Мурза! Поди туда ; не знаю куда, сделай то ; не знаю что.
      Прошло несколько минут, ничего не было ни слышно, ни видно.
      Стрелок побледнел, гневный царь повелел заковать стрелка в цепи, как вдруг раздались пред дворцом и пальба и стрельба. Царь и придворные на крыльцо побежали.
      Не четыре реки вытекали, а с правой и с левой руки шли полки со знамёнами строем, отдавали честь боем. Все красой удивляло, войска такого и у царя не бывало.
      Царь не верил глазам.
      — Нет тут ошибки, это полки невидимки! ; Молвил Бессчастный стрелок. ; Пусть же прогонят врагов, чтоб силы противной не осталось следов!
      Стрелок махнул платком, воины налево кругом. Марш походный заиграл. Поднялся туман, полки вскачь летят, а очистился туман ; как и не было их! Позвали стрелка к обеду, в царскую беседу, и расспрашивал царь о Мурзе-невидимке.
      Лишь обед начался, за второй сменой блюд весть пришла, что неприятель бежит, наголову разбит. Татары от города, как птицы от холода, в страхе летели, шатры опустели.
      Царь стрелка благодарил, дочери объявил, что нашёл ей жениха.
      Миловзора, услышав, смутилась, покраснела, в лице изменилась, слёзки из глаз побежали, жемчугом падали, алмазом сверкали. Стрелок, сам не свой, что-то шептал про себя Бросились придворные слёзки подбирать ; всё алмазы да жемчуги!
      Миловзора рассмеялась и руку стрелку подала. Сама она ; радость, в глазах её ; ласка.
      Тут пир начался, и кончилась сказка.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о богатыре Голе Воянском. Мужичок-простачок пахал пашню. Сказка!!
....
      Мужичок-простачок пахал пашню. Лошадёнка его была худенькая, хромоногая, и ту облепили слепни с комарами.
      Вот простачок взял свой кнут да взмахнул так счастливо, на диво, что разом убил тридцать трёх слепней, а комаров без счета.
      Простачок-мужичок думать стал:
      — Мал, да удал, в богатыри я попал. Тридцать трёх молодцов сразу положил, а мелкой силы и сметы нет!
      Голем мужичок назывался. Смотришь ; и Голь взвеличался. Выпряг свою лошадёнку, взобрался на неё полегоньку, сел верхом, выехал на большую дорогу, срубил дерево стояростовое и поставил столб с надписью:
      — Здесь проехал богатырь Голь Воянской, встретился с силой бусурманской, тридцать трёх богатырей сразу положил, а мелкой силы и сметы нет. Если какой богатырь навстречу едет, у столба поджидай, а позади, так меня догоняй.
      Голь взобрался на клячу и в путь поплёлся наудачу. Немного спустя едет мимо столба Чурила Пленкович, надпись прочитал ; подивился, Голя нагнать торопился:
      — Такого имени и не слыхивал, а видно, могуч богатырь, так надобно с ним подружиться.
      Чурила скачет во весь опор, нагоняет Голя и спрашивает:
      — Не проезжал ли богатырь Голь Воянской?
      — Я, ; сказал Голь, ; а ты кто?
      — Чурила Пленкович! ; Отвечал молодой богатырь, поклонясь,-- а сам думает: --что за чудеса? Мужичонка невидный, и ехать с ним стыдно. Сам он шарашится, а кляча чуть тащится.
      — Ступай в науку, поезжай по левую руку! ; Сказал Голь, и Чурила в раздумье поехал возле него, на Воянского богатыря посматривая и на клячу поглядывая.
      Между тем едет Еруслан Лазаревич мимо столба с надписью, прочитал и ну гнать коня за Голем Воянским.
      Догнал и, увидя знакомого Чурилу, спросил:
      — Не видал ли ты Голя?
      Чурила указал на товарища. Еруслан Лазаревич поклонился, а сам подивился.
      — Погоняй в ряду по правую руку, ; сказал ему Голь.
      На ту пору нагоняет их ещё богатырь, Бова ; королевин сын. Надпись на столбе прочитал и коня погонял, отыскивать Голя Воянского, победителя бусурманского. Видит мужичка на клячонке, тащится потихоньку, а по сторонам его едут два славных богатыря ; Еруслан Лазаревич и Чурила Пленкович, говорят с ним почтительно, а тот отвечает:
      — Рад вам, товарищам!
      Поклонился Бова ; королевин сын Голю да об имени спрашивал.
      — Голь Воянской, сам себе большой, ; отвечал простачок, ; а ты кто?
      — Я Бова ; королевин сын, ; отвечал богатырь.
      — Милости просим на подвиги, ; сказал Голь, ; ни поздно, ни рано. Поезжай возле Еруслана!
      Едут богатыри, куда Голь едет, и подъехали к заповедным лугам царь-девицы богатырки.
      — Тут заказан путь, ; сказал Еруслан.
      — Не беда! ; Молвил Голь. ; Много она Русь обижала, путь не нам заказала. Пускайте коней на луга!
      — Голь Воянской! ; Сказал Еруслан. ; У королевны сила великая, двадцать два богатыря да Зилант Змеуланович, Тугаринов брат.
      — С меня мало, ; сказал Голь, ; будет ли на долю твою? Я всех, как мух, перебью.
      — Ну, ин быть так! ; Сказал Еруслан. ; Поедем в заповедные луга тешиться, силами богатырскими переведаться.
      Въезжают богатыри, топчут цветные луга, видят белый пустой шатёр. Пустили коней на траву, а сами вошли в шатёр, сели да поглядывают. Один Голь лёг отдыхать и, чтоб не было жарко, снял с себя кафтан, занавесил шатёр от солнышка, а сам захрапел.
      — Голь надеется на себя! ; Сказал Бова ; королевин сын.
      Между тем во дворце королевны поднялась тревога. В колокола звонят, в трубы трубят, и выехала из города дружина воинов да три богатыря в латах.
      Чурила будит Голя:
      — Вставай! Силы много на нас.
      Голь встал и, спросонья зевая, сказал:
      — Что это? Три богатыря ; три слепня, а сила вся ; комары. Не дадут уснуть до поры. Ступай, Чурило, переведайся с ними. Оставь одного и пошли к богатырке да вели ей сказать: за меня шла бы замуж!
      Чурила поехал, долго бился-рубился и перерубил всех, одного послал к королевне. Но вместо ответа выслали из города шесть богатырей с тремя дружинами.
      Опять разбудили заснувшего Голя.
      — Эге! ; Сказал Голь. ; Что за сила? Одной рукой махнуть ; пришибу. Королевин сын, поди справься один! Да оставь одного послать к королевне.
      Сказав сие, пошёл спать.
      Посчастливилось королевину сыну высланных богатырей победить, одного за другим перебить, а дружины их разбежались.
      Но королевна высылает ещё более силы, двенадцать богатырей, с ними шесть дружин. Скачут, трубят и мечами машут.
      — Ого, сколько высыпало, ; сказал Голь, вставая. ; Туча лихая! Двенадцать слепней, а комаров без счета. Еруслан! Будет с тебя? А не то мы пособим.
      Еруслан сел на коня, пустился соколом, мечом-кладенцом наотмашь рубит вправо и влево, богатырей разметал, дружины погнал. Королевна видит беду неминучую, высылает Зиланта Змеулановича.
      Загремел Зилант, выходя из железного гнезда, а висело оно на двенадцати дубах, на двенадцати цепях.
      Несётся Зилант как стрела на орла, зовёт, как трубой, переведаться в бой.
      — Видно, мне очередь, ; сказал Голь. ; Нечего делать, ; подумал он, ; ехать на смерть. Тут мне и конец, зато богатырская честь, а делу венец!
      Перекрестился Голь, сел на клячонку, едет потихоньку, зажмурив глаза, а сам топором что есть силы машет. Зилант заревел, увидя издалёка Голя, и думает:
      — Не на смех ли послали?
      А Голь шепчет про себя:
      — Отцы и братия, поминай как звали.
      И, ожидая смерти, опустил голову на шею своей лошадёнки, которая бежала на трёх ногах, а четвёртой прихрамывала. У Зиланта запрыгали глаза во лбу.
      — Нет ли тут умысла? ; Думал он. ; Мужичонка прилёг к лошадёнке ; что за богатырь? Пальцем щёлкнуть ; на сажень отлетит.
      Зилант оглядывается ; нет ли тут хитрости, и к седлу наклонился, а Голь приподнял голову и вдруг приободрился, с топором наскочил да так оглушил, что Зилант на песок повалился.
      Тут Голь, не дав Зиланту опомниться, стал рубить его, как сосну в щепы, машет да рубит топором. Сдёрнул шелом и поехал к товарищам.
      Тогда королевне выпала забота: Принуждена была приказать отпереть городские ворота, просить богатырей на пир, заключить с ними мир.
      Увидела Голя, дивится: В ком богатырская сила, и сама подошла к нему, руку на плечо наложила и так придавила, что Голь едва повернулся, выбился из-под руки, отшатнулся, а королевна ему говорит:
      — Рада я витязю славному, храбрость всегда почитала.
      Тут она Голю руку пожала. Голь вспрыгнул, и зубы он стиснул, боясь их разжать, закричать.
      — Защищай моё царство! ; Королевна сказала. ; Тебе нас стеречь.
      А Голь поклонился и думал, как бы голову свою уберечь. Королевна же велела в беседу принесть крепкого мёду, думала гостей испытать, но Голь не хотел пировать, за кубок не брался, а молвил:
      — Кончив труды, ничего я не пью, кроме богатырской воды!
      — У нас есть в запас вода богатырская, ; сказала королевна.
      — А много ль её? ; Спросил Голь.
      — Бутыль полна, ; отвечала королевна.
      — Да такая ль она, как у нас? ; Спросил Голь. — Иная бутыль склянки не стоит.
      — Отведай, ; сказала королевна и велела принести бутыль с богатырской водой и ковш золотой.
      Голь налил ковш, выпил, сила в нем прибывала, а королевна знать желала, какова вода.
      — Ещё вкуса не доберусь, ; сказал Голь. Налил другой ковш, и разом он выпил ещё три ковша.
      — Полно! Полно! ; Закричала королевна. ; Ты и мне воды не оставишь!
      — Славная водица! ; Молвил Голь, расходясь, руками размахивая. ; Какова-то теперь сила моя?
      Тут велел он принесть большой корабельный канат, завязать крепко-накрепко петлёю, из конюшни королевниной вывесть коня богатырского.
      Сел на него, разъехался, вскочил в петлю головою и порвал канат.
      С той поры Голь богатырствовал. Приосанился, на королевне женился. От ней у него были две дочери: Смета да Удача.
      Голь, на них глядя, величался, и никто не сомневался, чтобы он не одолел тридцать трёх богатырей одним разом.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Брунцвике-королевиче. Сказка!!
....
      В славном Чесском королевстве, жил-был король Фрид, который весьма благоразумно управлял своим королевством и, живя он несколько лет со своею супругою, прижил сына, которого назвали Брунцвик-королевич.
      Как только он начал приходить в совершенный возраст, то отец его скончался, оставя правление королевства своему сыну.
      Брунцвик спустя два года после смерти отца своего вознамерился жениться на королевне Неомении, дочери короля Отромоноса.
      В одно время после брачного торжествования начал Брунцвик-королевич говорить своей супруге:
      — Дражайшая моя Неомения! Я хочу славою своею доставить честь всему королевству Чесскому. Отец мой службою своею достал себе орла и тем приумножил славу королевства своего, а я хочу себе выслужить льва. Хотя я и долгое время буду с тобою в разлуке, но ты до тех пор не выходи замуж, пока не получишь какого известия о моей смерти.
      После сего, препоручив правление королевства своему тестю, приказал оседлать тридцать коней богатырских и взял с собою тридцать юношей.
      Королевна же Неомения провожала Брунцвика до самой пристани корабельной и, простясь с ним, возвратилась в своё королевство, а Брунцвик-королевич поехал в те страны, которых ни сам знать не мог, ни даже юноши, находящиеся при нем.
      Ехал он долгое время широким путём и дорогою, наконец, приехав к морю, остановился.
      Долгое время он в великое погружен был размышление. Обратясь же к морю, увидел корабль, стоящий на якорях неподалёку от них, почему вознамерился идти к оному и ездить по морю.
      Желание его было исполнено.
      И пришед на корабль, сели в оный и направили путь свой прямо по морю.
      Ездили они четыре года, не встречаясь ни с какими опасностями и бедствиями морскими, как вдруг восстала сильная буря и противный ветер, и так сильно волны ударились в корабль, что совсем отчаялись о своей жизни все находящиеся в корабле.
      Потом волнование морское мало-помалу утихало, и корабль их занесён был к превысочайшему острову.
      Увидя сие, пришли все в великий ужас, а наипаче от того, что на острове оном великие увидели громады человеческих костей.
      Намеревались они ход своего корабля направить в другую сторону, но все их предприятие было бесполезно: они несколько раз отъезжали от сего острова, но опять все к нему прибивались морскими волнами.
      И так Брунцвик-королевич и все находящиеся с ним на корабле взошли на остров, на котором жили долгое время.
      И напоследок дошли до того, что уже весь изошёл съестной припас, и почти все померли голодною смертию, и остались только в живых один Брунцвик-королевич и молодой рыцарь именем Биладам.
      В некоторое время королевич, прохаживаясь по острову со своим рыцарем, говорил ему:
      — Любезный мой друг Биладам! Придумай, пригадай, каким бы образом нам освободиться от сей напасти, угрожающей нам смертию.
      — Милостивый государь Брунцвик-королевич! ; Говорил Биладам. ; Не сокрушайтеся о сем. И если вы согласитеся последовать моему совету, то легко избавиться можете от сего, а я о себе не думаю. Находится птица Ног, которая живёт на Акшеновых горах, о которых не могу вам донести, далёко ли оные расстоянием от сих мест.
      — Та птица прилетает и таскает мёртвые тела для прокормления своих птенцов. То не угодно ли вам будет, чтобы я вас зашил в лошадиную кожу, и она, прилетя сюда, вас из сего острова вынесет на оные горы, с которых вы удобнее сойти можете и прийти в какое королевство.
      — Известно мне то время, в которое прилетает на сей остров Ног-птица.
      Брунцвик-королевич, выслушав слова Биладама, согласился с охотою поступать так, как советовал ему молодой рыцарь, и лучше желал быть растерзану птицами, нежели умереть на сем острове.
      И как наступало время прилететь на сей остров птице Ногу, то Биладам, взяв лошадиную кожу, намазал оную снаружи всю кровью и, посадя в оную Брунцвика-королевича, положа туда его меч и зашив ремнём, оставил на острове, а сам пошёл далее.
      Птица Ног спустя немного времени прилетела на сей остров и, подхватя Брунцвика-королевича, во мгновение ока прилетела с ним на пустые горы Акшеновы и, оставя его на оных для пищи своим птенцам, сама паки улетела.
      Брунцвик объят был великим отчаянием, когда Ноговы дети разорвали лошадиную кожу и между собою производили драку от своего голода.
      Между тем королевич выскочил из кожи с мечом своим и начал оным рубить тех птиц, которые бросились на него, хотя его растерзать.
      Перерубя всех птиц, весьма обрадовался Брунцвик-королевич, что может силы свои укрепить несколько, изнурённые голодом.
      Отдохнувши несколько времени, королевич вознамерился идти от сего места, опасаясь, дабы птица Ног, прилетев, не умертвила его, и, взяв с собою всех убитых птиц, шёл долгое время пустыми горами.
      И как он шёл девять дней и девять ночей, нимало почти не отдыхая, то наконец пришёл к такому месту, где гора от горы выше и больше, и если бы с ним не было пищи, то бы ему непременно надлежало умереть с голоду, потому что на оных горах никакого произрастания не находилось.
      Между тем спустился он в одну долину с горы и услышал там происходящий ужасный рёв и вой.
      Он несколько остановился, вникая более, от чего бы оный происходил, но как начал озираться на все стороны с великим опасением и страхом, думая, не Ног ли птица летит за ним вслед, то вдруг увидел льва с драконом-змеем, сильно бьющихся между собою.
      Брунцвик-королевич, увидя сие, несколько пришёл в самого себя и, остановясь, рассуждал, за которую сторону ему вступиться.
      Напоследок заблагорассудил принять сторону льва и, нимало не медля, обнажив свой меч, вступил в бой со змеем, у которого было двадцать голов и изо всякой головы исходило пламя.
      Лев, видя, что Брунцвик-королевич пришёл к нему на помощь, упал на землю немного отдохнуть, потому что змей уже начал было льва одолевать.
      В то самое время, как лев отдыхал, Брунцвик срубил змею шесть голов и от нестерпимого пламени приходил в изнеможение и бессилие.
      Лев, приметя, что королевич ослабевает, вскочил со своего места с яростью и, разорвав змея на многие части, размешал его.
      Потом, подошед к королевичу, положил ему свою голову на колени, чрез что свидетельствовал свою благодарность за его помощь.
      Королевич ласкал льва к себе, который также и сам к нему ласкался.
      После сего Брунцвик-королевич пошёл искать пути, как бы выйти из сих мест, в чем ему последовал и лев, не отставая от него ни на шаг.
      Долгое время бродили они по горам и лесам, как в один день королевич взошёл на высокую гору и взлез на дерево, с которого во все стороны смотрел, не увидит ли какого города или государства.
      К счастью своему, увидел он море и город в недальном расстоянии.
      Он, сошед с дерева и с высокой той горы, пошёл прямо по той дороге, которая лежала к виденному им городу.
      Чрез несколько дней достиг благополучно оного города и весьма удивлялся крепкому оного зданию и великолепию.
      Подходя к сему городу, рассуждал сам с собою королевич так:
      — Хотя худо, хотя хорошо со мною случиться может, однако я пойду в сей город для того, что с голода умереть в оном не могу.
      Но как только взошёл он в тот город, то чрезвычайным объят был страхом от того, что добровольно попался в руки к чудовищам, ибо он увидел короля, у которого и спереди и сзади были глаза, на руках и на ногах по осьмнадцати острых когтей.
      Окружающие же его придворные были собою зверообразны и страшны: иной с рогами, другой о многих головах, у иного собачья голова, и прочие, сим подобные.
      Видя сие, Брунцвик хотел возвратиться назад, но Амбриус, король сего государства, закричал страшным голосом на Брунцвика:
      — Как ты осмеливаешься, дерзкий, возвращаться из сего города без моего позволения?
      Брунцвик остановился и не знал, что делать. Король, приметя его страх, несколько поласковее начал с ним говорить:
      — Брунцвик! Мне имя твоё известно, но я не знаю только, зачем ты сюда пришёл. Скажи, пожалуйста, мне, волею ты пришёл или неволею?
      — Милостивый государь! ; Отвечал Брунцвик. ; Я по воле выехал из своего королевства для странствования и получения себе славы, но претерпевать таковое несчастие осужден по неволе.
      — Я уведомляю тебя, ; подхватил король Амбрус, ; что ты из областей моего королевства никогда не выйдешь, и я имею немалую нужду в твоей храбрости.
      — Когда же ты оставил своё отечество для приобретения себе славы, то ты в сем обманулся, ибо с сего времени я не отпущу тебя из своих областей, и ты остатки жизни своей проводить будешь у меня в неволе.
      Таковые слова Брунцвика-королевича привели в несказанную печаль и уныние, и столько он сделался бесчувственен, что никакого не мог на сие дать королю ответа.
      Король Амбриус, приметя отчаяние Брунцвика, сказал ему:
      — Слушай, королевич, если ты хочешь видеть своё отечество, то я отпущу тебя из своих областей и пропущу сквозь железные вороты, которые мне принадлежат, и от меня зависит, кого пропустить и кого нет, только ты мне сослужи верную службу:
      — Достань мою любимою дочь Африку, похищенную драконом, который живёт в городе Острове, и оный стоит на пустом море, расстоянием от моего королевства на триста миль.
      — И когда ты оную службу мне сослужить не отречёшься, то я даю тебе верное слово королевское, что здесь тебя держать не буду.
      Брунцвик, услыша такое обещание короля, весьма сему обрадовался и уверял Амбриуса, что все возможное употребит старание возвратить похищенную драконом его дочь.
      На третий день приказал он изготовить для себя корабль. И как оный привалил к берегу, то он, взяв с собою довольное количество съестного запаса, сел со львом в корабль и поехал прямо к городу Острову.
      Сей город был весьма прекрасен, и королевич по приезде своём к оному весьма удивлялся его великолепию и огромности. Потом корабль свой оставил у пристани, а сам со львом пошёл прямо к городу.
      И когда пришёл к первым воротам того города, то увидел у ворот двух весьма ужасных зверей, прикованных на серебряных цепях и стерегущих ворота того города.
      Оные звери назывались Менендрусами, кои имели головы человеческие, стан лошадиный, а хвост свиной.
      Лишь только они увидели подходящего к воротам Брунцвика-королевича, то устремились его растерзать, от сильного же их движения потрясся весь город.
      Брунцвик-королевич, не щадя нимало своей жизни, с удивительною отважностью подходил к воротам и, вынув свой меч-кладенец, начал биться с теми зверями.
      Лев, видя, что королевич изнемогает, с великою яростию бросился на одного зверя и в ту ж самую минуту растерзал его в мелкие части, что потом учинил и с другим. И таким образом прошли все ворота до самого города.
      Как взошли внутрь города, то Брунцвик-королевич удивлялся приятности оного.
      Напоследок шёл он далее и, пришед на королевский двор, взошёл прямо в палаты, в которых увидел Африку, дочь короля Амбриуса.
      Она была собою весьма прекрасна, но только обезображивало её то, что она вместо ног имела два хобота змеиные.
      Африка-королевна, увидя Брунцвика, спросила его о имени и о причине, для которой он пришёл в сей город. По сем, не дожидаясь от него ответа, спрашивала у него, каким образом он мог пройти в сей город.
      Брунцвик-королевич, объявя Африке о своём имени, потом сказал:
      — Р родитель твой, король Амбрус, послал меня в сие королевство, чтобы тебя возвратить к нему. И когда я в сем могу получить успех, то он обещал меня пропустить сквозь железные ворота и проводить до моего королевства.
      Выслушав сие, говорила Брунцвику Африка-королевна:
      — Любезный мой королевич! Не можно о сем и думать, чтобы возвратиться мне в моё отечество. И я тебе советую скорее идти из города, пока ты жив и объявить моему родителю, что я жива и здорова.
      — Государыня моя! ; Говорил Брунцвик королевне. ; Для меня все равно ; жить или умереть, но я без тебя никак не возвращуся к твоему родителю.
      И как услышала Африка-королевна такие слова от Брунцвика, то поцеловала его в голову и приказала ему подле себя сесть.
      Потом говорила ему:
      — Храбрый и преизрядный королевич, когда ты не хочешь отсюда без меня идти, то даю тебе перстень свой, который тебе много может пособить. Если ты начнёшь с кем биться, или нападет на тебя какой страх, то сними его с левой руки и надень на правую.
      По сем объявила ему королевна, чтобы он вышел из палат, потому что скоро будет дракон.
      Королевич, исполняя её приказание, вышел вон из покоев и дожидался того часа, в который должно прибыть в город дракону.
      Змей с великим свирепством и яростию поднимался из своей пещеры.
      Он имел осьмнадцать хоботов острых, и когда змей взошёл в город, то шёл прямо на Брунцвика, который сперва пришёл в некоторый страх, но вспомня приказание королевны, исполнил оное, и тотчас страх весь исчез.
      Он начал биться с драконом, и как сей уже одолевал королевича, то лев заступил его место, и от утренней зари бились до самого полдня.
      Наконец лев, рассвирепев, начал когтями своими драть змея и убил его до смерти.
      Королевич во все время лежал на земле бесчувственен, и лев, чрезмерно сожелея о нем, побежал из города вон в чистое поле и, накопав коренья, нимало не мешкая, принёс оные в своих челюстях и отдал королевне Африке, которая приложила оные к его ранам.
      Чрез несколько времени Брунцвик-королевич излечился от своих ран и говорил королевне:
      — Милостивая государыня! Видели ли вы какой я опасности жизнь свою подверг для избавления вашего, теперь уже время нам возвратиться в королевство вашего родителя.
      Королевна чувствительнейшую приносила Брунцвику благодарность и с радостию соглашалась ехать к своему родителю.
      Потом, набрав себе довольное количество золота, серебра и камения самоцветного, вышли вон из города Острова и, сев на корабль, поехали в своё королевство.
      Лишь только они приехали в королевство Амбриуса, то король, узнав о сем, вышел к ним на встретение и, обняв Брунцвика, говорил к нему:
      — Здравствуй, любезный мой сын! За твою верную услугу намерен я тебя подарить драгоценным подарком. Но что может быть драгоценнее и знаменитее моей дочери, которую отдаю тебе в супруги.
      Брунцвик-королевич, хотя и свидетельствовал королю благодарность свою, однако сим нимало не был доволен. Но желательнее бы для него было и приятнее, если бы он отпустил его в своё отечество.
      По сем в скором времени король Амбриус торжествовал брак своей дочери и королевича Брунцвика.
      В один день королевич, прохаживаясь по многим палатам, подошёл к некоторой палате, весьма ветхой.
      Любопытство побудило его войти в оную. И как скоро он в неё вошёл, то в одном углу увидел лежащий меч-кладенец древних храбрых витязей.
      Он взял меч, начал его рассматривать и увидел, что он ему весьма полезен и лучше гораздо того меча, который он имел при себе, почему вынул свой меч и положил на место оного, а тот взял с собою и, походя несколько ещё по палате, вышел из неё вон.
      Пришед в свои покои спустя несколько времени, говорил своей супруге:
      — Любезная моя Африка! Не скрой от меня того, о чем я тебя спросить намерен, и скажи мне самую истину.
      — Как мне можно утаить от тебя, любезный мой и храбрый супруг! Если я тебе буду неверна, то кому же более быть верною, не знаю.
      — Уведомь меня, прошу, ; продолжал Брунцвик, ; я недавно прохаживался по палатам вашим, и случилось мне взойти в старую палату, в которой я увидел в углу лежащий меч без ножен, и я думаю, что он некоторого славного богатыря.
      Африка, выслушав сии слова, ничего не отвечая на вопрос своего супруга, пошла вон из комнаты и, пришед с поспешностию в ту палату, увидела лежащий меч и, думая, что оной тот самый, о котором говорил её супруг, положила его ещё подалее и, вышед из палаты, заперла её девятью крепкими замками, и взошед опять в комнату Брунцвика, говорила:
      — Ты спрашивал меня, любезный супруг, о мече, лежащем в старой палате, я удивляюсь, как ты оный мог увидеть, его много лет искали, но не могли найти. Он имеет великую силу. Когда кто вынет его из ножен и скажет:
      — Милый мой меч, послужи мне верою и правдою, сними голову с одного, или с десяти, или с тысячи человек, или хотя с великого войска, то меч по повелению своего господина тотчас посечёт всем головы.
      — Но ты, любезный мой, ; примолвила Африка-королевна, ; не думай себе того, чтобы когда-нибудь мог владеть оным мечом, ибо родитель мой ни на какие золотые горы его променять не согласится.
      Брунцвик внутренно смеялся глупости жены своей, наружно же удивлялся действию того меча.
      В некоторый торжественный день король Амбрус, вздумав повеселиться со своим зятем и придворными министрами, пригласил всех к обеденному столу, по окончании коего начала играть огромная музыка.
      Брунцвик, вынув свой меч из ножен, говорил:
      — О милый мой меч, послужи мне верой и правдою, сруби голову королю Амбриусу, его жене и прекрасной королевне Африке.
      И как скоро оным отрублены были головы, то Брунцвик приказал, чтобы во всем том городе людям отрублены были головы, что вскоре и исполнено было.
      Королевич весьма радовался тому, что мог достать такой меч. И как остался один во всем городе, то, не желая более в оном медлить, приготовил себе корабль и, наполня оный золотом, серебром и самоцветными каменьями и, седши со львом, поехал в своё королевство.
      Случилось ему ехать на корабле мимо острова Треопатра, на котором он услышал ударение в бубны и различные трубные звуки.
      Любопытство побудило его взойти на оный остров, на который он, как скоро взошёл, то увидел множество народа, из которых иные пляшут, а другие разъезжают на лошадях.
      Как на сие Брунцвик-королевич смотрел с удивлением, то вдруг подошёл к нему один человек и, называя его по имени, спрашивал, каким образом он зашёл на сей остров.
      Потом, не дожидаясь ответа, потащил его с собою в хоровод плясать.
      Брунцвику показалось сие досадно, вдруг он обнажил свой меч и приказал с сего неучтивца снять голову.
      Все тотчас было исполнено. Другие же, увидя сие, говорили с угрозами:
      — О Брунцвик-королевич, ты не уйдёшь от наших рук.
      И сии равной подвергли себя участи с первым.
      Видя сие, Острион король приказал четырём человекам посадить Брунцвика на огненную лошадь, но он, не допущая их до себя, лишил всех жизни.
      Разгневался за сие король Острион на Брунцвика-королевича, приказал немедленно собираться своему войску, чтобы оно схватило Брунцвика и убили льва.
      Войско Остриона короля окружило королевича и льва с великим криком.
      Бруцвик же, будучи среди опасности, вынул из ножен свой меч и приказывал ему со всего войска снять головы.
      Король Острион, видя, что войско его побито почти все и малое число остаётся, начал просить с покорностью Брунцвика-королевича, чтобы он пощадил оное, обещаясь его немедленно проводить до Чесского королевства.
      — Я исполню твою просьбу, ; говорил королевич Остриону, ; только ты меня без всякой опасности и бедствия проводи до моего королевства.
      Острион клятвенно уверял королевича, что обещанное исполнит, почему королевич запретил мечу действовать и положил его в ножны.
      И так Бруцвик со львом своим сели в корабль, а король Острион с оставшимся войском проводил его до самого Чесского королевства. И как он достигнул своей Чесской области, то Острион по приказанию Брунцвика возвратился в свои морские утоки.
      Королевич, въехав в город, прошёл прямо в королевские палаты, где тесть его и королевна Неомения увидя его, весьма обрадовались.
      Он рассказал им о всем том, что с ним приключилось в его путешествии.
      По сем приказал для льва построить двор и определил к нему тридцать человек, которые бы его кормили.
      И приняв правление своего королевства, начал жить в великой любви и согласии со своею королевною.
      Итак Брунцвик-королевич по приезде своём в королевство Чесское правил оным десять лет с великою славою и честию и прижил с королевною Неомениею сына Вейдейславля, которому по смерти своей препоручил правление всей области Чесский.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
.
      Сказка о Вавиле купеческом сыне. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец.
      У него был сын по имени Вавила весьма острого разума и, не желая быть в купеческом состоянии, просил своего отца, чтобы позволил ему избрать тот род жизни, к которому он способен.
      Купец долгое время уговаривал своего сына, представляя ему все выгоды купеческие, и притом просил своих сродников, чтобы и они с своей стороны убеждали Вавилу остаться в своём звании.
      Вавила принял совет своего отца и родственников.
      Пришед в совершенный возраст, предложил своему отцу, чтобы позволил ему жениться.
      Купец, любя горячо своего сына, в сем ему не отказал и, приискав хорошую невесту, женил своего сына.
      Спустя после сего несколько лишился он своей жизни, оставя по себе сына полным наследником всего своего имения.
      Вавила, пожив немногое время в доме своём, вознамерился оный оставить и идти к кому-нибудь в услужение и, простясь со своею женою, пошёл путём-дорогою.
      Вышел он в следующий день на площадь, где обыкновенно собираются нанимающиеся в какую-нибудь работу, увидел, к счастию своему, священника, который искал себе батрака.
      Он недолго с ним договаривался о цене и за самую малую цену согласился работать у попа.
      Между тем поп с новым своим батраком приехал в свой дом, откуда на другой день поехали в лес за дровами.
      Поп тот, будучи весёлого нрава, рубя дрова, сказал своему батраку:
      — Батрак! Скажи мне сказочку.
      — Я забыл, бачька, сказки дома, ; отвечал батрак.
      — Ну, свет, ; примолвил поп, ; поезжай поскорее на моей лошади домой за сказками, а кстати, свези нарубленные дрова. А я между тем за тебя порублю и приготовлю дров ещё.
      — Очень хорошо, ; сказал батрак.
      И нимало не медля, оборотя лошадь с возом, поехал из лесу. И как скоро приехал на двор, то, вошед в избу, говорил попадье:
      — Мачка, бачка меня прислал, чтобы ты теперь прислала к нему со мною триста рублей ; он купил село и с подсельком.
      Попадья, обрадовавшись сему, не теряя времени, тотчас оточла батраку триста рублей денег. И, отдавая ему, приказывала, чтобы он поскорее к нему их отвёз.
      Вавила, получа деньги, не заблагорассудил ехать к попу в лес, а направил путь прямо к своему дому и, приехав в оный, отдал деньги своей жене.
      Поживя несколько времени, вознамерился пойти из оного для каких ни есть ещё проказ.
      Нарядясь в женское платье, пошёл в соседственное село и нанялся к одному богатому крестьянину в работницы.
      Крестьянин, приметя, что мнимая девка собою была недурна и прилежна к крестьянской работе, вздумал на ней женить своего сына, о чём и предложил Вавиле, который от сего не отказался.
      Крестьянин недолго откладывал сие и честным пирком принялся за свадебку. В назначенный день собрались гости для пиршества и по совершении свадьбы пришли в дом крестьянина и веселились весь тот день.
      По наступлении же ночи все гости разошлись по своим домам, а новобрачные пошли спать.
      И как Вавила приметил, что жених крепко уснул, то он потихоньку встал, пошёл прямо в клевух, что был во хлеву, и, взяв козу за рога, притащил её в избу, да и положил под бок молодому, который во сне толкнул козу, и она начала блеять.
      Вавила же в сие время благополучно вышел из сего дома и, не желая идти в свой дом, опасаясь, что, узнав про его проказы, вытащат из дома и убьют, почему пошёл к соседу сего крестьянина и, забравшись во пчельник, сел в улей.
      Между тем жених, вскочив с постели, увидел, что жена его превратилась в козу, встревожил своих родителей и родственников, которые, взошед в избу, начали козу бить поленьями, думая, что она оборотится бабою. И до тех пор её били, пока она совершенно издохла.
      Наконец догадались они, что это подшутил над ними Вавила, почему искали его везде, но найти не могли, почему легли спокойно спать, сожалея о несчастии, что дались в обман Вавиле.
      В ту же самую ночь к соседу несчастного крестьянина пришли воры красть пчел и говорили между собою, что выбирать должно те ульи, которые потяжелее, и согласясь на сем, взошли во пчельник, пробовали многие ульи, но все им казались легки. Напоследок подошли к тому, в котором сидел Вавила, подняли оной и говорили, что этот улей на их стать. По сем, подхватя его, побежали вон из пчельника, опасаясь, дабы не застали.
      Вавила же, сидя в улье, говорил тихо:
      — Воры, воры.
      Это слыша, один вор объявил другому, что за ними бегут. Другой же отвечал:
      — Пустое, это так тебе чудится.
      Наконец, как они уже подходили к лесочку, то Вавила во весь голос закричал:
      — Братцы, вот они, вот они.
      Воры услышав сие, бросили улей, и побежали опрометью в лес. Между тем Вавила вышел из улья, мёд весь вытаскал, а в улей наметал всякой нечистоты и ушёл в свой дом.
      По сем воры, опамятовавшись, говорили друг другу:
      — Конечно брат, нам почудилось, потому что и до сих пор улей стоит на том же месте, где мы поставили, и никого не видно.
      И так пошли они, чтобы выбрать из оного мёд, но увидя, что вместо мёду накидана в нем всякая нечистота, догадались, что это подшутил над ними Вавила, почему согласились идти к нему в дом и убить его.
      Но Вавила, уже предузнав, что последует с ним таковое несчастие, пришёл домой, убил теленка, надул два пузыря, налил в них крови и привязал жене своей под мышки.
      Как скоро пришли те воры в дом к Вавиле и спрашивали у неё, дома ли её муж, то она отвечала им, что дома.
      Услыша сие, Вавила встретил их с честию и, посадя за стол, закричал вдруг жене своей:
      — Ну, жена, поворачивайся, что ни есть в печи, все на стол мечи.
      Жена все подала из печи на стол, потом Вавила говорил ей:
      — Пляши, жена.
      И как она отговаривалась, то он схватя со стола нож, ткнул жену под правую, а после под левую мышки, и вдруг потекла кровь ручьём.
      Видя же, что жена его будто и умерла, схватил со стопки плётку-живилку, и ударил оною несколько раз свою жену, приговаривая:
      — Пляши, жена.
      Она тотчас вскочила и начала плясать. Видя сие, воры просили Вавилу, чтобы он продал сию плётку, и согласились ему за оную дать пятьдесят рублей.
      Один вор, взяв плеть к себе и пришед в дом, говорил жене:
      — Слушай, жена, что ни есть в печи, все на стол мечи.
      Она тотчас вынула из печи кушанья и поставила на стол, после сего сказал ей муж:
      — Пляши, жена.
      И как она отговаривалась, то он, схватя со стола нож, ткнул оным сперва под правую, а потом под левую мышки, и зарезал её до смерти.
      Видя, что течёт кровь, схватя плётку-живилку, бил жену свою, но она не слушалась.
      Таким же образом поступил и другой вор. И сожалея о том, что потеряли своих жён, вознамерились отомстить Вавиле за его насмешку.
      И так пришли в дом к Вавиле, вызвали его с собою и, пришед к реке, посадили его в куль, намереваясь бросить в воду. Но между ними произошёл великий спор: кому должно спихнуть в воду. И тот и другой не хотели принять на себя греха.
      Слыша сие, Вавила сказал им:
      — Подите вы, братцы, в лес, вырубите вилы, коими спихните меня, тогда на вас всех станет грех.
      Они приняли его совет и пошли в лес за вилами. Между тем едет некоторый господин мимо того места, а Вавила, сидя в куле, кричит:
      — Посылают меня, дурака, в Арзамас на приказ. Но я не горазд ни судить, ни рядить, не знаю, как мне там и жить.
      Услыша сие, господин вышел из коляски и сказал ему:
      — Пусти, я иду на твоё место и приду в Арзамас на приказ, я умею судить и рядить.
      Вавила, посадя господина в куль, сам сел в его карету и поехал. Потом воры, пришед с вилами, столкнули господина в воду, радуясь, что избыли Вавилу.
      И как они пошли дорогою, то Вавила попался им в коляске, они сему удивились и спрашивали его, где он взял лошадей.
      — Как скоро вы меня столкнули в воду, то мне там и дали сих лошадей.
      Воры, завидуя сему, просили Вавилу, чтобы он и их, посадя в кули, столкнул в воду.
      Он от сего не отказался и, посадя в куль, столкнул их обоих в воду, сказав:
      — Подите, братцы, ловите бурых лошадей.
      По сем возвратился в свой дом и стал жить-быть с своею женою да добра наживать.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Василие-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил король с королевою, у которых были тридцать один сын, в один рост, в один голос, в один волос и на одно лицо.
      Как они пришли в совершенный возраст, то начали все проситься у своих родителей, чтобы позволили им поехать в иные королевства посмотреть, как цари с царями съезжаются, и короли с королями видаются.
      Король, родитель, их отпустил детей своих, дав им благословение.
      Они оседлали добрых коней, съезжали с широка двора и ехали долгое время путём-дорогою, наконец приехали к забору, у того забора стояли тридцать один столб, у тех столбов тридцать колец серебряных, а одно железное.
      Братья слезли с своих добрых коней и стали между собою спорить, кому привязать коня к железному кольцу.
      — Не шумите братцы, ; говорил им Василий-королевич, ; я привяжу своего коня к железному кольцу.
      И таким образом прекращён был их спор.
      Привязав коней, пошли они искать ворот. Нашедши оные, взошли на широкой двор и пришли в покои, в которых лежала из угла в угол Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок, губы на притолке висят.
      Она, увидя их, сказала:
      — О! Русского духу давно слыхом не слыхано, и видом не видано, а нонча русский дух в очах совершается. Зачем вы, добрые молодцы, пришли сюда, ; спросила Баба-Яга, ; волею или неволею или молодецкою своею охотою?
      — Волею, тётушка-сударыня! ; Отвечали королевичи. ; Вы видите, что нас тридцать один брат, то мы ищем, где бы нам найти столько же родных сестёр, на коих бы нам пожениться.
      Выслушав сие, Баба-Яга сказала им, что у ней только десять родных дочерей, а двадцать падчериц.
      — Поезжайте вы к середней сестре, не знаю я, нет ли у неё столько дочерей.
      Потом проводила их с широка двора и указала им дорогу. Королевичи, поблагодаря Ягу-Бабу, сели на своих коней и поехали путём-дорогою.
      Ехали они долгое время, наконец приехали к забору, и у того забора стоял тридцать один столб, в тридцать столбов вколочены кольца золотые, а у одного серебряное.
      Братья опять между собой начали шуметь, кому из них привязать своего коня к серебряному кольцу.
      — Не шумите, ; сказал им Василий-королевич, ; я привяжу своего к серебряному кольцу.
      Чем и прекратился спор. Потом, привязав коней, взошли на широкий двор и пришли в покои, в которых лежала из угла в угол Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок, губы на притолоке висят.
      — О! Русского духу давно слыхом не слыхано и в виду не видано, ; сказала Баба-Яга, ; а нонече русский дух в очах совершается. Зачем вы, добрые молодцы, пришли сюда, волею или неволею, или молодецкою своею охотою? ; Спросила она.
      — Мы все родные братья, тётушка-сударыня, ; отвечали королевичи, ; и ищем себе невест, которые чтобы все были родные сестры.
      — Жаль, дитятки, что у меня только двадцать родных дочерей, а тридцать падчериц. Когда вы ищете таких себе невест, то поезжайте к моей большой сестре, у которой тридцать одна родная дочь да пятьдесят падчериц, но только я не знаю, чтобы вы оттуда живы могли выехать.
      Потом Баба-Яга проводила их с широка двора и указала дорогу, куда ехать. Королевичи её поблагодарили, сели на своих добрых коней и поехали.
      Ехали они путём-дорогою долее прежнего. Напоследок приехали к воротам, у которых были врыты тридцать один столб, и вбиты в тридцать колец из разных каменьев, а в одно золотое.
      Королевичи начали между собою спорить, кому привязать коня к золотому кольцу.
      — Не шумите, братцы, ; говорил Василий-королевич, ; я своего коня привяжу к золотому кольцу.
      И привязав коней, взошли на широкий двор, где у крыльца стояли шестьдесят две тычинки с молодецкими головами, а тридцать одна тычинка ; пустые.
      Королевич взошёл в покои, в которых лежала из угла в угол Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок, а губы на притолке висят.
      — О! Русского духу слыхом не слыхано, и видом не видано, ; сказала Яга-Баба, ; а теперь русский дух в очах совершается. Зачем вы, добрые молодцы, пришли сюда, волею или неволею, или молодецкою охотою? ; Спросила Яга-Баба.
      — Нас, тётушка сударыня, тридцать один брат, и ищем себе невест, тридцать одну родную сестру.
      — Очень хорошо, ; сказала Баба-Яга, ; у меня есть дочери.
      И вывела им всех дочерей. Василью-королевичу досталась меньшая дочь Марья Ягинишна, которая была всех мудрёнее.
      Как скоро королевичи обвенчались, то они пошли в разные чуланы. Баба-Яга надела на дочерей своих колпаки.
      И когда отходили они спать, то Марья Ягинишна сказала Василью-королевичу:
      — Слушай, Василий-королевич! Скажи своим братьям, что как скоро они лягут спать и сестры их уснут, чтобы сняли с них колпаки и надели на себя.
      Королевич объявил о сем своим братьям, которые обещались исполнить и исполнили.
      Лишь только наступила полночь, то Яга-Баба пошла по всем чуланам, и которую голову ощупает без колпака, то оную отрубала. И таким образом тридцати дочерей лишила голов.
      Наконец подошла к чулану, где спал Василий-королевич. Стучалась в двери и как не могла отворить, то с сердцем говорила:
      — Помни ты, сука! Это все твоею хитростью.
      После чего ушла в свой покой.
      На другой день Марья Ягинишна сказала Василью-королевичу, чтобы они все шли благодарить тещу свою.
      И как все королевичи пришли в покой Яги-Бабы и благодарили её, то она, видя зятьёв своих живых, обмерла и упала вдруг на землю.
      В сие самое время Марья Ягинишна говорила Василью-королевичу:
      — Если ты меня не покинешь, то вы все будете живы.
      Королевич уверял её, что никак её не покинет. Потом сказала она:
      — Вам надобно теперь отсюда удалиться.
      Дала ему гребешок, щёточку и платочек, присказав к тому, что как скоро мать её придёт в себя, то за ними погонится вслед, тогда чтобы кинул он сперва гребешок, потом щётку, а напоследок платочек.
      Таким образом, распрощаясь с Марьею Ягинишною, Василий-королевич с братьями своими поехал с широка двора.
      И они долгое время ехали, наконец кони под ними устали, они пустили их в чисто поле, а сами пошли пешком. Шли несколько времени, как вдруг увидели пыль столбом.
      — Братцы, ; сказал Василий-королевич, ; посмотрите, как наша тёща едет.
      Братья, увидя сие, испугались и не знали, что делать. И как уже Баба-Яга была в близком от них расстоянии, то Василий-королевич бросил гребешок и сказал:
      — Стань перед нами широкий путь, а за нами непроходимые горы, чтобы ни пройти, ни проехать, ни птице пролететь.
      Что вдруг и сделалось. Баба-Яга, подъехав к горе и увидя, что неможно проехать, воротилась назад, взяла пешню и начала ломать. Пока она ломала, то королевичи шли далее путём-дорогою.
      Между тем Баба-Яга, разломав гору, поскакала за ними и опять нагнала. Видя сие, Василий-королевич, бросил щепочку, говоря:
      — Перед нами стань чистый путь, а за нами непроходимые леса, чтобы ни пройти, ни проехать, ни птице пролететь.
      Как Баба-Яга подъехала к лесу и, видя, что невозможно проехать на своей ступе, воротилась назад, взяла топор и, прорубя дорожку, погналась за ними вслед.
      Королевичи приближались уже к королевству, но Яга-Баба от них не отставала.
      Напоследок подошли они к морю и не знали, что делать. Василий-королевич тотчас бросил платочек и сказал:
      — Перед нами будь калиновой мост, а за ним моря и реки.
      И так перешли они благополучно. Баба же Яга, прискакавши к морю, кричала им:
      — Вы думали от меня уйти, не надейтесь, я вам отомщу за моих дочерей.
      Потом начала пить море. Пила, пила, и, выпив более половины, лопнула.
      Королевичи, видя сие, весьма обрадовались и возвращались благополучно к своему родителю, где поженились и стали жить да быть.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе. Сказка!!
....
      Жил-был царь Светозар.
      У него, у царя, было два сына и красавица дочь.
      Двадцать лет жила она в светлом тереме. Любовались на неё царь с царицею, ещё мамушки и сенные девушки, но никто из князей и богатырей не видал её лица.
      А царевна-краса называлась Василиса золотая коса. Никуда она из терема не ходила, вольным воздухом царевна не дышала. Много было у ней и нарядов цветных и каменьев дорогих, но царевна скучала: душно ей в тереме, в тягость покрывало! Волосы её густые, златошёлковые, не покрытые ничем, в косу связанные, упадали до пят, и царевну Василису стали люди величать: Золотая коса, непокрытая краса.
      Но земля слухом полнится: многие цари узнавали и послов присылали царю Светозару челом бить, царевну в замужество просить.
      Царь не спешил. Только время пришло, и отправил он гонцов во все земли с вестью, что будет царевна жениха выбирать, чтоб цари и царевичи съезжались, сбирались к нему пировать, а сам пошёл в терем высокий сказать Василисе Прекрасной.
      Царевне на сердце весело. Глядя из окошка косящатого, из-за решетки золотой, на сад зелёный, лужок цветной, захотела она погулять. Попросила её отпустить в сад ; с девицами поиграть.
      — Государь батюшка! ; Она говорила. ; Я ещё свету божия не видала, по траве, по цветам не ходила, на твой царский дворец не смотрела. Дозволь мне с мамушками, с сенными девушками в саду проходиться.
      Царь дозволил, и сошла Василиса Прекрасная с высокого терема на широкий двор.
      Отворились ворота тесовы, очутилась она на зелёном лугу пред крутою горой. По горе той росли деревья кудрявые, на лугу красовались цветы разновидные.
      Царевна рвала цветочки лазоревые. Отошла она немного от мамушек ; в молодом уме осторожности не было. Лицо её было открыто, красота без покрова.
      Вдруг поднялся сильный вихрь, какого не видано, не слыхано, людьми старыми не запомнено. Закрутило, завертело, глядь ; подхватил вихорь царевну, понеслась она по воздуху!
      Мамки вскрикнули, ахнули, бегут, оступаются, во все стороны мечутся. Но только и увидели, как помчал её вихорь!
      И унесло Василису золотую косу через многие земли великие, реки глубокие, через три царства в четвёртое ; в область змея лютого.
      Мамки бегут в палаты, слезами обливаются, царю в ноги бросаются:
      — Государь! Неповинны в беде, а повинны тебе. Не прикажи нас казнить, прикажи слово молвить, вихорь унёс наше солнышко, Василису-красу золотую косу, и неведомо ; куда.
      Всё рассказали, как было. Опечалился царь, разгневался, а и в гневе бедных помиловал.
      Вот наутро князья и королевичи в царские палаты наехали и, видя печаль, думу царскую, спросили его:
      — Что случилося?
      — Грех надо мною! ; Сказал им царь. ; Вихрем унесло мою дочь дорогую, Василису косу золотую, и не знаю ; куда!
      Рассказал все, как было.
      Пошёл говор меж приезжими, и князья и королевичи подумали, перемолвились, не от них ли царь отрекается, выдать дочь не решается? Бросились в терем царевны ; нигде не нашли её.
      Царь их одарил, каждого из казны наделил. Сели они на коней, он их с честию проводил. Светлые гости откланялись, по своим землям разъехались.
      Два царевича молодые, братья удалые Василисы золотой косы, видя слезы отца-матери, стали просить родителей:
      — Отпусти ты нас, государь-отец, благослови, государыня-матушка, вашу дочь, а нашу сестру отыскивать!
      — Сыновья мои милые, дети родимые, ; сказал царь невесело, ; куда же вы поедете?
      — Поедем мы, батюшка, везде ; куда путь лежит, куда птица летит, куда глаза глядят. Авось мы и сыщем её!
      Царь их благословил, царица в путь снарядила. Поплакали, расстались.
      Едут два царевича. Близко ли путь, далёко ли, долго ль в езде, коротко ли ; оба не знают. Едут год они, едут два, проехали три царства, и синеются-виднеются горы высокие, между гор степи песчаные, то земля змея лютого.
      И спрашивают царевичи встречных:
      — Не слыхали ли, не видали ли, где царевна Василиса золотая коса?
      И от встречных в ответ им:
      — Мы её не знали. Где она ; не слыхали.
      Дав царевичам такой ответ, всё тут же идут в сторону.
      Подъезжают царевичи к великому городу. Стоит на дороге предряхлый старик ; и кривой и хромой, и с клюкой, и с сумой, просит милостыни. Приостановились царевичи, бросили ему деньгу серебряную и спросили его:
      — Не видал ли он где, не слыхал ли чего о царевне Василисе Золотой косе, непокрытой красе?
      — Эх, дружки, ; отвечал старик, ; знать, что вы из чужой земли. Наш правитель лютый змей запретил крепко-накрепко толковать с чужеземцами. Нам под страхом заказано говорить, пересказывать, как пронёс мимо города вихрь царевну прекрасную.
      Тут догадались царевичи, что близко сестра их родимая. Рьяных коней понукают, к дворцу подъезжают.
      А дворец тот золотой и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья в обе стороны расходятся-сходятся.
      На ту пору Василиса Прекрасная смотрит в грусти в окошечко, сквозь решётку золотую, и от радости вскрикнула ; братьев своих вдалеке распознала, словно сердце сказало.
      И царевна тихонько послала их встретить, во дворец проводить. А змей лютый в отлучке был. Василиса Прекрасная береглася, боялася, чтобы он не увидел их.
      Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повёртываться, по местам передвигиваться.
      Царевна испугалась и братьям говорит:
      — Змей летит, змей летит, оттого и дворец кругом повёртывается. Скройтесь, братья!
      Лишь сказала, как змей лютый влетел, и он крикнул громким голосом, свистнул молодецким посвистом:
      — Кто тут живой человек?
      — Мы, змей лютый! ; Не робея, отвечали царевичи. ; Из родной земли за сестрой пришли.
      — А, это вы, молодцы! ; Вскрикнул змей, крыльями хлопая. ; Незачем бы вам от меня пропадать, здесь сестры искать. Вы братья ей родные, богатыри, да небольшие!
      И змей подхватил на крыло одного, ударил им в другого и свистнул и гаркнул.
      К нему прибежала дворцовая стража, подхватила мёртвых царевичей, бросила обоих в глубокий ров! Залилась царевна слезами, Василиса коса золотая, ни пищи, ни питья не принимала, на свет бы глядеть не хотела. Дня два и три проходит ; ей не умирать стать, умереть не решилася ; жаль красоты своей, голода послушала, на третий покушала.
      А сама думу думает, как бы от змея избавиться, и стала выведывать ласкою.
      — Змей лютый! ; Сказала она. ; Велика твоя сила, могуч твой полёт, неужели тебе супротивника нет!
      — Ещё не пора! ; Молвил змей. ; На роду моём написано, что будет мне супротивник Иван-Горох, и родится он от горошинки.
      Змей в шутку сказал, супротивника не ждал. Надеется сильный на силу, а и шутка находит на правду.
      В то время самое тосковала мать прекрасной Василисы, что нет весточки о детях. За царевною царевичи пропали.
      Вот пошла она однажды разгуляться в сад с боярынями. День был знойный, пить царица захотела.
      В том саду из пригорка выбегала струёю ключевая вода, а над ней был колодезь беломраморный.
      Зачерпнув золотым ковшом воды чистой, как слезинка, царица пить поспешила и вдруг проглотила с водою горошинку.
      Разбухла тут горошинка, и царице стало тяжёлешенько. Горошинка растёт да растёт, а царицу все тягчит, да гнетёт.
      Прошло несколько времени ; родила она сына. Дали ему имя Иван-Горох, и растёт он не по годам, а по часам, гладенький, кругленький! Глядит, усмехается, прыгает, выскочит, да в песке он катается, и все прибывает в нем силы, так что лет в десять стал могуч богатырь.
      Начал он спрашивать царя и царицу, много ли было у него братьев и сестёр, и узнал, как случилось, что сестру вихрь унёс ; неведомо куда. Два брата отпросились отыскивать сестру и без вести пропали.
      — Батюшка, матушка, ; просился Иван-Горох, ; и меня отпустите. Братьев и сестру отыскать благословите.
      — Что ты, дитя моё! ; В один голос сказали царь и царица. ; Ты ещё зеленёхонек-молодёхонек. Братья твои пошли да пропали, а ты как пойдёшь ; пропадёшь!
      — Авось не пропаду! ; Сказал Иван-Горох. ; Я братьев и сестры доискаться хочу.
      Уговаривали и упрашивали сына милого царь с царицею, но он просится, всплачет, взмолится. В путь-дорогу снарядили, со слезами отпустили.
      Вот Иван-Горох на воле, выкатился в чистое поле. Едет он день, едет другой, к ночи в лес тёмный въезжает. В лесу том избушка на курьих ножках, от ветра шатается, сама перевёртывается.
      По старому присловью, по мамкину сказанью, приказывает он ей:
      — Избушка, избушка, ; молвил Иван, подув на неё, ; стань к лесу задом, ко мне передом.
      И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка и молвит:
      — Кого бог несёт?
      Иван поклонился, спросить торопился:
      — Не видала ли, бабушка, вихря залетного? В какую он сторону уносит красных девиц?
      — Ох-ох, молодец! ; Отвечала старуха, покашливая, на Ивана посматривая. ; Меня тоже напугал этот вихрь, так что сто двадцать лет я в избушке сижу, никуда не выхожу, неравно налетит да умчит! Ведь это не вихорь, а змей лютый!
      — Как бы дойти к нему? ; Спросил Иван.
      — Что ты, мой свет, змей проглотит тебя.
      — Авось не проглотит! ; Иван-Горох ей.
      — Смотри, богатырь, головы не спасти. А если вернёшься, дай слово из змеиных палат воды принести, которою всплеснёшься ; помолодеешь! ; Промолвила она, через силу шевеля губами.
      — Добуду ; принесу, бабушка! Слово даю.
      — Верю на совесть твою. Иди же ты прямо, куда солнце катится. Через год дойдёшь до Лисьей горы, там спроси ; где дорога в змеиное царство.
      — Спасибо, бабушка!
      — Не на чем, батюшка!
      Вот Иван-Горох пошёл в сторону, куда солнце катится. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.
      Прошёл он три государства, дошёл и до змеиного царства.
      Перед городскими воротами увидел он нищего ; хромого, слепого старика с клюкой, и, подав милостыню, спросил его, нет ли в том городе царевны, молодой Василисы косы золотой.
      — Есть, да не велено сказывать! ; Отвечал ему нищий.
      Иван догадался, что сестра его там. Добрый молодец смел, прибодрился и к палатам пошёл.
      На ту пору Василиса-краса золотая коса смотрит в окошко, не летит ли змей лютый, и приметила издалёка богатыря молодого, знать об нем пожелала, тихонько разведать послала: из какой он земли, из какого он рода, не от батюшки ли прислан, не от матушки ль родимой?
      Услышав, что пришёл Иван, брат меньшой, а царевна его и в лицо не знавала, Василиса к нему подбежала, встретила брата со слезами.
      — Беги поскорее, ; закричала, ; беги, братец! Скоро змей будет, увидит ; погубит!
      — Сестрица любезная! ; Отвечал ей Иван. ; Не ты бы говорила, не я бы слушал. Не боюсь я змея и всей силы его.
      — Да разве ты ; Горох, ; спросила Василиса коса золотая, ; чтоб сладить с ним мог?
      — Погоди, друг-сестрица, прежде напой меня. Шёл я под зноем, приустал я с дороги, так хочется пить.
      — Что же ты пьёшь, братец?
      — По ведру мёду сладкого, сестрица любезная!
      Василиса коса золотая велела принести ведро мёду сладкого, и Горох выпил ведро за один раз, одним духом. Попросил налить другое.
      Царевна приказать торопилась, а сама смотрела-дивилась.
      — Ну, братец, ; сказала, ; тебя я не знала, а теперь поверю, что ты Иван-Горох.
      — Дай же присесть немного ; отдохнуть с дороги.
      Василиса велела стул крепкий придвинуть, но стул под Иваном ломается, в куски разлетается. Принесли другой стул, весь железом окованный, и тот затрещал и погнулся.
      — Ах, братец, ; вскричала царевна, ; это стул змея лютого.
      — Ну, видно, я потяжелее! ; Сказал Горох, усмехнувшись, встал и пошёл на улицу, из палат в кузницу.
      И там заказал он старому мудрецу, придворному кузнецу, сковать посох железный в пятьсот пуд.
      Кузнецы за работу взялись-принялись, куют железо, день и ночь молотами гремят, только искры летят. Через сорок часов был посох готов.
      Пятьдесят человек несут ; едва тащат, а Иван-Горох взял одной рукой бросил посох вверх ; посох полетел, как гроза загремел, выше облака взвился, из вида скрылся.
      Весь народ прочь бежит, от страха дрожит, думая:
      — Когда посох на город упадёт, стены прошибёт, людей передавит, а в море упадёт ; море расхлестнёт, город затопит.
      Но Иван-Горох спокойно в палаты пошёл, да только сказать велел, когда посох назад полетит.
      Побежал с площади народ, смотрят из-под ворот, смотрят из окон, не летит ли посох? Ждут час, ждут другой, на третий задрожали, сказать прибежали, что посох летит.
      Тогда Горох выскочил на площадь, руку подставил, на лету подхватил, сам не нагнулся, а посох на ладони согнулся. Иван посох взял, на коленке поправил, разогнул и пошёл во дворец.
      Вдруг послышался страшный свист ; мчится змей лютый, конь его вихорь стрелою летит, пламенем пышет. С виду змей ; богатырь, а голова змеиная.
      Когда он летит, ещё за десять вёрст весь дворец начнёт повёртываться, с места на место передвигаться. А тут дворец с места не трогается.
      Видно, седок есть! Змей призадумался, присвистнул, загаркал. Конь-вихорь тряхнул чёрною гривою, размахнул широкие крылья, взвился, зашумел. Змей подлетает ко дворцу, а дворец с места не трогается.
      — Ого! ; Заревел змей лютый. ; Видно, есть супротивник. Не Горох ли в гостях у меня?
      Скоро пришёл богатырь, змей ему кричит-ругается:
      — Я посажу тебя на ладонь одною рукою, прихлопну другою ; костей не найдут!
      — Увидим! ; Молвил Иван-Горох. С посохом выходит, а змей с вихря кричит:
      — Расходись, Горох, не катайся!
      — А и ты Лютый змей, разъезжайся! ; Иван отвечал, посох поднял.
      Змей разлетелся ударить Ивана, взоткнуть на копье ; промахнулся. Горох отскочил ; не шатнулся.
      — Теперь я тебя! ; Зашумел Горох, пустил в змея посох и так огорошил, что змея в куски разорвал, разметал, а посох землю пробил, ушёл через два в третье царство.
      Народ шапки вверх побросал, Ивана царём величал. Но Иван тут, приметя кузнеца-мудреца, в награду, что посох скоро сработал, старика подозвал и народу сказал:
      — Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея, как прежде на зло слушали вы лютого змея.
      Иван добыл и живо-мёртвой воды, спрыснул братьев. Поднялись молодцы, протирают глаза, сами думают:
      — Долго спали мы. Бог весть, что сделалось!
      — Без меня и век бы вы спали, братья милые, други родимые! ; Сказал им Иван-Горох, прижимая к ретивому сердцу.
      Не забыл он взять и змеиной водицы. Корабль снарядил по реке лебединой с Василисой-красой, золотою косой поплыл в земли свои через три царства в четвёртое.
      Не забыл и старушки в избушке, дал ей умыться змеиной водицей: обернулась она молодицей, запела-заплясала, за Горохом бежала, в пути провожала.
      Отец и мать Ивана встречали с радостью, с честью. Гонцов разослали во все земли с вестью, что возвратилась дочь их родная, Василиса коса золотая.
      В городе звон, по ушам трезвон, трубы гудят, бубны стучат, самопалы гремят.
      Василиса жениха дождалась, а царевичу невеста нашлась.
      Четыре венца заказали, две свадьбы пировали, на веселье на радостях пир горой, мёд рекой!
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Деды дедов наших там были, мёд они пили, и до нас та весть дошла, по нашим усам текла, в рот не попало, а только в уши. Ведомо нам от того стало, что Иван по смерти отца принял царский венец, правил со славой своею державой, и в роды родов славилось имя царя Гороха.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Вихоре-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в славном Крестанском государстве жил-был король с королевою.
      У них была одна дочь именем Настасья-королевна, весьма отменной красоты, которая как скоро пришла в совершенный возраст, то начали за неё свататься женихи многие, короли и королевичи.
      Приезжали из дальних королевств, но она делала им такие загадки, которых они не умея решить, возвращались в своё королевство с великим стыдом.
      В знаменитом Варикском королевстве был король, который имел у себя одного сына ; Вихоря-королевича.
      Он по смерти своего родителя принял правление королевства.
      У сего короля был любимый министр, муж благоразумный и хитрый, который с самых младых его лет находился при его воспитании.
      В одно время Вихорь-королевич говорил своему министру:
      — Любезный мой дядька, будь мне вторым отцом на свете, послушай моих слов. Я намерен ехать в Крестанское королевство посмотреть красоты дочери того короля и прошу тебя быть со мною в пути сотоварищем.
      — Ваше величество, ; отвечал министр, ; хотя мы и приедем в то королевство, но уверяю вас, что Настасья-королевна девица хитрая и вас приведёт в стыд, потому что уже она со многими славными королями поступала таким образом.
      — Нет нужды, ; сказал Вихорь-королевич, ; хотя мы ею будем и пристыжены, но только нестерпимое имею желание посмотреть королевны.
      Министр не мог более противоречить королю своему и согласился на его предложение.
      После чего вскоре изготовили лёгкий корабль и, взяв с собою для предохранения неколикое число вооружённых воинов, отправились в путь.
      Долго ли, коротко ли ехали по морю, наконец благополучно достигнули Крестанского королевства и пристали к главной пристани, с которой встречены они были пушечным выстрелом, на что и сами равномерно ответствовали со своего корабля.
      Как скоро они привалили свой корабль к пристани, то с учтивостью к их кораблю подошёл королевский швейцар, который спрашивал:
      — Кто таков приехал, царь ли, царевич, король ли, королевич, или из иных земель грозен посол?
      На что ответствовал дядька Вихоря-королевича, что приехал король Варикского королевства.
      Лишь только о сем донесли Крестанскому королю, то он по обыкновению с приличною честию приказал встретить Вихоря-королевича. И как он пришёл во дворец, то король, сошед с первого крыльца, принимал Вихоря-королевича за белы руки, повёл в палаты белокаменны и, посадя за дубовый стол, потчевал яствами сахарными и напитками пьяными.
      Потом начал спрашивать, какая причина побудила его из столь дальнего королевства предпринять путь в его области.
      — Милостивый государь! ; Отвечал Вихорь-королевич. — Вы изволили рассылать манифесты по всем королевствам, чтобы короли приезжали смотреть красоту вашей дочери, и если кому послужит счастие, то он может её взять за себя.
      — Очень хорошо, ; сказал Крестанский король.
      После сего встал он со своего места и пошёл в комнаты своей дочери, которую уведомил о приезде Вихоря-королевича для вступления с нею в брак.
      Выслушав сие, Настасья-королевна ответствовала своему родителю:
      — Милостивый государь мой батюшка! Я тогда соглашусь идти за него замуж, когда он отгадает мою загадку. Прикажите ему, государь батюшка, чтобы он корабль свой поставил противу нашего дворца и срисовал бы с меня портрет, в чем я стану за двенадцатью стеклами дверями.
      Король, отобрав сие от своей дочери, вышел из её комнат и взошёл в ту залу, в которой ожидал его Вихорь-королевич.
      По приходе своём предложил ему загадку от Настасьи-королевны. После сего Вихорь-королевич, откланявшись королю, пошёл на свой корабль и объявил о всем своему дядьке, который отвечал ему:
      — Не правду ли я говорил вашему величеству, что королевна вам только насмеётся.
      Вихорь же королевич, не внимая сим словам своего дядьки, просил его, чтобы он умудрился хитростию противу хитрости королевниной и пособил бы его горю.
      Дядька, будучи от природы муж острого и проворного разума, сказал в ответ королевичу:
      — Очень хорошо, ваше величество, я употреблю все мои силы к тому, чтобы вам помочь в разрешении загадки королевниной.
      Потом, поставя корабль противу королевского дворца, дядька Вихорю-королевичу велел перед собою положить бумагу и карандаш, сказав притом, чтобы он все глядел на дворец.
      И когда увидит, что королевна начнёт переходить из дверей в двери и из комнаты в комнату, то бы нимало не медля снимал с левой своей руки перстень и прижимал оной крепко-накрепко к бумаге.
      Вихор-королевич, приняв такое наставление от своего дядьки, беспрестанно смотрел на дворец.
      И как увидел, что королевна начала переходить из дверей в двери и из комнаты в комнату, то снял с левой руки перстень и приложил крепко к бумаге.
      В сие время все двери отворились, и королевна пред ним предстала в одном только спальном платье.
      — О насмешник! ; Закричала она. ; Я тебе за сие отомщу.
      После чего, одевшись, пошла к своему родителю, которого просила со слезами, что если он хочет её видеть живую, то бы Вихоря-королевича выслал из своего королевства, потому что он весьма язвительно над нею насмеялся.
      Король, не стараясь узнать сей тайны, призвав Вихоря-королевича, объявил ему, чтобы он с честию выезжал из его королевства, а когда сего не исполнит, то он его в полон возьмёт.
      Вихорь-королевич, получа таковое предложение от Крестанского короля, дал ему верное королевское слово, что не замедлит в его областях. И приготовясь совсем, поехал со своим дядькою в своё королевство.
      Отъехав несколько вёрст, дядька предложил Вихорю-королевичу:
      — Послушайте меня, государь! Хотите ли вы насмешку отмстить Настасье-королевне?
      — С охотою моею, ; отвечал королевич.
      В сие время остановились они у некоторого незнатного городка и, накупя небогатого товару, дядька переоделся в купеческое платье, а Вихорю-королевичу велел принять на себя вид приказчика.
      Все было исполнено без всякого отрицания и, возвратясь со своего пути, приехали опять в Крестанское королевство.
      Пристав к пристани, пошёл дядька с подарками к королю и начал говорить следующее:
      — Ваше величество! Позвольте мне своим товаром торговать в вашем королевстве, а в знак моего к особе вашей почтения и преданности удостойте принять сей малый подарок.
      Король, приняв от него подарок, приказал ему торг свой во всем королевстве производить беспрепятственно, а между тем пригласил его к обеденному с собою столу, после которого много веселилися, и король приказал собраться всей своей огромной музыке.
      Дядька Вихоря-королевича с великим вниманием слушал королевскую музыку, напоследок испросил позволения у короля, чтобы позволил ему слово вымолвить.
      — Очень хорошо, ; сказал король, ; говори.
      — Есть у меня, ваше величество, приказчик, ; говорил лжекупец, ; который пленительно играет на цимбале, то прошу ваше величество позволить ему сюда прийти.
      Король весьма был сим доволен и приказал тотчас послать на корабль за Вихорем-королевичем.
      Как скоро взошёл он с цимбалом в королевские палаты, то король приказал ему заиграть.
      Он играл столь прекрасно и пленительно, что как сам король, так и все придворные заслушались.
      Королевнина же мать тотчас пошла в комнаты своей дочери и сказала ей:
      — Любезная моя дочь, в наше королевство приехал иностранный купец, у которого приказчик столь хорошо играет на цимбале, что, по справедливости, в нашем королевстве не сыщется ни один такой, который бы отважился с ним сравняться.
      Королевна, будучи страстная охотница до музыки, вошла в покои своего родителя и, слушая, как играл Вихорь-королевич, столько пленилась, что просила своего родителя, дабы он купил сего музыканта у купца, чего бы то ни стоило.
      Король, весьма горячо любя свою дочь, не мог отказать в её просьбе и завёл о сем речь с купцом:
      — Господин купец, ; сказал он ему, ; не продашь ли ты сего музыканта?
      — Никак не можно мне сего сделать, ; отвечал купец, ; потому что он моего родителя.
      Король же, не внимая его словам, уговаривал купца прежде ласкою, а напоследок, употребляя угрозы, сказал:
      — Если ты его мне добровольно не продашь, то сей самый час выгоню тебя с бесчестием из моего королевства, и как ты поедешь морем, то прикажу твой корабль разбить из пушек, отчего вы оба, потонув, прекратите свою жизнь.
      Дядька же, не осмеливаясь более противиться королю, сказал:
      — Если угодно вашему величеству купить у меня сего музыканта, то осыпьте его с ног до головы золотыми червонными.
      Король согласился на сие и приказал тот же час удовлетворить требованию купца.
      Дядька Вихоря-королевича, получа от короля деньги, перенёс их на свой корабль.
      Между тем нанял неподалёку от дворца дом, который столь великолепно убрал, что и в королевских палатах такого украшения не было.
      Королевна же испросила у своего родителя, чтобы купленный музыкант безотлучно находился при ней, в чем король ей никак отказать не мог.
      В один вечер королевна, призвав музыканта, приказала ему играть на цимбале, и как он долгое время забавлял её своею музыкою, то приказала она своей девке-чернавке, чтобы подала музыканту рюмку той самой водки, которую пьёт её родитель.
      Как скоро девка принесла рюмку водки и подносила музыканту, то он весьма долго отговаривался, наконец принуждён был выпить.
      Выпив половину рюмки, а другую вылил в платок и, притворясь пьяным, упал со стула прямо к ногам королевны, которая, видя, что он сделался пьян, приказала девке своей вывесть его из покоев и проводить до двора.
      Девка, взяв цимбал, пошла провожать музыканта, и лишь только вышла из комнат королевны, сказала ему:
      — Господин музыкант, изволь принять от меня свой цимбал и идти благополучно до квартиры своей.
      — Красная девица, ; сказал ей королевич, ; прими уже на себя труд проводить меня до самой квартиры.
      И, идя по улице, спотыкался притворно и шатался из стороны в сторону. Пришед же к его квартире, девка повторила ему:
      — Господин музыкант, изволь принять от меня свой цимбал.
      Но королевич сказал ей:
      — Красная девица, ты много шла, а теперь уже немного осталось, то, пожалуй, внеси в покой мой цимбал и положи его на стол.
      Девка, вошед в покой, музыку положила на стол и, увидя таковое чрезвычайное убранство, весьма удивилась.
      Королевич в сие время, кликнув своего дядьку, приказал подать себе шкатулку с драгоценными вещами и, вынув перстень в тысячу рублей, подарил оной девке:
      — Вот тебе, ; примолвил он, ; красная девица, за твои труды награждение.
      Девка, приняв перстень, благодарила учтивым образом музыканта и потом пошла вон из покоев.
      По возвращении же её во дворец королевна спрашивала девку, хорошо ли проводила она музыканта.
      — Все благополучно, ; отвечала девка, ; только он очень шатался и чуть было не сшиб меня с ног долой.
      — Чем он тебя потчевал? ; Спросила королевна.
      — Ничем, сударыня, ; отвечала девка, ; а только подарил меня перстнем.
      — Покажи мне перстень, ; продолжала королевна.
      Девка подала ей перстень.
      Королевна, рассматривая доброту оного, удивилась щедрости музыканта, осердилась за сие на девку и сослала её из своих комнат на кухню, а на место её взяла к себе другую, которая точь-в-точь походила на королевну.
      Ей приказала она одеться в своё платье и повелевать музыкантом. А сама она хотела посмотреть дом музыканта и допытаться, за что он подарил девке-чернавке перстень.
      В следующий вечер пришёл музыкант и по приказу королевны играл долгое время. Наконец подложная королевна притворной своей девке приказала, чтобы она подала рюмку водки музыканту.
      Он по-прежнему отговаривался и напоследок половину рюмки выпил, а другую вылил в платок и упал так же со стула. Подложная королевна девке своей приказала проводить музыканта.
      Вихорь-королевич, приметив, что королевна приняла на себя лицо девки-чернавки, вознамерился над нею подшутить. И как она повела его из комнаты и несла за ним цимбал, то королевич, идя по улице, пошатнулся и столь сильно её ударил, что она почти упала с ног.
      Наконец, подошед к квартире его, сказала королевна:
      — Господин музыкант, извольте принять свой цимбал.
      Королевич же сказал ей:
      — Красная девица, много ты шла, а теперь уже осталось немного, то, пожалуй, проводи меня до покоев.
      Как скоро взошла она в покой, то весьма удивилась убранству оного. Королевич же закричал дядьке, чтобы он запер двери у покоев, чего королевна весьма испугалась.
      Потом приказал подать розги и говорил королевне:
      — Раздевайся, друг мой! Я знаю, кто ты такова, ты не девка, но сама королевна.
      Она ему вдруг призналась и стала просить, чтобы он её пощадил. Королевич уважил её просьбу, однако же, не желая оставить без отсмеяния, приказал дядьке скинуть с неё платье и оставить в одном только спальном.
      После чего столкал с бесчестием со двора своего.
      На другой день королевич, одевшись порядочно, пошёл во дворец к королю, завернул в платок королевнино платье и, пришед к нему, пал на колени и говорил:
      — Ваше величество! Я осмеливаюсь вам принять мою жалобу на вашу дочь, которая меня склоняет к непозволенной любви, и как я на оную не соглашался, то она, вышед из терпения и оставя всю девическую стыдливость и благопристойность, вчерашнего числа в ночи пришла сама на мою квартиру.
      — Извините меня в том, что я в сем случае поступил не очень благоразумно, потому что с бесчестием столкал её с моей квартиры. Вот её платье, ; продолжал королевич, ; и она только в одном спальном изволила пойти в свои комнаты.
      Таковые слова короля привели в несказанный гнев, он тотчас позвал к себе свою дочь. И как она пришла, то спрашивал её, зачем она вчерашнего числа ходила на квартиру музыканта.
      Королевна отвечала, что хотела полюбопытствовать убранства его покоев.
      Король, не стерпя сего, в ту же самую минуту приказал дочь свою одеть в худое рубище и выгнать из своих областей обще с музыкантом.
      Он почёл, что оба виновные более сего никакого не заслуживают наказания.
      Королевич в то же время дал знать о сем своему дядьке, который, собравшись со всем, поехал вперёд и остановился в некоторой деревушке, недалёко отстоящей от города.
      Как королевич с королевною вышли из королевства и шли дорогою, то он ей приказал называться своею женою, и она охотно на сие согласилась.
      Напоследок достигли той деревушки, в которой дядька Вихоря-королевича их дожидался, и, пришед к его двору, стучался королевич у ворот и просился, чтобы пустил их ночевать.
      И как только они взошли в избу, то королевич у хозяина дома просил чего-нибудь есть.
      Дядька отвечал ему, что он ничего более не имеет, кроме хлеба, и подал им корку, которую королевна глодала и едва не переломала своих зубов.
      Королевич, видя сие, спросил:
      — Дедушка, нет ли у тебя лошадёнки какой-нибудь, чтобы нам доехать до двора?
      Старик на сие насилу мог согласиться, но дал лошадёнку.
      По сем сказал королевич дядьке своему, чтобы он ехал прямо в королевство и в первом городе уведомил воеводу о его приезде, также чтобы изготовил для них небогатый покой.
      Дядька обещался сие исполнить в самой точности. И как приехали в город, то, отведя королевну на квартиру, сказал ей:
      — Останься здесь, а я пойду к воеводе.
      Между тем королевна сказала ему, что есть ей очень хочется.
      — Когда ты наешься?! ; Отвечал королевич. — Однако же хорошо, я выпрошу чего-нибудь у воеводы.
      Потом лишь только королевич подходил ко двору воеводы, то хозяин с должною честию встретил своего короля, который предложил ему, чтобы он дал жене его какое-нибудь платье, потому что он везёт с собою Крестанскую королевну, на которой имеет намерение жениться.
      Воевода с крайним удовольствием старался оказать королю сию услугу и, принеся наилучшее платье, подал ему.
      Король же, отдавая воеводскому слуге, велел отнести к королевне, приказывая ему, чтобы он спросил, где живёт музыкантова жена, и как её найдёт, то, отдав ей, приказал бы одеться.
      Слуга тотчас нашёл тот двор и, постучась, спросил, здесь ли живёт музыкантова жена.
      — Здесь, ; отвечала королевна.
      Он отдал ей платье и сказал, чтобы она в него оделась. Королевна, приняв, просила слугу:
      — Скажи, друг мой, мужу моему, чтобы он прислал мне чего-нибудь поесть.
      Слуга, возвратясь, донёс королю, что он все исполнил.
      — Не приказывала ли она тебе чего-нибудь? ; Спросил король.
      — Приказывала, ; отвечал слуга, ; чтобы вы прислали ей чего-нибудь покушать.
      Королевич тотчас послал ей поросёнка, приказав, как скоро она в окно выглянет, то бросить туда поросёнка.
      Слуга, подошед к избушке, спросил, здесь ли живёт музыкантова жена.
      — Здесь, ; отвечала она, и лишь только хотела выглянуть в окно, то слуга бросил поросёнка.
      Она, испугавшись сего, встала со скамейки, ушла на печь и плакала неутешно.
      Слуга, пришед, донёс королевичу, что все исполнил по его приказанию. По сем король послал к ней жаркого и хлебенного, приказав отдать сие со всякою учтивостию. Слуга исполнил сие.
      По окончании же стола Вихорь-королевич пришёл к Настасье-королевне, спрашивал её, кушала ли она.
      Она отвечала, что ела, а между тем, проливая слезы, рассказывала ему о том, как с нею поступали воеводские слуги.
      Выслушав сие, королевич сказал ей:
      — Хорошо, я о сем пойду попрошу Вихоря-королевича.
      А между тем говорил ей:
      — Любезная моя супруга, ты хотя бы горшками торговала, потому что они здесь очень дороги.
      По сем пошёл на рынок и накупил горшков, сделав у ворот лавочку, посадил её торговать и на все горшки наложил высокую цену.
      После чего сам, будто за некоторою нуждою, пошёл со двора.
      Между тем приказал придворным лакеям, чтобы они пошли покупать горшки, и как скоро торговка запросит высокую цену, то бы, ничего не говоря, били бы все горшки, и сами бы пошли прочь.
      Как скоро лакеи пошли по улице и увидели торговку с горшками, подошли к ней и начали торговать горшки.
      Королевна же по приказанию Вихоря-королевича запросила за горшок такую цену, которой и весь товар не стоит, то один схватил горшок, сказал ей:
      — С умом ли ты, голубушка? ; И бросил его в стену.
      Королевна же, думая, что он её хочет ударить горшком, выбежала из лавки, ушла в свой покой, а лакеи в сие время все горшки перебили и уведомили о сем Вихоря-королевича.
      После чего он, пришед к королевне, спросил у ней, все ли она продала горшки. На что отвечала королевна, что не продала ничего:
      — Лишь только ты сошёл со двора, ; продолжала она, ; то пришли придворные лакеи покупать горшки, и как я запросила цену, то один из них схватил горшок и бросил в меня, отчего я насилу могла уйти из лавки, а они, перебив все горшки, сами пошли прочь.
      Королевич сказал ей:
      — Очень хорошо, я пойду к Вихорю-королевичу и попрошу его ; он непременно накажет за сие своих лакеев.
      По сем пошёл он во дворец и приказал убирать комнаты и, несколько помешкав, возвратился в свой дом, куда пришед, сказал королевне:
      — Я доносил о сем Вихорю-королевичу, который весьма сему смеялся и дал мне десять червонцев.
      Королевна сказала ему:
      — Мне хочется покушать.
      — Очень хорошо, ; сказал ей Вихорь-королевич и накупил ей всякого кушанья.
      По сем говорил ей:
      — Хотя бы ты квасом торговала, здесь и то ценно, ; и, пошед, накупил ковшей, кадку и бочку квасу и, поставя у ворот, приказал ей, чтобы она каждый ковш квасу продавала по три копейки.
      Приказав сие, сам пошёл во дворец и велел лакеям, чтобы они шли пить квас, и как скоро торговка запросит дорого, то бы ковши переломали, а квас разлили.
      Лакеи же во исполнение повеления короля своего пошли прямо и, увидя квасню, остановились у оной пить.
      Каждый из них выпил по три и по четыре ковша квасу и отдали только по одной деньге.
      Как королевна стала говорить, что каждый ковшик квасу стоит по три копейки, то один лакей, схватя ковш, ударил по кадке, а прочие совсем кадку опрокинули.
      Королевна же, думая, что лакей устремился в неё бросить ковшом, оставя все, побежала в свой покой и, сидя под окошком, плакала.
      В сие время пришёл Вихорь-королевич и спросил у Настасьи-королевны, весь ли она продала квас.
      На что отвечала она, что придворные лакеи, пришед, ковши переломали, а квас весь разлили.
      — Очень хорошо, ; сказал королевич, ; я о сем пойду попрошу короля, и он непременно за сие накажет своих лакеев.
      Пришед во дворец, отдал приказ придворным лакеям, чтобы они несколько спустя подъехали в карете к той избушке и спрашивали, здесь ли живёт музыкантова жена.
      Когда она назовётся, то бы её по повелению Вихоря-королевича звали учтиво во дворец вышивать шёлком.
      Потом, возвратясь домой, сказал королевне, что был у Вихоря-королевича, приносил на лакеев ему жалобу, который сему весьма много смеялся и дал мне двадцать пять червонных.
      В сие время подъехала к дому их придворная карета, и лакеи спрашивали, здесь ли живёт музыкантова жена.
      — Здесь, ; отвечала королевна.
      Лакеи с учтивостию говорили ей, что Вихорь-королевич изволил прислать за нею, дабы она приехала во дворец вышивать шелками платье.
      Она весьма сему обрадовалась, и как начала убираться, то королевич сказал ей:
      — Слушай, Настасья-королевна, когда ты станешь шить шелками, то, пожалуй, немного мне принеси шёлку на струны к цимбалу.
      Она обещалась сие исполнить, а между тем спросила:
      — Куда же мне положить шёлк?
      — Под чепчик, ; отвечал Вихорь-королевич.
      Королевна по приезде своём во дворец пришла в девичью и села шить.
      Лишь только девки зазевались, то она, отмотав несколько шёлку, положила себе под чепчик.
      Спустя несколько закричали все, что Вихорь-королевич приехал во дворец посмотреть, как девушки вышивают шелками.
      И взошед он в девичью в великолепном уборе, взглянул на королевну и сказал:
      — Чья эта такая дура? Да и чепчик-то на ней дурацкий.
      Потом ударил по чепчику палкою, который упал с головы, и клубок с шёлком из него вывалился.
      — Ах воровка! ; Закричал Вихорь-королевич. ; Вон её отсюда!
      Лишь только она пришла домой, то и Вихорь-королевич, переодевшись, за нею же следом пошёл в покой и спросил у королевны, принесла ли она ему шёлку?
      — Нет, ; отвечала королевна, ; я и сама едва уйтить могла. Король, пришед в девичью, называл меня прежде дурою, а потом палкою скинул с головы чепчик, который упал, а с ним вместе и клубочек с шёлком вывалился. Король, увидя сие, на меня закричал, называя воровкою, и велел выгнать вон.
      В следующий день Вихорь-королевич пошёл во дворец и приказал опять лакеям за музыкантовою женою ехать и звать от имени королевского вышивать золотом.
      Как скоро лакеи подъехали с каретою и просили её от имени королевского вышивать золотом во дворец, то королевна долгое время отговаривалась.
      Напоследок по приказанию названного своего мужа согласилась. И как она начала одеваться, то королевич просил её, чтобы она несколько золота отмотала ему на струны к цимбалу.
      Долго не соглашалась королевна, наконец прошения Вихоря-королевича превозмогли её упорство, и она обещалась сие исполнить.
      — Куда же мне положить оное? ; Спрашивала Настасья-королевна.
      — В черевик, ; отвечал Вихорь-королевич, ; и никто сего не приметит, да и сам король не догадается.
      По приезде своём во дворец вошла она в девичью и начала шить. Вдруг все заговорили, что приехал король посмотреть, как вышивают золотом.
      Вихорь-королевич, переодевшись в богатое платье, взошёл в девичью и, взглянув на королевну, сказал:
      — Чья эта такая лупоглазая? Да она ещё вздумала и щеголять в модных черевиках.
      По сем ударил её по правой ноге палкою, черевик спал с ноги, и из оного выпало золото.
      — Ах какая воровка! ; Закричал королевич. ; Вон, вон её отсюда, она у меня все золото перекрадёт.
      Королевна тотчас вскочила со своего места и в торопливости насилу надела черевик, пришед домой, плакала. Королевич же, переодевшись, пришёл домой и спрашивал её, принесла ли она ему золота?
      — Как можно принесть? ; Отвечала королевна. ; Король, будто какой колдун, взошед в девичью, назвал меня сперва лупоглазою, потом ударил по черевику палкою, который упал с ноги, и золото из него вывалилось. Он на меня закричал и велел выбить вон, и я насилу сама могла уйти.
      На следующий день королевич пошёл во дворец и приказал за королевною ехать великолепной карете и просить её, что король нынешний день намерен вступить в брак, то чтобы она ехала за невестой свахою. Сам же между тем оделся в королевское платье и дожидался приезда королевны.
      Как скоро лакеи придворные приехали и объявили королевне, что Вихорь-королевич приказал просить её, чтобы она ехала свахою за его невестой, она нимало не отговаривалась, и по приезде её во дворец король приказал надеть на неё драгоценное платье.
      Потом, одев фрейлину в хорошее платье под видом невесты, поехал сам в церковь, куда за собою и им приказал следовать.
      И как взошли в церковь, то король, подошед, взял за руку королевну, которая объявила ему, что она не невеста, а музыкантова жена.
      На что король отвечал ей:
      — В нашем королевстве такое обыкновение, венчаются всегда со свахами.
      По окончании же бракосочетания Вихорь-королевич приехал во дворец и стал говорить королевне:
      — Помнишь ли ты, Настасья-королевна, как смеялась Вихорю-королевичу?
      — Виновата, сударь, ; отвечала королевна.
      — Знай же, ; продолжал король, ; что я не музыкант, а сам Вихорь-королевич.
      После чего сказал он ей, чтобы она нимало на то не досадовала, что он отсмеивал ей насмешку, но, предав все забвению, жила бы с ним в горячей любви и взаимном согласии.
      С сего времени стали они жить благополучно и друг друга любить.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о волке и лисице. В чистом поле жили да были волк с лисой. Сказка!!
....
      В чистом поле жили да были волк с лисой. Эта лиса волка назвала своим кумом, а он её кумою, и жили они очень ладно.
      Как только наступила зима студеная, то задумали кум с кумою построить себе по избушке. Волк построил лубяную, а лисица ледяную.
      По прошествии зимы растаяла лисицина избушка, и она, пришед к волку, сказала:
      — Куманёк батюшка! Пусти меня обогреться, я сама лягу на приступочке, а хвост положу под приступком.
      — Хорошо, кумушка! ; Отвечал волк. ; Ложись.
      Лисица сперва легла на приступке, но немного погодя вскочила на печь, а напоследок забравшись на полати, начала в волка метать поленьями, говоря:
      — Вон отсюда, долгохвостый черт, это не твоя, а моя избушка.
      Волк, не стерпя побоев, вышел вон и, стоя у дверей, плакал.
      В сие время бежал косой заяц, который, увидя, что волк плачет, остановясь, спросил его:
      — О чем, волк, плачешь?
      — Как мне не плакать, ; говорил волк, ; мы построили с лисою избушки, она ледяную, а я лубяную. Но как её избушка по наступлении весны расстаяла, то она пришед ко мне, просилась обогреться, я её пустил, а она теперь и меня из неё выгнала.
      — Не плачь, волк, ; сказал заяц, ; я пойду её выгоню.
      Тотчас заяц вскочил в избушку и говорил:
      — Лиса, поди вон.
      — О, косой пёс! ; Закричала лисица с полатей. ; ещё ты пришёл сюда. Я выпущу из-за куста кустов чёрных соболей, велю тебя по клочкам разорвать.
      Заяц, испугавшись сего, выскоча из горницы мимо волка, побежал опрометью.
      Волк же, видя худой успех, начал опять плакать.
      Между тем бежит медведь, который остановясь, спрашивал волка, о чем он плачет.
      Волк ему пересказал так же, как и зайцу.
      — О, ; сказал медведь, ; не плачь, волк, я её пойду выгоню.
      Лишь только он взошед в избушку и сказал:
      — Лиса! Поди вон.
      Она, бросив в медведя полено с полатей, закричала:
      — Как и ты, толстомясый, пришёл сюда. Да я выпущу из-за куста кустов чёрных соболей, велю тебя по клочкам разорвать.
      Медведь насилу мог от страха выйти из избушки и мимо волка побежал без памяти.
      Волк, видя сие, пуще заревел и пошёл прямо, куда глаза глядят.
      Лишь только он немного отошёл от своей избушки, проливая слезы, то попался ему навстречу шмель, который спрашивал волка, о чем он плачет.
      Волк ему рассказал о своём несчастье.
      Шмель, выслушав волка, сказал ему:
      — Полно, волк, плакать, пойдём, укажи мне избушку, я лису из неё выгоню.
      Волк, не надеясь сего от шмеля, говорил:
      — Где тебе выгнать, когда заяц и медведь не могли сего сделать.
      — Пойдём, ; говорил шмель, ; увидишь, что будет.
      Волк послушался шмеля и пошёл с ним к избушке.
      Волк остановился на дворе, а шмель влетел в избушку и говорил:
      — Лиса! Поди вон!
      — Ах ты негодный! ; Отвечала лисица. ; Смеешь ли ты так сказать! Я выпущу из-за куста чёрных соболей, велю тебя всего изорвать.
      Шмель, не смотря на её угрозы, влетел на полати и впился лисе в ухо, начал её жалить.
      Она, более не стерпя сего, вскочила с полатей и побежала без памяти из избушки.
      Волк же со шмелём остались в оной полными хозяевами и поныне живут ладно.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о глупых людях. Жили-были старик да старуха. Сказка!!
....
      Жили-были старик да старуха, у них было двое детей, сын Иванушка да дочь Аннушка.
      Старуха пришла раз на реку с бельём и плачет. Подошёл к ней старик и спрашивает:
      — О чем, старуха, плачешь?
      — Да как мне не плакать? ; Отвечает старуха. ; Вырастет наша милая дочь Аннушка, отдадим мы её за реку замуж. Она родит сына Иванушку, а тот пойдёт к нам за реку в гости да и утонет.
      И старик тоже давай плакать. Подошёл к ним сын Иванушка и спрашивает:
      — О чем, батюшка и матушка, плачете?
      — Как нам не плакать? ; Отвечают старики. ; Вырастет наша милая дочь Аннушка, отдадим мы её за реку замуж, она родит сына Иванушку, а тот пойдёт к нам за реку в гости, да и утонет!
      Не вытерпел Иван и говорит:
      — Пойду я от вас, батюшка и матушка, если найду вас глупее на свете, то назад ворочусь, а не найду ; не ворочусь!
      Вот идёт Иван и видит, два мужика над бревном трудятся, что есть силы, за концы тянут.
      — Что вы это, братцы, делаете?
      — Да вот, ; говорят, ; брёвна коротко ; вытянуть хотим.
      Посмеялся Иван над глупыми людьми и пошёл дальше. Идёт и видит, баба что-то решетом в избу носит.
      — Что это ты, тётушка, решетом носишь?
      — Свет, родимый, ношу, свет! ; Отвечает баба, ; чтобы по ночам лучины не жечь. Видишь в речке солнышко отражается, вот я черпаю и ношу.
      Посмеялся Иван над глупой бабой и пошёл дальше. Идёт и видит, баба над курицей что-то хлопочет.
      — Что это ты, тётушка, с курицей делаешь? ; Спрашивает Иван.
      — Да вот, родимый, у курицы соски ищу, молочка подоить, цыплят покормить!
      — Ну, ; думает Иван, ; много есть на свете дураков. Только мои-то дураки пожалуй не дурнее чужих.
      И воротился к отцу с матерью.
++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Грозном и старце. Царь Иван Васильевич пришёл в Сергиев монастырь. Сказка!!
....
      Царь Иван Васильевич пришёл как-то в Сергиев монастырь к бдению. Там, слышал он крылошанина гораздо хорошее пение. А царь Иван и сам горазд был пению. Послал царь к нему боярина своего вопросить: откуда тот старец?
      Пришёл боярин, сотворил молитву, а старец говорил:
      — Аминь.
      Спрашивает боярин старца:
      — Царь-де Иван Васильевич велел тебя спросить, откуда ты старец?
      Старец отвечал:
      — Аз отовсюда я старец, ; и на себя он своим оком окинул, как спереди, так и сзади.
      Пришёл боярин к царю, говорит:
      — Государь, я не смею говорить тебе. Старец говорит, я-де отовсюду чернец, и спереди и сзади.
      В другое пение в монастыре посылает того-же боярина спросить: где тот старец был пострижен?
      Боярин придя, спросил с молитвою, по чину, где и как пострижен. Старец поднял шапочку и рек ему:
      — Вот так и здесь пострижен, ; и указал на главу свою.
      Боярин сказал этот ответ царю, и царь рек:
      — Впрямь ведь он с главы пострижен.
      Вот время пришло и начали псалмы петь в монастыре. Царь сам теперь пошёл к старцу и сотворил молитву. Старец же аминя не дал, царь так и прочь пошёл.
      Через которое-то Царь опять пришёл в монастырь и сотворил молитву, и старец аминя ему снова не дал, царь так и прочь пошёл.
      Потом начали петь алилуйя. Царь сотворил молитву, и тут старец рёк:
      — Аминь с проволокою.
      Тут царь молвил:
      — Что же ты старец давеча не отвечал мне аминем? Здесь ведь одного подобает слушать.
      Царь взошёл на крылос, и старцы все раздалися, а головщик не поступился, и царь стал под ним. Как приспело петь поалилуй, старец не начал петь, а царь пел. Старец и говорит ему:
      — Только и умеешь.
      Царь сошёл с крылоса, и как приходит пролог чести, царь говорит архимандриту, чтобы положили книгу исподнею доскою вверх, да обернуть книгу главою вниз, а низом книгу вверх, честить по книге велел архимандрит тому-же старцу.
      Старец пошёл честить, отворил книгу, и начал вздорное говорить, молвя слова два-три и богу нашему слава, поотшед говорил:
      — Чтобы чисто было в глазах у того, кто книгу наоборот положил.
      После пения царь приказал архимандриту покоить головщика пивом и мёдом, чтобы упился и проспал заутреню.
      Заутро праздник Ивана Богослова, и бысть должно быть бдение. Как отдали часы дневные, царь и пошёл подслушивать, и слышит, что в келье крылошены все пьяны, масло колотят, и тот головщик с ними тоже.
      Царь без архимандритова благословения приказал благовестить. Пришёл до звону царь, а головщик стоит на крылосе чинно.
      Вот царь пришёл, сотворил молитву и говорит:
      — Чернец, бес ли ты или человек? Теперь сказали ты пьян, а ты на крылосе стоишь!
      Старец тогда рек:
      — Бес не может от зла к добру перейти, а человек преложен своим естеством и самопроизволен от бога, а потому может себя приложить от зла к добру и от добра ко злу.
      Царь пошёл из монастыря и приказал беречь его архимандриту, а старца призывает к столу в Александрову слободу. Только быть ему ни на коне, ни пешим, ни в платье и ни нагим.
      Старец пошёл с крылошанами. Как были они близ слободы Александровой и двора церковного, велел оболочься всем старцам мережами, ими и сам оболочился, и друг друга они несли на закукорках, переменяясь друг с другом.
      Царь смотрел сверху и подивился старцеву разуму. Потом велел за столом всех посадить. Потом велел дать всем им ложки с длинными ручками, чтобы не можно самому себе в рот ими уноровить.
      Начали старцы есть, друг другу чрез стол в рот подавать. Про то царю сказали, и царь дивился разуму его.
      После многого кушанья велел царь спросить, сыты ли они, они сказали, что сыты.
      Велел государь принести к ним пирог свой царский, и они его весь съели. Царь тогда сказал:
      — Как же вы старцы лжёте, сказав, что сыты, а пирог-то весь и съели?
      Головщик на то говорил:
      — А разве бывает хоромина полна людей. Всегда для одного место найдётся.
      Царь идёт и молвит:
      — Всем хоромина тесна, а царю пространная дорога. И так же пирог царский.
      Царь старца призвал к себе, и говорит:
      — Чернец, прикажу тебя архимандриту жаловать, только чем?
      Говорит старец:
      — Государь, немного старцу надобно, только в трое, тепло, мокро и мягко.
      Бояре дивились, что говорит нелепо пред царём. Государь говорил:
      — Впрямь-де: он просит тепло ; это келья, мокро ; это питья нескудного, и мягко ; это хлеба нечёрствого.
      Приказал царь архимандриту старца этого жаловать наипаче всех братий.
      Опять пошли крылошени в монастырь, а государь царь Иван Васильевич остался во Александровской слободе.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о двух королевичах, родных братьях. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король с королевою.
      У него мать столько была недоброжелательна до своей невестки, что всячески искала случая, каким бы образом оклеветать её перед своим сыном, который напротив, видя свою жену добродетельну и целомудренну, наигорячайшею пылал к ней любовию.
      Между тем королева разрешилась от бремени двумя сыновьями, которых красоте мало подобных находилось во всем том королевстве.
      Король весьма сему был рад и благодарил небо за таковую к нему их великую щедроту.
      Напротив того, королевская мать наивеличайшею воспылала ненавистью на свою невестку, видя, что сын её страстнее сделался к своей супруге, по сему несказанно мучилась тем, что не могла изыскать такого средства, чрез которое чтоб могла разрушить их любовь и согласие.
      Но как спустя несколько времени король имел необходимый долг оставить своё королевство и выехать за границы оного, то злобная его мать сей самый случай употребила в свою пользу и сплела некие нелепые хитрости на свою невестку, коими оклеветала её перед своим сыном.
      Король, поверя своей матери, думая, что она не безвинно доносит на его супругу, и утвердясь на сем, возненавидел свою супругу, обще и невинных младенцев, заключил их в темницу, в которой они долгое время содержались, не зная тому причины, за что так король к ним вдруг сделался не милосерден.
      Наконец собрав он своих министров, советовал с ними, какое бы учинить королеве наказание за её к нему неверность.
      Все объяты были страхом и не смели никакого на сие дать ответа, но некоторые из них, пользуясь особенною милостью и благосклонностью короля, осмелились предложить ему своё мнение, говоря:
      — Ваше величество! Мы, подданнейшие ваши рабы, принимаем смелость донести вам и открыть своё мнение, какое заслуживает наказание ваша супруга. Когда вы её изволите признавать виновную, то оставя телесное наказание, изгоните её и с младенцами из сего града и всего вашего королевства. Если она виновата, то небо ей не попустит долгое время наслаждаться сею жизнью, но вскоре прекратит её дни.
      Королю весьма понравилось сие мнение его любимцев, и он тотчас королеву приказал освободить из темницы и с младенцами и представить к себе.
      Как скоро она была пред него представлена, то король, от горячей к ней любви проливая слезы, говорил:
      — Я, последуя благоразумному совету моих министров, дарую тебе жизнь и с младенцами, которой вы совсем недостойны. Но не терпя того, чтобы твоё преступление не было наказано чем-либо, то изгоню тебя не только из сего города, но и из всех областей моего королевства.
      Почему, нимало не медля, приказал её с бесчестием выгнать из своего королевства и отдать на произволение судьбы.
      И так несчастная королева осуждена была безвинно претерпевать жесточайшее мучение.
      Когда по приказанию короля невинная его супруга и со младенцами отведена была в пустыню, то она, пришед к одному месту, избрала оное своим жилищем, на котором многие дни обитала.
      Потом, спустя несколько времени, от того места отошла к прекрасному потоку, где и вознамерилась отдохнуть от своего пути.
      Как только она предалась в объятия сна, то вдруг подошла к тому месту львица, которая, похитив одного младенца, унесла в свою пещеру, где оного воспитывала подобно как и мать.
      Весьма прискорбно было сие для чувствительной матери и, опасаяся она, дабы львица у ней не похитила и другого младенца, заблагорассудила оставить сие место и пойти далее.
      Довольно многое время блуждая по пустыням, в один день взошла на высокую гору, с которой увидя прекрасный город, немало сему обрадовалась, что, оставя пустыню, может в оном окончать дни свои жизни спокойно.
      Нимало не медля, устремилась прямо к тому городу, к которому подходя, встретилась с неизвестным ей человеком, у коего спрашивала, которого был оный государства. И как услышала, что оный град был владения её супруга, то вознамерилась в оный идти, не объявляя о себе подлинно, почему и просила встретившегося с нею человека, чтобы он ей несколько времени позволил пожить в своём доме.
      Муж сей, украшенный сединами, будучи от природы своей чувствителен и сострадателен к несчастным, согласился на её предложение.
      Королева под видом убогой простой вдовы жила в сем городе долгое время. Между тем королевич, оставшийся при ней, приходил в совершенный возраст и обучился всяким наукам: но наипаче всего столько искусен был в военной экзерциции, что легко мог управлять целым войском.
      Королевский сын, приметя, что в одной палате дома их хранились ратные доспехи, как то щит, колчаны, шлем и палица, почему он часто в оную ходил и, украшаясь оными, весьма веселился.
      В одно время слуга того дома господина, приметя сие, донёс своему господину, который из любопытства взирая на все поступки юного королевича, чрезмерно дивился, где он столь искусно мог научиться сей науке.
      Между тем по прошествии некоторого времени сему королевству объявлена была война от соседственного короля, который гораздо его превосходил силою, и стоя долгое время под тем градом, вызывал поединщика, и если король не согласится выслать, то неприятель без всякого бы кровопролития отдал свой город со всеми в нем находящимися припасами.
      Король, супруг королевы изгнанной, объят был сильным недоумением и не знал, что делать, потому что ни одного в своём королевстве не имел храброго рыцаря, а которые хотя и были, но те уже пришли в глубокую старость.
      Услышав о сем, сын королевны начал с почтением неотступно просить у своей матери благословения и позволения ехать к тому городу для вспомоществования осажденному королю.
      Выслушав его просьбу, королева противилась исполнению оной и говорила сыну своему, чтобы он оставил своё предприятие.
      Ибо она в нем только одном находит своё увеселение. А когда он её оставит, то она принуждена будет лишиться безвременно своей жизни.
      — Я и то огорчена в жизни моей, ; продолжала королева со слезами, ; поелику лишилась милости моего супруга, а твоего отца, которому ты теперь желаешь помочь. Потом похищен у меня львицею твой брат, и не могу знать, в живых ли он теперь находится. Уважь мою старость, любезный сын! И не дай мне безвременно умереть.
      Королевич, известясь от своей матери, что он царский сын, более усугубил свою просьбу к ней, говоря:
      — Милостивая государыня моя матушка! Отпустите меня испытать своей храбрости, и если счастие мне послужит, то я ни минуты не медля, возвращусь к вам, и сие самое вашей старости принесёт радость, а мне честь и славу.
      В сие самое время взошёл в покои королевы и старый воин, у которого они в доме жили, и, слушая просьбу королевича, предлагаемую им своей матери, начал с своей стороны просить королеву, дабы она согласилась отпустить своего сына на войну, где он может прославить своё имя и ей доставить безбедное пропитание.
      Королева же, не сопротивляясь более, отпустила сына своего на войну, дав ему своё благословение, а старый воин украсил его воинским орудием и посадил его на богатырского коня, проводил его из города и указал ему путь, которым надлежало ехать в королевство отца его.
      И таким образом простясь королевич с своею материю и тем старым воином, прося притом его, чтобы он не оставил своею благосклонностию его мать, отправился в предприятый путь.
      В то же время случилось некоторому купеческому кораблю идти по морю и пристать к тому острову, на котором львица со унесённым королевичем обитала.
      Как скоро корабельщики пристали к сему месту, то великое их внимание обратил на себя сей остров, и они вознамерились несколько по оному погулять.
      Долгое время ходя по оному, наконец увидали на песке звериный и человеческий следы, очень сему удивились и пошли далее тем следом, напоследок пришли к пещере, в которой увидали лежащую львицу и подле её прекрасного юношу.
      Корабельщики, увидя сие, пришли в величайший ужас и вознамерились возвратиться на свой корабль, опасаясь, дабы не быть растерзанным лютым оным зверем.
      И как пришли на свой корабль, то объявили о сем своим товарищам, которые, услышав сие, не доверяли и желали испытать самолично.
      Потом, взяв с собою оружие, пошли прямо к пещере, в которой увидели лежащих львицу и юношу того.
      Львица, увидя корабельщиков, как бы давала знать юноше, что пришли к их пещере люди.
      Они в большее сим приведены были удивление и не желали отойти от сего места без испытания, почему, взяв несколько кусков хлеба, бросили ко львице в пещеру, которая, приняв оный, отдавала юноше, и вместе ели.
      По сем львица встала и вышла из своей пещеры, и пошла в густой лес для принесения себе пищи, вслед за нею вышел и юноша тот, которого обласкали корабельщики и звали с собою на корабль, он согласился на их предложение, и пришли на корабль.
      Лишь только они взошли на корабль и, увидя львицу, следующую за ним, намеревались, подняв парусы, отступить от берега, дабы оставить оную на сухом пути, но не успели в своём намерении. Львица тотчас бросилась в море и, ухватясь за корабль, вскочила в оный.
      Корабельщики прежде весьма устрашились сего, но юноша, взяв их за руки, привёл ко львице и начал её гладить, что самое повелевая делать и им.
      С сего времени скоро они привыкли ко львице и безбоязненно обращались с нею, и притом научали юношу говорить. Обучали также его многим наукам, к коим он прилежал и оказал остроту своего разума.
      Между тем прибыли в то королевство, которым управлял его родитель, и корабельщики, пристав у пристани корабельной, пошли к королю со своими дарами.
      Король их удостоил благосклонного своего принятия. И между прочими разговорами донесли они королю, что по случаю заехали на один остров во время своего путешествия, с которого взяли на корабль свой львицу с юношею, видом весьма прекрасным, коего обучали всяким наукам.
      Король сему удивлялся и просил господ корабельщиков, чтобы они представили к нему сию вещь удивления достойную.
      Как скоро сие исполнено было, то он просил их, чтобы оставили львицу с отроком у него при королевском дворе, в чем отказать никак не могли королю корабельщики.
      Королевич, воспитанный львицею, скоро приобвык ко всем благородным действиям и поступкам.
      В некоторое время взошёл в королевскую оружейную палату и, увидя воинские доспехи, вздел на себя и говорил предстоящим министрам:
      — Желал бы я испытать своего счастия противу неприятелей, причиняющих великое беспокойство королю.
      Таковые его речи вскоре донесены были королю, который весьма сему обрадовался и, призвав его пред себя, говорил ему:
      — Храбрый мой рыцарь! Когда ты искусен в воинском деле, а притом и имеешь желание испытать своего счастия противу неприятелей, то я снабжу тебя всем тем, что потребно к ратному действию, и позволяю тебе идти противу нашего неприятеля. И если счастие тебе послужит победить неприятеля, то я обещаюсь всем тем, что ни есть свято, что по себе учиню наследником моего престола, поелику не имею детей у себя.
      Юноша, выслушав таковые слова короля, с почтением требовал у него позволения отправиться к неприятелю.
      Король с великою радостию, нимало не медля, приказал принести для него все воинские доспехи, в которые сам его одевал, и наконец, посадя на коня, отпустил с честию.
      И таким образом королевич отправился на сражение с неприятелем, и львица последовала за ним же, где великое смятение произвели в неприятеле, потому что не столько рыцарь порубил мечем, топтал конём своим богатырским, сколько растерзала львица.
      В тоже самое время приехал и другой королевич, воспитанный своею материю, который удивительную храбрость и мужество оказывал над неприятелем, никак не ведая того, что и брат его, унесённый львицею, пребывает на сем же сражении и весьма мужественно ратует. Победя своих неприятелей и прогнав их в своё отечество, съехались вместе оба сии рыцаря.
      Отдав друг другу должное почтение, долгое время оба пребывали в некотором изумлении и взирали одни на другого, не говоря ни слова.
      Королевич же, воспитанный матерью, между тем спросил своего сорыцаря:
      — Милостивый государь! Прошу удовлетворить моё любопытство, объявя мне, каким образом ты подружился с сим лютым зверем.
      На что отвечал другой, что он унесён сею от матери своей, о которой упомнить не может по причине своего малолетства, кто она такова была, и воспитан был на острову сею львицею, с которого взят некоторыми корабельщиками и представлен сему королю.
      Слыша сие, королевич, объят был крайним недоумением, рассуждая сам с собою:
      — Не брат ли мне сей, унесённый от матери моей львицею.
      И скрывая сие до времени в сердце своём, возвратилися оба к королю с объявлением, что победили его неприятеля и прогнали его в своё отечество с бесчестием.
      Когда донесено было королю, что два юноши и со львицею идут победителями, тогда король приказал вельможам своим идти для встретения их с приличным торжеством за ворота города, а сам дожидался их в самом городе у своих палат.
      И как юноши встречены были вельможами, то в город въехали при рукоплескании всего народа.
      Подъехав же они ко дворцу, сошли с своих коней и поздравляли короля с получением толь знаменитой победы, который при радостном торжествовании ввёл их в свои чертоги, и начали веселиться. Львицу же приказал ввести в переднюю свою палату и довольствовать её пищею, препоруча за нею надзирание одному из придворных своих.
      На как самого короля, так и всех его министров особенное на себя привлекали внимание юноши оные, потому что друг на друга во всем были похожи и очень подобны королю.
      В некоторое время король спросил королевича, воспитанного матерью:
      — Какого ты государства, и какого рода.
      На что сей с почтением и учтивостию отвечал королю:
      — Я не могу удовлетворить любопытства его величества в том, какого я государства. Но слышал я от моей родительницы, что я сын некоторого короля, который по оклеветанию своей злобной матери мать мою и с двумя нами выгнал из своего королевства.
      — И как она плутала по пустыням и лесам, то в одно время легла под деревом отдохнуть. Тогда львица, пришедшая неизвестно откуда, и унесла её сына, а моего брата, к себе в пещеру.
      — Мать моя, сие видя, не осмелилась приступить ко львице и, оставя младенца того с нею, со мною пошла далее в лес, в коем блуждая довольно времени, напоследок взошла на высокую гору и увидала город, к которому и устремила свои очи.
      — В оном городе некоторый старый воин, украшенный добродетелью, принял мать мою в свой дом, где она меня воспитала и научила разным наукам, но как к вашему королевству приступил неприятель, то я с позволения моей матери отъехал сюда, а она и доселе пребывает в оном городе у старого того воина.
      — Более сего ничего не могу донести вашему величеству о себе.
      Король, выслушав сие, пришёл в крайнее недоумение и, рассуждая сам с собою, что сии истинные его дети, однако не объявляя ничего, спрашивал другого, кого он рода, из которого королевства и каким образом попался ко львице.
      — Ваше величество, ; отвечал королевич, воспитанный львицею, ; не могу ничего сказать вам о моём роде и отечестве, потому что в самом младом возрасте унесён от матери моей львицею, которою и воспитываем был до сих пор, и если бы господа корабельщики не приехали на тот остров, на котором мы обитали со львицею, и не взяли нас с собою, то бы и до сего времени я пребывал на оном.
      Весьма странно сие было слушать королю, поелику он в сих юношах находил истинных своих детей, почему, не могши более преодолеть самого себя, от радости испускал слезы и, обняв, говорил:
      — О дрожайшие мои дети! Ныне вас вижу во всяком благополучии и признаюсь чистосердечно пред всем моим подданным народом, что напрасно мать вашу, а мою супругу, изгнал из королевства.
      Долгое время находились все в глубоком молчании. Напоследок король, обратясь к королевичу, воспитанному его супругою, сказал:
      — Любезный мой сын, поезжай к дражайшей моей супруге, а своей матери, и вручи ей от меня сие грамоту, а притом и словесно проси её, чтобы она не отказалась возвратиться в своё королевство.
      И в нарочито приготовленной великолепной колеснице в провождении многих придворных отпустил его за своею супругою.
      Мать же королевская, узнав о сем, весьма негодовала на самую себя, что худой получила успех в своём гнусном действии и, желая избежать стыда и поношения от народа, отравила сама себя ядом.
      Между тем королевич приехал весьма великолепно к своей матери, рассказал ей обо всем обстоятельно, каким случаем нашёл своего отца и своего брата, унесённого львицею, потом подал письмо, писанное рукою короля.
      Королева, прочитав оное без всякого медления, согласилась возвратиться к своему супругу, который встретил её с великою радостию и напоследок просил у ней прощения в безрассудном своём поступке.
      По приезде королевы великое торжество производимо было во всем королевстве. И король с своею супругою и любезными детьми жили во всякой радости и во всяком благополучии до скончания своей жизни многие годы.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о девке. Разбойники и девица. Новелла. Пермь. Сказка!!
....
      Жил-был старик со старухой.
      Однажды они уехали в гости, а девку оставили дома. Она сходила по свою подружку. Когда они стали прясть, у одной веретено пало в голбец.
      Она пошла в голбец по веретено и увидала, что там прячется мужик с ножом. Она испугалась, и сказала подружке.
      Вдруг наехали разбойники. А подружки, закрылись в дому, завалили голбец кадушками с сеней и уже схватились за косы. Разбойники стали набиваться в окна, а они их и косят ; кому отсекут ногу, кому руку, кому ухо, кому голову.
      Разбойники отступили, победа девкина на них пала. Они тотчас склали умерших своих разбойников и уехали домой.
      Прошло два дня, и приехали старик со старухой. Девки всё им рассказали.
      Через несколько времени приехали сватать эту девку. Старик и старуха согласились скоро, потому что сваты шибко богаты. Девка признала в них разбойников, просила отца с матерью не выдавать её, но не могла противиться родительскому приказу.
      Разбойники её увезли к себе домой. Привезли домой и посадили за стол вместе с женихом.
      Она хлебнула щи, тут ей попала человеческая рука. Она её бросила под стол, а кошки её и съели. Вышли из-за стола. Время было к вечеру. Они легли спать.
      А девка говорит:
      — У меня брюхо болит.
      Жених привязал её за верёвку, она спустилась под окно. А под окном лежали козы.
      Она связала козе за рога, а жених и дёргает за верёвку. А коза и мумкает:
      — Не-я, бе-я.
      Он думает, что это девка. А девка легла в озеро и в рот взяла дудку. Они её искали, да только ни согдеть, ни найти нигде не смогли. Потом, через несколько дней, она убежала домой, спряталась в куделе на вышке.
      Разбойники говорят:
      — Хоть она и убежала, мы поедем, созовём родителей на свадебный пир. Потом всех убьём, а из ихнего дома заберём сколько есть добра.
      Приехали разбойники и кланиваются девкиному отцу и матери. Девкина мать пошла на вышку по одежду и увидала в куделе свою дочь.
      А дочь и говорит:
      — Родимая моя мать! Почто вы меня отдали к разбойникам?
      Девкина мать ушла в деревню и известила соседям:
      — Идите бить разбойников!
      Идут мужики в избу к ним ; кто с топором, кто с верёвкой. А жених их и спрашивает:
      — Куда вы? На жениха поглядеть?
      Когда разбойники вышли из-за стола, то мужики связали их верёвками и повезли их туда, где у них дом начальный разбойничий.
      А дом-то у них был на острове. Подъезжая к ихнему дому, увидевши их, разбойники и стали из дома убегать кто куда может, и все разбежались в разные стороны.
      Только остался один их атаман. У него глаза были ; один медный, а другой оловянный. Они посадили этого атамана на ворота и стали стрелять в него.
      В первый раз стрелили и попали атаману в медный глаз. А во второй ; попали и в оловянный. И расстреляли его в хохолки.
      Деньги ; сколь могли увезти, увезли, а дом сожгли.
      Дак и по теперь живут мужики той деревни зажиточно.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Дуньке Дурке и Ясном Соколе. Перышко Финиста Ясна Сокола. Пермь. Сказка!!
....
      Жили-были старик да старуха.
      У них было три дочери, две дочери умные, а третья была Дунька-дурка.
      Мать у них умерла. Они стали жить с отцом.
      Когда отец поедет в город, две умные дочери заказывали обновы: одна ; ленточку, другая ; платочек, а Дунька-дурка заказывала купить себе Ясного Сокола.
      Отец нашёл в городе от Ясного Сокола пёрышко и привёз его Дуньке-дурке. У них было у всех по избушке.
      Однажды Дунька-дурка вечеровала в своей избушке. К ней прилетел Ясный Сокол и подарил ей красивое платье, а сам улетел.
      Однажды был праздник. Две умные сестры нарядились и пошли к обедне. Дунька-дурка тоже стала проситься в церкву. Сестры ей говорят:
      — Куда тебя такую чёрную! Сиди, знай, на печке, перегребай сажу!
      Когда сестры ушли к обедне, Дунька-дурка надела своё красивое платье, которое подарил ей Ясный Сокол, и пошла к обедне.
      Все люди в церкви загляделись на Дуньку-дурку. Сестры тоже смотрели на неё. Когда от обедни воротились все, Дунька-дурка была уж дома. Сестры пришли и стали рассказывать Дуньке-дурке, кого видели и в каком наряде.
      А Дунька-дурка говорит:
      — Не я ли это, сестры, была?
      Сестры ей и говорят:
      — Где же это тебе такой быть красивой!
      Вечером прилетел к ней Ясный Сокол и подарил ей другое платье, лучше прежнего.
      На другой день опять сестры снаряжаются к обедне. Дунька-дурка опять просится с сёстрами к обедне. Сестры опять ей говорят:
      — Куда тебя такую чёрную! Сиди, знай, на печи, перегребай сажу!
      Дунька-дурка просит у сестёр:
      — Дайте мне хоть гребешка, голову расчесать!
      Сестры бросили ей гребень прямо в голову.
      Когда сестры ушли к обедне, Дунька-дурка надела ещё красивее прежнего платье и пошла к обедне. Опять все смотрят на неё, спрашивают:
      — Откуда ты такая, красавица? Из какого города?
      Дунька-дурка говорит:
      — Я из того городу, где бьют гребнем голову.
      Сестры пришли от обедни и рассказали Дуньке-дурке, кого видели и в каком наряде. А Дунька-дурка говорит:
      — Не я ли это, сестры, была?
      Сестры ей говорят:
      — Куда тебе такой быть красивой!
      Вечером прилетел к ней Ясный Сокол и подарил ей платье лучше и краше прежних.
      На третий день опять сестры снаряжаются к обедне, и опять Дунька-дурка просится с сёстрами к обедне.
      Сестры ей говорят:
      — Куда тебя такую чёрную! Сиди уж на печи, перегребай сажу!
      Дунька-дурка говорит:
      — Дайте мне хоть умыться!
      Сестры ей бросили мыло прямо в голову.
      Когда сестры ушли к обедне, Дунька-дурка ещё лучше прежнего нарядилась и пошла к обедне. На неё все смотрят, спрашивают:
      — Откуда ты такая, красавица? Из какого города?
      Дунька-дурка говорит:
      — Я из того городу, где бьют мылом голову.
      Как-то сёстры узнали, что к Дуньке-дурке прилетает Ясный Сокол, поставили ноженки на окошечке, тогда Ясный Сокол прилетел и сел на окошечко, то подкололся.
      Он думал, что его Дунька-дурка подколола, и не стал с того времени летать к ней.
      Когда пришла Дунька-дурка от обедни и увидала на окошечке кровь, то узнала, что её Ясного Сокола подкололи.
      Она пошла искать Ясного Сокола. Шла, шла и дошла до избушки на курьих ножках.
      Дунька-дурка сказала:
      — Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка стала к лесу задом, а к Дуньке-дурке передом. Дунька-дурка зашла в избушку, а сидит там старушка, одна нога у неё на полке, а другая на грядке. Старушка говорит:
      — Фу-фу, русского духу слышно! Ка-ка-то красна девка пришла. Я её съем.
      Дунька-дурка говорит:
      — Нет, не ешь! Сперва напой, накорми, спать уложи да спроси, чья? Откуда?
      Старушка в избушке напоила, накормила Дуньку-дурку и спать положила. Дунька-дурка выспалась, стала рассказывать, куда пошла. Старушка в избушке тогда говорит:
      — Ясный Сокол уж высватал у Бабы-Яги внучку и женился на ней. Она шибко злая и тебя съест.
      Дунька-дурка говорит:
      — Я не боюсь её.
      Старушка в избушке тогда ей и говорит:
      — Я тебе дам золотую прешенку-прялочку, серебряно веретешечко, золотое ведёрышко да золотой жбанчик. Поди к Ясному Соколу и пряди на золотой прешенке!
      Дунька-дурка пошла к Ясному Соколу, зашла в избу и стала прясть. Внучка Бабы-Яги услышала и говорит:
      — Фу-фу, русского духу нанесло!
      И увидала, что на золотой прешенке прядёт Дунька-дурка. Внучка Бабы-Яги говорит:
      — Продай мне золотую прешенку!
      Дунька-дурка говорит:
      — Прешенка у меня не продажна, а заветна, чтобы с Ясным Соколом ночь ночевать.
      Внучка бабы говорит:
      — Поди хоть две спи.
      Дунька-дурка пошла к Ясному Соколу, будила, будила его, не могла разбудить. А Внучка Бабы-Яги на него возложила сон. Дунька-дурка пошла опять к старушке в избушке и говорит:
      — Я не могла разбудить Ясного Сокола. Она на него сон возложила.
      Старушка в избушке говорит:
      — Возьми золотые ведёрышка, сядь и побрякивай. Внучка Бабы-Яги услышит и прибежит, станет у тебя ведёрышка покупать, ты не продавай, а говори: заветные.
      Дунька-дурка опять пошла к Внучке Бабы-Яги и опять стала побрякивать ведёрышками. Вот она прибежала и говорит:
      — Продай мне ведёрышка-то!
      Дунька-дурка говорит:
      — У меня ведёрышка не продажны, а заветны, с Ясным Соколом ночь ночевать.
      Внучка Бабы-Яги говорит:
      — Хоть поди две ночи спи, не разбудишь.
      Дунька-дурка пошла к Ясному Соколу. Будила, будила его, не могла разбудить его, пошла опять назад. Пришла он к старушке в избушке и говорит:
      — Я его будила, будила, не могла разбудить.
      Старушка и говорит:
      — На тебе золотой жбанчик. Поди да переливай воду из рога в рог.
      Дунька-дурка пошла, да и стала из рога в рог переливать. Внучка Бабы-Яги прибежала и говорит:
      — Продай мне этот жбанчик.
      Дунька-дурка говорит:
      — Не продажный этот жбанчик, а заветный, с Ясным Соколом ночь ночевать!
      Внучка Бабы-Яги говорит:
      — Пойди да хоть две спи, не разбудишь!
      Дунька-дурка пошла. Будила, будила Ясного Сокола, едва разбудила. Дунька-дурка говорит:
      — Поедешь со мной?
      Ясный Сокол говорит:
      — Баба Яга со своей внучкой нас поймает, дак ведь съест!
      Дунька-дурка говорит:
      — У меня есть шеть да кремень.
      Они поехали. Уж далёко уехали, как услыхали, что едет Баба-Яга, внучкина мать.
      Они бросили шеть ; и стал густой лес. Баба-Яга не могла проехать, поехала взад, домой по топоры.
      Вырубили Баба-Яга с внучкой лес, и опять поехали за ними. Дунька с Соколом опять услыхали. Опять бросили кремень.
      Стала огненная река. Баба-Яга увидала и кричит через реку:
      — Бросьте хоть мне сюда платочек!
      А Дунька с Соколом ей и говорят:
      — Ты нас съешь?
      Баба-Яга говорит:
      — Нет, не съем.
      Они бросили ей платок. Баба-Яга стала на платок, да стала тонуть. Её внучка стала тянуть за платок, а тот и её утянул в реку огненную.
      Прибежали они на Русь Святую, пришли домой. Там всё отцу и рассказали. Сёстры её повинились, стали все жить-поживать, да добра наживать.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Дурине Шарине. В некотором неславном городе жил-был старик со старухою. Сказка!!
....
      В некотором неславном городе жил-был старик со старухою, у коих было три сына, два умных, а третий дурак.
      Он, будучи уже лет четырнадцати, не имел никакого имени, но в одно время отец с матерью вздумали позвать священника для наречения имени меньшому сыну.
      Священник, пришедши в дом их, спрашивал, где ребёнок.
      Как представили к нему сего малого, то священник, увидя его, сказал:
      — Экой дурин.
      Старуха же, подошедши к попу, спрашивала:
      — Как же, батюшко сударь, звать его по отчеству?
      Поп, видя глупость старухи, примолвил:
      — Экой шарин.
      С сего самого времени начали его все звать Дурин Шарин.
      Недолго спустя после сего умер старик, которого двое умные сыновья похоронили с должною почестию.
      По обыкновению народов, за старостью матернею большему брату поручили правление всего дома.
      Оба большие братья прилагали особенное попечение, чтобы честным образом снискивать пропитание всему своему семейству, а за Дурином Шарином только и было должности, что с печи лазил на полати, а с полатей на печь.
      Братья, досадуя на него, что он ничего не делает, приказали ему ездить в лес за дровами.
      Дурин Шарин должность свою отправлял со всяким прилежанием и усердием.
      Но по прошествии зимы Дурин опять принялся за прежнее своё ремесло.
      Как скоро лето наступило, то умные братья определили Дурина Шарина, чтобы он в их огороде стерег горох.
      Он с радостию принялся за отправление сей должности и сказал братьям своим:
      — Слушайте, братцы, я возьму дубинку посдобнее, и когда поймаю в огороде какого вора, то без всякой пощады буду его ворочать дубиною, как черта.
      Несколько дней караулил Дурин огород, и не случилось ему видеть никакого вора. А горох всякий день убавлялся.
      В один день, как все братья пошли в город для своего промысла, то слепая их мать для некоторой надобности вышла вон из покоя и, заблудясь, прошла прямо в огород и запуталась в горохе, так что уже и выйти из оного не могла.
      Дурин Шарин в сие время шёл к своей должности и, увидя мать свою в горохе, ничего не говоря, столь сильно ударил бедную старуху по голове своею дубинкою, что она от того удара и жизнь свою окончила в тот же час.
      Дурин, вытаща её из гороха, начал кричать:
      — Насилу я мог тебя, старую каргу, застать в горохе, а то вижу, что всякий день горох убывает, а вора не находил.
      По сем втащил её в горницу и, положа под лавку, убрался на полати.
      Братья, пришед из города ранее обыкновенного и увидя Дурина, лежащего на полатях, закричали на него, для чего он не стережёт в огороде гороху.
      Он отвечал им:
      — Нечего мне теперь, братцы, делать в огороде, я уже поймал того вора, который у нас щипал горох.
      — Да кто такой вор? ; Спросили у него братья.
      — Вот, старая карга ; наша мачка, она все проворила, но я дал же ей память, забудет она с сих пор ходить в огород. Так я её оплёл своею дубинкою, что она и глаза вытаращила, и зубы оскалила.
      — Да куда же ты её девал? ; Спросили братья.
      — Она лежит под лавкой.
      — Что это ты наделал, Дурин? Ведь ты матушку до смерти убил.
      — Кто же виноват? ; Отвечал Дурин. ; Для чего она воровала, кто её к тому принуждал?
      — Ну Дурин, ; говорили братья, ; как хочешь, так и делай, куда хочешь, туда и хорони мать.
      — Хорошо, братцы, ; отвечал Дурин, ; я её спрячу и не потребую в сем от вас подмоги.
      В следующий день поутру встал Дурин, сделал маленькую тележку, запряг лошадь и посадил свою мать на телегу, дав ей в руки пяльцы, иголку с шёлком и цевку золота.
      Снарядив таким образом, повёз её по городу.
      В сие самое время случилось по улице очень скоро скакать некоему молодчику в карете, обыгравшему в карты других, который наскакал на телегу и сломал совсем лошадь.
      Дурин, ухватя подручную лошадь за повод, брося свою мать, начал кричать что есть голосу:
      — Батюшки мои, добрые люди! Держите, держите! Задавили королевскую золотошвейку!
      Молодчик, высунясь в окно из кареты, увидел на телеге сидящую женщину, держащую в руке пяльцы, иголку и цевку золота, испугался, думая, что и в самом деле задавил королевскую золотошвейку, и, не желая себя довести до дальних больших хлопот, выкинул Дурину Шарину сто рублей денег, сказав ему, чтобы он более не хлопотал и, не доводя его до большого убытка, отпустил бы его.
      Дурин Шарин, получа таковую находку, весьма был рад и, прекратя шум и крик, поехал далее.
      По сем тою же дорогою возвратился в свой дом и, взошед в покой, сказал своим братьям:
      — Вот, братцы, я достал сто рублей на похороны нашей мачки.
      Братья расспрашивали у Дурина, каким образом и где он достал такую сумму денег.
      Он им рассказал о всем обстоятельно. Братья весьма удивлялись хитрой его выдумке.
      После чего поехали в город для закупки нужного к погребению, куда взяли с собою и Дурина.
      Приехав в город, накупили они горшков, ложек, соли и стол, что все препоручили Дурину отвезти домой, а сами остались ещё за некоторыми мелочными покупками.
      Дурин, взявши все, поехал благополучно и ехал мимо огородки, которая окружена была столбами.
      Он подумал, что это стоят люди без шляп и им ветрено, то и надел на них горшки. Но как они за сие не принесли ему никакой благодарности, то, осердясь, он взял палку и перебил все горшки.
      В сие самое время летело множество галок и ворон, которые по-своему кричали:
      — Кар, кар!
      Но Дурин, воображая себе, что его дразнят птицы, Дурак, дурак, ; начал в них метать ложками и все разметал.
      Подъезжая к реке, думал он, что лошадь его хочет пить. И как разнуздал оную и привёл к реке, но лошадь не пила, то он высыпал всю соль в реку, воображая, что лошадь, не соля, не хочет пить.
      После сего поднимался он на горку, и как лошадь была очень худа, то он, жалея о ней, снял стол с воза и, поставя на дороге, сказал:
      — Ты сам о четырёх ногах, когда захочешь, то придёшь к нам в дом.
      И таким образом растеряв все, приехал домой ни с чем. Братья, увидя его, спрашивали, где он подевал все купленное ими.
      На что отвечал им Дурин Шарин, что ехал дорогою и увидел людей, стоящих без шляп. Сжалясь над ними, надел на них горшки, но как они ему не поклонились, то он, осердясь, все перебил. Ложки разметал в ворон и галок, которые его называли дураком.
      Лошадь захотела пить, но как не посоля пить не стала, то он всю соль высыпал в реку.
      А стол на дороге оставил для того, что лошадь и без него устала, а у него также четыре ноги, и когда он захочет, то и сам придёт в их дом.
      Братья, выслушав сие, осердились на Дурина Шарина и, несколько дав ему оплеух, оставили дома и приказали спускать пиво. Сами же поехали опять в город для закупки того же самого, что прежде накупив, отпустили с дураком.
      Дурин Шарин, проводя своих братьев, внёс в горницу корыто, в которое посадив свою мёртвую мать и взяв в руки рычаг, оттолкнул у спустника гвоздь и, выпустя все сусло, начал по горнице в корыте с матерью разъезжать.
      Между тем братья недолго медлили в городе и, закупя все, возвратились, а пришед к дверям, стучались, чтобы брат им отпёр оные.
      Дурин Шарин отвечал им сквозь двери, дабы несколько пообождали, он к ним подъедет.
      Они осердились более, начали стучать и бранить его, а дурак отвечал им:
      — Разве мне мачку та для вас утопить?
      После сего, подъехав к дверям, отпёр им оные.
      Братья, увидя такое проворство своего брата, ругали его, побили столько, сколько им хотелось. Более же всего обвиняли себя, для чего дурака заставляли делать то, чего он не разумеет.
      Посердясь довольно на своего брата, принялись снова варить пиво. И как скоро все изготовили, то Дурина Шарина послали созывать родственников и приятелей.
      Он в каждом доме звал, чтобы мужья приходили без жён. Родственники и приятели по зову пришли все без жён, почему братья, встречая их, говорили, для чего они пожаловали без своих хозяюшек.
      — Мы так званы, ; отвечали они, ; вашим братцем.
      Братья, пожуря Дурина, послали его за жёнами званых гостей. Он, пришед ко всем, звал всех, чтобы пожаловали-пришли к ним без детей.
      Они собралися и не замедлили придти в дом его братьев. Сии, встречая, пеняли, зачем они не взяли с собою своих детей. Женщины же отвечали, что их так звал Дурин Шарин, их братец.
      Потом просили они хозяев дома, чтобы приказали Дурину съездить за их детьми.
      Каждая просила его с учтивостью, чтобы он нагрел воды, перемыл детей их, надел бы на них белые рубашки и накормил бы кашею.
      Дурин обещался в точности исполнить их просьбу. И приехав, собрал всех робят в один дом, нагрел большой котёл воды и всех их переварил в оной.
      Потом надел на них честь-честью белые рубашки и стал кормить кашею обваренных. Видя же, что они не едят, положил всех в телегу, одел шубою и повёз к себе в дом.
      Как скоро он приехал на двор, то матери, узнав о сем каждая, бросались взять своего робёнка.
      Но лишь только вынули из телеги и увидели, что они мертвы, то все в разные голоса завыли.
      Мужья их, известясь о таковом несчастии, оставя пировать, намеревались в следующий день просить судом на его братьев и с великою досадою поехали со двора.
      Братья же Дурина Шарина, опасаяся строгости суда, вознамерились в ночь уйти тайно из своего дома, не объявя о сем Дурину.
      И под видом, будто все убирают, начали два мешка набивать хлебом и кой-какими лучшими вещицами из своих пожитков.
      Дурин Шарин, приметя сие, ничего не говорил и ранее обыкновенного залез на полати.
      Как скоро братья его полегли оба спать, то он, развязав один мешок и выбрав из него большую половину поклажи, сел в него и завязался.
      Братья, вставши в глухую полночь весьма тихо, думали, что ещё Дурин Шарин спит, и, ухватя мешки, пошли весьма поспешно из дому.
      Дурин, сидя в мешке, приметил, что уже от селения отошли его братья вёрст около десятка, начал очень тихо и скромно кричать:
      — Братцы, постойте.
      Они, думая, что Дурин за ними гонится, через великую мочь бежали в сторону от дороги.
      И пришед в густоту леса, захотели отдохнуть, а между тем и подкрепить свои силы пищею, будучи уверены, что Дурин их никак уже нагнать не может.
      Лишь только развязали они тот мешок, в котором Дурин Шарин находился, то он, высуня из мешка свою голову, сказал:
      — Братцы, вы хорошо вздумали, что остановились в сем месте, которое для нас безопасно. Мне, право, уже не стало мочи, как было сидеть душно, а к тому и есть смертельно захотелось.
      Братья, видя, что от Дурина никак избавиться не могут, вознамерилися его взять с собою и идти в другое государство, в другое царство, где стали жить, быть и добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове. Жил-был ершишка в барском домишке. Сказка!!
....
      Жил-был ершишка в барском домишке ; брюханишка, ябедничишка!
      Проскудалось ершу, прибеднялось ему. Поехал ершишка в Ростовское озеро на худеньких санишках об трёх копылишках.
      Закричал ершишка своим громким голосишком:
      — Рыба севрюга, калуга, язи, головли, последняя рыбка плотичка-сиротичка! Пустите меня, ерша, в озеро погулять. Мне у вас не год годовать, а хотя один час попировать, хлеба-соли покушать да речей послушать.
      Согласилась вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли, маленькая рыбка плотичка-сиротичка пустить ерша в озеро на один час погулять.
      Ерш погулял один час и стал всю рыбу обижать, к тине-плотине прижимать. Живой рыбе в обиду то показалось, пошла на ерша просить к Петру-осетру праведному:
      — Пётр-осётр праведный! За что нас ерш обижает? Выпросился он на один час в наше озеро побывать, да всех нас с озера и стал выгонять. Разбери и рассуди, Пётр-осётр праведный, верою и правдою.
      Пётр-осётр праведный послал малую рыбу пескаря искать ерша. Пескарь искал ерша в озере, да и не мог сыскать.
      Пётр-осётр праведный послал среднюю рыбу щуку искать ерша. Щука в озеро нырнула, хвостом плеснула, ерша в коргах нашла:
      — Здоров, ершишка!
      — Здравствуй, щучишка! Зачем ты пришла?
      — К Петру-осетру праведному звать на честь, не посадит ли тебя на цепь. На тебя есть просители.
      — Кто же там просит?
      — Вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли и последняя рыба плотичка-сиротичка ; и та на тебя просит, да ещё сом, мужик простой, губы толстые и говорить не умеет, ; и тот на тебя челобитную подал: пойдём-ка, ёрш, разделаемся, что на суде по правде скажут.
      — Нет, щучишка! Не лучше ли дело так будет, пойдём со мною, погуляем.
      Щука не соглашается с ершом гулять, а хочет ерша на суд праведный тащить, как бы поскорей его осудить.
      — Ну, щука, хоть ты с рыла и востра, да не возьмёшь ерша с хвоста! А вот нынче суббота, у моего отца девишник ; пир да веселье. Пойдём лучше, попьём, погуляем вечерок, а завтра, хоть и воскресенье, пойдём ; так и быть ; на суд праведный. По крайней мере не голодные будем.
      Щука согласилась и пошла с ершом гулять. Ерш напоил её пьяною, за пелёду засадил, дверью затворил и кольем заколотил.
      Долго ждали на суд щуку и не дождались.
      Пётр-осётр праведный послал за ершом большую рыбу-сом. Сом в озеро нырнул, хвостом плеснул, ерша в коргах нашёл.
      — Здравствуй, зятюшка!
      — Здоров, тестюшка!
      — Пойдём, ёрш, на суд праведный. На тебя есть просители.
      — Кто же просит?
      — Вся рыба севрюга, калуга, все язи, головли и маленькая рыбка плотичка-сиротичка!
      Ерш-то сому зять: сумел его сом в руки взять и самолично привёл на суд праведный.
      — Пётр-осётр праведный, зачем меня требовал наскоро? ; Спросил ерш.
      — Как тебя было не требовать? Ты в Ростовское озеро выпросился один час погулять, а потом всех с озера и стал выживать. Живой рыбе то за досаду показалося. Вот собралась рыба севрюга, калуга, язи, головли и малая рыбка плотичка-сиротичка и самолично подала мне на тебя челобитную:
      — Разбери-де, Пётр-осётр, это дело правдою!
      — Ну, послушай же, ; отвечает ерш, ; и мою челобитную: — они сами обидчики, межи-борозды вытерлись, а берега водою подмыло, а я ехал тем берегом вечером поздно, торопился, резко гнал, да с берега в озеро попал, так и свалился с землёю!
      — Петр-осетр праведный, прикажи собрать государевых рыбаков да раскинуть неводы тонкие, погони рыбу в одно устье. Тогда узнаешь, кто прав, а кто виноват, правый в неводе не останется, а все выскочит.
      Пётр-осётр праведный выслушал его челобитную, собрал государевых рыбаков и погнал всю рыбу в одно устье.
      На почине ершишка попал в неводишка, шевельнулся, ворохнулся, глазенки вытаращил и с неводу вперёд всех выскочил.
      — Видишь, Пётр-осётр праведный, кто прав, кто виноват?
      — Вижу, ёрш, что ты прав. Ступай в озеро да гуляй. Теперь никто тебя не обидит, разве озеро высохнет да ворона тебя из грязи вытащит.
      Пошёл ершишка в озеро, при всех похваляется:
      — Добро же, рыба севрюга, калуга! Достанется вам и всем язям, головлям! Да не прощу и маленькую рыбку плотичку-сиротичку! Да достанется и сому толстобрюхому: ишь, говорить не умеет, губы толсты, а знал, как челобитную подавать! Всем отплачу!
      Шёл Любим, ершовой похвалы не возлюбил. Шёл Сергей, нес охапку жердей. Пришёл бес, заколотил ез. Пришёл Перша, поставил на ерша вершу. Пришёл Богдан, ерша в вершу бог дал. Пришёл Устин, стал вершу тащить, да ерша упустил.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове. Сказка!!
....
      Был на Ростовском озере суд да дело 1729 Года, месяца сентября 16 числа.
      
      Зародился ершишко-плутишко,
      Худая головишко,
      Шиловатый хвост,
      Слюноватый нос,
      Киловатая брюшина,
      Лихая образина,
      На роже кожа ; как елова кора.
      
      Прижилось, прискудалось.
      Ершишку-плутишку
      В своём славном Кубинском озере,
      Собрался на ветхих дровнишках.
      С женою и детишкам,
      Поехал в Белозерское озеро,
      С Белозерского в Корбозерское,
      С Корбозерского в Ростовское и говорит:
      
      — Здравствуйте, лещи,
      Ростовские жильцы!
      Пустите ерша пообедать.
      И коня покормить.
      
      Лещи распространились,
      Ерша к ночи пустили.
      
      Ерш где ночь ночевал,
      Тут и год годовал.
      Где две ночевал,
      Тут два года годовал.
      
      Сыновей поженил,
      А дочерей замуж повыдал,
      Изогнал лещов,
      Ростовских жильцов,
      Во мхи и болота,
      Пропасти земные.
      
      Три года лещи
      Хлеба-соли не едали,
      Три года лещи
      Хорошей воды не пивали,
      Три года лещи
      Белого свету не видали.
      
      С того лещи
      С голоду помирали,
      Сбиралися лещи в земскую избу,
      И думали думу заедино,
      И написали просьбу,
      И подавали Белозер-Палтос-рыбе:
      
      — Матушка Белозер-Палтос-рыба!
      Почему ершишко-плутишко,
      Худая головишко,
      Разжился, распоселился.
      В нашем Ростовском озере.
      
      И изогнал нас, лещов,
      Ростовских жильцов,
      Во мхи и болота.
      И пропасти земные?
      
      Три года мы, лещи,
      Хлеба-соли не едали,
      Три года лещи
      Хорошей воды не пивали,
      Три года лещи
      Свету белого не видали.
      
      С того мы, лещи,
      И с голоду помирали.
      Есть ли у него на это дело.
      Книги, отписи и паспорты какие?
      
      И думали думу заедино:
      Щука ярославска,
      Другая переславска,
      Рыба-сом с большим усом:
      
      Кого послать ерша позвать?
      Менька послать.
      У него губы толстые,
      А зубы редкие,
      Речь не умильна,
      Говорить с ершом не сумеет!
      
      Придумала рыба-сом.
      С большим усом:
      Послать или нет за ершом гарьюса.
      
      У гарьюса губки тоненьки,
      Платьице беленько,
      Речь московска,
      Походка господска.
      
      Дали ему окуня рассыльным,
      Карася пятисотским,
      Семь молей, понятых людей.
      
      Взяли ерша,
      Сковали, связали.
      И на суд представили.
      Ерш пред судом стоит.
      И с повадкой говорит:
      
      — Матушка Белозер-Палтос-рыба!
      Почему меня на суд повещали?
      
      — Ах ты, ершишко-плутишко,
      Худая головишко!
      Почему ты разжился и расселился.
      
      В здешнем Ростовском озере,
      Изогнал лещов,
      Ростовских жильцов,
      Во мхи и болота
      И пропасти земные?
      
      Три года лещи
      Хлеба-соли не едали,
      Три года лещи
      Хорошей воды не пивали,
      Три года лещи
      Свету белого не видали,
      И с того лещи
      С голоду помирают.
      Есть ли у тебя на это дело.
      Книги, отписи и паспорты какие!
      
      — Матушка Белозер-Палтос-рыба!
      В память или нет тебе пришло:
      Когда горело наше славное
      Кубинское озеро.
      
      Там была у ершишка избишка,
      В избишке были сенишки,
      В сенишках клетишко,
      В клетишке ларцишко,
      У ларцишка замчишко,
      У замчишка ключишко.
      Там-то были книги и отписи.
      И паспорты, и все пригорело!
      
      Да не то одно пригорело.
      Был у батюшки дворец.
      На семи верстах,
      На семи столбах,
      Под полатями бобры,
      На полатях ковры.
      И то все пригорело!
      
      А рыба-семга позади стояла.
      И на ерша злым голосом кричала:
      — Ах ты, ершишко-плутишко,
      Худая головишко!
      
      Тридцать ты лет
      Под порогом стоял,
      И сорок человек
      Разбою держал,
      И много голов погубил,
      И много живота притопил!
      
      И ершу стало азартно.
      Как с рыбою-семгою не отговориться?
      — Ах ты, рыба-семга, бока твои сальны!
      И ты, рыба-сельдь, бока твои кислы!
      
      Вас едят господа и бояра,
      Меня мелкая чета крестьяна.
      Бабы щей наварят.
      И блинов напекут,
      Щи хлебают, похваливают:
      Рыба костлива, да уха хороша!
      
      Тут ерш с семгой отговорился.
      Говорит Белозер-Палтос-рыба:
      — Окунь-рассыльный,
      Карась-пятисотский,
      Семь молей, понятых людей!
      Возьмите ерша.
      
      А ерш никаких рыб не боится,
      Ото всех рыб боронится.
      Собрался он, ершишко-плутишко,
      На свои на ветхие дровнишки.
      С женою и детишкам.
      И поезжает в своё славное
      В Кубинское озеро.
      
      Рыба-семга хоть на ерша.
      Злым голосом кричала,
      Только за ершом вслед подавалась:
      Ах ты, ершишко-плутишко
      Худая головишко!
      
      Возьми ты меня в своё славное.
      В Кубинское озеро,
      Кубинского озера поглядеть,
      И Кубинских станов посмотреть.
      
      Ерш зла и лиха не помнит,
      Рыбу-семгу за собой поводит.
      Рыба-семга идучи устала,
      В Кубинском устье вздремала.
      И мужику в сеть попала.
      
      Ерш назад оглянулся,
      А сам усмехнулся:
      — Слава тебе господи!
      Вчера рыба-семга
      На ерша злым голосом кричала,
      А сегодня мужику в сеть попала.
      
      Ерш семге подивовал.
      И сам на утренней зоре вздремал,
      Мужику в морду попал.
      
      Пришёл Никон,
      Заколил прикол.
      
      Пришёл Перша,
      Поставил вершу.
      
      Пришёл Богдан,
      И ерша бог дал.
      
      Пришёл Вавила,
      Поднял ерша на вила.
      
      Пришёл Пимен,
      Ерша запинил.
      
      Пришёл Обросим,
      Ерша оземь бросил.
      
      Пришёл Антон,
      Завертел ерша в балахон.
      
      Пришёл Амос,
      Ерша в клеть понёс.
      
      Идёт Спира,
      Около ерша стырит.
      Амос Спиру
      Да по рылу.
      
      — Ах ты, Спира!
      Над этакой рыбой стыришь.
      У тебя этака рыба
      Век в дому не бывала!
      
      Пришёл Вася,
      Ерша с клети слясил.
      Пришёл Петруша,
      Ерша разрушил.
      
      Пришёл Савва,
      Вынял с ерша полтора пуда сала.
      
      Пришёл Иуда,
      Расклал ерша на четыре блюда.
      
      Пришла Марина,
      Ерша помыла.
      
      Пришла Акулина,
      Ерша подварила.
      
      Пришёл Антипа,
      Ерша стипал.
      
      Пришёл Алупа,
      Ерша слупал.
      
      Пришёл Елизар,
      Блюда облизал.
      
      Пришёл Влас,
      Попучил глаз.
      
      Пришла Ненила.
      И блюда обмыла!
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове. Лубочный текст. Сказка!!
....
      
      Послали миром Першу, велели заложить вершу.
      Пришёл Богдан, ерша бог дал.
      Пришёл Устин, ерша упустил.
      Пришёл Иван, опять ерша поимал.
      Пришёл Потап, стал ерша топтать.
      Пришёл Давыд, стал ерша давить.
      Пришёл сусед, бросил ерша в сусек.
      Пришёл Антроп, повесил ерша во строп.
      Пришёл Лазарь, по ерша слазил.
      Пришёл Назар, понёс ерша на базар: ныне ерши дороги.
      Пришёл Костентин, даёт за ерша шесть алтын: уступи, Назар!
      Пришёл Мартын, даёт Костентину барыша алтын.
      Пришёл Анос и даром ерша унёс.
      Пришёл Конон, сустиг на коне.
      Пришёл Павел, котёл наставил.
      Пришёл Ерема, принёс дров беремя.
      Пришёл Селиван, воды в котёл наливал.
      Пришёл Обросим, ерша в котёл бросил: пусть попреет, к ужину поспеет.
      Пришёл Перша, посыпал перцу.
      Пришёл Лука, покрошил луку.
      Пришёл Сава, положил полтора пуда коровьего сала.
      Пришёл Глеб, принёс хлеб.
      Пришёл Пахом, хлеба напахал.
      Пришёл Логин, принёс ложек.
      Пришёл Вавила, поднял ерша на вилы.
      Пришёл Филип, стал ерша пилить.
      Пришёл Демид, стал ерша делить.
      Пришёл Мина, мякнул Демида в рыло.
      Пришёл Тит, только ходя.
      Пришёл Андрей, Тита по плеши огрел.
      Пришёл Яков, один ерша смякал, а сам убежал, только ножки показал.
      Пришёл Елизар, только котла полизал, а ерша в глаза не видал, только коленки ознобил.
      Пришёл Данила да сестра его Ненила, только по ерше голосом повыли, конец ершу сотворили.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове. Список с судного дела. Сказка!!
....
      Список с судного дела слово в слово, как был суд у Леща с Ершом:
      — «Рыбам господам: великому Осетру и Белуге, Белой-рыбице, бьет челом Ростовского озера сынчишко боярской Лещ с товарищи.
      Жалоба, господа, нам на злого человека на Ерша Щетинника и на ябедника.
      В прошлых, господа, годах было Ростовское озеро за нами. А тот Ерш, злой человек, Щетинник наследник, лишил нас Ростовского озера, наших старых жиров. Расплодился тот Ерш по рекам и по озерам. Он собою мал, а щетины у него аки лютые рогатины, и он свидится с нами на стану ; и теми острыми своими щетинами подкалывает наши бока и прокалывает нам ребра, и суется по рекам и по озерам, аки бешеная собака, путь свой потеряв.
      А мы, господа христиански, лукавством жить не умеем, а браниться и тягаться с лихими людьми не хотим, а хотим быть оборонены вами, праведными судьями.
      Судьи спрашивали ответчика Ерша:
      — Ты, Ерш, истцу Лещу отвечаешь ли?
      Ответчик Ерш рече:
      — Отвечаю, господа, за себя и за товарищев своих в том, что то Ростовское озеро было старина дедов наших, а ныне наше, и он, Лещ, жил у нас в суседстве на дне озера, а на свет не выхаживал.
      — А я, господа, Ерш, божиею милостию, отца своего благословением и матерними молитвами не смутщик, не вор, не тать и не разбойник, в приводе нигде не бывал, воровского у меня ничего не вынимывали. Человек я доброй, живу я своею силою, а не чужою. Знают меня на Москве и в иных великих городах князи и бояре, стольники и дворяне, жильцы московские, дьяки и подьячие, и всяких чинов люди, и покупают меня дорогою ценою и варят меня с перцем и с шафраном, и ставят пред собою честно, и многие добрые люди кушают с похмелья и, кушавши, поздравляют.
      Судьи спрашивали истца Леща:
      — Ты, Лещ, чем его уличаешь? Да кому у тебя ведомо про Ростовское озеро и о реках и о востоках и на кого шлешься?
      Истец Лещ рече:
      — Уличаю его божиею правдою да вами, праведными судьями.
      — Шлюся я, господа, из виноватых на добрых людей разных городов и областей. Есть, господа, человек добрый, живёт в немецкой области под Иваном-городом в реке Нарве, по имени рыба Сиг, да другой, господа, человек добрый, живёт в Новгородской области в реке Волхове, по имени рыба Лодуга.
      Спрашивали ответчика Ерша:
      — Ты, Ёрш, шлёшься ли на лещовую правду, на таковых людей?
      И ответчик Ерш рече:
      — Слатися, господа, нам на таковых людей не суметь никак. Сиг и Лодуга ; люди богатые, животами прожиточны, а Лещ такой же человек заводный, шлямся мы в послушество.
      Судьи тогда спрашивали ответчика Ерша:
      — Почему у тебя такие люди недрузья и какая у тебя с ними недружба?
      Ответчик Ерш рече:
      — Господа мои судьи! Недружбы у нас с ними никакой не было, а слатися на них не смеем, от того что Сиг и Лодуга люди великие, а Лещ такой же человек заводный. Они хотят нас, маломочных людей, испродать напрасно.
      Судьи спрашивали истца Леща:
      — Ещё кому у тебя ведомо Ростовское озеро и о реках и о востоках, и на кого шлёшься?
      Истец Лещ рече:
      — Шлюсь я, господа, из виноватых есть человек добрый, живёт в Переславском озере, рыба Сельдь.
      Судьи спрашивали ответчика Ерша:
      — Ты, Ерш, шлёшься ли на лещовую правду?
      Ответчик же Ерш рече:
      — Сиг, и Лодуга, и Сельдь с одного племени, а Лещ такой же человек заводный. Всё они в суседстве имаются, где судятся, там и едят, и пьют вместе, про нас не молвят.
      Судьи послали пристава Окуня и велели взять с собою в понятых Мня, приказали взять в правде переславскую Сельдь.
      Пристав же Окунь емлет в понятых Мня, и Мень Окуню-приставу сулит посулы великие и рече:
      — Господине Окуне! Аз не гожуся в понятых быть, брюхо у меня велико ; ходить не смогу, а се глаза малы ; далёко не вижу, а се губы толсты ; перед добрыми людьми говорить не умею.
      Пристав же Окунь емлет в понятых Головля и Язя. С ними и поставил Окунь в правде переславскую Сельдь.
      Судьи спрашивали в правде у переславской Сельди:
      — Сельдь, скажи ты нам про Леща, и про Ерша, и промеж ими про Ростовское озеро.
      Сельдь же рече в правде:
      — Леща со товарищи всё знают. Лещ человек добрый, христианин божий, живёт своею, а не чужою силою. А Ерш, господа, злой человек Щетинник.
      — Знаешь ли его? ; Спрашивают его судьи.
      Осетр же рече:
      — Я господа не в правде и не в послушестве, а слышал про того Ерша, что сварят его в ухе, а столько не едят, сколько расплюют. Да ещё, господа, вам скажу божиею правдою о своей обиде:
      — Когда я шёл из Волги-реки к Ростовскому озеру и к рекам жировать и он меня встретил на устье Ростовского озера и наречал меня братом. Я же лукавства его не ведал, а спрошать про него, злого человека, никого не случилось. Он меня вопросил тогда:
      — Братец Осетр, куда ты идеши?
      И я ему поведал:
      — Иду я к Ростовскому озеру и к рекам жировать.
      Рече мне тогда Ерш:
      — Братец Осётр, когда я шёл Волгою-рекою, тогда я был толще тебя и доле, бока мои тёрли у Волги-реки берега, очи мои были аки полная чаша, хвост же мой был аки большой судовой парус. А ныне, братец Осётр, видишь ты и сам, каков я стал скуден, а иду я из Ростовского озера.
      — Я же, господа, слышав такое его прелестное слово, и не пошёл в Ростовское озеро к рекам жировать. Дружину свою и детей голодом поморил, а сам от него вконец погинул.
      — Да ещё вам, господа, скажу: тот же Ерш обманул меня, Осетра, старого мужика, и привёл меня к неводу, и рече мне:
      — Братец Осетр, пойдём в невод, есть там рыбы много. Я его начал посылать напредь. А он, Ерш, мне рече: Братец Осетр, разве меньшей брат ходит напредь большего?
      — И я на его, господа, прелестное слово положился и в невод пошёл, обратился в невод да увяз, а невод что боярский двор ; идти ворота широки, а выйти узки.
      — А тот Ерш за невод выскочил в ячею, а сам мне насмехался, Ужели ты, братец, в неводу рыбы наелся!
      — Как меня поволокли вон из воды, тот Ерш начал прощаться, Братец, братец Осетр! Прости, не поминай лихом.
      — А как меня мужики на берегу стали бить дубинами по голове и я начал стонать, то он, Ерш, рече мне, Братец Осетр, терпи Христа ради!
      Тут был конец судного дела.
      Судьи всё выслушали по тому судному делу и приговорили:
      — Леща со товарищи оправить, а Ерша обвинить.
      И выдали истцу Лещу того Ерша головою и велели казнить торговою казнию ; бити его кнутом и после кнута повесить в жаркие дни против солнца за его воровство и за ябедничество.
      У судного дела сидели люди добрые: — дьяк был Сом с большим усом, доводчик был Карась, список судного дела писал Вьюн, печатал Рак своей заднею клешнею, у печати сидел Вандыш переславский.
      На того Ерша выдали правую грамоту, что где его застанут в своих вотчинах, тут его без суда казнить.
      Речет Ерш судьям:
      — Господа судьи! Судили вы не по правде, судили по мзде. Леща со товарищи оправили, а меня обвинили.
      Плюнул Ерш судьям в глаза, да и вскочил в хворост, только того Ерша и видели.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове. Сказка!!
....
      Ёрш Ершович, сын Щетинников как-то склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками.
      Пошёл он в Кам-реку, из Кам-реки ; в Трос-реку, из Трос-реки ; в Кубенское озеро, а из Кубенского озера ; в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться на одну ночь.
      От одной ночки он жил две ночи, от двух ночей ; две недели, от двух недель ; два месяца, от двух месяцев ; два года, а от двух лет ; тридцать лет. Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу подкалывать.
      Тогда мелкая и крупная рыба собралась в кружок и стала выбирать себе судью праведного ; рыбу-сом с большим усом.
      — Будь ты, ; говорят, ; нашим судьёй.
      Сом послал за Ершом Ершовичем и говорит:
      — Ёрш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?
      — Потому, ; говорит ёрш, ; что ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня. Выгорело оно снизу и доверху и запустело.
      — Ни вовек, ; говорит рыба-сом, ; наше озеро не гарывало, да не горело! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты?
      Говорит на то Ёрш:
      — Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты, плотва-рыба на пожаре была, глаза запалила, и понынче у неё красны.
      Посылает сом за плотвой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких рыб, туда же понятых, государские посыльщики, зовут плотву-рыбу:
      — Плотва-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      Плотва-рыба, не дошедчи рыбы-сом, кланялась ему. Говорит ей сом:
      — Здравствуй, плотва-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
      — Ни вовек-то, ; говорит плотва, ; не гарывало наше озеро!
      Говорит сом-рыба:
      — Слышишь, ёрш, добрый человек! Плотва-рыба в глаза обвинила.
      А плотва тут же сказала:
      — Кто ерша знает да ведает, тот всегда без хлеба обедает!
      Ёрш Ершович не унывает и на Бога уповает, и дальше увещевает:
      — Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты, окунь-рыба на пожаре был, головёшки носил, и понынче у него крылья красны.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких рыб, туда же понятых, приходят и говорят:
      — Окунь-рыба, зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      Приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба:
      — Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
      — Ни вовек-то, ; говорит окунь, ; наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
      Ёрш не унывает, на Бога уповает и говорит сом-рыбе:
      — Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты, щука-рыба, вдова честная, притом не мотыга, скажет истинную правду. Она на пожаре была, головёшки носила и понынче черна.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких рыб, туда же понятых, приходят и говорят:
      — Щука-рыба, зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      Щука-рыба, не дошедчи рыбы-сом, ему кланялась и говаривала:
      — Здравствуйте, ваше величество!
      — Здравствуй, щука-рыба, вдова честная, притом же ты и не мотыга! ; Говорит сом. ; Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
      Щука отвечает:
      — Ни вовек-то не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
      Ёрш Ершович не унывает, а на Бога уповает.
      — Есть же, ; говорит Ёрш, ; у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты, налим-рыба на пожаре был, головёшки носил, и понынче он чёрен.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких рыб, туда же понятых, приходят к налиму и говорят:
      — Налим-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      — Ах, братцы, берите гривну на труды и на волокиту. У меня губы толстые, брюхо большое, в городе не был, перед судьями не стоял, говорить не умею, кланяться, право, не могу.
      Эти государские посыльщики пошли домой.
      Тут поймали Ерша Ершовича и посадили в петлю. По ершовым-то молитвам Бог дал дождь да слякоть. Ёрш из петли-то да и выскочил.
      Пошёл он в Кубенское озеро, из Кубенского озера ; в Трос-реку, а из Трос-реки ; в Кам-реку. Там идут щука да осётр.
      — Куда вас чёрт понёс? ; Говорит им Ёрш Ершович.
      Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили Ерша Ершовича, сына Щетинникова.
      Пришёл Бродька ; бросил ерша в лодку.
      Пришёл Петрушка ; бросил ерша в плетушку.
      — Наварю, ; говорит, ; ухи, да и скушаю.
      Тут и смерть пришла ершова!
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Заиграе-королевиче. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король с королевою.
      У них родился сын столь прекрасного лица, что ему подобного не находилось во всем том королевстве.
      Король весьма сему обрадовался и по рождении королевича созвал всех волшебниц в свой дворец, чтобы они объявили ему, долго ли проживёт на свете новорожденный королевич.
      Волшебницы, повинуясь королевскому повелению, на другой же день собрались в королевский дворец и объявили королю, что новорожденный королевич недолговечен.
      Такая ведомость столь сильно опечалила короля с королевою, что они и день и ночь безотлучно находились в его комнате и проливали беспрестанно слезы.
      В некоторое время случилось быть у короля великолепному торжеству, на которое приглашены были два мудреца, приехавшие из дальних королевств.
      Король, желая изведать, справедливо ли объявили ему волшебницы, что королевич рождённый недолговечен, предложил сей же самый вопрос и мудрецам, которые с глубочайшим почтением донесли королю, что королевич долгое время может прожить на свете, если только воспитывать его будет нянька из другого царства, из другого государства.
      Король и королева весьма довольны были сим ответом и в скором времени прилагали всевозможные старания к тому, чтобы сыскать такую няньку.
      Старание их не осталось тщетным: волшебница, благодетельствующая Заиграю-королевичу, приняла на себя вид няньки и, пришед во дворец, объявила, что не угодно ли будет королю её принять для воспитания новорожденного королевича.
      Не забыла притом упомянуть о себе, что она нарочно пришла в сие королевство из другого царства, из другого королевства.
      Король принял её с великой радостью и препоручил ей воспитание Заиграя-королевича.
      Лишь только Заиграй-королевич заплачет, то нянька утешала его следующими словами:
      — Не плачь, Заиграй-королевич, как ты вырастешь велик, то батюшка женит тебя на Прелонзоре-царевне, на дочери королеве.
      Когда нянька так приговаривала Заиграю-королевичу, то он переставал плакать и засыпал крепким сном.
      Таким образом всегда утешаем был Заиграй-королевич своею нянькою.
      Между тем, как он уже вышел из младенчества, то король няньку отпустил от себя, наградив её довольно за таковое рачительное воспитание любезного своего сына.
      Заиграй же королевич приходил в возраст не по годам, а по часам. И как он достиг двадцати лет, то мало-помалу вступал в публичные собрания.
      И в одно время при собрании министров вошёл он в залу, которые, ему отдав должное почтение, начали между собою переговаривать:
      — Давно бы наш королевич по предсказанию волшебниц умер, если бы не помогла ему в сем нянька, за ним ходившая, которая, как скоро зачинал плакать Заиграй-королевич, утешала его: Не плачь, Заиграй-королевич, когда ты вырастешь велик, то батюшка женит тебя на Прелонзоре-царевне, на дочери королеве. От сих слов Заиграй-королевич переставал плакать и засыпал крепким сном.
      Сие самое чрезмерно в душе Заиграя-королевича произвело любопытство, и он, подошед к министрам, спрашивал у них:
      — Далёко ли отсюда находится то королевство, в котором живёт Прелонзора-царевна, дочь королева.
      Министры долгое время отказывались о сем объявить королевичу, напоследок донесли ему:
      — От нашего королевства находится за тридевять земель в тридесятом государстве.
      По прошествии некоторого времени Заиграй-королевич, пришед в покои своего родителя, стал проситься у него:
      — Милостивый государь мой батюшка! Пожалуйте мне своё родительское благословие поехать в другие государства, посмотреть света, и как цари с царями съезжаются, и короли с королями видаются.
      Родитель Заиграя-королевича долгое время не соглашался исполнить просьбы своего любезного сына, напоследок усильное прошение Заиграя-королевича превозмогло, и он получил позволение у своего родителя.
      Потом король Заиграя-королевича препоручил в полную волю его дядьки, которого приказал во всем слушаться, и, снабдив довольным количеством денег, нужным в путешествии, отпустил сына своего странствовать по всему свету.
      Заиграй-королевич многие проезжал царства и многие государства, которые ни малейшего на себя не обратили его внимания. Напоследок достиг он самого того королевства, в котором жила Прелонзора-царевна, дочь королева.
      Он по приезде своём нанял квартиру у одной небогатой старушки, у которой между прочим расспрашивал, приезжают ли в сие королевство из иных государств короли и королевичи и сватаются ли за их королевну.
      Старуха отвечала ему, что не слышно, чтобы приезжал и сватался. А королевна их замуж идти не отказывается, только выбирает сама себе жениха, потому что очень горда и насмешлива.
      Между тем Заиграй-королевич открыл о себе старухе и просил её:
      — Сударыня бабушка! Не имеешь ли ты такого случая, чтобы меня посватать за вашу королевну, за что я тебе служить не откажуся.
      — Очень хорошо, ; отвечала старушка, ; я имею довольное число приятелей при дворе и с ними о сем переговорю.
      На другой же день усердная старуха, вставши поранее, пошла во дворец и объявила своим приятелям, что из некоторого царства, из некоторого государства приехал Заиграй-королевич свататься за нашу королевну.
      Они, выслушав сие, донесли самой королевне, которая сказала им в ответ:
      — Не тот это сапог, да не на ту ногу он надет. Хорош жених, да не ровня мне.
      Старуха, известясь о сем, по возвращении в свой дом пересказала о всем Заиграю-королевичу, которого сей ответ столь огорчил, что он выдумывал разные способы отомстить Прелонзоре-царевне, дочери королеве, за её насмешку.
      Король, отец Прелонзоры-королевны, спустя несколько времени кликал клич, нет ли кого в сем королевстве такого, который бы мог веселить его королевну каким ни есть музыкальным инструментом.
      Заиграй-королевич, услышав сие, закричал громким голосом, что он искусен играть на арфе.
      Король тотчас приказал ему быть во дворец и заставил его играть на том инструменте.
      В некоторый вечер при собрании многих иностранных министров заставил он играть нового своего музыканта, который столь пленительно играл, что все удивлялись и сама королевна приведена была его игрою в великое изумление, почему и просила у родителя своего позволения, чтобы он к ней в покой приходил по вечерам играть.
      Заиграй-королевич в один вечер пришёл со своею музыкою и играл до тех пор, пока уже королевна захотела опочивать, сказала ему, чтоб он перестал играть, и приказала девке своей чернавке проводить его до комнаты.
      Девка-чернавка по ступеням лестницы вела музыканта под руки, и он ей весьма учтиво и ласково говорил:
      — Красная девица! Пойдём потихоньку, сама не упади и меня не урони.
      Потом, пришед в свою комнату, вынул из шкатулки драгоценный перстень и, отдавая девке, сказал ей:
      — Вот тебе, красная девица, за труды.
      Девка-чернавка, получа подарок, его поблагодарила и, возвратясь к королевне, объявила ей, что музыкант подарил её перстнем.
      Королевна же весьма удивлялась щедрости музыканта и сказала девке своей:
      — Слушай, чернавка! Как скоро завтре ввечеру придёт музыкант, то ты оденься в моё платье, и повелевай мною. А я, переодевшись в твоё, стану у тебя за стулом и, позволя ему немного поиграть, отпусти его домой, а мне прикажи его проводить в комнаты.
      Девка-чернавка повиновалась приказанию своей королевны и обещалась все исполнить в точности.
      В следующий вечер пришёл музыкант в комнаты королевны, играя несколько, сказал за стулом стоящей королевне:
      — Красная девица! Подай мне напиться.
      Он, приняв стакан из рук девки, приметил, что это была сама королевна, и умственно восхищался, что имеет удобный случай отмстить ей насмешку.
      Поиграв немного времени, подложная королевна приказала ему перестать играть и сказала служанке, чтобы она проводила музыканта с лестницы до его комнаты.
      Как скоро королевна пошла провожать Заиграя-королевича, то он, идя по ступеням лестницы, говорил:
      — Ступа чёртова! Поди потихоньку, поди полегоньку, сама не упади и меня не урони.
      Потом, взошед в свой покой, запер у оного двери и, взяв изготовленные розги, начал сечь Прелонзору-королевну, приговаривая:
      — Не осмеливайся и впредь над тем смеяться, который тебя не хуже.
      Отмстив довольно, вытолкнул её из своего покоя.
      Королевна же насилу могла дойти до своей комнаты и, не объявив никому о своём несчастии, легла опочивать, изыскивая все средства к жесточайшему наказанию мнимого своего музыканта.
      В следующий день король, родитель Прелонзоры-королевны, пришёл поутру в комнаты своей дочери спросить о здоровье и как она проводила прошедший вечер.
      Она объявила ему, что не очень здорова, причиною сего ; упрямство музыканта, который чрезмерно мало играл и противился её приказанию.
      — Не хочу жива быть, ; продолжала королевна, ; если вы сего музыканта не накажете так, как достойного преступника.
      Король, любя горячо свою дочь, обещался удовлетворить её прошению.
      И как королевич по обыкновению своему пришёл к королю для поздравления с добрым утром, то король принял его с холодным видом и, будучи распалён гневом, кричал на него, как он осмелился противиться приказанию его дочери и её раздражать.
      — Таковое твоё преступление не иное что заслуживает, как смертное наказание. И так завтрашний день будь готов к принятию оного.
      Заиграй-королевич с великим прискорбием и отчаянием выслушал сей приговор, королём сделанный, и, не принося никакого оправдания, ниже извинения, пошёл вон из королевских палат в свои комнаты.
      Между тем король приказал изготовить на площади народной эшафот, виселицу и сшить епанчу из чёрной материи для музыканта.
      Королевич же, в сие время собрав своё войско и присовокупя к нему ещё довольное число удальцов, такое дал приказание, что когда поведут его к наказанию и он испросит у короля позволение поиграть на арфе, и лишь только заиграет в первый раз, то бы они все собирались в кучу. А когда заиграет в другой раз, то бы подходили ближе к народу. И напоследок испрося позволение у короля, заиграет в третий раз, то бы, несмотря ни на кого, всех рубили, только бы оставили в живых короля, королеву и королевну.
      Войско, выслушав его приказание, обещалось исполнить в точности оное, чего бы то ни стоило.
      Как все изготовлено было для наказания Заиграя-королевича, то король приказал одеть его в чёрное платье, расчесать волосы и дать в руку белую, воска ярого свечу.
      По собрании народа на площадь повели его в таком одеянии к назначенному месту.
      И лишь только подвели его к виселице и взвели на несколько ступеней, то Заиграй-королевич просил позволения у короля, чтобы он позволил ему перед своею смертию в последний раз поиграть на своём инструменте.
      Король весьма удивлялся сему, что с каким вольным и весёлым духом музыкант идёт к наказанию, и, почитая его уже отчаянным, приказал ему заиграть.
      Заиграй-королевич как скоро заиграл на арфе, то войско его, услышав сие, начало собираться в кучу.
      После сего, как он окончил песню, то на все стороны поклонился.
      По сем взвели его ещё на несколько ступеней, он, остановившись, вторично просил позволения у короля заиграть на своей арфе.
      Король же, не зная сему причины, вторично ему позволил удовлетворить своему желанию.
      И лишь только заиграл королевич, то войско его начало тесниться между народом и продираться далее.
      Заиграй-королевич, окончив свою песню, поклонился опять на все четыре стороны.
      Потом взвели его уже на самую верхнюю ступень.
      Заиграй-королевич, взошедши, остановился и, оборотясь к королю, говорил весьма чувствительнейшим образом:
      — Ваше величество! Милостивейший государь! Позвольте мне уже в последний раз повеселиться, а после сего делайте со мною то, что угодно вам.
      Сие короля привело в несказанное удивление, что уже Заиграй-королевич находился при самой смерти, но имеет весёлый и спокойный дух.
      Королевна же, подошед к своему родителю, просила его, чтоб он не позволял ему играть, но скорее бы приказал совершить наказание.
      Но король сказал своей дочери:
      — Пусть он в последний раз потешится, и мы послушаем его игры.
      Королевна, повинуясь своему родителю, согласилась, и король приказал ему играть.
      И как королевич в последний раз начал играть на арфе, то откуда ни взялось войско, бросилось в середину народа и начало, никого не щадя, всех рубить и колоть.
      Все пришли в великое смятение, и сам король недоумевал, что в сем случае делать надлежало.
      В сие самое время Заиграй-королевич сошёл с лестницы и, подошед к королю, королеве и королевне, просил их, что если они хотят остаться живыми, то бы пошли с ним во дворец.
      И как они на сие согласились, то Заиграй-королевич приказал успокоиться своему войску и перестать от своего действия.
      Между тем приказал он войску своему поставить три виселицы:
      — Одну золотую, другую серебряную, а третью жемчужную, из которых на первой повесил короля, на второй ; королеву, его супругу, а на третьей ; дочь их Прелонзору-королевну, которой притом подтвердил, чтобы она не смеялася, что не тот сапог и не на ту ногу надет. Хорош жених, да не ровня ей.
      После чего взошёл во дворец и увидел навстречу к нему идущую девку-чернавку, которую спросил, какого она рода? На что девка с учтивостию отвечала ему, что она дочь королевская, захваченная в плен сим королём.
      Заиграй-королевич весьма сему удивлялся, что королевская дочь находилась в таком порабощении. И наконец объявил её своею невестою.
      По окончании брачного торжества вознамерился он обще со своею супругою поехать к своему родителю, которому по приезде своём объявил о всем том, что с ним происходило.
      Король весьма сему удивлялся и благодарил небеса, что сохранили его от всех опасностей.
      Заиграй же королевич, пожив несколько в королевстве своего родителя, поехал в то королевство, в котором жила Прелонзора-королевна, и, управляя оным благоразумно, жил со своею супругою весьма благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой ведьме. Поздним вечером приехал один казак в село. Сказка!!
....
      Поздним вечером приехал один казак в село, остановился у крайней избы и стал проситься:
      — Эй, хозяин, пусти переночевать!
      — Ступай ночевать, коли смерти не боишься, а коли жить хочешь, дак иди дале. ; Ему оттуда отвечает хозяин.
      — Что за речь такая! ; Думает казак, поставил коня в сарай, дал ему корму и идёт в избу.
      Смотрит он, а и мужики, и бабы, и малые ребятишки ; все навзрыд плачут да богу молятся. Помолились и стали надевать чистые рубашки.
      — Чего вы плачете? ; Спрашивает казак.
      — Да вишь, ; отвечает хозяин, ; в нашем селе по ночам смерть ходит, в какую избу ни заглянет ; так наутро клади всех жильцов в гроба да вези на погост. Нынешнюю ночь за нами очередь.
      — Э, хозяин, не бойся. Бог не выдаст, свинья не съест.
      Хозяева полегли спать. А казак себе на уме ; и глаз не смыкает.
      В самую полночь отворилось окно. У окна показалась ведьма ; вся в белом, взяла кропило, просунула руку в избу и только хотела кропить ; как вдруг казак размахнул своей саблею и отсек ей руку по самое плечо.
      Ведьма заохала, завизжала, по-собачьи забрехала и убежала прочь. А казак поднял отрубленную руку, спрятал в свою шинель, кровь замыл и лёг спать.
      Поутру проснулись хозяева, смотрят, а все до единого живы-здоровы, и несказанно обрадовались.
      — Хотите, ; говорит казак, ; я вам смерть покажу? Соберите скорей всех сотников и десятников, да пойдёмте её по селу искать.
      Тотчас собрались все сотники и десятники и пошли по домам. Там нету, здесь нету, наконец добрались до пономарской избы.
      — Вся ли семья твоя здесь налицо? ; Спрашивает казак.
      — Нет, родимый! Одна дочка больна, на печи лежит.
      Казак глянул на печь, а у девки рука отсечена. Тут он объявил все, как было, вынул и показал отрубленную руку.
      Мир наградил казака деньгами, а эту ведьму присудил утопить.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой жене. Сказка!!
....
      Жили были муж да баба. И был у них дитятко уже разумных лет, когда положено ему было жениться. Да сам сей добрый молодец приставал к отцу с матерью:
      — Батюшка, жениться хочу, матушка, жениться хочу! ; Говорил добрый молодец.
      — Женись, дитятко! ; Говорил ему батюшка его.
      И женился, выбрал себе бабу длинную, чёрную, косую. Понравилась сатана лучше ясного сокола, и пенять не на кого, сам себе виноват! Живёт с нею и кулаком слезы утирает.
      Пошёл раз на сходку, где судят да рядят. Постоял там и воротился домой.
      — Что шлялся, ; спросила косая баба, ; что слышал?
      — Да вот говорят, что новый царь настал, новый указ наслал, чтоб жёны мужьями повелевали.
      Он думал пошутить, а она и на ус замотала.
      — Ступай на речку рубахи мыть, ; говорит злая жена, ; да возьми веник и хату подмети, да потом сядь к люльке и дитя закачай, да щи, кашу свари, пироги замеси!
      Муж хотел было молвить:
      — Что ты, баба! Мужицкое ли это дело?
      Да как взглянул на неё ; холодом облило, язык к горлу пристал. Потащил белье, замесил пироги, хату вычистил, и ничем не угодил.
      Прошёл год и другой. Наскучило добру молодцу в хомуте ходить, да что делать? Женился ; навек заложился! А век-то может, надолго протянется.
      С горя выгадал выгадку. Была в лесу яма глубокая, конца-дна не видать. Взял он и заклал её сверху палочками, затрусил соломкою. Приходит к жене и сказывает:
      — Ты не знаешь жена, что в лесу клад есть, который и звенит, и гремит, и золотом рассыпается, а в руки никак не даётся. Я вот подошёл было к нему, нос с носом стоял, дак мне не дался. Посылай, говорит этот, жену сюда!
      Закричала жена:
      — Ну, пойдём, пойдём! Я возьму, а тебе шиш!
      Пошли в лес. Стали подходить к месту и говорит муж:
      — Тише, баба! Тут провальная земля, отсюда клад выйдет.
      Да жена его по вредной злости своей ему перечит:
      — Ах ты, дурень мужик! Всего боишься. Вот как я-то прыгну!
      Прыгнула на солому и провалилась в яму.
      — Ну, ступай! ; Молвил муж. ; Я теперь отдохну.
      Спустил ей туда еду да воды аж на три месяца и пошёл отдыхать. Отдыхал он месяц и другой, а там и скучно стало ему без косой его жены. Выйдет в лес, выйдет в поле, подойдёт к речке, а всё об ней думает:
      — Может, стала она и тиха и смирна, дай-ка выну опять!
      Навязал коробью, опустил под землю. Слышит, вроде села, тянет вверх, вот и близко.
      Глядит, ан в коробье чертёнок сидит! Мужик испугался, чуть верёвки из рук не выпустил.
      Взмолился чертёнок, закричал ему вслух:
      — Вынь меня, мужичок! Твоя жена всех нас замучила, загоняла. Повелишь что творить, стану тебе вечно служить. Вот хоть сейчас побегу в боярские хоромы, мигом заварю кашу, буду днём и ночью стучать да бояр выживать, а ты скажись знахарем, приди, закричи на меня ; я выскочу и уйду. Ну, ты и греби деньги лопатою!
      Мужик вытащил коробью. Чертёнок выпрыгнул, отряхнулся, и поминай как звали! В тот же день в боярском дому все пошло наизворот.
      Стали искать доку. Добрый молодец этот вызвался докою, выгнал чёрта и получил плату хорошую.
      Скоро пронёсся слух, что у князя во дворце, в высоком тереме завелись домовые и не дают княжнам покою.
      Из конца в конец разослали по всей земле гонцов звать-собирать знахарей. Со всех царств собрали ; нет проку, домовые стучат и гремят.
      Пришёл и наш дока, узнал старого знакомого, стал на чертёнка и кричать и плевать. Чертёнок и не думает бежать, полюбилось ему в княжем терему жить.
      — Погоди ж, когда так! ; Закричал дока. ; Эй, косая баба! Подь сюда.
      Тут чертёнок и секунды не высидел, со всех ног махнул из-за печки вон.
      Доке честь, доке слава, дока деньги гребёт.
      Но недаром говорят, что и в самом раю тошно жить одному. Сгрустнулось добру молодцу, и пошёл опять косую искать.
      Навязал коробью и опустил в яму, баба села, он и потащил её кверху. Вот уж близко! Баба вверх подымается, а сама зубом скрипит да кулаками грозит.
      Со страстей затряслись у мужика руки, сорвалась коробья, да и загремела косая баба по-прежнему в ад.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой жене. Зла жена худо с мужем жила. Сказка!!
....
      Было дело, зла жена худо с мужем жила, ничего мужа не слушала.
      Велит муж рано встать, так она трои сутки спит. Велит муж спать, а она нисколько не спит. Велит муж блины печи, а она говорит:
      — Не стоишь, вор такой-сякой, блинов!
      Муж говорит:
      — Не пеки, жена, блинов, коли не стою.
      Она выпечет кринку в два ведра и говорит:
      — Ешь, вор, чтоб съедено было!
      Говорит муж:
      — Не стряпай жена боле, на сенокос не ходи. Мне тебя жаль!
      А она говорит:
      — Нет, вор, я пойду, и ты ступай за мною!
      Столько уж он бился с ней, маялся. Однажды пошёл в лес по ягоды, и нашёл куст смородины, да увидел в этом кусту бездонную яму. Поглазел он в яму и смекнул:
      — Что я живу со злой женой, маюся? Не могу ли я её в эту яму засадить, не могу ли я её проучить?
      Пришёл в избу и говорит:
      — Не ходи, жена, в лес за ягодами! Я там нашёл куст смородины, не бери его.
      — Нет, шишеморник, пойду! Сама пойду, оберу, тебе не дам смородины! Веди меня.
      Муж пошёл показывать, жена с ним. Пришёл к кусту к смородине, а жена вскочила в куст и матом кричит:
      — Не ходи, вор, в куст, убью! ; Сама полезла в средину, да в яму-то и хлоп бездонную!
      Муж с радостей в избу пошёл и прожил трои сутки, на четвёртые пошёл проведывать. Взял бечеву длинную, пустил в ямищу и вытащил оттуда чертёнка. Испугавшись, и хочет чертёнка в яму опустить.
      Закричал тот матом, замолился и говорит:
      — Крестьянин, не оборати назад, пусти на свет! Пришла злая жена, всех нас приела, прикусала, прищипала ; тошно нам! Я тебе добро сделаю!
      Крестьянин отпустил его на божью волю ; на святую Русь. Чертёнок и говорит:
      — Ну, крестьянин, пойдём со мною во град Вологду. Я стану людей морить, а ты их лечить.
      Пошёл чертёнок по купеческим жёнам и по купеческим дочерям. Стал он в них входить, стали они дуреть, стали они болеть.
      Этот крестьянин, где заболеют, то придёт в дом, а неприятель-то, чёрт этот, вон, в дому благодать, деньги крестьянину дают, да и пирогами кормят.
      Набрал крестьянин денег несметную сумму себе. Вот как-то чертёнок и говорит ему:
      — Полно крестьянин с тебя, доволен ли ты? Теперь я пойду в боярскую дочь. Смотри не ходи её лечить, не то съем я тебя!
      Боярышня заболела и так задурела, что требует к себе людей, чтобы их ести. Приказал боярин крестьянина найти причину.
      Он приходит в хоромы и велит боярину, чтоб все горожане и кареты с кучерами стояли в этой улице противу дому боярского. Потом даёт приказ, чтоб все кучера щёлкали в арапельники и матом кричали:
      — Злая жена пришла, злая жена пришла! ; И сам пошёл в комнаты.
      Пришёл он в комнаты, там увидел чертёнка, а чертёнок вобозлился на него и говорит:
      — Что ты, русский, зачем пришёл? Я тебя съем!
      Крестьянин и говорит:
      — Что ты чёрт! Я пришёл тебя не выживать, а пришёл, тебя жалея, сказать, что зла-то жена сюда пришла!
      Чёрт на окошко вскочил, вытаращил зенки, да и чует ухом, что все одним матом орут:
      — Злая жена!
      — Крестьянин, ; возговорил чёрт, ; мне-то куда деваться?
      Отвечает ему крестьянин:
      — Ступай чёрт опять в ямищу, она туда больше не пойдёт.
      Чёрт туда ушёл, а там его поджидала злая жена.
      За то, что крестьянин вылечил боярышню, боярин пожаловал ему милость, дочку замуж за него отдал, пол-именья подарил, а злая жена и теперь в яме сидит, в тартарары.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой жене. Зла жена худо с мужем жила. Сказка!!
....
      Зла жена худо с мужем жила, ничего мужа не слушала.
      Велит муж работать, так она трои сутки спит. Велит спать, так нисколько не спит.
      Велит муж пироги печи, а она вздумает на полати лечи. Не велит муж печку топить, а она нарочно истопит и выпечет оладий целое ведро.
      Долго муж с ней бился, и пошёл раз по смородину. Ходил, искал, да и набрёл на куст смородины под большим дубом, а под ним ямищу бездонную. Туда оглянул, так и дух его захватило: видит, что там черти возятся.
      Набрался смородины и пришёл домой. Жене стало завидно, она сама взяла корзинку большую-пребольшую и пошла по смородину.
      Муж говорит:
      — Не ходи!
      — Нет, нарочно пойду!
      Он ей говорит, чтоб не ходила в тот куст смородины, который под большим дубом. А зла жена дошла до смородинника под дубом, не успела сорвать двух ягод, как провалилась в яму, где черти сидели да горшки лепили.
      Прошла неделя. Муж говорит:
      — Дай схожу, посмотрю ; что сделалось с женой?
      Подходит к смородиннику и слышит в яме страшный крик и визг. Один из чертей закричал:
      — Крестьянин! Вытащи меня отсюдова. Зла жена пришла, всех нас приела, прикусала. Вытащи! Я сам те службу сослужу.
      Жалко стало крестьянину чёрта. Он спустил в яму верёвку и вытащил оттуда черта.
      Чёрт с крестьянином заключил вот какое условие: пойдут они в большой город Вологду. Чёрт будет селиться в жены знатных купцов и бояр, а крестьянин лечить.
      Дошли они до города. Чёрт то в ту, то в другую женщину селится, и всякая только примет в себя черта, так и взбеленится, точно с ума сойдёт.
      Придёт крестьянин и точно водой смоет, вылечит ; как вылечит.
      Крестьянину славное житье, везде его принимают, кормят пирогами и рогульками, умирать придёт дак и не захочешь! Чёрту тут стало завидно. Вот взял, да и поселился в дочь воеводы и не выходит оттуда. Крестьянин как ни лечит, а толку нет. Вот тогда и выдумал он хитрость: велел, чтобы все горожане и лакеи с кучерами бегали по улице и кричали благим матом:
      — Зла жена пришла, зла жена пришла!
      Лишь только велел это сделать, как чёрт насмерть перепугался, выпрыгнул из дочери воеводской, да прыг за окошко!
      Воевода отдал дочь за крестьянина, а злая жена и теперь сидит в тартарарах.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой жене. Собирался мужик в поле. Сказка!!
....
      Собирался мужик в поле, говорит жене:
      — Не пеки блинов.
      А жена говорит:
      — Вот-таки напеку!
      — Если напекёшь, так в поле не носи.
      — Вот-таки напеку и понесу!
      — А понесёшь, так через мост не ходи.
      — А вот пойду, так пойду!
      — А пойдёшь, так каменьев в пазуху не клади.
      — Вот накладу, так накладу!
      — А накладёшь, так с мосту в воду не сигай.
      — Вот сигну, так сигну!
      — Если прыгнешь, так чертей не пужай.
      — Вот распужаю, так распужаю!
      Поехала жена с мужиком в поле, приехали к мосту, жена и сиганула с него в реку. Там и замутило её. Мужик искал её, да не нашёл. Решил, что её ничего всё одно не возьмёт, вечером ворочаться станет, дак по дороге и заберёт.
      Едет мужик с поля, выскочил чертёнок и кричит ему:
      — Дядюшка, возьми свою жену, а то нам житья от неё в воде нет!
      — Не надо мне её, ; отвечал мужик.
      — Я, мужичок, шляпу денег принесу.
      Мужик и от денег отказался, только чтоб чертёнок с женой к нему не вязался.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о злой жене. У Антипки была распрезлющая жена да детей куча. Сказка!!
....
      У Антипки была распрезлющая жена да детей куча.
      Антипка ей слово, баба ему десять, Антипка лошадей в одну сторону ведёт, та хвать за вожжи, да в бок норовит.
      Захочет Антипка проучить жену, возьмёт кнут, а баба разорётся-раскричится, до того разозлится, что выхватит из люльки ребёнка за ногу и давай им отмахиваться. Глаза вытаращит, пена у рта, ну чёрт-чёртом!
      Не стало Антипке житья. Что старее жена, то хуже. Стал он задумываться, как бы жену сбыть? И придумал.
      Воротился однажды из лесу такой развесёлый и говорит жене ласково:
      — Послушай-ка, моя жёнушка! Заживём мы с тобой по-боярскому, разряжу тебя павою, ведь я нашёл казны гибель страшную, несметную.
      — Где нашёл? Покажи-ка мне! Не во сне ли тебе, чучелу, пригрезилось?
      — Нет, моя ластушка, нет, моя любушка! Хоть очми не досмотрел, а ушми дослышал, как злато-серебро перезвякивало.
      — Да где же это?
      — Там, в лесу, в провале, что над самым крутояром, подле дуба-то тройчатого.
      — Ну, пойдём, ; говорит баба ласковее, ; да смотри, коли сбрехал, задам вытаску! Как же ты слышал? Расскажи-ка мне.
      — Вот видишь, захотелось мне швырнуть камень в эвантое ямище, да и швырнул, а целковики да, кажись, лобанчики так и зазвякали. Я в другой раз, ан ещё дюжей! Я и в третий ; право слово, звякают!
      Пришли они к ямищу, а там черно, глубоко!
      — Ну, жена, вот булыга ; брось сама, коли мне веры не даёшь!
      Баба взяла камень да, наклонясь, бросила, а Антип тем часом потрафил ей в шею, баба кувырк, полетела в ямище и не пикнула.
      Только пришёл Антип ко двору, детишки ; все девчура мелкая ; с визгом его встретили:
      — Батя, каши, батя, хлеба, батя, молока!
      Теперь сам корову дой, сам на речку беги, сам пелёнки стирай, лошадей убирай да ночь не спи ; малолеток качай.
      — Ай, ай! ; Вскричал Антип, почёсываясь в затылке. ; С бабой была беда, а без бабы десять бед, и работать некогда!
      Обнищал Антип и вздумал думу новую:
      — Да пойду жену вытащу!
      Начал собирать обрывки да верёвки, от лаптей оборки, связал все вместе, наставил и надвил, на конце клепец в аршин присадил. Пошёл к ямищу, опустил верёвку с клепцом да потряхивает.
      И вот мудрёное дело ; на верёвке что-то потяжелело, да не с бабу весом, а поболе. Стал наверх тащить, тащил-тащил, глядь ; на конце чертёнок сидит, вершков шести, весь в шерсти.
      Антип закричал:
      — Прочь! Знаю, ты мал, да шибко удал! Отцепись, проклятый, да ступай туда, где прежде был. На белый свет я тебя не пущу. Слышь, как раз перекрещу.
      Взмолился бесёнок:
      
      Антипушка! Я добрый чёрт, я тебе богатство дам:
      Стану по чужим домам вселяться,
      А ты меня словом гони да деньги греби.
      Только, слышь, до двух раз!
      Выберу тебе богачей на заказ.
      Как злая баба в ямище упала,
      Нам просто житья не стало!
      Вытащи, Антипушка!
      
      Я своё обещание сдержу,
      На корень твой двор посажу.
      Будут у тебя батраки и батрачки,
      Наймёшь няньку за детьми ходить,
      Будешь с господами хлеб-соль водить.
      Соблазнился Антип, вытащил беса наружу, на канате вдруг полегче стало, бесенка словно ветром унесло.
      Не прошло и недели, как слышит Антип, что у богача-подрядчика в больших каменных палатах поднялась громотня, стукотня, по ночам хохот, беготня, жильцам житья не стало! Идёт Антип к подрядчику, поклонился и говорит:
      — У вас, батюшка, в доме нечисто, поселился презлой бесёнок. Ты ничем его не выживешь, разве мне приказать изволишь.
      — Гони, гони, Антипушка! ; Говорит подрядчик. ; Во как поклонюсь.
      — Добро! ; Отвечает Антип. ; Из поклона ведь шубы не тачают, а я мужик бедный семьянистый, у меня семь дочерей ; старшой лишь осьмой годок пошёл, а баба-то сбежала, так за всем сам присмотри! Дай мне на каждую дочь по тысяче, я твой дом обойду, свистну да слово скажу ; и не будет чертей.
      Подрядчик не стал спорить, достал мошну, отсчитал семь тысяч и повёл Антипа по своим упокоям.
      Антип что войдёт в упокой, свистнет и закричит:
      — Вон!
      В ответ ему из-за печки пищит:
      — Уйду, уйду, только не свисти!
      Обошёл весь дом, и везде сделалось и тихо, и смирно.
      Поздравил хозяина с благодатью в дому. Хозяин подносит ему и вина заморского, и травнику, и наливки, а на стол закусок наставил: яйца вкрутую да щуку обливную, разные колбасы и всякие припасы.
      Подгулял Антип, на целую неделю наелся, аж подпояску долой скинул! Простился с подрядчиком и поплёлся до дому.
      Завелись у него и батраки, и батрачки, и кони славные, и всякого добра много.
      Молва об Антипе далёко бежит, что Антип ; мастак ворожить, и хоть не бабка он, а большой чертогон!
      Вот через месяц, через два, шлёт из города откупщик гонца за Антипом.
      — Помоги, Антипушка, у нас несчастье, ; сказывает гонец.
      — Что, ай дом горит?
      — Нет! Хоть не горит, а пуще того, нечистая сила откупом вертит. В дому и шум и гам, паутина да грязь по чанам. Откупщик за плату не постоит, только возьмись, брат, от беса полечить.
      — Хорошо! ; Промолвил Антип, заложил в беговые дрожки рысака и поехал к откупщику на двор.
      Откупщик берёт его за руку, с честью в дом ведёт, вперёд ему ход отдаёт, что слово ; почтенным величает, на мягки диваны сажает.
      — Родимый, помоги!
      А Антип бородку гладит, на десять тысяч ладит. Деньги в карман кладёт и, свистнув, по палатам идёт, прогнал беса, везде и тихо и смирно!
      — Спасибо, ; сказал откупщик, ; за твою послугу прикажу тебе бочку вина отвезти в дом.
      Поехал Антип от него мимо гостиных рядов, на черепенники и калачи уж и не глядит.
      — Подавай сластей! ; Говорит.
      Приезжает домой, глядь ; на дороге приказчик стоит:
      — Эй, Антип! Собирайся скорей на боярский двор.
      — Зачем?
      — Да, вишь, чёрт поселился, бедами качает, боярыня слёзно рыдает, дети ревмя ревут.
      — Родимый Иваныч! Помилуй, я в третий раз не смогу черта прогнать.
      — Поди-ка изволь с барином толковать! Коли, говорит, к ночи не выгонит беса вон, так я его на конюшне с головы до пят испарю, на поселенье сошлю, а дочек на барщину возьму, на тальках-то заморю!
      — Нечего делать, ; отвечает Антип, ; сейчас прибегу. Дай только лошадь отпрягу.
      Антип был мужик из десятка не простого, навострился людей надувать, захотел обмануть и духа злого.
      Отпряг рысака, долой новую одёжу, сыскал старую и ту в клочки изорвал, волосы овином встрепал, переоделся в старье, сапоги на ошмётки сменил, да исцарапал в кровь лицо и побежал в село на боярский двор.
      — Ты зачем, ; говорит бесёнок, ; разве забыл уговор?
      — Знаю, ; отвечает Антип, ; я гнать тебя не хочу, сам у боярина защиты ищу. Ведь моя баба из ямы выдралась, следом за мною бежит, хочет со свету изжить!
      — Как? Из ямы выдралась, за тобою бежит! Нет, лучше я к братьям в ямище уйду. Теперь, чай, без бабы пирушки в аду!
      Убежал бесёнок в ямище ; и стихло в боярских хоромах. Тут боярин Антипку на милость принял, от барщины ему совсем отказал.
      Воротился Антипка домой, глядь, а на дворе бочка с вином стоит. Не обманул откупщик! Созвал он соседей ; и давай угощаться. На другой день надо опохмелиться, опохмелился да не в меру ; опять пьян напился.
      С той самой поры начал он и по дням, и по ночам к бочке прикладываться: — все ему жена грезится! Заснёт ; а она на грудь коленом станет да за горло давит. Проснётся ; а она в углу стоит да кулаком грозит.
      Страшно и жутко! Поневоле за чарку возьмёшься.
      Умер Антип от запою. Отнесли его на погост, девчонок его на барщину взяли, а добро и казну по рукам растащили.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Жена хоть и худа, да без неё пойдёт беда.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о золотом, серебряном и медном царствах. Сказка!!
....
      В некотором было царстве, в некотором государстве жил царь с супругою своею.
      Имели они у себя трёх прекрасных сыновей, из которых называли большого Василий-царевич, а среднего Фёдор-царевич, меньшого же Иван-царевич.
      В один день царь прогуливался в саду с супругою своею. Вдруг поднялся вихорь и унёс царицу из глаз его, о чём царь весьма был печален, долгое время соболезнуя о своей супруге.
      Старшие его два сына испросили у печального отца своего благословение и отправилися в путь свой искать матери своей.
      Едучи с своими людьми долгое время, заехали они в дикую степь, раскинули палатки и ожидали не увидят ли кого, кто бы указал им дорогу. Однако чрез три года никого не видали, а между тем подрос меньшой брат Иван-царевич.
      Тот также, испрося у отца своего благословение и простясь, отправился в путь. По долговременном путешествии увидел он вдали палатки и поехал к ним и как стал подъезжать ближе, то и узнал, что это были его братья.
      Приехавши, сказал он:
      — Что вы, братцы, в какой дикой степи остановились? Отпустимте своих людей в наше государство и поедем лучше одни искать своей матери.
      Братья по его совету учинили всё и поехали в путь. Ехали они долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро-то сказка сказывается, а дело-то не скоро делается. Усмотрели наконец они вдали дворец хрустальный, обнесённый такою же стеною вокруг, и приехали к оному.
      Тогда Иван-царевич, найдя ворота, взъехал на двор и, подъезжая к крыльцу, увидел столб, в котором было два кольца: одно золотое, другое серебряное.
      Продевши повод в оба кольца, привязал он своего коня богатырского, потом пошёл на крыльцо.
      Тут встречал его сам король, и по довольном разговоре король узнал, что он был ему племянник. Тогда повёл король его в покои, куда и братьев Ивана-царевича пригласил.
      Погостили они недолгое время и получили от короля в подарок волшебный шар, следуя которому, покатя перед собою, доехали братья до высочайшей горы, где и остановились.
      Крутизна горы была столь высока, что на неё взлезть им никак было не можно.
      После того Иван-царевич нашёл скважину, где нашёл он железные когти, надев которые себе на руки и на ноги, взошёл он на самый верх горы.
      Уставши, сел он под дуб для отдохновения, и лишь только снял с себя когти ; вдруг оные исчезли.
      Вставши, увидел он вдали палатку, сделанную из самого тонкого батисту, на коем изображалось медное государство, а на верху оной палатки поставлен был шар медный.
      При входе оной лежали два превеликие льва, которые не допускали войти в палатку.
      Иван-царевич, увидя стоявшие при них тазы пустые, налил воды и утолил их жажду, и они дали свободный вход в палатку.
      По входе в оную увидел он на софе сидящую прекрасную царевну, а в ногах у ней спал змей трёхглавый, которому, он одним махом все три головы отсек, ; за что царевна его благодарила и подарила ему яйцо медное, сокрывающее в себе медное государство.
      Итак, царевич, простясь с нею, отправился в путь и, шедши долгое время, увидел вдали палатку, сделанную из самого тонкого флёру и привязанную к кедровым деревьям серебряными шнурками, у коих кисти были изумрудные, а на палатке изображено серебряное государство, и на верху был поставлен серебряный шар.
      При входе оной палатки лежали два превеличайшие тигра, которых жажду от солнечного зноя утолил водою и сделал себе свободный вход в палатку.
      Как вошёл туда Иван-царевич, то увидел на софе сидящую весьма богато убранную царевну, красотою превосходнее первой.
      У ног её лежал шестиглавый змей и вдвое против прежнего больший, которому он за один раз отрубил все головы, ; за что царевна, видя его силу и неустрашимость, подарила ему серебряное яйцо, сокрывающее в себе серебряное государство.
      Простясь и с этой царевной, пошёл Иван-царевич далее и достиг, наконец, до третьей палатки, которая была сделана из самого чистого золотого красного цвета каротку, на коем было вышито золотое государство, а на палатке был шар из самого чистого золота. Она была прикреплена к лавровым деревьям золотыми шнурками, у коих были привешены алмазные кисти.
      При входе оной лежали два великие крокодила, которые от великого жару испущали огненное пламя.
      Царевич, видя их жажду, наполнил их пустые тазы водою и тем учинил себе свободный вход в палатку.
      Там увидел царевич на софе сидящую царевну, красотою превосходнее прежних. У ног её лежал двенадцатиглавый змей, которому с двух раз все головы отрубил.
      Царевна за сие подарила ему золотое яйцо, содержащее в себе золотое государство, а с яйцом вручила ему своё сердце и по довольном разговоре указала ему, где живёт его мать, и желала ему счастливо предприятие окончить.
      По довольном путешествии достиг Иван-царевич до великолепного дворца и в нем прошёл многие покои и не нашёл ни одного человека.
      Напоследок пришёл в пребогато убранную залу и увидел мать свою в царской одежде, сидящую в креслах, и по нежных между ими ласкательствах и учтивых разговорах объявил ей, что он с братьями многие лета странствовал.
      Вдруг мать почувствовала Духа и сказала Ивану-царевичу:
      — Спрячься под мою одежду, и как Вихорь прилетит и станет меня ласкать, то старайся ухватиться руками за его волшебную палицу. Он подымется на воздух ; ты не страшися, а как опустится на землю и рассыплется на мелкие части ; ты все собери и сожги, а пепел развей по полю.
      Лишь только мать успела сказать и спрятать Ивана-царевича под свою одежду, ту минуту Вихорь прилетел и начал ласкаться к царице.
      Тогда царевич, по совету матери своей, ухватился за волшебную палицу.
      Вихорь, осердясь на царевича, поднялся на высоту, потом опустился на землю и рассыпался на мелкие части.
      Царевич, все части подобрав, сжёг, а пепел развеял по полю и овладел волшебною палицею.
      Взявши мать свою и трёх царевен, Иван-царевич пришёл к дубу, где всех по полотну спустил книзу.
      Братья его, как Иван-царевич один остался на горе, обрезали полотно и уехали с матерью и царевнами в своё государство и велели им клясться, что отцу скажут, будто они найдены старшими царевичами.
      А Иван-царевич, оставшись один на горе, не смел спуститься с оной, видя, что полотна обрезаны, и ходил по горе, перекидывая палицу с руки на руку. Как вдруг предстал перед него человек, который снес его с горы и поставил на площади его государства, где Иван-царевич и встретился с одним башмачником, у коего нанялся он в работники.
      Хозяин, накупя кож довольное число, напился пьян и лёг спать.
      Иван-царевич, видя, что в хозяине проку мало, призвал Духа, который снёс его с горы, и приказал ему к утру сделать башмаки. Дух по приказу его все учинил.
      Поутру Иван-царевич, разбудя хозяина, послал с товаром в город, где тот и продал башмаки купцу, который рекомендовал его знатным господам.
      Наконец сам царь, увидя его работу, приказал ему носить к себе во дворец. А между тем находившаяся тут золотого государства царевна, приметя, что сия работа золотого государства Духа, приказала призвать к себе сапожника.
      А как скоро он пришёл, то и приказала ему, чтобы завтрашнего дня поутру пред сим дворцом поставил дворец золотого государства, а от него золотой мост до самого царского дворца, покрытый зелёным бархатом, ; и с тем от него пошла.
      Хозяин пришёл домой весьма печален и сказал все то работнику, а сам с горя так напился пьян, что и сам себя не помнил, только и говорит:
      — Теперь хотя голову руби, так и нужды нет!
      Царевич, услыша сие, приказал Духу, чтоб немедленно к завтрему поставил дворец и золотое государство, сокрывающееся в золотом яйце. Дух по приказанию все исполнил и поутру рано перенес туда Ивана-царевича, который, изготовясь для встречи отца своего и матери, послал по них великолепные колесницы, а по братьев самые срамные телеги, прося притом всех откушать.
      Царь, услыша, что сын его меньшой Иван-царевич жив и здравствует, весьма обрадовался и сел с царицею и с тремя царевнами в присланную для них пребогато убранную колесницу, а детей своих насильно приказал посадить в срамные телеги, говоря притом, что вы по вине своей и того не заслуживаете.
      Иван-царевич встретил их великолепно и простил братьям своим их вину. Потом назначил Василью-царевичу в супруги серебряного государства царевну Елену, а Фёдору-царевичу медного государства царевну Земиру, а себе взял золотого государства царевну Плениру и отдал братьям серебряное и медное яйца, сокрывающие в себе оные государства.
      На другой день совершен был брак всех братьев, к великой радости подданных.
      И так обладали они своими подданными и всеми государствами, которые были поставлены на одном море.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Иване-королевиче. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, в Дурасском славном королевстве, жил-был король с королевою.
      А как у них не было детей, то они со слезами молились Богу и просили его, чтобы дал им наследника.
      Спустя несколько времени дал Бог им сына, которому нарекли имя Иван-королевич.
      По рождении сего королевича, король, призвав волхвов, спрашивал у них, долго ли проживёт новорожденный сын их Иван-королевич.
      Волхвы, будучи мужи искусные в отгадывании и прорицании, справясь по своим книгам, объявили королю, что если доживёт он до двадцати лет и не увидит бела света, то проживёт долго.
      Король, утверждаясь на их словах, приказал построить палаты белокаменны без окошек с троими только дверями. И с самых пеленок заключил туда Ивана-королевича, приставя к нему дядьку и учителей, которым приказал настрого, когда Иван-королевич придёт в возраст, чтобы не выпускали его на широкой двор.
      Как королевич приходил в возраст, то стал расспрашивать у своего дядьки:
      — Любезный мой дядька, что бы такое значило, что мы все при огне сидим?
      Дядька кое-как ему сказал, однако не мог отбиться от того, чтобы не открыть истину, и сказал королевичу:
      — Когда ты родился, то родитель ваш, а наш король, призвал волхвов и спрашивал, долго ли вы проживёте. Они ему сказали, что если он будет вас держать в тёмном месте, то вы будете живы.
      — Как! ; Вскричал королевич. ; У меня есть родитель? Не хочу жив быть, чтобы вы меня к нему сей час не пустили.
      Дядька не смел без приказания королевского сего исполнить и, пришед к королю, став на колена перед ним, говорил:
      — Ваше величество, милостивый государь, осмелюсь вам донести, что Иван-королевич просится посмотреть бела света.
      Король, подумавши несколько, приказал выпустить королевича и представить к себе. Дядька, с радостью возвратясь к Ивану-королевичу, взял его за руку и повёл к королю.
      Он, увидя своего сына, весьма ему обрадовался, начал с ним разговаривать о разных вещах и показывать ему то, чего он не видывал. Наконец повёл его с собой на конюшню и показывал самых лучших лошадей, примолвя притом, что они служат для езды.
      Королевич спросил у своего родителя, каким образом на них ездят.
      Для удовлетворения любопытства своего сына король приказал оседлать двух лошадей, одну для королевича, а другую для его дядьки.
      Королевич, седши на лошадь, как скоро съехал со двора, то поскакал во всю конскую прыть и ехал всё прямо.
      Дядька говорил королевичу, что время возвратиться назад ко двору.
      — Поезжай себе один, ; отвечал королевич, ; а я не хочу.
      Почему и дядька принуждён был с ним ехать. Так ехавши увидели старика, сидящего при дороге, просящего милостыню.
      Королевич спросил дядьку своего:
      — Что это сидит за человек и качает головою или он мне смеётся так?
      Дядька сказал ему:
      — Это сидит бедный человек, не имеющий пропитания, и просит у вас, чтобы вы ему что-нибудь из милости пожаловали на пищу.
      Королевич, выслушав сие, вынул из кармана червонец и бросил старику, а сам поехал далее путём-дорогою.
      Ехали они долгое время, напоследок приехали в один город и увидели, что у одного двора стоит великая толпа народа.
      Королевич, желая о сем узнать, послал своего дядьку, чтобы он разведал, зачем народ стоит у оного двора.
      Дядька, повинуясь приказанию королевича, поскакал к народу и спрашивал:
      — Какая причина сему, что народ собирался у сего двора?
      Отвечали ему, что сей дом был одного знатного купца, но ныне он по смерти его находится пуст, и никто не смеет взойти в оный, потому что ночью происходит там великий стук и гром.
      Дядька, возвратясь к королевичу, пересказал ему о всем обстоятельно. Королевич, услышав сие, вознамерился ночевать в оном доме и, подъехав ко двору, слез с своей лошади и пошёл прямо на двор.
      Взошед в переднюю покоев и не видя никого, он пошёл в другую комнату, в которой стоял стол, и на нём лежали книги. Он сел на стул подле стола и начал читать одну книгу.
      День клонился уже к вечеру, и, как стало в покоях темно, то он высек огня и засветил свечи, которые расставил на всех окнах покоя.
      Около полуночи слышит он голос из трубы происходящий:
      — Ох батюшка! Упаду, ушибусь.
      Королевич, услыша сие и, схватя со стола свечу, подбежал к печи и говорил:
      — Ну, падай скорей, кто ты?
      Вдруг видит он, что упала сперва одна нога, потом другая, далее голова, а наконец и всё туловище, которое мало-помалу начало сдвигаться вместе, и напоследок сдвигнувшись, встал перед ним престрашный старик, коему королевич милостыню давал при дороге.
      Королевич, увидя его, сказал ему:
      — Ах ты старой шут! Теперь явился здесь, а давеча, на дороге сидя, просил милостыню.
      Королевич взял его за руку, повёл с собою в комнату, посадил его подле себя и начал читать книгу, говоря:
      — Слушай, старик, что я буду читать.
      Старик, несколько посидя, схватил зубами за плечо королевича и очень его ловко типнул.
      Королевич, оборотясь к нему, сказал ему:
      — Что ты, старой шут, взбесился? Ведь я тебя убью.
      После чего опять начал читать. Старик же, спустя немного, в другой раз схватил зубами королевича за плечо, который насилу мог промолвить:
      — Что ты, старый шут, разыгрался?
      Тут королевич, вскоча со стула, ухватил старика за волосы и начал таскать его. Но и старик бил неустрашимо королевича. Через малое время силы королевича стали убывать, и совсем бы старик умертвил Ивана-королевича, если бы к счастью его не запел петух. Как скоро он запел, то Иван-королевич одержал победу над стариком, который вдруг ему заговорил с почтением:
      — Не бей меня, добрый кавалер! Пойдём лучше со мною, я тебя одарю.
      Королевич согласился на сие. Старик, идя с ним из покоев, говорил:
      — Милостивый государь! Я хозяин сего дома.
      Потом вывел старик королевича в сени, отпер жалезные двери, и взошли они вместе в светелку, в которой на правой стороне разложен был огонь, а на левой лежало всё его имение драгоценных камней.
      Королевич набрал себе довольное число драгоценных каменьев, после чего говорил старик:
      — Милостивый государь! Извольте выходить вон из сего покоя, потому что приходит тот час, в который должно этому дому претерпевать наказание от духов.
      Как скоро королевич пошёл вон, то старик за ним так сильно ударил дверью, что оторвал у него полу от кафтана.
      Королевич, обернувшись, сказал старику:
      — Что, брат! Надавал ты мне подарков, да и опять тебе жаль стало.
      После чего королевич вышел из двора и рассказал дядьке своему о всём том, что с ним в ночи приключилось.
      Напоследок, севши на свою лошадь, поехал он с дядькою в своё королевство, куда приехав, стал жить благополучно.
      По кончине же своего родителя принял королевич правление престолом, которым управляя благоразумно, был любим своими подданными.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Иванушке-дурачке. Был-жил старик, у него было три сына. Сказка!!
....
      Был-жил старик, у него было три сына: двое умных, а третий дурак, которого называли Иванушкою-дурачком.
      Он никакой другой работы не делал, как только пас у отца скотину.
      Старик был колдун и перед смертью своей приказывал всем своим сыновьям ходить каждую ночь к нему на могилу по очереди.
      Когда же он умер, то по жеребью досталось на первую ночь идти большому брату.
      Он знал, что отец его был колдун, и боялся идти к нему на могилу, почему начал нанимать меньшого своего брата Иванушку-дурачка, чтоб сходил вместо его.
      Иванушка-дурачок спросил его:
      — Что ты мне за то дашь, ежели я за тебя пойду к отцу на могилу?
      Тот ему обещал дать старые онучи. А дурак на то с великою охотой согласился, и, взяв с собой хлеба, пошёл к отцу своему на могилу, и, пришедши туда, лёг на неё.
      В самую полночь вдруг камень с могилы свалился, да и могила раскрылась, а оттуда вышел старик, отец Иванушки-дурачка, и спросил:
      — Который сын пришёл ко мне сию ночь?
      Дурак отвечал:
      — Я, батюшка, пришёл, большой твой сын Фома.
      Старик на то ему сказал:
      — Спасибо, что ты пришёл, и за то надобно тебя наградить.
      Лишь только что старик вымолвил сии слова, вдруг крикнул громким голосом своим:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь его бежит, ажно земля дрожит, из ушей дым столбом, из ноздрей пламя пышет. Старик тому коню в ушко влез, напился, наелся, а из другого вылез, и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать.
      Тут сказал он своему сыну Иванушке-дурачку:
      — Возьми, мой любезный сын, этого коня себе, он тебе пригодится.
      Потом, оборотясь к коню, сказал:
      — Конь ты мой добрый, Сивка-бурка, послужи ты моему сыну верою и правдою, так как мне служил.
      Потом влез опять коню в ушко, разрядился, а в другое вылез, стал опять по-прежнему, и отпустил коня.
      Как скоро петухи пропели, старик упал в могилу, а Иванушка-дурачок положил на неё камень и пошёл домой, лёг спать в печку, потому что он всегда в ней спал.
      Поутру вставши, большой брат его спросил:
      — Что, дурак, привиделось тебе на отцовой могиле?
      — Ничего, ; отвечал он, ; я как пришёл на могилу, и лёг на ней спать, и проспал до самого рассвета.
      На другую ночь досталось по жеребью идти к отцу на могилу среднему брату, и тот так же был труслив, как и большой, начал равно нанимать дурака, чтоб сходил вместо его к отцу на могилу, и обещал ему за то дать старые лапти.
      Дурак был доволен и лаптями, взял хлеба, и пошёл на могилу, и лёг на неё, как и прежде.
      В полночь могила раскрылась, и старик из неё опять вышел и спросил, который сын к нему пришёл. Дурак сказал, что средний. Тогда старик опять крикнул громким голосом:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет.
      Старик тому коню в ушко влез, напился, наелся и нарядился, а из другого ушка вылез, стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сказал своему сыну:
      — Сын мой любезный, возьми этого коня себе, владей им, так как я владел, это последнее тебе от меня благословение.
      Потом, оборотясь к коню, сказал:
      — Слушай, Сивка-бурка, служи ты моему сыну, так как мне служил.
      Тогда старик влез опять коню в ушко, разрядился, а из другого вылез, и стал по-прежнему, и отпустил коня в чистое поле.
      Когда же петухи пропели, старик упал в могилу, а дурак наложил на неё камень, пошёл домой и лёг в печке спать.
      Поутру середний брат начал спрашивать дурака:
      — Дурак, что тебе в сию ночь у отца на могиле приснилось?
      Дурак ему сказал то же, что и большому брату.
      На третью ночь пришла очередь Иванушке-дурачку идти к отцу на могилу, он, дождавши обыкновенного часа, пошёл туда, взяв с собою хлеба, и, пришедши на кладбище, лёг на отцову могилу.
      В самую полночь опять камень с могилы свалился и могила раскрылась, а оттуда вышел старик, его отец, и спросил:
      — Который сын сию ночь ко мне пришёл?
      Иванушка-дурачок ему отвечал:
      — Я, батюшка, дурак, меньшой твой сын к тебе пришёл.
      Тогда старик крикнул своим громким голосом:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет.
      Старик влез коню в ушко, напился, наелся и нарядился, а из другого ушка вылез, стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сказал своему сыну, Иванушке-дурачку:
      — Сын мой любезный, возьми себе вместо последнего моего благословения этого коня и владей им, так как я владел, он тебе пригодится.
      Потом старик влез опять коню в ушко, разрядился и в другое вылез, стал опять по-прежнему, и отпустил доброго того коня в чистое поле, в зелёные луга гулять, и когда петухи пропели, старик упал в могилу, а Иванушка-дурачок, наложив на неё камень, пошёл домой и лёг спать.
      Царь той области, именем Гестон, имел у себя дочь, прекрасную Бастру, которую вздумал сочетать браком с достойным её женихом, чего ради начал клич кликать, кто его дочь, прекрасную царевну Бастру, поцелует сидящую в окне и поменяется с нею перстнем (покои же высотою до окна двенадцать венцов), за того обещает дочь свою в супружество отдать, и положен был срок на три месяца.
      Когда услышали про то в иных землях царевичи и королевичи и все знатные князья, и бояре, то съезжалися на срок ко двору царя Гестона.
      Когда же наступил день, чтоб доставать царевну за двенадцать венцов, то братья Иванушки-дурачка начали сбираться идти смотреть того позорища.
      Иванушка-дурачок сказал своим братьям:
      — Братцы, возьмите и меня с собою.
      Братья его на него закричали:
      — Куда тебя, дурака, нелёгкое несёт, сиди-ка лучше дома и лежи в печи.
      Дурак им сказал:
      — Дайте мне хоть корзинку, я пойду в лес да грибов вам наберу.
      Они дали ему корзинку, и пошёл дурак в чистое поле, в зелёные луга, положил корзину под кустик и крикнул своим громким голосом:
      — Гей ты, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к Иванушке-дурачку, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скоро и садись на меня, на доброго коня.
      — Ах! Ты гой еси, мой добрый конь! ; Сказал ему Иванушка-дурачок. ; Царь наш клич кликал, чтоб поцеловать его дочь, прекрасную Бастру, за двенадцать венцов и перстнями с нею поменяться, то сослужи ты мне эту службу.
      Вымолвил сии слова, влез он к тому коню в ушко, напился там, наелся и хорошенько нарядился, а в другое вылез и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел он на коня, и начал бить коня по крутым бёдрам.
      Конь осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые речки меж ног пускает, большие реки переплывает, и так он разъярился, что прекрасную царевну Бастру только за два венца не достал.
      Тут царь Гестон закричал:
      — Держи, держи!
      Однако не могли Иванушку-дурачка удержать, он ускакал в чистое поле, в зелёные луга, и как приехал на то место, где на коня сел, то слез с своего доброго коня, потом влез ему в ушко, разрядился, а в другое вылез, стал опять по-прежнему, и отпустил своего доброго коня гулять, а сам взял корзинку, пошёл в лес и, набрав грибов, принёс домой.
      Братья его, пришедши вскоре после него, начали между собой разговаривать:
      — Куда, братец, какой сегодни один был молодец, ; сказал один другому, ; что чуть было царевну не достал.
      — Да ведь и я там был, ; подхватил речь его Иванушка-дурачок.
      — Где тебе там, дураку, быть, ; сказали ему братья, ; лежи в печи, да молчи.
      Царь Гестон опять начал клич кликать, чтоб съезжалися все цари-царевичи, короли-королевичи, князья и бояре, и когда пришёл реченный день, то братья Иванушки-дурачка опять начали собираться идти смотреть того позорища.
      Дурак стал братьев просить, чтоб его взяли с собою, но они его не взяли и сказали ему на то, как и прежде.
      Когда же дураковы братья ушли, то Иванушка-дурачок взял корзинку и пошёл в чистое поле, в зелёные луга, и положил корзинку под кустик, крикнул громким голосом:
      — Гей ты, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к нему, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скорее и садись на меня, на доброго коня.
      — Ах! Ты гой еси, мой добрый конь! ; Сказал ему Иванушка-дурачок. ; Царь Гестон клич кликал, чтоб его дочь, прекрасную Бастру, поцеловать и перстнями обменяться чрез двенадцать венцов, то сослужи ты мне эту службу.
      Вымолвив сию речь, Иванушка-дурачок влез коню в ушко, напился, наелся и нарядился, а в другое ушко вылез, стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам.
      Конь осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые речки меж ног пропускает, большие реки переплывает, и так он разъярился, что прекрасную царевну Бастру только за один венец не достал.
      Царь Гестон тогда закричал:
      — Держи, держи!
      Однако не могли Иванушку-дурачка удержать, он ускакал в чистое поле, в зелёные луга, и как приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня, потом влез ему в ушко, разрядился и в другое ушко вылез, стал по-прежнему, и отпустил своего доброго коня гулять, а сам взял корзинку и, набрав грибов, пошёл домой.
      Братья его, пришедши скоро после него, начали меж собою разговаривать:
      — Куда, братец, какой сегодня один молодец был, что лучше ещё вчерашнего, и за один венец только царевну не поцеловал.
      Дурак, перебив их разговор, сказал:
      — Ведь и я там был.
      — Где тебе, дураку, там быть, ; закричали на него братья, ; лежи на печи, да молчи.
      Царь Гестон в третий раз начал клич кликать, чтоб съезжались все цари-царевичи, короли-королевичи, князья и бояре. И когда пришёл реченный день, то братья Иванушки-дурачка опять начали сбираться идти смотреть того позорища.
      Дурак стал братьев просить, чтоб его взяли с собою, но они его, не взяв, сказали ему, чтоб он сидел дома.
      Когда же они ушли, то Иванушка-дурачок взял корзинку, и пошёл в чистое поле, в зелёные луга, и, положив корзинку под кустик, крикнул своим громким голосом:
      — Гей ты, мой Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет. Седельце на нем черкасское, а уздечка шёлку шемаханского, и, прибежав к Иванушке-дурачку, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай скорей и садись на меня, на доброго коня.
      — Ах! Ты гой еси, мой добрый конь! ; Сказал ему Иванушка-дурачок, ; царь Гестон клич кликал, чтоб дочь его, прекрасную Бастру, чрез двенадцать венцов поцеловать и перстнями поменяться, то сослужи ты мне эту службу.
      Вымолвив сию речь, влез коню в левое ушко, напился, наелся и нарядился, а в правое ушко вылез и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам.
      Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые речки меж ног пропускает, большие реки переплывает, и так он разъярился, что перескакнул чрез все двенадцать венцов и прекрасную Бастру в сахарные уста поцеловал и перстнями поменялся.
      Царевна же Бастра влепила ему в лоб алмазную звезду и сама уже закричала:
      — Держи, лови, лови!
      Однако не могли Иванушку-дурачка никак поймать, он ускакал в чистое поле, в зелёные луга, и как приехал на то место, где на коня сел, то слез с своего доброго коня, потом влез ему в правое ушко, разрядился, а в левое ушко вылез, стал по-прежнему, и отпустил своего доброго коня гулять, а сам взял корзинку и набрал грибов, а потом, перевязав голову тряпкою, чтоб не видно было во лбу алмазной звезды, пошёл домой.
      Братья его пришли скоро после него, начали меж собою разговаривать:
      — Куда, братец, какой сегодня молодец был, что лучше ещё и вчерашнего, и за все двенадцать венцов перескочил и царевну поцеловал и перстнями с нею поменялся, да и конь под тем молодцем какой славный, что так высоко скачет.
      Иванушка-дурачок им сказал на то:
      — Да ведь и я там был.
      — Где тебе, дураку, там быть, ; закричали на него братья, ; лежи на печи да молчи, видно, ты с кем-нибудь дрался, что голову тряпкою обвязал.
      Дурак им на то сказал:
      — Угорел я немножко, лягучи на печи.
      В то самое время, как Иванушка-дурачок поцеловал царевну Бастру и поменялся перстнем, и царь велел его держать, однако не удержали, то царь Гестон отдал приказ, чтоб ко всем градским воротам приставить крепкие караулы и никого из города не выпускать, кто б таков ни был, а другой приказ отдал, чтоб на другой день со всего города все князья и бояре и жители градские мужеского полу от старого до малого сбиралися во дворец к царю Гестону.
      На утрие начали по сему приказу сбираться во дворец все приезжие цари-царевичи, короли-королевичи, князья и бояре и все жители градские.
      Братья Иванушки-дурачка также начали сбираться идти во дворец, а Иванушку-дурачка с собою не берут.
      Когда же они ушли, то Иванушка-дурачок вылез из печи, сказал:
      — Стань, печка, на куриные ножки и ступай за мной.
      Печь тотчас стала на куриные ножки и пошла за ним.
      Он пошёл ко дворцу царя Гестона, и печка за ним туда же, и, пришедши Иванушка-дурачок ко дворцу, против окна остановился, и, затопя печку, начал печь блины.
      Когда же все жители градские мужеского полу собрались во дворец, тогда прекрасная Бастра каждого человека призывала к себе поодиночке и давала всем награждение денежное.
      Как скоро она всех пересмотрела, тогда столь печальна стала, что не нашла возлюбленного, своего обручённого перстнем именным.
      Она пошла в свою спальню, села под окном, пригорюнившись, и нечаянно взглянула на улицу и увидела Иванушку-дурачка, что блины печёт, тотчас приказала его привесть пред себя.
      Когда же его привели пред неё, то спросила она Иванушку-дурачка, для чего у него голова обвязана тряпкою. Он ей сказал:
      — Голова болит.
      Однако царевна скинула у него с головы тряпку и увидела ту алмазную звезду, которую она ему в лоб влепила, тотчас взяла его за руку, повела к своему отцу, царю Гестону, и ему сказала:
      — Милостивейший государь батюшка, ваше величество! Вот мой обручённый жених, я его нашла.
      Царь Гестон весьма обрадовался и начал Иванушку-дурачка спрашивать, какого он роду и какого отца сын, и как его по имени зовут.
      Иванушка-дурачок сказал ему о себе точь-в-точь. Царь Гестон приказал тотчас Иванушку-дурачка одеть в драгоценное платье и отвесть во дворце особливые покои, где б ему до брака жить можно было.
      Потом послал по дурачковых братьев, и когда они к нему пришли, то приказал и им жить во дворце, и после пожаловал их царь всех знатными чинами.
      Братья Иванушки-дурачка весьма тому дивилися, что брата их дурака хочет царь женить на своей дочери, прекрасной Бастре.
      Царь Гестон приказал делать заготовление к свадьбе, и когда все было приготовлено, тогда повезли Иванушку-дурачка в церковь вместе с прекрасною царевною Бастрою, и обвенчали, и, приехав от венца, посадили их за столы дубовые, за скатерти браные.
      И тогда на том пиру все пили, ели и прохлаждалися и разными разговорами забавлялися, а потом повели Иванушку-дурачка с прекрасною царевною Бастрою в брачную горницу, и положили их на ложе брачное с великою честию, и для такой великой радости были великие забавы во всех городах царя Гестона сряду месяц целый.
      Братья же Иванушки-дурачка как скоро получили чины, то сделались такими грубыми, что все придворные господа начали на них иметь великую злобу, и старались, как бы их отдалить от двора царя Гестона.
      Один из придворных господ выдумал для того вот что, он пришёл к царю Гестону и ему сказал:
      — Милостивейший государь! Любезные ваши зятья похваляются, будто бы могут они достать вашему величеству яблонь золотую, на ней растут яблоки золотые и серебряные, да и листья на ней золотые ж и серебряные, а растёт она за тридевять земель в тридесятом царстве, в заповедных лугах.
      Царь Гестон обрадовался, услышав о сем от своего придворного, и захотелось ему весьма той яблони, для чего призвал к себе двух больших братьев зятя Иванушки-дурачка и сказал им:
      — Зятевья мои любезные! Я слышал, что вы похваляетесь достать мне золотую яблонь с золотыми и серебряными листочками и яблочками, то берите себе казны, сколько вам надобно, и поезжайте туда, куда вам надобно.
      Братья Иванушки-дурачка сказали царю Гестону, что они совсем тем не похвалялись.
      Однако царь им сказал:
      — Ежели вы той яблони мне не привезёте, то велю вас обоих казнить злою смертию.
      Они, устрашась казни, взяли по доброму коню и золотой казны на дорогу, поехали, не зная сами куда.
      Иванушка же дурачок, услышав, что братья его поехали доставать золотую яблонь, то и он не утерпел, чтоб не ехать, и, пришедши к царю Гестону, своему тестю, начал проситься, чтоб и его отпустил.
      Царь не хотел было его отпустить, однако отпустил, и Иванушка-дурачок взял вместо доброго коня коростовую кобылу и сел на неё задом к голове, а передом к хвосту, и, взявши за хвост, поехал с царского двора, и когда он выехал в чистое поле, разорвал кобылу пополам, повесил на шест и закричал:
      — Сбегайтесь, серые волки, слетайтесь, чёрные вороны, вам царь Гестон свежего мяса прислал.
      А после вскрикнул своим громким голосом:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к Иванушке-дурачку, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скоро.
      Иванушка-дурачок ему сказал:
      — Царь Гестон посылает меня за тридевять земель в тридесятое царство и велел достать и ему привезть золотую яблонь, то сослужи ты мне эту службу.
      Тогда конь молвил:
      — О! Это не служба, а службишка, служба ещё вся впереди. Возьми ты с собою верёвку, и когда приедешь к той яблоне, то привяжи верёвкою к самому корню одним концом, а другим к моему хвосту, тогда я ту яблонь вытащу из земли и с корнем.
      Иванушка-дурачок влез коню в ушко, напился, наелся и нарядился, а в другое ушко вылез, и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам.
      Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые речки перескакивает, широкие реки переплывает.
      Ехал он на коне, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, и наконец приехал за тридевять земель в тридесятое царство, в заповедные луга.
      Смотрит, стоит там яблонь золотая, как красное солнышко, и весь луг освещает.
      Иванушка-дурачок по сказанному, как по писанному, взял верёвку, привязал одним концом под корень яблони, а другим к хвосту своего доброго коня.
      Тогда добрый конь его разбежался вдруг и выдернул ту золотую яблонь, а Иванушка-дурачок взял её в руку, поехал назад и, не доезжая до государства царя Гестона, остановился на той дороге, по которой братьям его ехать должно было, слез с своего доброго коня, пустил его по траве, а сам лёг подле него, а яблонь поставил поодаль от себя.
      Братья его ездили несколько лет по разным государствам, не могли проведать о той золотой яблоне, а ехали уже назад, чтоб принять казнь от царя Гестона, которую он им обещал, и наехали вдруг на своего брата Иванушку-дурачка. Однако его не узнали и увидели ту золотую яблонь, весьма ею прельстились и говорили между собою:
      — Конечно, эта та самая яблонь, за которою нас царь Гестон посылал.
      Потом, подъехав к Иванушке-дурачку, начали его спрашивать:
      — Добрый молодец! Не продашь ли ты нам сию золотую яблонь?
      Иванушка-дурачок им молвил:
      — У меня эта яблонь не продажная, а заветная, и завет вот какой, ежели вы отрубите у себя на руке по пальцу и мне их отдадите, то я вам и яблонь отдам.
      Братья его долго о том думали, а после на то согласились, отрубили у себя с рук по пальцу и отдали Иванушке-дурачку, а яблонь взяли и поехали к царю Гестону в великой радости.
      Как скоро они из виду от Иванушки-дурачка уехали, тогда он встал с травы и, сев на своего доброго коня, поехал к царству своего тестя, и когда приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня, влез ему в ушко, напился, наелся, а в другое вылез, стал по-прежнему, и отпустил своего доброго коня в чистое поле гулять, а сам настрелял сорок и ворон, и пошёл на царский двор, и, пришед на двор, начал кормить собак сороками и воронами, потом пошёл к прекрасной царевне Бастре, своей супружнице.
      Она начала мужа своего уговаривать, чтоб он не дурачился, а Иванушка-дурачок ей сказал:
      — Прекраснейшая моя и всего света любезнейшая царевна Бастра! Пожалуй, не учи меня, я знаю сам, что делаю.
      Скоро после того братья Иванушки-дурачка приехали и вручили золотую яблонь царю Гестону.
      Царь весьма был рад, что получил такое сокровище, и наградил зятьёв своих за то золотою казною и чинами.
      Братья Иванушки-дурачка, как скоро получили новые чины, то пуще сделались грубыми против всех придворных господ и думали, что уже лучше их никого у царя нет.
      Придворные господа начали за то на них иметь превеликую злобу и старались, как бы их совсем отлучить от двора царя Гестона, то один из придворных господ выдумал ещё для того вот что, он пришёл к царю Гестону и ему сказал:
      — Ваше величество! Любезные ваши зятья похваляются, что будто бы могут достать свинку-золотую щетинку, которая клыками землю пашет и хвостом засевает, а ходит она за тридевять земель в тридесятом государстве, в заповедных лугах.
      Царь Гестон обрадовался, услышав о том от своего придворного, и весьма хотел той свинки-золотой щетинки, для чего призвал к себе двух больших зятьёв и им сказал:
      — Зятья мои любезные! Я слышал, что вы на стороне похваляетесь достать свинку-золотую щетинку, то берите себе казны, сколько вам надобно, и поезжайте, а ежели ту свинку мне не привезёте, то я вас злою смертию казнить велю.
      Братья Иванушки-дурачка устрашились казни и, взяв себе по доброму коню и золотой казны на дорогу, поехали и сами куда не знают.
      Иванушка же дурачок, услышав, что братья его поехали доставать свинку-золотую щетинку, не утерпел, чтоб не ехать, и, отпросясь у царя Гестона, сел на коростовую кобылу задом к голове, а передом к хвосту, и, взявши кобылу за хвост, поехал в чистое поле, и когда туда приехал, то разорвал кобылу надвое и, бросив на землю, сказал:
      — Сбегайтеся, серые волки, слетайтеся, чёрные вороны, вам царь свежего мяса прислал.
      После вскрикнул громким голосом:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к Иванушке-дурачку, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скоро.
      Иванушка-дурачок ему сказал:
      — Царь Гестон посылает меня за тридевять земель в тридесятое царство доставать свинку-золотую щетинку, то сослужи ты мне эту службу.
      Тогда конь ему молвил:
      — О! Это не служба, а службишка, служба ещё вся впереди. Возьми только с собой опять верёвку и сделай из неё петлю, и когда мы приедем к той свинке, то ты на всем скаку надень на неё петлю, то и получишь.
      Иванушка-дурачок влез коню в ушко, напился, наелся и нарядился, а в другое вылез и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам.
      Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые реки меж ног пускает, большие реки переплывает.
      Вот ехал Иванушка-дурачок на коне своём, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, и приехал за тридевять земель в тридесятое государство, в заповедные луга, и ходит там по лугу свинка-золотая щетинка, от щетин её как от солнечных лучей сияет.
      Иванушка-дурачок по сказанному, как по писанному, сделал из верёвки петлю, а потом разъярил своего доброго коня, и на скаку надел петлю на шею свинке, и, привязав её к стременам, поехал назад, и, не доезжая до государства царя Гестона, остановился на той дороге, которой братьям его ехать надобно, слез с своего доброго коня, пустил его по траве, а сам лёг подле него, а свинку также пустил по траве гулять.
      Братья ж его ездили несколько лет по разным государствам, не могли проведать о той свинке-золотой щетинке, и ехали уже назад, чтоб принять казнь от царя Гестона, которою он им грозил, и наехали вдруг на своего брата Иванушку-дурачка. Однако его не узнали, и, увидев ту свинку, весьма на неё прельстились, и говорили между собою:
      — Конечно, это та свинка, за которою нас царь Гестон посылал.
      И, подъехав к Иванушке-дурачку, начали его спрашивать:
      — Добрый молодец! Не продашь ли ты нам сию свинку-золотую щетинку?
      Иванушка-дурачок им молвил:
      — У меня эта свинка не продажная, а заветная, и завет вот какой, ежели вы отрубите у себя у ног по пальцу и мне их отдадите, то я вам и свинку отдам.
      Братья его долго о том думали, а после на то согласились и отрубили у ног по пальцу, отдали Иванушке-дурачку, а свинку взяли и поехали к царю Гестону в великой радости.
      Когда они уехали, то Иванушка-дурачок встал с травы и, сев на своего доброго коня, поехал к царству своего тестя, и когда приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня, влез ему в ушко, а в другое вылез, и стал по-прежнему, и отпустил своего коня в чистое поле гулять, настрелял опять сорок и ворон, и пошёл на царский двор, и, пришед туда, начал кормить собак сороками и воронами, потом пошёл в палаты к прекрасной царевне Бастре, своей супружнице.
      Она начала мужа своего уговаривать, чтоб он не дурачился.
      А Иванушка-дурачок ей сказал:
      — Прекрасная моя и всего света любезнейшая царевна Бастра! Пожалуй, не учи меня, я знаю, что делаю.
      Скоро после того братья его приехали и вручили царю Гестону свинку-золотую щетинку.
      Царь весьма был рад, что получил такое сокровище, и наградил зятьёв своих за то золотою казною и чинами.
      Братья Иванушки-дурачка, как скоро получили новые чины и награждение от царя Гестона, то ещё грубее стали против всех придворных господ и думали, что уже точно лучше их никого у царя нет.
      Придворные господа начали за то на них иметь превеликую злобу, и так, что старались их совсем искоренить.
      Тогда один из придворных пришёл к царю и ему сказал:
      — Ваше величество! Любезные ваши зятья похваляются, что будто могут достать кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами златогривыми ж, а ходят они все за тридевять земель в тридесятом государстве, по заповедным лугам.
      Царь Гестон обрадовался, услыша о сем от своего придворного, и пожелал иметь ту кобылицу с жеребятами, для чего призвал к себе двух больших зятьёв и им сказал:
      — Зятья мои любезные! Я слышал, что вы на стороне похваляетесь достать мне кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами златогривыми ж, то берите себе казны, сколько вам надобно, и поезжайте, а ежели той кобылицы с жеребятами мне не приведёте, то я вас злою смертию казнить велю.
      Братья Иванушки-дурачка устрашились казни, взяли себе по доброму коню и золотой казны на дорогу и поехали, сами куда не знают.
      Иванушка же дурачок услышал, что братья его поехали доставать кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами, то и он не утерпел, чтоб не ехать, и, отпросясь у царя Гестона, сел на коростовую кобылу, поехал в чистое поле.
      Вот он туда приехал, разорвал кобылу надвое и закричал:
      — Сбегайтеся, серые волки, слетайтеся, чёрные вороны, вам царь свежего мяса прислал.
      Потом крикнул громким голосом:
      — Гей, Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет, и, прибежав к нему, сказал:
      — Какая служба, какая нужда? Сказывай мне скоро.
      — Ах! Ты гой еси, мой добрый конь, ; молвил Иванушка-дурачок, ; послал меня царь Гестон за тридевять земель в тридесятое царство и велел достать в заповедных лугах кобылицу златогривую с двенадцатью её жеребятами златогривыми ж, то сослужи ты мне эту службу.
      Как возговорит добрый конь:
      — Ох! Ты гой еси, добрый молодец, удалая твоя головушка! Вот то-то пришла мне, доброму коню, служба, да и тебе также. Однако бог милостив:
      — Возьми ты с собою палицу железную в пуд, и как приедем мы туда, то вырой ты яму четвероугольную, в длину и ширину по десяти саженей, и заклади хворостом и травою, и, когда кобылица на тебя бросится, тогда я поскачу из всей моей силы, и, прибежав к яме, вдруг повернись в сторону, тогда кобылица упадёт в ту яму, а ты палицею бей её изо всей своей силы, то и кобылица тебе сдастся и с жеребятами.
      Иванушка-дурачок, выслушав коневу речь, влез ему в ушко, напился, наелся и нарядился, и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам.
      Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, пониже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые реки меж ног пускает, большие реки переплывает.
      И ехал Иванушка-дурачок, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, и приехал за тридевять земель в тридесятое государство, в заповедные луга, и тогда начал Иванушка-дурачок рыть яму, какую конь его ему приказал, и заклал хворостом и травою, и лишь только, что успел яму вырыть и на своего коня сесть, увидела его кобылица златогривая и бросилась на Иванушку-дурачка, как лев злой.
      Иванушка-дурачок по сказанному, как по писанному, разъярил своего доброго коня, и тогда конь его поскакал, как стрела, изо всей силы, а кобылица за ним.
      И бегала за Иванушкой-дурачком по всему лугу, но не могла нагнать, а наконец прибежал конь к яме и вдруг повернул в сторону, а кобылица за ним не успела и упала в яму.
      Тогда Иванушка-дурачок начал кобылицу в яме бить палицею и до тех пор её бил, покуда сама сдалась ему и с жеребятами своими.
      Иванушка-дурачок надел на неё узду, и, вытащив из ямы, привязал к своему коню, и поехал назад, а жеребята сами за кобылицею побежали.
      Иванушка-дурачок, не доезжая до государства царя Гестона, остановился на той дороге, по которой братьям его ехать надобно, слез с коня, пустил его с кобылицею и с жеребятами по траве гулять, а сам лёг подле их.
      Братья его ездили несколько лет по разным государствам, не могли проведать о той златогривой кобылице, ни о жеребятах, и ехали уже назад, чтоб принять казнь от царя Гестона, которою он им грозил, и наехали вдруг нечаянно на своего брата, и его не узнали, и, увидя кобылицу златогривую и с жеребятами, весьма на неё прельстились, и говорили между собою:
      — Конечно, это та кобылица с жеребятами, за которою нас царь Гестон посылал.
      И, подъехав к Иванушке-дурачку, начали его спрашивать:
      — Добрый и храбрый молодец! Не продашь ли ты нам сию кобылицу с жеребятами?
      Иванушка-дурачок им отвечал:
      — У меня эта кобылица с жеребятами не продажная, а заветная, и завет вот какой, ежели вы вырежете у себя из спины по ремню и мне их отдадите, то я вам кобылицу и с жеребятами отдам.
      Братья его долго о том думали, а после на то согласились, и дали ему самому у себя вырезать из спин по ремню.
      Иванушка-дурачок, вырезав у них по ремню, положил их в карман, а кобылицу с жеребятами отдал.
      Братья его, взяв кобылицу с жеребятами, поехали к царю Гестону в великой радости.
      Когда они уехали, то Иванушка-дурачок встал с травы, и, сев на своего доброго коня, поехал к царству своего тестя, и как приехал на то место, где на коня сел, слез с своего доброго коня и влез ему в ушко, а в другое вылез, и стал по-прежнему, и, отпустив своего коня в чистое поле, в зелёные луга гулять, настрелял опять сорок и ворон, и, обвесив их около себя, пошёл на царский двор, и, пришед туда, начал кормить собак сороками и воронами, а после пошёл к прекрасной царевне Бастре, своей супружнице.
      Она стала мужа своего со слезами уговаривать, чтоб он не дурачился.
      А Иванушка-дурачок ей сказал:
      — Прекраснейшая моя и всего света любезнейшая Бастра! Пожалуй, не учи меня, я знаю сам, что делаю.
      Скоро после того братья его приехали и вручили царю Гестону кобылицу златогривую и с жеребятами.
      Царь несказанно был рад, что получил такое неоцененное сокровище, и за то наградил своих двух зятьёв великою казною и сделал их первыми при себе.
      После сей поездки царь Гестон приказал вытопить баню, и когда она была совсем готова, тогда царь Гестон пошёл в баню, приглася с собою всех зятьёв, хотя большим его двум зятьям и не гораздо хотелось с царём вместе идти париться, потому что у них в спинах вырезано было по ремню.
      Однако не могли в том царю отказать и с ним пошли.
      Когда они пришли в баню и все разделись, тогда Иванушка-дурачок сказал царю Гестону:
      — Ваше величество! Не прикажи казнить, прикажи слово вымолвить.
      Царь ему на то отвечал:
      — Говори, любезный мой зять, что тебе угодно.
      Тогда Иванушка-дурачок начал говорить:
      — Посмотри, государь, что это у братьев моих спины не целы?
      Царь весьма удивился, когда увидел, что у них по ремню вырезано было, и спрашивал у них, что тому причиною.
      Но Иванушка перехватил его речь и молвил:
      — Ваше величество! Ведь не они тебе достали золотую яблонь с золотыми и серебряными листочками и яблочками, не они достали свинку-золотую щетинку, не они тебе достали и кобылицу златогривую с жеребятами, а я трудился и их доставал. Вот тебе ремни из спины их и пальцы от рук и от ног их.
      Тогда Иванушка-дурачок рассказал царю обо всем, как что было: как он доставал яблонь, свинку и кобылку с жеребятами и как братьям отдавал.
      Тут царь Гестон разъярился на двух своих зятьёв, и приказал их расстрелять, и мясо их псам отдать за то, что его обманывали, а Иванушку-дурачка наградил до избытка золотою казною, и при старости лет своих возложил на главу его венец свой, и он начал управлять царством его разумно, и подданные любили его как своего отца.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Ивашке-медвежьем ушке. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был крестьянин.
      У него как-то родился сын, у которого было медвежье ухо, почему и назван он был Ивашкою-медвежьим ушком.
      Когда Ивашка-медвежье ушко начал приходить в совершенный возраст, то стал ходить на улицу в рогатицу с ребятами играть, и кого ухватит за руку, то оторвет руку прочь, кого за голову, то свернёт голову.
      Крестьяне, не стерпя таковых обид, начали говорить Ивашкину отцу, чтобы он унимал своего сына, или бы не пускал со двора на улицу играть с ребятами.
      Отец долгое время бился с Ивашкою, но видя, что сын его не унимается, наконец решился его сослать со двора, сказав ему:
      — Поди от меня куда хочешь, а я тебя держать в доме своём не стану. Я опасаюсь, чтобы мне не нажить от тебя какой себе беды.
      Ивашка-медвежье ушко, простясь со своим отцом и матерью, пошёл путём-дорогою. Шёл он долгое время, потом подошёл к лесу, увидел человека, копающего дубовые пенья.
      Он, подошед к нему, спросил:
      — Добрый человек, как тебя зовут?
      — Дубынею, ; отвечал сей, и они с ним побратались и пошли далее.
      Подходя же к каменной горе, увидели человека, копающего каменную гору, которому сказали:
      — Бог на помочь тебе, добрый молодец! Как тебя зовут?
      — Имя моё Горыня, ; отвечал сей.
      Они также назвали его своим братом и предложили ему, чтобы он, оставя рыть гору, согласился идти с ними вместе.
      Он согласился на их предложение, и пошли все трое вместе путём-дорогою, и шли несколько времени.
      Идучи по берегу реки, увидели человека, сидящего и имеющего превеликие усы, которыми он ловил рыбу для своей пищи.
      Они все трое сказали ему:
      — Бог на помочь тебе, брат, ловить рыбу!
      — Спасибо, братцы, ; отвечал он.
      — Как тебя зовут? ; Спросили они.
      — Усыня, ; отвечал он.
      Они и сего назвали своим братом и звали Усыню с собою, который не отказался.
      И таким образом они все четверо шли долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли ; скоро сказка сказывается, а нескоро дело делается.
      Напоследок подошед к лесу, увидели избушку на курьих ножках, которая туда и сюда повертывается.
      Они, подошед к ней, сказали:
      — Избушка, стань к лесу задом, а к нам передом.
      Избушка им повиновалась, и, взошед в оную, стали советовать, как бы им жить да быть.
      Потом пошли все в лес, набили дичи и настряпали для себя кушанья.
      На другой день оставили Дубыню для стряпни, а сами пошли в лес для промыслу.
      Дубыня, приготовя кушанья, сел под окошко и дожидался своих братьев.
      В то самое время приехала Баба-Яга на железной ступе, пестом погоняет, а языком след заметает и, взошед в избушку, говорила:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивала и видом не видывала, а ныне и слышу и вижу.
      Оборотясь же к Дубыне, спросила:
      — Зачем ты сюда, Дубыня, пришёл?
      Потом зачала его бить и била до полусмерти, по сем приготовленную пищу всю поела, а сама уехала.
      Как пришли товарищи Дубынины с охоты своей, то требовали от него кушанья, и он им, не объявляя, что его прибила Яга-Баба, сказал:
      — Что-то я занемог, а потому и ничего не стряпал.
      Таким же образом поступила Баба-Яга с Горынею и Дубынею.
      Напоследок досталось сидеть дома Ивашке-медвежьему ушку. Он остался, а товарищи его пошли на добычу.
      Ивашка всего наварил и нажарил и, нашедши у Бабы-Яги кринку мёду, сделал у печи столб, сверху воткнул клин и мёд пустил по столбу, а сам сел на печи, спрятался за оный столб, приготовя три прута железные.
      Несколько спустя приехала Баба-Яга и закричала:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивала и видом не видывала, а ныне и слышу и вижу. Зачем ты, Ивашка-медвежье ушко, сюда пришёл да ещё надругаешься над моим добром?
      И начала по столбу лизать языком мёд, а как стала доставать языком по трещине, то Ивашка вынул из столба клин и, прищемя ей язык, вскочил с печи и до тех пор сёк её теми железными прутьями, пока начала она просить, чтобы он её отпустил, и обещалась с ним жить мирно и к нему более не ездить.
      Ивашка согласился исполнить её просьбу, освободил язык и, положа Ягу-Бабу под угол, сам сел под окошко, дожидаясь своих товарищей, которые вскоре пришли и думали, что и с ним так же поступила Яга-Баба.
      Увидя, что у него кушанье все приготовлено, весьма сему удивились. После обеда рассказал им, как он поступил с Ягою-Бабою, и смеялся им, как они сладить не могли с нею.
      Напоследок, желая им показать избитую Ягу-Бабу, повёл их под угол, но уже её не было, почему вознамерились за нею идти следом и пришли к камню, который подняв, усмотрели глубокую яму. И они вздумали туда опуститься.
      Однако как никто из его товарищей не осмеливался сего учинить, то согласился Ивашка-медвежье ушко, и зачали вить верёвки. Сделали люльку и опустили его в яму.
      Между тем Ивашка приказывал им дожидаться себя целую неделю, и если в сие время не получат от него никакого известия, то бы более не ждали.
      — Когда же я буду жив и потрясу за верёвку, то вытащите люльку, если будет легко. А когда тяжело, то отрубите, дабы вместо меня не вытащить Яги-Бабы, ; и, простясь с ними, опустился в ту глубокую подземную пропасть.
      Он ходил там долгое время, наконец пришёл к одной избушке, в которую взошед, увидел трёх прекрасных девиц, сидящих за пяльцами и вышивающих золотом. А оные были дочери Яги-Бабы.
      Как они увидели Ивашку-медвежье ушко, то спросили:
      — Добрый молодец, зачем ты сюда зашёл. Здесь живёт наша мать Яга-Баба, и как скоро она сюда придёт, то уже тебе не быть живому, она тебя умертвит. Но если ты нас освободишь из сего жилища, то мы тебе дадим наставление, как спасти свою жизнь.
      Он обещался их вывести из сей пропасти. И они сказали ему:
      — Как скоро мать наша приедет, то бросится на тебя и станет с тобою драться, но она потом устанет и побежит в погреб, в котором у ней стоят два кувшина с водою: в синем кувшине сильная вода, а в белом бессильная.
      Лишь только дочери Яги-Бабы окончили свой разговор, то услышали, что мать их едет на железной ступе, пестом погоняет, а языком след заметает, и сказали о сем Ивашке.
      Приехав же, Баба-Яга закричала:
      — Доселе русского духу слыхом не слыхала и видом не видала, а ныне и слышу и вижу. Зачем ты, Ивашка-медвежье ушко, пришёл сюда? Ты и здесь уже вздумал меня беспокоить?
      Бросилась вдруг на него, и начали драться. Долгое время дрались оба, и напоследок упала на землю.
      Баба-Яга, полежав несколько, вскочила и побежала в погреб, куда за нею следом бросился Ивашка, и она, не рассмотря, ухватила белый кувшин, а Ивашка синий, и пили, после сего вышли из погреба и начали опять драться.
      Ивашка её одолел и, схватя за волосы, бил Бабу-Ягу её же пестом. Она стала просить Ивашку, чтобы он её помиловал, обещаясь с ним жить мирно и что сей же час выйдет из сего места.
      Ивашка-медвежье ушко на сие согласился и перестал бить Ягу-Бабу. Как скоро она уехала, то он, подошед к её дочерям, благодарил их за наставление и сказал им, чтобы они приготовлялись к выходу из сего места.
      Как они собрались, то он подошёл к верёвке и потряс за оную ; тотчас его товарищи опустили люльку.
      Он посадил большую сестру и с нею приказал, чтобы их всех вытаскали.
      Товарищи Ивашкины, вытаща девицу, удивились, но известясь от неё обо всем, и прочих сестёр её перетаскали.
      Напоследок опустили люльку за Ивашкою. Он же наклал в люльку много платья и денег, которую братья также вытащили. После того стали братья делить добро и девиц между собою. Младшая из сестёр досталась Усыне, но она отвечала ему, что назначена была Ивашке.
      Опосля того, спустили они люльку и за Ивашкою. Как только сел он в неё, то Усыне, не желая делиться с Ивашко, и, хотя забрать у него наречённую его невесту, обрубил верёвку. Остался Ивашка в пропасти.
      Ивашка-медвежье ушко долгое время ходил по сей пропасти и искал выхода.
      Наконец, к счастию своему, нашёл он в тёмном месте жалезную дверь, которую отломав, шёл долгое время по оной темноте. Потом вдали увидел свет и, шедши прямо на оный, вышел из пропасти.
      По сем вознамерился искать своих товарищей, которых вскоре нашёл, и они уже все трое поженились.
      Увидя их, стал им говорить, для чего они его оставили в пропасти.
      Товарищи, испужавшись, говорили Ивашке, что это Усыня отрубил верёвку. Тогда Ивашка схватил оного и отправил заместо себя в бездонную пропасть, может быть найдёт там сам выход в Белый свет или останется там в услужении Бабы-Яги, если не прибьёт она его неимоверно.
      Меньшую же сестру Ивашка взял за себя, и стали все вместе жить-быть да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Игнатье-царевиче и о Суворе-невидимке мужичке. Сказка!!
....
      В некотором государстве был царь, по имени Сунбул, у него был один только сын Игнатий-царевич.
      У Игнатия-царевича был дядька, который за ним ходил и разуму учил, и у того дядьки был сын, который с Игнатием-царевичем всегда вместе игрывал, потому что оба они были во младенчестве.
      В один день, когда они играли, Игнатий-царевич вышиб нечаянно камушком глаз дядькину сыну, и с тех самых пор дядька начал на Игнатия-царевича иметь превеликую злобу, и думал, как бы его извести.
      Когда Игнатий-царевич вошёл несколько в возраст, то дядька его наговаривал царю Сунбулу на него всякие небылицы и, наконец, сказал, будто Игнатий-царевич похваляется съездить за тридевять земель в тридесятое государство и достать яблоков моложавых, которые от всякой болезни пользу делают.
      Царь Сунбул, услыша от дядьки о тех чудных яблоках, весьма их у себя иметь захотел, потому что царица, его супруга, была в тяжкой болезни.
      Он велел призвать к себе Игнатия-царевича, и когда он к нему пришёл, то царь ему сказал:
      — Любезнейший мой сын, Игнатий-царевич! Я слышал, что ты на стороне похваляешься съездить за тридевять земель в тридесятое государство и хочешь достать яблоков моложавых. То поезжай же ты туда, я даю тебе моё родительское благословение.
      Игнатий-царевич ему сказал:
      — Батюшка, я же сим вовсе не хвастал.
      Однако царь ему сказал:
      — Ежели яблоков не достанешь, то велю его казнить злою смертию.
      Игнатий-царевич пошёл от отца своего с великою кручиною и, пришедши в конюшню, начал выбирать себе доброго коня, и выбирал вот как: когда он положит на коня руку и конь падёт на колени, то тот конь ему не годился.
      Итак, ходил Игнатий-царевич по всем стойлам, однако не мог найти себе коня по мысли, и пошёл с царского двора весьма кручинен. Когда он шёл по улице с заплаканными глазами, попалась ему навстречу старуха и ему сказала:
      — Что ты, Игнатий-царевич, ходишь кручинен? Скажи мне свою кручину, авось либо я тебе помогу.
      Игнатий-царевич ей молвил:
      — Как мне, бабушка, не кручиниться! Посылает меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство доставать яблоков моложавых, и я не могу себе найти доброго коня по мысли.
      — Ах! Ты гой еси, младой юноша, Игнатий-царевич, ; сказала старуха, ; есть в чистом поле каменная гора, поди ты туда и увидишь в той горе дверь железную, и за той дверью ещё будет одиннадцать дверей железных же, и все те двери заперты двенадцатью замками железными, и за теми дверьми есть конюшня, а в той конюшне стоит добрый конь ровно тридцать лет, и на том коне ездил покойник дедушка твой, а батюшка твоего батюшки, отбей ты те двери, то и коня получишь, а лучше того коня нигде тебе не сыскать будет.
      Игнатий-царевич поклонился старухе и пошёл в чистое поле к каменной горе, и, пришедши туда, сбил двенадцать замков железных, и отпёр все двери, вошёл в конюшню и увидел доброго коня богатырского и всю сбрую богатырскую.
      Он оседлал коня и надел на себя весь богатырский убор, выехал в чистое поле попробовать проворство доброго коня своего.
      Он ездил по мхам, по болотам, по горам и по водам, и тот конь весьма ему полюбился, и приехал к царю Сунбулу, взял у него родительское благословение, также и от матери своей царицы Бендулы взял благословение, а потом поехал куда глаза глядят, потому что не знал дороги, куда ехать надобно.
      Ехал он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и приехал он к избушке, и та избушка стоит к лесу передом, а к нему задом.
      Игнатий-царевич сказал:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка тотчас поворотилась и стала к нему передом. Игнатий-царевич в неё вошёл и увидел там Егу-Бабу. Ега-баба закричала:
      — Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а ныне русский дух в очью совершается, зачем ты, Игнатий-царевич, сюда приехал, сюда ворон и костей не занашивал?
      — Глупая ты, старая баба, ; сказал ей Игнатий-царевич, ; ты прежде напой меня, доброго молодца, и накорми, да тогда спрашивай.
      Ега-Баба тотчас его накормила и напоила, и спать положила, и начала спрашивать:
      — Куда ты, Игнатий-царевич, едешь и в которую дальну сторонушку, и волею или неволею?
      — Сколько волею, а вдвое того неволею, ; отвечал он, ; послал меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство достать яблоков моложавых.
      — О! Игнатий-царевич, ; молвила Ега-Баба, ; далёко ещё тебе ехать, однако молись богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича:
      — Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать.
      Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и стал прощаться с Егою-Бабою. Ега-Баба ему сказала:
      — Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе шарик, возьми его, и когда выедешь в чистое поле, брось этот шарик на землю, и куда он покатится, то и ты туда же за ним поезжай. И после приедешь ты к моей середней сестре, может быть, она тебе скажет, как достать яблоков моложавых.
      Игнатий-царевич выехал в чистое поле и бросил шарик. Шарик покатился, а Игнатий-царевич за ним поехал, и приехал к другой избушке, и та избушка стояла к лесу передом, а к нему задом.
      Игнатий-царевич сказал:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка тотчас повернулась к нему передом, и он в неё вошёл, и увидел там другую Егу-Бабу, которая сказала:
      — Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а ныне русский дух в очью совершается, зачем ты, Игнатий-царевич, сюда приехал, здесь ворон и костей не занашивал?
      — Глупая ты, старая баба, ; сказал ей Игнатий-царевич, ; ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми и тогда уже спрашивай.
      Ега-Баба его накормила, напоила, в бане выпарила и спать положила, и стала спрашивать:
      — Зачем ты, Игнатий-царевич, сюда заехал, волею или неволею?
      — Сколько волею, а вдвое того неволею, послал меня батюшка за тридевять земель в тридесятое государство доставать яблоков моложавых.
      — О! Игнатий-царевич, ; молвила Ега-Баба, ; далёко ещё ехать, однако молись богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича:
      — Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать.
      Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и стал прощаться с Егою-Бабою.
      Ега-Баба ему сказала:
      — Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе мячик, возьми его и брось на землю, и куда он покатится, туда и ты поезжай, он тебя доведёт до большой моей сестры, и она тебе скажет, как достать яблоков моложавых.
      Игнатий-царевич выехал в чистое поле и бросил мячик. Он покатился, а Игнатий-царевич за ним поехал и приехал к третьей избушке. Та избушка стояла к лесу передом, а к нему задом.
      Он сказал:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Избушка тотчас повернулась к нему передом, и он в неё вошёл, и увидел Егу-Бабу гораздо тех старее.
      Ега-Баба сказала:
      — Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а ныне русский дух в очью совершается. Зачем ты, Игнатий-царевич, сюда заехал, здесь ворон и костей не занашивал?
      — Глупая ты, старая баба, ; сказал он ей, ; ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми, и тогда спрашивай.
      Ега-Баба его напоила, накормила, в бане выпарила и спать положила, и стала спрашивать:
      — Зачем ты, Игнатий-царевич, сюда заехал, и волею или неволею?
      — Сколько волею, а вдвое того неволею, ; сказал он. — Послал меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство достать яблоков моложавых.
      — О! Теперь недалёк путь тебе ехать, однако молись богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича:
      — Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать.
      Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и начал прощаться с Егою-Бабою.
      Ега-Баба ему сказала:
      — Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе клубочек, возьми его, и когда выедешь в чистое поле, брось клубочек на землю, и куда покатится, туда и ты поезжай, и как ты приедешь к белой каменной стене, то разъяри своего доброго коня и перескочи чрез стену, то очутишься ты у ворот того сада, где растут яблоки моложавые, и у тех ворот прикованы два льва свирепые, и когда те львы не станут впускать в сад, то брось им по части мяса, которое возьми с собою, и как они утолят свой голод, то и тебя в сад пропустят.
      Игнатий-царевич простился с Егою-Бабою и поехал в путь свой, и когда выехал в чистое поле, то бросил клубочек. Клубочек покатился, а Игнатий-царевич за ним поехал.
      Ехал он, близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и приехал к белой каменной стене и начал коня своего разъяривать, бил его по крутым бёдрам, а конь осержается, от земли отделяется, подымается выше лесу стоячего, что пониже облака ходячего, и, разбежавшись, перескочил через каменную стену.
      Когда он начал подходить к садовым воротам, то два льва не пускают его в сад, а Игнатий-царевич бросил им по части мяса, тогда и львы его пропустили.
      Он нарвал яблоков моложавых, сколько ему было надобно, и вышел из саду и сел на своего доброго коня, и перескочил назад чрез стену, и поехал в своё государство.
      Когда он приехал к отцу своему на широкий двор, то царь Сунбул вышел из своих царских палат и принимал Игнатия-царевича за белые руки, целовал его во уста сахарные и повёл его в палаты белокаменные к своей супруге, а его матери.
      Игнатий-царевич отдал отцу своему яблоки моложавые, и царь Сунбул несказанно был рад, что получил их.
      Тогда царь Сунбул отдал те яблоки супруге своей и велел ей скушать для здравия. Но царица все их скушала, однако легче ей нимало не было.
      Тогда дядька Игнатия-царевича опять стал царю Сунбулу наговаривать, будто бы Игнатий-царевич похвалялся съездить за тридевять земель в тридесятое государство и достать живой воды и мёртвой. И теми-де водами ежели спрыснуть больного человека, то он будет здрав.
      Царь Сунбул, услыша от дядьки, тотчас велел призвать к себе Игнатия-царевича и ему говорил сии слова:
      — Любезнейший мой сын Игнатий-царевич! Я слышал, что ты на стороне похваляешься съездить за тридевять земель в тридесятое государство и достать живой воды и мёртвой, так поезжай же ты туда, я даю тебе родительское моё благословение.
      Игнатий-царевич ему отвечал, что он никому тем не похвалялся, но царь Сунбул не слушал его отговорок и велел ему ехать.
      Игнатий-царевич взял у отца своего и у матери благословение и поехал на том же коне, и ехал он, долго ли, коротко ли, и приехал к той же избушке, в которой живёт большая сестра Ега-Баба.
      Избушка стояла к лесу передом, а к нему задом, то Игнатий-царевич ей сказал:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      Тотчас избушка к нему передом повернулась, и он в неё вошёл. Ега-Баба ему сказала:
      — Игнатий-царевич, зачем ты опять ко мне приехал?
      — Глупая ты, старая баба, ; сказал ей он, ; ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми и тогда уже спрашивай.
      Ега-Баба накормила его и напоила, и в бане выпарила, и стала спрашивать:
      — Зачем ты, добрый молодец, опять ко мне приехал, скажи мне, авось я тебе помогу в твоей нужде?
      — Бабушка, ; сказал ей Игнатий-царевич, ; послал меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство доставать живой воды и мёртвой.
      — Тебе ехать недалёко, ; молвила Ега-Баба, ; однако утро вечера мудрёнее, молися богу и ложись спать.
      Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала Игнатия-царевича будить:
      — Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать.
      Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился, на все четыре стороны поклонился и, оседлав своего доброго коня, начал с Егою-Бабою прощаться.
      Ега-Баба ему сказала:
      — Добрый путь тебе, доброму молодцу, вот тебе два пузырька: один для живой воды, а другой для мёртвой, а ещё вот клубочек, и когда ты выедешь в чистое поле, то брось клубочек на землю, и куда он покатится, то туда и ты поезжай, и когда приедешь ты к белой каменной ограде, то разъяри своего доброго коня и перескочи через ту ограду, и когда перескочишь, то увидишь там под зелёным дубом два колодца, в одном колодце живая вода, а в другом мёртвая, и у того дуба прикованы два тигра, и когда те тигры не будут тебя пускать черпать из колодцев воды, то ты налей им из ручья воды, и когда они утолят свою жажду, то и тебе дадут черпать воду из колодцев.
      Игнатий-царевич простился с Егою-Бабою и поехал в путь, и когда выехал в чистое поле, бросил клубочек на землю. Клубочек покатился, а он за ним поехал.
      Ехал он, долго ли, коротко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и приехал он к белой каменной ограде, и начал коня своего разъяривать: он бил его по крутым бёдрам, и конь осержается, от земли отделяется, подымается выше лесу стоячего, что пониже облака ходячего, и перескочил через каменную ограду, и увидел под зелёным дубом двух тигров, и те тигры не пускают его из колодцев воду черпать.
      Игнатий-царевич по сказанному, как по писанному, принёс тиграм из ручья воды, и когда они утолили жажду, то и Игнатия-царевича к колодцам подпустили.
      Игнатий-царевич налил в один пузырёк живой воды, а в другой мёртвой, и сел на своего доброго коня, и перескочил через ограду, и поехал во своё государство.
      Когда он приехал к отцу своему на широкий двор, царь Сунбул вышел из своих царских палат, встретил Игнатия-царевича, целовал его во уста сахарные и брал его за белые руки, и повёл в палаты белокаменные.
      Игнатий-царевич отдал отцу своему пузырьки с живою водою и мёртвою, и царь Сунбул весьма был рад, что получил те воды.
      Царь Сунбул отдал пузырьки супруге своей и велел ей, чтоб она живою водою прыскала себе тело, и царица всю ту воду на себя испрыскала, однако не было ей легче.
      Тогда дядька Игнатия-царевича начал на его опять царю Сунбулу наговаривать, будто бы Игнатий-царевич хотел съездить за тридевять земель в тридесятое государство и достать человека-невидимку, которого зовут Сувор-мужичок, и тот-де невидимка горазд лечить всякие болезни.
      Царь Сунбул призвал к себе Игнатия-царевича и ему сказал:
      — Любезнейший мой сын, Игнатий-царевич! Слышал я, что ты на стороне похваляешься съездить за тридевять земель в тридесятое государство и достать Сувора-мужичка невидимку, то поезжай же ты туда, я тебе даю моё родительское благословение.
      Игнатий-царевич сказал своему отцу, что он никому о том не хвастал, однако царь Сунбул не принял от него никаких отговорок и велел ехать.
      Игнатий-царевич взял от отца своего и от матери благословение, поехал в путь на том же коне, и ехал он, долго ли, коротко ли ; неизвестно, и приехал к той же избушке, где живёт большая сестра Ега-Баба, Игнатий-царевич в неё вошёл и увидел Егу-Бабу.
      Она его начала спрашивать:
      — Зачем ты, Игнатий-царевич, опять ко мне приехал?
      — Глупая ты, старая баба, ; молвил он, ; ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми и тогда уже спрашивай.
      Ега-Баба тотчас напоила и накормила, и в бане выпарила, и стала спрашивать:
      — Зачем ты, добрый молодец, опять сюда заехал, скажи мне, авось либо я тебе в чем и помогу?
      Игнатий-царевич ей отвечал:
      — Послал меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство достать Сувора-мужичка невидимку.
      — О! Игнатий-царевич, ; сказала Ега-Баба, ; далече ещё тебе ехать и опасно его доставать тебе, однако молися богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича:
      — Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать.
      Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и начал с Егою-Бабою прощаться.
      Ега-Баба ему сказала:
      — Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе клубочек, возьми его и брось на землю и куда он покатится, то туда и ты поезжай, и как приедешь ты до палат белокаменных и въедешь на двор, то коня своего поставь в заднюю конюшню, а сам поди в палаты белокаменные и пройди два покоя, а в третьем покое сядь за печку и дожидай, к тебе приедут прежде двенадцать молодцев и все в малиновых кафтанах, напьются, наедятся и уйдут.
      — После их приедут ещё двенадцать молодцев в голубых кафтанах, и те напьются, и наедятся, и уйдут, а после тех ещё приедут двенадцать молодцев в смурых кафтанах, напьются, наедятся и уедут, то тогда ты выдь из-за печки и сядь за стол и скажи:
      — Сувор-мужичок, дай мне попить и поесть.
      — Тогда Сувор-невидимка наставит тебе на стол всякого кушанья, и после, как ты покушаешь, зови Сувора с собою, он тебе в том не откажет, потому что худо ему жить у тех молодцев.
      Игнатий-царевич простился с Егою-Бабою и поехал в путь, и когда выехал в чистое поле, бросил клубочек на землю, и клубочек покатился, а Игнатий-царевич за ним поехал.
      Ехал он, долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли ; неизвестно, и приехал к палатам белокаменным, и, выехав на широкий двор, поставил коня своего в заднюю конюшню, и насыпал ему белой ярой пшеницы, и налил чистой ключевой воды, а сам пошёл в палаты белокаменные, и в третьем покое сел за печкою.
      Лишь только он уселся, как вдруг пришли двенадцать молодцев в малиновых кафтанах и, севши за стол, закричали:
      — Сувор, дай нам попить да поесть.
      Сувор-невидимка тотчас их всех накормил и напоил, и те молодцы ушли.
      После пришли молодцы в голубых кафтанах и так, как и первые, напились и наелись и ушли, а после тех пришли двенадцать молодцев в смурых кафтанах, напились, наелись и ушли.
      Тогда Игнатий-царевич вышел из-за печки, и сел за стол, и сказал:
      — Сувор-мужичок, дай мне, доброму молодцу, попить да поесть.
      Сувор тотчас собрал на стол и наставил всякого кушанья, и когда Игнатий-царевич напился и наелся, сколько ему хотелось, то начал Сувора звать с собою.
      — Ах! Ты, добрый молодец, Игнатий-царевич, ; сказал ему Сувор-мужичок, ; я радёхонек идти с тобою, потому что мне здесь житье весьма худо и тяжко от тех молодцев, которых ты сам видел. И ежели ты меня хочешь взять с собою, то поезжай поскорее, а я от тебя не отстану, и когда тебе я понадоблюсь, то скажи только:
      — Ах! Где-то мой Сувор-мужичок? ; То я тотчас тебе откликнусь.
      Игнатий-царевич вышел из палат и, выведши своего доброго коня из конюшни, сел на него и поехал в путь.
      Он ехал несколько времени, увидел подле дороги превеликий сад, и в том саду были все дорогие деревья, Игнатий-царевич тут сказал:
      — Ах! Где-то мой Сувор-мужичок?
      Тогда откликнулся ему невидимка, и спросил:
      — Зачем ты, Игнатий-царевич, меня спрашиваешь?
      — Мне хочется в этот сад заехать, ; сказал ему Игнатий-царевич, ; и там отдохнуть.
      — Пожалуй, поезжай, ; ответил Сувор, ; только не кушай винограду, который в саду растёт, а также не ложись на постелю, которая в саду стоит под тенью, а то худо тебе будет, и в ту пору и я тебе не помогу.
      Игнатий-царевич пошёл в сад, а коня своего пустил по траве. Когда он ушёл в сад, и гулял в нем весьма долго, и увидел виноградное дерево, на котором растёт виноград самый крупный.
      Игнатию-царевичу весьма захотелось того винограду отведать, и он забыл заповедь Суворову, и сорвал две виноградные ягодки и скушал, и вдруг после того захотелось ему спать.
      Он увидел под тенью одного кудрявого дерева кровать, которая усыпана была разными цветами, и лёг на ту кровать, и лишь только что на неё лёг, то вдруг провалился сквозь землю, и летел он под землёю ровно три дни и три ночи, и когда почувствовал, что лежит уже на месте, тогда он отдыхал целые сутки, потому что отшиб себе обе руки и ноги.
      Когда он встал с места, на котором лежал, и пошёл куда глаза глядят, и шёл он три дни, и вспомнил про Сувора-невидимку, и сказал:
      — Ах! Где ты мой Сувор-мужичок?
      Но Сувор ему уж не откликается. Пошёл Игнатий-царевич в великой кручине, и попался ему на поле пастух, и спрашивал он пастуха:
      — Друг мой, скажи мне, пожалуй, чьё это государство?
      Пастух ему сказал:
      — Это подземельное государство, а владеет им царь Мидор.
      Игнатий-царевич его спросил, далёко ли ему идти до дворца царя Мидора, и когда пастух ему указал, в которую сторону идти надобно, тогда он туда и пошёл и, пришедши к царю Мидору, сказал о себе, что он пришёл из царства Сунбула-царя и что он сын того царя Сунбула, и что зовут его Игнатием-царевичем.
      Царь Мидор премного был рад, что пришёл к нему русский царевич. У царя Мидора было три дочери, и меньшая из них была несказанная красавица, которая называлась Хитрою.
      Царь Мидор начал с Игнатием-царевичем советовать, чтоб взял за себя любую его дочь из трёх.
      Игнатий-царевич до крайности распалился любовию к прекрасной царевне Хитре, и сказал царю Мидору, что он охотно желает вступить в брак с меньшею его дочерью.
      Царь Мидор весьма обрадовался, что Игнатий-царевич хочет жениться на его дочери, и тотчас приказал сотворить пир велик. А как у царя не пиво варить, не вино курить, потому что все всегда в запасе есть, то тотчас весёлым пирком да и за свадебку.
      Когда Игнатий-царевич женился на царевне Хитре, то после свадьбы их было веселие великое целый месяц.
      Игнатий-царевич, пожив у тестя своего полгодичное время, начал помышлять, как бы ему выехать на святую Русь и повидаться с своим отцом и с матерью.
      Он советовал о том с своею вселюбезнейшею супругою, царевною Хитрою, и она ему сказала, чтобы он просил о том дозволения у её родителя, а у своего тестя, и когда он отпустит, то она знает уже, как из подземельного государства выбраться.
      Игнатий-царевич пошёл к своему тестю и начал у него проситься:
      — Милостивый государь мой батюшка! Отпусти ты меня на малое время повидаться с моими родителями, они теперь при глубокой старости находятся.
      — Хотя мне и великая будет кручина с тобой расставаться, ; сказал ему царь Мидор, ; однако поезжай с богом и с моею дочерью, а твоею женою, вместе.
      — Я благословляю тебя сею подзорною трубочкою, она тебе в случае поможет, и вот как:
      — Когда на тебя нападёт какой неприятель, то ты посмотри в один конец сей трубочки, тогда увидишь перед собою великое войско со всеми начальниками и предводителями, и они все тебе покорны будут, и хоть какую великую силу побить могут, а потом, когда тебе в них более нужды не будет, то посмотри в другой конец сей трубочки, тогда все твоё войско вберётся опять в сию трубочку.
      Игнатий-царевич, взяв от тестя своего подзорную трубочку, пошёл к своей супружнице и сказал ей, что царь Мидор их обоих отпустил.
      Царевна Хитра сказала тогда Игнатию-царевичу:
      — Любезный мой друже и приятель Игнатий-царевич! Возьми ты теперь ружьё, и поди в чистое поле, и настреляй гусей и лебедей, и насоли ими три чана больших, а я выпрошу у батюшки моего Нагай-птицу, которая нас вынесет отсюда на святую Русь.
      Игнатий-царевич взял ружьё, и пошёл в чистое поле, и настрелял гусей и лебедей, и насолил три чана, а царевна Хитра выпросила у батюшки своего Нагай-птицу, и та Нагай-птица так была велика, что уставились на её спине три чана со гусями, и уселся Игнатий-царевич с своей супружницею.
      Когда Нагай-птица поднялась кверху, то царевна Хитра сказала Игнатию-царевичу:
      — Друже мой любезный, когда Нагай-птица будет оглядываться назад, то ты тотчас бросай ей в рот по гусю или по лебедю, а ежели не будешь ей бросать, то она нас с себя сбросит и мы убьёмся до смерти оба.
      Игнатий-царевич бросал Нагай-птице всякий раз, когда она оглядывалась, и она летела двои сутки, и всех тех гусей и лебедей съела, и оглядывалась назад много раз, и Игнатий-царевич увидел, что она есть хочет, а в чанах ничего уже не было, то, вынув нож, и вырезал себе икры у ног своих, и бросил в рот Нагай-птице, и после того скоро Нагай-птица вынесла их на святую Русь.
      Когда она села на землю в самом том саду, откуда Игнатий-царевич провалился сквозь землю, сказала Игнатию-царевичу, чтоб он с неё слез долой, но без икр он не мог на ноги встать.
      Нагай-птица его спросила:
      — Для чего ты встать не можешь на ноги?
      Игнатий-царевич ей сказал:
      — Да вот вырезал я у себя у ног икры, которые в конце нашего пути и бросил тебе в рот.
      Нагай-птица харкнула ему на ноги и тотчас икры его стали, как и прежде, а потом полетела Нагай-птица прочь. Когда она улетела, Игнатий-царевич поймал своего доброго коня, а после сказал:
      — Ах! Где ты мой Сувор-мужичок?
      Сувор тотчас ему откликнулся и сказал:
      — Игнатий-царевич, ведь я тебе сказал: что не вкушай винограду и не ложись на кровать. Однако садись на своего доброго коня и поезжай в своё отечество и отомсти своему дядьке, который на тебя намучал батюшке твоему.
      Игнатий-царевич сел на своего доброго коня с своею супружницею, и поехал в путь, и, не доезжая до государства отца своего за три версты, остановился, и слез с своего доброго коня, и вынул подзорную трубочку, и посмотрел в неё в один конец.
      Вдруг очутилось на поле против его великое войско, и воины все стояли в ружьё, а начальники их приготовлялись отдать честь Игнатию-царевичу, а после старший подошёл к Игнатию-царевичу и спрашивал, что прикажет им делать.
      Тогда Игнатий-царевич выбрал одного из них и послал послом к родителю своему требовать виноватого, не приказав о себе сказывать.
      Когда посол прибыл к царю Сунбулу и требовал от него виноватого, царь Сунбул испугался, услыша, что под его государство подступила великая сила и требует виноватого, и не знал, кто у него есть виноватый, почему и поехал сам с поздравлением к Игнатию-царевичу.
      Когда начал подъезжать к войску, тогда Игнатий-царевич, увидя отца своего, отдал ему честь всеми своими полками и, подошед к своему родителю, обнял его с великою любовию.
      Царь Сунбул спрашивал своего сына, какого он требовал виноватого, а Игнатий-царевич ему сказал:
      — Я требовал от тебя, батюшка мой, своего дядьку, который на меня тебе намучал наговоры ложные.
      Царь Сунбул тотчас приказал дядьку призвать, и когда он туда пришёл, Игнатий-царевич с дозволения отца своего велел его расстрелять.
      Когда это было учинено, пошли все в город, где Игнатий-царевич посмотрел в другой конец подзорной трубочки, и в миг войско его все исчезло.
      Царь Сунбул весьма дивился той чудной трубке и спрашивал Игнатия-царевича, где он её достал.
      Тогда Игнатий-царевич обо всем ему рассказал, как достал Сувора-мужичка невидимку. Как был в том прекрасном саду, который был на дороге, как провалился он в подземельное государство, как попал к своему тестю, царю Мидору, как женился на прекрасной царевне Хитре, как получил в подарок ту подзорную трубочку от тестя своего и как вышел на святую Русь.
      Тогда царь Сунбул целовал невестку свою прекрасную царевну Хитру во уста сахарные, и брал её за руки белые, и повёл во свои палаты царские, где встретила их царица, и сына своего Игнатия-царевича, и любезную свою невестку прекрасную царевну Хитру обнимала весьма умильно, и целовала их, и сажала за столы дубовые, за скатерти браные, и они все пили, ели и прохлаждалися.
      Потом Игнатий-царевич отдал родителю своему Сувора-невидимку мужичка, которому приказывал служить так верно, как и ему служил.
      Царь Сунбул недолго царствовал и возложил на главу Игнатия-царевича золотой венец свой, и тогда начал Игнатий-царевич царствовать в великой славе и чести.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Катерине Сатериме. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король с королевою. У того короля было три дочери, из которых самая меньшая называлась Катерина Сатерима, которая была прочих сестёр своих прекраснее и умнее.
      Неподалёку же от их королевства жил король, который приехал в их королевство единственно за тем, чтобы посмотреть красоты дочерей сего короля.
      В один день, прогуливаясь по садам королевским, увидел в оном сидящих королевен, которые, не видав короля, разговаривали между собою. Большая сказала им:
      — Послушайте, сестрицы! Если бы женился на мне Буржатский король, то бы я его королевство больше распространила.
      — Нет, сестрицы! ; Подхватила средняя сестра. — Если бы он на мне женился, то бы я в его королевстве весьма славную устроила армию.
      Катерина же Сатерима, слушав сие, сказала:
      — Куда вы, сестрицы, глупы! Если бы меня взял за себя Иван-королевич, то бы я ему родила двух сынов ; по локоть руки в золоте, по колено в серебре, на каждом волоске по жемчужинке.
      Король, выслушав всех и не показывая им, возвратился в свой дом и, нимало не мешкав в сем королевстве, отправился в своё.
      Несколько спустя вздумал он отправить послов в Каржатское королевство, в котором жила Катерина Сатерима, и просить короля, чтобы он добровольно отдал за него свою меньшую дочь, а когда он сего не сделает, то войною пойдёт против его.
      Король Каржатский, получа грамоту от послов Буржатского королевства, не знал, что делать, и вдруг отписал к королю в ответ, что он без всякой ссоры отдаёт за него свою дочь.
      Как скоро Буржатский король получил таковой ответ, то нимало не медля, поехал в то королевство жениться.
      Сестры Катерины Сатеримы весьма досадовали на неё и старались всеми силами ей за сие отомстить.
      Потом приехал король Буржатский в Каржатское королевство, где торжественно праздновал бракосочетание.
      После сего король со своею королевою возвратился в своё королевство, куда и сестры Катерины Сатеримы выпросились у своих родителей.
      По прошествии полугодичного времени Буржатский король поехал на войну противу другого короля, который обеспокоивал его многими частыми набегами и разорениями некоторых городов. Королева же после его осталась беременною.
      И как король долгое время находился на войне, то королева и разрешилась без него от бремени двумя сыновьями ; по локоть руки в золоте, по колено в серебре, на всяком волоске по жемчужинке.
      Сестры же её по прежней злобе отписали к королю, своему зятю, что сестра их разрешилась от бремени двумя уродами.
      Король, получа такое известие, поверил сему и, не желая видеть уродов, послал к верховному своему министру повеление, чтобы он до его приезда жену его и с двумя рождёнными сынами посадил в бочку, засмолил и пустил бы их по морю.
      Министр в точности исполнил повеление короля своего, удивляясь, за что так король вдруг прогневался на свою супругу.
      Между тем года три плавали они в бочке и королевичи росли не по годам, а по часам. И будучи в совершенных летах, спрашивали у своей матери, из какого они рода и за что посажены в сию бочку.
      Королева же начала им рассказывать о всем обстоятельно.
      — Я дочь короля Каржатского и выдана в замужество за короля Буржатского, которому я обещалась родить двух сынов, что ясных соколов ; по локоть руки в золоте, по колено в серебре, на каждом волоске по жемчужинке.
      — И когда король, ваш отец, а мой муж, отъехал на войну, а я осталась беременною после него и родила вас, тогда сестры мои, а ваши родные тетки, отписали к нему, что я родила двух уродов, то король, рассердясь на меня, приказал и с вами посадить в бочку, засмолить и пустить по морю.
      Рассказывая сие, королева сама проливала горькие слёзы. Наконец бочку их принесло к острову, и королевичи, упершись в дно, вышибли оное. Потом, вышед все на остров, состроили себе отменный терем.
      По окончании войны король, приехав в своё королевство, вознамерился жениться на середней сестре Катерины Сатеримы и, нимало не медля, совершил оное.
      Торжество было несказанное.
      По прошествии некоторого времени вздумалось королю погулять по взморью и, приехав на остров для стреляния неких птиц заморских, остановился и пришёл в некоторое изумление, увидя на оном похаживающих двух молодцов, у которых руки по локоть в золоте, по колено ноги в серебре, на всяком волоске по жемчужинке.
      Не терпя более, король и будучи мучим любопытством, подошёл к сим молодцам и спрашивал, кто они таковы и зачем здесь гуляют.
      — Мы дети короля Буржатского, ; отвечал один из сих, ; и живём здесь с нашею матерью.
      По сем пересказал подробно всю повесть, каким образом они попались на сей остров.
      Король, выслушав сие, догадался, что они его родные дети, и просил сих молодцов, чтобы они показали ему свою мать.
      Они взвели его в терем, и король, увидя свою супругу, прослезился, после чего взял их с собою во дворец всех.
      Как скоро они приехали, то король приказал нарядить их в драгоценное платье и стал с ними жить да быть, а сестёр обеих Катерины Сатеримы велел повесить на воротах и расстрелять.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Климке. Был старик со старухою, у них сын Климка. Сказка!!
....
      Был старик со старухою, у них сын Климка.
      Думали-гадали, в какое мастерство отдать его учиться, и придумали отдать вору на выучку.
      Долго ль, коротко ль, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Жил Климка у мастера-вора, да и выучился воровать на славу. Не ведал только, как у сороки яйца красть.
      — Пойдём, ; говорит мастер Климке, ; я покажу тебе, как у сороки яйца крадут. Показал бы я тебе, как штаны с живого человека снять, да сам не умею!
      Вот полез мастер на дерево. Яиц у сороки украсть не удалось, а Климка штаны с него стибрил.
      — Нечему мне тебя учить, ; говорит мастер Климке, ; ты сам меня научишь!
      Пришёл Климка к отцу, к матери и стал кормить их своим мастерством. Что ни увидит ; так в избу и тащит. Повесят ли бабы сорочки сушить, станут ли холсты белить ; он все к рукам приберёт.
      Собрались крестьяне миром и пошли жаловаться барину:
      — Появился-де вор Климка, богатых мужиков разорил, а бедных совсем оголил.
      — Что ж вы, дурачье, его не изловите?
      — Не такой вор, батюшка! Так востёр, так хитёр, что, кажись, из-под птицы яйца выкрадет!
      Захотелось барину попробовать Климовой удали, велел позвать его. Пришёл Климка.
      — Можешь ли украсть у меня барана? ; Барин спрашивает.
      — Могу! ; Говорит Климка.
      Вот барин и наказал пастухам беречь баранов от Климки-вора. Пастухи погнали стадо в поле, а Климка-вор забежал вперёд, сделал петлю, да такую хитрую, что повиснуть на ней можно, а удавиться нельзя, взлез на берёзу и надел на шею петлю, будто повесился.
      Как увидали его пастухи ; и беречься перестали. А Климка соскочил с дерева, забежал опять вперёд, взлез на осину и зацепил верёвку на шею.
      Подошли пастухи, глядь ; Климка-вор и здесь висит! Один пастух говорит:
      — Климка на осине повесился!
      А другой говорит:
      — Врёшь, это не он. Климка на берёзе повесился!
      Спорили-спорили и побились об заклад. Побежали смотреть, кто повис на берёзе? Тем временем Климка соскочил с дерева, барана за рога, да в кабак.
      Наутро призывает барин Климку:
      — Ты украл барана?
      — Я.
      — Где же он?
      — Продал.
      — А деньги где?
      — Пропил.
      — Украдь же теперь у меня шкатулку с деньгами.
      — Изволь, барин!
      Барин взял шкатулку, нарочно у окна поставил, себе ружьё достал, а лакеям дал сабли:
      — Пускай-ка сунется, мы его примем по-своему!
      Ночью Климка-вор украл козла, поднял окно, просунул в горницу козлиную голову и тычет прямо на барина.
      Барин и лакеи думают:
      — То сам чёрт лезет.
      Пороняли ружьё и сабли и попадали со страстей на пол, а Климка за шкатулку, да и был таков!
      Наутро призывает барин Климку:
      — Ты унёс шкатулку?
      — Я.
      — Где ж она?
      — Разломал.
      — А деньги где?
      — Промотал да пропил.
      — Теперь украдь у меня лошадь.
      — Изволь!
      Наказал барин конюхам беречь лошадь пуще своего глаза: одному велел за хвост держать, другому за повода, третьего верхом посадил, ещё двух у дверей поставил с дубинами.
      Климка надел барское платье, и только стемнело, то и пошёл в конюшню.
      — Вы здесь, ребята? ; Закричал Климка и голос свой переменил ; точь-в-точь как у барина.
      — Здесь, ; отвечают конюхи.
      — Небось озябли?
      — Озябли, барин!
      — Ну вот погрейтесь, я принёс вам водки, только смотрите, стеречь хорошенько!
      — Рады стараться!
      Напоил Климка всех конюхов допьяна. Верхового посадил на слегу, который за повода держал ; тому дал верёвку, который за хвост ; тому пук соломы, а что у дверей стояли ; тех за волоса скрутил друг с дружкою. Сам вскочил на лошадь, приударил плёткою ; и след его простыл.
      Утром приходит барин в конюшню, лошадь украдена, а конюхи спят с похмелья.
      Как прикрикнет, затопает ногами ; что тут было только! Один конюх со слеги упал, все кишки отбил. Другой спросонок забормотал:
      — Стой, одёр! Тпррру!
      А двое, за волоса связанные, потянулись в разные стороны и давай рваться, давай угощать друг друга тумаками да подзатыльниками.
      Плюнул барин и послал за Климкою.
      — Ты украл лошадь?
      — Я.
      — Где ж она?
      — Продал.
      — А деньги где?
      — Промотал да пропил.
      — Ну, чёрт с тобой!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Климке. В некоторой деревне жил-был старик со старухой. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жил-был старик со старухой в великой бедности, к тому же несчастию родился у них сын, которому имя нарекли Климом.
      Старик в кумовья позвал богатого соседа, того же селения крестьянина, от которого надеялся получать себе некоторую прибыль, но в сем обманулся: кум только окрестил Климку, а с тех пор ни к себе кума не приглашал, ни сам к нему не ходил.
      Климка сделался детиною лет около пятнадцати, но никакому не обучался ремеслу, а только ходил на улицу и играл с ребятами.
      Прилучился в той деревне некоторый праздник, и вздумалось Климкину отцу пойти в село к утренней службе, но в то время перевёлся, к несчастию, у них огонь.
      Он, не зная, как пособить сему горю, вознамерился пойти к куму и просить у него огня.
      В сие самое время кум его, как мужик богатый, снаряжался и сам в церковь и, презирая старика, своего кума, сказал ему, чтобы он шёл за огнём к черту.
      Бедный старик заплакал и, пришед домой, начал сбираться, простился со старухой своею и любимым сыном Климкою, сказав им, что он идёт к черту за огнём.
      Итак шёл он путём-дорогою, близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли ; не скоро дело делается, а скоро сказка сказывается.
      Напоследок увидел он вдали огонь, на который и шёл прямо.
      Как стал ближе подходить, то увидел, что огонь светится на мельнице, которая была пуста, и давно уже не производилось на ней никакой работы.
      Старик, взошед на мельницу, сел под дощан, перекрестяся.
      Спустя несколько прилетели на мельницу четыре духа, из которых один казался быть набольшим, сел в передний угол, прочие же стали подле его.
      Между тем старший с весёлым видом начал спрашивать прочих духов, какой они имеют успех в своих делах. Все отвечали, что весьма благополучный.
      Один из них сказал:
      — Братцы! Не подслушал бы кто нас, а то все дело пойдёт колесом.
      — Кому подслушать, ; подхватил другой, ; разве кто из нас по ненависти испортит.
      После чего начали рассказывать о своих делах.
      Первый говорил:
      — Я такое славное затеял дело, что оставшиеся три брата после своего отца меньшего брата отдали к суду за то, будто он присвоил себе тайно котёл денег, суд же приговорил его к смертной казни, которая через два дня имеет над ним свершиться. Но котёл оный с деньгами стоит зарыт под полом, куда поставил сам покойный старик.
      После чего другой начал говорить:
      — Нет, братцы, моя брага гуще. Я женю брата на родной сестре, которая свадьба на сей неделе кончится. Но если захотеть, то легко можно оную разбить, доказав их родство, чему очевидный свидетель священник того села.
      Третий же наконец сказал:
      — Пустое, братцы! Ваши дела все не так знамениты и славны, как мои. С лишком пятьдесят лет как делают мост, но к окончанию привести не могут. Лишь только наколотят сваи, то я в полночь пойду прогуливаться и весь изломаю. Но укрепить оной не стоит важного труда. В сем случае потребно только вбить сваи крест-накрест, и мне уже после сего никак не можно будет ходить.
      По окончании сих разговоров все разлетелись порознь.
      Как скоро рассвело, то старик, вставши и вышед из мельницы, пошёл прямо к тому мосту. Подошед к работникам, сказал им по обыкновению:
      — Бог помочь вам, добрые люди! Что мне дадите, я укреплю вам мост.
      Они обрадовались сему несказанно и сказали ему:
      — Вот тебе, дедушка, тысяча рублей, только пожалуй окончай.
      Он тотчас велел им сваи колотить крест-накрест и, получа от них деньги, поспешал, как бы брата освободить от смерти.
      Как он подходил к тому селению, то уже осуждённого вели к наказанию. Старик вдруг закричал:
      — Добрые люди! Остановитесь на несколько и удержитесь от своего действия. Скажите мне, за что вы осудили к наказанию сего человека?
      — Поди прочь, старик! Не твоё это дело. Мы ведём к наказанию преступника, укравшего у своих братьев после отца котёл с деньгами.
      — Вы занапрасно его осудили, деньги, которыми вы его клеплете, да оговариваете, находятся у вас в доме под полом в котле, поставленном покойным вашим родителем.
      Весь собравшийся народ присудил братьям осуждённого идти в дом и отыскать в назначенном прохожим месте котла с деньгами.
      Они без прекословия послушались приговора людского и, пришед в дом, подняли половицу, под которой и нашли свою пропажу.
      Тогда брата своего меньшого освободили от наказания, а старику в знак своей благодарности дали сто рублей денег да хорошую лошадь со всем конским убором.
      Климкин отец, получа подарок, поспешал воспрепятствовать свадьбе. Он достиг уже того селения и видит, что жениха с невестою ведут в церковь, то, подошед к ним, сказал:
      — Добрые люди! Что вы делаете? Или вы не знаете, что жених родной брат невесте?
      Сии слова всех находящихся при провожании привели в изумление, из которого старик вывел их доказательством того же села священника.
      Все, поблагодаря его за таковое одолжение, наградили ста рублями. Он, положа на свою повозку деньги, торопился с радостию домой, куда приехав благополучно, рассказал о всем с ним приключившемся своей старухе и Климку послал к крестному отцу попросить сундука для поклажи денег.
      Крёстный Климкин удивился, отчего так вдруг разбогател его кум, и, для любопытства пришед к нему в дом, спрашивал, отчего и где он получил такое богатство.
      Старик отвечал ему, что он разбогател нечаянно.
      — Когда просил я у тебя огня, ; говорил кум куму, ; то ты меня послал за огнём к черту. Я и пошёл прямо на мельницу, откуда и привёз такое богатство.
      Крёстный отец Климкин, завидуя сему, вдруг пришёл домой, велел работникам своим запрячь пару самых лучших лошадей и, простясь со своею женою, не говоря ей ни слова, куда едет, поскакал с поспешностию на мельницу.
      Приехав к мельнице, лошадей поставил у оной, а сам, взошед на мельницу, сел под дощаном.
      В то самое время прилетели прежние четыре духа, из которых старший сел в углу, а прочие стояли около его.
      Один из них начал говорить:
      — Сколь я несчастлив, что некто, подслушав о моём благополучном успехе, продолжающемся чрез пятьдесят лет, совсем оному воспрепятствовал.
      По сем другой и третий подхватили:
      — То же, брат, и с нами случилось. Но мы, братцы, недосмотрели, может быть, в то время у нас кто-нибудь подслушивал, либо не ты ли, ; обернувшись на одного из своих товарищей, ; сему причиною?
      После чего устремились все на него и начали его щипать. Сей, избегая от побоев, метался во все места и напоследок бросился к дощану, где увидя сидящего человека, закричал:
      — Что вы, братцы, напрасно меня бьёте, вот причиною сего сей самый человек, ; указывая им на крестьянина.
      Духи, оставя щипать своего собрата, кинулись на мужика и так его исщипали, что изорвали всю одежду и едва оставили в нем дыхание, приговаривая притом:
      — Не отваживайся подслушивать чужих речей.
      Потом, вылетев из мельницы и увидя его лошадей, привязанных к столбу, бросили под мельницу, где их всех изломало.
      Бедный крестьянин, дождавшись утра, через великую силу встал и пошёл в своё селение.
      День весь проводил он в дороге, к ночи же пришёл к своему дому и, будучи весь исщипан, стыдился прямо войти в избу. И так пошёл гумнами и задними воротами взошёл в овчарник, отчего все овцы, испугавшись, бегали по клевуху.
      К несчастью же крестьянина, работник в то самое время вышел на двор для некоторой нужды и, услыша, что овцы шарахаются в овчарнике, думал, что забрался вор.
      Взявши в руку посмачнее рычаг, пошёл к овчарнику и, взойдя в оный, начал гостя потчевать дубовым ратафеем.
      Вышед из терпения, крестьянин говорил работнику, что он хозяин сего дома, но работник, не внимая сему, одно его утюжил, отчего произошёл великий шум, на каковой вышла хозяйка и спрашивала, что за шум.
      Работник же отвечал ей, что поймал вора. Хозяйка, вскочив в горницу и ухватя кочергу, начала ворочать своего мужа, считая его за вора.
      Бедный крестьянин, не зная, что делать, напоследок решился назвать поименно как свою жену, так работника и всех домашних.
      Жена, узнав его по голосу, взяла в покой и спрашивала, каким образом воспоследовало с ним такое странное приключение.
      Он обо всем рассказал обстоятельно, что самое привело в крайнее сожаление и соболезнование всех его домашних.
      Между тем Климкин родной отец разделил деньги на три части: одну взял себе, другую отложил своей старухе, а третью Климке.
      И только успел ему купить красные сапоги, как воры, узнав, что у него много денег, в ночное время пришед, покрали старика.
      Климка, видя, что отец его пришёл опять в бедность, вознамерился приняться за воровской промысел.
      Первый опыт его воровства был следующий.
      Он пошёл рано поутру на базар и, приметив на оном козла, долгое время около оного похаживал. Наконец как базар кончился, то все стали расходиться по домам.
      Но как мужику с козлом надлежало идти мимо лесочка, то Климка, забежав вперёд, снял один сапог и положил подле куста, а другой бросил гораздо подалее в сторону, однако же в виду, а сам сел за куст.
      Мужик, подходя к леску, увидел сапог и, поглядя в сторону, приметил и другой и, привязав козла к кусту, без всякого опасения пошёл за другим сапогом.
      Климка в сие время ухватя козла за рога, потащил далее в лес и через дорогу провел в своё селение.
      Приведя его к отцу на двор, убил и, отдав отцу всего козла, взял себе одну только требушину, с которою ходя по селу, кричал:
      — Бачка мой украл козла, а мне дал только одну требушинку.
      Вскоре дошло сие до сведения помещика, который, призвав Климкина отца, спрашивал, где и у кого украл он козла.
      Старик, опасаясь наказания, признался господину своему, что не сам он, а сын его Климка украл козла.
      Господин тот же час приказал к себе представить Климку и, видя, что он малый из себя исправный, спросил у него:
      — Ты ли украл козла?
      — Я, сударь, ; отвечал Климка.
      — Хорошо, друг мой! Когда ты вор, то из моей конюшни укради любимую мою лошадь, а если сего ты не исполнишь, то весьма строгому подвергнешь себя наказанию.
      Климка, нимало не робея, обещался в точности исполнить приказание своего помещика.
      Потом помещик, призвав своих конюхов, приказал им наиприлежнейше наблюдать за лошадью во всю ночь и стараться поймать Климку.
      Между тем Климка день весь похаживал около конюшни и, улуча удобный случай, поставил в овёс хороший бочонок вина, засыпав несколько сверху овсом, также и на сушило втащил таковую же для конюхов порцию.
      По наступлении вечера конюшие пошли задавать лошадям овса и, нашед бочонок с вином, обрадовались сему и начали пить.
      Потом взошли на сушило и, скидывая сено, нашли и там другой бочонок, с которым также не расстались, отчего сделались очень пьяны.
      Но памятуя приказание помещика, вздумали с лошадью поступить таким образом: привязались четверо к ногам, одного посадили на неё верхом, а другому дали в руку повод, и по сем расположились опочивать.
      Спустя часа два ночи Климка пошёл попытаться и, пришед к конюшне, услышал, что все храпят без памяти. Отпёр двери конюшни и взошёл очень смело в оную.
      Которые держались за ноги лошади, тем воткнул по колышку. Который на ней сидел, того привязал к перекладине. А у последнего в руке оставил повод, обмотавши оной около столба.
      Выведя лошадь без всякого препятствия, захлопнул за собою дверь.
      Нимало не мешкав, сбыл лошадь с рук и, взяв деньги, пошёл в питейный дом, где, заломавшись в большое место, начал пить.
      Как скоро рассвело в следующий день, то помещик, встав с постели и подбежав к конюшне, спрашивал, цела ли лошадь.
      Пьяные, ещё не проспав дурь свою, отвечали, что Климке украсть лошади не удалось.
      Помещик, отворив двери конюшни и увидев, что уже лошади не было, весьма рассердился на своих конюхов и всех их ободрал без милости.
      Потом послал искать Климку, которого нашли в питейном доме и привели на господский двор.
      Помещик спрашивал его:
      — Украл ли ты лошадь?
      — Украл, сударь, ; отвечал Климка.
      — Где же она?
      — Продал, сударь.
      — А деньги где?
      — Пропил.
      Весьма досадно было сие слушать помещику, однако, скрывая свой гнев, сказал ему:
      — Слушай, Климка, недалёко отсюда пасётся стадо моих волов, из которых ты нынешний день укради одного.
      — Очень хорошо, ; отвечал Климка, ; это наше ребячье дело.
      Поскольку волы паслися от селения верстах в трёх, между пролесочков, то помещик умножил число караульщиков.
      Климка же в сем случае выдумал употребить следующую хитрость. Он, забежав вперёд, повесился на дереве, как удавленный. Крестьяне, довольно его зная и увидя сие, закричали:
      — Ба! Ребята, видно, Климке-то пришло невмоготу, посмотрите, он удавился.
      Все бросились смотреть и рассуждали, отчего бы он удавился. По сем погнали на паству своё стадо.
      Климка, видя, что уже версты с полторы они отошли, вскоча тотчас с дерева, побежал далее лесом и, выпередя их, повесился опять на другое дерево.
      Мужики, увидя его, остановились, начали дивиться, что это другой Климка удавился.
      Между тем от сего произошёл у них великий спор, который настоящий Климка, и решились возвратиться к прежнему Климке.
      Как они все воротились назад, а стадо оставили и отошли версты с полторы, то Климка, вскочив с дерева, ухватил вола и, оторвав ему хвост, всунул другому в зубы, а сам завёл его в лес и, другою дорогою проведя в город, продал за свою цену.
      Мужики, возвратясь к стаду, увидели, что у вола хвост в зубах, кричали:
      — Ах ребята! Беда наша ; вол вола съел.
      В обыкновенное время пригнав волов на господский двор, объявили господину, что Климка удавился и они видели, как он висел на дереве, а притом сказали, что с ними случилось великое несчастие, чего и предки наши не слыхивали: вол вола съел и остался в зубах только один хвост.
      Помещик нимало сему не удивлялся и, ничего не говоря своим крестьянам, послал искать Климку, которого нашли в питейном доме с подобными ему ярыгами.
      Как скоро он пришёл на господский двор, то все удивились, и помещик спрашивал его:
      — Украл ли ты вола?
      — Украл, сударь, ; отвечал Климка, ; и продал, а деньги уже пропил с приятелями.
      — Когда ты искусный вор, ; сказал помещик Климке, ; то укради у сонной моей жены с руки перстень.
      Климка и от сего не отказался, хотя, впрочем, и великого труда стоила сия работа.
      В следующую ночь пришед Климка тайно в господские покои, прошёл прямо в спальню и, зная, что девка-чернавка была очень сонлива, лёг на полу.
      Несколько спустя госпожа, махнувши рукою, сронила перстень и закричала:
      — Девка!
      В сие время Климка притворным голосом ответствовал:
      — Чего изволите, сударыня?
      — Подними перстень, ; сказала госпожа, ; и возьми к себе до утра.
      Климка, получа таковую добычу, нимало не медля, вышел из покоев и сошёл благополучно с господского двора и, пришед в обыкновенное своё пристанище, начал веселиться, положа перстень в заклад.
      Помещик поутру спрашивал у девки-чернавки перстня, которая отвечала ему, что никогда не брала.
      Помещик догадался, тотчас послал искать Климку, которого и нашли в его жилище.
      Климка без всякого опасения пришёл к господину, который спрашивал его:
      — Украл ли ты перстень?
      — Украл, сударь, ; отвечал Климка, ; и половину денег уже пропил.
      — Хорошо, друг мой, ; сказал ему помещик, ; так укради же в нынешнюю ночь у меня шкатулку с бриллиантовыми и алмазными вещами, которая будет в людской избе.
      Климка не отказался, а помещик приставил четырёх человек, вооруженных саблями.
      Климка, видя, что сия работа очень трудна, вздумал подняться на хитрости: немедленно пошёл в убогий дом и, взяв от мёртвого тела руку, привязал на шест.
      После сего пошёл прямо к назначенной избе и начал шарить рукою по столу, что услыша, караульные подбежали к окошку и ударили саблями по оному, от какового удара рука свалилась с шеста.
      Караульные, увидя руку, закричали:
      — Ну, братцы, теперь-то полно Климке воровать, мы отрубили у него руку, ; которую взяв, положили на полку вместе со шкатулкою, а сами без всякого уже опасения полегли спать.
      Климка же спустя после сего несколько часов подошёл потихоньку к избе и, взлезши в окошко, взял беспрепятственно шкатулку, не позабыв также захватить и руку, и пошёл с добычею своею в питейный дом.
      В следующий день поутру очень рано помещик пришёл в людскую избу и спрашивал у караульных, все ли благополучно они стояли ночь.
      — Все, слава Богу, ; отвечали караульные, ; и Климка уже более воровать не станет, потому что мы отрубили ему руку.
      — Да где ж она? ; Спросил господин.
      — На полке лежит вместе со шкатулкою, ; отвечали караульные.
      — Подайте мне её и шкатулку, ; сказал господин.
      — Очень хорошо, сударь, ; и, подошед к полке, шарили довольно времени, но не могли найти ни руки, ни шкатулки.
      Помещик же, ведая проворство Климки, не мог более сомневаться в том, что это миновало его рук, и послал искать Климку, которого, нашед, привели на господский двор.
      Помещик, видя Климку с обеими руками, спрашивал у него, украл ли он шкатулку.
      — Украл, сударь, ; отвечал Климка, ; и несколько уже из неё пропил.
      Помещик, видя, что Климка в проворстве своём не ослабевает, но час от часу успевает, предложил ему, чтобы он взял его в свои ученики.
      — Я согласен на сие, ; отвечал Климка господину, ; но только с тем условием, чтобы ты во всем мне повиновался.
      Господин на сие согласился.
      Спустя после сего дня три, изготовя две кожаные сумки, пошли оба из своего селения в другое и пришли в трактир, где обедали богатые купцы, ехавшие в чужие края с товарами.
      Они, вошед в трактир, сели подле купцов. Климка в сие время говорил своему ученику:
      — Смотри, не зевай.
      Как скоро купцам подадут какое кушанье, то мастер с учеником, приметя зазевавшихся купцов, снимали оное со стола и выливали в свои сумки.
      Купцы же, будучи голодными, упрекали друг друга, что один из них поел все кушанье. И в такой между собою вступили спор, что, не могши сами решиться, пошли к трактирщику.
      Климка же со своим новым учеником в сие время вышли из трактира другими дверями и потом свели несколько подвод с товаром купеческим и поскакали не оглядкою со двора.
      Напоследок, приехав в лес, который от дороги отстоял весьма далёко, начали делить свою добычу.
      Климкин господин, приняв на себя вид господина, сказал ему, чтоб он дал ему из сих пожитков три доли, а себе бы взял четвёртую.
      Климка долго спорил со своим помещиком и напоследок, не могши сладить, дело дошло у них до драки, на которой он господина своего отправил на тот свет без пашпорта, а сам, сделавшись полным наследником всего имения, возвратился в своё селение и стал у отца своего жить честным образом, оставя все прежние свои плутовства и бездельничества.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о козе лупленой. Коза рухлена, половина бока луплена. Сказка!!
....
      Жил-был был зайчик. Была у него лесная избушка. Вот как-то пошёл зайчик на поле и там увидал, что лежит там коза рухлена, половина бока луплена, а половина нет.
      Зайчик сжалился над нею, взял её, принёс домой и положил в избу на лавку. Пообедав и отдохнув немножко, вышел он на огород.
      Тут коза взяла, да и крючком заперлась в избе-то.
      Вот зайчик захотел поесть и прибежал к дверям избы, хвать лапкой ; дверь заперта!
      — Кто там? ; Спрашивает зайчик.
      Коза отвечает:
      — Я ; коза рухлена, половина бока луплена. Выйду ; все бока повыбью!
      Зайчик с горем отошёл от двери, вышел на дорогу и плачет.
      Навстречу ему бирюк.
      — Что ты плачешь? ; Спросил бирюк.
      — У нас в избе кто-то, ; сказал сквозь слезы зайчик.
      А бирюк:
      — Иди со мною, я выгоню!
      Пришли к дверям.
      — Кто здесь? ; Спросил бирюк.
      Коза затопала ногами и сказала:
      — Я ; коза рухлена, половина бока луплена. Выйду ; все бока повыбью!
      Вот они испугались и ушли от двери. Зайчик опять заплакал и вышел на дорогу, а бирюк убежал в лес.
      Навстречу зайцу идёт кочет:
      — Что ты плачешь?
      Зайчик ему сказал. Вот кочет и говорит:
      — Иди со мною, я выгоню!
      Подходя к двери, зайчик, чтобы устрашить козу, кричит:
      — Идёт кочет на пятах, несёт саблю на плечах, идёт душу губить ; козе голову рубить.
      Вот подошли. Кочет и спрашивает:
      — Кто там?
      Коза по-прежнему, Я ; коза рухлена, половина бока луплена. Выйду ; все бока повыбью!
      Испугался кочет, убежал. Зайчик опять со слезами ушёл на дорогу. Подлетела как раз к нему пчёлка, суетится и спрашивает:
      — Кто тебя? О чем ты плачешь?
      Зайчик сказал ей, и пчёлка полетела к избе. Подлетает и спрашивает:
      — Кто там?
      Коза отвечала по-прежнему.
      Пчёлка рассердилась, начала летать круг стенок. Вот жужжала-жужжала и нашла дырочку, влезла туда да за голый бок и жальнула козу рухлену и сделала на боку пухлину.
      Коза со всего маху в дверь, и была такова! Тут зайчик вбёг в избу, наелся-напился и спать повалился.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Когда зайчик проснётся, тогда и сказка новая начнётся.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о коте и решете. Волшебная конопатка. Пермь. Сказка!!
....
      В неизвестной нам деревне жила старушка с сыном.
      Не знала старушка почему, но как-то своего сына прокляла. Сын её и провалился сквозь землю. Ходил он там ходил и нашёл конопатку с кошельком.
      Он начал конопаткой той рыть колодец наверх. Конопатка была волшебная, за два дня вырыла колодец в светлый свет, который и сто человек за сто лет не выроют.
      Вышел сын из земли и пошёл к своей избушке. Когда он вошёл в избушку, то увидал на лавке свою мать и сказал:
      — Здравствуй, мамонька!
      С этого времени мать его возлюбила. Однажды она спрашивает своего сына:
      — Кого ты, сын, возьмёшь за себя взамуж?
      Сын в ответ на это сказал ей:
      — Мать, пойди и запряги кота в решето, поезжай к царю, да сосватай за меня царевну.
      Мать послушала своего сына и запрягла кота в решето. После того мать просила от сына благословение.
      Сын благословил её, тогда она села в решето и поехала к царю. Когда она подъезжала к царскому дворцу, то слуги не заметили старушку.
      Она проехала в подворотину во дворец, вышла из решета и пошла к царю и сказала ему:
      — Царь государь! Не выдашь ли свою дочь за моего сына в замужество?
      Царь сказал старухе:
      — Что у тебя есть?
      На то она сказала царю:
      — У меня есть дом тысячный и денег несколько миллионов рублей. Да ещё не дашь ли мне царь четвертушку деньги считать?
      Царь дал старушке четвертушку деньги пересыпать, да считать и велел ей ехать домой.
      Старуха вывела кота из дворца, села в решето и поехала домой. Приехала домой, тогда четверушку положила в решето и говорит сыну:
      — Нет ли у тебя сынок какого-нибудь серебрушка?
      Сын не сказал ничего, дал ей серебрушку, которую старуха заткнула за обручок четверухи. И держала ту четверуху три месяца.
      Через этое время старушка поехала опять к царю. А сын её пошевелил конопатку и кошелёк, которой он греб землю, и стал таким молодцом, что такого нет на белом свете. Причём столько же и старушка помолодела и сказала сыну, что:
      — Я поеду за одним ; свататься у царя дочь.
      Поехала во дворец на коте в решете к царю. Когда она приехала к дворцу и пошла к царю, сказала:
      — Царь, великий государь! Я привезла тебе обратно четверушку. Ой, ой! Да ещё у меня осталась за обручком кадушки серебрушка. Царь, возьмите её за подержку четверушки!
      Услышал это царь, рассмехнулся и говорит:
      — Разве у меня нет их, серебрушек таких. Вон, полны подвалы?
      И отдал её обратно старухе. После этого старуха начала сватать у царя дочь за своего сына. Царь объявил старухе:
      — Я дотуда не выдам за сына твоего свою дочь, покуда не будет проведена дорога от дворца царского до дому вашего, да дорога та чтобы была вся в золоте.
      Старуха уехала домой и сказывает своему сыну слова царя.
      Он, не задумавшись, пошевелил свою конопатку и кошелёк, и тотчас же появилась от дому до дворца царя дорога несписанной красоты.
      Увидав дорогу, царь спросил свою дочь, согласна ли она пойти за мужика. А царевна сидела во дворце уже семнадцать лет и не видела белого свету. Она готова была хоть за чёрта рогатого пойти, только бы вырваться от отцова присмотра.
      Наконец царь и согласился выдать за сына старухи свою дочь. После того пошла превеликая в той земле свадьба.
      Пока шли гуляния, царь узнал секрет у жениха, выкрал у него конопатку и кошелёк.
      На другой день после свадьбы избушка у старухи стала по-прежнему на подпорах, в которой остались жить новобрачные. Царь решил сделать наказание своей дочери, что согласилась пойти за мужика.
      Так они жили ровно три года и три месяца, пока не родила царевна трёх сыновей. После того, как царь получил себе долгожданных наследников, вернул царь им конопатку с кошельком.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о ленивой жене. В некоторой деревне жил-был крестьянин. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жил-был крестьянин, который имел у себя столь ленивую жену, что скучно ей было что-нибудь сработать на самую себя.
      Крестьянин с великим прискорбием взирал на свою жену, но пособить было нечем.
      Он приметил, что на жене его изорвалась вся рубашка, сказал ей в одно время:
      — Надобно, жена, тебе переменку. Вот я завтре пойду на торг и куплю тебе рубашку.
      Жена весьма сему обрадовалась, что муж о ней имеет попечение.
      Крестьянин на другой день, вставши поутру, пошёл на торг, на котором вместо рубахи жене купил гуся.
      Жена его в сие время топила печь и, увидя в окно, что муж её несёт белое, сочла то за рубашку и, снявши чёрную, бросила в печь, а сама осталась в одном только сарафане.
      Лишь только муж её вошёл в горницу, то жена требовала от него рубашки. Он отвечал ей, что вместо рубахи купил гуся, которого и приказал зажарить.
      Как наступило время обеда, то муж её, желая более уличить жену свою в лености, позвал к себе кума, который от того не отказался.
      Между тем ленивица говорила своему мужу:
      — Оставь мне, муж, гуся, а я лягу на полати и схоронюся от кума.
      Муж обещался ей оставить. И как пришёл кум, то сели они двое за стол и начали есть.
      Ленивица, лёжа на полатях, приметила, что уже гуся доедают, думала рукой достать себе кусок мяса и лишь только свалилась с полатей, то совсем и упала на пол.
      Кум, вскоча из-за стола и ухватя оглоданного гуся, начал оным бить куму свою, не зная, что это была она. Кума просила милости, говоря, что это она.
      Муж, видя, что кум все кости и ребра перещупал его жене, вскочил из-за стола, и отнял у него жену.
      В сие время кум, схватя шапку свою, сказал:
      — Прощай, кум, я у тебя с сих пор никогда в доме не буду.
      На другой день крестьянин стал сбираться к своему тестю, куда звал и жену свою, которая отговаривалась, что ей не в чем ехать.
      — И! Глупенькая! ; Говорил муж. ; Я оберну тебя в солому и положу в сани, а как приедем к матери твоей, то она даст тебе рубашку.
      И завернув её в солому, положа в сани, поехал. На ту пору прежестокий был мороз.
      Вот как приехал он к тестю на двор, то, вынув жену свою из саней, поставил её в углу, а сам вошёл в горницу, где тестем и тёщею принят был очень ласково.
      Прошло сему уже много времени, между тем теща его вышла на двор и услышала, что кто-то стонет, взошла в горницу и говорила своему мужу, что у них кто-то стонет на дворе.
      Зять, вскоча из-за стола, говорил тёще своей:
      — Ах матушка сударыня! Я позабыл вам сказать, что это жена моя, у которой нет рубашки.
      И потом рассказал проказы все жены своей.
      Мать, сожалея о своей дочери, взяла её в избу, надела на неё рубаху и шубу, а она, весьма озябнув, просила у матери своей льну прясть.
      Мать ей отсоветовала в тот день работать, но твердила ей, чтобы она не ленилась.
      Таким образом муж ленивую свою жену призвал к работе, и стали жить-быть да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о лисе-обманщице. В некоторой деревне жила-была лиса. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жила-была лиса.
      Эта лиса сперва промышляла воровством, но как наскучила ей такая жизнь, вознамерилась она честным образом доставать себе пропитание, ходя по сёлам и деревням.
      В один день, вышед из своего логовища, устремилась идти прямо в ближнюю деревню и, идя по дороге, подняла ошмёток и, положа его в мешочек, поплелась в деревню.
      Пришед к одному крестьянину, у которого в то время затевалась свадьба, и постучась под окно, просилась, чтобы укрыли её от темной ночи.
      Хозяин, зная её совесть, отказывал ей, что некуда пустить, полна и без неё изба народа.
      — Сделай такую милость со мною, ; говорила лиса, ; мне места немного надобно, я лягу на порог, а хвост свой положу под порог.
      Крестьянин не мог отговориться и пустил её в избу. Лиса, взошед, поклонилась и между тем просила хозяина, чтобы её ошмёток кинул куда-нибудь к месту.
      Крестьянин взял у неё ошмёток и бросил на полати.
      Наступил вечер, девки и молодые бабы стали прясть, то же сделала и Лиса Ивановна.
      Севши за гребень, начала дремать и упала. Девки тотчас ей подостлали соломы, где она без памяти храпела.
      Напоследок девки, посидев, ложились спать, и как все полегли, то лиса встала потихоньку со своего места и, влезши на полати, взяла ошмёток и закинула под печку.
      Хозяин и хозяйка поутру встали очень рано, начали приготовлять завтрак, и как все поспело, то пришли к лисе и будили её, что время уже вставать.
      Она, вскоча, начала бранить себя, что так долго проспала, и собиралась идти со двора.
      Хозяин и хозяйка уняли её позавтракать. Она на сие согласилась и, покушав, встала из-за стола, поблагодарила хозяина за хлеб, за соль и добрый ночлёг и пошла со двора долой.
      Несколько отошед, воротилась опять. Хозяин, увидя её, спросил:
      — За чем ты воротилась, Лиса Ивановна?
      — Я позабыла, батюшка, взять свой лапоть, ; отвечала лиса.
      Хозяин, поискав его на полатях и не нашед, сказал лисе:
      — Лисанька, твой лапоть пропал, а я вместо того даю тебе новые лапти.
      — Нет, батюшка, мне новых твоих не надобно, отдай мой старый.
      Долгое время происходил между ими спор, наконец она согласилась за лапоть взять курочку, с которою и пошла долой со двора.
      Такими плутовскими умыслами лисица напоследок нажила себе лошадь и весь конский прибор. После чего запрягла её в сани и поехала лесом.
      Навстречу ей попался серый волк, который говорил ей:
      — А, лиса! Ты нынче хорошо живёшь!
      — Не по-твоему, долгохвостый пес, ; отвечала лиса.
      — Посади меня, лисанька, и покатай, ; просил её волк.
      Она согласилась и, погоняя свою лошадь, приговаривала:
      — Ну, не стой ; хомут не свой, вожжи краденые.
      Потом посадила она с собою зайца и медведя. Так ехали немалое время по лесу, то вдруг переломилась оглобля, почему лиса приказывала зайцу, чтобы он принёс оглоблю.
      Заяц побежал в лес и принёс коротенькое поленце, лисица за сие на него разгорячилась и просила волка, чтобы потрудился поискать оглобли.
      Волк не отказался от сего и принёс длинную да тонкую палочку.
      Видя сие, медведь говорил лисице:
      — Разве я, лисанька, на старости сброжу по лесу и принесу тебе оглоблю.
      Потом пошёл в лес и принёс целое дерево.
      Лисица, видя худой успех, побежала сама искать оглобли, а им приказала, чтобы они не упустили лошади.
      Лишь только лиса ушла в лес подалее, то волк, медведь и заяц прорезали у лошади брюхо и выели все мясо, а оставили только одну кожу, которую набили сеном.
      Потом пришла лиса и подделала оглоблю, запрягла лошадь и села в сани, погоняя, приговаривала:
      — Ну, не стой ; хомут не свой, вожжи краденые.
      Но лошадь ни с места, а она лишь только дёрнула за вожжи, то лошадь и повалилась на бок.
      Лиса, увидя, что лошадь мёртвая, спрашивала виноватого, но все отпёрлись.
      — Хорошо, друзья, я узнаю виноватого.
      Вот пошли все вместе рыть глубокую яму, в коей разложила огонь и говорила:
      — Чтобы все через неё перепрыгивали, а кто упадёт в яму ; тот и виноват.
      Все на сие согласились. Сперва перепрыгнул волк, за ним заяц, потом лисица. Но медведь лишь только поднялся от земли, то сорвавшись, упал в яму, в которой и сгорел.
      Лисица же, расставшись со своими друзьями, пошла опять бродить по деревням, в которых и век свой скончала.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о лисице и волке. В чистом поле жили да были волк с лисою. Сказка!!
....
      В чистом поле жили да были волк с лисою.
      Волка она назвала своим кумом, а он её кумою, и жили очень ладно. Как только наступила зима студёная, то задумали кум с кумою построить себе по избушке. Волк построил лубяную, а лисица ледяную.
      По прошествии зимы растаяла лисицына избушка, и она, придя к волку, сказала:
      — Куманёк батюшка! Пусти меня обогреться: — я сама лягу на приступочке, а хвост положу под приступком.
      — Хорошо, кумушка, ; отвечал волк, ; ложись.
      Лисица сперва легла на приступок, но немного погодя вскочила на печь, а напоследок, забравшись на полати, начала в волка метать поленьями, говоря:
      — Вон отсюда, долгохвостый чёрт, это не твоя, а моя избушка.
      Волк, не стерпя побоев, вышел вон и, стоя у дверей, плакал. В сие время бежал косой заяц, который, увидя, что волк плачет, остановясь, спросил его:
      — О чем ты, волк, плачешь?
      — Как мне не плакать, ; говорил волк, ; мы построили с лисою избушки, она ледяную, а я лубяную. Но как её избушка по наступлении весны растаяла, то она, пришед ко мне, просилась обогреться, я её пустил, а она теперь и меня из неё выгнала.
      — Не плачь, волк, ; сказал косой заяц, ; я пойду её выгоню.
      Тотчас заяц вскочил в избушку и говорил:
      — Лиса, поди вон.
      — О, косой пёс! ; Закричала лисица с полатей, ; ещё ты пришёл сюда. Я выпущу из-за куста кустов чёрных соболей, велю тебя по клочкам разорвать.
      Заяц, испугавшись сего, выскоча из горницы мимо волка, побежал опрометью. Волк же, видя худой успех, начал опять плакать.
      Между тем бежит медведь, который, остановясь, спрашивал волка, о чем он плачет.
      Волк ему пересказал, так же как и зайцу.
      — О! ; Сказал медведь, ; не плачь, волк, я её пойду выгоню.
      Лишь только он взошёл в избушку и сказал:
      — Лиса! Поди вон.
      Лиса же, бросив в медведя полено с полатей, закричала:
      — Как, и ты, толстомясый, пришёл сюда. Да я выпущу из-за куста кустов чёрных соболей, велю тебя по клочкам разорвать.
      Медведь насилу мог от страха выйти из избушки и мимо волка пробежал без памяти.
      Волк, видя сие, пуще заревел и пошёл прямо куда глаза глядят. Лишь только он немного отошёл от своей избушки, проливая слезы, то попался ему навстречу шмель, который спрашивал волка, о чем он плачет.
      Волк ему рассказал о своём несчастье.
      Шмель, выслушав волка, сказал ему:
      — Полно, волк, плакать, пойдём, укажи мне избушку, я лису из неё выгоню.
      Волк не надеялся сего от шмеля, говорил:
      — Где тебе выгнать, когда заяц и медведь не могли сего сделать.
      — Пойдём, ; говорил шмель, ; увидишь, что будет.
      Волк послушался шмеля и пошёл с ним к избушке. Волк остановился на дворе, а шмель влетел в избушку и говорил:
      — Лиса! Поди вон.
      — Ах ты, негодный, ; отвечала лисица, ; смеешь ли ты мне так сказать, я выпущу из-за куста кустов чёрных соболей, велю тебя всего изорвать.
      Шмель, несмотря на её угрозы, влетел на полати и впился лисе в ухо, начал её жалить.
      Она, более не стерпя сего, вскочила с полатей и побежала без памяти из избушки.
      Волк же со шмелём остались в оной полными хозяевами и поныне живут ладно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о лягушке и богатыре. В некотором царстве, в некотором государстве жил король. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил король.
      У него было три сына.
      Раз он призвал к себе сыновей и сказал:
      — Любезные дети! Вы теперь на возрасте, время вам подумать о невестах. Сделайте себе по стрелке, ступайте в заповедные луга и выстрелите в разные стороны. В какой дом попадет чья стрела, в том и возьмёте себе невесту.
      Королевичи сделали себе по стрелке, вышли в заповедные луга и выстрелили: большой брат в правую сторону, средний в левую, а меньшой, что назывался Иван-богатырь, пустил свою стрелу прямо.
      После того пошли они в разные стороны искать свои стрелки.
      Большой брат нашёл свою стрелку у министра, а середний у генерала. Королевичи и поженились на их дочерях-красавицах.
      А Иван-богатырь долго не мог найти своей стрелки и был весьма печален. Целые два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашёл в болото и увидал большую лягушку, которая держала во рту пущенную им стрелу.
      Иван-богатырь хотел было бежать и отступиться от своей находки, но лягушка закричала:
      — Ква-ква, Иван-богатырь! Поди ко мне, возьми свою стрелу. Не то вечно не выйдешь из болота.
      Промолвив эти слова, лягушка перекувырнулась ; и в ту ж минуту явилась раскрашенная беседка. Иван-богатырь вошёл в беседку.
      — Я знаю, ; сказала лягушка, ; что ты третий день ничего не ел. Не хочешь ли поесть?
      Тут лягушка снова перекувырнулась ; и тотчас явился стол со всяким кушаньем и напитками.
      Иван-богатырь сел за стол, наелся, напился.
      — Слушай, ; сказала ему лягушка, ; стрела твоя попала ко мне, ты должен взять меня замуж. А не возьмёшь за себя ; не выйдешь из этого болота!
      Иван-богатырь опечалился и не знал, что делать: подумал и взял с собой лягушку и принёс её в своё государство. Братья и невестки стали над ним смеяться.
      Наступил день, в который Иван-богатырь должен был жениться. Он поехал в карете, а лягушку понесли во дворец на золотом блюде.
      Когда настала ночь, и жених с невестою пошли в свои комнаты, лягушка сняла с себя лягушечью кожурину и сделалась красавицею, а днём опять стала лягушкою.
      Иван-богатырь жил с нею благополучно и счастливо.
      Чрез несколько времени приказал как-то король призвать к себе сыновей и сказал им:
      — Любезные дети! Вы теперь все трое женаты. Желалось бы мне износить от ваших жён, а моих невесток, по рубашке.
      Дал им по куску полотна и говорил, чтобы рубашки поспели к завтрему.
      Большие братья принесли полотно к своим жёнам. А те стали кликать нянюшек, мамушек и сенных красных девушек, чтоб помогли им сшить по рубашке.
      Тотчас нянюшки их и мамушки прибежали и принялись за работу, которая кроила, которая шила.
      Меж тем послали невестки девку-чернавку посмотреть, как лягушка станет шить рубашку.
      Когда девка-чернавка пришла к Иван-богатырю в комнаты, в то время принёс он полотно и с опечаленным видом положил его на стол.
      — Что ты, Иван-богатырь, так печален? ; Говорила лягушка.
      А он ей отвечал:
      — Как мне не печалиться? Батюшка приказал из этого полотна сшить себе к завтрему рубашку.
      — Не плачь, не тужи, ; сказала лягушка, ; ложись да засни, утро вечера мудрёнее, ; все будет исправно!
      Схватила ножницы, изрезала все полотно на мелкие лоскутки, потом отворила окно, бросила их на ветер и сказала:
      — Буйные ветры! Разнесите лоскуточки и сшейте свёкору рубашку.
      Девка-чернавка пошла и рассказала королевнам, что лягушка все полотно изрезала на маленькие лоскуточки и кинула за окошко. Они смеялись над лягушкою и говорили:
      — Что-то завтра принесёт её муж к королю!
      На другой день Иван-богатырь проснулся, лягушка подала ему сорочку:
      — Вот, любезный Иван-богатырь, отнеси-ка эту сорочку своему батюшке.
      Иван-богатырь взял сорочку и понёс к своему отцу. Принесли свои сорочки и старшие братья.
      Сперва поднёс королю большой брат. Король посмотрел и сказал:
      — Эта рубашка сшита так, как обыкновенно шьют.
      Посмотрел у другого сына и сказал:
      — И эта рубашка сшита не лучше.
      А как подал ему меньшой сын сорочку, то король не мог довольно надивиться, в сорочке нельзя было приметить ни одного шва, ; и сказал:
      — Эту рубашку подавайте мне в самые большие праздники.
      В другой раз призвал король сыновей и говорил им:
      — Любезные дети! Мне хочется знать, умеют ли ваши жены шить золотом и серебром. Возьмите себе шёлку, серебра и золота, и чтобы к завтрему было сделано по ковру.
      Жёны старших королевичей начали кликать нянюшек, мамушек и сенных девушек, чтоб пособили им вышивать ковры.
      Тотчас нянюшки, мамушки и сенные красные девушки пришли и начали вышивать ковры ; кто серебром, кто золотом, а кто шёлком.
      Девку-чернавку опять послали посмотреть, что станет делать лягушка.
      Иван-богатырь принёс к себе золото, серебро и шёлк и был весьма печален. Лягушка, сидя на стуле, говорила:
      — Ква-ква-ква! Что ты, Иван-богатырь, так запечалился?
      — Как мне не печалиться? ; Отвечал он. — Батюшка велел к завтрему вышить из этого серебра, золота и шёлку ковёр.
      — Не плачь и не тужи, ; сказала лягушка, ; ложись-ка спать, утро вечера мудрёнее!
      А сама взяла ножницы, весь шёлк изрезала, серебро и золото изорвала, бросила за окошко и сказала:
      — Буйные ветры! Принесите тот ковёр, которым мой батюшка окошки закрывал.
      Невестки, выслушав все это от девки-чернавки, вздумали и сами так сделать. Долго ожидали они, но, видя, что ветры ковров им не приносят, послали купить серебра, золота и шёлку и стали вышивать ковры по-прежнему.
      Поутру, как только встал Иван-богатырь, лягушка подала ему ковёр. Вот все три брата принесли свои ковры к отцу. Он взял прежде от старшего, посмотрел и промолвил:
      — Этот ковёр годится от дождя лошадей покрывать.
      Посмотрел у середнего и сказал:
      — Этот ковёр можно в передней комнате постилать, чтоб обтирали об него ноги.
      Потом принял ковёр от меньшого сына, вздивовался и сказал:
      — А этот ковёр в самые торжественные дни постилать ко мне на стол.
      Ковёр Иван-богатыря приказано спрятать и беречь, а другим сыновьям отдал король ковры назад.
      — Отнесите их, ; сказал король, ; к своим жёнам и скажите, чтоб берегли для себя!
      В третий раз говорил король своим сыновьям:
      — Теперь, любезные дети, хочу я иметь по хлебу, испеченному руками ваших жён.
      Как услышали о том от своих мужей королевны, они тотчас послали девку-чернавку посмотреть, как будет делать лягушка.
      В то время Иван-богатырь пришёл в свои комнаты весьма печален.
      — Ква-ква-ква! Что ты запечалился? ; Спросила его лягушка.
      — Как мне не печалиться? Батюшка приказал, чтоб ты испекла хлеб.
      — Не плачь, не тужи, все сделаю! ; И велела принести квашню, муки и воды. Всыпала муку в квашную, влила воду, растворила раствор, вылила в холодную печь, и заслонила заслонкой, и сказала:
      — Испекись, хлеб, чист, рыхл и бел, как снег!
      Девка-чернавка воротилась к невесткам и сказала:
      — Не знаю, за что король так хвалит лягушку. Она ничего не умеет делать!
      Выслушав все, невестки вздумали и сами так же сделать, как лягушка, растворили муку на холодной воде и вылили в холодные печи. Но, видя, что растворы их расплылись, они приказали принесть ещё муки, замесили свои хлебы на горячей воде и посадили в топленные печи.
      Они боялись не поспеть и так спешили, что у одной хлеб пригорел, а у другой вышел совсем сырой. Лягушка же вынула свой хлеб из печи и чист, и рыхл, и бел, как снег.
      Пришли братья к отцу и принесли свои хлебы. Король принял от большого сына хлеб, посмотрел и сказал:
      — Такой хлеб можно есть только от нужды!
      Принял от середнего сына и промолвил:
      — Этот хлеб не лучше!
      Потом взял от меньшого сына и велел, чтобы этот хлеб подавали ему за стол, когда будут у него гости.
      — Любезные дети! ; Продолжал король. — Жёны ваши сделали для меня все, что я приказывал, и потому прошу вас вместе с жёнами приехать завтра во дворец на обед.
      Королевичи пошли к жёнам. Иван-богатырь очень печалился и думал:
      — Как повезу я с собой лягушку?
      А лягушка, сидя на стуле, спрашивает:
      — Ква-ква-ква! О чем, Иван-богатырь, ты так запечалился?
      Иван-богатырь отвечал:
      — Как мне не печалиться? Батюшка приказал всем нам завтрашний день приехать к нему во дворец с жёнами. Как я тебя повезу?
      — Не плачь, не тужи, ; сказала лягушка, ; утро вечера мудрёнее, ложись да спи!
      На другой день Иван-богатырь собрался и поехал во дворец. А невестки послали опять девку-чернавку смотреть, в чем поедет лягушка.
      В то время лягушка открыла окно и кликнула громким голосом:
      — Ох вы, буйные ветры! Полетите в моё государство и скажите, чтоб приехала богатая карета со всем прибором, с лакеями, гайдуками, скороходами и вершниками.
      После того она хлопнула окошком и села на стул.
      Все уж съехались во дворец, дожидались только лягушки ; и вдруг увидели, что бегут скороходы, скачут вершники и едет пребогатая карета. Король подумал, что едет к нему какой-нибудь иной король или королевич, и пошёл встречать.
      — Не трудитесь, батюшка! ; Говорит Иван-богатырь. — Это, знать, моя лягушонка тащится в коробчонке.
      Подъехала карета, и вышла из неё жена Иван-богатыря такою красавицей, что все дивиться стали.
      Сели за стол. Лягушка чего не допьёт, то за рукав льёт, а кости за другой кладёт.
      Другие невестки увидали и стали то же делать, чего не допивали, то за рукав лили. Чего не доедали, то за другой клали.
      Как встали из-за стола, заиграла музыка, и лягушка пошла танцевать: махнула одним рукавом ; вдруг на аршин высоты стала вода, махнула другим рукавом ; поплыли по воде гуси и лебеди, что видя, все не могли надивиться её хитрости. А как перестала она танцевать ; все исчезло: и вода, и гуси, и лебеди.
      Тогда пошли танцевать другие невестки и как махнули своими рукавами ; то всех облили, обрызгали и костями чуть глаз не выбили! Тут Иван-богатырь пошёл домой, схватил лягушечью кожу и тотчас сжёг её.
      Приехала его жена и бросилась искать своей кожуринки, не нашла и говорит:
      — Ну, Иван-богатырь, коли ты не мог потерпеть малое время, то ищи теперь меня за тридевять земель, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, и знай, что зовут меня Василиса Премудрая.
      Сказала и вмиг исчезла.
      Иван-богатырь заплакал неутешно и пошёл искать Василису Премудрую. Шёл он долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
      Пришёл он наконец к избушке, которая стояла на курьих ножках, и сама повёртывалась.
      Иван-богатырь сказал:
      — Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом! ; И по его речам избушка остановилась.
      Иван-богатырь вошёл в избушку и увидел, что в переднем углу сидела баба-яга. Говорит она сердитым голосом:
      — Доселева русского духу слыхом не слыхивано и видом не видывано, а нынеча русский дух в очах проявляется! Что ты, Иван-богатырь, волею али неволею?
      Иван-богатырь отвечал, что сколько волею, а вдвое того неволею, и рассказал все, как было.
      — Жаль мне тебя, ; сказала баба-яга, ; изволь, я тебе услужу, покажу тебе Василису Премудрую, она каждый день прилетает ко мне отдыхать. Как прилетит она, ты старайся поймать её за голову, и как поймаешь ; она начнёт превращаться лягушкой, жабой, змеёю и прочими гадами, а после всего превратится в стрелу.
      — Ты возьми эту стрелу и переломи надвое, тогда она будет вечно твоя. Только смотри, как поймаешь свою жену ; не выпускай её!
      Потом баба-яга спрятала королевича, и только успела его спрятать, как прилетела Василиса Премудрая.
      Иван-богатырь подошёл к ней тихонько и схватил её за голову. Она стала оборачиваться лягушкою, жабою и, наконец, змеёю.
      Иван-богатырь испугался и отпустил руку. Василиса Премудрая в ту ж минуту пропала.
      А баба-яга сказала ему:
      — Когда не умел ты удержать, то больше никогда не увидишь её здесь. А коли хочешь, ступай к моей сестре. К ней Василиса Премудрая также летает отдыхать.
      Иван-богатырь отправился к другой бабе-яге, и тут не удержал он Василисы Премудрой. Пошёл он к третьей сестре, бабе-яге.
      — Если теперь упустишь Василису Премудрую, ; сказала она, ; то уж больше никогда её не найдешь.
      Как ни оборачивалась Василиса Премудрая, Иван-богатырь не выпускал её из рук. Наконец оборотилась она стрелою, Иван-богатырь взял стрелу и переломил надвое.
      В ту ж минуту явилась перед ним Василиса Премудрая и сказала:
      — Ну, Иван-богатырь, теперь отдаюсь я в твою волю!
      Баба-яга подарила им ковёр-самолёт, и они полетели на ковре-самолёте в своё государство. Через три дня на четвёртый опустился ковёр прямо на дворец.
      Король встретил своего сына и невестку с великою радостию, сделал большой пир, а после сделал вместо себя королём Ивана-богатыря.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о медведе костоломе и об Иване, купецком сыне. Сказка!!
....
      В старые годы, в молодые дни, не за нашею памятью, а при наших дедах да прапрадедах жил-был в дремучих лесах во муромских страшный медведь, а звали его Костолом.
      Такой он страх задал люду православному, что ни душа человеческая, бывало, не поедет в лес за дровами, а молодые молодки и малые дети давным-давно отвыкли туда ходить по грибы аль по малину.
      Нападёт, бывало, супостат-медведь на лошадь ли, на корову ли, на прохожего ли оплошалого ; и давай ломить тяжёлою своею лапою по бокам да в голову, инда гул идёт по лесу и по всем околоткам. Череп свернёт, мозг выест, кровь выпьет, а белые кости огложет, истрощит, да и в кучку сложит: оттого и прозвали его Костоломом.
      Добрые люди ума не могли приложить, что это было за диво. Иные говорили, что это-де божье попущение. Другие смекали, что то был колдун-оборотень. Третьи говорили, что леший прикинулся медведем, а четвёртые, что это сам лукавый в медвежьей шкуре.
      Как бы то ни было, только хоть никто из живых не видал его, а все были той веры, что когда Костолом по лесу идёт ; то с лесом равен, а в траве ползёт ; с травою равен.
      Горевали бедные крестьяне по соседним сёлам. Туго им приходилось: ни самим нельзя стало выезжать в поле на работы, страха ради медвежьего, ни стада выгонять на пастьбу.
      Сильных могучих богатырей, Ильи Муромца да Добрыни Никитича, не было уже тогда на белом свете, и косточки их давно уже сотлели. А мечи их кладенцы, сбруи ратные и копья булатные позаржавели: так что избавить крестьян от беды и очистить муромский лес от медведя Костолома было некому.
      Скоро только сказка на Руси сказывается, не скоро дело здесь делается.
      Прошло неведомо сколько времени, а медведь Костолом всё по-прежнему буянил в лесу муромском.
      И как-тот забрёл в одно ближнее к лесу селение высокий и дюжий парень, статен, бел, румян, белокур, лицо полно и пригоже, словно красное солнышко.
      Все девицы и молодицы на него загляделися, а молодые парни от зависти кусали себе губы.
      За плечами у прихожего была большая связка с товарами, а в руках тяжёлый железный аршин, которым он, от скуки, помахивал, как павлинным пёрышком.
      — Здравствуй, добрый молодец, ; повёл с ним речь Вавила, сельский староста, ; издалёка ли идёшь, куда путь держишь?
      — Не больно издалёка, дядя: города я Коврова, села Хворостова, прихода Рождества Христова. А путь держу к Макарьеву на ярманку.
      — А с какими товарами, не во гнев тебе будь сказано?
      — Да с разными крестьянскими потребами и бабьими затеями: ино платки да кумачи, ино серьги да перстеньки. Сказка!!
....
      — А как величать тебя, торговый гость?
      — Зовут меня: Иван, купецкий я сын. Сказка!!
....
      — И ты не боишься один ходить по белу свету с товарами?
      — Чего бояться, дядя? На дикого зверя есть у меня вот этот аршин, а с лихим человеком я и просто своими руками справлюсь.
      — Зверь зверю не чета, удалый молодец. ; Говорит Вавила. ; Вот, недалёко сказать, и у нас завелась экая причина в муромском лесу, медведь Костолом дерёт у нас и людей, и всякий крупный и мелкий скот.
      — Подавайте мне его! ; Вскрикнул Иван, купецкий сын, засуча рукава красной александрийской своей рубашки. ; Я с ним слажу, будь хоть он семи пядей во лбу. Давно уже слышу я слухи про этого медведя, а хотел бы видеть от него виды. Меня сильно берёт охота с ним переведаться. Что же вы распустили горло, зубоскалы? ; Примолвил он с сердцем, оборотясь к молодым парням, которые смеялись до пологу, потому что сочли его за хвастуна. — Ну вот отведайте-ка сил со мною: не поодиночке, такого из вас, вижу, не сыщется, а ухватитесь сколько можете больше за обе мои руки.
      Вот и налегли ему на каждую руку по четыре человека, и держались изо всех сил. Иван, купецкий сын, встряхнулся ; и все попадали как угорелые мухи.
      — Это вам ещё цветики, а вот будут и ягодки, ; сказал Иван, купецкий сын, ; кто из вас хочет померяться моим аршином? Возьмите.
      Только кто ни брался за аршин, не мог и приподнять его обеими руками.
      — И не диво, ; проговорил Иван, купецкий сын, ; в нём двенадцать пуд счётных. Теперь смотрите же.
      Он взял аршин в правую руку, размахнул им, инда по воздуху зажужжало, и бросил вверх так, что аршин из глаз ушёл, а после с свистом полетел вниз и впился в землю на полсажени.
      Иван, купецкий сын, подошёл к тому месту, выхватил аршин из земли как морковку и, поглядя на насмешников таким взглядом, что у каждого из них во рту пересохло, молвил:
      — Смейтесь же, удальцы! Или вы только языком горы ворочаете? Ну, смелее, дайте окрик на самохвала. Сказка!!
....
      — Молодец! Силач! ; Крикнули в один голос и старый, и малый.
      Староста Вавила повёл Ивана, купецкого сына, в свой дом, истопил баню для дорогого гостя, накормил его, напоил и спать уложил.
      Вот на другой день, ещё черти в кулачки не бились, Иван, купецкий сын, встал, умылся, богу помолился и, оставя связку с товарами в доме у старосты, взял только свой аршин и пошёл к лесу.
      Близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли ходил он ; мы не станем переливать из пустого в порожнее: скажем только, что все крестьяне не пошли в тот день на работу, а сошлись на площади перед церковью, молились богу за Ивана и за то, чтоб он одолел медведя Костолома, и забыли о еде и питье.
      Щи выкипели в горшках у баб, каша перепарилась, и хлебы в печи пригорели, а никто и не думал идти обедать.
      Ждут его пождут, а Ивана нет как нет! Вот и солнышко пошло на закат. Все крестьяне, осмелясь, вышли из деревни, стали около огородов и не сводя глаз смотрели к лесу. Жалели они о купецком сыне, думали, что он на беду свою расхрабрился. А красные девушки и вздыхали тайком в кумачные рукава свои, кто знает, кто ведает об Иване или о медвежьей шкуре: не время было тогда выпытывать.
      Вдруг послышался из лесу такой страшный рёв, что у всех от него головы пошли ходенем.
      Смотрят, а из лесу бежит большой-пребольшой чёрный медведь, а на нем сидит верхом Иван, купецкий сын, держит медведя руками за уши и толкает под бока каблуками, которые подбиты были тяжёлыми железными подковами. Аршин Иванов висит у него за поясом и от медвежьей рыси болтается, да тоже постукивает по медведю.
      Спустя малое время медведь с седоком своим прибежал прямо к деревне и упал замертво у самого того места, где собрались крестьяне.
      Иван, купецкий сын, успел соскочить вовремя, схватил свой аршин и единым махом раскроил череп медведю.
      — Вот вам, добрые люди, живите да радуйтесь, ; молвил купецкий сын крестьянам, ; видите ли, у вашего Костолома теперь и у самого кости переломаны.
      После того зашёл он к старосте, выпил чару другую зелена вина, наелся чем бог послал, сказал спасибо хозяину и, вскинув связку за плечи, пожелал всему сельскому миру всего доброго.
      — Чем же мы тебе поплатимся за твою послугу? ; Спрашивали крестьяне.
      — Добрым словом, да вашими молитвами, ; отвечал Иван, купецкий сын.
      — А шкура-то медвежья, ведь она твоя! — Взговорили ему крестьяне.
      — Пусть она при вас останется, берегите её у себя в деревне да вспоминайте про Ивана, купецкого сына!
      За сим поклон и был таков.
      Крестьяне пировали три дня и три ночи по уходе Ивана, купецкого сына, на радостях о своей избаве от медведя Костолома.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      А к этой сказке вместо присловья любезной нашей имениннице желаю доброго здоровья. Дай ей бог жить да поживать, худа не знать, а добро наживать, да богатые пиры пировать!
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодильных яблоках и живой воде. В некотором царстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь.
      Было у него три сына: старшего звали Фёдором, второго Василием, а младшего Иваном.
      Царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за тридевять земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой.
      Если съесть старику это яблоко ; помолодеет, а водой этой умыть глаза слепцу ; будет видеть.
      Царь собирает пир на весь мир, зовёт на пир князей и бояр и говорит им:
      — Кто бы, ребятушки, выбрался из избранников, выбрался из охотников, съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, привёз бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.
      Тут больший стал хорониться за середнего, а середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.
      Выходит царевич Фёдор и говорит:
      — Неохота нам в люди царство отдавать. Я поеду в эту дорожку, привезу тебе, царю-батюшке, молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец.
      Пошёл Фёдор-царевич на конюший двор, выбирает себе коня неезженого, уздает узду неузданную, берёт плётку нахлёстанную, кладёт двенадцать подпруг с подпругою ; не ради красы, а ради крепости.
      Отправился Фёдор-царевич в дорожку. Видели, что садился, а не видели, в кою сторону укатился. Ехал он близко ли, далёко ли, низко ли высоко ли, ехал день до вечеру ; красна солнышка до закату.
      Доезжает он до росстаней, до трёх дорог. Лежит на росстанях плита-камень, на ней надпись:
      — Направо поедешь ; себя спасать, коня потерять. Налево поедешь ; коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь ; женату быть.
      Поразмыслил Фёдор-царевич:
      — Давай поеду, где женату быть.
      И повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал, ехал и доезжает до терема под золотой крышей. Тут выбегает прекрасная девица и говорит ему:
      — Царский сын, я тебя из седла выну, иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.
      — Нет, девица, хлеба-соли я не хочу, а сном дороги не скоротать. Мне надо вперёд двигаться.
      — Царский сын, не торопись ехать, а торопись делать, что тебе любо-дорого.
      Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем повела. Накормила его, напоила и спать на кровать положила. Только лёг Фёдор-царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую.
      Долго ли, коротко ли ; царь опять собирает пир, зовёт князей и бояр и говорит им:
      — Вот, ребятушки, кто бы выбрался из охотников ; привезти мне молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.
      Тут опять больший хоронится за середнего, а середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.
      Выходит второй сын, Василий-царевич:
      — Батюшка, неохота мне царство в чужие руки отдавать. Я поеду в дорожку, привезу эти вещи, сдам тебе в руки.
      Идёт Василий-царевич на конюший двор, выбирает коня неезженого, уздает узду неузданную, берёт плётку нахлёстанную, кладёт двенадцать подпруг с подпругою.
      Поехал Василий-царевич. Видели, как садился, а не видели, в кою сторону укатился. Вот он доезжает до росстаней, где лежит плита-камень, и видит:
      — Направо поедешь ; себя спасать, коня потерять. Налево поедешь ; коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь ; женату быть.
      Думал, думал Василий-царевич и поехал дорогой, где женатому быть. Доехал до терема с золотой крышей. Выбегает к нему прекрасная девица и просит его откушать хлеба-соли и лечь почивать.
      — Царский сын, не торопись ехать, а торопись делать, что тебе любо-дорого.
      Тут она его из седла вынула, в терем повела, накормила, напоила и спать положила. Только Василий-царевич лёг к стенке, она опять повернула кровать, и он полетел в подполье.
      А там спрашивают:
      — Кто летит?
      — Василий-царевич. А кто сидит?
      — Фёдор-царевич.
      — Вот, брат, попали!
      Долго ли, коротко ли ; в третий раз царь собирает пир, зовёт князей и бояр:
      — Кто бы выбрался из охотников привезти молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.
      Тут опять больший хоронится за середнего, середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.
      Выходит Иван-царевич и говорит:
      — Дай мне, батюшка, благословеньице, с буйной головы до резвых ног, ехать в тридесятое царство ; поискать тебе молодильных яблок и живой воды да поискать ещё моих братьецев.
      Дал ему царь благословеньице. Пошёл Иван-царевич в конюший двор ; выбирать себе коня по разуму.
      На которого коня ни взглянет, тот дрожит, на которого руку положит ; тот с ног валится. Не мог выбрать Иван-царевич коня по разуму. Идёт, повесил буйну голову. Навстречу ему бабушка-задворенка:
      — Здравствуй, дитятко Иван-царевич! Что ходишь кручинен-печален?
      — Как же мне, бабушка, не печалиться ; не могу найти коня по разуму.
      — Давно бы ты меня спросил. Добрый конь стоит закованный в погребу, на цепи железной. Сможешь его взять ; будет тебе конь по разуму.
      Приходит Иван-царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась плита с погреба.
      Вскочил ко добру коню, стал ему конь своими передними ногами на плечи. Стоит Иван-царевич ; не шелохнётся. Сорвал конь железную цепь, выскочил из погреба и Ивана-царевича вытащил.
      Иван-царевич его обуздал уздою неузданной, оседлал седельцем неезженым, наложил двенадцать подпруг с подпругою ; не ради красы, ради славушки молодецкой.
      Отправился Иван-царевич в путь-дорогу. Видели, что садился, а не видели, в кою сторону укатился. Доехал он до росстаней и поразмыслил:
      — Направо ехать ; коня потерять. Куда мне без коня то? Прямо ехать ; женатому быть. Не за тем я в путь-дорогу выехал. Налево ехать ; коня спасти. — Эта дорога самая лучшая для меня.
      И поворотил он по той дороге, где коня спасти ; себя потерять. Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зелёным лугам, по каменным горам, ехал день до вечеру ; красна солнышка до закату ; и наезжает на избушку.
      Стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.
      — Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.
      Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану-царевичу передом. Зашёл он в неё, а там сидит баба-яга, старых лет, шёлковый кудель мечет, а нитки через грядки бросает.
      — Фу, фу, ; говорит, ; русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.
      А Иван-царевич ей:
      — Ах ты, баба-яга ; костяная нога, не поймавши птицу ; теребишь, не узнавши молодца ; хулишь. Ты бы сейчас вскочила да меня, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и для ночи постелю собрала. Я бы улёгся, ты бы села к изголовью, стала бы спрашивать, а я бы стал сказывать ; чей да откуда.
      Вот баба-яга это дело всё справила ; царевича накормила, напоила и на постелю уложила. Села к изголовью и стала спрашивать:
      — Чей ты, дорожный человек, добрый молодец, да откуда? Какой ты земли? Какого отца, матери сын?
      — Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за тридевять земель, за тридевять озёр, в тридесятое царство за живой водой и молодильными яблоками.
      — Ну, дитя моё милое, далёко же тебе ехать, живая вода и молодильные яблоки ; у сильной богатырки, девицы Синеглазки, она мне родная племянница. Не знаю, получишь ли ты добро.
      — А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум.
      — Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня. Мой конь будет бойчее, довезёт он тебя до моей середней сестры, она тебя научит.
      Иван-царевич поутру встаёт ранёхонько, умывается белёшенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на её коне.
      Вдруг он и говорит коню:
      — Стой! Перчатку обронил.
      А конь отвечает:
      — В кою пору ты говорил, я уже двести вёрст проскакал.
      Едет Иван-царевич близко ли, далёко ли. День до ночи коротается. И завидел он впереди избушку на курьей ножке, об одном окошке.
      — Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.
      Избушка повернулась к лесу задом, к нему передом. Вдруг слышно ; конь заржал, и конь под Иваном-царевичем откликнулся. Кони то были одностадные. Услышала это баба-яга ; ещё старее той ; и говорит:
      — Приехала ко мне, видно, сестрица в гости.
      И выходит на крыльцо:
      — Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл.
      А Иван-царевич ей:
      — Ах ты, баба-яга ; костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и спать уложила.
      Баба-яга это дело всё справила ; коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.
      — Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками к сильной богатырке, девице Синеглазке.
      — Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро. Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!
      — А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум.
      — Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня научит, что делать.
      Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встаёт ранёхонько, умывается белёшенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на её коне. А этот конь ещё бойчей того. Вдруг Иван-царевич говорит:
      — Стой! Перчатку обронил.
      А конь отвечает:
      — В кою пору ты говорил, я уж триста вёрст проскакал.
      Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Едет Иван-царевич день до вечера ; красна солнышка до закату.
      Наезжает на избушку на курьей ножке, об одном окошке.
      — Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.
      Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь откликается. Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, ещё старее той. Поглядела ; конь её сестры, а седок чужестранный, молодец прекрасный.
      Тут Иван-царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился.
      Делать нечего! Ночлега с собой не возят ; ночлег каждому, и пешему и конному, и бедному и богатому.
      Баба-яга всё дело справила ; коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.
      — Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а середняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой воды и молодильных яблок.
      — Так и быть, помогу я тебе, Иван-царевич. Девица Синеглазка, моя племянница, ; сильная и могучая богатырка. Вокруг её царства ; стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража ; тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на моём добром коне. Доедешь до стены ; бей коня по бокам плетью нехлёстанной.
      — Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Три яблока сорви, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесёт.
      Иван-царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на её доброго коня и поехал в ночное время.
      Этот конь поскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, доезжает Иван-царевич в середине ночи до высокой стены.
      У ворот стража спит ; тридцать могучих богатырей. Прижимает он своего доброго коня, бьёт его плетью нехлестанной. Конь осерчал и перемахнул через стену.
      Слез Иван-царевич с коня, входит в сад и видит ; стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, а под яблоней колодец.
      Иван-царевич сорвал три яблока, а больше не стал брать да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. И захотелось ему самою увидать сильную, могучую богатырку, девицу Синеглазку.
      Входит Иван-царевич в терем, а там спят: по одну сторону шесть полениц ; девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.
      Не стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал её и вышел. Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:
      — Не послушался ты, Иван-царевич, вошёл в терем к девице Синеглазке! Теперь мне стены не перескочить.
      Иван-царевич бьёт коня плетью нахлёстанной.
      — Ах ты конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночевать, а голову потерять!
      Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об неё одной подковой ; на стене струны запели и колокола зазвонили.
      Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:
      — Вставайте, у нас покража большая!
      Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем. Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка гонит за ним. Доезжает он до старшей бабы-яги, а у неё уже конь выведенный, готовый.
      Он ; со своего коня да на этого и опять вперёд погнал. Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка ; в дверь и спрашивает у бабы-яги:
      — Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?
      — Нет, дитятко.
      — Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?
      — Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка.
      — Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.
      — Что ты, дитятко, живо справлю.
      Пошла баба-яга доить корову ; доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.
      Доезжает Иван-царевич до середней бабы-яги, коня сменил и опять погнал. Он ; за дверь, а девица Синеглазка ; в дверь:
      — Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?
      — Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.
      — Да долго печь будешь.
      — Что ты, дитятко, живо справлю.
      Напекла баба-яга блинков ; печёт, не торопится. Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваном царевичем.
      Он доезжает до младшей бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня богатырского и опять погнал. Он ; за дверь, девица Синеглазка ; в дверь и спрашивает у бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.
      — Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.
      — Да ты долго топить будешь.
      — Что ты, дитятко, живо справлю.
      Истопила баба-яга баньку, всё изготовила. Девица Синеглазка попарилась, обкатилась и опять погнала в сугон. Конь её с горки на горку поскакивает, реки, озёра хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича настигать.
      Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой ; девицей Синеглазкой ; ладят на него наехать, с плеч голову снять.
      Стал он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:
      — Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не прикрыл!
      А он ей:
      — Что же, давай разъедемся на три прыска лошадиных, давай силу пробовать.
      Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакали на три прыска лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. Съезжались три раза, палицы поломали, копья-сабли исщербили ; не могли друг друга с коня сбить.
      Незачем стало им на добрых конях разъезжаться, соскочили они с коней и схватились в охапочку. Боролись с утра до вечера ; красна солнышка до закату.
      У Ивана-царевича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю.
      Девица Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный ; пороть ему белу грудь. Иван-царевич и говорит ей:
      — Не губи ты меня, девица Синеглазка, лучше возьми за белые руки, подними со сырой земли, поцелуй в уста сахарные.
      Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича со сырой земли и поцеловала в уста сахарные. Раскинули они шатёр в чистом поле, на широком раздолье, на зелёных лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они и обручились и перстнями обменялись.
      Девица Синеглазка ему говорит:
      — Я поеду домой ; и ты поезжай домой, да смотри никуда не сворачивай. Через три года жди меня в своём царстве.
      Сели они на коней и разъехались. Долго ли, коротко ли, не скоро дело делается, скоро сказка сказывается ; доезжает Иван-царевич до росстаней, до трёх дорог, где плита-камень, и думает:
      — Вот нехорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести.
      Не послушался он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где женатому быть. Наезжает он на терем под золотой крышей.
      Тут под Иваном-царевичем конь заржал, и братьевы кони откликнулись. Кони то были одностадные.
      Иван-царевич взошёл на крыльцо, стукнул кольцом ; маковки на тереме зашатались, оконницы покривились.
      Выбегает прекрасная девица.
      — Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.
      Повела его в терем и стала потчевать. Иван-царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьёт, сколько под стол льёт.
      Повела его прекрасная девица в спальню.
      — Ложись, Иван-царевич, спать-почивать.
      А Иван-царевич столкнул её на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.
      Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:
      — Кто там живой?
      А из ямы отвечают:
      — Фёдор-царевич да Василий-царевич.
      Он их из ямы вынул ; они лицом чёрны, землёй уж стали порастать. Иван-царевич умыл братьев живой водой ; стали они опять прежними. Сели они на коней и поехали. Долго ли, коротко ли, доехали до росстаней.
      Иван-царевич и говорит братьям:
      — Покараульте моего коня, а я лягу отдохну.
      Лёг на шёлковую траву и богатырским сном заснул. А Фёдор-царевич и говорит Василию-царевичу:
      — Вернёмся мы без живой воды, без молодильных яблок ; будет нам мало чести, нас отец пошлёт гусей пасти.
      Василий-царевич отвечает:
      — Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмём и отцу в руки отдадим.
      Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.
      Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат ; бьёт их погода.
      Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов покрыл, а сам укрылся под дуб.
      Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села и спрашивает птенцов:
      — Детушки мои милые, не убила ли вас погодушка-ненастье?
      — Не кричи, мать, нас сберёг русский человек, своим кафтаном укрыл.
      Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:
      — Для чего ты сюда попал, милый человек?
      — Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки да за живую воду.
      — Ты моих детей сберёг, спрашивай у меня, чего хочешь, злата ли, серебра ли, камня ли драгоценного.
      — Ничего Нагай-птица мне не надо, ни злата, ни серебра, ни камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?
      Нагай-птица ему отвечает:
      — Достань мне два чана ; пудов по двенадцати ; мяса.
      Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагай-птице на правое плечо, а другой чан ; на левое, сам сел ей на хребет.
      Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину. Она летит, а он ей подаёт да подаёт.
      Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице подал.
      Она летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и подал.
      Вот уже недалёко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал.
      Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.
      — Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.
      Иван-царевич ей и показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три куска вырыгнула:
      — Приставь на место.
      Иван-царевич приставил ; мясо и приросло к костям.
      — Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.
      Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошёл путём-дорогой на родную сторону.
      Пришёл он в столицу и узнаёт, что Фёдор-царевич и Василий-царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился: по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.
      Не пошёл Иван-царевич к отцу, к матери.
      В ту пору за тридевять земель, в тридесятом царстве сильная богатырка Синеглазка родила двух сыновей. Они растут не по дням, а по часам.
      Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается ; прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала войско и пошла искать Ивана-царевича.
      Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на зелёных лугах раскинула шатёр белополотняный. От шатра дорогу устелила сукнами цветными. И посылает в столицу царю сказать:
      — Царь, отдай царевича. Не отдашь ; всё царство потопчу, пожгу, тебя в полон возьму.
      Царь испугался и посылает старшего ; Фёдора-царевича. Идёт Фёдор-царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают два мальчика:
      — Матушка, это не наш ли батюшка идёт?
      — Нет, детушки, это ваш дяденька.
      — А что прикажешь с ним делать?
      — А вы, детушки, угостите его хорошенько.
      Тут эти двое пареньков взяли трости и давай хлестать Фёдора-царевича пониже спины. Били, били, он едва ноги унёс.
      А Синеглазка опять посылает к царю:
      — Отдай царевича.
      Пуще испугался царь и посылает среднего ; Василия-царевича. Он подходит к шатру. Выбегают два мальчика:
      — Матушка, это не наш ли батюшка идёт?
      — Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.
      Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать. Били, били, Василий-царевич едва ноги унёс.
      Синеглазка в третий раз посылает к царю:
      — Ступайте, ищите третьего сынка, Ивана-царевича. Не найдёте ; всё царство потопчу, пожгу.
      Царь ещё пуще испугался, посылает за Фёдором-царевичем и Василием-царевичем, велит им найти брата, Ивана-царевича.
      Тут братья упали отцу в ноги и во всём повинились: как у сонного Ивана-царевича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.
      Услышал это царь и залился слезами. А в ту пору Иван-царевич сам идёт к Синеглазке.
      Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:
      — Матушка, матушка, к нам кто-то идёт.
      А Синеглазка им:
      — Возьмите его за белые руки, ведите в шатёр. Это ваш родной батюшка. Он безвинно три года страдал.
      Тут Ивана-царевича взяли за белые ручки, ввели в шатёр. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нём сменила и спать уложила. На другой день Синеглазка и Иван-царевич приехали во дворец.
      Тут начался пир на весь мир ; честным пирком да и за свадебку.
      Фёдору-царевичу и Василию-царевичу мало было чести, прогнали их со двора ; ночевать где ночь, где две, а третью и ночевать негде.
      Иван-царевич не остался здесь, а уехал с Синеглазкой в её девичье царство.
+++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. Бывало-живало. Сказка!!
....
      Бывало-живало в некотором царстве, в некотором государстве у царя Ефимьяна три сына: первый сын ; Павел, второй сын ; Фёдор и третий сын ; Иван Запечный.
      Царь Ефимьян стал стариться и, собрав свою силу, спросил:
      — Кто бы съездил за молодою и живою водою? Я бы тому добро сделал.
      И удумали бояре:
      — Опрично твоего сына, Павла-царевича, некому ехать.
      Царь даёт ему тысячу рублей и своего доброго коня. Павел-царевич садится на того доброго коня и стежит.
      Немало времени ехал, попал на росстань ; на росстани стоит дуб, на дубу подписано: вправо ехать ; мёртвому быть, а влево ехать ; к Ирине мягкой перине попадешь, спать мягко и хлебать кисель!
      Поехал Павел влево. Ирина мягкая перина встречает Павла-царевича:
      — Поди-тко ты, Павел-царевич, разболокайся и разувайся, клади своё цветное платье ; хоть тысяча рублей или две будь, ничто твоё не утеряется!
      Напоила-накормила, на пуховик спать повалила:
      — Ложись к стенке, а я лягу на крайчик!
      Она его под середку подхватила, пришибла им пол, и улетел он в погреб, а погреб тридцать сажон глубины. Бросила к нему кудельки:
      — Когда научишься прясть, в ту пору дам тебе есть!
      Царь Ефимьян не мог своего сына дождаться и стал собирать опять свою силу. Спрашивает:
      — Кто бы съездил по живую и молодую воду? Я бы тому добро сделал.
      Думали-подумали бояре и возговорили:
      — Опрично твоего сына, Фёдора-царевича, некому ехать.
      Царь Ефимьян даёт ему две тысячи рублей и своего доброго коня. Фёдор-царевич садился на того коня, немало времени ехал, когда попал на ту же росстань ; на росстани стоит дуб, на дубу подписано: вправо ехать ; дак мёртву быть, а влево ехать ; дак попасть к Ирине мягкой перине, спать мягко и хлебать кисель.
      Поехал Василий влево. Ирина мягкая перина встречает Василия-царевича, а встречая его мурлычет:
      — Поди-тко ты, Фёдор-царевич, и куды ты, родимый, поехал? Куды тя бог понёс?
      Накормила-напоила, на пуховик спать повалила:
      — Ложися к стенке, а я лягу на край!
      Подхватила его под середку и прошибла сквозь пол. Он свалился в тот же демонский погреб.
      Царь Ефимьян не мог дождаться своего сына Фёдора, стал собирать свою силу:
      — Кто бы съездил по живую, по молодую воду? Я бы тому сделал добро.
      И собран был большой совет, на котором тоже положили, что опрично твоего сына Ивана-царевича некому ехать.
      Иван-царевич затужился и запечалился, приходит по вечеру к бабушке-задворенке. Бабушка-задворенка говорит:
      — Что, Иван-царевич, затужился и запечалился?
      — Как мне не тужить и не печалиться? Бачка посылает по живую, по молодую воду, за тридевять земель, в тридесятую землю, за белое море ; в дивье царство, а нет у моего батюшки доброго коня.
      — Как нет у твоего батюшки доброго коня? Есть добрый конь, заперт за тремя дверьми, третьи двери уже копытом пробивает! Этот конь будет тебе служить верою и правдою. А караулит коня плехатый старик. Приди, старика по плеши больно хлопни ; отдаст тебе доброго коня.
      По сказанному, как по писаному, схватил Иван-царевич коня под повод и троижды около себя обернул. Конь взмолился человечьим гласом Ивану-царевичу, что я буду тебе служить верою и правдою.
      У коня этого из ушей дым валит, из ноздрей искры сыплются, из рота пламя пышет.
      Иван-царевич садится на добра коня, стежит его по толстым ребрам, и скачет конь выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, горы, реки и озера меж ног пропускает, поля-луга хвостом устилает.
      Немало времени ехал царевич и доехал до того ж дубу ; стоит дуб на росстани, и подписано на дубу: вправо ехать ; мёртву быть, а влево ехать ; к Ирине мягкой перине попасть, спать мягко и хлебать кисель.
      Он и говорит:
      — Видно, мои братья уехали киселя хлебать!
      Сам поезжает вправо по живую и по молодую воду. Ехал немало времени, доехал до старушки-задворенки. Старушка-задворенка встречает Ивана-царевича:
      — Куда ты, бажоный милок поехал?
      — Старушка-задворенка! Напой-накорми, на пуховик спать повали, в головушки сядешь и спрашивать станешь.
      Она его накормила-напоила, спать положила.
      — Я, ; говорит царевич, ; поехал по живую и по молодую воду за тридевять земель, в тридесятую землю ; в дивье царство.
      — Ох Иван-царевич! Не быть тебе живому.
      — Авось бог и пособит!
      Иван-царевич поутру встаёт ранёхонько, умывается белёхонько. Старушка-задворенка накормила его завтраком и даёт ему коня ещё лучше того и говорит:
      — Полтора часа только караулы спят в дивьем царстве. Не зевай!
      Приехал он в то царство. Конь его разбежался и перескочил чрез каменную стену. Царевич поставил коня ко столбу, ко золочёну кольцу, набрал воды живой и молодой, и подумал умом:
      — Времени ещё четверти часа нет, схожу-ка я к девице, посмотреть охота мне.
      Пошёл и видит, что спят там двенадцать девиц, все как одна. Царь-девицу по тому мог узнать, что спит и пышет, будто с дубу лист бруснёт. И тут удумал сменяться с нею именными перстенями: её перстень к себе взял, а свой перстень ей отдал. Потом пошёл к коню своему.
      Конь говорит человечьим языком:
      — Ой, Иван-царевич! Мне тебя не увезти теперь. Ты поди на росе выкатайся, самоцветное платье выхлопай.
      Сделал то Иван-царевич и садился на своего доброго коня. Конь разбежался, перескочил чрез городскую стену, да только задней ногой за струну задел. Струны запели, колокола загудели, караулы сбунтовались, что за муха в городе была?
      По времени царь-девица пробуждается и своих караулов посылает:
      — Подите состижите вора.
      А он впромеж приезжает к старушке-задворенке. Та его и спрашивает:
      — Что же ты Иван-царевич долго так призамешкался?
      Иван ей всё рассказал. Она тогда даёт ему щётку, кремешок, площадку и говорит:
      — Станут тебя состигать, ты брось щётку и проговори троижды, стань, чаща, от земли до неба, чтобы конному проезда, пешему прохода и птице пролёта не было!
      Вот скачет Иван-царевич и смотрит, что караул его состигает уже. Он тогда бросил щётку и проговорил троижды:
      — Стань, чаща, от земли до неба, чтобы конному проезда, пешему прохода и птице пролёта не было!
      Караулы, наехав на чащу, поехали к кузнецу, топоров наковали, прискакали и хотели было эту чащу рассекать, смотрят, а там уж и нет ничего.
      — Морочит, видно. ; Дальше помчались.
      Стали опять состигать. Царевич кинул кремешок и проговорил троижды:
      — Стань, гора кремённая, от земли до неба, от востоку до западу!
      Караулы, наехав на гору, поскакали к кузнецу, молотов наковали, прискакали, а там снова нет ничего:
      — Морочит окаянный! ; Тут и молоты пометали.
      В третий раз, когда стали состигать Ивана, тогда бросил он площадку и проговорил троижды:
      — Расплывись, река огненная! ; И сделалась река за ним.
      Подъехали караулы и стали мост мостить.
      В ту пору, пока они мост мостили, царевич далёко уехал. Не догнав за тою промешкою, караулы воротились назад.
      Иван-царевич приехал к дубу на росстани:
      — Съездить мне-ка к братьям, живы они или нет?
      Стал он подъезжать к дому Ирины мягкой перины, а тут услышал кони ржут и его конь откликается, значит однотабунные они. Смекнул Иван, что здесь его братья, да видно в беду попали.
      Приезжает к Ирине мягкой перине, встречает она Ивана-царевича.
      — Куда, ; говорит она, ; поехал? Куда тебя бог понёс? Раздевайся, разболокайся, своё цветное платье на стол клади ; хоть тысяча, хоть две будь, ничто твоё не утеряется!
      Напоила-накормила, на пуховик спать повалила.
      — Ложись к стенке!
      Он говорит:
      — Я не сплю у стенки, а сплю на крайчику.
      Нужно было ей самой у стенки лечь. Царевич её подхватил под середку и прошиб сквозь пол, и улетела Ирина мягкая перина в погреб, а он опустил конец верёвки, вытащил своего брата и сказал:
      — Волочите друг по дружке всех и отправляйтесь по домам!
      Сам садится на своего доброго коня. Доехав до старого дубу, спускает коня в чистое поле кормиться и ложится спать. Только прилёг, тут приходит к нему старичок и говорит:
      — Ой, Иван-царевич, тебя убьют!
      — Врёшь, старый. Сгинь с глаз! ; Разругался Иван-царевич.
      Старшие братья, идучи домой, согласились между собою и убили Ивана-царевича, живую и молодую воду отобрали. Приходят к своему отцу и дали ему той воды живой и молодой. Он испил и стал лучше старины.
      Вот приходит старичок к Ивану-царевичу, а от него оставалась одна только хребетная кость. Садится старичок он под хребетную кость, прилетел ворон клевать, он ворона захватил за ногу и сказал:
      — Чёрное вороньё! К этой туше соберите косьё всё. Буде не соберёте, то весь род ваш выведу.
      Чёрное вороньё заревело, стали со всех сторон косьё снашивать. Старичок стал складывать косточку к косточке, косьё склал, дунул ; стало тело, другожды дунул, тело зашевелилося, троижды дунул, тут и вскочил добрый молодец:
      — Ну, старичок! Как я призаспался.
      — Кабы да не я, ты бы все ещё спал!
      Очнулся царевич, видит, что совсем нагой, и говорит старичку:
      — Одень меня!
      Старичок дунул ; он и оделся.
      Приходит Иван-царевич в Ефимьянское царство, нанялся в цареве кружале сороковки катать. Рядил себе за работу два ведра в сутки вина зелёного, и живёт так больно весело немало времени.
      Царь-девица приходит под Ефимьянское царство на корабле, состроила мосты калиновые на три грани испротёсанные, по три гвоздя заколоченные. На концах были гульбища, по гульбищам были пташицы, пели они выпевали всякими словесами, разными голосами. Поверх моста красным сукном устлано.
      И пишет она царю Ефимьяну:
      — Подай виноватого человека!
      Царь посылает своего сына Павла:
      — Поди с ответом.
      Он разулся и пошёл босиком ; надо сукна не замарать, идёт он под гору. У царь-девицы было два сына ; от Ивана-царевича народилися. Вот и говорят они:
      — Вот тот царевич идёт, что живую воду взял!
      Посмотрела Царь-девица и говорит:
      — Нет, не тот! Накормите его морскою кашею, не виноват ; дак не ходи!
      Взяли его о корабль хлопонули. Павел-царевич едва с корабля ушёл.
      Вторично пишет к царю Ефимьяну:
      — Подай виноватого человека!
      Царь Ефимьян посылает другого сына, Фёдора. Этот, пойдя, черевички с ног снял.
      — Красного сукна, ; говорит Фёдор, ; не замарать!
      Завидя его, царь-девица тот же приказ отдала:
      — Накормить морскою кашею. ; Не виноват ; дак не ходи!
      Едва с корабля живой ушёл. И грозно втретьяжды пишет царю Ефимьяну:
      — Царь Ефимьян! Подай виноватого человека.
      Он не знает, кого послать, затужился и велел ярыжкам искать везде виноватого. А Иван-царевич, гуляет на кружале. Вот вызнаёт об этом деле и говорит:
      — Видно, моя вина, нужна и моя голова! Пойдёмте со мною, все пропойцы! Ещё вас угощу и потешу. Во имя моё сукна рвите, пташиц берите и мосты ломите!
      От того под горою гам сделался. У царь-девицы дети устрашилися и сказали ей, что неприятель подступает.
      А она в ответ:
      — Какой неприятель! То идёт ваш тятька, у него такая ухватка!
      Иван-царевич пришёл на корабль, с царь-девицею обнялся, в уста поцеловался. Она корабль от берегу отвалила и пошла в дивье царство, вышла за него там замуж, и стали они жить да быть, и теперь живут, хлеб жуют.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. В некотором царстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь.
      У него было три сына: Дмитрий, Иван и Василий царевичи.
      Отец у них ослеп и говорил своим сыновьям:
      — Дети мои возлюбленные! Сходите к Соньке-богатырке за живой водой и мёртвою ; мне глаза лечить.
      Старший и середний сыновья пошли доставать живой и мёртвой воды, а младший сын дома остался.
      Отец долго ждал своих старших сыновей, но никак не мог дождаться и стал говорить младшему:
      — Сын мой любезный! Я теперь стал стар и слеп, а твоих братьев никак не могу дождаться.
      То младший сын Василий-царевич стал говорить отцу:
      — Батюшка! Благослови меня, я пойду братьев искать.
      Отвечал на то царь:
      — Нет, друг мой, ты ещё молод. Да притом же с кем я останусь? Всех я распустил, только ты один у меня остался.
      — Ну, батюшка, хоть благословишь, хоть нет, а я всячески пойду.
      Отец благословил его, и он отправился во путь-дороженьку отыскивать своих братьев.
      Долго ли, коротко ли ; приходит Василий-царевич к кузнице. В той кузнице восемь мастеров работают ; молодец к молодцу! Василий-царевич говорит им:
      — Бог помочь, добрые ребята!
      — Добро жаловать, Василий-царевич!
      — Скуйте-ка мне, добрые молодцы, палицу в двадцать пудов.
      Молодцы стали дуть, ковать, с лопаты на лопату переваливать и сковали палицу в четыре часа.
      Василий-царевич взял палицу, вышел за кузницу, бросил вверх и подставил мизинец ; палица пополам сломилася. Пришёл в кузницу и говорит:
      — Нет, братцы, эта палица мне не по руке! Скуйте мне палицу в сорок пудов.
      Молодцы стали дуть, ковать, с лопаты на лопату переваливать и сковали палицу в шесть часов.
      Василий-царевич вышел за кузницу, бросил палицу вверх и подставил колено ; палица пополам переломилася. Он приходит в кузницу и опять говорит:
      — Эта палица, братцы, мне не по руке! Скуйте мне палицу в шестьдесят пудов.
      Молодцы стали дуть, ковать с лопаты на лопату переваливать и сковали палицу в восемь часов.
      Василий-царевич вышел за кузницу, бросил палицу вверх и подставил голову ; палица только погнулась. Пришёл в кузницу и говорит:
      — Ну, братцы, палица эта мне по руке!
      Выбросил деньги за палицу и пошёл во путь-дороженьку. Шёл-шёл, низко ли, высоко ли, близко ли, далёко ли, приходит к мостику.
      Видит царевич, что ходит тут по лугу конь. Взял Василий-царевич рассолил воду в реке, стал конь пить и до половины не выпил.
      — Нет, ; говорит царевич, ; этот конь не по мне!
      Пошёл Василий-царевич близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, приходит опять к мостику. Ходит по лугу другой конь. Василий-царевич рассолил в реке воду, конь стал пить и выпил до половины.
      — Нет, ; говорит, ; и этот конь мне не по плечу!
      Пошёл Василий-царевич в путь-дорожку. Шёл низко ли, высоко ли, близко ли, далёко ли, и опять приходит к мостику. Ходит тут по лугу конь необыкновенной красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Василий-царевич взял рассолил воду в реке, и конь выпил всю досуха. Этот конь ему очень понравился. Подбежал Василий-царевич и вскочил на него верхом.
      Конь начал возить его по мхам, по болотам, хочет совсем свалить. А Василий-царевич знай бьёт его своей палицей. Вот конь усмирился и вымолвил:
      — За что, добрый молодец, бьешь меня? Чего тебе от меня хочется?
      — Сослужи мне службу, свези меня к Соньке-богатырке ; достать живой и мёртвой воды.
      Стал говорить добрый конь:
      — Гой еси, Василий-царевич! Дай мне погулять трое суток да три зари вечерних, три зари утренних покататься по свежей траве.
      Василий-царевич отпустил коня, а сам спать лёг и проспал три зари утренних да три зари вечерних. Прибежал конь, стал будить его:
      — Что ты так долго спишь, Василий-царевич? Пора в дорогу ехать.
      Он встал, сел на коня и поехал. Приезжает к Соньке-богатырке, а там надо подняться на сто сажен вверх. Говорит Василий коню своему:
      — Смотри, любезный конь, не зацепи копытом ни за одну струну!
      Конь поднялся, перескочил через стены, ни одной струны не задел. Василий-царевич слез с коня и пошёл в дом. Входит в спальную, Сонька-богатырка спит крепким сном.
      Он взял вынул из-под подушки ключи, достал воды и живой, и мёртвой: два пузырька мёртвой воды положил в карман, а два пузырька живой воды подвязал себе под мышки.
      Вышел на двор, сел на коня и сказал:
      — Любезный конь! Поднимись выше, ни за одну струну не зацепи.
      Конь прыгнул высоко, но зацепил за последнюю струну. Тотчас струна забренчала, и колокола зазвенели. Сонька-богатырка проснулась и говорит:
      — Какой это невежа у меня был?
      Василий-царевич прискакал к морю и видит, что его братья корабли строят, и спрашивает:
      — Что вы, братцы, здесь делаете?
      — Строим корабли, чтобы ехать за живой водой и мёртвою.
      — Воротитесь лучше домой! Я везу отцу и живой воды и мёртвой.
      Сказал это Василий-царевич, лёг отдохнуть, да и заснул. Братья взяли у него из кармана два пузырька. Думали, что в одном пузырьке живая вода, а вдругом мёртвая. Самого же Василия спихнули в помойную яму.
      Прошло два-три часа, Василий-царевич проснулся и думает:
      — Где я нахожусь?
      Увидел при себе свою палицу и сказал:
      — Ну, слава богу, ещё не совсем пропал!
      Взял поставил палицу, упёрся на неё и выскочил вон из ямы.
      Пошёл добрый молодец путём-дорогою к своему царству. Между тем его братья домой приехали и принялись отца мёртвой водою вспрыскивать. Сколько ни прыскали ; нет толку и на копейку, только старика уморили, лежит он недвижим! Старшие царевичи не знали, что и делать. Живой-то воды у них не было.
      После того пришёл меньшой царевич, Василий, вспрыснул отца живой водой, он встал, потом протёр живой водой ему глаза, и стал отец видеть лучше прежнего. Стал царь благодарить Василья-царевича и отказал по смерти ему всё своё царство.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. Жил царь. Сказка!!
....
      Жил царь, у этого царя было три сына.
      Говорит как-то царь детям своим:
      — Привиделось мне во сне, что в некотором царстве, за триста земель, в трёхсотенном государстве, есть Елена Прекрасная, и есть у ней живая и мёртвая вода и моложавые яблоки. Не можете ли вы, детки, достать?
      Старшие два сына и говорят:
      — Благослови нас, батюшка! Мы пойдём доставать.
      Он их и благословил, и пошли они. А третий сын, восьмилетний, остался дома. Через два года стал и последний сын проситься:
      — Что, если и я поеду за своими братьями. Что-нибудь и я им помогу.
      Говорит ему отец:
      — Где же тебе с молодых лет идти на чужую сторону?
      Потом подумал царь и отпустил его, и стал ему сын говорить:
      — Батюшка! Пожалуйте мне лошадку на дорожку.
      Царь говорит:
      — Ну поди, да и выбирай, у меня в конюшне пятьсот лошадей стоит.
      Он пошёл. Которую лошадь ударит по крестцу, так и с ног долой упадёт. Из пятисот лошадей не выбрал ни одной по себе лошади и сказывает своему отцу:
      — Что ; я, батюшка, у тебя не выбрал ни одной лошади. Теперь пойду в чистое поле, в зелёные луга ; не выберу ль по себе лошади в табунах?
      Пошёл в чистое поле. Долго-долго шёл, на пустом месте стоит изобка, а в изобке сидит старая старуха.
      Спрашивает её Иван-царевич:
      — Что, бабушка, не знаешь ли ты где табунов и нет ли в табунах хороших лошадей?
      Ответ держит старуха:
      — На что же лучше ; у твоего батюшки пятьсот лошадей!
      Говорит Иван-царевич:
      — У моего отца нету по мне ни одной лошади.
      — Коли так, поди же ты, Иван-царевич, вот здесь есть село, около села есть гора, на этой горе валяется богатырь заместо собаки. Возьми ты спросись у попов, можно ли похоронить этого богатыря?
      — Есть у богатыря конь за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях. Один меч у него четыре человека на носилках носят.
      Попы взялись и похоронили этого богатыря. А Иван-царевич собрал поминальный стол и накупил всякого припасу из харчевого, вин, водок, столов и стульев, ножей и ложек.
      Отобедал народ православный и говорит Иван-царевич:
      — Бери, народ православный, что кому надобно!
      Тотчас зачали тащить, что кому надобно, и разнесли по домам. Остался один Иван-царевич на горе, и гласит ему мёртвый богатырь:
      — Благодарю тебя, млад Иван-царевич, что похоронил меня в честности, и дарю тебе своего коня: стоит он в казённом погребе за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях. Дарю тебе и меч и латы мои. Если сможешь, владей на здоровье!
      Иван-царевич пошёл в казённый погреб и начал двери ломать. Он кулаком дверь проломит, а лошадь цепь перервёт. Так Иван-царевич все двери переломал, а лошадь все цепи перервала.
      Хотела эта лошадь на волю уйтить. Но Иван-царевич ухватил её за гриву и говорит:
      — Стой, конь, волчье мясо, сорокаалтынная кляча! Кому же на вас и ездить, как не нам, добрым молодцам?
      Надел на коня узду, оседлал его. На себя наложил латы богатырские, в правую руку меч взял и начал мечом помахивать, ровно как гусиным пером.
      Отправляется он в путь-дорогу. Ехал много ли, мало ли время, все земли проехал и попал в трёхсотенное государство, где только лес да вода. В лесу тропинка есть ; только пешему пройти да верхом проехать. Иван-царевич пустился по той тропинке и приехал к избушке.
      Вошёл в эту избушку. Там живёт красная девушка. Говорит ему девушка:
      — Куда тебя бог несёт?
      Отвечает Иван-царевич:
      — К твоей сестре, Елене Прекрасной, ; достать живой и мёртвой воды и моложавых яблоков да её портрет.
      — Садись же ты, добрый молодец, на моего летучего сокола. А своего коня у меня оставь.
      Сел он на сокола и полетел. Летел-летел, стоит ещё избушка. Вошёл ; в избушке сидит красная девушка.
      Спрашивает Иван-царевич:
      — Как бы мне проехать к твоей сестре, Елене Прекрасной?
      Говорит девушка:
      — Садись на моего сокола, а своего у меня оставь, и прилетишь ты к её дому. Там стоят двенадцать церквей, и от всякой церкви всё шнуры натянуты. Постарайся ты, как можно, чтобы живо перелететь, за шнуры не зацепить.
      Иван-царевич прилетел к дому Елены Прекрасной. Вошёл в одну горницу, потом в другую: в обеих девушки почивают ; одна другой краше!
      Ступил в третью горницу, а там почивает сама Елена Прекрасная, и стоит у ней на столе живая и мёртвая вода, и портрет её тут же. А из этой горницы ход в сад, где моложавые яблоки.
      Иван-царевич взял живую и мёртвую воду и портрет Елены Прекрасной, также и самою её облюбил. Потом вскочил в сад, сорвал пять яблоков, завязал в платок и вышел из дому. Сел на сокола и полетел, да как стал перелетать через шнуры, и говорит сам себе:
      — Что я за воин храбрый! Дай зацеплю за шнуры.
      Зацепил за шнуры, и во всех церквах колокола зазвонили, и проснулась Елена Прекрасная и говорит:
      — Что такой за невежа был, квашню раскрыл и две полушки на смех положил!
      Сейчас крикнула:
      — Подавайте моего доброго коня, я его на дороге догоню.
      А Иван-царевич прилетел в избушку к Елениной сестре, переменил одного сокола на другого и опять вперёд полетел. Вслед за ним и Елена Прекрасная к своей сестре приехала и говорит ей:
      — Для чего вы приставлены? Ничего не видите! Какой-то невежа был, мою квашню раскрыл, на покрышке две полушки положил.
      Отвечает сестра:
      — Я сама в дороге была, своего сокола запарила и здесь никого не видала.
      Елена Прекрасная опять поехала догонять Ивана-царевича. А Иван-царевич приехал в другую изобку и переменил сокола на богатырского коня.
      Приезжает Елена Прекрасная к другой сестре и говорит:
      — Что вы смотрите! Для чего вы здесь приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл ; не покрыл, на смех две полушки положил.
      Отвечает сестра:
      — Изволь посмотреть моего сокола, весь в поту! Я сама из дороги сейчас приехала.
      Иван-царевич приехал в третью изобку, и дала ему старуха платочек:
      — Если за тобой будут гнаться, то брось этот платочек.
      Приезжает к старухе Елена Прекрасная и говорит:
      — Что вы смотрите, для чего вы приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл ; не покрыл, на смех две полушки положил.
      Отвечает старуха:
      — Я сама сейчас из дороги приехала.
      Елена Прекрасная опять погналась в погоню за Иваном-царевичем и как стала догонять его, Иван-царевич бросил платочек ; и сделалось ужасное море, что нельзя ни пройтить, ни проехать.
      Подъехала Елена Прекрасная к берегу и закричала через море:
      — Кто такой в моём царстве был, царь-царевич или король-королевич?
      Отвечает Иван-царевич:
      — Я ни царь, ни король, а малолетний царский сын.
      — Дожидайся ж меня тогда! ; Сказала Елена Прекрасная. ; Через двенадцать лет я к тебе буду на двенадцати кораблях.
      Иван-царевич повернул прочь от моря и попал другою дорогою ; не там, где прежде ехал, и прискакал к большому дому. Въехал на двор, на дворе стоит столб точёный, у столба прибито кольцо золочёное. Привязал своего коня к золочёному кольцу, дал ему белоярой пшеницы и пошёл в горницу.
      Сидит в горнице красная девица и говорит ему:
      — Неладно, православный, ты сюда попал! Здесь живёт ведьма, летает она по дорогам на соколе и ловит крещёный народ к себе на мытарства. Я сама заполонена здесь двенадцатый год. Если ты возьмёшь меня с собою, то я тебя добру научу: как прилетит ведьма да станет класть тебя на кровать, то смотри к стенке не ложись!
      Вот прилетела ведьма и стала его к стенке класть. А он к стенке не ложится.
      — Мне, ; говорит, ; надо выходить к лошади.
      Ведьма сама легла к стенке, а Иван-царевич с краю, да тотчас отвинтил все три винта ; ведьма и попала в погреб.
      Взял он с собой красну девицу и поехал. Много ли, мало ли места отъехал, видит ; на дороге яма, и лежат около этой ямы два человека. Спрашивает Иван-царевич:
      — Что вы за люди и чего дожидаетесь?
      — Ах, Иван-царевич! Ведь мы твои братья.
      — Что ж вы, братцы, высматривали?
      — Да вот здесь прекрасная девушка посажена.
      Сказал им Иван-царевич:
      — Возьмите-ка, братцы, у меня да подержите живую и мёртвую воду и моложавые яблоки, а меня опустите в эту яму. Я вам достану оттудова прекрасную девушку. Как скоро вы девушку вытащите, опущайте за мной верёвку.
      Тотчас опустился Иван-царевич в яму, добыл там прекрасную девушку и привязал её за верёвку.
      Большие братья-царевичи начали тащить, вытащили девушку и говорят:
      — Не станем к нему опущать верёвку. Теперь у нас все есть, живая и мёртвая вода, моложавые яблоки, и портрет Елены Прекрасной, и по невесте на каждого.
      Задумали они взять и коня Ивана-царевича. Стали его ловить, а конь им не даётся. Так и не поймали!
      Вот старшие братья пошли к своему отцу домой. А Иван-царевич в той яме так слезьми и обливается. Ходил он там много ли, мало ли время и пришёл на нижний свет. Усмотрел избушку, в той избушке сидит старая старуха, и говорит Иван-царевич:
      — Нельзя ли как-нибудь, бабушка, доставить меня на верхний свет?
      Отвечает ему старуха:
      — Нет, батюшка Иван-царевич, нельзя никак! Разве вот как, у нашего царя есть три дочери, и берут его дочерей змеям на съедение. Коли ты царю поможешь, он тебя тож не оставит. Поезжай с богом. Я тебе дам свою лошадь, и латы, и меч.
      Иван-царевич оседлал быстрого коня, надел на себя чугунные латы, взял в руки меч и поехал к тому месту, куда змей прилетает. Приехал, а там уж давно сидит царевна на камушке и лютого змея дожидается.
      Спрашивает её Иван-царевич:
      — Что ты, царевна, здесь дожидаешься?
      Говорит она печально:
      — Уйди, добрый молодец! Привезли меня сюда змею на съедение.
      — А ну, поищи у меня в голове. А как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди.
      Лёг к ней на колени и заснул. Волны в море заколыхалися, красная девица начала будить Ивана-царевича и никак не может его разбудить.
      С великого горя капнула у ней слеза из глаз и попала царевичу на щеку. Он проснулся и говорит:
      — Ах, как ты меня своей слезой обожгла!
      Прилетел змей осьмиглавый поедать царскую дочь и говорит Ивану-царевичу:
      — Ты зачем здесь, блоха рубашная?
      А Иван-царевич говорит змею:
      — А ты зачем, гнида головная? Крещёный народ поедаешь, а сыт не бываешь!
      — Я и тебя съем!
      — Нет, попробуй прежде с сильными, могучими плечьми побарахтаться.
      Говорит змей:
      — Делай мост по морю, и пойдём с тобой воевать.
      — Экий ты! Ведь я крещёный человек, а ты некрещёный. Делай ты мост.
      Змей только дунул, и сделался по морю ледяной мост. Поехали они воевать.
      Змей разъехался и ударил Ивана-царевича ; только шапку ему с головы свалил. А Иван-царевич разъехался на своём богатырском коне и ударил змея ; сразу его убил.
      Сейчас соскочил с своего коня и положил этого змея под камень. Подъехал к красной девице прощаться, и дала ему царская дочь на память своё кольцо золотое.
      В то самое время был от царя послан Макарка плешивый, косорукий ; убрать дочерние косточки, когда змей улетит. Макарка видел, как Иван-царевич змея убил. Прибежал к царевне и говорит:
      — Скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас. А не то ; сейчас тебя убью!
      Она испугалась и сказала:
      — Хорошо, хорошо, будь по-твоему!
      Приехали во дворец, говорит царю Макарка:
      — Я твою дочь спас, змея убил и под камень положил.
      Спустя несколько времени присылает другой змей к царю приказ, чтобы привозил свою дочь к нему на съедение. Макарка говорит царю:
      — Дай мне саблю хорошую, я опять змея убью!
      И повёз он другую царскую дочь змею на съедение. Привёз и посадил её на камень, а сам взлез на самую высокую сосну.
      Сидит она на камне да слезьми обливается. Приезжает Иван-царевич, слез с коня, сел около девушки и говорит:
      — Поищи у меня в голове, а как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!
      Вот заколыхались в море волны, стала она будить его и не могла добудиться, покуда не капнула ему на щеку горячая слеза.
      Он проснулся и говорит:
      — Как ты меня долго не будила!
      Прилетел змей десятиглавый и говорит Ивану-царевичу:
      — Что ты, блоха рубашная, поворачиваешься.
      А Иван-царевич говорит змею:
      — А ты что, гнида головная, сюда приезжаешь да народ крещёный поедаешь?
      — Я и тебя съем!
      — Нет, попробуй сперва повоевать со мной!
      — Ну, делай тогда мост по морю.
      — Я человек крещёный, а ты некрещёный. Делай ты!
      Змей только дунул, и сделался ледяной мост. Вот они поехали воевать.
      Змей разъехался и ударил Ивана-царевича ; он только пошатнулся, сидя на лошади. А Иван-царевич как ударил змея своим мечом, так и снес ему пять голов долой. Потом ещё ударил ; и убил змея до смерти.
      Дала ему царевна золотое кольцо. Он взял и уехал домой к старушке.
      Тут Макарка плешивый, косорукий слез с сосны, взял свою саблю, об камень бил-бил, бил-бил, до самой ручки изломал. Пришёл к царевне и говорит:
      — Смотри ты, скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас, а не то убью тебя!
      Приехали они во дворец, и говорит Макарка царю:
      — Я твою дочку от смерти спас. Вот как я постарался, всю саблю изломал!
      Царь обещался отдать за него свою младшую дочь замуж.
      Потом пишет двенадцатиглавый змей, требует царскую дочь на съедение.
      Макарка повёз третью царевну змею на съедение, посадил её на камень, а сам со страстей взлез выше прежнего на дерево.
      Царевна сидит да горько плачет. Приезжает к ней Иван-царевич и говорит:
      — Поищи у меня в голове, а как в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!
      Вот волны заколыхалися, стала она будить его. Он вскочил и сел на своего доброго коня.
      Прилетел змей о двенадцати голов и говорит:
      — Ты что здесь, блоха рубашная, толкаешься?
      — А ты что, гнида головная, сюда прилетаешь, только народ поедаешь?
      — Я и тебя съем!
      — Нет, давай-ка могучими богатырскими плечьми побарахтаемся.
      Говорит змей:
      — Ты думаешь, моих братьев убил, так и меня убьёшь? Нет, брат, не таковский я!
      Вышли они на поле и зачали воевать. Иван-царевич как разъехался на своём коне, так змею и снёс шесть голов. Змей и просит:
      — Дай мне отдохнуть!
      А лошадь Ивана-царевича говорит:
      — Не давай ни одной минуты отдыхать!
      Он ещё мечом ударил и убил змея до смерти.
      Царевна подарила ему своё золотое кольцо. Иван-царевич взял змея, положил под камень, а сам к старухе поехал.
      Макарка мигом слез с дерева, взял царевну и повёл к царю. Царь так возрадовался, что и сказать нельзя, благодарит Макарку, созывает к себе весь народ православный и с музыкою и говорит:
      — Кто будет играть, тому на радостях много пожалую.
      Собрался весь народ и все музыканты. А Иван-царевич купил себе трёхалтынную балалайку, пришёл к царю в дом и так заиграл, что весь мир-народ удивился. Его балалайка бренчит-выговаривает:
      — Девушка, девушка! Не забудь же меня на чужой стороне.
      Стали ему царские дочери водку подносить. Он выпил у одной царевны и бросил в стакан золотое кольцо ; то самое, что она подарила. Выпил у другой ; то же сделал. Выпил у третьей, стал кольцо вынимать.
      Тут царевны его признали, в один голос закричали:
      — Вот кто нас избавил, а не Макарка плешивый!
      Макарка заспорил, говорит:
      — Это я всех змеев убил. Пойдёмте, я вам покажу, куда змеиные тела поклал.
      Пошли смотреть. Макарка хотел камень поднять, силился-силился и не мог поднять.
      — Ах, ; говорит, ; как камень-то сел!
      А Иван-царевич подошёл, сейчас камень поднял и тела и головы змеиные показал.
      Царь приказал Макарку из пушек расстрелять.
      Тогда Иван-царевич стал царя просить, чтобы доставил его на верхний свет. Царь приказал позвать птицу-сокола и велел соколу Ивана-царевича на тот свет доставить.
      Сокол говорит царю:
      — Давай мне четыре дощана говядины, чтобы во всяком дощане было сто пудов.
      Царь заготовил говядины. Сокол привязал к себе четыре дощана говядины, посадил на себя Ивана-царевича и полетел. Летел-летел и зачал просить есть.
      Иван-царевич и начал ему кидать, всю говядину раскидал, а он опять просит. Царевич зачал ему кидать пустые дощаны, покидал и те ; он все просит. Начал кидать своё платье, и то раскидал, нечего стало бросать больше, а сокол все-таки просит.
      — Не то на низ опущусь! ; Сокол говорит.
      Иван-царевич оторвал свои икры и бросил ему, сокол съел и вылетел с царевичем на верхний свет. Тут сокол кашлянул и выкинул его икры и платье.
      Вот Иван-царевич пришёл к своему отцу, поздоровался. Отец и говорит:
      — Что, сынок, я тебе говорил, не ходи! А вот старшие твои братья принесли мне всего: и живой воды, и мёртвой, и моложавых яблоков, и портрет Елены Прекрасной.
      Иван-царевич отвечал своему отцу:
      — Что же делать? Их счастье!
      Прошло двенадцать лет, приезжает Елена Прекрасная по морю на двенадцати кораблях и два сына с собой привезла.
      Как только приплыла она, зачала в пушки палить и говорит:
      — Подайте мне виноватого!
      Дунула Елена Прекрасная, и сделался от её кораблей и до царского дворца хрустальный мост.
      Говорит царь своим большим сыновьям:
      — Ступайте, дети! Должно быть, вы виноваты.
      Вот они и пошли по хрустальному мосту. Посмотрела Елена Прекрасная в подзорную трубку и говорит своим детям:
      — Подите, детушки, проводите вы своих дядюшек в два прутика железные.
      Они пошли, как зачали их прутьями пороть, только дай бог ноги унести! Насилу царевичи до своего дворца дошли.
      Елена Прекрасная опять зачала из пушек бить.
      — Подавайте, ; говорит, ; виноватого!
      Вот царь стал посылать меньшего сына:
      — Должно быть, это ты, Иван-царевич, начудил!
      Иван-царевич пошёл по хрустальному мосту. Смотрит Елена Прекрасная в подзорную трубку и говорит:
      — Подите, детушки, возьмите своего батюшку под ручки и ведите сюда с честью.
      После того вышла Елена Прекрасная за Ивана-царевича замуж, и рассказал Иван-царевич своему отцу, как братья опустили его в яму и как взяли у него живую и мёртвую воду, моложавые яблоки и портрет Елены Прекрасной.
      Царь приказал их сейчас из пушек убить. Вывели их, рабов божиих, в чистое поле и казнили.
      А Иван-царевич стал жить с Еленой Прекрасною.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. Жил-был царь с царицею, у него было три сына. Сказка!!
....
      Жил-был царь с царицею, у него было три сына.
      Посылает он своих сыновей разыскать его молодость, омолодить его.
      Вот отправились царевичи в путь-дорогу, приезжают к столбу, от которого идут три дороги, и на том столбе написано: вправо идти ; молодец будет сыт, а конь голоден. Налево идти ; молодец будет голоден, а конь сыт. Прямо идти ; живому не быть.
      Старший царевич поехал направо, средний ; налево, а младший ; прямой дорогой.
      Много ли, мало ли ехал меньшой брат ; попадается ему канава глубокая.
      Не стал долго думать, как через неё переехать. Благословился, нахлыстал коня, перескочил на другую сторону и видит избушку возле дремучего леса ; на курьих ножках стоит.
      — Избушка, избушка! Оборотись к лесу задом, ко мне передом.
      Избушка оборотилась. Входит в неё царевич. Там сидит баба-яга.
      — Фу-фу! ; Говорит. ; Доселева русского духа видом не видано, слыхом не слыхано, а нониче русский дух в виду является, в уста мечется! Что, добрый молодец, от дела лытаешь али дела пытаешь?
      — Ах ты, старая хрычовка! Не ты бы говорила, не я бы слушал. Ты прежде меня напой-накорми, да тогда и спрашивай.
      Она его напоила-накормила, вести выспросила и дала ему своего крылатого коня:
      — Поезжай, мой батюшка, к моей середней сестре.
      Ехал он долго ли, коротко ли ; видит избушку, входит ; там баба-яга сидит:
      — Фу-фу! ; Говорит. ; Доселева русского духа видом не видано, слыхом не слыхано, а нониче русский дух в виду является, в уста мечется! Что, добрый молодец, дела пытаешь иль от дела лытаешь?
      — Эх, тётка! Напой-накорми, тогда и спрашивай.
      Она напоила-накормила и стала расспрашивать:
      — Какими судьбами занесло тебя в эти страны далёкие?
      — Отец послал искать свою молодость.
      — Ну, возьми на смену моего лучшего коня и поезжай к моей старшей сестре.
      Царевич немедля пускался в дорогу. Долго ли, мало ли ехал ; опять видит избушку на курьих ножках.
      — Избушка, избушка! Стань ко мне передом, а к лесу задом.
      Избушка повернулась. Вошёл ; там сидит баба-яга:
      — Фу-фу! Доселева русского духа видом не видано, слыхом не слыхано, а нониче русский дух в виду является, в уста мечется! Что, добрый молодец, дела пытаешь иль от дела лытаешь?
      — Эх, старая хрычовка! Не накормила, не напоила, да вестей спрашиваешь.
      Баба-яга накормила его, напоила, вестей повыспросила и дала ему коня лучше прежних двух:
      — Поезжай с богом! Недалёко есть царство ; ты в ворота не езди, у ворот львы стерегут, а нахлыщи коня хорошенько да прямо через тын перемахни, да смотри за струны не зацепи, не то все царство взволнуется: тогда тебе живому не быть! А как перемахнёшь через тын, тотчас ступай во дворец ; в заднюю комнату, отвори потихоньку дверь и увидишь, как спит царь-девица. У неё под подушкой пузырёк с живой водой спрятан. Ты возьми пузырёк и назад спеши, на её красоту не заглядывайся.
      Царевич сделал все, как учила его баба-яга. Только одного не выдержал ; на девичью красоту позарился.
      Стал на коня садиться ; у коня ноги подгибаются, стал через тын перескакивать ; и задел струну.
      Вмиг все царство пробудилося, встала и царь-девица и велела коня оседлать. А баба-яга уж узнала, что с добрым молодцем приключилося, и приготовилась к ответу. Только успела она отпустить царевича, как прилетает царь-девица и застаёт бабу-ягу всю растрёпанную.
      Говорит ей царь-девица:
      — Как смела ты допустить такого негодяя до моего царства? Он у меня был, квас пил, да не покрыл.
      — Матушка, царь-девица! Чай, сама видишь, как мои волосы растрёпаны. Я с ним долго дралась, да сладить не могла.
      Две другие бабы-яги то же сказали. Царь-девица бросилась за царевичем в погоню и только что хотела схватить его, как он через канаву перепрыгнул.
      Говорит ему вслед царь-девица:
      — Жди меня через три года. На корабле приеду.
      Царевич от радости не видал, как к столбу подъехал и как повернул от него в левую сторону. Приезжает он на серебряную гору ; на горе шатёр раскинут, около шатра конь стоит, ест белоярую пшеницу да пьёт медовую сытицу, а в шатре лежит добрый молодец ; его родной братец.
      Говорит ему меньшой царевич:
      — Поедем-ка старшего брата отыскивать.
      Оседлали лошадей и поехали в правую сторону. Подъезжают к золотой горе ; на горе раскинут шатёр, около него конь ест белоярую пшеницу, пьет медовую сытицу, а в шатре лежит добрый молодец ; их старший брат.
      Они его разбудили и поехали все вместе к тому столбу, где три дороги сходятся. Сели тут отдохнуть.
      Два старшие брата стали меньшого расспрашивать:
      — Нашёл ты батюшкину молодость?
      — Нашёл.
      — Как и где?
      Он рассказал им все, как было, прилёг на траву и заснул.
      Братья изрубили его на мелкие куски и разбросали по чистому полю. Взяли с собой пузырёк с живой водою и отправились к отцу.
      Вдруг прилетает жар-птица, собрала все разбросанные куски, склала их, как следует быть человеку. Потом принесла во рту мёртвой воды, вспрыснула ; все куски срослися. Принесла живой воды, вспрыснула ; царевич ожил, встал и говорит:
      — Как я долго спал!
      Отвечает жар-птица:
      — Век бы тебе спать непробудным сном, если б не я!
      Царевич поблагодарил её и пошёл домой. Отец его невзлюбил и сослал с глаз долой. Так он целые три года и шатался по разным углам.
      А как прошло три года, приплывает на корабле царь-девица и посылает к царю письмо, чтобы выслал к ней виновника. А коли воспротивится ; она выжжет и вырубит все царство дотла.
      Царь высылает к ней старшего сына. Тот пошёл к кораблю.
      Увидали его двое мальчиков, двое сыновей царь-девицы, и стали спрашивать у своей матушки:
      — Не этот ли наш батюшка?
      — Нет, это ваш дядюшка.
      — Как же нам его встретить?
      — Возьмите по плётке да проводите назад.
      Воротился старший царевич домой, будто несолоно хлебал, исполосован весь! А царь-девица с теми же угрозами требует выдачи виноватого.
      Высылает царь другого сына ; и с ним то же случилось, что и с первым.
      Тут приказал царь отыскивать меньшого царевича, и как скоро его нашли, отец стал посылать на корабль к царь-девице.
      А он говорит:
      — Тогда пойду, когда до самого корабля будет выстроен хрустальный мост, а на мосту будет много разных яств и вин наставлено.
      Нечего делать, построили мост, наготовили яств, припасли вин и медов. Царевич собрал своих товарищей и говорит:
      — Идите со мной в провожатых, ешьте и пейте, ничего не жалейте!
      Вот идёт он по мосту, а мальчики кричат:
      — Матушка! Кто это?
      — Это ваш батюшка.
      — Как же нам его встретить?
      — Возьмите под ручки и ведите ко мне.
      Тут они целовались, обнимались, миловались. А после поехали к царю и поведали ему все, как было.
      Царь старших сыновей со двора согнал, а с меньшим начал вместе жить-поживать, добра наживать.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. Жил-был царь. Сказка!!
....
      Жил да был царь.
      У царя было три сына: Фёдор, Егор да Иван. Иван был не совсем умён.
      Посылает царь старшего сына по живую воду, по сладкие моложавые яблоки. Он поехал и доезжает до росстанья.
      Тут столб стоит, на столбе роспись: — вправо идти ; попить да поесть, влево идти ; головушку погубить.
      Поехал старший сын вправо и приезжает к дому. Заходит в избу, а тут девица говорит ему:
      — Фёдор-царевич! Ложись со мной спать.
      Он лёг. Она взяла да и спихнула его неведомо куда.
      Царь, не дождавшись его долго, другого сына посылает.
      Этот поехал и до того же места приезжает. Входит в избу. Девица и этого так же уходила.
      Царь посылает третьего сына:
      — Поезжай ты!
      Младший сын поехал, доезжает до того же росстанья и говорит:
      — Для отца поеду голову губить!
      И поехал влево. Доезжает до избушки, входит туда, а в избушке ягишна ; сидит за пряслицей, прядет шёлкову кудельку на золотое веретенце и говорит:
      — Куда, русска коска Иван-царевич, поехал?
      Он отвечает:
      — Напой-накорми, тожно все расспроси.
      Она напоила-накормила и спрашивает. Он говорит:
      — Я поехал по живую воду, по сладкие моложавые яблоки ; туда, где живёт Белая Лебедь Захарьевна.
      Ягишна говорит:
      — Едва ли достанешь! Разве я помогу, ; и даёт она ему своего коня.
      Он сел и поехал. Доезжает до другой сестры ягишны. Взошёл в избу, она ему говорит:
      — Фу-фу, русской коски слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сама на двор пришла. Куда, Иван-царевич, поехал?
      Он отвечает:
      — Прежде напой-накорми, тожно расспроси.
      Она напоила-накормила его. Он и говорит:
      — Я поехал добывать живую воду, сладкие моложавые яблоки ; туда, где живёт Белая Лебедь Захарьевна.
      — Едва ли достанешь! ; Сказала баба и дала ему своего коня.
      Царевич поехал до третьей ягишны. Входит в избу, та говорит:
      — Фу-фу, русской коски слыхом было не слыхать, видом не видать, ныне русская коска сама на двор пришла. Куда, Иван-царевич, поехал?
      — Прежде напой-накорми, тожно расспроси.
      Она напоила-накормила его. Он и говорит:
      — Я поехал по живую воду, по сладкие моложавые яблоки.
      — Трудно, царевич! Едва ли достанешь.
      Потом даёт ему своего коня, семисотную палицу и наказывает:
      — Когда станешь подъезжать к городу, то ударь коня палицей, чтобы он перескочил за симу.
      Так он и сделал: перескочил за симу, поставил своего коня к столбу и идёт в палаты Белой Лебеди Захарьевны. Слуги его не пускают. А он сквозь пробивается:
      — Я, ; говорит, ; Белой Лебеди записку несу.
      Добился до покоев Белой Лебеди Захарьевны. В то время она крепко спала, на пуховой на постели разметалася, а живая вода стояла у ней под зголовьем.
      Он взял воды, поцеловал девицу и пошутил с ней негораздо. Потом, набравши моложавых яблоков, поехал назад.
      Конь его скочил чрез симу и задел за край. Вдруг зазвенели все колокольчики, все прозвончики, весь город пробудился.
      Белая Лебедь Захарьевна забегалась ; ту няньку бьёт, другую колотит, кричит:
      — Вставайте! Кто-то в доме был, воды испил, колодезь не закрыл.
      Между тем царевич пригнал к первой ягишне, переменил лошадь. А Лебедь Захарьевна за ним гонится, приехала к той ягишне, у которой царевич только что коня сменил, и спрашивает:
      — Куда ты ездила? У тебя лошадь потна.
      Та отвечает:
      — Ездила в поле скота выгонять.
      Иван-царевич переменил у второй ягишны коня. А Лебедь Захарьевна вслед за ним приезжает и говорит:
      — Куда, ягишна, ездила? У тебя лошадь потна.
      — Я ездила в поле скота выгонять, оттого у меня лошадь спотела.
      Иван-царевич доехал до последней ягишны, переменил лошадь. А Лебедь Захарьевна все гонится, приезжает после него, спрашивает ягишну:
      — Что у тебя лошадь потна?
      Та отвечает:
      — В поле ездила скота выгонять.
      Отселе она домой воротилась. А Иван-царевич поехал к братьям. Приходит к дому, где они были. Девица выскочила на крыльцо, говорит:
      — Добро пожаловать!
      Потом зовёт его спать с собою. Царевич говорит:
      — Напой-накорми, тожно спать клади.
      Она напоила-накормила и опять говорит:
      — Ложись со мной!
      Отвечает царевич:
      — Наперёд ты ложись!
      Она легла наперёд, он её и спихнул. Девица полетела неведомо куда. Иван-царевич думает:
      — Ну-ка вскрою эту западню. Не там ли мои братья?
      Вскрыл ; они тут и сидят. Говорит им:
      — Выходите, братья! Что вы тут делаете? Не стыдно ли вам?
      Собрались и поехали все вместе домой к отцу. Вот дорогою старшие братья вздумали убить младшего. Иван-царевич узнал их думу и говорит:
      — Не бейте меня. Я вам и так всё отдам!
      Они на то не согласилися, убили его и косточки разбросали по чистому полю.
      Только конь волшебный Ивана-царевича собрал его косточки в одно место, вспрыснул живою водой. У него коска с коской, суставчик с суставчиком срослися. Царевич ожил и говорит:
      — Долго я спал, да скоро встал!
      Приходит к своему отцу в чежелке. Отец, увидавши, говорит ему:
      — Ты куда ходил? Поди нужные места очищать.
      Между тем выезжает Белая Лебедь Захарьевна на заповедные луга царские и посылает к царю письмо, чтобы он выдал ей виноватого.
      Царь посылает старшего сына. Детки Белой Лебеди, завидя его, кричат:
      — Вон наш батюшка идёт! Чем мы будем его потчевать?
      А мать говорит:
      — Нет, это не отец, а дядюшка ваш. Потчуйте его тем, что у вас в руках.
      А у них было по дубинке. Они так ему бока навохрили, наколотили, что едва дошёл до дому.
      Потом царь посылает второго сына. Этот идёт, детки обрадовались и кричат:
      — Вон наш батюшка идёт!
      А мать говорит:
      — Нет, это ваш дядюшка.
      — Чем же мы его будем потчевать?
      — А что у вас в руках, тем и потчуйте!
      Они так же ему бока навохрили, как и старшему брату.
      Тожно посылает Белая Лебедь Захарьевна к царю сказать, чтобы выслал виноватого.
      Царь, наконец, посылает младшего сына. Он бредёт ; на нем лаптишки худые, чежелко худое.
      Дети кричат:
      — Вон нищий какой-то идёт!
      А мать говорит:
      — Нет, это ваш батюшка.
      — Чем мы будем его потчевать?
      — А чем бог послал!
      Когда Иван-царевич пришёл, она надела на него хорошую лопоть одежду, и поехали они к царю.
      По приезде Иван-царевич рассказал отцу своё похождение: как он из ловушки братьев добыл и как они убили его.
      Отец рассердился, взял их разжаловал и приставил к низким должностям, а младшего сына взял к себе в наследники.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. На водах на землях. Сказка!!
....
      На водах, на землях, на русских городах был царь. У него было три сына, последний сын Иван-царевич.
      При том царстве была гора, на которую никто не мог ни сходить, ни съездить.
      Слышит как-то царь: на горе стук стучит и гром гремит, а отчего ; неизвестно, и посылает своего первого сына узнать, отчего на горе стук стучит и гром гремит.
      Взъехал первый сын только до треть горы и воротился назад. Приехал к отцу и говорит:
      — Государь мой батюшка! Ездил я по твоему наказу, насилу мог подняться до треть горы.
      Спустя несколько времени отправлял царь среднего сына, который доехал до половины горы, а более не смог и воротился назад.
      Потом посылает царь меньшего сына, Ивана-царевича.
      Иван-царевич выбрал себе на царских конюшнях доброго коня, простился с отцом и в минуту из глаз скрылся. Взъехал на гору, словно сокол взлетел, и увидел там ; двор стоит.
      Слезает Иван-царевич с своего доброго коня и входит в избу. Сидит в избе на стуле старая баба-яга и прядет тонкий шёлк.
      — Здравствуй, старая баба-яга! ; Говорит Иван-царевич.
      — Здравствуй, добрый молодец! Доселева русской коски видом не видано, слыхом не слыхано, а теперича сама на двор пришла.
      И стала его спрашивать:
      — Каких ты родов, каких городов и какого отца сын?
      Отвечает ей Иван-царевич:
      — Я русского царя сын, Иван-царевич. Еду на ваши горы узнать, что за стук стучит и гром гремит?
      Сказала ему баба-яга:
      — То у нас на горах стук стучит и гром гремит, что красная краса, чёрная коса царь-девица катается.
      — Далёко ли до той царь-девицы? ; Спросил Иван-царевич.
      — Ещё два столька, сколько ты проехал! ; Сказала баба-яга, напоила его, накормила и спать повалила. А поутру Иван-царевич вставал ранёхонько, простился с старой ягой-бабой и поехал вперёд.
      Ехал он ровно четыре месяца, видит ; двор стоит. Сошёл с своего коня, вошёл в избу, а в избе сидит старая баба-яга.
      — Здравствуй, баба-яга! ; Сказал Иван-царевич.
      — Здорово, дитятко! Далёко ли твой путь? Как тебя бог занес?
      Он ей все рассказал. Баба-яга его напоила-накормила и спать повалила, а поутру Иван-царевич встаёт ранёхонько, простился с бабой-ягой и поехал вперёд.
      Опять ехал ровно четыре месяца и видит ; стоит двор. Слезает с своего доброго коня, входит в избу, а в избе сидит баба-яга.
      — Здравствуй, старая баба-яга! ; Сказал Иван-царевич.
      — Здравствуй, Иван-царевич! Куда тебя бог понёс?
      Он ей все рассказал, куда и зачем едет.
      — Были к нашей царь-девице многие цари и царевичи, ; сказала баба-яга, ; а назад в живых не выезжали! У неё круг града стены высокие, а на стенах натянуты струны, и ежели ты заденешь хоть за одну струну, то вдруг струны запоют, барабаны забьют, возмутятся все богатыри и караульные и тебя убьют.
      Выждавши темной ночи, садился Иван-царевич на своего коня, и скакал его добрый конь за стены высокие, не задевал ни за одну струну.
      Сошёл Иван-царевич с коня, ; а богатыри и караульные в то время все спали, ; и пошёл прямо в палаты царские ; в спальню царь-девицы. Царь-девица тож спала.
      Засмотрелся добрый молодец на её красоту неописанную и, забывая, что смерть за плечами, сладко поцеловал и облюбил ей.
      Вышел из спальни вон, сел на своего доброго коня и поехал из града вон. Конь поднялся и задел за натянутые струны.
      Тотчас струны загудели, барабаны загремели, богатыри, караульные и вся армия возмутилися, а красная краса, чёрная коса царь-девица пробудилась и узнала, что кто-то у ней в спальне был и что от того она сделалась беременною.
      Приказывает она заложить карету, берёт провианта на целый год и поехала вслед за Иваном-царевичем.
      Доехала до старой яги-бабы и весьма сердито ей говорила:
      — Зачем ты этакого человека не хватала? Заехал он в моё царство, осмелился ко мне в спальню зайти да меня целовать.
      Отвечает ей баба-яга:
      — Я этого человека сдержать не могла, да и тебе едва ль его схватать!
      Царь-девица поехала дальше достигать и доехала до средней яги-бабы:
      — Для чего ты этакого человека не держала?
      Отвечала ей старая баба-яга:
      — Где мне, старой бабе, доброго молодца удержать? Да и ты едва ли можешь его догнать!
      Опять пустилась в дорогу царь-девица. Не доехала немного до старшей бабы-яги и родила сына.
      Рос её сын не по годам, а по часам, у кого трёх месяцев, у неё такой трёх часов. У кого трёх годов, у неё такой трёх месяцев.
      Приехала до последней яги-бабы и спрашивала:
      — Почто ты доброго молодца не хватала?
      — Где мне, старой бабе, доброго молодца схватать?
      Не маня, ни дожидаясь нисколько, бросилась царь-девица вперёд, доехала до горы и увидела, что Иван-царевич спускается в половине горы, и сама опустилась за ним под гору.
      Подъезжает под его царство ; расставляла шатры белые, устилала всю дорогу к городу сукнами красными и посылала к царю посланника с просьбою:
      — Кто бы ни был из его царства, кто в ночное время зашёл к ней в палаты, чтобы такового царь ей выдал. Ежели не выдашь, то все твоё царство попленю, огнём сожгу, головней покачу.
      Призывает царь своего старшего сына, посылает его на ответ к царь-девице. Пошёл царевич и доходит до тех мест, где постланы были сукна красные, вымывает ноги белёхонько и идёт босиком.
      Увидал его сын царь-девицы и говорит своей матери:
      — Вон идёт мой батюшка!
      — Нет, любезный сын! То идёт твой дядюшка.
      Как скоро старший царевич пришёл к царь-девице, она дала ему одну стежь и вышибла из спины два сустава:
      — Зачем-де идёт невинно отвечать?
      На другой день опять потребовала от царя виноватого. Царь посылает среднего своего сына.
      Царевич доходит до сукон красных, скидает с ног сапоги и идёт босиком. Царь-девица дала ему стежь и вышибла из спины два сустава.
      На третий день посылает царь меньшего своего сына, Ивана-царевича. Иван-царевич садится на своего доброго коня, доезжает до тех сукон красных и все сукна в грязь вбивает.
      Увидал его сын царь-девицы и говорит своей матери:
      — Что за дурак едет!
      — Любезный сын! Едет то твой батюшка, ; отвечала царь-девица.
      Выходила сама навстречу, брала его за руки белые, целовала его в уста сахарные и вела его в шатры белые, садила за столы дубовые, кормила и поила досыта.
      Потом поехали они к царю и приняли законный брак и, побыв недолгое время в этом царстве, отправились на кораблях во владенье царь-девицы. Там они царствовали долго и благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде. Один царь очень устарел и глазами обнищал. Сказка!!
....
      Один царь очень устарел и глазами обнищал.
      А слыхал он, что за девять девятин, в десятом царстве, есть сад с молодильными яблоками, а в нем колодец с живою водою: если съесть старику это яблоко, то он помолодеет, а водой этой помазать глаза слепцу ; он будет видеть.
      У царя этого было три сына.
      Вот он посылает старшего на коне верхом в этот сад за яблоком и водой: царю хочется и молодым быть и видеть.
      Сын сел на коня и отправился в далёко царство. Ехал-ехал, приехал к одному столбу. На этом столбе написано три дороги: первая для коня сытна, а самому голодна, вторая ; не быть самому живому, а третья коню голодна, самому сытна.
      Вот он подумал-подумал и поехал по сытной для себя дороге. Ехал-ехал, увидал в поле хороший-расхороший дом.
      Он подъехал к нему, поглядел-поглядел, растворил ворота, шапки не ломал, головы не склонял, на двор вскакал.
      Хозяйка этого двора, баба-вдова не больно стара, молодца к себе звала:
      — Добро пожалуй, гость дорогой!
      В избу его ввела, за стол посадила, всякого яства накрошила и питья медового перевдоволь натащила. Вот молодец нагулялся и свалился спать на лавке.
      Хозяйка ему говорит:
      — Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моею дочкою, прекрасною Дунею.
      Он тому и рад. Дуня говорит ему:
      — Ляжь ко мне плотней, будет нам теплей!
      Он двинулся к ней и провалился сквозь кровать: там его заставили молоть сырой ржи, а вылезть оттуда не моги!
      Отец старшего сына ждал-ждал, и ожиданье потерял.
      Царь второго сына отправил, чтоб яблоко и воды ему доставил.
      Он держал тот же путь и напал на ту же участь, как и старший его брат.
      От долгого жданья сыновьёв царь больно-больно загоревался.
      Младший сын начал просить у отца позволенья ехать в тот сад. А отец ни за что не хочет его отпустить и говорит ему:
      — Горе тебе, сынок! Когда старшие братья пропали, а ты молод, как вьюноша, ты скорее их пропадешь.
      Но он умоляет, отцу обещает, что он постарается для отца лучше всякого молодца.
      Отец думал-думал и благословил его на ту же дорогу.
      На пути до вдовина дома с ним случилось все то же, что и с старшими братьями. Подъехал он ко двору вдовину, слез с коня, постучал у ворот и спросился ночевать. Хозяйка обрадовалась ему, как и этим, просит его:
      — Добро пожалуй, гость наш нежданный!
      Посадила его за стол, наставила всякого яства и питья, хоть завались! Вот он понаелся, хотел ложиться на лавке.
      Хозяйка и говорит:
      — Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моей прекрасною Дунею.
      А он говорит:
      — Нет, тётушка! Проезжему человеку не годится так, а надо в головы кулак, а под бок так. Если б ты, тётушка, баньку мне истопила и с твоей дочерью в неё пустила.
      Вот вдова баню жарко-разжарко натопила и его с прекрасною Дунею туда проводила.
      Дуня такая же, как мать, злоехидна была, ввела его вперёд и дверь в бане заперла, а сама в сенях покуда стала. Но молодец-удалец оттолкнул дверь и Дуню туда впёр. У него было три прута, один железный, другой свинцовый, а третий чугунный, и начал этими прутьями Дуню хвостать.
      Она кричит, умоляет его. А он говорит:
      — Скажи, злая Дунька, куда девала моих братьев?
      Она сказала, что у них в подполье мелют сырую рожь. Он пустил её. Пришли в избу, навязали лестницу на лестницу и братьев оттуда вывели.
      Он их пустил домой. Но им стыдно к отцу появиться ; оттого, что с Дуней ложились и к черту не годились, и пошли они бродяжничать по полям и по лесам.
      А молодец поехал дальше, ехал-ехал, подъехал к одному двору, вошёл в избу, там сидит красна девица, ткёт утирки.
      Он сказал:
      — Бог помочь тебе, красная девица!
      А она ему:
      — Спасибо! Что, добрый молодец, от дела лытаешь или дело пытаешь?
      — Дело пытаю, красна девица! ; Сказал молодец. ; Я еду за девять девятин, в десятое царство, в сад ; за молодильными яблоками и за живой водой для своего старого и слепого батюшки.
      Она ему сказала:
      — Ну, мудро тебе, мудро-мудро добраться до этого сада. Однако поезжай, на дороге живёт другая моя сестра, заезжай к ней, она лучше меня знает и тебя научит, что делать.
      Вот он ехал-ехал до другой сестры, доехал. Так же, как и с первой, поздоровался, рассказал ей об себе и куда едет.
      Она велела ему оставить своего коня у ней, а на её двукрылом коне ехать к её старшей сестре, которая научит, что делать: как побывать в саду и достать яблоко и воды.
      Вот он ехал-ехал, приехал к третьей сестре. Эта дала ему своего коня об четырёх крыльях и приказала:
      — Смотри, в этом саду живёт наша тётка, страшная ведьма. Коли подъедешь к саду, не жалей моего коня, погоняй хорошенько, чтоб он сразу перелетел через стену. А если он зацепит за стену ; на стене наведены струны с колокольчиками, струны заструнят, колокольчики зазвенят, она проснется, и ты от неё тогда не уедешь! У ней есть конь о шести крыльях. Ты тому коню у крыльев подрежь жилки, чтоб она на нем тебя не догнала.
      Он все так и сделал.
      Полетел через стену на своём коне, и конь хвостом зацепил не дюже за струну. Струны заструнели, колокольчики зазвенели, но тихо: ведьма проснулась, да не разобрала хорошо голоса струн и колокольчиков, опять зевнула и уснула.
      А молодец-удалец с молодильным яблоком и живой водою ускакал. Заезжая к сёстрам, коней у них переменял и на своём опять помчался в свою землю.
      Поутру рано страшная ведьма заметила, что в саду у ней украдено яблоко и вода. Она тут же села на своего шестикрылого коня, доскакала до первой племянницы, спрашивает её:
      — Не проезжал ли тут кто?
      Племянница сказала:
      — Проехал молодец-удалец, да уж давно!
      Она поскакала дальше, спрашивает у другой и у третьей. Те то же ей сказали.
      Она ещё поскакала и чуть-чуть не догнала, но уж молодец-удалец на свою землю пробрался и её не опасался: сюда она скакать не смела, только на него посмотрела, от злости захрипела и так ему запела:
      — Ну, хорош ты, вор-воришка! Хороша твоя успешка! От меня успел ты ускакать, зато от братьев тебе непременно пропасть!
      Так ему наворожила и домой поворотила. Удалец наш приезжает в свою землю, видит ; братья его, бродяги, в поле спят. Он пустил своего коня, не стал их будить, сам лёг около и уснул.
      Братья проснулись, увидали, что брат их воротился в свою землю, легонько вынули у него сонного из пазухи молодильное яблоко, а его взяли, да и бросили в пропасть.
      Он летел туда три дня, упал в подземельное темное царство, где люди всё делают с огнём.
      Вот он куда ни пойдёт ; все люди такие кручинные и плачут. Он спрашивает об их кручине.
      Ему сказали, что у царя их одна и есть дочь ; прекрасная царевна Полюша, и её-то поведут завтра к змею на съедение. В этом царстве каждый месяц дают семиглавому змею по девице, так уж и ведётся очередь девицам ; уж такой у них закон! Ныне наступила очередь до царской дочери.
      Вот наш молодец узнал хорошенько об этом и пошёл прямо к царю, говорит ему:
      — Я спасу, царь, твою дочь от змея, только ты сам сделай мне то, о чем буду тебя после просить.
      Царь обрадовался, обещал все для него сделать и выдать за него замуж свою дочь.
      Вот пришёл тот день: повели прекрасную царевну Полюшу к морю, в трёхстенную крепость, а с нею пошёл удалец. Он взял с собою железную палку в пять пудов.
      Остались там двое с царевной ждать змея. Ждали-ждали, кой о чем покуда поговорили. Он ей рассказал о своём похождении и что у него есть живая вода.
      Вот молодец сказал прекрасной царевне Полюше:
      — Поищи покуда у меня в голове вши, а коли я усну и прилетит змей, то буди меня моей палкою, а так меня не добудишься! ; И лёг к ней на колени.
      Она стала искать у него в голове. Он уснул. Прилетел змей, начал виться над царевною.
      Она стала будить молодца, толкать его руками, а палкой ударить ей жалко. Не добудилась и заплакала. Слеза её канула ему на лицо ; он проснулся и вскрикнул:
      — О, как ты меня чем-то больно обожгла!
      А змей стал уж спускаться на них.
      Молодец взял свою пятипудовую палку, махнул ею ; и вдруг отшиб змею пять голов, в другой махнул наотмашь ; и отшиб две последние. Собрал все эти головы, положил их под стену, а туловище бросил в море.
      Но какой-то баловня-детина видел все это и легонечко из-за стены подкрался, отсек молодцу голову и бросил его в море, а прекрасной царевне Полюше велел сказать отцу её, царю, что он её устерёг, а если она так не скажет, то он её задушит.
      Делать нечего, Полюша поплакала-поплакала, и пошли они к отцу, царю. Царь их встрел.
      Она ему сказала, что этот детина её уберёг. Царь невесть как рад, тут же начал сбирать свадьбу. Гости наехались из иных земель: цари, короли да принцы, все пьют, гуляют и веселятся. Одна царевна кручинна, зайдёт где под сараем в уголок и заливается там горючими слезами о своём молодце-удальце.
      Вот и вздумала она попросить своего батюшку, чтоб он послал ловить в море рыбу, и сама она пошла с рыболовами к морю. Затянули невод, вытащили рыбы и бознать сколько! Она поглядела и сказала:
      — Нет, это не моя рыба!
      Затянули в другой, вытащили голову и туловище молодца-удальца.
      Полюша скорей подбежала к нему, нашла у него в пазухе пузырёк с живой водой, приставила к туловищу голову, примочила водой из пузырька ; он и оживел.
      Она ему рассказала, как её хочет взять постылый для неё детина. Удалец утешил её и велел идти домой, а он сам придёт и знает что делать.
      Вот пришёл удалец в царску палату, там все гости пьяные ; играют да пляшут. Он сказался, что умеет играть песни на разные голоса. Ему все рады, заставили играть.
      Он заиграл им прежде весёлую какую-то, прибасную ; гости так и растаяли, что больно гойно играет, дружка дружке расхвалили его. А там он заиграл кручинную такую, что все гости заплакали.
      Вот удалец спросил царя, кто уберёг его дочь? Царь сказал:
      — Этот самый детина.
      — Ну-ка, царь, пойдём к той крепости и со всеми гостями твоими. Коли он достанет там змеиные головы, так я поверю, что он спас царевну Полюшу.
      Пришли все к крепости. Детина тянул-тянул и ни одной головы не вытянул, больно ему не под мочь.
      А молодец лишь взялся ; и вытянул. Тут и царевна рассказала всю правду, кто её устерёг.
      Все признали, что удалец устерег цареву дочь. А детину привязали коню за хвост и размыкали по полю.
      Царю хочется, чтоб молодец-удалец женился на его дочери. Но удалец говорит:
      — Нет, царь, мне ничего не надо, а только вынеси меня на наш белый свет, я ещё не докончил свой ответ батюшке, он меня теперь с живою водой ждёт ; ведь он слепым живёт.
      Царь не может пригадать, как его на белый свет поднять. А дочь не хочет расстаться ; захотела с ним подняться, говорит своему отцу, что у них есть птица-колпалица, она может их туда несть, только б было что ей в дороге есть.
      Вот Полюша велела для птицы-колпалицы целого быка убить и с собой его запасить.
      Потом простились с подземельным царём, сели птице на хребет и понеслись на божий белый свет.
      Где больше птицу кормят, там она резче в вершки с ними поднималась. Вот всего быка птице и стравили. Надо кормить, а больше и нечем, Делать нечего, боятся, чтоб она не опустила их опять вниз. Полюша взяла отрезала у себя кусок ляхи и птице отдала. А та их как раз на этот свет подняла и сказала:
      — Ну, всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка я отродясь не едала!
      Полюша ей свою ляху развернула, птица ахнула и рыгнула, кусок ещё цел. Молодец опять приставил его к ляхе, живой водицей примочил ; и царевне ляху исцелил.
      Тут пошли они домой.
      Отец, нашенский царь, их встрел, обрадовался невесть как! Удалец видит, что отец его от того яблока помолодел, но все ещё слеп. Он тотчас помазал ему глаза живой водой.
      Царь стал видеть. Тут он расцеловал своего сына-удальца и его невесту из тёмного царства.
      Удалец рассказал, как братья унесли у него яблоко и бросили его в подземелье.
      Братья так испугались ; ино в реку покидались! А удалец на той царевне Полюше женился и раздиковинную пирушку сделал.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Кто там обедал, мёд пил, а уж какая у них капуста, ино теперь в роте пусто!
++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Наполеоне. Французский государь Палеон. Пермь. Сказка!!
....
      Французский государь Палеон был сильный и могучий человек, завладевал многими государствам и, завидуя благочестивой жизни нашего батюшки государя Александры Павловича, задумал было идти на него войной, но не смел напуститься просто, первоначально пишет ему, батюшку, грамотку таковую:
      — Русский царь Александр Павлович! Я знаю, что Ты силен и всем богат, но у меня есть двенадцать генералов ; прокормишь ли Ты их целый год из серебряной посуды, чтобы самовар, чашки, ложки, ножечки и вилки ; все чтобы у Тебя было серебряное? Если прокормишь, так я с Тобой стану жить мирно и никогда с Тобой не стану воевать, а ежели не прокормишь, то я ныне же на Тебя пойду войной.
      Царь Александр Павлович прочитал эту грамотку и призадумался. Назавтра созвал он к своей милости всех своих главных сенаторов и генералов и объявил им французского Палеона грамотку:
      — Господа мои, главные сенаторы и генералы! Вот нам чего пишет французский царь Палеон, рассудите и посоветуйте, чего мы станем с ним делать?
      Одни говорили, чтоб не принимать французских генералов к себе на корм, а другие говорили принять, наконец, все сообща решились, чтоб их принять.
      Государь своеручно отписал Палеону такую же грамотку, повелел ему прислать генералов на корм к его царской милости.
      Между тем изладили для них особенную фатеру, заблаговременно внесли там серебряный самовар, серебряные чашки, ложки и вилки, да все, с чего они должны были есть и пить, все серебряное.
      Через недолгое время явились генералы прямо во дворец к нашему батюшке. Он их принял, поговорил да побаял с ними немножко и велел их свести в излаженную для них фатеру.
      Вот они пришли, фатера им шибко поглянулась, потому что баско было в ней улажено.
      Тут было наряжено государем 12 мальчиков в услугу генералам. Генералы приказали им поставить самовар.
      Самовар скипел. Вот они начали кушать чай, пили, пили, всё из самовара выпили, самовар съели и чашки съели, а всё было серебряное. Ведь пособило же им, батько ваше балагословленье! Вот какие на свете есть мудрые люди.
      Немного погодя, велели мальчикам подать ужну и ерофиевичку. Мальчики подали.
      Вот они испили ерофиевичку, бутылки съели и чарочки серебряны съели. Подобным образом поступили и с посудой серебряной, на которой подавали им ужну.
      Мальчики видят, что дело-то выходит не хихи, отправили на первый раз наложенную на них службу, враз доложили об этом Его Величеству.
      Государь этому подивился, а отказать им от корму не смел.
      Вот они живут день, другой и третий, неделю, две и три, месяц, два и три, наконец уж у нашего батюшки мало стало серебра, не из чего уж сделалось ладить посуду генералам.
      Созвал он к себе сенаторов и генералов на согласье.
      Государь и генералы думали, думали, да и умом-то развели, а придумать ничего не могли. Не знали, что делать с Палеоновыми обжорами. Наконец придумали поставить на росстани в разные города столпы с таковыми надписациями:
      — Не найдётся ли какой-нибудь человек, который бы мог сделать над французскими генералами то, чтоб они не могли пожирать царское серебро, которого шибко мало.
      Вот и поставили столпы с надписациями.
      Кто бы ни ехал, кто бы ни шёл, все читали надписации и нашему брату ; неграмотным сказывали о таковой неслыханной диво-веже, но только пособить этому горю никто не мог.
      Наконец, идёт мимо этих надписации поп расстрига, а он, не прогневайся, бачько ваше благословенье, был расстрижен за лишнюю чарочку и хитрые дела.
      Вот этот поп прочитал надписание и сказал:
      — Об этаком пустом деле нечего бы Его Величеству и печалиться, я враз могу сделать над французскими генералами то, что они всю посуду, которую приели у Его Величества, всю возвратят.
      Тут было народу много, враз к попу привязались, но он от своих слов не отпирался и говорит:
      — Хоть сейчас же ведите меня к Его Величеству.
      Вот его забрали и повели к государю и объяснили, что он вызывается пособить великому горю Вашего Величества.
      Государь сам спросил попа расстригу. Поп отвечал царю то же, что и пред народом говорил, но только прибавил следующее:
      — Ваше Царское Величество! Вы прикажите мне сшить платье какого-нибудь иностранного короля и снарядите меня в оное, скажите генералам, что я приехал из такого-то королевства и хочу стоять на той же фатере, что и французские генералы, прикажите меня обрить и умыть, дайте мне в услуги мальчика, при закуске повелите мне подавать бутылку хорошего простого вина и изрядный стакан, прикажите сделать стальную тарелку и вилку стальную, а на закуску ни хлеба, ни соли ; ничего не надо, только бы было винцо.
      У государя, батько ваше благословленье, не так, как у нашего брата, ; о чём скажет, то и готово.
      Вот наш батько снарядился королём. Вдруг разнеслась молва по Питеру, что из такого-то королевства приехал к государю такой-то король, дошла весть и до французских генералов.
      Через недолгое время государь наш батюшка Александр Павлович послал к Палеоновым генералам человека сказать им, что к нему приехал гость из такого-то королевства король и просит, чтоб ему повелено было фатеровать вместе с французскими генералами.
      Генералы согласились принять его к себе в товарищи.
      Приехал король к ним на фатеру. Вот они его приняли, побаяли да поговорили с ним.
      Наступило время закуски. Генералам подали ерофиевичку и хлеба-соли на закуску, а королю бутыль с простым вином, простую стальную тарелку, необычайной величины стальную вилку, дородный стакан, а более ничего, ни хлеба, ни соли.
      Генералы начали выпивать и закусывать, а король налил себе стакан простака, выпил и закусывать было нечем.
      Генералы выпили ерофиевичку, бутылки съели и рюмки съели.
      Король, посматривая на них, выпил и другой стакан, опять сидит. Генералы подбирают как кушанья, подносимые им, так и посуду.
      Король налил и третий стакан, выпил, взял свою стальную вилку, цап Палеонова генерала в голову и проглотил, как кашу с маслом. Вышел из-за стола, помолился и воздал царю заочную благодарность.
      Таким образом одиннадцать генералов он съел при разных закусках, остался только один.
      Поп просил Его Величество пожаловать к нему на фатеру. Государь приехал. Поп встретил его с подобающей честью и объяснил, что он то-то сделал над генералами.
      Государь и сам испужался, слушая о таких страшных деяниях.
      Поп обращается к Его Величеству и спрашивает:
      — Великий государь! Что прикажете сделать над последним генералом, съесть ли его или оставить для языка Палеону?
      Государь отдал на его волю. Поп сказал:
      — Этого сереброеда Палеонова оставим. — Ваше Величество, ; говорит он государю, ; прикажите сделать 12 котлов чигунных и поставить на какую-нибудь площадь, налить в них смолы и подогреть маленько, да купить 12 кулей перьев, подать 12 глухих кибиток с лошадьми и ямщиками.
      Государь приказал, и через сутки все было готово.
      Когда было сказано, что все готово, поп взял с собой последнего генерала и поехал к государю. Явившись к нашему батюшке Александру Павловичу, сказал ему:
      — Ваше Величество, прошу Вас покорнейше пожаловать со мною вместе на приготовленную площадь и посмотреть, что я сделаю ещё над Палеоновыми сереброедами.
      Государь поехал и поп с последним генералом. Приехали на площадь, народу было видимо-невидимо, тьма тьмущая. Все смотрят, что будет делать поп.
      Поп рыгнул и вырыгнул генерала:
      — Ну, генерал, умел ты у нашего батюшки Александра Павловича есть серебряную посуду, давай же её!
      Вот генерал и начал рыгать. Всё, что съел, всё вырыгал.
      — Всё ли? ; Спрашивает поп.
      — Всё, великий король такой-то, ; отвечает генерал.
      — Скачи в смолу! ; Приказывает поп.
      Генерал скочил. Поп приказывает:
      — Вылезай оттуда!
      Генерал вылез.
      — Посадите его и немедленно отправьте к Палеону.
      Так поступил поп со всеми 12-ю генералами.
      Посуду подбирать не могли, возами возили в казначейство государево.
      Генералы в каком виде были отправлены из Питера к Палеону, в таком и явились к нему.
      Палеон выслушал от них жалобу на нашего Александра Павловича и пошёл на него войной.
      А Бог-от ведь не попустил же ему завладать нашим государством. Он же разорился, а мы, Божьей милости да по государевой великой силе, и теперь живём спокойно.
      Да вот, бачько ваше благословенье, какие хитрые были люди у покойного государя нашего Александры Павловича, дай ему, Господи, царство небесное, а Миколаю Павловичу много лет здравствовати.
      Ведь это, бачько, должно быть, сущая правда?
      Палеон-от ведь шибко наступал на нашего-то государя и в белокаменную-ту Москву уж, говорят, заходил.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Невзоре-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил король, у которого было двое детей, сын назывался Невзор-королевич, а дочь Анна-королевна.
      Болезнь, приключившаяся их отцу, лишила его безвременно жизни, и они остались сиротами ещё в несовершенных летах.
      Соседственный король, ведая, что малолетние ему противиться не могут, завладел королевством отца их и самих выгнал вон из оного.
      Невзор-королевич и Анна-королевна долгое время шли путём-дорогою, напоследок вышли в чистое поле, и начал их мучить голод.
      Они сели несколько отдохнуть, как вдруг бегут две собаки, которых королевич устремился убить из ружья.
      — Не бей нас, Невзор-королевич, ; говорили ему собаки, ; мы тебе во время пригодимся.
      Королевич их не тронул, и собаки пошли с ними вместе. Начали они подходить к леску, то попался им навстречу волк. Собаки бросились на волка и хотели его разорвать, но он говорил:
      — Невзор-королевич, не приказывай меня рвать, я тебе пригожусь.
      Невзор-королевич велел собакам отойти прочь. И волк пошёл вместе же с ними.
      Потом шли несколько времени вместе, и пристали к ним ещё медведь и лисица и, вышед на широкую долину, вздумал Невзор-королевич построить избушку.
      Медведь пошёл ломать деревья, собаки таскать, а лисица с волком укладывали и натаскали сена и соломы.
      Таким образом жили долгое время. Королевич со своею охотою ходил каждый день стрелять птиц, а сестра его оставалась дома.
      В один день, как королевич по обыкновению пошёл в лес, куда с ним и вся его охота, кроме только одной лисицы, которая осталась дома с его сестрою.
      Анна-королевна, проводя своего брата, вышла погулять на берег реки и увидела она на другой стороне молодого человека, а это был волхв, который так пленил её сердце, что она начала его звать к себе.
      Он через реку отвечал ей:
      — Махни мне только своим платком, то я к тебе и перейду.
      Она вдруг махнула, и он тотчас явился перед нею. Поцеловав её руку, предлагал ей, чтобы она постаралась извести своего брата.
      — Я не знаю, ; говорила королевна, ; как в сем случае поступить?
      — Я тебя научу, ; говорил волшебник. — Ты притворись больною и попроси своего брата, чтобы он принёс тебе молока от львицы, у которой двенадцать львёнков, и он совершенно оттуда жив не воротится.
      После сего распрощались, и пошёл каждый в своё место.
      Лисица все сие слышала, и как только королевич со своею охотою возвратился из лесу, то она побежала к нему навстречу и объявила ему о сем.
      Королевич же, любя свою сестру, сему не поверил. И как взошёл в избушку, увидел, что сестра его лежит, то спрашивал, что с нею приключилось.
      Королевна отвечала ему, что она нездорова, и примолвила притом, когда он хочет её видеть живою, чтобы принёс ей молока от львицы, которая имеет двенадцать львёнков.
      Невзор-королевич обещался исполнить её просьбу и, взяв свою охоту, поехал к тому месту, где гуляла львица.
      Приехав туда, взошёл в пещеру и увидел тазы пустые, налил в них воды, и львица не только его не повредила, но начала ещё к нему ласкаться.
      Потом королевич надоил молока и привёз своей сестре.
      На другой день сестра его казалась здоровою, королевич сему обрадовался и пошёл со своею охотою в лес.
      В сие время Анна-королевна опять пошла со своим любовником и требовала у него совета, как бы извести брата.
      Он сказал:
      — Попроси ты его, чтобы он съездил к крысе-королеве, у которой завтра будет бал, и принёс бы оттуда тебе хотя одно блюдо кушанья.
      Как скоро королевич воротился со своею охотою, то королевна просила его, чтобы он для неё сделал такое одолжение ; съездил за тридевять земель в тридесятое королевство к крысе-королеве, у которой завтра будет бал, и принёс бы ей хотя одно со стола кушанье.
      Он не отказался и, встав поутру, взял свою охоту и полетел с нею туда.
      Как скоро пришли на королевнин двор, взошли в один покой, в коем никого не было, потом затесались и в другой, где на столе приготовлено было множество кушанья всякого рода.
      Вдруг бросилась его охота и начала все убирать, так что ничего не осталось королевичу.
      После сего медведь сказал:
      — Невзор-королевич, скоро прилетит крыса-королева, теперь все ляжем, и она хотя вас крепко ужалит, только молчи и не шевелись.
      Сказав сие медведь, повалились все на пол.
      В скором времени прилетела крыса-королева и, видя, что все кушанье приедено, осердилась, ужалила сперва Невзора-королевича, а потом всю его охоту, но они ни один не шевелились.
      И как она вышла в другую комнату, то Невзор-королевич, вскоча, побежал вон из дворца и ушёл благополучно к своей сестре.
      Охоту же его крыса-королева приказала посадить в погреб за двенадцать дверей и запереть двенадцатью замками.
      Как скоро Невзор-королевич взошёл в избушку, то увидел сестру с незнакомым человеком, который вдруг сказал ему:
      — Поди и топи баню.
      Королевич, напугавшись сего, исполнил его приказание. И как скоро баня истопилась, то незнакомец сказал ему:
      — Поди же теперь таскай воду и дожидайся меня в бане.
      Королевич не мог и в сем ослушаться. В сие самое время прилетела к нему птица и говорила:
      — Не тужи, Невзор-королевич, твоя охота уже десятеро дверей прогрызла.
      — Перестань врать, ; сказал Невзор-королевич, ; как можно ей оттуда выйти.
      Вдруг взошёл волшебник с его сестрою в баню и приказывал королевичу, чтобы он раздевался.
      Он начал скидывать с себя платье, как его охота явилась перед ним и волшебника изорвали в мелкие куски.
      Устремились было они так же поступить и с его сестрою, но Невзор-королевич им сие делать запретил и, оставя свою сестру, пошёл с охотою к лесу и, пришед, сказал охоте своей:
      — Любезная моя охота! Теперь поди куда кто хочет.
      И дав им кольцо, примолвил:
      — Когда это кольцо разогнётся, то ко мне поспешайте прийти.
      Лишь только он успел сие вымолвить, то вся охота его вдруг пропала, и побежали в разные стороны.
      Невзор же Королевич пошёл ещё несколько и, пришед к дереву, сел у оного отдохнуть.
      Вдруг увидел он, едут тридцать шесть карет, все обитые трауром. Будучи же весьма любопытен, подошёл он к одной карете и спросил:
      — Что это за печальная такая церемония?
      На что отвечали ему, что королевскую дочь везут на съедение змею, которому всякий год сия жертва приносится, и ныне пал жеребий на королевскую дочь.
      Потом привезли её в середину леса, где построены были огромные палаты, в кои её ввёли, а сами провожатые возвратились назад.
      Королевич, проводя из глаз своих кареты, осмелился идти в палаты и, взошед в оные, пал на колени перед королевскою дочерью, говоря ей:
      — Государыня моя! Сколько будет моих сил, столько я буду защищать вашу жизнь и стараться избавить вас от смерти.
      Он ещё не успел окончить своих слов, как трёхглавый змей взошёл в палаты и говорил:
      — Спасибо королю, что прислал мне кусок с прикусочком.
      — Кусок ты съел, ; сказал королевич, ; а прикуском подавишься.
      Сие самое змея привело в великое сердце, и он вызывал королевича биться.
      — Очень хорошо, ; отвечал королевич.
      Они вышли из покоев, и королевич с одного раза срубил три головы змею. Но не успел ещё обернуться, как стоит уже перед ним змей о шести головах, которому он с двух раз срубил также все головы.
      По сем начал их собирать, думая уже, что всех умертвил чудовищ, но вдруг к нему подходит змей ужасной величины, о двенадцати головах, с которым бился он долгое время, а только срубил ему девять голов.
      Змей уже одолевал королевича, как вдруг кольцо его развернулось, и откуда ни взялась, охота прибежала ему на помощь, и умертвили змея.
      Королевич после сего, собравши все головы, положил их под камень, а сам ушёл.
      Видя сие происхождение, некоторый дворянин их королевства, взошёл к королевне и говорил:
      — Если ты пойдёшь за меня замуж и скажешь своему родителю, что я избавил тебя от смерти, то оставлю тебя живою. А когда на сие не согласишься, то умерщвлю сей же час.
      Она согласилась на его предложение.
      И как скоро приехали во дворец, то король, увидя свою дочь живою, весьма обрадовался, которая из страха объявила родителю своему, что сей человек её избавил от смерти и она дала слово идти за него замуж.
      Король на сие был согласен, и назначили день к торжествованию брака.
      Невзор-королевич, услыша о сем, приехал во дворец и объявил королю, что не сей дворянин, а он избавил от смерти его дочь.
      Дворянин опровергал слова королевича.
      — Когда так, ; примолвил Невзор-королевич, ; то где головы змеев?
      — Птицы растаскали, ; ответствовал дворянин.
      — Пустое говоришь, друг мой! ; Говорил королевич. — Но пойдём, я тебе покажу, где они лежат.
      И как они пришли на то место, то сказал королевич:
      — Подними самой сей камень.
      Дворянин не мог поднять оного, а королевич поднял одною рукою и говорил:
      — Посмотри, вот головы.
      Как только сей протянул свою шею, то королевич опустил камень и отсек ему голову оным.
      Возвратясь же ко дворцу, утвердила королевна, что сей её избавитель, а того она назвала из одного страха.
      Король выдал свою дочь за Невзора-королевича, и он стал жить в сем государстве, куда собралась и вся его охота и до самой смерти его находилась при нем безотлучно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Песне Легкокрылой и казаке Макаре Бесслёзном. Казаки. Сказка!!
....
      Много стай журавлиных пролетело с тех пор над Тихим Доном, много песен весёлых пропето с тех пор в станицах зелёных.
      Проносились ветры буйные над волнами высокими, проплывали тучи грозовые над полями широкими, и не раз уже месяц ясный в светлую реку заглядывал, будто в зеркало.
      Жил в ту пору у Тихого Дона казак Макар Бесслёзный, ни молодой, ни старый, чёрную бородку носил да чуб казацкий.
      Остался казак с детства без отца, без матери, гнула его нужда в три погибели, крутила его беда мужичья, как каючок в коловороте, а никто у него слезу ни разу не видал.
      Назвали Макара за это Бесслёзным. Может, и была у него другая фамилия, но так и остался он с этим прозвищем.
      Бывало, поставит казак сети в Дону, ждёт удачи рыбацкой, как ясного солнышка, а ночью налетит с моря ветер бесшабашный, засвистит, запляшет, закрутит волны на могучей реке ; и снова тихо.
      Придёт казак к Тихому Дону, глянет ; ни рыбы, ни сетей. Только мокрые поплавки на лёгкой зыби у берега покачиваются, будто подсмеиваются.
      Покачает Макар головой, сдвинет густые брови, скажет:
      — Эхма! Ну, ничего.
      Казаку без коня, как рыбе без воды, ни туда, ни сюда.
      Долго Бесслёзный копеечки собирал, немало мозолей на шершавых ладонях прибавилось ; купил казак коня.
      Поставил на баз, смотрит, радуется.
      Конь умными глазами на нового хозяина глядит, будто спрашивает:
      — Ну как, заживём теперь?
      — Заживём! ; Смеётся казак. — Здорово заживём!
      Поехал как-то Макар Бесслёзный на своей лодке сети ставить в Дону. Заработался, не заметил, как ночь на Дон наползла, будто шапка на глаза.
      — Ну что ж, ; думает казак, ; заночую на реке, дети дома не ждут. Сказка!!
....
      Привязал лодку к камышам, поужинал и спать лёг.
      Утром просыпается, приезжает домой, смотрит ; около его дома люди стоят, головы вниз опущены, будто похоронили кого-то.
      Подошёл Макар к дому, шапку снял, поздоровался:
      — Здоровы будьте, станичники! Чего запечалились, будто коня у вас волки съели?
      Молчат станичники.
      Зашёл Бесслёзный на баз, глянул ; сердце замерло, уздечка оборвана, на земле капли крови да клочки гривы длинной ; вот и все, что от доброго коня осталось, от долгой мечты казачьей.
      — Волки. ; глухо сказал какой-то дед.
      Вытер казак шершавой ладонью вспотевший лоб, покачал головой, тихо проговорил:
      — Эхма.
      Потом помолчал немного и добавил:
      — Ну, ничего.
      И пошёл к лодке сети сушить, будто ничего и не случилось. А время над Тихим Доном плывёт, как облака над землёй.
      Не успел оглянуться Макар ; уже седина в бороде появилась.
      — Жениться надо, ; думает казак, ; а то так бобылём и состарюсь. Сказка!!
....
      Приглядел он себе казачку чернобровую, надел на ноги ичитки новые, пошёл к невесте.
      Приходит, отцу-матери поклонился и говорит:
      — Когда ветер по лесу гуляет, деревья друг о друга опираются, стонут, плачут, а не падают. Один каючок на Дону зыбью перекинет, а свяжешь два рядом ; буря не возьмёт. Одному человеку и в хате холодно, а двум друзьям и на морозе тепло.
      Помолчал немного, чубом чёрным встряхнул, добавил:
      — Отдайте за меня Оксану. Любить буду, жалеть.
      — Что ж, ; отвечают отец с матерью, ; казак ты, Макар, неплохой, сердце у тебя доброе. Коль дочка не против ; быть свадьбе.
      А Оксане Макар давно люб был. Потупила она карие очи, улыбнулась ласково и сказала:
      — Я согласна, родители.
      Ну много ли времени прошло, мало ли, стали Макар с Оксаной жить-поживать, радость наживать.
      Родилась у них дочка, красивая, как утро над Тихим Доном, весёлая, как песня соловьиная, ласковая, как волна донская в тихий вечер.
      Радуется Макар счастью своему, не нарадуется. Седину из бороды, как сорняк, выдернул, моложе стал.
      Вот поехал он как-то на ярмарку в своём каючке. Продал там осетров да сазанов, накупил дочке подарков ; и назад.
      В небе звёздочки начали загораться, месяц откуда-то выплыл. Волны ленивые о борт лодки плещутся, будто шепчут что-то.
      Камыши в темноте тоже разговор затеяли:
      — Мы, камыши, ш-ш-шум не любим. Ш-ш-шум, ш-ш-шум не любим.
      Лягушка в камышах молчала-молчала, потом как закричит:
      — К ва-а-ам, к ва-а-ам обр-ра-щаюсь я, не кр-р-ричите! Не кр-р-ричите!
      И опять тихо.
      Смотрит казак на небо, прислушивается ко всему, улыбается. За кормой светлые струйки воды мягко журчат, сонным голосом выговаривают:
      — Хор-р-рошо на Дону веч-чер-ром. Хор-р-рошо. Сказка!!
....
      А вот и станица родная. На берегу плакучая ива листвой шелестит, где-то в саду какая-то пташка поёт-распевает.
      Привязал Макар лодку к деревянному мостику, вскинул на плечи перемётную сумку с подарками и зашагал домой.
      Вдруг навстречу ; мальчишка вихрастый. Хотел мимо Макара проскочить, а тот поймал его за руку и спрашивает:
      — Ты чего это по ночам шляешься?
      Мальчонка глаза в землю опустил, нос рукой вытер и отвечает:
      — На пожаре был, дядя Макар.
      Ой, беда-а. Защемило сердце Макара, будто в кулак кто его сжал. Бросил он перемётную сумку на землю и побежал к дому. Прибегает, а дома-то уже и нет.
      Одна труба печная торчит во дворе, да вокруг головешки догорают, Макар туда, сюда, где, спрашивает, Оксана с дочкой? А казаки потупились, молчат.
      Потом вышел вперёд дед старый, о палку оперся и сказал:
      — Судьба твоя, Макар, такая, ты её за рога, а она тебя ; об землю. Мужайся, казак: нет больше твоей Оксаны, нету и дочки твоей любимой. Как уехал ты на ярмарку, случился пожар в твоём доме. Прибежали мы тушить, да не тут-то было: огонь лютует, будто раздувает его кто. Хотели в двери кинуться, а дом-то в это время и рухнул. Уж мы потом все разворушили, а Оксаны твоей с дочкой так и не нашли. Ох, беда.
      Окинул Макар печальным взглядом пепелище, скрестил на груди руки, постоял-постоял и проговорил:
      — Эхма!
      — Ты бы всплакнул маленько, казак, ; сказал старый дед. ; Оно, горе-то, слезу любит. Да и самому легче бы стало.
      Покачал головой казак, ничего не ответил. Только дрожь пробежала по печальному лицу.
      — Бесслёзный ты, горемыка, ; сказал дед.
      А Макар склонил на грудь голову и пошёл к Тихому Дону. Сидит казак у Тихого Дона, сидит, горькую думу думает.
      Недолго счастье казаку улыбалось, недолго сердце казачье с радостью дружило.
      Чёрная беда налетела, завьюжила, холодом казака обдала, как в лёд замуровала.
      — Хоть камень на шею да в воду! ; Думает Макар.
      Только подумал так, смотрит ; а к берегу волна бежит, пеной клокочет, брызгами шум поднимает.
      Ударилась о берег песчаный, что-то пророкотала и назад отхлынула.
      А у самых ног Макара ; камень морской лежит, а к камню верёвка привязана.
      — Ну и ну, ; проговорил казак, ; Беда, видно, неплохо своё дело знает, не успел подумать, а она уже и к смерти тянет. Была бы радость человеческая так быстра на ноги.
      Взял Макар камень в руки, смотрит на него, раздумывает.
      Чёрные брови хмурятся, чуб казацкий на лоб упал, на лбу холодный пот выступил.
      — И жизнь не мила, ; думает казак, ; да и умирать не хочется, с Бедой не сразившись.
      Вдруг видит Макар ; прямо над ним чайка кружится. Крылья белоснежные, на пёрышках звёздочки поблескивают, как в ясную ночь на небе. Покружилась-покружилась да и села с ним рядышком.
      Посмотрел казак на чайку, а она и говорит вдруг человеческим голосом:
      — Горюешь, казак? Печалишься?
      — Да, горюю, чайка быстрокрылая, ; отвечает казак. ; И горю моему никто не поможет.
      А сам глядит в глаза птицы и думает:
      — Как у человека глаза. Только горя в них что-то много.
      — А чего же ты не плачешь, казак, если горе твоё большое? ; Спрашивает чайка.
      — Бесслёзным родился я, быстрокрылая. Сердце болит, а слёз нету. Да горе в слезах и не тонет: плескается там, как рыбёшка в воде. Больше слез ; горю радости больше. Да и вы вот, птицы, не плачете, когда горе у вас. А чего же людям плакать?
      — Птицы тоже плачут, казак, ; говорит чайка. — Но вместо слёз ; крик у них из груди вырывается. Да редко плачут птицы, поют они больше. Каждая птица петь умеет. Только перестали люди понимать наши песни. А когда-то и сами пели.
      Помолчала немного чайка, посмотрела, как тихие волны о берег плещутся, и добавила тихо:
      — Умели когда-то и люди петь. А теперь тяжко им ; стонут, весело ; смеются.
      — А как же это люди песню забыли, быстрокрылая? ; Спрашивает казак.
      Взглянула чайка на Макара и говорит:
      — Песня Легкокрылая давно на свет родилась. Летала она над Тихим Доном, над лесами зелёными, над полями широкими, летала-летала, слезы людские высушила и села на Дум-гору отдохнуть. А в Дум-горе Лихо-Мрак жил и с ним сестры его: Горе Человеческое и Беда Людская. Прослышали они, пронюхали, что у людей слез не стало, Вот Лихо-Мрак и спрашивает:
      — А что это слезами пахнуть перестало, сестрицы мои славные?
      — Ой, горе нам, братец! ; Отвечает ему Горе Человеческое. — Появилась откуда-то Песня Легкокрылая, все слезы людские высушила, силу людям на крыльях принесла, меня, Горе Человеческое, люди и вспоминать редко стали.
      — Беда, беда, братец, ; говорит Беда Людская. — Как появилась в краях наших Песня эта самая, мне, Беде Людской, и делать на земле почти нечего: где ни появлюсь ; везде Песня. А где Песня эта треклятая ; там и смех, и веселье. А меня от этого веселья корёжит, как от судорог. Беда, братец мой, беда.
      Говорят они это так, говорят, вдруг видят ; в Дум-горе светлее стало, будто солнце туда проникло. Лихо-Мрак ещё больше помрачнел, грозный стал, как туча грозовая. А Беда Людская и Горе Человеческое закричали в один голос:
      — Песня это, братец, Песня! От неё везде светлее становится.
      Зарычал тут Лихо-Мрак, руками замахал, брови-тучи нахмурил, из глаз ночь чёрная выползла. Подкрался он к Песне Легкокрылой, схватил её и в клетку бросил. Так с тех пор и томится Песня Легкокрылая в неволе, а люди опять слезы лить начали. Птицы летают над Дум-горой, с Песней перекликаются, уму-разуму у неё учатся, а как людей снова песне выучить ; только Песня Легкокрылая знает.
      Взмахнула чайка крыльями, взвилась в воздух и крикнула:
      — Иди, казак, к Дум-горе, бейся с Лихо-Мраком, Песню из неволи освобождай! Песню освободишь ; жизнь легче будет.
      Потом покружилась над казаком и добавила:
      — А может, и счастье своё найдёшь!
      Проводил казак взглядом быстрокрылую чайку, посмотрел, как маленькие звёздочки поблёскивают у неё на крылышках, поднял камень над головой и бросил его в воду.
      А чайка все выше и выше улетает, вот-вот скроется в поднебесье. Слышит Макар Бесслёзный ; кричит чайка:
      — А путь к Дум-горе Горный Орёл тебе покажет, казак.
      И пошёл казак к Дум-горе с Лихо-Мраком биться, Песню Легкокрылую из неволи вызволять.
      День идёт, ночь идёт, с дороги собьётся, смотрит ; в вышине Горный Орёл парит, могучими крыльями воздух рассекает, орлиной головой путь казаку указывает, будто говорит:
      — Иди, казак, там вон Лихо-Мрак Песню в неволе держит. Сказка!!
....
      И опять идёт казак, в одной руке шашку острую несёт, другой пику казачью поддерживает. Шёл он так, шёл, притомился, сел отдохнуть.
      Глядь ; из-под камня светлый ручеёк бежит, весёлым журчанием казака к себе манит:
      — Наклонись, казак, выпей водицы студёной.
      Снял шапку Макар, чуб назад откинул, наклонился к ручейку, напился и прилёг на землю.
      Хотел было вздремнуть немножко, вдруг видит ; ползёт к нему уж болотный, ползёт, на Макара глазками маленькими смотрит, сказать что-то хочет.
      Приподнял голову Макар, глядит на ужа, а тот говорит человеческим голосом:
      — Не с-с-спи, казак, не с-с-спи. Прослышала сестра Лихо-Мрака, Горе Человеческое, что идёшь ты Песню из неволи освобождать, рассердилась и спешит сюда, извести тебя хочет. Коль уснёшь ты, казак, обрызгает тебя Горе Человеческое слезами ; ослабнешь ты. Даст тебе сестра Лихо-Мрака слез напиться ; сам в слезы превратишься. Не с-с-спи, казак, не с-с-спи.
      Погладил Макар ужа по спинке и отвечает:
      — Не раз меня Горе Человеческое слезами обдавало, словно волнами, а не ослаб я пока, друг мой любезный. Бесслёзный я, не пристают ко мне слезы, А вот пить я их не стану, спасибо тебе, что предупредил. Не обманет теперь казака Горе Человеческое.
      Положил Макар под голову шашку свою да пику, закрыл глаза и уснул.
      Уж болотный в траву уполз потихоньку.
      А Горе Человеческое уже тут как тут. Спешит к казаку.
      Седые космы на голове шевелятся, к спине кувшин глиняный верёвками привязан, а в кувшине слезы людские плескаются.
      На ногах у Горя башмаки из кошачьих шкур, идёт Горе тихо, не услышишь.
      Вот подходит Горе Человеческое к казаку, кувшин со слезами от спины отвязывает и шепчет:
      — Слёзы солёные, слёзы горькие, лейтесь на казака, отнимайте его силы, расслабляйте его сердце. Тоска-кручина, слеза-сиротина, горе-паутина, с казаком сроднитесь, казака в полон возьмите.
      Пошептала так старуха, Горе Человеческое, в горсть слез набрала из кувшина и плеснула казаку в лицо.
      Открыл Макар глаза, посмотрел на Горе и говорит:
      — Ну, вот и отдохнул я. Пора и в путь-дорожку собираться. А ты чего это, старуха, забрела сюда?
      А Горе Человеческое смеётся:
      — Куда тебе, казак, в путь собираться, когда ты и руки не поднимешь. Был ты казаком, а слезами людскими я тебя побрызгала ; сам слезой стал. Возвращайся-ка ты домой, поплачь-погорюй, потом уж и разговаривать будем.
      Макар чубом встряхнул и говорит:
      — Дай-ка, старуха, водицы попить из твоего кувшинчика. Что-то во рту пересохло.
      — Попей, попей, казак, ; обрадовалась старая. ; Мне не жалко.
      Подаёт она Макару слёзы человеческие, а сама думает:
      — Пей, казак, пей слезы людские, совсем тряпкой станешь. Сказка!!
....
      Взял Макар кувшин, перевернул его вверх дном и вылил слезы людские на землю.
      Старуху от этого даже в жар бросило.
      А Макар говорит:
      — Был бы я не Бесслёзный, может, и одолела бы ты меня, старая. Да слезы не по мне, сердце у меня твёрдое, руки крепкие. Иду я с Лихо-Мраком биться, Песню Легкокрылую из неволи вызволять на радость людям. С тобой, Горе Человеческое, сейчас недосуг возиться, а придёт время ; и за тебя возьмусь. Геть с дороги, ведьма старая!
      Схватил казак свою шашку, взмахнул ею ; Горе как ветром сдуло.
      Поглядел Макар вверх, а там уже Горный Орёл парит, могучими крыльями воздух рассекает, гордой головой показывает:
      — Иди, казак, поспешай, вон там Лихо-Мрак Песню в неволе держит.
      И опять идёт казак через поля широкие, через леса зелёные.
      Жаворонки в небе трелью заливаются, в высокой траве кузнечики весело стрекочут, в степи суслики свистят-посвистывают.
      Откуда-то стайка скворцов примчалась, весёлым хороводом над Макаром Бесслёзным закружилась, закричала:
      — С-с-ско-р-р-рей, с-с-ско-р-р-рей, казак! Скор-р-р-рей Песню Легкокрылую выручай!
      Медведь из лесу вышел, на задние лапы встал, да как рявкнет:
      — Здравствуй, Макар! Куда путь держишь?
      — С Лихо-Мраком биться, ; отвечает казак. ; Песню из неволи выручать.
      — До-о-обре, до-о-обре! ; Говорит Мишка. ; Худо будет ; кликни, помогу. Я с Лихо-Мраком давно драться собираюсь.
      А тем временем Горе Человеческое пришло к Дум-горе, застонало-закричало, правой рукой взмахнуло ; отвалилась каменная глыба от горы.
      Вошло Горе в Дум-гору, левой рукой взмахнуло ; снова глыба на место стала.
      Лихо-Мрак увидел сестру, спрашивает:
      — Ну как, сестрица моя милая. Горе моё славное, справилась ты с казаком донским, что сюда идёт?
      — Ох горе, братец, ; отвечает Горе. ; Я ведь слезами сильна только, а казак тот ; Бесслёзный. Слезами людскими я его обрызгала ; он ещё лютее стал. Хотела из кувшинчика напоить, да вылил он мои слезы на землю, а я без них, как без рук да без ног. Горе, братец, горе. Пусть сестрица моя, Беда Людская, идёт навстречу казаку. Может, согнёт она его в бараний рог, скрутит его окаянного.
      Тут Беда Людская подходит к Лихо-Мраку, кланяется ему и говорит:
      — Дозволь, братец, в путь отправиться. Согну я казака так, что не разогнётся. В три погибели согну, слезы лить заставлю, хоть и Бесслёзный он.
      — Иди, ; прорычал Лихо-Мрак, ; да с пустыми руками не возвращайся. Не согнёшь казака ; на себя пеняй!
      — Согну, согну, братец.
      Вот вышла Беда Людская из Дум-горы и поплелась навстречу Макару Бесслёзному.
      Идёт, палкой о землю постукивает, злыми глазами вокруг посматривает. Сама почти до земли согнута, на спине ; горб, босые ноги изодраны, вместо платья ; дерюга на ней рваная. Шла-шла Беда Людская, видит ; человек землю пашет.
      Запрягся он в деревянную соху, тянет её, потом обливается, сам себя погоняет:
      — Но, но, Степан, пошевеливайся. Солнышко скоро сядет, а ты две борозды только сделал. Но, Степан, пошевеливайся.
      Беда за бугорок присела, смеётся:
      — Это мой. Мой человечишко. Вот тут-то и подожду я Макара. Казак он такой, что мимо не пройдёт: Давай, скажу, помогу тебе, Степан. А я его и согну.
      Только подумала так Беда, смотрит, а казак уже к Степану подходит. Подошёл, шашку и пику на землю положил и говорит:
      — Здорово, станичник! Ты бы отдохнул немного, вон как пот с тебя льётся.
      А Степан отвечает:
      — Рад бы отдохнуть, да отдых землю не вспашет. И соха у меня чужая, завтра хозяину отдавать надо.
      Сказал так и опять за соху взялся. Протащил пять шагов, а тут камень под соху попался. Напрягся Степан, жилы на руках вздулись, глаза кровью налились.
      — Но, Степан! ; Кричит, а сам уже на землю опускается, стонет, Нету силушки моей, казак. Все нутро себе порвал.
      — Эх, беда! ; Отвечает казак.
      А Беда Людская за бугорком сидит, костлявые руки потирает, улыбается:
      — Ха-ха. Разве же это беда? Это полбеды только.
      Снял с себя казак рубашку, поплевал на руки и говорит:
      — Дай-ка помогу тебе, станичник, а ты посиди пока, воздухом подыши.
      Начал пахать Макар ; только комья летят. Пот с него градом льётся, а он тащит соху, чубом потряхивает. Солнышко ещё за холмом зелёным не спряталось, а Макар полоску кончает. Смотрит на Степана, а Степан от радости чуть не плачет.
      — Спасибо тебе, казак, ; говорит, ; выручил ты меня. Четверо детишек у меня мал мала меньше, голодно. Теперь вот посею, хлебушек будет.
      Беда Людская сидит, к разговору прислушивается, злится на казака.
      Потом палкой взмахнула, откуда ни возьмись ; табун лошадей, вихрем налетел, землю затоптал, Макар и Степан едва живыми остались. Беда Людская опять палкой взмахнула ; коней как не бывало.
      Посмотрел Степан на свою полоску и заплакал:
      — Видно, не судьба, казак, не даст мне больше соху хозяин. Пропадать мне.
      А Макар взглянул на вытоптанную землю, встряхнул чубом и говорит:
      — Ничего, станичник, снова сделаем.
      Впрягся в соху и пошёл. Солнышко за холмом скрылось, Макар пахать кончил.
      Подошёл к Степану и говорит:
      — Сей, станичник, хлебушек, дети сыты будут. Прощевай на том.
      Взял шашку да пику, посмотрел вверх, а Горный Орёл тут как тут:
      — Поспешай, казак, выручай Песню Легкокрылую.
      И опять идёт казак к Дум-горе.
      А Беда Людская стороной обогнала Макара, в Дум-гору пробралась, подошла к Лихо-Мраку и говорит:
      — Беда, братец. Не согнуть мне этого казака, сила в нем большая, сердце крепкое. Пыталась я работой его извести, да куда там! Идёт он сюда, уже близко от Дум-горы. Придётся тебе, братец, самому с ним сцепиться.
      — Эх, бабы вы глупые! ; Рассердился Лихо-Мрак. ; Одного человечишку вдвоём не одолеете. Дряхлые вы стали. Только охать да стонать и умеете.
      Беда Людская и Горе Человеческое стоят, головы вниз опустили, молчат.
      Да и что скажешь. Бывало, Горе Человеческое выйдет из своей берлоги ; за день полный кувшин слез насобирает, Беда Людская выползет из горы ; люди по всему краю стонут.
      А вот пришло время ; одного казака вдвоём не изведут. Не те уже люди стали, начали они спины свои разгибать, думать, как бы с плеч своих Беду Людскую да Горе Человеческое сбросить.
      Вдруг слышит Лихо-Мрак, кричит кто-то у Дум-горы:
      — Эй, Лихо дьявольское, Мрак ночной, выползай из своей норы на свет божий, драться будем!
      Задрожало Горе Человеческое, заголосила Беда Людская:
      — Ой, пришёл, братец! Казак Бесслёзный это. Горе нам, беда.
      А Лихо-Мрак в ладоши хлопнул, ногой о камень стукнул, заревел, закричал на всю Дум-гору:
      — Эй, хищники ночные, нечисть полуночная, слетайтесь сюда с казаком драться, Мрак от света защищать!
      Захлопали крылья, засвистел воздух вокруг, засверкали в темноте хищные глаза.
      Налетели мыши летучие, совы с кривыми клювами, филины, жуки ночные. Ветер в Дум-горе поднялся, как от бури.
      Хлопнул в ладоши Лихо-Мрак, на камни плюнул ; открылась Дум-гора. Вышел он оттуда, посмотрел вокруг, увидел казака и говорит:
      — Эй, заморыш человеческий, зачем пожаловал в царство моё? Ведомо ли тебе, что от одного духа моего от тебя и мокрого места не останется? Знаешь ли силу мою могучую?
      Глянул казак в глаза Лихо-Мраку и отвечает:
      — Ты, Лихо дьявольское, Мрак ночной, силой своей не хвались, силу свою в бою покажешь. А хочешь, чтоб голова на плечах осталась, ; выпускай Песню Легкокрылую на волю, пусть летает людям на радость, тебе, Мраку, на печаль. Не выпустишь ; на себя пеняй.
      Подбоченился Лихо-Мрак, ногу вперёд выставил, сам чёрный весь, на шее ожерелье из костей человеческих гулко побрякивает, на голове вместо шапки ; череп человеческий, нос крючком, уши до плеч, а в ушах серьги костяные висят.
      Нахмурил он тучи-брови ; из глаз его ночь чёрная выползла.
      — Ну-ка, нечисть полуночная, ; крикнул Лихо-Мрак, ; выклюйте глаза у заморыша человеческого, посмотрим, до Песни ли ему будет.
      Налетели на казака хищники целой стаей, крыльями его бьют, норовят клювами до глаз добраться.
      Схватил казак шашку, левой рукой глаза закрыл и давай рубить нечисть. Взмахнёт раз шашкой ; перья по воздуху летят, головы птичьи вниз падают, кровь ручьем на землю льется.
      Взмахнёт другой раз ; кричат совы, плачут филины, пищат мыши летучие, жужжат-стонут жуки ночные.
      Налетают на казака хищники, как тучи грозовые, а Макар взмахивает своей шашкой да приговаривает:
      — Эхма, много нечисти собралось, да ничего, справлюсь.
      Вдруг, откуда ни возьмись, налетела на Макара Чёрная Птица, каждое крыло ; в рост человеческий, когти, как пики, острые, клюв, как железо, крепкий.
      Ударила чёрным крылом казака по голове, у Макара в глазах потемнело. Клюнула железным клювом в голову, у казака шашка из рук выпала, острыми когтями в грудь впилась, брызнула горячая кровь из груди, зашатался Макар Бесслёзный, падать начал, А Чёрная Птица когти разжала, взлетела вверх и кричит:
      — Прощайся с жизнью, заморыш человеческий, конец пришёл тебе!
      И опять хочет ринуться на казака, разорвать его, заклевать да мясом человеческим полакомиться.
      Хотел Макар пику свою взять, чтобы отбиться от Чёрной Птицы, да силы оставили его, дрожит рука казачья.
      Закрыл он глаза и молвил:
      — Эх, не довелось мне Песню Легкокрылую из неволи освободить, не довелось радость человеческую на волю выпустить.
      Вдруг задрожал воздух, ветерок Макару в лицо повеял, открыл он глаза, самому себе не верит: как пуля, мелькнул в воздухе Горный Орёл, что путь ему к Дум-горе указывал, вся нечисть полуночная разлетелась от страха, Птица Чёрная прокричала что-то и тоже за Дум-горой скрылась.
      А Горный Орёл сел на землю рядом с Макаром, взял в клюв пику и шашку казачью, вложил их в руки Макара и снова кверху взвился.
      Оперся Макар о пику, шашку в руке держит, ждёт.
      А Лихо-Мрак идёт уже к нему, в руках у него тоже шашка блестит.
      — Ну, заморыш человеческий, ; говорит Лихо-Мрак, ; хоть и помог тебе Горный Орёл от Чёрной Птицы избавиться, да вижу, сил у тебя уже немного осталось. Теперь-то я с тобой посчитаюсь. Песню ты хотел увидать, а увидишь могилу свою. Не видать тебе больше света белого, коль Лихо-Мраку, Горю Человеческому да Беде Людской кланяться не хочешь.
      Чувствует Макар ; не справиться ему с Лихо-Мраком, нет у него больше силы богатырской, отняла её Чёрная Птица.
      И вдруг слышит Макар ; дивный голос из Дум-горы несётся. Плывёт по воздуху, как челн по ласковым волнам, льётся-разливается, будто Тихий Дон в половодье.
      Вокруг Лихо-Мрака ночь рассеивается, светлее становится.
      Чувствует казак, как силой богатырской руки наливаются, чувствует, что твёрдо теперь шашку в руке держит.
      А дивный голос льётся из Дум-горы, то грозный, как ураган на море, то звонкий, как песня соловьиная, то ласковый, как тихий шёпот волн.
      Никогда не слыхал Макар Песни, а понял:
      — Она это, Песня Легкокрылая! От неё дышится свободнее, от неё силы прибавляются.
      И крикнул казак боевой клич Лиху дьявольскому, Мраку ночному:
      — Не кланяться пришёл я тебе, Мрак ночной, а биться с тобой не на жизнь, а на смерть, до твоей погибели!
      Сошлись они у Дум-горы, взмахнули шашками острыми и начали биться.
      Час бьются, два, вот уже Макар Бесслёзный теснит грудью своей Лихо-Мрака, одолеет скоро врага ненавистного.
      Заскрежетал зубами Лихо-Мрак, зарычал, тучи-брови нахмурил ; снова вокруг свет померк.
      Тяжело стало Макару Бесслёзному в темноте биться. А Лихо-Мрак улыбается, радуется.
      Но тут Песня Легкокрылая опять звонким голосом залилась.
      Плывут дивные звуки по воздуху, рассеивается мрак кругом, будто туман от ветра.
      А Песня Легкокрылая все громче и громче поёт. Вот уж и совсем светло стало.
      Задрожал Лихо-Мрак, чуя гибель свою. Взмахнул казак шашкой, блеснула сталь в воздухе ; и покатилась страшная голова Лихо-Мрака по земле.
      Поднял Макар голову Лихо-Мрака на пику и пошёл Песню Легкокрылую из неволи освобождать.
      Идёт казак, глыбы каменные перед ним рушатся, в стороны отваливаются, дорогу дают.
      Вот и пещера тёмная, жилье Лихо-Мрака. Идёт по ней Макар, вдруг слышит ; стонет кто-то, глухим голосом имя его произносит:
      — Макар, Макарушка.
      Оглянулся Макар и замер: к каменной стене Оксана его прикована, а рядом с нею дочка его любимая на камне сидит, плачет тихонько.
      Бросился казак к дочке, схватил её на руки, к груди прижимает, радуется. Потом разрубил оковы, которыми Оксана к стене прикована была, обнял её и спрашивает:
      — Кто приковал тебя, жена моя милая, к стене этой? Как попала ты сюда, в берлогу эту?
      — Лихо-Мрак притащил нас сюда, Макарушка, ; отвечает Оксана. ; За то, что Бесслёзный ты, за то, что Горю Человеческому да Беде Людской не кланялся.
      — А где же Песня Легкокрылая? ; Спрашивает Макар. ; Где она, радость человеческая?
      — Не здесь она, Макарушка, ; отвечает Оксана. ; Поднимись на вершину Дум-горы, там клетка каменная стоит, и в клетке той ; она, радость наша.
      Поднялся Макар на Дум-гору, видит ; стоит клетка каменная, вокруг неё свет яркий сияет, словно золотые лучи солнечные.
      Подошёл Макар к клетке каменной, сорвал замок, распахнул дверцы и почувствовал вдруг, как тёплым ветерком из клетки повеяло, а кругом ещё светлее стало.
      И слышит вдруг казак, говорит кто-то голосом человеческим:
      — Спасибо тебе, Макар Бесслёзный, что из неволи меня освободил. Долго я здесь томилась, уж и света белого увидеть не надеялась. А за то, что вызволил ты из неволи меня, буду век тебе служить, веселить сердце твоё храброе.
      Подумал-подумал казак и отвечает Песне Легкокрылой:
      — Нет, радость человеческая, не хочу, чтоб одному мне служила ты. Не стало теперь Лихо-Мрака, жизнь теперь наша другая будет. Летай ты над краем нашим привольным, летай над родиной моей свободной, неси на крыльях своих радость повсюду. Давно уже люди ждут тебя, Песня привольная. А увидишь Орла Горного ; кланяйся ему от меня и от всех людей наших: он указал мне путь к тебе, Песня Легкокрылая, он помог избавиться нам от Лиха дьявольского, Мрака ночного.
      Взмахнула тут крыльями Песня свободная, вылетела из Дум-горы и полетела к людям о радости петь:
      — Нет больше Лиха дьявольского, Мрака ночного, сгинули куда-то и Горе Человеческое да Беда Людская.
      И летает с тех пор над Тихим Доном Песня Легкокрылая, летает, радость на своих крыльях людям разносит.
      Сильные крылья у неё и быстрые: вот понеслась она над зелёными станицами, всплеснулась над волнами Тихого Дона, проплыла над Волгой раздольной, звонким голосом разлилась над красавицей Невой.
      Летает Песня Легкокрылая над землёй свободной, и где появится она, где прошумит своими крыльями, там светлее становится и радостнее.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Петре-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, в славном королевстве Араратском жил король с королевою, у них было три сына: Большой назывался Василий-королевич, средний Иван-королевич, а меньшой Пётр-королевич.
      И как они пришли все трое в совершенный возраст, то начали проситься у своих родителей свету посмотреть и себя показать.
      Король долгое время не соглашался на их просьбу, но напоследок усильное прошение меньшего их сына убедило короля дать им позволение.
      Королевичи, получа благословение от своих родителей, поехали из своего королевства и ехали путём-дорогою долгое время. Напоследок приехали в неизвестное им государство и расположились в заповедных лугах.
      Между тем король того королевства начал клич кликать, кто бы мог найтиться в его государстве такой, который бы умел разводить коней.
      Причиною сего было то, что во всем его государстве был ужасный конский падеж, и с того времени никак не могли развести лошадей.
      Пётр-королевич, услышав о сем, объявил о себе королю, что он искусен разводить лошадей.
      Король весьма сему обрадовался и, не зная о его происхождении, пожаловал его первым своим конюшим, а братьев его придворными лакеями.
      Пётр-королевич, вступя в должность свою, начал оную отправлять со всякою рачительностию и прилежанием.
      Был же у него конь премудрый, который многие подавал ему советы и наставления в разведении конском.
      В одно время Пётр-королевич между прочими разговорами с прочими конюхами сказал:
      — Сия должность не очень для меня трудна, но я могу ещё что-нибудь сделать и важное. И если я только захочу, то в каком бы то ни было королевстве легко достать могу всякую прекрасную королевну.
      Поговоря ещё и о прочих разных материях, пошёл к своей должности.
      Спустя несколько дней донеслись королю те самые слова Петра-королевича, что он хвалился достать прекрасную королевну.
      Выслушав сие, король весьма обрадовался и, призвав к себе своего конюшего, говорил ему:
      — Любезный мой друг! Правду ли ты сказывал, что можешь достать во всяком королевстве прекрасную королевну, если только захочешь? Когда сие справедливо, то прошу тебя достать мне королевну из Прелонзского королевства, к которой я уже несколько лет пылаю любовию.
      За таковую твою верную мне услугу подарю тебе половину моего государства.
      Если же, напротив, ты похвалился, а сего сделать не сможешь, то я прикажу тебя казнить злою смертию, и никак не избегнешь ты сего наказания.
      Королевич, выслушав короля, объявил ему, что он действительно сие исполнит, и, подтвердя сие многими словами, пошёл вон из королевских покоев и, пришед на конюшню, начал неутешно плакать, рассуждая сам с собою о том, что хотя и обещался королю сослужить такую службу, однако оная свыше его сил.
      Конь, добра лошадь Петра-королевича, увидя, что он неутешно плачет, спросил его:
      — О чем ты так плачешь?
      — Как мне не плакать, ; отвечал королевич, ; я в шутки разговаривал с конюхами, что могу достать прекрасную королевну, в каком бы то королевстве ни было, если только захочу. Но сии самые речи дошли до короля и он нарядил меня сослужить ему службу: Съездить в Прелонзское королевство и увезти оттуда королевну, в которую он давно влюблен. Если же я сего не исполню, то обещана мне смертная казнь.
      — Есть о чем тужить, ; говорил конь Петру-королевичу, ; молись Богу, ложись спать ; утро вечера мудрёнее.
      Пётр-королевич послушал совета своего доброго коня и лёг спать.
      Как скоро он проснулся на другой день, то уже видит себя в Прелонзском королевстве, и конь, подошед к нему, человеческим голосом говорил ему:
      — Слушай, Пётр-королевич, сей король будет искать садовника, то ты назовись искусным мастером в разведении садов и увидишь, что будет.
      Королевич с охотою своею обещался исполнить его приказание.
      В следующий день король начал кликать клич, кто бы нашёлся такой в его королевстве, который бы умел разводить сад, тот бы явился немедленно к королю, за что получит от него великое награждение.
      Лишь только клич прокликали, то королевич назвался искусным в разведении садов, пришёл во дворец и приказал о себе доложить королю.
      Король Прелонзский, услышав о сем, весьма обрадовался и, препоруча ему свой сад в полное смотрение, приказал оный разводить, дав ему потребное число работников.
      Пётр-королевич, вступя в новую должность, с помощью коня столько успел в своём деле, что в короткое время развёл прекрасный сад, и, пришед, объявил о сем королю, который, видя его искусство, несказанно удивлялся.
      С великим восхищением прогуливался он по саду, напоследок возвратясь во дворец, объявил о сем своей дочери, которой и позволил идти гулять, если только ей сие будет угодно.
      Королевна, получа родительское позволение, в провожании многих фрейлин пошла в сад, и расположение оного столько ей понравилось, что она подобного сему не нахаживала во всем государстве своём.
      Как только фрейлины взошли в сад, то бросились рвать ягоды, которые такую имели в себе силу, что кто бы ни съел ягоду, то всяким овладеет сон: и так все фрейлины объяты были крепким сном.
      Королевич же, по научению коня своего, далее отводил королевну, дабы она сего приметить не могла.
      И как подошли они к забору, то королевич, подхватя её поперёк, посадил на своего коня и сам на него сел, который в то время их дожидался, и поскакал в своё королевство.
      Конь бежал как быстрая птица и в скорое время королевну привёз в то королевство.
      Король, увидя, что его конюший исполнил его приказание, весьма сим был доволен.
      Выходил он на красное крыльцо, встречал Прелонзскую королевну, принимал её за белы руки, вводил в палаты белокаменны, сажал за столы дубовые и скатерти браные, потчевал яствами сахарными и напитками сладкими.
      Между тем король предложил Прелонзской королевне, что уже столько времени пленяся её красотою, пылает к ней любовию и имеет намерение вступить с нею в законный брак.
      — Очень хорошо, ; говорила королевна, ; я от сего никак не отказываюсь, но тогда только соглашусь идти за вас в замужество, когда тот же самый человек, который умел увезти меня, привезёт моё подвенечное платье, которое положено в соборной церкви под королевским местом.
      Король, выслушав сие, согласился удовлетворить её гордому требованию: позвал тотчас пред себя своего конюшего, которому приказал изготовляться вторично ехать в Прелонзское королевство для взятия платья подвенечного королевнина, и рассказал ему король, что оное положено в соборной церкви под королевское место.
      Пётр-королевич, получа такое приказание от короля, обещался оное исполнить, не отговариваясь нимало, и, пришед на конюшню, начал по-прежнему неутешно плакать.
      Конь, добра лошадь, услышав, что королевич плачет, спрашивал его:
      — О чем плачешь, Пётр-королевич?
      — Как мне не плакать, конь, добра лошадь? Король нарядил меня сослужить для себя такую службу, которой никак я произвести в действо не могу, но лишиться должен жизни своей.
      И по сем рассказал коню своему о всем том обстоятельно, что приказано ему было от короля исполнить. Выслушав сие, конь сказал королевичу:
      — Не плачь и не тужи, Пётр-королевич, это не служба, а службишка. Молись Богу, ложись спать ; утро вечера мудрёнее.
      Пётр-королевич проснулся в следующий день и увидел, что он перенесён конём своим в Прелонзское королевство и что лежал на заповедном королевском лугу, а конь около его похаживал и ел траву-мураву.
      Потом подошед к нему, конь говорил человеческим голосом:
      — Слушай, Пётр-королевич, возьми две сумочки, надень на себя и поди в церковь в виде нищего, а я буду бегать около церкви златогривым конём, и когда все из церкви выйдут вон смотреть и ловить меня, то ты в сие время старайся проворнее достать платье королевны и, положа его в обе сумочки, выдь так же из церкви. По сем подойди к королю и проси позволения поймать меня.
      Королевич обещался исполнить в точности все то, что ему ни приказывал его добрый конь.
      Между тем достал он для себя две сумочки и, повеся их через плечо, пошёл в соборную церковь и стал у самых дверей.
      И как король в великом провожании своих придворных пришёл в церковь, то вдруг увидел, что около церкви бегает златогривый конь, и, желая оного поймать, вышел из церкви, а за ним последовал и весь народ, и начали бегать за конём.
      В сие время Пётр-королевич с поспешностию торопился достать королевнино подвенечное платье и, положа оное в свои сумочки, вышел также будто посмотреть коня.
      Наконец, подошед к королю, с великою учтивостию требовал его позволения, говоря:
      — Милостивый государь! Я смолоду был великий искусник ездить на конях, то не позволите ли мне испытать прежних моих сил и половить сего коня. Может быть, к неожиданному счастию, удастся мне получить в сем желаемый успех?
      Король благосклонно его выслушал и приказал ему ловить коня.
      Королевич с прочим народом начал бегать за конём. Конь же, увидя его, удалялся далее, а королевич следовал за ним и, наконец схватя коня за узду, сел на него и поскакал во всю прыть конскую и уехал из глаз всего народа.
      Потом благополучно прибыл в своё королевство.
      Как скоро пришёл во дворец и отдал королю привезённое с собою подвенечное королевны платье, то король его благодарил и обещался таковой труд наградить тем, что прежде обещал ему.
      Король, взяв платье, пошёл в покои королевны, которой, отдавая оное, сказал:
      — Государыня моя, вот исполнено ваше требование, теперь остаётся нам торжествовать брак.
      Королевна, приняв платье, говорила королю:
      — Очень хорошо, я от брака с вами не отказываюсь, а прошу только исполнить последнюю мою просьбу. Когда тот человек умел увести меня и унести моё платье, то пускай же он привезёт сюда подвенечную мою карету, а без того я никак не соглашаюсь вступить с вами в супружество.
      Король, выслушав её последнее требование, обещался оное исполнить.
      Призвав к себе своего любимого конюшего, приказывал ему, чтобы он сослужил ему последнюю службу, съездил бы ещё в Прелонзское королевство и привёз оттуда подвенечную карету королевны.
      Королевич, получа такое приказание от короля, обещался оное исполнить и, пришед на конюшню, говорил своему коню:
      — Гой ты еси, конь, добрая моя лошадь, сослужил ты мне две службы, сослужи и третью. Король нарядил меня ехать в Прелонзское королевство и увести оттуда подвенечную карету королевны.
      Конь, выслушав слова королевича, отвечал ему человеческим голосом:
      — Вот это, Пётр-королевич, служба. Однако не отчаивайся, молись Богу, ложись спать ; утро вечера мудрёнее.
      Королевич, будучи занят различными мыслями, лёг спать.
      В следующий день, проснувшись, увидел себя в Прелонзском королевстве лежащего на заповедных королевских лугах, а конь похаживал около его и ел зелену траву-мураву.
      В сие время Прелонзский король начал кликать клич, кто бы нашёлся такой в его королевстве, который бы искусен был в разведении коней, тот бы явился к самому королю, от которого получит за сие достойное награждение.
      Тогда конь говорил Петру-королевичу человеческим голосом:
      — Пётр-королевич! Назовись ты искусным конюшим и поди к королю, разводи у него лошадей, я тебе в сем помогу, только слушай меня, не прельщайся ни на какие подарки сего короля, но служи верою и правдою тому, к которому ты сперва вступил в службу.
      Пётр-королевич обещался последовать совету своего коня и исполнять все его приказания.
      Между тем пришёл к Прелонзскому королю и объявил ему о себе, что он искусный конюший и умеет обходиться с лошадями.
      Король весьма сему обрадовался и пожаловал его на первый случай главным своим конюшим.
      Пётр-королевич с рачением отправлял свою должность, что приметя, король в один день призвал его к себе и говорил ему:
      — Мне не нужно знать о твоём роде, а я прошу тебя остаться в моём королевстве. За таковое твоё искусство и рачительное отправление должности пожалую тебя первым своим министром.
      Королевич, выслушав все то подробно, что ни предлагал ему король, ответствовал ему напоследок с почтением:
      — Ваше величество! Я бы с охотою моею желал остаться в вашем королевстве, но мне сего учинить невозможно, поелику я уволен на несколько времени от своего короля для обучения разводить лошадей. И как я понял сию науку, то уже время возвратиться в своё королевство. Но в знак моего почитания к особе вашей я соглашаюсь ещё промедлить несколько в вашем королевстве и развести совершенно лошадей.
      Король доволен был его ответом таковым и просил его употребить со своей стороны старание в разведении лошадей во всем его королевстве, что обещался исполнить Пётр-королевич.
      После сего пошёл к своей должности и начал всякий день проезжать лошадей, закладывая их в разные кареты, в ящики которых ставил довольно крепких напитков, кои выпивали придворные лакеи.
      В некоторое время конь говорил королевичу, что уже пора им возвратиться в своё королевство.
      — Итак, завтрашнего дня заложи ты хороших лошадей в королевнину карету. Ты сядь кучером, а я превращусь в человека и буду форейтором.
      Как было конём сказано, так и исполнено.
      Королевич, поутру вставши, приказал охомутать самых лучших лошадей и заложить оных в подвенечную королевны карету, в ящики коей поставил пьяных напитков и приказал лакеям стать за каретою, а конь его сел форейтором, и поехали со дворца.
      Лакеи устали, за каретою стоя, то сели в оную и, напившись допьяна, уснули в оной.
      А королевич, несколько ездя по городу, напоследок поехал вон из города, и поскакали прямо в своё королевство, куда прибыв, донёс немедленно о сем королю, который, дожидался его возвращения долгое время, отчаялся уж совсем, думая, что сей службы он исполнить не может.
      Как скоро уведомили короля о приезде его конюшего, то он тотчас приказал его представить к себе.
      Королевич взошёл в королевские палаты, донёс королю, что он исполнил с великим успехом последнюю службу.
      Король, услышав сие, несказанно обрадовался и пошёл в покои королевны, уведомил её, что последняя её просьба исполнена.
      Королевна же, не имея более причины чем отказываться от замужества, согласилась вступить с ним в брак.
      Король, не отлагая далее времени, приказал изготовлять все потребное к брачному торжеству, по окончании коего щедро наградил Петра-королевича, дав ему половину своего королевства, и узнав, что он королевский сын, выдал за него свою сестру, и все начали жить благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Правде и Кривде. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жили-были две между собою великие неприятельницы ; Кривда с Правдою, из которых одна своими пронырствами вкрадывалась в любовь к народу, а другая честным образом снискивала себе благосклонность у оного.
      В одно время две сии соперницы сошлись на дороге, и по взаимном поздравлении Кривда спросила Правду:
      — Куда ты, сестрица, идёшь?
      — Я иду в Каржатское государство, ; отвечала Правда ей.
      — Ах, сколько я рада, ; подхватила Кривда, ; что нам вместе с тобою идти. И я туда приняла путь-дорогу за некоторым делом, весьма важным.
      — Очень хорошо, ; сказала Правда, ; я весьма довольна буду твоим сотовариществом.
      И как они шли несколько времени и наступила пора им обедать, то Кривда предложила Правде, чтобы сперва есть в дороге её хлеб, а как оный съедят, тогда уже примутся и за кривдин.
      Правда не могла догадаться, что её Кривда обманывает, и согласилась на её предложение.
      И так они несколько дней ели вместе хлеб правдин, который как съели, то Кривда и не стала давать ей своего, отговариваясь что ей самой мало на дорогу.
      Правда несколько дней не пила, не ела и столько изнурилась от голода, что насилу могла идти.
      Напоследок, вышед из терпения и сил, с покорностию просила Кривду, чтоб она хотя мало-мальски подкрепила её силы.
      — Очень хорошо, сестрица, ; говорила Кривда, ; я соглашусь тебе дать хлеба и накормлю тебя досыта, только с тем условием: Дай я выколю тебе один глаз.
      Хотя сие и не очень нравилось Правде, однако голод не тётка. И, подумав довольное время, согласилась позволить Кривде выколоть у себя один глаз.
      Как скоро сие Кривда исполнила, то накормила Правду досыта, и она дня три ещё могла без нужды пробыть в пути, после которого времени опять пришла в чрезмерную слабость и изнурение, почему начала просить Кривду, чтобы, сжалясь над нею, накормила её.
      Кривда отговаривалась, что сама имеет великую нужду в хлебе, наконец согласилась её накормить с таковым же условием, чтобы позволила себе выколоть и другой глаз.
      — Как же мне быть слепою, ; говорила Правда, ; я и пуще могу с голоду умереть.
      — Ах матка-сестрица, ; сказала Кривда, ; я тебя не оставлю, но доведу до того королевства, куда мы идём.
      — Хорошо, ; сказала Правда, ; на, коли мне и другой глаз, когда тебе угодно, только не обмани меня и не умори с голоду.
      Кривда с клятвою обещалась её не оставить.
      Потом выколола ей другой глаз и дала довольный укруг хлеба и, отдохнув несколько, взяла её за руку и повела.
      Напоследок привела в лес и, поставя её у берёзы, сказала:
      — Посиди тут немного, сестрица, а я пойду искуплю харчу и к тебе скоро возвращусь.
      По сем пошла от неё и уже более не возвращалась.
      Правда дожидалась её целый день, но видя, что обманута она Кривдою, и опасаясь, дабы не растерзана была от диких зверей, влезла на дерево и сидела там во всю ночь.
      На другой день пришли в сию рощу красные девицы повеселиться и принесли с собою вина, пива, блинов, пирогов и прочего кушанья.
      И как они довольно поразвеселились, то пели песни и плясали, а после сего сели и разговаривали о разных вещах.
      Между прочими разговорами сказала одна:
      — Известно вам, сестрицы, сколько времени король наш страждет от глаз и уже давно он ничего не видит, доктора и лекари отказались излечить его болезнь, но пособить оному весьма легко можно и не стоит большого труда.
      Взять только должно с сего дерева, ; указывая на то, на котором сидела ослеплённая Правда, ; утренней росы в скляночку и помазать оною раза три больные глаза, то на другой же день не будет чувствовать никакой боли и начнёт по-прежнему ими смотреть.
      По окончании своих разговоров встали они со своего места и пошли по своим дворам, оставя под деревом все то, что с собою ни принесли.
      Правда с крайним вниманием слушала их разговоры и с нетерпеливостью дожидалась следующего дня.
      Как скоро окончилась ночь, и багряная заря начала восходить, то Правда, росою помазав свои глаза, начала несколько видеть. Потом, помазав ещё более, по-прежнему все увидела. Наконец сошла она с дерева, выпила оставшееся после девок вино и пиво и утолила свой голод оставленным ими кушаньем и вознамерилась ещё переночевать в сей роще для того, чтобы утренней росы с сего дерева набрать в пузырёк.
      На другой же день поутру, набрав росы в скляночку, пошла в то государство, в котором король болен был глазами.
      Долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли шла Правда путём-дорогою, наконец благополучно пришла в то королевство.
      Как скоро она подходила ко дворцу, то придворные служители спрашивали её, куда она идёт и зачем.
      — Я услышала, ; говорила Правда, ; что ваш король давно уже болен глазами, почему я знаю такое средство, чем оные могу вылечить, и он по-прежнему будет здоров глазами до самой своей кончины, не чувствуя ни малейшей боли.
      Как скоро о сем донесли королю, то он с великою нетерпеливостью приказал представить к себе такого человека, который обещается излечить его болезнь.
      Она взошла в покои короля и, отдав почтение, приступила к лечению.
      Вынув склянку с росою, помазала оною глаза королю, который немного стал видеть и чрез частое повторение совсем король излечился и, благодаря лекарку, спросил её, что ей потребно за труды.
      Правда ответствовала, что ей ничего не надобно, и она довольною себя почитает тем, что имела счастие получить таковой успех в восстановлении ему здоровья.
      — Если угодно будет вашему величеству, то я покорнейше прошу вас позволить мне несколько жить при вашем дворе.
      Король с охотою исполнить обещался её просьбу.
      Правда, пожив несколько времени в сем королевстве, вознамерилась путь свой продолжать далее в Каржатское королевство и, поблагодаря короля за все его к ней оказываемые милости и благодеяния, пошла вон из королевства.
      Шла она несколько путём-дорогою, наконец у лесочка пристигла её тёмная ночь, и она вознамерилась ночевать в оном и взлезла на высокое дерево, на котором сидя, благополучно окончила ночь.
      В следующий день лишь только она хотела слезть с дерева, как увидела, что к тому дереву подошли красные девицы и сев под оное, начали разговаривать:
      — Я тебе давича говорила, сестрица, о болезни королевны. Она сделалась больною почти от ничего. В одно время ела она белый хлеб и уронила из рук крошку под пол, которую подхватила лягушка и съела.
      — С тех самых пор королевна начала сохнуть и чахнуть, а лягушка, напротив, толстеет. Но если бы догадался кто из придворных, то вылечить королевну стоит небольшого труда.
      — Надлежит поднять половицу и убить лягушку, и вынуть из неё крошку, которую, обмыв чисто-начисто, отдать поутру королевне оную съесть, от чего она по-прежнему поправится в своём здоровье.
      Окончив сей разговор, рассуждали и о прочих материях, после чего пошли далее в лес.
      Правда, проводя их из глаз своих, слезла с дерева и поспешала в то королевство, в котором чахнула королевна.
      Не долго она медлила в пути и, наконец достигла оного королевства и, пришед во дворец, объявила о себе, что она пришла пользовать от болезни королевну.
      Донесли о сем королевне, которая приказала тот же час представить к себе того человека, который обещается возвратить ей прежнее здравие.
      Служители ввели Правду в покои, в которых она увидела стоящую Кривду.
      Она, увидя Правду, с восхищением говорила:
      — Ах любезная моя сестрица! Живую ли тебя видеть? Я в своих хлопотах не чаяла уже тебе быть живой.
      Правда, на сие ничего не отвечая, пошла далее в покои к королевне и, пришед, с почтением донесла королевне, чтобы она приказала поднять половицу и убить там сидящую лягушку, из которой вынуть крошку уроненного белого хлеба и, обмыв её чисто-начисто, самой съесть, от чего в ту же самую минуту почувствует лёгкость и здоровье.
      Королевна тотчас приказала сие исполнить. И как скоро принесли ей уже обмытую крошку, то она съела её и почувствовала здравие.
      После чего королевна благодарила Правду и спрашивала, что ей потребно за труды.
      — Ничего мне не надобно, ; отвечала Правда, ; как только чтобы позволили жить всегда в вашем королевстве и, ; указывая на Кривду, ; чтоб расстреляли сию женщину на воротах, которая мне столько причинила обиды, что я по смерть свою не могу забыть оной.
      Потом рассказала королевне о всем том обстоятельно, как с нею поступила Кривда в пути.
      Королевна выслушав обиду Правды, тотчас приказала Кривду расстрелять на воротах, а Правда осталась жить благополучно в том королевстве и до самой своей смерти была в великой милости как у королевны, так и у всего народа.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о рыбаке и рыбке. Был старик такой, ловил рыбку. Сказка!!
....
      Был старик такой, ловил рыбку.
      Пошёл он рыбку ловить. Поймал золотую рыбку. Эта рыбка просит:
      — Старина, пусти меня. Я тебе пригожусь. Что тебе надо, то я тебе и дам.
      Жалко старику было пускать, а взял и отпустил. Приходит к своей старухе.
      — Вот, баба, была мне счастье попало!
      — Какое, дед?
      — А золотая рыбка была у меня поймана.
      — Так куда ж ты евоную дел?
      — Дура ты баба, стала она меня просить отпустить её, я и пустил. Он же мне пообещала, что тебе надо, то, говорит, я тебе и дам.
      — Дурак-дед, что ты сделал? Ты не знаешь, что у нас корыто прохудилося! Ходи к ней, проси, чтоб корыто дала.
      Старик побёг на берег и зовёт:
      — Золотая рыбка я к тебе.
      — Что старина? ; Отвечает рыбка.
      — Корыто пропало у бабы моей.
      — Старина, ступай домой, корыто будет ей!
      Дед является домой. А у бабы его уже новое корыто.
      Потом эта баба и говорит:
      — Дед а дед! Ходи снова к золотой рыбке. Я не хочу быть крестьянкой, а хочу быть дворянкой.
      Дед побежал к золотой рыбке.
      — Золотая рыбка! ; Зовёт снова дед.
      — Ну что, старичок? ; Рыбка отвечает.
      — Вот что, золотая рыбка, моя то баба не хочет быть крестьянкой, хочет быть дворянкой.
      — Ступай, старина, домой, ; рыбка ответила. ; Всё будет сделано.
      Старик приходит домой, уж баба дворянкой стала.
      Немного сгодя, баба снова посылает старика к Золотой рыбке и говорит:
      — Дед, ступай к золотой рыбке, хочу чтобы вот что рыбка меня сделала: не хочу я быть дворянкой, хочу быть госпожой.
      Побёг дед к золотой рыбке и зовёт её:
      — Вот, золотая рыбка, не хочет моя баба быть дворянкой, хочет быть госпожой.
      — Ступай, старина, домой. Всё будет сделано.
      Дед приходит домой, а уж баба его госпожой сидит.
      Немного баба пожила, посылает опять деда:
      — Ступай, дед, к золотой рыбке, проси золотой рыбки, чтоб я была царицей, над всем миром правительницей и над людями, и над зверями, и над птицами поднебесными, и над подводными тварями.
      Старина пошёл опять к золотой рыбке. Пришёл дед к золотой рыбке, просит её:
      — Золотая рыбка, я к тебе. Не хочет моя баба быть госпожой, хочет, чтоб была царицей.
      — Ступай домой, ; говорит, эта золотая рыбка.
      Приходит дед домой, а там, как была баба с пропащим корытом, так и опять с ним!
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Сарге-королевиче и Устинье-боярышне. Сказка!!
....
      В некотором было царстве, в некотором государстве жил-был богатый дворянин, который по своим заслугам известен был самому королю.
      У того дворянина была одна дочь, имя ей было Устинья-боярышня ; столько разумна и прекрасна, что весь тот город отдавал ей в сем преимущество, и завидовали многие счастию оного дворянина.
      Но как сей дворянин лишился своей супруги в молодых ещё летах, то принял намерение вторично вступить в брак и начал свататься за некоторою известную ему вдову, у которой было две дочери.
      Не воображал он себе того, что вторая его супруга будет более стараться о своих дочерях, нежели об его.
      Но думал он что, любя его, не лишит своих ласковостей и милости и её.
      И так долго ли, коротко ли происходило сватанье, наконец по общему согласию вступили в непродолжительном времени в законный брак.
      Мачеха Устиньи-боярышни сначала оказывала ей свои ласки, но потом день от дня и час от часу исчезала прежняя её горячность, на место коей показывалась ненависть.
      Но простосердечный дворянин никак сего приметить не мог.
      Дочь же не смела о сем никак объявлять своему родителю, опасаясь, что он, любя свою супругу, в сем ей не может поверить, и только она более чрез сие раздражит свою мачеху, которая и большее зло ей соделать не упустит случая.
      По сей причине заблагорассудила:
      — Лучше все досады и грубости, чинимые мне мачехою моей, скрывать на моём сердце и сносить до времени великодушно.
      Притом столько она была в сем осторожна и благоразумна, что ни малейшего вида не подавала в своём неудовольствии и огорчении.
      Дворянин, от природы будучи человек весёлого нрава и забавного свойства, время провождал в различных увеселениях.
      В один день вздумалось ему с приятелями своими поехать за охотою, где нечаянно упал с лошади, от чего сделался столь опасно болен, что вскоре после сего умер.
      При кончине же своей завещал он любимой супруге, чтобы она не лишила своей милости и любви родительской его дочь и содержала бы её наравне со своими дочерями.
      Жена, проливая горчайшие потоки слез, обещалась с клятвою в твёрдости сохранять мужа своего завещание.
      И как скоро королевич Сарг уведомился о кончине своего любимого верноподданного, то по отправлении погребательной печальной церемонии удостоил своим посещением овдовевшую его супругу и, увидя Устинью-боярышню, столько пленился её красотою, что если бы не противно было принятому обыкновению народному и не зазорно, то в тот же бы самый день и час согласился на ней жениться, ибо она при всем беспорядке, в таком случае обезображающем её лицо, чрезвычайно была прекрасна.
      Более же всего внимание королевича Сарга привлекло к ней то, что когда она проливала слезы по своём родителе, то вместо слез из глаз её катились жемчужины, а у прочих сестёр её бисер стеклянный.
      Спустя несколько времени после погребения дворянина Сарг-королевич послал своего любимого министра в дом овдовевшей дворянки с объявлением того, что он желает вступить в законный брак с Устиньею-боярышней.
      Мачеха, услышав благоволение короля, наружно оказывала чрезвычайную радость, внутренне же весьма досадовала на сие, и если бы в её было то власти, чтобы воспрепятствовать таковому наступающему благополучию её падчерицы, то в то же бы время оное исполнить не упустила.
      Засвидетельствовав притворно королю Саргу свою преданнейшую благодарность, угостила посланного министра, который по возвращении своём во дворец с почтением донёс королю, что дворянка за великое себе поставляет в жизни счастие, когда король удостаивает их семейство таковой высокой своей милости.
      Король весьма сему обрадовался и приказал приготовлять все нужное к брачному торжеству.
      И как все было изготовлено, то он послал за своею невестою богатый экипаж, который толиким блистал великолепием и пышностию, что подобного ему ни в каком славном королевстве не находилось.
      По окончании брачного торжества король Сарг столь страстно любил свою супругу, что разлука с нею на одну минуту казалась ему тысячью веками.
      Но что ж касается до мачехи Устиньи-боярышни, то она несказанно злобствовала на неё и изыскивала все способы, чтобы лишить её толикого благополучия, и напоследок получила желаемый успех в гнусном своём намерении.
      В некоторое время королю Саргу для самонужнейших причин надлежало отлучиться из своего королевства на недолгое время, почему он и не заблагорассудил взять с собою свою супругу, но всячески утешая её, советовал ей великодушно перенести сию разлуку.
      Не ведая же он того, что мачеха Устиньи-боярышни пылает на неё злобою и ненавистью, почёл за нужное просить свою тёщу, чтобы она в его отсутствие делала супруге его, а своей падчерице, компанию и до самого его приезда не отлучалась из дворца.
      Хитрая и коварная женщина притворилась наружно, будто чувствует великое огорчение от того, что король Сарг, отъезжая один из своего королевства, оставляет свою супругу в несказанной печали, внутренне же, напротив, радовалась сему случаю, а притом, проливая ложные слезы, просила короля Сарга, чтобы он, как возможно, постарался дела свои, не продолжая времени, привести к окончанию и скорее возвратиться в своё королевство.
      Сии слова чувствительно тронули короля, и он обещался, употребя все свои силы и старания, не замедлить в произведении своего дела. И простясь со своею супругою и всеми родственниками, благополучно отправился в свой путь.
      Может быть, короля Сарга предчувствовало сердце, что он в последний раз видится и обнимает свою супругу, поелику у него слезы из глаз при прощании текли сверх его воли.
      И как король Сарг отъехал в путь, то мачеха Устиньи-боярышни беспримерную падчерице своей оказывала ласковость и по-видимому ни в чем не уступила усердию и доброхотству истинной матери.
      Потом несколько дней спустя, советовала своей падчерице, чтобы она для разогнания скуки, снедающей её сердце, пошла прогуляться на взморье, куда и она ей компанию обще с её сводными сёстрами сделать не отречётся.
      Точное же намерение злобной мачехе состояло в том, чтобы ей, получа сей удобный случай, извести свою падчерицу, которой она никак терпеть не могла и прежде, а гораздо более, видя процветающую её во благополучии.
      Но Устинья-боярышня, не заметя хитростей и коварства своей мачехи, согласилась на её предложение и без провожания придворных служителей пошли со своим семейством прогуливаться.
      В то самое время был день наижарчайший, и как они подошли ко взморью, то мачеха предложила всем своим дочерям, не угодно ли им будет искупаться.
      — Поелику, ; говорила она, ; место сие спокойное и удалённое от проходящих.
      Принят был всеми сей совет и одобрен.
      И лишь начали все купаться, то сводные сестры Устиньи-бярышни по научению своей матери не успели взойти в воду и опять возвращались, отговариваясь, что боятся холодной воды.
      Устинья же боярышня, будучи от них в дальнем расстоянии, хотела им последовать, но мачеха по своей волшебной науке, в которой была довольно искусна, не допуская её выйти из воды на берег, сказала:
      — Была ты Устинья-боярышня, с сего времени будь серая утица.
      Лишь только успела она выговорить сии слова, то в ту же минуту Устинья боярышня превратилась в серую утицу и начала плавать по взморью.
      Мачеха её между тем в платье её нарядила свою меньшую дочь, которая была на неё очень похожа, и потом с великою радостию возвратились все во дворец.
      Никто из придворных служителей, ниже фрейлин, не могли приметить, что не существовало более Устиньи-боярышни, но была дочь её мачехи и все почли ту за неё самую и крайне удивились тому, что мачеха к ней сделалась очень ласковою.
      Между тем король Сарг, приведя к окончанию все те дела, для которых оставил на время своё королевство, нимало не медля, поспешал возвратиться в оное.
      По приезде своём во дворец пошёл он прямо в комнаты своей супруги, где встретила его родная дочь мачехи Устиньи-боярышни, которая тогда представляла лицо его супруги. Но король, как чувствуя, что это была не законная его супруга, с самого начала столь холодно с нею обошёлся, что все придворные, не приметя сего, пришли в великое удивление и некоторое смятение, думая, что король их огорчён каким ни есть делом.
      С сих пор королём Саргом такая обладала грусть и тоска, что он ни одной минуты во дни не мог вкушать спокойствия и отрады, не терпел общества, но искал всегда уединения, и напоследок скуку свою прогонял, ездя за охотою.
      Придворные, хотя заметили в короле, что он печален, однако никто из них не осмеливался изведать причину оные.
      В одно время вздумалось ему без провожания своих придворных служителей пойти на взморье и там стрелянием птиц разогнать несколько свою скуку, почему, не объявляя никому о своём намерении, взяв ружьё и любимую свою собаку, пошёл из дворца.
      Как только он пришёл ко взморью, то глазам его представилась утица, которую он покушался неоднократно убить из ружья, но не мог получить желаемого успеха.
      Он несколько на себя досадовал, напоследок же решился тем, что в отсутствии его ружьё несколько попортилось.
      И так оставя своё намерение, захотел так походить по берегу. Но его внимание обратила на себя утка и немалое в нем произвела удивление от того, что куда он ни отходил, она всюду за ним следовала.
      Напоследок король, желая более удовлетворить своему любопытству, остановился, что учинила и утка.
      Таковой странный случай произвёл в нем глубокое размышление, которым занимался король.
      Сарг плюнул на взморье ; утка тотчас подхватила его слюну и проглотила. Сарг, приметя сие, вторично плюнул, и утка в другой раз то же сделала. Наконец он плюнул и в третий раз.
      Утка же хотела подхватить его всю слюну, но только половину схватила и проглотила, а другую отбило волнами.
      По сем король помедлил ещё несколько времени на берегу, рассуждая сам с собою, что бы это значило, и напоследок возвратился ко дворцу, а утка, видя, что король отошёл прочь, в то же самое время поплыла к кустарнику, на другом берегу находящемуся, в котором было её гнездо.
      И как приплыла в оный, то с тех пор понесла троих сыновей, из коих двух родила совершенных, а последнего недоноска.
      Король шёл до самого дворца в великой задумчивости и, пришед в свои комнаты, начал рассказывать своей тёще и ложной супруге о странном с ним приключившемся таковом случае, какового никогда не бывало, и, рассказывая о всем обстоятельно, скрыл только от них то, что утка хватала и глотала его слюну.
      Мачеха Устиньи-боярышни, хотя и прежде объявления королевского о сем уже была совершенно известна, однако, со вниманием выслушав его слова, сказала:
      — Ваше величество! Для чего вы не изволили убить этой утки? Сие не иное, что как оная утка самая ручная.
      Король на сие никакого не мог дать ответа, но погрузился в гораздо большую задумчивость и размышление и, взирая на поступки и обхождение своей королевы, хотя догадывался он, что она была не законная его супруга, однако, не объявляя о сем никому до времени, скрывал на своём сердце, что удобно приметить могла его теща, но не отваживалась его уверять.
      Некогда королева, по научению своей матери, ласкаясь к Саргу королевичу, со слезами говорила ему:
      — Какая бы тому была причина, что ты противу прежнего стал гораздо ко мне холоднее и почти не можешь терпеть моего присутствия?
      И вместо же слез из глаз у ней катился бисер. Король, утешая её, сказал с улыбкою:
      — Горячность моя от того уменьшилась к тебе, любезная моя королевна, что у тебя из глаз выкатился уже весь жемчуг и теперь остался только один бисер.
      Поелику догадался он, что тёща его, ненавиствуя и злобствуя на свою падчерицу, извела её, а меньшую свою дочь заставила представлять лицо Устиньи-боярышни.
      Между тем королевичи, рождённые от утки, росли не по годам, а по часам, и два большие сына такие были завидные молодцы, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни же пером написать: первый из них назывался сын Данила, середний сын Гаврила, а последний, будучи недоносок, назван Недоседою.
      Оба большие брата были собою прекрасны и столь искусно играли на всяких вокальных инструментальных орудиях, что превосходили самых лучших музыкантов.
      В некоторый день оба большие сыновья просили у матери своей позволения и благословения всем троим идти в город для промышления себе пищи, объявляя притом, что они никак свою родительницу забыть не могут.
      Утка благосклонно выслушала их просьбу и согласилась их отпустить, приказывая притом, чтобы они не ходили на королевский двор, где могут вместо королевской милости получить себе от мачехи её смерть.
      Оба сына обещались в точности сохранить повеление своей матери.
      И так, простясь со своею матерью, большой сын, Недоседу по причине его малости посадя к себе в карман, пошли сыновья в город.
      Как только взошли они в оный, то случилось им идти мимо королевского дома, и они столь прекрасно заиграли на своих инструментах, что тотчас о сем донесли королю, который приказал их представить пред себя.
      Придворные служители, исполняя повеление своего короля, учтивым образом остановили музыкантов и предложили им, что король требует их к себе.
      Долгое время отговаривались они идти на королевский двор, напоследок, убеждены будучи сильною просьбою, склонились.
      Лишь только они предстали к королю Саргу, то сей, удивляясь красоте их лица и великому искусству в музыке, спрашивал у них, какого они рода.
      — Мы горькие сироты, ; отвечали королевичи, ; и не можем донести вашему величеству, кто у нас были родители. Пропитание же себе имеем от своего искусства, ездя по разным городам.
      Король, выслушав сие, сжалился над ними и говорил им, чтобы они остались жить при нем.
      Тёща же королевская, зная подробно о них, предлагала со своей стороны королю, чтобы он их отпустил, потому что в его славном королевстве довольное число и лучше сих находится музыкантов.
      Но король Сарг её не послушал и приказал им отвести комнату недалёко от своей спальни.
      Королевичи же чувствительно благодарили короля за его о них попечение, и, взошед в определённую им комнату, меньшего своего брата Недоседа, вынув из кармана, посадили в печурку, по сем начали играть на своих инструментах, и король, чувствуя к ним внутреннюю любовь, взирая на них, неутешно плакал.
      Сарг, услаждаясь довольное время слушанием музыки, напоследок поблагодаря их, пошёл в свою спальню для вкушения приятного сна, позволил и им оставить свою игру и успокоиться.
      Бабка невинных королевичей дышала на них чрезвычайною злобою. И как скоро они полегли спать, то она умертвила всех троих, дав им в кушанье некоторого яду.
      В следующий день король Сарг, вставши со своего великолепного ложа, пошёл в покой своих музыкантов, желая посмотреть на них спящих, и, взошед в их комнату, увидел, что они мёртвы, и весьма сему удивляясь, проливал обильные источники слез.
      Потом приказал сделать три гробницы, и положа в оные трёх братьев, поставить в церкви на три дня, думая, что они, может быть, оживут.
      Сверх того повелел при церкви быть в сие время наисторожайшему караулу, дабы до трёх дней никого не пускали в церковь.
      Утка же между тем узнала, что дети её умерщвлены злобною мачехою, неутешно о сем плакала и рыдала и не могла вытерпеть, чтобы к ним не полететь в церковь.
      И так в первую ночь прилетела в церковь, и, с гробницы на гробницу перепархивая, начала куковать:
      — Ку-ку, сын Данила, ку-ку, сын Гаврила, ку-ку, сын Недоседа! Не приказывала я вам на королевский двор ходить, но вы меня не послушались, и там извела вас моя мачеха.
      А во время кукования из глаз её катился крупный жемчуг.
      Слыша сие, караульные сперва пришли в великий ужас, но как уже во всю ночь продолжалось оное, то они, истребя свой страх, примечали со вниманием и в следующее утро вознамерились о сем обстоятельно донести самому королю, который запретил караульным, чтобы о сем никому больше не объявляли, а сам принял намерение на другую ночь быть тому очевидным свидетелем.
      Весь тот день король провёл в несказанной печали и по наступлении ночи, не объявляя никому, пошёл прямо к церкви, в которой, став в удобное место, дожидался прилёта утки.
      Недолго было медление, вскоре потом прилетела серая утка и, перепархивая с гробницы на гробницу, по-прежнему начала куковать, из глаз же её катился крупен жемчуг.
      Король догадался, что это была его супруга, и не могши более вытерпеть, схватил утку, которая превращалась в разные гады, но король, зная, что они ему вредить никак не могут, не выпускал их из своих рук. Напоследок она превратилась в веретено, которое Сарг, переломя на колено, говорил:
      — Была ты серая утица, но теперь будь по-прежнему Устинья-боярышня.
      Лишь только успел король сие вымолвить, то вдруг предстала пред ним его супруга.
      Он весьма сему обрадовался и, узнав от своей супруги, что причиною сего была злобная её мачеха, нимало не медля, повёл её с собою во дворец, куда пришед, не говоря ни слова со своею тёщею, приказал её повесить на воротах с обеими её дочерями и расстрелять.
      После сего, учинив пристойное погребение трём своим сыновьям, стал жить в великой любви со своею супругою.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о семи Семионах, родных братьях. Сказка из примечаний Афанасьева. Сказка!!
....
      В одном месте у мужика было семь сынов, семь Семёнов ; все молодец молодца лучше, а такие лентяи, неработицы, что по всём свете поискать! Ничего не делали.
      Отец мучился-мучился с ними и повёз к царю. Привозит туда, сдаёт всех в царскую службу.
      Царь поблагодарил его за таких молодцов и спросил, что они умеют делать.
      — У самих спросите, ваше царско величество!
      Царь наперво созвал большого Семёна, спросил:
      — Чего ты умеешь делать?
      — Воровать, ваше царско величество.
      — Ладно. Мне такой человек на время надобен.
      Созвал второго:
      — А ты чего?
      — Я умею ковать всякие дороги вещи.
      — Мне и такой человек надобен.
      Созвал третьего Семёна, спрашивает:
      — А ты чего умеешь делать?
      — Я умею стрелять на лету птицу, ваше царско величество.
      — Ладно!
      Спрашивает четвёртого:
      — А ты чего?
      — Если стрелец подстрелит птицу, я вместо собаки сплаваю за ней и притащу.
      — Ладно! ; Говорит царь.
      — А ты чему мастер? ; Спросил пятого.
      — Я буду смотреть с высокого места во все царства и стану сказывать, где чего делается.
      — Хорошо, хорошо!
      Спросил шестого. Тот и ответил:
      — Я знаю делать корабли. Только тяп-ляп, у меня и будет корабль.
      — Хорошо, а ты чего знаешь? ; Спросил седьмого.
      — Я умею лечить людей.
      — Ладно!
      Царь отпустил их.
      Живут долго уж. Царь и вздумал попытать одного Семёна:
      — Ну-ка, Семён, узнай, где чего делается?
      Семён забился куда-то наверх, посмотрел по сторонам и рассказал:
      — Тут вот то-то делается, там то-то.
      После сличили с газетами ; точно так! Прошло опять много время. Царь вздумал жениться на одной царевне, и думает:
      — Как её достать?
      Не знает, некого послать! И вспомнил семь Семёнов, созвал их, дал службу:
      — Достать эту царевну.
      Дал им царь сколько-то солдатства.
      Семёны скоро собрались, все мастера ; тяп да ляп, и сделали корабль, сели и поплыли.
      Подплывают под то царство, где была невеста-царевна. Один посмотрел с высокого шеста, сказал:
      — Царевна теперь одна ; украсть можно.
      Другой Семён сковал какие-то самые дорогие вещи, и пошли с вором продавать, только дошли, вор тотчас и украл царевну.
      Отсекли якоря, поплыли. Царевна видит, что её везут, обернулась белой лебедью и полетела с корабля.
      Стрелец не оробел, схватил ружьё, стрелил и попал ей в левое крыло. Вместо собаки кинулся другой Семён, схватил лебедь на море и принёс на корабль.
      Лебедь обернулась опять царевной, только лева рука у неё была подстрелена.
      Лекарь у них был свой, тотчас руку у царевны вылечил.
      Приехали к своему царству здоровы, благополучны, выстрелили из пушки.
      Царь услышал, а забыл уж про Семёнов, он и думает:
      — Что за корабль пришёл там? Подите-ка, ; говорит он слугам, ; сбегайте, узнайте там.
      Кто-то сбегал ли, съездил ли. Сколь скоро доложили царю о семи Семёнах вместе с царской невестой. Царь обрадовался Семёновым трудам, приказал встретить их с честью, с пушечной пальбой, с барабанным боем.
      Только царевна не пошла за царя взамуж, он был уж стар.
      Он её и спросил, за кого она хочет выйти? Царевна говорит:
      — За того, кто меня воровал!
      А вор Сенька был бравый детина, царевне поглянулся.
      Царь, не говоря больше ни слова, приказал их обвенчать. Потом сам захотел на спокой, Семёна поставил на своё место, а братовей его сделал всех большими боярами.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о семи Семионах, родных братьях. В одном месте. Сказка!!
....
      Был-жил старик со старухой, и жили они несколько лет, а детей у них не было, и уже к великой старости приходили, как начали молить бога, чтоб даровал им детище, которое б было в старости их помогою в работе.
      И молятся они год, другой, молятся третий и четвёртый, молятся пятый и шестой, а не вымолят ни единого детища. Однако через семь лет старуха понесла и после родила вдруг семь сынов, которых всех назвали Семионами.
      И когда старик со старухою умерли, то остались Семионы сиротами, и были они тогда все по десятому году, и пахали своё поле уже сами, и не уступали своим соседям.
      В некое время случилось мимо той деревни ехать царю Адору, который был самодержавец всей той области, и увидел работающих на поле семь Семионов.
      Он весьма удивился, что такие малые ребята ; и пашут и боронят свою пашню, чего ради и послал к ним старшего своего боярина, чтоб спросить, чьи они дети? Боярин, пришедши к Семионам, спрашивал:
      — Для чего это вы, такие малые ребята, работаете такую тяжёлую работу?
      На то ему ответ держал старший Семион:
      — Мы остались сироты, за нас работать некому.
      И притом ещё сказал:
      — Всех нас зовут Семионами.
      Боярин пошёл от них и сказал о том царю Адору, который весьма удивился, что столько ребят-братьев называются одним именем, ; для чего и послал к ним того ж боярина, чтоб их взять с собою во дворец.
      Боярин государев приказ исполнил и взял всех Семионов с собою.
      Когда царь приехал во дворец, тогда собрал он к себе всех своих бояр и думных дьяков и спрашивал у них совет таковыми словесами:
      — Господа мои бояре и думные дьяки! Вы видите сих семь сирот, которые не имеют у себя никаких родственников. Я хочу сделать их такими людьми, чтоб после они меня благодарили, для чего и требую у вас совета: — в какую науку или художество мне их отдать должно учиться.
      На сие отвечали все так:
      — Милостивейший государь! Как теперь они уже на возрасте и в разуме, то не рассудите ли за благо спросить их каждого особливо, кто в какую науку или художество пожелает пуститься.
      Царь принял сей совет с радостию и начал большего Семиона спрашивать:
      — Слушай, друг мой, в какую науку или художество пуститься желаешь, то в такую я тебя и учиться отдам.
      Семион на то ему отвечал:
      — Ваше царское величество! Я ни в какую науку, ни в художество пуститься не желаю. А ежели бы вы приказали посреди вашего царского двора построить кузницу, то сковал бы я вам столб до самого неба.
      Царь увидел, что этого Семиона учить не для чего, потому что он и так уже кузнечное ремесло довольно искусно знает. Однако не верил, чтоб он мог сковать столб до самого неба, и потому приказал в скором времени посреди своего царского двора построить кузницу.
      Потом спрашивал другого Семиона:
      — А ты, мой друг, какой науке или художеству учиться желаешь, в такую я тебя и отдам.
      На сие Семион ему сказал:
      — Ваше величество! Я ни в какую науку, ни в художество пуститься не хочу. А ежели большой мой брат скуёт железный столб до неба, то я по тому столбу взлезу на самый верх и стану смотреть во все государства и буду тебе сказывать, что в котором государстве делается.
      Царь рассудил, что и того Семиона учить не надобно, потому что он и так мудрён. После спрашивал третьего Семиона:
      — Ты, мой друг, какой науке или художеству учиться желаешь?
      Семион на то ему сказал:
      — Ваше величество! Я никакой науке, ни художеству учиться не хочу. А ежели бы мой большой брат сковал мне топор, я тем топором тяп да ляп ; тотчас бы сделал корабль.
      Король на то ему сказал:
      — Мне корабельные мастера надобны, и тебя ничему иному учить уже больше не должно.
      Потом спросил он четвёртого Семиона:
      — Ты, Семион, какой науке или художеству учиться желаешь?
      — Ваше величество! ; Сказал он на то ему. — Я никакой науке учиться не желаю, а ежели бы мой третий брат сделал корабль и когда бы тому кораблю случилось быть в море и напал бы на него неприятель, то б я взял корабль за нос и повёл бы его в подземельное государство, и когда бы неприятель ушёл прочь, то тогда б я опять корабль вывел на море.
      Царь удивился таким великим четвёртого Семиона чудесам и сказал ему:
      — И тебя учить не надобно!
      Потом спросил пятого Семиона:
      — А ты, Семион, какой науке или художеству учиться желаешь?
      — Я ничему учиться не желаю, ваше величество! ; Сказал Семион. — А ежели большой мой брат скуёт мне ружьё, то я тем ружьём, ежели увижу птицу ; хотя за сто вёрст, то её подстрелю.
      — Ну, так ты исправный будешь у меня стрелец! ; Сказал ему царь.
      После спросил шестого Семиона:
      — Ты, Семион, в какую науку вступить желаешь?
      — Ваше величество! ; Сказал ему Семион. — Я ни в какую науку, ни в художество вступить не желаю, а ежели мой пятый брат подстрелит птицу на лету, то я её до земли не допущу и, подхватя, принесу к тебе.
      — Великий искусник! ; Сказал ему царь. ; Ты у меня вместо легавой собаки в поле можешь служить.
      После спросил царь последнего Семиона:
      — А ты, Семион, какой науке или художеству учиться желаешь?
      — Ваше величество! ; Отвечал он ему. — Я никаким наукам, ни художествам учиться не желаю, потому что я и так ремесло имею предорогое!
      — Да какое ж ты имеешь ремесло? ; Спросил его царь. ; Скажи мне, пожалуй!
      — Я хорошо умею воровать, ; сказал ему Семион, ; и так, что никто против меня не сворует.
      Царь весьма осердился, услыша о таком дурном его ремесле, и говорил потом к своим боярам и думным дьякам:
      — Господа мои! Чем присоветуете мне наказать сего вора Семиона, и скажите, какою казнию казнить его должно?
      — Ваше величество! ; Сказали ему все они. ; На что его казнить? Может быть, он вор с именем, и такой, который в случае будет надобен.
      — Да почему это? ; Спросил царь.
      — А вот потому, что ваше величество уже десятый год как достаёте себе в супруги царевну Елену Прекрасную, а достать не можете, и притом много силы и войска потеряли и множество казны и прочего издержали. И этот Семион-вор, может быть, царевну Елену Прекрасную вашему величеству как-нибудь украдёт.
      Царь на то им сказал:
      — Друзья мои, вы правду мне говорите!
      Потом обернулся он к Семиону-вору и сказал ему:
      — Что, Семион, можешь ли ты съездить за тридевять земель в тридесятое государство и украсть мне царевну Елену Прекрасную, а я в неё весьма крепко влюблён. И ежели ты мне её украдёшь, то я тебе сделаю великое награждение.
      — Это наше дело, ваше величество, ; отвечал седьмой Семион, ; и я вам её, ежели только прикажете, украду.
      — Не только чтобы тебе приказывать, ; сказал ему царь, ; но я ещё о том и прошу. И теперь не медли больше при дворе моём и бери себе силы-войска и золотой казны, сколько тебе надобно.
      — Мне ни силы, ни войска, ни золотой казны не надобно, ; отвечал он. ; Отпусти нас всех братьев вместе, и я тебе царевну Елену Прекрасную достану.
      Царю не хотелось со всеми Семионами расстаться, однако, хотя то и жалко ему было, но принуждён был отпустить их всех вместе.
      Между тем кузница на царском дворе была устроена, и большой Семион сковал железный столб до самого неба, а другой Семион взлез по тому столбу на самый верх и смотрел в ту сторону, где было государство отца царевны Елены Прекрасной, и после закричал он с вершины столба царю Адору:
      — Ваше величество! Вижу, за тридевять земель в тридесятом государстве царевна Елена Прекрасная сидит под окошечком, и у ней из косточки в косточку мозжечок переливается.
      Тогда царь ещё больше красотою её прельстился и потом вскрикнул к Семионам громким голосом:
      — Друзья мои, отправьтесь в путь как можно скорее, ибо я не могу жить без прекрасной царевны Елены!
      Почему большой Семион сковал третьему Семиону топор, а пятому сделал ружьё. И после того взяли с собою несколько хлеба на дорогу, а Семион-вор взял с собою кошку, и потом пошли в путь свой.
      Кошку ту Семион-вор так к себе приучил, что она везде за ним бегала, как собака, и ежели он останавливался на дороге или в ином каком месте, то кошка становилась на задние лапы, а потом тёрлась около него и мурлыкала.
      И так шли они путём-дорогою несколько времени и, наконец, пришли к морю, чрез которое надо было им переехать, а не на чем.
      Они ходили долго по морскому берегу и искали какого-нибудь дерева, чтоб сделать себе судно, и после нашли один дуб превеликий.
      Третий Семион взял свой топор и срубил тот дуб по самый корень, а потом по нем же тяп да ляп ; сделал тотчас корабль, который был оснащён, а в корабле очутились разные дорогие товары.
      Все Семионы сели на тот корабль и поплыли в путь и чрез несколько месяцев прибыли благополучно в то место, в которое им надобно было.
      Как скоро въехали они в корабельную пристань, то тотчас бросили якорь.
      На другой день Семион-вор взял свою кошку, и пошёл в город, и пришедши к царскому двору, остановился против окон царевны Елены Прекрасной. В то ж самое время кошка села на задние лапы, а потом начала тереться и мурлыкать.
      Надобно знать, что в том государстве совсем не знали и не слыхали, что есть за зверь кошка.
      Царевна Елена Прекрасная в то самое время сидела под окошечком и, увидя кошку, тотчас послала своих нянюшек и мамушек, чтоб спросить у Семиона, что-то был за зверёк, не продаст ли он его, и ежели продаст, то какую за него просит цену? Нянюшки и мамушки тотчас выбежали на улицу и спрашивали Семиона: какой это у него зверёк и не продаст ли его? Семион на то им отвечал:
      — Государыни мои, извольте доложить её высочеству Елене Прекрасной, что этот зверёк называется кошкою и что я его не продаю, а ежели она пожелает этого зверька иметь у себя, то оного дарю ей без всякой платы.
      Нянюшки и мамушки тотчас побежали в палаты и донесли о том ей, что от Семиона слышали.
      Царевна же Елена Прекрасная обрадовалась чрезвычайно, и выбежала сама из палат, и спрашивала Семиона:
      — Не продаст ли кошки?
      Семион ей сказал:
      — Ваше высочество! Я сей кошки не продаю. А если она вам угодна, то вам её дарую.
      Царевна, взяв кошку к себе на руки, пошла в палаты, а Семиону приказала идти за собою.
      Когда они пришли в палаты, царевна пошла к своему батюшке царю Саргу, и показала ему кошку, и объявила, что ей подарил некий чужестранец.
      Царь, увидя такого чудного зверька, весьма обрадовался и приказал призвать к себе Семиона ; вора, и когда он к нему пришёл, то царь хотел его наградить казною за кошку, но как Семион не хотел принять от него, то сказал ему:
      — Друг мой! Живи покуда в моём доме, и между тем временем кошка при тебе лучше может привыкнуть к моей дочери.
      На сие Семион также не согласился и сказал царю:
      — Ваше величество! Я бы с радостию великою мог жить в вашем доме, когда бы не было у меня корабля, на котором я в ваше государство приехал и который препоручить мне некому. А ежели прикажете мне, то я буду ходить к вашему величеству всякий день и стану кошку приучать к вашей любезной дочери.
      Итак, царь приказал Семиону, чтоб ходил он к нему всякий день.
      Семион начал ходить к царевне Елене Прекрасной, и в некоторый день он ей сказал:
      — Милостивая государыня! Я уже давно к вам хожу, а вижу, что вы никуда прогуливаться не изволите. Хотя бы ко мне на корабль пожаловали. Я бы показал вам такие дорогие парчи, которых вы никогда ещё не видывали.
      Царевна тотчас пошла к своему батюшке и начала проситься погулять на корабельную пристань.
      Царь её отпустил и сказал, чтоб она взяла с собою нянюшек и мамушек, и пошла с Семионом.
      Как скоро пришли они на корабельную пристань, то тотчас Семион просил царевну на свой корабль, и когда она на оный вошла, то Семион-вор и прочие его братья начали царевне показывать разные дорогие парчи.
      После того Семион-вор сказал Елене Прекрасной:
      — Ваше высочество! Теперь извольте приказать своим нянюшкам и мамушкам сойти с моего корабля, потому что я хочу вам показать такие дорогие товары, которых не должны они видеть.
      Царевна тотчас приказала своим нянюшкам и мамушкам сойти с корабля, и как скоро они сошли, то в то же самое время Семион-вор велел тихонько своим братьям отрубить якорь и пуститься в море на всех парусах. А сам между тем начал царевне показывать дорогие товары, из которых и подарил её некоторыми.
      Прошло уже часа с два времени, как он показывал царевне свои товары. Наконец она ему сказала, что ей время уже и домой идти, потому что царь, её отец, будет дожидаться её обедать.
      Потом вышла она из каюты и видит, что корабль на ходу и что берегов уже не видно.
      Тогда она ударила себя в грудь и вдруг оборотилась лебедем и полетела.
      Пятый Семион взял тотчас своё ружьё и подстрелил лебедя, а шестой Семион и до воды её не допустил и принёс её опять на корабль, где царевна стала по-прежнему девицею.
      Нянюшки же и мамушки, которые стояли на корабельной пристани, увидя, что корабль отвалил от берега с царевною, тотчас бросились все к царю и пересказали ему о том Семионовом обмане.
      Царь тогда ж нарядил целый флот за ними в погоню, и когда тот флот начал нагонять Семионов корабль гораздо близко, тогда четвёртый Семион взял свой корабль за нос и увёл его в подземельное государство.
      Когда же корабля совсем стало не видимо, то начальники флота, увидя, как он ушёл на дно, думали, что корабль потонул и с царевною Еленою Прекрасною, почему и возвратились назад и донесли царю Саргу, что Семионов корабль и с Еленою Прекрасною потонул.
      Семионы же благополучно в своё государство прибыли, вручили царевну Елену Прекрасную царю Адору, который за такую великую Семионов услугу отпустил их всех на волю и дал им довольно злата, и серебра, и драгоценного каменья, а сам женился на Прекрасной Елене и жил с нею многие лета благополучно и мирно.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Сенюхе. В некоторой незнатной деревне жил-был старик с старухою. Сказка!!
....
      В некоторой незнатной деревне жил-был старик с старухою, которые, долгое время не имея у себя детей, весьма о сем сожалели.
      Наконец при старости их дал им Бог сына, которого они звали Сенькою.
      Старик со старухою воспитывали своего сына так, как требует долг родительский, и когда Сенька пришёл в совершенный возраст, то наипаче всего завещевали ему быть добродетельным, прилежным к своей должности и усердным к службе у господина своего.
      Малой глубоко вкоренил в своём сердце их увещания и во всем том селении почитался за честного человека.
      Но как он уже достиг тех лет, в которые обыкновенно в деревнях ребят женят, то родители его, желая при жизни своей его женить, выбрали из соседственного села девку и принялись за свадебку.
      Пиршество было чрезвычайное, и вся деревня желала, чтобы Сеньке была удача в жене.
      Но к несчастью его, он женился на глупенькой девке, которая почти и трёх перечесть не умела.
      Сенька и родители его о сем крайне сожелели, но они приказывали ему, чтобы он любил свою жену, потому что судьба ему такую участь определила.
      Спустя по сем несколько времени, отец и мать Сенькины умерли, он похоронил их с честию и сделался полным наследником всего того, что после их в доме ни осталось.
      Желая же честным образом умножить своё имение, начал прилежать к крестьянской работе, от чего мало-помалу обогащался.
      В одно время, ранее обыкновенного, пошёл он со двора своего и, пришед в лес, к неописанной своей радости нашёл три котла с деньгами.
      Он сему весьма обрадовался и, благодаря судьбу, заметил то место и возвратился домой, намереваясь ввечеру попозже найденное им сокровище перевезти к себе, дабы не проведали его о сем соседи.
      И как наступил вечер, а крестьяне все сошли с поля, то Сенька, запрягши в телегу лошадь, поехал к назначенному месту и поставя котлы с деньгами на телегу, приехал в свой дом.
      Жена, вышед ему навстречу, спрашивала его, куда он так поздно ездил и что такое привёз в котлах.
      Сенька отвечал ей, что ездил в поле размыкать своё горе, но его опять назад привёз домой.
      Потом, взошед в горницу, поднял половицу и поставил в землю один котёл, а прочие схоронил в другое место.
      Сеньчиха (так её звали всею деревню), приметя, что муж её один котёл поставил под пол, спрашивала его, для чего же он не все тут зарывает горе.
      — Для того, ; отвечал Сенька, ; что завтре поутру я то горе повезу продавать в город.
      Сеньчиха, не понимая слов своего мужа, думала, что и в самой вещи он повезёт продавать горе.
      В следующий день Сенька встал поутру рано, оседлал лошадь и поехал в город искупить жене своей наряд и кое-что потребное для дома.
      Но как от города они находились в дальнем расстоянии, то и приказывал своей жене, чтобы она без него никуда не отлучалась из дома, опасаясь, дабы их не разграбили.
      Сеньчиха обещалась исполнить его приказание, и таким образом Сенька, простясь со своею женою, отправился благополучно в путь.
      В сие время случилось проходить дорожному ту деревню, и как дом Сеньки стоял на самом входе, то он вознамерился попроситься к нему в дом для ночлега.
      Подошед к окну и постучась, учтиво говорил:
      — Тётушка родимая, укрой прохожего от темной ночи.
      — Очень хорошо, прохожий, ; говорила Сенчиха, ; ступай в избу.
      И как прохожий взошёл в избу, помолясь Богу, поклонился хозяйке, которая просила его, чтобы он сел.
      Прохожий не ослушался, и Сеньчиха тотчас напоила и накормила мужика, который, отблагодаря её, забрался на полати.
      Прохожий от дороги не мог долго уснуть, и лежа на полатях, испуская тяжкие вздохи, говорил часто сии слова:
      — О горе! Проклятое горе! Куда мне от тебя деваться? Долго ли ты меня будешь мучить?
      Сеньчиха со вниманием слушала его слова и наконец спросила его:
      — Прохожий, много ли у тебя горя?
      — Эх, любезная моя хозяюшка! У меня горе ; что ни есть конца.
      — Сделай таку с нами милость, ; продолжала Сеньчиха, ; возьми кстати с собою и наше горе, которое муж недавно поставил под пол, а остальные вчерась увёз с собою в город.
      Прохожий при сих словах изумился и пришёл в такое удивление, что не знал, как разрешить сию загадку.
      Но как сошёл с полатей и увидел под полом котёл с деньгами, догадался, что хозяйка сего дома была дурочка.
      — Очень хорошо, хозяюшка, ; говорил прохожий, ; разве только для тебя возьму сие горе с собою. А если бы ты не была добрый человек, то бы ни за какие деньги не согласился оное взять, потому что у меня и своего много горя.
      Хозяйка его просила, чтобы он не оставил её просьбы, за что, если подъедет её муж, не преминет воздать ему благодарности.
      Лишь только заря начала показываться, то прохожий собрался в дорогу, взял с собою и котёл с деньгами, опасаясь притом, дабы хозяин дома не мог его застать.
      Увидя сие, Сеньчиха, тотчас вскоча с постели своей, затопила печь и, настряпав лучшего кушанья, накормила прохожего и дала ему на дорогу, а притом подарила несколько холста, благодаря его за то, что он не отказался взять с собою их горе.
      Прохожему, хотя и тяжела была ноша, однако он все свои силы употреблял к тому, чтобы скорее выйти из сей деревни и не попасться в руки к хозяину.
      Счастье прохожему споспешествовало, и он без всякого препятствия вышел из деревни и пошёл со своею ношею туда, куда лежал ему путь.
      Между тем Сенька, искупив все нужное в городе, возвратился в своё селение.
      Как скоро приехал в свой дом, то Сеньчиха, вышед на крыльцо, встречала своего мужа и весьма обрадовалась тому, что он скоро возвратился.
      Сенька по входе своём в избу спрашивал жены своей, все ли было здорово и благополучно без него в доме.
      — Все слава Богу, ; говорила Сеньчиха.
      Потом он отдал ей кумашную телогрею и кокошник, говоря:
      — Ну жена, я в городе продал своё горе и вот купил тебе сей гостинец.
      — Спасибо, мой батька, что ты меня вспомнил, ; говорила Сеньчиха.
      По сем, желая она от мужа своего получить благодарность, сказала ему:
      — Послушай, муженёк! Теперь уже мы станем жить благополучно и весело. Ты в городе продал горе, а я и остальное, зарытое тобою под полом, отдала доброму человеку, который долго отговаривался взять, но усильные мои просьбы его убедили.
      Сенька, услышав о сем, бранил свою жену, но напоследок более досадовал на самого себя, для чего он от дуры скрыл истину, и когда бы она знала, что под полом зарыты деньги, то бы их, может быть, никому не отдала.
      По сем вознамерился он открыть своей жене, что это отдала она не горе, а деньги, которые он нашёл недавно пред сим.
      — Ах батька мой! ; Говорила Сеньчиха. ; Ты сам больше виноват, а не я. Для чего ты мне о сем прежде не сказал, я бы никак не подумала отдать деньги прохожему, зная, что они нам и самим надобны.
      Спустя после сего несколько времени в то селение приехал господин, который приказал, чтобы все молодые бабы собрались мыть полы в господских покоях, почему и Сеньчиха старостою наряжена была к сей работе.
      Она, одевшись в новую свою кумашную телогрею и кокошник и взяв в руки мочалку, пошла на господский двор.
      Как собрались все крестьянки и начали свою работу, то Сеньчиха, не снимая с себя платья, принялась в оном мыть пол и захлюпала весь хвост у своей телогреи.
      Прочие крестьянки говорили ей, для чего она не сняла с себя телогреи, которую всю изморает.
      — Дай Бог здоровье моему Сеньке, ; говорила Сеньчиха, ; он мне ещё новую купит. У нас денег довольно, потому что он недавно нашёл в лесу клад.
      По окончании работы все бабы распущены были по своим домам, и Сеньчиха, пришед, сказывала все то своему мужу, что ни происходило во время их работы.
      Сенька догадался, что сие непременно дойдёт до господина, и он жестокому себя подвергнет наказанию за то, для чего о сем ему не объявил, почему выдумал в сем случае употребить следующую хитрость.
      Запрягши лошадь, посадил жену свою в телегу и поехал будто бы искать с нею клада.
      Случилось им ехать мимо болота, где лягушки раскричались. Сеньчиха, не зная сего, спрашивала у своего мужа, что это значит.
      — Это барина нашего давят черти, ; отвечал Сенька, ; и тогда его давили, как я нашёл в лесу деньги.
      Потом, проехав несколько вёрст, сказал жене своей, что ещё нашёл клад, и, возвратясь домой, показал ей кошель с деньгами.
      Между тем дошло до господина сведение, что Сенька нашёл клад.
      Господин тотчас его призвал пред себя и спрашивал Сеньку о сем прежде с ласковостию, а напоследок обещался жестоко наказать, если не признается добровольно.
      Сенька не признавался и уверял всячески господина, что он никогда не находил никакого клада.
      Господин, вышед из терпения, послал за его женою, которой велел уличать мужа своего в том, что он не признается в найденном им кладе.
      — Как тебе не стыдно, батька мой, ; говорила Сеньчиха своему мужу, ; запираться перед господином. Для чего не сказать ему о сем, он от нас не отымет. Я вам расскажу, сударь, ; продолжала Сеньчиха, ; в какое время мы нашли клад: в ту самую, сударь, пору, как вас черти давили, что я и сама слышала, что вы очень жалобно кричали.
      Господин, видя, что Сеньчиха врёт, спросил:
      — Да в каком месте меня черти давили?
      — В болоте, ; говорила Сеньчиха, ; неподалёку от соседской деревни, мы тогда с Сенькой ехали за кладом.
      Господин, сколько прежде ни был сердит на Сеньку, столько напротив развеселился и смеялся над глупостью жены его и, узнав при том, что Сеньчиха говорит неправду, отпустил Сеньку в свой дом без наказания, где разумный крестьянин стал жить да быть, где и поныне живёт достаточно, любит свою жену, но только ей не открывает никакой тайны.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о серебряном блюдечке и наливном яблочке. Сказка!!
....
      Жил мужик с женою, и у них были три дочери:
      Две нарядницы, затейницы, а третья же была простоватая, и зовут её сестры, а за ними и отец и мать, дурочкой.
      Дурочку везде толкают, во всё помыкают, работать заставляют. Она не молвит и слова, на все готова: и траву полёт, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит.
      Кто что ни спросит, все дура приносит:
      — Дура, поди! За всем, дура, гляди!
      Едет мужик с сеном на ярмарку обещает дочерям гостинцев купить.
      Одна дочь просит:
      — Купи мне, батюшка, кумачу на сарафан.
      Другая дочь просит:
      — Купи мне алой китайки.
      А дура молчит да глядит. Хоть дура, да дочь. Жаль отцу ; и её спросил:
      — Чего тебе, дура, купить?
      Дура усмехнулась и говорит:
      — Купи мне, свет-батюшка, серебряное блюдечко да наливное яблочко.
      — Да на что тебе? ; Сестры спросили.
      — Стану я катать яблочком по блюдечку да слова приговаривать, которым научила меня старушка ; за то, что я ей калач подала.
      Мужик обещал и поехал. Близко ли, далёко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил: одной дочери алой китайки, другой кумачу на сарафан, а дуре серебряное блюдечко да наливное яблочко. Возвратился домой и показывает.
      Сестры рады были, сарафаны пошили, а на дуру смеются да ждут, что она будет делать с серебряным блюдечком, с наливным яблочком.
      Дура не ест яблочко, а села в углу ; приговаривает:
      — Катись-катись, яблочко, по серебряному блюдечку, показывай мне города и поля, леса и моря, и гор высоту и небес красоту!
      Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города один за другим видны, корабли на морях и полки на полях, и гор высота и небес красота. Солнышко за солнышком катится, звёзды в хоровод собираются ; так все красиво, на диво ; что ни в сказке сказать, ни пером написать.
      Загляделись сестры, а самих зависть берёт, как бы выманить у дуры блюдечко. Но она своё блюдечко ни на что не променяет.
      Злые сестры похаживают, зовут, подговаривают:
      — Душенька сестрица! В лес по ягоды пойдём, земляничку сберём.
      Дурочка блюдечко отцу отдала, встала да в лес пошла. С сёстрами бродит, ягоды сбирает и видит, что на траве заступ лежит.
      Вдруг злые сестры заступ схватили, дурочку убили, под берёзкой схоронили, а к отцу поздно пришли, говорят:
      — Дурочка от нас убежала, без вести пропала. Мы лес обошли, её не нашли, видно волки съели!
      Жалко отцу ; хоть дура, да дочь! Плачет мужик по дочери. Взял он блюдечко и яблочко, положил в ларец да замкнул. А сестры слезами обливаются.
      Водит стадо пастушок, трубит в трубу на заре и идёт по леску овечку отыскивать, видит он бугорок под берёзкой в стороне, а на нем вокруг цветы алые, лазоревые, над цветами тростинка.
      Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку, и ; диво дивное, чудо чудное ; дудочка сама поёт-выговаривает:
      — Играй, играй, дудочка! Потешай света-батюшку, мою родимую матушку и голубушек сестриц моих. Меня, бедную, загубили, со свету сбыли за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
      Люди слышат ; сбежались, вся деревня за пастухом оборотилась. Пристают к пастуху, выспрашивают, кого загубили? От расспросов отбою нет.
      — Люди добрые! ; Пастух говорит. ; Ничего я не ведаю, а искал в лесу овечку и увидал бугорок, на бугорке цветочки, над цветочками тростинка. Срезал я тростинку, сделал себе дудочку, сама дудочка играет-выговаривает.
      Случился тут отец дурочки, слышит пастуховы слова, схватил дудочку, а дудочка сама поёт:
      — Играй, играй, дудочка, родимому батюшке, потешай его с матушкой. Меня, бедную, загубили, со свету сбыли за серебряное блюдечко, за наливное яблочко.
      — Веди нас, пастух ; говорит отец, ; туда, где срезал ты тростинку.
      Пошёл за пастухом он в лесок на бугорок и дивится на цветы прекрасивые, цветы алые, лазоревые.
      Вот начали разрывать бугорок и мёртвое тело отрыли. Отец всплеснул руками, застонал, дочь несчастную узнал, и лежит она убитая, неведомо кем загубленная, неведомо кем зарытая.
      Добрые люди спрашивают, кто убил-загубил её? А дудочка сама играет-выговаривает:
      — Свет мой батюшка родимый! Меня сестры в лес зазвали, меня бедную загубили за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. Не пробудишь ты меня от сна тяжкого, пока не достанешь воды из колодезя царского.
      Две сестры завистницы затряслись, побледнели, а душа как в огне, и признались в вине. Их схватили, связали, в тёмный погреб замкнули до царского указа, высокого повеленья. А отец в путь собрался в город престольный.
      Скоро ли, долго ли ; прибыл в тот город.
      К дворцу он приходит. Вот с крыльца золотого царь-солнышко вышел, старик в землю кланяется, царской милости просит.
      Возговорит царь-надежа:
      — Возьми, старик, живой воды из царского колодезя. Когда дочь оживёт, представь её нам с блюдечком, яблочком, с лиходейками-сёстрами.
      Старик радуется, в землю кланяется и домой везёт скляницу с живою водою. Бежит он в лесок на цветной бугорок, отрывает там тело.
      Лишь он спрыснул водой ; встала дочь перед ним живой и припала голубкой на шею отцу. Люди сбежались, наплакались.
      Поехал старик в престольный город. Привели его в царские палаты.
      Вышел царь-солнышко, видит старика с тремя дочерьми: две за руки связаны, а третья дочь ; как весенний цвет, очи ; райский свет, по лицу заря, из очей слезы катятся, будто жемчуг падают.
      Царь глядит, удивляется. На злых сестёр прогневался, а красавицу спрашивает:
      — Где ж твоё блюдечко и наливное яблочко?
      Тут взяла она ларчик из рук отца, вынула яблочко с блюдечком, а сама царя спрашивает:
      — Что ты, царь-государь, хочешь видеть, города ль твои крепкие, полки ль твои храбрые, корабли ли на море, чудные ль звёзды на небе?
      Покатила наливным яблочком по серебряному блюдечку, а на блюдечке-то один за одним города выставляются, в них полки собираются со знамёнами, со пищалями, в боевой строй становятся. Воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятнями. И пальба, и стрельба, дым облако свил, все из глаз закрыл! Яблочко по блюдечку катится, наливное по серебряному:
      — На блюдечке море волнуется, корабли как лебеди плавают, флаги развеваются, с кормы стреляют. И стрельба, и пальба, дым облако свил, все из глаз закрыл! Яблочко по блюдечку катится, наливное по серебряному:
      — В блюдечке все небо красуется, солнышко за солнышком кружится, звёзды в хоровод собираются.
      Царь удивлён чудесами, а красавица льётся слезами, перед царём в ноги падает, просит помиловать.
      — Царь-государь! ; Говорит она. ; Возьми моё серебряное блюдечко и наливное яблочко, лишь прости ты сестёр моих, за меня не губи ты их.
      Царь на слезы её сжалился, по прошенью помиловал. Она в радости вскрикнула, обнимать сестёр бросилась.
      Царь глядит, изумляется. Взял красавицу за руки, говорит ей приветливо:
      — Я почту доброту твою, отличу красоту твою. Хочешь ли быть мне супругою, царству доброй царицею?
      — Царь-государь! ; Отвечает красавица. ; Твоя воля царская, а над дочерью воля отцовская, благословенье родной матери. Как отец велит, как мать благословит, так и я скажу.
      Отец в землю поклонился, послали за матерью ; мать благословила.
      — Ещё к тебе слово, ; сказала царю красавица, ; не отлучай родных от меня. Пусть со мною будут и мать, и отец, и сестры мои.
      Тут сестры ей в ноги кланяются.
      — Недостойны мы! ; Говорят они.
      — Все забыто, сестры любезные! ; Говорит она им. ; Вы родные мне, не с чужих сторон, а кто старое зло помнит, тому глаз вон!
      Так сказала она, улыбнулась и сестёр поднимала. А сестры в раскаянье плачут, как река слёзы льются, встать с земли не хотят.
      Тогда царь им встать приказал, кротко на них посмотрел, во дворце остаться велел.
      Пир во дворце! Крыльцо все в огнях, как солнце в лучах. Царь с царицею сели в колесницу, земля дрожит, народ бежит:
      — Здравствуй, ; кричат, ; на многие века!
++++++++++++++++++++++++++++++++++. Сказка!!
....
      Сказка о сером волке. В одном небогатом городе жил-был купец. Сказка!!
....
      В одном небогатом городе жил-был купец, который торг производил рыбою и тем пропитание доставал всему своему семейству.
      В одно время вздумалось ему со рыбками снятками поехать в ближайшую деревню. И как он ехал по полю, то лиса легла посредине дороги, притворясь мёртвою.
      Купец ударил её раз и другой своим бичём. Но она не только не вставала, ни же пошевелилась.
      Купец, почитая её мёртвою, слез с саней и, подняв лисицу, положил её к рыбкам сняткам, чему лиса была и рада.
      И как ещё неблизко было ехать до деревни, то лисица прогрызла дырочку у саней, выкидывала понемногу рыбки снятки на дорогу и потом выпрыгнула из саней и убежала в лес.
      Приметила она, что простосердечный купец далёко уже отъехал, выбежала из леса и начала подбирать раскиданные ею рыбки снятки, которые собрав, побежала опять в лес, села на пенёчек, и кушала.
      Случилось в то время идти мимо Лисы Ивановны серому волку, который, подошед к ней, сказал:
      — Бог на помочь тебе, кумушка Лиса Ивановна!
      — Спасибо, куманёк батюшка! ; Отвечала лиса.
      — Что ты делаешь, кумушка? ; Спросил серый волк.
      — Сняточки рыбные кушаю, ; говорила лиса.
      — Дай-ка мне отведать, каковы они вкусом, я их сроду своего не едал.
      — Изволь, куманёк, ; и дала ему несколько снятков рыбных.
      — Какое же прекрасное кушанье! Да где ты их, кумушка, взяла?
      — Наловила, друг мой! Я не так ленива, как вы лежебоки.
      — Сделай со мною такую милость свою, кумушка, научи меня, как ловить рыбу. За что я тебе вечно буду обязан.
      — Очень хорошо, ; говорила лиса, ; поди промысли где-нибудь кузов, и пойдём вместе к пролуби.
      Волк, выслушав сие, с поспешностию побежал в селение и в одной пустой избёнке нашёл превеликий кузов и, ухватя оный, прибежал к лисе, которая, приведя его к пролубе и привязав кузов к хвосту, велела спустить оный к хвосту и ему сидеть.
      Волк долгое время сидел, а лиса, около его похаживая, говорила:
      — Ясни, ясни на небе, мёрзни, мёрзни волчий хвост в пролубе.
      Сие слова повторила раз до пяти. Услыша волк, что лиса говорит, ходя около его, спросил:
      — Что ты, кумушка, говоришь?
      — Я говорю, ; отвечала лиса, ; чтобы рыбка скорее попадала в кузов.
      — Дай бог, лисанька, ; говорил волк.
      По сем лиса велела волку приподняться и, видя, что ещё хвост не примёрз к пролуби, приказала, чтобы ещё немного подождал.
      Но как уже хвост примёрз твёрдо к проруби, то она говорила, что время уже вытаскивать из воды кузов, чай много нашло в него рыбы.
      Волк сколько ни силился вытащить хвоста своего из воды, но никак не мог, и старание его оставалось тщетно, и он начал реветь и кричать.
      Крестьяне, услыша такой рёв необычный, сбежалися с кольями на реку, и видя, что волк приморозил хвост, начали его бить.
      Он столь сильно вдруг дёрнул его, что большую половину оторвал оного и бросился без памяти в лес.
      Лиса, видя таковое несчастие, случившееся с волком, и опасаясь, чтобы он её с сердцов не изорвал, побежала в деревню и прибежав в одну избушку, в которой у добренькой старушки стоял раствор, Лиса Ивановна несколько оным утолила свой голод, потом, окунувшись в крынку, голову всю тестом себе вымазала.
      После сего выбежала навстречу изуродованному волку, который на неё сперва озлился, но видя, что она избита, спрашивал:
      — Что это такое с тобою сделалось, кумушка?
      — Вот, куманёк, я в чужом пиру приняла похмелье: Ты ходил ловить рыбу, а мне до мозгу голову разбили.
      — Ах! Жаль мне тебя, кумушка, ; говорил волк, ; да не знаю, чем пособить.
      — Так и быть, куманёк, ; отвечала лисица, ; я буду помнить твою хлеб-соль.
      Между тем предложила волку:
      — Бросим, куманёк, жребий кому кого из нас достанется на себе нести, ибо оба изувечены.
      По жребию досталось волку вести на себе лисицу, которая, севши на него, говорила:
      — Битый небитого везёт.
      И сие повторила раз до трёх. Волк слыша, что лисица ворчит, но не понял её слов и спросил:
      — Что ты, кумушка, говоришь?
      — Я говорю, ; сказала лиса, ; что битой битого и везёт.
      — Правда твоя, кумушка, ; отвечал простосердечный волк.
      Но как им путь лежал через лужок, то и пролетала птичка, которую увидя, волк сказал:
      — Куда как эта птичка хороша, желал бы я претвориться в оную.
      — Это не удивительно, ; говорила лиса, ; когда хочешь, я тотчас это сделаю, потому что я сию птичку сделала из зайца.
      — Сделай такую со мною милость, кумушка, ; просил волк лисицу, ; преобрази меня в птичку.
      — Очень хорошо, ; говорила лиса, ; поди теперь в деревню, принеси зажжённый пук лучины и приходи на сие место, ; указывая при этом ему на стог сена.
      Волк побежал в деревню за огнём и лучиною, а лисица в середину стога прорыла дырку небольшую, только бы пролезть волку, намереваяся его в оном сжечь.
      Как скоро волк принёс лучину с огнём, то лиса приказала ему забиться в середину стога и, обложа кругом огонь, зажгла оный, а сама побежала с поспешностию в лес, желая уйти от волка.
      Бегучи дорогою, говорила она сама себе:
      — Ушки мои, послушай-ка меня, кому вы служите?
      — Тебе, Лиса Ивановна.
      — Глазки мои, проводники мои, кому вы служите?
      — Тебе, Лиса Ивановна.
      — Ножки мои, скороходки мои, кому вы служите?
      — Тебе, Лиса Ивановна.
      — А ты, пёс, хвост, кому служишь?
      — Я служу волку, ; отвечал хвост, ; и мешаю тебе бежать за тем, чтобы тебя серый волк нагнал и съел.
      — Хорошо. Сын, я с тобой управлюсь.
      Прибежав к лесу, лиса в дупло села, а хвост выпустила наружу для того, чтобы оный оторвал волк за его непокорность.
      Между тем серый волк, сидя в середине стога, почувствовал чрезмерный жар, выскочил из оного и бежал искать Лису Ивановну, желая её съесть.
      Пробегая мимо дупла, увидел хвост лисицы, подбежал к дуплу, схватил лисицу за хвост, а за хвостом вытянул и лисицу, после какого действия съел оную.
      Сам же пошёл в лес, где и поныне гуляет, не имея ни малейшего знакомства с лисицами и с прочими другими зверями.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Сизом Орле и мальчике. В некотором царстве, в некотором королевстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором королевстве жил-был старик с старухою. У них было три дочери, а четвёртый сын.
      Из коих сестёр две большие сестры очень были нелюбезны и ничего не делали, если не видели в том для себя причину полезную.
      Меньшая же сестра отличалася тем, что столь горячо его любила, ни на минуту не могла быть с ним в разлуке.
      В некоторое время выпросились они все четверо у своих родителей в лес за ягодами, отец и мать отпустили их, только приказали наблюдать меньшого брата, чтобы он не ушибся и не заблудился в лесу.
      И как они сошли с своего двора и подходили к лесу, то откуда ни взялся ; Сизой Орёл спустился на землю и когтями своими схватил брата их, поднявшись на воздух, полетел и вскоре потом пропал из глаз их.
      Сестры, видя сие, от страха не знали, что делать, плакали, кричали и употребляли все то, до чего отчаяние всякого довести может, однако сим ни мало помочь не могли.
      По сем, возвратясь домой, стали сказывать своему отцу и матери, что Сизой Орёл унёс их брата.
      Старик и старуха, выслушав сие, неутешно плакали и досадовали на самих себя, что отпускали маленького сына в лес.
      На другой день большая дочь начала проситься у своих родителей:
      — Государь мой родной батюшка и государыня моя родная матушка! Отпустите меня погулять в чисто поле и там поискать своего братца родимого.
      Старик и старуха, любя сердечно своего сына, позволил дочери идти в чисто поле и искать там брата её родимого, а своего сына любимого.
      Девица, вышед из двора, шла путём-дорогою и подошла к бедной берёзе, которая возговорила ей человеческим голосом:
      — Красная девица, обдери берёзу, возми себе, оставь и мне, я тебе сама пригожусь во время.
      — Есть мне время обдирать тебя, ; сказала девица. — Можно надеяться, что ты мне когда-нибудь пригодишься.
      Сказав сие, нимало не останавливаясь, пошла далее. Шла долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли ; не скоро дело делается, а скоро сказка сказывается.
      Потом подходила к яблоньке, которая так же человеческим голосом промолвила к девице:
      — Красная девица! Отряси меня, яблоньку, возьми себе яблочков и оставь мне, а я тебе сама пригожусь.
      Девка с гордостью отвечала:
      — Есть мне когда заниматься такою безделицею, мне не до яблоков. А я ищу своего брата родимого.
      Проговорив сие, пошла далее. После сего подошла она к печуре, коя говорила ей человеческим голосом:
      — Красная девица! Замеши печеру, напеки проскур, себе возьми и мне оставь.
      — Досужно мне замешать тебя, печь проскуры, брать себе и оставлять тебе, я иду искать своего брата родимого.
      Проговоря сие, пошла далее.
      Наконец пришла в чистое поле, где стоит избушка на курьих ножках, куда ветер повеет, туда она и поворотится. Девица, подошед к ней, сказала:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.
      И лишь только она промолвила сии слова, то избушка стала к лесу задом, а к ней передом, и девица, взошед в оную, увидала, что у дверей сидит Кот Казанской, разум Астраханской, ус усастерской, песни поёт и сказки сказывает. А брат её, сидя на бархатном стуле, по серебреному блюдечку перекатывает золотое яичко.
      Взошед подалее, усмотрела она, что лежит из угла в угол Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок, губы у притолки висят, которая закричала:
      — О! Русского духу давно было слыхом не слыхано, видом не видано, а теперь в очах совершается. Зачем ты пришла сюда, красная девица, ; спросила Баба-Яга, ; волею, или неволею или своею охотою, не братца ли ищешь своего родимого?
      — Бабушка, сударыня! ; Отвечала девица. — Я гуляла по чисту полю и заблудилася и зашла в сию избушку переночевать, а брата у меня никакого нет.
      — Хорошо, ; сказала ей Баба-Яга, ; отдохни. Да не умеешь ли ты в голове искать? Когда умеешь, то, пожалуй, поищи меня.
      — Извольте, бабушка сударыня, ; отвечала девица и, взявши гребень, начала искать.
      Искав довольно времени приговаривала:
      — Спи глазок, спи другой.
      Вдруг Баба-Яга захрапела. В сие время девица, подхвати своего брата, побежала из избушки с великою поспешностию и, прибежав к печуре, говорила:
      — Печура, печура, схорони меня.
      Печура отвечала ей:
      — Нельзя мне тебя схоронить, девица, ты сама не замела печуру, не напекла проскур, себе не взяла и мне не оставила.
      Девица, не медля на сем месте, побежала далее и, подошед к яблоньке, просила её:
      — Яблонька, яблонька схорони меня.
      Яблонька отвечала ей:
      — Нет девица, место для тебя сделать не могу, ты не отрясла яблоньки, себе не взяла яблоков и мне не оставила.
      Девица, видя, что все безуспешно, пошла далее и, наконец уже пришед к берёзе, говорила:
      — Берёза, берёза, схорони меня.
      — Никак не можно мне сим тебе услужить девица, ; отвечала ей берёза, ; я тебя просила, чтобы ты ободрала берёзу, но ты сего не исполнила.
      Девица, надеясь, что уже недалёко до их селения, побежала с братом поскорее.
      Между тем Баба-Яга проснулась и подкликала к себе кота Еремея, чтобы он продрал ей глаза, и как увидела, что девка унесла брата, то, вышед в чисто поле, кричала:
      — Орёл Сизой, спеши домой, сестра пришла, брата унесла.
      Орёл, услышав сие, прилетел скоро в избушку и спрашивал у Бабы-Яги, давно ли сестра унесла брата.
      — Не очень давно, ; сказала Баба-Яга.
      Сизой Орёл подлетел и, прилетев к печуре, спрашивал:
      — Печура, печура, не пробегала мимо тебя девчура с мальчиком?
      — Только теперь пробежала, ; отвечала печура.
      Орёл полетел вслед за нею далее и, прилетев к яблоньке, спрашивал:
      — Яблонь, яблонь, не пробегали мимо тебя девчура с мальчиком?
      — Только теперь прошла, ; сказала ему яблонь.
      Наконец Орёл прилетел к берёзе и спрашивал:
      — Берёза, берёза, не пробегали мимо тебя девчура с мальчиком?
      — Только сейчас пробежала, ; отвечала ему берёза.
      Орёл полетел прямо к той деревне, из которой унёс мальчика и, нагнав девчуру, всю её исцарапал, а мальчика, опять ухватя в когти, понёс с собою в избушку.
      Потом высек его, приговаривая, чтобы он не уходил от него, и, посадя опять на бархатный стул, поставил перед него на столике серебряное блюдо и дал золотое яичко. Сам же, нимало не мешкав, улетел в чистое поле.
      Между тем девка, возвратясь в дом свой, сказала отцу и матери, что ходила по чистым полям, и по всем дремучим лесам, но не нашла своего братца родимого.
      Сие самое привело старика и старуху в несказанную печаль, и, видя лицо у своей дочери исцарапанное, спрашивали отчего это.
      — Ходя по дремучим лесам, исцарапалась о сучья, ; отвечала девка.
      В следующий же день середняя дочь просила своих родителей, чтобы отпустили её погулять во чисто поле, поискать там брата своего родимого.
      Они отпустили её. Девка таковой же в сем деле получила успех, какой и большая сестра её, кроме того, что лицо её гораздо более исцарапано.
      Напоследок меньшая дочь начала проситься у своего отца и матери:
      — Государь мой родной батюшка и государыня моя родная матушка! Отпустите меня погулять во чисто поле. Поискать там братца своего родимого.
      Отец и мать долгое время не соглашались, но усильные её прошения склонили их на её сторону.
      Итак она благополучно вышла из своего дома и, прошед всю деревню, вышла в чисто поле. И как шла мимо белой кудрявой берёзы, которая говорила ей человеческим голосом:
      — Красная девица! Обдери берёзу, возьми себе оставь и мне.
      Она остановилась и начала драть берёзу, взяла себе, оставила и ей.
      — Спасибо тебе, красная девица, что ты потрудилась, ободравши меня, за что я тебе сама во время пригожусь.
      По сем девица пошла далее и, немного отошед, поровнялась с яблонью, которая к ней также человеческим голосом воскликнула:
      — Красная девица! Отряси меня, яблоньку, возьми себе яблочков, оставь и мне.
      Девица в сем случае не отказалась оказать услуги своей яблоньке, которая её благодарила и сказала, что она сама ей за то при случае не откажется услужить.
      По сем девица пошла своим путём и пришед к печурке, которая к ней возговорила человеческим голосом:
      — Красна девица! Замети печуру, напеки проскур, возьми себе, оставь и мне.
      Она вскоре исполнила требование печуры, и сия ей также обещалась услужить. По сем вышла девка в чисто поле, раздолье широкое, увидела избушку на курьих ножках, которая туда и сюда повёртывается.
      Девица, подошед к ней, сказала:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.
      Избушка тотчас повернулась к лесу задом, а к ней передом.
      Она, вошед в неё, увидела, что у двери сидит кот Еремей, песни поёт и сказки сказывает.
      Девица дала ему проскур, мяса и молока, который был столько тому рад, что перестал песни петь и сказки сказывать.
      Потом взошла она в другую комнату, где из угла в угол лежит Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок, а губы на притолоке висят, подле которой сидел её брат на бархатном стуле, по серебряному блюдечку покатывал золотое яичко и, увидя её, Баба-Яга сказала:
      — Ба! Ба! Русского духу слыхом давно не слыхано и видом не видано, а ныне русской дух в очах появляется. Зачем ты, красная девица, пришла сюда, или ищешь брата своего родимого?
      — Бабушка сударыня! ; Отвечала девица. — У меня никакого брата нет, а гуляла по чисту полю и в лесу заблудилась и пришла сюда отдохнуть.
      — Очень хорошо, ; сказала Яга-Баба, ; да не умеешь ли ты поискать в голове?
      — Извольте, бабушка сударыня! ; Сказала девица.
      И как начала искать Ягу-Бабу, то приговаривала:
      — Спи, глазок. Спи, другой.
      Баба-Яга захрапела.
      В сие время топилась у Бабы-Яги печка и растапливалась смола, которою девица залила ей глаза. А сама между тем, ухватя своего брата, побежала из избы вон.
      Баба же Яга, проснувшись, чувствовала необычайную боль и не могла продрать сама себе глаза, кликала кота Еремея, чтобы он продрал ей глаза.
      — Я не хочу тебе продирать глаз, ; отвечал кот Еремей, ; потому что у тебя живу столько лет и не видывал не только мяса, но и куска хлеба. Красная девица принесла мне мяса, молока и проскур.
      Баба-Яга, осердясь за сие на своего кота Еремея, не требуя более его помощи, пошла слепою.
      И лишь только вышла из избушки, то, оступясь, упала в яму, в которой лёжа, начала кричать:
      — Орёл Сизой, лети домой, сестра пришла, брата унесла.
      И раза два крикнула. Орёл, сие услыша, прилетел и спросил у Бабы-Яги:
      — Давно ли девка ушла?
      — Очень недавно, ; отвечала Баба-Яга.
      Девица же в сие время, с братом своим прибежав к печуре, говорила:
      — Печура, печура, схорони меня с братом.
      — Изволь, красная девица! ; Отвечала печура и вдруг развалилась, а девка с братом своим стала в серёдку оной.
      Лишь только они успели схорониться, как прилетел к печуре Сизой Орёл и спрашивал у ней:
      — Печура, печура, не проходила ли мимо тебя девчура с братом?
      — Не видала, ; отвечала печура.
      — Да что ты так развалилась? ; Примолвил Орёл.
      — Я почуяла ненастье, ; сказала печура.
      Орёл, не говоря более ни слова, возвратился в избушку к Яге-Бабе и начал её бить, приговаривая, зачем она пускала девку в избушку и для чего её не съела.
      Но девка между тем с братом своим побежала и, прибежав к яблоньке, говорила:
      — Яблонька, яблонька, схорони меня с братом.
      — Изволь, красная девица, ; отвечала яблонька.
      И тотчас распустила свои плоды и поставила девицу с братом в середину.
      Сизой Орёл, побив Ягу-Бабу, полетел нагонять девицу с мальчиком и, прилетя к яблоньке, спрашивал:
      — Яблонька, яблонька, не пробегали ли мимо девчура с братом?
      — Нет, Сизой Орёл, я не видала, ; отвечала яблонька.
      — Да что ты так распустила свои плоды? ; Продолжал Орёл.
      — Или ты не знаешь, ; сказала яблонька, ; что уже пора-то приходит.
      Орёл с великим огорчением полетел к Яге-Бабе, которую без всякой пощады начал бить и царапать лицо когтями.
      Между тем девка с братом прибежала к белой берёзе, которой говорила:
      — Берёза, берёза, схорони меня с братом.
      — Изволь, красная девица, ; отвечала берёза.
      Тотчас распустилась, а её поставила с братом своим в середину.
      Орёл потом прилетел к берёзе, спрашивал:
      — Берёза, берёза, не проходила ли мимо тебя девчура с братом?
      — Никак нет, ; отвечала берёза.
      — Да что ты так распушилась? ; Спросил её Орёл.
      — Разве тебе не известно, Сизой Орёл, что нынче то время, ; говорила берёза.
      Орёл, не зная, где более искать девчуры с братом, возвратился к Яге-Бабе в избушку. А девка с братом благополучно дошла в свою деревню.
      Отец и мать, увидя её с сыном, чрезмерно обрадовались. И с тех пор сына своего до самого совершенного возраста никуда не пускали и стали жить-быть да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Силе-царевиче и о Ивашке-белой рубашке. Сказка!!
....
      Жил-был царь, по имени Хатей.
      У того царя Хатея были три сына: первый Асир-царевич, другой Адам-царевич, а третий Сила-царевич, который был меньшой брат.
      И начали два больших брата у отца своего, царя Хатея, проситься в иные государства погулять, людей посмотреть и себя показать.
      Царь Хатей их с своим родительским благословением отпустил и дал им по кораблю, на которых бы им в чужие государства ехать можно было.
      Меньшой брат Сила-царевич, узнав, что его братья отъезжают в иные земли, и весьма сам захотел вместе с ними ехать и посмотреть иностранных мест.
      Он пришёл к отцу своему, царю Хатею, и стал со слезами у него проситься, чтоб его отпустил с братьями вместе.
      Царь Хатей ему сказал:
      — Сын мой возлюбленный, Сила-царевич! Ты ещё млад и к дорожным трудам необычен, и для того советую тебе лучше остаться дома и о том не помышлять, о чем ты думаешь.
      Однако Силе-царевичу так сильно захотелось посмотреть иных государств, что неотступно у отца своего просился.
      Царь Хатей, видя, что сын его меньшой имеет желание к путешествию, принуждён был и его отпустить и дать ему корабль.
      Когда три царевича сели всякий на свой корабль, скоро после того приказали отвалить от берега, и как выехали они на чистое море, то большой брат, Асир-царевич, поплыл вперёд на своём корабле, средний брат, Адам-царевич, за ним, а Сила-царевич позади всех.
      На третий день их мореплавания плывёт мимо корабля Асира-царевича по морю гробница, на коей были железные обручи, и Асир-царевич видел ту гробницу и не приказал её взять на свой корабль.
      Адам-царевич также гробницу видел и не приказал её взять, а как скоро Сила-царевич гробницу увидел, то тотчас приказал спустить бот и, переняв её, привезть на свой корабль.
      Матросы скоро ту гробницу переняли и привезли на корабль.
      Тогда Сила-царевич приказал её поставить к месту.
      После того на другой день поднялся превеликий ветр, которым корабль Силы-царевича с пути сшибло и занесло в незнаемую сторону и прибило к неизвестному крутому берегу.
      Тогда Сила-царевич приказал спустить бот и в него положить гробницу, и сам сел в тот же бот, и переехал с корабля на берег.
      Он велел ту гробницу с обыкновенными похоронами зарыть в землю, и когда её зарыли, тогда Сила-царевич приказал своему корабельщику, чтоб он на том месте, где остался его корабль, дожидал его один год, а когда чрез год его не дождётся, то дожидался б и другой год, а когда и через два года не дождётся, то дожидался б его третий год, а ежели чрез три года не дождётся, то отправился бы в своё государство.
      Когда Сила-царевич отдал своему корабельщику такой приказ, пошёл сам куда глаза глядят один-одинёшенек.
      Он шёл путём-дорогою три дни и на четвёртый день услышал за собою бегущего человека, так как бы кто за ним прытко гнался.
      Он оглянулся и увидел человека в белой одежде, который его нагонял. Сила-царевич, выхватив свой острый меч, остановился, думал, что не злодей ли какой его догоняет.
      Как скоро тот человек нагнал Силу-царевича, бросился к нему в ноги и, целуя их, благодарил его за своё избавление.
      Сила-царевич его спросил, за что он ему кланяется и за какую милость, и говорил ему, что он совсем его не знает.
      Тогда человек в белой одежде вскочил на ноги и Силе-царевичу сказал:
      — Ох, ты гой еси, младой юноша, Сила-царевич! Как мне тебя не благодарить? Ведь я лежал в той гробнице, которую ты велел взять в море и после похоронить на берегу, и если бы не ты, то я может статься и вечно плавал по морю в той гробнице.
      — Да как же ты в ту гробницу попал? ; Спросил его Сила-царевич.
      — Я тебе об всем теперь же расскажу, ; молвил незнакомый человек. — Я называюсь Ивашка-белая рубашка, и был я великий еретик. Мать моя узнала, что я ересью моею делал некоторый вред людям, то велела сделать ту гробницу, и, меня в неё положив, закрыла крышкою, и, законопатив щели, велела набить железные обручи, а после, проклянув меня, бросила в море.
      — И по тому морю плавал я слишком два года и никто меня не взял, а теперь бью челом тебе за моё избавление, и за то хочу быть тебе вечно верным слугою и помогать во всяких опасных случаях.
      — Ещё же хочу тебя спросить: ежели хочешь жениться, то я знаю одну прекрасную королевну Труду, которая достойна быть твоей супружницею.
      Сила-царевич ему сказал:
      — Ежели та королевна собою хороша, то я на ней жениться хочу.
      Ивашка-белая рубашка на то ему сказал:
      — Труда первая красавица на свете.
      Сила-царевич, услыша о такой её красоте, распалился к ней любовью всем сердцем своим и просил Ивашку, чтоб он в то государство с ним пошёл.
      И так, они пошли путём-дорогою, и шли, близко ли, далёко ли, скоро ли, долго ли, неведомо, и пришли к тому государству, вокруг которого стояли тычинки, так как бы палисадом обнесено было все государство, и на всякой тычинке воткнуто по голове богатырской, а только на одной тычинке не было воткнуто головы.
      Сила-царевич, увидя те головы, ужаснулся и спрашивал Ивашку-белую рубашку, что бы все то значило? Ивашка-белая рубашка на то ему сказал:
      — Честный кавалер Сила-царевич! Это все головушки на тычинках богатырские, которые сватались за прекрасную королевну Труду.
      Сила-царевич весьма испужался, услыша такое чудо, и хотел возвратиться в своё отечество, не показываясь в государстве Трудина отца, которого звали Саломом, но Ивашка-белая рубашка ему сказал, чтоб он ничего не боялся и шёл бы смело с ним вместе.
      Сила-царевич его послушался и пошёл с ним.
      Когда они вошли в государство, то Ивашка-белая рубашка сказал Силе-царевичу:
      — Слушай, Сила-царевич, я у тебя буду вместо слуги, и когда ты придёшь в царские палаты, то поклонись королю Салому пониже, тогда он тебя будет принимать за белые руки весьма ласково, и начнёт спрашивать, откуда ты пришёл, и из какого государства, и которого отца сын, и зачем, и как тебя по имени зовут. То ты ему скажи обо всем, не утая и того, что пришёл ты свататься на его дочери, которую желаешь взять себе в супружницы, и он с великою радостию за тебя её отдаст.
      Сила-царевич по сказанному, как по писанному, пошёл во дворец, и как скоро король Салом его увидел, то вышел встречать, принимал его за белые руки и повёл в палаты белокаменные и начал его спрашивать:
      — Ох, ты гой еси, младой юноша! Откуда ты пришёл, и из какого государства, и которого отца сын, и зачем, и как тебя по имени зовут?
      — Я пришёл из царства царя Хатея, и есмь сын его, и зовут меня Сила-царевич, а пришёл я к тебе свататься на твоей дочери, прекрасной королевне Труде.
      Король Салом был весьма рад, что такого славного царя сын хочет быть его зятем, и для того велел готовиться своей дочери к браку.
      Когда настал день, в который должно было Силе-царевичу венчаться, то король Салом приказал собраться ко двору всем князьям и боярам, и когда все собрались, то поехали в божию церковь, и Сила-царевич обвенчался с прекрасной королевной Трудою, и когда приехали от венца, то садились они за столы дубовые, за скатерти браные, пили-ели, прохлаждалися и всякими забавами веселилися.
      Когда же должно было Силе-царевичу идти в брачную горницу, то Ивашка-белая рубашка, отозвав его к стороне, и тихо ему сказал:
      — Слушай, Сила-царевич, когда ты ляжешь на постелю с твоей супружницею, то не моги ты до неё прикаснуться, потому что ежели прикоснёшься к ней, то жив не будешь, и головушка твоя будет воткнута на оставшей тычинке. Хотя она тебя и станет целовать, и миловать, и крепко к сердцу прижимать, однако ты ничего с нею не твори.
      Сила-царевич его спросил:
      — Для чего это ты мне сказываешь?
      — Для того, ; отвечал Ивашка, ; что она любится с одним нечистым духом, который к ней каждую ночь приходит во образе человека, а по воздуху он летает в образе шестиглавого змея.
      Так, пожалуй же, послушай слов моих, ; повторил Ивашка, ; и ничего с нею не твори, а когда она наложит на твою белую грудь руку свою и тебе будет тяжело, то ты вскочи с своей постели и бей её палкою гораздо до тех пор, пока она всех сил лишится, а я буду в то время стоять на карауле у дверей твоей спальни.
      Сила-царевич, выслушав слова сии, пошёл в брачную горницу с прекрасною королевною Трудою и лёг с нею на постелю.
      Королевна Труда начала его целовать и принуждала его, чтоб он сотворил с нею любовь обычайную.
      Однако Сила-царевич не хотел того сделать.
      Тогда королевна Труда наложила на его грудь свою руку и так сильно его давнула, что он насилу опомнился.
      Сила-царевич вскочил с своей постели и, взяв палку, которую Ивашка нарочно уже приготовил, начал бить королевну Труду и перестал уже тогда, как она растянулась на полу замертво.
      Скоро после того поднялся вихрь и влетел в их спальню змей шестиглавый, и хотел Силу-царевича пожрать, но Ивашка до того не допустил и взял острый меч и начал с тем змеем драться. Они бились равно три часа, и Ивашка срубил у змея две головы, и тогда змей улетел опять от них прочь, а Ивашка велел Силе-царевичу ложиться спать и ничего не опасаться.
      Сила-царевич послушался его, лёг спать и проспал до самого утра.
      Поутру король Салом послал проведать, что жив ли его зять любезный, Сила-царевич, и когда ему сказали, что он жив и благополучен, то король весьма был рад, что первый ещё он спасся от дочери его, и велел потом призвать его к себе, и когда он к нему пришёл, то пили они и ели весь тот день и прохлаждалися и разными забавами веселилися.
      На другую ночь Ивашка-белая рубашка сказал Силе-царевичу, чтоб он и ту ночь также поступил с своей супружницею, а сам стал за двери, как и прежде.
      Когда Сила-царевич лёг с Трудою на постелю, то она опять наложила на него свою руку и начала его давить, тогда Сила-царевич вскочил и бил опять по-прежнему, а после того прилетел змей и хотел Силу-царевича пожрать, Ивашка же выскочил из-за двери с мечом и начал опять с ним драться, и срубил ему ещё две головы, и тогда змей улетел, а Сила-царевич лёг спать.
      Наутро король Салом ещё велел призвать к себе Силу-царевича и веселился с ним весь день.
      На третью ночь Ивашка-белая рубашка тоже приказывал Силе-царевичу, что прежде, и Сила-царевич исполнил то как надобно, а Ивашка срубил змею последние две головы, и сжёг их с туловищем, и пепел развеял по чистому полю.
      На четвёртую ночь Сила-царевич спрашивает Ивашку, что можно ли ему с своею супружницею любовь сотворить? Но Ивашка ему сказал, чтоб он того не делал, а погодил до тех пор, покуда он ему не скажет.
      И так Сила-царевич жил у тестя своего короля Салома целый год и не творил любови с своею супружницею.
      Тогда Ивашка-белая рубашка ему сказал, чтоб он у тестя своего просился в своё отечество с родителями повидаться, а Сила-царевич его послушался и пришёл проситься к королю Салому.
      Король Салом его отпустил и дал для провожания два полка из своего войска.
      Тогда Сила-царевич простился с своим тестем и, взяв с собой свою супружницу, поехал в своё государство.
      На половине дороги Ивашка-белая рубашка сказал Силе-царевичу, чтоб он приказал полкам своим остановиться лагерем.
      Сила-царевич его в том послушался и приказал разбить палатки.
      На другой день после того Ивашка наклал перед палаткою Силы-царевича костёр дров и зажёг их, а после вывел королевну Труду из палатки, и выхватил из-под полы меч свой, и разрубил Труду надвое.
      Сила-царевич испужался весьма и заплакал горькими слезами, а Ивашка ему сказал:
      — Она опять жива будет, слово моё тебе порука.
      Как скоро тело королевны Труды развалилось надвое, то из чрева её поползли всякие гады, которых Ивашка побросал всех в огонь, а потом сказал Силе-царевичу:
      — Видишь ли, Сила-царевич, какая чистота была во чреве у твоей супружницы? Это ведь все злые духи в ней зародились.
      Потом, когда все гады из чрева её выползли и Ивашка-белая рубашка их всех пережёг, тогда Ивашка-белая рубашка Трудино тело сложил вместе и спрыснул наговоренной водою, и королевна Труда в ту же минуту сделалась живою, и стала столь смирна, сколько прежде была зла.
      Тогда Ивашка-белая рубашка сказал Силе-царевичу:
      — Ну, Сила-царевич, теперь даю тебе волю творить с твоей супружницею, что хочешь, потому что уже ты не можешь ничего опасаться.
      После сего он ему ещё сказал:
      — Теперь прощай, Сила-царевич, ты меня больше никогда не увидишь.
      Сказав сии слова, он стал невидим, а Сила-царевич приказал снимать палатки, и как скоро их сняли, то поехал в своё государство, и когда он приехал к тому месту, где корабль его дожидался, то сел он на тот корабль с прекрасною королевною Трудою и поплыл в путь, а полки отпустил назад.
      Как же скоро прибыл он в своё государство, то встретил его с пушечною пальбою, а царь Хатей вышел из своих палат белокаменных, и принимал его и прекрасную королевну Труду за белые руки, и повёл в палаты белокаменные, и сажал их за столы дубовые, за скатерти браные, и они пили, ели, прохлаждалися и всякими забавами веселилися.
      И жил Сила-царевич у отца своего два года, а после поехал в королевство своего тестя, короля Салома, и принял от него златой венец, и начал тем королевством владеть, а с прекрасною королевною Трудою жил в великой любви и дружбе.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о сильном и храбром непобедимом богатыре Иване-царевиче и о прекрасной его супружнице царь-девице. Сказка!!
....
      В некоем царстве, в некоем государстве жил-был царь по имени Ахридей, и тот царь жил с своею супругою Дарьею много лет, а детей не имел.
      Уже приходили они к старости, и начали богу молиться, чтобы даровал им детище.
      Скоро после того царица Дарья обеременела, и чрез обыкновенное время родила прекрасную дочь, которую назвали Луною. Чрез год родила она другую дочь ; ещё краше и лучше первой: — назвали её Звездою.
      Царевны выросли, и когда большая сестра была по пятнадцатому году, а меньшая по четырнадцатому, то в некое время пошли они в зелёный сад гулять с своими нянюшками и мамушками и гуляли там долгое время.
      Вдруг поднялся превеликий вихрь и унёс обеих царевен. Нянюшки и мамушки испугались, побежали к царице Дарье и сказали ей про ту беду.
      Царица Дарья чуть не умерла с той горькой ведомости, а царь Ахридей начал клич кликать: — кто сыщет царевен, за того отдам любую из них замуж.
      Ни один богатырь не вызвался.
      Царь собрал волхвов, стал у них выспрашивать: — не знают ли, где его дочери? Но и те отреклись от этого дела.
      Вот царь Ахридей потужил немалое время и напоследок начал опять просить бога, чтобы даровал ему при старости наследника, и роздал великие и щедрые милостыни на бедных и по церквам, и по монастырям.
      Бог услышал молитву, даровал ему сына, Ивана-царевича.
      Иван-царевич рос не по годам, а по часам, так, как пшеничное тесто на опаре киснет, и когда пришли его совершенные лета, то обучился разным наукам.
      И проведал Иван-царевич, что были у него две сестры родные, да без вести пропали, и вздумал проситься у отца своего, у матери, чтоб позволили ему идти в дальние государства и проведать о сёстрах. Пришёл к своему родителю, и поклонился до земли, и стал говорить:
      — Милостивый батюшка! Я пришёл к тебе не пир пировать, не совет советовать, не крепкую думу думать, а пришёл просить у тебя благословения. Хочу я идти в дальние государства и проведать о моих любезных сестрицах, что без вести пропали!
      — Ох ты гой еси, младой юноша Иван-царевич! ; Сказал ему царь Ахридей. — Куда тебя бог несёт и в какую пойдёшь ты сторону? Ведь ты ещё млад и к дорожным трудам непривычен.
      Но Иван-царевич просил так неотступно и со слезами, что отец не выдержал ; отпустил его.
      Царевич богу помолился, на все на четыре стороны поклонился, с отцом, с матерью попрощался и пошёл один, как перст, без провожатого.
      Идёт царевич путём-дорогою несколько месяцев, и случилось ему в некое время идти чрез густой, дремучий лес.
      Услыхал он в стороне большой шум, направился на тот шум с великим торопом и увидел, что дерутся промеж себя два лешие.
      Подошёл к ним.
      — Послушайте, ; спрашивает, ; за что вы дерётесь? Скажите-ка мне, я вас помирю.
      Отвечал ему один леший:
      — Добрый человек! Рассуди, пожалуй, нашу ссору. Вот посмотри, шли мы двое дорогою и нашли шляпу-невидимку, сапоги-самоходы и скатерть-самобранку: стоит только развернуть скатерть, тотчас выпрыгнут из неё двенадцать добрых молодцев да двенадцать красных девиц, принесут разных кушаньев и напитков и начнут потчевать.
      — Из этой находки сапоги да шляпу беру я себе, а скатерть отдаю моему товарищу. А он хочет всем овладеть и для того вступил со мной в драку.
      — Хорошо, ; сказал Иван-царевич, ; я ваше дело разберу, только дайте и мне долю.
      Лешие согласились. Тогда Иван-царевич сказал им:
      — Бегите по этой дороге изо всей мочи, и кто кого на трёх вёрстах опередит, тому и достанется вся находка.
      Оба лешие с радостью побежали по указанной дороге, и скоро совсем из виду скрылись. Иван-царевич надел на себя сапоги-самоходы и шляпу-невидимку, скатерть-самобранку взял под мышку и пошёл дальше.
      Когда лешие воротились назад, то не нашли ни Ивана-царевича, ни своих находок и бросились искать его по лесу.
      Однако хотя и находили на царевича, но не могли его видеть, потому что на нем была надета шляпа-неведимка.
      Избегавши попусту весь лес, они напоследок разошлись по своим местам. А Иван-царевич шёл несколько дней и увидел: стоит на дороге малая избушка к лесу передом, а к нему задом. Подошёл к ней и молвил:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне обернись передом.
      Вдруг избушка обернулась к лесу задом, а к нему передом. Царевич вошёл в избушку. Там на полу сидела баба-яга, ноги в потолок уперши, и пряла шерсть.
      Увидя Ивана-царевича, баба-яга сказала:
      — Фу-фу-фу! Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынче русский дух воочью совершается. Зачем ты, добрый молодец Иван-царевич, сюда зашёл, волею или неволею? Я здесь живу уже сорок лет, а никакой человек мимо меня не прохаживал, не проезживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролётывала. А ты как сюда забрёл?
      — Ох ты, глупая старая баба! ; В ответ сказал Иван-царевич. ; Ты прежде меня, доброго молодца, напой-накорми, да тогда и спрашивай.
      Яга-баба тотчас вскочила, собрала на стол, напоила, накормила царевича и в бане выпарила и стала опять спрашивать:
      — Как ты сюда зашёл, добрый молодец, волею или неволею?
      Ответ держал Иван-царевич:
      — Сколько волею, а вдвое того неволею. Иду я искать моих родных сестриц Луну и Звезду. А где их сыскать ; сам не ведаю.
      — Добро, Иван-царевич! ; Молвила баба-яга. ; Молись богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Царевич лёг спать и от дорожного труда заснул крепко. Поутру, чуть только на дворе рассветать стало, яга-баба начала его будить:
      — Добрый молодец! Пора тебе в путь идти.
      Встал царевич, умылся, оделся, помолился, на все четыре стороны поклонился и начал с ягою прощаться.
      Тогда яга-баба ему сказала:
      — Что ж ты, царевич, со мною прощаешься, а не спросишь, куда тебе надобно ; в какую сторонушку? Ступай-ка ты, добрый молодец, вот по этой дороженьке и увидишь в чистом поле палаты белокаменные. В тех палатах живёт твоя большая сестра Луна.
      — Только трудно тебе взять её, потому что живёт с нею нечистый дух. Приходит он в палаты медведем, а как войдёт ; тотчас оборачивается человеком.
      Царевич простился с ягою, надел на себя сапоги-самоходы и пошёл в путь.
      На третий день увидел он в чистом поле белокаменные палаты, покрылся шляпою-невидимкою и вступил в спальню к любезной своей сестрице, прекрасной царевне Луне.
      В то время царевна Луна лежала на кровати и опочивала крепким сном.
      Царевич подошёл к кровати, начал её будить и скинул с себя шляпу-невидимку. Царевна пробудилась:
      — Кто ты таков и зачем сюда пришёл?
      — Любезная моя сестрица, прекрасная царевна Луна! ; Отвечал царевич. ; Я твой брат единоутробный Иван-царевич. Принёс тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей Дарьи, они вельми по тебе и по сестрице Звезде сокрушаются.
      Прекрасная царевна Луна тотчас вскочила с постели и во слезах начала обнимать царевича. Долгое время они целовалися, миловалися, а после того царевна сказала:
      — Любезный мой братец! Я несказанно рада, что вижу тебя. Но опасаюсь, чтоб не пришёл Медведь и не съел бы тебя.
      — Не крушись о том, ; молвил ей царевич, ; я этого не боюсь!
      Скоро поднялся сильный вихрь.
      Тогда прекрасная царевна сказала царевичу в великом страхе:
      — Любезный братец Иван-царевич! Скоро Медведь прибежит. Спрячься куда-нибудь, не то съест тебя.
      — Не бойся! ; Сказал ей царевич, потом надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул.
      Медведь вошёл в комнату и закричал человечьим голосом:
      — Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет.
      — Ах, мой свет, ; сказала Луна, ; тебе стыдно о том и говорить. Откуда здесь быть русскому духу? Ты по Руси бегаешь и там русского духу набрался. Так тебе и здесь то же чудится.
      — Да не пришёл ли брат твой Иван-царевич? ; Спросил Медведь. ; Ведь он давно уж родился.
      — Я сроду брата не видела и того, есть ли у меня брат, не ведаю. А что если бы брат пришёл, ведь ты бы съел его?
      — Нет, ; отвечал Медведь, ; я никогда того не сделаю. Ведь я знаю, что он тебе мил. А по тебе и мне мил.
      — Поклянись прежде!
      — Изволь, клянусь тебе, чем сама хочешь.
      — Когда так, ; сказала царевна Луна, ; то брат мой здесь и сидит возле тебя.
      — Что ты! Как же я его не вижу? ; Сказал Медведь, встал, ударился о сырую землю и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил: Иван-царевич! Не прячься от меня. Я для тебя не злодей, ничего тебе худого не сделаю.
      Тут царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Медведю.
      Медведь разговаривал с царевичем ласково, потчевал его всякими кушаньями и напитками.
      Иван-царевич попробовал того-другого и говорит Медведю:
      — Не хочешь ли моего дорожного кушанья и моих напитков отведать? ; Развернул скатерть-самобранку ; и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Луну и Медведя потчевать.
      Медведь удивился такому чудному делу и спрашивал у Ивана-царевича, откуда он взял такую скатерть? Он про все ему рассказал.
      Вот таким-то образом жил царевич у Медведя три месяца, а потом собрался в путь и стал спрашивать про меньшую свою сестру, царевну Звезду, где она проживает.
      — Она живёт не очень далёко, ; сказала царевна Луна, ; только, братец, не чаю, чтоб ты её увидал, потому что живёт она с Морским Чудовищем в медном замке, а вокруг того замка стоит стража великая ; всё водяные черти. Они тебя убьют до смерти.
      — Что делать! Хоть сам помру, а сестрицу увижу.
      Простился Иван-царевич с прекрасною царевною Луною и с Медведем и пошёл в путь.
      На другой день увидел он медный замок, подошёл к воротам. У ворот стоят два водяных чёрта, на плечах пушки держат, никого в замок не пропускают.
      — Пропустите меня, ; сказал царевич, ; ведь я нарочно пришёл всех вас с караула сменить.
      — Нет, брат, обманываешь! Если хочешь, полезай через каменную стену, а в ворота ходить не приказано. Да смотри, полезай осторожнее: по ту стороны стены подведены струны, если чуть-чуть до струны дотронешься, то пойдёт гром по всему замку и по морю. Морское Чудовище услышит, выйдет из моря и тебя жива не оставит!
      Царевич ничего не устрашился и полез в сапогах-самоходах чрез каменную стену. Не задел за струны ни рукою, ни ногою, только платьем слегка зацепил ; и в ту ж минуту раздался великий гром по всему замку.
      Царевич вошёл с торопом и осторожностию в палаты, нашёл прекрасную царевну Звезду в постели и разбудил её от крепкого сна.
      Она проснулась и закричала:
      — Кто ты и зачем пришёл?
      — Любезная сестрица, прекрасная царевна Звезда! ; Отвечал царевич. ; Я твой брат родной Иван-царевич, принёс тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей царицы Дарьи. Она вельми по тебе сокрушаются.
      Прекрасная царевна Звезда вскочила с постели, начала его целовать, миловать и потом говорит:
      — Любезный братец, спрячься куда-нибудь! Скоро придёт сюда Морское Чудовище и как тебя увидит ; тотчас съест.
      — Не крушись, ; молвил царевич, ; я не боюся! ; Надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул.
      Вошёл Морское Чудовище и закричал человеческим голосом:
      — Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет. Кто у тебя, царевна, в гостях?
      — Ах, мой свет, ; отвечала царевна Звезда, ; кому у меня быть? Да русский и зайти сюда не может. Сам ты по Руси бегаешь, набрался там русского духу, так он тебе и здесь чудится!
      — Полно, не пришёл ли брат твой Иван-царевич? Ведь он давно уж родился.
      — Я сроду никакого брата не видала, и есть ли у меня брат ; и того не ведаю. А что если б Ивану-царевичу случилось зайти сюда, ведь ты бы съел его?
      — Нет, ; отвечал Чудовище, ; я никогда того не сделаю. За что я его съем? Ведь он мне ничего худого не сделал. Знаю и то, что он тебе мил. А по тебе и мне мил.
      — Нет, я по тех пор не поверю, покуда ты клятвы не дашь.
      — Изволь! Клянусь тебе всем, чем сама хочешь.
      — Когда так, ; молвила царевна Звезда, ; то брат мой здесь и сидит против тебя.
      — Что ты врёшь? ; Сказал Морское Чудо. ; Как же я его не вижу?
      — Он, право, здесь! ; Отвечала Звезда.
      Тогда Чудовище ударился о сырую землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и закричал:
      — Иван-царевич, не прячься! Я тебе не злодей, ничего худого не сделаю и завсегда рад тебя гостем видеть.
      Царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Чудовищу.
      Чудовище разговаривал с ним ласково, потчевал всякими питьями и кушаньями.
      Царевич попробовал того-другого и говорит Чудовищу:
      — Не хочешь ли ты моего дорожного кушанья и моих напитков отведать? ; Развернул скатерть-самобранку ; и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Звезду и Морское Чудо потчевать.
      Чудо подивился той скатерти, и спрашивал у Ивана-царевича, где он взял её.
      Иван-царевич обо всем ему рассказал, и когда они напились и наелись, то царевич свернул свою скатерть, и стали они веселиться, всякими забавами потешаться.
      Прожил царевич у меньшой сестры своей близ года.
      Когда Чудовища не было дома, стал он говорить царевне Звезде, чтоб она ушла с ним к отцу к матери.
      — Что ты, братец! ; Отвечала она, ; Морское Чудо нагонит нас, лютой смерти предаст.
      — Как же мне тебя и сестру нашу выручить?
      — Ежели хочешь меня и сестру нашу выручить, то ступай за тридевять земель, в тридесятое государство. Там есть широкая река, через реку калиновый мост, под тем мостом живёт двенадцатиглавый змей. Не пропускает он ни конного, ни пешего, всех пожирает. Кому удастся убить двенадцатиглавого змея, за того Царь-девица замуж выйдет. А с её помощью можно и меня и сестру выручить.
      Царевич выслушал эти речи, простился с сестрою и пошёл за тридевять земель.
      Он надел сапоги-самоходы и в три дня поспел к калиновому мосту.
      Зашёл в кузницу и велел сковать себе меч-кладенец и палицу боевую в сорок пуд. Кузнецы сковали ему и меч и палицу.
      Царевич заплатил за работу и пошёл к мосту со змеем биться.
      Змей тотчас выбежал, бросился на царевича ; хочет совсем проглотить его. Но царевич приостерегся, махнул палицей и за один раз отсек змею три головы.
      Змей опять на него бросился, царевич вторично ударил его палицею и сшиб шесть голов.
      Тут змей испустил из себя пламя огненное ; хочет сжечь царевича. Царевич быстро увернулся, ударил змея мечом и рассёк его надвое, потом наклал костёр дров, зажёг и положил все змеиные головы и туловище на огонь, а сам пошёл через мост на другую сторону.
      Видит он ; вылетело из градских ворот двенадцать голубиц. Прилетели они к калиновому мосту, ударились о сырую землю и сделались красными девицами.
      Разделись красные девицы донага и стали купаться. А царевич надел шляпу-невидимку, любуется на их красоту и ждёт, что после будет.
      Девицы выкупались и оделись. Иван-царевич скинул с себя шляпу, подошёл к ним, поклонился и сказал:
      — Честные девицы, скажите мне, кто этим царством владеет?
      — Этим царством владеет прекрасная Царь-девица. А ты, добрый молодец, как сюда зашёл?
      — Я пришёл чрез калиновый мост, ; отвечал царевич, ; и по ту сторону убил змея о двенадцати головах.
      Только выговорил он эти слова, как двенадцать девиц подхватили его под руки и сказали:
      — Если ты убил двенадцатиглавого змея, то должен быть нашим государем! ; И повели его к Царь-девице.
      Царь-девица вышла встречать царевича, принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые, за скатерти браные и разговаривала полюбовно. В тот же день царевич на ней и женился.
      Прошло несколько дней после свадьбы, начал царевич просить свою супругу, чтоб освободила его сестёр, царевен Луну и Звезду.
      Царь-девица закричала громким голосом:
      — Приведите ко мне проклятого духа, что сидит в тёмном погребе.
      Приводят к ней того заключенника ; ростом превеликий, собой страшный! Говорит ему Царь-девица:
      — Достань и принеси сюда царевну Луну да царевну Звезду. Если сослужишь мне эту службу ; на волю тебя выпущу, а не сослужишь ; навек тебя заключу в тёмном погребе.
      Проклятый дух тотчас помчался буйным вихрем и в скором времени принёс обеих царевен. Царь-девица отпустила его на волю, царевну Луну и царевну Звезду отправила к отцу, к матери, а сама стала жить с Иваном-царевичем в любви и совете.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о славном богатыре Еруслане Лазаревиче. Сказка!!
....
      В некотором государстве жил король Картаус, и было у него на службе двенадцать богатырей.
      А самым сильным и главным из двенадцати богатырей почитался князь по имени Лазарь Лазаревич.
      Сколько ни старались другие богатыри, никто из них не мог на поединках победить Лазаря Лазаревича.
      И вот исполнилось ему двадцать лет. Стали родители поговаривать:
      — Приспело время сыну семьёй обзаводиться!
      Да и сам Лазарь Лазаревич жениться был не прочь, только невесты выбрать никак не может, то отцу с матерью не по нраву, то жениху не люба.
      Так и шло время. И стал Лазарь Лазаревич проситься у родителей:
      — Отпустите меня в путь-дорогу. Хочу на белый свет поглядеть, да и себя показать.
      Родители перечить не стали.
      Распростился добрый молодец с отцом, с матерью и уехал из Картаусова королевства.
      Долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли путь продолжался ; приехал Лазарь Лазаревич в иноземное королевство. А в том королевстве весь народ в великой тоске-печали, убиваются-плачут все от мала до велика.
      Спрашивает он:
      — Какая у вас беда-невзгода? О чём весь народ тужит?
      — Ох, добрый молодец, не знаешь ты нашего горя, ; отвечают ему. ; Повадился в наше королевство морской змей летать и велел каждый день по человеку ему на съедение посылать. А коли не послушаемся, грозится все наши деревни и города спалить ; головнёй покатить. Вот и сегодня провожали одну девицу, отвели на морской берег, на съедение морскому чудовищу.
      Богатырь не стал больше ни о чём спрашивать, пришпорил коня и поскакал на морской берег. В скором времени увидал он ; сидит на берегу девица, горько плачет.
      Подъехал к ней Лазарь Лазаревич:
      — Здравствуй, девица-душа?
      Подняла девица голову, взглянула на него и промолвила:
      — Уезжай-ка, добрый человек, отсюда поскорее. Выйдет сейчас из моря змей, меня съест, и тебе живому не бывать.
      — Не к лицу мне, девица-красавица, от змея убегать, а вот отдохнуть охота, притомился в пути-дороге. Я вздремну, а ты, как только змей покажется, тотчас же разбуди меня.
      Слез с коня, лёг на траву-мураву и уснул крепким богатырским сном.
      Много ли, мало прошло времени, вдруг взволновалось море, зашумело, поднялась большая волна. То змей море всколыхнул.
      Принялась девица будить чужеземного богатыря. А Лазарь Лазаревич спит, не пробуждается.
      В ту пору змей из воды вынырнул, выбрался на берег.
      Заплакала девица горючими слезами, и упала одна слеза богатырю на лицо. Он проснулся, увидал змея.
      Змей ухмыляется:
      — Эко как сегодня раздобрились, вместо одного человека двоих привели, да ещё и коня наприбавок!
      — А не подавишься ли одним мной, поганое чудовище? ; Закричал богатырь и кинулся на змея.
      Началась у них смертная схватка, кровавый бой. Долго бились-ратились. Стал Лазарь Лазаревич замечать, что притомился змей, слабеть начал.
      Тут богатырь изловчился, кинулся на чудовище и с такой силой ударил его булатным мечом, что напрочь отсёк змею голову.
      Подошёл потом к девице, а она чуть живая от страха. Окликнул её. Девица обрадовалась:
      — Ой, не чаяла я живой остаться и тебя живым, невредимым увидеть! Спасибо, что избавил меня от лютой смерти, и я прошу тебя, добрый молодец, не знаю, как по имени звать-величать, поедем к моим родителям. Там батюшка наградит тебя!
      — Награды мне никакой не надо, а к отцу-матери тебя отвезу.
      Сперва девице помог сесть, а потом и сам сел на коня. Приехали в город. Отец с матерью увидели из окна дочь ; глазам не верят. Выбежали встречать.
      Плачут и смеются от радости.
      — Неужто лютый змей пощадил тебя, дитятко?! Или сегодня только ; отпустил ещё раз повидаться с нами, погоревать?
      — Вот кто избавил меня от лихой смерти, ; отвечала девица и указала на Лазаря Лазаревича. ; Он убил проклятого змея.
      Отец с матерью не знали, как и благодарить богатыря.
      Под руки ввели его в белокаменные палаты, усадили за стол на самом почётном месте. На стол наставили всяких кушаньев и питья разного. Ешь, пей, чего только душа пожелает.
      А после хлеба-соли отец стал спрашивать:
      — Скажи, храбрый рыцарь, чем отблагодарить тебя?
      Опустил добрый молодец буйну голову, помолчал, потом посмотрел на родителей и на девицу-красавицу:
      — Не прогневайтесь на меня за мои слова. Я есть князь из славного Картаусова королевства. Зовут меня Лазарь Лазаревич. Живу покуда холост, не женат. Ваша дочь-красавица мне по сердцу пришлась, и, если люб я ей, так благословите нас под венец идти. То и была бы для меня самая большая награда.
      Услышала эти речи девица, потупилась, зарделась, как маков цвет. А отец сказал:
      — Ты, любезный Лазарь Лазаревич, мне по душе, по нраву пришёлся, а дочь неволить не стану и воли у неё не отнимаю. Как она сама скажет, так тому и быть. Не прими моих слов за обиду. Ну, что скажешь, дочь милая?
      Пуще прежнего зарумянилась красавица и тихонько промолвила:
      — Уж коль пришла пора мне своё гнездо вить, так, видно, так тому и быть. Люб мне Лазарь Лазаревич, избавитель мой.
      — А невеста согласна, так мы с матерью и подавно перечить не станем, ; сказал отец. ; За нашим благословением дело не станет.
      В скором времени принялись весёлым пирком да за свадебку.
      Свадьбу сыграли, пир отпировали, а после свадьбы Лазарь Лазаревич увёз молодую жену в своё королевство.
      На исходе первого года родился у них сын. Назвали его Ерусланом. Рос Еруслан не по дням, а по часам, будто тесто на опаре подымался. В три года был, как десятилетний.
      Стал он на царский двор побегивать, с боярскими детьми стал в игры играть. А сила у него была непомерная, и он по молодости да несмышлёности шутил с боярскими детьми шутки нехорошие: схватит кого за руку ; рука прочь, кого за ногу схватит ; ногу оторвёт.
      Пришли бояре к королю Картаусу, жалуются:
      — Мы в великой обиде. Сын Лазаря Лазаревича губит, калечит наших детей. В играх удержу не знает, кому руку, кому ногу оторвал. Осуши наши слёзы, государь! Прикажи Еруслана Лазаревича в темницу посадить, либо пусть он уедет из нашего королевства.
      Выслушал Лазарь Лазаревич королевский приказ, опустил буйну голову ниже могучих плеч и пошёл домой в большой печали.
      — Что это, Лазарь Лазаревич, ты такой кручинный? ; Встретила его жена. ; Или какая беда-невзгода приключилась?
      Рассказал Лазарь Лазаревич про королевский приказ и промолвил:
      — Это ли не беда-невзгода?
      Горько жена заплакала. А Еруслан Лазаревич весь разговор слышал, подошёл к родителям, учтиво поклонился и говорит:
      — Не прогневайтесь на меня, батюшка и матушка, злого умысла я не держал, когда играл с боярскими детьми, а вашей вины в том нету. Коли король Картаус приказал мне уехать из королевства, так, видно, тому и быть. Да вот ещё: Достать бы мне меч булатный по моей руке, доспехи ратные и коня.
      — Да разве мало у нас коней на конюшне? ; Сказал Лазарь Лазаревич. — А мечей да доспехов ратных полон оружейный покой, знай выбирай?
      — Доспехи то и меч я подберу в оружейном покое, ; ответил Еруслан Лазаревич, ; а вот коня по мне у нас в конюшне не нашлось. Всех до одного испытал. Выведут конюхи какого, брошу на холку руку ; сразу на колени упадёт. На таких мне не ездить.
      — Ну тогда ступай в заповедные луга. Там Фрол-пастух стережёт моих коней. Кони в табунах необъезженные, там и выберешь коня по себе, ; проговорил Лазарь Лазаревич.
      Стали собирать, снаряжать Еруслана Лазаревича.
      Подобрал он доспехи богатырские, по руке себе разыскал булатный меч и копьё долгомерное, взял седельце черкесское, потничек, войлочек, уздечку наборную да плётку ремённую.
      Простился с отцом, с матерью и отправился в путь-дорогу. Вышел из города и шёл долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и пришёл на заповедные луга. По лугам дорога проторена. В ширину та дорога ; коню не проскочить.
      — Кто же по этой дороге ездит? ; Подумал Еруслан Лазаревич. — Дай-ка сяду на обочину, подожду.
      Много ли, мало ли времени просидел и увидал, бежит по дороге табун коней. Тот табун только что пробежал, а за ним другой, больше прежнего, скачет. И вслед табунщик едет.
      Сравнялся он с Ерусланом Лазаревичем и заговорил:
      — Здравствуй, Еруслан Лазаревич! Чего тут сидишь? Кого ожидаешь?
      — А ты кто такой? И почему знаешь, как меня зовут?
      — Да как мне тебя не знать! Ведь я служу табунщиком у твоего родителя Лазаря Лазаревича.
      Обрадовался Еруслан Лазаревич:
      — Меня батюшка натакал идти в заповедные луга коня выбрать. У нас в конюшне все конишки не ражие. Которому брошу руку на холку, тот и упадёт на коленки. Тем коням не носить меня. Пособи мне, Фролушка, коня достать, век твоё добро помнить буду.
      — Не тужи, Еруслан Лазаревич, дело обойдётся. Есть у меня конь на примете. Конь богатырский. Когда воду пьёт, на озере волны, будто в бурю, вздымаются, с деревьев листья осыпаются. Только не знаю, сможешь ли ты его поймать? Если поймаешь да сумеешь удержать, конь тебе покорится, почует наездника. Вот он ; впереди первого табуна с водопоя бежит ; гляди!
      Промчался табун мимо, а табунщик говорит:
      — Пойдём к озеру, я покажу, где конь воду пьёт, а ты завтра с утра садись там в засаду и жди.
      Наутро притаился Еруслан Лазаревич и стал ждать. Слышит, задрожала земля, послышался конский топот всё ближе и ближе. И вот проскакал мимо к водопою первый табун.
      Всех впереди ; конь-огонь, глазами искры мечет, из ноздрей пламя, из ушей дым кудреват подымается.
      Забрёл по колено в воду и стал пить. В озере волны поднялись, на берегу с деревьев листья посыпались.
      Напился конь и только выскочил на берег, как Еруслан Лазаревич ухватил его правой рукой за гриву, а левой уздечку держит.
      Взвился конь и так ударил копытами, что земля задрожала, но вырваться из рук богатыря не мог и утихомирился, почуял настоящего хозяина.
      — Вот эдак-то лучше, Орош Вещий! ; Взнуздал его, взял повод в руки, отвёл туда, где седло да доспехи лежали.
      Оседлал Еруслан Лазаревич Ороша Вещёго, надел на себя доспехи ратные. В это время подъехал к водопою Фрол-пастух:
      — Вижу, покорился тебе конь! Сумел совладать.
      — Спасибо, Фролушка! Сослужил ты мне службу. Век буду помнить!
      На том они и расстались. Видел табунщик, как добрый молодец на коня садился, а не успел заметить, как он из глаз скрылся, только пыль столбом завилась, будто его и не было.
      Ехал Еруслан Лазаревич день ли, два ли и выехал на широкое поле. Смотрит:
      — Что такое? Всё поле усеяно мёртвыми телами.
      Лежит на том поле рать-сила побитая. Громко вскричал Еруслан Лазаревич:
      — Есть ли, жив хоть один человек?
      Отозвался голос:
      — Только я один и остался жив из всего нашего войска!
      Подъехал Еруслан и спрашивает:
      — Скажи, кто побил, повоевал ваше войско?
      — Иван, русский богатырь, ; ответил раненый воин.
      — А где теперь Иван, русский богатырь?
      — Поезжай на полдень, может, его и настигнешь. Он уехал биться с другим нашим войском.
      Еруслан Лазаревич повернул коня и поехал. Ехал долго ли, коротко ли и выехал на большое поле ; широкое раздолье. И на этом поле лежит побитая рать-сила. Снова богатырь крикнул громким голосом:
      — Коли есть тут кто живой, откликнись!
      Приподнялся один человек:
      — Чего тебе надо, витязь? Я только один жив и остался из всего нашего войска.
      — Чья это побитая рать и кто вас повоевал?
      — Лежит тут войско Феодула Змеулановича. А побил-повоевал нас Иван, русский богатырь.
      — А где он сейчас, Иван, русский богатырь?
      — Да вот видишь поскоки коня богатырского, целые холмы земли из-под копыт мечет. Держись этой ископыти и, коли конь у тебя резвый, настигнешь его.
      Поблагодарил Еруслан Лазаревич воина и поехал вокруг поля в ту сторону, куда вела ископыть.
      Ехал он и день, и два с утренней зари до вечерней и на третий день увидал на зелёном лугу шатёр белополотняный. Возле шатра богатырский конь пшеницу ест.
      Еруслан Лазаревич расседлал, разнуздал своего коня и пустил на волю. Орош Вещий тотчас подошёл к пшенице и тоже принялся есть.
      Вошёл Еруслан Лазаревич в шатёр и видит, спит в шатре крепким сном Иван, русский богатырь. Ухватился было Еруслан за меч, да подумал:
      — Нет, не честь мне, а бесчестье на сонного руку подымать, а вот самому с дороги отдохнуть надобно.
      Подумал так и сам повалился спать. Первым проснулся Иван, русский богатырь. Проснулся и увидел незваного гостя. Стал его будить:
      — Встань, проснись, пробудись, добрый молодец?
      Еруслан Лазаревич поднялся, а Иван, русский богатырь, говорит:
      — Хоть и лёг ты спать у меня в шатре незваный, непрошеный, да ведь постоя с собой не возят. По нашему русскому обычаю, коли гость гостит да не пакостит, такому гостю всегда честь и место. А ты, как видно, худых мыслей не держишь. Садись со мной хлеба-соли отведать да рассказывай, кто ты есть таков? Чьих родов, каких городов, как звать-величать тебя?
      — Я из славного королевства Картаусова. Зовут меня Еруслан Лазаревич. О тебе, Иван, русский богатырь, слышал много, и захотелось с тобой свидеться. Гнал по твоему следу много дней, видал побитые тобой рати Феодула Змеулановича. Мнил я себя самым сильным богатырём, а теперь и без поединка вижу ; ты сильнее меня. Будь мне названым старшим братом!
      Побратались Иван-русский богатырь и Еруслан Лазаревич, выпили по чарке зелена вина, поели дорожных припасов и стали беседу продолжать.
      Спрашивает Еруслан Лазаревич:
      — Скажи, брат названый, почему ты бьёшься-ратишься с королём Феодулом Змеулановичем? Чего ради извёл у него столько войска?
      — Да как же, любезный Еруслан Лазаревич, мне было не биться, не ратиться? Полюбили мы друг друга с красной девицей-душой, дочерью Феодула Змеулановича, и приехал я в его королевство честь по чести, по добру делу, по сватовству. А Феодул Змеуланович нанёс чести великую поруху, стал браниться, кричать:
      — Знать-де его, прощелыгу, не знаю, ведать не ведаю и на глаза не пущу. Скоро на ваше царство войной пойду, всю Русь повоюю, а русских богатырей в полон возьму. И послал мне навстречу войско. Напало на меня войско, а ведь известное дело:
      — Кто меч первый поднял ; от меча и погибнет. И побил, повоевал я Змеуланову рать, а он вслед другую послал. И ты сам ведаешь, что с ней сталось. Вот и надумал я сказать ему:
      — Совсем напрасно ты, Феодул Змеуланович, на свою силу понадеялся! Хвастал, что Русь повоюешь, богатырей русских полонишь. А вышло не по-твоему. Так не лучше ли нам замириться подобру-поздорову? Отдай своей волей дочь за меня, а не то силой возьму. Поедем со мной, Еруслан Лазаревич, мой названый брат, к стольному городу Феодула Змеулановича. Коль станем свадьбу играть, так на свадьбе попируешь.
      Снарядились богатыри и поехали. Подъехали к городу на полпоприща, и затрубил Иван, русский богатырь, в боевой рог. Прискакал вершник из пригородной заставы к королю:
      — Иван, русский богатырь, всего на полпоприща от города стоит. А с ним приехал какой-то чужестранный богатырь.
      Всполошился Феодул Змеуланович:
      — Ох, беда какая! Он один две рати побил, а теперь, коли их двое, всё наше королевство в разор разорят!
      Потом мало-помалу опомнился, слез с тёплой лежанки, корону надел, приосанился:
      — Эй, слуги! Зовите скорее королеву, пойдём с хлебом-солью встречать, авось замиримся.
      Послал своих князей да бояр:
      — Ступайте на заставу, ведите Ивана, русского богатыря, в город, а мы с королевой у ворот встретим.
      С почестями да с хлебом-солью встретили названых братьев.
      — Что между нами было, то прошло, пусть быльём порастёт, ; сказал король, ; а мы с королевой рады-радёхоньки честь по чести гостей принять.
      Раздёрнули во дворце столы, и пошёл пир горой. А в скором времени и свадьбу принялись играть. На свадебном пиру Еруслан Лазаревич улучил время и спросил невесту Ивана, русского богатыря:
      — Прекрасная королевна, есть ли на свете кто красивее тебя?
      Смутилась королевна от этих слов:
      — Про меня идёт слава, что я красивая, но вот, слышно, за тридевять земель, в тридесятом государстве живут три сестры, так младшая из трёх сестёр краше меня.
      — А не слыхала ли ты, кто, кроме Ивана, русского богатыря, твоего супруга, сильнее меня?
      — Про тебя и про твою силу и храбрость, Еруслан Лазаревич, тоже катится слава по всей земле. А вот слух идёт, что в славном Индийском царстве стоит на заставе тридцать лет богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка. Говорят, он богатырь из богатырей, а который из вас двоих сильнее, про то сказать не могу, да и никто не может, покуда вы силами не померяетесь.
      Поблагодарил он красавицу королевну, и на том их беседа окончилась.
      А когда свадебный пир отпировали, стал Еруслан Лазаревич прощаться со своим названым братом Иваном, русским богатырём, и его молодой женой.
      Они его уговаривают:
      — Погостил бы ещё хоть сколько-нибудь.
      — Нет, спасибо! Я и так у вас загостился, мой Орош Вещий отдохнул, и пора путь продолжать.
      Оседлал коня, надел богатырские доспехи и поехал за тридевять земель, в тридесятое государство. Едет Еруслан день с утра до вечера, с красна солнышка до закату. И так много дней путь-дорога продолжалась.
      Приехал он в тридесятое государство, где жили красавицы-сёстры. Коня привязал к точёному столбу, к золочёному кольцу, задал корму, а сам поднялся на резное крыльцо:
      — Стук-стук-стук!
      Двери открыла девушка-покоевка, спрашивает:
      — Кто ты есть таков? По какому делу пожаловал? Как про тебя сказывать?
      — Скажи, приехал-де витязь из славного Картаусова королевства. А зовут меня Еруслан Лазаревич. Надо мне трёх прекрасных сестёр повидать.
      Убежала сенная девушка, и, не мешкая, вышли к нему три сестры, одна другой краше.
      — Милости просим, добрый молодец. Пожалуйте в покои!
      Перво-наперво усадили гостя за стол, наставили перед ним всяких кушаньев и напитков. Напоили, накормили.
      Встал Еруслан Лазаревич из-за стола, учтиво трём девицам поклонился:
      — За угощенье спасибо! Теперь сам вижу, не зря молва по всему белому свету катится, что никого нет краше вас да приветливее!
      Сёстры при этих словах глаза опустили, зарделись, зарумянились, потом взглянули друг на друга и ответили гостю:
      — Спасибо на ласковом слове, любезный Еруслан Лазаревич! Но только напрасно считают нас первыми красавицами. Вот в Вахрамеевом царстве царевна, дочь царя Вахрамея, ; та настоящая красавица. Всем Марфа Вахрамеевна взяла. И ростом, и дородством, и угожеством. Глаза у неё с поволокою, брови чёрные, соболиные, идёт, как лебёдушка плывёт! Вот уж она из красавиц красавица.
      — Про мудрость вашу тоже идёт молва. И вот ещё хочу спросить вас, прекрасные сестрицы, не слыхали ли вы, кто самый сильный богатырь на свете?
      — Слухом земля полнится, ; они отвечают. ; Идёт слава про Ивана, русского богатыря. Говорят о нём, что он самый сильный и храбрый.
      — Ивана, русского богатыря, я и сам хорошо знаю. Он мне названый старший брат.
      — И о твоей силе да храбрости, наш гость дорогой, ; продолжали девицы, ; молва докатилась до нас раньше, чем ты сам сюда пожаловал. Да вот ещё много говорят о сильном богатыре Ивашке Белой епанче, Сарацинской шапке. Он стоит тридцать лет на заставе в славном Индийском царстве. Ну а видать нам его не приходилось.
      Побеседовал с прекрасными сёстрами Еруслан Лазаревич, поблагодарил их за хлеб, за соль и распрощался.
      Выехал из города и призадумался:
      — Много времени я странствую и не знаю, что дома творится. Надо домой попадать, отца с матерно проведать. И заодно попрошу благословения жениться. После поеду в Вахрамеево царство да стану сватать Марфу Вахрамеевну.
      Поворотил Ороша Вещёго и поехал в Картаусово королевство. Едет Еруслан Лазаревич и едет, день да ночь ; сутки прочь.
      Как Орош Вещий отощает, тогда расседлает, разнуздает коня, покормит и сам отдохнёт, а потом с новыми силами путь продолжает.
      И вот, наконец, стал к родным местам подъезжать. В нетерпенье коня понукает и скоро увидал вдали стольный город Картаусова королевства. Въехал на пригорок, смотрит и глазам не верит. Вокруг города чьих-то войск видимо-невидимо. Город со всех сторон войсками окружён.
      Конники скачут на борзых конях, а пешие к городским воротам подступают.
      — Что тут деется? ; Подумал он.
      Только успел с холма спуститься, встретился ему Фрол-табунщик. Прочь от стольного города уезжает.
      — Здравствуй, Фролушка!
      Табунщик остановил коня, узнал Еруслана Лазаревича, поздоровался.
      — Не знаешь ли ты, ; спрашивает богатырь, ; чья это рать-сила столь велика к нашему городу подступает?
      — Ох, Еруслан Лазаревич! Поехал я из заповедных лугов в город на подворье к твоему родителю, князю Лазарю Лазаревичу, да чуть было в полон не угодил. Спасибо, конь выручил, ускакал я от неприятелей, и вот гоню прочь от города обратно в заповедные луга. Такая ли то беда-напасть приключилась.
      — Подступил, вишь, к нашему стольному городу князь Данила Белый с несметными полками конного и пешего войска, а у нашего короля Картауса богатырей, кроме князя Лазаря Лазаревича, в городе нет никого.
      — Кто куда разъехались. Заперлись король с боярами да горожане, за городскими стенами отсиживаются, ни в город, ни из города проезда нет, и грозится Данила Белый всё королевство разорить.
      Видит Еруслан Лазаревич, оборонять королевство некому. Да и войска у Данилы Белого нагнано тьма-тьмущая. Разгорелось сердце молодецкое, раззудилось плечо богатыркое: хлестнул он плетью Ороша Вещёго и поскакал к городу.
      Увидали неприятели, скачет прямо на них богатырь. Переполошились, загалдели:
      — Богатырь едет Картаусу на подмогу!
      Сам князь Данила Белый повёл конников навстречу и кричит:
      — Живым его берите, ребятушки!
      А Еруслан Лазаревич разогнал коня и как вихрь налетел на Данилиных конников. Рубит мечом и колет копьём направо и налево, а Орош Вещий грудью коней валит, всадников поверженных копытами топчет.
      Скоро всё поле усеялось телами. Остальные конники, кто успел, разбежались.
      В ту пору увидал Еруслан Лазаревич самого Данилу Белого, нагнал его, ударил тупым концом копья долгомерного и вышиб из седла. Ступил ему на грудь Орош Вещий. Взмолился князь Данила:
      — Оставь меня в живых, храбрый, могучий богатырь! Клятву даю, что ни один мой воин не переступит веки-по-веки границы Картаусова королевства! Детям и внукам своим закажу не воевать с вашим королевством.
      — Будь по-твоему, ; сказал Еруслан Лазаревич, ; но, если когда-нибудь клятву нарушишь, тогда пощады не будет!
      — Век твоё великодушие буду помнить и клятвы моей не нарушу! ; Сказал Данила Белый, поднялся на ноги, тотчас приказал снять осаду и повёл свои войска прочь от Картаусова королевства.
      В городе увидели, уходят вражеские войска. И вдруг закричали:
      — Да ведь это Еруслан Лазаревич, сынок князя Лазаря Лазаревича!
      Весть эта скоро дошла до Лазаря Лазаревича и до самого короля. Отец с матерью и король Картаус с ближними боярами вышли из главных ворот и с великими почестями встретили Еруслана Лазаревича.
      Мать от радости плакала и обнимала сына. Король Картаус прослезился и проговорил:
      — Не знаю, чем отблагодарить тебя, Еруслан Лазаревич, за то, что спас ты нас всех и наш стольный город. А за старое, за давнее обиды на меня не держи. То дело прошлое. А теперь гостя желанного надо кормить, поить! Выкатите бочку с вином да с мёдами светлыми! ; Король приказал, и продолжил:
      — Пусть сегодня все угощаются и прославляют силу и удаль славного, могучего богатыря Еруслана Лазаревича!
      Три дня тот пир продолжался. А на четвёртый день Еруслан Лазаревич поблагодарил короля Картауса за угощение, низко отцу с матерью поклонился и сказал:
      — Долго мы были в разлуке. Много разных земель и городов я повидал, а всё равно не усидеть мне дома. Охота ещё на белый свет поглядеть и себя показать. Отпустите меня, любезные батюшка и матушка! А если доведётся встретить суженую, дайте родительское благословение.
      Отец с матерью прекословить не стали. Благословили сына и начали собирать в путь-дорогу. Не удержишь такого сокола в родительском доме.
      — Сам был молодой, по себе знаю! ; Сказал Лазарь Лазаревич. ; Пусть поездит, потешится!
      Оседлал Еруслан Лазаревич своего Ороша Вещёго, надел на себя доспехи богатырские, распрощался с домашними и поехал. Выехал из своего города и подумал:
      — Сперва я поеду в славное Индийское царство, погляжу, что за богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка. А оттуда в Вахрамеево царство заеду. Охота повидать Марфу Вахрамеевну.
      Ехал Еруслан долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, стал подъезжать к славному Индийскому царству. Смотрит, впереди застава, а возле заставы спит-лежит богатырь.
      — По всему видать, это и есть богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка, ; подумал Еруслан Лазаревич.
      Подъехал совсем близко, а богатырь и ухом не ведёт, спит, похрапывает. Перегнулся Еруслан с седла и крепко стегнул его ремённой плетью.
      — Этак ли на заставе стоят, царство охраняют? Тут кто хочешь пройдёт, проедет, а ты спишь, прохлаждаешься!
      Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка вскочил на ноги и сердито закричал:
      — Кто ты есть таков? ; За палицу схватился. — Мимо меня вот уже скоро тридцать лет тому, как зверь не проскакивал, птица не пролетала и ни один человек не проезжал! А ты вздумал со мной шутить шутки нехорошие, плетью бить осмелился! Я ведь тебя на ладонь положу, а другой прихлопну, и останется от тебя мокрое место! Поедем-ка в поле, я тебя проучу!
      Оседлал коня, надел доспехи, и поехали они в чистое поле в смертную игру играть, силой мериться.
      Только первый раз съехались, как ударил Еруслан Лазаревич противника тупым концом копья, сразу и вышиб из седла. А Орош Вещий ступил ногой на грудь.
      По-иному заговорил Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка:
      — Не предавай меня смерти, славный, могучий богатырь! Сам теперь вижу: сила у меня против твоей половинная и того меньше. Да и годы мои уходят, а ты ещё только матереть начинаешь. Давай лучше побратаемся. Будь ты мне старшим братом названым!
      — В смерти твоей мне корысти нету, ; отвечал Еруслан Лазаревич, ; ну а славу про тебя напрасно распустили. Богатырь ты не ражий. Вставай!
      И отвёл прочь Ороша Вещего. Поднялся Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка, поклонился названому брату в пояс и сказал:
      — Заезжай-ка в славное Индийское царство! Для тебя путь туда открытый. Погости у нашего царя.
      Еруслан Лазаревич повернул коня, поехал прямо в стольный город и в скором времени въехал в царский двор. Расседлал, разнуздал Ороша Вещёго, привязал у столба точёного за золочёное кольцо.
      Царь сидел у окошка и увидал, как приехал во двор чужестранный витязь. Вышел на резное крыльцо, встретил богатыря приветливо, ласково и повёл речь так:
      — Добро пожаловать, любезный гость, не взыщи, не знаю, как тебя звать-величать! Чьих будешь родов, из какого государства?
      Богатырь учтиво поздоровался и ответил:
      — Я из славного Картаусова королевства, сын князя Лазаря Лазаревича, а зовут меня Еруслан Лазаревич.
      С этими словами поднялся на крыльцо. Царь повёл его в покои, накормил, напоил, про дорогу расспросил, а потом говорит:
      — Вот как славно, что навестил меня. Мы каждому хорошему гостю рады, а такому богатырю, каков ты есть, у меня во дворце честь и место! А теперь с дороги небось отдохнуть охота. Эй, кто там есть! ; Хлопнул царь в ладони.
      Прибежали на зов слуги.
      — Отведите гостя в опочивальню и приготовьте всё так, чтобы он в обиде не остался!
      Погостил Еруслан Лазаревич у индийского царя, поблагодарил за угощение и поехал путь продолжать. Едет и думает:
      — Узнал, каков есть прославленный богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка, повидался и с ласковым, хлебосольным царём славного Индийского царства, а теперь поеду в Вахрамеево царство. Всё равно нет мне и не будет покоя, покуда своими глазами не увижу Марфу Вахрамеевну.
      Едет Еруслан путём-дорогой, день, другой и третий. До Вахрамеева царства осталось рукой подать, какой-нибудь день езды.
      В ту пору повстречался ему странник, калика перехожая. Снял странник колпак земли греческой, поклонился богатырю:
      — Здрав буди, Еруслан Лазаревич!
      Удивился богатырь, спрашивает:
      — Кто ты есть таков? Видно, знаешь меня, коли по имени называешь!
      — Я ; калика перехожая. Странствую по всем землям, по всем городам. Бывал в Картаусовом королевстве, захаживал к твоим родителям, много раз тебя видел. Проходил вот я недавно мимо Картаусова королевства и несу вести нерадостные, печальные.
      Богатырь с коня соскочил, от нетерпения ухватил странника за плечо:
      — Скорее говори, что творится у нас в королевстве? Видал ли батюшку с матушкой? Живы ли, здоровы ли они!
      — Погоди, Еруслан Лазаревич, не тряси меня! Эдак и руку оторвёшь! Дома у вас беда стряслась. Князь Данила Белый улучил время и напал врасплох с несметным войском. Много народу побил-порешил, а больше того во полон угнал. Стольный город сжёг дотла, разорил, камня на камне не оставил. Короля Картауса, твоего родителя Лазаря Лазаревича да кое-кого из ближних бояр живыми захватил, выколол им глаза. Увёз незрячих в своё княжество, в темницу заточил. Там они и поныне томятся.
      Выслушал Еруслан Лазаревич всё, что рассказал странник, опустил голову и промолвил:
      — Эх, совсем напрасно я тогда Данилу Белого в живых оставил! Землю он ел, клялся не воевать с королевством Картауса, я и поверил! А он вон чего натворил! Отплатил за мою доброту. Ну, погоди, рассчитаюсь с тобой! Теперь пощады не будет!
      С этими словами вскочил он на коня, простился с каликой перехожей и помчался в княжество Данилы Белого. Приехал, разыскал темницу, где сидели родители, король Картаус и ближние бояре. Стражу раскидал, расшвырял, замок сорвал и прямо с порога крикнул:
      — Здравствуйте, свет сердечные родители, матушка и батюшка! Здравствуйте, ваше величество, король Картаус, и вы, бояре ближние!
      Слышит в ответ:
      — Голос твой слышим, а кто говорит, не видим! Незрячие мы, тёмные!
      Тут заговорила мать богатыря:
      — Хоть и не вижу я тебя, а по голосу узнала, и сердце чует ; это сын дорогой наш, Еруслан Лазаревич!
      — А ведь и правда он, ; промолвил Лазарь Лазаревич. ; Вот, сын любезный, сколь великое, тяжкое горе нас постигло. Всё потеряли и даже свету белого не видим. Ну да не об этом сейчас речь. За горами, за морями, близко ли, далёко ли ; сам там не бывал, а от верных людей слыхал ; есть царство, и правит тем царством Огненный щит, Пламенное копьё. Есть в том царстве колодец с живой водой. Сослужи ты службу: съезди к Огненному щиту, Пламенному копию, привези живой воды, спрысни наши раны, и мы прозреем.
      — Съездить-то я съезжу к Огненному щиту, Пламенному копию, ; отвечал богатырь, ; но сперва надо Данилу Белого разыскать.
      С этими словами вышел добрый молодец из темницы. А в ту пору, покуда Еруслан Лазаревич с пленниками разговаривал, прибежал к Даниле Белому тюремный стражник:
      — Беда, князь! Какой-то чужестранный богатырь всю стражу на тюремном дворе побил! Только я один живой остался.
      — Не иначе, как это сын Лазаря Лазаревича, ; сказал Данила Белый. ; Скорее подымай тревогу, собирай войска, какие есть в городе!
      А про себя подумал:
      — В темнице то его легче всего одолеть.
      Скоро-наскоро надел боевые доспехи, вскочил на коня и повёл своё войско. А Еруслан Лазаревич тем временем выехал из тюремного двора на площадь и увидал княжеское войско.
      Будто коршун на цыплят, ринулся он на дружину Данилы Белого. Кого мечом достанет ; до седельной подушки развалит, а кого копьём из седла вышибает.
      Орош Вещий грудью вражьих коней опрокидывает, копытами ратников топчет.
      И скоро побил, повоевал Еруслан всё это войско. Осталось в живых дружинников вовсе мало, и те кинулись наутёк.
      Тут и приметил Еруслан Лазаревич скачущего прочь Данилу Белого.
      — Тебя-то мне и надо! ; Крикнул он, пришпорил коня и помчался вослед за князем-захватчиком.
      Сколько тот своего коня ни нахлёстывал, Орош Вещий скоро настиг его. Еруслан Лазаревич вышиб Данилу Белого из седла и отсёк ему голову.
      — Худую траву из поля вон!
      Поворотил коня, приехал в темницу.
      — Выходите все на волю, перебирайтесь покуда во дворец Данилы Белого!
      Затем говорит королю Картаусу:
      — Здешнее княжество придётся приписать к нашему королевству. А ты становись на престол Данилы Белого, и живите в этом городе, покуда не привезу живой воды. Наш то стольный город покуда всё равно разрушен, когда ещё застроится.
      И поехал в царство Огненного щита, Пламенного копия. Ехал Еруслан, ехал, и раскинулось перед ним широкое поле. А на том поле лежит побитая рать-сила.
      Зычным голосом крикнул богатырь:
      — Эй, есть ли на этом поле хоть один жив человек?
      — А чего тебе надобно? ; Отозвался один воин.
      — Скажи, кто побил это войско большое?
      — Всю нашу рать-силу побил Росланей-богатырь.
      — А где он сам, Росланей-богатырь?
      — Поедешь недалёко, увидишь другое поле с побитым войском. Он там лежит убитый.
      Миновал богатырь побитое войско, проехал недалёко и наехал на другое поле, которое тоже всё было усеяно телами.
      — Это побоище много больше первого, ; подумал он и вдруг увидал большой холм.
      Подъехал ближе и диву дался ; то оказался не холм, а громадная, как сенная копна, голова лежит. Крикнул:
      — Есть ли кто живой?
      Никто не отозвался. Крикнул ещё раз ; опять ответа нет. И только когда третий раз закричал, открыла голова глаза, зевнула и проговорила:
      — Ты кто такой? И чего тебе надо?
      — Я из славного Картаусова королевства. Зовут меня Еруслан Лазаревич. Хочу узнать, чья это побитая рать-сила? И где могучий богатырь Росланей?
      — Богатырь Росланей я и есть, ; голова отвечает, ; а войска, что лежат на первом и на этом поле, привёл царь Огненный щит, Пламенное копьё. Вёл он свои дружины против меня, и я их побил, повоевал, да вот и сам, как видишь, лежу побитый.
      — Как же это случилось? Ты обе рати побил-порешил, и сам пал порубленный?
      — Много лет тому назад, когда я был ещё совсем малый, ; заговорила голова, ; царь Огненный щит, Пламенное копьё с большим войском напал врасплох на наше царство. А царём у нас был тогда мой отец. Собрал он наскоро небольшую дружину и вышел навстречу.
      — Закипела битва, кровавый бой. У Огненного щита, Пламенного копия войска было много больше, и он победил. Много наших воинов погибло. Моего отца полонили, и царь Огненный щит, Пламеное копьё убил его. А когда я вырос и стал сильным богатырём, надумал отомстить Огненному щиту, Пламеному копию.
      — Проведала об этом волшебница, что жила в нашем царстве, и говорит мне: Царь Огненный щит, Пламенное копьё очень сильный богатырь, да к тому же волшебник, и победить его ты сможешь, если достанешь меч-кладенец. На море-океане, на острове Буяне, на высокой горе под старым дубом есть пещера. В той пещере и замурован ещё в давние времена волшебный меч-кладенец. Только с этим мечом и можно победить Огненного щита, Пламеного копия.
      — Немало трудов положил я и долго странствовал, но волшебный меч-кладенец достал и поехал в царство Огненного щита, Пламеного копия. Он послал против меня рать-силу. А когда я это войско побил-повоевал, он собрал ещё рать-силу, больше первой, и сам повёл мне навстречу. Сошлись мы вот на этом самом поле. Стал я их бить, как траву косить, а которых конь топчет. И в скором времени мало кто из них жив остался.
      — А сам Огненный щит, Пламенное копьё подскакал ко мне, кричит: Сейчас тебя смерти предам!
      — Я размахнулся, ударил его своим волшебным мечом, и он тотчас с коня повалился. Тут слуги его вскричали:
      — Вот как славно Росланей-богатырь угостил его своим мечом. Ну-ка дай ему ещё разок! Тогда и поминки по нему можно править!
      — Ударил я другой раз. Только меч его задел, как тут же со страшной силой отскочил и мне голову отрубил, а Огненный щит, Пламенное копьё сразу ожил как ни в чём не бывало.
      — В это самое время подоспел мой названый брат. Схватил он меч-кладенец и сунул мне под голову. Потом Огненный щит, Пламенное копьё много раз посылал своих богатырей и сам приезжал, но никому не удалось вытащить меч-кладенец из-под головы, как ни старались. Он и сейчас тут подо мной.
      На том голова Росланея окончила свой рассказ и спросила:
      — А ты по какому делу заехал сюда и куда путь держишь?
      Еруслан Лазаревич рассказал, зачем он едет в царство Огненного щита, Пламенного копия.
      — Это похвально, Еруслан Лазаревич, что ты своих близких в горе-беде не покинул, выручил, а теперь поехал живую воду для них доставать. Но скажу тебе:
      — Напрасно ты туда поедешь. Ты ещё не знаешь, каков есть этот злодей Огненный щит, Пламеное копьё. По-доброму, по-хорошему у него зимой льду не выпросишь. Разве он даст живую воду? И силой тоже ты у него ничего не добьешься, потому что ни стрела, ни копьё, ни меч его не берут. Он тебя десять раз успеет убить, пока ты замахиваешься. А вот лучше послушай, что я тебе стану рассказывать, хорошенько запомни и, коли послушаешься, одолеешь его.
      Еруслан Лазаревич выслушал всё, что ему наказывала Росланеева голова, поблагодарил и на прощание сказал:
      — Как только достану живую воду, приеду к тебе и приращу голову к телу.
      После этого сел на своего Ороша Вещего и поспешил в царство Огненного щита, Пламенного копия. Стал подъезжать к городу.
      Огненный щит, Пламенное копьё увидал богатыря, выехал навстречу и издалёка стал огненные стрелы метать.
      — Воротись, а то сожгу тебя! ; Закричал.
      Еруслан Лазаревич снял шлем, помахал и крикнул:
      — Приехал к тебе не биться, не ратиться, а по доброму делу!
      — Кто ты таков? И чего тебе надо? Говори!
      — Я из славного Картаусова королевства. Зовут меня Еруслан Лазаревич. О твоей силе и славе молва по всей земле идёт, и я хочу к тебе на службу поступить!
      Отвечает Огненный щит, Пламенное копьё:
      — Если сумеешь с моими двенадцатью богатырями достать меч из-под Росланеевой головы, тогда возьму на службу, а не достанешь, пеняй на себя! Не быть тебе живому!
      — Слушай, Огненный щит, Пламеное копьё, обойдусь я и без твоих богатырей! Один управлюсь, достану меч!
      Подъехал Огненный щит, Пламенное копьё поближе и говорит:
      — Поезжай скорее, привези меч, тогда будешь у меня старшим над богатырями!
      Еруслан Лазаревич поворотил коня. Когда приехал на поле брани, голова Росланея увидала его издали:
      — Ну как? Видал Огненного щита, Пламенного копия?
      — Всё сделал так, как ты говорил. Приехал за мечом-кладенцом.
      Голова откатилась в сторону:
      — Бери, но помни, ударь только один раз!
      Еруслан Лазаревич поднял меч, сел на Ороша Вещёго и уехал.
      Огненный щит, Пламеное копьё, как только дозорный известил, выехал навстречу и спрашивает:
      — Достал меч-кладенец?
      — Вот он, ; поднял меч Еруслан Лазаревич, подскакал к Огненному щиту, Пламенному копию и ; раз! ; Ударил его изо всей силы.
      Огненный щит, Пламеное копьё как подкошенный упал с коня.
      — Бей его ещё раз! ; Закричали слуги Огненного щита, Пламенного копия.
      — Не в обычае у добрых молодцев дважды меч подымать. Хватит и одного раза! ; Крикнул в ответ Еруслан Лазаревич.
      Тогда все двенадцать богатырей Огненного щита, Пламенного копия напали на Еруслана с криком:
      — Бей его! Изрубим на мелкие куски, добудем меч-кладенец и оживим Огненного щита, Пламенного копия!
      Да не тут-то было! Всех их побил-повоевал Еруслан Лазаревич. Затем разыскал заветный колодец, запасся живой водой. Сам немного выпил и Орошу Вещему дал. И сразу всю усталость с них как рукой сняло.
      Не успел выехать на поле брани, как голова Росланея тотчас его увидела и заговорила:
      — Коли воротился, должно, одолел Огненного щита, Пламенного копия, моего супостата! А живую воду нашёл?
      — Привёз, ; отвечает Еруслан Лазаревич, ; сейчас ты здрав будешь.
      Голова подкатилась к туловищу, стала, как надлежит. Еруслан Лазаревич спрыснул живой водой, и голова приросла к телу. Поднялся Росланей, такой большой и матёрый ; глядеть боязно.
      — Ну, Еруслан Лазаревич, великую ты мне службу сослужил, век не забуду! И, если понадобится, ; жизни для тебя не пожалею!
      — Чего об этом говорить, ; сказал на это Еруслан Лазаревич. ; Разве без твоего меча-кладенца да мудрого совета мог бы я победить Огненного щита, Пламенного копия и живую воду добыть? На вот, возьми! ; И подаёт ему меч.
      А Росланей-богатырь отвёл его руки и проговорил:
      — Нет, Еруслан Лазаревич, мой названый брат, меч тебе ещё пригодится.
      — А ведь меч то мне как раз по руке пришёлся, ; сказал Еруслан Лазаревич, ; спасибо, любезный Росланей, названый брат мой. Ну а теперь надо поспешать к родителям.
      — И мне надо идти своего коня искать, ; промолвил Росланей-богатырь. ; Видать, где-нибудь недалёко отсюда пасётся. Конь верный, только он и может меня нести.
      На том богатыри и распрощались.
      Росланей пошёл своего коня искать, а Еруслан Лазаревич поехал в княжество Данилы Белого.
      Как только приехал, вбежал во дворец, попрыскал живой водой глаза, и сразу отец с матерью и король Картаус с боярами прозрели и так обрадовались, что от великого счастья даже немного поплакали.
      Король Картаус в честь Еруслана Лазаревича завёл большой пир-столованье. На том пиру все пили и ели и прославляли геройство и удаль Еруслана Лазаревича.
      Пир отпировали. И говорит богатырь своим родителям:
      — Надобно мне побывать в Вахрамеевом царстве. Благословите в путь-дорогу!
      — Ну что же, ; промолвил Лазарь Лазаревич, ; хоть и жалко расставаться, да, видно, делать нечего. Мы с матерью теперь, слава Богу, здоровы. Поезжай, коли надо!
      Скорым-скоро собрался, снарядился, сел на своего Ороша Вещего, и только пыль завилась за добрым молодцем.
      Ехал Еруслан долго ли, коротко и попал наконец в Вахрамеево царство. Подъехал к стольному городу, смотрит: ворота крепко-накрепко заперты.
      Постучал. На стук отозвались стражники:
      — Кто таков? И чего тебе надобно?
      — Зовут меня Еруслан Лазаревич, а приехал я к королю Вахрамею по доброму делу.
      Ворота растворились, и, как только богатырь проехал, опять их крепко закрыли. Он подумал:
      — Почему город держат на запоре?
      Царь Вахрамей встретил его ласково:
      — Милости просим, добрый молодец! Не знаю, как звать-величать?
      — Я из Картаусова королевства, сын князя Лазаря Лазаревича, а зовут меня Еруслан Лазаревич. Много по свету ездил, во многих землях побывал, и захотелось ваше государство навестить.
      — Ах, вот ты кто! ; Сказал царь Вахрамей. ; Слава о твоих подвигах и геройстве, любезный Еруслан Лазаревич, идёт по всем землям, по всем городам. Дошла она и до нашего царства. И я рад дорогому гостю, но не могу утаить от тебя, что постигло нас большое горе. Повадился трёхглавый морской змей летать, людей поедать. Оттого сидим мы взаперти, да ведь от крылатого чудовища городские стены ; не защита.
      — Часто, ли морской змей прилетает? ; Спросил Еруслан Лазаревич.
      — Через каждые три дня. Сегодня он как раз прилетит и опять кого-нибудь унесёт, ; отвечал царь Вахрамей и прибавил: — Проходи, гость дорогой, в покои. Надо тебе с дороги поесть, попить и отдохнуть!
      — Спасибо! Но сперва надобно мне на морском берегу побывать, а уж потом и отдохну, ; сказал Еруслан Лазаревич.
      С этими словами он вышел из дворца, вскочил на Ороша Вещего и поехал из города на морской берег. Коня остановил, затрубил в боевой рог раз и другой.
      После третьего раза поднялась на море большая волна, а вслед за тем показался из воды трёхглавый морской змей. Все три пасти разинуты, зубы оскалены, шестеро глаз злобой горят.
      Взглянул змей на берег и заговорил:
      — В этот раз царь Вахрамей не стал меня дожидаться, сам послал человека на обед да ещё и коня в придачу!
      — А ты, проклятое чудовище, погоди раньше времени хвалиться, как бы не подавиться! ; Крикнул богатырь.
      Только успел змей на берег ступить, как Еруслан поскакал, взмахнул мечом-кладенцом и с одного раза отрубил две головы.
      Перепугался змей, взмолился:
      — Могучий богатырь, не предавай меня смерти, не руби моей остатней головы! В Вахрамеево царство летать никогда не стану, а тебе богатый выкуп дам. Есть у меня драгоценный камень невиданной красоты, такого на белом свете не сыскать.
      — Где же твой драгоценный камень?
      — Сейчас достану!
      С теми словами бросился змей в море и в скором времени воротился, принёс и отдал богатырю драгоценный камень неслыханной красоты.
      Принял Еруслан Лазаревич подарок и прямо со своего коня перемахнул змею на спину.
      — Вези к Вахрамею во дворец и сам ему скажи, что никогда больше не будешь нападать на людей!
      Ничего морскому змею не оставалось делать, как только повиноваться. Повёз он богатыря в стольный город, а Орош Вещий вслед побежал.
      В городе и во дворце начался великий переполох, когда увидели, как чужестранный богатырь приехал на морском чудовище.
      Царь Вахрамей, и весь народ стали просить, уговаривать:
      — Еруслан Лазаревич, не оставляй проклятого змея в живых. Сколько из-за него, злодея, люди слёз пролили. Сейчас-то он смирный, а когда ты уедешь, опять за старое примется. Знаем мы его!
      Богатырь перечить не стал, соскочил со змея и отсёк ему голову. На двенадцати подводах вывезли горожане змея из города и закопали в глубоком овраге.
      Убрали чёрные флаги, что возвещали о беде-невзгоде, и весь народ повеселел. А Вахрамей задал пир на весь мир. Созвал гостей со всех волостей.
      Рядом с собой, на самое почётное место, посадил Еруслана Лазаревича принялся его потчевать.
      — Ешь, пей, гость дорогой! Уж не знаю, чем отблагодарить тебя.
      В ту пору из своих покоев вышла к гостям красавица царевна. Взглянул на неё богатырь да так и обмер ; до того была прекрасна Марфа Вахрамеевна.
      — Отродясь не видывал краше, ; подумал он, ; век бы на неё глядел, любовался.
      И у Марфы Вахрамеевны сердце ёкнуло. Чинно она гостям поклонилась, ещё раз глянула на Еруслана Лазаревича и глаза опустила ; хорош, пригож!
      Вот Пированье-столованье окончилось. Поблагодарили гости за хлеб, за соль, распрощались и разошлись, разъехались. Тогда Еруслан Лазаревич и повёл речь:
      — Приехал я к вам, царь-государь, по доброму делу, по сватовству. Если бы ты благословил, а Марфа Вахрамеевна пошла за меня замуж, так лучшей судьбы-доли мне и не надобно!
      — Любезный Еруслан Лазаревич, если дочь согласна, так и я рад с тобой породниться. Теперь за тобой дело, Марфа Вахрамеевна, ; повернулся он к дочери. — Скажи, люб ли тебе жених?
      Зарумянилась девица-красавица, потупила очи ясные и потом промолвила:
      — Я твоя и воля твоя, батюшка царь-государь! А коли благословишь, так я согласна.
      — Вот и хорошо! ; Весело сказал царь Вахрамей. ; Ай, по сердцу, по душе мне зять сыскался.
      В царском житье ни пива варить, ни вина курить ; всего вдоволь. В скором времени свадьбу сыграли, пир отпировали. Стал Еруслан Лазаревич жить-поживать со своей молодой женой Марфой Вахрамеевной у тестя.
      День за днём, неделя за неделей ; так незаметно почти целый год прошёл. Как-то раз говорит Еруслан Лазаревич Марфе Вахрамеевне:
      — Надо съездить проведать родителей, да и тебя показать отцу с матерью.
      — Ох, рада бы я радёхонька поехать твоих родителей повидать и с тобой не разлучаться, да ведь сам видишь, нельзя мне теперь в дальнюю дорогу ехать, а путь туда не близкий, не лёгкий. Навести их в этот раз один, только скорее возвращайся. А на тот год уже всей семьёй поедем. И помни:
      — Как поедешь мимо Девьего царства, станут тебя звать погостить, смотри не заезжай. Если заедешь, околдует тебя Царь-девица.
      — Ну что ты! Зачем мне в Девье царство заезжать?
      Потом подал ей золотой перстень с тем драгоценным камнем, что от морского змея получил:
      — Если сын у нас родится, отдай ему, когда он в возраст придёт. И пусть ни днём ни ночью перстня этого с руки не снимает.
      Затем собрался, снарядился и отправился в путь-дорогу. Едет Еруслан Лазаревич да едет. День прошёл и другой прошёл.
      На третий день видит ; раскинулся перед ним сад, глазом не охватишь. В том саду великолепный дворец стоит, золотой крышей на солнышке горит. Окна во дворце хрустальные, наличники замысловатой резьбой изукрашены.
      Только поравнялся с садом, как вырыскнул кто-то на коне из ворот. Вгляделся Еруслан Лазаревич и увидел, скачет к нему поленица удалая, на коне сидит как влитая. Глаза у поленицы соколиные, брови чёрного соболя, личико белое, румяное, из-под шлема спадают косы русые до пояса. Заговорила ; словно реченька зажурчала:
      — Ведь я тебя, добрый молодец, из окошечка увидала. Чего ради едешь мимо, к нам не заворачиваешь попить-поесть, коня накормить, побеседовать?
      — Спасибо, Царь-девица, недосуг мне. Еду отца с матерью навестить, ; отвечал Еруслан Лазаревич.
      Сам глядит на поленицу ; глаз оторвать не может.
      — Что за недосуг! ; Молвила Царь-девица. ; Не торопись ехать, торопись коня кормить, скорее приедешь куда надо.
      И улыбнулась, будто летним ласковым солнышком обогрела. Сразу позабыл богатырь про женин наказ, повернул коня и стремя в стремя поехал с Царь-девицей в чудесный сад. В Девьем государстве девицы-красавицы ; одна другой краше, а прекраснее всех сама Царь-девица, удалая поленица.
      Еруслану Лазаревичу тотчас жаркую баню натопили. Намылся он, напарился. Стала Царь-девица угощать его винами заморскими, мёдами светлыми, всяких кушаньев на стол наставила. Напоила, накормила, начала на лютне играть да своим тонким, нежным голосом подпевать.
      Слушает добрый молодец не наслушается, глядит на Царь-девицу не наглядится. Потом набежало во дворец множество девиц и почали песни петь и хороводы водить. В песнях, плясках да забавах год прошёл и другой прошёл.
      А Еруслану Лазаревичу думается:
      — Ох, долго загостился! На часок заехал, а прожил два дня.
      Стал было Царь-девицу благодарить:
      — Пора мне ехать!
      А она принялась уговаривать, ласковыми словами улещать:
      — Свет Еруслан Лазаревич! Не покидай меня, не езди, останься!
      — Нет, надо мне родителей повидать!
      — Успеешь с отцом, с матерью свидеться! Побудь хоть недельку, утешь меня!
      Поддался добрый молодец на уговоры да на ласку. Резвые ноги будто к месту приросли. Остался в Девьем царстве. Ему кажется ; неделя прошла, ан восьмой год на исходе.
      Вскоре после того, как уехал Еруслан Лазаревич, Марфа Вахрамеевна родила сына. Дали ему имя Еруслан Ерусланович.
      Родился Еруслан Ерусланович крепким да сильным и с самых первых дней стал так быстро расти и матереть, что на втором году казался двенадцатилетним подростком.
      А когда ему исполнилось семь лет, стал он могучим богатырём. Не находилось ему в поединках во всём государстве равного по силе и сноровке. Всех побеждал.
      Однажды спрашивает Еруслан Ерусланович у матери:
      — Скажи, сударыня матушка, где мой батюшка Еруслан Лазаревич? Говорили, будто уехал он в Картаусово королевство к дедушке с бабушкой. Не приключилось ли в пути-дороге с ним чего? Благослови, я поеду батюшку разыскивать.
      Заплакала Марфа Вахрамеевна:
      — Ну куда ты поедешь, как опричь своего царства нигде не бывал, ничего не видал? Отец уехал и не иначе как попал в Девье царство. Околдовали, зачаровали там его, и нет оттуда возврату. А ты и вовсе погибнешь!
      Не вникает в это Еруслан Ерусланович, знай стоит на своём.
      — Всё равно поеду, батюшку Еруслана Лазаревича разыщу и привезу домой.
      Видит Марфа Вахрамеевна ; не уговорить ей сына, и сказала:
      — Ну, будь по-твоему, поезжай, только возьми вот этот перстень и не снимай его с руки ни днём, ни ночью.
      Надела на палец Еруслану Еруслановичу золотой перстень с драгоценным камнем, подарком морского змея. Король Вахрамей тоже долго отговаривал внука, а под конец рукой махнул:
      — Поезжай!
      Скорым-скоро Еруслан Ерусланович снарядился и стал прощаться. Царь Вахрамей, Марфа Вахрамеевна и все нянюшки, мамушки, сенные девушки вышли его провожать. Видали, как на коня садился, да не видели, как укатился. Только пыль столбом завилась за добрым молодцем.
      Ехал он долго ли, коротко ли ; вёрсты тогда были немереные, и на третий день поутру раскинулся перед ним громадный чудесный сад, а в саду дворец с золочёной крышей и хрустальными окнами.
      — Это и есть Девье царство, ; подумал молодой богатырь.
      Подъехал к воротам и вскричал громким голосом:
      — Посылайте поединщика, а не то ворота порушу!
      Услышала Царь-девица и спрашивает:
      — Кто такой в ворота ломится, поединщика требует?
      — Приехал какой-то чужестранный витязь, совсем ещё, видать, молодой, ; отвечает богатырь, что стоит стражником у ворот.
      — Поезжай без промедления да хорошенько проучи его, невежу! ; Приказала Царь-девица.
      Богатырь из ворот выехал и закричал:
      — Кто ты такой, молодой невежа? В ворота ломишься да ещё и поединщика требуешь!
      — Вот когда съедемся, узнаешь, какой я есть невежа! ; Крикнул в ответ молодой наездник.
      Съехались, и Еруслан Ерусланович лёгким ударом с первого раза вышиб богатыря из седла.
      — Смерти тебя предавать не стану! Ступай скажи Царь-девице, пусть пришлёт поединщика. Не к лицу мне с таким, как ты, силами мериться!
      Побитый богатырь воротился, рассказал про могучего витязя. Царь-девица пошла будить Еруслана Лазаревича:
      — Встань, пробудись, мил сердечный друг! Приехал какой-то чужестранный младой богатырь и требует поединщика. Жалко будить тебя, да делать нечего. Ведь только на тебя и вся надежда!
      Еруслан Лазаревич поднялся, надел боевые доспехи, оседлал Ороша Вещёго и выехал в чистое поле, в широкое раздолье.
      Съехались они и так сильно сшиблись, что кони сели на задние ноги, а богатыри ни который ни которого не ранили.
      Повернули коней, разъехались и стали снова съезжаться.
      — По виду совсем ещё юноша, а никому не уступит силой да боевой сноровкой, ; подумал Еруслан Лазаревич.
      Когда съехались во второй раз, опять сшиблись мечами, Еруслан Лазаревич ударил с такой силой, что поединщик не удержался в седле и упал с коня на сыру землю. А Орош Вещий сразу ступил ему на грудь.
      Глянул Еруслан Лазаревич на богатыря и заметил ; что-то блеснуло у юноши на руке. Ещё взглянул, узнал свой перстень, и пало ему на ум:
      — Уж не сын ли мой?
      Спрашивает:
      — Скажи, какого ты роду-племени, как тебя по имени зовут, величают по отчеству?
      — Если бы мой конь ступил тебе на грудь, я не стал бы спрашивать, выпытывать у тебя ни роду, ни племени, ни про отца, ни про мать, а отрубил бы напрочь голову!
      — Не хочу я твою молодую жизнь губить, ; проговорил Еруслан Лазаревич. ; Только скажи, кто твои родители и как тебя зовут?
      — Моя мать ; Марфа Вахрамеевна, а отец ; славный, могучий богатырь Еруслан Лазаревич. Меня зовут Еруслан Ерусланович.
      Еруслан Лазаревич тотчас с коня на землю соскочил, поднял молодого витязя, крепко обнял его и говорит:
      — Вот как мы встретились, мой сын дорогой! А сколько тебе лет?
      — Мне исполнилось семь лет, восьмой пошёл. Захотелось тебя разыскать. И вот как привелось встретиться.
      — Как же так? ; Подумал Еруслан Лазаревич. ; Гостил я в Девьем царстве всего одну неделю с небольшим, а сыну теперь уж восьмой год пошёл.
      Потом сказал:
      — Поедем поскорее, сын дорогой, в Вахрамеево царство.
      Сели на коней и поехали домой. Много было радости, когда Марфа Вахрамеевна и царь Вахрамей встретили богатырей. Устроил царь Вахрамей пир на весь мир.
      А когда отпировали, он сказал:
      — Слушай, Еруслан Лазаревич, зять мой любезный, стал я стар, совсем одолели меня недуги, да немощи. Становись на престол и правь царством, а я на покое буду век доживать!
      — Так-то оно так, ; отвечал Еруслан Лазаревич, ; по белу свету я наездился, с копьём долгомерным да с мечом-кладенцом натешился и царством править согласен. Только есть у меня забота: про отца с матерью ничего не знаю. Повидаться охота, а от царских дел недосуг туда ехать.
      — О том тужить-горевать нечего, ; Вахрамей говорит, ; есть у тебя теперь замена. Еруслан Ерусланович съездит в Картаусово королевство, поклон отвезёт да в гости их к нам пригласит.
      Заступил на престол Еруслан Лазаревич, а Еруслан Ерусланович уехал в Картаусово королевство.
      Много ли, мало ли времени прошло, воротился Еруслан Ерусланович домой, а с ним приехали и родители Еруслана Лазаревича. На радости завели пир на весь мир.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о старике и внуке его петухе. Сказка!!
....
      В некоторой деревне жил-был старик безродный.
      В одно время пошёл он на торг и купил себе петуха, которого назвал своим внуком.
      Когда собирался он в лес драть лыки, то петуху наварит каши, намаслит масляно и приказывал, что если кто без него придёт под окно, то чтобы не открывал оного и никак не выглядывал.
      В один день лишь только старик сошёл со двора, тут как раз лисица пришла под окно и стала говорить:
      — Петушок, золотой гребешок, маслина головка, шёлкова бородка, выглянь в окошко, едут бояре, кони под коврами, красненькой клубочек с угла на угол катается.
      Петушок долго не выглядывал, наконец не мог утерпеть, чтобы не открывать окошко! Он только успел открыть оное, как лисица, схватя его за голову, посадила в мешок и потащила к себе в дом.
      Петух же, сидя в мешке, начал кричать:
      — Куда меня несут? За тёмные ли леса, за высокие ли горы или за быстрые воды?
      Старик услышал голос своего внука, побежал вслед за лисицею, нагнав, оную побил, а петушка отнял и отнёс домой.
      На другой день старик, отходя в лес, накормил своего внука и приказывал также ему, чтобы он не выглядывал в окошко.
      Как только он ушёл в лес за лыками, то лисица опять подошла под окошко и стала говорить прежние слова петуху, выманивая его из горницы.
      Петушок долго не выглядывал, подумал, что лисица ушла и захотелось ему посмотреть, как идут бояре. Он только открыл окно, а лисица, схватя его, посадила в мешок и потащила.
      Петушок, сидя в мешке, кричал:
      — Куда меня несут?
      Старик, услыша голос своего внука, брося драть лыки, побежал за лисицею, и нагнав, оную прибил, а петушка взял и бранил, для чего он его не слушается.
      В следующий день старик собирался в лес и накормил своего петушка, и настрого приказывал ему, чтобы он не выглядывал в окошко, кто бы ни пришёл, и чтобы не говорил ни с кем.
      Приказав таким образом петушку, пошёл старик в лес.
      Лисица же, зная, что старика нет дома, побежала к его двору и, став у окошка, говорила:
      — Петушок, серебряной гребешок, масляна головка, шёлкова бородка, выглянь в окошко: едут бояре, кони под коврами, красненькой клубочек с угла на угол катается.
      Петушок не хотел выглядывать и, думая уже, что лисица ушла, приподнял немного окна, выглянул одним глазом.
      Лисица, вывернувшись из-за угла, ухватила петуха за голову и, посадя в мешок, помчала его к себе.
      Петух же, сидя в мешке, начал кричать по-прежнему. Но старик, будучи в самой средине леса, не мог услышать.
      Так лисица благополучно петушка принесла в свой дом, посадила его на столбик и приказала детям своим, которых у ней было трое ; Чучелка, Вачучелка и Сымок-подай челночек ; греть воду, а сама начала печь блины.
      Старик, пришед домой с лыками, увидел, что петуха нет. Не сомневался более, что он обманут лисицею. И нимало не медля, взяв мешок, пошёл к лисичке под видом будто побирается он милостынею.
      Пришед к её двору, подошёл под окно и начал говорить:
      — Матушка лиса Ивановна, сотвори мне, прохожему, милостину.
      Лисица же, дав дочери своей Чучелке блин и сказала, чтобы она вынесла прохожему.
      Как только Чучелка отворила ворота, то старик её тяп дубиною в лобок и положил к себе в мешок. Что сделал и со всеми её детьми. Потом, немного погодя, опять подошёл к окну и просил милостыню.
      Лисица, думая, что дети её заигрались на дворе и милостыни прохожему не выносили, схватя несколько блинов, побежала сама за ворота.
      Но только она отворила ворота, то старик стук её дубиною в лобок и положил в мешок, после чего взошёл в избушку.
      Петух, сидя на столбике, увидя его, весьма обрадовался. Старик снял его и понёс домой. Как скоро принёс петушка в свой дом, то начал его кормить кашею. Петух будучи голоден хватал с жадностию и подавился.
      Старик, желая дать ему водицы захлебнуть, побежал к реке, и просил:
      — Река! Дай мне воды!
      Она ему сказала:
      — Дай мне масла!
      Старик побежал к корове и говорил:
      — Корова! Дай мне масла!
      Она говорила ему:
      — Дай мне сена.
      Старик пришёл к сеннику, просил у него сена, который отвечал ему, чтобы дал он ему косу. Он подошёл к коснику, просил косы, который говорил ему, чтобы он дал ему холста.
      Старик побежал без памяти на торг, купил холста и отдал коснику, от которого получил косу, и так добился воды.
      Как скоро петух испил воды, то пропел три раза.
      — Кукареку!
      И, захлопавши крыльями, улетел за реку, где и поныне живёт.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
А что сталось с Лисой Ивановной и её детишками никто и не знает, кроме старика.
      Сказка о старике и старухе. Жил-был старик со старухой. Анекдот. Пермь. Сказка!!
....
      Жил-был старик со старухой.
      Старуха у старика и прикинулась, будто захворала, и посылает старика в Задонское царство жене по лекарство.
      Старик пошёл, и на пути ему попадается служилый. Спрашивает его:
      — Куда Бог понёс тебя?
      Старик ему отвечает:
      — В Задонское царство жене по лекарство.
      На это служилый сказал:
      — Не ходи, дедушка! Над тобой баба насмешки строит.
      Старичок послушался и воротился. Пошли вместе. Служилый и говорит:
      — Где ваша деревня?
      Старик ответил:
      — Пойдём дале, найдём и нашу деревню.
      Когда они подходили ближе, стали проситься ночевать. А у неё был уже пир, она не пускала. Они всё просилися. Наконец, пустили. Солдат и говорит старику:
      — Я тебя обвертю соломой и поставлю в угол под порожек, как наволочку.
      Так и сделали. На пиру были званы попы, дьяки, псаломщики. Один поп и говорит:
      — Не знаешь ли, служилый, какую песенку?
      — Знаю, ; говорит солдат.
      — Ну-ка, скажи!
      Он начал говорить:
      — Слушай-ка, солома,
      — Что деется дома:
      — На грядках-то лучина.
      — На спице-то безмен.
      — Достанется всем!
      — Им поглянулось.
      Они ему подали стакан вина, он им опять повторил. Ему опять подали ; он ещё повторил.
      Как солома-та развернулась, сняла да сбрила со спицы безмен и давай хлестать всех.
      И некоторых перебили, остальные разбежались. А старуха навеки забыла про болезни.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о старике и старухе. У старика и старухи не было детей. Пермь. Сказка!!
....
      У старика и старухи не было детей.
      Они однако же усердно молились Богу, и Господь дал старухе дитя Максима.
      Максим рос смышлёным, однако к хресьянской работе не гожий. Уже маленьким стал он поворовавыть: то козу приведёт из соседнего уезда, то с базара натаскает всяких йиств к празднику.
      Поймают его другой раз, да по малолетству отпускали на поруки старикам его. А как повзрослел, так ушёл к разбойникам. Жил в лесу, однако же стариков не забывал, без добра не оставлял, на праздник у них завсегда было чем гостей угостить.
      После смерти старухи старик немного похозяйствовал один, думал даже хозяйку привесть, да как-то приехал сын на телеге, погрузил весь скарб на неё, забрал туда же отца своего и увёз к себе жить. С тех пор старика в деревне не видели. А он так и остался у сына, поселился у него.
      Стали они с сыном жить вместе с разбойниками. Старик за хозяйством у них приглядывал, а сын с разбойниками воровали по сёлам, да по городам.
      Раз как-то Максимку поймали и в острог посадили. Не было его три года, потом снова объявился, отец его уж и не чаял увидеть сына. А тот сумел обмануть стражу и сбежать.
      Там, у этих разбойников и умер старик.
      Сын же, разбойник этот Максим, своего отца схоронил по чести, поминки справил, вся родня приехала. Зато от священника ихнего получил царство небесное.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о старике и сыне его журавле. Сказка!!
....
      В некотором селении жил-был старик со старухою, которая беспрестанно ворчала и бранила своего мужа, что он только все сидит дома, а ничем не промышляет. Хотя бы на старости своих лет бродил в лес и ловил каких ни есть птиц.
      Старику наскучили ежедневные старухины журбы и ворчанья. Так, в один день вставши, он поранее пошёл в лес, где расставил для поймания птиц тенета, сам же притаился за куст.
      По счастию его, в скором времени попал журавль. Старик с несказанною радостию выскочил из-за куста и, подходя ближе к тенетам, говорил сам себе:
      — Ну, слава Богу! Теперь старуха на меня не будет ворчать. Я ей принесу журавля, которого убьём, наварим, нажарим и вместе съедим.
      Журавль, услыша сие, возговорил старику человеческим голосом:
      — Почтенный старик! Не носи ты меня домой и не бей, но выпусти из тенет и дай мне свободу. Будь ты мне отцом, а я тебе буду сын. Когда же старуха твоя за сие будет на тебя сердиться и ворчать, то приходи ко мне.
      По сем, указав ему лужайку, говорил:
      — Вот моё жилище, я всегда пребываю на сем месте.
      Старик долгое время занимался глубоким размышлением и не хотел лишиться своей добычи, думая, что журавль его обманывает. Напоследок, по усильном прошении журавля, согласился удовлетворить ему и, выпустив его из тенет, сказал:
      — Слушай, сынок! Будь в своём слове крепок.
      Журавль же, напротив, утверждал с клятвою, что он никак не переменит своего данного слова и старика не только будет называть своим отцом, но и никогда не оставит его в нужде.
      Таким образом старик, нимало не медля в поле, возвратился в свой дом, куда пришед, говорил своей старухе:
      — Ну, жена, я ныне поймал журавля.
      — Очень хорошо, батька, ; отвечала старуха с весёлым духом, ; вот чем тебе сидеть дома, почаще бы ты ходил, то что-нибудь хотя помаленьку носил, и то бы все годилось для домашнего. — Да где же у тебя журавль? ; Спросила потом старуха.
      — Я его отпустил, ; отвечал старик, ; он назвал меня своим отцом и уверял с клятвою, что ни в чем меня не оставит.
      Сии слова столько раздражили старуху, что она ругала немилосердно старика и, наконец, вышед из границ благопристойности, ухватя кочергу, начала ею ворочать старика, приговаривая:
      — Поди, старой хрыч, от меня со двора долой и живи у своего сына журавля.
      Таким образом согнала его она со двора. Бедный старик шёл путём-дорогою, проливая горькие слезы, напоследок достигнул лужайки, по которой журавль, сын его, похаживал. И он, увидя своего отца, подбежал к нему с торопливостию и учтиво спрашивал:
      — Все ли ты, батюшка, в добром здоровье?
      — Не очень, ; отвечал старик, потупя глаза, ; меня старуха как черта изворочила всего кочергою и сбила со двора долой, сказав, поди, живи у сына своего журавля.
      О таковом несчастии старика журавль весьма сожалел. И потом взял своего отца в избушку, накормил и напоил.
      Угостив таким образом отца своего, отпустил его благополучно из своего дома, дал ему в подарок сумку, приказывая, что если ему потребуется что-нибудь, то бы только закричал:
      — Два из сумы.
      А когда доволен будет, то бы сказал:
      — Два в сумы.
      Прося притом, чтобы он шёл прямо домой к своей старухе, никуда не заходя.
      Старик, отблагодаря своего сына журавля, пошёл путём-дорогою и шёл немалое время чистым полем.
      Вздумалось ему однако же узнать, что такое находится в сумке. Середи самого поля закричал он:
      — Два из сумы!
      Вдруг выскочили два молодца, поставили середи поля чистого дубовый стол, разостлали скатерти браные, наставили яствы сахарные и напитки пьяные.
      Старик, видя действие сумки, удивился и, будучи несколько разгорячён напитками, вознамерился зайти к своей куме, которая жила на дороге и к которой он никогда прежде не хаживал.
      Как скоро он пришёл в дом своей кумы, которая его приняла не очень ласково, и спрашивала, где он побывал и как вздумал её навестить.
      — Я был у сына своего, журавля, ; говорил старик, ; который меня подарил сею сумочкою.
      — Да что это за сумка? ; Спросила кума.
      — Ха! Ха! Ха! ; Отвечал старик. ; Садись за стол, то увидишь прок.
      Лишь только кума со стариком сели за стол, то он вдруг закричал громким голосом:
      — Двое из сумы!
      Тотчас выскочили два молодца, накрыли на стол скатерти браные, поставили яствы сахарные и напитки пьяные.
      Кума, приметя сие, желала нетерпеливо сумку сию присвоить себе и вдруг сказала своему куму очень ласково:
      — Любезный куманёк, я думаю, ты устал от дороги, то не истопить ли для тебя баню?
      — Не худо, кумушка, ; отвечал старик.
      Тотчас баня была изготовлена, и как старик пошёл в оную мыться, то кума его в сие время точно же такую сшила сумку и повесила на стенку, а настоящую отнесла в свой чулан и заперла накрепко.
      По сем, как старик выпарился и вымылся в бане, вышел из оной и, поблагодаря куму свою за угощение и приязнь, взяв подложную сумку на плечо, с радостию поспешал к своей старухе, рассуждая сам с собою, что она уже более на него ворчать, также и бить не будет.
      В сих мыслях дошёл он до своего двора, и лишь только взошёл в горницу, то закричал:
      — Старуха, встречай меня!
      — Что такое, старый хрыч? ; Говорила с сердцем старуха.
      — Не бранись, старуха, ; продолжал бедный старик, ; я был у сына своего журавля, который меня подарил драгоценным подарком, и я надеюсь, что ты на меня во всю свою жизнь более ворчать не будешь.
      По сем сказал он ей:
      — Садись за стол, я тебя накормлю и напою.
      Старуха села за стол в передний угол, также и старик подле её присел, то он, думая, что у него сумка не обменена, закричал по-прежнему:
      — Два из сумы!
      Но ничего не было. Он крикнул раз, другой и более и, не видя прежнего действия сумы своей, догадался, что кума ему обменила, и, не говоря более ничего, вышел вон из-за стола.
      Старуха сочла сие, что муж над нею насмехается, начала на него ворчать, а напоследок, ухватя кочергу, потчевала его, приговаривая:
      — Поди, старый пес, к сыну журавлю, живи у него, а ко мне не ходи.
      И по-прежнему согнала его со двора долой. Старик, проливая горькие слезы, шёл полем и по немногом времени пришёл к сыну своему журавлю, который уже не очень ласково его встретил и спрашивал:
      — Все ли ты, батюшка, в добром здоровье?
      — Не очень, сынок, не очень здоров, меня старуха избила и опять согнала со двора.
      Потом рассказал он сыну своему о всем обстоятельно, как он заходил к своей куме и парился у ней в бане, которая у него подменила сумку.
      Журавль посердился немного на своего отца и выговаривал ему, для чего он не послушался его слов и заходил к своей куме, а лучше бы шёл прямо к своей старухе в дом.
      После сего ввёл своего отца в избушку, накормил, напоил и подарил ему ещё сумку, с которою поступать советовал так же, как и с первой.
      Потом приказывал, чтобы он до двора своего не кликал из сумы и никуда не заходил, а шёл бы прямо к своей старухе.
      Старик, отблагодаря сына своего журавля, обещался исполнить его приказание.
      Но лишь только вышел подалее в чистое поле, то не мог вытерпеть того, чтобы не полюбопытствовать, и закричал:
      — Двое из сумы!
      Тотчас выскочили два молодца, растянули старика и начали сечь, приговаривая:
      — Слушайся сына своего журавля.
      Старик, чувствуя жестокую боль, едва сквозь зубы мог прокричать:
      — Два в суму!
      Вдруг оба молодца сокрылись. Вставши, пошёл далее и, желая отмстить своей куме за подмену прежней сумки, пошёл прямо к ней.
      Кума, увидя старика, весьма ласково встретила и спрашивала, где он побывал.
      — У сына своего журавля, ; отвечал старик, ; который мне подарил ещё сумку.
      Кума, не говоря ничего, сказала куму своему, чтобы он попарился и помылся в бане.
      — Очень хорошо, кумушка, ; отвечал старик.
      Потом, лишь только успел выйти из горницы, как кума его, желая любопытствовать, что в сей сумке заключается, сев за стол, закричала:
      — Два из сумы!
      Тотчас выскочили два молодца, растянули её по полу и начали сечь, приговаривая:
      — Отдай старикову сумку!
      Дети кумы его, видя, что мать их жестоко наказывают, побежали к старику в баню. Большая дочь просила его, чтобы он поспешил выйти из бани и запретил бы мать их более сечь.
      Выслушав сие, сказал старик:
      — Погоди, друг мой, я ещё не парился.
      Спустя несколько прибежала другая дочь, просила его, что мать её хуже становится.
      — Повремени, друг мой, я ещё не мыл головы.
      Напоследок третья дочь прибежала и говорила, что уже мать её совсем умирает.
      — Очень хорошо, ; сказал он, ; я уже голову вычесал и совсем иду.
      Потом, пришед в горницу, закричал:
      — Два в суму!
      Вдруг два молодца схоронились. Между тем кума насилу встала и, пошед в чулан свой, вынула оттуда сумку и отдала старику.
      Старик, взяв обе сумки свои, простясь с кумою, шёл с радостию к своему дому и, пришед, по-прежнему говорил:
      — Старуха, встречай меня.
      Старуха на него ворчала:
      — Что ты, старый пёс, бесишься.
      Напоследок он принудил старуху, чтобы она села за дубовый стол, а подле её и сам сел, и вдруг закричал:
      — Два из сумы!
      Тотчас выскочили два молодца и накрыли на стол скатерти браные, ставили яствы сахарные и напитки пьяные.
      Старуха весьма развеселилась. А старик между тем встал из-за стола и, вынеся сию сумку в чулан, на место оной повесил другую и вышел вон.
      Старуха же думала, что та же висит сумка, закричала:
      — Два из сумы!
      Тотчас выскочили два молодца, растянули старуху по полу и начали её сечь, приговаривая:
      — Не брани старика, не бей старика, живи с ним ладно.
      На сем старик вошёл в горницу и старуха просила его, чтобы он её помиловал, обещалася, что с сих пор не будет с ним браниться.
      Вдруг закричал старик:
      — Два в суму!
      Тотчас молодцы убралися.
      После сего старик со старухою начали жить-быть хорошо да добра наживать.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о старичках-келейчиках. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец, у которого была одна только дочь, собою весьма прекрасна, имя же ей было Ольга.
      По некоем времени умерла у купца жена, и дочь его осталась сиротою.
      Купец, будучи ещё в совершенных летах, вознамерился жениться на другой жене, от которой также родилась другая дочь.
      Мачеха ненавидела свою падчерицу, а горячо любила свою дочь.
      К несчастию прекрасной Ольги умер и её отец, почему мачеха наипаче начала гнать свою падчерицу.
      Между тем старички-келейчики хаживали из другого королевства в дом их просить милостыню и, подойдя к окну, говорили:
      — Матушка Ольга Прекрасная, сотвори нам свою милостыньку.
      Мачеха же её, сидя у окна говорила:
      — Я хороша, я пригожа, я вам подам милостыню.
      Но старички-келейчики отвечали ей:
      — Хотя ты хороша и пригожа, однако же Ольга Прекрасная гораздо лучше тебя.
      Мачеха рассердилась за сие на свою падчерицу, приказала её посадить в холодный погреб на двое суток, по происшествии коего времени велела истопить баню жарко-нажарко и ввела её в оную, где, дав ей выпить сонного порошку, велела вывести её в чисто поле и вынуть из неё сердце и отрубить мизинец.
      Слуга, получа такое приказание от своей госпожи, вывез Ольгу Прекрасную в чисто поле и так плакал над нею, сожалея, что она безвинно страждет, что всю её сорочку смочил горючими слезами.
      От сего Ольга Прекрасная проснулась и, глядя на слугу, спрашивала:
      — О чём ты плачешь?
      — Как мне не плакать, матушка Ольга Прекрасная! Мачеха твоя велела мне тебя, вывезя в чистое поле, вынуть из тебя сердце и отрубить мизинец.
      — Делай, что тебе приказано, ; говорила Ольга Прекрасная, ; я нимало не противлюсь.
      — Как могу я к сему преступить, ; продолжал слуга, ; у меня руки не поднимаются. И я соглашусь лучше претерпеть какое жестокое наказание от вашей мачехи, нежели вас умертвить.
      Ольга, будучи сим чувствительно тронута, пришед в некоторое отчаяние, взяла нож и отрезала себе сама мизинец, который и отдала слуге.
      Он весьма удивился великодушию молодой девицы и вознамерился её оставить живою. Схватил мимо бегущую тогда собаку и, разорвав её, вынул у ней сердце.
      Потом с крайним соболезнованием Ольгу оставил в поле, а с собачьим сердцем и мизинцем Ольги поехал к своей госпоже, которой по приезде своём все вручил.
      Мачеха, получа сердце и мизинец, говорила слуге, что очень мало сердце и не похоже на человеческое.
      Он отвечал, что точно такое вынул из Ольги Прекрасной. Она сему не поверила и жестоко его наказала.
      Между тем Ольга пошла прямо по чисту полю, не зная сама, куда идёт. Наконец пришла к одному великолепному дому, стоящему в середине леса, и взошед в оной, видит, что никого нет, а все по покоям размётано.
      Она тотчас все убрала и каждую вещь положила на своё место. После чего села за печку, опасаясь, что не воры ли живут в сем доме.
      После сего вскоре приехали хозяева сего дома, которые были охотники, и вошед в покой, больший брат сказал:
      — Братцы! Никак без нас здесь были воры?
      — Напрасно ты, братец, говоришь, ; подхватил середний брат, ; но, знать, был какой-нибудь человек, потому что все убрано и к месту положено.
      Меньшой же, выслушав сие, говорил:
      — Если ты здесь, добрый человек, то выйди к нам. И когда ты старик, то будь нам дедушка, если молодой ; будь нам брат. Когда старушка ; то будь нам бабушка, а когда молодая ; то сестрица.
      Ольга, услышав, размышляла с собою, выйти ли ей к ним или не выходить. Наконец решилась показаться им.
      И как скоро вышла к ним из-за печки, то они, увидя её, весьма обрадовались и чтобы она не занималась чёрною работою, наняли ей служанку, а сами по-прежнему ходили на охоту.
      В один день Ольга Прекрасная сидела под окном, и видит она, что подходили к окну старички-келейчики, которые просили милостыни:
      — Матушка Ольга Прекрасная! Сотвори нам свою милостыню.
      Она им не отказала и спрашивала, жива ли её мачеха.
      — Жива, ; отвечали келейчики.
      Почему просила их Ольга Прекрасная, чтобы они к ней снесли от неё гостинец ; сладкий пирог.
      Старички-келейчики обещались сие исполнить и, взявши пирог, тотчас полетели к её мачехе. Пришед в её дом, стали просить милостыню, в чем мачеха им отказала.
      Они между тем, сказали ей:
      — Матушка, сударыня! Изволь хотя выглянуть в окошко.
      Мачеха Ольги Прекрасной выглянула, и они ей, подавая пирог, говорили:
      — Вот, сударыня! Ваша дочка прислала вам гостинец.
      — Очень хорошо, ; говорила мачеха, ; благодарите от меня мою милую дочь и отнесите ей от меня сорочку, изнизанную жемчугом.
      Старички-келейчики, взяв сорочку, помчались с нею к Ольге Прекрасной, которой, принеся от мачехи поклон, отдали подарок. Ольга Прекрасная с великим удовольствием приняла оную.
      Старичков же келейчиков накормила и напоила и, отпустя их, дала им на дорогу денег.
      Проводя старичков-келейчиков, пошла Ольга Прекрасная в беседку и, надев на себя сорочку, вдруг обмерла.
      Служанка долгое время ожидала своей хозяйки, наконец вздумала её везде искать, и пришед в беседку, увидя Ольгу Прекрасную мёртвою, начала плакать, и лишь только дотронулась сорочки, то также обмерла.
      Названные братья Ольги, приехав с охоты, видя, что никого нет в покоях, туда и сюда ходили искать. Взошед в беседку и увидя сестру свою и служанку мёртвых, неутешно плакали.
      Напоследок заказали сделать хрустальную гробницу и, среди двора врыв четыре столба мраморные, на оные поставили гробницу с телом сестры своей. И лишь дотронулись и они до сорочки, то сделались и сами мёртвыми.
      Спустя несколько времени случилось мимо сего монумента ехать того государства королевскому сыну, который дядьке своему велел известиться, что это такое.
      Дядька, взошед на двор, не видит никого. Напоследок, подошед к столбам, увидел, что все жертвы, и в гробнице лежит прекрасная девица, возвратясь, уведомил о всём королевича, который с нетерпеливостью приказал снять гробницу со столбов и, поставя на дроги, нарочно к тому изготовленные, привёз оную с собою во дворец и в своей особливой комнате поставил, в которую ходил всякое утро и плакал, довольно сожалея о том, что такой цвет красоты заблёк рано.
      Как же скоро выходил из комнаты своей, то оную запирал и ключ от оной, не вверяя никому, брал с собою.
      Мать же королевича начала примечать, что сын её находится долгое время в великой задумчивости и удаляется всех забав и увеселений, к которым прежде сего был пристрастен.
      В один день, как королевич сошёл со двора, мать его, подобрав ключ к его комнате и взошедши в оную, увидела хрустальную гробницу, подошла к ней и усмотрела девицу лежащую, отменной красоты.
      Жемчугом унизанная сорочка прельстила глаза матери королевской, и она рассуждала сама с собою, что лучше оную с мёртвой снять и надеть на неё из самого лучшего полотна.
      И лишь только она сняла сорочку с Ольги Прекрасной, то сия, вспрянув, сказала:
      — Ах! Сколь долго я спала.
      После чего встала из гробницы, видит незнакомых людей, спрашивала, где она находится.
      Мать королевичева отвечала ей, что она в Азельском дворце и, взяв её за руку, расспрашивала, от чего это ей приключилось.
      Ольга Прекрасная рассказала ей все, что, выслушав, королева приказала сорочку сжечь в ту же самую минуту посереди чистого поля.
      Между тем королевич возвратился во дворец и, взошед в свою комнату, увидя, что в гробнице нет девицы, начал плакать.
      Мать, услыша сие, взошла к нему и спрашивала, о чем он плачет.
      — Как мне не плакать, государыня моя матушка! ; Отвечал королевич. — Здесь в гробнице лежала девица, а теперь её нет.
      Королева взяла его за руку и, ничего не говоря, повела в свой покой, в который лишь только вошёл королевич и, увидя девицу живую, весьма обрадовался и в ту ж самую минуту просил он у матери своей позволения на ней жениться.
      Королева нимало сему не воспрепятствовала. Вскоре потом совершено было бракосочетание.
      И так королевич с Ольгою Прекрасною начали жить во всяком благополучии.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о старушке и её сыне. Сказка!!
....
      В некоторой деревнешке жила старушка.
      Имела она у себя одного только сына. Малой, пришедши в совершенный возраст, упражнялся в крестьянской работе и тем доставал себе с матерью пропитание.
      Вот как-то в летнее время сын отошёл на свой промысл в соседственную деревню, а мать его в отсутствие его купила себе курочку тарарушечку несушечку, которая каждый день по пяти яиц ей несла.
      Несколько по сем спустя времени, старуха курочку свою выпустила по улице гулять, она и пропала в ту же минуту.
      Старуха, высуня язык, без памяти бегала по соседям, спрашивала свою курочку, но нигде не нашла, почему, пришед домой, начала плакать и выть.
      Услыша сие, ближняя её соседка пришла к ней и спрашивала:
      — О чем ты, соседушка, плачешь?
      — Как мне, матушка, не плакать, ; говорила старуха, ; была у меня курочка татарушечка, которая каждый день несла мне по пяти яиц, и я выпустила её погулять по улице, а она пропала.
      Соседка, выслушав сие принялась вместе с старухою плакать и выть. В сие самое время возвратился с работы старухин сын, который, увидя мать свою обнявшись с соседкою неутешно плачущих, спрашивал:
      — О чем матушка, плачешь?
      — Как мне, дитятко, не плакать, ; отвечала старуха. ; Была у меня курочка татарушечка, несла мне по пяти яиц на день, но она пошла по улице гулять и пропала.
      Сын, видя, что мать его уже растеряла свой ум, утешал её, чтобы она перестала плакать, обещался ей купить такую же курочку татарушечку несушечку. Старуха послушалась своего сына и прекратила свой вой.
      Спустя несколько после сего в один день затопила старуха печь и, уроня с шестка полено, начала плакать, говоря сама себе:
      — Ну если бы сын был у меня женат и невестка моя родила бы сына, которого бы я посадила подле шестка греться, и сим поленом убила бы его до смерти, то какая бы нам была всем печаль.
      И брося свою стряпню, пригорюняся стояла против печи и плакала. Сын, вошед в избу, спрашивал мать свою, о чем она плачет.
      — Как мне не плакать, милое моё дитятко? Я уронила с шестка полено. И если бы ты был женат и у тебя бы сын был, который бы сидел подле шестка, то бы я его до смерти убила.
      Окончив сие, больше начала плакать. Сын, видя, что мать его не имеет здравого рассудка, сказал ей:
      — Ну матушка, я пойду ходить по белу свету, и если в оном найду глупее тебя, то к тебе возвращуся, а когда не найду, то не ожидай меня никогда.
      Выговоря сие, простился с нею и пошёл со широкого двора долой, взяв с собою на дорогу несколько денег.
      Шёл он путём-дорогою долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли ; не скоро дело делается, а скоро сказка сказывается.
      Напоследок пришёл в одну деревушку, жители которой все были на поле, и во всей деревне нашёл он одну только престарелую старушку, у которой попросился отдохнуть.
      Старуха с радостью приняла прохожего и между прочим спросила его, не хочет ли он поесть.
      — Очень хорошо, бабушка! ; Отвечал прохожий.
      Она налила ему чашку щей, потом подала кашу и сказала:
      — Прохожий, поешь её с молоком.
      Сей, видя, что на столе стоит одна только каша, а молока и в духу нет, спросил у старухи:
      — Где же, бабушка, молоко?
      — В погребе, батюшка, ; отвечала старуха.
      — Пожалуй, принеси сюда немножко, ; промолвил прохожий.
      — Как батюшка, добрый человек, можно принести, ведь горшка-то не поднимешь?
      — Как же вы едите кашу с молоком, бабушка? ; Спросил прохожий.
      — Мы выхватим ложку каши, ; говорила старуха, ; и побежим в погреб прихлебнуть молока. У нас во всей деревне такой обычай.
      Прохожий, видя, что ещё на первой встрече попались ему люди глупее его матери, по сем спросил у старухи, где у них погреб и, взяв чашку, налил в оную молока и принёс в горницу, начал хлебать оное с кашею.
      Старуха, приметя, благодарила его за наставление и просила, чтобы он остался жить у них в деревне.
      Прохожий на сие не согласился и, переночевав в доме старухи, поутру вставши и отблагодаря её за хлеб за соль и за все ласковое угощение, пошёл далее.
      Продолжая свой путь, случилось ему идти через поле, где женщины, жня рожь, не серпами, а зубами отгрызают солому.
      Он весьма удивлялся глупости народа и, проходя их, по обыкновению сказал им:
      — Бог на помощь вам, добрые люди.
      — Спасибо тебе, прохожий.
      Сожалея о них, постоял он несколько и поглядел. Потом, не говоря им ни слова, пошёл в кузницу и велел кузнецу, чтобы он сковал серп.
      Кузнец, услыша сие, пришёл в изумление и спрашивал прохожего, что такое за серп. Он ему растолковал, и кузнец по научению его сковал серп.
      Прохожий, взяв сие орудие, нужное для жнецов, пошёл на поле, с которого народ сошёл в свои дома для обеда.
      Он в сие время нажал довольное количество и, связав снопы, заткнул в один из них серп.
      После чего сам ушёл в ближайший лесок и, взлевши на дерево, смотрел, догадается ли кто-нибудь из крестьян, что сие служит в их пользу.
      Вскоре по сем собрался народ на поле и, увидя снопы связанные, закричали:
      — Ах! Сколько червяк попортил хлеба у нас.
      Один из них казался похитрее и, увидя серп, заткнутый в сноп, сказал:
      — Братцы! Вот ещё и червяк-то здесь.
      Всякий стремглав побежал в свой дом ; кто за шестами, кто за баграми, кто за верёвками и, пришед опять в поле, не осмеливались приблизиться к снопу, опасаясь, чтобы червяк не переел их самих.
      Разумные крестьяне начали сперва серп потрогивать шестами и баграми, желая его отдёрнуть от снопа, напоследок закинули мёртвую петлю, и удалось им оною зацепить за серп.
      Потом несколько человек, ухватясь за верёвку, тащили червяка сего к реке топить.
      Серп же, будучи сам по себе лёгок, от скорого тащения крестьян то вскакивал, то зацеплялся за кочки, они удивлялись сему и переговаривали между собою, что червяк мечется на них.
      Наконец, по несчастию их как-то серп вскочил на шею одному мужику и зацепился.
      Крестьяне, желая пособить сему горю, чтобы червяк не заел мужика, сильно верёвкою тянули серп, которым перерезали шею бедному крестьянину.
      Прохожий, сидя на дереве, взирал на безумие сих поселян с крайним соболезнованием, что гораздо глупее на свете есть его матери.
      Между тем мужики мнимого своего червяка благополучно притащили к реке и, бросили между собою жребий, кому достанется переплыть с верёвкою на другой берег.
      Которого избрали переезжать на другой берег, рока своего не избежал. Его посадили на бревно, но как бревно начало волнами туда и сюда качаться, то они, опасаясь, чтобы не утонул у них парень, догадались: взяли верёвку и опутали оною ему ноги, потом толкнули от берега.
      Лишь только он отплыл на бревне несколько от берега, то вдруг и перевернулся, почему ноги одни только торчали к верху.
      Стоявшие же на берегу не могли догадаться, что их парень утонул, и закричали на него:
      — Как, брат, тебе не стыдно, что ты бережёшься обмочить ноги, хотя бы несколько и обмочил онучи, то мог бы их высушить дома.
      Но крестьянин, не внемля их выговорам, плывя с бревном, втащил в реку за собою и серп.
      Крестьяне радовались, что утопили червяка, а того приметить не могли, что погубили двух крестьян.
      Прохожий же по окончании сего слез с дерева и, не показываясь сим глупцам, пошёл дальше.
      Между тем шёл прохожий несколько времени чистым полем широким раздольем, и потом лежал ему путь-дорога мимо лесочка, где, увидев несколько человек, сидящих в кружок и обедающих, подошёл к ним и, поклонясь, сказал:
      — Хлеб да соль вам, добрые люди!
      Они пригласили его к себе обедать. Прохожий, садясь подле них, рассуждал сам в себе, что нашёл наконец разумных людей.
      Как только все пообедали, то мужики просили прохожего, чтобы он пересчитал их, все ли они тут.
      — Мы уже раз двадцать считались сами, ; говорили крестьяне, ; но всё одного не досчитались.
      Сие самое прохожего привело в удивление, и он спросил их:
      — Сколько вас было?
      — Нас из двора, батюшка, пошло десятеро, ; отвечали мужики, ; а теперь по нашему счёту только осталось девятеро, и мы не можем домекнуться, кого из нас нет. Кажется, по виду мы все, а по счёту не все.
      Прохожий велел им при себе сделать счёт, и который считал, тот себя никак в число не включал.
      Прохожий, засмеявшись глупости сих людей, перечёл их, и они были сим весьма довольны.
      После чего просили также они прохожего, чтобы он с ними лёг отдохнуть, объявляя ему, что они, как пошли из двора, осьмые уже сутки ни на одну минуту не могли сомкнуть своих глаз, отчего все остолбенели.
      Причиною же сему было то, что никому не хочется лежать с краю. А всякому желательно быть в середине.
      Прохожий, выслушав сие, говорил сам себе, что ещё не случилось ему видеть таковых глупцов нигде.
      По сем обещался их всех положить в середине, и что никто из них с краю спать не будет.
      Выбрал он одну кочку для сего способную и головами их положил на оную кругом, отчего они все казались быть в середине.
      Они за сие его благодарили и просили, чтобы он пошёл с ними жить в их селение, где будут почитать его наипаче отцов и матерей по разуму его пребогатому.
      Прохожий от сего отказался и возвратился к своей матери, которой сказал:
      — Ну матушка! Сколько я по белу свету ни ходил, а умнее тебя не нашёл.
      С сих пор стал в деревне жить да быть и принялся за прежний свой промысел, чем доставал себе пропитание.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      То-то и верно, что свой дурак не глупее чужого умника.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Строевой дочери. Сказка!!
....
      Некоторого царства, некоторого государства, в одном городе жил-был небогатый бобыль, который по промыслу своему прозывался Строем.
      Он, живя со своею женою, прижил одну только дочь, которая сверх отменной красоты своей была добродетельна.
      Мать же её часто страдала болезненными припадками, так что на шестнадцатом году от рождения оставила сиротою свою дочь, которой в наследство отказала одну только коровушку-бурёнушку.
      Строй, сделав последний долг жене своей, будучи здоров и крепок, вознамерился жениться на другой.
      И так в сем случае недолго мешкал наш Строй, вскоре сосватался на одной вдове, у которой было три дочери: большая об одном, середняя о двух, а меньшая о трёх глазах. Не отлагая времени, принялся добрым пирком за свадебку.
      По окончании пиршества вдруг Строева жена возненавидела свою падчерицу и столько её гнала, что никогда досыта не давала ей наедаться и напиваться.
      Всякое утро посылала её пасти стадо коров, в том числе Строева дочь гоняла в поле и свою бурёнушку.
      Мачеха же давала своей падчерице на пищу гнилых корок и притом задавала великий урок прясть. Когда же она не выпрядала, то получала от мачехи своей не только великое ругательство, но и жестокие побои.
      В один день, по обыкновению своему погнав она стадо в поле, шед за оным, весьма неутешно плакала, проклиная свою судьбу. В сие самое время коровушка-бурёнушка промолвила ей человеческим голосом:
      — Красная девица, о чём ты так неутешно плачешь?
      — Как мне не плакать и не тужить, бурёнушка, ; отвечала Строева дочь, ; я лишилась родимой своей матушки, а теперь мачеха гонит меня со бела света: не даёт мне всласть ни попить, ни поесть, кормит все гнилыми корками, которых и самые голодные псы есть не станут. Задаёт мне прясть в поле уроки большие, и когда оных я не выпряду, то наказывает жестокими побоями.
      Выслушав сие, бурёнушка сказала:
      — Не плачь, красная девица, и не грусти, дочь отеческая, я тебе во всем буду помогать.
      И как пригнала она в поле всю скотину, то в самый полдень к бурёнушке подошла, которая велела ей в правое ушко влезть, где она напилась, наелась и стала такою красавицею, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. А в левое вылезла, сделалась по-прежнему.
      По сем коровушка взяла лен и начала в зубах своих мочки мыкать и прясть и напряла весь урок Строевой дочери. Она, увидя сие, весьма обрадовалась и благодарила свою бурёнушку.
      Когда наступил уже вечер, то Строева дочь всю скотину погнала с поля домой и, пришед в горницу, отдала мачехе своей пряжу, которая, видя, что она весь урок напряла, чрезмерно за сие на неё негодовала.
      На другой же день задала гораздо более, который падчерица с помощью бурёнушки своей весь отпряла.
      Так день ото дня все больше и больше мачеха задавала урок, желая, чтобы чем-нибудь донять свою падчерицу.
      Но Строева дочь всячески старалась угождать своей мачехе и не подавала никакого вида своего неудовольствия.
      Злость мачехи час от часу умножалась, и она догадывалась, что падчерице её кто-нибудь помогает в пряже, чего для вздумала с нею в поле послать свою большую дочь об одном глазе, которой велела наистрожайше присматривать за всем тем, что будет делать её падчерица.
      И как они обе погнали скотину в поле, то Строиха дочери своей надавала пирогов, блинов и оладьев горячих, а падчерице обыкновенную пишу ; гнилые корки. В самый полдень Строева дочь сказала своей сводной сестре:
      — Сестрица! Дай я тебя поищу в голове, ; которая на сие согласилась.
      Лишь только она стала её искать, то и приговаривала:
      — Спи, глазок, спи крепко.
      Сестра её захрапела и спала до самого вечера. Между тем Строева дочь подошла к своей бурёнушке, которой в правое ушко влезла, напилась, наелась, а в левое вылезла, и коровушка её всю пряжу отпряла.
      По наступлении же вечера Строева дочь разбудила свою сестру и погнали вместе скотину с поля.
      Как скоро пришли домой, то мать спрашивала у своей дочери, что делала в поле падчерица. Отвечала одноглазая, что она все пряла, а больше ничего.
      Строиха весьма осердилась за сие на свою дочь, думая, что она потакает сестре своей.
      На другой же день с падчерицею своей послала в поле середнюю дочь о двух глазах, которой также приказала надзирать над падчерицею и примечать, что она будет делать.
      В самый жаркий полдень Строева дочь сказала своей сестре:
      — Сестрица! Не угодно ли будет, я тебя поищу в голове?
      — Очень хорошо, ; отвечала Строихина дочь, и лишь она начала её искать, то приговаривала:
      — Спи, глазок, спи, другой!
      Сестра её захрапела и спала до самого вечера.
      Между тем Строева дочь пошла к своей бурёнушке и, в правое ушко влезши, напилась, наелась, а в левое вылезши, увидела, что коровушка всю пряжу ей перемыкала и отпряла.
      По приближении же вечера разбудила она свою сестру и погнала скотину с поля домой.
      Как скоро пригнали, то Строиха спрашивала у своей середней дочери, что она приметила за падчерицею. Сия отвечала, что ничего больше не видала, как только что она все пряла в поле.
      Озлилась за сие на свою дочь Строиха и бранила её:
      — Вы только, суки, все в поле играете, а ничего не примечаете.
      На третий же день послала Строиха в поле свою меньшую любимую дочь о трёх глазах, которой настрого приказала надсматривать над падчерицею.
      И как пригнали в поле скотину, то Строева дочь, несколько попрядя, начала играть со своею сестрою и до самых полдней проиграла. В полдни же сказала сестре своей:
      — Сестрица! Дай я тебя поищу в голове.
      Сия согласилась. Лишь только она начала её искать в голове, то по-прежнему приговаривала:
      — Спи, глазок, спи, другой, ; а про третий и позабыла.
      После чего, думая, что её сестра уснула, пошла к своей коровушке, которой в правое ушко влезла, напилась, наелась, а в левое вылезла. Бурёнушка же в сие время все мычки перемыкала и отпряла.
      Меньшая дочь Строихина третьим своим глазом все сие видела.
      Когда наступил вечер, то погнали скотину с поля, и, пришед домой, Строихина дочь о всем рассказала своей матери, которая, выслушав, весьма рассердилась на свою падчерицу и стала просить своего мужа, чтобы он убил коровушку-бурёнушку.
      Строй, не зная сему причины, согласился исполнить просьбу своей жены.
      Когда назначен был день для битья коровушки, то Строева дочь, узнав о сем, пошла к бурёнушке своей и, проливая слезы, говорила:
      — Прости, любезная моя бурёнушка! Тебя нынешний день убьют.
      Выслушав сие, бурёнушка сказала ей:
      — Не плачь, красная девица, не тужи, дочь отеческая! Когда меня убьют, то у отца своего и мачехи выпроси мои ножки, рожки и требушинку, что, взяв вместе, зарой в землю на улице противу окна.
      Она обещалась сие исполнить. И лишь только убили коровушку, то Строева дочь, подошед к своему отцу и мачехе, просила их, чтоб они дали ей после её любимой коровки ножки, рожки и требушинку. Строй и Строиха отдали ей сие.
      Она же, взявши, по завещанию коровушки зарыла все в землю на улице противу окна. Как только встали на другой день, то вдруг увидели, что у окна их выросла яблонька, на которой листья серебряные, а яблочки золотые.
      Строй со своею женою весьма сему удивлялись, да и сама Строева дочь не знала, от чего сие произошло.
      Спустя несколько времени случилось самому королю того государства ехать мимо Строева дома, и он, увидя такую драгоценную вещь, остановился и послал своих придворных служителей спросить:
      — Чей стоит дом и кому принадлежит сия яблонька, тот бы вышел и нарвал для меня яблоков. Если оная принадлежит мужчине, ; продолжал король, ; то я пожалую его знатным чином при дворе моём, а когда девице, то оную возьму за себя, не взирая на то, какого бы она рода ни была.
      Строева жена, услышав сие, чрезвычайно обрадовалась и, нарядив в хорошее платье большую свою дочь и дав ей в руки блюдо, послала, чтобы она нарвала с яблоньки яблоков и поднесла с учтивостью королю.
      Сия лишь только подошла к яблоньке и устремилась рвать с неё яблоки, то яблонка чуть было ей не выхлестнула и последний глаз.
      Видя сие, Строиха тотчас послала свою среднюю дочь, но и та равный успех получила со своею сестрою.
      Досадуя на сие, Строиха нарядила третью свою дочь и послала, которой яблонька совершенно один глаз выхлестнула.
      После чего, призвав Строиха свою падчерицу, начала её бранить и, одевши в худое платье, сказала:
      — Поди, сука, нащипли яблоков и поднеси оные королю.
      Как скоро Строева дочь подходила к яблоньке, то сама яблоня к ней приклонилась и допустила её сорвать довольное количество яблоков, которые Строева дочь с глубочайшим почтением поднесла к королю.
      Он, приняв от неё блюдо с яблоками, снял с руки своей драгоценный перстень и велел ей вздеть на свою руку, сказав при том, что он намерен её иметь своею супругою.
      После чего король приказал своей карете ехать прямо во дворец. По приезде же своём велел вскорости сшить великолепное женское платье из золотой парчи и, послав оное к Строевой дочери, чтобы она готовилась к брачному торжеству.
      Между тем Строева дочь, по отъезде короля взошед в горницу, не скрыла от своей мачехи ничего и объявила ей, что король подарил ей драгоценный перстень и обещался на ней жениться.
      Мачеха несказанно злобствовала на свою падчерицу, завидуя её счастию, и старалась всеми силами, чтобы как ни есть воспрепятствовать её браку.
      Как скоро король со своими придворными лакеями прислал платье для своей наречённой невесты, то приказал объявить, что сего дня приедет по принятому обыкновению сделать сговор.
      Строй несказанно сему обрадовался и с великим подобострастием ожидал прибытия такового знаменитого гостя.
      По наступлении же назначенного часа король великолепно приехал со всею своею придворною свитою.
      Строиха, наиболее желала составить счастие своим дочерям, нежели падчерице, почему, нарядив свою среднюю дочь в присланное от короля платье, вывела её в убранную горницу, в которой находился король, а падчерицу свою вывела в сени и посадила в чулан под корыто, дабы король не мог её увидеть.
      Как скоро Строихина дочь по приказанию короля села подле его, то вдруг вскочил в горницу петушок-золотой гребешок, маслена головка, чёсана бородка, и закричал:
      — Кукареку! Строева дочь в чулане под корытом сидит, а Строихина с королём за столом!
      Сие он повторял раз до десяти. Король, вслушавшись в сие, встал из-за стола и приказал Строю, чтобы он повёл его к себе в чулан.
      Строиха же всячески старалась, чтобы до сего не допустить короля. Однако же никак не могла отвлечь от такового королевского предприятия.
      Король, взошед в чулан и увидя под корытом сидящую Строеву дочь, взял её руку и повёл с собою в покой.
      Лишь только вошёл в покой, то приказал со Строихиной дочери снять платье и одеть падчерицу.
      После сего, несколько посидев в доме Строя, встал из-за стола и приказал с собою идти Строевой дочери.
      Севши с нею в карету, поехали прямо в церковь, где тот же час и обвенчались.
      К великому всего народа удивлению яблонька, стоящая у двора Строева, пошла за ними же следом и, пришед к церкви, остановилась.
      Как скоро король обвенчался и, вышед из церкви, поехал во дворец, то и яблонька за ними же последовала и остановилась на широком дворе противу окошка.
      Брачное торжество отправлено было великолепное, и король столько любил свою супругу, что ни на один час не мог быть с нею в разлуке.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о том, как поп теленка родил. Матершина. Вологда. Сказка!!
....
      Был-жил поп да попадья.
      У них был казак, батрак, Ванька, только житьё у них казаку было не очень-то хорошее, больно скупа попадья была.
      Вот однажды поехал поп с казаком по сено вёрст за десять. Приехали, наклали воза два. Вдруг пришло к сену стадо коров.
      Поп схватил хворостинку и давай за ними бегать, прогнал коров и воротился к казаку весь в поту.
      Тотчас вместе докончили работу и поехали домой. Было темно.
      — Ванька, ; сказал поп, ; не лучше ли нам ночевать в деревне, хоть у Гвоздя, он мужик доброй, да у него и двор-то крытой.
      — Хорошо, батюшка, ; отвечал Ванька.
      Приехали в деревню, выпросились ночевать у того мужика. Казак вошёл в избу, помолился Богу, поклонился хозяину и сказал:
      — Смотри, хозяин, когда станешь садиться ужинать, то скажи: Садитесь все крещёные, а если скажешь попу: Садись, отец духовный, то он рассердится на тебя и не сядет ужинать, он не любит, когда его так называют.
      Поп выпряг лошадей и пришёл в избу, тут хозяин велел жене собрать на стол, и когда всё было готово, сказал:
      — Садитесь все крещёные, ужинать!
      Все сели, кроме попа, он сидел на лавочке, да подумывал, что его хозяин особенно просить станет, ан-то не сбылось.
      Отужинали. Хозяин и спросил попа:
      — Что, отец Михаил, не садился с нами ужинать? А поп отвечал:
      — Мне не хочется есть.
      Стали ложиться спать. Хозяин отвёл попа и его казака в скотницу, потому что в ней было теплее, чем в избе, поп лёг на печь, а казак на полати.
      Ванька сейчас уснул, а поп всё думает, как бы найти что-нибудь поесть. А в скотной ничего не было, окромя квашни с раствором. Поп стал будить казака.
      — Что, батюшка, надобно?
      — Казак, мне есть хочется.
      — Ну, так что не ешь, в квашне тот же хлеб, что и на столе, ; сказал Ванька и сошёл с полатей, наклонил квашню и говорит:
      — Будет с тебя!
      Поп начал лакать из квашни, а Ванька как будто невзначай толкнул её и облил попа раствором. Поп, налакавшись досыта, лёг опять и скоро заснул.
      В это время отелилась на дворе корова и стала мычать, хозяйка услыхала, вышла на двор, взяла телёнка, принесла в скотную, пихнула его на печь к попу, а сама ушла.
      Поп проснулся ночью, слышит: кто-то лижет его языком, схватил рукою телёнка и стал будить казака.
      — Что опять понадобилось? ; Сказал Ванька.
      А поп:
      — Ванька, ведь у меня на печи телёнок, и не знаю, откуда он явился.
      — Вот ещё что выдумал! Сам родил телёнка, да и говорит, не знаю, откуда взялся.
      — Да как же это так могло статься? ; Спрашивает поп.
      — А вот как, помнишь, батюшка, как мы сено клали, мало ли ты бегал за коровами! Вот теперь и родил телёнка.
      — Ванька, как бы сделать, чтобы попадья не узнала?
      — Давай триста рублей, все сделаю, никто не узнает!
      Поп согласился.
      — Смотри же, ; говорит казак попу, ; ступай теперь тихонько домой, да надень вместо сапогов мои липовки.
      Только что ушёл поп, казак тотчас к хозяину:
      — Ах, вы ослы, ведь не знаете того, что телёнок попа съел, оставил только одни сапоги: ступайте да посмотрите.
      Напуганный мужик обещал казаку триста рублей, чтобы обделал дело так, чтобы никто про это не узнал. Ванька все обещал сделать, взял деньги, сел на лошадь и поскакал за попом. Нагнал его и говорит:
      — Батюшка! Телёнка-то хозяин хочет привезти к попадье, да сказать, что ты его родил!
      Поп ещё больше испугался и набавил Ваньке сотнягу:
      — Только обделай все тихонько.
      — Ступай себе, всё сделаю, ; сказал казак и поехал опять к мужику и говорит ему:
      — Ведь попадья сойдёт с ума без попа, тебе худо будет!
      Этот простофиля дал казаку ещё сотнягу:
      — Только казак обмани попадью, да никому не сказывай!
      — Хорошо, хорошо, ; сказал казак, приехал на погост, содрал с попа денежки, отошёл от него, женился и стал себе поживать, да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о трёх братьях. Вечорка, Зорька, Полуночка. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Жила на свете бедная вдова.
      Было у неё три сына, три сильномогучих богатыря. Все они родились в одну ночь: старший с вечера, средний в полночь, а младший на ранней заре, и потому назвали их Вечёрка, Полуночка и Зорька.
      Прошёл на ту пору слух, что у царя три дочери враз пропали: унёс их буйный вихрь.
      И отправились богатыри царевен добывать. Ехали они ехали на своих добрых борзых конях ; и приехали к махонькой избушке. Заночевали, поутру оставили Вечерку на хозяйстве, а сами на охоту пошли.
      Только сварил Вечёрка обед, как пришёл мужичок с ноготок, борода с локоток, обед сожрал, а молодца прибил чуть не до смерти.
      На другой день такая же беда приключилась с Полуночкой.
      На третий день пришёл старичок к Зорьке, но тот ему не спустил: привязал к железному столбу.
      А когда пошёл братьев звать ; поглядеть на обидчика, тот вырвался и провалился сквозь землю. Спустился Зорька в тот провал и отыскал там трёх царевен.
      Одна жила в медном царстве у трёхглавого змея, другая в царстве серебряном у змея шестиглавого, третья ; в золотом, которым владел двенадцатиглавый змей.
      Зорька всех змеев поубивал, а королевны скатали свои царства в яички ; медное, серебряное и золотое ; и отправились вместе с ним на белый свет, куда их вытащили два других брата.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о трёх королевичах. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил король.
      У него было три сына: Василий-королевич, Фёдор-королевич и Иван-королевич.
      — Любезные дети! ; Говорил им отец. ; Вы видите, что я стар. А слышно, что за тридевять земель в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве есть живая и мёртвая вода и яблонь, на которой растут такие яблоки, что и старому можно от них сделаться молодым. Как бы добыть этой воды и этих яблок?
      Василий-королевич приказал оседлать себе коня и поехал в путь. Ехал он долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и заехал в такие горы и пропасти и леса непроходимые, что стал опасаться потерять дорогу. Воротился назад и сказал отцу, что подсолнечного государства нигде не нашёл.
      Поехал Фёдор-королевич, и с ним случилось то же.
      Тогда вздумал попытать счастия меньшой брат, Иван-королевич. Он поехал по новой дороге, ехал-ехал и видит: стоит избушка на курьих ножках, а в избушке баба-яга.
      Спрашивает его яга-баба:
      — Куда едешь ты и волею али неволею?
      — Сколько неволею, ; отвечал Иван-королевич, ; а вдвое того своею охотою! ; И рассказал ей, куда и зачем путь держит.
      Яга-баба дала ему нового коня и послала к своей сестре. Эта тоже переменила ему коня и послала к третьей сестре, которая, узнавши в чем дело, повела королевича в конюшню и сказала:
      — Вот тебе конь. Поезжай на этом, а своего оставь у меня. А вот и дорога, что ведёт в государство, в котором есть живая и мёртвая вода и моложавые яблоки. Туда нельзя проехать иначе, как ночным временем. Там увидишь ты высокую стену, перескочи её и поезжай прямо к садовым воротам. В саду найдёшь яблонь, на которой растут моложавые яблоки, и подле два колодезя с живою и мёртвою водою. Да как поедешь назад, берегись, чтобы конь твой не зацепил ни за одну струну из тех, что проведены к стене.
      Иван-королевич так все и сделал. Перескочил через стену и въехал в сад, нарвал моложавых яблок и налил в склянки живой и мёртвой воды, да как стал ворочаться ; не уберегся: прыгая через стену, конь его зацепил за струны, и от того поднялся во всём городе колокольный звон, барабанный бой и пушечная пальба. Все встревожилось.
      Царь-девица, которой принадлежали и моложавые яблоки, и живая и мёртвая вода, приказала оседлать коня и тотчас же пустилась за Иваном-королевичем в погонь. Но не догнала.
      Иван-королевич брал у каждой бабы-яги по свежей лошади. А царь-девица как приехала к первой яге и стала о нем спрашивать:
      — Не видала ль где, баба-яга, такого-то человека?
      — Не видала, ; отвечала яга, а сама стала просить царь-девицу, чтоб побыла у неё и успокоилась от такого дальнего пути.
      Царь-девица пробыла у яги-бабы целый день и целую ночь. То же случилось и у других двух сестёр яги-бабы.
      Когда царь-девица стала нагонять Ивана-королевича, он въехал уже в своё государство.
      — Счастлив ты, королевич, ; сказала царь-девица, ; что не попался в мои руки. Но постой, я буду к тебе в гости!
      Иван-королевич приехал домой, вынул склянки с живой и мёртвой водою, положил на блюдо моложавые яблоки и все это поднёс своему отцу. Король весьма обрадовался, съел несколько яблок и помолодел.
      Стали они себе жить да веселиться.
      Раз вздумал король взглянуть в окошко и увидел в заповедном своём лугу раскинутую палатку. Тотчас же послал он осведомиться, кто таков осмелился раскинуть свою палатку в королевском заповедном лугу?
      А в палатке была царь-девица, и говорила она:
      — Приехала-де я за тем, чтоб король выдал мне из своих сыновей виноватого. А не выдаст ; я весь город разорю.
      Пошёл к ней Иван-королевич.
      — Что мне с тобой делать? ; Сказала она. ; Коли ты был столько смел, что похитил у меня чудесную воду и моложавые яблоки, то хочу быть твоею женою.
      Королевич женился на царь-девице и поехал жить в её государство.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о тридесяти трёх летнем сидне. Легенда. Сказка!!
....
      Сказка о тридесяти трёхлетнем сидне Иване-крестьянском сыне, и как сделался он чрез разум свой и хитрость великим царем.
      В некоей деревне был крестьянин не весьма богатый, и тот крестьянин жил со своею женою три года, а детища у них не было. На четвёртое же лето жена его понесла и родила сына, которого назвали Иваном.
      Когда Ивану сему минуло пять лет, а ходить он не мог, потому что был сидень, то отец его и мать много стали о том кручиниться и просили Бога, чтоб дал сыну их здоровые ноги. Однако сколько ни молились, а сын их не мог ходить и сидел сиднем ровно тридцать лет и три года.
      В некое же время, после тридцати трёх лет, пошёл крестьянин со своею женою к обедне, и в то же время пришёл под окно их избы нищий и стал у Ивана-крестьянского сына просить милостыню.
      Иван-крестьянской сын на то ему сказал:
      — Я бы тебе подал милостыню, да встать с места не могу.
      Тогда нищий ему молвил:
      — Встань и сотвори мне милостыню, ноги твои здоровы и исцелены.
      Иван-крестьянской сын встал с места и несказанно обрадовался, что ноги его стали совсем здравы и невредимы. Он кликнул нищего в избу и накормил.
      Тогда нищий попросил у него пива напиться, а Иван-крестьянской сын тотчас пива принёс и стал нищего потчевать, однако нищий пива не пил и велел Ивану всю ендову одному выпить, а он в том и не отрёкся, и выпил все пиво. Тогда нищий его спросил:
      — Что, Иванушка, много ли ты теперь силы в себе чувствуешь?
      — Очень много, ; отвечал ему Иван-крестьянской сын.
      — Прости же теперь, ; молвил нищий и, проговоря сии слова, стал невидим, а Иван-крестьянской сын остался в великом удивлении.
      Вскоре после того пришёл его отец с матерью и, увидя своего сына, ходяща ногами и здрава, весьма подивились и, возрадуясь паче меры, стали сына своего спрашивать, коим способом исцелился он от ножной болезни.
      Тогда Иван им обо всем пересказал ясно, и старики подумали, что приходил к их сыну не нищий, а некий святой человек и исцелил его от скорби. Потом начали старики пировать, а Иван-крестьянской сын пошёл силу свою испытывать.
      Он вышел в огород и, взявши в руки пребольшой кол, воткнул его посреди своего огорода в землю и повернул тот кол так сильно, что вся деревня с колом вместе повернулась.
      После того вошёл он в избу и начал со стариками своими прощаться и просить у них благословения.
      Старики стали плакать горькими слезами и просили сильно, чтоб он пожил у них хотя малое ещё время. Однако Иван сей несмотря на их слезы им сказал:
      — Ежели вы меня не отпустите, то я так от вас уйду.
      Тогда старики его благословили, и стал добрый молодец Иван-крестьянской сын молиться, на все на четыре стороны кланяется и с отцом своим и с матерью прощается. И сошёл с крестьянского двора, повернул на правую сторонушку и пошёл куда глаза глядят.
      Шёл он ровно десять дней и десять ночей и пришёл в некое сильное государство. И лишь только вошёл он в то государство, поднялся вдруг крик и гом великий, от чего царь смутился всем сердцем своим и, вострепетав ужасом, велел кликать, что ежели кто уймёт тот крик и гом, тому отдаст дочь свою в супружницы и половину своего государства в приданые за нею.
      Иван-крестьянской сын, услыша о том кличе, пошёл на царский двор, и пришедши туда, велел о себе доложить царю, что он хочет унять тот крик и гом.
      Привратник царский, услыша такие слова от Ивана-крестьянского сына, пошёл к царю и сказал ему о слышанном им.
      Царь повелел тотчас призвать пред себя Ивана-крестьянского сына, и как он к нему пришёл, то царь ему говорил:
      — Друже мой, правда ли то, что ты хвалился унять крик и гом, который по всему моему государству навлёк немалое беспокойство как мне, так и всем моим подданым?
      — Точно, я тем хвастал, ; молвил ему Иван-крестьянской сын, ; и за то не требую от тебя твоей дочери в супружницы, ни половину твоего государства, а отдай мне тот крик и гом, и я более от тебя ничего не требую.
      Тогда царь сказал ему рассмеявшись:
      — Пожалуй, возьми, коли тебе надобно.
      Иван-крестьянской сын поклонился царю и пошёл от него и, пришед к царскому привратнику, потребовал у него царским именем сто человек рабочих с лопатами, кирками и ломами.
      Привратник тотчас дал ему требованное.
      Тогда Иван-крестьянской сын привёл их пред царский дом и велел рыть землю.
      Работники рыли землю весьма глубоко и увидели железную дверь с медным кольцом, и ту дверь взял Иван-крестьянской сын одною рукою отломил её и оттуда выбросил, и увидел за тою дверью доброго коня богатырского со всею сбруёю и доспехами богатырскими, и конь, увидя по себе седока, пал перед Иваном-крестьянским сыном на колени и промолвил ему человеческим голосом:
      — Ох ты гой еси, доброй молодец Иван-крестьянской сын! Засажен я здесь сильным и храбрым богатырём Лукопером и сижу здесь леты несметные и ждал сюда тебя ровно тридцать лет и три года и насилу дождался. Садись теперь на меня, доброго коня, и поезжай, куда тебе надобно, я служить тебе буду верою и правдою, как служил Лукоперу, сильному богатырю.
      Тогда Иван-крестьянской сын седлает того доброго коня, надевает на него уздечку тесмянную, накладывает седеличко черкасское, и подтягивает подпруги шёлку шемаханского, и садится на доброго коня, и бьёт его по крутым бёдрам. И тот конь выезжает в чистое поле, и осержается, и подымается выше лесу стоячего, что пониже облака ходячего. Долы и горы между ног пускает, великие реки хвостом устилает и из ушей своих выпускает густой дым, а из ноздрей кидает пламя великое.
      И тогда Иван-крестьянской сын весьма радостен был, что достал себе доброго коня богатырского, и поехал он в незнаемую сторонушку, и ехал он ровно тридцать дней и столько же ночей, и приехал в Китайское государство, слез со своего доброго коня и пустил его в чистое поле гулять, а сам пошёл в город и купил себе пузырь и надел его на свою буйную головушку, и ходит около царского двора, и спрашивают его, откуда он пришёл и какого рода человек и чьего отца и матери сын.
      А Иван-крестьянской сын на все их вопросы отвечал только:
      — Не знаю.
      Тогда все почли его дураком и сказали о нем царю Китайскому, и царь повелел его к себе привести и стал его спрашивать, кто он и откуда пришёл и как его по имени зовут, однако и царю он отвечал все:
      — Не знаю.
      Тогда царь повелел его согнать со двора, и прилучился на ту пору царский садовник и стал просить царя, чтоб того дурака ему отдал для садовой работы, а царь ему в том и не отказал.
      Садовник, взяв его, повёл в сад царский и стал ему приказывать, чтоб он тот сад чистил, и, отдав ему такой приказ, ушёл от него.
      Иван-крестьянский сын лёг под некое дерево и заснул малое время, и после встал и в нощное время начал ломать в саду деревья, и переломал все до единого.
      Наутрие же пришёл в сад садовник и, испужавшись крайне и пришед к Ивану-крестьянскому сыну, стал его бранить, и журить, и спрашивать, кто переломал деревья, а он ему отвечал на то только:
      — Не знаю.
      Садовник убоялся сказать о том царю, дабы тем его не прогневить. Однако царская дочь усмотрела это из окна своего и, подивясь тому немало и призвав к себе садовника спрашивала, кто переломал в саду деревья.
      Садовник ей на то отвечал, что Незнайко те дорогие деревья исковёркал и притом просил царевну, чтоб не сказывала она о том своему родителю и обещался сад развести лучше прежнего в скором времени.
      На другую ночь Незнайко не спал нимало, а носил все из колодца воду и поливал те ломаные деревья, и к утрему те деревья стали возрастать, и как скоро взошло солнышко, то распустились они и выросли ещё лучше прежнего.
      Садовник, пришед в сад, подивился тому немало и уже не хотел спрашивать Незнайку ни о чём за тем, что всё равно от него толку никогда не мог добиться.
      Царевна же, проснувшись и встав от ложа своего, увидела в окно сад свой в лучшем ещё прежнего порядке, почему и велела паки призвать к себе садовника и спрашивала его, каким образом сад исправлен в такое малое время.
      Садовник ей отвечал, что он совсем о том не знает, от чего оный так скоро поправлен, почему царевна познала великую мудрость в Незнайке и с тех пор стала его любить паче самой себя и посылала ему всякой день ествы со своего стола.
      У царя Китайского было три дщери, прекраснейшие собою: большая называлась Даузою, средняя Сиаою, а меньшая, которая полюбила Ивана-крестьянского сына, называлась Лаотою.
      Царь Китайский призвал к себе всех своих дочерей и говорил им:
      — Вселебезнейшие мои дщери, прекрасные царевны! Уже приспело время, потому что вы все находитесь в совершенных летах, сочетаться вам брачным союзом, и для того я вас повелел призвать пред себя, дабы о том сказать вам, и вы избирайте себе в женихи царевичев или королевичев, кои вам по мысли.
      Две большие царевны выбрали себе тотчас по жениху некиих царевичей, а меньшая, Лаота-царевна, стала просить своего родителя со слезами, чтобы отдал её замуж за Незнайку.
      Царь изумился, услыша сие от своей дочери, и потом сказал:
      — Никак ты, дочь моя, в уме помешалась, что хочешь выйти замуж за Незнайку-дурака, который и говорить ничего не умеет.
      — Пусть он дурак и нем, ; отвечала ему она, ; однако я прошу вас, государя, моего родителя, чтоб меня за него выдать.
      — Если так хочешь, ; сказал ей царь с великим огорчением, ; то пожалуй, ступай за него замуж.
      Вскоре после того повелено было от царя послать к тем царевичам, коих две царевны выбрали себе женихами, указы, дабы приехали они в Китай для сочетания с его дочерьми браком, и как скоро получили они те указы, тотчас с великою поспешностию прибыли в Китай, и по прибытии туда сочетались они браком с царевнами, также и царевна Лаота с Иваном-крестьянским сыном, чему большие её сестры весьма смеялись, что меньшая их сестра выбрала себе мужем дурака и немого.
      По некоем же времени подступила под Китай рать-сила великая, и требует Полкан, сильный богатырь, от царя Китайского любезнейшую его дочь, прекрасную царевну Лаоту, в супружницы себе с великими угрозами и с наказом, что ежели не отдаст дочь свою ему в супружницы, то государство его огнём пожжёт и все войско мечом посечёт, а царя и с царицею засадит в темницу, а дочь его возьмёт уже не в супружницы, а в наложницы.
      Царь Китайский, услыша такие угрозы весьма испугался и убоялся того сильного Полкана-богатыря. Однако повелел собрать все своё войско, и как Китайское войско было собрано, то вышло против Полкана-богатыря под начальством царевичев, и начали два войска сражаться как две тучи грозные, и Полкан-богатырь побивал войско царя Китайского.
      В то самое время царевна Лоато пришла к своему мужу Ивану-крестьянскому сыну и говорила ему:
      — Вселюбезнейший мой друже и супруг мой Незнаюшка! Вить меня у тебя хотят отнять: подступил под наше государство сильный и грозный неверный Полкан-богатырь и требует меня себе в супружницы и уже побивает все наше войско грозным мечом своим.
      Иван-крестьянский сын велел Лаота-царевне оставить его в покое, а сам выскочил в окно и пришёл в чистое поле и крикнул своим богатырским голосом:
      — Гой ты еси, мой Сивко-Бурко, вешнее ковурко, стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет.
      Иван-крестьянский сын влез коню в ушко, напился и нарядился и в другое ушко вылез, стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и, севши на своего доброго коня поехал в рать Полкана-богатыря и стал его войско рубить и крошить, и смешал все Полканово войско, и прогнал от Китайского государства.
      Тогда царь Китайский подъехал к Ивану-крестьянскому сыну, не узнал его и стал его просить к себе во дворец, а он на то отвечал:
      — Я не твой слуга и не тебе служу, ; и проговоря сии слова, от него поскакал и, уехав от глаз его, пустил своего коня в чистое поле, а сам пошёл к царскому дому, влез в окно и лёг спать, надев на голову пузырь.
      Царь Китайский от той великой радости сотворил пир великий и веселился несколько дней, пока подступила опять под его царство рать-сила ещё больше прежнего, и требует Полкан от царя Китайского дщерь Лаоту себе в супружницы с прежнею угрозою.
      Царь Китайский тотчас повелел собрать своё войско, и когда оное было собрано, то вышли против Полкана сражаться, и Полкан паки стал Китайское войско побивать и мечом рубить.
      В то самое время Лаота-царевна паки пришла к своему мужу и говорила ему, что Полкан хочет её у него себе в жёны отнять.
      Тогда Иван-крестьянский сын паки выслал её от себя, выскочил в окно и, пришедши в чистое поле, кликнул своего доброго коня и, севши на него, поскакал в войско Полканово и начал оное рубить и крошить в мелкие части, и вскоре прогнал от Китайского государства.
      Царь Китайский паки подъехал к Ивану-крестьянскому сыну и стал его с великою честию просить в свой царский дом, однако он не поехал и сказал, как и прежде, а сам поскакал от него прочь и, отпустив своего доброго коня, вошёл в окно и лёг спать, надевши на голову пузырь.
      Царь паки стал торжествовать победу, кою получил над страшным Полканом, но притом был в великом смущении, не ведая, какой то был кавалер, который вступался за его государство и побивал Полканово войско.
      По некотором же времени подступил Полкан в третий раз под Китайское государство и просил Лаоту-царевну себе в жены с пущими угрозами.
      Тогда царь Китайский повелел паки собрать своё войско, и как скоро оное было собрано, то вышли против Полкана и сразились обе рати зело чудно и крепко, и начал Полкан побивать рать-силу Китайскую. И в то самое время приходит Лаота-царевна к своему мужу и со слезами ему говорит, что Полкан-богатырь хочет её у него отнять.
      Иван-крестьянский сын, удалясь от неё, выскочил с великим поспешением из окна и, прибежав в чистое поле, кликнул своего доброго коня богатырского и сел на его, облекшись в сбрую ратную, и поскакал в рать Полканову.
      Тогда конь проговорил человеческим голосом:
      — Ох ты гой еси, добрый молодец, Иван-крестьянский сын! Теперь-то пришла мне и тебе служба великая: обороняйся ты от Полкана как можно и стой против его крепко, а не то так ты и все воинство Китайское погибнет.
      Иван-крестьянский сын разъяряет своего доброго коня, бьёт его по крутым бёдрам и выезжает в рать-силу Полканову, и начал то войско мечом рубить.
      Тогда увидя Полкан, что силы его уже много побито мечом Ивановым, от чего он осержается и нападает на Ивана-крестьянского сына как лютый лев, и сразились два сильные могучие богатыря битися и все войско с обеих сторон удивилось тому весьма много, как два ратника друг на друга напали, и они бились долгое время, и ранил Полкан Ивана-крестьянского сына в левую руку копьём своим.
      Тогда Иван-крестьянский сын на Полкана осержается и направляет на него своё острое копье, и уязвил его в самую грудь, и прободал ему сердце ретивое, а после срубил ему и голову и все войско Полканово прогнал от Китая прочь.
      Подъехал он к царю Китайскому, и царь Китайский стал ему кланяться до лица земли и просил его в свой царский дом на пир радостен, а Лаота-царевна увидела у него кровь на руке и обвязала его рану своим белым платом и начала просить его в царский дом, однако Иван-крестьянский сын их не послушался и сказал царю Китайскому:
      — Я не твой слуга и не тебе служу.
      И сказав сии слова, поскакал от них и, отпустивши своего доброго коня, пошёл к царским палатам, влез в окно, лёг на ложе и заснул крепко.
      Тогда царь Китайский повелел паки великий пир сотворити, и в то самое время Лаота-царевна пришла к своему мужу по приказу своего отца и стала его будить, однако никак разбудить не могла чрез целые три сутки, и во время его сна сбился с головы пузырь, и увидела Лаота-царевна у мужа своего златые власы на главе его и подивилась тому весьма, и после увидела плат свой, коим завязала его рану, и тогда-то узнала она, что это он три краты победил Полкана и напоследок умертвил его.
      Тотчас побежала ко отцу своему и привела его к своему мужу, сказав:
      — Вот, государь-батюшка, вы мне говорили, что я вышла замуж за немого дурака, посмотрите пристальнее на моего мужа, осмотрите его власы и ту рану, кою получил он от Полкана.
      Царь рассмотрел все со вниманием и узнал, что он защищал его государство от Полкана, от чего пришёл в неизреченную радость, и как скоро Иван-крестьянский сын пробудился от сна, то царь Китайский принял его за белые руки и повёл в свои чертоги, и благодарил его за защищение от Полканова нападения.
      Так как царь Китайский был уже в престарелых летах, то возложил венец свой на главу Ивана-крестьянского сына.
      Когда принял он престол и начал управлять Китаем, то послал в своё отечество за отцом своим и матерью, однако посланные, возвратясь, сказали, что их уже давно в живых не было.
      Иван-крестьянский сын, сделавшись царём Китайским, стал жить со своею супругою царевной Лаотою весьма любовно и мирно и кончил век свой чрез долгие леты счастливо.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Труде-королевне. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король с королевою, которым Бог даровал дочь столь прекрасную, что сколько они ни имели у себя портретов королевен, то все она превосходила.
      Родители, желая знать о судьбе своей рождённой дочери, спрашивали мудрецов, славящихся в то время своими гаданиями, долго ли рождённая их дочь проживёт на свете и какая её участь.
      Мудрецы ответствовали, что королевна долгое время будет наслаждаться жизнью и многие принцы и короли будут за неё свататься, потому что она, вступя в супружество, в три года родит девять сынов, что ясных соколов ; по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко.
      Король и королева, выслушав такое предсказание мудрецов, весьма сему обрадовались и в воспитании своей дочери прилагали особенное попечение.
      Как скоро она пришла в совершенный возраст, то начали за неё свататься многие принцы и короли, но король отказывал им всем, предлагая, что дочь его ещё малолетна.
      Между тем король Самбургского королевства, услыша о красоте Труды-королевны и о том, что она в три года по вступлении в супружество родит трёх сыновей, что ясных соколов ; по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко, не видав её, воспылал к ней страстию. И нимало не медля, отправил своих послов к королю, её отцу, с тем, чтобы он добровольно отдал за него свою дочь, а если на сие не согласится, то он противу его намерен идти войною, все королевство его разорит и огнём пожжёт, его, короля, в полон возьмёт, а на дочери его, прекрасной Труде, принуждённо женится.
      Как скоро послы пришли к тому королю от Самбургского владетеля с грамотою, то король, благосклонно приняв от послов грамоту и прочитав оную, долгое время находился в глубокой задумчивости, зная притом, что Самбургский король войска имеет гораздо более, нежели он.
      Напоследок решился добровольно выдать за него свою дочь и вместе с сими послами отправил своих послов с грамотою, в которой объявляет, что он желает иметь такого славного короля своим зятем и просит, чтобы для бракосочетания приезжал он в его королевство.
      Самбургский король, получа таковую для себя приятную ведомость, весьма обрадовался и, не отлагая далее времени, опасаясь, дабы король не переменил своего намерения, вскоре отправился в то королевство со многочисленною знаменитою свитою.
      Как скоро он приехал в то королевство, то король, отец Труды Прекрасной, узнав о сем, вышел ему навстречу, принимал его за белы руки, вводил в белокаменные палаты, сажал за столы дубовые, за скатерти браные, потчевал яствами сахарными и напитками крепкими.
      Король Самбургский, видя таковую ласковость, предложил королю:
      — Милостивый государь! Я пришёл к тебе не думу крепкую думать, но пир пировать, почему прошу: покажи мне мою суженую и приведём к окончанию наше намерение.
      Король приказал приуготовлять все к брачному торжеству. И как все изготовлено было, то начали оное торжествовать с великою радостию.
      По окончании коего Самбургский король пробыл ещё несколько времени в королевстве своего тестя, напоследок возвратился в своё королевство.
      Труда-королевна почувствовала себя беременною, чему радовался несказанно король, её супруг.
      И за несколько времени объявлена была ему война от соседственного короля, почему король за нужное почёл сам предводительствовать войском и, отъезжая на войну, попечение о своей королевне препоручил родной своей тётке, которая злобствовала на своего племянника тайно, для чего он не женился на её дочери, коих было у ней три.
      Война была преопасная, и король не надеялся ближе трёх лет возвратиться в своё королевство.
      Прощался со своею супругою, просил с покорностию свою тётку, чтобы она пособствовала при рождении его супруги и берегла рождённых от неё младенцев.
      Спустя несколько времени по отъезде короля супруга его разрешилась от бремени тремя сыновьями, что ясными соколами, у которых руки были по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко.
      Тётка же Самбургского короля взяла оных младенцев и, положа на дощечку, пустила в синее море, а на место их подложа к королевне трёх щенков, отписала к королю, что его супруга разрешилась от бремени и вместо трёх сыновей родила ему трёх щенков.
      Король, прочитав сие письмо, весьма разгневался на королевну, не приметя того, что в сем действовала хитрость его тётки, и щенков приказал всех пометать.
      При вторичном разрешении Труды-королевны таким же образом поступила тётка её супруга. А как она уже разрешилась в третий раз, то скрала сама одного младенца, но злобная тётка, не усмотрев сего, отписала к королю, что его супруга родила ему только двух щенков.
      Король приказал их пометать, а королевну до своего приезда посадить в темницу, которая, не зная за собой никакой вины, содержалась в оной долгое время.
      Король, благополучно и с великим успехом окончив войну, возвратился в своё королевство. По приезде своём, собрав своих министров, спрашивал у них, какое они определят наказание его супруге за то, что она его обманула, потому что обещалась она ему родить в три года девять сыновей, что ясных соколов, у которых руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, на всяком волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко, но вместо того родила восьмерых щенков.
      Все министры объяты были сильным недоумением и не знали, какой подать совет королю.
      Наконец один из них, будучи несколько смелее, донёс с почтением королю:
      — Милостивый государь! Если удостоите выслушать меня, то я такого мнения, королева не иное какое заслуживает за сие наказание, как только ей выколоть глаза и выгнать её из вашего королевства.
      Понравилось сие мнение для короля, и он в то же самое время приказал оное произвести в действо.
      Труда-королевна с одним своим сыном, которого утаила при рождении, вышед из королевства, пошла прямо путём-дорогою к синему морю, на котором находился остров, и множество обитало всяких диких зверей.
      Приплыв к оному, жили несколько времени.
      Между тем и прочие её сыновья, подплыв к тому острову, узнали друг друга, что они родные братья и что это была их мать, почему состроили для себя покои и упражнялись в звериной ловле.
      Спустя несколько времени плыл корабль в Самбургское королевство, которое увидя, королевичи вышли все на остров и кричали им:
      — Господа корабельщики, просим покорно пожаловать к нам, и у нас товаров хотя купить не купите, однако посмотрите.
      Корабельщики, увидя таких прекрасных молодцов, любопытство побудило их посмотреть не их товаров, но самих их, почему направили ход корабля к тому острову и, взошед на оный, удивлялись им несказанно, а между тем и смотрели убитых ими зверей.
      По сем королевичи сказали корабельщикам:
      — Государи! Если вас не противно будет, то поднесите от нас королю подарок.
      И дали кожу с самого прекрасного зверя. Корабельщики обещались исполнить их приказание.
      Когда достигли Самбургского королевства, то по обыкновению своему пришед на поклон к королю с подарками, между прочими разговорами донесли королю, что они, проезжая мимо острова, находящегося на синем море, видели девятерых прекрасных молодцов, у которых по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко, ; и они Его величеству прислали от себя подарок, который тогда же и вручили королю.
      Самый же меньшой сын Труды королевны, ударясь об сыру землю, сделался птичкою и полетел во дворец послушать, что будет о них говорить король.
      Рассказывание приезжих господ корабельщиков возбудило сильное желание в короле, чтоб ехать к тому острову и посмотреть оных молодцов, но тётка его отсоветовала и говорила:
      — Как не стыдно Вашему величеству идти смотреть такой безделицы, в вашем королевском саду гуляет олень златорогий, какового во всем свете нет. Лучше вам с господами корабельщиками идти в ваш сад и показать им оного оленя.
      Король согласился и приглашал приезжих корабельщиков с собою в сад. Выслушав сие, Иван-королевич, так назывался меньшой сын Труды-королевны, вылетел из царских палат и полетел прямо в королевский сад.
      Увидя оленя златорогого, ударился о сыру землю и стал по-прежнему молодцом. Потом, подошед к оленю, говорил:
      — Господин олень! Не слушайся злонравной тётки королевской, послушай меня, царского сына, пойдём со мною на остров.
      Олень ему повиновался.
      Между тем король с господами корабельщиками пошёл в сад погулять и показать им оленя златорогого, но исходили весь сад и никакого оленя не видали.
      Весьма сие было досадно для короля, что обманула его тётка, и, возвратясь во дворец, раскаялся, для чего он не поехал к острову посмотреть сказываемых корабельщиками девятерых молодцов.
      Иван-королевич, как скоро привёл оленя златорогого на остров, то все братья его спрашивали, где он достал такого зверя и каким образом.
      Он уведомил их о всем обстоятельно, и братья удивлялись его хитрости и проворству.
      Спустя ещё несколько времени проезжали мимо того же острова господа гости с различными товарами.
      Девять братьев, увидя корабль, закричали громким голосом:
      — Гой еси, господа корабельщики, просим покорно к нам пожаловать, товаров купить, и хотя не купите, но только посмотреть.
      Купцы, видя таких молодцов, удивились и не для товаров их, но для самих их, подъехали к острову.
      Королевичи показывали им свои товары и спрашивали купцов, в которое они едут королевство. Они сказали, что едут в королевство Самбургское. Когда услышали сие, то просили их, чтобы они приняли на себя труд поднести от них королю подарок.
      Купцы на сие согласились и обещались исполнить их просьбу. По приезде своём в Самбургское королевство собрались все господа гости и пошли на поклон к самому королю, которому в подарок поднесли что ни лучшее из своих товаров.
      Король удостоил их благосклонного своего принятия и позволил им торг свой производить во всем королевстве.
      Разговаривая с ними довольное время, спросил их, не случилось ли им в своём путешествии видеть что-либо удивительное.
      — Ваше величество, ; отвечали купцы, ; ничто так для нас не было удивительно, как один случай, который с нами повстречался за несколько не доезжая до вашего королевства.
      На острове синего моря живут девять молодцов ; рост в рост, волос в волос и неописанной красоты.
      Но что всего привлекательнее, так это то, что у них у всех белые руки находятся по локоть в золоте, скорые ноги по колено в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко.
      — Уже от других я вас слышу о таковом чуде, ; говорил король, ; но не удастся мне самому их посмотреть.
      Они же между тем донесли королю:
      — Сии молодцы вашему величеству просили нас поднесть подарок из их звериной охоты, ; которой и поднесли королю, чем был он много доволен.
      В сие время Иван-королевич ударился о сыру землю и, сделавшись птичкою, полетел в царские палаты подслушать, что будет говорить король.
      По сем король предложил купцам, что не сделают ли они ему честь поехать с ним к тому острову.
      — Когда угодно сие вашему величеству, ; отвечали купцы, ; то мы за верх своего благополучия поставляем сотовариществовать вам.
      Услышав о сем тётка королевская и вошед в покои, говорила королю:
      — Как не стыдно вашему величеству для таковой безделицы столько себя трудить, а когда угодно вам погулять, то лучше извольте господ приезжих гостей повести в свой сад, в котором у вас сидит заморский кот ; и песни поёт, и сказки сказывает в одно время и ни на минуту не умолкает.
      Королю весьма сие не нравилось, но купцы просили его, чтобы он позволил им погулять по своему саду и посмотреть такое диво. Согласился король исполнить их просьбу и начал собираться.
      В сие время Иван-королевич, вылетев из покоев, полетел прямо в сад, где ударившись о сыру землю, стал молодцем и, подошед к заморскому коту, говорил:
      — Господин кот! Не слушайся тётки королевской, женщины ехидной, послушай меня, царского сына, пойдём со мною на островок.
      Кот его послушался.
      Как король с купцами пришёл в сад и ходил долгое время по оному, но не мог видеть кота заморского, и с великою досадою возвратился во дворец, укоряя себя, для чего он послушался своей тёщи, и не поехал с купцами к тому острову.
      Иван же королевич, приведя заморского кота на свой остров, рассказал братьям своим и матери о всем том, что ни происходило при дворе королевском.
      Потом вскоре случилось мимо их острова ещё ехать купеческому кораблю. Островитяне вышли на остров и закричали молодецким громким голосом:
      — Гой еси вы, господа корабельщики! Пожалуйте к нам на остров. Хотя товаров наших не купите, но их посмотрите.
      Они, увидя таких молодцов, причалили свой корабль к острову и, взошед на оный, не столько удивлялись их товарам, сколько им самим.
      По сем королевичи спросили их, в каком они королевстве намерены остановиться и производить свой торг.
      — В Самбургском, ; отвечали купцы.
      Почему просили их, чтобы они поднесли королю от них подарок. Купцы за честь себе поставляли оказать им таковую услугу и, подняв якоря, благополучно отправились в свой путь.
      Недолго медлили в пути и, прибыв в Самбургское королевство, пошли к королю с подарками из своих товаров и просить позволения торговать в его королевстве.
      Самбургский король чужестранных гостей ласково принял, не отказался взять от них подарки и позволил им торговать в своём королевстве.
      По сем купцы объявили королю, что ехали мимо острова, неподалёку лежащего от его государства и видели девятерых молодцов удивительной красоты, но что более всего усугубляло их удивление, то было следующее: все сии молодцы имеют по локоть руки в золоте, ноги по колено в серебре, на всяком волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко.
      — Давно я о сем слыхал от многих, ; говорил король, ; но случай и разные обстоятельства не позволяли мне самолично видеть оных. Желательно было бы мне съездить на оный остров, в чем и вас прошу со мною сделать компанию.
      — Очень хорошо, ваше величество, ; отвечали купцы, ; но прежде извольте от нас принять подарок, который вам прислали оные островитяне.
      Король с великою благосклонностию принял от купцов подарок островитян и благодарил их, что они доставляли ему сей подарок.
      Тётка королевская узнала, что король имеет намерение ехать к тому острову, советовала ему, чтобы он, оставя сие, лучше бы показал господам приезжим гостям гуляющего в его саду льва, у которого из левой лапы течёт мёртвая кровь, а из правой живая.
      Король согласился послушать её в последний раз и начал собираться.
      Иван же королевич, превратясь в птичку, все подслушивал и вдруг полетел в сад, где ударясь о сыру землю, сделался молодцем и, подошед к льву, говорил ему с почтением:
      — Господин лев! Не слушайся тётки королевской, которая женщина самая ехидная и злобная, но послушай меня, царского сына, и пойдём со мною на остров.
      Лев повиновался и согласился с ним идти.
      Король же, собравшись, пошёл в сад и, проходя весь сад раз около пяти, не мог увидеть никакого зверя, не довольно льва, весьма разгневался на свою тётку и выговаривал ей, для чего она его обманывает.
      Не желая более её слушать советов, вознамерился ехать к острову посмотреть тех молодцов.
      Иван-королевич, как скоро привёл льва на остров, то из левой лапы взял крови и помазал глаза своей матери, которая сделалась совершенно мёртвою, потом взял крови из правой лапы и помазал оною глаза своей матери, которая ожила и начала смотреть.
      Между тем король, побуждаем будучи любопытством посмотреть на острове живущих молодцов, не взирая ни на какие просьбы своей тётки, отправился туда.
      Как скоро он взошёл на остров, то увидел девятерых королевичей, которые, отдав ему должное почтение, принимали его за белы руки и повели к своей матери.
      Король, увидя свою любезную супругу, несказанно обрадовался и, обнимая своих любезных орошал их лица своими слезами.
      После сего просил королеву, чтобы она перешла жить и с сыновьями во дворец. Она охотно на сие согласилась.
      Король с великим торжеством и весельем въехал в королевство и, пришед прямо во дворец с своею супругою Трудою-королевною, отовсюду окружаем будучи девятью сыновьями, что ясными соколами, у которых были руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, на каждом волоску на голове по жемчужинке, во лбу светел месяц, а в затылке красное солнышко.
      Тётка его, увидя сие, пришла в великое недоумение и покушалась отравить себя ядом, но не успела.
      Самбургский король приказал её привязать к конскому хвосту и размыкать по чисту полю, а дочерей её, повеся на воротах, расстрелять.
      Сам же со своею супругою и любезными сыновьями начал жить во всяком благополучии.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о финифтяном пёрышке ясного сокола. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором королевстве жил-был один дворянин.
      У него было три дочери, меньшая из них называлась Марья Премудрая.
      В некоторое время отец их вздумал ехать в столичный город и, пришед к своим дочерям, говорил им:
      — Дочери мои милые, дочери мои любимые! Я еду теперь в город, что мне прикажете для себя купить?
      Большая и середняя дочери просили, чтобы он купил драгоценное платье, а Марья Премудрая просила своего отца, чтобы купил финифтяное пёрышко ясного сокола, ибо знала она, что в сие превращён был Иван-королевич, об чём ей приснился однажды сон вещий. .
      Отец обещался удовлетворить просьбам дочерей своих и, приехав в город, все искупил. Потом возвратился и привёз каждой желаемое.
      Марья Премудрая наиболее всех благодарила своего родителя. Как она финифтяное пёрышко принесла к себе в покой, то с того самого времени начал к ней летать Иван-королевич ясным соколом: накупил ей платья наидрагоценнейшего и сделал карету золотую. Всё это являлось ей сразу по её желанию.
      По наступлении праздника обе сестры её, нарядившись в своё платье, поехали к обедне, вздумала и Марья Премудрая туда же ехать.
      Сестры, увидя её, весьма удивились и рассуждали между собою, откуда она могла получить такое платье и такую прекрасную карету?
      После обеда вздумали они пойти в её покой и посмотреть, не ходит ли к ней кто-нибудь. И как подошли к дверям, то услышали её разговаривающую с мужчиною.
      Они постучались в двери, в сие время Иван-королевич, оборотясь в ясного сокола, выпорхнул из окошка, сказав ей, что скоро опять будет к ней.
      Марья Премудрая отпёрла двери, и взошли к ней в комнаты, но не видали никого. Догадались, что непременно кто-нибудь к ней летает.
      Посидев несколько, вышли вон из покоев сестры своей и согласились между собою через несколько времени прийти и подсмотреть.
      Марья же Премудрая, дожидаяся Ивана-королевича, облокотившись на стол, вздремала.
      В сие самое время подошли её сестры к окну и натыкали на оном вилок и ножей, сами же ушли.
      Спустя после сего Иван-королевич, оборотясь в ясного сокола, подлетел к окошку, и, видя спящую Марью Премудрую и натыканные ножи, бился несколько у окна открытого, и весь изрезался так, что кровь текла ручьями по окошку, но, не могший разбудить Марью Премудрую, написал на окне:
      — Прощай, Марья Премудрая! Когда хочешь меня искать, то ищи за тридевять земель в тридесятом королевстве, ; и улетел.
      Марья же Премудрая, пробудясь от сна, увидела на окошке кровь и надпись, догадалась, что был Иван-королевич и что это подшутили над ним из ненависти её сестры.
      Не зная, как разыскать Ивана-Царевича, пошла Марья к своей бабке, которая слыла в их королевстве колдуньею. Бабка-колдунья, немного поколдовав, сообщила Марье, что не найдёт она своего Ивана, пока не истопчет троих чоботов жалезных, не изобьёт троих костылей и не объест троих же просвир чигунных.
      Не объявляя никому, пошла в кузницу, заказала сковать трое чёботов железных, три костыля и три просвиры чугунные.
      Как скоро сие все было исполнено, то пошла искать Ивана-королевича, оставя своего родителя и всю родню.
      Шла путём-дорогою, долго ли, скоро ли, близко ли, далёко ли, уже истоптала одни чёботы, переломила палку и изглодала чугунную просвиру.
      Напоследок пришла к избушке, которая стоит на двух курьих ножках, повёртывается, откуда ветер ни потянет. Подошед к ней, сказала:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом!
      Избушка тотчас перевернулась. И как только Марья Премудрая взошла в избушку, то увидела, что в ней лежит Баба-Яга, костяная нога, из угла в угол, нос в потолок, губы на притолоке висят.
      Увидя Марью Премудрую, сказала:
      — А! Доселева русского духу слыхом не слыхано и видом не видано, ныне же русский дух в очах совершается. Что ты, красная девица, волею или неволею?
      — Сударыня бабушка, ; отвечала Марья Премудрая, ; сколько волею, а вдвое того неволею.
      И рассказала ей о всем обстоятельно.
      — Знаю я Ивана-королевича, ; говорила Яга-Баба, ; он мне племянник родной. Далёко же тебе идти! Я слышала, что он сосватался уже.
      По сем выпарила Яга-Баба Марью Премудрую, угостила и дала ей серебряное блюдечко, на котором само катается золотое яичко ежеминутно. Потом отпустила её.
      Марья Премудрая, отблагодаря Ягу-Бабу, пошла путём-дорогою. И шла-шла, наконец истоптала другие чёботы, изломала палку и изглодала чугунную просвиру и подходила также к избушке, которая, стоя на курьих ножках, повёртывается.
      Подошед к ней, Марья Премудрая сказала:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.
      Избушка тотчас обернулась, и она, вошед в неё, увидела Бабу-Ягу, которая лежит из угла в угол, нос в потолок, губы на притолоке висят. Яга-Баба закричала:
      — А! Доселева русского духу слыхом не слыхано и видом не видано, а теперь русский дух в очах совершается. Зачем ты, красная девица, пришла, волею или неволею?
      — Сударыня бабушка, ; отвечала Марья Премудрая, ; не столько волею, сколько неволею.
      Потом рассказала ей о всем обстоятельно. Баба-Яга, выслушав её, сказала:
      — Знаю я Ивана-королевича, он мне родной племянник, я слышала, он уже скоро женится, поди и заставай его.
      По сем в баньке её выпарила, угостила и подарила скатерть, которую как скоро расстелешь, то всякие представятся яствы сахарные и напитки крепкие.
      Марья же Премудрая, отблагодаря Бабу-Ягу, пошла далее. Шла-шла, истоптала третьи чёботы, изломала палку и изглодала чугунную просвиру.
      Напоследок подошла к избушке, которая, на курьих ножках стоя, повертывается, и сказала:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом!
      Избушка тотчас обернулась. Марья Премудрая взошла в неё, увидела Бабу-Ягу, костяную ногу, которая лежала из угла в угол, нос в потолок, губы на притолоке висят.
      — А! ; Закричала Яга-Баба, ; доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а теперь русский дух в очах совершается. Что ты, красная девица, волею или неволею сюда пришла? ; Спросила Яга-Баба.
      — Не столько, сударыня бабушка, волею, сколько неволею. Ищу я Ивана-королевича.
      — Знаю я его, ; отвечала Баба-Яга, ; он мой родной племянник, и уже женился.
      По сем выпарила в баньке, угостила и подарила ей шириночку, которую как скоро развернёшь, то разные увеселения и забавы представятся. Потом приказала ей Баба-Яга:
      — Как скоро ты придёшь в то королевство, то сядь в королевском саду и подарки сестёр моих и мой ни за что не продавай, а только отдай за то, чтобы позволила тебе королева ночь просидеть над сонным Иваном-королевичем.
      Марья Премудрая, отблагодаря Ягу-Бабу, пошла путём-дорогою, и, пришед в то королевство, которым управляет Иван-королевич, пришла прямо в сад королевский, и, седши в оном, вынула блюдечко серебряное, на котором перекатывалось золотое яичко.
      Увидя сие, придворные донесли королеве.
      — Милостивая государыня! Какая-то женщина, у которой по серебряному блюдечку перекатывается само яичко золотое.
      Она тотчас пошла в сад посмотреть и, увидя это, спросила, не продаст ли она сего.
      — Никак мне продать не можно, ; отвечала Марья Премудрая, ; а если угодно вашему величеству, то я отдам, только с тем, чтобы мне позволили посидеть ночь над сонным королём.
      Королева, выслушав сие, засмеялась и, возвратяся к королю, сказала ему:
      — У женщины, батюшка, находится серебряное блюдечко, на коем перекатывается само собою золотое яичко, я покупала оное, и женщина не продаёт, а только просит, чтобы позволить ей посидеть ночь над сонным тобою.
      — Очень хорошо, ; сказал король, ; для чего же ей сего не позволить? Она не укусит меня.
      И таким образом королева позволила ей прийти во дворец.
      Между тем королева старалась короля напоить напитками крепкими допьяна, чтобы он не мог во всю ночь пробудиться.
      Король же в сем случае взял предосторожность, и, несколько рюмок вылив вина, притворился бесчувственно пьяным, и пошёл спать.
      По наступлении же ночи королева ввела её в спальню королевскую и посадила. Как скоро все вышли из спальни, то Марья Премудрая села к кровати Ивана-королевича.
      — Батюшка мой! Иван-королевич, финифтяное моё пёрышко! Проснись, пробудись! Я к тебе пришла, Марья Премудрая, троя я чёботы железные истоптала, три палки изломала, три просвиры изглодала, все тебя, мой свет, искала.
      Иван-королевич, притворившись крепко спящим, ничего ей не отвечал. Таким образом Марья Премудрая проводила первую ночь.
      А за скатертку также вторую ночь проводила в спальне, не получа никакого ответа.
      На третий день разослала она свою шириночку, и королева, увидя всякие забавы и увеселения, спросила у неё, не продаст ли она.
      — Никак нет, ; отвечала Марья Премудрая, ; а когда вам угодно, то позвольте мне и третью ночь посидеть над сонным королём.
      Королева же с позволения короля на сие согласилась и приказала ей прийти во дворец.
      Как скоро наступило время, король пошёл почивать, то туда же введена была и Марья Премудрая.
      Когда все вышли из спальни, то она опять, подошед к кровати, говорила Ивану-королевичу, чтобы он проснулся.
      Он тотчас встал и всю ночь провёл с нею в разговорах.
      В следующий же день приказал Марью Премудрую опять в драгоценное нарядить платье и, собрав своих всех министров, вывел пред ними обеих своих жён и сказал:
      — Государи мои! С которою женою вы лучше присудите жить, с такою ли, которая мужа искала и претерпевала различные опасности, или с тою, которая его продала?
      Министры же, не зная сему причины, недоумевали, что отвечать, напоследок решились донести королю, что с тою женою лучше жить, которая его искала, нежели с тою, которая его продавала.
      Король весьма доволен был мнением своих министров и, оставя свою королеву, начал жить с Марьею Премудрою благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о французском королевиче Шатере. Сказка!!
....
      Сказка о французском королевиче Шатере, и о прекрасной королевне Лукерии Ишпанской, как похитил её злой дух и как она опять обретена.
      Был во французском королевстве король по имени Калер, и у того короля был единый сын по имени Шатер, который, пришед в совершенный возраст, начал помышлять о браке, для чего, пришедши к своему отцу, просил его о выборе ему невесты.
      Король Калер, обрадуясь тому, что сын его взял такие умные мысли, назначил ему невесту ; дочь Гишпанскаго короля, которая называлась Лукериею и которая была весьма прекрасна.
      Шатер-королевич, услыша то от отца своего, стал проситься у него ехать в Гишпанское государство, чтоб обручиться с прекрасною королевною Лукериею и условиться о браке.
      Король Калер его отпустил с радостию и с великою честию.
      Шатер-королевич отправился в путь свой, мало помедля, с великою свитою и в скором времени прибыл в Гишпанию, явился к Гишпанскому королю и стал у него просить дочь его, прекрасную королевну Лукерию, себе в супруги.
      Король Гишпанский согласился тотчас на такой брак и для того, призвав к себе дочь свою, сказал ей, что он желает её сочетать браком с французским королевичем Шатером.
      Прекрасная королевна Лукерия, увидя назначенного отцом своим ей жениха, нимало в том не противилась и ответствовала отцу своему, что она с великою охотою повинуется его воле, и потом обручились они перстнями своими, и после начали пировать.
      Шатер-королевич прожил в Гишпании три месяца, а потом простившись с Гишпанским королём и с невестою, возратился в своё государство, обещаясь опять быть вскоре для совершения брачного союза.
      Как скоро приехал он в государство отца своего, тотчас его обо всем уведомил, то есть, как он был в Гишпании и как обручился с прекрасною королевною Лукериею.
      Французской король, услыша такую весть, был обрадован выше меры и приказал приуготовлять дары для короля Гишпанскаго, также и для Шатера чинить ко вторичному пути пристойное приуготовление.
      Когда все то было изготовлено, Шатер, простясь с отцом своим, отправился паки в Гишпанию для сочетания браком.
      По некотором времени прибыл он в Гишпанское государство, и король Гишпанский выехал к нему навстречу со слезами, чему Шатер немало подивился, и спрашивал его о такой великой печали.
      — О вселюбезнейший мой зять наречённый! ; Молвил тогда Гишпанской король. — Как мне не плакать и не печалиться, после твоего от меня отъезда дочь моя вселюбезная пошла от скуки в зелёный сад погулять со своими служанками и, гуляючи там, вдруг восстала сильная буря и великий ветер, и прилетело в сад некое страшное чудовище и похитило любезную мою дочь, твою обрученную невесту.
      Шатер-королевич, услышав такую печаль от своего тестя, весьма запечалился, потом сказал королю, что он хочет ехать её искать по всему белому свету, и, взяв твёрдо сии мысли, оставил свою свиту в Гишпании и поехал один с малым числом людей и то с теми, которых Гишпанской король отправил со множеством даров к французскому королю Калеру.
      Они ехали путём четыре дня благополучно, а на пятый день увидели вдали великую пыль, и когда стали к той пыли подъезжать гораздо ближе, то увидели великое число разбойников, которые скакали к ним на своих лошадях во всю конскую пору и скоро потом на них наехали и напали так крепко, что большую половину их побили, а другую поранили.
      Шатер-королевич, видя такой опасный случай, повернул коня своего в сторону и поскакал что есть мочи и часто оглядывался назад, не догоняют ли его разбойники, однако никого за собою не видал, потому что разбойники, побив всех, стали расхищать попавшуюся им в руки добычу.
      Шатер-королевич не переставал скакать на своём коне и скакал до тех пор, что конь его с великой надсады упал мёртв на землю.
      Тогда Шатер-королевич принуждён был идти пешком, и шёл он путём-дорогою с месяц, и пришёл ко взморью, и ходил он по берегу очень долго и увидел вдали того берега жилое место, которое казалось ему наподобие деревни.
      Пошёл он к тому жилому месту, и попросился там у кого-нибудь переночевать и, не дошедши до той деревни, встретился с ним старик, который его спросил:
      — Куда ты, мой друг, идёшь?
      — Я иду вот в эту слободу, ; отвечал ему Шатер-королевич, ; и хочу там попроситься переночевать у кого-нибудь.
      — Не ходи туда ногою, ; молвил старик, ; ты введёшь себя в великую опасность, вить там живут все воры и разбойники, и они, конечно, тебя убьют до смерти, а поди лучше ко мне. Я тебя приведу в мой собственный дом и приму тебя как старинного моего приятеля, а не так, как прохожего, и употчеваю тебя всем, что я у себя лучшего в доме моём имею.
      Шатер-королевич благодарил старика за такую великую его милость и пошёл с ним.
      Старик, идучи дорогою, спрашивает Шатера, кто он и зачем зашёл в то место, на что он ему отвечал, что он купец из Гишпанского государства и ехал с товарами во Францию и на дороге был разбит разбойниками, почему и попал в то место нечаянным образом.
      Старик ему говорил, что счастие его великое, что попался ему навстречу, а не то так попался бы в руки другим разбойникам, где бы должен был лишиться жизни.
      Будучи в таковых разговорах, вошли они на высокую гору, откуда старик показал Шатеру весьма пространный город, который казался вдали, и сказал ему:
      — Вот тебе должно будет идти в этот город, погостив у меня, и на дорогу я тебе дам хлеба и денег.
      Потом начали они спущаться помаленьку с горы, и, дошед до половины, старик вдруг схватил Шатера за руку очень крепко и топнул ногою о землю. В ту ж самую минуту отворилась в горе дверь, и старик повёл Шатера в гору.
      Они спустились по лестнице, потом вошли в один покой, где увидел Шатер великое множество разбойников, которые все были вооружены страшным образом.
      Атаман, увидя Шатера, приказал отвести его в тюрьму под караул, и так его тот же старик туда отвёл и отдал под стражу.
      Шатер-королевич сидел в тюрьме три года, и в то время накопилось пленников таковых же, как и он, человек до тридцати.
      В некое время после того пришёл в тюрьму атаман и велел всех пленников перековать в железы, в котором числе и Шатера, и когда их всех перековали, то вывели из той горы и посадили на корабль, которой стоял на берегу моря во всякой готовности ко отправлению в путь.
      Как скоро все пленники посажены были на корабль, то отвалили от берега и пошли в море.
      Они плыли несколько месяцев и наконец прибыли к некоему государству, где и остановились в корабельной пристани.
      Напротив той пристани построен был дворец прекрасной королевны Ариды, которая управляла тем королевством.
      Она увидела прибывший иностранный корабль, послала спросить, с какими оный находился товарами.
      Посланные, тотчас пришед на корабль, о том спрашивали, на что в ответ получили, что оный прибыл с невольниками, о чем уведомили они свою королевну, которая в ту ж минуту приказала всех пленников привести пред себя.
      Как скоро пленные к королевне приведены все были, то начала она каждого порознь спрашивать, кто какого рода и земли и каким образом попался в неволю.
      Когда же все её о себе уведомили, и напоследок дошла очередь до Шатера сказать о себе, он начал ей рассказывать всю истинную правду, какого он роду и как попал к разбойникам в неволю.
      Королевна, выслушав его слова, смотрела на него пристально и, приметив на лице его некоторые приятные черты, тотчас заплатила за него разбойникам большие деньги, которые от неё потребовали, потом и всех пленников она выручила из неволи и отпустила всех на волю с великим награждением, кроме только одного Шатера, которого при себе оставила.
      Она приказала отвести ему лучшие покои в своём дворце и определила великое множество служителей для услуг его.
      По прошествии некоторого времени, когда королевна разговаривала с Шатером в своей спальне, говорила она ему, что его любит, и требовала от него, чтоб и он её любил так же, на что получила от него в ответ не по своему желанию, и за то на Шатера прогневалась.
      Шатер, видя, что он тем её привёл в сердце, вышел вон из её спальни и, пришедши в свои покои, начал помышлять, как бы ему вырваться из того государства и идти куда ни есть в иную страну искать свою любезнейшую обрученную невесту, прекрасную королевну Лукерию.
      И в самое то время, когда он был в таковом размышлении, пришёл к нему с письмом от королевны верный служитель и отдал то письмо Шатеру.
      Он развернул его, прочитал в нем сии слова:
      — Ежели ты не окажешь мне той чести и меня не будешь так же любить, как я тебя, и будешь мною ещё гнушаться и пренебрегать, то ведай, что я тебе отмщу злейшим образом, ибо ты не помнишь добродетели той, которую я тебе оказала, выруча тебя от рук злодеев. Прости и ответствуй мне на сие. Я того от тебя требую.
      Шатер, прочетши письмо, не знал, что ему на то отвечать, однако собрался несколько с разумом, взял перо и написал ей такой ответ:
      — Милостивая государыня! Вы требуете от меня слишком много и того, чего я никогда сделать не могу, потому что уже вам известны мои обстоятельства, для чего я странствую, и ещё хочу странствовать до тех пор, покуда найду мою обрученную невесту.
      — В прочем же вы не можете надеяться, чтоб я склонился на то, чего вы от меня требовать изволите, хотя бы то жизни моей стоило.
      — Прощайте.
      Шатер, написав сие письмо, отдал оное тому ж служителю, от которого он получил.
      Он, взяв письмо, отнёс к королевне, которая, как скоро прочитала, то в то ж самое время приказала засадить Шатера в темницу.
      Шатер, находясь в темнице три дня, осуждён был на смерть, и на четвёртый день повели его на место казни. Как скоро его туда привели, то раздели его, а потом палач начал приуготовляться отрубить ему голову.
      Тогда Шатер выдумал некоторый способ избавиться от напрасной и поносной той смерти: он сказал начальнику стражей, которые его привели из темницы, чтоб он приказал на малое время казнь его оставить и между тем временем уведомил бы свою королевну, что он согласен на её требование и что он в том ей повиноваться хочет.
      Начальник стражей приказал тотчас палачу оставить своё дело, а сам поехал скоро во дворец и о том королевну свою уведомил.
      Королевна была крайне влюблена в Шатера, почему, как скоро услышала такую весть, повелела наискорейшим образом изготовить для себя богатую колесницу, на коей, как скоро оная была изготовлена, поехала сама на место казни.
      Приехавши туда, сказала она Шатеру:
      — Ежели ты принял твёрдое намерение сделать меня благополучною, то садись в мою колесницу со мною вместе.
      Шатер, не говоря ни слова, сел возле её, и поехали они.
      Прибывши во дворец, королевна повелела чинить приуготовление к браку, которое через два дня было совсем готово, и на другой день после того Шатер сочетался с королевною брачным союзом.
      Чрез день после брака Шатер принял престол того королевства и на третий день приказал отрубить королеве голову на том же самом месте, на коем она, было, ему жизни лишиться назначила.
      А потом он возвёл на престол вместо себя достойного кавалера, а сам, взяв два полка из наилучшего войска, поехал странствовать по всем местам света, дабы обресть свою обручённую невесту, прекрасную королевну Лукерию.
      Месяц целый спустя как он странствовал по полям со своими полками, остановились они лагерем на некотором чистом месте, где простояли для отдохновения два дня, а на третий день Шатер, вставши поутру, пошёл прогуляться в находящийся поблизости того места лес и, ходя там, увидел большую гору, на которую и возшёл, и увидел там пребольшой и редкого строения город.
      Он вошёл в градские ворота, где не мог увидеть ни единого живого человека, хотя прошёл он и много улиц. Потом вошёл он в большой и наилучший против прочих дом, которой почитал домом начальника того пустого города, и ходил по оному, также не видя никого.
      После вошёл он в палаты, где увидел множество людей, но только превращённых в камень.
      Шатер ходил по всем покоям, где находил все удивительным, и наконец, когда осмотрел все покои, вышел вон из палат, а потом и из города и, спустившись с горы, пришёл к своему лагерю.
      Но в какое приведён он был удивление, когда увидел все своё небольшое войско порублено! Он стоял долго почти безпамятен, потом, пришедши несколько в себя, удалился он от того места, боясь, чтоб и с ним чего-нибудь не случилось, подобного тому.
      И так он шёл несколько дней по чистому полю и пришёл к медному замку, из коего вышла прекрасная девица, за коею шли двенадцать нимф.
      Девица та казалась быть начальницею тех нимф и владетельницею медного замка, которая, подошед к Шатеру, просила его учтиво войти к ней в замок, и он тотчас с нею туда пошёл.
      Девица ввела его в великолепные палаты и просила его, чтоб он пробыл у ней несколько дней для отдохновения от дороги, на что Шатер скоро согласился.
      Он пожил там с месяц, девица начала прелестьми своими его прельщать и склонять к себе в любовь. Однако, как она в том ни старалась, но не могла его к тому склонить, почему озлобилась она ещё пуще королевны.
      Тогда в самой яростной запальчивости сказала она Шатеру:
      — Ведай, Шатер, что ты находишься теперь в руках волшебницы, которая со младенчества твоего тебя полюбила, и берегла, и отводила от многих напастей. Знай и то, что я похитила твою обручённую невесту, прекрасную королевну Лукерию, в которую ты влюбился чрез меру, для того только, чтоб ты после того ни в кого больше не влюблялся. Я понудила потом тебя, чтоб ты странствовал, и когда во время твоего пути напали на вас разбойники, я защищала тебя от их ударов и отвела тебя от них. Потом, как ты продан был разбойниками королевне, которая, конечно бы, тебя лишила жизни, если б я в том не воспрепятствовала и не вперила бы тебе хитрость, чрез которую ты освободился казни. Наконец, когда ты с двумя твоими полками остановился лагерем и ушёл на гору, на коей нашёл пустой город, который я чародейством своим нарочно соорудила, то во время твоего там пребывания порубила я твоих воинов нарочно, для того чтоб ты, оставя их пошёл тем путём, коим достиг до сего моего замка, в коем я всегда пребывание своё имею.
      — Ныне же предприяла я, нашед способный случай, открыть тебе ту страсть, которою к тебе пылаю. Однако вместо того, чтоб ты мне на оную ответствовал, осмеливаешься гнушаться мною.
      — Ведай же, что ежели ты на то не склонишься, то не избегнешь жесточайших мучений, которые для тебя уже мною приготовлены.
      Выговоря сии слова, взяла она Шатера за руку и вывела вон из покоев и, приведши в зверинец, в коем находилось великое множество всякого рода лютых зверей, где и оставила его, заперев вкруг зверинца двери.
      Звери подходили к нему, оскаля зубы, бросались на него, стремились поглотить его и, словом, делали разные страшные движения, коими, однако ж, не могли склонить Шатера, чтоб полюбил он их начальницу.
      Шатер пробыл во зверинце целой почти месяц, по прошествии которого волшебница оттуда его вывела и стала опять от него требовать, чтоб он склонился на её любовь, но, как и тогда был он непреклонен, то она взяла его и отвела в одно пребольшое здание, которое все было пусто и темно, потому что окон в оном не было. И лишь только что ввела она туда Шатера, вдруг ударил пресильный гром, и начала блистать молния.
      Шатер от того упал на землю бесчувствен, и когда он опомнился, то увидел себя, посреди волшебницына двора лежащим, а пред собою стоящую чародейку, которая паки требовала от него благосклонности.
      Но как Шатер хотел лучше умереть, нежели быть неверным своей невесте, то отнюдь ни на что не соглашался, почему и ответствовал ей суровым и пренебрегательным образом.
      Тогда волшебница, взяв Шатера за руку и его подняв, сказала:
      — Теперь я испытала, что ты любишь свою невесту, прекрасную королевну Лукерию. Я нарочно это испытывала. И ныне за многие претерпенные тобою мучения должно тебя вывести из заблуждения.
      Выговоря сии слова, волшебница поднялась на воздух, подхватя с собою Шатера, и забравшись гораздо высоко, опустилась наконец на превысокую гору, на коей находился серебряный замок, в котором Шатер нашёл свою возлюбленную невесту, прекрасную королевну Лукерию.
      Тут после многих радостей волшебница отнесла их в Гишпанию, где они, обвенчавшись, отправились во Францию и жили там весьма благополучно многия лета.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о хитрой жене. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатый купец.
      Детей у него не было. Так, будучи довольно престарелых лет, он, желая по смерти своей всему своему имению оставить наследника, к несчастию своему вздумал жениться на молодой девушке.
      По окончании свадьбы неусыпнее начал собирать своё богатство и ни одного дня не опускал, чтобы не ходить в свою лавку.
      Между тем купеческая жена, которая более польстилась на богатство, нежели по согласию вышла замуж, приметила в доме своём молодого детину, собою не глупого, который отправлял должность приказчика, такою воспылала к нему сильною страстию, что все употребляла к тому, как бы его склонить в свою любовь.
      В некоторое время приказчик, исполняя свою должность, в своём покое сидя, разбирал книги и был в великом углублении и размышлении. В тот самый час взошла в его покои хозяйская жена и начала шутить с приказчиком, которому препятствовала в исполнении его дела.
      Между прочим спросила она его:
      — В чём ты упражняешься и какие разбираешь бумаги?
      — Милостивая государыня, ; с гневом отвечал приказчик, ; я разбираю бабьи увёртки.
      — Очень хорошо, друг мой, ; сказала ему купеческая жена.
      И не говоря более ни слова, возвратилась в свои покои, в которые пришед, рассудила, как бы отсмеять сию насмешку и показать ему на самом опыте бабьи увертки, о которых он не имел совершенного понятия.
      Потом вскоре приказала его позвать к себе для записания домашнего расхода. Он не мог от сего отказаться и как пришёл в покои к ней, то она с ним начала разговаривать о любовных делах.
      В сие самое время уведомили её, что муж её приехал.
      Купчиха представила себя отчаянною и притворилась, что будто весьма испугалась своего мужа, говорила приказчику своему, как им поступить в сем случае, чтобы мужа своего не привести на гнев и вывести себя из подозрения, советовала приказчику, чтобы он схоронился за картину.
      Приказчик, пришед в великий страх, не знал, что делать, напоследок согласился на предложение своей хозяйки.
      Между тем купец взошёл в покои к своей жене и, разговаривая о разных материях, объявил ей, что он нечаянно со своими приятелями гулял на охоте и забавлялся стрелянием птиц.
      — Как не стыдно тебе это говорить? ; Подхватила жена. ; Можно ли тому поверить, чтобы ты стрелял птиц? Не довольно тебе убить на лету птицу, ты ведь и в сию картину не попадёшь.
      Купец несколько на сие осердился и, схватя со стены ружьё, зарядя оное, начал прицеливаться.
      В сие время хитрая купчиха, подбежав, отшибла ему ружьё, и он, миновав картины, попал прямо в один угол из своих покоев.
      Приказчик же, сидя за картиною, рассуждал сам с собою, что уже пришла его кончина, много досадовал на самого себя, для чего купчихе сказал, что разбирает бабьи увёртки.
      Но в какое пришёл удивление, услыша, что купец выстрелил мимо картины. Хотя сие его и веселило, однако не знал он, как ему выйти из-за картины и неоднократно покушался признаться пред своим хозяином, опасаясь, дабы о сем не открыла ему жена его.
      Наконец решился помедлить.
      После чего вскоре купец съехал со двора, а купчиха, проводя своего мужа, кликнула из-за картины приказчика и спрашивала:
      — Каковы, друг мой, кажутся тебе бабьи увёртки? И так вперёд опасайся о сем говорить, чрез что самое можешь приводить женщин в великий гнев.
      Для яснейшего доказательства, что всякая жена может водить мужа своего за нос, если не имеет к нему искренней любви, много шуток сыграла над своим приказчиком, которого однако же сделала полным обладателем своего сердца.
      Поскольку уже муж её был очень стар, то от нечаянно приключившейся ему болезни сделался крайне слаб, от чего вскоре лишился жизни.
      Жена, сделав приличное погребенье, в один день предложила приказчику, не согласится ли он на ней жениться.
      Сей нимало от сего не отговаривался и сим был чрезмерно доволен.
      Недолго медлили в торжествовании брака, по окончании коего начали жить благополучно, и приказчик весьма доволен был своею супругою.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о хитром воре. Сказка!!
....
      Некоторого царства, некоторого государства, славного королевства в одной деревушке жили старик с старухою, у которых был один только сын, от природы имеющий острый и проницательный разум, но по нерадению своих родителей о его порядочном воспитании употреблён был во зло.
      Крестьянин наипаче старался о доставлении своему семейству безбедного пропитания и сына своего приобучал с малых лет к земледельческой работе, нежели имел попечение о просвещении его разума.
      Сын же, напротив того, мало прилежал и к таковому труду, но по врождённой своей склонности занимался всякими бездельничествами и шалостями, непростительными его возрасту.
      Бедный крестьянин, видя худой успех и надежду, чтобы быть их старости помощником, в своём сыне, старался его увещаниями, а часто и наказаниями отвратить от того, но все было тщетно и бесплодно.
      Причиною же сего по большей части была малого мать, которая с младенчества чрезмерно ему потакала, хотя и чувствовала уже напоследок, что в сыне её ничего не предвидится доброго.
      Между тем к несчастию и вящему огорчению всего семейства столь тяжко и опасно занемог бедный крестьянин, что чрез несколько дней, оставя сию жизнь, переселился к вечности.
      Старуха оплакивала смерть своего мужа и по приличию сделала ему последний долг, предав тело его земной утробе.
      Малый, будучи уже довольных лет, в одно время предложил своей матери, что ему праздность наскучила и он желает обучаться какому ни есть ремеслу.
      Старуха, услышав сие, весьма обрадовалась и спрашивала своего сына, какому он более желает обучаться ремеслу.
      — Воровать, ; отвечал крестьянский сын, ; мне сие ремесло нравится пуще прочих.
      Таковой ответ мать более привёл в печаль и отчаяние, нежели в радость, и она старалась представлять своему сыну, что воровство есть последнее и самое гнусное рукомесло, которое за собою влечёт поносную смерть.
      Но сын, не внимая её советам и увещаниям, беспрестанно повторял своей матери, чтобы она исполнила его желание.
      Сколько ни было прискорбно и досадно сие бедной поселянке, однако вознамерилась она удовлетворить желанию своего сына.
      В следующий день, взяв его с собою, пошла на торжище. Проходящие спрашивали у неё, не намерена ли она сына своего отдать в какой род службы.
      — Никак нет, батюшки, ; отвечала старуха, ; я желаю отдать его в учение.
      — Чему учиться? ; Спрашивали её.
      — Воровать, ; говорила старуха.
      Прохожие, думая, что старуха лишилась разума, плюнув на неё, отходили прочь и смеялись глупости крестьянки.
      В сие время подошли два молодца к старухе и спрашивали её, чему она желает обучать своего сына.
      — Воровать, ; отвечала крестьянка.
      — Очень хорошо, ; говорили сорванцы, ; мы берёмся его наставить совершенно в сем искусстве.
      Дав старухе несколько денег на пропитание, взяли с собою малого и повезли в своё жилище, которое они имели в средине самого густого леса.
      По приходе своём объявили они, что намерены в следующую ночь показать ему опыт своего искусства и желают идти в город ограбить некоторого богатого господина, почему говорили своему ученику, чтобы и он шёл с ними и примечал бы, как они будут поступать.
      — Очень хорошо, ; сказал крестьянский сын, ; я с охотою моею готов вам последовать.
      Как скоро наступила ночь, то воры, взяв своего ученика, пошли в город прямо к дому того господина, который был весь окружён высокими каменными стенами, и никак неможно было взлесть на оные.
      Воры, подошед к дому, рассуждали между собою, что до следующей ночи оставить должно сие предприятие, потому что не запаслись лестницею.
      Услышав сие, новой ученик сказал им:
      — Как, братцы, до другой ночи оставить сие? Я, шедши по улице, заметил у одного двора стоящую высокую лестницу, которую можно употребить к сему случаю.
      Воры обрадовались, что усматривают успех в своём ученике, и нимало не медля, пошли к сказанному учеником их дому и, взяв лестницу, подставили к стене.
      Потом говорили между собою:
      — Надобно нам кинуть жеребий, кому из нас двух достанется перелезть через стену и идти в покой, ; от чего и произошёл между ими немалый спор.
      Ученик же, стоя, сказал им:
      — Братцы! Не спорьте о сем, я разрешу ваш спор и без всякого жребия перелезу стену и пойду в покой господина.
      Одобрили его мнение, и ученик, нимало не медля, как птица перелетел через стену и тотчас взошёл в покои, в которых довольное время походя, ничего не нашёл и, не желая к своим товарищам возвратиться с пустыми руками, подошед к спальне господина, говорил ему:
      — Милостивый государь! Мне нечто не спится, и такая дрянь лезет в глаза, что по всему телу выступил холодный пот.
      Господин, пробудясь, услышал голос и, подумав, что это говорит его дворецкий, спросил его вдруг:
      — Да от чего это происходит?
      — Мне чудится, ; говорил крестьянский сын, ; будто кто-то ходит с ключами у кладовой.
      — Что ты врёшь? ; Сказал господин. — Ключи от кладовой висят здесь на стене, и когда ты сему не веришь, то посмотри сам.
      Он, подошед, взял ключи со стены и пошёл прямо в кладовую. Вынул из оной серебра и прочего из пожитков господина столько, сколько его сил доставало к несению, потом, перелезши через стену и отдавая пожитки пограбленные своим товарищам, говорил:
      — Вот, братцы! Я это не украл, но выпросил у самого господина.
      — Как! Выпросил? ; Спросили его они.
      — Точно так. — И по сем рассказал им о всем обстоятельно. — Когда же вы сему не верите, ; примолвил он, ; то хотя сами пойдёмте со мною, и я при вас буду просить себе что-нибудь одному.
      Воры весьма сему удивлялись, что ученик их гораздо искуснее своих учителей, и один из них для изведания справедливости перелез через стену и, взошед в покои, слушал, как будет ученик их просить себе что-нибудь у господина.
      Крестьянский сын, подошед к спальне, говорил:
      — Милостивый государь! Где ваша соболья шуба, в кладовой или здесь? Мне представляется, будто её украли.
      — Как ты не глуп? ; Говорил господин. ; Ты, видно, заспался, шуба висит здесь под белою простынею. Посмотри поди для уверения.
      Крестьянский сын, взяв шубу, молвил тихо своему товарищу:
      — Слышал ли ты, что мне господин сам отдал шубу?
      Тот подтвердил его справедливость. После чего пошли они оба из покоя, и, перелезши стену, вор уверял своего товарища, что ученик их шубу точно выпросил у господина, почему и присудили ему оную взять себе без раздела.
      Между тем, взяв все покраденное у господина имение, намеревались идти в своё жилище для разделения оного.
      Но крестьянский сын предложил им, чтобы они пошли в дом к его матери, где и учинили бы раздел.
      Оба вора согласились на сие, и как пришли в дом своего ученика, то начали делить все по равной части.
      По окончании сего сказал им крестьянский сын, что он более с ними в сообществе быть не желает, а намерен жениться, почему и просил их, чтобы они к нему приходили повеселиться.
      После сего, простясь с ними, расстался. Крестьянский сын просил у матери своей позволения, чтобы она благословила ему жениться.
      Старуха согласилась на сие без всякого прекословия, и в непродолжительном времени он приискал себе невесту ; девушку не богатую, но добродетельную, на которой добрым пирком и женился.
      По окончании пиршества все сродники со стороны молодой его жены разъехались довольными, благодаря его за угощение.
      Спустя после сего несколько времени крестьянский сын увиделся с прежними своими товарищами и по обыкновенном приветствии уведомил их, что он женился, и притом просил их посетить его дом и посмотреть молодой его хозяйки.
      Воры поздравили его со вступлением в законный брак и желали ему всякого благополучия, напоследок согласились идти к нему в дом, чем доволен был хозяин.
      Как скоро они пришли в дом своего прежнего товарища, то начали прохлажаться и веселиться, и, разгорячась от частого повторения напитков, хозяин между прочим предложил им, чтобы они в сию ночь украли у него свинью, которую он никуда из своего дома не сведёт, с таким притом условием, что если они свинью не украдут, то должны ему заплатить сто рублей, а когда получат желаемый успех, то он таковую же сумму доставить должен.
      Воры охотно на сие соглашались и в ту же самую минуту положили сто рублей его матери, которую избрали они своею посредницею.
      По заключении своего условия начали опять прохлаждаться и несколько повеселившись, распрощались со своим товарищем, поблагодарили его за угощение, а притом подтвердили, чтобы он не позабыл того, о чем они сделали залог.
      Крестьянский сын, проводя своих гостей, взял свинью из хлева, ввёл её в избу и, налив в корыто вина и пива, начал поить, а как приметил, что свинья от хмеля сделалась без чувств, то надел на неё жены своей худой сарафан и, связав, положил на печь, на краю которой велел ложиться своей жене, а сам залез к стене, и легли спать благополучно, надеясь, что воры проиграли свой заклад.
      В саму глухую полночь, когда люди отягчены бывают крепким сном, пришли его товарищи для исполнения своего дела и, взошед на двор, по всем местам искали свинью, но никак её найти не могли, то вошли в избу, думая, что она в оную втащена.
      Предприятие их было не безуспешно, и намерение не обманчиво. Ходили они по горнице долгое время и, не нашед нигде свиньи, прибегнули к хитрости: один из них, подошед к печи, ощупал женщину, лежащую в сарафане, и догадался, что это была жена их приятеля, и, растолкав её потихоньку, спрашивал:
      — Жена, да где у нас свинья-то?
      — Ах батька мой! Как тебе не стыдно! Или ты забыл, что она лежит у нас в середине.
      Спустя несколько после сего, воры подошли оба к печи, сняли с оной свинью без всякого препятствия и, положа на плеча свои, потащили её с поспешностию в своё жилище, опасаясь, дабы он не нагнал и не отнял у них оной.
      После сего вскоре проснулся крестьянский сын и, ощупав порожнее место, спросил у своей жены:
      — Жена! Где у нас свинья?
      — Что что ты, батька, покою не даёшь, ; говорила жена с досадою, ; уже в другой раз спрашиваешь меня о свинье. Разве не знаешь, что она лежит с нами?
      Крестьянин, не говоря ни слова более, догадался, что товарищи его сблаговестили у него свинью и что он, сколько ни был хитёр, однако проиграл свой заклад.
      Чрезмерно о сем сожалея, слез с печи долой, вознамерился идти за ними в погоню и, взяв с собою железа, коим куют лошадей в табунах, и кусок мелу, погнался вслед за похитителями своей свиньи.
      Весьма поспешно продолжал он свой путь, и как ночь была самая тёмная, то сие почёл для себя полезным, и настигая своих товарищей, узнал их по голосу, которые обременены будучи своею ношею, сели поблизости уже своего жилища несколько отдохнуть, говоря притом между собою, что товарищ их сколько, ни был хитр, однако они у него выиграли заклад.
      Услышав сей разговор, крестьянский сын ударился бежать в сторону лесом, и как отошёл от дороги несколько, то начал побрянчивать железами.
      Воры, думая, что лошадь, отстав от табуна, шатается по лесу, оставя свинью на том месте, на котором отдыхали, и желая оною лошадью завладеть, нимало не опасаясь того, чтобы уже крестьянский сын мог погнаться за ним вслед, пошли в лес на звук брячащего железа.
      Крестьянин, услышав, что они взошли в лес, манил их далее, и как завёл в самую густоту леса, то бросил железа, представляя, будто лошадь легла отдохнуть. Сам же, возвратясь другою тропинкою, прибежал прямо на то место, где лежала свинья, взваля её на плеча, которая ещё от хмеля пробудиться не могла, понёс прямо в их избушку, потому что воротиться назад опасался, дабы товарищи, нагнав его, не лишили не только свиньи, но и самой жизни.
      Принеся в избушку своё бремя, положил оное под печку, а сам сел на шесток, вымарав себе лицо сажею и проведя на лбу белые черты.
      Воры долгое время бродили по лесу, но не нашедши лошади, возвратились, думая, что подшутил над ними леший, и поспешали к тому месту, где оставили свинью.
      Как скоро увидели, что свиньи уже нет, то не сомневались, что подыграл над ними их товарищ, и не заблагорассудили гнаться за ним вслед, утверждая, что он, хотя свинью и взял, но ему некуда более с нею идти, как в их избушку, почему и пошли в оную с тем намерением, что если его найдут в своей избушке, то жестоко отомстят за таковую насмешку.
      Лишь только они вошли в свою избушку, то услыша необычайный соп, каковой производила пьяная свинья, обрадовались, что попался им в руки их неприятель, и, пошарив без огня под лавками и на лавках свиньи и не нашед оной, говорил один другому:
      — Поди, брат, вздуй огня.
      И как один подошёл к челу и ударил кремнем в огниву, то брызнутые искры показали ему, что кто-то сидит на шестке чёрный с белыми пятнами.
      Он раза три пытался высекать огонь, но не мог сего произвести, будучи объят несказанным страхом и ужастию, все члены его дрожали, и, вышед из терпения, спросил у своего товарища трепещущим голосом:
      — Брат! Скажи мне, пожалуй, каков собою черт?
      — Как ты глуп! ; Отвечал другой. ; Разве не знаешь, что чёрт чёрен.
      — А бес каков? ; Подхватил прежний.
      — Бес белый, ; продолжал его товарищ.
      По сем, брося огниву и кремень, вор закричал необычайно:
      — Беги, беги, братец, отсюда, здесь и черти, и бесы.
      И оба тот же час побежали вон из своей избушки.
      Крестьянин, радуясь о своей удачной выдумке, благополучно дождался следующего дня, и как начал показываться свет, то он, взвалив на свои плеча ещё не проспавшуюся свинью, пришёл домой.
      После его за ним пришли его товарищи и не спорили в том, что проиграли свой заклад. Напоследок неотступно с покорностию просили крестьянина, чтобы уведомил он их, каким образом скрал он уже унесённую ими из его двора свинью.
      Уважая их неотступную просьбу, объявил он им о всем обстоятельно, и воры удивлялись его хитрости и выхваляли догадку.
      Наконец, оставя своё подлое ремесло, согласились с ним вместе жить, назвались братьями и не женясь жили благополучно.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о храбром и смелом кавалере Иване-царевиче и о прекрасной супружнице его Царь-девице. Сказка!!
....
      В некоем царстве, в некоем государстве жил-был царь по имени Ахридей, и тот царь жил с своею супругою Дариею много лет, а детей не имел, и уже приходили они к старости, тогда начали молиться богу, чтоб он даровал им детища.
      Скоро после того царица Дария обеременела, и чрез обыкновенное время родила дочь прекрасну, которую назвали Луною.
      Чрез год царица Дария родила ещё одну дочь, которая красотою своею гораздо превосходила сестру свою, почему и назвали её Звездою.
      Сии две прекрасные царевны воспитаны и учёны с великим попечением, и когда большая царевна была по пятнадцатому, а меньшая по четырнадцатому году, то в некое время пошли они в зелёные сады гулять с своими нянюшками и мамушками и гуляли они там весьма многое время, как вдруг поднялся превеликий вихрь и унёс обеих царевен из глаз их нянюшек и мамушек.
      Нянюшки и мамушки, испужавшись, побежали к царице Дарии и сказали ей ту великую и горькую печаль.
      Царица Дария чуть не умерла с той горькой ведомости и после сказала о том своему супругу, царю Ахридею, который не меньше её был опечален о таком случае.
      Тогда царь Ахридей начал клич кликать:
      — Кто дочерей наших сыщет, то за того отдам замуж одну из своих дочерей, которую тот пожелает.
      Однако никто такой человек не сыскался.
      После того Ахридей собирал волхвов и у них спрашивал о дочерях своих, но и те отреклись от того, потому что и они не ведали, где царевны Луна и Звезда тогда находилися.
      Царь Ахридей тужил долгое время о дочерях своих и напоследок начал паки просить бога, чтоб он даровал ему при старости его детище, которое бы по смерти его осталося наследником, и раздал при сем великие и щедрые милостыни бедным и по церквам и по монастырям.
      Тогда бог услышал Ахридееву молитву и даровал ему сына ; прекрасного юношу, которого назвали Иваном-царевичем.
      Тот Иван-царевич растёт не по годам, а по часам, так как пшеничное тесто на опаре киснет, и когда пришли совершенные его лета, то обучился он разным рыцарским наукам.
      Проведал как-то Иван-царевич, что есть у него две сестрицы родные, которые без вести пропали, для того вздумал он проситься у отца своего и у матери, чтоб ехать в дальние государства и проведать о любезных и единокровных сёстрах своих.
      Он пришёл в своему родителю и поклонился ему до земли, и стал проситься, говоря так:
      — Милостивейший государь батюшка, ваше царское величество! Я пришёл к тебе не пир пировать, не совет советовать и не крепкую думушку думати, а пришёл я у тебя просить благословения, чтоб ты дал мне его для того, что я хочу идти в дальние государства и проведывать о моих любезнейших сестрицах, которые без вести пропали.
      — Ох, ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич, ; сказал ему царь Ахридей, ; куда тебя бог несёт и в какую пойдёшь ты сторону? Ведь ты ещё млад и к дорожным трудам не привычен.
      Однако Иван-царевич начал отца своего просить неотступно со слезами, чтоб отпустил его.
      Тогда Ахридей, приметя в нем великую охоту к тому пути, благословил Ивана-царевича и дал ему власть идти, куда он похочет.
      Иван-царевич господу богу молится, на все четыре стороны кланяется, и с отцом своим и матерью прощается, и после пошёл один, как перст, без провожатого.
      Идёт он путём-дорогою несколько месяцев, и случилось ему в некое время идти через большой и густой лес, и услышал в стороне шум, на который и пошёл он великим торопом, и когда на то место пришёл, то увидел, что два леших дерутся.
      Он подошёл к ним, ничего не испугавшись, и у них спросил:
      — Послушайте, о чем вы дерётесь, скажите мне, я вас тотчас помирю?
      Тогда один леший ему сказал:
      — Добрый человек, рассуди, пожалуй, нашу ссору. Вот посмотри, мы двое шли дорогою и нашли вот эту шляпу-невидимку и эти сапоги-самоходы, да ещё такую скатерть, которую ты на земле видишь и которую ежели развернёшь, то двенадцать молодцев да двенадцать же девиц из неё выпрыгнут, и наставят на ту скатерть разных кушаньев и напитков, и станут потчевать того, кто скатерть развернёт. Они потчевают также и других, ежели им приказано будет. Так из этой находки беру я себе сапоги да шляпу, а скатерть товарищу моему отдаю, а он хочет, чтоб всем завладеть, и для того начал со мною драку.
      Иван-царевич на то ему сказал:
      — Хорошо, я дело ваше разберу, только дайте и мне долю.
      — Пожалуй, возьми, ; сказал ему другой леший, ; только рассуди наше дело хорошенько.
      Тогда Иван-царевич им сказал:
      — Побегите ж вы теперь по этой дороге изо всей своей мочи, и кто кого на трёх верстах опередит, то тому достанется вся находка.
      Оба лешие на то с радостию согласились, и побежали по показанной Иваном-царевичем дороге.
      Скоро убежали они из виду, тогда Иван-царевич надел на себя сапоги-самоходы и шляпу-невидимку и стал невидим, а скатерть взял под мышку и пошёл в путь свой.
      Лешие ж, один другого перегнав, пришли на то место, где лежала их находка. Но как не нашли ни Ивана-царевича, ни своей находки, то бросились они в лес, чтобы сыскать Ивана-царевича.
      Однако хотя они на него и находили, но не могли его видеть, потому что на нем была надета шляпа-невидимка.
      Так они, бегав по всему лесу, напоследок разошлись по своим местам, а Иван-царевич шёл путём-дорогою несколько дней и увидел на дороге, что стоит маленькая избушка к лесу передом, а к нему задом.
      Иван-царевич, подошед к избушке, молвил:
      — Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне обернись передом.
      Избушка обернулась к лесу задом, а к нему передом, и вошёл он в ту избушку, и увидел в ней Егу-Бабу, которая сидела на полу, уперши ноги в потолок, и пряла шерсть.
      Ега-Баба, увидя Ивана-царевича, сказала:
      — Фу, фу, фу, как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынече русский дух в очью совершается. Зачем ты, добрый молодец Иван-царевич, сюда зашёл? Волею или неволею? Я здесь живу уже сорок лет, а никакой человек мимо не прохаживал и не проезживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролётывала, а ты как сюда забрёл?
      — Ох ты, глупая старая баба, ; в ответ сказал Иван-царевич, ; ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми и тогда уже спрашивай.
      Ега-Баба тотчас вскочила, собрала на стол, напоила и накормила Ивана-царевича, и в баньке выпарила, и стала опять спрашивать:
      — Как ты сюда зашёл, добрый молодец, и волею или неволею?
      Ответ держал Иван-царевич:
      — Сколько волею, а вдвое того неволею, иду я искать моих родных сестриц Луну и Звезду, и где мне их сыскать, сам не ведаю.
      — Добро, Иван-царевич, ; молвила Ега-Баба, ; молися богу и ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Иван-царевич лёг спать, и от дорожного труда заснул весьма крепко. Поутру, лишь только что стало на дворе рассветать, то Ега-Баба начала его будить:
      — Вставай, добрый молодец, пора тебе в путь ехать.
      Встав, Иван-царевич умылся, оделся, богу помолился, на все четыре стороны поклонился и начал с Егою-Бабою прощаться.
      Тогда Ега-Баба ему сказала:
      — Что ж ты, Иван-царевич, со мною прощаешься, а не спросишь, куда тебе надобно и в которую сторонушку? Поезжай ты вот по этой дороженьке и увидишь в чистом поле палаты белокаменные. И в тех палатах живёт твоя большая сестрица Луна. Только трудно тебе её взять будет, потому что живёт с нею нечистый дух, который приходит к ней медведем и после оборачивается человеком, как скоро к ней придёт.
      Иван-царевич простился с Егою-Бабою, надел на себя сапоги-самоходы и пошёл в путь.
      На третий день увидел он в чистом поле белокаменные палаты, и когда к ним пришёл, то вошёл он на широкий двор и, ходя по всему двору, не видал ни одного человека, ни скота.
      Тут надел он на себя шляпу-невидимку и пошёл в палаты, и ходил по всем комнатам, и, наконец, вошёл в спальню прекрасной царевны Луны, любезной его сестрицы.
      В то время царевна Луна лежала на своей тисовой кровати и опочивала крепким сном. Иван-царевич подошёл к кровати, начал будить родную свою сестрицу, скинув с себя шляпу-невидимку.
      Прекрасная Луна от сна пробудилась и, увидя пред собою молодого юношу, сказала:
      — Кто ты таков и зачем сюда пришёл?
      Она не знала ещё своего брата. Тогда Иван-царевич ей в ответ сказал:
      — Любезная моя и единокровная сестрица, прекрасная царевна Луна! Не злодея и не иного кого видишь ты пред своими очами, но любезного своего брата Ивана-царевича, который принёс тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей Дарии: они вельми по тебе и по сестрице нашей царевне Звезде сокрушаются сердцем своим.
      Тогда прекрасная царевна Луна вскочила с постели и во слезах начала обнимать Ивана-царевича, и целовалися они и миловалися долго время, а после того царевна Луна Ивану-царевичу сказала:
      — Вселюбезнейший мой братец, Иван-царевич! Я несказанно рада, что вижу тебя пред своими очами. Но опасаюсь, чтоб не пришёл сюда медведь, который меня содержит в сих палатах, и тебя бы не съел.
      — Не крушись о том, ; молвил ей Иван-царевич, ; я этого не боюсь.
      Скоро после того поднялся вихрь, тогда прекрасная царевна Луна Ивану-царевичу сказала в великом страхе:
      — Любезнейший мой братец, Иван-царевич! Скоро придёт сюда медведь, то спрячься ты куда-нибудь, а то съест он тебя, конечно.
      — Не бойся, ; сказал ей Иван-царевич, а потом надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул.
      Медведь, как скоро вошёл в ту комнату, то закричал человеческим голосом:
      — Фу, фу, фу, русского духу слыхом доселева не слыхано, а нынче и здесь русским духом пахнет. Конечно, Луна, у тебя кто-нибудь есть?
      — Ах, мой свет, ; сказала медведю царевна Луна, ; тебе стыдно о том говорить, откуда быть здесь русскому духу? Ты по Руси бегаешь и там русского духу набрался, так тебе и здесь тоже чутится.
      — Да не пришёл ли к тебе брат твой Иван-царевич? ; Спросил её медведь, ; ведь он давно уже родился.
      — Я от роду никакого брата не знаю, да и есть ли у меня брат, и того не ведаю. Однако если бы брат мой сюда пришёл, так не съел ли бы ты его?
      — Нет, ; сказал ей медведь, ; я никогда бы того не сделал, да и за что мне его съесть, ведь я знаю, что он тебе мил, так и мне мил по тебе так же.
      — Нет, я этому не верю, ; молвила царевна Луна, ; да по тех пор не поверю, покуда ты мне не присягнёшь.
      — Я тебе клянусь всем, чем ты хочешь, ; сказал медведь, ; что ничем его не трону.
      — Когда так, ; сказала Луна, ; то брат мой здесь и сидит возле тебя.
      — Что ты лжёшь, ; сказал ей медведь, ; как же я его не вижу?
      — Он, право, сидит возле тебя, ; сказала Луна.
      Тогда медведь встал со стула, ударился о землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил:
      — Иван-царевич, не прячься от меня, я для тебя не злодей и ничего тебе не сделаю худого, и вместо того ещё рад я тебе буду.
      Тут Иван-царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался медведю.
      Медведь разговаривал с Иван-царевичем весьма ласково, и начал его потчевать всякими питьями и кушаньями, и забавлял его всякими весёлостями. После того Иван-царевич медведю сказал:
      — Не хочешь ли моего дорожного кушанья и напитков отведать?
      Потом развернул он свою скатерть, тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Луну и медведя потчевать.
      Медведь весьма удивился такому чудному делу и спрашивал Ивана-царевича, где он взял ту скатерть. Тут Иван-царевич обо всем ему рассказал.
      Как скоро они все напились и наелись, Иван-царевич свернул опять свою скатерть.
      Иван-царевич жил тут три месяца, и когда собрался он в путь, то спрашивал у царевны Луны про меньшую свою сестру царевну Звезду, где она находится.
      — Она живёт отсюда не очень далёко, ; сказала ему Луна, ; только, братец, не чаю я, чтоб мог ты её увидеть, потому что живёт она с морским чудовищем, который содержит её в медном замке, и вокруг того замка стоят караульные все водяные черти, и они, конечно, тебя в замок не пустят и убьют до смерти.
      — Хотя сам я умру, а увижу мою сестру, и какие бы опасности ни были, однако пойду, зачем пошёл.
      Простился Иван-царевич с прекрасною Луною и с медведем и пошёл в путь.
      На другой день увидел он тот медный замок, вокруг которого стояли вместо стражей водяные черти. Иван-царевич подошёл к одному чёрту, который держал на плече пушку, и у него спросил:
      — Давно ли ты стоишь на страже?
      Чёрт ему сказал:
      — Слишком тридцать лет бессменно на одном месте и что не приказано от морского чудовища никого в замок пропускать и велено всех мимоходящих убивать до смерти.
      На то сказал ему Иван-царевич:
      — Слушай, я нарочно в этот замок иду, чтоб вас всех сменить с караула.
      — Нет, ; сказал ему чёрт, ; я боюсь тебя туда пропустить, ведь меня за это морское чудовище накажет больно строго.
      — Не бойся ничего, ; молвил Иван-царевич, ; и надейся на меня крепко, что он тебя ничем не тронет.
      — Когда так, ; молвил чёрт, ; то ступай, только у ворот ещё есть застава, и я не думаю, чтоб тебя там пропустили, а вместо того береги своего живота.
      Чёрт пропустил Ивана-царевича, а Иван-царевич взял у него пушку, которую он в руках держал, и бросил в море, а чёрта отпустил и сказал ему, чтоб он шёл куда хочет, а потом пошёл к воротам замка.
      У ворот стояли на карауле два чёрта, которые на плечах держали пушки, и не пропускали в ворота Ивана-царевича, и хотели его убить до смерти.
      Иван-царевич им сказал:
      — Для чего вы меня в замок не впущаете? Ведь я нарочно пришёл, чтоб вас всех сменить с такого тяжёлого караула.
      — Нет, нет, ; закричали черти, ; ты нас обманываешь, да нам и пропускать в замок никого не велено под строгим наказанием.
      — А ежели хочешь войти в замок, то полезай чрез стену, и то если чудовище морское узнает, так на нас не говори, что мы тебя видели, а правду сказать, что и через стену тебе трудно перелезть будет, потому что по ту сторону стены подведены струны, и как скоро хотя чуть дотронешься до одной струны, то пойдёт гром по всему замку и морю, тогда морское чудовище, услыша тот гром, выйдет из моря и тебя, конечно, жива не оставит.
      Иван-царевич ничего не устрашился и полез в сапогах-самоходах через каменную стену, он перешагнул так хорошо, что не задел за струны ни рукою, ни ногою, а зацепил немного своим платьем, отчего пошёл гром превеликий.
      Иван-царевич вошёл с торопом в палаты и нашёл любезную свою сестрицу прекрасную царевну Звезду, спящую на постели.
      Он разбудил её тотчас, и как скоро она проснулась, то закричала:
      — Кто ты таков и зачем сюда пришёл?
      Иван-царевич в ответ ей сказал:
      — Вселюбезнейшая моя и единородная сестрица, прекрасная царевна Звезда! Не злодея и не иного кого видишь ты пред своими очами, но возлюбленного брата Ивана-царевича, который принёс тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей царицы Дарии. Они вельми по тебе и по сестрице нашей Луне сокрушаются сердцем своим.
      Прекрасная царевна Звезда вскочила с постели своей и в слезах начала целовать и миловать Ивана-царевича, а после того она, услышав гром, который от струн происходил, сказала:
      — Вселюбезнейший мой братец, Иван-царевич, спрячься ты куда-нибудь, скоро придёт сюда морское чудовище, и как скоро тебя увидит, то съест, конечно.
      — Не крушись о том, ; молвил ей Иван-царевич, ; я этого не боюсь.
      Потом надел он на себя шляпу-невидимку и сел на стул. Как скоро вошёл морское чудовище, то закричал человеческим голосом:
      — Фу, фу, фу, как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынче русским духом здесь пахнет. Конечно, Звезда, у тебя кто-нибудь есть русский!
      — Ах, мой свет, ; сказала ему царевна Звезда, ; кому у меня быть, да русский человек сюда и зайти никак не может, ведь у тебя стоят на карауле строгие стражи, а мне кажется, что это от того, что ты по Руси-то бегаешь и там русского духу набрался, так и здесь тоже тебе чутится.
      — Полно, не пришёл ли к тебе брат твой Иван-царевич? ; Спросил её чудовище. — Ведь он давно уже родился.
      — Я от роду моего никакого брата не знаю, ; сказала царевна Звезда, ; да и есть ли у меня брат, и того не ведаю. Однако если бы случилось брату моему сюда зайти, так не съел ли бы ты его?
      — Нет, ; отвечал ей чудовище, ; я никогда бы того не сделал, да и за что мне его съесть, ведь он мне ничего не сделал. Да я же знаю и то, что он тебе мил, так и мне мил по тебе так же.
      — Нет, я этому не поверю, ; молвила царевна Звезда, ; и по тех пор не поверю, покуда ты мне в том не присягнёшь.
      — Я тебе клянусь всем, чем ты хочешь, ; сказал чудовище, ; что ничем его не трону.
      — Когда так, ; сказала Звезда-царевна, ; то брат мой здесь и сидит против меня на стуле.
      — Что ты лжёшь, ; сказал ей чудо морское, ; как же я его не вижу?
      — Он, право, здесь, ; сказала Звезда.
      Тогда чудовище встал со стула, ударился о землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил:
      — Иван-царевич, не прячься от меня, я тебе не злодей, и ничего худого тебе не сделаю, и вместо того ещё рад я тебе буду.
      Тут Иван-царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался чудовищу. Тогда чудовище разговаривал с Иваном-царевичем весьма ласково, и начал его потчевать всякими питьями и кушаньями, и забавлял его разными весёлостями.
      После того Иван-царевич чудовищу сказал:
      — Не хочешь ли ты моего дорожного кушанья и напитков отведать?
      Потом развернул он свою скатерть, тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, Звезду-царевну и чудовище морское потчевать.
      Чудо же подивился той скатерти и спрашивал Ивана-царевича, где он её взял? Иван-царевич обо всем ему рассказал.
      Когда же они все напились, то Иван-царевич свернул опять свою скатерть, и тогда начали они веселитися всякими забавами.
      Иван-царевич жил у меньшей своей сестры близ года. Когда морского чудовища не было дома, то Иван-царевич часто говаривал любимой своей сестрице Звезде, чтоб она с ним ушла в своё отечество.
      Но она ему говорила, что ежели она с ним уйдет, то чудовище их нагонит и обоих вместе убьёт до смерти.
      — Так как же мне тебя и сестру нашу Луну выручить можно? ; Спросил Иван-царевич у Звёзды-царевны.
      — Ежели ты хочешь меня и сестру нашу Луну-царевну выручить из рук сих духов, ; сказала Звезда-царевна, ; то надобно, чтоб сходил ты за тридевять земель в тридесятое государство, а тем государством владеет Царь-девица! Только трудно тебе туда пройти будет, потому что к тому государству есть мост калиновый и чрез тот мост не пропускает ни конного, ни пешего змей двенадцатиглавый, который живёт под тем калиновым мостом и пожирает всех, кто ему ни попадется, а ежели кому удастся того змея убить и чрез мост пройти в государство Царь-девицы, то за того Царь-девица выйдет замуж, и она-то может меня и сестру нашу Луну-царевну выручить.
      Иван-царевич, выслушав от сестры своей Звёзды-царевны таковые словеса, простился с нею и пошёл за тридевять земель в тридесятое государство. Надел на ноги сапоги-самоходы, почему и поспел в третий день прийти к калиновому мосту.
      Иван-царевич зашёл прежде в кузницу и велел себе сковать меч-кладенец да палицу боевую в сорок пуд.
      Кузнецы тотчас ему сковали и меч и палицу, Иван-царевич заплатил им за работу деньги и пошёл к калинову мосту битися со змеем двенадцатиглавым.
      Змей тотчас выбежал из-под моста и бросился на Ивана-царевича, чтоб проглотить его вместо цыплёнка. Но Иван-царевич приостерёгся и, выхватив свой меч, отсек ему одним разом три головы. Змей опять на него бросился, а Иван-царевич ударил его палицею и сшиб вдруг шесть голов. Змей испустил из себя пламя огненное и хотел сжечь Ивана-царевича, но Иван-царевич увернулся проворно, и ударил змея мечом своим, и рассёк его надвое.
      Потом наклал костёр дров и зажёг, и положил змея и все головы его на огонь, а сам пошёл через калиновый мост и скоро пришёл на другую сторону.
      Вдруг вышли из ворот градских двенадцать голубиц, и те голубицы пришли на берег той реки, чрез которую был калиновый мост, и все вдруг ударились о землю и стали прекрасные девицы. Они тотчас разделись донага и начали в реке купаться.
      Иван-царевич надел на себя шляпу-невидимку и стал в стороне и смотрел на девиц, что после от них будет.
      Девицы скоро выкупались и оделись, а Иван-царевич в то время скинул с себя шляпу, и, подошед к девицам, поклонился, и сказал:
      — Честные девицы, скажите мне чужестранцу, кто владеет сим прекрасным местом?
      Тогда девицы с великим удивлением его спросили:
      — Добрый кавалер! Как ты сюда зашёл?
      — Я пришёл сюда чрез калиновый мост, ; отвечал им Иван-царевич, ; и по ту сторону моста убил змея о двенадцати головах.
      Лишь только Иван-царевич выговорил сии слова, то двенадцать девиц подхватили его под руки и сказали:
      — Когда ты убил стража нашего государства, то должен ты быть нашим государем.
      Потом повели его к Царь-девице. Когда они пришли в царские палаты, Царь-девица вышла встречать Ивана-царевича. Принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые, за скатерти браные, и разговаривала с ним любезными словесами полюбовно.
      В тот же день Иван-царевич женился на Царь-девице.
      Когда прошло несколько дней после их брака, Иван-царевич начал просить свою любезнейшую супругу, чтоб освободила она из рук поганых духов любезных его сестриц Луну и Звезду царевен.
      Царь-девица на то ему сказала:
      — Вселюбезнейший мой друже и супруг драгий, Иван-царевич. Для тебя единого только сие я сделать могу, а если бы кто иной о сем меня просил, то я бы никак того не учинила.
      Потом, оборотясь к своим девицам, сказала:
      — Пойдите, приведите ко мне того проклятого духа, который заключён у меня в тёмном погребе.
      Девицы тотчас ушли и чрез малое время пришли и привели с собою превеликого роста и страшного собою духа, который, став перед Царь-девицей на колени, сказал:
      — Что требуешь, милостивая государыня, от слуги своего?
      — Проклятый страмец, ; сказала ему Царь-девица, ; ежели ты исполнишь мою волю и сослужишь ту службу, которую я тебе скажу, то выпущу я тебя вечно на волю, а ежели не сослужишь службы, то я заключу тебя навеки в погреб.
      — Милостивая государыня, ; сказал ей дух, ; изволь говорить, что тебе от меня надобно.
      — Вот что я тебе скажу, ; сказала Царь-девица, ; есть в море морское чудовище, да ещё медведь, которые оба такие же поганые духи, каков сам ты. И у тех духов есть по одной царевне, которые родные сестры, одна называется Луна, а другая Звезда, то достань мне тех царевен, так я и тебя вечно на волю выпущу.
      — Я для тебя все сделаю, ; сказал ей дух, ; и те оба духа состоят под моей властию.
      Проговоря сии слова, дух вышел из палаты вон и обратился вихрем, помчался, куда ему надобно.
      Он примчался прежде, где Луна-царевна обреталась, и, призвав к себе медведя, ему сказал, чтоб он отдал ему без всяких хлопот Луну-царевну.
      Медведю хотя и не хотелось с нею расстаться, однако принуждён был её ему отдать. Дух взял царевну Луну и помчался с нею к царевне Звезде. Когда туда он прибыл, то и морского чудовища призвал к себе и велел без хлопот отдать царевну Звезду.
      Чудовище морское не мог ослушаться приказу того духа, принуждён был отдать прекрасную царевну Звезду.
      Дух, взяв обеих царевен, обратился опять вихрем, и примчал их к Царь-девице.
      Иван-царевич кланялся своей любезнейшей супружнице Царь-девице за такую её великую милость и начал у ней проситься, чтоб отпустила она его на малое время к родителям его, дабы отвезть к ним сестёр своих.
      Но Царь-девица столько много его любила, что не могла без него быть ни малой минуты, и для того его не отпустила, а велела Луну и Звезду царевен отнесть туда своему духу, а Ивану-царевичу сказала, чтоб он написал к родителям письмо и отдал бы оное сёстрам своим.
      Иван-царевич о здравии своём к родителям письмо написал и отдал его сёстрам своим любезным, а Царь-девица приказала опять духу, чтобы отнёс царевен в их отечество и принёс бы оттуда весть о здоровье царя Ахридея и царицы Дарии.
      Дух тотчас подхватил их и вмиг туда перенёс.
      Царь Ахридей и царица Дария вельми обрадовались, увидев любезнейших своих дочерей, но напротив того впали в кручину великую, что Иван-царевич там остался.
      Они написали к Ивану-царевичу письмо о своём здоровье и отдали духу.
      Дух, взяв письмо, превратился вихрем и скоро примчал к Царь-девице и отдал ей письмо.
      Тогда Царь-девица отпустила того духа на волю вечно.
      Иван-царевич жил с прекрасною Царь-девицею в превеликой любови и дружбе множество лет.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о царевиче Еруслане Хиразовиче. Легенда. Сказка!!
....
      В восточной стране света было в древние времена царство Бугжатское, в котором владел царь Хираз Тебернаевич с прекрасною царевною Другистаною мирно и согласно.
      Всего у того царя Хираза было довольно, никакая печаль не угнетала его добродетельного сердца.
      Соседственные цари, князи и другие владетели как страшились его, так и почитали, никакое возмущение не нарушало спокойствия и тишины его областей, подданные любили его как отца и между собою жили так дружно и согласно, как будто бы составляли одну только семью.
      Вельможи и министры охотно разделяли со своим царём бремя правления и сотрудствовали с ним в соблюдении всегдашнего блага общества.
      Одним словом, Бугжатской царь отовсюду был окружён предметами радости и удовольствия.
      Но все сии утехи не в силах были совершенно его веселить.
      Уныние его происходило от того, что уже два года прошло, как он сочетался с прекрасною царевною Другистаною, а он не мог ещё получить от неё залога любви, ни сына, ни дочери, хотя всю казну свою истощевал на подаяние бедным милостыни и на приношение Богам богатых жертв, думая чрез то побудить их к милосердию и к дарованию ему сына, который мог бы служить ему в младости на утеху, под старость на перемену, а после смерти на помин души.
      И так в смущении своём Бугжатский царь вздумал наконец обнародовать во всем своём государстве такое повеление, что ежели сыщется такой врач, который своим знанием и врачебными таинствами и чудными травами или другими какими дарами природы сможет доставить прекрасной царевне Другистане плодородие, того царь обещается наградить великими дарами и золотой казною и пожалует ему чин первого по себе министра.
      Сие повеление тотчас распространилось по всем городам Бугжатского королевства, по пригородкам, по сёлам и деревням.
      Узнали о сей царской воле все доктора, медики и все мелкотравчатые врачи. Но никто из них не отважился покуситься на такое опасное дело, не желая лишиться своей головы, потому что в повелении было упомянуто также, что ежели кто приступит к сему с обманом, тот смертию наказан будет и жизнь его прекратится на поносном месте от петли.
      Много уже прошло времени, а не сыскивается ни один таковой искусный человек, который бы взялся разрешить плодородие прекрасной царевны Другистаны.
      За тридцать поприщей от города Бугжата в одной прекрасной долине, окружённой высокими разноцветными холмами, у которой по правую сторону стояла зелёная кедровая роща, а по левую разливалось пространное озеро, стояла хижина, устроенная из кедровых ветвей и покрытая лавровыми пучками.
      В ней жил удалившийся от света человек, довольно уже старый, имя ему Стабор.
      Он провождал жизнь свою в трудах и молитве и добродетелию своею и благочестием получил он Богов дар познания всех таинств естества. Иногда упражнялся он в собирании разных кореньев, трав и других произрастений.
      А иногда для перемены своей пищи занимался рыбной ловлею и, выбирая лучших, ими подкреплял свой тощий желудок.
      В одну ночь сей старец, утомлён будучи как от дневных трудов, так и от солнечного зноя, истощившего его силы, уснул, и видится ему во сне, что предстоит пред ним Ириса, небесная посланница, и говорит ему такие слова:
      — Послушай, благочестивый старче, Боги, обитатели Олимпа, избирают ныне тебя к произведению великого дела: они даровали тебе познание сокровеннейших таинств естества.
      — Ступай во град Бугжат, дай радость сердцу Бугжатского царя Хираза и доставь его супруге Другистане плодородие посредством неисповедимой силы собранных тобою драгоценных корней: будь покорен воле Богов, не медли и ступай в путь!
      Сие сказав, Ириса вмиг скрылась. А Стабор вдруг пробуждается и, объят будучи священным ужасом, упадает на колена, воздевает руки к небесам и приносит Богам-благотворителям усердные молитвы. Потом немедленно раскрывает свой плетёный короб, в котором сохранялись его драгоценные коренья, выбирает из них те, которые производят действие плодородия, и, положив их в черепаховую раковину, кладёт за пазуху и, взяв свой костыль, отправляется в путь.
      Между сим временем царь Хираз Тебернаевич и любезная его супруга прекрасная царевна Другистана, не видя никакого успеха в своём указе, отчаиваются получить желаемый ими от Богов дар, тужат, печалятся и плачут.
      Вдруг входит к ним в спальню царевнин паж, докладывает им:
      — Ваше Величество, пришёл некий старец, желает предстать пред Вашего Величества, объявляя о себе, что он может рассеять угнетающую вас печаль и доставить вам то, чего вы изволите.
      Хираз, хотя и сомневается в сем обещании и не надеется, чтоб кто уже мог излить на сердце его радость, однако ж выходит в приёмную палату и повелевает впустить к себе пришедшего старца.
      Стабор входит, низко кланяется царю и говорит ему так:
      — Да здравствует царь, сильный государь Хираз Тебернаевич на многие лета с прелюбезною твоею супругою прекрасною царевною Другистаною. Мир и благословение да излиется на тебя и на всех твоих верноподданных. Ныне пришёл конец твоей печали. Благотворительные Боги услышали твои усильные молитвы и приняли нелестные твои жертвы. Ныне посылают они меня, чтоб за твою и супруги твоей добродетель увенчать ваше супружество залогом любви и разрешить неплодородие царевны Другистаны.
      Царь Хираз стоит в изумлении, не знает, на что подумать, и не может ни одного слова вымолвить.
      Старец вынимает из-за пазухи черепаху, открывает её и, подавая царю драгоценные коренья, говорит ему:
      — Всемилостивейший государь, прими сии коренья, отдай их своей супруге и прикажи, сварив в ухе, употребить их в пищу. Как скоро она ими напитается, то с того ж часа понесёт во чреве своём сына, который в свете учинится славен своею храбростию, мужеством и неисповедимою богатырскою силою.
      Сказав сие, Стабор хочет царю откланяться, но Хираз, пришед в себя от своего восторга, хватает его за руку, останавливает его и говорит ему:
      — Постой, почтеннейший и премудрейший старче! Чем воздам тебе за такое благовестие? Пойдём в мои казнохранилища, дам тебе злата, серебряных и драгоценных камней, за которые ты можешь купить себе целое государство, или раздели со мною скипетр мой и царский венец.
      — Не нужно мне, великий государь, ни злата твоего, ни сребра, ни драгоценных камней, ни скипетра и ни царского твоего венца. Не я тебе сию радость возвещаю, но волею всещедрых Богов даруется тебе сие блаженство.
      — А требую от тебя только того, чтоб ты по получении себе любезного наследника не забыл воздать небожителям благодарственных жертв, наделяй всегда нищую братию, научи сына своего мудрости и благоразумию в правлении, а меня отпусти теперь обратно в уединённое моё жилище, чтоб продолжать жизнь в мире и спокойствии.
      — Вижу, препочтеннейший старче, ; ответствует ему Бугжатский царь, ; что все мирские прелести и суетные мечты тебя не пленяют, прими хотя от меня малейший знак моего к тебе почтения и благодарности.
      Тогда царь Хираз Тебернаевич выносит из своего кабинета предрагоценнейшие чётки, сделанные из наиредкого камня, называемого карбункулом, который ежели внести в тёмную горницу, то так оную осветит, как будто бы оная комната освещена была стосвещными паникадилами, и который имеет ещё такую таинственную силу, что, взяв его в руку и идти ночью, тотчас можно найти всякое потаённое сокровище, и хотя бы оно на сто сажен зарыто было в землю, то само выйдет и предстанет к тому, у кого сей неисповедимый камень.
      Итак, уединённый обитатель долины при Бончарском озере, славный в познаниях сокровеннейших таинств естества, мудрый Стабор, не могши отказаться от усильных просьб царя Хираза Тебернаевича и не видав ещё никогда такой редкости, для единого любопытства принял от Бугжатского царя подносимые ему чётки и, низко до земли поклонившись и пожелав царю с царицею всех благ, вышел из царских чертогов и направил стопы свои к хижине своей, прилежно на пути рассматривая подаренные ему чётки.
      Не успел ещё Стабор выйти из государева дворца, как Бугжатский царь опрометью побежал в спальню к своей супруге и в радостном своём восторге говорит ей:
      — Прелюбезнейшая моя супруга, прекрасная Другистана Алоизиевна, раздели со мною радость сердца моего, я получил теперь приятнейшую для нас ведомость.
      — Некий старец по имени Стабор, живущий от сей столицы за тридцать поприщей в уединённой долине Бончарского озера, был теперь у меня по повелению безмерных небожителей. Он дал мне каких-то таинственных корней, кои силою своею должны разрешить твоё неплодородие, причиняющее нам столь долговременную печаль.
      — Вот возьми их и прикажи сей час своей нянюшке сварить их в ухе. Когда ты их употребишь в снедь, то с той же минуты понесёшь во чреве.
      Радость с обеих сторон была неизреченная.
      Царица позвала тотчас свою нянюшку, приказала ей сварить сии коренья как надобно в ухе и притом запретила ей, чтоб она никак не осмеливалась того отведывать.
      Нянюшка, начавши варить, сама думает:
      — Боже мой! Что это сделалось царице Другистане? Живу я при ней двадцать пять лет и с самого её младенчества носила её на руках, нянчила, лелеяла, и она во всем мне верила и ничего от меня не утаивали. А ныне за верные мои услуги скрывается от меня в самой безделице.
      — Что ни будет, а нельзя не отведать, ведь она не узнает, когда я ложки две-три хлебну, посмотрю, что за таинственная похлёбка.
      Так говорила нянюшка, а хлебнув одну ложку, столь приятной показалась ей похлёбка, что она и в другой раз прихлебнула, потом и в третий.
      Тут усмотрела она чудное над собою действие: была прежде поджарая, а от трёх ложек похлёбки стало у неё показываться брюхо, и она стала чувствовать то, что с чреватыми женщинами обыкновенно бывает.
      Нянюшка не знает, что делать. Видит, что худо дело, да нельзя говорить, а похлёбка поспела, надобно нести к царице.
      Она понесла похлёбку, и царица, увидев её, удивилась, что вдруг произошла с нею такая перемена, спрашивает её о причине.
      Нянюшка в вине своей признается, просит прощения, а прекрасная Другистана охотно её в том прощает, видя, что корни имеют желанное действие.
      Тут уже царевна присела за похлёбку и во здравие все скушала, не оставив ни жижицы, ни единого корешка, потому что она, приготовляясь к дивной похлёбке, и маковой росы ещё не кушала.
      Входит к ней царь Хираз Тебернаевич, который тогда занят был в совете государственных дел: он находит свою супругу не в таком виде, как была за полчаса, дивится и, услышав, что действием того есть похлёбка таинственных стаборовых корней, радуется, льстит себя приятной надёжею, лобызает свою дражайшую супругу и в восторге своём сказал:
      — Прелюбезнейшая царица моя, уповай на милосердие Богов, когда они начали так чудесно изливать на нас свои благодеяния, то вскоре счастие наше будет усовершенствовано.
      И так прекрасная царица Другистана с того часа в утробе своей понесла детище. Да и с её нянюшкою то ж учинилось.
      Когда пришло время, то нянюшка родила прежде сына, который назван Иваном, нянькиным сыном. Царица спустя два часа также разрешилась от бремени царевичем, которого нарекли Ерусланом-царевичем.
      С неизреченною радостию Бугжатский царь воспринимает на свои руки дарованного им от небес сына, нежно его лобызает, почитает себя на высочайшей степени человеческого блаженства и повелевает обнародовать о новорождённом князе.
      Поспешают в царев дворец вельможи, бояре и все знатные государственные чины. Во всех местах города и окрестных селений во множестве стекается народ, наполняет воздух радостными восклицаниями, воссылают на небо тысячи обетов о благоденствии царя и царицы и новорождённого царевича, и повсеместно слышно только:
      — Да здравствует наш милосердный и премудрый царь Хираз Тебернаевич с прелюбезною своею супругою прекрасною царицею Другистаною Алоизиевною и с любезным их детищем, младым князем Ерусланом-царевичем! Да продлят Боги жизнь вашу на многие лета нерушимо в мире, согласии и благоденствии!
      Радостный Бугжатский царь оказывает вельможам, боярам и прочим государственным чинам свою царскую милость, повелевает изготовить богатый пир, который три дня продолжался со всеми весёлостями. Бедных наделил подаяниями, и по его приказанию выставлены были для народа разные яства и напитки.
      Младый Еруслан-царевич был лица прекрасного, волосы имел русые, глаза его подобились своим блеском двум звёздам.
      Не совершилось ему ещё двух лет, как он стал уже оказывать превосходные свои дарования и склонность к великим предприятиям.
      Приставили к нему дядьку, одного премудрого вельможу по имени Цинна, который с великим тщанием старался наставить своего питомца, младого Еруслана-царевича, во всех науках и военных добродетелях, приличных царскому сыну.
      Иван-нянькин сын отчасти также пользовался в том, и они столько были друг на друга похожи, что ни в лице, ни в голосе, ни в росте, ни по другим знакам не можно было отличить Еруслана-царевича от Ивана-нянькина сына. А по одному только платью их распознавали.
      Когда же Еруслан-царевич достиг пятнадцати лет, то стал ходить на царский двор с княжескими и боярскими детьми играть. Но игрушки его были им не любы, потому что кого хватит за руку, то рука прочь, кого за голову, то голова свернётся.
      Тогда князья и бояре, видя наносимый от него детям их великий вред, начали между собой думу думать, как бы сему горю пособить.
      Наконец решились просить своего царя. Они к нему приходят, падают пред ним на колена и говорят так:
      — Государь наш царь Хираз, учини свою милость царскую. Сын твой, Еруслан-царевич, выходит на царский двор и шутит шутки с нашими детьми боярскими, но те шутки не похожи на шутки: кого ухватит за голову, у того голова прочь, кого ухватит за руку, у того рука прочь, и нам, милосердный государь, великая от того причиняется печаль. Учини милость царскую и уйми Еруслана-царевича, а нам уж от него житья нет.
      Бугжатский царь, выслушав просьбу своих вельможей и бояр, говорит им, чтоб они успокоились и что впредь сего не будет, и он сына своего Еруслана-царевича выпускать не станет.
      Во всех сих детских игрушках имел также участие и Иван-нянькин сын. А как их ни по лицу и ни по чему другому никак признать было не можно, то и вздумал царь Хираз Тебернаевич, посоветовавшись со своею любезною супругою, приказать отрезать левое ухо Ивану-нянькину сыну.
      Когда сие по его повелению было исполнено, то Иван-нянькин сын, не полюбив такой операции, вдался в печаль. А Еруслан-царевич, увидя его невесёлым, спрашивает, о чём он тужит.
      — Как мне не тужить, Еруслан-царевич, ; ответствует ему Иван-нянькин сын. — Здесь стали уж резать уши, а когда ещё поживём, то не будет и носа. Просись у своего батюшки в чистое поле погулять да повеселиться, с молодцами поиграть и богатырской силы попытать.
      И так Еруслан-царевич, имея тогда уже от рождения пятнадцать лет и усовершенствовав себя во всех науках и военных знаниях, жалея об Иване-нянькине сыне, которого он любил как брата своего, притом горя давним желанием и побуждаем мужеством, чтоб оказать в свете свою храбрость и силу богатырскую, приходит к отцу своему и матери и стал у них проситься в чистое поле погулять, людей посмотреть и себя показать.
      Сколько ни было жаль Бугжатскому царю и его супруге расстаться с любезным своим сыном, который составлял все их утешение, однако ж, видя неотступные просьбы Еруслана-царевича, согласились наконец отпустить его и приказывали делать приготовления к его отъезду. Но Еруслан-царевич сказал им:
      — Любезнейшие мои родители, не надобно мне ни провожатых, ни охранителей, а отпустите со мною только Ивана-нянькина сына и прикажите нам выбрать по лошади.
      Тогда царь Хираз Тебернаевич позволяет ему выбрать лучших из государевой своей конюшни лошадей, но Еруслан-царевич из тысячи не мог сыскать себе коня по мысли: на которого ни положит руку, то у того подломятся ноги и не может устоять.
      Иван же нянькин сын нашёл себе деревенскую клячонку коростливую, которую три дня выводил поутру и ввечеру кататься по росе, и кляча сделалась добрым конём.
      Еруслан-царевич призадумался, что не нашёл по себе богатырского коня.
      Ходит он печален по городу, попалась ему навстречу старуха, которая его спросила:
      — Что ты, Еруслан-царевич, ходишь так кручинен и не весел, поведай мне свою кручину ; авось ли я горю твоему пособлю.
      — Поди прочь, старая карга, ; ответствует ей Еруслан-царевич, ; тебе ли пособить! Вас, старух, взять только на то, чтоб врать.
      — Ах Еруслан-царевич, не брезгуй старухами! Они, век изживши, много узнали, видали и слыхали. Так и я могу тебе помочь.
      От сих старухиных слов Еруслан-царевич подумал, что и подлинно, может быть, она подаст ему добрый совет, и так говорил ей:
      — Вот, бабушка, о чем я печалюсь, что отпросился я у своего батюшки и матушки в чистое поле погулять, людей посмотреть и себя показать, а не мог я выбрать себе добра коня.
      — Ей, Еруслан-царевич! Давно бы ты о том мне сказал. Есть за городом при речке роща, в той роще под красною сосною среди одной лощины есть погреб, закрытый большою железною дверью, и в том погребе стоит богатырский конь покойного твоего прадедушки Садора Измаиловича, прикован на двенадцати цепях. Этот-то конь разве тебе послужит.
      Еруслан-царевич поблагодарил старуху и пошёл за город в ту рощу, где закован стоял конь.
      Приходит под сосну, видит железную дверь, которая была весом не менее как сто пуд, поднимает её как перо.
      Входит в пещеру. Конь, услышав богатыря, так заржал, что земля задрожала и многие кирпичи из свода упали.
      Берёт он коня богатырского, который говорит ему человеческим голосом:
      — Ох ты, гой еси, Еруслан-царевич, не видал я свету белого пятьдесят лет, и не топтать бы мне росы век по веки, как бы не попалась тебе старуха.
      Еруслан-царевич нашёл ещё в сем погребе богатырские доспехи, меч, копье и всю конскую сбрую и, убрав коня своего, а на себя надев доспехи, опоясал меч и взял в руку копье.
      И будучи таким образом снаряжён, возвращается во дворец к своим родителям, предстаёт пред них, прощается с ними, просит их родительского благословения.
      Сия разлука стоила много слез нежному отцу и матери.
      Наконец Еруслан-царевич, взяв к себе во товарищество Ивана-нянькина сына, отправился в путь, который продолжая месяц, другой и третий, приезжает он к одному столбу, на котором были три подписи: первая, что прямо ехать ; быть сыту, но диковинок не видать. Вторая, направо ехать ; побоища видеть. А на левую руку ; то конь будет сыт, и сам сыт, но живому не быть.
      Прочтя сии надписи, Еруслан-царевич сказал:
      — Поеду на правую сторону посмотреть побоище.
      А Иван-нянькин сын пожелал ехать в левую, чтоб узнать, какая бы опасность была столь велика, что живому не быть.
      И так спустили они в тот столб по стреле, и Еруслан-царевич сказал Ивану-нянькину сыну:
      — Слушай, брат, ежели ты приедешь прежде к этому столбу и стрела моя будет красна, то знай, что я уже не жив, а ежели я прежде приеду, то по такому ж знаку твоей стрелы почту тебя в несчастии.
      Положив такое условие, распрощались между собою, и Еруслан-царевич поехал на правую сторону, а Иван-нянькин сын на левую.
      Едет Иван-нянькин сын путём и дорогою несколько времени и, около полудня увидев прекрасный луг, на середине коего стоял част ракитов куст, вздумал под тенью того куста прохладиться.
      Он пустил лошадь свою по лугу пастись на мягкой мураве, а сам прилёг под куст.
      Спустя немного видит мимо себя бегущего оленя, он натягивает свой крепкий лук, накладывает калёну стрелу и убивает оленя. Снимает с него кожу, разводит огонь и жарит его.
      Вдруг слышит он необычайный шум, оглядывается на все четыре стороны и видит, что изволит к нему ехать Баба Яга в ступе: пестом погоняет, а помелом след заметает. Хоть не рад был Иван-нянькин сын такой гостье, но нечего было делать.
      Баба Яга закричала:
      — Как ты смел в моё урочище заехать и убил любезного моего оленя?
      — Есть захотелось, так я его и убил, ; ответствует ей Иван-нянькин сын.
      Яге Бабе это слово показалось грубым, и она, ни слова более не говоря, ухватила его поперёк и не жевавши целиком проглотила. Его коню тоже досталось. Убрав их, Яга Баба назад поехала.
      Между тем Еруслан-царевич едет путём и дорогою месяц, другой и третий и наехал он в поле на рать-силу великую, но побитую, и крикнул он громким голосом:
      — Есть ли в сей рати жив человек?
      Тогда восстаёт с побоища жив человек и говорит Еруслану-царевичу:
      — Чего желаешь, Еруслан-царевич?
      — Чья эта рать-сила лежит побитая и кто её побивал?
      — Эта рать-сила побитая лежит царя Калекутского Продрома, а побивал его Гесперский богатырь Ислам Баратаевич, который домогается у него дочери, прекрасной царевны Меримианы Продромовны и хочет насильно вступить с нею в супружество.
      Еруслан-царевич продолжает говорить:
      — Где мне сыскать сего богатыря Ислама Баратаевича?
      — Далече тебе его догонять, Еруслан-царевич, ; ответствует другой. ; Объедешь ты кругом сие побоище, то и увидишь тут след князя Ислама Баратаевича.
      Еруслан-царевич объезжает побоище и нашёл коневый след. Он начал по тому следу скакать с горы на гору, подымая пыль столбом, и наехал на другую рать-силу побитую, въехал на ратное место и громко крикнул:
      — Есть ли в сей рати жив человек?
      И восстал из тьмы побиенных один живой, который так ему сказал:
      — Еруслан-царевич, конь коня лучше, а молодец молодца давно удалее.
      Тогда Еруслан-царевич стал продолжать свой путь, и ехал месяц, другой и третий, и увидел в поле бел шатёр, а у белого шатра стоит добрый конь, на персидском ковре ест белу ярую пшеницу.
      Еруслан-царевич, подъехав к тому ковру, слез со своего доброго коня и, припустивши его к белой ярой пшенице, а сам пошёл в белый шатёр, где спал крепким сном богатырь Ислам Баратаевич, и лёг на другой стороне против сего спящего князя.
      А когда хозяин шатра пробудился, то вышел из шатра посмотреть на своего коня богатырского и увидел, что далёко уже отбит прочь от ярой пшеницы и питается травою, а на персидском ковре стоит неведомо чей конь и ест белу ярую пшеницу.
      Он вошёл опять в шатёр и увидел, что спит приезжий добрый молодец крепким сном, что видя, Гесперский сильный богатырь раздражился на него, вынимает острый меч и хочет лишить его живота, но подумав про себя:
      — Какая честь будет мне, славному в храбрости князю, когда я убью спящего человека, ведь сонный подобен мёртвому.
      Потом стал его будить, говоря:
      — Встань, человек, не для меня, но для спасения своего живота. Знаешь ли, что ты не по себе товарища задираешь, за то худо бывает. Для чего ты к чужому корму свою припускаешь лошадь, а сам в чужой шатёр самовольно входишь и без спросу спать ложишься? Сия дерзость достойна быть смертию наказана.
      Еруслан-царевич от его буждения проснулся, а Гесперский богатырь Баратаевич спросил об имени его, из какого царства и какого отца сын.
      Еруслан-царевич ответствовал ему:
      — Я из Бугжатского царства, сын Бугжатской земли царя Хираза Тебернаевича и Другистаны Алоизиевны, имя моё Еруслан-царевич. Доброго же коня своего к твоему корму припускаю, а твоего коня прочь отгоняю. А ты, князь, говоришь со мною не очень ладно. Добрые люди прежде дела худыми речами не встречают, но пьют, едят, прохлаждаются и в чистом поле потешаются. Коли есть у тебя такой сосуд, которым воду черпают, так почерпни и подай мне как приезжему к тебе гостю.
      Но Ислам, богатырь Гесперский, на то возражает:
      — Твой долг черпать воду и мне подавать, потому что ты ещё молодой птенец.
      — Вздор, ; прервал Еруслан-царевич, ; и мал золотник, да дорог, и велика Фёдора, да дура. Черпать воду тебе надлежит: ты, не поймавши, птицу теребишь и, не испытав, молодца поносишь, а о своей буйной головке ничего не знаешь.
      На сие говорит Ислам Баратаевич с жаром богатырским:
      — Я во князях князь и в богатырях богатырь, и тебе должно воду черпать и мне подавать.
      — Как! ; Вскричал Еруслан-царевич. ; Я в царях царь, во князях князь и в богатырях богатырь, а ты в поле свинопас, а не богатырь.
      Так оба сии богатыря, довольно друг другу нагрубив, воспламеняются яростию, садятся на коней своих, выезжают в чистое поле потешиться и доказать свою силу богатырскую.
      Гесперский богатырь Ислам скачет во всю конскую прыть, а Еруслан-царевич едет ходою.
      Ударил он своего доброго коня по крутым бёдрам, и богатырский его конь догнал и выпередил князя Ислама-богатыря.
      Тогда Еруслан-царевич возвёл очи на небо и говорил:
      — Не дай мне Бог соперника моего убить острым концом копья, но тупым концом.
      И, разъехавшись, ударил Еруслан-царевич Ислама-богатыря своим копьём в самую грудь, сшиб его с коня на землю, а конь победителев наступил на доспешное его ожерелье и притиснул его к земле.
      Еруслан-царевич оборачивает тогда копье своё острым концом и говорит так:
      — Князь Ислам, смерти ли хочешь или живота?
      — Доселе мы не бранились, ; ответствовал ему Гесперский богатырь, ; а ныне прошу тебя, Еруслан-царевич, простить моё дерзновение, что я тебя раздражил. Вижу, что ты сильный могучий богатырь, и нет в свете подобного тебе! Будь мне вторым отцом, не предавай смерти, но даруй живот.
      Еруслан-царевич сходит со своего коня богатырского, поднимает с земли Ислама-богатыря, целует его и прижимает к груди своей, называет его своим любезным братом.
      Потом, сев оба на своих добрых коней, поехали к белому шатру и припустили коней своих к одному корму, а сами вошли в бел шатёр и начали пить-есть и прохлаждаться.
      Когда Еруслан-царевич стал навеселе, то сказал своему наречённому брату:
      — Братец князь Ислам-богатырь, ездил я по чистому полю и наехал на две рати побитые. Скажи мне, пожалуй, чьи те войска и кто их побивал?
      — Государь мой, братец Еруслан-царевич, та сила побитая принадлежит Калекутскому царю Продрому, а побита мною.
      — Домогался я у того прекрасной дочери его, царевны Меримианы Продромовны, которой, сказывают, в свете нет прекраснее, а завтре буду я иметь с ним последнее сражение, причём ты, братец Еруслан-царевич, со стороны посмотришь на мою храбрость.
      Во время сих разговоров продолжали они разогревать себя питием, и когда утомлённые их вежды, смыкаясь и начали приглашать их к отдохновению, то оба наши богатыря легли спать, а поутру рано проснулись.
      Гесперский богатырь Ислам оседлал своего доброго коня и поехал в царство Продромово, а Еруслан-царевич пошёл за ним пеший и стал для смотрения под одним тенистым дубом.
      Тогда Ислам богатырь крикнул громким голосом, а царь Продром велел в рог трубить, и на сей знак собралось к нему храброго воинства полтораста тысяч человек, а всего на все было с ним четыреста тысяч.
      Царь Продром выехал против князя Ислама-богатыря в рыцарском платье, а впереди и за царём шла тьма людей.
      Князь Ислам-богатырь, вооружась щитом и копьём, сказал:
      — Не ясен сокол на гусей и лебедей стремится.
      Но устремляется Гесперский богатырь Ислам на рать-силу великую, которую сколько бьёт, вдвое того топчет своим конём богатырским. Что сделает поворот, то тысяча валится, а сам невредим остаётся.
      Наконец все войско перебил, потоптал и перерубил своим мечом-кладенцом, оставив только старых да малых, которые не могли ему противиться, царя Продрома предал смерти, а сам поехал в побеждённое им царство, взял прекрасную царевну Меримиану Продромовну и, нежно её целуя и посадив её к себе на доброго своего коня, повёз её к белому шатру.
      Еруслан-царевич туда же пришёл, и начали пить, есть и веселиться.
      Князь Ислам велел постелю изготовить для царевны, и лёг спать с прекрасною царевною Меримианою Продромовною, и начал её целовать и миловать.
      А Еруслан-царевич вышел вон из шатра и слышит их разговор, что князь Ислам-богатырь говорит прекрасной царевне Меримиане Продромовне:
      — Дражайшая моя, прелюбезнейшая царевна Меримиана Продромовна, скажи мне, пожалуй, есть ли на свете тебя прекраснее, а брата моего Еруслана-царевича сильнее и храбрее?
      — Что я за красавица? ; Ответствовала ему Калекутская царевна. — Есть в чистом поле бел шатёр, и в том шатре сидят три прекрасные девицы, дочери царя Загорского, а по имени их зовут, большую Кантомирою, среднюю Диоцевою, а меньшую Прелепою, и те прекраснее меня в стократ, а я какая красавица.
      — Да и те прислужницы, которые день и ночь пред ними стоят, и те гораздо меня пригожее, а моя красота против их последняя.
      — Ещё, государь, под Фригейским государством, которым владеет царь Протанай, стоит на дороге богатырь Мишка-белый колпак, и как слух носится, то стережёт он Фригейское государство двадцать пять лет и не пропускал ещё мимо себя ни человека, ни богатыря, ни зверя, ни птицы.
      — А кто храбрее и могучее ; Еруслан ли царевич или Мишка-белый колпак, о том тебе донести не могу.
      — Я не видала храбрости Еруслана-царевича и ни от кого о нем не слыхала.
      Когда Еруслан-царевич все сии речи выслушал, то воскипело его сердце богатырское, входит он в бел шатёр, прощается с братом своим, князем Исламом-богатырём и с прекрасною царевною Меримианою Продромовною, которые провожают его за бел шатёр.
      Еруслан-царевич, севши на своего коня богатырского, поехал в чистое поле погулять, Фригейское царство посетить, с царём Протанаем повидаться и его стражу Мишке-белому колпаку показаться.
      Еруслан-царевич едет долгое время и, вздумав о своём отечестве, так в себе рассуждал:
      — Поехал я в дальнюю страну на дело ратное и смертное, а с отцом своим и матерью не простился и без их благословения столь дальний путь приемлю.
      Воротился он назад и направил своего доброго коня к Бугжатскому царству, чтоб увидеться с любезным своим родителем Хиразом Тебернаевичем и с любезною своею родительницею Другистаною Алоизиевною.
      Подъезжая к столичному граду Бугжату, видит, что оный окружён пятьюстами тысяч войска Танкратского князя Зерога Брадача, который похвалялся и отца его царя Хираза, и мать Другистану взять в полон, царство их покорить себе.
      Тут богатырская кровь волнуется, Еруслан-царевич яростью и гневом пылает на князя Зерога Брадача, вскрикнул громким голосом:
      — Не удастся свинье на небо глядеть, а тебе, пустой бороде, царством моим владеть!
      Напущует Еруслан-царевич на рать-силу великую князя Зерога Брадача, и стал побивать его войско: сколько сам бьёт, вдвое того топчет богатырским своим конём.
      В короткое время всю силу перебил, пересёк и перетоптал, а самого Зерога Брадача в полон взял и обязал его клятвенною присягою и рукописанием, чтоб ни детям его, ни внучатам под царство Бугжатское не подступать, а как опять приедет и попадётся в руки, то подвержен будет злой смерти.
      Потом Еруслан-царевич отпустил его в своё владение, а сам поехал в столицу, где пред градскими вратами встречает его родитель его царь Хираз, приемлет в свои объятия и нежно лобызает.
      Едет он с царём по градским улицам к царскому дворцу, и весь народ припадает к Еруслану-царевичу, целуя его стремена и в радостных восторгах восклицают:
      — Здравствуй, избавитель наш Еруслан-царевич, даруй тебе Бог всегда покорить своих супостатов и спасать чад своих от бед и напастей!
      Входит Еруслан-царевич с отцом своим в царские белокаменные палаты, встречает его нежная родительница, прижимает любезно к белой своей груди и говорит ему:
      — Ах любезнейший наш сын Еруслан-царевич! Откуда тебя Бог послал? Ещё мы тебя к радости нашей видим живого. Какой благотворительный дух внушил тебе известие о нашем бедствии? Где ты странствовал, что об тебе ни слуху ни духу не было?
      Тогда Еруслан-царевич говорит своим родителям:
      — Любезнейший мой батюшка царь Хираз Тебернаевич и любезнейшая матушка Другистана Алонизиевна! Странствовал я по иным государствам, но не видал ещё никаких диковинок, а намерившись ехать во Фригейское царство, вздумал, что я должен по пути вас навестить и просить родительского вашего благословения.
      — А как подъезжая ж к столичному Бугжатскому граду, увидел в поле рать-силу великую князя Зерога Брадача и, узнав, что он похвалялся наше царство покорить и вас в полон взять, наказал я достойным образом его дерзновение и теперь радуюсь и благодарю Бога, что он по благости своей ещё вас сохраняет живых и здравых.
      — Теперь, возвратив престолу вашему тишину и спокойствие, предпринимаю свой путь к Фригейскому царству, людей посмотреть и себя показать.
      Потом, простившись с отцом своим и матерью и приняв от них благословение, сел на своего доброго коня и полетел как стрела из града вон.
      Ехал он путём и дорогою около месяца времени и наехал в чистом поле на бел шатёр, в котором сидели три прекрасные девицы, дочери царя загорского, которых едва ли в свете есть подобные красотою.
      Они сидели за рукоделием, и входив к ним Еруслан-царевич в бел шатёр без спросу, забыл и поклониться.
      Сердце его разгорелось, и юность заиграла. Берёт он за руку большую сестру, прекрасную царевну Кантомиру, а тем сёстрам велел вон выйти из шатра, и говорил ей:
      — Прекрасная Кантомира, скажи, пожалуй, есть ли на свете тебя краше, а меня храбрее?
      — Государь Еруслан-царевич, что я за красавица, есть в царстве Чесперском у царя Тобала дочь, прекрасная царевна Зальвара, и нет на свете её прекраснее, да и предстоящие пред нею служительницы во стократ меня пригожее, а я последняя против их красавица.
      — Да есть ещё под Фригейским царством у царя Протаная богатырь, которого зовут Мишкою-белым колпаком, и стоит он в чистом поле на дороге, охраняет Фригейское царство ровно двадцать пять лет и не пропускал ещё мимо себя никакого человека, ни сильного богатыря, ни лютого зверя и никакой птицы.
      — Тот богатырь зело храбр и могуч, а ты что за храбр, когда только над нами, девками, храбришься.
      Еруслану-царевичу сие не показалось, он встал, отсек голову Кантомире и подкинул под кровать.
      Потом взял себе другую царевну, Диоцезу, от которой получив такой же противный ответ, поступил с нею так же, как и со старшею сестрою.
      Наконец взял третью сестру, царевну Прелепу, начал её более первых целовать и миловать и говорил ей так:
      — Прелюбезнейшая и всего света прекраснейшая царевна Прелепа, есть ли на сем свете тебя прекраснее, а меня храбрее?
      Ответствует ему царевна Прелепа:
      — Государь Еруслан-царевич, что я за пригожа и красна, когда я была у батюшки и матушки, тогда красота моя цвела, а ныне я в плене, воля твоя надо мною, но что ты, Еруслан-царевич, захотел моей красоты? Есть в царстве Тоскерском у царя Тобала дочь, прекрасная царевна Зельвара, и в красоте своей не имеет она себе подобной, а я беспримерно её хуже. Ещё ж под Фригейским государством у царя Протана есть богатырь, зовут его Мишкою-белым колпаком.
      — Слышно о нем, что он очень силен и охраняет Фригейское государство двадцать пять лет, и мимо его никакой ещё человек, ни богатырь не проезжал, никакой зверь не прорыскивал, и никакая птица не пролетала, а кто из вас сильнее, ты ли, Еруслан-царевич, или Мишка-белый колпак, того я не знаю.
      Еруслан-царевич, доволен будучи её речью, говорит ей ласковыми словами:
      — Прекрасная и любезная царевна Прелепа, усладила ты меня своими словами и разумнее ответствовала мне, нежели твои старшие сестры.
      Потом пошёл из шатра вон, но царевна Прелепа сказала ему:
      — Что же ты, Еруслан-царевич, пошёл из шатра, Богу не помолившись и со мною, девицею, не простившись, неужель я противными какими словами тебя раздражила?
      Сие полюбилось Еруслану-царевичу и, воротясь, помолился и, с царевною прощаясь, сказал:
      — Прости, любезная и прекрасная царевна Прелепа, живи, гуляй и потешайся в чистом поле, не страшись ни царей, ни князей, никто тебя не оскорбит, коль скоро о моей храбрости услышит.
      Потом сел Еруслан-царевич на своего богатырского коня и поехал к Фригейскому царству, к царю Протанаю, чтоб увидеться с Мишкою-белым колпаком.
      Он ехал месяц, другой и третий и, не доехав до царства Фригейского поприщ за десять, видит в чистом поле на дороге человека, который был по имени Мишка, а на голове имел белый колпак.
      Еруслан-царевич, наехав на него, стегнул его хлыстом по колпаку и сказал:
      — Можно тебе и лежа выспаться, а не стоючи.
      Ответствует ему Мишка-белый колпак:
      — Кто ты таков, как тебя зовут, откуда едешь и какого отца и матери сын, сказывай?
      — Потише, друг, ; говорит ему Еруслан-царевич ; Коли хочешь знать обо мне, то поправь прежде на голове колпак, он свис тебе на нос. Я из Бугжатского царства, сын сильного Бугжатского царя Хираза Тебернаевича и царевны Другистаны Алоизиевны, а имя моё Еруслан-царевич. Еду к Фригейскому царю Протанаю на поклон.
      Мишка-белый колпак на сие говорит ему:
      — Прежде тебя не пропускал я во Фригейское царство мимо себя никакого человека, ни зверя, ни птицы, а ты хочешь теперь проехать. Поедем наперёд в чистое поле и попытаем могучих плеч своих богатырских.
      Потом сели они на своих добрых коней и поехали в чистое поле потешиться. Разъехавшись, Еруслан-царевич ударил Мишку-белого колпака тупым концом своего копья в самую грудь и сшиб его с коня на землю, а богатырский конь Еруслана-царевича наступил ему на горло и придавил к земле.
      Еруслан-царевич, оборотив тогда копье своё острым концом, говорил так:
      — Что, брат Мишка-белый колпак, смерти ли хочешь или живота?
      — О, сильный, могучий богатырь Еруслан-царевич! ; Возопил Мишка. — Не дай смерти, но даруй живот. Доселе у нас с тобою ссоры не было, да и впредь не будет.
      На сие Еруслан-царевич говорит ему.
      — Слушай, Мишка-белый колпак, когда ты поклянёшься мне, что всенародно будешь меня признавать за своего победителя, а не будешь злословием умалять славы храбрости моей и богатырской силы, то не предам тебя смерти.
      — О Еруслан-царевич! ; Говорил опять Мишка-белый колпак. — Мне ль затмить славу твою, которая по всей вселенной гремит и блистает, до последней капли крови буду защищать доброе твоё богатырское имя и прославлять тебя везде.
      Тогда отпустил его Еруслан-царевич, а Мишка-белый колпак со стыда уехал от Фригейского царства, а Еруслан-царевич восприял паки свой путь к тому государству и, въехав во граде Фригей, остановился у одного сапожника, поставив своего коня, пошёл пеш в царский дворец к царю Протанаю на поклон и, представ пред него, говорил:
      — Да здравствует царь Протанай со всеми твоими подданными на многие лета, и да услаждается жизнь твоя благоденствием! А я желаю вступить к тебе в службу.
      Тогда говорит ему Фригейский царь:
      — Откуда ты, как твоё имя, кто твой отец и мать?
      Еруслан-царевич ответствует ему:
      — Я из Бугжатского царства, сын Бугжатского царя Хираза Тебернаевича и царицы Другистаны Алоизиевны, а имя моё Еруслан-царевич.
      Фригейский царь продолжал:
      — Еруслан-царевич, каким ты путём ехал, по матерой земле или водою?
      Ему ответствует Еруслан-царевич:
      — Я ехал по матерой земле.
      — Есть у меня один человек, ; начал опять Протаний царь, ; стоит он в чистом поле на дороге, охраняет моё царство ровно уже двадцать пять лет и мимо себя не пропускал никакого человека, ни сильного богатыря, ни лютого зверя и ни хищной птицы. То как ты мог мимо его проехать?
      На сие говорит ему Еруслан-царевич:
      — Государь, там человек, правда, меня задел, но я его пощипал, и он от меня неведомо куда скрылся, направя лыжи прочь от твоего царства. Того я не знал, что он твой.
      Тут испугался его фригейский царь и думает в себе:
      — Что ; ежели такой человек от него струсил, то и мне царства своего лишиться, он не приехал в царстве моем служить, но оным владеть.
      От сего царь впал в великое уныние, повелел воздавать Еруслану-царевичу отличную честь и угощать его своими царскими ествами и напитками.
      Узнав о том, Еруслан-царевич седлает своего богатырского коня, входит в чертоги Протаная-царя, с ним прощается и из града Фригея выезжает.
      Фригейский царь весьма тому обрадовался, что без хлопот сбыл с шеи такого нелюбого ему гостя, повелел накрепко затворить городские ворота, чтоб Еруслан-царевич опять к нему не пожаловал.
      Теперь Еруслан-царевич направляет путь свой к Тоскерскому государству, чтоб видеть прелести прекрасной царевны Зельвары, которую многие девицы ему восхваляли.
      Путешествие его продолжается месяц, другой и третий, как вдруг пришли ему на мысль его родители.
      Он вдался в размышление и сам про себя говорил:
      — Поехал я в дальнюю краину, и когда случится мне вступить в супружество с какою прекрасною девицею, а я не имею на то родительского благословения.
      Почему и обратился он паки к Бугжатскому царству, к которому по несколько временном путешествии прибыв, видит, что все в оном предано огню и мечу. Все крепости, замки, города и великолепные чертоги до основания разрушены.
      Повсеместно представлялись его взору одни только страшные развалины, мохом заросшие. Сие столь цветущее царство претворено было в ужаснейшую пустыню, страх и трепет причиняющую.
      На полях не слышно было реву пасомых стад, и вместо приятного звона пастушеских свирелей раздавался гнусный крик воронов, а благорастворенный и ясный воздух превратился в густейшую мглу.
      Еруслан-царевич, рассматривая печальные остатки Бугжатской столицы, увидел одну хижину, в которой нашёл престарелого одинокого мужа. Поклонившись ему, Еруслан-царевич со стеснённым сердцем говорит:
      — Почтенный старец, где сие царство девалось?
      — Храбрый витязь, ; ответствует ему сей престарелый муж, ; скажи мне наперёд, кто ты таков?
      Еруслан-царевич на сие говорит старику:
      — Разве ты меня не знаешь? Я сын здешнего царя Хираза Тебернаевича и царицы Другистаны Алоизиевны, по имени Еруслан-царевич.
      Тогда старик пал пред ним на колена и со слезами говорил следующее:
      — Милостивой государь Еруслан-царевич, спустя много времени после твоего отбытия пришёл под наше царство князь Зерог Брадач с несметным войском и царство сие разорил огнём и мечом, ратных людей побил триста тысяч, храбрых витязей тысяча человек, простого народа до десяти миллионов, да невинных младенцев умертвил более шестисот тысяч, а отца твоего милосердого царя Хираза Тебернаевича и мать твою царицу Другистану Алоизиевну в полон взял. Один только я спасся между человеческим трупом.
      Сие известие вяще усугубило горесть Еруслана-царевича и грудь его воздымалась от испускаемых вздохов.
      — Великий боже! ; Вскричал он от крайней скорби. ; Почто погибло сие безвинное царство, почто попустил ты неверным враждующим супостатам превратить в страшную пустыню те благословенные места, в которых повсеместно возжигали тебе священный огнь и вместе с благовонным курением фимиама воссылали к тебе усердные молитвы? Пойду отмщу врагу, потешусь зверским образом над его членами, растерзаю его на части и докажу, сколько может быть злобен и лют Еруслан-царевич при всех своих добрых делах.
      Потом, простясь со стариком, сел на своего богатырского коня и, поехав прямо ко владению Зерога Брадача, прибыл около полуденного времени к зероговой столице и неприметно въехал в город. А видели его только играющие на улице малые ребята, которых он спросил:
      — Где заключён сидит царь Хираз?
      Они показали ему ту темницу, в которой Бугжатский царь со своею супругою сидели заключённые. Еруслан-царевич подъехал к темнице, которая охраняема была шестьюдесятью человеками вооружённых воинов.
      Он всех их побил, отшиб замки и, разломав темничные двери, вошёл в темницу, где видит родителей своих, лишённых зрения и в великой печали друг подле друга сидящих.
      Он, пав пред ними на колена, со слезами говорил следующее:
      — Ах, любезнейший мой батюшка Хираз Тебернаевич и дражайшая матушка Другистана Алоизиевна, какому подвергнул Бог вас несчастию!
      Тут царь Хираз прервал речь его сими словами:
      — Я голос твой слышу, а тебя самого не вижу. Откуда ты пришёл и какое тебе до нас дело?
      Тогда Еруслан-царевич, видя недоумение отца своего, рассказал им обстоятельно, как он их нашёл, и уверял всячески, что он подлинно их сын, Еруслан-царевич.
      — Нет, ; продолжал опять Хираз, ; невозможно тому статься, чтоб ты был наш сын Еруслан-царевич, когда б он был в живе, то мы не сидели бы заключёнными в темнице и не влачили бы столь поносной жизни. — Я в царстве своём был самодержавец, а здесь есмь хуже последнего нищего.
      — Ежели ж ты называешь себя Ерусланом-царевичем, то поезжай за тридевять земель за тридесятое государство в тёмную землю к царю Змеевиду, убей самого царя, вынь из него желчь и, привезши её к нам, помажь оною глаза наши, от того мы опять свет узрим и тебя узнать можем, а теперь, не видя тебя, и не верим.
      Еруслан-царевич простился с заключёнными, вышел из темницы, сел на своего коня богатырского и поскакал из града в чистое поле.
      Видевшие его на улице ребята сказали отцам своим, и от них дошло тотчас по порядку и до самого князя Зерога Брадача.
      Докладывают ему его приближенные бояре:
      — Государь наш князь Зерог! Был в нашем граде некий храбрый воин, конь под ним как лев, собою молод и весь вооружен, а ехал от темницы, в которой заключен царь Хираз со своею царицею.
      Немедленно князь Зерог Брадач послал своего начальника телохранителей Самара в темницу и велел ему расспросить заключенных обо всем подробно.
      Самар пришёл к темнице, которую нашёл растворенною, а стражей побитых. Он, вошед в темницу, говорил следующее:
      — Государь царь Хираз Тебернаевич! Приказал тебя спросить князь Зерог, кто был в сей темнице?
      На сие ответствует ему несчастный Хираз:
      — Как мы можем знать, кто у нас был в темнице? Был некто и назывался Ерусланом-царевичем, а подлинно ли он или нет, то нам неизвестно, потому что мы его по голосу не знаем.
      Самар доложил князю Зерогу о том, что слышал от пленного царя. Танкратский князь воспаляется яростию, повелел тотчас собрать войско, которое составляло числом двести пятьдесят тысяч. Из них выбрал он пятьдесят храбрых витязей, под коих предводительством послал всю рать великую в погоню за Ерусланом-царевичем с таким повелением, чтоб они его живого к нему представили.
      Витязи и войска зероговы пустились в погоню и увидели издали в чистом поле Еруслана-царевича, который спал на мягкой мураве, а конь его стоял при нем.
      Богатырский вещий конь царевичев, видя, что за Ерусланом-царевичем гонится сильное войско, стал ржать страшным образом, так что Еруслан-царевич от того пробудился и, усмотря своих преследователей, сел на своего коня и из глаз у них ускакал.
      А витязи, не могши его настичь, стали между собою думать, как сказать князю, что его не поймали, и наконец решились донести ему, что его не видали.
      Еруслан-царевич по долговременном путешествии приехал за тридевять земель в тридесятое государство к темной земле, за десять поприщ от Змеевидовой столицы, на котором месте увидел рать-силу великую побитую, и в той рати лежала богатырская голова, как чан пивной.
      Еруслан-царевич объехал кругом побитую рать и крикнул богатырским голосом:
      — Есть ли в сей рати жив человек?
      Тогда возглашает к нему богатырская голова:
      — Еруслан-царевич, чего тебе надобно?
      Еруслан-царевич удивился. Богатырская голова опять продолжала говорить:
      — Не чудись! Скажи, куда твой путь лежит и какая тебе нужда?
      На сие ответствует ему Еруслан-царевич:
      — А ты кто таков, как тебя зовут, из которого государства житель и какого отца и матери сын?
      В ответ Еруслану-царевичу говорила большая голова:
      — Я богатырь из Тумбенского царства, отец мой царь Терес, а моё имя Нибур.
      Ему на то говорит Еруслан-царевич:
      — Чьё это войско лежит побитое?
      Нибур-богатырь ему ответствует:
      — Сие побитое войско принадлежит темной земли царю Змеевиду, а побито мною. А причина происходившей между нами войны состояла в том, что он отнял насильственно один город у отца моего царя Тереса. Скажи ж мне теперь, Еруслан-царевич, куда ты едешь и куда путь держишь?
      — Я еду в тёмную землю к царю Змеевиду, твоему врагу, за тем, чтоб его умертвить.
      — Нет, Еруслан-царевич, это для тебя дело совсем невозможное, скорей сам от рук его погибнешь. Я сам был сильный богатырь, заставлял страшиться всех царей и могучих богатырей одного только моего взору.
      — На десятилетнем моем возрасте был я столько силен и храбр, что в чистом поле не пропускал ни богатырей, ни лютых зверей, ни быстрых коней, ни хищных птиц, и никто не мог против меня стоять. А ныне настал мне уже двенадцатый год, и ты видишь сам, сколько величина моего тела и прочих членов не соразмерна моим летам. И подлинно меня без ошибки назвать можно исполином.
      — Но при всей отличности не мог я устоять против царя Змеевида. Тело его очаровано от младенчества, и никакой меч, ни копье, ниже другие оружия вредить ему не могут, на огне он не горит и в воде не тонет.
      — Хотя при мне и есть такой волшебный меч-кладенец, которым можно его убить, но когда мы с ним сразились, то по несчастию моему он увернулся от моего удара и сам прежде меня победил.
      — Однако ж ежели ты хочешь быть счастлив в твоём предприятии, то послушай моего совета, я дам тебе доброе наставление.
      — Царь тёмной земли не допускает до себя за половину поприща посредством своего волшебного перстня, который у него надет на правой руке на среднем пальце. Наводя его на подъезжающего, напускает огонь, чтоб оным сожечь незнакомого.
      — И так, когда ты на какое расстояние доедешь до Змеевидова столичного града, и он с тобою так же захочет поступать, то вынь ты из кармана свой белый платок и махни три раза, по которому знаку и перестанет он тебя палить.
      — Когда ж ты к нему предстанешь, то будет он тебя спрашивать о причине твоего приезда, а ты скажи ему, что желаешь принять у него службу. Он тебя примет, и ты соблюди своё честное слово и послужи ему несколько времени верою и правдою.
      — Когда же у царя будет пир и съедутся к нему союзные его цари, князи и могучие богатыри и на том пиру подвеселятся, то всякий станет своею силою, храбростию и мужеством похваляться. Потом все поедут в чистое поле звериною ловлею повеселиться, куда поедет и царь Змеевид и возьмёт тебя с собою.
      — И как будете вы близ сего места, то ты напомни царю Змеевиду обо мне и обещай ему достать из-под меня меч, чему он чрезмерно обрадуется и пошлёт тебя добывать мой меч. А когда ты ко мне приедешь, то и получишь его от меня.
      После такого условия Еруслан-царевич простился с богатырскою головою, сел на своего доброго коня и продолжал путь к столичному граду темной земли.
      На половину поприща от столичного града увидел его царь Змеевид, выехал в чистое поле и, наведя на Еруслана-царевича свой волшебный перстень, хотел уже напускать огонь, но Еруслан-царевич слез со своего доброго коня и, вынув из кармана свой белый платок, махнул три раза, по которому знаку царь Змеевид перестал наводить свой волшебный перстень.
      Еруслан-царевич предстаёт пред него, низко ему кланяется и говорит:
      — Сильный в царях царь, многолетнего тебе здравия желаю! Прими, государь, меня в свою службу.
      Змеевид стал его спрашивать:
      — Кто ты таков, откуда идёшь, какого роду и как твоё имя?
      На сие ответствует ему Еруслан-царевич:
      — Я из Бугжатского царства, отец мой Бугжатский царь Хираз, а мать царица Другистана. Зовут меня Ерусланом-царевичем.
      Тогда сказал ему царь Змеевид:
      — Еруслан-царевич, следуй за мною в мою столицу, мне добрые слуги надобны.
      И так Еруслан-царевич поехал в город за царём и по прибытии царь пожаловал его ниже своих двенадцати богатырей.
      Еруслан-царевич служил долгое время, и некогда вздумал царь затеять пир, на который созвал союзных себе царей и князей, и, подвеселясь, стал всякий похваляться тем, в чем кого превосходил.
      Царь Змеевид похваляется, что он ни на огне не горит, ни в воде не тонет и за далёкое расстояние своего врага попаляет. Другой говорит, что он столько-то бочек вдруг выпьет пива. Третий, что он столько-то тысяч побивает войска.
      Еруслан-царевич сказал:
      — Сколько ни славился своею богатырскою силою фригейский богатырь, но я, сразившись с ним, принудил его убежать.
      Наконец, довольно понабравшись весёлых спиртов, вздумал царь Змеевид ехать в чистое поле потешиться звериною ловлею и взял с собою всех сопиршественников, в том числе и Еруслана-царевича.
      И как были они близ богатырской головы, то Еруслан-царевич остановился и начал притворное оказывать удивление. Видя сие, царь Змеевид сказал ему:
      — Для чего ты отстал?
      Еруслан-царевич ответствовал ему:
      — Великий государь, как мне не отстать, вижу я сие войско побитое, а посреди оного лежит голова, как пивной котёл.
      Тогда царь, вздохнув, сказал ему:
      — Еруслан-царевич, эта голова всегда терзает грудь мою, под нею лежит меч, которого я страшусь, потому что один только он в свете может иметь надо мною действие, а прочие мне вредить не могут. Я всячески старался его достать, но труды мои были тщетные. Как я убил сего богатыря, который обладал сим страшным мечом, то и мне самому не быть живому.
      Тогда сказал Еруслан-царевич:
      — Милостивейший государь, прикажи мне, я достану тебе тот меч.
      — Невероятно, ; ответствовал ему царь Змеевид, ; чтоб ты мог его достать.
      — Клянусь тебе богатырскою честию, ; повторил Еруслан-царевич, ; что привезу к тебе сей меч.
      — Очень изрядно, ; продолжал царь, ; ежели ты мне сделаешь сию услугу и достанешь меч, то я тебя пожалую первым по себе. В противном же случае ты нигде от меня не укроешься и за обман страшную получишь от меня казнь.
      Потом царь с прочим поездом обратился в город, а Еруслан-царевич остался и, подъехав к богатырской голове и слезши с коня, говорил следующее:
      — Сильный тумбенский князь и могучий богатырь, по слову твоему похвалился я пред царём Змеевидом достать ему твой страшный меч, он ждёт меня теперь у царских врат.
      — Теперь всё моё счастие и несчастие зависит от тебя, потому что в случае неустойки клялся он лишить меня жизни. Не попусти меня погибнуть, освободи из-под себя меч.
      Тогда Нибур-богатырь сдвинулся с меча, и Еруслан-царевич, взяв его, поклонился богатырской голове и, сев на своего коня, поехал к Змеевидовой столице.
      — Постой, Еруслан-царевич, ; крикнула ему богатырская голова, ; воротись! Хоть и взял ты меч, но и с ним погибнешь. Я научу тебя, как его употребить.
      — Когда увидит тебя царь, то от радости встретит тебя среди твоего двора и протянет к тебе руку за мечом, тогда ты ударь его по голове однажды, а в другой раз не секи, потому что он оживёт и умертвит тебя.
      Еруслан-царевич поклонился богатырской голове и поехал в город, держа меч на плече.
      Лишь только увидел его царь едущего с мечом, то с радостным восторгом выбежал к нему навстречу и, встретив его среди двора, говорил ему:
      — Добрый слуга, Еруслан-царевич, за сию службу жалую тебя первым по себе, даю тебе полцарства и золотой казны сколько хочешь. Желаешь ли иметь супругу, то вот тебе дочь моя Лигура.
      Потом Змеевид протянул руку и хотел взять меч, но Еруслан-царевич ударил его тем мечом по голове и рассёк её до плеч, от чего царь и умер.
      Тогда вскричали к нему царские приближенные:
      — Еруслан-царевич, руби его в другой раз!
      На сие он им ответствовал:
      — Нет, братцы, богатырское сердце раз, да горазд.
      Кинулись на Еруслана-царевича князи, и бояре, и богатыри, желая его умертвить. Но он, взяв меч в руку, а копье под плечо, в другую ж руку взял тело Змеевидово, чтоб богатыри не унесли оного, и одним махом побил князей, и бояр, и сильных его богатырей.
      Потом уцелевшие князья и бояре и все градские жители, прося у него пощады, говорили ему:
      — О сильный могучий богатырь и славный князь Еруслан-царевич! Умилостивься и перестань нас поражать, мы к тебе припадаем, владей ты нами.
      Еруслан-царевич, укротя своё богатырское пламя, не стал более продолжать поражения и сказал им:
      — Царём вам я быть не хочу, а избирайте достойнейшего из вас.
      Потом, взрезав грудь Змеевиду и вынув желчь, положил её в сосуд.
      Исправив сие, сел на своего доброго коня, поехал из города и, приехав к богатырской голове, вынул из сосуда желчь, помазал богатырскую голову и туловище, к которому коль скоро он приложил голову, то мгновенно срослись, и тумбенский богатырь Нибур встал как от сна пробудился и с Ерусланом-царевичем поцеловался, и назвались они братьями: Нибур большим, а Еруслан-царевич меньшим.
      Тогда Еруслан-царевич простился с Нибуром, и разъехались по разным путям. Нибур поехал в Тумбенское царство просить у отца своего Тереса благословения, чтоб жениться на змеевидовой дочери Лигуре и царствовать в темной земле. А Еруслан-царевич направил свой путь в Танкратское царство ко князю Зероге Брадачу и чрез полугодовое своё путешествие туда прибыл.
      Въехав в столичный град, прямо обратился к темнице и нашёл, что оная окружена стражами вдвое числом против того, сколько было при оной в первый его приезд.
      Он стражей всех побил, двери проломил и вошёл в темницу, сказал:
      — Здравствуй, батюшка царь Хираз и матушка царица Другистана! Приказание ваше я исполнил, ездил за тридевять земель, за тридесятое государство, в тёмное царство к царю Змеевиду, убил царя и привёз вам его желчь.
      На сие говорит пленный Бугжатский царь:
      — Когда ты называешься сыном нашим Ерусланом-царевичем и подлинно убил сильного царя Змеевида, то помажь нам тою желчью глаза, от чего мы прозрим, тебя увидим и в справедливости уверимся.
      Еруслан-царевич вынул желчь из своего сосуда, и когда помазал оною им глаза, то они увидели свет и, с чрезмерною радостию узнав в благодетеле своём подлинно любезного своего сына Еруслана-царевича, воскликнули:
      — Ах любезный наш сын! Поистине ты наш сын и избавитель! Ещё Бог до нас милосерд и сохранил до сего времени жизнь твою!
      Они наперерыв нежно его обнимают и не знают, что говорить. Наконец Еруслан-царевич прерывает молчание.
      — Останьтесь здесь до утра, ; говорит он им, ; завтра я при помощи божией со злодеем нашим управлюсь и возвращу спокойствие сердцам вашим.
      Потом вышел он из темницы, затворил дверь, сел на своего доброго коня и поехал в поле.
      А на другой день, встав поутру рано, крикнул громким богатырским голосом:
      — Защищайся, Зерог, изверг рода человеческого! Скоро будешь ты прах, а не царь!
      Танкратский князь, услышав богатырский голос, повелел в трубы затрубить и в барабаны бить.
      На сей знак собрались к нему рыцари и богатыри и простого войска до пятисот тысяч, и выехал Зерог Брадач из столицы с великою силою.
      Еруслан-царевич, вооружась щитом и копьём, пустился на войско, как сокол напускает на гусей и лебедей.
      Сколько он побивает, вдвое того конём своим богатырским топчет, и не прошло двух часов, как он низложил все войско, в числе котором богатырей и рыцарей было до десяти тысяч. А самого князя Зерога Брадача в полон взял и, приведя с собою в город, выколол ему глаза и посадил за крепкою стражею в ту самую темницу, в которой им содержаны были его родители, которых он оттуда вывел, и отца своего посадил на царство.
      Все жители, войско и граждане и знаменитые государственные чины покорились своему новому царю и охотно сделали в верности клятвенную присягу, потому что зверские и бесчеловечные поступки их прежнего царя давно уже были им несносны и принуждали их стенать под игом гнуснейшего рабства.
      Хираз же, напротив того, был добродетелен, правосуден и милостив.
      На сей радостный случай происходило великолепное празднество, в котором всякого звания люди, и высшие и низшие, имели участие.
      Когда миновалось торжество, то Еруслан-царевич стал просить у родителей своих благословения, чтоб ехать в Тоскерское царство к царю Тобалу и посмотреть столь много ему прославленную и во всем свете славящуюся беспримерную красоту его дочери царевны Зельвары.
      Сия новая разлука хотя была чувствительна для нежных родительских сердец, однако ж ещё огорчительнее казалось для них, ежели не удовлетворить просьбе такого сына, который, презрев все труды, бедствия и опасности, исхитил их из челюстей страшной смерти. Притом же обнадёживал он их, что всячески постарается в скором времени дать им о себе приятное известие.
      И так благословили они его и со слезами провожали за градские стены, где Еруслан-царевич в последнее с ними простившись, поехал в Тоскерское царство. Его путешествие продолжалось около пяти месяцев.
      Дорогою не встречалось с ним ничего достопамятного и внимания заслуживающего, он видел обыкновенные предметы: леса, луга, поля, горы, реки, источники, стремнины, зверей и странствующих людей.
      Наконец прибыл он к столичному городу Тоскерского царства, близ коего разливалось обширное озеро Лицей, в коем имел своё жилище один престрашный трёхглавный змей, который, выходя ежедневно на берег, опустошал окрестные места, пожирал людей и скотину и смрадным своим паром, который исходил из его челюстей, делал бесплодными нивы и уничтожал труд земледельцев.
      Для избежания сего бедствия царь Тобал ежедневно кликал клич с таким обещанием, что кто убьёт сие чудовище, того бы он наградил несметною казною и уделил бы тому несколько городов и почтил бы первым по себе местом.
      Еруслан-царевич, въехав в город, остановился в доме одного гражданина и, услышав о царском указе, сел тотчас на своего богатырского коня и поехал к тому озеру.
      Чудовище, почуя приезд Еруслана-царевича, выплыло на берег. Конь богатырский испугался и упал на колена, и Еруслан-царевич с коня своего свалился на землю, а змей, схватя его, потащил в озеро, но не могло вредить ему своими когтями, потому что на Еруслане-царевиче была броня и доспехи золотые.
      Еруслан же царевич, исправясь, обнажил свой меч-кладенец и одним махом отрубил змею две головы. Доходило и до третьей, как чудовище возопило человеческим голосом:
      — О сильный могучий богатырь Еруслан-царевич! Не предавай смерти, даруй живот. Отныне впредь никогда не стану выходить из озера и людей поедать не буду, но изберу себе заточением своим глубину озера и пищею моею определю себе рыбу, тину и болотину, а за то, что ты меня пощадишь, подарю тебя камнем самоцветным несметной цены, который хранится у меня в озере.
      Еруслан-царевич сказал на то чудовищу:
      — Хорошо, я не умерщвлю тебя, когда ты принесёшь ко мне тот камень.
      Змей пошёл в озеро, а Еруслан-царевич сидел на нем и, взяв у него тот самоцветный камень, велел принести себя на берег, куда сошедши, отсек ему последнюю голову, а сам, севши на своего коня, поехал обратно в город, где у градских врат встретил его царь Тобал со следующими словами:
      — Великодушный и храбрый незнакомец, видел я с высоты царских моих чертогов славное твоё дело, которое ты предпринял для избавления несчастных моих подданных, и победу, одержанную тобою над сим страшным чудовищем.
      — Ты общий наш избавитель, ты утвердитель безопасности престола моего! Скажи мне, из каких стран направил Бог стези твои в моё бедствующее царство. Кто те, которые произвели на свет столь редкое сокровище, столь храброго мужа и столь отлично из смертных великодушного и благодетельного. И то скажи, кому должен я благодарить сим счастием?
      — Великий Государь! ; Ответствовал ему Еруслан-царевич. ; Бугжат моё отечество, родители мои Бугжатский царь Хираз и царица Другистана, а имя мне Еруслан-царевич, а заехал в ваше владение, странствуя по разным государствам.
      С великим удовольствием узнал царь о высоком происхождении своего избавителя. Потом приглашает его в свой дворец, куда ехав, по улицам окружены были повсеместно народом, стариками, юношами, отроками и младенцами.
      Первые воссылали тысячи благословений победителю. Вторые с радостным удивлением смотрели на столь редкого мужа и желали иметь такого над собою военачальника, а последние, толпясь между ими, всему подражали.
      Тобал, желая достойно угостить столь знаменитого странника, повелел учредить великолепное торжество и созвал всех князей и бояр и знатных чинов к себе во дворец.
      За столом царь посадил Еруслана-царевича по правую сторону, на первом от себя месте.
      В продолжение стола все пили за здравие своего избавителя. И на радостях и сам Тобал изрядно подгулял и, сделавшись откровеннее, долгое время говоря о чудовище, умерщвлённом рукою Еруслана-царевича, о тех страшных опустошениях, которые он причинял в его царстве, и дошедши наконец до того, сколь велика была услуга, которую ему сделал Еруслан-царевич, говорил ему следующее:
      — Не знаю, чем воздать тебе за такое благодеяние. Все сокровища мои недостаточны, чтоб тебя достойным образом наградить, потому что ты сам во всем изобилуешь. Как ты рождён от венценосца, то и сам достоин носить венец. Вручаю тебе свой, ежели пожелаешь сочетаться с моею дочерью Зельварою.
      Тогда Еруслан-царевич, видя, что идёт дело на лад, сказал тоскерскому царю:
      — Государь, услуга моя маловажна. Но когда ты хочешь удостоить меня дочери твоей, то я от сего счастия не отрекаюсь. Удостой зрения её прекрасного лица.
      Тобал велел своей дочери убраться в драгоценное платье, чем прелести её весьма умножились. Царь, взяв её за руку, повёл к Еруслану-царевичу.
      Прекрасная Зельвара подносит ему в золотой чаре вина, которую от неё приняв, Бугжатский царевич делает ей такое приветствие:
      — Здравствуй, прекрасная царевна Зельвара на многие лета! ; Причём её поцеловал.
      В ответ ему Зельвара говорит:
      — Благоденствуй, прекрасный витязь Еруслан-царевич, на множество лет.
      Потом прекрасная царевна опять удалилась в свой покой.
      Пленённый её красотою, Бугжатский князь, воспалён будучи жесточайшею к ней страстию, открывается тоскерскому царю, что прелести его дочери чувствительно его поразили. И что он избавит его от несноснейших мучений сердца, ежели не помедлит их браком.
      Царь наутро же повелел делать приличные приготовления к свадебному обряду, и сии приготовления продолжались три дня.
      Между сим временем влюблённый Еруслан-царевич дни препровождал в приятнейшем беседовании с прекрасною царевною Зельварою, а по ночам страдал от нетерпеливости иметь поскорей в своих объятиях дражайшую свою невесту.
      Когда наступил день, определённый для брачного супружества, то Еруслан-царевич поехал наперёд к Гименееву храму. Потом появилась наречённая его невеста, убранная в голубую одежду, золотом распещрённую, и сидящая на колеснице, блеском своим подобной солнцу, которую везли два белые единорога.
      Приехав ко храму, сходит она с колесницы, будучи под руки поддерживаема двумя из прекраснейших своих девиц.
      В преддверии храма принял её Тобал, её отец, и, подведя её к жертвеннику, пред которым стоял уже Еруслан-царевич, вручает ему дочь свою с сими словами:
      — Се будет залогом вечной нашей дружбы и венцом того подвига, которым ты сию страну избавил. Да изольет Гименей с Луцинною свои на вас благодеяния, да устроят в вашем супружестве всегдашнее вам благоденствие.
      Тогда тоскерский царь отступил к правой стороне жертвенника, а первосвященник начал обряд гименеевых таинств, по совершении коих новобрачные сели вместе на ту златоблистательную колесницу.
      Все улицы, по которым они ехали до дворца, усыпаны были всякого рода цветами.
      Стоящие по сторонам юноши и девицы воспевали гимны в честь новобрачным, а старцы воссылали тысячи обетов о благоденствии сей прекрасной четы.
      Царь Тобал встретил их во дворце своём и вторично изрек на них свои благословения.
      Потом все князья, вельможи и знатные государственные чины поздравляли Еруслана-царевича и супругу его, прекрасную царевну Зельвару. После чего сели все за брачный стол и стали пить, есть и веселиться. И как все надовольствовались и по домам разъехались, то и новобрачные пошли в убранную для них спальню.
      Тут Еруслан-царевич после первых восхищений и забав любви, изъявляя нежность своей супруге, спрашивает её:
      — Дражайшая моя и прекраснейшая царевна Зельвара, твои прелести заставили меня странствовать по многим государствам, и многие прекраснейшие девицы восхваляли мне красоту твою, наконец после многих стараний обладаю я тобою, любезная царевна. Скажи мне, есть ли на свете тебя пригоже, а меня храбрее?
      — Ах любезнейший мой супруг, Еруслан-царевич! Кто может из смертных в силе и храбрости с тобою равняться? Никакое воинство не перенесёт ударов меча твоего. Вселенная наполнена славою твоего мужества, а над моею красотою есть ещё превосходнейшая: на южных берегах океана, в царстве Манозийском владеет царевна Гилонда, которая прелестями своими всех в свете красавиц затмевает красоту, она в десять крат меня прекраснее и не имеет себе соперницы.
      В сих и подобных разговорах новобрачные препроводили темноту ночи. На другой день веселье снова началось, весь город чувствовал милости и соучаствовал в радости Тобала.
      Еруслан-царевич жил с прекрасною Зельварою около полугода, а после того, побуждаем будучи любопытством видеть манозийскую царевну Гилонду, столь славную по красоте своей, сказал некогда своей супруге, что он намерен на малое время от неё отлучиться и съездить в Бугжатскую землю для свидания со своим отцом.
      — Любезнейшая царевна, ; говорил он ей, ; не крушись в разлуке, я чрез краткое время к тебе возвращусь. Ты скоро произведёшь на свет залог любви нашей, то он в отсутствие моё послужит тебе утешением. И когда то будет сын, то вставь ему в перстень тот блистательный камень, который я получил от трёхглавого змея.
      Сколько Зельмира ни усиливалась своими просьбами, чтоб он взял её с собою, но Еруслан-царевич представлял ей убедительнейшим образом все неудобства путешествия в таком её состоянии.
      Таким образом, прекрасная Зельвара принуждена была остаться с отцом своим Тобалом, который также ничем не мог удержать при себе Еруслана-царевича, потому что свидание с родителями довольно было сильно, чтоб убедить просящих.
      И так Еруслан-царевич надевает на себя доспехи богатырские, прощается со своею супругою и тестем, садится на своего доброго коня и выезжает из города в чистое поле.
      Сколько Зельвара ни была уверена в любви к себе Еруслана-царевича, однако ж не могла удержаться, чтоб не подозревать отъезд своего супруга, да и действительно, её подозрение было справедливо.
      Еруслан-царевич поехал не к родителям, но на южные берега океана, в Манозийское царство, посмотреть красоту царевны Гилонды. Его путешествие продолжалось больше полугода.
      Наконец прибыв в сие государство и въехав в столицу Манозию, прямо подъехал к царскому дворцу и слезает со своего доброго коня.
      Царевна Гилонда, видя из палат своих, что приехал в её царство рыцарь и без спросу идёт в её чертоги, испугалась и, оставя свой престол, пошла навстречу Еруслану-царевичу.
      Вышед к нему на переднее крыльцо, говорит ему следующее:
      — Храбрый витязь, откуда ты, кто ты и какую имеешь здесь надобность?
      — Я из Бугжатского царства, сын царя Хираза и царицы Другистаны, имя моё Еруслан-царевич, а в твоё владение привлекло меня любопытство, чтоб увериться, подлинно ли ты так прекрасна, как о тебе по свету носится слава.
      Гилонда исправилась от страха своего, видя пред собою знаменитого князя, взяла его за руку и повела в свои чертоги и, посадя на первое по себе место, говорила ему:
      — Храбрый и сильный в свете князь Еруслан-царевич, владей мною и царством моим.
      Еруслан-царевич, пленённый её бесподобною красотою, столько распалился страстию, что забыл о своей супруге, прекрасной царевне Зельваре, стал оказывать Гилонде все любовные ласки и, упоен будучи негою и роскошью, остался при ней.
      Между тем Зельвара от бремени разрешилась сыном, который был прекрасен, как солнце.
      Его острые глаза, чёрные волосы, вознесённая грудь и отверстое чело представляли в нем совершенное подобие отца его, Еруслана-царевича, и сие ясное изображение заставляло прекрасную Зельвару и плакать, и радоваться: плакать потому, что она лишилась дражайшего своего супруга и не знает о его участи. А радоваться потому, что в сем младенце находит себе по крайней мере некоторое утешение.
      Сам Тобал, её родитель, не менее тому радовался и наименовал своего внука Азонаем.
      И так Зельвара, разделя себя между скукою и удовольствием, прилагала все своё старание о воспитании сына своего Азоная.
      Уже минуло ему шесть лет, как стал он ходить в княжеское училище, где учились дети князей и вельможей, которые стали его укорять, что он не имеет отца и неведомо чей сын.
      Азонаю сие не показалось, и он за то их журил: Кого ухватит за голову, у того голова долой. Кого за руку ; тот лишается руки.
      Наконец уже наскучило Азонаю слушать такие укоризны. Он приходит к своей матери и говорит ей следующее:
      — Милостивая государыня матушка, скажи мне, есть ли у меня батюшка или нет?
      Тогда Зельвара, тяжко вздохнув, со слезами ему ответствовала:
      — Ах любезный сын! Сколь поразителен и приятен мне твой вопрос! Есть у тебя отец ; храбрый и сильный князь Еруслан-царевич. Он поехал к южным берегам океана в Манозийское царство и теперь заставляет меня провождать жизнь свою в тоске и печали.
      Младый Азонай, тронут будучи слезами своей матери и желая сыскать отца своего, целуя её руки, говорит:
      — Любезная матушка, не мучь себя тоскою, я сей час отправляюсь в путь искать батюшку и при помощи Бога к тебе его привезу.
      — Ах любезное моё дитя! ; Продолжает Зельвара. ; Ты ещё очень молод и не усидишь на коне, в поле лютые звери тебя растерзают, и ты не знаешь ни пути, ни дороги.
      — Нет, матушка, стыдно богатырскому сыну на коне не усидеть, от лютых зверей не отбиться и не сыскать пути и дороги.
      И так Азонай-царевич стал приготовляться к дальнему походу, а Зельвара дала золотой ему перстень, в котором сделан был блестящий камень змеев.
      Азонай надел на себя доспехи богатырские, вооружился мечом, щитом и копьём и сел на лучшего коня, выбранного из всех царских конюшен, и, простясь со своим дедом и матерью, отправился в путь искать отца своего, Еруслана-царевича.
      Чрез долговременное путешествие, на котором не случилось с Азонаем никакого приключения, прибыл он под столицу Манозийского царства, где на заповедных лугах раскинул бел шатёр и стал отдыхать.
      Наутро крикнул он богатырским громким голосом:
      — Не вижу здесь себе противника!
      Еруслан-царевич услышал богатырский голос, велел седлать коня своего и, сев на него, взял в руку щит, а копье под плечо и выехал на заповедные луга.
      Еруслан-царевич вскричал к младому Азонаю-царевичу:
      — Дерзновенный юноша, как отважился ты расположиться на моих заповедных лугах? Сюда ни человек, ни зверь, ни птица не допускается, а ты возымел смелость потоптать шёлковую траву. За сие заплатишь мне своею жизнию, ступай!
      И так два храбрые и сильные богатыря, сын и отец, не зная друг друга, разъезжаются, и младой Азонай-царевич ударил отца своего тупым концом копья в самую грудь и едва не вышиб его из седла.
      Тогда сказал ему Еруслан-царевич:
      — Худо шутишь, мальчик.
      Потом вторично разъехались, и Еруслан-царевич ударил сына своего тупым концом копья и сшиб его с коня, а конь победителев наступил ногою на его доспешное ожерелье и притиснул его к земле.
      Тут Еруслан-царевич оборачивает своё копье острым концом и хочет его предать смерти, но Азонай ухватил копье правою рукою и блеснул своим перстнем.
      Еруслан-царевич, узнав тот драгоценный камень, стал его спрашивать:
      — Откуда ты, отрок, какого отца и матери и как по имени называешься?
      — Храбрый витязь! ; Ответствовал ему Азонай-царевич. — Я из Тоскерского царства, отец мой был Еруслан-царевич, а мать царица Зельвара, меня зовут Азонаем, а выехал я из своего отечества, чтоб искать родителя своего, которого ещё от рождения моего не видывал.
      Тогда Еруслан-царевич скочил со своего коня, поднял сына своего, взял его в свои объятия и, нежно его целуя, прослезился об участи своей супруги, прекрасной Зельвары.
      Потом отец и сын не медля сели на своих богатырских коней и удалились от Манозийского царства и поспешали возвратить радость печальной царице Зельваре и Тобалу.
      Прибыв в Тоскерскую столицу, застали весь народ плачущим. А причиною тому была кончина их царя. Но вдруг печаль переменяется в радость.
      Граждане узнали Еруслана-царевича, сбегаются к нему многочисленными толпами, упадают пред ним на землю и приносят благодарение небесам за возвращение им столь славного мужа, достойного управлять их царством.
      Еруслан-царевич едва за теснящимся народом мог проехать до царского дворца.
      Ведомость о прибытии Еруслана-царевича и сына его мгновенно дошла и до отчаянной царицы Зельвары, которая, колеблема будучи радостию и недоверием, бежит на парадное крыльцо, где подлинно предстал к ней любезный супруг и сын.
      Неудивительно, что всякое чрезвычайное приключение производит чрезвычайное действие.
      Зельвара по долговременной разлуке с любезным своим супругом, вдруг увидев его в такое время, в какое совсем того не ожидала, от сильных душевных движений пала бесчувственна на землю.
      Еруслан-царевич и предстоящие госпожи подают ей помощь и возвращают жизненные силы.
      Она опамятовалась и, кинув томные свои взоры на супруга своего, говорит:
      — Ах дражайший предмет моих вожделений! Какое благотворительное божество послало тебя к облегчению тех страданий, коими сердце моё от нашей разлуки было угнетаемо! Ужели Боги положили конец моим мучениям! Вижу, что после ненастья наступает благорастворённая погода, и печальные мои дни претворяются в забавы.
      Тут бросаются они в объятия и после взаимных восторгов и нежных слов, которые им страстная их любовь внушить могла, входят в царские чертоги, где снова повторяют свои друг против друга ласки.
      Предстают к Еруслану-царевичу князья, вельможи и все знатные государственные чины, вручают ему скипетр, возлагают на него корону и вместе все бремя правления, клянутся ему в ненарушимой подданической верности и, наконец пожелав благополучного над ними царствования, расходятся по своим должностям.
      Сей случай был сопровождаем отличным торжеством и весёлостями, которые несколько дней продолжались.
      Когда уже Еруслан-царевич утвердил свой престол, устроил порядок в своём государстве, привёл пределы областей своих в безопасность от внезапных неприятельских нападений и мудрыми законами предписал жизнь добродетельную и мирную всякого рода людям из подданных. И когда он после стольких трудов привёл все в совершенство, то в один день, рассуждая о странствиях своих и богатырских подвигах, вздумал о названных своих братьях Исламе, Гесперском богатыре и о Тумбенском царевиче Нибуре и желал иметь известие как об них, так и о своих родителях.
      Он призвал к себе сына своего Азоная-царевича и, лаская его, так ему говорил:
      — Любезный сын, ты одарён храбростию и силою богатырскою, которую я сам собою испытал, когда ты выехал против меня на заповедных лугах Манозийского царства. Надень на себя доспехи богатырские и возьми все богатырские оружия и коня моего богатырского, ступай в чистое поле разгуляться и приобретай себе такую ж славу, какую я приобрёл.
      — Поезжай ты в царство Танкратского князя Зерога Брадача, к моему отцу, а твоему деду Хиразу Тебернаевичу, который царствует над тою землёю, объяви им о нашем здравии и узнай, как они живут.
      — Оттуда поезжай в Калекутское государство к названному моему брату князю Исламу, Гесперскому богатырю, и потом в тёмную землю, коею прежде владел царь Змеевид, убитый от меня, а ныне управляется названным же моим братом Тумбенским царевичем Нибуром, сочетавшимся с дочерью убитого царя Змеевида, уведомь их, что мы благополучны, и проведай, как они поживают.
      — Да благословит небо путь твой, будь счастлив навсегда. Ступай с Богом.
      И так Азонай-царевич, приняв от отца своего и матери благословение, отправился в путь и чрез несколько лет, объездив всех, возвращается в царство отца своего.
      В один жаркий день, утомлён будучи от полуденного зноя, Азонай выехал на пространный зелёный луг, испещрённый разными душистыми цветами, среди коего стояло тенистое древо.
      Он слез со своего коня, пустил его щипать траву, а сам лёг прохладиться под тенью того дерева, как вдруг едет Баба Яга в ступе, пестом погоняет, помелом след заметает и кричит Азонаю-царевичу:
      — Дерзкий! Как ты отважился на моем лугу остановиться!
      — Цыц, старая ведьма, не ворчи, ; сказал ей Азонай, ; за космы притаскаю тебя здесь.
      — О! Так постой же! ; Вскричала опять ведьма. — Я тебя проучу, разорву твои члены и кости все изгрызу!
      — Нет, погоди, дай тебе прежде зубы вышибить!
      Тут схватил он копье, а ведьма ухватилась за пест. Азонай хотел ударить её своим копьём, но оное переломилось от её песта.
      Он взял свой меч-кладенец, отрубил ей прежде правую её руку, которая с пестом сажень на двадцать отлетела, потом и голову.
      Но какое чудо! Вдруг лопнуло у ведьмы брюхо и выскокнуло из него двенадцать богатырей на конях.
      Они слезли со своих коней, пали пред Азонаем-царевичем и благодарили его за избавление их от сей ведьмы, которая их всех в разные времена пожрала.
      — Кому обязаны мы нашим спасением? ; Вскричали они единогласно. — Скажи нам, храбрый и сильный витязь, кто ты таков и откуда ты?
      — Я сын храброго и сильного князя Еруслана-царевича, ; ответствует он им, ; и внук Бугжатского царя Хираза Тебернаевича, зовут меня Азонаем, а ездил я в разные страны по приказанию моего родителя, который царствует ныне в Тоскерском государстве.
      При сих словах один из оживотворённых богатырей, подбежав к Азонаю-царевичу, вскрикнул:
      — Ах сын, достойный столь знаменитого отца, храбрый Азонай, избавитель мой и отец! Прими меня, своего раба, к себе! Я подданный отца твоего, мы вместе с ним учились, и я отчасти сопутствовал ему на его странствиях до тех пор, как пожрала меня сия убитая тобою ведьма, а имя моё Иван-нянкин сын.
      — Я рад, ; ответствовал ему Азонай, ; что нечаянно мог возвратить жизнь столь многим храбрым людям. Когда ты называешься подданным отца моего и говоришь правду и желаешь быть у него, то поезжай за мною.
      И так Азонай-царевич, взяв с собою Ивана-нянькина сына, восприял путь к своему отечеству, а прочие богатыри, поклонившись ему до земли, разъехались по разным дорогам.
      Храбрый Азонай, сопутствуем избавленным, проезжает ночью чрез дремучий лес, потому что там им лежал путь, и среди того леса увидели они огонь.
      Они поехали к тому огню и приехали к избушке.
      Привязав коней своих позади той избушки, вошли они в оную и застали прекрасную девицу, которая горько плакала и в слезах не приметила, как они к ней вошли.
      — Здравствуй, красная девица, ; сказал ей царевич Азонай, ; о чем так рыдаешь, какая скорбь тебя утесняет?
      — Ах храбрые витязи! ; Ответствует им девица. — Как мне не плакать и не грустить, я дочь царя загорского, имя моё Прелепа. Было нас трое сестёр, из коих я младшая, но две старшие, Кантомира и Диоцеза, за грубость свою наказаны смертью от Бугжатского князя Еруслана-царевича.
      — Я одна угодила ему своею искренностию, когда он на пути своём во Фригейское царство заезжал в наш бел шатёр и, отъезжая от меня, сказал он:
      — Прости, любезная Прелепа, живи, гуляй и потешайся в чистом поле, не страшись ни царей, ни князей, никто тебя не осмелится обидеть, как скоро о моей храбрости услышит.
      — Это и правда, что многие богатыри мимо меня проезжали и никакой обиды мне не делали, как только я упомяну об Еруслане-царевиче.
      — Но в один день, гуляя по роще, увидела я прекрасного кролика, который не более как за три шага от меня прыгал, но в руки мне не давался. Я хотела его поймать и неприметно чрез всю рощу пробежала.
      — Вдруг кролик пропал из глаз и вместо того предстали великолепные палаты, из которых вышли ко мне две нарядные и прелестные девицы и приглашали меня в те чертоги.
      — Я, находясь в исступлении, сама себя едва помнила, однако ж не отреклась идти с ними и тем себя погубила.
      — В сих палатах жил страшный волшебник Кандалей, который вдруг своим волшебством мог произвесть надо мною то, что ему было угодно.
      — Потом, обратясь в страшного крылатого змея, перенёс меня в сие ужасное обиталище и прилетает сюда ко мне в неделю один раз по ночам, и сегодня он непременно сюда будет.
      — Удалитесь отселе, храбрые витязи, боюсь я, чтоб он вас не извёл.
      — Пустой страх, ; ответствовал ей царевич Азонай, ; когда ушёл он от рук отца моего Еруслана-царевича, то я ему докажу дружбу.
      — Ах! ; Говорила с восхищением Прелепа. — А ежели ты его сын, то я не страшусь более волшебника Кандалея и надеюсь быть в свободе. Но прошу тебя, убивай его тогда, пока он ещё в образе змея, потому что он в то время, кроме змеевой силы, ничем больше действовать не может и к волшебству прибегнуть не может.
      Вдруг прерывается их разговор сильным треском и шумом, происходившими в лесу.
      — Ах! ; Вскричала Прелепа. ; Ступайте, это он летит.
      Царевич Азонай с холодным духом выходит на двор, взяв своё копье в левую руку, меч в правую, а за ним последовал и Иван-нянькин сын, чтоб посмотреть храбрости сего младого рыцаря.
      Змей пламенем своим все небо осветил, Азонай видит и говорит:
      — Есть с кем молодцу потешиться!
      Сажен за тридцать от избушки змей стал ниже опускаться, чтоб удариться о землю и принять образ человека, но Азонай, подскочив к нему, ударил его по спине слегка и тем раздражил змея, который на него устремляется и хочет его пожрать.
      — Постой, не подавись, ; сказал ему царевич Азонай, ; скоро самого расклюют вороны и галки.
      С сим словом вонзает он ему в пасть копье по самую рукоятку. Змею пришлось туго, хватается за Азоная когтями, но добрый Азонаев меч отсекает оные, а потом и голову змиеву отрубив, бросил за лес и сказал:
      — Перестанешь, пустая голова, проказничать.
      Потом вошли опять в избушку.
      Прелепа, свидетельница сего геройского подвига, бросается пред царевичем Азонаем на колени, обнимает его ноги и в чувствительнейших выражениях приносит ему благодарность.
      Она бы за сие даровала ему своё сердце, он он ещё о таких безделках не помышлял, да и она была уже ему не под стать.
      Иван-нянькин сын на досуге пленился красотою Прелепы, да и загорская царевна, как по всем обстоятельствам казалось, не совсем была к нему нечувствительна.
      Ивану-нянькину сыну не было уже мочи скрывать своего любовного пламени, он вызвал царевича Азоная на крыльцо, пал ему в ноги и открылся в своей страсти к Прелепе.
      — Встань, ; сказал ему Азонай, ; авось-либо ты будешь счастлив. Пойдём узнаем, что скажет Прелепа.
      Они вошли опять в избушку, и Прелепа уже догадывалась по взору Азонаеву, что он ей хочет предлагать, и к тому приготовилась.
      — Ежели ты, царевна Прелепа, ; сказал он ей, ; хочешь отблагодарить мне за услугу, которую ты от меня получила, то скажи мне, достоин ли сей храбрый и сильный богатырь быть твоим супругом и не противен ли он тебе?
      — Когда ты выбираешь мне жениха, ; ответствует царевичу Азонаю Прелепа, ; то я знаю, что ты не ошибёшься, и я отдаюсь на волю твою. А он мне нимало не противен.
      И так Азонай согласил их сердца и как рассвело, царевич Азонай сел на своего коня, а Иван-нянькин сын на своего, посадив к себе и Прелепу, и отправились в путь, и чрез короткое время прибыл Азонай со своими спутниками в Тоскерское царство к своим родителям.
      Они с радостию его встречают. Но в какое удивление пришёл Еруслан-царевич, увидев старинного своего спутника Ивана-нянькина сына и царевну Прелепу!
      Он расспрашивает об их приключениях и, выслушав оные, немало дивился и радовался храбрости сына своего, который ещё больше ему сделал удовольствия, когда по пересказании о своих поездках к дедушке своему и бабушке, к тумбенскому царевичу Нибуру в темную землю и к Исламу, Гесперскому богатырю в царство Калекутское вручил Еруслану-царевичу от всех письма, из коих примечания достойнешие суть:
      Письмо.
      От Ислама, богатыря Гесперского, и владетеля Калекутского царства, к великому царю, сильному богатырю и любезному моему брату большому.
      Желаю тебе на многия лета здравствовать и благоденствовать с любезною твоею супругою и сыном, с которым первое наше свидание было не совсем дружеское.
      Когда я ехал со сражения, то попался он мне навстречу. Я подумал, что он из числа побитых мною неприятелей, и не зная того, что он твой сын, бросился на него с мечом своим.
      Но он, будучи меня помоложе и порасторопнее, оберня копье своё, столь сильно ударил меня вдруг тупым концом, что едва не сшиб меня с коня, и притом сказал:
      — Знай, что я сын Еруслана-царевича.
      Сие услышав от него, не токмо я прекратил свой поединок, но ещё рад был, что случай доставил мне видеть сына столь любезного для меня брата. И ещё похвалил его, что он мастер потчевать богатырскими гостинцами, из коих и мне удружил добрый кусок.
      Я остаюсь здоров со своею супругою, и вам кланяемся.
      Ислам.
      Письмо.
      От тумбенского князя и темной земли великого царя Нибура сильному и храброму царю и брату моему меньшому Еруслану-царевичу.
      С любезною твоею супругою и сыном желаю многолетнего здравия и небесного благословения во всех делах твоих.
      А я, расставшись с тобою, приехал в тёмную землю, где от твоих проказ застал всех в смятении, но тотчас успокоил сердца своим присутствием и заставил признать себя их царём, а дочь его Лигуру взял за себя и ныне благополучно царствую. Только сын твой на несколько времени меня в здоровье расстроил.
      Когда он приехал к моей столице, и я, увидев его из моих палат подъезжающего и, не знав его, подумал, что какой-нибудь дерзкий богатырь осмелился нарушить моё спокойствие.
      Тотчас выехал я за город и начал с ним поединок, но он поскорей меня исправился и обухом меча своего больно меня зашиб. И я уже хотел поразить его своим, но он упредил удар, объявив о своём имени, и тогда получил от меня прощение.
      В прочем препоручаю тебя воле божией и остаюсь брат твой большой Нибур.
      Еруслан-царевич, прочитав сии письма, сказал с усмешкою:
      — Худо шутить с моим сыном. А ты, любезный Азонай, будь всегда столько храбр, каков ты был против сих двух богатырей.
      Потом начались разные увеселения, пиры и всенародные игры на случай благополучного возвращения царевича Азоная.
      Иван-нянькин сын сочетался с царевною Прелепою и от Еруслана-царевича пожалован был первым в государстве вельможею и получил от него в правление несколько городов.
      Еруслан-царевич много лет царствовал благополучно, сделал многие завоевания, заставил своих соседей себя почитать и страшиться. И когда уже бремя старости сделало его неспособным к поношению ига правления, то вручил он свой скипетр и державу сыну своему Азонаю-царевичу, который отличил себя в силе и храбрости богатырской, распространил звук славы своей и геройских подвигов по всему земному шару, и многие младые князи и государи подражали в царствовании его мудрости.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о царевне Несмеяне и Иване. Апросказ. Сказка!!
....
      
      Ох, велик же белый свет!
      Если ехать ; краю нет!
      Люди разные живут,
      Сказы разные ведут.
      
      Кто-то ; беден, кто ; богат,
      Кто-то ; участи не рад,
      Кто-то ; счастлив, кто-то ; нет.
      В чём же ; счастия секрет?
      
      Это ; присказка. Сейчас.
      Поведу вам свой рассказ.
      О царевне Несмеяне.
      И о доблестном Иване!
      
      Про добро и ласку.
      Расскажу вам сказку!
      
      Как-то рано по весне
      В нам неведомой стране,
      В тридевятом царстве,
      В далёком государстве.
      
      Собрался честной народ.
      Посмотреть, как слёзы льёт.
      Дочка царская родная.
      Несмеяна молодая.
      
      Царь велел издать указ,
      Оглашён он был тотчас:
      — Дочь единственная наша.
      Нет её на свете краше!
      
      Только бедная девица
      Не умеет веселиться,
      Не умеет улыбаться,
      И не знает, как смеяться.
      
      Слёзы льёт с утра до ночи,
      Может выплакать все очи!
      Я указ сей оглашаю.
      И дворец свой открываю.
      
      Чтобы каждый, кто желает.
      И от бед лекарство знает,
      Мог царевну веселить!
      Чтобы слёзы она лить.
      
      Непременно перестала,
      Доброй и весёлой стала!
      Кто царевну исцелит,
      Кто её развеселит.
      
      То такому молодцу,
      Знать, вести её к венцу!
      Чтоб иметь тому причину.
      Царства сразу половину.
      
      Им на свадьбу подарю,
      А в наследство ; дам свою!
      Собрались честные гости:
      
      Принцы утончённой кости,
      Графы голубых кровей,
      Да князья, что познатней.
      И ещё валит народ:
      Вдруг, случится ; повезёт?!
      
      Бояре, купцы и пройдохи,
      Шуты, ловкачи, скоморохи.
      Все счастья хотят попытать.
      И царства наследником стать!
      
      А Иван был ; не царевич,
      Не король, не королевич,
      Сын простой ; своей Земли,
      Жил в покое и любви.
      
      Да отец велел жениться.
      И скорей остепениться,
      Про указ царя узнал.
      И Ивану так сказал:
      
      — Есть царевна молодая,
      Да собою не дурная,
      Только бедная девица.
      Не умеет веселиться,
      Слёзы льёт с утра до ночи,
      Хнычет, стонет ; нету мочи!
      
      Надо научить девицу
      Не печалиться, не злиться,
      Не реветь и не рыдать.
      А от радости сиять.
      
      Улыбаться, быть счастливой,
      Не сварливой, не спесивой!
      Сможешь средство отыскать.
      То царю ты станешь зять!
      
      И всему поможешь царству,
      Людям всем и государству.
      Мир и счастье обрести!
      Так не медли ты в пути!
      
      Бог тебя ; благослови!
      А теперь ; скорей иди!
      
      Тут Иван с отцом простился,
      В путь-дорогу снарядился.
      Вот Иван пришёл в столицу.
      Толчея везде творится!
      
      Добрался он до дворца.
      Шуму, людям нет конца!.
      Пред царевной предстаёт
      Удивительный народ.
      
      Все смешить её хотят,
      Только чем не веселят!
      Музыка вокруг гремит,
      Кто ; на голове стоит,
      Кто ; поёт, танцует кто.
      В день там человек по сто!
      
      Несмеяна с каждым днём.
      Смотрит уж на них с трудом,
      Всё становится грустней,
      И печальней, и бледней:
      
      — Надоели гости эти!
      Неужели в целом свете.
      Нет лекарства одного?!
      Ох! Как тошно от всего!
      
      Сколько ж их из всяких стран?!
      В залу тут вошёл Иван.
      Красотой её пленён,
      Он кладёт земной поклон.
      
      Говорит он:
      — Здравствуй, царь,
      Наш любезный государь!
      Здравствуй, добрая царица!
      Здравствуй, милая девица!
      
      Несмеяна вдруг привстала,
      Как Ивана увидала,
      Говорит ему плаксиво:
      — Ах, хочу я быть счастлива!
      
      Я ж ; несчастлива ужасно!
      Есть богатство, всё прекрасно:
      Слуги, добрая родня.
      Но не радуют меня.
      
      Ни наряды и ни злато!
      Всё постыло! Я ; богата,
      А несчастней всех на свете!
      Если есть лекарства эти
      Я согласна их принять,
      Чтобы мне счастливой стать!
      
      В очи ей Иван глядит.
      И спокойно говорит:
      — Ты прекрасна, дочь царя,
      Словно нежная заря!
      Но красу застлали тучи,
      Серый дождь и шторм кипучий.
      
      Чтобы Зоренькой тебя.
      Стали называть, любя,
      Чтоб смогла ты научиться.
      Не печалиться, не злиться,
      А любить и улыбаться,
      Нежно, ласково смеяться,
      Я лекарство отыскал.
      Вольный ветер мне сказал:
      
      Есть волшебная страна,
      Далёко лежит она,
      И в горах страны той дальней.
      Есть Источник Изначальный!
      
      Из его волшебных вод.
      Озеро исток берёт.
      Кто в то озеро глядится.
      Словно заново родится!
      
      Кто водицы той попьёт.
      Счастливо весь век живёт!
      Если хочешь в путь пуститься.
      И испить живой водицы,
      Счастье-радость обрести,
      Ты со мной должна пойти!
      
      Слуг с собой не надо брать.
      Поцелуй отца и мать.
      И пойдём: — не близок путь!
      Плакать ты ; пока забудь!
      А не то ; не хватит мочи
      Одолеть наш путь до ночи.
      
      Тут царевна Несмеяна.
      Удивила всех нежданно:
      Разом плакать перестала,
      Мать, отца ; поцеловала,
      Собралась с Иваном в путь,
      Чтоб в то озеро взглянуть!
      
      Шли да шли. Перед собой
      Видят лес они большой.
      Ветер дует, тучи жмутся
      И дождём на землю льются.
      
      Несмеяна плачет, стонет:
      — Ах, зачем их ветер гонит?!
      И зачем ; не первый час
      Этот дождик мочит нас?
      Дождик, так же, как и я,
      Плачет, горя не тая!
      
      А Иван ей отвечает:
      — Дождь ; не плачет, не рыдаёт,
      Он поит собою всех:
      Этот дуб и тот орех,
      Травки, и цветы живые,
      И деревья все лесные!
      
      Вдруг ; на маленьком пригорке.
      Видят мышку, что из норки.
      Убежала из-за вод.
      И сидит, спасёнья ждёт.
      
      Мышь! ; Царевна закричала.
      Я бы ; в обморок упала,
      Да не знаю здесь ; куда:
      Мокро тут, везде вода!
      
      Говорит Иван: — Сейчас.
      Мы поможем ей как раз!
      Половодьем мышке норку.
      Затопило. Мы ; на горку
      Перейти поможем ей.
      Да не бойся ты мышей!
      
      Взяв пушистого зверька,
      Приласкав его слегка,
      Перенёс его по броду.
      На желанную свободу!
      
      Мышка их благодарит.
      И по-русски говорит:
      — Отплачу за всё добром!
      Пригожусь я вам потом!
      
      Солнце вышло, жарко стало.
      Несмеяна уж устала.
      Стонет: Нужно отдохнуть.
      И тогда продолжим путь!
      
      Только сели отдыхать.
      Снова стала причитать:
      — Стал невыносимым жар!
      Я устала! Злой комар.
      Укусил меня за руку!
      Есть хочу! Какая мука!
      
      Говорит Иван в ответ:
      Ты послушай мой совет:
      — Если хочешь быть царицей.
      И счастливою девицей.
      Научись владеть собой!
      Иль ; одна ступай домой!
      
      Тут царевна присмирела,
      Слова молвить не посмела.
      Руку ей Иван даёт,
      Дальше в лес её ведёт.
      
      Вот идут ; и видят, птица.
      Над землёй летит, кружится.
      И зовёт: — Сюда! Сюда!
      Птенчик выпал из гнезда!
      По траве птенец бежит.
      Несмеяна говорит:
      
      — Посмотри-ка, вот так да!
      К нам сама идёт еда!
      Тяжело Иван вздыхает
      И тихонько отвечает:
      
      — Что ты, милая девица?!
      Посмотри, как плачет птица!
      Птенчика её вдвоём
      Мы сейчас в гнездо вернём!
      
      — Я же лазать не умею!
      — Так садись ко мне на шею!
      И к нему она тотчас
      Прям на шею взобралась,
      В руки птенчика берёт
      И в гнездо его кладёт!
      
      И, случилось тут нежданно.
      Улыбнулась Несмеяна!
      Словно солнышко из туч.
      Вдруг на мир послало луч!
      
      Как обрадовалась птица!
      Возле птенчика кружится
      И поёт, Благодарю!
      Я вас так люблю! Люблю!
      Вам я пригожусь потом:
      Отплачу за всё добром!
      
      А Иван вперёд шагает,
      Несмеяну наставляет:
      — В сердце ; комнатка-светлица.
      Там ; любовь души родится,
      Нежным солнышком лучится,
      Всем себя дарить стремится!
      
      Если жить не для себя,
      Всё и всех вокруг любя,
      То способен целый век.
      Жить счастливым человек!
      
      Для обеда час настал,
      Костёрок Иван собрал,
      Травы разные срывает,
      В котелочек их бросает,
      Быстро варит над огнём,
      Нежно говорит потом:
      
      — Вот ; готова нам еда.
      Без особого труда!
      За обед ты не взыщи:
      Из кислицы будут щи.
      
      Несмеяна щей поела.
      И слегка повеселела.
      Снова в путь они пустились.
      Шли да шли ; и не садились.
      
      Вот уж вечер наступает,
      Несмеяна вопрошает:
      — Где тут спать? Везде ; земля!
      И устала очень я!
      Что же делать, как же быть?
      Несмеяна стала ныть.
      
      А Иван кафтан снимает,
      Пред царевной расстилает,
      Говорит ей не спеша:
      — Чем постель не хороша?
      
      Здесь прекрасно можно спать!
      Нет причин переживать.
      По такому пустяку!
      Просто ; ляг здесь на боку.
      
      Да сомкни свои ресницы!
      Если хочешь ; то приснится.
      Твой дворец и царь с царицей!
      Сказку расскажу пока.
      
      Сна спокойная река
      Понесёт тебя в край дальний,
      Мир увидишь Изначальный,
      Свет, сияющий из вод,
      Птиц прекраснейших полёт!
      
      Несмеяна удивилась.
      Да на землю спать ложилась,
      На раскинутый кафтан,
      Что ей постелил Иван.
      И спокойно почивала,
      Пока утро не настало.
      
      Засияли небеса,
      Расцвела Земли краса!
      Тут Иван царевну будит:
      — Посмотри ; сейчас что будет!
      
      Солнце над землёй встаёт!
      День прекрасный настаёт!
      Несмеяна говорит:
      — Спать хочу! И бок болит!
      И вообще ; такая рань!
      Не могу! Отстань! Отстань!
      
      А Иван не отстаёт,
      За руку её берёт,
      Говорит, Меня услышь!
      Счастье ты своё проспишь:
      Дня прекрасного рожденье,
      Всей природы пробужденье.
      
      Не увидишь, Несмеяна!
      Здесь ; чудесная поляна!
      Счастьем жизни и весны.
      Существа вокруг полны!
      Птицы ; песни нам поют,
      Радость и любовь несут!
      
      Вышла дева на поляну.
      Говорит она Ивану:
      — Да Прекрасен белый свет!
      Я ж ; не знала столько лет!
      Солнце из-за леса всходит.
      Несмеяна ; взор не сводит,
      Смотрит ; даже не дыша,
      Счастьем полнится душа!
      
      День за днём бегут, спешат,
      Каждый день ; приносит клад.
      Жизни доброй и простой
      На земле своей родной.
      
      Так идут Иван с царевной,
      Разговор ведут душевный.
      Впереди лежат поля,
      Вся ; в цветах вокруг земля.
      
      И царевна говорит:
      — Аромат меня пленит!
      Здесь ; цветов ; каких лишь нет!
      Подари ж ты мне букет!
      
      — Несмеяна, посмотри:
      Все поля цветов ; твои!
      Все они ; тебя встречают,
      Нежно венчиком кивают,
      Услаждают негой взор.
      Как живой любви ковёр!
      И дарят благоуханье.
      Нам прекрасные созданья!
      
      Так скажи: — к чему ж их рвать,
      Принуждая умирать,
      Не посеяв в землю семя?
      Ты поймёшь, наступит время:
      Всем ; дарует жизни Бог,
      Есть для каждой жизни ; срок!
      
      Их нельзя губить напрасно!
      Ты поймёшь всё это ясно,
      А пока ; прости меня:
      Откажу тебе, любя!
      
      Так Иван сказал смущённо,
      И поднял глаза влюблённо.
      Но царевна ; не сердилась,
      Не гневилась и не злилась,
      За руку его взяла,
      Тихо рядышком пошла.
      
      Дальше держат путь они.
      Так идут за днями дни.
      Хоть царевна уставала.
      Улыбаться чаще стала,
      Перестала причитать,
      И на трудности пенять.
      
      А на солнце ; загорела,
      И душой повеселела!
      Молвит так: Тебя любя,
      Изменила я себя!
      
      Дальше нам идти ; к чему?
      Я сегодня не пойму.
      Я давно уже не ною,
      Радуюсь, идя с тобою!
      
      Ваня! Я тебя люблю!
      Я тебя благодарю!
      Ты меня ; преобразил,
      Чудным счастьем одарил!
      
      Если люба я тебе.
      В жёны ты возьми себе!
      Раздели судьбу со мной,
      И пойдём скорей домой!
      
      Но Иван ей отвечает:
      — Твоё сердце ; правду знает!
      Я люблю тебя, царевна,
      Всей любовию душевной!
      Но назад ты не гляди:
      Многое нас ждёт в пути!
      
      Вот пред ними ; лес густой,
      Нет тропиночки прямой.
      Слышен дальний треск да стон,
      И всё ближе, ближе он.
      
      Это ; полесу медвeдиха идёт,
      Сыночка-медвежонка зовёт:
      — Сынок-медвежоночек мой!
      Где же ты, что случилось с тобой?
      
      А сынок медведихи был мал,
      Он в охотничью яму упал.
      В яме ; колья острые торчат,
      Смертью лютой каждому грозят.
      
      Медвежонок меж ними свалился.
      И на самом дне очутился,
      Выбраться не может сам,
      Тихо плачет: — Мам! Мам!
      
      Иван за корягу схватился.
      И к медвежонку спустился,
      На руки его поднял,
      Верёвкой прочной обвязал.
      
      Царевну он зовёт: — Возьми.
      Верёвку крепко ; и тяни!
      Медвежонка так спасли,
      Из ямы страшной извлекли.
      
      Медвежонок видит мать,
      И ; пустился к ней бежать!
      Тут медведиха сыночка своего
      Языком облизала всего.
      
      А Ивану да царевне она
      Благодарности великой полна.
      Говорит человечьим языком:
      — За добро ; отплачу вам добром!
      
      Низко людям поклонилась,
      И тихонько удалилась.
      И сынок-медвежонок за ней,
      В лес побежал поскорей!
      
      А Иван и царевна идут,
      Разговор меж собою ведут.
      Говорит Иван ей о том,
      Что не зря на Земле мы живём:
      — Богом создано Творенье.
      Людям всем на просветленье!
      
      Кто любовь душой познал.
      На дорогу к Богу встал!
      Говорить тебе про Бога.
      Я не буду слишком много.
      Но ведь Он ; всему Родитель,
      И Творец, и Повелитель!
      
      И Божественный Закон
      Для живущих создал Он:
      Закон Любви дарения.
      Закон Его Творенья!
      
      Царевна ему внимает,
      И снова его вопрошает:
      — Ты о Боге говоришь,
      Будто бы Его ты зришь!
      Словно слышишь ты Его!
      Объясни мне, отчего?
      
      Говорит Иван в ответ:
      — Никаких чудес в том ; нет:
      Он ; Божественный Отец,
      Всего сущего Творец
      Явен мне ; как ты сейчас!
      Он любит каждого из нас!
      
      И к тому, кто к Нему устремится,.
      Всегда готов Он явиться:
      Во всём помогать,
      К Себе направлять!
      
      Царевне не скучно в пути,
      С Иваном ей ; любо идти!
      И жить становится ей.
      С каждым днём ; всё веселей!
      
      Душа расцветает в любви,
      Как сиянье живое зари!
      Вот идут ; впереди река:
      Велика, глубока, широка!
      
      Видят ; погибает сом,
      По воде он бьёт хвостом,
      Угодил в рыбачьи сети,
      Ждёт он неминучей смерти.
      
      Тут Иван сома тотчас,
      От жестокой смерти спас:
      Сеть, которой сом пленён,
      С быстротой распутал он,
      Отпустил сома он в воду
      На желанную свободу!
      
      Сом им говорит тогда:
      — В сей реке течёт вода,
      Что находит свой исток
      В озере волшебных вод.
      
      Если вдоль реки пойдёте.
      То, что ищите, ; найдёте!
      Вам я отплачу добром:
      Службу сослужу потом!
      
      День проходит, ночь проходит.
      В горы ; их река приводит.
      Озеро ; меж гор лежит,
      Свет сияющий струит.
      Горы ; покрывает лес,
      В озере ; краса Небес,
      Отразилась. И покой
      Дышит негой неземной!
      
      Воды ; Свет собой являют,
      Силу Жизни проявляют.
      Истина и простота,
      Жизни Суть и красота
      Здесь становятся видны.
      И понятны и ясны!
      
      Несмеяна вопрошает:
      — Что это вокруг сияет?
      Говорит Иван в ответ:
      — Здесь ; особый виден Свет!
      Свет Божественный, Живой.
      Явен Он для нас с тобой!
      
      Озеро ; оно как вход,
      Кто коснётся этих вод,
      Тот познает Ясный Свет,
      И Божественный Рассвет.
      
      Смотрит в озеро царевна —
      Там сияет Свет волшебный!
      И тогда она ; решилась:
      Светом чудным тем омылась.
      
      И познала Любовь Того,
      Кто есть Отец всего,
      Всему ; Создатель-Родитель,
      Всему ; Господь-Повелитель,
      Творец, Который ; Един,
      Всего и всех Господин!
      
      Иван царевну встречает,
      С любовью её обнимает,
      Молвит нежно ей тогда:
      — Да, здесь ; волшебная вода!
      Но волшебств любых важней
      Та любовь, что для людей
      В сердце ; солнышком горит,
      И добро дарить велит!
      
      В сердце ; любящем, прекрасном.
      Есть источник жизни-счастья!
      В нём ; любовь души родится,
      Всем себя дарить стремится!
      
      Ощути собой-душою:
      Всё вокруг тебя ; живое!
      Словно капля Вечных Вод.
      В каждом существе живёт:
      
      И в птицах, песни поющих,
      И в рыбах, в водах снующих,
      И в зверях добрых, пушистых,
      И в травах нежных, душистых!
      
      В Единстве Всего мы живём,
      Но просто не знаем о том!
      И важно понять, ощутить,
      Что можно ; в гармонии жить!
      
      Созидал это всё ; Творец:
      Наш Божественный Отец!
      И в Единстве Живом Всего.
      Расцветает Любовь Его!
      
      Нам теперь ; в обратный путь!
      То, что знаешь, ; не забудь!
      Всё, что ты теперь познала,
      Отчего счастливой стала.
      Людям нужно подарить!
      Ведь тебе ; царицей быть!
      
      Да ещё возьми с собой
      Ты водицы сей живой.
      И каждому, кто жаждет,
      И каждому, кто страждет,
      И всем, кто ищут жизни суть,
      И всем, кто постигают Путь.
      Всем сможешь ты помочь.
      Печали превозмочь!
      
      И пошли они по свету,
      Чтоб поведать правду эту.
      Месяц шёл, за ним другой
      Как царевну ждут домой.
      
      Стал царь войско снаряжать.
      И на поиск отправлять:
      — Кто дочку-царевну найдёт,
      От козней Ивана спасёт.
      Тот и женится на ней!
      
      В путь отправились скорей.
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич.
      Долго едут по лесам,
      Долго скачут по полям.
      
      Обыскали пол страны.
      Горы вдалеке видны.
      Вдруг видят ; Иван идёт,
      За руку царевну ведёт.
      
      Несмеяна от счастья сияет,
      Целебной водой исцеляет.
      И людям стремится поведать.
      Как счастье-любовь изведать!
      
      Их приветствует народ,
      Хлеб да соль он им несёт!
      Несмеяна всем даёт
      Хоть по капле чудных вод.
      
      А Иван им говорит:
      — Надо жить ; как Бог велит:
      Никому не делать зла,
      Добрые творить дела!
      Ждут все помощи извне
      И живут ; как бы во сне!
      
      Счастье же ; оно внутри:
      В свете солнечном любви!
      Разговор ведёт о том,
      Что считается добром,
      Как добро от зла отличать.
      И добру всегда помогать.
      
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич.
      Тихо шепчут: — Как нам быть?
      Как Ивана истребить?
      Он не ждёт от нас удара,
      А царевне он ; не пара!
      
      И царём не должен стать,
      Государством управлять!
      И решили тут они,
      Чёрной зависти полны,
      Ивана с царевной пленить,
      Обманом в свой стан заманить,
      И сонного зелья им дать,
      Чтобы царевну забрать,
      А Ивана связать, зарубить.
      Подло его погубить.
      
      Гимны на трубах играют,
      Царские флаги вздымают,
      Из пушек салюты палят.
      И славу царевне кричат!
      
      Несмеяна видит рать:
      — Это ; нас хотят встречать!
      Царь-отец ждёт, верно, нас!
      Поспешим к нему тотчас!
      Ну, пойдём скорее к стану!
      Говорит она Ивану.
      
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич.
      Царевну встречают с почтением,
      На Ивана смотрят с презрением.
      
      В шатёр их роскошный ведут,
      И зелье в ковшах им несут,
      За столы накрытые сажают,
      И зельем своим угощают.
      
      Чтоб уснули крепким сном.
      И забыли обо всём,
      Спит спокойно ратный стан,
      Спят царевна и Иван.
      
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич.
      Тихо-тихо подошли,
      И царевну унесли.
      
      А Ивана спящего ; убили:
      Мечами его зарубили.
      Вот едут злодеи в столицу,
      Спящую везут девицу.
      
      Тянут жребий меж собой:
      Для кого ей быть женой,
      Как царя от дел отставить,
      Государством как им править.
      
      Долго спорили-рядили.
      Чуть друг-друга не убили!
      Но решили, наконец:
      Как прибудут во дворец.
      То царю расскажут так:
      Что Иван был ; не простак,
      Что он кознями хотел
      Отстранить царя от дел,
      Захватить обманом рать.
      И всем царством управлять!
      
      Что Ивана они казнили:
      Мечами его зарубили,
      И теперь царевне решать:
      Кого ей мужем избрать!
      
      Но, когда очнётся она
      От этого крепкого сна,.
      Ей надо сказать, что она
      Долго была больна,
      А то, что помнит, ; то в бреду
      Она увидала себе на беду!
      
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич
      На поклон к царю пришли,
      И царевну принесли.
      
      Их рассказу царь дивился,
      С ними сразу согласился,
      Слугам всем велел сказать,
      Что царевне нужно знать:
      Будто долго была больна,
      Что нигде не бывала она,
      И всё, что помнит о себе,
      Всё то ; увидела во сне.
      
      А царевна очнулась от сна.
      Без милого друга, одна.
      Смотрит, где же войска стан?
      Где ; горы, люди? Где ; Иван?
      
      На помощь зовёт Наконец.
      Входит к ней царь-отец,
      Отвечает, её утешая:
      — Никакого Ивана ; не знаю!
      Долго ты была больна,
      Но вот ; очнулась ото сна,
      А то, что помнишь о себе.
      То приснилось всё тебе!
      
      Князь, заморский королевич,
      Герцог важный и царевич
      Просят все твоей руки,
      Сохнут по тебе с тоски.
      
      Выбирай же, кто милей,
      Замуж выходи скорей!
      И ; забудешь странный сон
      С милым, что в тебя влюблён!
      
      Но царевна говорит:
      — Был напиток ; ядовит!
      Если это был лишь сон,
      То ; прекрасней жизни он!
      
      Вам меня не испугать,
      Мила друга не отнять!
      Я теперь другая стала:
      Правду жизни я узнала!
      
      Я не верю никому,
      Лишь ; Ивану одному!
      Это он ; избранник мой,
      Буду ; лишь ему женой!
      
      Я пойду его искать,
      От завистников спасать!
      — Несмеяна, ты ; больна,
      Хоть и очнулась ото сна!
      
      Говорит ей царь-отец.
      Обойди хоть весь дворец:
      Не найдёшь ты здесь Ивана!
      Видно, ты проснулась рано,
      Отдохни денёк-другой,
      Обретёшь тогда покой!
      
      Тут в злачёном терему,
      Заперли её одну.
      Есть заплакать отчего,
      Да не лучше оттого!
      
      Вспоминать она тут стала,
      Что с Иваном познавала:
      — Всё, что посылает Бог,
      Это ; жизненный урок!
      
      В жизни трудностей ; не счесть,
      Но от них ; и средство есть:
      Тот, кто волю проявляет,
      Трудности одолевает!
      
      Нет препятствий выше сил,
      Так Иван мне говорил!
      Тут к ней мышка прибежала,
      Говорит: Меня узнала?
      
      Говорила я: потом.
      Вам я отплачу добром!
      Вот теперь ; пора настала,
      Расскажу тебе сначала,
      Что вокруг царит обман:
      Убит злодеями Иван!
      
      Хоть его спасти и сложно,
      Но на свете ; всё возможно!
      Если за три дня водой
      Окропить его живой,
      То очнётся вновь Иван,
      Исцелится он от ран!
      
      Несмеяна говорит:
      — Ох, сердечко как болит!
      Заперт терем расписной,
      Не могу уйти с тобой!
      
      Мышка быстро убежала,
      Две минутки поискала,
      Ключик от замка нашла,
      И царевне принесла.
      
      Дверь царевна отперла,
      И свободу обрела.
      К лесу она побежала,
      Медведиху там повстречала.
      
      Говорит медведиха ей:
      — На меня ; садись поскорей,
      Помчимся с тобой к Ивану,
      Чтоб исцелить его рану!
      
      Говорит царевна тогда:
      — Нам живая нужна вода!
      У меня уж водицы той
      Нет ни капельки ни одной!
      
      А медведиха её утешает:
      — Сейчас ; нам Бог помогает!
      Не печалься ты о том:
      Наберёт нам воду сом,
      Принёсёт нам воду птица,
      Всё ; как надо ; так случится!
      
      И медведиха тут поскакала,
      По полям, по лесам побежала.
      И в лесу, исполненном печали,
      Ивана они отыскали.
      
      За целебною водой
      Сом отправился рекой.
      А в это время птица
      К сому скорее мчится.
      
      Доплыл до озера сом,
      И набрал воду ртом,
      Вернулся ; и отдал птице.
      К Ивану птица мчится!
      
      И там ; царевне отдаёт.
      Из клюва капли вечных вод.
      Царевна раны окропила,
      И враз Ивана исцелила.
      
      Живой ; встаёт Иван,
      Воскресший от смертных ран!
      Он царевну свою обнимает,
      На медведиху верхом её сажает.
      
      И едут они домой,
      Беседу ведут меж собой:
      Как им дальше жить-поживать,
      Как дела вершить-совершать!
      
      Вот ; входят они во дворец,
      А навстречу им ; царь-отец.
      Несмеяна ему говорит:
      — Был язык твой ; ядовит!
      Я в беспамятстве лежала,
      Но любовь не потеряла!
      
      Вот ; мой суженый жених,
      Прогони же прочь иных!
      Их нечестны притязанья,
      И коварны их деянья!
      
      Вот ; Иван ; спаситель мой,
      Буду лишь ему женой!
      — Он ; без племени, без рода,
      Из простого из народа,
      Не король, не королевич,
      Не вельможа, не царевич,
      Он не герцог и не князь!
      Говорит царь, осердясь.
      
      Он царём не может стать,
      Государством управлять!
      — Ты же обещал, что тот,
      Кто от слёз меня спасёт.
      И научит улыбаться,
      Нежно, радостно смеяться,
      Станет муж мне! А сейчас.
      Твой указ ; уж не указ?!
      
      Так царевна говорит.
      Царь же ; на своём стоит:
      — Вспоминать о том ; к чему?
      Кто тут царь? ; Я не пойму!
      Я ; здесь царь! И я ; закон!
      Подо мной пока мой трон!
      
      Мне указы ; не указ!
      Я ; решаю всё сейчас!
      То, что прежде говорил,
      Я давно уже забыл!
      
      — Ты, мой батюшка, забыл,
      Что когда-то ; добрым был?!
      Если любишь ты страну,
      Иль хотя б меня одну,
      Выслушай ты мой рассказ!
      И ему она тотчас
      Рассказала о дороге,
      О любви, чуть-чуть о Боге,
      О кознях злых, что их губили,
      О том, как, всё же, победили,
      О том, что Божий есть Закон.
      И что над всеми властен ; Он!
      
      — Мудрым ; может быть правленье,
      Честным, праведным ; решенье!
      Мой Иван прекрасней всeх,
      Сможет править, без утех,
      Для себя для самого
      И для царства для всего.
      
      Будут мир, добро и благо!
      Есть в нём ; мудрость и отвага:
      Сможет он ; и рать собрать,
      Сможет ; царство защищать,
      Сможет ; справедливым быть,
      И добро для всех творить!
      
      Вот ; ты выслушал меня,
      Со спокойствием, любя.
      И теперь ; вот тaк ; решай,
      И указы издавай!
      
      Царь во всём с ней согласился,
      Пред Иваном повинился.
      Тут и свадьбу уж сыграли,
      Больше не было печали.
      
      Царь с царицею-женой,
      Удалились на покой.
      А злодеев ; не судили:
      Их ; помиловать решили.
      
      Чтоб поведали оне,
      Каждый во своей стране
      О царевне Несмеяне.
      И о доблестном Иване,
      О добре и о терпении,
      И о жизни назначении!
      
      Правил тaк Иван страной,
      Что в сем царстве был покой,
      Войн и скорби не бывало,
      Благо для людей настало!
      
      А царица Несмеяна
      Родила царю Ивану
      Крепкого сыночка,
      А вскорости ; и дочку.
      
      Вот ; и сказки всей конец.
      Тот, кто слушал, ; молодец!
      Сказка ; волшебства полна,
      Учит ; доброте она!
      
      В этой сказке есть намёк,
      Разгадать его ты смог?
      — В жизни есть любви закон,
      Сколь же прост и ясен он!
      Есть у жизни ; назначенье,
      И проблемам всем решенье.
      
      Надо жить не для себя,
      Всё и всех вокруг ; любя,
      Всем, чем можно, ; помогая.
      В добром всём, и всех спасая!
      
      И способен целый век.
      Жить счастливым человек!
      Тот, кто это разумеет,.
      В жизни счастие имеет,
      Дарит также счастье ; сам!
      С тем ; пока! Успехов вам!
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Чуде-чудище заморском, девице-красавице и серой волчице. Казаки. Сказка!!
....
      Много-много лет тому назад войско казачье ушло далёко с Дона дать острастку ордам вражеским, что непрестанно на станицы нападали.
      И вот в ту пору из-за моря, из-за океана приплыло в Тихий Дон Чудо-чудище, страшное, сильное, с двадцатью руками, с десятью ногами, с семью головами.
      Рыбий хвост длиной с версту, а глаза, как костры, горят, дымят и искры из них летят.
      Плывёт вверх по реке, волны вздымает, воду мутит, усатых сомов глотает.
      Встретит баркас с рыбаками, ударит хвостом ; только шапки рыбачьи остаются плавать на мутных волнах.
      Плачут женщины и дети-сироты на берегу, да горю не поможешь.
      А страшное Чудо-чудище плывёт себе да плывёт, а где проплывёт, там слез людских ; омуты целые.
      Стонет и Тихий Дон от гнева. Почернел он, вспенился, страшный стал.
      Хочет грудью остановить Чудо-чудище, да очень уж сильно оно, не совладает с ним.
      Вслед за Чудом-чудищем войско его плывёт ; заморские звери страшные, не то рыбы, не то люди.
      Каждый зверь оружием обвешан. Глаза у них злые, жадные, как у разбойников, так и шныряют по сторонам, присматриваются, где бы добычу схватить.
      Увидит зверь человека, снимет с плеча лук, достанет из колчана стрелу, натянет тетиву и летит стрела прямо в сердце человеческое.
      Приплыло Чудо-чудище в то место, откуда Дон начало берёт, легло брюхом на песок, стало воду пить.
      День пьёт, два пьёт, и в Дону воды уже мало становится.
      Мутнеет Дон, у берегов пенится, волнами о камни бьёт, рокочет, будто плачет.
      И решили тогда оставшиеся на Дону старики да подростки идти войной на Чудо-чудище.
      Наточили они сабли, навострили пики, сели на коней и направились к тому месту, где Чудо-чудище со своим войском расположилось.
      Долго ли они ехали, много ли проехали, только вдруг видят ; перед ними море раскинулось.
      Гуляют по морю высокие волны, летают над ними чайки белые, шумит море, будто сердится.
      Удивились люди:
      — Откуда тут море появилось? Никогда его не было здесь.
      А потом поняли, что это Чудо-чудище пьёт воду из Дона, а сюда выливает, чтобы не проехали они.
      Вдруг вышло из того моря войско Чуда-чудища. У каждого зверя в руках лук со стрелами, а стрелы те ядом смертельным отравлены.
      Не успели и опомниться дети да старики, как градом полетели в них стрелы. Летят, как шмели, гудят. Падают люди, редеет их войско.
      Отошли они от берега, разбили свой лагерь, стали думу думать, что делать, и решили помощь просить у людей, что далёко на север от Дона жили, откуда и сами они, казаки, пришли. Был среди казаков храбрый воин по имени Степан, и была у него красавица дочка Светланка.
      Мать у Светланки умерла, и поехала она со своим отцом-стариком на войну ; с Чудом-чудищем биться.
      Позвал Степан дочку и сказал:
      — Далёко отсюда, за тремя лесами, за двумя реками, живёт мой старший брат, а твой родной дядька. Садись на коня, дочка, скачи к нему, скажи, чтоб собрал людей в поход и вёл к нам на подмогу. Долго и жестоко придётся нам биться с Чудом-чудищем за наш Тихий Дон, за всю нашу родину. И нужна большая сила людская.
      Обняла Светланка отца, поцеловала его, села на коня быстрого и помчалась.
      Долго ли ехала она, много ли проехала, только вдруг видит: лежит на берегу маленькая рыбка, хватает раскрытым ртом воздух, бьётся, задыхается без воды.
      Солнце печёт, как огнём, и глаза у рыбки сделались мутными, как тусклое стекло. Жалко стало Светланке рыбку. Спрыгнула она с коня, взяла рыбку на руки и понесла её к реке.
      Пустила рыбку в воду, посмотрела, как она хвостиком вильнула, и только хотела к своему коню идти, глядь ; а верхом на её коне сидит зверь-рыба из войска Чуда-чудища.
      Взмахнул зверь-рыба плёткой, ударил коня и ускакал прочь. Запечалилась девочка. Села на берегу и горько заплакала.
      — Как теперь доберусь я до своего дядьки? ; Думала Светланка. — Живёт он за тремя лесами, за двумя реками, и, пока дойду до него, много людей погибнет от Чуда-чудища, от стрел его разбойников.
      Плакала-плакала она, потом напилась воды и пошла вдоль берега. Шла-шла Светланка, солнце уже скрылось за холмами, темно стало, дороги не видно.
      Наконец подошла она к лесу. Села под деревом, вытащила из сумки кусок хлеба и только начала есть ; слышит, стонет кто-то жалобно, как будто сказать что-то хочет.
      Оглянулась она кругом, видит: — лежит волчица, кровь у неё из ноги течёт, рот от жажды открыт, глаза смотрят на Светланку, как человеческие.
      Не испугалась девочка. Подошла она к волчице, оторвала кусок от своего платья, перевязала ей ногу. Потом набрала в роднике чистой воды, напоила волчицу и отдала ей весь свой хлеб, подумав:
      — Все равно обе мы не будем сыты одним куском, пусть лучше серая волчица наестся.
      Потом, утомлённая путём долгим, легла Светланка рядом с волчицей и крепко заснула. Много ли, мало ли спала она, только слышит, как кто-то языком руку ей лижет.
      Открыла глаза, а перед ней серая волчица стоит, смотрит, головой на свою спину показывает, будто говорит:
      — Садись, Светланка, садись.
      Села Светланка волчице на спину, ухватилась руками за её шею, и понеслись они, как ветер, через леса, через реки, через луга. Едет она, едет, вдруг видит: — на опушке леса, около избушки, сидит древняя-древняя старушка, седые волосы на ветру развеваются, из глаз слезы на землю падают.
      Слезла с волчицы Светланка, подошла к старушке, поклонилась ей и приветливо промолвила:
      — О чем плачешь, бабушка? Не помочь ли тебе в чем?
      Посмотрела старушка на девочку и ответила:
      — Спасибо тебе, внученька. Стара я стала, глаза не видят мои, руки-ноги не слушаются. Сижу вот здесь, встать не могу. Три дня не ем ничего, не пью. Горе мне.
      Принесла Светланка воды старушке, вошла в хату, прибрала чисто, щей наварила, потом накормила старушку и прощаться стала. А старушка и говорит:
      — Доброму сердцу ; добрые дела. Ведомо мне, что едешь ты к дядьке своему звать его на помощь к батюшке твоему. Только никого не застанешь ты там: прослышали люди о нашествии Чуда-чудища, сами пошли помогать войску вашему.
      — И ты, внученька, иди обратно. А за доброту твою ; вот тебе подарок, открой сундук в моей горнице, возьми там палицу. Палица та не простая, а волшебная. Как встретишься с ворогами, поднимешь палицу над головой и скажешь:
      
      — Палица, палица,
      — Вольная удалица,
      — За русскую волюшку,
      — Вольное раздольюшко.
      — Разгроми врага,
      — Сокруши врага,
      — Сокруши врага,
      — И развей врага!
      Взяла Светланка волшебную палицу, поблагодарила старушку, села на серую волчицу и поехала обратно.
      Едет она день, едет два, захотелось ей водицы напиться. Подошла она к реке, наклонилась, чтобы воды зачерпнуть, а оттуда рыбка голову высунула и говорит человеческим голосом:
      — Здравствуй, девица, здравствуй, красавица! Я рыбка-стерлядка, спасла ты меня давеча от смерти лютой, а теперь я тебе добром отплачу: иди прямо на восток, дойдёшь до синего озера, а в нем моя сестрица живёт.
      — Передай ей поклон да спроси, по какой дороге идти к зелёному озеру, там бабушка моя живёт.
      — Бабушке поклонись да попроси у неё рубашку-кольчужку.
      — А как наденешь рубашку-кольчужку, иди прямо на Чудо-чудище, бей его палицей-удалицей.
      — А рубашку-кольчужку твою не пробьют ни сабли вострые, ни стрелы быстрые.
      Сказала так рыбка-стерлядка, хвостиком вильнула и скрылась.
      Попрощалась Светланка с серой волчицей и пошла в ту сторону, откуда солнце всходит.
      Долго ли шла, далёко ли она ушла, видит ; озеро перед ней блестит, вода в нем синяя-синяя, как небо. В озере рыбы разные плавают, черепахи по дну ползают, а у берега стерлядка лежит, головку высунула, на солнышке греется.
      Подошла к ней Светланка и говорит:
      — Здравствуй, стерлядка! Иду я через поля и леса, от самого Тихого Дона, и несу тебе поклон от твоей сестрицы. Велела она тебе кланяться да пожелать жить-поживать долгие годы.
      — Спасибо, девица, ; отвечает стерлядка. — Давно я не видела сестрицу. Как увидишь её ; кланяйся ей от меня.
      — А не знаешь ли ты, где её бабушка живёт? ; Спросила Светланка.
      — Как же не знать, ; отвечает стерлядка, ; Иди прямо на восток, дойдёшь до высокого дуба, а там муравьиная тропка прямо к зелёному озеру ведёт. Там-то и живёт старушка. Увидишь её ; кланяйся ей.
      Поблагодарила Светланка рыбку и пошла опять прямо на восток. Шла-шла, видит стоит дуб высокий, кругом дуба жёлуди валяются и муравьи-работнички суетятся. Пригляделась Светланка, а от муравьиной кучи тропка идёт.
      Бегают куда-то муравьи-работнички, то туда, то сюда. Пошла Светланка по муравьиной тропке и пришла к зелёному озеру.
      Озеро глубокое, вода в нем зелёная, на воде кувшинки плавают, в воде золотые рыбки, как дети, тешатся. Увидели золотые рыбки Светланку, испугались и нырнули на дно.
      И сейчас же старая-старая рыбка-стерлядка выплыла. Посмотрела она на Светланку и говорит:
      — Если с добром пришла, девица, ; здравствуй! Доброму сердцу ; добрые дела. Скажи, красавица, откуда пришла, зачем пожаловала?
      Поклонилась ей Светланка и отвечает:
      — Здравствуй, рыбка-стерлядка. Принесла я тебе поклон от твоей внучки с Тихого Дона да от другой внучки с синего озера. Велели они кланяться тебе да пожелать жить-поживать много лет. А ещё внучка твоя ; та, что на Дону живёт, ; велела сказать, что лихая напасть пришла:
      — Гуляет по Дону Чудо-чудище с разбойниками, стонет Дон, стонут люди и рыбы.
      — Есть у меня палица-удалица, да уж очень много стрел у Чуда-чудища, не подойти к нему, не подъехать.
      — А войско казачье в дальний поход ушло, остались дома лишь старики да женщины. Вот и пришла я просить у тебя рубашку-кольчужку да совета мудрого.
      Выслушала рыбка-стерлядка Светланку и нырнула в озеро. Ждёт-пождёт девочка рыбку ; нет её.
      Прошло немало времени, но вот опять взволновалась вода на тихом озере, вынырнула старая стерлядка. Во рту она держала рубашку-кольчужку, которая на солнце всеми цветами радуги переливалась.
      Подплыла рыбка к берегу, оставила на нем рубашку-кольчужку и, обратившись в красную девицу, промолвила:
      — Вот возьми волшебную рубашку-кольчужку. Сто лет назад накинула её на меня колдунья и сказала: Будешь ты сотню лет жить рыбой. Придёт через сто лет на Дон Чудо-чудище, много горя принесёт. Коль найдётся в то время на Дону девица, что согласится Тихий Дон от Чуда-чудища избавить, а самой на следующие сто лет рубашку-кольчужку надеть и эти сто лет в Дону плавать, отдашь ты ей эту рубашку. Вот сто лет и миновало с тех пор. И Чудо-чудище заявилось, горе принесло. А согласна ли ты Тихий Дон от горя избавить?
      Посмотрела Светланка на девицу, и, не колеблясь, ответила:
      — Как быть несогласной? Наш ведь он, батюшка Тихий Дон. А людей сколько гибнет, а горя сколько! А полонит Дон Чудо-чудище, ведь и дальше пойдёт, по всей Руси разор учинит.
      Надела на себя рубашку-кольчужку Светланка, простилась с красной девицей и скорее в путь обратный пустилась.
      Идёт, думу думает, как поскорее Тихий Дон от горя избавить, страшное Чудо-чудище уничтожить, людям радость и вольную волюшку вернуть.
      Идёт-идёт, смотрит ; серая волчица на дороге лежит, её поджидает. Обрадовалась Светланка, кинулась к серой волчице, за шею её обнимает, шёрстку её гладит, приговаривает:
      — Здравствуй, серая волчица, здравствуй, подружка моя верная. Соскучилась я по тебе, как по сестре родной.
      А серая волчица тоже обрадовалась, ласкается к Светланке, смотрит на неё, и глаза её радостью светятся.
      Села Светланка на серую волчицу и помчалась к Тихому Дону. А там в то время жестокая битва шла меж казаками и войсками Чуда-чудища.
      Храбро дерутся казаки донские, подростки да старики, но не устоять им перед страшной силой Чуда-чудища: на каждого человека по сто разбойников приходится.
      А все же не отступают казаки. Свистят в воздухе их сабли острые, летят наземь головы разбойничьи.
      А Чудо-чудище стоит в стороне, за битвой наблюдает, ухмыляется:
      — Скоро, мол, конец Тихому Дону будет.
      Да недолго пришлось радоваться разбойникам: примчалась вдруг на серой волчице девица-красавица, золотистые косы от ветра развеваются, рубашка-кольчужка серебром на ней блестит, в руках грозная палица волшебная.
      Серая волчица под ней, как добрый конь, на зверей злобно смотрит, рычит.
      А Светланка поклонилась в пояс своему батюшке, всем людям ратным, а потом подняла над головой палицу и проговорила:
      — Палица, палица,
      — Вольная удалица,
      — За русскую волюшку,
      — Вольное раздольюшко.
      — Разгроми врага,
      — Сокруши врага,
      — Сокруши врага.
      — И развей врага!
      Сказала она так, взмахнула палицей и помчалась прямо на войско Чуда-чудища.
      Ударит палицей влево ; валятся десять голов разбойничьих на землю, ударит вправо ; двадцать голов катятся по земле.
      Летят в Светланку стрелы отравленные, рубят её сабли острые, да крепка рубашка-кольчужка: не пробьёшь её, не разрубишь.
      А серая волчица зубами рвёт разбойников, ногами топчет.
      Бросило в бой Чудо-чудище все свои запасные полки, и несдобровать бы казакам, но тут подошло с севера на помощь войско могучее. Знамёна развеваются, слышны звуки трубные, боевой клич воинов.
      Попятились полки Чуда-чудища, а само оно вперёд бросилось, держа в каждой руке по сабле.
      Увидела это Светланка, подъехала к нему, взмахнула своей палицей ; двух голов Чуда-чудища как не было.
      А Светланка уже снова палицу над головой подняла, приговаривает:
      — Сокруши врага,
      — Сокруши врага.
      — И развей врага!
      Струсило Чудо-чудище, бежать хотело, да не тут-то было. Светланка взмахнула палицей раз-другой, и вот лежат семь голов Чуда-чудища на донской земле, лежат, в крови купаются.
      А Светланка слезла с серой волчицы, обняла её и сказала:
      — Спасибо тебе за службу твою. Расстанемся мы с тобой, да ненадолго. Приходи к Тихому Дону, не забывай меня.
      Тут батюшка Светланкин подошёл к ним, а за ним и весь народ. Обнял Светланку отец и сказал:
      — Ведомо нам, дочка, что уходишь ты от нас к Тихому Дону. Сослужила ты большую службу народу своему, и долго он тебя помнить будет. И ты помни всегда о своём народе, не забывай о нем никогда, ни в горе, ни в радости.
      Посмотрела Светланка на отца и ответила:
      — До свиданья, батюшка. Не печалься, что уходить мне надобно от вас. Хоть и буду жить я сто лет в рубашке-кольчужке в донской воде, а сердцем всегда буду с вами.
      Сказала так Светланка и превратилась в маленькую рыбку. Взяли её люди на руки, отнесли к Тихому Дону и опустили в воду. Посмотрели они, как рыбка от берега поплыла, постояли и медленно пошли свои дела делать.
      А серая волчица ещё долго-долго лежала на берегу и глядела печально в воду.
      На этом сказка кончается.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Старые люди говорят, что, когда приходил откуда-нибудь враг на Тихий Дон, появлялась на серой волчице девица-красавица в рубашке-кольчужке, с волшебной палицей в руках ; и бежал тогда враг с Тихого Дона.
      А потом Светланка и совсем осталась с людьми, чтобы уже никогда не уходить от них.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка о Шибарше. Был Шибарша, и пошёл тот Шибарша. Сказка!!
....
      Был Шибарша, и пошёл тот Шибарша с отцом в поле, и в поле отец его говорит тому Шибарше:
      — Вот это нам хорошо пашню пахать.
      Оный же Шибарша сказал:
      — Нет, батюшка, ; это место не угодно!
      Вот нашли при дороге буерак, и Шибарша тому отцу своему говорит:
      — Батюшка, хорошо здесь с дубиною стоять.
      И отец ему сказал:
      — Дурно, это нехорошо делать!
      А по дороге вёл мужик быка, и оный Шибарша тому отцу своему говорит:
      — Постой, батюшка, вот я у мужика быка-то украду!
      Отец его ему говорит:
      — Где тебе этого быка украсть!
      Оный же Шибарша забежал вперёд к мужику, и, скинув у себя с ноги сапог, бросил на дорогу.
      Мужик, нашед тот сапог, поднял его, и оный Шибарша за тем мужиком пошёл стороною.
      Вот мужик, неся тот сапог, бросил, и говорит:
      — Ещёе от этого сапога будет мне худо, ; скажут, что будто я кого обокрал!
      И Шибарша, подняв тот сапог, побежал вперёд, и, забежав, тот сапог бросил вперёд. И мужик, нашед на тот сапог, поднял, и, подняв тот сапог и привязавши быка к дереву, возвратился поднять другого сапога, который он бросил, и того сапога не нашёл, а быка у него Шибарша увял и, отцу приведши, тому быку отрубил голову, и тое голову в болоте воткнул на кол, а мясо отцу велел варить. А сам пошёл у мужика одёжу красть.
      Мужик же, увидев бычачью голову, разделся, пошёл в болото. И Шибарша у него одёжу и сапоги украл, и, обулся, пошёл к отцу, и, пришед, говорит тому отцу:
      — Дай мне, батюшка, кожу, я понесу в лес и высушу, легче будет домой нести.
      Набрав в лесу лык, сделал себе кнут, и по бычачьей коже хлопал, и говорил:
      — Государь-царь, помилуй, не я крал, батюшка крал!
      Отец же его, услыша и испужавшись, покинул то мясо, ушёл домой и, пришедши домой, сказал жене своей, чтобы она сына его Шибаршу в дом к себе не пускала.
      Через время Шибарша пришёл домой и стал в дом к себе проситься, и отец и мать его в дом к себе не пустили и говорили ему:
      — Поди в Москву, там имеется брат мой родной, Барма, а твой дядя, поди с ним вместе, воруй где хочешь.
      Шибарша в Москву пришёл ночью и увидел дядю своего, и дядя ему возрадовался, и пошли к дяде в дом, и тот дядя тому племяннику своему говорил:
      — Племянник, чему ты горазд?
      Племянник сказал ему, что он ничему не горазд, и говорил ему:
      — А ты, дядя, чему горазд?
      И оный дядя его говорил:
      — Я умею воровать.
      Оный же племянник его говорил ему:
      — Пошли же вместе воровать.
      Тогда дядя говорил:
      — Куда идти воровать?
      Племянник же говорил:
      — Ты в Москве живёшь, ты больше знаешь, а я в деревне живу, так в деревне и в сёлах больше знаю.
      Дядя ж говорил тому племяннику своему:
      — Пошли ж в казённую кладовую палату красть.
      Сделали они себе сумы большие, и, пришедши к палате, стену проломали, и казну покрали, и принесли домой, и стали делить на четыре кучи.
      Шибарше дядя говорил:
      — Первая куча мне, другая – тётке, а третья тебе, четвёртая – тому, кто тебя учил воровать.
      Шибарша дяде своему говорил:
      — Я сам горазд воровать, не ты меня учил. Отдай мне последнюю кучу.
      Оный же дядя его не дал. Поспорили они, в том пошли судиться к царю Ивану Васильевичу, и царь Иван Васильевич приказал последнюю кучу взять тому, кто воровал.
      На другую ночь пошли ж в ту палату по-прежнему воровать, и Шибарша стал на карауле, а дядя его полез в палату и попал в котёл и в том котле сварился в смоле. И Шибарша ждал дяди своего и не дождался, пошёл в ту палату сам, и насыпал те ж сумы казны, и стал дядю своего в котле искать и, нашед, у того дяди своего голову отрезал ножом, и принёс домой, и отдал тётке, и говорил:
      — Вот тебе казна и мужа твоего, а моего дяди, голова, поминай его, сварился он в котле, и я, нашед его, голову ему отрезал.
      Поутру того дядино мёртвое тело нашли в котле караульные солдаты и привезли царю Ивану Васильевичу, и царь Иван Васильевич приказал то мёртвое тело возить по Москве, и кто по нем вздохнёт или потужит, того хватать, тот-де вор.
      Шибарша, увидя то, пришёл к тётке и говорил ей:
      — Хочешь ли ты, тётка, по дяде плакать?
      Она говорила:
      — Как же плакать. Видишь – не велят плакать.
      Тогда оный племянник её говорит ей:
      — Налей кувшин молока, и понеси продавать, и поди против него, и как тебя станут от него отбивать, и ты кувшин-ат урони и заплачь, будто о кувшине-то, а сама говори им, пойду на вас суда просить: За что-де вы у меня разбили кувшин молока?
      Оная тётка его то и сделала, и караульные напужались, и дали ей денег десять рублёв, чтобы она не ходила на них суда просить. И мёртвое тело привезли в Москву по-прежнему, и сказали царю Ивану Васильевичу, что по том мёртвом никто не плакал и не тужил, только одна старуха несла встречу кувшин молока, и мы стали на неё кричать, чтобы она не ходила, и она кувшин молока разбила и заплакала, будто о молоке, и сама говорила:
      — Пойду на вас суда просить, и мы испужались, дали ей денег десять рублёв.
      Тогда царь Иван Васильевич приказал то мёртвое тело возить по сёлам и по деревням и, ежели кто по нем станет плакать и тужить, и вы того хватайте. И они то мёртвое тело возили, и никто по нему не тужил и не плакал.
      Шибарша, спознав про то, на который двор им взъехать и ночевать, купил вина бочонок, взъехал на тот двор прежде их ночевать.
      Вот стражники приехали с мёртвым телом и говорят:
      — Надо над ним телом часы стоять, не замать его и не трогать.
      Из них некоторые говорили, что стоять часы, а другие говорили:
      — Куда мёртвому уйти?
      И Шибарша, услыша то, лёжа на полатях, закричал:
      — Он-де вор был, он ещё у меня лошадь уведёт.
      И оные солдаты на него закричали, не твое-де дело, и Шибарша уснул, и солдаты ж у того Шибарши осмотрели бочонок вина и то вино выпили, и все преуснули.
      Шибарша, проснувшись, лошадь свою в мёртвое тело впряг, и, ворота растворя, тою лошадь с тем телом со двора спустил, а сам лёг на полати по-прежнему, и караульные солдаты, проспавшись, хватились того мёртвого тела, и говорили, что мёртвый-де мужик уехал и лошадь ту у мужика-то увёл.
      Шибарша тоже проснулся и говорит:
      — Вот он вор-то был, я вам говорил. Пойду теперь на вас суда просить.
      Караульные солдаты испужались, и дали ему денег шесть рублёв, чтобы он не ходил бить челом.
      Шибарша от них ушёл, и нашед то мёртвое тело, взял его и привёз в дом тётки своей. Потом зарыл его во дворе, а зарывши, говорил ей:
      — Ну, тётка, помяни моего дядю, теперь мы его схоронили.
      Караульные солдаты тем временем пришли в Москву и сказали царю Ивану Васильевичу, что мёртвое тело потеряли, и царь Иван Васильевич приказал тем солдатам вора изыскивать, для чего велел козлу в рога втереть алмазные вещи, а того козла водить по Москве, и ежели кто на того козла поглядит или подивится, и того хватать, тот-де вор.
      Шибарша, увидя того козла, нахватавши птиц, посадил их в короб и повёз навстречу козлу. Караульные ему кричали, чтобы ехать дал.
      Шибарша говорит им:
      — Я сам к царю Ивану Васильевичу везу заморские птицы.
      Караульные ж говорили ему:
      — Покажи нам, какие заморские птицы.
      Он им не показал. Тогда они, взявши у него короб, рубили его, чтобы открыть, а из того короба птицы разлетелись. Тогда Шибарша им закричал:
      — За что вы у меня царских птиц всех распустили.
      Они кинулись за теми птицами, а Шибарша того козла у них украл, привёл к тётке своей, и, убив его, велел того козла мясо тётке сварить, и тем мясом до заутрень нищих накормить. Так тётка нищих и накормила.
      Одна старушка у той Шибаршиной тётке спрашивала:
      — Что это – козлячье мясо?
      Тётка сказала ей:
      — Козлячье.
      Старуха ж спросила у ней:
      — Нет ли-де у тебя рогов козлячьих.
      Шибаршина тётка сказала, что есть, и те рога отдала той старухе. Та старуха с теми рогами ушла с двора.
      Шибарша, проснувшись, побежал, нагнал ту старуху и расшиб её на разные стороны нарозно, рога у неё отнял.
      На другую ночь, взяв ту побитую старуху, положил на плечо и принёс к палатам царя Ивана Васильевича. Там он приморозил её к снегу. Когда караульные солдаты увидели старуху с рогами в руках, то донесли царю Ивану Васильевичу, что старуха рога принесла, и царь Иван Васильевич ту старуху с рогами велел привесть к себе. Но караульные сказали ему, что она мёртвая.
      Тогда царь Иван Васильевич велел по кабакам поставить пива и вина, и казны туда довольно насыпать монет, и там караулы поставить, и приказал:
      — Кто будет наклоняться, пристально глядеть, того и хватать.
      Шибарша же под сапоги насмолил смолы и пошёл по кабакам, и той казны монетной к нему под сапоги много прилипало, а карульные, глядя на казну, говорили:
      — Кто такую казну берёт, кажется, что никто не наклоняется и рук не протягает, а казна пропадает.
      Шибарша с тех денег спился и пьяный лёг спать. Караульные усмотрели на сапогах его у подошв те самые монеты. Тогда взял караульный сержант бритву, да и обрил ему полголовы и полбороды.
      Шибарша поутру проснулся, увидел, что обрит, выхватил бритву из кармана, и почал пьяных брить, также полголовы и полбороды. Когда каруальные сержант и солдаты перепились, то и им обрил полголовы и полбороды ж.
      Караульный сержант, проспавшись, пошёл к царю Ивану Васильевичу объявлять, что он вора поймал, и царь Иван Васильевич спросил его:
      — Как ты вора поймал?
      Он сказал ему:
      — Я ему обрил полголовы и полбороды.
      Царь Иван Васильевич говорил ему:
      — Ты сам вор, у тебя-де полголовы-то и полбороды обрито.
      Царь Иван Васильевич приказал такого сержанта обыскивать. Потом стали обыскивать и других обритых, а вора не изыскали.
      Вечером царь Иван Васильевич пошёл сам гулять по городу, переодевшись по простому. И тут встречу ему попался Шибарша. Окликал царя Шибарша:
      — Кто идёт?
      Царь Иван Васильевич сказал:
      — Я московский щёголь-скосырь.
      А сапожки-то царские его видны под штанами простыми. Окликал царь Шибаршу и тот сказался ему:
      — Я деревенский Лабза. А ты Московский щёголь-скосырь, куда идёшь?
      Царь Иван Васильевич сказал ему:
      — Гулять иду. А ты, деревенский Лабза, куда идёшь?
      Шибарша сказал ему:
      — Я воровать иду.
      Царь Иван Васильевич спросил его:
      — Куда-де идёшь воровать-то?
      Шибарша сказал ему:
      — Я в Москву иду.
      Московский щёголь-скосырь деревенской Лабзе говорил:
      — Возьми меня с собою воровать.
      Деревенский Лабза говорит ему:
      — Пошли, только куда же нам идти воровать-то?
      Московский щёголь-скосырь говорил же:
      — Пошли к царю Ивану Васильевичу воровать.
      Деревенский Лабза ударил его в щёку и говорил:
      — Не думай даже на нашего царя Ивана Васильвича лиха, он до нас милостив, поит нас, и кормит, и всех жалует, пошли-де к главному министру воровать.
      Вот пошли вместе. Шибарша, пришёл к главному министру под окошко. Стал он слушать, а министр жене своей говорил:
      — Жена, сделай мне лютого зелья.
      Жена спросила его:
      — На что тебе?
      Он сказал ей:
      — В утрях ко мне государь будет кушать, я ему поднесу чарку лютого зелья, и он-де выпьет, и ему-де от этого смерть случится.
      Шибарша, скоча с окна, московскому щёголю-скосырю всё это ему и говорил. Отвечал ему царь:
      — Полно, брат, воровать. Надо наказывать.
      Утром пришёл Царь к министру, тот сажал его за столы дубовые и просил испить вина царского. Царь согласился, но по-братски, обменяться бокалами. Министр не смог отказаться, выпил царскую чашу, да и умер на месте.
      Прошло несколько времени и московский щёголь-скосырь царь Иван деревенскому Лабзе говорил:
      — Приди ты ко мне ко заутрене.
      Деревенский Лабза ко заутрене и пришёл, стали с московским скосырем вместе, и вышедший архиерей говорил:
      — Доселе царь Иван Васильевич воров выискивал, а нонче-де сам с ворами знается.
      Московский скосырь деревенскому говорил:
      — Надобно архиерею насмешку эту отсмеять.
      Деревенский Лабза говорил же:
      — Можно отсмеять его.
      Деревенский Лабза, дождавшись ночи, надел на себя белое архангельское платье, взял суму большую, пошёл к архиерею на двор. Пришедчи на двор, под окошком стукался и говорил:
      — Архиерей-де божий, выгляни.
      Архиерей и выглянул, и спросил его:
      — Кто-де тут есть?
      Деревенский Лабза сказался:
      — Я-де ангел божий. Велено тебя на небеса к богу взять.
      Архиерей говорил же:
      — Разве я умолил Господа нашего всё-таки?
      Лабза говорил:
      — Умолил, архиерей божий, умолил!
      Архиерей же говорил:
      — Как же-де ты меня повезёшь на небо-то?
      Лабза говорил:
      — Садись в эту суму-то, так и доставлю.
      Оный архиерей сел, Лабза поднял его на плечи и понёс на колокольню Ивана Великого. По дороге архиерей спрашивал его:
      — Далёко ли ангел божий, до неба ещё?
      Лабза говорил ему:
      — Недалёко.
      Взнёс его Лабза на колокольню Ивана Великого, и с той колокольни в той суме пустил вниз архиерея по лестницам и сам говорил ему вдогонь:
      — Крепись-де архиерей божий, это первое тебе мытарство!
      После того, как архиерея по лестницам же на другую сторону перевернул, то говорил:
      — Архиерей-де божий, крепись, второе мытарство предстоит тебе!
      Втретие то ж говорил, и как оный архиерей упал наземь, то оный Лабза говорил:
      — На небе ты уж, архиерей божий.
      Взявши архиерея, положил его к себе на плечи и пошёл к Спасским воротам. На тех воротах в стену вбил железный гвоздь и повесил того архиерея в той суме. А на суме написал:
      — Деревенской Шибарша.
      Возле той сумы поставил дубину, и на той же суме написал же:
      — Кто в эти ворота поедет и на той суме подпись увидит, да ежели трижды по суме не ударит, тот буди проклят отныне и довеку!
      Поутру царь Иван Васильевич, поехавши к заутрене, увидел на той суме тую подпись, взял дубину, и стал по суме бить, и говорил при том:
      — Я не хочу в проклятии быть у архиерея.
      Которые за ним люди ни были, то также били. Царь Иван Васильевич, отслушавши заутреню, поехал во дворец домой, а архиерей услышал, что царь Иван Васильевич едет и возмолился из сумы:
      — Батюшко-царь Иван Васильевич, помилуй!
      Царь Иван Васильевич спросил:
      — Кто есть в суме?
      Голос сказал ему:
      — Я это – архиерей.
      Царь Иван Васильевич говорил:
      — Зачем ты сюда зашёл?
      Архиерей сказал ему:
      — Приходил ангел с неба и сказал, что велено меня на небеса к богу взять, и я спросил его: умолил-де я что ли Господа, а он мне ответствовал, что умолил ты Его архиерей божий, и я его спросил, как ты меня понесёшь на небеси, а он мне сказал, что в этой суме. Я туда взобрался и понёс он меня. Так что я теперя не знаю где.
      Царь Иван Васильевич сказал ему:
      — Ты теперя в суме, да ещё на Спасских воротах висишь.
      Архиерей возмолился ему:
      — Помилуй меня, батюшко царь Иван Васильевич!
      Он его из сумы выпустил, посадил в коляску, послал его домой. Архиерей домой приехал, и, пожив дома три дня, умер.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Адоре-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король.
      Он имел у себя трёх сыновей, из коих меньшой назывался Адором-королевичем.
      Но как те оба сыновья были гораздо старее своего брата, то они и начали у своего родителя просить благословения и позволения ехать в иные государства погулять, людей посмотреть и себя показать.
      Король, родитель их, уважая просьбу своих сыновей, позволил им ехать в другие королевства, дав притом им по богатому кораблю и снабдив всем тем, что нужно для путешествующих.
      Адор-королевич, узнав о сем, что братья его получили от родителя позволения отъехать в чужие государства, желательно было и ему сотовариществовать им, почему, пришед в покои своего родителя и проливая слезы, просил его, чтобы он ему дал благословение и позволение ехать вместе со своими братьями.
      — Сын мой любезный, ; говорил ему король, ; ты ещё молод и не можешь перенести всех тех трудностей, каковые встречаются с путешествующими. Я родительски советую остаться при мне, и когда ты достигнешь совершенного возраста, то в тогдашнее время можешь произвести в действо теперешнее твоё намерение, и я никак уже тебе отказать тогда не могу.
      Но Адор-королевич, нимало не внимая совету своего родителя, неотступно его просил о том, дабы он его просьбу учинил действительно, объявляя притом, что он все случающиеся в пути трудности удобно перенести может.
      Король согласился на его просьбу, приказал и для него изготовить третий корабль и, дав своё благословение, отпустил его иных королевств посмотреть и себя показать.
      Таким образом три королевича, простясь со своим родителем, сели каждый на свой корабль и отправились благополучно в путь.
      Ехали они морем несколько дней, не встречались ни с какими опасностями, и как находились они на самой средине своего пути, то большой брат поплыл в правую сторону, середний в левую, а Адор-королевич прямо.
      На третий день его мореплавания мимо корабля его плыл гроб, обитый железными обручами, который лишь только Адор-королевич увидел, приказал бросить якори в море и оставить корабль.
      Как скоро сие исполнили, то матросам своим велел сесть на шлюпки и, переняв оный, плывущий по морю гроб привесть к нему на корабль.
      Матросы, исполняя повеление королевича, подъехали на шлюпках к плавающему по морю гробу, переняли его и привезли на корабль.
      Королевич приказал его поставить на корабль в удобное место и, подняв якоря, продолжал свой путь далее, после чего целый день плыли весьма благополучно.
      На другой же день нечаянно восстала сильная буря и ужасный ветер, который корабль королевича сбил с надлежащего пути и, занося в неизвестную сторону, прибил его к крутому берегу.
      Как скоро корабль морскими волнами принесён был к безопасному месту, то королевич сему весьма обрадовался и приказал корабль поставить на якорях, спустить бот, поставить в него перенятый плавающий по морю гроб и перевезти на берег, куда и сам переехал немедленно.
      По сем он приказал гроб вынуть из бота и, не раскрывая его, зарыть в землю.
      Когда все сие исполнено было по повелению королевича, то он таковой отдал приказ корабельщику, чтобы он его дожидался на сем самом месте год, и если королевич не возвратится чрез назначенное время, то бы дожидался и другой, и более бы трёх лет не медлил на сем месте: по прошествии коего срока возвращался бы в своё королевство или куда ему заблагорассудится.
      Корабельщик обещался в точности исполнить ненарушимо приказание своего королевича.
      Адор-королевич по сем, нимало немедля, пошёл сухим путём туда, куда его глаза глядят.
      И шёл он путём-дорогою три дня и три ночи, не видав ни встречного, ни поперечного. На четвёртый же день услышал он некоторый за собою шорох, как бы кто гнался за ним вслед.
      Оглянувшись назад, Адор-королевич увидел за собою человека, бегущего в белом платье.
      Сие самое привело его в некоторый ужас, и как он будучи от природы своей смел, то, остановясь, обнажил свой острый меч, думая, что нагоняет его неприятель, хотящий безвременно лишить его не только того, что при нем имеется, но и самой жизни, которая почитается драгоценнее всяких сокровищ.
      Лишь только человек в белом платье нагнал Адора-королевича, то упал пред ним и, стоя на коленях, приносил ему благодарность за великодушный его с ним поступок и избавление его от долговременного беспокойства и изнурения.
      Сии слова Адора-королевича привели в великое удивление, и он, несколько подумав, спросил сего незнакомца:
      — Какое я тебе мог сделать благодеяние? Я сего не ведаю.
      — Милостивый государь! – Отвечал человек в белой одежде. – Весьма бы я был не чувствителен, если бы не стал приносить вам благодарности моей за то самое, что вы переняли гробницу, плавающую долгое время по морю, и приказали зарыть оную в землю. Когда бы столь великодушно вы не поступили со мною, то бы я, может быть, вечно плавал по оному морю и никогда бы не получил себе покоя.
      — Каким же ты образом заключён был в оной гробнице, открой мне самую истину, ; говорил королевич.
      — Когда ваше любопытство побуждает вас быть о сем известну, ; отвечал человек в белой одежде, ; то я вам честь имею о себе донести по самой сущей справедливости, не скрывая от вас ничего.
      — Я называюсь Ивашка-белая рубашка, ; продолжал он, ; был сын одной бедной вдовы, и лишь только достиг я совершенного возраста, то свёл короткое знакомство и дружбу с волшебниками и наконец столько успел в той волшебной науке, что превзошёл самых лучших моих учителей.
      — Искусство же своё более употреблял я во вред другим, нежели в пользу, о чем узнав, моя мать многократно мне родительски советовала оставить сие искусство, но я никак её в сем не послушал, и она напоследок велела сделать железную гробницу, набила железные обручи и положила меня живого в оную, лишила своего родительского благословения и пустила по морю, по которому я плавал уже с лишком тридцать лет, но никто из проезжающих не перенял моей гробницы, и ты один только сделался ко мне великодушен, приказал оную перенять и зарыть в землю, за что теперь приношу тебе мою чувствительнейшую благодарность, обещаясь быть тебе слугою и помогать моим искусством во всяких трудных и опасных случаях.
      По окончании сих слов Ивашка-белая рубашка примолвил ещё:
      — Ежели вы имеете намерение вступить в брачный союз, то я знаю одну прекрасную королевну, которая достойна быть вашей супругою.
      — Очень хорошо, ; сказал Адор-королевич. – Когда ты мне сию услугу оказать не откажешься, то и я к тебе во всю мою жизнь буду благодарным. Только скажи, пожалуй, чистосердечно, совершенно ли так прекрасна оная королевна, как ты мне о ней сказываешь?
      — Фива-королевна, так называется оная королевна, ; отвечал Ивашка, ; первая красавица во всем свете, и я вас уверяю, что вы чрезвычайно быть можете довольны сею невестою.
      Адор-королевич о красоте Фивы-королевны от одного только воображения сделался в неё влюблён до крайности, почему с нетерпеливостию просил Ивашку, чтобы он пошёл с ним немедля в то королевство, в котором живёт Фива-королевна. Нимало не отказывался от сего Ивашка, и они отправились в путь.
      Шли путём-дорогою, близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли – не скоро дело делается, а скоро сказка сказывается. Напоследок пришли к тому королевству, вокруг которого стояли тычинки, как бы все королевство обнесено было полисадом, и на каждой тычинке воткнуто было по богатырской головушке, только из них одна стояла простая.
      Адор-королевич, увидя головы богатырские на тычинках воткнутые, приведен был в немалый ужас и спрашивал своего проводника, что бы это значило.
      — Милостивый государь! – Отвечал Ивашка. – Сии на тычинках воткнутые головушки славных могучих богатырей, которые сватались за прекрасную королевну Фиву.
      Таковой ответ в толикое привёл отчаяние и страх королевича, что он уже намеревался обратно возвратиться в своё отечество, не желая вступить в брак с прекрасною Фивою-королевною, чего не мог скрыть и от проводника своего.
      Ивашка, узнав намерение королевича, говорил ему:
      — Милостивый государь! Нечего вам опасаться, и пойдёмте смело в сие королевство. Надейтесь твёрдо на меня! Я употреблю все моё искусство к тому, чтобы вам оказать мою услугу в сочетании вас браком с прекрасною Фивою.
      Адор-королевич последовал совету Ивашки и уже без всякого страха и опасения приближался к стенам того королевства.
      Лишь только они взошли в королевство, то Ивашка сказал королевичу:
      — Милостивый государь! Хотя я у вас отправлять буду должность вашего верного слуги, однако прошу вас во всем последовать моему совету, не оставьте также без особенного своего внимания и сего, о чем я вам теперь предложить намерен.
      — Когда вы войдёте в царские белокаменные палаты, то королю поклонитесь пониже. Он будет тебя весьма ласково принимать за белые руки, сажать за столы дубовые, за скатерти браные и яствы сахарные и будет потчевать напитками крепкими. Потом начнёт тебя спрашивать, откуда ты пришёл, из которого королевства, какого отца сын, за какою надобностию и как тебя зовут по имени.
      — Ты ему с учтивостию объяснись во всем, не утаи также и того, что пришёл свататься за его дочь, с которою желаешь вступить в брачный союз.
      — Уверяю тебя, Адор-королевич, что король, отец прекрасной Фивы, не откажет в твоей просьбе, и согласится отдать за тебя свою дочь.
      Королевич, выслушав со вниманием наставление своего проводника, обещался точно так поступать, как он ему приказывал.
      Как скоро королевич вошёл на королевский двор и взошёл на красное крыльцо, то король, увидя его из своего окна, выходил из покоев к нему навстречу, принимал его за белые руки, повёл в палаты белокаменные, сажал за столы дубовые и скатерти браные, потчевал яствами сахарными и напитками крепкими, потом начал его спрашивать:
      — Ах ты гой еси добрый молодец, младый юноша! Откуда ты пришёл, из которого государства и какого отца сын, за чем и как зовут по имени?
      — Я приехал сюда из царства Хотейского, сын оного славного короля, зовут меня Адор-королевич. А пришёл в твоё королевство свататься за твою дочь Фиву прекрасную, на которой желание имею жениться.
      Услыша сие, король весьма был рад, что такого славного короля сын хочет быть его зятем и, не отлагая нимало времени, велел своей дочери готовиться к брачному торжеству.
      По наступлении назначенного дня король приказал собраться во дворец князьям и боярам. И когда они все собрались, то отпустил дочь свою в церковь венчаться с Адором-королевичем.
      По окончании сей церемонии возвратились все во дворец, садились за столы дубовые, за скатерти браные, пили, ели, прохлажались и всякими забавами веселились.
      Когда насупило время Адору-королевичу идти в брачную горницу со своею супругою, то Ивашка, отозвав его к стороне, тихо ему говорил:
      — Слушай, Адор-королевич, когда ты ляжешь на тесовую кровать со своею супругою, то не говори с ней ни одного слова. И если моего совета не послушаешь, то не будешь жив, и головушка твоя воткнута будет на оставшейся тычинке.
      Адор-королевич, выслушав наставление своего верного слуги, спросил его:
      — Для чего же мне ничего не говорить с моею супругою?
      — Для того, ; отвечал Ивашка, ; что она имеет знакомство с одним духом, который к ней каждую ночь летает по воздуху в виду шестиглавого змея, а в покой к ней входит в образе человека.
      — Если же на тебя она наложит свою руку и тебе от того сделается тяжко, то ты вскочи с постели, бей её палкою не жалея до тех пор, пока она всех сил своих лишится, я же в сие время буду стоять у твоей спальни и стеречь, как прилетит оный змей.
      Адор-королевич обещался исполнить его приказание и во всем последовать благоразумному и полезному таковому совету.
      По сем пошёл в брачную горницу и лёг на кровать, не говоря ни одного слова с прекрасной Фивою.
      Королевна спустя несколько времени начала его целовать, после чего наложила на его белую грудь свою руку и так сильно его давнула, что насилу мог опомниться.
      Королевич, вскоча с постели, взял в руки палку и до тех пор бил без всякой пощады прекрасную королевну, что она почти замертво легла на постели.
      Между тем вдруг поднялся великий ветер, сильная буря и влетел шестиголовый змей в спальню королевича, желая его пожрать.
      Но Ивашка никак до того не мог допустить и, обнажив свой острый меч, начал драться с тем змеем, и они бились ровно три часа.
      В сие время Ивашка срубил у змея две головы, который с оставшимися четырьмя по сем улетел из покоев, и Адор-королевич проспал до самого утра.
      В следующий же день король послал своих министров проведать, жив ли его любезный зять Адор-королевич.
      И когда посланные возвратились к королю и донесли, что он жив и благополучен, то король чрезвычайно сему обрадовался, что первый ещё избавился от умерщвления его дочери.
      По сем приказал его позвать к себе, и когда Адор-королевич вошёл в палаты своего тестя, то весь тот день пили, ели, прохлажалися и всякими весёлостями забавлялися.
      По наступлении же ночи Ивашка приказывал Адору-королевичу, чтобы он и в сию ночь поступил так же, как и в первую.
      Как только Адор-королевич лёг на постелю, то Фива-королевна наложила опять на него свою руку и начала его сильно давить.
      Адор-королевич, не говоря ни слова, ухватил её за волосы и начал без милости бить палкою.
      Ивашка же в сие время стоял за дверьми, как и прежде, дожидаясь прилёта змея, который вскоре потом прилетел и хотел сожрать королевича, но Ивашка, выскочив из-за двери с мечом, отрубил змею ещё две головы.
      Змей улетел, а Ивашка пошёл к покою.
      Лишь только наступил белый день, то королевич, одевшись, пошёл к королю поздравить его с добрым утром, и весь тот день проводили в великом веселии.
      По наступлении ночи Ивашка приказывал Адору-королевичу, чтобы он так же и в сию ночь поступил, как и в прежние.
      Он исполнил его приказание, а Ивашка и последние две головы отрубил змею и сжёг их с туловищем, а пепел развеял по чисту полю.
      Адор-королевич, несколько пожив у своего тестя, начал проситься в своё отечество повидаться со своими родителями и показать им свою супругу.
      Король нимало не удерживал королевича от предпринятого намерения и дал ему в провожание несколько полков из своего войска.
      По сем королевич, простясь со своим тестем, поехал со своею супругою в королевство своего родителя.
      На половине самой дороги Ивашка предложил Адору-королевичу, чтобы он приказал полкам своим остановиться лагерем.
      Королевич его послушался и приказал войску своему разбить палатки. Ивашка же между тем перед палаткою королевича наклал костёр дров и, зажегжи оные, вывел из палатки за руку прекрасную королевну Фиву и, выхватя из подполы меч свой, разрубил её надвое.
      Видя сие, королевич пришёл в несказанный ужас, а притом проливал слезы и не мог придумать, для чего сие делает его верный слуга.
      Ивашка же, оборотясь к королевичу, говорил:
      — Милостивый мой государь Адор-королевич! Не извольте сокрушаться о вашей супруге – она вскоре будет жива.
      И как королевны Фивы тело развалилось надвое, то из внутренности её начали выползать всякие гады. Ивашка, их хватая руками же, всех покидал в огонь. После сего говорил королевичу:
      — Видите ли вы, какая нечистота находилась во внутренности вашей супруги, и если бы я с нею сего не сделал, то бы опять разумножились в ней злые духи.
      И когда все гады вылезли, то Ивашка, сложив тело королевны Фивы, спрыснул живою водою, от которой она в ту ж минуту встала и начала разговаривать со своим супругом.
      — Желаю тебе всякого благополучия, Адор-королевич и с супругою, ; сказал Ивашка. — Я послужил тебе верой и правдой. Теперь прощайте.
      Сказав сие, вдруг сокрылся от всех.
      Адор-королевич после сего приказал собирать палатки, и как все было исполнено, то он держал путь-дорогу к своему государству.
      Когда достигли того места, где корабельщику приказано было его дожидаться, то он отпустил войско, данное ему для провожания, назад в их королевство. Сам же со своею прекрасною королевною сел на тот корабль и поехал прямо в королевство своего родителя, в которое приехав, встречен был с пушечною пальбою.
      И сам король, вышед из палат белокаменных, принимал своего сына и прекрасную его супругу Фиву за белые руки, повёл в палаты белокаменные, сажал за столы дубовые, за скатерти браные, потчевал яствами сахарными, и весь тот день пили, ели, прохлажались и с всякими забавами веселились.
      И так Адор-королевич жил у своего родителя два года, после которого времени, простясь с ним, поехал в королевство своего тестя, от которого принял златой венец и начал править тем королевством, живя с прекрасною своею супругою в великой любви и тесной дружбе.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Аксинье, купеческой дочери. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве в славном королевстве, жил-был купец, который имел у себя одного сына и одну дочь.
      Как умерла у него жена, то таковой заключил сам с собою договор, чтобы три года и самому никуда не ездить с товарами и не отправлять никуда своих кораблей.
      По прошествии коего срочного времени вознамерился он в другое королевство отъехать со своими товарами и, нагрузив довольное число кораблей, взяв с собою своего сына, отправлялся в путь.
      При отъезде же своём просил родного своего брата, чтобы он имел смотрение как за всем его домом, так и за дочерью, которая ежели умрёт до его возвращения, то бы вступил в совершенное управление всего дома и сделался полным наследником оставшегося имения.
      Брат обещался особенное прилагать попечение в отсутствии его о его доме.
      И таким образом купец, простясь со своею дочерью и с братом, поехал благополучно в свой путь.
      Брат в его отсутствие нередко навещал свою племянницу. И в одно время, пришед в дом к ней, вознамерился её лишить жизни, желая завладеть после неё всем имением, и между прочими разговорами говорил ей, чтобы она с ним поехала посмотреть на морскую пристань, не возвратился ли её отец из другого королевства.
      Аксинья, не ведая злых намерений своего дяди, согласилась на его предложение и, нимало немедля, приказала в коляску заложить лошадей и, сев со своим дядею без всякого опасения, поехала к корабельной пристани.
      Долгое время ходили они по пристани и не видали никаких кораблей, потом он звал её разгуляться в долину, недалёко находящуюся от пристани.
      Она согласилась, и как только пришли в долину, то он, желая произвести в действо гнусное своё намерение, вынул приготовленное к тому орудие и хотел её лишить жизни.
      Аксинья, видя сие, мужественно начала противиться и столь успела в сем удачно, что, вырвавшись из рук своего дяди, бежала поспешно к своей коляске, к которой прибежав и севши в оную, приказала возвратиться немедленно домой.
      Никто из служителей её не мог постигнуть сему причины. По приезде же своём в дом приказала она своим служителям, чтобы с сих пор никак не пускали на двор дядю.
      Все было исполняемо по её приказанию.
      Между тем купец, отец Аксиньи, распродав с великим барышом свои товары, поспешал возвратиться на кораблях в своё отечество и, не доезжая до пристани, увидел на берегу морском сидящего человека.
      Это был его брат, который дожидался его, дабы оклеветать пред ним его дочь, желая оправдать себя.
      Купец, увидя его, не зная, что это был его брат, послал сына своего с приказчиком на шлюпке осведомиться, что если сей человек желает доехать до пристани, то бы его взяли и привезли к нему на корабль, а когда какой-нибудь зверь лежит, то бы близко к нему не подъезжали, дабы он их не мог пожрать.
      Сын, исполняя приказание своего родителя, поехал с приказчиком своим прямо к тому месту и, подъезжая близко, узнал, что это сидит его дядя.
      Он в великое от сего пришёл удивление и, наконец подъехав, отдал ему почтение, который и со своей стороны то же ему сделал, притом спрашивал, жив ли его брат и все ли находится в добром здоровье, и благополучно ли ездил с товарами в то королевство.
      Племянник отвечал ему, что находятся благополучны, и отец нарочно послал его, чтобы взять с берега тебя, думая, что какой ни есть человек сидит, ограбленный разбойниками, и требовал их помощи.
      Потом, посадя его с собою на шлюпку, привёз к своему отцу на корабль.
      Купец, увидя брата своего в таком состоянии, приведен был сим в несказанное удивление и, нимало немедля, спрашивал от него причины оному.
      Коварный его брат, зная вспыльчивость своего брата и, надеясь сей случай употребить в свою пользу, дабы тем загладить гнусный свой поступок, учинённый со своею племянницею, отвечал брату своему, что причиною сего не иное, что было как беспорядочное поведение и распутная жизнь его дочери, которая вскоре после его отъезда не принимала никаких его советов и напоследок приказала его не пускать в дом свой, занимаясь всякого рода неистовствами.
      Купцу весьма сие было оскорбительно, и он, положась твёрдо во всем на своего брата, не хотел лично о сем спросить у своей дочери.
      Выслушав слова своего брата, тотчас послал своего сына в дом и приказал ему наисторожайше, чтобы он сестру свою Аксинью, лиша жизни до его приезда, не принимая никаких от неё оправданий, потом бросил в море.
      Если же в противном случае он сего не исполнит, то сам должен будет с нею претерпеть равное наказание.
      Как скоро купеческий сын приехал в свой дом, то Аксинья, увидя его, чрезвычайно обрадовалась, спрашивала о своём родителе и скоро ли он возвратиться в дом.
      Между прочими разговорами уведомила брата своего о наглом с нею поступке их дяди, который хотел её безвременно лишить жизни и завладеть всем оставшимся имением.
      Брат её, услышав сие и проливая слезы, ей объявил причину своего в дом приезда, и как она о сем услышала, то пришла в изумление и отчаяние, потом просила своего брата, что если он может сие сделать, то бы, сохраняя её жизнь, пустил её живую в море.
      Брат на сие согласился и купил небольшое судно, в которое наклал довольное количество всяких съестных припасов, посадя в оное свою сестру, и засмоля судно, пустил по морю.
      Вскоре по сем и сам купец приехал в свой дом и узнав, что сын исполнил его приказание, благодарил его и делал полным наследником всего своего имения.
      Между тем оное засмолённое судно долгое время носимо было волнами, наконец принесено было в некоторое королевство, в котором король, будучи холост, забавлялся часто звериною ловлею и, гоняясь за оленем, в один день увидел у морского берега стоящее судно, тотчас приказал оное вытащить на берег.
      Чрезвычайно удивлялся тому, что оное было засмолено. Потом, как его разломали, то преставилась его глазам прекрасная девица, которую король, взяв за руку, спрашивал, каким случаем она заключена была в сие судно.
      Купеческая дочь, не желая открыть истины, говорила королю следующим образом:
      — Милостивший государь! Я дочь одного купца, и как родители мои умерли, оставя мне великое богатство, то приятели взяли меня к себе для воспитания. К сему же более всего побудило их, желание по смерти моей завладеть мне принадлежащим имением.
      — И когда я пришла в совершенный возраст, то начала от них требовать мне принадлежащего имения, и они, желая оным воспользоваться, вознамерились меня лишить жизни.
      — И в один день под видом прогуливания вызвали меня из двора и, посадя в сие судно, засмолив оное, пустили по морю.
      — Я рвалась и кричала, требуя помощи от прочих, но старания мои были тщетны, потому что никому в то время не случалось идти мимо сего места.
      — И так около полугода носима я была волнами морскими, наконец принесена в сие королевство.
      Король, выслушав девицу, поверя ей во всем сказанном, несказанно сожалел о её несчастии и притом обратясь к своим министрам, сказал им:
      — Я желал искать себе невесты, ехать в дальние королевства, но небо избавило меня от сего труда и послало мне само невесту.
      По сем, оборотясь к Аксинье, говорил:
      — Не сокрушайся, мой друг, о потерянном тобою имении. Ты гораздо большее снискала, я удостаиваю тебя быть своею супругою.
      По окончании сих слов, оставя свою охоту, возвратился во дворец, и в скором времени празднуемо было с великим веселием и радостию брачное торжество короля с Аксиньею, купеческою дочерью.
      Аксинья, забыв все прежние свои несчастия, жила весьма благополучно, вящее же её счастье составляло то, что король чрезмерно горячо её любил.
      Но к большему усугублению к себе любви своего супруга и радости всего подданного народа родила она двух сыновей, которые как несколько возмужали, то она объявила своему супругу истинную причину заключения своего в шлюпку, чем привела его в крайнее удивление, что отец её был безрассуден.
      Спустя после сего несколько времени предложила она королю, чтобы он с одним сыном позволил ехать к своему родителю.
      Король весьма благосклонно принял её предложение и никак не мог отказать ей в оном.
      Как скоро все изготовлено было к её путешествию, то для сохранения её здравия отрядил он несколько полков и при них одного генерала, которого он почитал к себе верным и усердным. Но оный напротив, злобствовал на короля своего, тайно искал случая жизни лишить королеву за то, для чего король не удостоил быть своею супругою его дочь.
      Генерал сей случай почитал способным к произведению в действо своего пагубного намерения.
      Королева же, не ведая сего, удостаивала благосклонности своей и милости оного генерала.
      И так, простясь со своим супругом, отправилась в путь, который они продолжали несколько дней.
      Наконец получила известие от своего генерала, что завтрашний день должно торжествовать день её рождения, и потому доносил с почтением:
      — Не соблаговолите ли, ваше величество, для таковой радости помедлить оный день на дороге, не отправляясь далее?
      Королева согласилась на его предложение и в следующий день, изготовя великолепное торжество, пригласила к своему обеденному столу всех находящихся при ней кавалеров.
      И как все довольно повеселились, то генерал под видом приказания королевы выставил чаны вина и приказал без всякого опасения пить всем солдатам, которые столько перепились, что стоя на часах сдремали и спали.
      Но стоявшие у спальни королевниной до сего допущены не были.
      После сего генерал пошёл прямо к спальне королевиной для произведения в действо своего намерения и, проходя все посты и видя спящих караульных, внутренне восхищался, что получил желаемый успех в своём предприятии.
      Напоследок, уже к самой подходя спальне, увидел, что караульные стояли в исправности и не допущали его идти в оную.
      В сие время прибегнул он к хитрости и, не давая виду, что идёт в спальню королевны, спрашивал часовых, получили ли они надлежащую порцию вина, по повелению королевы им выданную.
      — Никак нет, ; говорили они.
      Он тотчас приказал им выдать порцию. И как скоро солдаты приняли оную, то сделавшись пьяны, полегли спать, забыв о своей должности.
      В сие время генерал тот подошёл к спальне, в которой королева, садясь, со своим сыном разговаривала, начал стучаться к ней.
      Королева спрашивала:
      — Кто таков?
      — Я, ваше величество, ; отвечал генерал, ; имею до вас крайнюю нужду.
      — Теперь не время, ; сказала королева, ; а отложи оную до следующего дня.
      Но генерал, не внимая сему, начал ломиться в двери и, выломив оные, взошёл в спальню, имея в руках кинжал.
      Королевич был первою жертвою зверства оного.
      Видя сие, королева закричала странно и страшно, что услыша, один из часовых вскочил в спальню и, не допустя генерала до совершения своего намерения, схватя его, вывел вон и разбудил прочих своих товарищей, чрез которых вскоре о сем дано было знать полковникам, кои с поспешностию прибежали и, по повелению королевы арестовав генерала, сковали и отдали под караул.
      Королева же, опасаясь, дабы от сего не произошло какого большого возмущения, оставя свой поход к родителю, приказала в следующий день возвратиться обратно в своё королевство, в которое она в скором времени приехала.
      Король, встретя свою супругу, спрашивал о причине её скорого возвращения, на что отвечала она, что не могла доехать до своего родителя по причине учинённого злодеяния генералом и потом рассказала ему о всем обстоятельно.
      Король приказал представить пред себя того генерала, который в то же время признался в своём злодействе и получил достойное наказание.
      По прошествии же некоего времени послал он за купцом, отцом Аксиньи, и за братом его, чтобы они приехали в его королевство.
      Как скоро посланные приехали, то купцы не могли учинить ослушания и вскоре приехали в оное королевство, не будучи и сами известны о причине своего приезда.
      Король принял их весьма благосклонно и по довольном угощении приказал позвать к себе свою супругу, которая была одета в простое солдатское платье.
      Как скоро она взошла в покои, отдав королю должную честь, то король спрашивал ложного солдата, умеет ли он сказывать сказки.
      — Никак нет, ваше величество, ; отвечала королева, ; я не горазд сказывать сказки. А когда прикажете, то скажу вам небылицу в лицах.
      — Очень хорошо, ; сказал король, ; я сим буду доволен.
      Потом королева начала рассказывать, как дядя её хотел умертвить и как оклеветал её отцу, который, не рассудя, приказал сыну своему лишить жизни и бросить в море, и напоследок, как она спасла свою жизнь.
      Выслушав сие король приказал мнимому солдату выйти вон, а сам предложил купцу сказать, что бы он присудил с тем делать, который столь немилосердно поступил со своею племянницею.
      — Мало, по моему мнению, ; говорил купец, ; и жилы вытянуть из него.
      — А с отцом тем, ; продолжал король, ; как бы ты поступил, который, не испытав точно, велел умертвить свою дочь?
      — На воротах бы его расстрелять, ; отвечал купец, испуская тяжкий вздох.
      После сего король приказал войти своей супруге во всем великолепии в те покои, в которых он сидел с гостями.
      Отец, увидя её, пришёл в робость, а дядя её от страха оцепенел и, пад пред королевою на колени, просил прощения.
      Король приказал его повесить, а отца с сыном, оставя в своём королевстве, сделал их при себе первыми министрами, и так они продолжали свою жизнь во всяком благополучии.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Алеше Голопузом. Легенда. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужичок.
      У этого мужичка был сын Алёша. С малолетства Алёша у дьячка выучился грамоте, а потом сделался такой лентяй, что кроме печи никуда не ходил.
      Вот и говорит отец Алёше:
      — Пора тебе, Алёша, и к работе привыкать!
      — А что, ; говорит Алёша, ; докормите до уса, так и буду помогать.
      Вот и ус у Алёши пробился. Отец и говорит опять:
      — Алёша! Пора тебе и пахать.
      — А на что пахать? – Говорит Алёша. – Лучше на печи лежать. Докормили до уса, так докормите и до бороды, а тогда уж и пахать стану!
      Выросла и борода, а Алёша, кроме печи, и света божьего не знавал. Вот отец и говорит опять:
      — Ну, пора тебе, Алёша, и за ум хватиться. Люди добрые, из твоих-то товарищей, уж некоторые и деток имеют, а ты и пахать не умеешь.
      Алёша на другой день и поехал пахать, а день-то был такой жаркой, что оводов и комаров гибель насела на него и на лошадь.
      Он и давай их бить, да и пробил весь день. Под вечер он стал их считать, считал, считал да и сосчитать не мог. Приехал домой, уж темно было, да и говорит отцу:
      — Уж я тебе не пахарь да и не кормилец, а наживай-ка хлеб-то сам! Я поеду света посмотреть да себя показать, у меня сила богатырская – поеду да потешуся, да ещё дайте мне эту клячу.
      Отец видит, что взаболь и в самом деле от него хлеба не будет, взял да и отпустил.
      Алёша взял косу да топор, да толокна мешок, да на клячу рогожу накинул, да сел и поехал.
      У кого-то он слыхал, что богатыри-то ездят, так записочки за собой кидают, ; и он тоже вынул лоскуток бумаги да и пишет:
      — Едет сильный и могучий богатырь Алёша, ; да и задумался, какую дать себе фамилию, он не знал, как прозывался отец да и он сам.
      Смотрел, смотрел да и увидел, что балахон у него разорван и сквозь него видно пузо. Вот он и написал:
      — Алёша Голопузой. Я, Алёша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей (за богатырей-то он принял оводов) избивал, а мелкой силы Мошек и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      Написал да и бросил.
      Вот едет за ним настоящий богатырь и видит, что лежит записочка, сошёл с коня, поднял и читает:
      — Едет сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой. Я, Алёша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      — Какой это, ; думает он, ; такой богатырь? Я, кажись, всех сильных и могучих богатырей знаю, а такого не слыхал. Да и это бы ничего, а он так ещё похваляется, что, вишь, сильным и могучим богатырям от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться. Хорошо, поеду.
      А сам вынул лоскуток бумаги и написал:
      — Едет в царство Кащея сильный и могучий богатырь Иван-сын царской. Я, Иван-сын царской, в один час и в одну минуту могу избить столько силы, сколько есть на дне моря камешков.
      Вот едет и скачет он за Алёшей и видит, что едет такой хухляк с косой да с топором, что и за богатыря не принял и хотел проскакать мимо.
      А Алёша и кричит ему:
      — И потише можешь ехать-то!
      Иван-сын царской подъехал к Алёше и говорит:
      — Ты ли сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой?
      — Известно, что я, ; говорит Алёша, ; а много ли ты можешь убить силы в один час и в одну минуту и куда теперь едешь?
      — Я, ; говорит Иван-сын царской, ; еду теперь в царство сильного и могучего царя Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть камешков на дне моря.
      — Ну, нам такие люди и надобны, поезжай рядом.
      А для Ивана-сына царского это было сущее наказание, потому что у него конь рвался, а у Алёши кляча еле двигалась.
      Вот ехали они – близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
      Вот едет другой богатырь и видит две записочки. Поднял и читает на одной:
      — Едет в царство сильного и могучего царя Кащея сильный и могучий богатырь Иван-сын царской. Я, Иван-сын царской, в один час и в одну минуту могу избить столько силы, сколько есть камешков на дне морском.
      На другой:
      — Едет сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой. Я, Алёша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать, вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      — Как это, ; говорит Илья Королевич, ; я всех сильных и могучих богатырей и Ивана-сына царского знаю, а этого не слыхал? Да и это бы ничего, а он так похваляется: Что – вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      — Хорошо, поеду.
      А сам вынул лоскуток бумаги и написал:
      — Едет в царство сильного и могучего царя Кащея сильный и могучий богатырь Илья Королевич. Я, Иван Королевич, в один час и в одну минуту могу избить столько силы, сколько есть листочков в лесе.
      Написал да и бросил, а сам поскакал за Алёшей. Вот слышит Алёша, что скачет кто-то, и говорит Ивану-сыну царскому:
      — Скажи, чтобы тише ехал-то!
      Иван-сын царской остановился и говорит:
      — Тише, тише! Это сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой!
      Илья Королевич подъехал к Алёше и говорит:
      — Здравствуй, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой!
      — Здорово, ; говорит Алёша, ; много ли ты можешь в один час и в одну минуту избить силы и куда теперь едешь?
      — Я еду, ; говорит Илья Королевич, ; в царство сильного и могучего богатыря Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть листочков в лесе.
      — Ну, ; говорит Алёша, ; нам такие люди и надобны, поезжай рядом.
      Вот они едут (да записочки подкидывают) – близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
      Вот едет ещё богатырь, Данило Белой, и видит – лежат три записочки. Сошёл с коня и читает:
      — Едет в царство сильного и могучего царя Кащея сильный и могучий богатырь Иван-сын царской. Я, Иван-сын царской, в один час и в одну минуту могу избить столько силы, сколько есть камешков на дне моря.
      — Едет в царство сильного и могучего царя Кащея сильный и могучий богатырь Илья Королевич. Я, Илья Королевич, могу в один час и в одну минуту избить силы столько, сколько есть листочков в лесе.
      — Едет сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой. Я, Алёша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы и три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет.
      — Так вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      — Как, ; говорит Данило Белой, ; я всех сильных и могучих богатырей знаю, а этого не слыхал? Да и это бы ничего, а он ещё так похваляется: Что – вам, сильным и могучим богатырям, от меня, Алёши Голопузого, взад ехать – не уехать и вперёд ехать – не уехать. А лучше мне, Алёше Голопузому, в ясные очи показаться.
      — Ну так и быть, поеду да посмотрю, что это за птица такая!
      Вот слышит Алёша, что кто-то скачет, и говорит Илье Королевичу:
      — Скажи, чтобы ехал-то потише!
      Илья Королевич остановился и говорит:
      — Тише, тише! Это сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой.
      Данило Белой подъехал к Алёше и говорит:
      — Здравствуй, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой!
      — Здорово, здорово, ; говорит Алёша, ; а сколько ты можешь в один час и в одну минуту избить силы и куда теперь едешь?
      — Я еду в царство сильного и могучего царя Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть песку по краям моря.
      — Ну, ; говорит Алёша, ; нам такие люди и надобны, поезжай рядом.
      Вот они ехали – близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
      Наконец, приехали они на луга царские, раскинули шатры белополотняные, выставили на них флаги шёлковые, а Алёша раскинул рогожку да и повалился.
      Те богатыри насыпали своим коням пшена белоярого, налили сыты медовые, а Алёша спустил свою клячу на божью волю. А она тех коней и объела, да богатыри и прекословить ему не посмели.
      На другой день начали они клич кликать, а у царя Кащея дочь просить. А если царь Кащей им откажет, так грозили войско прибить, царство разорить, а дочь силом взять.
      А лишь только увидели, что выходит войско из города, и пошли к Алёше и говорят:
      — Скажи, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой, сам ли пойдёшь против войска или нам велишь?
      — Пусть идёт меньшой брат, ; сказал Алёша.
      Не прошло и часу, как приезжает меньшой брат Иван-сын царской, привозит на копье голову воеводы и говорит:
      — Ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к ногам твоим я привёз.
      — Ну, ; говорит Алёша, ; ты достоин чести – спасибо!
      На другой день они опять выехали прежний клич кликать, и лишь только увидели, что выходит из города войско, поехали в шатры к Алёше и говорят:
      — Скажи нам, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой, сам ли ты поедешь против войска или которому-либо из нас прикажешь?
      — Пусть, ; говорит Алёша, ; едет средний брат.
      Не прошло и полутора часов, как приехал средний брат Илья Королевич, привёз на коне голову воеводы и говорит:
      — Ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к твоим ногам я привёз.
      — Ну, ; говорит Алёша, ; и ты достоин чести – спасибо!
      На третий день царь Кащей вывел против них все войско, сколько осталось, и лишь только это увидели богатыри, пришли к Алёше и говорят:
      — Скажи нам, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой, сам ли ты поедешь против войска или которому-либо из нас прикажешь?
      — Пусть, ; говорит Алёша, ; едет старший брат.
      Не успели те богатыри ничего сделать, как приехал старший брат Данило Белой, привёз голову полководца и говорит:
      — Ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к твоим ногам я привёз.
      — Ну спасибо, ; говорит Алёша.
      Вот видит царь Кащей, что беда приходит, и посылает гонца к сыну Демьяну Кащеичу, что приехали под его царство четыре богатыря, и войско, сколько было в царстве, все прибили. Хотят царство Кащеево разорить и сестру Демьяна силом взять.
      Демьян-то Кащеич был двенадцати лет, а ростом двенадцати сажен, а толщиною шести сажон. Он ездил на волшебном коне и бился с сильным и могучим царём Далматом.
      Царь Далмат и сам-то был богатырь, да и в царстве у него было до ста тысяч богатырей, и он хотел взять за себя сестру Демьяна Кащеича, прекрасную царевну Елену Кащеевну.
      Демьян Кащеич в неделю проскакал три тысячи вёрст и начал по чистому полю разъезжать и тех богатырей на битву вызывать.
      Богатыри и говорят между собой:
      — Ну, если сам Алёша Голопузой не поедет, то нам тут верная смерть.
      Однако ослушаться не смели и пришли к Алёше и говорят:
      — Скажи нам, сильный и могучий богатырь Алёша Голопузой, сам ли ты пойдёшь против Демьяна Кащеича или из нас кому-либо прикажешь?
      — А что, разве я своей очереди не знаю? – Говорит Алёша.
      Вот выехал Алёша против Демьяна Кащеича с косой да с топором и думает:
      — Однако смерть так смерть, пусть отсекут мне голову, и концы в воду.
      А богатыри один за другим и уехали, так испугались Демьяна Кащеича.
      Вот как стал Алёша съезжаться да и думает:
      — Дай-ка голову-то я наклоню, так хоть не увижу, как отсекут её!
      Сдумано – сделано. А Демьян-то Кащеич думал, что это какая-нибудь рыцарская премудрость, боя пока не будет, да с дороги долгой повалился отдохнуть, да и заснул.
      Вот Алёша и думает, что долго богатырь-то головы не сечёт:
      — Дай-ка взгляну! – Взглянул, а Демьян-то Кащеич спит.
      Алёша сошёл с лошади да и давай по шее пилить косой – коса не берёт, давай топором – и топор не берёт.
      Что делать? Пошёл вокруг Демьяна, смотрит, а у него меч-то закинут за спину.
      Вот Алёша кой-как приподнял меч, не удержал, да и уронил его прямо на шею, а голова-то и покатилась.
      Алёша привязал её за волосы к хвосту клячи, а та и ни с места.
      Вот он вскарабкался кой-как на лошадь богатырскую ехать к богатырям: смотрит, а там и место чисто. Поворотился да поскакал в город, там царь Кащей встретил его с честью и славою, одели его, как красную девицу, а Демьяна похоронили тоже с честью.
      У царя Кащея не пиво варить, не вино курить, а честным пирком и за свадебку!
      Вот прошло после свадьбы почти три года. В одно утро встаёт царь Кащей и смотрит, а на его лугах царских раскинуты шатры белополотняные, а на тех шатрах белополотняных выкинут флаг сильного царь Далмата.
      Царь Далмат лишь только услышал, что Демьян Кащеич убит, и пошёл войной на царя Кащея.
      Царь Кащей не успел ещё отойти от окна, как выехали из шатра три могучих богатыря и стали они клич кликать и царя Кащея на бой вызывать. А если царь к ним не выйдет, то они его царство разорят, а прекрасную царевну Елену Кащеевну силом возьмут.
      Вот царь Кащей и говорит Алёше:
      — Зять мой любезный! Ты прибил у меня все войско и сына моего Демьяна убил. Так вся теперь надежда у меня на тебя: сам ты защищай и жену свою и царство. А если ты врагов прибьёшь, я тебе и царство сдам, однако и голова моя стара стала.
      — Вот тебе, матушка, и Юрьев день, ; думает Алёша, ; однако уж двух смертей не будет, а одной не миновать, а я ещё вот что сделаю: недалёко от города, на дороге к лугам, есть дуб, так велю на этот дуб приделать шёлковую петлю, да такую крепкую, чтоб скорее дуб сломился, чем она сорвалась, а как поеду к лугам-то, так и суну голову в петлю. Хоть стыда меньше будет. А пусть там над мёртвым хоть что делают.
      Как задумано, так и сделано. Вот и выехал Алёша, да и стал править к самому этому дубу, да вместо себя-то и заправил в петлю коня.
      Конь-то был такой сильный, что и вырвал дуб со всеми кореньями, да и побежал по войску, да куда прибежит – тут и улица, а повернёт – там переулок, и, наконец, притоптал и придавил до одного человека.
      Вот царь Кащей так этому обрадовался, что в тот же день и сдал ему своё царство.
      А Алёша так этим удивил своих соседей, что во всю жизнь ни с кем не воевал. Никто не смел с ним воевать.
      А наш сильный и могучий царь Алёша привёз к себе отца и стал жить да быть.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове. Сказка!!
....
      Ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками: пошёл он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку. От одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет.
      Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под бока подкалывать.
      Тогда мелкая и крупная рыба собрались во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом.
      — Будь ты, ; говорят, ; нашим судьёй.
      Сом послал за ершом, добрым человеком, и говорит:
      — Ёрш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?
      — Потому, ; говорит, ; я вашим озером завладел, что ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня, выгорело оно снизу доверху и запустело.
      — Ни вовек, ; говорит рыба-сом, ; наше озеро не гарывало! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты?
      — Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: — сорога-рыба на пожаре была, глаза запалила, и понынче у неё красны.
      И послал сом-рыба за сорогой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых, зовут сорогу-рыбу:
      — Сорога-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      Сорога-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась. И говорит ей сом:
      — Здравствуй, сорога-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
      — Ни вовек-то, ; говорит сорога-рыба, ; не гарывало наше озеро!
      Говорит сом-рыба:
      — Слышишь, ёрш, добрый человек! Сорога-рыба в глаза тебя обвинила.
      А сорога тут же примолвила:
      — Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
      Ёрш не унывает, на бога уповает.
      — Есть же у меня, ; говорит, ; в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: окунь-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче у него крылья красны.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых государских посыльщиков, приходят и говорят:
      — Окунь-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      И приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба:
      — Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня по Ильин день?
      — Ни вовек-то, ; говорит, ; наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
      Ёрш не унывает, на бога уповает, говорит сом-рыбе:
      — Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: рыба-щука, вдова честная, притом не мотыга, скажет истинную правду. Она на пожаре была, головешки носила, и поныне черна.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых государских посыльщиков, приходят и говорят:
      — Щука-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      Щука-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась:
      — Здравствуй, ваше величество!
      — Здравствуй, рыба-щука, вдова честная, притом же ты и не мотыга! – Говорит сом. — Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
      Щука-рыба отвечает:
      — Ни вовек-то, не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
      Ёрш не унывает, на бога уповает.
      — Есть же, ; говорит, ; у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: — налим-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче он черен.
      Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых государских посыльщиков, приходят и говорят:
      — Налим-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество.
      — Ах, братцы! Нате вам гривну за труды и на волокиту. У меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьями не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу.
      Государские посыльщики пошли домой. Тут поймали ерша и посадили его в петлю.
      По ершовым-то молитвам бог дал дождь и слякоть. Ёрш из петли-то да и выскочил. Как выскочил, то пошёл он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку.
      В Кам-реке идут щука да осётр.
      — Куда вас чёрт понёс? – Говорит им Ёрш.
      Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко!
      Пришёл Бродька,
      Бросил ерша в лодку,
      Пришёл Петрушка,
      Бросил ерша в плетушку.
      — Наварю, ; говорит, ; ухи да и скушаю.
      Тут и смерть ершова пришла!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Иване-богатыре, крестьянском сыне. Сказка!!
....
      В некоей деревне был крестьянин не весьма богатый, и тот крестьянин жил со своею женою три года, а детища у них не было.
      На четвёртое лето жена его понесла и родила сына, которого назвали Иваном.
      Когда Ивану минуло пять лет, а ходить он не мог, потому что был сидень, то отец его и мать стали кручиниться и просили бога, чтоб дал сыну их здоровые ноги. Однако сколько они ни молилися, а сын их не мог ходить и сидел сиднем тридцать лет и три года.
      В некое же время пошёл крестьянин со своею женою к обедне, и в то же время подошёл под окно их избы нищий и стал у Ивана крестьянского сына просить милостыню.
      Иван крестьянский сын на то ему сказал:
      — Я бы подал милостыню, да встать с места не могу.
      Тогда ему нищий молвил:
      — Встань и сотвори мне милостыню. Ноги твои здоровы и исцелены.
      Иван крестьянский сын тотчас встал с места и несказанно обрадовался, что ноги его совсем стали здоровы и невредимы.
      Он кликнул нищего в избу и накормил.
      Тогда нищий попросил у него пива напиться, а Иван тотчас пива принёс. Однако нищий пива не пил, а велел ему всю ендову выпить, и он в том не отрёкся и выпил.
      Тогда нищий спросил:
      — Что, Иванушка, много ли ты теперь в себе силы чувствуешь?
      — Много, ; отвечал ему Иван.
      — Прости же теперь, ; молвил нищий и, проговоря сии слова, стал невидим, а Иван остался в великом удивлении.
      Вскоре после того пришёл его отец с матерью и, увидя сына своего здрава всем, весьма удивились и стали его спрашивать, как он исцелился от болезни.
      Тогда Иван пересказал обо всем ясно, и старики подумали, что приходил к нему не нищий, а некий святой человек исцелил его от скорби, и начали пировать.
      А Иван пошёл силу испытывать. Вышедши в огород, он взял в руки кол, воткнул посредине огорода и повернул его так сильно, что вся деревня с колом повернулась.
      После вошёл он в избу и начал с стариками своими прощаться и просить у них благословения.
      Старики стали плакать горькими слезами и просили его, чтоб он пожил у них хотя малое время, но Иван, несмотря на их слёзы, сказал:
      — Ежели вы меня не отпустите, то я и так от вас уйду.
      Тогда старики его благословили.
      И стал Иван крестьянский сын молиться, на все четыре стороны кланяется, с отцом и с матерью прощается. И сошёл с своего двора, повернул на правую сторону, пошёл куда глаза глядят.
      Шёл он ровно десять суток и пришёл в некое государство. И лишь только что вошёл в него, то поднялся вдруг крик и гам великий, от чего царь смутился, весьма вельми бысть ужасен и обеспокоен, велел клич кликать:
      — Ежели кто уймёт тот крик и гам, тому отдам я дочь свою в супруги и половину государства моего в приданое за нею.
      Иванушка, услыша о том кличе, пошёл на царский двор и, пришедши туда, велел о себе доложить царю, что он хочет унять тот крик и гам.
      Привратник, услыша от него те слова, пошёл к царю и сказал ему о слышанном.
      Царь повелел тотчас призвать пред себя Ивана крестьянского сына. И как он к нему пришёл, то царь ему говорил:
      — Друг мой! Правда ли то, чем ты хвалился привратнику?
      — Точно, я тем хвалился, ; молвил ему Иван крестьянский сын, ; и за то ничего больше от тебя не потребую, только отдай мне этот шум и гам.
      Тогда царь сказал ему, рассмеявшись:
      — Пожалуй, возьми, когда тебе надобно.
      Иван крестьянский сын поклонился царю и пошёл от него, пришёл к привратнику и потребовал сто человек рабочих людей. Привратник дал ему работников.
      Тогда Иван крестьянский сын привёл их пред царский дом и велел рыть землю.
      Работники, рывши землю, увидели железную дверь с медным кольцом.
      Ту дверь Иван крестьянский сын одною рукою отломил и оттуда выбросил, и увидел там доброго коня богатырского со всею сбруёю и доспехами богатырскими.
      Конь увидел по себе седока, пал пред ним на колени и промолвил человеческим голосом:
      — Ох ты гой еси, добрый молодец, Иван крестьянский сын! Засажен я здесь сильным и храбрым богатырём Лукопером, и сижу здесь леты несметные, и ждал я сюда тебя ровно тридцать лет и три года, и насилу дождался. Садись на меня и поезжай куда тебе надобно. Я служить тебе буду верой и правдою, как служил Лукоперу – сильному богатырю.
      Тогда Иван крестьянский сын седлает того доброго коня, надевает на него уздечку тесмённую, накладывает седелечко черкасское и подтягивает двенадцать подпруг шёлку шемаханского. Садится на доброго коня и бьёт его по крутым бёдрам, и тот конь осержается, от земли подымается выше леса стоячего, что пониже облака ходячего, долы и горы между ног пускает, великие реки хвостом устилает, из ушей своих выпускает густой дым, а из ноздрей кидает пламя великое.
      Иван крестьянский сын попал в незнакомую сторонушку, и ехал он ровно тридцать дней и тридцать ночей, и приехал в китайское государство. Слез с своего доброго коня и пустил его в чистое поле гулять, а сам пошёл в город, купил себе пузырь, и надел на голову, и ходит около царского двора.
      Спрашивают его, откуда он пришёл, и какого рода человек, и чьего отца и матери сын? А Иван крестьянский сын на все их вопросы отвечал только:
      — Не знаю.
      Тогда все почли его дураком и сказали о нём царю китайскому. Царь велел его к себе привесть и стал его спрашивать:
      — Кто ты такой, откуда ты пришёл, и как тебя зовут?
      Однако и царю отвечал:
      — Не знаю.
      Тогда царь повелел его согнать со двора. Но прилучился на ту пору царский садовник и стал просить царя, чтоб того дурака ему отдал для садовой работы, и царь ему в том не отказал.
      Садовник взял его и повёл в царский сад и стал ему приказывать, чтобы он сад чистил, и, отдавши ему такой приказ, ушёл от него.
      Иван крестьянский сын лёг под древо и уснул малое время, а после встал ночью, и начал деревья ломать в саду, и переломал все до единого.
      Поутру пришёл в сад садовник, испугался крайне и стал Ивана крестьянского сына бранить, и журить, и спрашивать, кто переломал деревья.
      А он ему отвечал на то только:
      — Не знаю.
      Садовник боялся о том царю сказать, дабы тем не прогневать его. Однако царская дочь усмотрела то из окна своего и подивилась тому немало, спрашивала садовника, кто переломал в саду деревья.
      Садовник ей на то отвечал, что Незнайко все дорогие деревья исковеркал. Просил царевну, чтоб не сказывала отцу своему, и обещался сад развести лучше прежнего в скором времени.
      На другую ночь Незнайко не спал нимало, а все носил из колодца воду и поливал те ломаные деревья – и к утру те деревья стали вырастать, и как скоро взошло солнышко, то распустилися они и выросли ещё лучше прежнего.
      Садовник пришёл в сад, подивился тому немало и уже не хотел спрашивать Незнайку – затем что от него никогда не мог добиться толку.
      Царевна же, проснувшись и встав от ложа своего, увидела в окно сад свой в наилучшем против прежнего порядке, почему и велела опять призвать садовника и спрашивала его, каким образом сад исправлен в такое малое время.
      Садовник ей отвечал, что он совсем о том не знает, отчего так скоро исправлен. Почему царевна познала великую мудрость в Незнайке и с тех пор стала его любить паче самой себя и посылала ему ествы всегда с своего стола.
      У царя китайского было три дщери, прекрасные собою: большая называлась Дуазою, средняя Сиасою, а меньшая, которая полюбила Ивана крестьянского сына, называлась Лаотою.
      Царь призвал тогда всех дочерей и говорил им:
      — Вселюбезнейшие мои дщери, прекрасные царевны! Уже приспело время вам сочетаться брачным союзом, и для того я вас велел призвать пред себя, дабы о том сказать вам. И вы избирайте себе в женихи царевичей или королевичей, кто вам по мысли.
      Две большие выбрали себе по жениху царевичей, а меньшая стала просить своего родителя со слезами, чтобы отдал её замуж за Незнайку.
      Царь изумился, услыша о том от своей дочери, и сказал:
      — Никак ты, дочь, в уме помешалась, что хочешь выйти за Незнайку-дурака, который и говорить-то не умеет!
      — Пусть он дурак, ; отвечала она ему, ; однако я прошу вас, государя моего родителя, чтобы выдать меня за него.
      — Если так хочешь, ; сказал ей царь с великим огорчением, ; то, пожалуй, ступай за него замуж.
      Вскоре повелено было от царя послать к тем царевичам, коих две царевны выбрали себе в женихи, указы, дабы приехали они в Китай для сочетания с его дочерьми браком.
      Как скоро получили они те указы, тотчас с великою поспешностью прибыли в Китай. А по прибытии туда и сочетались браком с царевнами. Также и царевна Лаота с Иваном крестьянским сыном.
      Большие её сестры смеялись, что меньшая сестра выбрала себе мужа дурака.
      По некоем времени подступила под Китай-град сила великая, и требовал Полкан от царя любезную его дочь, прекрасную Лаоту, себе в замужество с великими угрозами и с наказом: ежели не отдаст дочь свою ему в супруги, то государство его огнём пожжёт, а войско мечом посечёт, а царя и с царицею засадит в темницу, а дочь их возьмёт неволею.
      Царь, услыша такие угрозы от Полкана-богатыря, весьма испугался и велел собрать все своё войско.
      И как оное было собрано, то и вышло против Полкана-богатыря под начальством царевичей, и начали два войска сражаться, как две тучи грозные, и Полкан-богатырь побивал войско китайское.
      В то время пришла царевна к своему мужу Ивану крестьянскому сыну и говорила ему:
      — Вселюбезнейший мой друг Незнаюшка! Ведь меня хотят у тебя отнять. Подступил под наше государство неверный Полкан-богатырь и уже побивает наше войско грозным мечом своим.
      Иван крестьянский сын велел царевне оставить его в покое, а сам выскочил в окно, и пришёл в чистое поле, и крикнул своим богатырским голосом:
      — Гей ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
      Конь бежит – земля дрожит, из ушей дым столбом, из ноздрей пламя пышет.
      Иван крестьянский сын влез в ушко, наелся, напился, нарядился и в другое ушко вылез: стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и, севши на своего коня, поехал на рать Полкана-богатыря, стал его войско рубить и прогнал его от своего государства.
      Тогда царь китайский подъехал к Ивану крестьянскому сыну и, не узнав его, стал просить его к себе во дворец.
      А он ему отвечал:
      — Я не твой слуга и не тебе служу! – И, проговоря сии слова, уехал от него и пустил своего коня в чистое поле, а сам пошёл к царскому дому, влез в окно и лёг спать, надевши на голову пузырь.
      Царь от той великой радости сотворил пир великий на несколько дней.
      Опять подступил под его царство Полкан-богатырь и просил дщерь его себе в супруги с прежнею угрозою.
      Царь тотчас велел собрать своё войско и послал против Полкана сражаться. И Полкан опять стал побивать китайское войско.
      В то самое время Лаота опять пришла к крестьянскому сыну и говорила, что Полкан хочет у него отнять её себе в жёны.
      Тогда Иван крестьянский сын паки выслал её от себя, а сам выскочил в окно и, пришедши в чистое поле, кликнул своего коня.
      Сел на коня, поскакал на войско Полканово, и начал его рубить, и вскоре прогнал от своего государства.
      Царь опять подъехал к Ивану крестьянскому сыну и стал его просить во дворец. Однако он не поехал, а поскакал от него прочь, отпустил своего коня и пошёл спать.
      Царь паки стал торжествовать победу свою над Полканом, хотя и не знал, какой был то кавалер, который вступался за его государство и побивал Полканово войско.
      По некоем времени подступил Полкан в третий раз под его государство и просил Лаоту-царевну себе в жёны с пущими угрозами.
      Тогда царь велел собрать своё войско и послать против Полкана, и как сразилися обе рати весьма крепко – начал Полкан побивать силу китайскую.
      В то самое время приходит царевна к своему мужу и со слезами говорит, что Полкан хочет её у него отнять.
      Иван крестьянский сын, удалясь с поспешностью, выскочил из окна и прибежал в чистое поле. Кликнул своего коня, сел на него и поскакал на рать Полканову.
      Тогда конь проговорил человечьим голосом:
      — Ох ты гой еси, Иван крестьянский сын! Теперь-то пришла и мне и тебе служба великая. Обороняйся от Полкана и стой против него крепко, а не то – так ты и все войско китайское погибнет.
      Иван крестьянский сын разъяряет своего доброго коня, и въезжает в рать-силу великую Полканову, и начал то войско рубить.
      Полкан, увидя, что силы его уже много побито, осержается и нападает на Ивана крестьянского сына, словно лютый лев.
      Вот сразилися два сильных богатыря, и все войско им подивилося. Они билися долгое время, и ранил Полкан Ивана крестьянского сына в левую руку.
      Тогда Иван на Полкана осержается и направляет острое копье – прободал ему сердце, а после срубил ему голову и все войско Полканово прогнал от Китая прочь.
      Тогда подъехал он к царю китайскому, и царь стал ему кланяться до лица земли и просил его к себе во дворец, Лаота-царевна увидела у него кровь на руке, обвязала рану своим платком и начала его просить в царский дом.
      Однако Иван крестьянский сын не послушался, ускакал от них и отпустил своего доброго коня, а сам пошёл – лёг спать.
      Тогда царь повелел великий пир сотворити.
      В то самое время царевна пришла к своему мужу по приказу своего отца и стала его будить, однако разбудить не могла. И увидела царевна у него на главе златые власы и подивилась тому. А после увидела свой плат, которым завязала его руку: тогда узнала она, что это он трикраты победил Полкана и напоследок умертвил его.
      Тотчас побежала к отцу и привела его к своему мужу, сказав:
      — Вот, государь батюшка, вы мне говорили, что я вышла за дурака. Поглядите пристальнее на него, осмотрите его волоса и ту рану, что получил от Полкана.
      Царь узнал тогда, кто защищал его государство от Полкана, и пришёл от того в великую радость.
      Как скоро Иван крестьянский сын проснулся, то царь принял его за белые руки, повёл в свои чертоги и благодарил за защиту от Полканова нападения. А как царь уже был в престарелых летах, то и возложил венец свой на главу Ивана крестьянского сына.
      Иван принял престол, начал управлять Китаем и стал жить со своею супругою весьма любовно и мирно – и скончали век свой благополучно.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Иване-гостином сыне. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был убогий поселянин, который пропитание имел одною только птичною ловлею.
      Как наступал в том селении некоторый праздник, а у поселянина не было денег ни полушки, жена его весьма о сем соболезновала, и он с вечера пошёл в лес и расставил сети для ловли птиц.
      На другой день поутру пошёл из своего двора очень рано и, пришед на то место, где раскинуты были сети, подошёл к первой и увидел, что в ней ничего не было, потом к другой и далее к третьей и напоследок к четвёртой, в которой сидел маленький утёнок.
      Он с радостию взял его и понёс в город на торг.
      Купец, которому он всегда продавал свои птицы, попался ему навстречу и увидел утёнка, у которого на голове была маленькая коронка и под нею следующего содержания надпись:
      — Если кто сего утёнка убьёт и съест из него сердце, тот будет король.
      Он спрашивал потом у мужика, что он за сего утёнка возьмёт. Крестьянин отвечал, что как он ему всегда продаёт свои птицы, то с ним не будет торговаться и доволен будет тем, что он ему из чести даст.
      Купец посулил ему триста рублей, но крестьянин, думая, что он над ним издевается, говорил:
      — Как это вам не стыдно.
      Купец, наконец давая в руки мужику пятьсот рублей, сказал:
      — На, будь доволен сим.
      Взяв утёнка, пошёл купец с радостью в свой дом, а крестьянин с поспешностию торопился в свою деревню, опасаясь, чтобы купец его не воротил и не отнял денег.
      Пришед в свой дом, крестьянин объявил о сем жене своей, что поймал такую птицу, за которую получил пятьсот рублей.
      С сих пор, оставя свой прежний промысел, начал крестьянин торговать и стал жить благополучно.
      Между тем купец пришёл в свой дом, приказывал своей жене, чтобы она сего утёнка наблюдала наипаче самой себя и своих детей.
      По прошествии несколько времени купцу надлежало непременно на своих кораблях с разными товарами отправиться в другое королевство.
      Он при отъезде своём просил жену, чтобы она прилежное имела надзирание и попечение об утёнке.
      Жена обещалась исполнить в точности его просьбу.
      Но как оная купчиха не любила мужа и имела у себя любовника, то проводя своего мужа, тотчас послала за ним уведомить о получении радости, что своего постылого мужа проводила со двора.
      Любовник, получа известие, нимало не медля, пришёл в дом своей любовницы, которую застал кормящую утёнка.
      Он, увидя его и надпись на его голове, предложил своей любовнице, что если она его любит, то бы приказала убить сего утёнка и зажарить для него.
      Купчиха долго отговаривалась от сего, напоследок согласилась удовлетворить его просьбу.
      Любовник, с радостью взяв утёнка, принося к повару, говорил:
      — Слушай, друг мой! Убей сего утёнка, зажарь и более всего береги его сердце, которое не мечи, но вместе изжарь.
      Повар, выслушав сие приказание, точно поступил по оному и сам с собою рассуждал, какая надобность сему купцу в утином сердце.
      Как скоро он зажарил утёнка, то купеческие два сына, которые уже приходили в совершенный возраст, пришли в кухню, разговаривали между собою:
      — Худое нам пришло без нашего батюшки время, мать о нас совсем забыла и старается только все делать в угождение своему любителю.
      По сем повар вынул изжаренного утёнка, и большой сын просил у него, чтобы он дал им что-нибудь съесть.
      Повар, сожалея о них, не смел отрезать, а дал сердце большому, а меньшому головку, говоря притом:
      — Если у меня о сем спросят, то я скажу, что собаки утащили.
      Потом подал на стол утёнка.
      Любовник же, видя, что сердце не подано, осердился на свою любовницу и сказал ей, чтобы она с сих пор более его не знала, потому что такой безделицы для него сделать не могла, чтобы из утёнка изжарить сердце и подать ему, до которого он чрезвычайно охотник, и, поссорясь со своею любовницей, ушёл в великом гневе в свой дом.
      Купеческие дети, думая как быть, вознамерились, оставя свой дом, идти странствовать и на другой день, не объявляя о сем никому, собрались и пошли путём-дорогою.
      Как шли они, то меньшой брат, который съел утиную головку, харкал серебряными деньгами.
      Путешествуя долгое время, наконец они подошли к лесу, в котором двое дерутся между собою уже тридцать лет за то, что не могут разделить ковра-самолёта и сумочки, в которой всякие находятся кушанья, и кувшина с лучшими дорогими напитками.
      Подошед к ним, братья спрашивали о причине их ссоры. Услышав о сем, большой брат говорил:
      — Как вам не стыдно, что вы за такую малость ссоритесь. Вы срежьте палочку и бросьте жребий: кому из вас что достанется.
      Таковой совет им понравился, и как они пошли срезывать палочку, то большой брат, разостлав ковёр-самолёт, положа на него кувшин с сумочкой и севши сам, сказал:
      — Ну, ковёр-самолёт, понеси меня в Арбазамское королевство.
      Обратясь же к меньшому, сказал:
      — А ты, братец, доволен будь тем, что харкаешь серебряными деньгами.
      Чрез несколько времени прибыл он в Арбазамское королевство, и у короля такое было обыкновение, что кто бы ни приехал в его королевство, всякий долженствовал являться к нему самолично.
      И как Иван-гостиный сын пришёл во дворец, то королю отдал достойное почтение.
      Король спрашивал его обо всем:
      — Какого ты королевства и зачем приехал в моё королевство.
      На сие отвечал Иван-гостиный сын, что он из Тарроского королевства, сын купеческий, приехал посмотреть сего королевства.
      Король, выслушав сие, оставил его с собою обедать. Он повиновался с охотою приказанию короля.
      И как начали разносить напитки, то король из любопытства спросил его, есть ли в их королевстве такие напитки.
      — Есть, ваше величество, ; отвечал гостиный сын, ; но ещё и лучше.
      Потом с позволения королевского молвил кувшину своему, чтобы он потчевал всех.
      Король не столько удивлялся вкусу и приятности напитков, сколько действию кувшина, а королевская дочь от сего в такое пришла изумление, что не знала, что делать.
      По окончании обеденного стола начала она поить Ивана-гостиного сына, и как напоила его допьяна, то присвоила себе его кувшин, а его приказала проводить до квартеры.
      В следующий день Иван-гостиный сын встал со своей постели и, видя, что у него нет кувшина, пошёл во дворец и донёс королю, что он вчерашнего числа был во дворце и позабыл свой кувшин.
      Король за сие на него прогневался и запретил, чтобы о сем не осмеливался никогда упоминать, а если не последует приказанию королевскому, то заслужит достойное наказание как преступник.
      Он более о сем не упоминал, и вторично был приглашён к столу.
      После обеда королевна сказала Ивану-гостиному сыну, что нет ли у него какой вещицы, она бы с ним на оную стала играть в карты.
      — Очень хорошо, ваше величество, ; говорил гостиный сын. – У меня есть сумочка, которая завсегда наполнена всякими лучшими кушаниями. И я соглашаюсь на оную с вами играть, только пойдёмте в сад.
      Королевна одобрила его предложение, и лишь только взошли в сад, то Иван-гостиный сын разостлал ковёр-самолёт.
      И как на оный королевна и он успели сесть, то вдруг сказал Иван-гостиный сын:
      — Слушай, ковёр-самолёт, понеси нас на пустой остров.
      Не успел почти он сих слов выговорить, как очутились на том острове. Королевна весьма сему удивилась и не знала, что делать, почитая себя уже совсем погибшею.
      Она предалась глубокому размышлению, изыскивала различные способы, каким бы образом отсмеять сию насмешку Ивану-гостиному сыну.
      В один день сказала она ему:
      — Добрый человек, удалой молодец, прикажи и я поищу тебя в голове.
      Гостиный сын согласился на сие предложение, лёг на колени королевне, и как она начала искать в его голове, то он столь крепко уснул, что не слыхал, как королевна его сбросила с коленей своих и столкнула с ковра-самолёта, потом сказала:
      — Слушай, ковёр-самолёт, понеси меня в Арбазамское королевство.
      Таким образом, оставя гостиного сына на острове, возвратилась в оное.
      Пробудясь от своего сна Иван-гостиный сын и увидя, что нет ни ковра-самолёта, ни сумки, ни королевской дочери, досадовал на самого себя, что отдался в обман.
      Около двух лет находился на оном острове, питался разными плодами древесными.
      В некоторое время, ходя по острову, пришёл в маленький лесочек и увидел два дерева: на одном были чёрные ягоды, а на другом красные.
      Он подошёл и начал есть чёрные ягоды. Лишь только успел съесть ягодки три, то вдруг почувствовал, что у него на голове выросли рога и он сделался весь в шерсти, и столько стал безобразен, что смотря на себя, сам приходил в несказанный ужас страха.
      Рассуждал он, что уже не может ничем переменить сей гнусный вид, но подошед к дереву, произрастающему красные ягоды, ел оные. Вдруг рога исчезли, с коими и всё безобразие.
      Сделался такой прекрасный молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ниже в сказке сказать.
      По сем, набрав в две сумки обеих оных ягод, пошёл на берег, сидел и дожидался, не поедет ли какое судно мимо того острова, то намеревался просить, чтобы его взяли с собою и довезли до Арбазамского королевства.
      Счастие ему вспомоществовало и споспешествовало в сем его намерении.
      Он недолго сидел, как увидел плывущий корабль мимо острова, закричал громким голосом:
      — Господа корабельщики! Сделайте милость со мною, не дайте мне умереть безвременною смертию, возьмите меня к себе на судно и довезите до Арбазамского королевства.
      Корабельщики сжалились над ним, подъехали к тому острову, взяли его на судно и спрашивали, каким образом попался он на сей необитаемый остров.
      Гостиный сын рассказал им выдуманную басню, говорил им, что ехал на корабле с товарами, вдруг море взволновалось, разбило его корабль, прочие все потонули, а его прибило к сему острову и выкинуло на берег.
      Корабельщики сожалели о его несчастии и, посадя с собою на корабль, привезли при благополучных ветрах в Арбазамское королевство.
      Он их благодарил чувствительнейшим образом и обещался, если счастие его не оставит, быть им во всякое время слугою.
      Сошедши с корабля, пошёл прямо ко дворцу, и как он шёл дорогою, то увидел девку, черпающую воду из ключа, спросил у ней:
      — Красная девица! Кому черпаешь воду?
      — Королевне, ; отвечала она.
      — Пожалуй мне напиться, ; примолвил он.
      Девка ему в сем не отказала, и гостиный сын за сие дал ей три красных ягодки, которые как она съела, то сделалась такая красавица, каковых мало бывает на свете.
      Увидя её, королевна спрашивала, от чего она сделалась столь прекрасною.
      С учтивостию отвечала девка-чернавка, что как она черпала воду, то прохожий попросил у неё, чтобы она его напоила, она в сем ему не отказала, и он ей за сие дал три ягодки, которые она как съела, то и сделалась таковою прекрасною.
      Услышав сие, королевна сказала ей:
      — На вот тебе довольное количество денег, поди сыщи того прохожего и купи у него мне ягод.
      Девка-чернавка побежала без памяти искать Ивана-гостиного сына и, к счастью, нашла его на дороге, говорила ему:
      — Прохожий! Королевна наша прислала меня к тебе, чтобы ты ей продал тех самых ягод, которые давеча мне дал.
      — Очень хорошо, ; сказал он и дал ей три ягодки чёрных, за которые взял триста рублей.
      Девка возвратилась с поспешностию во дворец и отдала королевне купленные ягоды, которые как скоро она съела, то вдруг начали вырастать у ней рога и покрылась вся шерстью и сделалась столь безобразною и страшною, что все боялись к ней приступить.
      Родители королевны, услыша о таковом несчастии, приключившемся с их дочерью, поражены были жесточайшею печалью и прилагали всякое старание, чтобы как-нибудь помощию врачей излечить свою дочь, но все старания были тщетны и бесплодны.
      Наконец король вздумал кликать клич, что если кто его дочь освободит от таковой болезни, то не разбирая, какого бы он состояния ни был, отдаёт за того свою дочь.
      Гостиный сын явился во дворец и донёс королю, что он обещается излечить его дочь.
      Король, услышав о сем, чрезвычайно обрадовался и приказал проводить его в покои дочери.
      Как скоро он вошёл в оные, то сказал королевне, обещается ли она за него выйти замуж.
      Королевна отвечала, что нимало в сем не будет противиться, только бы её учинил по-прежнему.
      Гостиный сын не доверял сему и требовал, чтобы она дала ему своеручное письмо.
      Королевна, желая избавиться такового безобразия, нимало в сем ему не прекословила и тотчас дала обязательное письмо.
      Гостиный сын, получа оное, тотчас дал ей съесть три ягодки красные, которые лишь только она съела, то вдруг начали пропадать рога и все безобразие, и она сделалась наипрекраснейшею в свете.
      Король исполнил данное своё слово без всякого нарушения, и королевна нимало тому не противилась.
      И так Иван-гостиный сын, женясь на королевне, по смерти своего тестя владел долгое время Арбазамским королевством, почему и исполнилось то предсказание, что кто съест того утёнка сердце, тот будет королём.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке. Выслав. Сказка!!
....
      В некотором было царстве, в некотором государстве был-жил царь, по имени Выслав Андронович.
      У него было три сына-царевича: первый – Димитрий-царевич, другой – Василий-царевич, а третий – Иван-царевич.
      У того царя Выслава Андроновича был сад такой богатый, что ни в котором государстве лучше того не было. В том саду росли разные дорогие деревья с плодами и без плодов, и была у царя одна яблоня любимая, и на той яблоне росли яблочки все золотые.
      Повадилась к царю Выславу в сад летать жар-птица. На ней перья золотые, а глаза восточному хрусталю подобны.
      Летала она в тот сад каждую ночь и садилась на любимую Выслава-царя яблоню, срывала с неё золотые яблочки и опять улетала.
      Царь Выслав Андронович весьма крушился о той яблоне, что жар-птица много яблок с неё сорвала. Почему призвал к себе трёх своих сыновей и сказал им:
      — Дети мои любезные! Кто из вас может поймать в моём саду жар-птицу? Кто изловит её живую, тому ещё при жизни моей отдам половину царства, а по смерти и все.
      Тогда дети его царевичи возопили единогласно:
      — Милостивый государь-батюшка, ваше царское величество! Мы с великою радостью будем стараться поймать жар-птицу живую.
      На первую ночь пошёл караулить в сад Димитрий-царевич и, усевшись под ту яблонь, с которой жар-птица яблочки срывала, заснул и не слыхал, как та жар-птица прилетала и яблок весьма много ощипала.
      Поутру царь Выслав Андронович призвал к себе своего сына Димитрия-царевича и спросил:
      — Что, сын мой любезный, видел ли ты жар-птицу или нет?
      Он родителю своему отвечал:
      — Нет, милостивый государь-батюшка! Она эту ночь не прилетала.
      На другую ночь пошёл в сад караулить жар-птицу Василий-царевич.
      Он сел под ту же яблонь и, сидя час и другой ночи, заснул так крепко, что не слыхал, как жар-птица прилетала и яблочки щипала.
      Поутру царь Выслав призвал его к себе и спрашивал:
      — Что, сын мой любезный, видел ли ты жар-птицу или нет?
      — Милостивый государь-батюшка! – Отвечал Василий-царевич. – Она эту ночь не прилетала.
      На третью ночь пошёл в сад караулить Иван-царевич и сел под ту же яблонь. Сидит он час, другой и третий – вдруг осветило весь сад так, как бы он многими огнями освещён был: прилетела жар-птица, села на яблоню и начала щипать яблочки.
      Иван-царевич подкрался к ней так искусно, что ухватил её за хвост. Однако не мог её удержать: жар-птица вырвалась и полетела, и осталось у Ивана-царевича в руке только одно перо из хвоста, за которое он весьма крепко держался.
      Поутру, лишь только царь Выслав от сна пробудился, Иван-царевич пошёл к нему и отдал ему пёрышко жар-птицы.
      Царь Выслав весьма был обрадован, что меньшому его сыну удалось хотя одно перо достать от жар-птицы.
      Это перо было так чудно и светло, что ежели принесть его в тёмную горницу, то оно так сияло, как бы в том покое было зажжено великое множество свеч.
      Царь Выслав положил то пёрышко в свой кабинет как такую вещь, которая должна вечно храниться.
      С тех пор жар-птица не летала уже в сад.
      Царь Выслав опять призвал к себе детей своих и говорил им:
      — Дети мои любезные! Поезжайте, я даю вам своё благословение, отыщите жар-птицу и привезите ко мне живую. А что прежде я обещал, то, конечно, получит тот, кто жар-птицу ко мне привезёт.
      Димитрий и Василий – царевичи начали иметь злобу на меньшего своего брата Ивана-царевича, что ему удалось выдернуть у жар-птицы из хвоста перо. Взяли они у отца своего благословение и поехали двое отыскивать жар-птицу.
      А Иван-царевич также начал у родителя своего просить на то благословения.
      Царь Выслав сказал ему:
      — Сын мой любезный, чадо моё милое! Ты ещё молод и к такому дальнему и трудному пути непривычен. Зачем тебе от меня отлучаться? Ведь братья твои и так поехали.
      — Ну, ежели и ты от меня уедешь, и вы все трое долго не возвратитесь? Я уже при старости и хожу под богом. Ежели во время отлучки вашей господь бог отымет мою жизнь, то кто вместо меня будет управлять моим царством? Тогда может сделаться бунт или несогласие между нашим народом, а унять будет некому. Или неприятель под наши области подступит, а управлять войсками нашими будет некому.
      Однако сколько царь Выслав ни старался удерживать Ивана-царевича, но никак не мог не отпустить его, по его неотступной просьбе.
      Иван-царевич взял у родителя своего благословение, выбрал себе коня, и поехал в путь, и ехал, сам не зная, куда едет.
      Едучи путём-дорогою, близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец приехал он в чистое поле, в зелёные луга.
      А в чистом поле стоит столб, а на столбу написаны эти слова:
      — Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден. Кто поедет в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мёртв. А кто поедет в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется.
      Иван-царевич прочёл эту надпись и поехал в правую сторону, держа на уме: хотя конь его и убит будет, зато сам жив останется и со временем может достать себе другого коня.
      Он ехал день, другой и третий – вдруг вышел ему навстречу пребольшой серый волк и сказал:
      — Ox, ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! Ведь ты читал, на столбе написано, что конь твой будет мёртв. Так зачем сюда едешь? – Волк вымолвил эти слова, разорвал коня Ивана-царевича надвое и пошёл прочь в сторону.
      Иван-царевич вельми сокрушался по своему коню, заплакал горько и пошёл пеший.
      Он шёл целый день и устал несказанно, и только что хотел присесть отдохнуть, вдруг нагнал его серый волк и сказал ему:
      — Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился. Жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?
      Иван-царевич сказал серому волку, куда ему ехать надобно. И серый волк помчался с ним пуще коня и чрез некоторое время как раз ночью привёз Ивана-царевича к каменной стене не гораздо высокой, остановился и сказал:
      — Ну, Иван-царевич, слезай с меня, с серого волка, и полезай через эту каменную стену. Тут за стеною сад, а в том саду жар-птица сидит в золотой клетке. Ты жар-птицу возьми, а золотую клетку не трогай. Ежели клетку возьмёшь, то тебе оттуда не уйти будет, тебя тотчас поймают!
      Иван-царевич перелез через каменную стену в сад, увидел жар-птицу в золотой клетке и очень на неё прельстился. Вынул птицу из клетки и пошёл назад, да потом одумался и сказал сам себе:
      — Что я взял жар-птицу без клетки, куда я её посажу?
      Воротился и лишь только снял золотую клетку – то вдруг пошёл стук и гром по всему саду, ибо к той золотой клетке были струны приведены.
      Караульные тотчас проснулись, прибежали в сад, поймали Ивана-царевича с жар-птицею и привели к своему царю, которого звали Долматом.
      Царь Долмат веcьмa разгневался на Ивана-царевича и вскричал на него громким и сердитым голосом:
      — Как не стыдно тебе, младой юноша, воровать! Да кто ты таков, и которые земли, и какого отца сын, и как тебя по имени зовут?
      Иван-царевич ему молвил:
      — Я есмь из царства Выславова, сын царя Выслава Андроновича, а зовут меня Иван-царевич. А твоя жар-птица повадилась к нам летать в сад по всякую ночь, и срывала с любимой отца моего яблони золотые яблочки, и почти все дерево испортила. Для того послал меня мой родитель, чтобы сыскать жар-птицу и к нему привезть.
      — Ох ты, младой юноша, Иван-царевич, ; молвил царь Долмат, ; пригоже ли так делать, как ты сделал? Ты бы пришёл ко мне, я бы тебе жар-птицу честию отдал. А теперь хорошо ли будет, когда я разошлю во все государства о тебе объявить, как ты в моём государстве нечестно поступил?
      — Однако слушай, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу – съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне от царя Афрона коня златогривого, то я тебя в твоей вине прощу и жар-птицу тебе с великою честью отдам. А ежели не сослужишь этой службы, то дам о тебе знать во все государства, что ты нечестный вор.
      Иван-царевич пошёл от царя Долмата в великой печали, обещая ему достать коня златогривого.
      Пришёл он к серому волку и рассказал ему обо всем, что ему царь Долмат говорил.
      — Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! – Молвил ему серый волк. – Для чего ты слова моего не слушался и взял золотую клетку?
      — Виноват я перед тобою, ; сказал волку Иван-царевич.
      — Добро, быть так! – Молвил серый волк. — Садись на меня, на серого волка. Я тебя свезу, куда тебе надобно.
      Иван-царевич сел серому волку на спину. А волк побежал так скоро, аки стрела, и бежал он долго ли, коротко ли, наконец прибежал в государство царя Афрона ночью.
      Пришедши к белокаменным царским конюшням, серый волк Ивану-царевичу сказал:
      — Ступай, Иван-царевич, в эти белокаменные конюшни (теперь караульные конюхи все крепко спят!) И бери ты коня златогривого. Только тут на стене висит золотая узда, ты её не бери, а то худо тебе будет.
      Иван-царевич, вступя в белокаменные конюшни, взял коня и пошёл было назад. Но увидел на стене золотую узду и так на неё прельстился, что снял её с гвоздя, и только что снял – как вдруг пошёл гром и шум по всем конюшням, потому что к той узде были струны приведены.
      Караульные конюхи тотчас проснулись, прибежали, Ивана-царевича поймали и повели к царю Афрону.
      Царь Афрон начал его спрашивать:
      — Ох ты гой еси, младой юноша! Скажи мне, из которого ты государства, и которого отца сын, и как тебя по имени зовут?
      На то отвечал ему Иван-царевич:
      — Я сам из царства Выславова, сын царя Выслава Андроновича, а зовут меня Иваном-царевичем.
      — Ох ты, младой юноша, Иван-царевич! – Сказал ему царь Афрон. – Честного ли рыцаря это дело, которое ты сделал? Ты бы пришёл ко мне, я бы тебе коня златогривого с честию отдал.
      — А теперь хорошо ли тебе будет, когда я разошлю во все государства объявить, как ты нечестно в моём государстве поступил?
      — Однако слушай, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно и душою и сердцем влюбился, а достать не могу, то я тебе эту вину прощу и коня златогривого с золотою уздою честно отдам.
      — А ежели этой службы мне не сослужишь, то я о тебе дам знать во все государства, что ты нечестный вор, и пропишу все, как ты в моём государстве дурно сделал.
      Тогда Иван-царевич обещался царю Афрону королевну Елену Прекрасную достать, а сам пошёл из палат его и горько заплакал.
      Пришёл к серому волку и рассказал все, что с ним случилося.
      — Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! – Молвил ему серый волк. – Для чего ты слова моего не слушался и взял золотую узду?
      — Виноват я пред тобою, ; сказал волку Иван-царевич.
      — Добро, быть так! – Продолжал серый волк, ; Садись на меня, на серого волка. Я тебя свезу, куда тебе надобно.
      Иван-царевич сел серому волку на спину. А волк побежал так скоро, как стрела, и бежал он, как бы в сказке сказать, недолгое время и, наконец, прибежал в государство королевны Елены Прекрасной.
      Пришедши к золотой решётке, которая окружала чудесный сад, волк сказал Ивану-царевичу:
      — Ну, Иван-царевич, слезай теперь с меня, с серого волка, и ступай назад по той же дороге, по которой мы сюда пришли, и ожидай меня в чистом поле под зелёным дубом.
      Иван-царевич пошёл, куда ему велено.
      Серый же волк сел близ той золотой решётки и дожидался, покуда пойдёт прогуляться в сад королевна Елена Прекрасная.
      К вечеру, когда солнышко стало гораздо опущаться к западу, почему и в воздухе было не очень жарко, королевна Елена Прекрасная пошла в сад прогуливаться со своими нянюшками и с придворными боярынями.
      Когда она вошла в сад и подходила к тому месту, где серый волк сидел за решёткой, ; вдруг серый волк перескочил через решётку в сад и ухватил королевну Елену Прекрасную, перескочил назад и побежал с нею что есть силы-мочи.
      Прибежал в чистое поле под зелёный дуб, где его Иван-царевич дожидался, и сказал ему:
      — Иван-царевич, садись поскорее на меня, на серого волка!
      Иван-царевич сел на него, а серый волк помчал их обоих к государству царя Афрона.
      Няньки, и мамки, и все боярыни придворные, которые гуляли в саду с прекрасною королевною Еленою, побежали тотчас во дворец и послали в погоню, чтоб догнать серого волка. Однако сколько гонцы ни гнались, не могли нагнать и воротились назад.
      Иван-царевич, сидя на сером волке вместе с прекрасною королевною Еленою, возлюбил её сердцем, а она Ивана-царевича. И когда серый волк прибежал в государство царя Афрона и Ивану-царевичу надобно было отвезти прекрасную королевну Елену во дворец и отдать царю, тогда царевич весьма запечалился и начал слёзно плакать.
      Серый волк спросил его:
      — О чем ты плачешь, Иван-царевич?
      На то ему Иван-царевич отвечал:
      — Друг мой, серый волк! Как мне, доброму молодцу, не плакать и не крушиться? Я сердцем возлюбил прекрасную королевну Елену, а теперь должен отдать её царю Афрону за коня златогривого, а ежели её не отдам, то царь Афрон обесчестит меня во всех государствах.
      — Служил я тебе много, Иван-царевич, ; сказал серый волк, ; сослужу и эту службу. Слушай, Иван-царевич. Я сделаюсь прекрасной королевной Еленой, и ты меня отведи к царю Афрону и возьми коня златогривого. Он меня почтёт за настоящую королевну. И когда ты сядешь на коня златогривого и уедешь далёко, тогда я выпрошусь у царя Афрона в чистое поле погулять. И как он меня отпустит с нянюшками, и с мамушками, и со всеми придворными боярынями и буду я с ними в чистом поле, тогда ты меня вспомяни – и я опять у тебя буду.
      Серый волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю – и стал прекрасною королевною Еленою, так что никак и узнать нельзя, чтоб то не она была.
      Иван-царевич взял серого волка, пошёл во дворец к царю Афрону, а прекрасной королевне Елене велел дожидаться за городом.
      Когда Иван-царевич пришёл к царю Афрону с мнимою Еленою Прекрасною, то царь вельми возрадовался в сердце своём, что получил такое сокровище, которого он давно желал.
      Он принял ложную королевну, а коня златогривого вручил Ивану-царевичу.
      Иван-царевич сел на того коня и выехал за город. Посадил с собою Елену Прекрасную и поехал, держа путь к государству царя Долмата.
      Серый же волк живёт у царя Афрона день, другой и третий вместо прекрасной королевны Елены, а на четвёртый день пришёл к царю Афрону проситься в чистом поле погулять, чтоб разбить тоску-печаль лютую.
      Как возговорил ему царь Афрон:
      — Ах, прекрасная моя королевна Елена! Я для тебя все сделаю, отпущу тебя в чистое поле погулять.
      И тотчас приказал нянюшкам, и мамушкам, и всем придворным боярыням с прекрасною королевною идти в чистое поле гулять.
      Иван же царевич ехал путём-дорогою с Еленою Прекрасною, разговаривал с нею и забыл было про серого волка. Да потом вспомнил:
      — Ах, где-то мой серый волк? – Вдруг откуда ни взялся – стал он перед Иваном-царевичем и сказал ему:
      — Садись, Иван-царевич, на меня, на серого волка, а прекрасная королевна пусть едет на коне златогривом.
      Иван-царевич сел на серого волка, и поехали они в государство царя Долмата.
      Ехали они долго ли, коротко ли и, доехав до того государства, за три версты от города остановились.
      Иван-царевич начал просить серого волка:
      — Слушай ты, друг мой любезный, серый волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи мне и последнюю, а служба твоя будет вот какая: не можешь ли ты оборотиться в коня златогривого наместо этого, потому что с этим златогривым конём мне расстаться не хочется.
      Вдруг серый волк ударился о сырую землю – и стал конём златогривым.
      Иван-царевич, оставя прекрасную королевну Елену в зелёном лугу, сел на серого волка и поехал во дворец к царю Долмату.
      И как скоро туда приехал, царь Долмат увидел Ивана-царевича, что едет он на коне златогривом, весьма обрадовался, тотчас вышел из палат своих, встретил царевича на широком дворе, поцеловал его во уста сахарные, взял его за правую руку и повёл в палаты белокаменные.
      Царь Долмат для такой радости велел сотворить пир, и они сели за столы дубовые, за скатерти браные. Пили, ели, забавлялися и веселилися ровно два дни, а на третий день царь Долмат вручил Ивану-царевичу жар-птицу с золотою клеткою.
      Царевич взял жар-птицу, пошёл за город, сел на коня златогривого вместе с прекрасной королевной Еленою и поехал в своё отечество, в государство царя Выслава Андроновича.
      Царь же Долмат вздумал на другой день своего коня златогривого объездить в чистом поле. Велел его оседлать, потом сел на него и поехал в чистое поле. И лишь только разъярил коня, как он сбросил с себя царя Долмата и, оборотясь по-прежнему в серого волка, побежал и нагнал Ивана-царевича.
      — Иван-царевич! – Сказал он. — Садись на меня, на серого волка, а королевна Елена Прекрасная пусть едет на коне златогривом.
      Иван-царевич сел на серого волка, и поехали они в путь. Как скоро довёз серый волк Ивана-царевича до тех мест, где его коня разорвал, он остановился и сказал:
      — Ну, Иван-царевич, послужил я тебе довольно верою и правдою. Вот на сем месте разорвал я твоего коня надвое, до этого места и довёз тебя. Слезай с меня, с серого волка, теперь есть у тебя конь златогривый, так ты сядь на него и поезжай, куда тебе надобно. А я тебе больше не слуга.
      Серый волк вымолвил эти слова и побежал в сторону. А Иван-царевич заплакал горько по сером волке и поехал в путь свой с прекрасною королевною.
      Долго ли, коротко ли ехал он с прекрасною королевною Еленою на коне златогривом и, не доехав до своего государства за двадцать вёрст, остановился, слез с коня и вместе с прекрасною королевною лёг отдохнуть от солнечного зною под деревом. Коня златогривого привязал к тому же дереву, а клетку с жар-птицею поставил подле себя.
      Лёжа на мягкой траве и ведя разговоры полюбовные, они крепко уснули.
      В то самое время братья Ивана-царевича, Димитрий и Василий-царевичи, ездя по разным государствам и не найдя жар-птицы, возвращались в своё отечество с порожними руками. Нечаянно наехали они на своего сонного брата Ивана-царевича с прекрасною королевною Еленою.
      Увидя на траве коня златогривого и жар-птицу в золотой клетке, весьма на них прельстилися и вздумали брата своего Ивана-царевича убить до смерти.
      Димитрий-царевич вынул из ножон меч свой, заколол Ивана-царевича и изрубил его на мелкие части. Потом разбудил прекрасную королевну Елену и начал её спрашивать:
      — Прекрасная девица! Которого ты государства, и какого отца дочь, и как тебя по имени зовут?
      Прекрасная королевна Елена, увидя Ивана-царевича мёртвого, крепко испугалась, стала плакать горькими слезами и во слезах говорила:
      — Я королевна Елена Прекрасная, а достал меня Иван-царевич, которого вы злой смерти предали. Вы тогда б были добрые рыцари, если б выехали с ним в чистое поле да живого победили, а то убили сонного и тем какую себе похвалу получите? Сонный человек – что мёртвый!
      Тогда Димитрий-царевич приложил свой меч к сердцу прекрасной королевны Елены и сказал ей:
      — Слушай, Елена Прекрасная! Ты теперь в наших руках. Мы повезём тебя к нашему батюшке, царю Выславу Андроновичу, и ты скажи ему, что мы и тебя достали, и жар-птицу, и коня златогривого. Ежели этого не скажешь, сейчас тебя смерти предам!
      Прекрасная королевна Елена, испугавшись смерти, обещалась им и клялась всею святынею, что будет говорить так, как ей ведено.
      Тогда Димитрий-царевич с Васильем-царевичем начали метать жребий, кому достанется прекрасная королевна Елена и кому конь златогривый? И жребий пал, что прекрасная королевна должна достаться Василию-царевичу, а конь златогривый Димитрию-царевичу.
      Тогда Василий-царевич взял прекрасную королевну Елену, посадил на своего доброго коня, а Димитрий-царевич сел на коня златогривого и взял жар-птицу, чтобы вручить её родителю своему, царю Выславу Андроновичу, и поехали в путь.
      Иван-царевич лежал мёртв на том месте ровно тридцать дней, и в то время набежал на него серый волк и узнал по духу Ивана-царевича. Захотел помочь ему – оживить, да не знал, как это сделать.
      В то самое время увидел серый волк одного ворона и двух воронят, которые летали над трупом и хотели спуститься на землю и наесться мяса Ивана-царевича.
      Серый волк спрятался за куст, и как скоро воронята спустились на землю и начали есть тело Ивана-царевича, он выскочил из-за куста, схватил одного воронёнка и хотел было разорвать его надвое.
      Тогда ворон спустился на землю, сел поодаль от серого волка и сказал ему:
      — Ох ты гой еси, серый волк! Не трогай моего младого детища. Ведь он тебе ничего не сделал.
      — Слушай, ворон воронович! – Молвил серый волк. – Я твоего детища не трону и отпущу здрава и невредима, когда ты мне сослужишь службу, слетаешь за тридевять земель, в тридесятое государство, и принесёшь мне мёртвой и живой воды.
      На то ворон воронович сказал серому волку:
      — Я тебе службу эту сослужу, только не тронь ничем моего сына.
      Выговоря эти слова, ворон полетел и скоро скрылся из виду.
      На третий день ворон прилетел и принёс с собой два пузырька, в одном – живая вода, в другом – мёртвая, и отдал те пузырьки серому волку.
      Серый волк взял пузырьки, разорвал воронёнка надвое, спрыснул его мёртвою водою – и тот воронёнок сросся, спрыснул живою водою – воронёнок встрепенулся и полетел.
      Потом серый волк спрыснул Ивана-царевича мёртвою водою – его тело срослося, спрыснул живою водою – Иван-царевич встал и промолвил:
      — Ах, куда как я долго спал!
      На то сказал ему серый волк:
      — Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я. Ведь тебя братья твои изрубили и прекрасную королевну Елену, и коня златогривого, и жар-птицу увезли с собою. Теперь поспешай как можно скорее в своё отечество. Брат твой, Василий-царевич, женится сегодня на твоей невесте – на прекрасной королевне Елене. А чтоб тебе поскорее туда поспеть, садись лучше на меня, на серого волка. Я тебя на себе донесу.
      Иван-царевич сел на серого волка, волк побежал с ним в государство царя Выслава Андроновича и долго ли, коротко ли, прибежал к городу.
      Иван-царевич слез с серого волка, пошёл в город и, пришедши во дворец, застал, что брат его Василий-царевич женится на прекрасной королевне Елене, воротился с нею от венца и сидит за столом.
      Иван-царевич вошёл в палаты, и как скоро Елена Прекрасная увидала его, тотчас выскочила из-за стола, начала целовать его в уста сахарные и закричала:
      — Вот мой любезный жених, Иван-царевич, а не тот злодей, который за столом сидит!
      Тогда царь Выслав Андронович встал с места и начал прекрасную королевну Елену спрашивать, что бы такое то значило, о чем она говорила? Елена Прекрасная рассказала ему всю истинную правду, что и как было: как Иван-царевич добыл её, коня златогривого и жар-птицу, как старшие братья убили его сонного до смерти и как стращали её, чтоб говорила, будто все это они достали.
      Царь Выслав весьма осердился на Димитрия и Василья-царевичей и посадил их в темницу. А Иван-царевич женился на прекрасной королевне Елене и начал с нею жить дружно, полюбовно, так что один без другого ниже единой минуты пробыть не могли.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и о сером волке. Демьян. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь Демьян.
      У него было три сына: Пётр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич.
      Был у царя сад такой богатый, что лучше того сада не найти ни в одном царстве. В том саду росли разные дорогие деревья, и была там одна яблоня, что приносила золотые яблоки.
      Царь эти яблоки очень берег и каждое утро счёт им вёл.
      Вот стал замечать царь, что кто-то по ночам стал зорить его сад. Вечером на любимой его яблоньке что ни лучшее яблочко висит, наливается, а утром его как не бывало. И никакие караульщики не могли укараулить вора.
      Каждое утро все снова и снова царь не досчитывался яблок на любимой своей яблоньке.
      С горя перестал он пить, есть и спать, а потом призвал к себе своих сыновей и сказал им:
      — Вот что, сынки мои милые! Кто из вас сумеет укараулить и изловить в моем саду вора, тому ещё при жизни моей отдам я половину царства, а по смерти и все откажу.
      Сыновья пообещались, и первым пошёл караулить Пётр-царевич. Сколько ни ходил он с вечера, никого не видал, а потом сел на мягкую траву под яблонькой с золотыми яблоками, да и заснул.
      А на яблоне яблоки опять пропали.
      Поутру царь его спрашивает:
      — Что, сын мой любезный, не обрадуешь ли меня чем? Не видел ли ты вора?
      — Нет, государь-батюшка! Всю ночь не спал, а никого не видал. И смекнуть не могу, как это яблоки пропали.
      Видит царь – вор неуловимый. Ещё больше он опечалился.
      Но понадеялся на своего второго сына. На другую ночь пошёл караулить Василий-царевич.
      Он сел под яблоней и стал смотреть, нет ли кого в кустах. А как наступила глухая ночь, заснул так крепко, что ничего не видал и не слыхал. А яблок опять без счёту пропало.
      Поутру царь его спрашивает:
      — Ну, сын мой любезный, чем ты меня обрадуешь? Видел ты вора или нет?
      — Нет, государь-батюшка! Сторожил я со всем усердием, глаз не смыкал, но никого не видел и знать не знаю, как пропали золотые яблоки.
      Ещё больше опечалился царь.
      На третью ночь пошёл в сад караулить Иван-царевич. Стал он ходить около яблони, даже присесть боится, кабы не заснуть.
      Караулит час, караулит другой и третий. Спать захочется – глаза росой промоет.
      Прошла половина ночи, и вдруг что-то засветилось вдалеке. Свет летел прямо на него, и стало в саду светло, как днём.
      Это прилетела Жар-птица, села на яблоню и начала щипать золотые яблочки.
      Иван-царевич притаился, подкрался, изловчился и ухватил её за хвост.
      А Жар-птица стала так рваться, что, как ни крепко держал её Иван-царевич, все же вырвалась и улетела, оставив у него в руке лишь одно перо из хвоста.
      Поутру, лишь только царь проснулся, Иван-царевич пошёл к нему, рассказал, какой вор к ним повадился, и показал перо Жар-птицы.
      Царь обрадовался, что меньшему сыну удалось хоть перо достать, и спрятал его в своих покоях.
      С тех пор Жар-птица в сад не летала, и царь начал и есть, и пить, и спать.
      Но он любовался на пёрышко, думал да думал о Жар-птице и надумал послать сыновей за нею.
      Позвал он их к себе и сказал:
      — Вот что, сынки мои милые! Взнуздали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, отыскали бы Жар-птицу да привезли бы её ко мне, а то она опять затеет к нам летать да яблоки красть.
      Старшие сыновья отцу поклонились, в путь-дорогу собрались, оседлали своих добрых коней, надели доспехи богатырские и выехали в чистое поле искать Жар-птицу, а Ивана-царевича царь по младости его от себя не отпустил.
      Стал слёзно упрашивать его Иван-царевич и умолил наконец.
      Садится он на богатырского коня и едет, долго ли, коротко ли, ; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Наконец доехал он до росстани, а от росстани три дороги идут, и стоит там каменный столб, а на том столбе написано:
      — Кто поедет от столба сего прямо, будет голоден и холоден. Кто поедет в правую сторону, будет здрав и жив, а конь мёртв. А кто поедет в левую сторону, сам убит будет, а конь жив.
      Иван-царевич прочитал эту надпись, долго думал, по которой дороге решиться ехать, наконец поехал в правую сторону, чтобы самому живым остаться.
      Ехал он день, ехал другой и третий и приехал к дремучему лесу. На дворе стало темно – вдруг выскочил из-за кустов большой серый волк и бросился на коня Ивана-царевича. Не успел царевич и за меч схватиться, как волк разорвал коня надвое и снова исчез в кустах.
      Запечалился Иван-царевич – как ему быть без доброго коня – и пошёл пешком. Шёл день, и другой, и третий, стал его голод одолевать. Устал он до смерти и присел на пёнышек отдохнуть.
      Вдруг откуда ни возьмись, выскакивает серый волк и говорит ему:
      — Что ты пригорюнился, Иван-царевич? Что ты голову повесил?
      — Как же мне не горевать, серый волк? Куда ж я доеду без доброго коня?
      — Сам ты выбрал эту дорогу. Но мне тебя жаль. Расскажи, куда ты едешь, куда путь держишь?
      — Послал меня царь-батюшка добыть ему Жар-птицу, что крала у нас золотые яблоки.
      — Да тебе на твоём добром коне во веки веков не доскакать бы до Жар-птицы. Я один знаю, где она живёт. Садись-ка лучше на меня да держись крепче. Загрыз я твоего доброго коня, теперь послужу тебе верой и правдой.
      Сел Иван-царевич на серого волка. Как помчится волк что есть духу. Долы и горы промеж ног пускает, хвостом след заметает.
      Долго ли, коротко ли, приезжают они к каменной стене. Волк остановился и говорит:
      — Ну, Иван-царевич! Перелезь через эту стену. Тут за стеной сад, а в том саду Жар-птица в золотой клетке. Часовые все спят, ты Жар-птицу возьми, а золотую клетку смотри не трогай, а то беда будет.
      Выслушал Иван-царевич серого волка, перелез через каменную стену, спустился в сад и увидел Жар-птицу в золотой клетке.
      Вынул птицу из клетки и пошёл было назад, да потом и раздумался:
      — Зачем я взял Жар-птицу без клетки, что я её за пазухой повезу? Да и клеточка-то дорогая, вся алмазами усыпана. Сказка!!
....
      Забыл он, что говорил ему серый волк, воротился и лишь схватился за золотую клетку – как вдруг пошёл стук и звон по всему саду.
      От клетки той проведены были потайные струны со всякими бубенчиками и погремушками.
      Сторожа пробудились, прибежали в сад, схватили Ивана-царевича, скрутили ему руки и привели к своему царю Афрону.
      Царь Афрон сильно разгневался на Ивана-царевича и закричал на него:
      — Кто ты таков? Из которой земли? Какого отца сын и как тебя по имени зовут?
      Иван-царевич ему отвечает:
      — Я сын царя Демьяна, а зовут меня Иван-царевич. Твоя Жар-птица повадилась к нам в сад летать, наш сад разорять. Всякую ночь срывала она у царя Демьяна, отца моего, с любимой его яблони золотые яблочки. Вот и послал меня мой родитель сыскать Жар-птицу и к нему привезти.
      — А ты, Иван-царевич, ; говорит ему царь Афрон, ; пришёл бы ко мне да попросил бы Жар-птицу честию, а я бы тебе её честию и отдал или выменял бы. А теперь разошлю я гонцов во все земли, во все царства и пущу о тебе нехорошую славу, что царевич вором оказался. Ну да ладно! Слушай, Иван-царевич! Если сослужишь мне службу, то я тебя в твоей вине прощу и Жар-птицу тебе вольной волею отдам. Съезди ты за тридевять земель, в тридесятое царство и достань мне от царя Кусмана золотогривого коня.
      Закручинился Иван-царевич и пошёл от царя Афрона к серому волку.
      Рассказал обо всем, что ему царь Афрон говорил.
      — Что же ты, Иван-царевич, ; сказал ему серый волк, ; моего наказу не послушал? Я же тебе говорил – не бери клетку, беда будет.
      — Виноват я перед тобою, прости уж меня, ; сказал волку Иван-царевич.
      — Ну ладно, садись на меня, на серого волка, да крепче держись, я тебя живо свезу, куда тебе надобно.
      Иван-царевич сел волку на спину, и помчался серый волк, как ветер. Долы и горы промеж ног пускает, хвостом след заметает. Долго ли, коротко ли бежал он и ночью прибежал в царство царя Кусмана.
      Остановился волк перед белокаменными царскими конюшнями и говорит Ивану-царевичу:
      — Полезай, Иван-царевич, через стену, бери золотогривого коня и беги. Только смотри, ; висит там золотая узда, не трогай её, опять в беду попадёшь.
      Иван-царевич перелез через каменную стену и прокрался в белокаменные конюшни.
      Все сторожа спали, взял царевич коня за гриву и пошёл было с ним назад, да увидел на стене золотую узду.
      — Без уздечки неладно коня вести, надо и уздечку взять, ; подумал Иван-царевич.
      Только что он дотронулся до уздечки – как вдруг гром и звон пошёл по всем конюшням. Караульные конюхи проснулись, прибежали, схватили Ивана-царевича и повели к царю Кусману.
      Царь Кусман начал его спрашивать:
      — Кто ты таков? Из которой земли и какого отца сын? Как тебя по имени зовут? И как ты осмелился моего коня воровать?
      Отвечал ему Иван-царевич:
      — Я сын царя Демьяна, а зовут меня Иван-царевич.
      — Ах, Иван-царевич! – Сказал царь Кусман. – Честного ли витязя это дело? Ты бы пришёл ко мне да попросил бы золотогривого коня, я бы в уважение к твоему отцу и так его отдал. А теперь разошлю я гонцов во все государства объявить всем, что царский сын вором оказался. Ну да ладно, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу, то я тебе эту вину прощу и коня золотогривого сам тебе отдам. Съезди ты за тридевять земель, в тридесятое государство, к царю Далмату, и привези мне его дочь, королевну Елену Прекрасную.
      Пошёл Иван-царевич из царских палат и горько-горько заплакал. Пришёл к серому волку и рассказал все, что с ним случилось.
      — Что же ты, Иван-царевич, ; сказал ему серый волк, ; слова моего не послушал, зачем взял золотую узду? Мне, серому волку, все хлопоты, а ты только пакостишь!
      — Опять виноват я перед тобою, ; сказал Иван-царевич, ; прости и на этот раз.
      — Ну ладно, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Садись на меня, на серого волка, да крепче держись, поедем отыскивать Елену Прекрасную.
      Иван-царевич сел серому волку на спину, и волк помчался, как ветер. Долы и горы промеж ног пускает, хвостом след заметает. Наконец прибежал в государство царя Далмата к саду за золотой решёткой.
      — Ну, Иван-царевич! На этот раз я тебя в сад не пущу, а лучше сам пойду добывать Елену Прекрасную. Слезай теперь с меня, с серого волка, ступай назад по той же дороге и ожидай меня в чистом поле под зелёным дубом.
      Иван-царевич пошёл, куда ему велено, а серый волк дождался темной ночи, перепрыгнул через решётку и засел в кустах.
      Утром стал ждать, не выйдет ли королевна Елена Прекрасная.
      Целый день ждал, только к вечеру Елена Прекрасная со своими нянюшками, мамушками, ближними боярынями вышла во зелёный сад погулять, чистым воздухом подышать.
      Да срываючи цветочки, подошла к тому кусту, где серый волк спрятался.
      Ухватил он Елену Прекрасную, взвалил на спину, перескочил через решётку и побежал с нею, только его и видели.
      Прибежал в чистое поле под зелёный дуб, где его Иван-царевич дожидался, и сказал ему:
      — Садись поскорее с Еленой Прекрасной на меня, а то как бы погони не было.
      Взял Иван-царевич Елену Прекрасную на руки, сел на серого волка, и помчались они что есть духу.
      Няньки, мамки, ближние боярыни заахали, закричали, царь прибежал и никак разобрать не мог, что тут сделалось. А когда разобрал, созвал всех охотников и псарей и пустились за волком в погоню. Но сколько гонцы ни гнались, не могли настичь серого волка и ни с чем воротились назад.
      Елена Прекрасная открыла глаза и увидела, что её на руках держит молодой и прекрасный витязь. Оба они, едучи на сером волке, никак не могли друг от друга оторваться и крепко полюбили один другого.
      Когда серый волк прибежал в государство царя Кусмана, то царевич запечалился и стал проливать горючие слезы.
      Волк спросил его:
      — О чем ты, Иван-царевич, пригорюнился, о чем плачешь?
      — Да как же мне, серый волк, не плакать, не крушиться. Полюбил я королевну Елену Прекрасную, как расстаться мне с такою красотою? Что делать?
      Посмотрел на них волк и говорит:
      — Служил я тебе много, Иван-царевич, сослужу и эту службу, не разлучу тебя с такою красотою. Придётся мне сойти за Елену Прекрасную. Я ударюсь оземь, обернусь королевной, ты и веди меня к царю Кусману. А Елена Прекрасная пусть дожидается под тем дубом. Потом ты приведёшь золотогривого коня и поезжайте помаленьку. Я вас после нагоню.
      Оставили они Елену Прекрасную под дубом, ударился волк о сыру землю и сделался точь-в-точь прекрасной королевной Еленой.
      Иван-царевич взял его и пошёл во дворец к царю Кусману.
      Царь обрадовался, приказал вывести Ивану-царевичу коня золотогривого, отдал ему и уздечку в придачу.
      Иван-царевич взял золотогривого коня и пошёл за Еленой Прекрасной. Посадил он её на коня, и поехали они к царству царя Афрона.
      А царь Кусман устроил пышную свадьбу. Во дворце были накрыты столы дубовые с яствами сахарными, питьями медвяными. Подняли кубки, стали молодых поздравлять, стали горько кричать.
      Надо было царю Кусману свою молодую жену поцеловать. Наклонился он, да вместо прекрасных губок Елены Прекрасной его губы наткнулись на щетинистую волчью морду. Отскочил царь, закричал во все горло, а волк – шасть в окно, да и был таков.
      Нагнал серый волк Ивана-царевича с Еленой Прекрасной и сказал:
      — Садись, Иван-царевич, на меня, на серого волка, а прекрасная королевна пусть едет на коне золотогривом.
      Иван-царевич пересел на серого волка, и поехали они своим путём-дорогою. Немного не доехав до царства царя Афрона, опять закручинился Иван-царевич.
      Снова волк его спрашивает:
      — О чем задумался, Иван-царевич?
      — Как же мне не задуматься? Жалко мне расстаться с конём золотогривым. Жаль менять его на Жар-птицу. А нельзя не отдать, ославит меня царь Афрон во всех государствах.
      — Не печалься, Иван-царевич! Я и теперь тебе помогу. Поклялся я служить тебе верой и правдой. Обернусь я конём золотогривым, и меня отведёшь ты царю.
      Спрятали они в лесу Елену Прекрасную и золотогривого коня, ударился волк о сыру землю – и стал конём золотогривым.
      Иван-царевич сел на него и поехал во дворец к царю Афрону. Царь Афрон вышел из палат своих, встретил царевича на широком дворе, взял его за правую руку и повёл в палаты белокаменные.
      Стал звать его хлеба-соли откушать, но Иван-царевич торопился к Елене Прекрасной, и царь Афрон вручил ему Жар-птицу в золотой клетке.
      Царевич принял клетку, пешком пошёл в лес, сел там вместе с Еленой Прекрасной на коня золотогривого, взял Жар-птицу и поехал на родную сторону.
      А царь Афрон на другой день вздумал своего коня золотогривого объездить в чистом поле. Выехали на охоту, доехали до лесу, сделали облаву и стали затравливать зверей.
      И вдруг показалась лисица. Все охотники помчались за нею в погоню. Но она быстро бежала, и охотники стали от неё отставать.
      Только царь Афрон на своём золотогривом коне понёсся так быстро, что всех опередил.
      И вдруг все увидели, как конь у царя Афрона споткнулся и пропал, а из-под ног царя вырвался серый волк. Тут царь Афрон со всего размаху ударился головой об землю и завяз по самые плечи.
      Подоспели слуги, кое-как его вытащили, стали волка обходить и облаву делать, да волка уж и след простыл.
      Нагнал он коня золотогривого, пересел на него Иван-царевич, и поехали они домой. Как довёз серый волк Ивана-царевича до того места, где он его коня растерзал, то остановился и сказал:
      — Ну, Иван-царевич! На этом месте разорвал я твоего коня, до этого места и довёз тебя. Больше я тебе не слуга.
      Иван-царевич три раза поклонился волку до земли, а серый волк и говорит ему:
      — Не навек со мной прощайся, я тебе ещё пригожусь.
      Иван-царевич подумал:
      — Куда ж тебе ещё пригодиться, мне больше ничего не надо.
      Сел на коня золотогривого, посадил Елену Прекрасную, взял клетку с Жар-птицей и тронулся в путь-дорогу.
      Долго ли, коротко ли ехали они и, не доехав до царства царя Демьяна, остановились и легли отдохнуть. Как заснули, наехали на них братья Ивана-царевича.
      Ездили они по разным странам, искали Жар-птицу и возвращались домой с пустыми руками.
      Увидели они сонного своего брата, Елену Прекрасную, Жар-птицу и золотогривого коня и сказали:
      — Он нас перед отцом и так в грязь ударил. Мы Жар-птицу не могли укараулить, а он укараулил и перо у неё выхватил. А теперь вон сколько всего добыл. Будет ему вперёд высовываться. Вот мы ему покажем.
      Обнажили они свои мечи и отрубили Ивану-царевичу голову.
      В это время проснулась Елена Прекрасная и, увидев Ивана-царевича мёртвым, стала горько плакать.
      Тогда Пётр-царевич приложил свой меч к её сердцу и сказал:
      — Ты теперь в наших руках, мы отвезём тебя к отцу, а ты скажи, что это мы добыли тебя, Жар-птицу и коня золотогривого, а не то сейчас тебя смерти предам!
      Прекрасная королевна, испугавшись смерти, поклялась им, что будет говорить, как ей велено.
      Тогда царевичи стали метать жребий. Елена Прекрасная досталась Петру-царевичу, а золотогривый конь – Василию-царевичу.
      Посадили они Елену Прекрасную на золотогривого коня, взяли Жар-птицу и поехали домой.
      А Иван-царевич лежит в чистом поле мёртвый, и над ним уж воронье вьётся, вот-вот клевать начнёт.
      Откуда ни возьмись, прибежал серый волк, увидел Ивана-царевича и сел в сторонке, ждёт, когда воронье подлетит. Вот спустился ворон с воронятами к Ивану-царевичу и давай его трепать. Волк подкрался и схватил воронёнка.
      Подлетел к нему ворон – просит отпустить его детёныша.
      — Ладно, ; говорит серый волк, ; пусть он у меня погостит, а ты слетай за тридевять земель в тридесятое царство и принеси мне мёртвой и живой воды. Тогда и воронёнка получишь.
      Полетел ворон за мёртвой и живой водой. Долго ли, коротко ли летал, наконец прилетел и принёс с собой две склянки – в одной мёртвая, в другой живая вода.
      Серый волк взял и разорвал воронёнка надвое, потом сложил, спрыснул мёртвой водой – воронёнок сросся, спрыснул живой – он встрепенулся и полетел.
      Тогда волк сложил тело Ивана-царевича и спрыснул мёртвой водой – тело срослось-съединилося, спрыснул живой – Иван-царевич ожил и сказал:
      — Ах, как же долго я спал!
      — Да, Иван-царевич! Спать бы тебе вечно, кабы не я. Ведь тебя братья твои зарубили, а Елену Прекрасную, коня золотогривого и Жар-птицу увезли с собою. Теперь садись на меня, на серого волка, и поедем скорее в твоё отечество, а то брат твой, Пётр-царевич, женится сегодня на твоей невесте.
      Иван-царевич сел на серого волка, и помчал его волк к дому. Довёз он его до стольного града и говорит:
      — Ну, Иван-царевич, теперь прощай уже навеки. Иди, торопись домой!
      Пошёл Иван-царевич по городу, идёт ко дворцу, видит – народ разодет по-праздничному.
      Спрашивает он, что у них за праздник.
      — Старший царевич женится на Елене Прекрасной!
      Ещё больше поспешил ко дворцу Иван-царевич, приходит, его там узнали, бегут доложить царю, а он и сам следом идёт.
      Как увидел его старший брат, так и помертвел от страха, а Елена Прекрасная обрадовалась, вышла из-за стола, подбежала к Ивану-царевичу, взяла его за руку, да и говорит царю:
      — Вот кто меня увёз, вот кто мой жених! – И рассказала все, как было.
      Разгневался царь на своих старших сыновей и прогнал их от себя, а Ивана-царевича сделал своим наследником.
      Вскорости сыграли свадьбу и задали пир на весь мир.
      И стали они жить-поживать да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Острионе-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король, который имел у себя сына именем Остриона, столь отменной красоты, что редко во всем свете таковых бывает. К тому же королевич искусен был в воинском деле и во всех своих поступках знающий политику.
      Как скоро он пришёл в совершенный возраст, то начал просить своего родителя, чтобы дал ему позволение жениться.
      Король весьма доволен был предложением своего сына и обрадовался тому, что его королевство не останется без наследства.
      Показывал ему портреты королевен различных государств, но из сих портретов королевич не мог ни одного выбрать по своему вкусу, хотя их и довольное было число.
      Приметя сие, родитель его представил ему наконец портрет королевны некоторого государства, о красоте которой невозможно было подумать, чтобы оная находилась на свете.
      Сей портрет привлёк на себя внимания королевича, и он, смотря долгое время на оный, час от часу приходил в несказанное удивление. Напоследок вознамерился, чтобы в самой сущности посмотреть оную королевну.
      Вот как-то пришёл к своему родителю и говорил ему:
      — Милостивый государь мой батюшка! Осмеливаюсь просить у вас благословения, чтобы вы позволили мне поехать в то королевство и изведать, точно ли таковой красоты находится та королевна, которой портрет вы мне показывали, и если она в самой вещи столь прекрасна, то кроме её ни на какой королевне жениться не намерен.
      Король, выслушав его, долгое время противился его намерению, предлагал ему многие различные средства к получению оной себе в супруги, не отлучаясь от своего королевства, но, видя его, не согласного на все предложения, наконец согласился и позволил ему ехать на купеческом корабле со многими нагруженными на оном богатыми товарами под видом купца.
      И так Острион-королевич, простясь со своим родителем, отправился в свой путь.
      Ехал он долгое время морем весьма благополучно, но вдруг на море восстала великая буря, от чего все бывшие на корабле пришли в крайнее отчаяние.
      Потом оная начала разбивать их корабль, который, не могши долго сопротивляться свирепеющим волнам, был разбит, и все потонули, один только королевич остался жив и, ухватясь за корабельную доску, долго носим был волнами по морю и вдруг принесён был оными в то королевство, где находилась прекрасная королевна, и выкинут был без всех чувств на берег.
      Лежал долгое время в беспамятстве, и как пришёл в чувство, то ходил целый день по тому берегу и никого не видал.
      В таком горестном состоянии застала его тёмная ночь, почему он вознамерился идти в город, в который пришед, начал просить жителей, чтобы укрыли его от темной ночи, но жители отказывались его исполнить просьбу.
      Он весьма на себя досадовал и пошёл далее по городу. Наконец увидел у дворца маленькую хижину, в которой жил престарелый человек. Королевич, подошед к оной, начал стучать в двери.
      На его стук вдруг вышел человек, украшенный сединами, спрашивал королевича, чего он от него требует.
      — Милостивый государь, ; отвечал королевич, ; я с покорностию прошу тебя, чтобы укрыл меня от темной ночи.
      Старик на сие согласился, принял его в свою хижину, укрепил его пищею и потом спрашивал его, что он за человек, понеже видит его по платью чужестранца.
      Королевич с почтением отвечал ему:
      — Я некоторого королевства купец и ехал на корабле с товарами, как вдруг восстала буря, разбила его корабль, все бывшие на корабле, потонули, ; и остался только я один. Я носим был долгое время волнами, напоследок выкинут ими на сей берег.
      Старик со вниманием слушал приключение королевича, весьма сожалел о нём и позволил ему несколько времени пробыть в своей хижине.
      Королевич, живя с сим добродушным стариком, размышлял сам с собою, каким образом может он поправить своё состояние и произвести в действо своё предприятие, так как после кораблекрушения не осталось у него ничего, кроме несколького числа червоных и одного на руке перстня.
      Истратя он все свои деньги, вознамерился продать перстень и, сняв его с руки, стал рассматривать.
      Увидя же, что у оного разгибается кольцо, и как он нечаянно его разогнул, то вдруг предстали пред ним двенадцать кавалеров и спрашивали с почтением, что ему угодно.
      Королевич от сего пришёл в великое удивление и упал в обморок, в котором лежал долгое время.
      Пока лежал он в беспамятстве, то кольцо опять согнулось, и пропали все кавалеры.
      Наконец, пришед в чувство, весьма оному удивлялся и рассуждал сам с собою, что, конечно, представилось ему какое-нибудь мечтание.
      На другой день, собрав свои силы, вознамерился уже с бодрым духом полюбопытствовать, не будет ли ещё какого действия, и, взяв перстень в руки, разнял кольцо оного.
      Лишь только он сие исполнил, то вдруг предстали пред него те же двенадцать кавалеров и спрашивали, что ему угодно.
      Сие самое королевича привело хотя в удивление, однако в меньшее прежнего, и он решился, сказать им:
      — Господа кавалеры, я вам приказываю, чтобы к завтрашнему дню изготовили вы мне платье по здешнему манеру.
      Приказав сие, опять сжал своё кольцо, и кавалеры оные сокрылись.
      По наступлении ночи королевич лёг спать на убогую свою постелю в великом размышлении. И будучи в тех мыслях, крепко уснул.
      В следующей день, пробудясь от сна, увидел перед собою столик, на котором по его приказанию все лежало в готовности, и воображая себе, не во сне ли сие ему представляется, но рассмотрев все порядочно, увидел, что в самом существе изготовлено для него платье, которое надев на себя, ходил долгое время по своей комнате, размышляя, что бы ещё приказать сделать.
      Наконец решился нарядить новую службу кавалерам, ибо он с сего времени стал смелее поступать со своим перстнем.
      Скинув со своей руки перстень, развернул оного кольцо, и вдруг предстали пред него с почтением двенадцать кавалеров и с учтивостию спрашивали его:
      — Что угодно вам, милостивый государь?
      Королевич с бодрым духом говорил им:
      — Любезные мои кавалеры! Я хочу, чтобы на сем месте, где стоит хижина сия, в следующий день были построены огромные белокаменные палаты и великолепно внутри оных было бы убрано.
      По сем сжал своё кольцо и надел на руку, а оные кавалеры в то же время от него сокрылись.
      Когда наступила ночь, королевич, раздевшись, постлал своё платье на приготовленный к тому уборный столик, лёг спать на уборную свою постелю, и занимался почти во всю ночь мыслями такими, будет ли исполнено то, что он приказывал своим кавалерам, и в сих мыслях уснул крепко и спал до самого утра.
      В следующий день, пробудясь от своего сна, видит себя уже не в хижине, но в пребогато убранных каменных палатах и на великолепной постели, вкруг которой был пребогатый занавес с золотым газом и балдахин с серебряною бахромою, шёлковым снуром и золотыми кистями.
      Подле же самой кровати стоял уборный столик, на котором лежал парчовый шлафорок и туфли, вышитые различными шелками.
      Королевич, вставши со своей постели, надев на себя шлафрок и туфли, начал ходить по всем покоям, рассматривал в них убранство, живописи и премножество портретов разных королей с их фамилиями. Напоследок, вошед в особливую комнату, увидел в оной два портрета, завешенные малиновым бархатом, из коих один был того королевства короля, а другой его дочери, прекрасной королевны.
      Увидя оный, пришёл в несказанное изумление и говорил сам себе:
      — Я сомневаюсь, чтобы таковая красота могла точно существовать на свете, но думаю, что господа живописцы делают сие в удовольствие своего короля.
      Королевич, ходя довольное время по всем комнатам, всему удивлялся, а наиболее тому, что не видал в них ни одного человека.
      И так вздумалось ему позвать к себе своих кавалеров. Как скоро снял с руки перстень, развернул кольцо оного, то вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые с учтивостию ожидали от него приказания.
      Видя их, королевич приказывал им, чтобы в следующий день при его дворце были камер-пажи и лакеи, и всякого рода люди для его услужения, также чтобы богатая карета и лошади с золотым прибором. А сверх всего, чтобы к королевскому дворцу сделан был мост, устланный алым бархатом, обложенный по краям золотым гасом. Сверх же всего, чтобы по обеим сторонам моста стояли разные деревья с плодами, на коих бы сидели разного рода птицы и приятным своим пением услаждали его.
      Отдав такое приказание, сложил кольцо и надел на руку перстень. В то же время и кавалеры сделались невидимы.
      По наступлении же ночи лёг спать, занимаясь только мыслями об одной прекрасной королевне, и всячески желал её иметь своею супругою.
      Как скоро он пробудился поутру, то увидел в своих покоях всякого рода служителей и, встав с постели, усмотрел с постели мост к королевскому дворцу, весьма сему удивлялся и приходил в великое восхищение.
      Между тем король встал поутру и, увидев из палат своих прекрасное здание и мост, сделанный ко дворцу, удивлялся, что оное построено было в толь кроткое время, а притом досадовал на то, для чего без его позволения, и, не доверяя сам себе, приказал позвать прекрасную свою дочь и, показывая ей оное, спрашивал, в самой ли вещи сие находится или ему представляется.
      Королевна же уверяла своего родителя:
      — Сие не есть представление, но в самом существе находится.
      Потом просила своего родителя, чтобы он изволил послать для изведания, кто такой живёт в оном великолепном доме: конечно, не простого рода, но королевич, либо царевич и имеет какую-нибудь хитрость.
      Рассуждала также она сама с собою:
      — Что если бы увидела оного королевича и когда он собою не гнусен, то бы с великою своею охотою желала быть его супругою.
      Король, на другой день отправив своего посла в оный дом, с почтением и учтивостию приказал спросить:
      — Кто такой живёт в сем доме и для чего без позволения королевского принял смелость построиться на том месте.
      Как скоро посол приехал к оному двору, то встречен был лакеями и введён в покои, в коих он, усмотря чрезвычайное убранство, удивлялся до бесконечности.
      Потом, пришед к королевичу, отдал ему почтение и по приказанию короля своего спрашивал о его чести и предложил, для чего он построился без позволения его королевского величества.
      Выслушав сие, королевич отвечал, что он королевский сын.
      Что же касается до того, что он без позволения королевского построил сей дворец, то в том просит извинения, и если угодно его величеству, то я за таковой мой поступок в состоянии заплатить дани столько, сколько потребно будет королю. По окончании чего с честию отпустил посла, одарив его щедро драгоценными вещами.
      Посланник, возвратясь к своему королю, объявил о всем ему обстоятельно, присоединя к тому и то, что каковое убранство находится в покоях королевича, такого во всем их королевстве найти неможно.
      Сие короля привело в несказанное удивление, а наипаче его дочь, прекрасную королевну, и желательно ей было все оное увидеть собственными своими глазами.
      Острион-королевич, как скоро проводил с честию королевского посла, то тот же самый час снял с своей руки перстень и разогнул кольцо: предстали пред него двенадцать кавалеров и требовали от него приказания.
      Королевич отдал им приказ, чтобы они сделали двенадцать серебряных блюд и вызолотили высокою работою, из которых на шести сделать надпись на имя короля, а на последних шести на имя королевны, его любезнейшей дочери, и чтобы на оных блюдах положены были драгоценные подарки, каковых вещей не находится в их королевстве.
      Все же сие приказал изготовить к следующему дню.
      На другой день королевич, как скоро встал с постели, то увидел, что уже приказание его было исполнено.
      Долгое время удивлялся он сему, а притом и веселился, что сие нимало не будет противно королевне и её родителю.
      После сего королевич отправил от себя посла к королю, при коем и оные подарки, которые приказал нести двенадцати человекам.
      Лишь только посланник с прочими двенадцатью человеками стал подходить к королевскому дворцу, то король в самое то время смотрел из окна с прекрасною своею дочерью и, увидя оное, приказал посла Остриона-королевича принять во дворец с великою честию и представить к себе немедленно.
      Посланник, вошед в королевские палаты, вскоре допущен был в аудиенц-камеру и поднёс от имени своего королевича присланные подарки его королевскому величеству и прекрасной королевне.
      Приняв оные, король с великою радостию благодарил королевича и при том просил его, чтобы он в следующий день пожаловал во дворец к обеденному столу.
      Одарив посла, щедро отпустил его, а королевна чрезвычайно удивлялась присланным подаркам и из одного куска парчи приказала себе к следующему дню сшить платье.
      В следующий день король прекрасной своей дочери приказал убраться в драгоценное платье и при столе своём быть преогромной музыке.
      Как скоро королевичу наступило время ехать во дворец, то он оделся в наивеликолепнейшее платье, всему придворному своему стату приказал надеть парчовые ливреи, карета у него была неописанной цены, а на лошадях шоры золотые.
      Таким образом собравшись, поехал по мосту, сделанному от его дворца прямо к королевскому дворцу: впереди шли пажи, лакеи и скороходы, а возле кареты гейдуки.
      Король с дочерью своею, взирая на таковую процессию, удивлялись великолепию и пышности.
      По приезде его ко дворцу сам король с своею дочерью встретил его с великою учтивостию.
      Во время стола продолжалась огромная музыка. А как скоро окончился стол, то королевич с позволения короля танцевал с прекрасною королевною, и в сие время рассмотря обстоятельно её красоту, воображал себе, что в целом свете не находится такой красавицы.
      Довольно повеселившись, отблагодарил короля за его приятство и угощение, а притом и просил его с прекрасною королевною в следующий день к себе откушать.
      Король со всей охотою обещался исполнить его просьбу.
      После сего, как скоро королевич возвратился в свой дворец, то снял с руки перстень, разогнул оного кольцо, и предстали пред него двенадцать кавалеров, которые ожидали от королевича приказания.
      — Любезные мои кавалеры, ; сказал им королевич, ; завтрашнего числа будет у меня кушать король и с прекрасною королевною, то я вас покорнейше прошу, чтобы вы к следующему дню изготовили кушанья и напитки такие, каковых в сем королевстве никак отыскать неможно.
      В следующей день все было изготовлено.
      Король с прекрасною своею дочерью и всем придворным статом поехали из дворца своего к королевичу по сделанному мосту, и тут весьма удивлялись тому, что птицы, сидящие на древах, прекрасно пели. Более же восхищалась сим королевна.
      По приезде их ко дворцу сам Острион-королевич вышел на крыльцо, встретил короля с великою честию, а королевну принял из кареты за руку и повёл в свои покои, убранству коих все несказанно удивлялись.
      По сем начался стол, при коем играла огромная музыка.
      Между тем король начал разговаривать с Острионом-королевичем, для какой причины приехал он в его королевство.
      — Милостивый государь, ; отвечал королевич, ; я многие бедствия и опасности претерпел для прекрасной королевны, вашей дочери, которой красоту хотел видеть самолично, не уверяясь на искусстве живописцев. Главная же причина моего путешествия состоит в том, что, если сего удостоюсь, намерен жениться на вашей дочери.
      Король весьма сему обрадовался, да и сама королевна от сего брака не чувствовала ни малейшего отвращения, почему не отлагая времени, король Остриону-королевичу приказал изготовляться к торжествованию бракосочетания.
      Когда все было с обеих сторон изготовлено, брак торжествован великолепно.
      По прошествии несколько времени королевна влюбилась в одного своего придворного Арапа, по научению коего спросила она Остриона-королевича, чтобы он открыл ей, от чего производят такие удивительные и невоображаемые хитрости.
      Королевич долгое время не соглашался на сие, но усильные прошения прекрасной его супруги наконец принудили его к тому, что он открылся своей супруге и говорил:
      — Вся сила тех хитростей, которые я произвожу, состоит в сем перстне.
      И притом для подтверждения истины своего мнения снял с руки своей перстень, развернул оного кольцо, и вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые спрашивали с учтивостию и почтением:
      — Что угодно вашему величеству?
      Он отвечал им, что услуги ему никакой не надобно, а только вздумалось ему посмотреть их.
      Потом говорил королевне, что сии кавалеры все то могут исполнить, что приказано ни будет.
      Выслушав сие, королевна, улуча удобное время, объявила Арапу, который просил её, чтобы она всячески постаралась достать себе оный перстень. Королевна обещалась исполнить оное.
      Однажды ей удалось у сонного королевича снять оный с руки, и тогда немедля нимало, пошла к своему любимцу и отдала ему оный перстень, который с несказанною радостию принял оный и развернул кольцо: вдруг предстали пред него двенадцать кавалеров, которые спрашивали:
      — Что вам угодно?
      — Желаю я, ; говорил Арап, ; чтобы в сию ночь сей дом со всем убранством был перенесён в Арапское королевство кроме только одного королевича.
      Все было исполнено по приказанию Арапа.
      В следующий день, как только королевич пробудился от сна, то пришёл в несказанное удивление, увидя себя в прежней убогой хижине, в которой при нем находились одна собачка и кошка. И видя, что на руке его не было перстня, догадался, что оный похитила у него королевна и сокрылась.
      Между тем король, видя, что не было уже более великолепного здания противу его дворца, и по-прежнему находилась убогая хижина, тотчас послал по Остриона-королевича, которого велел представить пред себя.
      Как скоро королевич представлен был королю, то он, упрекая его обманщиком, приказал посадить в темницу, не принимая никаких оправданий.
      Долгое время королевич содержался в темнице. И в один день прибежали к нему собачка и кошечка, начали говорить человеческим голосом:
      — Милостивый государь Острион-королевич! Позволь нам идти в Арапское королевство достать вам тот перстень, которого лишила вас ваша супруга.
      — Не можно тому статься, ; говорил королевич, ; чтобы вы оный достать могли.
      Но кошечка и собачка его уверяли, и он им позволил.
      Долгое время находились они в дороге, наконец благополучно достигли Арапского королевства. И как пришли, то согласились между собой, чтобы собачке остаться за городом и дожидаться до тех пор, пока кошка возвратится с перстнем из города.
      Итак кошка пошла на королевский двор, сперва ходила в кухню и носила собачке для пропитания мяса, которое таскала из кухни. Потом начала уже ходить и в королевнины покои.
      В одно время Арап, увидя сию кошку говорил королевне, что оная очень похожа на кошку Остриона-королевича, её супруга.
      — Можно ли тому статься, ; отвечала королевна, ; чтобы оная могла придти сюда.
      Арап на сем утвердился и ласкали кошку, но ей никак было неможно достать того перстня, потому что Арап никогда оного не снимал со своей руки.
      В некоторый день Арап, будучи в гостях, приехал домой чрезвычайно пьян, и как лёг на постелю спать и сронил сонный с руки своей тот перстень, то кошка, подхватя оный, ушла за город и, пришед к собачке, сказала, что достала перстень Остриона королевича и потому надлежит поспешать к нему с оным.
      По сем, нимало немедля, отправились в путь свой, и уже подходили к тому королевству, где королевич содержится в темнице, как вдруг случилась на дороге им речка, то поплыли через оную, и кошка нечаянно упустила оный из своего рта в реку, где подхватила щука и проглотила.
      Лишь только они вышли на берег, то кошка объявила своё несчастие собачке, которая отвечала:
      — Если бы ты мне о сем в то самое время сказала, то бы я тебя непременно утопила.
      Ходя долгое время по берегу, пришли к озеру, в котором множество было лягушек, и они начали их давить.
      Лягушки, видя сие, пришли к своему Ляге-Королю, которому объявили, что пришли к ним неприятели и без всякой причины многих лишили жизни.
      Ляга-Король, выслушав их, отправил к собаке и кошке полномочного своего посла, требуя от них, за что они разоряют его владение.
      Кошка и собака, приняв посла, сказали:
      — Донеси своему королю, что мы упустили в реку перстень, оный подхватила щука и унесла. И если вы сего не отыщете, то мы всех вас погубим.
      Посол возвратился к своему королю и объявил ему о всем обстоятельно, то лягушечий король тотчас приказывал всему войску идти в реку и отыскать оный перстень.
      Лягушки, исполняя повеление его, пришли в реку, и рыбы, испугавшись оных, побежали к своему королю и говорили, что никогда в реке не видывали лягушек, но ныне их великое множество и крайне их беспокоят.
      Король послу своему приказал истребовать от лягушек, для чего они пришли в реку.
      Лягушки объявили, что щука проглотила перстень и приказано им оный отыскать. Если же король рыбий сего не исполнит, то лягушки против его пойдут войною.
      Король, выслушав сие, немедленно приказал представить к себе оную щуку, которая в то время отлучилась из реки в озеро.
      Лягушки же начали ловить щурят и их глотать. Узнав о сем, щука прибежала в реку и перстень из себя выплюнула и отдала лягушкам, которые с почтением вручили собаке и кошке.
      Как скоро кошка и собака получили от лягушек перстень оный, то поспешали к королевичу и принесли ему немедленно.
      Королевич, увидя сие, весьма обрадовался и как развернул кольцо перстня, то предстали пред него двенадцать кавалеров и ожидали приказания.
      Он сказал им:
      — Любезные мои кавалеры! Прошу вас, чтоб вами построенный прежде дом из Арапского королевства перенесён был на то же место с королевною и с Арапом.
      В следующий день увидел королевич себя не в темнице, а в своём доме, и как очень рано встав с постели, усмотрел, что Арап спит вместе с королевною.
      Не делая никакой тревоги, пошёл королевич прямо к королю, уведомил его обо всем, и наконец просил его, чтобы сам сие освидетельствовал.
      Король, вошедши в спальню и увидев дочь свою, лежащую с Арапом, пришёл в крайнюю ярость и заколол Арапа своим кинжалом.
      В сие время проснулась королевна и, увидя подле себя лежащего Арапа в крови, а отца и своего супруга, стоящих у кровати, испугалась и, встав с постели, просила у обоих их себе прощения.
      Король же, не внимая своей дочери, обратясь к королевичу, сказал:
      — Я отдаю на твою власть, что тебе угодно, то и делай с королевною.
      Королевич, не стерпя обиды, ему причинённой королевною, заколол её тем же кинжалом, а сам просил у короля позволения странствовать по другим королевствам.
      Много удерживал его король, но напоследок согласился позволить.
      Простясь Острион-королевич с своим тестем, в странствовании окончил свою жизнь и по смерть не был уже женат.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка об Остромоносе-королевиче. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был король с королевою, которые имели у себя сына Остромоноса-королевича.
      Сей с самых младых лет великую имел охоту к звериной ловле, почему беспрестанно в оной упражнялся.
      Он в одно время, бывши на охоте, заехал в дремучий лес и непроходимые места, где заблудился и сбился совсем с дороги.
      Ездя по оным долгое время, пришёл в великое отчаяние и наконец приехал к пещере, в которой увидел женщину древних лет с распущенными волосами.
      Сия, взирая на королевича, говорила:
      — Первый ещё из смертных, которого я здесь вижу.
      И оборотясь к королевичу, сказала:
      — Знаете ли вы, кто обитает в сих местах?
      — Никак нет, милостивая государыня, ; с почтением ответствовал королевич, ; и я в немалый прихожу ужас, видя себя, заблуждающего по сим местам.
      — Знай, королевич, ; продолжала старуха, ; что жилище сие есть Бога ветров, и он в пещеру сию входит со всеми своими детьми. Я же его супруга и мать прочих ветров, которых теперь здесь нет, но они разошлись для исполнения своих должностей и не замедлят возвратиться в своё жилище.
      Но я о тебе очень сожалею, ; примолвила старуха, ; что ты в сем месте ничем не можешь удовлетворить своему голоду.
      Лишь только успела старуха окончить сии слова, как вдруг взошли в пещеру её дети, все будучи мокры, и на лице их изображалась суровость.
      Они начали с королевичем говорить весьма свирепо.
      Один рассказывал, что он разнёс целый флот и потопил в море. Другой – что многих привёл в великий страх. Третий – что дал благополучное плавание. А четвёртый наконец примолвил, что он выхватил деревья из своих корней и разламывал дом до основания.
      В то самое время Остромонос-королевич увидел четвёртого, вошедшим в оную пещеру, молодого и весьма прекрасного юношу, который начал рассказывать своей матери, что он был у королевны красоты и веселья, смотрел как она гуляла со своими придворными фрейлинами, которые плели ей венки из разных цветов. И притом такие там видел увеселения и забавы, что обстоятельно о них не может пересказать.
      Остромонос-королевич с великим удовольствием слушал от сего юноши, который был приятный Зефир, сию повесть, и напоследок нимало о том сожалел, как Зефир окончил свою речь.
      Королевич, видя приятность и ласковость Зефира, осмелился с ним вступить в разговор, который и начал следующим образом:
      — Милостивый государь! Позвольте мне спросить вас, в котором государстве живёт сия прекрасная королевна красоты?
      — В Еольском королевстве, ; отвечал Зефир, ; есть остров веселья, на котором оная королева поселилась, и никто из смертных оного острова достигнуть не может, потому что оный лежит за непроходимыми горами, морями и лесами.
      Королевич, получа таковой ответ несказанно досадовал на себя, что не может видеть оной королевны.
      Между тем старуха сказала своим сыновьям:
      — Любезные мои дети! Время уже вам иметь покой, ; которые, не дожидаясь повторения, все разошлись по своим комнатам, а Зефир, оказывая всякую благодарность и ласковость королевичу, просил его в свою комнату, в которой всю ночь проводили в разных разговорах, между коими королевич предложил свою просьбу Зефиру, прося его покорнейше, чтобы он удостоил его видеть оную королевну.
      — Очень хорошо, ; ответствовал Зефир, ; я соглашаюсь исполнить ваше усильное прошение, но к сему потребно, чтобы вы имели мужественный дух и отдались в полную мою власть.
      После сего подарил он королевичу епанчу, сказав:
      — Если вы наденете её на себя зелёною стороною, то будете никем не видимы.
      В следующий день Зефир, посадя на свои плеча королевича, поднявшись на воздух, летел с ним чрез горы, моря, реки, леса и озера, наконец принёс его в Еольское королевство и, поставя на том острове, сказал:
      — Королевич! Я окончил свою службу, теперь вы сами доставайте то, что вам желательно.
      Остромонос поблагодарил чувствительнейшим образом своего нового знакомца за оказанную ему услугу и, простясь с ним, поспешал к палатам королевны красоты.
      Подходя ближе к оным, увидел девицу, в окно спустившую на золотом снуре корзину и приказывающую садовнице нарвать цветов для королевны.
      Лишь только садовница, нарвав, цветы положила в корзину, то Остромонос, имея на себе зелёную епанчу, сделался невидим, сел на цветы, и в тот же самый час девица его подняла в палаты, не чувствуя ни малейшей тяжести, потому оная епанча придавала ему лёгкость.
      Он вдруг увидел себя в великолепном зале, в котором находилось великое множество прекрасных девиц, которые поспешали к своей королевне.
      Следуя за ними, пришёл в покои королевны, где она сидела на софе, сделанной из одного карбункула.
      Остромонос, взирая на её, пришёл в великое замешательство и, скинув с себя епанчу, упал к ногам королевны, с великим почтением говоря:
      — Милостивая государыня! Простите меня в моей дерзости. Я пришёл в ваше владение чрез многие и далёкие страны, претерпевая различные бедствия и опасности, нимало не щадя своей жизни. Но причиною сего было единое только то, чтобы увидеть неописанную вашу красоту.
      Королевна в сие время хотя пришла в великое удивление, увидя королевича, однако не осмелилась воспрепятствовать его разговорам и, выслушав оные, сказала:
      — Прекрасный королевич! Я не думала никогда видеть в сих местах кого-либо из смертных, но вижу, что вы премудрый и могли получить свободный вход в мои владения. Несказанно восхищаюсь о сем радостию, но только не имею чести знать о вашей породе.
      — Я королевский сын, ; отвечал королевич, ; имя моё Остромонос.
      При сем он не упустил случая открыть ей свою любовь, которую она не отвергнула, и с сих пор друг к другу пылали взаимною любовию.
      Великою радостию и веселием наполнены были их сердца – того никакое перо не в силах описать.
      Во все время присутствия королевича на сем острове думал он, что не более находится несколько дней, почему и спросил о сем оную, но королевна отвечала ему, что уже он несколько лет пребывает на сем месте.
      — В каком же теперь состоянии находится моё королевство, ; вскричал Остромонос, ; и кто оным управляет, и что я могу сделать, когда возвращусь в моё отечество?
      — Я не думала того, ; говорила королевна, ; чтобы ты своё отечество предпочесть мог любви моей.
      — Государыня моя! – Ответствовал королевич. – Я любви вашей не предпочитаю пред моим отечеством, и вам чувствительнейшею обязан благодарностию за вами оказанные мне ласки, но прошу меня уволить в моё королевство.
      — Как! – Вскричала с восхищением королевна. – Ты хочешь меня оставить?
      — Я сердечно о сем сожалею.
      Хотя сильно старалась королевна убедить его, чтобы отвратить от предпринятого намерения, однако все её старания были тщетны.
      Напоследок, прощаясь с королевичем, подарила ему коня:
      — Который, ; сказала она, ; вас довезёт до самых пределов вашего королевства, но только приказываю вам не сходить с оного, пока уже совсем не окончите своего пути. Если же не послушаете моего совета, то добровольно сами себя подвергнете бедствию и опасностям.
      Остромонос-королевич обещался исполнить её приказание и следовать совету и, прощаясь с нею, забыл о своей епанче.
      Как скоро сел на лошадь, то пробегал в скорости горы и долины, рощи и леса. В один вечер случилось ему ехать по узкой дороге, среди которой лежала коляска, опрокинутая на весьма старого человека, который, увидя Остромоноса-королевича, закричал громким голосом:
      — Милостивый государь! Сжальтесь над моею старостью, поднимите меня, и если вы откажетесь со мною оказать таковую свою милость, то я безвременно окончу жизнь свою.
      Остромонос сим был чувствительно тронут и, забыв совет королевны, слез с лошади и подошёл поднять того старика.
      Но вдруг в великое пришёл удивление, увидя, что тот старик сам встал с земли с бодростью.
      Лишь королевич хотел обратиться к своей лошади и сесть на оную, но уже её не было. И старик ухватясь за королевича сказал:
      — Я объявляю тебе, королевич о себе, что меня зовут Время и я искал тебя по всему свету, но теперь ты сам попался.
      И не говоря более ни слова, лишил его жизни.
      В сие время мимо того места летел приятный Зефир. Увидя своего приятеля умершего, сожалел о нем, потом, взяв его на свои руки и проливая обильные слезы, отнёс его в прекрасный сад, находящийся неподалёку от сего места и схоронил его во гробе, а сам, поднявшись на воздух, улетел.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про Белого быка. Анекдот. Пермь. Сказка!!
....
      — Сказать ли тебе сказку про белого быка?
      — Скажи.
      — Ты говоришь скажи, да и я говорю скажи. Сказать ли тебе сказку про белого быка?
      — Нет.
      — Ты говоришь нет. А я говорю да.
      И т.д. До бесконечности.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про Белого бычка. Владимирский район. Сказка!!
....
      Чего скажешь, а он все повторял:
      — Ты бычок, и я бычок.
      — Дальше-то что будет?
      — Утка будет. Ты утка, и я утка.
      — Дальше-то что будет?
      И вот конца-краю нет.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про Богатыря Еруслана. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь Картаус с царицею.
      Было у царя на службе двенадцать богатырей.
      У одного из них родился сын Еруслан, а когда он подрос и вошёл в силу, житья от него людям не стало.
      Как схватит кого за руку – руки нет, схватит за ногу – ноги нет, а слегка ударит кого – тот упадёт и не дышит.
      Внял царь жалобам своих подданных и повелел Еруслану убираться из царства на все четыре стороны.
      Много земель объехал богатырь, много подвигов ратных свершил, но вот встретился ему в чистом поле калика-старик и говорит:
      — Стой, Еруслан! Едешь ты на коне ретивом, а не знаешь: едва ты покинул нас, как подошёл к нашей земле Царь Огненный Щит-Пламенное Копье с несметным воинством. Всю нашу рать перебил, матушку твою лютой смерти предал, а царю и его двенадцати богатырям глаза выколол, бросил всех в темницу.
      Выслушал Еруслан старика и спрашивает:
      — Скажи, отче, где раздобыть живой воды, коя исцеляет и заживляет все раны и язвы?
      — Ох, далёко надо ехать, за тридевять земель, в тридевятое царство. Там у Царя Огненного Щита-Пламенного Копья, который в огне не горит и в воде не тонет, есть источник живой воды. Но чтобы победить того царя, нужен волшебный меч-кладенец, а добыть его невозможно.
      — Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать! – Вскричал богатырь и пустил коня вскачь.
      Долго ли ехал, коротко ли, а добрался до заповедных лугов Огненного Щита-Пламенного Копья.
      Дело было осенью. Вышла луна, поле осветила. Стоит в поле холм и колышется, будто дышит.
      Подъехал ближе Еруслан, а пред ним голова богатырская.
      — Скажи, воин, чей ты сын, откуда, куда и зачем путь держишь? – Спрашивает голова.
      Рассказал Еруслан, кто он и куда едет. Тут голова и говорит:
      — Меня зовут Рослан-бей, я тоже богатырь. В былые времена меж глаз моих калена стрела помещалась, меж лопаток – косая сажень. Но однажды Царь Огненный Щит-Пламенное Копье пришёл в моё царство, города разрушил, людей в полон взял. Меня в ту пору дома не было, воротился – все разорено.
      — Хотел пойти на насильника войною, но брат мой Карло Черномор, маленький-маленький такой, с бородою предлинной – её ни одна бритва, ни один нож, ни один топор не берёт, мне говорит:
      — Огненного Щита ничем не возьмёшь, кроме меча-кладенца. Добыть сей меч можно лишь на острове Буяне, что морем окружён. Лежит он там под столетним дубом.
      — Добрались мы с Черномором до острова Буяна, раскачал я столетний дуб, добыл себе меч-кладенец и пошёл войной на обидчика. Сошлись наши рати в чистом поле, стали мы с Огненным Щитом единоборствовать. Тут я ему голову и снёс. Только меч опустил, подбегают его богатыри и кричат:
      — Руби-секи ещё разок, не то оживёт!
      — Размахнулся я, рассёк его тулово пополам. А он возьми да и оживи. Нарочно его богатыри меня подзуживали, знали, что господин их – злой колдун. Навалились они на меня всем скопом – тут уж и моя головушка с плеч покатилась. Под ней-то после битвы и спрятал волшебный меч-кладенец мой брат Черномор.
      — Вдохнул он чародейным снадобьем жизнь в мою голову, но никому не велел о том кладенце говорить, не то немедля испущу последний дух.
      — Но тебе, богатырь Еруслан, я меч-кладенец отдам. Отомсти за меня злодею Пламенному Копью, тому, что ездит на восьминогом коне. Но запомни: сразив его одним ударом, вдругорядь не бей!
      Голова приподнялась, Еруслан забрал меч-кладенец, пристегнул к поясу, закрыл глаза богатырю Рослан-бею, когда тот испустил дух последний, и выехал на заповедные луга.
      Увидал его Царь Огненный Щит-Пламенное Копье, закричал громким голосом:
      — Как смеешь ты, невежа, скакать в моих заповедных лугах?! Взгляни, сколько голов таких храбрецов на частоколе моём понатыкано? Девяносто девять, а твоя будет сотая.
      Сшиблись они в единоборстве. Еруслан как махнул мечом справа-налево – у Огненного Щита голова с плеч долой. Подбегают тут царёвы богатыри, кричат:
      — Руби, секи ешё разок, не то оживёт!
      — Хватит с него! – Отвечал богатырь. – Никогда ему не встать, не подняться!
      Расчистил себе дорогу мечом среди вражьего воинства, доехал до источника живой воды, набрал сколько надо было и отправился обратно домой.
      Спустился в темницу, намазал глаза у всех узников живой водой и вывел страдальцев на белый свет.
      Ликует народ, просит Еруслана стать их царём, но не поддался богатырь на уговоры, а сказал:
      — Как и прежде, будет над вами царствовать Картаус. Я же опять отъеду во чистое поле искать свою богатырскую долю. Пусть знают насильники и злодеи, что мой меч, дак их голова с плеч!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про братьев Фому и Ерему. Прибаутка. Анекдот. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      
      Ах, да Ерема да Фома были два братейка:
      Они волосом однаки и умом равны,
      У них бороды, как бороды, и усы, как усы.
      Вот задумали братаны в божью церковь идти.
      В божью церковь идти, богу молиться.
      
      Вот Ерема зашёл в церковь, а Фома в алтарь,
      Вот Ерема взял книгу, а Фома псалтырь.
      Ох, Ерема-то запел, а Фома заговорил.
      
      То заслышали попы со высокия горы,
      Попы грамотные, люди надобные.
      Вот Ерему взяли в шею, а Фому в толчки.
      Ерема-то из двери, а Фома из окна.
      
      Ох, Ерема пошёл в ельник, а Фома в сосняк.
      Они оба испугались, оба вместе соходились.
      Вот задумали братаны серых зайков промышлять,
      Серых зайков, побегошков, ничего не нашли!
      
      Вот пошли они, братаны, по крутому бережку,
      По крутому бережку, по жёлтому по песку.
      Вот увидели братаны, что две уточки плывут.
      Одна уточка белёшенька, а другая-то что снег.
      
      Ох, Ерема схватил палку, а Фома косарь:
      Как Ерема недокинул, Фома через перекинул.
      Вот задумали братаны себе рыбу промышлять,
      Себе рыбу промышлять, красну семужку.
      
      Ох, Ерема сел да в лодку, а Фома в ботню:
      У них лодка без набоев и ботня безо дна.
      Они три года тонули ; не могли потонуть,
      Их три черта давили ; не могли задавить!
      
      Вот задумали братаны свои головы кормить,
      Свои головы кормить, себе хлеб наживать,
      И положили ребята себе пашню пахать.
      
      Вот Ерема пошёл в рынок, а Фома на базар,
      Вот Ерема купил мерина, Фома жеребца.
      Он у них, мерин-то, не тянет, и соха-то не валит.
      Они мерина колом, сами с пашенки бегом!
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про братьев Хому и Ерему. Прибаутки. Сказка!!
....
      Было два брата, Хома да Ерема. Сдумали-сгадали честные братаны рыбу ловить.
      Лодка была у них розна, ботник безо дна. Три дня тонули, а потонуть не могли, добрые люди повытащили.
      Сели братаны на бережок, понюхивают табачок.
      Вздумали они торговать. Накупили холстов, съехали в Ростов и променяли холсты на свиные хвосты, и тут неудача!
      Вздумали землю пахать: посеяли рожь и овёс. Рожь-то не выникла, а овёс-то не взошёл, с того они соху и борону в огонь, лошадь по горлу ножом, а сами с пашни бегом!
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про Василису Премудрую. Жили-дружили мышь с воробьем. Сказка!!
....
      Жили-дружили мышь с воробьём.
      Ровно тридцать лет водили дружбу: кто что ни найдёт ; все пополам.
      Да случилось как-то, что нашёл воробей маковое зёрнышко.
      — Что тут делить? ; Думает он. ; Клюнешь разок ; и нет ничего. Сказка!!
....
      Взял да и съел один всё зёрнышко. Узнала про то мышь и не захотела больше дружить с воробьём.
      — Давай, ; кричит мышь, ; давай, вор-воробей, драться, не на живот, а на смерть! Ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей.
      Дня не прошло, а уж собралось на поляне войско звериное. Собралось и войско птичье.
      Начался великий бой, и много пало с обеих сторон.
      Куда как силён звериный народ! Кого когтем цапнет, глядишь, и дух вон! Да птицы-то не больно поддаются, бьют всё сверху.
      Иной бы зверь и ударил, и смял птицу, так она сейчас в лёт пойдёт. Смотри на неё, да и только!
      В том бою ранили орла. Хотел он подняться ввысь, да силы не хватило. Только и смог взлететь на сосну высокую. Взлетел и уселся на верхушке.
      Окончилась битва. Звери по своим берлогам и норам разбрелись. Птицы по гнёздам разлетелись.
      А он сидит на сосне, избитый, израненный, и думает, как бы назад воротить свою прежнюю силу.
      На ту пору охотник мимо шёл. День-деньской ходил он по лесу, да ничего не выходил.
      — Эхма, ; думает охотник, ; видно ворочаться мне нынче домой с пустыми руками.
      Глядь, сидит на дереве орёл. Стал охотник под него подходить, ружьецо на него наводить.
      — Какая ни есть, а всё добыча, ; думает охотник.
      Только прицелился, говорит ему орёл человечьим голосом:
      — Не бей меня, добрый человек! Убьёшь, мало будет прибыли. Лучше живьём меня возьми да прокорми три года, три месяца и три дня. А я, как наберусь силушки, да отращу крылышки, добром тебе заплачу.
      — Какого добра от орла ждать? ; Думает охотник, и прицелился в другой раз.
      А раненый орёл опять просит:
      — Не бей меня, добрый человек! В некое время я тебе пригожусь.
      Не верит охотник и в третий раз ружьё подымает. В третий раз просит его орёл:
      — Не бей меня, добрый молодец, а возьми к себе, выходи да вылечи! Не сделал я тебе никакого худа, а за добро добром заплачу.
      Сжалился охотник, взял орла и понёс домой.
      — Ну, добрый человек, ; говорит ему орёл дорогою, ; день-деньской ходил ты, да ничего не выходил. Бери теперь свой острый нож и ступай на поляну. Была у нас там битва великая со всяким зверьём, и много мы того зверья побили. Будет и тебе поживишка немалая.
      Пошёл охотник на поляну, а там зверья побитого видимо-невидимо. Куницам да лисицам счёту нет.
      Отточил он нож на бруске, поснимал звериные шкуры, свёз в город и продал недёшево. На те деньги накупил хлеба в запас и насыпал с верхом три закрома ; на три года хватит.
      Проходит один год ; опустел один закром.
      Велит орёл охотнику везти его на то самое место, где сосна высокая стоит. Оседлал охотник коня и привёз орла на то место. Взвился орёл за тучи и с разлёту ударил грудью в дерево ; раскололось дерево надвое.
      — Ну, охотник, ; говорит орёл, ; не собрался я ещё с прежней силою. Корми меня и другой год.
      День да ночь ; сутки прочь. Другой год миновал, другой закром опустел. Опять привёз охотник орла в лес, к высокой сосне. Взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью в дерево.
      Раскололось дерево на четыре части.
      — Видно, придётся тебе, добрый молодец, ещё годок кормить меня. Не собрался я с прежней силою.
      Вот прошло три года, три месяца и три дня. Во всех закромах пусто стало. Говорит орёл охотнику:
      — Вези меня опять на то самое место, к высокой сосне.
      Послушался охотник, привёз орла к высокой сосне.
      Взвился орёл выше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самое большое дерево ; и расшиб его в щепки с верхушки до корня. Так весь лес кругом и зашатался.
      — Спасибо тебе, добрый молодец! Теперь воротилась ко мне сила прежняя. Бросай-ка ты лошадь да садись на крылья ко мне. Понесу я тебя на свою сторону и расплачусь с тобой за всё добро.
      Сел охотник орлу на крылья. Полетел орёл на синее море и поднялся высоко-высоко.
      — Посмотри, ; говорит, ; на сине море, велико ли?
      — С колесо, ; отвечает охотник.
      Тряхнул орёл крыльями и сбросил охотника вниз. Дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше:
      — Посмотри-ка теперь на сине море, велико ли?
      — С куриное яйцо, ; отвечает охотник.
      Тряхнул орёл крыльями и опять сбросил охотника вниз. Над самой водой подхватил его и поднялся вверх ещё повыше прежнего:
      — Ну, теперь посмотри на сине море, велико ли?
      — С маковое зёрнышко.
      В третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил охотника с поднебесья, да опять-таки не допустил до воды, подхватил на крылья и спрашивает:
      — Что, добрый молодец, узнал, каков смертный страх?
      — Узнал, ; говорит охотник. ; Я уж думал, конец мой пришёл.
      — Вот и я так думал, как ты на меня ружьё наводил. Ну, теперь мы с тобой за зло рассчитались. Давай добром считаться.
      Полетели они на берег. Летели-летели, близко ли, далёко ли ; видят, середь поля медный столб стоит, как жар горит. Пошёл орёл книзу.
      — А ну, охотник, ; говорит, ; прочитай-ка, что на столбе написано.
      Прочитал охотник:
      — За этим столбом медный город есть ; на двадцать пять вёрст вдоль и вширь.
      — Ступай в медный город, ; говорит орёл. ; Тут живёт сестра моя старшая. Кланяйся ей и проси у неё медный ларчик с медными ключиками. А другого ничего не бери ; ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного.
      Пошёл охотник в медный город к царице Медянице, Орловой сестрице.
      — Здравствуй, государыня! Братец твой поклон тебе посылает.
      — Да откуда ж ты братца моего знаешь?
      — Так и так. Кормил я его, больного, раненого, целых три года, три месяца и три дня.
      — Спасибо, добрый человек. Вот же тебе злато, серебро, каменье самоцветное. Бери сколько душе угодно.
      Ничего не берёт охотник, только просит у царицы медный ларчик с медными ключиками.
      — Нет, голубчик! Не тот сапог да не на ту ногу надеваешь. Дорого стоит мой ларчик.
      — А дорого, так мне ничего не надобно. ; Отвечает охотник.
      Поклонился охотник, вышел за городские ворота и рассказал орлу всё как есть.
      Рассердился орёл, подхватил охотника и полетел дальше. Летит ; шумит по поднебесью.
      — А ну посмотри, добрый молодец, что позади и что впереди деется?
      Посмотрел охотник и говорит:
      — Позади пожар горит, впереди цветы цветут.
      — То медный город горит, а цветы цветут в серебряном.
      Опустился орёл середь поля у серебряного столба. Велит охотнику надпись читать. Прочитал охотник:
      — За этим столбом стоит город серебряный ; на пятьдесят вёрст вдоль и вширь.
      — Здесь живёт моя средняя сестра, ; говорит орёл. ; Проси у неё серебряный ларчик с серебряными ключиками.
      Пошёл охотник в город прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал ей, как жил у него три года, три месяца и три дня братец её, недужный, раненый, как холил он его, поил, кормил, в силу приводил. И попросил за всё за это серебряный ларчик и серебряные ключики.
      — Нет, ; говорит царица, ; не тот кусок хватаешь, не ровён час ; подавишься. Бери сколько хочешь злата, серебра, каменья самоцветного, а ларчик мой дорого стоит.
      Ушёл охотник из серебряного города и рассказал орлу всё как есть.
      Рассердился орёл, подхватил охотника на крылья широкие и полетел с ним прочь. Опять летит по поднебесью:
      — А ну-ка, добрый молодец, что позади и что впереди?
      — Позади пожар горит, впереди цветы цветут.
      — То горит серебряный город, а цветы цветут в золотом.
      Опустился орёл середь поля, у золотого столба. Велит охотнику надпись читать. Прочитал охотник:
      — За этим столбом золотой город стоит ; на сто вёрст вширь и вдоль.
      — Ступай туда, ; говорит орёл. ; В этом городе живёт моя меньшая сестра. Проси у неё золотой ларчик с золотыми ключиками.
      Пошёл охотник прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал что знал, и попросил золотой ларчик с золотыми ключиками. Послушала его царица, подумала, головой покачала.
      — Дорог мой ларчик, ; говорит, ; а брат дороже.
      Пошла и принесла охотнику золотой ларчик с золотыми ключиками. Взял охотник дорогой подарок, поклонился царице и вышел за городские ворота.
      Увидал орёл, что дружок его не с пустыми руками идёт, и говорит:
      — Ну, братец, ступай теперь домой да смотри, не отпирай ларчика, пока до своего двора не дойдёшь.
      Сказал и улетел. Пошёл охотник домой. Долго ли, коротко ли ; подошёл он к синему морю. Захотелось ему отдохнуть. Сел он на бережок, на жёлтый песок, а ларчик рядом поставил. Смотрел, смотрел ; не вытерпел и отомкнул.
      Только отпёр ; откуда ни возьмись, раскинулся перед ним золотой дворец, весь изукрашенный.
      Появились слуги многие:
      — Что угодно? Чего надобно?
      Охотник наелся, напился, и спать повалился. Вот и утро настало. Надо охотнику дальше идти. Да не тут-то было!
      — Как собрать дворец в ларчик по-прежнему?
      Думал он, думал, ничего не придумал. Сидит на берегу, горюет. Вдруг видит, поднимается из воды человек, борода ; по пояс, волоса ; до пят.
      Стал на воде и говорит:
      — О чём горюешь, добрый молодец?
      — Ещё бы не горевать! ; Отвечает охотник. — Как мне собрать большой дворец в малый ларец?
      — Пожалуй, помогу я твоему горю, соберу тебе дворец в малый ларец, только с уговором, отдай мне, чего дома не знаешь.
      Призадумался охотник:
      — Чего бы это я дома не знал? Кажись, всё знаю.
      Взял да и согласился.
      — Собери, ; говорит, ; сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.
      Только вымолвил слово, а уж золотого дворца нет как не бывало. Стоит охотник на берегу один-одинёшенек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками. Поднял он свой ларчик и пустился в дорогу.
      Долго ли, коротко ли ; воротился в родной край. Заходит в избу, а жена несёт ему младенца, что без него родился.
      — Так вот, ; думает охотник, ; чего я дома не знал! ; И крепко приуныл, пригорюнился.
      — Свет ты мой, ; жена говорит, ; скажи, о чём горьки слёзы ронишь?
      — От радости, ; отвечает.
      Побоялся сказать ей правду, что рано ли, поздно ли, а придётся сына невесть кому отдавать.
      После того вышел во двор, открыл свой ларчик золотой ; раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный.
      Появились слуги многие. Расцвели сады, разлились пруды. В садах птички поют, в прудах рыбки плещутся. И стал он с женою да сыном жить-поживать, добро наживать.
      Прошло лет с десяток, и поболе того. Растёт сынок у охотника, как тесто на опаре всходит, ; не по дням, а по часам. И вырос большой, умён, пригож, молодец молодцом.
      Вот как-то раз пошёл отец по саду погулять. Гулял он, гулял и вышел к реке. В то самое время поднялся из воды прежний человек, борода ; по пояс, волоса ; до пят.
      Стал на воде и говорит:
      — Что ж ты, обещать скор и забывать скор? Припомни-ка, ведь ты должен мне.
      Воротился охотник домой темней тучи и говорит жене:
      — Сколько ни держать нам при себе нашего Иванушку, а надобно отдать. Дело неминучее.
      Взял он сына, вывел за околицу и оставил одного.
      Огляделся Иванушка кругом, увидал тропинку и пошёл по ней ; авось куда и приведёт. И привела его тропинка в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой.
      Только стоит избушка одна-одинёшенька, на курьей ножке, об одном окошке, со крутым крыльцом. Стоит, сама собой повёртывается.
      — Избушка, избушка, ; говорит Иван, ; стань к лесу задом, ко мне передом.
      Послушалась избушка, повернулась, как сказано, ; к лесу задом, к нему передом.
      Поднялся Иванушка на крутое крыльцо, отворил дверь скрипучую. Видит, сидит в избушке Баба-яга, костяная нога. Сидит она в ступе, в заячьем тулупе.
      Поглядела на Иванушку и говорит:
      — Здравствуй, добрый молодец. Откуда идёшь, куда путь держишь? Дело пытаешь али от дела лытаешь?
      — Эх, бабушка! Напои, накорми да потом и расспроси.
      Она его напоила, накормила, и рассказал ей Иванушка про всё без утайки.
      — Плохо твоё дело, добрый молодец, ; говорит Баба-яга. ; Отдал тебя отец водяному царю. А царь водяной крепко гневается, что долго ты к нему не показывался. Ладно ещё, что по пути ты ко мне зашёл, а то бы тебе и живому не бывать. Да уж так и быть ; слушай, научу тебя. Ступай-ка ты дале по той же тропочке, что ко мне привела, через леса, через овраги, через крутые горы. Под конец дойдёшь до двоих ворот. Справа ; ворота и слева ; ворота.
      — Не ходи в те, что на засов заперты, иди в те, что на замок замкнуты. Постучи три раза, и ворота сами отворятся. За воротами ; сад-виноград, а в саду ; пруд-изумруд, а в пруду двенадцать сестёр купаются. Обратились они серыми уточками, ныряют, плещутся, а платья их на берегу лежат.
      — Одиннадцать вместе, а двенадцатое ; особо, в сторонке. Возьми ты это платьице и спрячься. Вот выйдут из воды сестрицы, оденутся, да и прочь пойдут. Одиннадцать-то пойдут, а двенадцатая станет плакать, одёжу свою искать. Не найдёт и скажет:
      — Отзовись! Кто моё платье взял, тому дочкой покорной буду!
      — А ты молчи.
      — Она опять скажет:
      — Кто моё платье взял, тому сестрицей ласковой буду!
      — Ты всё молчи.
      — Тогда она скажет:
      — Кто моё платье взял, тому женою верною буду!
      — Как услышишь такие слова, отзовись и отдай ей платье.
      — А что дале будет, про то не скажу. Сам узнаешь и мне расскажешь.
      Поклонился Иван Бабе-яге, попрощался с ней и пошёл по тропинке. Долго ли, коротко ли, вёдром ли, погодкой ли ; дошёл до двоих ворот. Отворились перед ним ворота, и увидел он сад-виноград, а в саду ; пруд-изумруд, а в пруду серые уточки купаются.
      По сказанному, как по писаному! Подкрался Иванушка и унёс то платьице, что в сторонке лежало.
      Унёс и схоронился за деревом. Вышли уточки из воды, обратились девицами ; одна другой краше. А младшая, двенадцатая, всех лучше, всех пригожее.
      Оделись одиннадцать сестёр и прочь пошли. А младшая на берегу осталась, ищет платье своё, плачет ; не может найти.
      Вот и говорит она:
      — Скажись, отзовись, кто моё платье взял! Буду тебе дочкой покорною!
      Не отзывается Иван.
      — Буду тебе сестрицей ласковой!
      Молчит Иван.
      — Буду тебе женой верною!
      Тут вышел Иван из-за дерева:
      — Бери своё платье, красна девица.
      Взяла она платье, а Иванушке дала золотое колечко обручальное.
      — Ну скажи мне теперь, добрый молодец, как тебя по имени звать и куда ты путь держишь?
      — Родители Иваном звали, а путь держу к царю морскому ; хозяину водяному.
      — Вот ты кто! Что ж долго не приходил? Батюшка мой, хозяин водяной, крепко на тебя гневается. Ну, ступай по этой дороге ; приведёт она тебя в подводное царство. Там и меня найдёшь. Я ведь подводного царя дочка ; Василиса Премудрая.
      Обернулась она опять уточкой и улетела от Ивана. А Иван пошёл в подводное царство. Приходит ; смотрит: и там свет такой, как у нас. И там поля и луга, и рощи зелёные, и солнышко греет, и месяц светит.
      Призвали его к морскому царю. Закричал морской царь:
      — Что так долго не бывал? Не за твою вину, а за отцовский грех вот тебе служба невеликая: есть у меня пустошь на тридцать вёрст вдоль и поперёк, одни рвы, буераки да каменье острое.
      — Чтобы к завтрему было там, как ладонь, гладко, и была рожь посеяна, и выросла за ночь так высока и густа, чтобы галка схорониться могла. Сделаешь ; награжу, не сделаешь ; голова с плеч!
      Закручинился Иванушка, идёт от царя невесел, ниже плеч голову повесил.
      Увидала его из терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
      — О чём, Иванушка, кручинишься?
      Отвечает ей Иван:
      — Как не кручиниться! Приказал мне твой батюшка за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое, а пустошь рожью засеять, и чтобы к утру та рожь выросла и могла в ней галка спрятаться.
      — Это ещё не беда ; беда впереди будет! Ложись-ка спать. Утро вечера мудрёнее.
      Послушался Иван, лёг спать. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
      — Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте поле рожью отборною, чтобы к утру поспело!
      Проснулся на заре Иванушка, глянул ; всё готово. Нет ни рвов, ни буераков. Стоит поле, как ладонь, гладкое, и колышется на нём рожь, да такая густая и высокая, что галка схоронится.
      Пошёл к морскому царю с докладом.
      — Ну, спасибо тебе, ; говорит морской царь. ; Сумел ты мне службу сослужить. Вот тебе и другая работа, есть у меня триста скирдов, в каждом скирду ; по триста копен, всё пшеница белоярая. Обмолоти ты мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто до единого зёрнышка. А скирдов не ломай и снопов не разбивай. Коли не сделаешь ; голова с плеч долой!
      Пуще прежнего закручинился Иван. Идёт по двору невесел, ниже плеч голову повесил.
      — О чём горюешь, Иванушка? ; Спрашивает его Василиса Премудрая.
      Рассказал ей Иван про новую свою беду.
      — Это ещё не беда ; беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудрёнее.
      Лёг Иван. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
      — Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть ; все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто до единого зёрнышка.
      Поутру зовёт к себе Ивана морской царь:
      — Сослужил службу, сынок?
      — Сослужил, царь-государь.
      — Пойдём поглядим.
      Пришли на гумно ; все скирды стоят нетронуты. Пришли в житницы ; все закрома зерном полнёхоньки.
      — Ну, спасибо, брат, ; говорит морской царь. ; Сослужил ты мне и другую службу. Вот же тебе и третья ; это уж будет последняя, построй мне за ночь церковь из воску чистого, чтобы к утренней заре готова была. Сделаешь ; выбирай любую из дочек моих, сам в эту церковь венчаться пойдёшь. Не сделаешь ; голову долой!
      Опять идёт Иван по двору и слезами умывается.
      — О чём горюешь, Иванушка? ; Спрашивает его Василиса Премудрая.
      — Как не горевать! Приказал мне твой батюшка за одну ночь построить церковь из воску чистого.
      — Ну, это ещё не беда ; беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудрёнее.
      Послушался Иван, лёг спать, а Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала громким голосом:
      — Гей вы, пчёлы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть ; все летите сюда! Слепите мне из воску чистого церковь высокую, чтобы к утренней заре готова была, чтобы к полудню мне в ту церковь венчаться идти.
      Поутру встал морской царь, глянул в окошко ; стоит церковь из воску чистого, так и светится на солнышке.
      Посмотрел на это диво Морской царь и говорит:
      — Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей ; выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трёх раз одну и ту же девицу, будет она тебе женой верною. Не угадаешь ; голову с плеч!
      — Ну, это дело не трудное, ; думает Иванушка.
      Идёт от царя, сам усмехается.
      Увидела его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:
      — Уж больно ты прост, Иванушка! Задача тебе дана не лёгкая. Обернёт нас батюшка кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри ; примечай, на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихохонько гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет он нас девицами ; одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай.
      Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц ; одну в одну ; и поставил в ряд.
      — Любую выбирай!
      Поглядел Иван зорко, видит, на одной уздечке блёсточка потускнела. Схватил за ту уздечку и говорит:
      — Вот моя невеста!
      — Дурную берёшь! Можно и получше выбрать.
      — Ничего, мне и эта хороша.
      — Выбирай в другой раз.
      Выпустил царь двенадцать голубиц ; перо в перо ; и насыпал им гречихи. Приметил Иван, что одна голубка всё крылышком потряхивает, и хвать её за крыло:
      — Вот моя невеста!
      — Не тот кус хватаешь ; скоро подавишься. Выбирай в третий раз!
      Вывел царь двенадцать девиц ; одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом.
      Нипочём бы не узнать, да одна из них платочком махнула. Схватил её Иван за руку:
      — Вот моя невеста!
      — Ну, братец, ; говорит морской царь, ; я хитёр, а ты ещё похитрей меня, ; и отдал за него Василису Премудрую замуж.
      Ни много, ни мало прошло времени ; стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
      — Что не весел, муж дорогой? ; Спрашивает Василиса Премудрая.
      — Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.
      Опустила голову Василиса Премудрая:
      — Вот когда беда пришла! Если уйдём мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь, лютой смерти нас предаст. Да делать нечего, надо ухитряться.
      Смастерила она трёх куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.
      Вот утром ранёхонько приходят от морского царя посланные ; молодых подымать, во дворец к царю звать.
      Стучатся в двери:
      — Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовёт.
      — Ещё рано, мы не выспались, ; отвечает одна куколка.
      Час прошёл, другой прошёл ; опять посланный в дверь стучит:
      — Не пора-время спать, пора-время вставать!
      — Погодите. Вот встанем да оденемся, ; отвечает другая куколка.
      В третий раз приходят посланные:
      — Царь-де морской гневается, зачем они так долго прохлаждаются.
      — Сейчас будем, ; говорит третья куколка.
      Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика. Выломали они дверь.
      Глядят, а в тереме пусто, только куклы по углам сидят. Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.
      А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далёко-далёко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
      — Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:
      — Слышу я людскую молвь и конский топ.
      — Это за нами гонят! ; Говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зелёным лугом, Ивана ; старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.
      Тут наезжает погоня:
      — Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
      — Нет, люди добрые, ; отвечает. ; Сорок лет пасу я на этом месте ; ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.
      Воротилась погоня назад:
      — Царь-государь, никого мы в пути не наехали. Видели только ; пастух овечку пасёт.
      Разгневался морской царь, закричал громким голосом:
      — Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придёт.
      Поскакала погоня царская.
      А Иван с Василисой Премудрой тоже не мешкают ; торопят коней.
      Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется.
      Говорит Василиса Премудрая:
      — А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:
      — Слышу я конский топ и людскую молвь.
      — Это за нами гонят! ; Говорит Василиса Премудрая.
      Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку ; стареньким попом. Вот наезжает на них погоня:
      — Эй, батюшка, не проходил ли мимо пастух с овечкою?
      — Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовне служу ; ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь не прорыскивал.
      Повернула погоня назад:
      — Царь-государь, не нашли мы пастуха с овечкою! Только в пути и видели, что часовню да попа старого.
      Пуще прежнего разгневался морской царь:
      — Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а поп и сам бы пришёл.
      Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном и Василисой Премудрою.
      А те уж далёко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит. Вот опять говорит Василиса Премудрая:
      — Муж дорогой, припади к земле, не слыхать ли погони?
      Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
      — Дрожит земля от топота конского.
      — Это сам царь морской скачет! ; Говорит Василиса, Премудрая.
      Сделалась она речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана ; окунем.
      Прискакал морской царь. Поглядел да сразу и узнал, что за речка течёт, что за окунь в воде плещется.
      Усмехнулся он и говорит:
      — Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне разливайся!
      Повернул коня и поскакал обратно в своё подводное царство. Заплакала речка, зажурчала:
      — Муж мой любимый, надо нам расстаться! Ступай ты домой, да смотри никому целовать себя не позволяй, кроме отца с матерью. А коли поцелует тебя кто ; забудешь меня.
      Пришёл Иван домой, а дому не рад. Поцеловался с отцом, с матерью, а больше ни с кем, ни с братом, ни с сестрою, ни с кумом, ни с кумою.
      Живёт, ни на кого не глядит. Вот и год прошёл, и два, и третий к концу подходит.
      Лёг как-то раз Иванушка спать, а дверь позабыл запереть. Зашла в горницу сестра его меньшая, увидала, что он спит, наклонилась и поцеловала его.
      Проснулся Иван ; ничего не помнит. Всё забыл. Забыл и Василису Премудрую, словно и в мыслях не бывала.
      А через месяц просватали Ивана и начали свадьбу готовить. Вот как стали пироги печь, пошла одна девка по воду, наклонилась к речке ; воды зачерпнуть, да так и обмерла.
      Глядит на неё снизу ; глаза в глаза ; девица-красавица. Побежала девка домой, рассказала встречному-поперечному про такое чудо.
      Прошли все на реку, да только никого не нашли. И речка пропала ; не то в землю ушла, не то высохла.
      А как вернулись домой, видят, стоит на пороге девица-красавица.
      — Я, ; говорит, ; помогать вам пришла. Свадебные пироги печь буду.
      Замесила она тесто круто, слепила двух голубков и посадила в печь:
      — Угадай-ка, хозяюшка, что с этими голубками будет?
      — А что будет? Съедим их ; и всё тут.
      — Нет, не угадала.
      Открыла девица печь, и вылетели оттуда голубь с голубкою. Сели на оконца и заворковали. Говорит голубка голубку:
      — Что ж ты, забыл, как была я овечкою, а ты пастухом?
      — Забыл, забыл.
      — Что ж ты, забыл, как была я часовенкой, а ты попом?
      — Забыл, забыл.
      — Что ж ты, забыл, как была я речкою, а ты окуньком?
      — Забыл, забыл.
      — Коротка же у тебя память, голубок! Забыл ты меня, как Иванушка Василису Премудрую.
      Услыхал эти слова Иванушка и всё припомнил. Взял он Василису Премудрую за руки белые и говорит отцу с матерью:
      — Вот жена моя верная. А другой мне не надобно.
      — Ну, коли есть у тебя жена, так совет вам да любовь!
      Новую невесту одарили и домой отпустили.
      А Иванушка с Василисою Премудрою стали жить-поживать, добра наживать, лиха избывать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про казака Егора, бывшего вора. Легенда. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      
      Жил да был давным-давно,
      Кашу ел да пил вино,
      Не в бедности, не в богатстве,
      В православном государстве.
      Где казачий стольный град,
      Где друг другу каждый рад,
      Вор по имени Егор.
      
      Был он сильным и здоровым,
      Только очень непутевым.
      Сильно много воровал,
      Злато в кучку собирал.
      
      И мыслю водил такую:
      — Я немного поворую,
      А когда богатым стану,
      Это делать перестану.
      
      И ещё была причина.
      У него была дивчина.
      На примете, Но была она богата,
      И крутилась в высшем свете.
      И все подступы до ней
      Были только богачей,
      А середняку Егору
      Ходу не было до двору,
      Где красавица жила,
      Чай с баранками пила.
      
      Звали девушку Алена.
      И была она с пелёнок
      Избалованный ребёнок.
      Потому как был отец
      Не крестьянин, не купец,
      И даже не администратор,
      А генерал-губернатор.
      
      Ну и по причине сей
      Выбирал теперь зятей
      Генерал из богачей.
      А на всяких бедняков,
      Казаков-середняков,
      И на разных работяг
      Не глядел,
      Да и слушать их совсем не хотел.
      
      А Егор, узнав про то,
      Сделал выводы:
      Чтоб с Алёной ему быть.
      Нужно злата накопить.
      Чтоб богатым быстро стать
      Нужно много воровать.
      
      Ну и с мыслию такой.
      Начал он своей рукой
      Двери в хатах открывать,
      Все, что по дороже брать,
      На базарах продавать.
      
      В общем стал Егор
      Настоящий вор.
      А тем временем генерал
      Мужа дочке подбирал,
      Приглашал домой сватов,
      Но Алене все не то.
      
      То ли был у ней каприз,
      То ли был не тот сюрприз,
      Но ни один из женихов
      Не угодил ей.
      
      Богачи к ней так и сяк,
      А Алене все не так,
      Подавай ей жениха,
      Чтобы был он не дурак,
      А такие средь людей,
      Что захаживали к ней
      Были редки.
      
      Губернатор в возмущеньи
      От такого поведенья
      Милой дочери своей.
      Говорил со злостью ей:
      — Ты, Алена, не права,
      Твоя глупа голова
      Очень уж мешает мне
      Стать богаче вдвойне.
      
      Говорила папе дочь:
      — Не могу тебе помочь,
      Потому как мне нужон
      Не боярин, не пижон,
      И не жадина купец,
      И не бедный молодец,
      А избранник милый мой
      Будет доблестный герой.
      
      — Ну, Алена, ты даёшь!
      На тот свет меня сведёшь,
      Я с тобою так могу
      И состариться.
      Ведь герои у нас
      Не валяются,
      Очень редко они попадаются.
      
      А Алена сидит, ухмыляется:
      — Ты же, папа, генерал,
      Ты на войнах воевал,
      Угодить себе и мне попытайся,
      И героя отыскать постарайся.
      
      Слух об этом разговоре
      Аль на радость, аль на горе,
      Разлетаясь тут и там,
      Пролетел по всем домам.
      
      И дошёл он до Егора
      Влюбленного вора.
      В это время он стоял
      На базаре продавал
      Все, что в эту ночь украл,
      Про Алену услыхал.
      
      Пригорюнился
      О судьбе своей несчастной.
      Задумался: — Али я не молодец,
      Али я не удалец,
      Али я не вышел рожей,
      Если вышел, то чего же
      Не хватает в жизни сей,
      Чтобы счастье было в ней?
      
      Так он думал и страдал
      И мечтал и горевал,
      А однажды ночью
      Задумался очень.
      
      И той ночи опосля
      Вдруг пришла к нему мысля.
      И отправился Егор
      Кубанский вор
      Не куда-нибудь,
      А на церковный двор.
      
      Постоял чуть за углом,
      Осенил себя крестом,
      И заходит в церковь он
      Прямо к батюшке.
      
      И заводит речь такую:
      — Я, ; мол, ; батюшка, ворую,
      Все ворую да торгую,
      Делать больше ничего не умею.
      Дай же, батюшка, мне добрый совет,
      Потому что мне не мил.
      Белый свет.
      
      Что мне делать? Как мне жить?
      Как с Алёной вместе быть?
      Как мне стать её мужом,
      Если ей герой нужон?
      
      Мудрый батюшка вздыхал,
      Головою покачал,
      Тут же и ответ сказал:
      — Чтоб тебе счастливым стать
      И Алену в жены взять,
      Тебе нужно атамана
      В эту ночь обворовать.
      
      И, прежде чем к нему пойти,
      Ты к себе домой зайди,
      Все, что есть чужое там
      Раздай тут же беднякам.
      
      Если сделаешь все так,
      Через время будешь жить
      Ты с Алёной не тужить.
      
      Егор немного походил,
      Извилиной пошевелил,
      И сделать он все так решил,
      Как батюшка предложил.
      
      Дома он добро собрал.
      За все время, что украл,
      Тут же беднякам раздал.
      А к ночи был готов Егор
      К атаману влезть во двор.
      
      Только месяц засиял.
      У двора уж вор стоял,
      О забор потёрся.
      И во двор заперся.
      
      Тут на вора наскочили.
      И беднягу закрутили.
      Так был пойман Егор
      Кубанский вор.
      
      И привели его казаки
      На разбор.
      Заводит атаман разговор:
      — Аль не знаешь ты, Егор,
      В чей залез сегодня двор?
      Может ты чуть-чуть больной,
      Аль не дружишь с головой?
      Может ты на чай зашёл?
      Али ты с ума сошёл?
      
      А Егор сидит не весел,
      Морду битую повесил,
      Еле глазом шевелит,
      Атаману говорит:
      
      — Я действительно дурак,
      Коли поступаю так.
      По девчонке одной я страдаю,
      От любви я слепой пропадаю.
      И что делать мне. Я не знаю.
      Так что, батько, хоть казни,
      Хоть помилуй,
      А мне белый свет уж не милый.
      
      Чуть подумав, атаман.
      Обратился к казакам:
      — В дом Егора вы пойдите
      И всю хату обыщите.
      Коль добро чужое будет,
      Пусть наш суд Егора судит,
      Коль не будет ничего,
      Я помилую его.
      Не в тюрьму его отправлю,
      А причислю его к нам,
      Славным, добрым казакам.
      
      Казаки пошли к Егору,
      Там полазили по двору,
      Обыскали чисто хату,
      Осмотрелись, ни фига там.
      
      К атаману все пришли,
      Ничего, мол, не нашли.
      Нет, мол, у него ни своего,
      Нет у него и чужого.
      
      Атаман тут подобрел,
      На Егора поглядел,
      И сказал: — Я тебя, Егор, прощаю.
      И в казаки зачисляю.
      
      Тут Егорушка вскочил,
      Батьку он благодарил,
      Казаки, что здесь стояли,
      Все Егора поздравляли.
      
      Батька тут же продолжал:
      — Братья! Ночь для подготовки,
      По утру берём винтовки,
      Шашки, порох, табака,
      Выступаем на врага.
      А сейчас всем отдыхать,
      Силы к бою набирать.
      
      А на утро казаки
      Собирались у реки,
      И с ними бывший вор
      Новый казак Егор.
      
      А в то время генерал
      Мужа дочке подбирал.
      Он с Алёной так и сяк,
      А Алене все не так.
      
      Вот на днях один пришёл,
      Свататься до ней пижон.
      Губернатор очень рад,
      Потому как тот богат.
      
      Он кругом сорил деньгами,
      И топтал он их ногами,
      Горя в жизни он не знал,
      И теперь он предлагал
      Руку, сердце и себя,
      Он Алене отдавал.
      
      А Алена жмурит глаз:
      — Расскажите мне о вас.
      Где вы, кто вы, как вы жили,
      Как вы Родине служили?
      Может подвиг совершили?
      
      Али где-то побеждали,
      Али, может, пострадали?
      Умирали от раненья?
      Али вынесли гоненья?
      
      Аль командовали взводом,
      Аль на турка шли походом?
      Али, может, что ещё?
      Расскажите, не стесняйтесь,
      Аль придумать постарайтесь.
      Али нечего сказать?
      
      Женишок тут извинялся,
      Тихо мирно распрощался,
      И из дома убирался.
      А Алена хохотала.
      Тут она отца достала.
      Генерал был вне себя,
      Он тарелки в пол кидал,
      На Алену он орал:
      
      — Что ты делаешь, балда?
      Ты ж не выйдешь никогда.
      Ты же всех женихов отошьёшь,
      А героя себе не найдёшь,
      А потом ты одна пропадёшь.
      
      — А ты весь сервиз перебьёшь.
      Отвечала Алена отцу,
      Хохотать продолжая вовсю.
      
      Долго, коротко ли сказке,
      Дело движется к развязке.
      Гнали братья казаки
      Турка от Кубань реки.
      И о том большая слава
      По России пролетала.
      
      И средь казаков порою
      Были бравые герои.
      И один герой там был,
      Дерзко он врага рубил,
      Турков пополам он бил.
      
      И за это заслужил.
      Почитание врагов,
      Уваженье казаков.
      И легенды тут и там
      Разлетались по домам
      О казаке бравом,
      О казаке добром,
      Которого звали Егором.
      
      Вот вернулся Егор,
      Да к себе на двор.
      Весь в наградах, орденах,
      Весь во славе и крестах.
      И куда он ни придёт,
      Везде слава и почет.
      
      И однажды в воскресенье
      Получил он приглашенье:
      — Быть почётным гостем.
      На балу Вас просим,
      Этот бал будет дан.
      
      В честь приезда самой царицы,
      Российской императрицы
      На балу при всем народе
      Выдан был Егору орден,
      А в придачу ко всему.
      Титул князя дан ему.
      
      На балу была Алена
      И Егор её узнал,
      И на танец приглашал.
      Так сбылась мечта обоих:
      Она встретила героя,
      Он нашёл себе её.
      
      Они с тех пор не расставались,
      Скоро в церкви обвенчались,
      Где тот батюшка служил,
      Что Егора научил.
      
      Губернатор был доволен,
      Эка зятя отхватил.
      Князь богатый, да герой.
      Свадьбу закатил горой.
      И гулял на свадьбе той
      Весь казачий стольный град,
      Где друг другу каждый брат.
      
      Даже я там побывал.
      Водку с перцем попивал,
      Закусывал икоркой,
      Да кричал им горько.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про медведя шатуна и его друзей. Казаки. Легенда. Песня. Апросказ. Сказка!!
....
      Давным-давно на белом свете
      Не в Москве и не в Тибете,
      Не в Багдаде, не в Казани,
      А на острове Тамани,
      На большой реке Кубани,
      Процветал могучий лес
      С деревами до небес.
      
      Полон был тот лес чудес.
      Там летающие кони
      Убегали от погони,
      А русалки приплывали,
      И на пальмах ночевали.
      
      Там лежали злата горы,
      Змеи делали в них норы,
      А один ужасный змей
      Был царём Тамани всей,
      Управителем зверей.
      
      Если кто его не слушал,
      Змей душил его и кушал.
      А однажды с голодна
      Проглотил всего слона.
      
      Все его боялись звери
      Вы не сможете поверить,
      Как поганый этот змей
      Мучил всех лесных зверей,
      Что лесных, он даже в море.
      
      Натворил большое горе:
      Обязал он Нептуна.
      Дань платить ему сполна.
      Царь Нептун ему должён
      Был отдать одну из жён.
      Каждый день нести в дары,
      Красной рыбы и икры,
      И морских сокровищ много
      До змеиного порога.
      
      Должен был он приносить,
      И раз в месяц приходить,
      И красавицу русалку,
      Для жаркого приводить.
      
      Царь Нептун с такого горя
      Переплыл в другое море,
      Но, подумав, возвратился,
      Чтобы не было хужей,
      С данью этой согласился,
      И с судьбой своей смирился.
      
      Скоро сказка говорится.
      Дело медленно творится.
      На кавказских на горах,
      В чистых девственных лесах,
      Где Кубань берёт начало,
      Время тёплое настало.
      
      Добрый зверь там правил балом,
      Был шутник он и балун,
      Был огромный он шалун,
      Царь лесов-медведь-шатун.
      
      Вот однажды на рыбалку
      Он с друзьями собирался,
      И на льдину отправлялся,
      Что на озере была.
      
      Только все на лёд ступили,
      Только проруби пробили,
      Льдина тут же откололась,
      И на ней они поплыли.
      
      Льдина в речку выплывала,
      Быстро скорость набирала.
      Звери, словно в каяке,
      Вниз поплыли по реке.
      
      По волне на льдине сей,
      Мимо пахотных полей
      Плыли пятеро зверей,
      Пять больших лесных друзей.
      
      Среди них кабан-гуляка,
      Одичавшая собака,
      С ними кумушка лиса
      Петушиная гроза,
      Волк-разведчик и пластун
      И царь зверей
      Медведь-шатун.
      
      А Кубань быстра река
      Оказалась велика,
      Широка и глубока.
      И матросы наши плыли
      И не ели, и не пили,
      Очень сильно исхудали,
      И не думали, не знали,
      Что заоблачные дали
      Им готовят.
      
      Долго ль времени не знаю,
      Только дело было к маю,
      Когда звери по Кубани
      Мимо острова Тамани
      На той льдине проплывали.
      
      А та льдина, между прочим,
      Стала маленькая очень,
      Потому как солнцепёк.
      Эту льдину не берег.
      
      Вот такие приключенья.
      И как только по теченью.
      В море вынесло зверей,
      Тут, ребята, не робей:
      Льдина быстро растворилась,
      Незаметно в море скрылась.
      
      Путешественникам нашим.
      Было худо, стало краше,
      Оказалися в беде
      На Азовской, на воде.
      
      И чего греха скрывать
      Собрались уж помирать,
      Меж собою попрощались
      И ко дну уж отправлялись.
      
      Но судьба им не дала
      Утонуть, а их спасла,
      Потому как на беду,
      На звериную на ту,
      К ним пришёл сам царь Нептун.
      
      И уж скоро за столом
      Все сидели впятером,
      Угощал их царь морской
      Хлебом, сыром да икрой.
      А русалочки вокруг,
      Танцевали, сделав круг.
      
      Скоро сказка говорится
      Дело медленно творится.
      
      За столом медведь сидит,
      Царю морскому говорит:
      — Пережить пришлось нам много,
      Долгою была дорога,
      И тебе представить рад
      Моих спутников подряд:
      
      Это вот-кабан-гуляка,
      Это дикая собака,
      Это кумушка лиса
      Петушиная гроза,
      Волк-разведчик и пластун,
      Ну и я, лесов хозяин,
      Царь зверей-медведь-шатун.
      
      А не ты ли, наш спаситель,
      Будешь царь морской Нептун?
      — Да, ; ответил им спаситель.
      Я по морю управитель,
      Я Азова повелитель.
      
      И поскольку уж я вас
      От морской пучины спас,
      То прошу вас погостить,
      В моём царствии пожить.
      
      Царь зверей не отказался,
      У него пожить остался,
      Хорошенько отдохнуть,
      Чтобы сил набрать. И в путь
      Нужно будет собираться,
      Чтоб к лесам своим добраться.
      
      Между тем Нептун не весел,
      На трезубец он повесил
      Злату шапочку свою.
      
      Нет у времени конца,
      Нету на царе лица.
      И подходит этот срок,
      Когда должен на порог
      Змея лютого привесть.
      
      Он красавицу русалку,
      Чтобы тот её мог съесть.
      Царь морской сидит, страдает,
      Из русалок выбирает
      Жертву первую Нептун.
      
      Вдруг идёт медведь-шатун.
      Тихо он к царю подходит,
      Разговорчик с ним заводит:
      — Что ты, брат морской, не весел,
      И корону вон повесил
      На трезубецу свою?
      
      Али не доволен нами,
      Али что не так с морями,
      Али мучает похмелье
      После долгого веселья?
      
      — Что ты, что ты, брат шатун.
      Говорит ему Нептун,
      — Не страдаю я похмельем,
      Только нету мне веселья,
      Потому как лютый змей
      Данью обложил своей.
      
      И Нептун все рассказал,
      Как он сильно пострадал,
      Как он змею был должён
      Подарить одну из жён.
      
      Каждый день нести в дары
      Красной рыбы и икры,
      И морских сокровищ много
      До змеиного порога
      Должен был он приносить.
      
      А раз в месяц приходить
      И красавицу-русалку
      Для жаркого приводить.
      
      — Не горюй, мой друг Нептун,.
      Говорит ему шатун,
      — Ты помиловал всех нас
      И от лютой смерти спас.
      И за это я тебе
      Службу добру сослужу
      И тебя освобожу.
      
      Дань не будешь ты платить,
      Будешь царствовать и жить.
      И пучиною морскою
      Как всегда руководить.
      Вместо девушки-русалки
      Ты к змеиному порогу
      Поведёшь мою лису
      Петушиную грозу.
      
      Скоро сказка говорится,
      Дело медленно творится.
      
      Нептуну пришёл тот срок,
      Когда должен на порог
      Змею лютому привесть
      Он красавицу русалку,
      Чтобы тот её мог съесть.
      
      Змей уже слюной исходит
      И такие мысли водит:
      Запечённую с лучком,
      С перчиком и чесночком,
      Он русалку будет жрать,
      Жгучим пойлом запивать.
      
      Будет пир горой стоять,
      Змеи будут отдыхать.
      Так он думал и мечтал
      И не знал и не гадал,
      Что сюрприз ему готовят:
      Царь лесов-медведь-шатун,
      И царь морской волны-Нептун.
      
      Утром на Тамани сей
      Вышли семеро друзей.
      Среди них кабан-гуляка,
      Одичавшая собака,
      С ними кумушка лиса
      Петушиная гроза,
      Волк-разведчик и пластун,
      Царь зверей-медведь-шатун,
      Царь морской-старик Нептун,
      А ещё чудной зверёк.
      Чудо-юдо осьминог.
      
      А лисицу нарядили,
      Макияж ей наложили,
      Так, что кумушку лису
      Петушиную грозу
      От русалки отличить.
      Было трудно.
      
      Звери все договорились
      И по лесу растворились.
      А Нептун с лисой вдвоём
      Пошли к змею на прием.
      
      Змей на злате восседает
      И за лесом наблюдает,
      А вокруг огни метает.
      Очень сильно громко дышит
      И все тело паром пышет.
      
      Тут Нептун к нему подходит
      И лису ему подводит.
      — Здравствуй, наш прекрасный змей,
      Царь лесов Тамани всей,
      Вот возьми себе русалку
      Раскрасавицу морей.
      
      Змей лукаво поглядел
      Царю морскому повелел,
      Через месяц приходить,
      Ещё русалку приводить.
      
      Нептун тут же удалился
      И в морской пучине скрылся.
      И осталась тут лиса,
      До колен её коса,
      Перед змеем быть одна.
      
      Вдруг и молвит тут она:
      — Змей, я знаю, нет мудрей
      На земле других зверей,
      Так позволь же перед смертью
      В просьбе мне не отказать
      И меня поцеловать.
      
      Змей был крайне удивлён,
      И немножечко смущен,
      Потому что никогда
      Никого не целовал,
      Он из тех, кого пожрал.
      
      Но русалке уступил,
      Только голову склонил,
      И глаза свои прикрыл,
      Медведь тут же подскочил
      Змея лютого схватил,
      И на узел закрутил.
      
      Кабан спокойно подошёл,
      Брюхо змею распорол,
      Волк, собака и лиса
      Змею выжрали глаза,
      А чудо-юдо осьминог
      Отломил гадюке рог.
      
      Царь морской Нептун не спал,
      С моря чаек присылал.
      Чайки эти прилетали,
      Всех змеёнышей склевали.
      
      Скоро сказка говорится,
      Дело медленно творится.
      
      Победили змея звери,
      Начинали веселиться.
      
      Среди них кабан-гуляка,
      Одичавшая собака,
      С ними кумушка лиса.
      Петушиная гроза,
      Волк-разведчик и пластун,
      Царь зверей-медведь-шатун.
      Был и царь морей Нептун,
      И ещё один зверёк,
      Чудо-юдо осьминог.
      
      Приходили, поздравляли
      Их животные Тамани,
      Все дары им приносили,
      И медведя попросили:
      
      — Ты великий из зверей,
      Будь царём Тамани всей.
      Мишка тут же соглашался
      И на острове остался,
      Где медведь-шатун ходил,
      Как бы рок его не бил,
      Он всегда с друзьями был.
      
      И ни один не отступил
      От медведя ни на шаг.
      И шатун распределил
      Власть свою по всей Кубани
      Меж надёжными друзьями,
      Над лесами и полями.
      
      А сам остался на Тамани,
      Где растёт могучий лес
      С деревами до небес.
      Где летающие кони.
      Убегали от погони.
      
      А русалки приплывали.
      И на пальмах ночевали.
      Полон был тот лес чудес.
      Тут и сказочке конец.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про одного однобокого барана. Сказка!!
....
      У одного барина было много животины.
      Только что он принял пять барашков, из шкурок ихних выделал овчинки и стал себе шубу шить.
      Призвал портного.
      — Ну, ; говорит барин, ; сшей мне шубу.
      Тот померил-померил. Видит, что не хватит ему пол-овчинки на шубу.
      — Мало, ; говорит портной, ; овчин, не хватает на клинья.
      — Этому делу можно пособить, ; говорит барин и велел лакею своему у одного барана содрать шкурку с одного боку.
      Лакей так и сделал, как барин сказал.
      Только этот баран рассерчал на барина, подозвал к себе козла.
      — Пойдём, ; говорит баран, ; от этакого лиходея. В лесу пока можно жить, травка есть, водицу найдём, сыты будем.
      Вот они и пошли. Пришли в лес, сладили шалашу, и ну по ночам ночевать. Живут себе да поживают да травку поедают.
      Только у того барина жить не полюбилось не им одним. Ушли с того со двора корова да свинья, петух да гусак.
      Вот они, пока было тепло, жили себе на воле, а как пришла зимушка-зима, и они стали прятаться от мороза. Ходили, ходили по лесу, да и нашли шалаш барана, и стали они проситься к нему:
      — Пусти баран, ; говорят они, ; нам ведь холодно.
      А козёл с бараном и знать не хотят, никого не пускают.
      Вот корова подходит и говорит:
      — Пустите, а не то всю вашу шалашу набок сворочу!
      Баран видит, плохо дело, пустил её.
      Подходит свинья и говорит тоже:
      — Пустите, а нет ; так я всю землю изрою да таки подроюсь к вам. Смотрите, вам же будет холоднее.
      Делать нечего, и эту пустили.
      Глядь ; и гусак тоже говорит:
      — Пустите, а не то я дыру проклюю, смотрите, вам же будет холоднее.
      — Пустите, ; говорит и петун, ; а не то всю крышу вашу обосру!
      Что делать, пустили и этих, да и стали все они жить вместях.
      Долго ль, коротко ль они жили, а однажды шли мимо них разбойники и услыхали крик да гам, подошли, послухали. Не знают, что такое есть, и посылают одного своего товарища:
      — Ступай, ; говорят охотники, ; а не то верёвку на шею, да и в воду!
      Делать нечего, тот и пошёл. Как только взошёл, как начали его со всех сторон пугать колотить! Вот он, делать нечего, назад.
      — Ну, братцы, ; что хотите делайте, а я уж ни за что не пойду. Этакого страха сродясь не видывал! Только что взошёл, где ни возьмись ; баба, да меня ухватом-то, да меня ухватом-то. А тут ещё барыня, да так и серчает. А тут, глядь, ; чеботарь, да меня шилом-то, да меня шилом-то в зад. А тут ещё портной, да ножницами. А тут ещё солдат со шпорами, да так на меня скинулся, что волосы у него дыбом стали.
      — Вот я те! ; Говорит.
      — А там ещё, знать, ихний, набольшой: — Ужо-ка я-то его!
      — Братцы, я сробел.
      — Ну, ; говорят разбойники, ; делать нечего, уйдёмте, а то, пожалуй, и нас-то всех перевяжут!
      Ушли. А звери домашние живут себе дальше складно.
      Вдруг приходят к ихней шалаше зверьё лесное, да по духу и узнали, что там есть.
      — Ну-тка, ; говорят они одному волку, ; поди-ка ты наперёд!
      Только что тот взошёл, как те начали его катать. Насилу ноги оттуда вынес. Не знают, что и делать.
      А тута был с ними ёж. Вот он и говорит:
      — Постойте-ка, вот ужо-ка я попытаюсь, авось лучше будет!
      Вишь, он знал, что у барана-то одного бока нету.
      Он и подкатился, да и кольни барана. Тот через всех как прыгнет, да и драпа дал. За ним и все, да так и разбежались.
      А наместо них зверьё лесное тута и остались.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про перстень о двенадцати винтах. Сказка!!
....
      Жил-был себе в одном селе сын с матерью, а мать была у него старая-престарая старуха, и звали этого сына Иван-дурак.
      Жили они в убогой избёнке об одном оконце и в великой бедности: такая бедность была, что окромя хлеба чёрствого, почитай, и не едали ничего, а иной раз и того ещё не было.
      Мать сидит, пряжу прядёт, а Иван-дурак на печи сидит, в золе копается да знай сопит себе.
      Вот только мать и говорит ему:
      — Что ты, Иванушка, сидишь да сопишь себе на печи-то в золе? Шёл бы ты куда, к корчме, что ли. Авось-либо добрый человек какой попался, взял бы тебя к себе в батраки ; все хоть какой-нибудь кусок хлеба был! А дома-то кормиться нам нечем.
      — Ну, ладно, я пойду! ; Говорит дурак. Взял и пошёл себе к корчме.
      Навстречу ему человек попадается:
      — Куда идёшь, Иван-дурак?
      — В службу иду наниматься.
      — Ступай ко мне служить, вот тебе столько-то я жалованья положу и все прочее.
      Согласился Иван, пошёл к нему в службу. А у того человека сука была, и ощенилася эта сука. Иванушке очень уж понравился один щенок, и выходил он этого щенка.
      Проходит год, пора и к расчёту за службу.
      Даёт хозяин Ивану деньги, благодарит его, а Иван и говорит ему:
      — Не надо мне ваших денег, а дайте вы мне лучше того щеночка, что я у вас выходил.
      Тот и рад, что денег-то платить не надобно, отдал ему щенка.
      Пришёл Иван домой. Мать как узнала, давай на него плакаться:
      — Все люди, как люди, один ты у меня дурак! И то есть было нечего, а теперь ещё одна лишняя душа ; чем кормить собаку-то будем?
      Иван-дурак ничего себе не отвечает, сидит себе на печи, сам сопит да знай только в золе копается. И собачка его с ним.
      Проходит мало ли, много ли времени, опять мать говорит ему:
      — Что сидишь-то без толку? Шёл бы к корчме, авось-либо добрый человек какой попался, взял бы тебя в батраки.
      — Ну, ладно, я пойду! ; Говорит дурак, взял собачку свою и пошёл.
      Навстречу другой хозяин ему:
      — Куда идёшь, Иван-дурак?
      — В службу, ; говорит, ; наниматься.
      — Ступай ко мне служить!
      — Ладно!
      Договорились они, и пошёл дурак опять в батраки.
      А у хозяина у этого кошка была. Вот она и окотилася.
      Полюбился дураку один котёночек, он и выходил его. Приходит время к расчёту. Иван-дурак и говорит хозяину:
      — Не надо мне ваших денег, а отдайте мне того котёночка.
      — Изволь! ; Говорит.
      Вот пришёл дурак домой, мать ещё пуще того стала плакаться:
      — Все-то люди, как люди, один ты у меня дурак уродился! И то есть было нечего, а теперь ещё две лишних души кормить надобно.
      Горько стало Ивану слушать это, взял он свою собачку да кошечку и пошёл себе в поле.
      Видит посеред поля костёр горит и большущий костёр такой ; пребольшущий! Как подходит он ближе к этому самому костру, видит, в нем змея корчится и горит на калёных угольях.
      Сама горит, а сама кричит ему человеческим голосом:
      — Эй, Иван-дурак, спаси ты меня! Я тебе большой выкуп дам за свою душу.
      Взял Иван палицу и палицей той выкинул змею из костра.
      Как выкинул он её, глядит ; а перед ним не змея, а красная девица стоит и сама говорит ему:
      — Ну, спасибо тебе, Иванушка! Сослужил ты мне великую службу, сослужу я тебе ещё и больше того! Пойдём, ; говорит, ; к моей матери. Будет она тебе давать медные деньги ; ты не бери, потому это уголье, а не деньги. Будет давать серебряные ; также не бери, то будут щепки, а не серебро. Будет выносить тебе золото ; и того не бери, потому что вместо золота там будет черепьё да кирпич. А проси ты у неё в награду перстень о двенадцати винтах: тяжело ей будет отдать, одначе ты не сумлевайся, потому что она за меня отдаст его.
      Вот все так и случилось. Хоть и важно озлилась старуха, только отдала ему перстень.
      Вот идёт Иван полем и думает себе:
      — Что же я теперь с этим перстнем буду делать?
      Только глядит, догоняет его эта самая дочка и говорит:
      — Ты, Иван, чего ни пожелаешь только, ; все это тебе будет. Стань ты только вечером на пороге, отвинти все двенадцать винтов ; и явятся перед тобою двенадцать тысяч человек, что захочешь, то им и приказывай, ; все тебе будет исполнено!
      Пришёл Иван домой, ничего не сказал матери, а сам сел себе на печь, сопит да в золе копается.
      Вот пришёл вечер, легли они спать. Иван выждал время, выходит на порог, отвинтил в перстне все двенадцать винтов ; и явились перед ним двенадцать тысяч человек:
      — Ты ; наш господин, мы ; твои люди. Приказывай нам, чего душа пожелает!
      И говорит им Иван:
      — Сделайте вы мне, чтобы на этом самом месте стоял дворец, какого и в свете нет, и чтобы я спал на золотой кровати, на лебяжьей перине, и мать моя то же само, и чтобы кучера, и форейторы, и лакеи, и всякие сильные и важные люди ходили бы у меня по двору и служили бы мне.
      — Ложись себе с богом, ; говорят ему люди, ; все будет по слову твоему исполнено.
      Просыпается Иван-дурак наутро и даже сам испугался. Смотрит: спит он на золотой кровати, на лебяжьей перине, и стоят тут высокие хоромы и такие богатые, что даже и у царя-то ихнего нет таких, а по двору ходят кучера, и форейторы, и лакеи, и всякие сильные и важные люди и служат ему.
      Подивился дурак, думает:
      — Ладно!
      Глянул в зеркало ; самого-то себя не узнать: стал таким красавцем, что ни пером описать, ни в сказке сказать. Как след, по хоромам и господин! Вот только просыпается тем часом и царь (а в том месте царь ихний жил), смотрит он: стоят супротив его дворца высокие хоромы, и стоят они ; сами словно жар горят золотом.
      Посылает царь проведать:
      — Чьи такие? И пускай, мол, ко мне приедет показать себя, каков он такой есть.
      Докладывают Ивану.
      — А сказать ему, ; говорит, ; что Ивана-царевича хоромы. А коли хочет видеть меня, так не велик господин, пускай сам приедет!
      Нечего делать, поехал царь к Ивану-дураку. Познакомились они, и опосля этого поехал и Иван-дурак к царю-то.
      А у царя распрекрасная дочка-королевишна была. И она, эта дочка, угощения Ивану подносила, и тут больно уж полюбилась ему. Стал просить царя, чтобы замуж за него отдать.
      Вот теперь и царю в свой черед тоже поломаться захотелось:
      — Отдать-то, ; говорит, ; отчего и не отдать. Только ты, Иван-царевич, сослужи мне прежде того службу. Дочь моя роду не простого, и потому венчаться ей надо как ни на есть лучше во всем народе.
      — Сделай ты мне, чтоб от твоего дворца до моего дворца золотая дорога легла. А через реку чтобы был у меня мост, да не простой, а такой, чтобы одна сторона была золотая полоса, а другая сторона ; серебряная полоса, и на реке чтобы плавали всякие птицы редкие, гуси и лебеди. А по ту сторону реки пускай церковь стоит, да не простая, а вся восковая, и вокруг неё пускай зацветают восковые яблони и спелые яблоки родят.
      — Коли ты мне сделаешь все это, быть дочери за тобою, а не сделаешь ; на себя пеняй!
      Думает царь, что ну вот теперь уже вволю насмеялся над Иваном, а Иван и в ус себе не дует.
      — Ладно, ; говорит, ; извольте. Готовьте к завтрему свадьбу!
      С тем и уехал. Вечером, как все спать улеглись, стал он на пороге, отвинтил в перстне все двенадцать винтов ; встали перед ним двенадцать тысяч человек:
      — Ты ; наш господин, мы ; твои люди. Приказывай нам, чего душа пожелает!
      — Так и так, ; говорит, ; нужно мне то-то и то-то.
      — Ладно, ; говорят, ; ложись себе с богом.
      Просыпается царь наутро, подходит к окну, а глаза ему так и ослепило ; ажно отскочил на три сажени: Это, значит, мост-то, одна полоса серебряная, другая золотая, так и горит и светится. На реке гуси и лебеди и всякая птица редкая, а на том берегу церковь белая восковая, и вокруг церкви яблони стоят, только без листьев, голые прутья торчат.
      — Ну, ; думает царь, ; дело-то неладное, надо снаряжать дочку к венцу.
      Снарядили и поехали.
      Выехали из дому, а на яблоньках почки проступили. Едут по мосту, а яблоньки листвою одеваются. Подъезжают к церкви, а на яблоньках белые цветочки распускаются. Как только что время выходить им от венца, а тут встречают их слуги и всякие люди и на золотом блюде подают спелые яблоки.
      Так они и стали свадьбу справлять и пиры да балы задавать, и был там пир у них три дня и три ночи.
      После того мало ли, много ли времени прошло, стала королевишна приставать к Ивану:
      — Скажи ты мне, супруг мой любезный, как ты все это делаешь, что и мост в одну ночь строишь и церковь восковую ставишь?
      Иван-дурак долго не хотел говорить ей. Одначе так как уж очень её любил и очень она у него просила, так он и сказал ей, что у меня-де перстень о двенадцати винтах и так-то вот надо обходиться с ним.
      Ну, вот так и живут они. Только на беду полюбился королевишне один лакей ихний, из себя видный, здоровый и красивый такой. Она с ним и сговорилася, чтобы обокрасть мужа своего и перстень у него унести, а самим уйти бы жить за море.
      Вот только как пришёл вечер, вынула она потихоньку перстень, стала на пороге, отвинтила все двенадцать винтов ; и явились перед нею двенадцать тысяч человек:
      — Ты ; наша госпожа, мы ; твои люди. Приказывай нам, чего душа пожелает!
      Она говорит им:
      — Возьмите вы этот дворец и как есть со всем перенесите его за море, а на сем месте пускай станет прежняя избушка с моим муженьком Иваном-дураком.
      — Ложись себе с богом, ; говорят ей люди, ; все будет по слову твоему исполнено.
      Наутро Иван просыпается ; смотрит: лежит он на рогожке, дырявым зипуном покрыт, а хором и следа нет.
      Горько восплакался он и пошёл к царю, своему тестюшке, приходит во двор, просит доложить, что пришёл-де зять.
      Тот как увидал его:
      — Ах, ты, такой-сякой, беспорточный! Какой ты мне зять? У меня зятья в золотых хоромах живут, в серебряных каретах катаются. Взять его и замуровать в каменный столб?
      Сказано ; сделано: взяли и замуровали Ивана в каменный столб. А собачка с кошечкой от него не отстают, тут же сидят вместе с ним, и прорыли они себе лазейку и через неё поесть ему пищу приносят.
      Только вот раз и вздумали они себе:
      — Что ж это мы с тобою, собачка, сидим здесь сложа руки! Сбегаем-ка мы за море да достанем перстень.
      Как надумали они себе это, так и сделали. Переплыли через море, видят: стоит ихний терем, и королевишна с тем лакеем по саду гуляет, мужа своего судачит.
      — Ну, собачка, пообожди ты пока здесь, а я проберуся в терем да кольцо достану, ; говорит кошечка и пошла себе.
      — Мяу-мяу! ; Под дверью.
      Услыхала королевишна:
      — А, это кошка того мерзавца, ; говорит, ; впустите да накормите её!
      Вот её впустили и накормили, а она все ходит по комнатам да высматривает перстня, только и видит, стоит печка, а на печке стеклянная банка, а в банке той перстень.
      Обрадовалась кошечка.
      — Ну, ; думает, ; слава богу! Теперь только бы дождаться ночи, а там достану перстень ; и домой.
      Только как все улеглись, она вскочила на печку и свалила оттуда банку, банка упала и разбилась, а кошечка подхватила перстень в рот и притаилася под дверью.
      В доме все проснулись, сама королевишна встала. Увидала, что банка-то разбита.
      — Ах, ; говорит, ; это, верно кошка того мерзавца разбила. Выгнать её вон!
      Выгнали кошечку вон, а она и рада, бежит к собачке:
      — Ну, брат собачка, достала перстень! Теперь только поскорей бы домой.
      И поплыли они через море. Плывут-плывут себе, долго плывут.
      Коли устанет собачка ; сядет она на кошечку, а коли кошечка устанет ; сядет на собачку. Так они и обходятся.
      Уж недалёко и до берега им осталось, только собачка стала изнемогать. Кошечка видит это и говорит ей:
      — Садись ты на меня, ты уж устала!
      Как сказала она это, а перстень-то изо рта у ней бултых в воду! Что тут делать? Доплыли до берегу, ходят себе да слёзно плачут, а сами уж тем часом и проголодалися.
      Собачка бегает по полю, ловит птичек-воробышков, и кошечка ходит по берегу, ловит мелкую рыбицу, которую волной выбивает. Тем они и кормятся.
      Только вдруг кошечка и кричит:
      — Ой ты, собачка, ступай скорее ко мне! Я-то ведь перстень нашла! Поймала рыбку, стала её есть, а в рыбке-то и был этот перстень.
      Ну, вот обрадовались они сильно, побежали к Ивану и принесли ему перстень.
      Иван дождался вечера, отвинтил все двенадцать винтов ; и явились перед ним двенадцать тысяч человек:
      — Ты ; наш господин, мы ; твои люди. Приказывай нам, чего душа пожелает!
      — Разнесите, ; говорит, ; сейчас же этот каменный столб, чтобы и праху от него не осталось, а из-за моря перенесите мои хоромы со всеми, кто там есть и как кто там спит, и поставьте их на прежнее место!
      Тотчас же все так и случилось. Наутро едет Иван к своему тестю-царю.
      Тот его встречает, на первое место сажает:
      — Где, любезный зятюшка, побывать изволил?
      — Я, ; говорит Иван, ; был за морем.
      — То-то, ; говорит, ; за морем! Видно, по спешному делу, что к тестю и проститься даже не заехал. А тут без тебя приходит ко мне какой-то голоштанник и называется моим зятем. Я его приказал в каменный столб замуровать, там он, ; говорит, ; и сгинул, верно! Ну, а ты, любезный зятюшка, где побывать изволил, какие виды видывал?
      — А видывал я, ; говорит, ; разные виды. За морем одно такое дело было, что никто не знает, как и рассудить.
      — Какое ж такое это дело?
      — А вот какое! И коли ты теперича умный человек, так вот и рассуди по своей царской мудрости, была у мужа жена, от живого мужа завела себе душеньку, обокрала с этим душенькой мужа-то и ушла было с ним за море, а теперь спит с ним на одной кровати. Что по-твоему надо сделать с такою женой?
      — По своей царской мудрости я, ; говорит, ; скажу такое слово, взять их обоих, привязать к конским хвостам и пустить в чистое поле, тут им и казнь!
      — Ну коли так, так ладно же! ; Говорит Иван. ; Поедем ко мне в гости, я тебе покажу другие виды и другое диво.
      Поехали они, входят в спальню, а там королевишна, обнявшись с тем лакеем, спит на золотой кровати, на лебяжьей перине, и знать ничего не знает.
      Ну, уж тут нечего делать ; по царскому слову взяли привязали их к конским хвостам и пустили жеребцов в чистое поле: тут им и казнь была!
      А Иван опосле женился на той красной девице-раскрасавице, которую он из огня спас, и стали они жить да поживать да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про утку с золотыми яйцами. Был-жил старик со старухою. Сказка!!
....
      Был-жил старик со старухою.
      Старика того звали Абросимом, а старуху Фетиньею, и жили они в великой скудости и бедности и имели одного сына по имени Иванушка, который и был уже по пятнадцатому году.
      В один день старик Абросим промыслил краюшку хлеба и принёс домой, чтоб накормить свою жену и сына, и лишь только принялся резать ; вдруг из-за печки выбежал Кручина, выхватил из рук его краюшку и ушёл опять за печь.
      Тогда старик начал Кручине кланяться и просить, чтоб он отдал краюшку назад, потому что ему с семьёю своею есть нечего.
      Кручина старику на то сказал:
      — Я тебе краюшки твоей не отдам, а за неё подарю тебе уточку, которая всякий день будет несть по золотому яичку.
      — Хорошо, ; сказал Абросим, ; я сегодня как-нибудь без ужина пробуду. Только ты меня не обмани и скажи, где та уточка?
      — Завтра поутру, как ты встанешь, ; отвечал ему Кручина, ; поди в свой огород и там в пруду увидишь утку, которую поймай и возьми к себе в дом.
      Абросим выслушал его слова и лёг спать, а поутру встал рано, и пошёл в огород, и, увидев в пруду утку, несказанно обрадовался. Стал ловить утку и скоро поймал, принёс домой и отдал её Фетинье.
      Старуха пощупала утку и сказала мужу, что утка с яичком.
      Тогда они оба обрадовались, и посадили утку в корчагу, и покрыли решетом, а через час после того посмотрели и увидели, что утка снесла золотое яичко.
      Тогда утку пустили погулять по полю, а яичко старик взял, и понёс продавать в город, и продал то яичко за сто рублей, и, взявши деньги, пошёл на рынок, и накупил всякого харчу, и принёс домой.
      На другой же день та уточка снесла опять такое же яичко. Абросим и то продал.
      И таким образом та уточка несла всякий день по золотому яичку, и старик в малое время весьма обогатился, и сделался богат, и состроил себе в городе большой дом и множество великое лавок, и накупил разных товаров, и начал торговать.
      Жена же его, Фетинья, понялась с некиим молодым своим приказчиком и стала его любить. А тот приказчик её не любил и только выманивал у неё деньги.
      В одно время, когда Абросим ушёл закупать новые товары, приказчик пришёл к Фетинье и, говоря с нею, увидел уточку, которая несла золотые яички, поймал её, и любовался, и приметил, что под крылышками у ней подписано золотыми буквами:
      — Ежели кто ту уточку съест, тот царь будет.
      Тогда приказчик, не сказав о том Фетинье, стал её упрашивать, чтоб она, любя его, зажарила ту утку.
      Однако Фетинья ему отвечала, что она не может и не смеет её зарезать, потому что от неё их счастие зависит.
      Приказчик же начал усильно просить Фетинью, чтоб она ту уточку из любви к нему зарезала и зажарила.
      Фетинья же, долго думая и боясь своего мужа, не смела того сделать. Но после ослепилась и уточку зарезала и поставила в печь. Приказчик отлучился, обещаясь вскоре назад прийти. А Фетинья пошла в город.
      И на ту пору пришёл домой Иванушка, сын её, и захотелось ему есть. Он начал искать чего-нибудь пообедать и нашёл в печи жареную уточку. Вынувши ту утку из печки, съел её всю дочиста и ушёл со двора опять в лавку.
      Потом пришёл и приказчик и кликнул Фетинью. Когда же она пришла, тогда приказчик велел ей подать жареную утку.
      Фетинья тотчас бросилась в печь и, увидев, что утки нет, испужалась и сказала приказчику, что утка из печи пропала. Тогда приказчик на неё рассердился и сказал ей:
      — Ты, конечно, сама утку скушала!
      Разбранился и ушёл из дому. К вечеру пришёл домой Абросим и Иванушка, сын его. Приметив, что утки нет, Абросим спрашивает об ней Фетинью:
      — Куда она девалась?
      Фетинья же ему отвечала, что ничего о том не знает. А Иванушка сказал своему отцу:
      — Кормилец батюшка! Я давеча пришёл домой пообедать, и как матушки не случилось дома, то я заглянул в печь, и увидел жареную утку и, вынувши её из печи, съел всю дочиста. Только не знаю, наша ли это утка или чья иная?
      Тогда Абросим вздурился на свою жену и прибил её до полусмерти, а сына своего Иванушку согнал со двора долой.
      Малый Иванушка пошёл путём-дорогою и шёл, куда и сам не знает, а туда, куда глаза глядят. Шёл десять дней и десять ночей и пришёл к некоему государству.
      Когда пошёл во градские ворота, то увидел великое множество народу. И тот народ думал думушку крепкую, и такую думу, что царь их умер, а они не знали, кого царём выбрать, и уговорились между собою так:
      — Который человек прежде придёт к нам в градские ворота, то того и царём сделать над собою.
      И как на ту пору Иванушка пришёл во градские ворота, тогда весь народ закричал:
      — Вот идёт наш царь! ; И старейшины подхватили Иванушку под руки, и повели в царские чертоги, и облекли его в царские ризы, и посадили на царский престол, и начали все ему кланяться яко истинному царю своему и спрашивали от него разных приказов.
      Тогда Иванушка подумал, что он царём себя во сне видит, а не наяву. Однако опомнился, и, увидев себя настоящим царём, возрадовался всем сердцем, и начал повелевать народом, и учредил многих чиновных людей.
      По малом же времени выбрал одного из них, именем Лугу, призвал его к себе и говорил ему ситцевые слова:
      — Верный мой и добрый кавалер Луга! Сослужи ты мне службу. Поезжай в моё отечество прямо к самому царю, бей ему от меня челом, проси, чтоб он отдал тебе виновного купца Абросима и с женою его Фетиньею, и когда он тебе их отдаст, то привези ты их обоих ко мне. А ежели не отдаст, то скажи самому царю от меня, что его государство огнём сожгу и самого царя в полон возьму.
      Когда слуга Луга отправился в отечество Иванушки, и приехал к самому царю, и стал у него просить виноватых Абросима и Фетинью, ; царь, ведая, что Абросим богатый купец в его государстве, не хотел было выдавать. Однако рассудил, что государство Иванушкино весьма сильно воинством. И, убояся того, отпустил Абросима и Фетинью.
      Луга же, приняв их, отправился в своё государство и когда привёз их к Иванушке-царю, тогда Иванушка сказал своему отцу Абросиму:
      — Государь мой батюшка! Ты меня выгнал из дому своего. Я за то принимаю тебя к себе. Живите оба с матушкою у меня до конца жизни.
      Абросим и Фетинья возрадовались, что их сын царём стал, и с того дня жили у сына много лет, а после померли.
      Иванушка сидел на престоле тридцать лет в добром здоровье и благополучии, все подданные любили его нелицемерно до последнего часа его жизни.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка про утку с золотыми яйцами. Было-жило два брата. Сказка!!
....
      Было-жило два брата.
      Один богатый, другой бедный. У бедного ; жена да дети, а богатый ; один как перст.
      Пошёл бедный к богатому и стал просить:
      — Накорми, братец, сегодня при бедности моих детей. Нам и пообедать нечего!
      — Сегодня мне не до тебя, ; говорит богатый, ; сегодня у меня всё князья да бояре, так бедному не приходится тут быть!
      Облился бедный брат слезами и пошёл рыбу ловить:
      — Авось бог даст ; поймаю! Хоть ухи дети похлебают.
      Только затянул тоню, и попал ему кувшин.
      — Вытащи меня да разбей на берегу, ; отозвалось из кувшина, ; так я тебе счастье укажу.
      Вытащил он кувшин, разбил на берегу, и вышел оттуда неведомый молодец и сказал:
      — Есть зелёный луг, на том лугу берёза, у той берёзы под кореньями утка. Обруби у берёзы коренья и возьми утку домой. Она станет нести тебе яички ; один день золотое, другой день серебряное.
      Бедный брат пошёл к берёзе, достал утку и принёс домой. Стала утка нести яички ; один день золотое, другой день серебряное. Стал он продавать их купцам да боярам и куда как разбогател скоро!
      — Дети, ; говорит он, ; молитесь богу. Господь нашёл нас.
      Богатый брат позавидовал, озлобился:
      — Отчего так разбогател мой брат? Теперь я нужнее, а он богаче стал! Верно, какой-нибудь грех за ним водится!
      И пошёл в суд с жалобой. Дошло это дело до самого царя. Зовут того брата, что был беден да разбогател скоро, к царю.
      Куда девать утку? Дети малы, пришло жене под присмотр отдать. Начала она на базар ходить да яйца по дорогой цене продавать, а была собой красавица и слюбилась с барином.
      — Отчего, скажи, вы разбогатели? ; Расспрашивает её барин.
      — Да нам ведь бог дал!
      А он приступает:
      — Нет, скажи правду. Коли не скажешь, не стану тебя любить, не стану к тебе ходить.
      И таки не пришёл к ней день-другой. Она позвала его к себе и рассказала:
      — У нас есть утка ; день несёт золотое яичко, день серебряное.
      — Принеси-ка эту утку да покажь, какова птица?
      Оглядел утку и видит ; на брюшке у ней золотыми буквами написано: кто съест её голову, тот царём будет, а кто ; сердце, тот станет золотом плевать.
      Позарился барин на такое великое счастье, пристал к бабе:
      — Зарежь, да и зарежь утку!
      Отговаривалась она, отговаривалась, а покончила тем, что зарезала утку и поставила в печь жарить.
      День был праздничный. Ушла она к обедне, а тем временем прибежали в избу два её сына.
      Вздумалось им перекусить чего-нибудь, заглянули в печь и вытащили утку. Старший съел голову, а меньшой сердце.
      Воротилась мать из церкви, пришёл барин, сели за стол. Смотрит он ; нет ни сердца утиного, ни головы.
      — Кто съел? ; Спрашивает барин и таки дознался, что съели эти два мальчика.
      Вот он и пристаёт к матери:
      — Зарежь-де своих сыновей, из одного вынь мозги, из другого сердце. А коли не зарежешь ; и дружба врозь!
      Сказал и ушёл от неё. Вот она целую неделю томилась, а после не выдержала, посылает к барину:
      — Приходи! Так и быть, для тебя и детей не пожалею!
      Сидит она и точит нож. Старший сын увидал, заплакал горькими слезами и просится:
      — Отпусти нас, матушка, в сад погулять.
      — Ну ступайте, да далёко не уходите.
      А мальчики не то что гулять, ударились в беги. Бежали-бежали, уморились и оголодали. В чистом поле пастух коров пасёт.
      — Пастушок, пастушок! Дай нам хлебца.
      — Вот вам кусочек, ; говорит пастух, ; только всего и осталось! Кушайте на здоровье.
      Старший брат отдаёт меньшому:
      — Скушай ты, братец, ты малосильнее, а я подюжее ; могу и так стерпеть.
      — Нет, братец, ты все меня за ручку тащил, хуже моего утомился, съедим пополам!
      Взяли, пополам разделили, съели и оба сыты стали.
      Вот пошли они дальше. Идут всё вперёд да вперёд дорогою широкою ; и разбилась та дорога надвое. На распутии столб стоит, на столбе написано: кто в правую руку пойдёт ; царём сделается, кто в левую руку пойдёт ; богат будет.
      Малый брат и говорит большому:
      — Братец! Ступай ты в правую руку, ты больше меня знаешь, больше меня снести можешь.
      Больший брат пошёл направо, меньшой ; налево.
      Вот первый-то шёл-шёл и пришёл в иное царство. Попросился к старушке ночь ночевать, переночевал, встал поутру, умылся, оделся, богу помолился.
      А в том государстве помер тогда царь, и собираются все люди в церковь со свечами, У кого прежде свеча сама собой загорится, тот царь будет.
      — Поди и ты, дитятко, в церковь! ; Говорит ему старушка. ; Может, у тебя свеча прежде всех загорится.
      Дала ему свечку. Он и пошёл в церковь. Только что входит туда ; у него свеча и загорелась. Другим князьям да боярам завидно стало, начали огонь тушить, самого мальчика вон гнать.
      А царевна сидит высоко на троне и говорит:
      — Не троньте его! Худ ли, хорош ли ; видно, судьба моя!
      Подхватили этого мальчика под руки, привели к ней. Она сделала ему во лбу печать своим золотым перстнем, приняла его во дворец к себе, вырастила, объявила царём и вышла за него замуж.
      Ни много, ни мало пожили они вместе, и говорит новый царь своей жене:
      — Позволь мне поехать ; разыскивать моего малого брата!
      — Поезжай с богом!
      Долго ездил он по разным землям и нашёл малого брата. В великом богатстве живёт, целые кучи золота в амбарах насыпаны. Что ни плюнет он ; то все золотом! Девать некуда!
      — Братец! ; Говорит меньшой старшему. ; Поедем к отцу нашему да посмотрим, каково его житье-бытье?
      — Хоть сейчас в дорогу!
      Вот приезжают они к отцу, к матери, попросились к ним в избу роздых сделать, а не сказывают, кто они таковы! Сели за стол. Старший брат и начал говорить про утку с золотыми яичками да про мать-лиходейку.
      А мать то и дело перебивает да речь заминает.
      Отец догадался:
      — Не вы ли ; мои детки?
      — Мы, батюшка!
      Пошло обниманье, целованье. Что разговоров тут было! Старший брат взял отца в своё царство жить, меньшой поехал невесту искать, а мать одноё покинули.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сказка-небыль. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      У отца было три сына и была у него пашня. Вот отец и говорит сынам:
      — Пора ехать пахать поле.
      Поехали сыны в поле и стали пахать пашню. Пахали, пахали, подходит время завтракать. Надо кашу варить. Хватились, а у них нет огня. Стали глядеть по сторонам - не увидят ли где-нибудь огонька, вдруг вдалеке увидели маленький огонёк и порешили, что надо идти просить огня старшему брату.
      Когда он пришёл к костру, то увидел: лежит великан и окружил костёр своим телом, как колесом. Старший брат поздоровался, а великан спросил:
      — Что тебя привело ко мне?
      — Мне надо огня. ; Отвечает старший брат.
      — Расскажи сказку-небыль мне, тогда дам тебе огня. Не расскажешь, то ремня со спины вырежу.
      Стал рассказывать брат сказки, да великан их все и сам знает, и за него досказывает. Помялся-помялся старший брат, так и не смог удивить великана ничем. Тогда великан и говорит:
      — Ну, если нету сказки, то давай из спины ремень и вилки.
      Великан взял ремень и вилки из спины и дал ему огня. Вернулся старший брат, сварил кашу, накормил братьев и сам наелся.
      На другой день добывать огонь пришлось среднему брату. С ним повторилось то же, что и со старшим братом.
      Собираются братья допахивать пашню на третий день. Отец говорит им, чтобы все вспахали, хоть им и придётся работать до поздней ночи.
      Приехали братья, расположились, стали пахать. До завтрака пахали все. А потом завтракать надо, а варить - огня нет. Очередь идти за огнём младшему брату.
      Пришёл брат к костру. Видит, лежит великан, окружив огонь своим телом, как колесом. Поздоровался с ним младший брат.
      А великан и спрашивает:
      — Что вас привело до меня?
      — Огня нам надо - завтрак варить. ; Отвечает младший брат.
      — Расскажи сказку-небыль. Если сказку твою смогу досказать до конца, то из спины ремень и вилку вырежу.
      Младший брат согласился и стал рассказывать сказку-небыль:
      — Пошёл я от огня в лес. Шёл, шёл я лесом, увидел дупло. Заглянул я в это дупло. Туда не пролезть ни рукой, ни ногой. Ну, я все-таки полез. Когда я влез в дуплище, увидел пареного-жареного дятлищу. Я сел, наелся. Мне надо уходить. Сунул-посунул - рука не лезет. Сунул- посунул - нога не лезет. Глянул я в норочку и увидел мельницу. Вышел я, сходил на мельницу, взял у мельника топор, вернулся в дупло, прорубил дырку в нём и вышел.
      — Шёл я потом по лесу долго. Вышел на опушку. Смотрю, река - крутые берега, а в реке рыба играет. Захотелось мне рыбки. Я зашёл в конец реки и зажёг Её. Река горит, а я за следом иду. Сгорела река, а рыба осталась - и жареная, и пареная. Сел, наелся. Надо рыбу домой взять. Я давай накладывать на телегу. А телега-то без подушек, без грядушек и без колёс. Я наклал полну телегу и повёз. Ну, вот и всё.
      Великан говорит:
      — Какой ты молодей, а ум у тебя светлый. Подставляй подол, я тебе положу огонь.
      Подставил он подол и понёс младший брат огонь. Пришёл, сварил кашу полевую, накормил братьев и сам поел.
      Когда братья вернулась домой, отец спросил их:
      — Как у вас, сыны мои, все удачно было в пашне?
      Старший и средний братья поникли глазами. Отец сразу понял, что у них была неудача в работе. Спрашивает старшего брата:
      — Что поник ты, старший сын?
      — Папа, мы забыли в первый день огонь с собой взять. И я лишился ремня и вилки из спины.
      — Что же ты не смотришь, средний сын?
      — Я тоже не смог рассказать сказку-небыль. И у меня великан вырезал ремень и вилку из спины.
      А младший сын ответил, что он рассказал сказку-небыль великану, и повторил её отцу.
      Отец похвалил его и сказал:
      — Всегда, мой сын, ты будешь находчив.
      Эта сказка говорилась, когда земля на мужчин делилась.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скатерть, баранчик и сума. Сказка!!
....
      Жили-были старик да старуха.
      Пошёл раз старик на реку рыбу ловить. Смотрит ; попался в сети журавль, кричит, бьётся, выбраться не может. Пожалел старик журавля.
      — Зачем, ; думает, ; такой доброй птице погибать?
      Подошёл к журавлю, помог ему из сетей высвободиться. Говорит ему тут журавль человеческим голосом:
      — Спасибо тебе, старичок! Никогда твоей услуги не забуду. Пойдём мне домой ; дам тебе хороший подарок.
      Вот они и пошли ; старик да журавль. Шли, шли и пришли на болотце, к журавлевой избе. Вынес журавль полотняную скатерть и говорит:
      — Вот, старичок, тебе подарок. Как захочешь есть-пить, разверни эту скатёрочку и скажи:
      — Напои-накорми, скатёрочка! ; Все у тебя будет.
      Поблагодарил старик журавля и пошёл домой. Захотелось ему по дороге есть.
      Сел он под кусток, развернул скатерть и говорит:
      — Напои-накорми, скатёрочка!
      Только сказал ; и сразу на скатерти все появилось, и жареное и пареное, ешь ; не хочу!
      Наелся, напился старик, свернул скатёрочку и пошёл дальше. Долго ли, коротко ли шёл ; застигла его на пути тёмная ночь.
      Зашёл он в избу к богатому мужику и просится:
      — Пустите ночевать прохожего человека!
      — Ночевать пустим, ; говорит хозяин, ; а угощенья не проси.
      — Да мне и не надо угощенья, ; отвечает старик, ; у меня такая скатёрочка есть, что всегда и накормит и напоит вдоволь.
      — А ну-ка покажи!
      Старик развернул скатерть и говорит:
      — Напои-накорми, скатёрочка!
      Не успел сказать ; на скатерти все появилось, что душе угодно! Удивился хозяин и задумал украсть эту скатерть.
      Как только старик заснул, вытащил он у него чудесную скатерть, а на её место свою подложил ; простую.
      Утром старик отправился домой и не заметил, что скатерть у него не та.
      Пришёл и говорит своей старухе:
      — Ну, старуха, теперь не надо тебе хлебы месить да щи варить!
      — Как так?
      — Да вот так, нас эта скатёрочка потчевать будет!
      Развернул на столе скатерть и говорит:
      — Напои-накорми, скатёрочка!
      А скатерть лежит, как её положили.
      — Обманул, видно, меня журавль! ; Говорит старик. — Пойду его корить, зачем обманывает!
      Собрался и пошёл к журавлю. Встретил его журавль и спрашивает:
      — Зачем пожаловал, старичок?
      — Так и так, ; отвечает старик, ; не поит, не кормит меня твоя скатёрочка!
      — Не тужи, ; говорит журавль. — Дам я тебе баранчика. Этот баранчик не простой. Как скажешь ему, Баранчик, встряхнись! ; Посыплется из него золото.
      Взял старик баранчика и повёл его домой. Под вечер пришёл он к тому же богатому мужику:
      — Пустите переночевать!
      — Иди.
      — Да я не один, со мной баранчик.
      — А ты баранчика на дворе оставь.
      — Не могу, баранчик не простой ; он золото даёт.
      — Не может этого быть! ; Говорит богатый мужик.
      — А вот может!
      Расстелил старик рогожку посреди комнаты, поставил на неё баранчика и говорит:
      — Баранчик, встряхнись!
      Баранчик встряхнулся, и посыпалось из него золото. Задумал богатый мужик и баранчика себе взять. Уложил он старика спать и спрятал баранчика. А на его место своего такого же поставил, поди узнай!
      Утром старик распрощался с хозяином и пошёл домой.
      Пришёл и говорит:
      — Ну, старуха, будем теперь богато жить!
      — Откуда же это мы богатство возьмём?
      — Вот этот баранчик даст!
      Смотрит старуха на старика, дивится, ничего понять не может. А старик говорит ей:
      — Ну-ка, расстели на полу рогожку!
      Старуха расстелила.
      Старик поставил на рогожку баранчика и говорит:
      — Баранчик, встряхнись!
      А баранчик стоит, как его поставили.
      Старик опять:
      — Баранчик, встряхнись!
      А баранчик стоит да только мемекает.
      — Эх, опять обманул меня журавль! ; Говорит старик. ; Пойду к нему, хоть за обман попеняю!
      Собрался и пошёл. Пришёл на болотце, к журавлевой избушке, стал журавля звать.
      Вышел к нему журавль и говорит:
      — Зачем опять пришёл, старичок?
      — Да вот, все твои подарки плохие, никакого проку в них нет!
      Выслушал его журавль и спрашивает:
      — А не заходил ли ты к кому по дороге?
      — Заходил к богатому мужику.
      — А не хвастал ли моими подарками?
      — Хвастал.
      — Ну, так и быть, ; говорит журавль, ; дам я тебе последний подарок, он тебе и ума придаст и прежние мои подарки вернёт.
      Пошёл в избушку и вынес суму.
      — Возьми да скажи, Сорок, из сумы!
      Старик взял суму и говорит:
      — А ну, сорок, из сумы!
      Не успел сказать, выскочили из сумы сорок молодцов с дубинками ; да на старика.
      Догадался старик, закричал:
      — Сорок, в суму, Сорок, в суму!
      Молодцы с дубинками в ту же минуту опять в суму спрятались. Взял старик суму, поблагодарил журавля и пошёл.
      Как стемнело, пришёл он к богатому мужику на ночлег. А тот его ждёт не дождётся. Встретил, как дорогого гостя.
      Вошёл старик в избу и говорит:
      — Куда бы мне эту суму положить?
      — Да ты её у порога брось.
      — Не могу, не простая это сума. Только скажешь, Сорок, из сумы! ; Так наградит, что лучше и не надо!
      Хозяин говорит:
      — Ну, тогда повесь её на гвоздик.
      Старик повесил суму на гвоздик, а сам на печку влез и смотрит, что будет. Хозяин подождал, подождал, думал ; старик уснул, и говорит:
      — Сорок, из сумы!
      Выскочили тут сорок молодцов с дубинками и давай его бить. Бьют, бьют, убежать не дают. Не своим голосом закричал хозяин:
      — Ой, дедушка, дедушка! Проснись скорее, помоги!
      А старик с печи спрашивает:
      — Кто мою скатёрочку подменил?
      — Не знаю!
      — А, не знаешь, так и помощи у меня не проси!
      — Я подменил! Я подменил! Отдам её тебе, только спаси!
      Старик спрашивает:
      — А баранчика моего кто подменил?
      — И баранчика отдам, только в живых меня оставь!
      — Впредь обманывать людей не будешь?
      — Ой, никогда!
      Тут старик говорит:
      — Сорок, в суму!
      Спрятались сорок молодцов в суму, будто их и не бывало.
      Принёс хозяин скатерть, привёл баранчика, сам кряхтит, охает. Старик взял свою скатерть да баранчика и пошёл домой.
      Пришёл и стал со своей старухой жить-поживать, всех кормить-угощать.
      И я у него был, мёд-пиво пил, по губам текло, а в рот не попало!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сколько я горя перелез. Прибаутки. Сказка!!
....
      У меня было горя много. Было мне жить нехорошо, вот как и теперь.
      Были у меня тройка коней, заведено все хорошее положение.
      Были извозы сильные, в Торопец пшеница шла.
      Поехал я в Вязьму, навалил пшеницы три куля на лошадь, в Торопец везть.
      Дело было на масляную. Люди повезли обозом, а я остался, ; что мне с ними? Кони у меня хорошие, останусь справить масляную!
      Ну, справил я масляную, отгулял, в первый понедельник поехал я.
      А тулуп у меня надет был новый. Только заехал за Белую, бежит белка через дорогу.
      А была погода понастливая, понастик был, видно хорошо было.
      — Эх! Штука хороша! Бежит тихо, пойду я её поймаю, в город продам и погуляю там, свезши пшеницу.
      Поставил коней тройку на дороге, за ней отправился. Она от меня не уходит, и поймать не поймаю.
      Она в лес, я за нею, она бегла, бегла, стало мне душно, я тулуп скинул, думаю:
      — Назад, пошедши да её поймавши, возьму его.
      Она с леса на лядо, на пожиг пней под пашню, я все-таки за ней, я-то замучился, да и она-то замучилась.
      Деться ей негде. Стоит толстая осина на краю лядо-пожига, она на осину. Я думаю:
      — Погоди ж! Я тебя поймаю теперь! Она с осины хошь свалится, убьётся, все ж моей будет!
      Я за ней на осину. Осина была двойчатка, толстая. Я до двойчатки долез, хотел меж суков встать, а она дуплястая внутри была. Я в тое дупло провалился, до самого корня пал.
      Тут-то я и осознался, что пропали мои кони, одёжа, а я сам помру тут!
      Сижу там день, свету не вижу никакого, и другой, вылезть никою нельзя, надо помирать там.
      На третий день рано подходит мужик к этой осине и с топором.
      — Ах, ; говорит, ; штука какая! Сколько можно осьминок наделать, сколько дуплянок! Дай её завалю!
      И начинает сечь. Разделся парень и секёт мне прямо по горлу! Хошь и завалится осина, а голову мне переломит! Посёк кромочки, видит, что сечь не стоит осину, вся гнилая осина-то, сама сейчас повалится, я давай гнуться, чтоб шею не сломало, прижался.
      Она скоро и завалилась, осина-то. Как стала валиться, я голову выторнул из дупла, да и гаркнул, со всей мочи крикнул.
      Мужик как глянул, спужался, да и на уход оттуль, и одеяние своё оставил!
      Я вылез, одежду его надел, а идти не знаю куда! Пошёл прямою линией лесом, кудаж-нибудь выйду на поле! А сам не пивши, не евши третьи сутки. Иду себе и думаю:
      — Хоть бы скорее в деревню выйти.
      Вышел на поле, смотрю, там стоит церква деревянная. Пошёл на тою церкву. А там только поп с дьячком построивши свои избы, села нет. Надо ночевать, темно стало.
      К дьячку что идти, но ведь он бедный. Надумал пойти к попу просить ночевать, может покормит. Попросился, постучался, поп не погнал меня, говорит:
      — Ночуй! Лезь вон на палати против печи!
      А нет того, чтоб меня покормить! Не дал, то ещё поп называется.
      По убогому делу тут случилось, что родить пришлось попадье. За бабкой ишь ты сходить некому.
      — Ах, ; вздумал поп, ; у меня прохожий человек ночует. Попрошу его.
      А идти через реку надо было. Просит он меня тогда:
      — Встань, брат, сходи за бабкой, вон деревня на горке стоит! Да бабка пешая не пойдёт, возьми детскую тележку, её привезёшь на ней.
      Отдал мне тележку, отправился я за бабкой. Приезжаю я к бабушке.
      — Бабушка, поп просит вас, попадья там мучится.
      Баба рада, сейчас сбирается, бабы охотники бабить. Да даст что-нить поп-то.
      Вышла бабка, села в тележку, стал я под горой спускаться. Я ж голодный, да немолодой, спотыкнулся, тележка мимо меня под горку да с бабой в воду прямо.
      Стал я на берегу думать, что мне теперь делать? То-ль к попу идти, то-ль совсем уйти!
      Надумал не плошь этой сказки:
      — Пойду к попу опять, скажу, что меня не послушалась, не поехала, идите сами. У него хошь хлеба край тем часом украду, да и уйду!
      Прихожу к попу.
      — Батюшка, меня старуха не послушала, потому незнакомый человек, просит вас!
      — А где тележка?
      — Тележка у бабы осталась.
      Они уже тут с попадьёй распорядились, небабиного ребёночка положить перед богом за столом на лавке.
      — Ну, вот тебе рубиха, это чем бабы белье бьют, карауль ребёнка, чтоб кот не унёс, а попадья другое дело справит.
      Я сидел, сидел, задремал. Ниоткуль не бывши, идёт кот по лавке. Я хотел кота, да по ребёнку! Стукнул его до смерти! Покуда я ребёнка забил, бежит поп. Увидел ребёнка, сердитый стал, кудлами трясёт, заорал:
      — Ты мне бабу залил в реку, ребёнка забил! Что с тобой делать?
      Сходил поп за дьячком, привёл дьячка. Говорит поп:
      — Давай до света свяжем его и представим в суд в город. Он пролыга какой-нибудь, ходит, беду носит!
      Ну что делать? Дождалися дня. Поп и говорит:
      — Я с ним пешой не пойду, запрягай дьяк лошадь!
      Поп сел на лошадь, а меня сзади привязал на верёвочку, ведёт. Ехали мы, ехали.
      Встречается с нами на хорошей лошади дворянин, командирин господской. Лощадь у его полтораста рублей стоит.
      Хотел от попа отворотить в сторону, лошадь его дёрнулась и в речку влезла. Кричит командирин господский:
      — Батюшка, постой, пособите мне кобылу выпростать, утопнет!
      Тот ему на ответ:
      — Проси моего разбойника, а я не полезу в воду мочиться.
      Командирин ко мне:
      — Дядюшка, пособи мне лошадь выпростать, я тебе дам две гривенки за работу.
      Я загодя расчислил, что за те две гривенки медяных, за шесть копеек, я себе два фунта хлеба куплю.
      Взял я тогда кобылу за хвост, подобрал его порядком, да дёрнул. Как дёрнул, да сгоряча хвост-то по самую седелку со шкурой с лошади и ободрал!
      Говорит тогда командрин барский:
      — Как же мне теперь к барину показаться! Он убьёт до смерти! Кобыла полтораста рублей стоит!
      Значит, и тот на меня жаловаться давай! Повели меня в Белую.
      Судьи поглядели один на одного, усмехнулись.
      — Как же будем судить? С этого-то взять нечего, что вы привели! ; Так судьи переговариваются сами собой.
      Говорят попу:
      — С виновника по сто рублей!
      Вот попа спрашивают:
      — Ну, жалуйся батюшка на своего арестанта.
      — Как же не жаловаться на него! Попросился на ночь, я его пустил, всходилась моя хозяйка родить. Я ему говорю, съезди за бабкой на детской тележке! Он бабку взял, посадил, да в реку и упустил, пришёл и меня обманул, сказал, что с ним не едет, иди сам! Я пошёл, заставил его ребёнка караулить, чтоб кот не унёс, он мне ребёнка забил!
      Спрашивают меня судьи:
      — Ну как же ты так сделал, что ребёнка забил?
      Я им ответствую:
      — Я трое суток не евши, послал он меня, я ослабши, ноги посклизнулись, я бабу под горку и упустил. Я хотел у него хлеба попросить, а он посадил меня ребёнка караулить. Прикрался кот к ребёнку, хотел я по коту, да по ребёнку и угодил!
      Послушали это дело судьи и решают:
      — Ну, поп, ты и виноват выходишь, ты бы его накормил, напоил. Теперь сто рублей с тебя!
      Поп отказывается:
      — А нет! Я так не заплачу!
      Судьи ему говорят:
      — Не хошь платить, отдай ему попадью, пока она с ним другого тебе ребёнка приживёт.
      Поп снова в отказ идёт:
      — А нет! Я так не хочу!
      Вынимает сто рублей, кладёт на стол.
      — Ну, теперь ты, господский командирин, жалуйся!
      Тот тоже начинает жаловаться:
      — Я так и так, ехал по своему делу, встретил попа этого самого, свернул с дороги да коня утопил. Попросил его помочь коня выпростать. Он, разбойник этот за хвост как дёрнет, хвост и оторвал. Нельзя к барину ехать, накажет.
      Решают судьи так это дело:
      — Отдай теперь мужику кобылу, пусть кормит, пока хвост отрастёт!
      Почесал голову командирин господский и говорит на то так:
      — Нет, мне никак нельзя господскую лошадь отдать.
      Присудили ему тогда судьи сто рублей отдать мне. Ну и тот сто рублей отдал.
      Отправили меня на родину, поделимши деньги эти на три части! Ну, и кончилось дело на этом!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скоро проснется Ильич. Вятка. Сказка!!
....
      Вот сидит один раз Ленин у себя в комнатке после обеда и разные книжки и газеты почитывает.
      Только в какую газету ни заглянет, какую книжку ни раскроет, все про себя чтение находит:
      — Дескать, а что это нам перед Антантой страшиться, чего это нам перед Америкой бояться, когда у нас есть Владимир Ильич Ленин.
      Чудно стало Ленину. Встал он со стула венского, походил по комнатке и говорит сам себе:
      — Ладно, так и сделаю.
      А после того посылает своего посыльного к главному советскому доктору.
      Приходит доктор, а Ленин ему и говорит:
      — Можешь сделать так, чтобы я умер, только не совсем, а так, для виду?
      — Могу, Владимир Ильич, только зачем же это?
      — А так, ; говорит Ленин, ; хочу испытать, как без меня дела пойдут. Чтой-то всё на меня сваливают. Во всяком деле мной загораживаются.
      — Что ж, ; отвечает доктор, ; это можно. Положим тебя не в могилу, а в такую комнату просторную, а для прилику стеклом накроем, чтобы пальцем никто не тыкал, а то затычут.
      — Только вот что, доктор, чтобы это было в пребольшом промежду нас секрете. Ты будешь знать, да ещё Надежде Константиновне скажем.
      И скоро объявили всему народу, что Ленин умер. Народ заохал, застонал, коммунисты тоже не выдержали ; в слезы.
      Все думают, сердцем трупыхаются:
      — Что теперь делать будем? Того и гляди, англичане с французами присунутся.
      А самый старший ; Калинин ; уговаривает:
      — Что же поделаешь. Это не в нашей власти. Слезами горю не поможешь. Ну, поплакали малость, ну и ладно, за дело надо браться.
      Положили Ленина в амбаришко, марзолей называется, и стражу у дверей приставили.
      Проходит день, два, неделя, месяц ; надоело Ленину лежать под стеклом. Вот один раз ночью выходит он потихоньку задней дверью от марзолея и прямо в Кремль, в главный дворец, где всякие заседания комиссарские.
      В дверях его пропустили, потому в кармане у него пропуск бессрочный лежал, а шапку он надвинул пониже, чтобы не узнали.
      Приходит туда Ленин, а заседания уже все закончились, и служители полы подметают. Ленин спрашивает:
      — Кончилось заседание?
      — Кончилось. Всё уже.
      — Не знаете, о чем говорили? ; Ленин спрашивает.
      — Да о разном. Слышь, англичане с нами хотят подружиться, а там ещё какие-то державы. Мы ведь в щёлку слушали, краем уха, не поняли.
      — Так, так, а про Ленина не поминали?
      — Как же, поминали. Вот, говорят, Ленин умер, зато коммунистов-то чуть не в два раза больше стало. Теперь только пикни Антанта на нас.
      — А она не пищит, Антанта?
      — Да покуда, в час молвить, не слыхать. ; Отвечают уборщики.
      — Так, так, ; поддакнул Ленин и простился со служителями.
      Пришёл он в марзолей, лёг под стекло, думает:
      — А ведь ничего, работают и без меня. Ладно. Проверю ещё кое-где. Завтра к рабочим на завод схожу.
      На другую ночь отправился Ленин на завод. Там его тоже не задержали, прямо в машинную часть провели.
      Ночью народу на заводе мало, только-только чтобы пары не затухали, держат машиниста, смазчика да кочегара, сторожей ещё, чтобы шпионы чего не подсудобили.
      — Хватит и этих, ; думает Ленин, ; мне ведь не митинги разводить, только поспросить кой о чем.
      — Здравствуйте, товарищи.
      — Здравствуй, мил человек, ; отвечают рабочие.
      — Ну как дела-то у вас? ; Спрашивает их Ленин.
      — Да ничего. Сходственно.
      — Беспартийные будете?
      — До смерти Ленина в беспартийных ходили, а теперь в коммунистах. Ленинцы.
      Ленину это по сердцу маслом.
      — А в работе задержки нет? А товаров много выпускаете?
      И начал, и начал вопросами донимать.
      — Да скоро с мирным временем сравняемся.
      — Ну, работайте, работайте, в час добрый, а пока прощевайте.
      — Тут тоже ладно, ; думает Ленин по дороге в марзолей, ; теперь только мужиков проведать, узнать про их житье-бытье!
      На третью ночь Ленин встал раньше: ведь дойти до станции, да дорога, да ещё, пожалуй, от глухой станции до деревни пешком идти придётся.
      В деревню он поехал в какую похуже, чтобы наглядней было. В одной избушке огонёк светился. Пошёл Ленин и спрашивает:
      — Можно отдохнуть у вас?
      — Заходи, гостем будешь.
      Входит Ленин и диву даётся. Икон нет. Красные плакаты везде. Портреты.
      Ленин нарочито спрашивает:
      — Вы что же, некрещёные?
      — Мы, товарищ, в гражданах состоим, а в нашем доме читальня, а это вот ; уголок Ленина.
      — И тут помнят меня, ; думает Ленин. ; Ну, а как житье-то мужицкое?
      — Да не так чтоб уж очень, а все-таки вроде как налаживается. Теперь, слышно, к деревне не задом, а лицом повернулись.
      Ленин-то давно про смычку говорил своим коммунистам, ну вот теперь, видно, задумали сомкнуться, давно бы пора.
      Вышел Ленин из избы радостный, в марзолей лёг успокоенный, спит вот уже много дней после своих странствований.
      Теперь уже, наверное, скоро проснётся. Вот радость-то будет.
      Ни словами не расскажешь, ни чернилами не опишешь.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скорый гонец. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве были болота непроходимые.
      Кругом их шла дорога окольная: скоро ехать тою дорогою ; три года понадобится, а тихо ехать ; и пяти мало!
      Возле самой дороги жил убогий старик. У него было три сына: первого звали Иван, второго ; Василий, а третьего ; Семён малый юныш.
      Вздумал убогий расчистить эти болота, проложить тут дорогу прямохожую-прямоезжую и намостить мосты калиновые, чтобы пешему можно было пройти в три недели, а конному в трое суток проехать.
      Принялся за работу вместе с своими детьми, и не по малом времени все было исправлено: Намощены мосты калиновые и расчищена дорога прямохожая-прямоезжая.
      Воротился убогий старик в свою избушку и говорит старшему сыну Ивану:
      — Поди-ка ты, мой любезный сын, сядь под мостом и послушай, что про нас будут добрые люди говорить ; добро или худо?
      По родительскому приказанию пошёл Иван и сел в скрытном месте под мостом.
      Идут по тому мосту калиновому два старца и говорят промеж себя:
      — Кто этот мост мостил да дорогу расчищал ; чего бы он у господа ни попросил, то бы ему господь и даровал!
      Иван, как скоро услыхал эти слова, тотчас вышел из-под моста калинового.
      — Этот мост, ; говорит Иван, ; мостил я с отцом да с братьями.
      — Чего ж ты просишь у господа? ; Спрашивают старцы.
      — Вот кабы господь дал мне денег на век!
      — Хорошо, ступай в чистое поле, в чистом поле есть сырой дуб, под тем дубом глубокий погреб, в том погребе множество и злата, и серебра, и каменья драгоценного. Возьми лопату и рой ; даст тебе господь денег на целый век!
      Иван пошёл в чистое поле, вырыл под дубом много и злата, и серебра, и каменья драгоценного и понёс домой.
      — Ну, сынок, ; спрашивает убогий старик, ; видел ли кого, что бы шёл али ехал по мосту, и что про нас люди говорят?
      Иван рассказал отцу, что видел двух старцев и чем они его наградили на целый век.
      На другой день посылает убогий старик середнего сына Василия. Пошёл Василий, сел под мостом калиновым и слушает.
      Идут по мосту два старца, поравнялись супротив того места, где он спрятался, и говорят:
      — Кто этот мост мостил ; чего бы у господа ни попросил, то бы ему господь и дал!
      Как скоро услыхал Василий эти слова, вышел к старцам и сказал:
      — Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.
      — Чего же ты у бога просишь?
      — Вот кабы господь дал мне хлеба на век!
      — Хорошо, ; говорят ему старцы те, ; поди домой, выруби новину и посей, даст тебе господь хлеба на целый век!
      Василий пришёл домой, рассказал про все отцу, вырубил новину и засеял хлебом.
      На третий день посылает убогий старик меньшего сына.
      Семён малый юныш сел под мостом и слушает. Идут по мосту два старца. Только поравнялись с ним и говорят:
      — Кто этот мост мостил ; чего бы у господа ни попросил, то бы ему господь и дал!
      Семён малый юныш услыхал эти слова, выступил к старцам и сказал:
      — Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.
      — Чего же ты у бога просишь?
      — А прошу у бога милости, послужить великому государю в солдатах.
      — Проси другого чего, юныш! Солдатская служба тяжёлая. Пойдёшь в солдаты, к морскому царю в полон попадёшь, и много будет твоих слез пролито!
      — Эх, люди вы старые, сами вы ведаете, кто на сем свете не плачет, тот будет плакать в будущем веке.
      — Ну, коли уж ты похотел идти в царскую службу ; мы тебя благословляем! ; Сказали старцы Семёну, наложили на него свои руки и обратили в оленя быстроногого.
      Побежал олень к своему дому. Усмотрели его из окошечка отец и братья, выскочили из избушки и хотели поймать.
      Олень повернул ; и назад. Прибежал к двум старцам, старцы обратили его в зайца.
      Заяц пустился к своему дому. Усмотрели его отец и братья, выскочили из избушки и хотели было изловить, да он назад повернул.
      Прибежал заяц к двум старцам, старцы обратили его в маленькую птичку золотая головка.
      Птичка прилетела к своему дому, села у открытого окошечка. Усмотрели её отец и братья, бросились ловить ; птичка вспорхнула, и назад.
      Прилетела к двум старцам, старцы сделали её по-прежнему человеком и говорят:
      — Теперь, Семён малый юныш, иди на царскую службу. Если тебе понадобится сбегать куда наскоро, можешь ты обращаться оленем, зайцем и птичкою золотая головка, мы тебя научили.
      Семён малый юныш пришёл домой и стал у отца проситься на царскую службу.
      — Куда тебе идти, ; отвечал убогий старик, ; ты ещё мал и глуп!
      — Нет, батюшка, отпусти. На то божья воля есть.
      Убогий старик отпустил, Семён малый юныш срядился, с отцом, с братьями простился и пошёл в дорогу.
      Долго ли, коротко ли ; пришёл он на царский двор, прямо к царю, и сказал:
      — Ваше царское величество! Не велите казнить, велите слово вымолвить.
      — Говори, Семён малый юныш!
      — Ваше величество! Возьмите меня в военную службу.
      — Что ты! Ведь ты мал и глуп. Куда тебе идти в службу?
      — Хоть я мал и глуп, а служить буду не хуже других. В том уповаю на бога.
      Царь согласился, взял его в солдаты и велел быть при своём лице.
      Прошло несколько времени, вдруг объявил царю некоторый король жестокую войну. Царь начал в поход сряжаться. В урочное время собралось все войско в готовности.
      Семён малый юныш стал на войну проситься. Царь не мог ему отказать, взял его с собою и выступил в поход.
      Долго-долго шёл царь с воинством, много-много земель за собой оставил, вот уж и неприятель близко ; дня через три надо и бой зачинать.
      В те поры хватился царь своей боевой палицы и своего меча острого ; нет ни того, ни другого, во дворце позабыл. Нечем ему себе оборону дать, неприятельские силы побивать.
      Сделал он клич по всему войску: не возьмётся ли кто сходить во дворец наскоро да принести ему боевую палицу и острый меч. Кто сослужит эту службу, за того обещал отдать в супружество дочь свою Марью-царевну, в приданое пожаловать половину царства, а по смерти своей оставить тому и все царство.
      Начали выискиваться охотники.
      Кто говорит:
      — Я могу в три года сходить.
      Кто говорит:
      — В два года.
      А кто говорит:
      — В один год.
      А Семён малый юныш доложил государю:
      — Я, ваше величество, могу сходить во дворец и принести боевую палицу и острый меч в три дня.
      Царь обрадовался, взял его за руку, поцеловал в уста и тотчас же написал к Марье-царевне грамотку, чтоб она гонцу тому поверила и выдала ему меч и палицу.
      Семён малый юныш принял от царя грамотку и пошёл в путь-дорогу.
      Отойдя с версту, обернулся он в оленя быстроногого и пустился словно стрела, из лука пущенная. Бежал, бежал, устал и обернулся из оленя в зайца. Припустил во всю заячью прыть.
      Бежал-бежал, все ноги прибил и обратился из зайца в маленькую птичку золотая головка. Ещё быстрей полетел, летел-летел и в полтора дня поспел в то царство, где Марья-царевна находилась.
      Обернулся человеком, вошёл во дворец и подал царевне грамотку.
      Марья-царевна приняла её, распечатала, прочитала и говорит:
      — Как же это сумел ты столько земель и так скоро пробежать?
      — А вот как, ; отвечал гонец.
      Оборатился он в оленя быстроногого, пробежал раз-другой по царевниной палате, подошёл к Марье-царевне и положил к ней на колени свою голову. Она взяла ножницы и вырезала у оленя с головы клок шерсти.
      — Олень оборатился в зайца, заяц попрыгал немного по комнате и вскочил к царевне на колени. Она вырезала у него клок шерсти.
      — Заяц обратился в маленькую птичку с золотой головкою, птичка полётала немного по комнате и села к царевне на руку. Марья-царевна срезала у ней с головы золотых пёрышков, и все это ; и оленью шерсть, и заячью шерсть, и золотые пёрышки завязала в платок и спрятала к себе.
      — Птичка золотая головка оборатилась в гонца.
      Царевна накормила его, напоила, в путь снарядила, отдала ему боевую палицу и острый меч. После они простились, на прощанье крепко поцеловались, и пошёл Семён малый юныш обратно к царю.
      Опять побежал он оленем быстроногим, поскакал косым зайцем, полетел маленькой птичкою и к концу третьего дня усмотрел царский лагерь вблизи.
      Не доходя до войска шагов с триста, лёг он на морском берегу, подле ракитова куста, отдохнуть с дороги. Палицу боевую и острый меч около себя положил.
      От великой усталости он скоро и крепко уснул. В это время случилось одному генералу проходить мимо ракитова куста, увидал он гонца, тотчас столкнул его в море, взял боевую палицу и острый меч, принёс к государю и сказал:
      — Ваше величество! Вот вам боевая палица и острый меч, я сам за ними ходил. А тот пустохвал, Семён малый юныш, верно года три проходит!
      Царь поблагодарил генерала, начал воевать с неприятелем и в короткое время одержал над ним славную победу.
      А Семён малый юныш, как сказано, упал в море. В ту ж минуту подхватил его морской царь и унёс в самую глубину.
      Жил он у того царя целый год, стало ему скучно, запечалился он и горько заплакал.
      Пришёл к нему морской царь:
      — Что, Семён малый юныш, скучно тебе здесь?
      — Скучно, ваше величество!
      — Хошь на русский свет?
      — Хочу, если ваша царская милость будет.
      Морской царь вынес его в самую полночь, оставил на берегу, а сам ушёл в море.
      Семён малый юныш начал богу молиться:
      — Дай, господи, солнышка!
      Перед самым восходом красного солнца явился морской царь, ухватил его опять и унёс в морскую глубину.
      Прожил там Семён малый юныш ещё целый год. Сделалось ему скучно, и он горько-горько заплакал.
      Спрашивает морской царь:
      — Что, али тебе скучно?
      — Скучно! ; Молвил Семён малый юныш.
      — Хошь на русский свет?
      — Хочу, ваше величество!
      Морской царь вынес его в полночь на берег, сам ушёл в море.
      Начал Семён малый юныш со слезами богу молиться:
      — Дай, господи, солнышка!
      Только чуть-чуть рассветать стало, пришёл морской царь, ухватил его и унёс в морскую глубину.
      Прожил Семён малый юныш третий год в море, стало ему скучно, и он горько, неутешно заплакал.
      — Что, Семён, скучно тебе? ; Спрашивает морской царь. — Хошь на русский свет?
      — Хочу, ваше величество!
      Морской царь вынес его на берег, сам ушёл в море.
      Семён малый юныш начал со слезами богу молиться:
      — Дай, господи, солнышка!
      Вдруг солнце осияло своими лучами, и уж морской царь не смог больше взять его в полон.
      Семён малый юныш отправился в своё государство. Оборотился сперва оленем, потом зайцем, а потом маленькой птичкой золотая головка. В короткое время очутился у царского дворца.
      А покуда всё это сделалось, царь успел с войны воротиться и засватал свою дочь Марью-царевну за генерала-обманщика.
      Семён малый юныш входит в ту самую палату, где за столом сидели жених да невеста.
      Увидала его Марья-царевна и говорит царю:
      — Государь-батюшка! Не вели казнить, позволь речь говорить.
      — Говори, дочь моя милая! Что тебе надобно?
      — Государь-батюшка! Не тот мой жених, что за столом сидит, а вот он ; сейчас пришёл! Покажи-ка, Семён малый юныш, как в те поры ты наскоро сбегал за боевой палицей, за острым мечом.
      Семён малый юныш оборотился в оленя быстроногого, пробежал раз-другой по комнате и остановился возле царевны.
      Марья-царевна вынула из платочка срезанную оленью шерсть, показывает царю, в коем месте она её срезала, и говорит:
      — Посмотри, батюшка! Вот мои приметочки.
      Олень оборотился в зайца. Зайчик попрыгал-попрыгал по комнате и прискочил к царевне. Марья-царевна вынула из платочка заячью шерсть.
      Зайчик оборотился в маленькую птичку с золотой головкою. Птичка полетала-полётала по комнате и села к царевне на колени. Марья-царевна развязала третий узелок в платке и показала золотые пёрышки.
      Тут царь узнал всю правду истинную, приказал генерала казнить, Марью-царевну выдал за Семёна малого юнышу и сделал его своим наследником.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скрипач в аду. Притча. Сказка!!
....
      Был-жил мужик, у него было три сына.
      Жил он богато, собрал два котла денег. Один закопал в овине, другой в воротах.
      Вот помер этот мужик, а про деньги никому не сказал.
      Однажды был на деревне праздник. Шёл скрипач на гулянку и вдруг провалился сквозь землю. Провалился и попал в ад, прямо в то место, где богатый мужик мучился.
      — Здравствуй, знакомый! ; Говорит скрипач.
      Отвечает ему мужик:
      — Ты неладно попал сюда! Здесь ад, и я в аду сижу.
      — За что же ты, дядя, сюда угодил?
      — За деньги! Было у меня денег много, нищим не давал, два котла в землю закопал. Вот сейчас станут меня мучить. Палками бить, когтями терзать.
      — Как же мне-то быть? Пожалуй, и меня замучают!
      — А ты поди, сядь за трубой на печке да три года не ешь ; так уцелеешь!
      Скрипач спрятался за трубой. Пришли не нашей породы люди, стали богатого мужика бить да приговаривать:
      — Вот тебе, богач! Тьму денег накопил, а спрятать не сумел. Туда закопал их, что нам сторожить невмоготу! В воротах бесперечь ездят, лошади нам головы подковами поразбивали, а в овине цепами нас молотят.
      Только ушли не наши люди, мужик и говорит скрипачу:
      — Если выйдешь отсюдова, скажи моим детям, чтобы они взяли деньги, один котёл у ворот закопан, а другой ; в овине, и чтобы раздали их на нищую братию.
      Потом ещё набежала целая изба не наших и спрашивают у богатого мужика:
      — Что у тебя тут русским духом пахнет?
      Мужик говорит:
      — Это вы по Руси ходили, русского духу набрались!
      — Как бы не так! ; Кричат они.
      Стали искать, нашли скрипача и закричали:
      — Ха-ха-ха, скрипач здесь!
      Стащили его с печки и заставили играть на скрипке. Он три года им играл, а ему за три дня показалось. Уморился совсем и говорит:
      — Что за диво! Бывало, играл я, дак в один вечер все струны изорву, а теперь третий день играю, а они все целы. Господи благослови!
      Только вымолвил, сразу все струны и лопнули.
      — Ну, братцы, ; говорит скрипач, ; сами видите, струны лопнули, не на чем играть!
      — Постой, ; сказал один нечистый, ; у меня есть два бунта струн, я тебе принесу.
      Сбегал и принёс. Скрипач взял струны, потянул и опять только вымолвил:
      — Господи благослови! ; Оба бунта лопнули.
      — Нет, братцы, ваши струны мне не годятся. У меня свои дома есть, дайте ; схожу!
      Не наши его не пущают:
      — Ты уйдёшь! ; Говорят они.
      Говорит им скрипач:
      — Если вы не верите, то пошлите со мной кого-нибудь в провожатых.
      Не наши выбрали одного и послали со скрипачом. Скрипач пришёл в деревню. Слышит: в крайней избе свадьбу справляют.
      — Пойдём на свадьбу! ; Говорит нечистому. Сказка!!
....
      — Пойдём! ; Обрадовался тот.
      Вошли в избу. Тут все скрипача узнали, спрашивают:
      — Где это ты, братец, три года пропадал?
      — На том свете был!
      Посидели, погуляли, не наш зовёт скрипача:
      — Пора идти!
      А тот отвечает:
      — Погоди ещё немножко. Дай мне на скрипке поиграть, молодых повеселить.
      До тех пор просидели, пока петухи запели. Тут не наш пропал, а скрипач стал говорить сыновьям богатого мужика:
      — Ваш батюшка приказал вам взять деньги, один котёл у ворот зарыт, а другой ; в овине, и велел все эти деньги нищим раздать.
      Вот откопали оба котла, стали раздавать деньги по нищей братии, чем больше их раздают, тем больше их прибавляется.
      Вывезли эти котлы на перекрёсток: кто ни едет мимо, всякий берёт оттуда, сколько рукой захватит, а деньги всё не сбывают.
      Подали челобитную государю, куда деньги девать? Царь тогда приказал:
      — В некотором городе дорога есть в объезд, дак вёрст пятьдесят будет, а если прямо проложить, то всего пять вёрст. Приказываю выстроить прямоезжий мост.
      Вот и выстроили мост на пять вёрст, и на то дело оба котла опорожнили.
      В те времена некая девица родила сына и покинула его с малолетства. Этот младенец три года не ел, не пил. А с ним всё это время божий ангел ходил.
      Пришёл этот младенец как-то на мост и говорит:
      — Ах, какой славный мост! Дай бог тому царство небесное, на чьи деньги его построили.
      Ангел, что с ним был, быстро про это прошение Господу рассказал.
      Услышал господь эту молитву и велел своим ангелам выпустить богатого мужика из аду кромешного.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скупой поп. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      У попа было много земли. Придёт жниво, хлеб осыпается, а попу не управиться одному. А нанять на уборку поп денег жалел.
      Раньше крестьяне убирали, но поп им ничего не платил. Не пошёл на этот раз никто к попу. Что делать? Хлеб надо убирать, а за деньги не хочет поп нанимать никого.
      Остановился по тую пору в деревне служивый. Поп к нему:
      — Братец служивый, наймись хлеб убирать!
      — А что дашь? ; Спрашивает служивый.
      — Харчи так и быть мои, табачок твой, а деньги за богом, ; сказал поп.
      — Ладно, ; говорит служивый, ; пойду за харчи.
      Дал поп ему хлеб, сала кусок, пшена на кулеш. Приходит солдат в поле, кулешу наварил, поел, спать улёгся.
      Проснулся, а солнышко высоко, пшеница не кошена. Покосил он малость и к попу.
      — Ну как, братец, много скосил? - спрашивает поп.
      — Да почитай всю, батюшка, ; отвечает солдат. ; Да на тебе, видно, благодать божья. Я кошу, а пшеница следом встаёт. И впрямь, мои деньги за богом.
      — А колос тяжёлый? Зерно-то крупное? ; Спрашивает поп.
      — Ох, и не говори, батюшка! Колос тяжелее того, что был, зерно крупнее - сочиняет на ходу солдат.
      Обрадовался поп, думает:
      — Благодать ко мне пришла.
      Объявил он всем о чуде и решил маленько переждать. Всё ему хотелось больше собрать.
      Ждал поп, что зерно ещё крупнее станет, а хлеб осыпался. Поп с того слёг, недельку похворал и умер.
+++++++++++++++++++
====
Скупой старик. Притча. Народный анекдот. Легенда. Быличка. Сказка!!
....
      В одном селе жил-был старик, да такой скупой, прижимистой.
      Как сядет за стол, нарежет хлеба, сидит да на снох посматривает, то на ту, то на другую, а сам ничего не ест.
      Вот, глядя на него, и снохи тоже поглазеют-поглазеют, да и полезут вон из-за стола голодные. А старик опосля, только что уйдут они по работам, втихомолку наестся, напьётся и разляжется на печи сытёхонек.
      Вот однова отпросилась меньшая сноха и пошла к своему отцу, к матери и стала жаловаться на свёкора:
      — Такой-де лютой, ненавистной! Жить нельзя, совсем есть не даёт, все ругается: Ненаеды вы едакие!
      — Хорошо, ; говорит ей отец, ; я приду к вам в гости, сам посмотрю ваши порядки.
      И погодя денёк-другой, пришёл он к старику вечером.
      — Здорово, сват!
      — Здорово!
      — Я к тебе в гости. Рад ли мне? ; Спрашивает отец меньшой сношки.
      — Рад не рад, делать нечего, садись, так и гость будешь! ; Отвечает сват.
      — Как моя дочушка живёт, хорошо ли хлеб жуёт? ; Отец спрашивает.
      — Ничто, живёт себе. ; Сват бурчит недовольно.
      — Ну-ка, сватушка, соловья баснями не кормят. Давай-ка поужинаем, легче говорить будет.
      Сели за стол. Старик нарезал хлеба, сам не ест ; сидит, всё на снох глядит.
      — Эх, сват, ; говорит гость, ; это не по-нашему, у нас нарезал хлеба да поел, ещё нарезал ; и то поел. Ну, вы, бабы молодые! Больше хлеба ешьте, здоровее будете.
      После ужина стали спать укладываться.
      — Ты, сват, где ляжешь? ; Спрашивает хозяин.
      — Я лягу на кутничке.
      — Что ты! Я тут завсегда сплю, ; говорит старик: а в куте у него, оказывается, спрятаны были яйца, хлеб и молоко. Ночью, как заснут в избе, он украдкою встанет и наестся вдоволь.
      Сват это дело заприметил:
      — Как хочешь, ; говорит он, ; а я лягу на кутничке.
      Вот улеглися все спать. В самую как есть полночь старик ползком-ползком да прямо в залавок ; скрип! А гость ещё с вечера припас про него ременной кнут, как вытянет свата раз, другой, третий ; сам бьёт да приговаривает:
      — Брысь, крыса окаянная! Брысь!
      Пришлось старику не евши спать.
      Вот так-то прогостил сват у свата целых три дня и заставил надолго себя помнить.
      Проводил его старик, и с тех пор полно ; перестал у снох во рту куски считать.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Скупой. Жил-был богатый купец Марко. Легенда. Притча. Сказка!!
....
      Жил-был богатый купец Марко ; скупей его не было.
      Как-то пошёл он гулять. Идучи дорогою, увидел нищего, сидит старец и просит милостыню:
      — Подайте, православные, христа ради!
      Марко Богатый прошёл мимо. Следом за ним шёл бедный мужик, пожалел нищего и подал ему копеечку.
      Стыдно стало богатому, остановился он и говорит мужику:
      — Послушай, земляк, дай мне взаймы копеечку ; хочется убогому подать, да мелких нету!
      Мужик дал ему и спрашивает:
      — А когда за долгом приходить?
      — Завтра и приходи! ; Ответствовал ему Марко.
      На другой день бедный идёт к богатому за своей копейкою. Пришёл на его широкий двор:
      — Что, Марко Богатый дома?
      — Дома! Тебе что надо? ; Спрашивает Марко.
      — За копеечкой обещанной пришёл. ; Говорит мужик.
      — Ах, брат! Приди после, ну, право, мелких нет!
      Бедный поклонился и назад.
      — Я, ; говорит, ; приду завтра.
      Наутро приходит, Марко опять то же говорит:
      — Мелких денег вовсе нет, коли хочешь, давай с сотенной сдачи, а не то приходи через две недели!
      Через две недели снова идёт бедный к богатому. А Марко Богатый увидел его в окно и говорит жене:
      — Слушай, жена! Я разденусь догола и лягу под иконы, а ты покрой меня полотном, сиди и плачь, словно над мёртвым. Когда придёт мужик за долгом, скажи ему, что я сегодня помер.
      Как муж приказал, так жена и сделала, сидит да горючими слезами заливается.
      Приходит мужик в горницу, она его и спрашивает:
      — Тебе что, мужик?
      — За должком к Марко Богатому. ; Отвечает бедный.
      — Ну, мужичок, Марко Богатый приказал долго жить, сейчас только помер.
      — Царство ему небесное! Позволь, хозяйка, за мою копеечку послужу ему ; хоть грешное тело обмою!
      С этим словом ухватил он чугун с горячей водой и давай Марко Богатого кипятком ошпаривать.
      А Марко терпит, морщится да ногами дрыгает.
      — Дрыгай, не дрыгай, а копейку отдай! ; Говорит бедный.
      Обмыл, снарядил, как надо.
      — Ну, хозяйка! Покупай гроб да вели в церковь выносить, я стану над ним псалтырь читать!
      Положили Марко Богатого в гроб и вынесли в церковь, а мужик стал над ним псалтырь читать.
      Наступила тёмная ночь. Вдруг открывается окно, и лезут в церковь воры-разбойники. Мужик за алтарь и спрятался.
      Воры влезли и начали меж собой добычу делить. Все поделили, остаётся золотая сабля ; всякий себе тащит, никто не уступает.
      Бедный как выскочит, как закричит:
      — Что вы спорите? Кто мертвецу голову отрубит, того и сабля будет!
      Марко Богатый вскочил сам не свой. Воры испугались, побросали казну и кинулись бежать.
      — Ну, мужичок, ; говорит Марко, ; давай деньги делить.
      Разделили поровну, много досталось и тому и другому.
      — Что же копеечку-то отдашь-ли? ; Спрашивает бедный.
      — Эх, брат! Сам видишь ; мелких нет!
      Так-таки и не отдал Марко Богатый копеечку.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Слёзы девичьи. Великаны. Легенда. Сказка!!
....
      Девице-красавице как-то посватались два брата.
      Один был старший, глупый и уродливый, одним словом великан-волот, другой был младший, пригожий, да добрый молодец.
      Невеста хотела отказать старшему, но побоялась разозлить его и предложила обоим братьям бросить по камню: чей упадёт дальше, за того она и замуж пойдёт.
      Младший брат бросил камень с такой силой, что сердце у него разорвалось от натуги. Он и умер.
      Камень же улетел за версту.
      Бросил камень старший брат. Особо и не старался великан, а камень упал аж за семь вёрст от этого места и пробил в земле дыру. Вот какой силач был великан, старший из братьев.
      С горя красавица зарыдала и бросилась в эту пропасть.
      Слезы её дали и начало новому источнику целебной воды.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Слепая невеста. Жил дед да баба. Анекдот. Сказка!!
....
      Жил дед да баба.
      Дед справляется с бабой на ярманку.
      — А ты, дочушка, сиди в изобке.
      А дочушка была слепая: ни божьего свету, никого не видала, ничего.
      Вот нашёлся такой ухарский парень, знал, что родители на ярманку уехавши.
      Пришёл в изобку и говорит:
      — Выйди девица за меня замуж.
      А она хоть и слепая, а замуж всё-одно хотела. Она его впустила, он все добро вышевелил, вытащил, отправил на телегу, а она тут сидела и ничего не видела.
      — Ну, ; говорит жених, ; теперь одевайтесь вы. Я вас повезу к себе.
      Вот жених её возил-возил, возил-возил, возил-возил, может около деревни, да вокруг, и привёз назад к дому.
      — Иди, ; говорит ей, ; а я буду телегу распрягать.
      Она пришла в дом, пощупала и говорит:
      — Всё, как у нас, также стоит.
      Она заперла дверину, сидит. Вот въехали отец с маткой, а приехали они к этой же избе, где девица. Стукаются, колотются родители, кричат:
      — Отпирай дочка, ; и её называют.
      А она изнутри им отвечает:
      — Миша, это вы приехали? ; Так ухаря её звали.
      Они удивляются:
      — Что такое? Это мы, твои родители.
      А она говорит им:
      — Я теперя не ваша, я замуж вышедши. Надо мной Миша теперь.
      Они потом в изобку свою вошли через двор, пошли по комлатам, а там всё пусто, выкрадено всё.
      Вот и Миша, жених.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Слепая невеста. Жили мать и дочь, дочь была слеповатая. Архангельск. Сказка!!
....
      Жили мать и дочь, дочь была слеповатая.
      Приехал её жених сватать, а соседи успели шепнуть, что она слеповата: глазами глядит, а ничего не видит.
      Вот приехал жених, сидит за столом, а невеста и говорит:
      — Матушка, матушка, подбери иглу под порогом.
      А иглу раньше мать положила под порог.
      — Вот, ; думает жених, ; сказали, что слепая, а она под порогом иглу увидала!
      Но вот, как-то вышли все из избы, жених, желая проверить точно ли так хорошо видит невеста, спустил штаны, подошёл к невесте и говорит:
      — Ну, давай жо, поцелуемся.
      Невеста потянулась и чмокнула жениха в курукуйку прямо, потом в попку, которые он ей подставил.
      Посидел ещё немного и уехал, а невеста и давай рассказывать матери:
      — Матушка, матушка, когда все из избы вышли, я с женихом целовалась. Только нос у него длинный-длинный да горячий. А губы толстые-толстые, а душа смородячая, пресмердячая, не пойду за него.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Слепцы. Легенда. Притча. Сказка!!
....
      В Москве белокаменной жил один парень в работниках. Задумал на лето в деревню идти и стал просить у хозяина расчёта.
      Только не много пришлось ему получать денег, всего-навсего один полтинник.
      Взял он этот полтинник и пошёл за Калужскую заставу. Смотрит ; сидит на валу слепой нищий и просит Христовым именем подаяния.
      Мужик подумал-подумал и сжалился. Подал ему полтинник и сказывает:
      — Это, старичок, полтинник. Прими из него Христа ради семитку, а сорок восемь копеек дай мне сдачи.
      Слепой положил полтинник в свою мошну и снова затянул:
      — Православные христиане, подайте Христа ради слепому-невидущему!
      — Что ж ты, старик? Подавай мне сдачу.
      А он будто не слышит:
      — Ничего, родимый! Ещё солнышко высоко, успею до двора помаленьку добрести.
      — Оглох, что ли? Мне самому идти добрых сорок вёрст, деньги в дороге-то надобны!
      Взяло мужика горе пуще острого ножа:
      — Эй, ; говорит он, ; старый ты чёрт! Подавай сдачу. Не то я с тобой разделаюсь по-своему!
      И начал его поворачивать на все стороны. Слепой во всю глотку закричал:
      — Батюшки, грабят! Караул, караул!
      Побоялся мужик беды себе ещё нажить, бросил слепого. Думает про себя:
      — Лучше от греха уйти, а то не ровён час ; прибегут караульные, да ещё в город поведут!
      Отошёл шагов с десяток али больше, остановился на дороге и все глядит на нищего: жалко, вишь, своих трудовых денег!
      А тот слепой на двух костылях ходил, и оба костыля при нем лежали: один с правого боку, другой с левого.
      Разгорелось у мужика сердце, рад всякое зло ему сделать:
      — Постой же, хоть костыль унесу да посмотрю, как-то ты домой поплетёшься!
      Вот подобрался потихонечку и утащил костыль. А слепой посидел немного времени, вылупил свои бельмы на солнце и говорит:
      — Ну, солнышко не больно высоко. Чай, время и домой собираться. Эй вы, костылики, мои батюшки! Не пора ли ко двору идти?
      Стал он шарить с обеих сторон:
      — Слева-то костыль тут, а справа-то нету, Уж этот мне костыль давно опостыл! Никогда его сразу не ощупаю.
      Пошарил-пошарил и говорит сам с собой:
      — Знать, кто-нибудь надо мною шутку сшутил! Да ничего, и на одном добреду.
      Встал и поплёлся на одном костыле. Следом за ним пошёл и мужик. Шли, шли. Недалече от деревни, у самого-таки перелеска, стоят две старых избушки.
      Подошёл слепой к одной избушке, распоясался, снял с пояса ключ и отпёр свою келью. Только он отворил дверь настежь ; а мужик поскорей туда, забрался наперёд его, сел на лавку и дух свой притаил.
      — Посмотрю, ; думает, ; что дальше будет?
      Вот слепой пошёл в избушку, наложил на дверь изнутри крючок, оборотился к переднему углу и помолился на святые иконы. Опосля бросил кушак с шапкою на прилавок и полез под печку ; так и загремели сковородни да ухваты.
      Маленько погодя тащит оттудова бочонок. Вытащил, поставил на стол и начал вытряхать из мошны набранные деньги да в бочонок класть. У того бочонка сбоку горлышко было малое ; так, чтобы медному пятаку пролезть.
      Покидал туда деньги, а сам таково слово вымолвил:
      — Слава богу! Насилу пятьсот доравнял. Да спасибо и тому молодцу, что полтинник дал. Кабы не он под руку попался, ещё дня три просидел бы на дороге.
      Усмехнулся слепой, сел на пол, раскорячился и ну покатывать бочонок с деньгами, покатит его от себя, а он ударится об стенку да назад к нему.
      — Дай подсоблю ему, ; думает мужик, ; полно ему, старому чёрту, куражиться! ; И тотчас к рукам прибрал бочонок с деньгами.
      — Ишь, зацепил за лавку! ; Говорит слепой и пошёл щупать. Щупал, щупал ; нет нигде. Испугался, сердечный, отворил немного дверь, просунул голову и закричал:
      — Пантелей, а Пантелей! Подь-ка, брат, сюда!
      Пришёл Пантелей ; такой же слепец. Рядом с этим в другой келье жил.
      — Что такое? ; Спрашивает он.
      — Да вишь какая притча вышла! Катал я по полу бочонок с деньгами, а куда он теперь девался ; сам не ведаю. Шутка ли ; пятьсот рублёв денег! Уж не стибрил ли кто? Кажись, в избе никого не было.
      — Поделом вору и мука! ; Сказал Пантелей. — Вишь ты, старый, совсем из ума выжил! Словно малый ребёнок, задумал деньгами играть. Вот теперь и плачь от своей игры! А ты бы сделал по-моему, у меня своих, почитай, с пятьсот рублёв, вот я разменял их на ассигнации и зашил в эту старую шапчонку. Небось на неё никто не польстится!
      Мужик услыхал эти речи и думает:
      — Ладно! Ведь шапка у тебя к голове не гвоздём прибита.
      Стал Пантелей входить в избу, только за порог переступил, а мужик цап-царап с него шапку, да в дверь, и побежал домой без оглядки.
      А Пантелей подумал, что шапку-то подцепил у него сосед, хвать его по рылу:
      — У нас, брат, так не делают! Свои деньги потерял да на чужие заришься!
      Ухватили друг друга за честные волосы, и пошла у них драка великая.
      Пока они дрались, мужик далёко ушёл. На те деньги он знатно поправился и зажил себе припеваючи.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Слуга Егерь. В некотором царстве жил-был царь. Архангельск. Сказка!!
....
      В некотором царстве жил-был царь, имя ему было Карь.
      Хороший был царь, а царица была злая, некрасивая. Царь любил ездить на охоту, и всегда брал с собою любимого своего Егеря, а жена у Егеря была первая красавица в свете. Влюбился царь в жену Егеря, захотел её взять к себе, а слугу извести.
      Собрал он на совет сенаторов и приказал им обсудить дело, как бы извести Егеря.
      Собрались сенаторы, посоветовались, придумали службу, которой Егерь не мог бы исполнить, подписались под бумагой, и стряпчий отнёс её к царю.
      Вечером призвал царь Егеря и говорит ему:
      — Верный мой слуга, сослужи мне службу, в эту ночь сшей мне тридевять мундиров, исполнишь — награду получишь, а не исполнишь — голову на плаху.
      Пришёл Егерь домой кручиноват, печален.
      — Что, любезный мой муж, пришёл ты кручиноват, печален, ; спрашивает его жена, ; царь тебя огрубил или службу нарядил?
      — Царь не огрубил, а только службу нарядил, велел к утру приготовить тридевять мундиров.
      — Ну, это не служба, а службишка, ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Егерь лёг спать, а жена его вышла в полночь на крыльцо, переменила перстень, с руки на руку, вдруг явились слуги. Она приказала им сшить к утру тридевять мундиров, и слуги скрылись.
      К утру мундиры были готовы, Егерь снёс их к царю. Удивился царь, наградил Егеря золотом и отпустил домой.
      На другой день царь снова призвал сенаторов, снова предложил им обсудить, как бы извести Егеря.
      Сенаторы посоветовались, написали в бумаге, что постановили, подписались и отправили бумагу к царю.
      Снова царь позвал Егеря и говорит ему:
      — Верный мой слуга Егерь, сослужи мне ещё службу: разбросают слуги в поле четыре четверика маку, а ты в одну ночь все семячки собери, не соберёшь — голова на плаху, а соберёшь — награду получишь.
      Пришёл Егерь домой печален, кручинен.
      — Что ты, любимый мой муж, кручинен, печален, царь ли тебя огрубил или службу нарядил?
      Егерь сообщил жене, что нужно было сделать по приказу царя. Она выслушала и говорит ему:
      — Ну, утро вечера мудрёнее, ложись спать, а утром рано иди на поле.
      Слуги царя вечером разбросали в поле четыре четверика маку.
      В полночь жена Егеря вышла на крыльцо, переменила перстень с руки на руку, явились слуги её. Она приказала им собрать мак с поля, слуги скрылись.
      Рано утром Егерь вышел на поле и нашёл, что уже все меры почти полны, походил недолго по полю, меры наполнились, и он ушёл домой.
      Снесли слуги мак к царю, царь подарил Егерю за службу дорогой перстень и отпустил домой.
      Чрез несколько времени царь собрал сенаторов и приказал им каждому отдельно в три дня обдумать, чтобы Егерь принёс какую-либо диковинку из чужой земли, а пока не найдёт, чтобы домой не являлся.
      Через три дня ко дворцу привезли три воза бумаг с хитростями, собралось у дворца народу видимо-невидимо, вышел и царь, посмотрел и говорит:
      — Ну вот из этого всего выберем самое хитрое и невозможное исполнить и пошлём слугу.
      В это время мимо царя проходил голь-пьяница кабацкая, остановился он и говорит царю:
      — Ваше императорское Величество, на свете все возможно, нет только молока птичьего, да и то можно достать в иноземных царствах. Прикажите все эти возы спалить огнём, а мне разрешите в 70 кабаках пить водку без денег, и я вам скажу то, что лучше будет всех этих бумаг.
      Царю захотелось узнать, что такое выдумал голь-кабацкая, приказал написать указ, чтобы пьяница в какой кабак ни зайдёт, везде бы отпускали водку безденежно.
      Подписал бумагу и отдал пьянице, а тот отвел царя в сторону и что-то шептал царю на ухо, и пошёл своей дорогой, а царь приказал воз убрать.
      Вечером царь позвал Егеря и говорит ему:
      — Верный слуга Егерь, послужи мне ещё, сослужи службу: иди туда, сам не знаю куда, и принеси то, сам не знаю что. Чрез три года возвращайся назад, принесёшь — примерно награжу, а не принесёшь — голову положишь на плаху.
      Кручинен, печален пришёл Егерь домой.
      — Что, мой любезный муж, ; спрашивает жена, ; кручиноват, печален? Царь тебя огрубил или службу нарядил?
      — Царь службу нарядил, велел идти туда, не знает сам куда, и принести то, сам не знает что.
      — Вот это так служба. Ну, ложись спать, утро вечера мудрёнее.
      Лёг Егерь спать, а жена его в полночь вышла на крыльцо, с руки на руку переменила кольцо, и вдруг явились слуги, она и спрашивает их:
      — Не знаете ли вы принести то, сама не знаю что?
      Подумали слуги и говорят:
      — Не знаем.
      Приказала она слугам наготовить лёгкой пищи и принести к утру. Утром Егерь встал, а жена и говорит ему:
      — Тебе придётся идти к моей сестре, далеко она живёт, пищи я напасла много. Вот возьми ещё это полотенце, когда придёшь к сестре, ночуешь, на другой день будешь утираться, то возьми своё полотенце, она тебя узнает, и там само дело покажет, что тебе придётся делать. Когда пойдёшь дорогой, то все заворачивай в левую руку на всякой дороге.
      Взвалил Егерь мешок на плечи, простился с женой и пошёл.
      Все заворачивал в левую руку, долго ли, коротко ли шёл, пищи уж стало мало, вдруг в лесу увидел избушку. Стоит избушка на курьей ножке, на веретеной пятке, кругами вертится, и дверей не видать.
      Подошёл Егерь к избушке и говорит:
      — Избушка, избушка, стань к солнцу задом, ко мне крыльцом.
      Избушка остановилась, Егерь вошёл в избу, в избушке сидит женщина, шёлк прядёт, нитки длинные сучит, веретено крутит и под пол спускает.
      Увидала Егеря и говорит:
      — Куда идёшь, добрый молодец, куда путь держишь. Туда много народу идёт, а назад ещё никто не воротился.
      — А у нас, тётенька, не так бывает: прежде накормят, напоят, а потом и спрашивают.
      Женщина собрала на стол. Егерь поел и лёг спать. Утром встал, умылся, достал из мешка полотенцо, стал утираться, женщина вдруг и закричала.
      — Ах ты, братец мой, муж сестры любезной, куда ты идёшь, куда путь держишь?
      Егерь рассказал все, женщина сказала, что ночью она попробует узнать что-либо, может быть, не придётся идти дальше.
      Егерь спит, а женщина вышла в полночь на крыльцо, сняла с правой ноги башмак, и вдруг налетело множество всяких птиц, сняла женщина башмак с левой ноги, и набежало множество разных зверей.
      Женщина и спрашивает:
      — Слуги верные, можете ли вы найти мне то, сама не знаю что?
      Все птицы кричат, что не знают, и звери тоже.
      Когда все умолкло, приблизилась к женщине одна птица и говорит:
      — Есть птица Ногай, она сто лет на свете живёт, та, может быть, и знает.
      — Сейчас же слетать голубю за птицей Ногаем, ; распорядилась женщина.
      Голубь улетел, нашёл птицу Ногая в дупле дерева, и через несколько времени с голубем прилетела большущая птица.
      Женщина спросила у Ногая, может ли она найти то, что она и сама не знает.
      Ногай сказала, что она этого не знает, а есть из зверей Кот-старогод триста лет на свете живёт, тот должен знать. Он теперь в кусту уж три года живёт.
      Нарядила женщина за котом оленя. Нашёл олень Кота-старого да, и чрез недолгое время явился огромный котище.
      Женщина и спрашивает кота:
      — Можешь ли ты найти то, сама ещё не знаю, что?
      — Знаю, ; говорит кот, ; только трудно достать и очень далеко, и достать может только человек.
      — Завтра приготовься в путь! — приказала женщина.
      Рано утром разбудила женщина Егеря и сказала ему:
      — Ты сегодня поедешь дальше на коте, пищи я запасла на три дня, кот свезёт тебя до места, а там сам увидишь, что делать.
      Поклали пищу на кота, сел ему на спину Егерь, и поскакал кот.
      Долго ли, коротко ли скакал кот, только вдруг Егерь видит стоит огромный дом, а вокруг дома высокая стена.
      Подскакал кот к самой стене, сбросил с себя Егеря и поскакал назад.
      Долго стоял пред воротами Егерь, потом отпёр их и пробрался в дом, прошёл по всем комнатам — пусто, никого нет, забрался он в одной комнате на печку, сидит и ждёт, не явится ли кто к ночи.
      Пришёл вечер, никого нет, заснул Егерь. Вдруг в самую полночь все здание затряслось, шум страшный поднялся.
      Проснулся Егерь, темень страшная, ничего не видит. Вдруг ветром рвануло в окне раму, смотрит — завертелась откуда-то взявшаяся жаровня, вспыхнула ужасным огнём, и в комнате стало светло. В окно влетело что-то чёрное и круглое и шлёпнулось на пол.
      Испугался Егерь, сидит чуть жив, а все же смотрит.
      Вдруг круглое стало развёртываться, развернулось, и видит Егерь, что чудное что-то пред ним: человек — не человек, зверь — не зверь, и птица — не птица, словом чудище какое-то.
      Село чудище за стол и закричало:
      — Некто!
      — Что, сударь? — отвечал кто-то.
      — Давай есть и пить!
      И вдруг на столе явилось всего множество, было чего поесть и попить.
      Стало чудовище пожирать кушанья и напитки, а Егерь смотрел и удивлялся.
      Жрало, жрало чудовище и с таким же шумом улетело, и окно захлопнулось, стало темно. Прождал Егерь до утра и только тогда осмелился с печки слезть.
      — Вот, ; думает Егерь, ; здесь я нашёл и то, чего и сам не знаю, да как взять-то, вот задача! Чудища-то уж не изловить, а хоть бы Некто-то взять. А что позвать разве, может быть, и откликнется.
      — Некто! — крикнул Егерь.
      — Чего, сударь! — кто-то откликается.
      — Давай есть и пить!
      И вдруг на столе появились кушанья и напитки. Егерь поел и попил, и говорит:
      — Некто, пойдёшь со мной?
      — Пойдём, ; говорит Некто, ; я твой слуга буду, хоть свет увижу, да человеку и служить лучше, чем этому чудищу. Возьми в жаровне ключик и храни его, когда ключик будет с тобой, и я буду.
      Снял из жаровни Егерь ключик и скорее вон из дома. Подойдёт, подойдёт и спросит:
      — Некто! Тут ли ты?
      — Тут, ; говорит Некто, ; и век с тобой буду.
      Шёл, шёл Егерь и пришёл к морю, в море недалеко от берега два корабля стоят, а корабельщики на берегу пьют, едят да гуслями забавляются, у них гусли-самогуды сами играют.
      Подошёл к ним Егерь, его пригласили хлеба-соли откушать и гуслями похвастались.
      — Что, видал ли ты такое чудо? — спрашивают корабельщики.
      — Это ещё чудо небольшое, ; говорит Егерь, ; а вот у меня так есть чудо. ; И говорит: — Некто, давай есть и пить!
      Вдруг пред корабельщиками появились кушанья и напитки, и корабельщики удивляются и угощение похваливают, а когда подгуляли, то стали Егеря сбивать, чтобы он поменял Некто на гусли-самогуды.
      Не знает Егерь, что ему делать, а Некто шепчет ему в ухо:
      — У тебя в кармане есть камешек, отдай им, камешек будет им отвечать и представлять кушанье только три дня, а гусли-самогуды возьми.
      Поменялся с корабельщиками Егерь, дал им камешек, корабельщики его испробовали — отвечает и пищу даёт, отдали гусли-самогуды, а сами поскорей на корабль, думали, что Егеря надули. В ту же минуту подняли паруса и уплыли, а Егерь взял гусли и идёт дальше.
      Долго ли, коротко ли шёл Егерь, пришёл к дремучему лесу, слышит кто-то деревья ломает, все ближе и ближе к нему. Испугался Егерь, прилёг на землю и приказал гуслям поиграть.
      Гусли заиграли, смотрит Егерь, а пред ним в лесу улица стала. Дубина деревья ломает, дорогу очищает, а за ней идёт старик плешивый.
      Услыхал старик игру гуслей и приказал дубине остановиться, стала дубина, а старик подошёл к Егерю и говорит ему:
      — Я стар стал, гусли твои мне впригоду, давай менять, а не сменяешь, и так возьму, только дубинку снаряжу.
      Испугался Егерь и согласился поменять. Дал старик Егерю крючок от дубинки и говорит дубинке:
      — Ну, как мне служила, так служи и новому хозяину!
      Взял Егерь крючок, отдал гусли, а самому жалко с гуслями расстаться. Вот он и стал дубинку пробовать, будет ли его слушать.
      — Ну-ка, дубинка, сломи это дерево!
      Дубинка скочила, ударила по дереву, и дерева как не бывало.
      — А ну-ка, дубинка, прихлопни своего прежнего хозяина!
      Дубинка скакнула, ударила, и старика не стало.
      Идёт Егерь домой, раньше срока воротился. Жена его жива и здорова.
      Доложили царю, что Егерь пришёл и принёс то, сам не знает что.
      Собрались сенаторы, пришёл царь, многое множество гостей собралось. Посмеиваются сенаторы над гуслями и дубинкой.
      Приказал царь показать Егерю чудо, которое он достал, Егерь всех гостей посадил за столы и крикнул:
      — Некто! Давай гостям есть и пить!
      И вдруг появились на всех столах кушанья и напитки, удивляются гости, пьют, едят и все похваливают: развеселились гости, а Егерь приказал гуслям:
      — Гусли поиграйте!
      Заиграли гусли, никто из гостей такой игры не слыхивал, гости все плясать пошли.
      Дал волю им Егерь повеселиться, а потом приказал дубинке.
      — Ну-ка, дубинка, гони гостей домой!
      Начала дубинка гостей хлестать, и гости разбежались.
      И стал Егерь жить да поживать: Некто ему кушанье доставляет, гусли тоску разгоняют, а дубинка злых людей наказывает.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смел да удал. Досюль ходил Заонежской мужик тестянник. Архангельск. Быличка. Сказка!!
....
      Досюль ходил Заонежской мужик, с виду тестянник, по городу ходил.
      Ходит, просит кого бороться против себя, дак у кого руку или ногу ломит, а кому глаз вон воротит.
      Ходит по городу день, другой и всё кричит:
      — Давайте бороться мне против молодца, руку да ногу ломить, глаз вон воротить.
      Походит он на третий день по городу, просит бороться против себя какого-нибудь молодца, руку-ногу ломить, глаз вон воротить.
      Наконец выходит из лабазу старичок один и говорит:
      — Что, молодец, всё просишь, по третий день ходишь?
      — Я прошу бороться против себя молодца, а никого не сыщется никак.
      Говорит ему старичок:
      — Пойдём, я тебе борца дам.
      Пришёл, отпёр кожевню и крикнул меньшого сына:
      — Меньшой сын, поди сюда, дай борца против молодца, новгородские ряды покажи, а до зёни не опусти.
      Он-то, меньшой сын, и взял как его Заонежского мужика, да и на колене подержал, потом на пол спустил. Так он полчаса без души лежал.
      Как очувствовался Заонежский мужик, ; старик ему и говорит:
      — Ну, что, поборолся?
      Дальше старик рассказывает Заонежскому мужику свою историю.
      Я, тоже бывало ездил с братом в чистом поле полякивать. Повоёвывать, едем, и попадается богатырь навстречу. Я и говорю брату:
      — Станем с этим воевать?
      А брат говорит:
      — Поезжай мимо, не станем.
      А я взял, ; говорит старик, ; черлинный вяз и ударил его по спине, а он и не ворошится даже. Потом разогнал я своего коня и другой раз ударил, он даже не шевелится. Потом, ; говорит старик, ; дай третий раз ударить. Третий раз как ударил, богатырь взял меня в торока, поставил меж лошадей и поехал в чисто поле.
      Приехали в чисто поле, там богатырь другой едет нам стреч. Богатырь этот слез с лошади и говорит мне:
      — Как же тебя назвать. Ну дак будь же ты, ; говорит, ; смел не удал.
      Вот, ; говорит дальше богатырь, ; едет богатырь стричь. Мы как сразимся с ним, так если будет будет моя рука наверху, так ты меч мне подай, а если его рука-нога на верху будет, так ты в колодец падай, всё ровно тебе от него смерть будет.
      Они, богатыри эти, как съехались, как упали с лошадей, как словно гром загромил. Этот, мой-то богатырь, кричит мне:
      — Смел не удал, подай меч.
      А я и ворохнуть не могу меча. Потом он другой раз говорит:
      — Подай скорее меч мне.
      Я кое-как притащил меч, подал ему. Этот богатырь отсек другому голову, потом говорит:
      — Ну, Смел не удал, поедем со мной.
      Привёз он меня в свой дом. Накормил, напоил, потом лёг спать этот богатырь и говорит:
      — Смел не удал, вот тебе ключи, ходи по всем чуланам и покоям везде, а в два чулана не ходи: в котором мелет, а другой порожний.
      Я и пошёл ходить везде по кладовым и по чуланам, ну, и дошёл до того чулана, где мелят, в который не велел ходить богатырь.
      — А ведь надо посмотреть, отопру, посмотрю, что там есть.
      Один чулан отпер, ничего нету там, потом и другой надо посмотреть, другой отпер, там женщина сидит, у ней сумка большая за плечьми и рожь она сырую мелет. Я скорее чулан и запер. А она и кричит оттуда:
      — Смел не удал, поди сюда.
      Я и пришёл снова в чулан. Она говорит:
      — Как станет богатырь, так скажет: ах, Смел не удал, какую я радость получил, дак в это время что хошь скажи, всё прощается. Ты тогда скажи:
      — Будет ли тому человеку прощение, что мелет?
      Вернулся я в спальню, смотрю, а богатырь проснулся и говорит:
      — Ну, Смел не удал, какую я радость получил, в это время что хошь скажи, так уж я прощу.
      Я и говорю:
      — Что будет тому человеку прощения, который мелет?
      Богатырь говорит:
      — Ах, Смел не удал, как бы ты раньше сказал бы, я бы на долонь бы клал её, а другой бы ударил, так был бы как блин от неё. Ну дак что ж, Смел не удал, приведи поди того человека.
      Я сходил и привёл, а это была женщина-богатырица. Потом говорит богатырь:
      — Смел не удал, отвяжи у ней сумку.
      Я едва и развязал, такая тяжёлая была.
      — Вот, ; говорит Богатырь, ; Смел не удал, я ездил по чисту полю, так человек катком катается, по локтям рук нету, по колен ног нету, и кричит: Предайте смерти. И мне стало его жалко, взял его, домой привёз его, велел жене кормить и поить его, потом долго его держал. По инно время приезжаю я с чистого поля домой, ажно он с женой моей спит на кровати. Так как взял, ; говорит богатырь, ; схватил с кровати его прочь, и отрезал ему руки-ноги. Он, как стал на эти кяпечи, обрубки ног и рук, стал на них ходить, посуивать кяпечами-то. Стал богатырь его бороть, да не могу, как заговорённый он. Потом он уж и с мочи сбился и говорит:
      — Жена, подай мне меч.
      А жена говорит богатырю:
      — Кто дюж, тот и муж.
      Богатырь в другой раз говорит:
      — Да, жена, гыть, подай меч мне.
      Она снова отвечает богатырю:
      — Кто дюж, тот и муж.
      Потом богатырь кликнул собаку свою. Собака стала у обрубка этого грызть кяпечи. Так богатырь и осилил безрукого, зарезал его, разрезал на куски, положил в котомку и навек жену наладил котомку держать и сырую рожь молоть.
      Потом богатырь мне и говорит:
      — Поклонись жена Смел не удалу в ноги, что он тебя избавил.
      Так богатырь её простил, и потом стали они жить да быть, добра наживать, от лиха избывать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть Брюса. Притча. Сказка!!
....
      Брюс составлял календари.
      Они и теперь есть, предсказывают погоду и что будет. Он был великий волшебник.
      Под старость хотел Брюс перемолодиться.
      Царю сказали, что если Брюс это сделает, то его тогда ни пуля, ни огонь и никакая сила не может погубить, и он отнимет у царя престол.
      Приказал Царь за ним следить.
      Раз как-то Брюс этот пошёл на вечер и сказал своему слуге:
      — Вот слуга тебе пузырёк. Как я приду домой, встречай меня с топором и руби наотмашь. Изруби всего на куски, положи в чан и мой меня до тех пор, пока крови не будет. Потом все куски собери, сложи и помажь из этого пузырька. Тогда тело срастётся. Потом облей вот из этого пузырька, и я воскресну.
      Но за Брюсом следила царская служба. Как он пришёл домой, слуге дали разрубить, вымыть, сложить и помазать из пузырька, чтобы тело срослось, а дальше не дали облить из другого пузырька.
      Взяли и похоронили Брюса. И не стало больше Брюса.
      Царю спокойно стало.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      А календари потеряли тогда всю волшебную силу.
++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть колдуна. Быличка. Сказка!!
....
      Жила женщина с детьми.
      У ней муж колдун был, а она этого не знала. Он всё уходил из дому, пасся в поле. Вот как-то он очень захворал, лежал в постели.
      Жена и говорит:
      — Надо позвать попа!
      А он этого не хочет. Жена всё-таки позвала. Поп пришёл, мужик от него отворотился, его не принял. Поп ушёл, женщине сказал:
      — Если он помрёт, ты с ним в избе не оставайся ночью.
      Мужик помер, а баба подумала:
      — Куда я из своей избы пойду. Останусь. Что мне будет?
      Уложила детей, и сама легла.
      В избе ещё собака была. Вот она видит, покойник откинул руку, откинул другую, поднимается. Собака лежит, гверчит.
      Покойник встал, идёт к жене. Собака как на него бросится, не подпускает его. Он схватил собаку и разорвал её.
      Женщина тут проснулась и закричала:
      — Батюшки, человеческие угодники, помогите мне!
      Тут явился старичок и сказал женщине:
      — Хорошо, что ты нас позвала. Мы иной раз в одну ночь сколько пар туфлей износим, бежим помогать тем, кто нас призывает.
      Глянул старичок на покойника, перекрестил его, тот обратно улёгся куда ему положено и умер уже насовсем.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Похоронили его, однако же поп не стал крестить его могилу, побоялся. Привезли с Красной речки попа, крестил могилу, взял мало, бочку вина да телегу сала.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть петушка. Апросказ. Сказка!!
....
      
      Ходят курица с петухом
      На поповом гумне.
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком.
      
      Курочка сжалелась,
      Пошла к речке просить воды.
      Речка говорит:
      Поди к липке,
      Проси листа,
      Тогда и дам воды!
      
      Идёт курочка к липке:
      Липка! Липка! Дай листу:
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Липка сказала:
      Поди к девке, проси нитки:
      В те поры дам листа!
      
      Идёт курочка к девке:
      — Девка, девка!
      Дай нитки,
      Нитки нести к липке,
      Липка даст листу,
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Девка говорит:
      Поди к корове,
      Проси молока.
      В те поры дам нитки.
      
      Пришла курочка к корове:
      — Корова, корова!
      Дай молока,
      Молоко нести к девке,
      Девка даст нитки,
      Нитки нести к липке,
      Липка даст листу,
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку, ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Корова говорит:
      — Поди, курочка к сенокосам,
      Попроси у них сена.
      В те поры дам молока.
      
      Пришла курочка к сенокосам.
      — Сенокосы, сенокосы!
      Дайте сена,
      Сено нести к корове,
      Корова даст молока,
      Молоко нести к девке,
      Девка даст нитки,
      Нитки нести к липке,
      Липка даст листу,
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Сенокосы говорят:
      — Поди, курочка к кузнецам,
      Чтобы сковали косу.
      
      Пришла курочка к кузнецам:
      — Кузнецы, кузнецы!
      Скуйте мне косу,
      Косу нести к сенокосам,
      Сенокосы дадут сена,
      Сено нести к корове,
      Корова даст молока,
      Молоко нести к девке,
      Девка даст нитки,
      Нитки нести к липке,
      Липка даст листу,
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Кузнецы сказали:
      — Иди, курочка к лаянам,
      Проси у них уголья.
      В те поры скуем тебе косу.
      
      Пришла курочка к лаянам:
      — Лаяна, лаяна!
      Дайте уголья,
      Уголье нести к кузнецам,
      Кузнецы скуют косу,
      Косу нести к сенокосам,
      Сенокосы дадут сена,
      Сено нести к корове,
      Корова даст молока,
      Молоко нести к девке,
      Девка даст нитки,
      Нитки нести к липке,
      Липка даст листу,
      Лист нести к речке,
      Речка даст воды,
      Воду нести к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      
      Дали лаяна уголья.
      Снесла курочка уголье к кузнецам,
      Кузнецы сковали косу.
      Снесла косу к сенокосам,
      Сенокосы накосили сена.
      Снесла сено к корове,
      Корова дала молока.
      Снесла молоко к девке,
      Девка дала нитки.
      Нитки снесла к липке,
      Липка дала листу,
      Лист несла к речке,
      Речка дала воды,
      Воду несла к петушку ;
      Подавился петушок
      Бобовым зернятком:
      Ни спышит, ни сдышит,
      Ровно мёртвый лежит!
      Да пока бегала курочка, помер петушок на поповом гумне, так и подавился бобовым зернятком!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть своего не отдаст. Навьи. Быличка. Легенда. Сказка!!
....
      Был у одной девушки жених. Пошёл на заработки, чтобы свадебку справить, да и сгинул неведомо где.
      Прочие его уж и похоронили, а она всё ждала, и вот наконец пошла к колдунье, узнать, что с ним.
      Колдунья погадала и говорит:
      — Вот тебе корешок, с которым всякого пропавшего можно найти, хоть на этом свете, хоть на том. Пойди к реке в новолунье и там на излучине огонь разведи. Выйдет тридцать три водяных беса, а потом ещё один ; с ним и говори.
      И научила её, что дальше. Пошла девушка, куда было велено, развела костёр, ждёт. Вышли тридцать три водяных беса, а потом ещё один.
      — Чего тебе надобно? ; Вопрошает бес.
      — Жениха ищу пропавшего. Помоги моему горю.
      — Отдай корешок, тогда помогу. ; Бес ей говорит.
      Отдала ему девушка корешок, и в то же мгновение оказался перед нею пропавший жених.
      Стала она его целовать-миловать, а тот словно от сна пробудился, никак понять не может, где он и что с ним.
      Девушка расспрашивает, почему пропадал, а он ничего не помнит.
      Повела его домой, только сели за стол, возвращение праздновать, начала она вино наливать в рюмку, а из бутылки рекой течёт и остановиться не может.
      Глядь, это уже не вино, а вода. И хлынуло её столько, что унесло жениха прочь в реку.
      Потом-то оказалось, что он утонул в своих странствиях, вот река за ним и пришла.
      И как бы девица ни старалась, воротить его навсегда было нельзя, ибо нет утопленнику мёртвому места на живой земле.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть скупого. Быличка. Сказка!!
....
      Жил-был скупой скряга, старик. Имел он двух сыновей и множество денег.
      Прослышал он, что смерть идёт за ним, заперся один в избе, сел на сундук, начал глотать золотые деньги и есть ртом ассигнации. Да так, за этим занятием и покончил свою жизнь.
      Пришли сыновья, положили мёртвого под святые иконы, позвали дьячка читать псалтырь.
      Вдруг в самую полночь является в образе человека нечистый, поднял мёртвого старика на плечо и сказал:
      — Держи, дьячок, полу-то!
      И начал трусить этого старика. Высыпал дьячку в полу все деньги, кожу содрал, мясо чертям отдал, кои уже за окном собрались, кожу себе забрал и сказал:
      — Деньги твои, мясо чертям, а мешок мой!
      Понёс его и невидим стал.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Дьячок на те деньги купил лицензию попа. Получил приход, стал служить, да после первой службы пропал не весть куда. А теми деньгами святые дела не делались, деньги-то от дьявола, только что торговать на них можно было. Вот черти и прибрали дьяка того вместе с деньгами. Теперь там тридцать три года служить им будет, нужники чистить. Потом за ненадобностью отпустят на белый свет помирать. Потому как хоронить они не знают и не умеют.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Смерть. Живёт хрестьянин, у него была хозяйка. Архангельск. Сказка!!
....
      Живёт как-то хрестьянин, у него была хозяйка и был сынок.
      Время пришло, хозяйка померла, живут они двое с сыном.
      Вот только стал отец хворать, сын и говорит:
      — Отец, ты помрёшь, а что мне оставишь?
      — Я, дитя, оставлю тебе Божье да моё благословенье. Мать-то была жива, пекла калач, он сгорел, я его всё пас да пас, тот оставлю тебе. Съешь ты его с тем моим другом, которой никакой скупы не берёт. С тем и останешься.
      Отеч и помер, сын отца и похоронил.
      Немного время прошло. Исть он захотел.
      — Ох, мне ведь отец-от калач оставил.
      Нашёл калач, хочет калач исть, ему тут в ум пало:
      — Отец велел съесть с тем, которой никакой скупы не берёт.
      Остановился, пошёл отцова друга искать. Идёт по дороге, встретился ему старичок белой, седатый. Тот его испрашивает:
      — Куда молодец, пошёл?
      — Пошёл я отцова друга искать, которой никакой скупы не берёт.
      И рассказал всё старичку.
      — Я и есть отцов друг.
      — Нет, ты святитель Христов, Микола угодник, не отцов друг. Притча человеку приходит, посулят вам свечу, вы от притчи и освободите.
      Разошлись они, опять вперёд пошёл. Встретился ему опять старичок в ту же пору, бел-седатой, по виду другой. Он сына этого и спрашивает:
      — Вы куда пошли?
      — Пошёл я отцова друга искать, которой скупы не берёт.
      — Я и есть отцов друг.
      — Нет, ты святитель Егорий, не отцов друг. ; Отвечает премудрый сын. — Посулят вам свечу на петь или на десять копеек, вы от притчи освободите.
      Опять вперёд пошёл этот сын.
      Идёт он, и встретился ему высокого росту, переслиговатый, страшной старик. Тот старик его спросил:
      — Ты куда пошёл?
      — А я пошёл отцова друга искать, которой скупы не берёт.
      — Я отцов друг и есть.
      — Почему ты отцов друг?
      — Потому, я у отца душу вынул.
      — Ну так-то, дак отцов друг, ты никакой скупы не берёшь.
      Сели они, этот калач съели. Отцов друг и говорит:
      — Поди ты теперь в такой-то город, царь там худ, он ищет человека, про свою смерть знать хочет. Ты в этот город поди, скажи, что про царскую смерть знаешь. Меня никто не видит, а ты увидишь меня. Если сижу в головах, царь оживёт, а если у ног, то помрёт. Он как оживёт, тебя пошлёт в банок денег брать, а ты много не бери, по силе только своей возьми.
      Пришёл сын тот в город, говорит солдатам:
      — Я про царскую смерть знаю, будет или нет она.
      Всё солдаты донесли до царя, от царя послали разыскивать и нашли его. Привели к царю, царь на кровати лежит.
      Зашёл сын, Богу помолился, на царя посмотрел и отцова друга увидел, сидит он в головах у царя.
      Молодец поклонился царю.
      — Ваше царское величество, трудно хворали, тяжело, Господь даст здоровья, будите живы.
      Царю тут сразу полегше стало. Оградил царь его крестом и послал в банк.
      — Сколько надо денег, возьми.
      Пошёл сын, да и взял немного, как сказано было. Ушёл из городу, сошлись с отцовым другом опять вместях. Отцов друг спросил:
      — Много-ле денег взял.
      Показал сын:
      — Эвона сколько.
      — Ну, умеренно взял. ; Говорит старчёк этот. — Ну поди теперь в такой-то город, в той земле царь худ стал болен, скажись, что про царскую смерть знаешь, будет она или нет. Ты увидишь меня, в ногах сижу, ты царю скажешь: Вы умрёте. Он тебя крестом оградит и тебе долгую жизнь на царстве сидеть откажет. Будешь тридцать лет царствовать и, в которой час корону примешь, в тот же час и помрёшь, припасайся к тому времени.
      Молодец ушёл в город и весь день там провёл, рассказывая:
      — Я про царскую смерть знаю, будет или нет оная.
      Дошла та весь до царя. Этого сына привели к царю. Молодец поглядел, увидел отцова друга, сидит он у ног.
      — Ваше Царское величество, ели-ели у вас душа в теле, помрёте.
      Царь крест с себя сложил, оградил его.
      — После долга-живота моего тебе на царство моё садиться.
      Успел слово сказать, и с плеч голова покатилась. Помер зараз.
      Царя похоронили, а молодца на царство посадили. Вот он живёт и хорошо дело царское справляет. Хватился, прошло уже двадцать лет, остаётся десять лет и стал печалится он.
      — Ах, мне смерть близко уже.
      На него тоска нашла, печаль стала долить. Осталось ему времени один год у него, и стали сенаторы и все удумывать:
      — Что же у нас царь худ стал, едва живой.
      Что бы с кем царь не говорит, веселья нету, об одном думает:
      — Смерть приходит.
      Между тем пришли последние сутки, пришёл тот час, в которой и корону принял. Говорит он тогда:
      — Пойду ещё в сады в парки, прощусь с жизнью, животом.
      На пороге отчев друг встретился.
      — Куда пошёл. ; спрашивает.
      — Я жду тебя, а пошёл в последней час проститься с садами.
      — Тебе сказано было, что раньше ты поправься, я не дам тебе шагу шагнуть больше.
      — Пойдём со мной товарищем, некуда ведь я не уйду.
      — Ну, давай, пойдём.
      Походили в садах, прощался, подходят к городу, спрашивает царь у отцова друга:
      — А что у нас в городе плачут?
      — Ревут это там, где мы с тобой были, там царь помер, а ты ведь ходишь уже как одна душа, без тела, тебя никто не видит.
+++++++++++++++++++++++++
====
Смех и горе. В некотором царстве, в некотором государстве. Матершина. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был поп.
      Жил он над рекою и содержал на ней перевоз. Приходит к реке один раз бурлак и кричит с другого берега:
      — Эй, батька, перевези меня!
      — А заплатишь, свет, за перевоз?
      — Заплатил бы, да денег нету!
      — А нету, так и перевозить не стану.
      — Коли перевезёшь, батька, я покажу тебе за то смех и горе.
      Поп задумался, захотелось ему увидать смех и горе.
      — Про что такое, ; думает он себе, ; говорил сейчас бурлак?
      Вот он сел в лодку и поехал на тот берег, посадил с собой бурлака и перевёз на свою сторону.
      — Ну, батька, ворочай лодку вверх дном! ; Сказал бурлак.
      Поп перевернул лодку вверх дном и ждёт себе:
      — Что будет?
      Бурлак вынул из порток свой молодецкий курукуй и как ударит по дну ; так лодка и развалилась надвое.
      Поп увидал такой заправский курукуй и рассмеялся. А после как раздумался о своей расколотой лодке ; так стало ему жалко, что даже заплакал с горя.
      — Что, доволен мною, батька? ; Спрашивает бурлак.
      — Шут с тобой! Ступай куда идёшь!
      Бурлак простился с попом и пошёл своей дорогой, а поп воротился домой.
      Только перешагнул через порог в избу, вспомнил о бурлаковском курукуе и засмеялся, а там вздумал о лодке ; и заплакал.
      — Что, батька, с тобою сделалось? ; Спрашивает попадья.
      — Ты не знаешь, матка, моего горя!
      И сдуру рассказал ей обо всем, что с ним случилось. Как услыхала попадья про бурлака, сейчас напустилась на своего батьку.
      — Ах ты, старый чёрт! Зачем ты его от себя отпустил? Зачем домой не привёл? Вить это не бурлак, это мой брат родной! Верно, родители послали его нас с тобой проведать, а ты нет того, чтоб догадаться. Запрягай-ка скорее лошадь да гони за ним, а то он, бедный, блудить станет и, пожалуй, домой воротится, нас не видавши. Я хоть на него, голубчика, посмотрю, да про родителей-то расспрошу.
      Поп запряг лошадь и погнал за мужиком, нагнал его и говорит:
      — Послушай, доброй человек! Что же ты мне не сказался, вить ты моей попадье родной брат. Как рассказал ей про твою удаль, она сейчас тебя признала и приказала воротить.
      Бурлак сейчас догадался, к чему дело клонится.
      — Да, ; говорит, ; это правда, я твоей попадье родной брат, да тебя, батюшка, прежде сего никогда не видал, а потому самому и признать тебя не умел!
      Поп схватил его за руку и тащит на телегу.
      — Садись, свет, садись, поедем к нам. Мы с маткою, слава Богу, живём в довольстве и благополучии, есть чем тебя употчевать.
      Привёз поп бурлака, попадья сейчас выбежала к нему навстречу, бросилась бурлаку на шею и целует его.
      — Ах, братец любезный, как давно тебя не видала, ну что, как наши-то поживают?
      — По-старому, сестрица! Меня послали тебя проведать.
      — Ну и мы, братец, покудова Бог грехам терпит, живём помаленьку.
      Посадила его попадья за стол, наставила перед ним разных закусок, яичницу и водки, и ну угощать:
      — Кушай, любезный братец!
      Начали все они трое есть, пить и веселиться до самой ночи. А как стало темно, постлала попадья постель и говорит попу:
      — Мы с братцем вот здесь ляжем да поговорим про наших родителей, кто жив и кто помер. А ты, батька, ложись один на казёнке али на полатях.
      Вот полегли спать. Бурлак взлез на попадью и начал её попирать своим курукуем так, что она не утерпела ; на всю избу завизжала.
      Поп услыхал и спрашивает:
      — Что там такое?
      — Ах, батька, ты не знаешь моего горя, мой отец помер оказывается.
      — Ну, царство ему небесное, ; сказал поп и перекрестился.
      А попадья опять не выдержала да в другой раз ещё пуще того завизжала. Поп опять спрашивает:
      — О чём ещё плачешь?
      — Ах, батька, вить и мать-то моя померла!
      — Царство ей небесное! Со святыми упокой!
      Так-то вся ночь у них и прошла. Поутру бурлак стал домой собираться, а попадья давай его угощать на прощанье и вином-то, и пирогами, так и суетится около него:
      — Ну, братец любезный, коли опять будешь в этой стороне ; завсегда к нам заходи!
      А поп вторит:
      — Не обходи нас. Мы тебе всегда рады!
      Попрощался с ними бурлак. Попадья вызвалась провожать братца, а за ней и поп пошёл. Идут да разговаривают. Вот уже и поле.
      Попадья говорит попу:
      — Воротись-ка, батька, домой, что тебе идтить, я одна теперича провожу братца.
      Поп воротился, прошёл шагов с тридцать, остановился и глядит, далёко ли они ушли?
      А бурлак тем временем повалил матку на пригорок, взлез на неё и ну отжаривать на прощанье. А, чтобы ловчей надуть попа, надел ей на правую ногу свою шапку и велел задрать ногу-то кверху.
      Вот лобзает её, да валяет, а попадья то и дело ногой да шапкой качает.
      Поп стоит да смотрит.
      — Вишь, ; говорит сам себе, ; какой родственный человек-то! Далёко ушёл, а всё кланяется, да шапкою мне махает!
      Снял да скинул с себя шапку и давай кланяться:
      — Прощай, шурин, прощай!
      Отвалял бурлак попадью, да так её утешил, что три дня под подол заглядывала. Догоняет она попа, а сама с радости песни поёт.
      — Сколько лет с ней живу, ; сказал поп, ; а доселева не слыхал от неё песен!
      — Ну, батька, ; говорит попадья, ; проводила я братца любезного, придётся ли ещё повидаться с ним в другой раз!
      Поп отвечает:
      — Бог не без милости, авось придёт!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смех и Горе. Дело было в старые времена. Пермь. Новелла. Сказка!!
....
      Дело было в старые времена, при Николае Первом.
      Железных дорог ещё не было, и новобранцам приходилось трудно ; на место назначения нужно было являться по способу пешего хождения.
      Крестьянин Рязанской губернии Спасского уезда Козодаевской волости, деревни Окомёловки, Василий Иваныч Курилов, попал на службу в Петербург.
      Служба солдатская, ружейные приемы и особенно словесность ему совсем не давалась. Много попадало ему в ус да в рыло от взводных.
      Видит Курилов, что служба тяжела и что другие молодые солдаты берут медицинское свидетельство и уходят на год домой на поправку, задумал и он также сходить на поправку домой.
      Приходит к доктору:
      — Так и так.
      Тот повернул его, ударил по спине и говорит:
      — Здоров, детина, совсем! Иди служи!
      Наступил государский военный смотр. Курилову, как и всем солдатам, выдали первосрочную амуницию, подучили ружейным приёмам.
      Приехал государь император, поздоровался с войсками. Пропустил мимо себя войска церемониальным маршем:
      — Спасибо, братцы!
      Потом поротно стал опрашивать допрос претензий:
      — Не имеет ли кто-нибудь из вас претензии?
      Курилов первый выискался в своей роте:
      — Я имею претензию, Ваше Императорское Величество!
      — Какую?
      — Отпустите меня на год домой на поправку, отец и мать у меня старые и больные.
      Государь был в весёлом расположении духа.
      — А что ты мне привезёшь оттуда?
      — А привезу я смех и горе, Ваше Императорское Величество!
      — Ну, хорошо, отпускаю. Только привези мне смех и горе!
      И государь записал о том в свою памятную книжку. Кончился смотр. С Курилова сняли новую амуницию, выдали ему рваные шароваришки и заплатную шинель, старые казённые сапоги, и дали годовичное отпускное свидетельство с правом на год на родину.
      А Курилов незадолго перед тем нашёл на улице пустой купеческий портмонет. Положил он в него свидетельство, десятикопеечную азбуку и три двугривенных ; все, что у него было. Да ещё в грязный мешок наклал три фунта чёрных солдатских сухарей ; и пошёл пешечком в Рязанскую губернию, в Спасский уезд, в деревню Окомёловку.
      Приходит он в город Владимир. Спрашивает городового:
      — Где здесь хорошие номера для проезжающих?
      Городовой показывает ему. Приходит туда Курилов и спрашивает:
      — Есть свободные номера?
      — Точно так! ; Официант говорит.
      — Сколько стоит?
      — Два рубли в сутки.
      Курилов взял номер, заказал ужин в полтора рубля и полбутылки коньяку. А в кармане у него всего на всего три несчастных двугривенных.
      Хозяин спрашивает его:
      — Кто вы будете? Нам надо записать вас на меловую доску.
      — Я генерал-майор из Сан-города-Петербурга, Василий Иванович Курилов.
      Хозяин посмотрел на его рваную солдатскую шинелишку, но ничего не сказал, только бы получить деньги.
      Немного погодя в те же номера приезжает на тройке своих лошадей с кучером генерал-лейтенант из города Москвы.
      Берёт номер и спрашивает хозяина гостиницы:
      — Нет ли у вас кого-нибудь из военных? Скучно мне одному в городе.
      — Есть, Ваше Превосходительство, генерал-майор из Сан-города-Петербурга, Василий Иванович Курилов.
      — Пришлите его ко мне!
      Хозяин гостиницы идёт в номер к Курилову, а тот лежит на койке, азбуку свою разбирает.
      — Так и так, Ваше Превосходительство! Приехал генерал-лейтенант из города Москвы, просит вас к себе в номер переночевать.
      — Позовите его сюда!
      Приходит генерал-лейтенант, рекомендуется:
      — Я такой-то генерал.
      — А я, ; отвечает Курилов, ; такой-то генерал.
      Лейтенант который первым долгом заказывает бутылку коньяку и отличный ужин. Выпили и закусили.
      Лейтенант предлагает поиграть в карты на деньги. Курилов сперва отказывался, но потом согласился. Играют. Генерал-лейтенант наиграл на Курилова 50 рублей и просит деньги.
      — Давай играть на сотню!
      Стали играть ещё. Курилову повезло. Отыграл от генерал-лейтенанта свои 50 рублей и наиграл на него ещё 20 тысяч.
      У генерал-лейтенанта нет больше наличных денег, а отыграться хочется.
      — Ставлю за 500 рублей своих лошадей с кучером и экипажем!
      Курилов говорит:
      — Надо посмотреть лошадей.
      Посмотрели, все блестит, а толку никакого в лошадях Курилов не знает. Согласились. Играют. Курилову опять повезло: отыграл у генерал-лейтенанта его лошадей и экипаж.
      У генерала одна надёжа ; на свою одёжу. Снимает генерал лейтенант с себя генеральскую фуражку, эполеты, мундир, шаровары с лампасами и лакированные сапоги.
      — Ставлю всю свою эту амуницию за 50 рублей.
      Курилов согласился и отыграл у генерала его амуницию. Отдал ему свою рваную шинель и сапоги, надел на себя полную генеральскую амуницию ; и в самом деле стал похож на генерала.
      Проигравшийся генерал-лейтенант спит мертвецким сном после выпитого коньяку, а у Курилова и хмель прошёл от привалившего счастья.
      Призвал первым долгом своего нового кучера:
      — Как тебя зовут?
      — Иван.
      — Известно тебе, что я отыграл у твоего барина его лошадей и экипаж? Ты теперь должен меня слушать во всем так же, как своего прежнего барина!
      — Слушаю, Ваше Высокопревосходительство!
      — Так вот, завтра в 5 часов утра подай мне лошадей и поедем в Рязанскую губернию!
      Курилов начал ещё раз пересчитывать свои деньги. Ночь скоро прошла, и кучер подал лошадей.
      Проигравшийся генерал-лейтенант все ещё спит. Взял Курилов десятирублёвую бумажку, засунул ему за голенище:
      — Пускай, дескать, хоть за номер расплатится!
      Сел в коляску и уехал. Приезжает он в город Николаевск. Въехали в город. Генерал Курилов подзывает к себе пальцем первого попавшегося городового.
      Тот на цыпочках бежит.
      — Где здесь самонаилучшие номера?
      — А вот там на пригорке держит самонаилучшие номера граф.
      — Кучер, поезжай туда!
      А граф в это время сидел со своею единственною дочерью, он был вдовец, красавицею Катей, на террасе, и пили чай.
      Дочь и говорит графу:
      — Папаша, смотри! Какой-то молодой офицер едет ; наверно, к нам!
      Граф взял бинокль, посмотрел:
      — Молодой-то молодой, да ещё и генерал!
      У Курилова генеральская шинель была накинута на плечи, и красная подкладка виднелась.
      — Вот бы жених-от? ; Подумала про себя графская дочь: лет было ей уже немало, а хорошие женихи все не приезжали.
      Курилов въезжает прямо во двор графского дома. Выбегает швейцар.
      — Есть свободные номера?
      — Точно так, Ваше Высокопревосходительство!
      — Сколько стоят?
      — С конями 10 рублей в сутки.
      — Хорошо!
      Курилов остановился в графских номерах. Графская дочь идёт к нему в номер и спрашивает:
      — Кто Вы и откуда? Чтобы записать на меловой доске.
      — Я генерал-лейтенант из Сан-города-Петербурга, Василий Иванович Курилов! Еду в кратковременный отпуск к себе на родину. Папаша и мамаша у меня при смерти, а дома ; пятнадцать домов и пятнадцать магазинов, приказчики и доверенные разворуют.
      — А с чем магазины Ваши, господин Генерал?
      — С золотыми и серебряными вещами. А вы кто будете ; замужняя или девочка?
      — Я ещё барышня.
      — Что же взамуж нейдёте?
      Курилов к тонкому обращению не привык.
      — Да женихов по мысли нет. Сватался студент да подпоручик, не захотелось идти за них.
      — А я вам ндравлюсь? ; Курилов по-простому сватается.
      Графская дочь покраснела и ничего не сказала.
      — Ну, если ндравлюсь, так выходите за меня замуж, предлагаю вам свою руку на бракосочинение.
      — Я должна сначала переговорить с папашей. ; Девица жеманится.
      Идёт к графу и рассказывает ему, 15 домов и 15 магазинов! ; Просит руки.
      — Благородное дело! ; Говорит граф, ; если хочешь, иди замуж, воли с тебя не снимаю.
      Графская дочь идёт опять в номер к Курилову и подаёт ему, в знак своего согласия на брак, руку. Скоро молодые перевенчались.
      Живёт Курилов у графа с молодой женой месяц, другой и третий. Скучно ему стало по своей деревне.
      — Так и так, ; говорит он своей жене, ; 15 моих домов и 15 моих магазинов приказчики и доверенные, пожалуй, разворуют. Надо мне ехать на родину, а тебя я боюсь брать с собою: дороги, может быть, плохи. Приеду станцию ; две и пошлю тебе депешу, ехать или не ехать.
      Графская дочь советуется с отцом:
      — Вася едет домой. Мне хочет прислать депешу с первой или со второй станции, хороши ли дороги.
      — Благородное дело! ; Говорит граф, ; пусть едет!
      Приехал Василий Иванович в Рязанскую губернию, но ещё не в Спасский уезд.
      Остановился кормить лошадей. Дело было в селе. Номеров там нет и пришлось остановиться в корчме.
      А в корчму незадолго перед тем прибыл военный писарёк из заштатных ; пробирался в Петербург искать писарской вакансии.
      Слово за словом, разговорился Курилов с писарьком. И задумали они играть в карты на деньги.
      Плохо пришлось Курилову. Отыграл у него писарь и все деньги (20 тысяч), и лошадей с экипажем, и генеральскую одёжу.
      Отдал ему, из сожаления, писарь свой верхний плащ, чтобы было в чем идти домой.
      Прежде, чем идти, Курилов попросил хозяина корчмы написать ему письмо к жене. Тот согласился.
      В письме Курилов писал, что он проиграл все свои деньги, лошадей и одёжу писарю. Сознался, что он обманул невесту, назвался генералом. Дальше он сообщает ей по каким карточным приёмам писарь этот с ним играл.
      — Если, ; пишет дальше Курилов, ; хотите знать, кто я, то посмотрите в спальне нашей под периной.
      А там оставил Курилов свой находный купеческий портмонет и грязный солдатский мешок с сухарями ; графская дочь не заметила ещё того.
      Отдал это письмо Курилов своему бывшему кучеру Ивану:
      — Отдай, ; говорит Курилов, ; его графской дочери, а писаря непременно завези к графу в номера переночевать! Чтоб остался там.
      Кучер все так и сделал. Пьёт граф с дочерью чай на террасе. Дочь и говорит:
      — Смотри, папаша: — Вася едет!
      Граф взял бинокль, смотрит, лошади Васины, а в коляске сидит не он.
      Между тем Иван привёз писаря на двор к графу, и тот остановился в номере.
      Прочитала графская дочь письмо, пошла скорее в спальню. Нашла портмонет, прочитала свидетельство Курилова и горько заплакала:
      — Что я наделала? Вышла за молодого солдата!
      Идёт к отцу-графу.
      — Ну, что пишет Вася?
      — Зовёт меня ехать. Он остановился на второй станции. А этого человека Иван довёз к нам по пути отпускаешь ли меня, папаша, к мужу?
      — Благородное дело! ; Говорит граф.
      Открыл кассу:
      — Возьми, ; говорит, ; сколько тебе надо на поездку денег и поезжай!
      Та взяла денег, а сама думает:
      — Надо как-нибудь изворотиться, выручить мужа!
      Идёт в номер к писарю и предлагает ему играть в карты. Тот согласился. Счастье ли привезло графской дочери, то ли карточные приёмы она запомнила, по которым писарь играл, да только отыграла она у писаря всё то, что он выиграл у Курилова, взяла у него генеральскую одёжу и выгнала из номера.
      Села в коляску и поехала с Иваном в Рязанскую губернию, в деревню Окомёловку, разыскивать своего Васю.
      А Курилов пешком пришёл в свою родную деревню и молотит там хлеб с отцом.
      Приехала графская дочь в Окомёловку. На краю деревни стоит трактир. Широкобородый здоровый парень-трактирщик стоит в красной рубахе на крыльце трактира, ухмыляется. Она его и спрашивает:
      — Где здесь живёт Василий Иванович Курилов?
      — Василия Ивановича я не знаю, а Васька Курилов есть, недавно со службы пришёл. Вон его хата с краю ; давно бы надо сломать на дрова, а то в ветреную погоду может кого-нибудь задавить.
      Подъезжает она к избушке Курилова. В избе сидит одна старуха, мать Василия Иваныча.
      — Здесь живёт Василий Иванович?
      — Здесь.
      — А где он?
      — На гумне с отцом молотит.
      — Как бы его нам увидать?
      — Давайте я вас провожу.
      — Нет, ; говорит графская дочь, ; покажите лишь мне дорогу, а я найду сама!
      Та показала тропу. Пошла графская дочь по тропке, приходит на гумно. Там молотят два мужика.
      Графская дочь с трудом узнала Васю: босые ноги грязны, штаны засучены до колен, рукава рубахи ; до локтей. Сам весь грязный, одёжа рваная. Волосы у него подросли, и отец подровнял ему их ; заступами ; топором на полене.
      — Здравствуй, Вася! ; Говорит графская дочь.
      — Здравствуй, жёнушка!
      Отец Курилова испугался:
      — Приехала, ; говорит, ; царская дочь, а он её зовёт женой.
      — Я, ; говорит она, ; за тобой приехала, пойдём со мной!
      Пошли. Обезумевший отец-старик смотрит им в след и не надивится. А графская дочь спрашивает:
      — Есть ли у вас в деревне баня и цирюльник?
      — Баня есть у попа, а за цирюльника ответит солдат Мохов.
      — На вот тебе рубль ; остригись у солдата да сходи вымойся в баню, а потом поедем к нам домой.
      Курилов остригся и вымылся кое-как в бане, а графская дочь велела кучеру подать лошадей к бане.
      Одела его опять в генеральскую одёжу и привезла к себе домой.
      — Ну, как съездила? Что выездили? ; Встречает её граф.
      — А 15 домов и магазинов Вася продал.
      — А деньги куда?
      — А деньги в банк положил.
      — Благородное дело! ; Отвечает граф.
      Живёт опять Курилов у графа месяц, живёт другой. Приходит срок воротиться ему на службу в Петербург, говорит он о том жене. Та графу:
      — Так и так, приходит Васе срок ехать в Петербург на службу.
      — Да, ; говорит граф, ; надо торопиться, а то может выговор от командующего войсками получить. Возьми, сколько надо денег!
      Графская дочь взяла денег и поехала в Петербург. Приехали в Петербург. Взяла графская дочь самонаилучший номер, за 25 рублей в сутки. Остановились.
      Идёт Курилов на толчок, купил себе старую шинель, сапоги казённые, фуражку. Приходит на другой день в роту.
      — Васька Курилов приехал! Васька Курилов приехал! ; Кричат солдаты.
      А у Васьки Курилова на руке три золотых кольца.
      — Украл, видно?
      — Какое украл! Женился, братцы, на графской дочери.
      Смеются солдаты:
      — Где тебе на графской дочери жениться?
      Взводный кричит:
      — Васька Курилов! Принеси из цейхгауза винтовку, вычисти, она вся заржавела, а скоро будет государев смотр!
      Принёс Курилов винтовку, а чистить её ему неохота.
      — Братцы! Кто вычистит за рубль мою винтовку?
      — Какой у тебя рубль! У тебя и копейки-то нет! ; Смеются солдаты.
      Курилов вынимает из кармана пять рублей.
      — Кто вдвоём вычистит мою винтовку за пять рублей?
      Все наперерыв кричат:
      — Я! Я! Я!
      Взял двоих, отдал им винтовку:
      — Вычистите и принесите завтра в такие-то номера!
      А сам ушёл домой. На другой день несут два солдатика ему винтовку в номер. Входят, а у двери висит генеральская шинель на красной подкладке: Курилов, как приехал в Петербург, тут её оставил.
      Испугались солдатики, драли домой. Курилов вышел на стук:
      — Эй, братцы!
      А те давай Бог ноги, и винтовку его бросили на дороге.
      На другой день Курилов явился в новой солдатской амуниции на государев смотр. Стали в ряды.
      Большого начальства ещё не было, одни поручики.
      Приезжает графская дочь в коляске на тройке на Марсово поле. Подходит к офицерам:
      — Можно ли мне, ; спрашивает, ; пройтись по фронту?
      — Для чего? ; Её спрашивают.
      — У меня муж в строю.
      — Пока большого начальства нет, то можно.
      Пошла графская дочь по фронту. Курилов говорит своему соседу-солдатику:
      — Это моя жена!
      Тот толкнул его в бок:
      — Что ты, дурак? Какая тебе жена? Это генеральская дочь!
      А графская дочь идёт мимо Курилова и усмехнулась. Курилов на это заржал. Все солдаты удивились:
      — Что-нибудь да между ними есть!
      Приезжают ротные командиры. Поручики просят графскую дочь:
      — Сейчас приедет командующий. Отойдите, пожалуйста, к своей коляске, он у нас человек строгий!
      Та отходит. Приезжает командующий войсками Петербургского округа. Подходит к офицерам, говорит им:
      — Замечаю я, господа, что на смотрах около вас все увиваются какие-то ****ищи. Впредь чтоб этого не было!
      Графская дочь услышала это, подходит к командующему и говорит ему:
      — Какое вы имеете право оскорблять меня?
      — А вы кто такая?
      — А вы кто такой?
      — Я командующий войсками Петербургского округа!
      Графская дочь поехала к государю во дворец. А граф был родня государю императору. Приезжает, государю уже поданы лошади.
      Встречает графская дочь его на лестнице, он едет на смотр, падает ему в ноги:
      — Прости, отец наш Император!
      — В чём ты виновата, дочь моя?
      — Я вышла замуж за рядового.
      — Благородное дело, дочь моя! Я сам ходил рядовым, а теперь управляю престолом.
      — Оскорбил меня публично площадными словами командующий войсками.
      — Послать за ним тюремную повозку, пусть привезут его сюда в тюремной повозке!
      Привезли командующего.
      — На 22 в ряды тебя! — Государь говорит ему. — А кто твой муж?
      — Василий Иванович Курилов. ; Отвечает графская дочь.
      — Послать за ним моих лошадей! ; Государь приказывает.
      Привезли его, Курилова солдата.
      — Это ты тот солдатик, который просился у меня на год на поправку и обещал привезти мне смех и горе?
      — Точно так, Ваше Императорское Величество!
      — Ну, хорошо, хорошо! Привёз ты мне радость, племянница моя вышла за рядового, ; и горе: командующего войсками разжаловал в рядовые. Жалую тебя чинами и орденами. Завтра сделай смотр моим войскам, вместо меня!
      И сделал его командующим войсками Петербургского округа.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смех и горе. Жил-был поп, возле его дома протекала река. Матершина. Сказка!!
....
      Жил-был поп, возле его дома протекала река, а на другой стороне стояла церковь.
      Случился праздник. Зазвонили к обедне, поп сел в лодку и переехал на тот берег.
      Только вышел он из лодки, навстречу ему мужик:
      — Перевези, батюшка, на ту сторону.
      — Ах, свет! Я бы перевёз тебя, да к обедне давно прозвонили, опоздаю.
      — Небось, без тебя не начнут служить обедни. А коли перевезёшь, я покажу тебе смех и горе.
      Поп перевёз мужика.
      — Что же, батюшка, очень желательно тебе видеть смех и горе?
      — Да, свет, очень желательно!
      Мужик спустил штаны, вынул прездоровенный курукуй и тем курукуем разбивает лодку. Как теперь без лодки попасть попу в церковь?
      — Эка сукин сын мужик! Какого горя наделал.
      Постоял-постоял поп над лодкою и пошёл домой.
      — Что так рано воротился? ; Спрашивает его попадья.
      — Так и так, ; говорит ей поп.
      И сдуру рассказал ей обо всём, что с ним случилось.
      Как услыхала попадья про бурлака, сейчас напустилась на своего батьку.
      — Ах ты, старый чёрт! Зачем ты его от себя отпустил? Зачем домой не привёл? Вить это не бурлак, это мой брат родной! Верно, родители послали его нас с тобой проведать, а ты нет того, чтоб догадаться. Запрягай-ка скорее лошадь да гони за ним, а то он, бедный, блудить станет и, пожалуй, домой воротится, нас не видавши. Я хоть на него, голубчика, посмотрю, да про родителей-то расспрошу.
      Поп запряг лошадь и погнал за мужиком, нагнал его и говорит:
      — Послушай, доброй человек! Что же ты мне не сказался, вить ты моей попадье родной брат. Как рассказал ей про твою удаль, она сейчас тебя признала и приказала воротить.
      Бурлак сейчас догадался, к чему дело клонится.
      — Да, ; говорит, ; это правда, я твоей попадье родной брат, да тебя, батюшка, прежде сего никогда не видал, а потому самому и признать тебя не умел!
      Поп схватил его за руку и тащит на телегу.
      — Садись, свет, садись, поедем к нам. Мы с маткою, слава Богу, живём в довольстве и благополучии, есть чем тебя употчевать.
      Привёз бурлака, попадья сейчас выбежала к нему навстречу, бросилась бурлаку на шею и целует его.
      — Ах, братец любезный, как давно тебя не видала, ну что, как наши-то поживают?
      — По-старому, сестрица! Меня послали тебя проведать.
      — Ну и мы, братец, покудова Бог грехам терпит, живём помаленьку.
      Посадила его попадья за стол, наставила перед ним разных закусок, яичницу и водки, и ну угощать:
      — Кушай, любезный братец!
      Начали все они трое есть, пить и веселиться до самой ночи. А как стало темно, постлала попадья постель и говорит попу:
      — Мы с братцем вот здесь ляжем да поговорим про наших родителей, кто жив, и кто помер. А ты, батька, ложись один на казёнке али на полатях.
      Вот полегли спать. Бурлак взлез на попадью и начал её попирать своим курукуем так, что она не утерпела ; на всю избу завизжала.
      Поп услыхал и спрашивает:
      — Что там такое?
      — Ах, батька, ты не знаешь моего горя, мой отец помер.
      — Ну, царство ему небесное, ; сказал поп и перекрестился.
      А попадья опять не выдержала да в другой раз ещё пуще того завизжала. Поп опять спрашивает:
      — О чём ещё плачешь?
      — Ах, батька, вить и мать-то моя померла!
      — Царство ей небесное! Со святыми упокой!
      Так-то вся ночь у них и прошла.
      Поутру бурлак стал домой собираться, а попадья на его угощать на прощанье и вином-то, и пирогами, так и суетится около него:
      — Ну, братец любезный, коли опять будешь в этой стороне ; завсегда к нам заходи!
      А поп вторит:
      — Не обходи нас. Мы тебе всегда рады!
      Попрощался с ними бурлак. Попадья вызвалась провожать братца, а за ней и поп пошёл. Идут да разговаривают. Вот уже и поле.
      Попадья говорит попу:
      — Воротись-ка, батька, домой, что тебе идтить, я одна теперича провожу братца.
      Поп воротился, прошёл шагов с тридцать, остановился и глядит, далёко ли они ушли?
      А бурлак тем временем повалил матку на пригорок, взлез на неё и ну отжаривать на прощанье. А, чтобы ловчей надуть попа, надел ей на правую ногу свою шапку и велел задрать ногу-то кверху.
      Вот жарит он её, а попадья то и дело ногой да шапкой качает. Поп стоит да смотрит.
      — Вишь, ; говорит сам себе, ; какой родственный человек-то! Далёко ушёл, а все кланяется да шапкою мне махает! ; Снял да скинул с себя шапку и давай кланяться:
      — Прощай, шурин, прощай!
      Отвалял бурлак попадью, да так её утешил, что три дня под подол заглядывала.
      Догоняет она попа, а сама с радости песни поёт.
      — Сколько лет с ней живу, ; сказал поп, ; а доселева не слыхал от неё песен!
      — Ну, батька, ; говорит попадья, ; проводила я братца любезного, придётся ли ещё повидаться с ним в другой раз!
      — Бог не без милости, авось придёт!
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смех и слёзы. Батько, ходил. Архангельск. Сказка!!
....
      Батько в одной стороне ходил, рыбу удил на речке и крещёных перевозил в лодочке на ту сторону, где церковка стояла.
      Пришёл как-то человечек и просит:
      — Батько, перевези меня Бога ради, а денег нету.
      Батько затимился, стал отказываться:
      — Без денег не везу.
      — Батько, перевези, ; говорит прохожий, ; и я тебе на берегу сделаю смех и слёзы.
      Интересно стало попу. Батько перевёз, стоит и спрашивает.
      — Хотел смех и слёзы сделать, так сделай.
      Тот вывернул своё добро курукуево из порток и поставил сильно крепко, как будто лом жалезный. Потом ударил по набою, по лодке, тая лодка и раскололась. А человечек тот пошёл, далёко или близко, да и пошёл себе.
      Батьку делать нечего, смеётся и плачет, смех и слёзы, так уж. Бежит поп домой и говорит своей попадьи:
      — Попадья, вот перевёз человека, он смех и слёзы сделал мне на берегу.
      — Какие же смех и слёзы? ; Попадья спрашивает.
      — Да как вывернул из порток он свой курукуёк, ; говорит поп, ; да как ударил по набою, лодка и раскололась. Уж я плачу и смеюсь.
      Попадья сообразительная была и кричит ему:
      — Поп, видь это мой братец был, ты не ведаешь что, пойди покликай его, время то уж к ночи, потеряется где.
      Поп и побежал за ним. Догоняет его и просит:
      — Шурин любезный, воротись, что же ты не сказался мне, что ты братец моей.
      Матушке.
      Тот смекнул это дело, сказался шурином. Пришёл в дом. Попадья его встречает на крыльце и говорит:
      — Ах ты братец мой любезный, идёшь мимо сестрицы и не скажешься.
      Так она его накормила и напоила, прямо как есть за родного брата приняла.
      Дело пошло уж к ночи, спать надо плягать, говорит попадья попу:
      — Батенько, ты ляг на казёнку, а братец на печке со мной согреется рядом, поговримся про дела ниши.
      Братец там времени не стал терять, выстал на неё, она пустила его. Как-то так крутовато перепехнул её, она и взвизгнула.
      Поп спрашивает, что там такое, она ему и отвечает:
      — Ой, батюшко-то мой помер дома там.
      Поп-то и говорит:
      — Помяни, Господи, родителя.
      А другой раз братец как перепехнул её, дак она снова воскричала:
      — А все померли, всё семейство.
      Поп тут кадило хватил и ну кадить и приговаривать:
      — Помяни, Господи, всех сродцев, сродницьков.
      Так они там с братцем облюбовливались всю ночь. Утро пришло, не знают, как и ночь прошла.
      Как утро пришло, так и начала братца попадья банкетовать, кормить и поить зачала его, угощать.
      Однако же как нужно пойти ему домой, надо его и проводить. Говорит попадья:
      — Поп, пойдём, проводим братца любезного.
      Как провожать пошли, дорогой-то под гору-то зашли в ямину такую.
      — Ну, поп, ты постой, а я братца подале провожу, поговорю, да прощусь.
      За горку-то как поп отшёл, братец её и положил, да и заздынул шапку на ногу попадьёву. И давай её перепихивать, как попёхнет, шапка-то и здрогнет.
      А поп-от глядит и думает, что шурин кланяется ему, он и говорит:
      — Прости, шуринок любезный, прости, шуринок любезный, ; да и сам шапку снимает и кланяется.
      Распростились братец с попадьёй, пришла она домой и говорит:
      — Видел ли, как братец-то кланялся тебе?
      Поп на то ответствовал:
      — А я на место также кланялся, кланялся, да сказывал: прости, шуринок любезный.
      Она с тем и пошла радости вспоминать.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Смешливая молодка. Быличка. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Жил-был в одной деревне печник, а у него на задворках стояла старая заброшенная баня.
      Никто к ней и близко не подходил, потому как шла о ней дурная слава: Там-де парятся злые духи-анчутки.
      Но вот однажды печник ; разудалый молодец, силач и весельчак ; на спор вознамерился в этой бане помыться.
      Дело было, как водится, вечером, после захода солнца. Истопил он баню, разделся, парку поддал, замочил в горячей воде веничек.
      А как вытащил, глядь ; веник весь в сосульках. Охватил тут мужика страх. Кинулся он бежать домой в чем мать родила, бледный весь, зуб на зуб не попадает.
      Наутро братья пошли за его одеждой, а она разодрана в клочья. С той поры и в доме печника стало неладно, что ни год, отдаёт богу душу то один, то другой из домочадцев.
      А по весне ; и ночью, и днём ; носилась по саду дородная нагая молодка. Только кинутся мужики её ловить, она шмыг в ту самую баню ; и хохочет-заливается. Вломятся в баню, а там пусто. А на рассыпанной золе отпечатались следы, но не женские, а мужские.
      Да это ещё полбеды! Вот пальцы, вот подошва, а пятки нет. Ну да ведь анчутку так и называют ; беспятый.
      Думал-гадал печник, как избавиться от нечистой силы, да всё попусту. Наконец решился он и дом свой сломать, и злополучную старую баньку.
      Дом перебрал, перестроил заново, брёвна банные сжёг, а место, где она стояла, солью засыпал.
      Лишь только после этого отстала нечистая сила.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смеются над Корелами. Кореляк в работниках живёт. Архангельск. Насмешка. Сказка!!
....
      Кореляк один в работниках живёт, работать не работает, только и думает, когда праздник придёт, чтобы не работать.
      В субботу сходит в баню, попарится, помоется и ляжет спать и спит.
      Утром в воскресенье встаёт и вздыхает:
      — Эх-хе-хе! Шкоро ли шуббота-то, хоть бы в байну шходить!
      В понедельник утром работник примется за работу и всё вздыхает:
      — Эх-хе-хе, шкоро ли воскресенье-то, хоть бы отдохнуть!
+++++++++++++++++++++++++++
====
Смирись и не ропщи. Девы Судьбы. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Жили два брата.
      Младший в довольстве и счастье, а старший в горе и бедности.
      Настало лето. Старший брат нанялся у младшего убирать хлеб.
      Однажды приходит он на поле и видит: женщина в нищенском рубище ходит между копнами, выдёргивает самые крупные и рясные колосья из снопов, полученных старшим братом за работу, и втыкает их в снопы младшего.
      — Кто ты? ; Спросил бедняк возмущённо. — Что тут делаешь?
      — Я есть Доля твоего брата, его судьба. Он спит, а моя обязанность ; денно и нощно трудиться на него, как на своего господина. С самого рождения его до смерти я ему верна слуга. Берегу его от опасностей, лелею его детей. Окропляю его поля и огород росою. Гоню ему рыбу в сети, рои пчёл ; в улья. Охраняю от хищного зверя и холю его скотину. Привожу к нему купцов, набиваю цену на его товар.
      Старший брат у неё спрашивает:
      — А как же моя судьба? Почему она не заботится о моем благополучии?
      — Твоя судьба Недоля ; белоручка. Она знай спит днём и ночью, так что ты обречён на бедность. И сколько бы ни пытался облегчить свою судьбу, тебя везде и всегда будут преследовать Лихо, Горе, Злосчастье, Беда, Нужда, Кручина. Смирись, несчастный, и не ропщи.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Потому и гласит пословица:
      — Хорошо тому жить-поживать, чья доля не любит спать!
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смирный мужик и драчливая жена. Сказка!!
....
      Мужичок некий жил с своею женою в великой скудости.
      Он был так смирен, как телёнок, а жена его так зла, как змея лютая. Она мужа своего всегда ругала и била за самую малую безделицу.
      В некое время злая жена выпросила у соседа на один хлебец ржи и послала своего мужа, чтобы пошёл он к мельнику смолоть рожь.
      Мельник пустил его, ради бедности, на свою мельницу и дал ему смолоть рожь. Смоловши, пошёл мужик домой.
      Вдруг сделался такой сильный ветер, что в одну минуту сдунул всю муку из чашки, в которой нёс её мужик.
      Пришёл мужик домой и сказал о том своей жене. А жена, услыша то, начала его бранить и бить немилосердно, и била до тех пор, покуда устала, а потом стала посылать его к Ветру, который развеял у него муку, чтобы взять с Ветра за муку деньги или столько же муки, сколько в чашке было.
      Мужик, претерпев от жены своей толикие побои, пошёл, заплакавши, из своего дома и шёл не зная куда. Зашёл он в дремучий лес и ходил по тому лесу дремучему.
      Попалась ему навстречу старуха и спросила мужика:
      — Добрый человек! Куда идёшь, куда путь держишь? Как тебя занесло в сию сторонушку? Ведь сюда мало птица залетает и редко зверь забегает.
      — Матушка старушка! ; Отвечал он. — Завела меня сюда неволя. Ходил я на мельницу рожь молоть, и, смоловши, высыпал муку в чашку, и пошёл домой. На ту пору вдруг подул такой сильный ветер, что всю мою муку из чашки сдунул. Я пришёл домой без муки и сказал о том своей жене. А она прибила меня и послала к Ветру, чтоб он отдал мою муку или заплатил за неё деньги. Теперь же я хожу, ищу Ветра и не знаю, где его найтить.
      — Поди за мною, ; сказала ему старуха, ; я мать Ветрова, но у меня их четыре сына: первый ; Ветер Восточный, второй ; Полуденный, третий ; Западный, а четвёртый ; Полуночный. Так скажи же мне теперь, который Ветер раздул муку?
      — Полуденный, матушка! ; Молвил мужик.
      Старуха повела старика в лес далее и привела его в небольшую хижину и сказала:
      — Вот, мужичок, я здесь живу. Полезай же ты на печь и окутайся хорошенько, как можно. Мои дети скоро будут.
      — Для чего же мне кутаться? ; Спросил мужик.
      — Для того, ; сказала старуха, ; что сын мой, Полуночный Ветер, очень холоден. Он зазнобит тебя скоро.
      После того старухины дети стали собираться. Когда пришёл Полуденный Ветер, то старуха, кликнув с печи мужика, стала говорить своему сыну:
      — Сын мой любезный, Полуденный Ветерочек! На тебя есть жалоба. Зачем ты бедных людей обижаешь? Ты у этого мужика муку развеял, которую он нес в чашке. Теперь заплати ему за муку хоть деньгами или чем хочешь.
      — Хорошо, матушка! ; Сказал ей Ветер. — Я ему заплачу за муку.
      Ветер кликнул к себе мужика и сказал ему:
      — Слушай, мужичок! Возьми себе эту коробочку. В ней все есть, что только вздумаешь. И когда тебе что захочется, денег ли, хлеба ли, кушанья ли, питья ли какого, скота ли или что тебе вздумается ; то скажи только: — Коробочка, дай мне вот то и то-то! Она тотчас тебе и даст. Поди же теперь домой. Вот тебе платёж за твою муку.
      Мужик, поклонясь Ветру и поблагодарив его за коробочку, пошёл домой. Когда он принёс коробочку домой, то отдал её своей жене и сказал:
      — Вот тебе, жена, коробочка! В ней все есть, что тебе надобно, только лишь попроси у неё.
      Жена, взяв коробочку, сказала:
      — Коробочка! Дай мне хорошей муки на хлебы.
      Коробочка тотчас ей дала, сколько надобно было. Она попросила у коробочки ещё кое-что, а коробочка все ей давала в ту же минуту.
      Чрез несколько дней случилось мимо мужиковой избы ехать знатному помещику.
      Увидевши его, жена мужикова тотчас сказала своему мужу:
      — Поди и зови его к себе в гости, а ежели не зазовёшь его к себе в гости, то я прибью тебя до полусмерти.
      Мужик, убоясь побоев от жены своей, пошёл звать дворянина к себе на пир. А жена его в то время набрала у коробочки всякого кушанья и напитков и, собрав на стол, села под окном. Сложивши руки, дожидалась она к себе в дом пришествия дворянина, которого мужик нагнал на дороге и стал звать к себе на пир.
      Удивясь такому зову, он лишь смеялся и, не хотя к нему ехать, приказал своим людям, которые при нем были, ехать к мужику и после рассказать, как он угостит их.
      Люди поехали к мужику в гости и, приехав туда, весьма удивились, что, судя по хижине, должно быть ему весьма бедным человеком, а по кушанью, которое поставлено на столе, ; знатным господином.
      Кушанья и напитков было поставлено на столе великое множество. Они сели за стол, пили, и ели, и прохлаждались, и приметили, что мужикова жена ; в чём имела надобность, то просила у коробочки, и коробочка ей все то давала.
      Не выходя из избы, они послали одного из товарищей, чтоб заказал сделать точно такую же коробочку в самое короткое время, которую бы немедленно принесли к ним так, чтобы ни мужик, ни жена его того не приметили.
      Посланный побежал тотчас и велел сделать такую же коробочку, и как её принесли, то гости сии взяли тихонько мужикову коробочку, а свою поставили на её место, и потом все поехали от мужика и рассказали, как мужик их потчевал.
      Жена же мужикова в тот день к вечеру и выбросила все кушанья вон ; затем, чтоб на другой день наварить свежего.
      Наутро пришла к коробочке и стала у неё просить того, что ей было надобно, и, видя, что коробочка ничего больше ей не даёт, призвала своего мужа и сказала:
      — Старый хрыч! Какую ты принёс мне коробочку? Она, видно, служила нам только на время. Поди опять к Ветру и проси у него, чтоб отдал нашу муку, а не то так я прибью тебя до смерти!
      Бедный мужик пошёл опять к Ветру и, пришедши к старухе, его матери, жаловался на свою жену.
      Старуха сказала ему:
      — Подожди моего сына. Он скоро будет.
      Вскоре пришёл Полуденный Ветер, и мужик начал ему жаловаться на свою жену, а Ветер ему сказал:
      — Жаль мне тебя, старика, что жена у тебя так зла. Однако я тебе в том помогу, и жена тебя бить больше не станет. Возьми эту бочку, и когда придёшь домой, а жена твоя будет тебя бить, то стань позади бочки и скажи:
      — Пятеро из бочки, бейте мою жену! А когда они её поколотят довольно, то скажи:
      — Пятеро опять в бочку!
      Мужик, поклонясь Ветру, пошёл домой и, пришедши, сказал жене:
      — Вот тебе, жена, вместо коробочки бочка!
      Жена осердилась на своего мужа и сказала:
      — Что мне в твоей бочке? Для чего не принёс муки!
      И выговоря сии слова, ухватила ухват и хотела бить своего мужа.
      Мужик тотчас стал за бочку и сказал:
      — Пятеро из бочки, бейте мою жену хорошенько!
      Вдруг выскочили из бочки пять молодцов и стали бить мужикову жену.
      Мужик, видя, что поколотили её довольно и она стала просить его, чтоб помиловал её, сказал:
      — Пятеро опять в бочку!
      С тех пор жена его стала посмирнее.
      Потом мужик стал помышлять о своей коробочке и начал подозревать гостей своих, не подменили ль они его коробочки.
      Он начал советоваться с своею женою о том, как бы им опять достать свою коробочку.
      Жена ему на то сказала:
      — Когда теперь у тебя есть такая диковинная бочка, что можешь ты не только с одним человеком, но даже и с великими тысячами управляться, то поди ; вызови дворянина на поединок и требуй, чтобы он велел отдать тебе коробочку!
      Мужик принял сие за хороший совет, пошёл к дворянину и, пришедши к нему, стал вызывать его на поединок.
      Он же смеялся мужикову дурачеству, не хотел ему в том отказать, а вздумал над ним посмеяться и для того приказал мужику выйти в поле.
      Мужик взял свою бочку, пошёл и дожидался господина, который собрал с собою много людей и поехал к мужику, и как скоро к нему подъехал, то приказал служителям, чтоб его будто шуткой хорошенько поколотили.
      Мужик, видя, что над ним смеются, да уже и бить стали, осердился на дворянина и на его людей и молвил:
      — Эй, барин! Вели отдать мою коробочку, а не то худо всем будет!
      Но, видя, что бить его не перестают, он закричал:
      — По пяти на каждого из бочки, бейте хорошенько!
      Тотчас выскочили из бочки на каждого человека по пяти молодцов и стали бить всех немилостиво.
      Дворянин, убоясь, чтоб его не убили, закричал во весь голос:
      — Мужичок! Перестань бить, я велю отдать твою коробочку.
      Мужик, услышав то, крикнул:
      — Эй, эй, молодцы! Ступайте все в бочку.
      Тотчас все молодцы перестали бить и ушли в бочку.
      Дворянин же приказал своим людям отдать коробочку, что по повелению его и учинено.
      А мужик, взяв свою коробочку, принёс домой и стал жить с своею женою в великом удовольствии и тишине.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Смоляной бычок. Сказка!!
....
      Жили-были дедушка да бабушка. Была у них внучка Танюшка.
      Сидели они как-то раз у своего дома, а мимо пастух стадо коров гонит. Коровы всякие, и рыжие, и пёстрые, и чёрные, и белые.
      А с одной коровой рядом бежал бычок ; чёрненький, маленький. Где припрыгнет, где прискачет. Очень хороший бычок.
      Танюшка и говорит:
      — Вот бы нам такого телёночка.
      Дедушка думал ; думал и придумал:
      — Достану для Танюшки телёночка.
      А где достанет не сказал. Вот настала ночь. Бабка легла спать, Танюшка легла спать, кошка легла спать, собака легла спать, куры легли спать, только дедушка не лёг.
      Собрался потихоньку, пошёл в лес. Пришёл в лес, наковырял с ёлок смолы, набрал полное ведро и вернулся домой.
      Бабка спит, Танюшка спит, кошка спит, собака спит, куры тоже уснули, один дедушка не спит ; телёночка делает.
      Взял он соломы, сделал из соломы бычка. Взял четыре палки, сделал ноги.
      Потом приделал голову, рожки, а потом всего смолой вымазал, и вышел у дедушки смоляной бычок, чёрный бычок. Посмотрел дедушка на бычка ; хороший бычок.
      Только чего-то у него не хватает. Чего же у него не хватает? Стал дедушка рассматривать ; рожки есть, ножки есть, а вот хвоста-то нет! Взял дедушка и приладил хвост. И только успел хвост приладить ; глядь! ; Смоляной бычок сам в сарай побежал.
      Встали утром Танюшка с бабушкой, вышли во двор, а по двору гуляет смоляной бычок, чёрный бочок.
      Обрадовалась Танюшка, нарвала травы, стала смоляного бычка кормить. А потом повела бычка пасти.
      Пригнала на крутой бережок, на зелёный лужок, за верёвочку привязала, а сама домой пошла. А бычок траву ест, хвостиком помахивает.
      Вот выходит из лесу Мишка-медведь. Стоит бычок к лесу задом, не шелохнётся, только шкурка на солнышке блестит.
      — Ишь, жирный какой, ; думает Мишка-медведь, ; съем бычка.
      Вот медведь бочком, бочком бычку подобрался, схватил бычка да и прилип. А бычок хвостиком взмахнул и пошёл домой. Топ-топ. Испугался медведь и просит:
      — Смоляной бычок, соломенный бочок, отпусти меня в лес.
      А бычок шагает, медведя за собой тащит. А на крылечке и дедушка, и бабушка, и Танюшка сидит, бычка встречает.
      Смотрят ; а он медведя привёл.
      — Вот так бычок! ; Говорит дедушка. ; Смотри, какого здоровенного медведя привёл. Сошью теперь себе медвежью шубу.
      Испугался медведь и просит:
      — Дедушка, бабушка, внучка Танюшка, не губите меня, отпустите меня, я вам за это из лесу мёду принесу.
      Отлепил дедушка медвежью лапу от бычковой спины. Бросился медведь в лес. Только его и видели.
      Вот на другой день Танюшка опять погнала бычка пастись. Бычок траву ест, хвостиком помахивает.
      Вот приходит из лесу волчище ; серый хвостище. Кругом осмотрелся ; увидал бычка.
      Подкрался волк, зубами щёлк, да и вцепился бычку в бок, вцепился, да и завяз в смоле. Волк туда, волк сюда, волк и так, и этак. Не вырваться серому.
      Вот и стал он просить бычка:
      — Быченька-бычок, смоляной бочок! Отпусти меня в лес.
      А бычок будто не слышит, повернулся и идёт домой. Топ-топ! ; И пришёл. Увидел старик волка и говорит:
      — Эй! Вот кого сегодня бычок привёл! Будет у меня волчья шуба.
      Испугался волк.
      — Ой, старичок, отпусти меня в лес, я тебе за это мешок орехов принесу.
      Выпростал дедушка волка ; только того и видели.
      И на завтра бычок пошёл пастись. Ходит по лужку, травку ест, хвостиком мух отгоняет.
      Вдруг выскочил из лесу зайчик-побегайчик. Смотрит на бычка ; удивляется:
      — Что это за бычок здесь гуляет.
      Подбежал к нему, тронул лапкой ; и прилип.
      — Ай, ай, ай! ; Заплакал зайчик-побегайчик.
      А бычок топ-топ! ; Привёл его домой.
      — Вот молодец, бычок! ; Говорит дедушка. — Сошью теперь Танюшке рукавчики заячьи.
      А заинька просит:
      — Отпустите меня. Я вам капустки принесу да ленточку красную для Танюшки.
      Выпростал старик зайчишкину лапку. Ускакал заинька.
      Вот под вечер сели дедушка, да бабушка, да внучка Танюшка на крылечке ; глядят: бежит медведь к ним на двор, несёт целый улей мёду ; вот вам!
      Не успели мёд взять, как бежит серый волк, несёт мешок орехов ; пожалуйста!
      Не успели орехи взять, как бежит заинька ; кочан капусты несёт да ленточку красную для Танюшки ; возьмите скорее!
      Никто не обманул.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Звери по простому живут. Да и чертям не до них, с людьми им интереснее.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Снегурочка. Жил-был крестьянин Иван. Сказка!!
....
      Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья.
      Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было.
      Так они и состарились в одиночестве.
      Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было.
      Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них.
      Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись.
      Вдруг Иван усмехнулся и говорит:
      — Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!
      На Марью, видно, тоже нашёл весёлый час.
      — Что ж, ; говорит она, ; пойдём, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя из снегу, коли Бог не дал живого!
      — Что правда, то правда ; сказал Иван, взял шапку и пошёл в огород со старухою.
      Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку.
      — Бог в помощь? ; Сказал кто-то, проходя мимо.
      — Спасибо, благодарствуем! ; Отвечал Иван.
      — Что ж это вы поделываете? ; Этот кто-то спрашивает.
      — Да вот, что видишь! ; Молвит Иван.
      — Снегурочку, ; промолвила Марья, засмеявшись.
      Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло тёплым духом.
      Иван второпях отнял руку, только смотрит ; ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыбаются.
      — Что это? Не наваждение ли какое? ; Сказал Иван, кладя на себя крестное знамение.
      А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и ножками в снегу, словно грудное дитя в пелёнках.
      — Ах, Иван, Иван! ; Вскричала Марья, задрожав от радости. ; Это нам Господь дитя даёт! ; И бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка.
      — Ах ты, моя Снегурушка дорогая! ; Проговорила старуха, обнимая своё желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.
      Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости.
      И вот Снегурочка растёт не по дням, а по часам, и что день, то всё лучше. Иван и Марья не нарадуются на неё. И весело пошло у них в дому.
      Девки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры и научают её всему, как что у них ведётся.
      А Снегурочка такая смышлёная, всё примечает и перенимает. И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: всё разумеет, обо всём говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься.
      И такая она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она ; беленькая, как снег. Глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса.
      Одного только румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле. Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье.
      А как, бывало, разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И всё не налюбуются Снегурочкой.
      Старушка же Марья души в ней не чает.
      — Вот, Иван! ; Говаривала она мужу, ; Даровал-таки нам Бог радость на старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!
      А Иван говорил ей:
      — Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна.
      Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы собрались в хоровод под селом и пропели:
      — Весна красна! На чём пришла, На чём приехала? А приехала на сошечке, на бороночке!
      А Снегурочка что-то заскучала.
      — Что с тобою, дитя моё? ; Говорила не раз ей Марья, приголубливая её. — Не больна ли ты? Ты всё такая невесёлая, совсем с личика спала. Уж не сглазил ли тебя недобрый человек?
      А Снегурочка отвечала ей всякий раз:
      — Ничего, бабушка! Я здорова.
      Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и всё стало живей и веселее.
      А Снегурочка, сердечная, ещё сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем.
      Ей только и любо было, что плескаться у студёного ключа под зелёною ивушкой. Снегурочке всё бы тень да холодок, а то и лучше ; частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась.
      А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному.
      Когда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нём так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, ; как родная сестра плачется по брату.
      Вот уж пришёл и весне конец. Приспел Иванов день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:
      — Пусти да пусти с нами Снегурочку!
      Марье страх не хотелось пускать её, не хотелось и Снегурочке идти с ними. Да не могли отговориться.
      К тому же Марья подумала:
      — Авось разгуляется её Снегурушка!
      Она принарядила её, поцеловала и сказала:
      — Поди же, дитя моё, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите берегите мою Снегурушку. Ведь она у меня, сами знаете, как порох в глазу!
      — Хорошо, хорошо! ; Закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли гурьбою в рощу.
      Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали свои весёлые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.
      Когда закатилось солнце, девки наложили костёр из травы и мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою. А Снегурочку поставили позади всех.
      — Смотри же, ; сказали они, ; как мы побежим, и ты также беги следом за нами, не отставай!
      И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь. Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:
      — Ау!
      Оглянулись они в испуге, нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят между собою Снегурочки.
      — А, верно, спряталась, шалунья, ; сказали они и разбежались искать её, но никак не могли найти.
      Кликали, аукали ; она не отзывалась.
      — Куда бы это девалась она? ; Говорили девки. — Видно, домой убежала, ; сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было.
      Искали её на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу ; кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки всё не было, и след пропал.
      Долго Иван и Марья горевали и плакали из-за своей Снегурочки. Долго ещё бедная старушка каждый день ходила в рощу искать её, и всё кликала она, словно кукушка горемычная:
      — Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!
      И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось:
      — Ау!
      Снегурочки же всё нет как нет! Куда же девалась Снегурочка? Лютый ли зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему морю?
      Нет, не лютый зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица унесла её к синему морю. А когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх лёгким паром, свилась в тонкое облачко, растаяла.
      И полетела в высоту поднебесную. Оттуда и покрикивает ; Ау.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Снегурушка и лиса. Жили-были старик со старухой. Сказка!!
....
      Жили-были старик со старухой.
      У них была внучка Снегурушка. Собрались подружки в лес по ягоды и пришли звать с собой Снегурушку. Старик со старухой долго не соглашались, но наконец отпустили её.
      — Только, ; говорят, ; не отставай от подруг.
      Пришли девушки в лес, стали собирать ягоды ; деревце за деревце, кустик за кустик. Снегурушка и отстала. Подружки аукали, аукали, да Снегурушка не слыхала.
      Как стемнело, подружки домой пошли. А Снегурушка ходила, ходила по лесу, совсем заблудилась.
      Поняла она, что осталась в лесу одна, залезла на высокое дерево, уселась на ветку и стала горько плакать да припевать:
      — Ay, ay, Снегурушка! Ay, ay, голубушка! У дедушки, у бабушки была внучка Снегурушка. Её подружки в лес заманили, заманили и покинули!
      Идёт медведь и спрашивает:
      — О чём ты, Снегурушка, плачешь?
      — Как мне, медведюшка, не плакать! Я одна у дедушки, у бабушки внучка Снегурушка. Меня подружки в лес заманили, заманили да покинули!
      Говорит ей медведь:
      — Слезай, я тебя отнесу к дедушке и бабушке!
      — Нет, медведь, я тебя боюсь, ты меня съешь!
      Медведь ушёл от неё. Она опять заплакала, плачет да приговаривает:
      — Ay, ay, Снегурушка! Ay, ay, голубушка!
      Идёт волк, спрашивает:
      — О чём ты, Снегурушка, плачешь?
      — Как же мне не плакать! Меня подружки в лес завели да одну и покинули.
      — Сойди, я тебя отнесу к дедушке и бабушке! ; Говорит волк.
      — Нет, волк, я тебя боюсь, ты меня съешь!
      Волк ушёл. А Снегурушка опять заплакала, плачет да припевает:
      — Ay, ay, Снегурушка! Ay, ay, голубушка!
      Бежит мимо лисица. Услыхала Снегурушкин голосок и спрашивает:
      — Чего ты, Снегурушка, плачешь?
      — Как же мне, лисонька, не плакать! Меня подружки в лес заманили, заманили да одну и покинули.
      — Сойди, я тебя отнесу к дедушке и бабушке!
      Снегурушка слезла с дерева, села на лису, лисица и побежала. Прибежала к Снегурушкиному дому, стала хвостом стучаться в калитку.
      — Кто там? ; Спрашивают дедушка и бабушка.
      — Это я, лисица, внучку вашу привезла!
      — Ах ты, наша дорогая! Ах ты, наша хорошая! Войди к нам в избу! Где нам тебя посадить, чем тебя угостить?
      Принесли они молока, яиц, творогу и стали лисицу потчевать.
      А лисица просит, чтоб в награду дали ей курицу. Дали ей курочку, всё одно украдёт, она и убежала в лес.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сны. Жил-был бедный мужик, с женой и детьми. Сказка!!
....
      Жил-был бедный мужик, с женой и детьми.
      В одну ночь приснился ему такой сон: будто под печкою в ихней избе лежит большой медведь.
      Поутру стал рассказывать свой сон жене. Она говорит:
      — Ах, хозяин, ведь и мне такой же сон был.
      Дети говорят:
      — Ах, батюшка, ведь и мы то же самое во сне видели.
      Задумался мужик:
      — Недаром всем одно приснилось ; сон вещий, да что он пророчит, к беде, али к счастью?
      Думал, думал и решил ехать к колдуну Асону, который один на все царство сны судит. Едет он деревнею, а навстречу ему мальчик:
      — Дяденька, покатай меня.
      — Проваливай! Не до тебя! ; Говорит мужик.
      — Дяденька, покатай, я тебе доброе слово скажу. Ведь я знаю, куда ты едешь. Ты едешь к Асону посудить по сну.
      Мужик удивился и думает:
      — Вишь ты, какой хитрый народился. Ладно, садись на телегу!
      Посадил мальчика на телегу, прокатил его по деревне, выехал за околицу и спустил наземь.
      — Спасибо, дядюшка! ; Сказывает мальчик, ; смотри же, будет у тебя Асон торговать твой сон, не продавай ему задёшево, бери сто тысяч. А спросит, кто тебя научил ; ты молчи, на меня не показывай.
      Вот приехал мужик к Асону:
      — Так и этак, ; говорит мужик колдуну, ; приснилось мне ночью, будто под печкою лежит большущий медведь, рассуди, что этот сон значит?
      Колдун бросился смотреть по своим книжкам, посмотрел и затрясся от радости, просит мужика:
      — Послушай мужичок, продай мне этот сон!
      — Пожалуй, отчего не продать? ; Говорит мужичок.
      — Что тебе дать за него? ; Асон торгует.
      — Давай сто тысяч.
      — Ах ты, сукин сын, ; закричал на мужика Асон и ногами затопал, ; что мне в твоём сне ; много ли корысти? Хочу пособить тебе при бедности. А он, дуралей, вишь какую цену заломил!
      — Как знаешь, а меньше ни единой копейки не возьму.
      Спорили-спорили, ругались-ругались. Нечего делать, видит колдун, что мужика не переспоришь, да и цена-то средняя: хоть и сто тысяч заплатить, все другое сто в барышах останется.
      Насыпал мужику два больших воза деньгами. А наутро приехал к нему на деревню с четырьмя возами.
      Разломал печь, а там серебра да золота видимо-невидимо. Еле-еле на четырёх подводах уложил. Стал в путь собираться и говорит хозяевам:
      — Послушай, мужичок, скажи, кто тебя научил запросить за твой сон так дорого? Ведь сам ты ни за что б не догадался?
      — Нет, брат, этого не скажу.
      — Скажи, вот тебе пять тысяч на прибавку.
      Мужик тотчас польстился на деньгу и выдал мальчика. После попрощались. Колдун домой поехал, а мужик разбогател и зажил себе припеваючи ; по-купечески.
      На другой день после того Асон нарядился словно барин, запряг заводских лошадей, сел в коляску и катит прямо на двор к родителям того мальчика, что мужика научил.
      Приезжает и говорит:
      — Нельзя ли отдохнуть маленько?
      — Отчего нельзя, отдыхай. ; Говорят ему хозяева.
      Вошёл колдун в избу, пошли те, другие разговоры. Смотрит колдун ; мальчик спит и спрашивает:
      — Это чей мальчик спит?
      — Мой сын, ; говорит старик.
      — Послушай, старик, мне твой сынок полюбился. Вижу я ; ты живёшь при бедности, а у меня и золота, и всякого имения, чего только душа просит ; всего вдоволь. Только детей бог не дал. Отдай мне мальчика, я ему вместо отца буду, в люди выведу, и тебя со старухой награжу деньгами и хлебом.
      Старик со старухой помялись, помялись и согласились, продали сына за десять тысяч. Асон взял его сонного, положил в повозку и повёз к себе. Приехал домой. Мальчик проснулся, смотрит, где это он очутился?
      — Что глаза-то вылупил? Чай, знаешь, зачем привёз тебя.
      — Как не знать, ; отвечает мальчик, ; затем, чтобы с молодой женой твоей спать.
      — Вот, брат, не угадал! ; Сказал колдун, зло улыбнулся и крикнул, Позвать ко мне повара.
      Повар пришёл. Он и говорит ему на ухо:
      — Возьми этого мальчишку, зарежь, вынь из него сердце, изжарь и принеси ко мне.
      Повар привёл мальчика на кухню, достал широкий нож и принялся точить на камне.
      — Эх, дядя, ; говорит мальчик, ; ведь я знаю, для чего ты нож точишь.
      — А для чего?
      — Да хочешь меня зарезать.
      — Правда твоя! ; Отвечает повар.
      — Послушай, дядя, пожалей меня ; отпусти на волю, тебя бог наградит.
      — Я б отпустил тебя, да ведь хозяин у меня хитёр. Сейчас узнает.
      — Не бойся, не узнает. Есть у вас на дворе супоросая свинья, поди-ка, спроси у хозяина сколько она поросят принесёт? Он и этого не разгадает.
      Повар пошёл к Асону, спросил про свинью, воротился и говорит:
      — Хозяин сказывает, что двенадцать поросят будет.
      — Вот и не узнал, ваша свинья уже опоросилась ; принесла тринадцать.
      Повар побежал, справился:
      — Как раз тринадцать. Правда твоя, ; говорит мальчику.
      — Ну, так отпусти ж меня на вольный свет, а тринадцатого поросёнка зарежь, вынь из него сердце, зажарь и снеси хозяину.
      Повар так и сделал. Понёс поросячье сердце, только переступил порог ; и уронил блюдо. Кобель подхватил и съел сердце.
      — Ну, пёс его бери! ; Сказал колдун.
      А мальчик вышел на большую дорогу и, долго ли, коротко ли, пришёл в столичный город. Остановился у гостиных рядов, да на знатные заморские товары любуется.
      Увидал его купец и взял к себе за приказчика. С того самого времени пошла у купца торговля широкая, покупатели так и валят в лавку, просто отбою нет. Успевай только деньги брать.
      Время идёт, мальчик растёт да растёт, вырос и сделался таким молодцем да красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
      В один день поехала молодая Асонова жена в гостиные ряды за покупками. Зашла в самую богатую лавку, увидела этого приказчика и сразу влюбилась в него. Набрала целый ворох всяких товаров и говорит:
      — Послушай, добрый молодец. Со мной денег не случилось. Потрудись сегодня вечером ко мне в дом побывать, я там-то живу.
      — Извольте, сударыня.
      Вечером приехал к ней за деньгами. Она тотчас ухватила его за белые руки, повела в свою спальню, стала целовать-миловать, нежно к сердцу прижимать. Уложила его на мягкую постель вместе с собой:
      — Ну, ; говорит, ; придвинься ко мне плотней, будет нам теплей!
      Тут они и облюбилися, и стали часто друг к другу наезжать, вместе ночи коротать. Так и свершилось предсказание мальчика Асону, что Колдун купил мальчика чтобы тот с его женой спал.
      Прошло с год времени, приснился царю этой земли такой сон: будто стоит в его палатах драгоценная золотая чарка, а в той чарке один край выломился.
      Встал царь поутру и думает:
      — Что бы этот сон значил?
      Сейчас посылает он за колдуном Асоном.
      — Ну-ка, Асон, рассуди мой сон!
      Колдун бросился смотреть по своим книгам, искал-искал ; нет, не может разгадать царского сна.
      Царь рассердился и назначил ему три дня сроку:
      — Коли не разгадаешь, прикажу тебя казнить.
      Три дня прошло, повели Асона на площадь и повесили на виселице. После того разослал царь указы по всей земле:
      — Коли кто разгадает этот сон, тому я пожалую половину своего царства.
      Услыхал про то молодой приказчик, как раз тот мальчик, которого Асон убить хотел, явился к царю поздним вечером и говорит:
      — Ваше величество! Я могу ваш сон разгадать.
      — Ну, разгадай. Скажешь правду ; половину царства пожалую, а соврёшь ; то мой меч, твоя голова с плеч.
      — Есть, ; говорит приказчик, ; у вашего величества три дочери. Скажите, которую царевну вы больше любите, больше жалуете?
      — Все три, ; отвечает царь, ; мне дороги, а больше всех люблю и жалую меньшую царевну, нет её на свете дороже.
      — Ну, так пойдёмте к ней в спальню ; там будет разгадка сна Вашего.
      Пришли к царской спальне, смотрят, дверь заперта. Царь постучался:
      — Отопри-ка, дочка.
      — Ах, батюшка! Я уж спать легла.
      — Ничего, отопри. ; Требует царь.
      — Да я не одета. ; Говорит из-за двери царевна.
      — Отопри, не то велю дверь выломать!
      Царевна отперлася, входит царь с приказчиком в спальню. А там с царевной ещё и мамка-нянька сидела.
      Приказчик тотчас подбежал к мамке, дёрнул за юбку, а оказывается мамка-то мужчина был.
      Царь отдал этому приказчику половину своего царства, царевну наказал, мамку казнил, а о том, что было, велел втайне хранить, лишнего никому не говорить.
      Приказчик сделался потом сам царём, женился на Асоновой вдове, разбогател и стал жить-поживать, добра наживать, лиха избывать.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Собака и дятел. Жили мужик да баба. Окончание другое. Сказка!!
....
      Жили мужик да баба и не знали, что есть за работа такое.
      А забот у них не было из-за того, что была у них собака, она их и кормила и поила.
      Но пришло время, стала собака стара. Куда уж тут кормить мужика с бабой! Чуть сама с голоду не пропадает.
      — Послушай, старик, ; говорит баба, ; возьми ты эту собаку, отведи за деревню и прогони. Пусть идёт куда хочет. Теперича она нам не надобна! Было время ; кормила нас, ну и держали её.
      Взял старик собаку, вывел за деревню и прогнал прочь. Вот собака ходит себе по чистому полю, а домой идти боится: старик со старухою станут бить-колотить.
      Ходила-ходила, села наземь и завыла крепким голосом. Летел мимо дятел и спрашивает:
      — О чём ты воешь?
      — Как не выть мне, дятел! Была я молода, кормила-поила старика со старухою. Стала стара, они меня и прогнали. Не знаю, где век доживать.
      — Пойдём ко мне, карауль моих детушек, а я кормить тебя стану.
      Собака согласилась и побежала за дятлом. Дятел прилетел в лес к старому дубу, а в дубе было дупло, а в дупле дятлово гнездо.
      — Садись около дуба, ; говорит дятел, ; никого не пущай, а я полечу разыскивать корму.
      Собака уселась возле дуба, а дятел полетел.
      Летал-летал и увидал, что идут по дороге бабы с горшочками, несут мужьям в поле обедать. Пустился назад к дубу, прилетел и говорит:
      — Ну, собака, ступай за мною. По дороге бабы идут с горшочками, несут мужьям в поле обедать. Ты становись за кустом, а я окунусь в воду да вываляюсь в песку и стану перед бабами по дороге низко порхать, будто взлететь повыше не могу. Они начнут меня ловить, горшочки свои постановят наземь, а сами за мною. Ну, ты поскорее к горшочкам-то бросайся да наедайся досыта.
      Собака побежала за дятлом и, как сказано, стала за кустом. А дятел вывалялся весь в песку и начал перед бабами по дороге перепархивать.
      — Смотрите-ка, ; говорят бабы, ; дятел-то совсем мокрый, давайте его ловить!
      Покинули наземь свои горшки, да за дятлом, а он от них дальше да дальше, отвёл их в сторону, поднялся вверх и улетел. А собака меж тем выбежала из-за куста и все, что было в горшочках, приела и ушла.
      Воротились бабы, глянули, а горшки катаются порожние. Делать нечего, забрали горшки и пошли домой. Дятел нагнал собаку и спросил:
      — Ну что, сыта?
      — Сыта, ; отвечает собака.
      — Пойдём же домой, тогда, ; говорит ей дятел.
      Вот дятел летит, а собака бежит. Попадается им на дороге лиса.
      — Лови лису! ; Говорит дятел.
      Собака бросилась за лисою, а лиса припустила изо всех сил. Случись на ту пору ехать мужику с бочкою дёгтю.
      Вот лиса кинулась через дорогу, прямо к телеге и проскочила сквозь спицы колеса. Собака было за нею, да завязла в колесе. Тут из неё и дух вон.
      — Ну, мужик, ; говорит дятел, ; когда ты задавил мою собаку, то и я причиню тебе великое горе!
      Сел на телегу и начал долбить дыру в бочке, стучит себе в самое дно.
      Только отгонит его мужик от бочки, дятел бросится к лошади, сядет промежду ушей и долбит её в голову.
      Сгонит мужик с лошади, а он опять к бочке. Таки продолбил в бочке дыру и весь дёготь выпустил.
      А дятел и говорит:
      — Ещё не то тебе будет, ; и стал долбить у лошади голову.
      Мужик взял большое полено, засел за телегу, выждал время и как хватит изо всей мочи. Только в дятла не попал, а со всего маху ударил лошадь по голове и ушиб её до смерти.
      Дятел полетел к мужиковой избе, прилетел и прямо в окошко. Хозяйка тогда печь топила, а малый ребёнок сидел на лавке. Дятел сел ему на голову и ну долбить.
      Баба прогоняла-прогоняла его, не может прогнать: злой дятел все клюёт. Вот она схватила палку да как ударит: в дятла-то не попала, а ребёнка зашибла.
      Стала баба ловить дятла и поймала-таки, и посадила под решето. Приехал домой мужик, хозяйка его встречает.
      — Ну, жена, ; говорит он, ; со мной на дороге несчастье случилось.
      — Ну, муж, ; говорит она, ; и со мною несчастье!
      Рассказали друг дружке всё как было.
      — Где же теперича дятел? Улетел? ; Спросил мужик.
      — Я его поймала и под решето посадила.
      — Хорошо же, я с ним разделаюсь, съем его живого!
      Открыл решето и только хотел взять дятла в зубы ; он порхнул ему прямо в рот живой и проскочил головою прямо в задницу. Высунул из мужиковой задницы голову, закричал:
      — Жив я, жив я!
      Видит мужик, что беда, и говорит хозяйке:
      — Возьми-ка полено, а я стану раком, как только дятел высунет голову, ты его хорошенько и огрей поленом-то!
      Стал мужик тот раком, жена взяла полено, и только дятел высунул голову ; махнула поленом, в дятла не попала, а мужику задницу и отшибла. Кричит он воем.
      Что делать мужику, никак не выживёт из себя дятла, всё просунет голову из задницы, да и кричит:
      — Жив я, жив я!
      — Возьми-ка, ; говорит мужик жене, ; острую косу, а я опять стану раком, и как только высунет дятел голову, ты и отмахни её косою.
      Взяла жена острую косу, а мужик стал раком.
      Только высунул дятел голову, хозяйка ударила косою, головы дятлу не отрезала, а задницу мужику отхватила.
      Дятел улетел, а мужик весь кровью изошёл и помер.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Собака и дятел. Жили мужик да баба. Сказка!!
....
      Жили мужик да баба и не знали, что есть за работа. А была у них собака, она их и кормила и поила.
      Но пришло время, стала собака стара. Куда уж тут кормить мужика с бабой! Чуть сама с голоду не пропадает.
      — Послушай, старик, ; говорит баба, ; возьми ты эту собаку, отведи за деревню и прогони. Пусть идёт куда хочет. Теперича она нам не надобна! Было время ; кормила нас, ну и держали её.
      Взял старик собаку, вывел за деревню и прогнал прочь.
      Вот собака ходит себе по чистому полю, а домой идти боится: старик со старухою станут бить-колотить.
      Ходила-ходила, села наземь и завыла крепким голосом. Летел мимо дятел и спрашивает:
      — О чем ты воешь?
      — Как не выть мне, дятел! Была я молода, кормила-поила старика со старухою. Стала стара, они меня и прогнали.
      Не знаю, где век доживать.
      — Пойдём ко мне, карауль моих детушек, а я кормить тебя стану.
      Собака согласилась и побежала за дятлом. Дятел прилетел в лес к старому дубу, а в дубе было дупло, а в дупле дятлово гнездо.
      — Садись около дуба, ; говорит дятел, ; никого не пущай, а я полечу разыскивать корму.
      Собака уселась возле дуба, а дятел полетел. Летал-летал и увидал: идут по дороге бабы с горшочками, несут мужьям в поле обедать. Пустился назад к дубу, прилетел и говорит:
      — Ну, собака, ступай за мною. По дороге бабы идут с горшочками, несут мужьям в поле обедать. Ты становись за кустом, а я окунусь в воду да вываляюсь в песку и стану перед бабами по дороге низко порхать, будто взлететь повыше не могу. Они начнут меня ловить, горшочки свои постановят наземь, а сами за мною. Ну, ты поскорее к горшочкам-то бросайся да наедайся досыта.
      Собака побежала за дятлом и, как сказано, стала за кустом. А дятел вывалялся весь в песку и начал перед бабами по дороге перепархивать.
      — Смотрите-ка, ; говорят бабы, ; дятел-то совсем мокрый, давайте его ловить!
      Покинули наземь свои горшки, да за дятлом, а он от них дальше да дальше, отвёл их в сторону, поднялся вверх и улетел.
      А собака меж тем выбежала из-за куста и все, что было в горшочках, приела и ушла.
      Воротились бабы, глянули, а горшки катаются порожние. Делать нечего, забрали горшки и пошли домой.
      Дятел нагнал собаку и спросил:
      — Ну что, сыта?
      — Сыта, ; отвечает собака.
      — Пойдём же домой.
      Вот дятел летит, а собака бежит. Попадается им на дороге лиса.
      — Лови лису! ; Говорит дятел.
      Собака бросилась за лисою, а лиса припустила изо всех сил. Случись на ту пору ехать мужику с бочкою дёгтю.
      Вот лиса кинулась через дорогу, прямо к телеге и проскочила сквозь спицы колеса. Собака было за нею, да завязла в колесе. Тут из неё и дух вон.
      — Ну, мужик, ; говорит дятел, ; когда ты задавил мою собаку, то и я причиню тебе великое горе!
      Сел на телегу и начал долбить дыру в бочке, стучит себе в самое дно.
      Только отгонит его мужик от бочки, дятел бросится к лошади, сядет промежду ушей и долбит её в голову.
      Сгонит мужик с лошади, а он опять к бочке. Таки продолбил в бочке дыру и весь дёготь выпустил.
      А сам говорит:
      — Ещё не то тебе будет, ; и стал долбить у лошади голову.
      Мужик взял большое полено, засел за телегу, выждал время и как хватит изо всей мочи. Только в дятла не попал, а со всего маху ударил лошадь по голове и ушиб её до смерти.
      Дятел полетел к мужиковой избе, прилетел и прямо в окошко.
      Хозяйка тогда печь топила, а малый ребёнок сидел на лавке. Дятел сел ему на голову и ну долбить.
      Баба прогоняла-прогоняла его, не может прогнать: злой дятел все клюёт. Вот она схватила палку да как ударит: в дятла-то не попала, а ребёнка зашибла.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Собака и дятел. Мужик прогнал со двора старую собаку. Сказка!!
....
      Мужик прогнал со двора старую собаку. Она придумала идти в чистое поле и кормиться полевыми мышами.
      Пошла в поле. Увидел её дятел и взял к себе в товарищи.
      — Я голодна, ; говорит собака.
      — Пойдём в деревню, ; отвечает дятел, ; там свадьбу справляют, будет чем поживиться.
      Птица влетела в избу, где свадьбу справляли, и зачала бегать по столам, а гости стали кидать в неё кто чем попало, всё перебили и под стол перебросали. А собака в такой суматохе незаметно пробралась в эту же избу, затесалась под стол, наелась, сколько душе угодно, и ушла.
      — Ну что ; сыта? ; Спрашивает дятел.
      — Сыта-то сыта, да пить хочу! ; Говорит собака.
      — Ступай в другую избу, там старик вино цедит из бочки.
      Дятел влетел в окошко, сел на бочку и ну долбить в самое дно.
      Старик хотел ударить дятла, кинул в него воронкой, да не попал. Воронка куда-то закатилась: старик и туда и сюда, не может найти, а из бочки вино себе льётся наземь.
      Собака пробралась в избу, напилась и назад. Сошлась с дятлом и говорит ему:
      — Я теперь и сыта и пьяна, хочу вдоволь насмеяться!
      — Ладно, ; отвечает дятел.
      Вот увидали они, что работники хлеб молотят. Дятел тотчас сел к одному работнику на плечо и стал клевать его в затылок. А другой парень схватил палку, хотел ударить птицу, да и свалил с ног работника.
      А собака от смеха так и катается по земле!
      После того дятел с собакою пустились в чистое поле и повстречали лисицу.
      Дятел начал манить лисицу. Чуть-чуть подымется вверх и опять опустится вниз. Лиса ну гоняться за ним по полю, а собака подкралась сзади к лисице, подползла на брюхе, хвать её и начала грызть.
      На ту пору ехал в город мужик с возом горшки продавать, увидел, что собака лису давит, прибежал к ним с поленом, ударил со всего размаху, убил и ту, и другую.
      Озлился дятел на старика. Сел его лошади на голову и стал выклевывать ей глаза.
      Мужик бежит с поленом, хочет убить дятла. Прибежал, как хватит ; лошадь тут же и повалилась мёртвая.
      А дятел увернулся, перелетел на воз и пошёл бегать по горшкам, а сам так и бьёт крылами.
      Мужик за ним и ну поленом по возу-то, по возу-то.
      Перебил все горшки и пошёл домой ни с чем, а дятел улетел в лес.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Собачья жизнь. Оборотень. Легенда. Сказка!!
....
      Одна ведьма выдала дочку замуж за богатого молодца.
      Зажили хорошо, да одна беда ; повадилась жена летать в трубу, как мать, да оборачиваться чёрной свиньёй.
      Муж не потерпел да хорошенько поучил жену. Она пожаловалась матери. Тёща разозлилась:
      — Ах он такой-сякой! Вот я поучу его, как тебя уродовать! Приходи с ним в воскресенье в гости.
      Пришли молодые, тёща и плеснула в лицо парню квасу из кружки, он тотчас обернулся собакой и побежал невесть куда.
      Бегал, бегал, наконец прибился к мельнику и прожил у него три года. Мельник нахвалиться псом не мог: дескать, если кто за помол не хочет платить, пёс как чует ; хватает за полы, треплет, не пускает со двора, пока не рассчитается сполна.
      И вот как-то раз заглянул на мельницу один знающий человек. Поглядел на пса ; да и говорит:
      — Да это ж у вас оборотень приневоленный добро стережёт!
      — Как так? —Мельник спрашивает.
      — Да вот так! ; Говорит знающий человек.
      Спрыснул знатка пса какой-то наговоренной водой, утёр полотенчиком ; тот и упал, где стоял. Велел знатка этот положить пса спать, да не на собачью подстилку, а на лавку, где люди спят. Три дня и три ночи спал пёс, а на четвёртые сделался человеком.
      Мельник и его жена так и разинули рты. А знатка говорит оборотню:
      — Я тебя три года по указке твоей жены искал. Очень она печалилась, что мать такое зло тебе содеяла, покаялась она, старое ремесло бросила. А тёща-то ведьмачит по-прежнему. Если хочешь ей отомстить, возьми полотенчико, которым я тебя утирал, и брось ей в лицо.
      Пришёл оборотень домой, а жена так на шею ему и кинулась сама не своя от радости.
      А тёща смотрит на него люто. Он изловчился, да как бросил ей в лицо полотенце, и ведьма мигом обратилась чёрной свиньёй и с пронзительным визгом выбежала вон из избы.
      Больше о ней не было ни слуху, ни духу.
      А с женой он отныне жил хорошо.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Разве что поучит иногда, но это уж, как водится на Руси.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сова и ворон. Воронеж. Сказка!!
....
      В старину сова летала днём, летала где хотела и ничего не боялась. В те времена была она красильщицей. Прилетали к ней разные птицы, а она их красила.
      Увидел это ворон и позавидовал сове. А был он большим щёголем. И хотелось ему, чтобы сова выкрасила его в самый красивый цвет. Сова согласилась сделать это.
      Долго ломала она голову - в какой же цвет выкрасить ворона! Наконец, посадила она его в горшок с самой лучшей чёрной тушью. Потом вытащила и говорит:
      — Ну, теперь тебе нет равного среди птиц!
      Обрадовался ворон, поспешил к зеркалу полюбоваться собой. Посмотрел, да так и ахнул! Посмотрел ещё раз и побежал к сове.
      — В какой цвет ты меня выкрасила, негодница?!
      Сова стала оправдываться.
      — Погоди же! Погоди! Теперь мы с тобой кровные враги! - злобно закаркал ворон. — Я тебе отомщу!
      С тех пор сова уже не летает при свете. Боится она мести ворона, оттого и прячется днём.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сокол и Жигуль. Жигули. Самара. Сказка!!
....
      Жили два брата, Сокол и Жигуль.
      Никогда они не разлучались. А у сокола была сторожевая собака. Она охраняла покой братьев.
      Сокол строго-настрого приказал, чтобы собака зорко караул несла, отгоняла прочь зверей и птиц, и аще лихих людей.
      Но ещё строже наказывал Сокол, чтобы верная его собака не подпускала близко Волгу.
      А Волга была жадной и своевольной! Хотелось ей вырваться на простор и прямым, самым коротким путём бежать к морю. Она была хитра, чего доброго, может разъединить братьев.
      Давно уже между ними шла борьба. Волга заигрывала с братьями и всё ближе, ближе подбиралась к ним. Часто посылала на разведку своих слуг ; волны.
      Подкрадывались они, щупали и лизали бока братьев. Сторожевая собака выбегала вперёд и звонко лаяла ; будила Сокола и его брата Жигуля.
      Братья просыпались и гнали от себя волны. Возвращались они обратно.
      И Волга снова задумывалась, как ей подобраться к неразлучимым братьям. Узнала она, что Сокол любит красавиц. Для него было великой радостью, когда они поднимались на его крутые плечи и могучую грудь.
      Красавицы срывали жёлтые цветы, которые в их руках тут же превращались в красные. Сокол был горд тем, что обладал волшебством давать цветам, росшим на его плечах, любые краски и запахи.
      И если собака начинала вдруг лаять на красавиц, он бил её, чтоб не лаяла на кого не следует.
      Узнала про все это Волга. Нарядилась красавицей, какой ни Сокол, ни Жигуль отродясь не видели. И пошла к братьям. Оба страшно обрадовались.
      А собака не лает ; боится, чтобы Сокол её снова не стал бить. Видит Волга, что братья зачарованы её красотой.
      Осмелела, вздохнула всей грудью, напряглась, да и ударила со всего размаху, так ударила, что затрещали братья и раздались в разные стороны.
      Собака только и успела тявкнуть ; тип-тяв.
      Пали эти звуки на вершину Сокола, да там и замерли.
      А собака полетела от сильной встряски в воды Волги, которая уже неслась, хохоча и резвясь, между двумя братьями.
      Так и стоят теперь Сокол и Жигуль, разделённые могучей и своенравной Волгой.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат варит кулеш. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Жили-были старик да старуха.
      Старик на печи лежит, а старуха его всё бранит:
      — Иди, старый, дров наколи, печку растопи!
      А была та старуха жадная-прежадная да глупая.
      Вот как-то идёт солдат с войны. Голодный он был. Заходит во двор, смотрит, там только старуха, старика нет, за дровами пошёл в лес. Вот он и говорит:
      — Бабушка, а можно ли водицы испить?
      — Пей, батюшка, пей! Вода-то в колодце не купленная.
      — А нет ли у тебя, бабушка, щец? ; Солдат по привычке спрашивает.
      — Щи-то, батюшка, есть да не про твою честь! ; Отвечает солдату старуха.
      Обиделся солдат, вздумал отместку сделать старухе и говорит:
      — А нет ли у тебя, бабушка, бороны? ; Спрашивает солдат.
      — Да есть борона!
      Просит солдат принести боронной зуб.
      — А зачем тебе, батюшка? ; Интересуется старуха.
      — А я кулеш варить буду.
      Отроду старуха такого не слыхивала. Дала она солдату боронной зуб. Солдат зуб взял, помыл его, поскоблил его, да в кастрюлю с водой положил и на огонь поставил.
      Стала вода закипать, солдат и говорит:
      — Дай-ка, бабушка, сольцы немножко.
      Старухе любопытно, что за суп будет. Дала она сольцы. Попробовал солдат и говорит:
      — Эх, кабы в этот суп да пшеницы!
      Принесла ему старуха пшеница. Опять солдат кулеш пробует.
      — Ну, - говорит солдат, - кабы в него ещё и ветчинки, то кулеш бы был хоть генералу самому!
      Жалко старухе ветчинку, да делать нечего, очень уж любопытно.
      — Ну, старуха, - говорит солдат, - ещё бы сюда маслица, и есть можно!
      Принесла старуха маслица. Стали они кулеш есть. Ели-ели, так весь кулеш-то и приели.
      Вот пришёл старик. Рассказала ему старуха про то, как солдат из боронного зуба кулеш сварил. Обрадовался старик. Стали они кулеш варить по солдатски.
      Варили-варили, ничего не получается. Легли спать голодными. Наутро снова давай варить. Так до сих пор и варят.
+++++++++++++++++++++++
====
Солдат доброволец. Архангельск. Сказка!!
....
      В одной деревне жил мужик.
      У него было три сына. Все они родились в один год — троичатами.
      В тую самую ночь, когда они появились на свет, отец слышал голос, который говорил ему, что когда дети вырастут, то каждый из них займётся своим делом, на что их Бог благословит, а узнать это они могут у колодца за деревней.
      Выросли дети, отец и говорит им:
      — Вы, детушки, теперь повыросли, пора вам и промышлять чем-либо. Вы эти три ночи ходите по очереди к колодцу, что за деревней, и там всё узнаете, кому к какому делу приставть.
      Пошёл на первую ночь старший брат, стоит у колодца, в полночь прилетел ангел и спрашивает:
      — Чем ты, раб Божий, хочешь в жизни промышлять?
      Долго ждал ангел ответа, но молодец молчал. Тогда ангел сам говорит:
      — Ну, будь же ты торговым человеком, то тебе на роду написано, ; сказал так ангел и улетел.
      Пришёл молодец, рассказал отцу, что было.
      На вторую ночь ушёл к колодцу второй брат. В полночь прилетел ангел и назначил ему быть хлебопашцем.
      На третью ночь пошёл третий брат. Прилетел в полночь ангел и спрашивает:
      — Чем ты, раб Божий, в жизни промышлять хочешь?
      — Я, ; говорит молодец, ; хочу служить батюшке-царю, хочу идти в солдаты.
      — Бог тебя благословляет на эту службу, служи верой и правдой. А за то, что ты знал, что выбрать, ударься молодец о землю.
      Ударился молодец о землю и стал оленем, бегал, бегал молодец оленем, выбился из сил и пришёл к колодцу.
      — Был олень, стань молодец рысью! — говорит ангел.
      Молодец превратился в рысь. Побегал, устал. Ангел сказал:
      — Был молодец рысью, будь соколом!
      Стал молодец соколом. Летал, летал, устал, ударился о землю и стал молодцем.
      — Вот, когда тебе нужно будет быть чем-нибудь, ты ударься о землю и будешь оленем, рысью и соколом, ; сказал ангел и улетел.
      Пришёл домой молодец и говорит отцу:
      — Я, батюшка, надумал в солдаты идти, и ангел меня благословил.
      — Ах, дитятко, плохо ты надумал, да теперь уж дела не изменить. Верно, Богу так угодно.
      Был тут как раз рекрутский набор, и молодец добровольно пошёл в солдаты.
      В то время была война, он прямо и попал на войну. Война была удачна, царь победил неприятеля и стал мир заключать.
      От своего царства царь с войском ушёл далеко, а когда все цари собрались на собрание, то все были в коронах, а наш царь один без короны, корону дома забыл, в собрание повелителей без короны не пускают.
      Предложили ему достать корону в девять дней, если достанет корону, то всю землю, которую прошёл в год и завоевал, отдадут ему, а если короны не достанет, то ничего не дадут, а если хочет, то снова с войском может воевать.
      Опечалился царь, как достать корону в девять дней, когда целый год уж шёл с войском в чужую землю, но все-таки объявил по войску, не может ли кто достать корону.
      Пришло утро, день и наступил вечер. Вечером приходит к царю солдат и говорит:
      — Я, ваше императорское величество, достану корону в девять дней.
      Обрадовался царь и говорит:
      — Если достанешь, то я дочь свою за тебя замуж выдам, и после меня ты царём будешь.
      Написал царь письмо своей дочери, и солдат отправился. Вышел в поле, ударился о землю и стал оленем, и побежал. Когда устал, стал рысью, потом соколом и в три дня долетел до своего царства.
      Отдал царской дочери письмо, а та отдала ему корону. Через три дня он опять уж был у царя и отдал ему корону, все подивились и ходили смотреть на солдата.
      Царь стал заключать мир, а солдата приказал с почестями везти в своё царство и нарядил в провожатые ему трёх генералов.
      Повезли генералы солдата, но им наскучило, да и низко показалось служить простому солдату, и задумали они его убить.
      Слышал солдат разговор генералов, что убить его хотят в том самом месте, где близ дороги будет озеро.
      Подъехали к озеру, посматривают генералы друг на друга, один и говорит солдату:
      — Иди, принеси нам из озера воды, ты ещё солдат, а мы генералы!
      Солдат стал собираться выходить из кареты за водой, а один генерал достал ружье.
      Солдат бросился из кареты на землю и стал оленем и к озеру бегом. Прибежал к озеру и слышит в него стреляют, он и бросился в озеро, но лишь только ударился об воду, стал молодцом. А на его беду у этого берега плавал внук водяника, он схватил его и унёс в глубину.
      Генералы посмотрели, посмотрели на озеро, видят, что ни олень, ни солдат из озера не выходят, и порешили ехать дальше.
      Когда ехали, дорогою согласились одного генеральского сына женить на царской дочери, а когда он женится, царство разделить на три части.
      Принёс внук водяной солдата к деду своему, старшему водянику и говорит:
      — Дедушка, я российского человека поймал и принёс к тебе, что ему делать?
      — А пусть он гуляет с тобой, а ты учись у него, он многое знает.
      Пошёл гулять солдат с внуком водяного. Внук всё солдату показал. Солдат и говорит:
      — У нас на Руси больше диковинок есть. Смотри, я повернусь оленем, ; ударился солдат об дно озёрное и стал оленем.
      Походил немного и опять перевернулся солдатом. Внук и пристал к нему:
      — Научи да научи.
      — Наука даром не даётся, ; говорит солдат, ; ударься о землю.
      Внук ударится и оленем не перевернётся никак. Говорит ему солдат с укоризной:
      — Экой ты какой! Не можешь и о землю удариться! Ты вот этак делай.
      Возьмёт солдат его в руки, бьёт головой о землю, щиплет, рвёт, рёбра посчитает, тумаков надавает, а всё ничего не выходит.
      — Этого не можешь сделать, ; говорит солдат, ; завтра другое увидишь, может, и сделаешь.
      На другой день опять пошли, солдат перевернулся рысью, походил немного по дну, и перевернулся в солдата.
      Внуку захотелось сделаться рысью, но ничего не выходило, только солдат ещё покрепче пощипал, порвал, рёбер посчитал и тумаков надавал.
      На третий день солдат перевернулся соколом. Внуку тоже захотелось быть соколом.
      Солдат опять пощипал что, порвал, рёбер посчитал и тумаков надавал. Внук тогда просил повернуться солдату ещё раз соколом, поучиться этому, солдат и говорит ему:
      — Пойдём на мелкое место, к берегу, может ты там и сделаешь.
      Вышли на берег, солдат перевернулся соколом, вмиг выклевал глаза у внука и сам улетел. Вылетел солдат из озера и полетел в своё царство.
      Когда он прилетел в город, то в это время у царя дочь выходила за генеральского сына, и назавтра был назначен пир, и все, кто пожелает, могли идти к царю в гости.
      Солдат переоделся нищим и тоже пошёл на пир, а сел он с нищими.
      Царевна с женихом прогуливается, подойдёт к столу и спрашивает:
      — Не слыхал ли кто, как солдат мог корону скоро достать?
      Никто, однако, ничего не отвечает.
      Подошла она и к нищим и спросила. Встал один нищий, а то солдат был, и говорит:
      — Я его не видал, я про него ничего не слыхал, а сам в старину так делал: перевернусь оленем и бегу, перевернусь рысью и тоже, перевернусь соколом и лечу.
      — А теперь можешь? — спрашивает царевна.
      — Могу! — говорит солдат.
      Вышел солдат на улицу и перевернулся в оленя, рысь и сокола, народ дивился. Вот царевна и говорит отцу:
      — Вот, батюшка, он и нашёлся! А эти так не могут.
      Увидел царь, что его генералы обманули, отправил их на 22 года во солдаты, а солдата обозначил генералом над ними.
      Слово своё царь сдержал, тут как раз честным пирком да за свадебку.
      Повенчались, и стал солдат жить-поживать, лиха изживать. А после и царём был, с ним и воевать никто из царей не смел.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Уж очень быстро он узнавал, кто на него войной собирается. Только враги к рубежам подступят, а тут уже полки его стоят на изготовке.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и барин. Вышел солдат в отпуск. Сказка!!
....
      Вышел солдат в отпуск, нанялся служить к скупому барину, в год за сто рублей.
      Помещик велел ему и лошадей чистить, и навоз возить, и воду таскать, и дрова рубить, и сад мести, словом, не даёт ему отдыху ни на минуту, совсем измучил работой.
      Отслужил солдат год и просит расчёта. Помещику жалко отдавать деньги, стал доставать, а сам ревмя ревёт.
      — О чём вы, сударь, плачете?
      — Да денег мне жалко, солдатушка!
      — Экой ты, барин! Ведь я тебе целой год прослужил. Если б ты мне прослужил три дня, так я б тебе отдал сто рублей и слова не сказал.
      — Три дня немного, ; думает барин.
      Пошёл советоваться с барыней. Она говорит:
      — Что же, отслужи три дня!
      А сама думает:
      — Ведь не мне служить, а мужу, ему ; не мне плохо будет.
      Барин согласился. Солдат поужинал, лёг спать в сарае, разулся, один сапог забросил в один угол в сено, другой ; в другой угол. Поутру проснулся, кричит:
      — Эй, слуга!
      Помещик входит. Солдат ему приказывает:
      — Подавай сапоги, я хочу одеваться!
      Помещик хвать, а сапогов-то и нету, испугался, запорол горячку, спрашивает солдата:
      — Где же сапоги-то, солдатик?
      Закричал на него солдат:
      — Ах ты, каналья, ты у барина спрашиваешь о сапогах? Верно и не чистил их! ; Да хвать барина по уху, да потом и по-другому.
      Барин туда-сюда, насилу один сапог отыскал, а другого всё одно нет.
      — Подайте-ка сюда палок! ; Закричал солдат слугам барина, те с радостью ему принесли хороших, вощёных палок, вот солдат и давай дуть ими помещика.
      До того промял, что барин не рад и деньгам. Потом отправил барина на двор навоз перебирать в отхожем месте, а сам в спаленку к барыне наладился. Та и не против была новостей от солдата спознать.
      Взмолился наконец барин солдату:
      — Не хочу тебе солдатушка служить, возьми свои деньги, чёрт с тобой!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и барин. Говорил барин с солдатом. Сказка!!
....
      Говорил барин с солдатом о разных предметах. Договорились они до того, что солдат стал хвалить свою шинель. Говорит он барину:
      — Когда мне нужно спать, постелю я шинель, и в голова положу шинель, и покроюсь шинелью!
      Барин стал просить солдата продать ему шинель. Вот они сторговались за двадцать пять рублей.
      Пришёл барин домой и говорит жене:
      — Какую я вещь-то купил! Теперь не нужно мне ни перины, ни подушек, ни одеяла. Мою шинель постелить, в голова положить и одеться шинелью.
      Жена стала его бранить:
      — Ну, как же ты будешь спать?
      И точно, барин постелил шинель, а в голова положить и одеться нечем, да и лежать-то на ней жёстко. Пошёл барин к полковому командиру жаловаться на солдата, что обманил он его.
      Командир велел фельдфебелю позвать его. Привели солдата.
      — Что же ты, брат, ; говорит командир, ; обманил барина?
      — Никак нет, ваше высокоблагородие, ; сказал солдат, ; взял расстелил шинель, голову положил на рукав и накрылся полою.
      Полковой командир ещё наградил солдата, дал ему на выпивку.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Как поработаешь да долго не спишь, так и на камне заснёшь. А кто ничего не делает, тот и на перине не уснёт!
      Солдат и ведьма. Владимирский район. Сказка!!
....
      Шёл как-то солдат домой.
      Прослужил три года на границе. Идёт он, устал в дороге, нахмурился. Хвать, стоит сосна толстая-претолстая, лесом он шёл. Он открыл глаза ; ведьма стоит. Ведьма говорит:
      — Здравствуй, солдатик! Далёко ли путь держишь?
      — Домой вот иду, ведьма! Отпуск, три года отслужил. На границе отслужил, служба была нелёгкая.
      Говорит ему ведьма:
      — Видишь солдатик, вот у меня на сосне дупло?
      — Я не слепой, вижу!
      — Полезай вот в это дупло, у меня там на столе лежит Огневой шарик. Вот возьми его в карман и мне крикни, я тебя вытащу оттоль. Увидишь там комнаты, там будут собаки, они тебя не тронут, я их околдовала. Наберёшь там сколько тебе надо. ; Ведьма говорит!
      Он спустился оттоль вниз, шарик лежит, он его в карман положил. Смотрит, а там дверь какая-то, он открыл дверь, там сундук стоит и собака лежит. Пошёл солдат в комнату, а собака его не тронула. Он открыл сундук, тот медных денег полон.
      Положил солдат в карман медных денег. Оглянулся вокруг, а там ещё дверь. Он и говорит:
      — Вот так ведьма! У неё сколько комнатов-та!
      Открыл вторую, там опять сундук, и снова собака сидит. Собака его не тронула. Солдат прошёл в комнату, открыл сундук, а там серебра полон сундук этот. Солдат эту медь-то положил в кучку на полу, серебра наклал полные карманы.
      Хотел уже уходить, а там ещё дверь, третья. Отворяет он третью дверь. Там сидит на сундуке собака ужасная, страшная. Солдат подошёл к сундуку, она его не тронула, спрыгнула с сундука.
      Он открывает сундук, а там золота целый сундук! Солдат обрадовался ; золото ведь. Серебро высыпал, в сапог набрал золота, и в карманы, и в шапку, везде золото.
      Теперь вышел из комнат, собаки его и теперь не тронули.
      — Эй, ведьма, тащи меня!
      Вытащила его ведьма и говорит:
      — Давай мне огневой, солдат.
      Солдат её спрашивает:
      — Зачем тебе огневой, ведьма? Зачем тебе огневой ; людей грабить? Награбила три сундука, дак и хватит с тебя!
      — Давай мне огневой, мне без него нельзя! ; Настаивает ведьма.
      Солдат осерчался и говорит:
      — Не дам я тебе огневой, ведьма!
      Пошёл у них спор. Он как размахнулся, дал ей по башке, прибил её и сказал:
      — Вот тебе огневой!
      Пошёл потом солдат в магазин. Приходит в магазин и спрашивает:
      — Дайте мне самую хорошую рубашку, дорогую!
      Расстелил, с себя скинул шинель:
      — Мне эта надоела, три года я её носил.
      Расстилает шинель, скинул с себя гимнастёрку, ему подают дорогую рубашку. Надел на себя:
      — Дайте мне дорогие брюки.
      Он зашёл, скинул с себя эти военные брюки, свернул, кладёт все на шинель.
      — Дайте мне самые модные туфельки.
      Подают ему модные туфли. Нарядился он, надел туфли, сапоги с себя скинул, портянки в сапожки, всё в шинель завернул и в уголушек положил.
      — Дайте мне теперь костюм хороший.
      Ему дали-костюм.
      — Ну, подсчитайте, сколько я вам должен.
      Насчитали ему, он вынимает им золото. Они говорит:
      — Ой, солдат-то! Гдей-то он столько золота взял!
      Расквитался он с ними и пошёл:
      — Пойду гдей-то остановлюсь пожить-то.
      Идёт он, смотрит дом стоит, хороший дом, тут барин с барыней живёт, наверное.
      — Вот, ; говорит солдат, ; я тут арендую себе жильё!
      Пришёл во двор. Там три дома, всё прошёл, в четвёртый зашёл ; пуст, никого нет.
      — Вот, ; говорит солдат, ; поживу тута.
      Постель накрыта, стол накрыт. Думает солдат:
      — Может тут какая старушка живёт, вот и квартира моя будет.
      Ночь уже тёмная приходит ; никого нет. Говорит он тогда:
      — Они, наверное, в город уехали, останусь я тут и поживу.
      Повесил он свой костюм, брюки. Лежит он ; не спится ему. Хвать, в двенадцать часов ночи услыхал где-то плачут и говорит:
      — Огневой! Ступай, сбегай узнай, кто и где плачет!
      Огневой побёг, говорит:
      — Плачет девушка, сидит на балконе и плачет!
      — А ты можешь мне её принести. ; Солдат говорит.
      — Да принесу, ; говорит Огневой шарик, ; я всё могу.
      Вот Огневой принёс эту девушку, солдат и говорит:
      — Что ты, моя дорогая, плачешь? Ночь тёмная, а ты плачешь?
      — Как мне не плакать, у меня отец барин, мать барыня, меня никуда не пускают, только вот прислугу зовут тётей Таней, прислуга да я. Сижу на балконе.
      — Почему тебя никуда не пускают? ; Солдат говорит.
      — Боятся, меня украдут! ; Девушка говорит.
      — Да что это тебя украдут?
      — Да, да, да, как бы меня не украли! Я у них одна. Они меня берегут.
      — Ах ты, моя дорогая, как мне тебя пожалеть? Ночуй у меня тогда.
      — Нет, что ты! ; Говорит девушка. ; Меня тётя Таня хватится. Всю деревню соберёт, на ноги подымет. Тебя заберут, посадят. Меня-то не заберут, а тебя заберут и посадят.
      — Ну, чем я могу тебя дорогая, пожалеть? А, батюшки! Дай я тебя поцелую!
      — А меня никто не целует, только что мама целует.
      — А папа тебя не целует?
      — Нет.
      — Значит он тебя не любит.
      — Чей-то, он любит, только никогда не целует. ; Говорит девица.
      — Ай, ты моя дорогая! ; Солдат охает и цалует её, потом ещё, да ещё.
      Она говорит:
      — Батюшки, как бы меня тёть Таня не хватилась. Побегу я.
      Солдат говорит:
      — Куда ты сейчас побежишь, поздно уж. А ну-ка, Огневой, понеси её.
      Тот её взял, отнёс её, она и не спит:
      — Ой, какой хороший солдат!
      А он действительно красивый был, солдат-то.
      — Ой, какой красивый он, да какой хороший. Как он меня жалел, как он меня уговаривал, да целовал горячо, лучше чем мать-то.
      Не спит она никак. Тепереча прислуга идёт к ей и говорит:
      — Лена. Чего тебе покушать дать?
      — Принеси мне покушать щи и сладкого чаю. ; Лена эта, девушка, говорит.
      А её и обедать не спускали вниз-то. Прислуга ей несёт чаю. Потом смотрит на Лену и спрашивает:
      — Это что у тебя губы какие? Что это у тебя такие губы толсты?
      А то солдат-то её целовал. Хорошо её целовал. Она отвечает прислуге:
      — У меня зубы болят.
      — Ну, зубы болят, только десны и щека распухнет, а губы не от этого болят. ; Прислуга спрашивает.
      Говорит тогда Лена:
      — Я тебе сейчас расскажу. Да я спала, а мне приснился сон, ; Лена прислуге начала врать, ; приснился сон, приходит ко мне парень, кто ; не знаю я, и вот он меня поцеловал.
      — Эх ты, дура, чёрт приходил, враг ведь он, тебя удушит, дура. ; Прислуга руками всплеснула.
      — Ну, и пускай удушит, ну и что, пускай душит, зато как хорошо-то. ; Лена говорит.
      Вот приезжают мать с отцом в три часа, спрашивают, кричат:
      — Таня! Как Лена себя чувствует?
      — Все хорошо, хорошо. Покушала, спать легла, спит она.
      — Ну, хорошо. ; Радуются родители.
      Таня, прислуга Лены, их спрашивает:
      — Давайте вы чего будете пить, чай или молочко горячее?
      — Мы ничего не хотим, мы лягем отдыхать.
      Вот теперь приходит вторая ночь, солдат и говорит:
      — Огневой, мне эта девушка очень понравилась, пухленькая, хорошенькая такая, ты не можешь мне её принести?
      — Да, чего я не могу, все я могу, принесу!
      Побег Огневой, принёс ему. Солдат и спрашивает Лену:
      — Ну, как ты, моя золотая, спала?
      — Да всю ночь не спала. ; Отвечает Лена.
      — Чего такое?
      — Про тебя все думала, ты очень ласковый и хороший.
      — Да что ты? ; Солдат притворно удивляется.
      Лена дальше рассказывает:
      — А у меня ведь мать-отец сегодня приехали, ну как они меня хватятся. Полезут на балкон, а меня нету. Подымут всю деревню, тебя милый заберут. Давай я домой пойду.
      — Куда ты на ночь глядючи пойдёшь. Давай вон, Огневой, неси её.
      Огневой взял, понёс, Теперича прислуга, Таня эта и говорит купцу:
      — Ляксандр Иванович! У нас Лена пропадала две ночи.
      — Как так пропадала? ; Тот удивляется.
      — Так пропадала, где была не знаю. ; Таня говорит.
      — Да может, где в углу сидела, ты не видела?
      — Да глядела я, свет включала, её не было нигде там.
      — А куда она могла? ; Родитель спрашивает. ; Если бригадир Ванька ; ему двадцать пять лет ; она его не видела, никого она у нас не видела. Откуда она могла?
      Отвечает Таня:
      — Да вот тут говорят, что солдат пришёл в город, больно уж говорят красивый он.
      — Да как она могла его увидеть? ; Спрашивает Ляксандр Иванович.
      — Да как, ; отвечает Таня, ; она сидит на балконе-то, сидит и глядит, видит всех.
      — А как он её мог взять? ; Говорит Отец.
      — Солдат, он кого хошь возьмёт, их обучают всему. Он пришёл и вытащил из окна-то.
      — А где он проживает? ; Снова спрашивает отец.
      — Да четвёртый дом вот, две ночи почивал там.
      — Ах, дай мне верёвку, Таня. ; Отец приказывает.
      Она, Таня-то даёт ему верёвку.
      — Я сейчас его удавлю, ; барин говорит.
      Он на площадке повесил верёвку, двоих нанял верёвку стеречь, а четверых за ним идти.
      Вот они стук-стук в дверь-то, а солдат кричит:
      — Открыто, не заперто!
      Они вошли:
      — Здравствуй, молодой человек!
      — Здравствуйте, господа хорошие.
      Они говорят:
      — Давай, собирайся солдат.
      — А далёко ли? ; Он спрашивает.
      — Да там барин для тебя петлю припас. ; Слуги ему говорят.
      — А за что? Что я убил кого или ограбил кого?
      — Ты там ему расскажешь, милый солдатик!
      Солдат им отвечает:
      — У меня там в воинском билете одни награды и благодарности.
      — А вот ты там ему и скажешь, нам сказать нельзя. Если мы ему скажем, он нас на три дня посадит, ни пить, ни есть не даст. Нам ему ничего говорить нельзя, а то на ссылку ссылает.
      — Ага, понял.
      Собирается солдат, а Татьяна говорит:
      — Лена, сейчас солдата-то поведут, погляди.
      А она как увидела, он нарядный да красивый. Она хотела броситься на асфальт прямо, а Таня её схватила:
      — Ты куда, дура? Там два милиционера идут ; Ты чего, дура?
      Лена и заорала:
      — Ой, какой он красивый, какой он хороший. Как он меня ласкал, как он меня унимал.
      Начала плакать.
      Вот приходит солдат на площадку.
      Отец Лены и говорит ему:
      — Вот для тебя петля эта.
      — Для чего? Я кого убил, ; солдат говорит, ; или чего украл у кого?
      А барин ему отвечает:
      — Ладно, знаешь ты, за что. Знаешь за что.
      — Ну, объясни давай барин за что, я знать буду, за что кару терпеть. Говори давай!
      Народу столько собралось ; всё село. А барыня ему и говорит:
      — Знаешь ты, подлец, за что! Дочка наша у тебя была.
      А солдат говорит:
      — Ну-ка, Огневой, давай сюда пять овчарок!
      Бегут откудова ни весть пять овчарок.
      — Грызите, ; говорит солдат, ; вот барина да барыню, они мне петли припасли, хотят меня давить ни за что.
      Они и начали их грызть. Барин кричит:
      — Солдат! Прости. Я тебе прощу всё.
      Солдат говорит:
      — Не прощу ни за что! При таком народе ты меня оконфузил. Грызите их!
      Овчарки загрызли их до смерти.
      — Закопайте их, ; солдат приказал, ; закопайте их как паршивых!
      Закопали их. Народ весь кричит:
      — Солдат, как тебя зовут?
      — Меня зовут Володей!
      — Володя, ставай на его место у нас в председатели, мы видим ты уж очень хороший человек!
      Ну, он говорит:
      — Ну, ладно, я стану. Вы будете мне помогать?
      — Будем, Володя, будем! Будем помогать!
      — Ну ладно, давайте тогда мне помощника.
      — А у нас вот помощник Ванька, ему двадцать пять лет. Он все у нас поля вспахал, всё убирает ; вот тебе помощник.
      Вызвал солдат Ваньку:
      — Пойдёшь ко мне в помощники, Иван?
      — Пойду! ; Отвечает по простецки Ванька.
      — Ну, вот мы будем работать. Теперь давайте мне квартиру, где чтобы жить.
      — А квартира, ; говорит народ, ; ступай, где барин жил. Там такая квартира. Там только двое живут теперь, дочь Лена и её прислуга Таня.
      Говорит солдат Ване этому:
      — Вань, ты меня сведёшь?
      — Сведу.
      Пошли они. Стук-стук в дверь! Прислуга, Таня эта отвечает из-за двери:
      — Войдите!
      — Здравствуй, мамаша, ; солдат говорит. ; Не пустишь меня на квартиру?
      — Дак как не пустить, нас только двое осталось. Пустим мы тебя. Давай раздевайся, милый.
      Она кричит:
      — Лена! Квартирант пришёл. Пускать что ли?
      — Пускай, ; говорит Лена, ; мы с тобой вдвоём живём.
      — Ну дак давай теперь познакомимся с ним, иди сюда Лена.
      А она уже с ним знакома. Приходит Лена и говорит.
      — Здравствуйте!
      — Здравствуйте!
      А он как увидел ; она уж очень красивой была, они её никуда не пускали.
      — Ой, какая красота, ; говорит солдат, ; служил я три года, везде ездил, но такой красавицы не видел!
      И стали тут жить, и женился он на ней. А Ваня женился на Тане.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и капризная невеста. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Жил да был когда-то в одном селе богатый мужичок с женою.
      Была у них красавица дочка - первая в селе! Одно было плохо, что ленивая была и капризная. Наестся, бывало, сметанки, да сметанкой же и личико натрёт, и спит в чулане длинный летний день-деньской - красу насыпает.
      Заикнулся как-то отец, что надо бы её приучать к работе - полоть, например. А мать как вскинется на него.
      — Ишь ты! Полоть - руки колоть! Наймёшь кого, те сполют! Одно дитя - так ты б жалел да вредно б так не говорил! Иди ты, старый чертяка! А то я тебя кочергою!
      Отец приводит доводы, что Её, неумейку, и замуж никто не возьмёт, если у неё руки будут стоять граблями.
      А мать своё:
      — Возьмёт! Мое дитя красотой докажет! А приданое ты кому складываешь? Да за такую придань её первый красавец возьмёт!
      А дочка слушает такие речи и пуще прежнего гонит всех с работой подальше, чтоб не приставали.
      Вот вышли все дочкины подруги замуж до единой, а её не берут. Рассуждают женихи так:
      — Ну, возьму я её за приданое, а женские работы по хозяйству сам выполнять буду?
      Всполошилась тут мать. Давай срочно учить дочку житью-вязанью, куховарским и прочим делам. Да не тут-то было! От неловкости уколола дочь палец иголкой, побросала все работы и ушла на покой. Отдохнула и пристаёт к родителям:
      — Замуж вы меня отдадите? Одна дочь у вас и ту не можете выдать замуж?
      Мать уговаривает Её:
      — Отдадим, доченька, отдадим. За кого угодно отдадим лишь бы шапка да штаны! Успокойся.
      А тут приехал в то село солдат со службы - моложавый, красивый, стройный! В наследство от тётушки ему достался дом с хозяйством, и он перешёл от родителей туда. Стал сам хозяином.
      Собрал знакомых парней и говорит:
      — Такая, понимаете, задача - нужно немедленно жениться. Где тут хорошие невесты?
      Товарищи и стали ему перечислять: та кривобокая, та криворотая, та кривоглазая, та ещё какая-нибудь.
      — А есть одна - красавица первая, так ленивая от комля самого и капризная сверх всякого терпения.
      — Вот сюда мы и пойдем. ; Солдат говорит.
      — Что ты, солдат! Ты ж пропадёшь с ней! ; Ему говорят.
      — Пропасть нельзя, - ответил солдат. - Будет позор перед полком.
      И разработали они тайно жестокую хитрость для искоренения недостатков невестина характера.
      Сперва пошли свататься. У мамаши голова завертелась кругом от такого выгодного сватовства к единственной дочери. К тому же солдат держался благородно. И спиртного не перепил.
      А дочь совершенно не разбиралась в женихах и только рада была, что её отдают замуж хоть за кого.
      Затем позвал жених мать и дочь посмотреть, что у него есть хозяйстве. Приводит назавтра, мамаша невесту посмотреть женихова двора. А сельские парни уже начеку.
      Солдатова тётушка растила поросёнка и кормила его в избе из корыта под лавкой. В то утро его не накормили. А когда женщины с солдатом вошли в дом, выпустили его из сарая. Поросёнок бегом в дом, бесцеремонно - под лавку и давай есть. Солдат вспылил от негодования:
      — При людях такое свинство! А ну, кругом на одной пятке и отсюда!
      Но поросёнок и не думал выполнять распоряжение.
      — А, так ты меня не слушаться! - опять вспылил солдат.
      Ухватил дубовую толчею и размахнулся изо всех сил. Но вскочившие парни ухватились за толчею и давай её отнимать у солдата, приговаривая:
      — Не убивай поросёночка! Пожалей неумытого!
      А один парень по общему уговору шепчет невесте на ухо, указывая на солдата:
      — Этот такой! Чуть не послушаешься - сразу и убивает! Кого угодно. Толчеёй промеж глаз - и ваших нет!
      Старшая кинулась осматривать солдатово имущество, не отвлеклась на эту сцену. А на невесту эта сцена произвела глубокое впечатление. Идёт она домой и думает:
      — Привыкла я не слушаться, а теперь - получай по черепу! Сказать матери - не отдаст замуж. Нет, не скажу. Хоть день да поживу замужем.
      Даже всплакнула тихонько.
      Вот в день свадьбы привозят её в дом мужа. Все пируют. Один солдат задумчив. Вдруг он говорит:
      — Жинка! Лошади твоих родственников стоят на дворе без корму. Сходи-ка с верёвкой на гумно да принеси им не жалеючи овса-то.
      Она в недоумении стала смотреть по сторонам. Но увидев дубовую толчею под лавкой, быстро ответила:
      — Сейчас!
      Быстро переоделась в клети и бегом на гумно. А сено с подвод до этого убрали по уговору товарищи солдата. И когда его молодая жена скрылась в гумне, положили сено на место. Да ещё хорошенько добавили из своих приносов. Да и она принесла и добавила. Глянули гости в окна и шепчутся:
      — Какая она была, а какая стала! Всё оттого, что замуж вышла!
      Солдат и не думал убивать молодую жену, и даже бить Её. Он терпеливо учил Её, как шить, как варить и прочее. И делал вид, что не замечает её неудач.
      Жизнь пошла нормальная. Один раз только случилось избиение. Было дело так. Поехал солдат весной на первую пахоту и приказывает молодой жене:
      — Смотри за хозяйством. Ложки-тарелки вымой, помои вынеси поросёнку, пол подмети!
      А когда приказывал, то смотрел на кошку, которая грелась на печке. Молодая жена решила:
      — Кошке приказывал - пусть она и делает!
      И прогуляла день. Вернулся солдат с поля. Поросёнок визжит голодный, Изба не метена, на тарелках и ложках мухи. Жена встречает его и говорит, указывая на кошку:
      — Она слезла с печи, поелась, а дел не делала.
      Солдат понял, в чём дело. Взял полотенце и давай полотенцем стегать кошку. Кошка с перепугу забилась в подпечье, а солдат топает ногами и кричит:
      — Я тебе приказывал работы выполнить? А ты не выполнила! Убью с одного маху!
      Потом давай мух полотенцем этим бить.
      После этого молодая жена уже сама находила себе работы и выполняла их старательно.
+++++++++++++++++++
====
Солдат и пельмени. Легенда. Сказка!!
....
      Шёл солдат со службы домой.
      Дорогой выпросился ночевать. Вечером хозяева стали пельмени стряпать. Старик хозяин сидит на лавке. Сел солдат рядом и завёл разговор:
      — Видно, поедим, дедушка?
      — Поедим, да не все! ; Отвечает старик.
      — А ты разве не хочешь? ; Спрашивает солдат.
      Сели хозяева ужинать, посадили за стол и солдата. Они делят пельмени вилкой надвое, обмакивают в уксус и едят, закусывают хлебом.
      А солдат вилкой пельмень ткнёт ; и в рот. Не вытерпел старик:
      — Ты, солдат, двой пельмень-то!
      Солдат будто не понял, давай по два пельменя поддевать на вилку.
      Старик говорит:
      — Ешь солдат по-старому!
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и поп. Легенда. Матершина. Московский уезд. Сказка!!
....
      Захотелось солдату попадью уеть, отшерстить.
      Ходит и думает, как бы ему это дело устроить?
      Нарядился во всю амуницию, взял ружьё и пришёл к попу на двор.
      — Ну, батька! Вышел такой указ, велено всех попов перееть. Подставляй свою сраку! ; Говорит солдат.
      — Ах, служивый! Нельзя ли меня освободить от этой обязанности? ; Поп забеспокоился.
      — Вот ещё выдумал! Чтоб мне за тебя досталось? Скидай-ка портки поскорей, да становись раком.
      — Смилуйся, служивой! Нельзя ли вместо меня попадью уеть, пошерстить? ; Поп прелагает.
      — Оно, пожалуй, можно-то можно! ; Солдат вроде как раздумался. ; Да чтоб не узнали, а то беда будет! А ты, батька, что дашь? Я меньше сотни не возьму.
      — Возьми, служивый, только помоги горю.
      — Ну, поди, ложись в телегу, а поверх себя положи попадью, я взлезу и будто тебя отуетю!
      Поп лёг в телегу, попадья на него, а солдат задрал ей подол и ну валять на все корки.
      Поп лежал-лежал, и разобрало его. Курукуй у попа понатужился. Просунулся в дыру, сквозь телегу, и торчит, да такой красный!
      А попова дочь смотрела-смотрела и говорит:
      — Ай да служивый! Какой у него курукуй здоровенный, матку и батьку насквозь пронизал, да ещё конец мотается!
      Записано в Московском уезде.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и разбойник. Легенда. Сказка!!
....
      Жил-был мужик да баба.
      Мужик-то разбоем промышлял, а жена ему помогала.
      Вот раз как-то поехал он на разживу разбойницкую. Дома оставалась одна баба. На ту пору случилось проходить той деревней солдату. Постучался к ней в окно и просится:
      — Пусти переночевать, хозяюшка!
      — Ступай родимый, ночуй! ; Хозяйка ему говорит.
      Солдат вошёл в избу, снял с себя ранец и лёг спать. Немного погодя приезжает хозяин, увидал гостя и говорит:
      — Ну слава богу, хоть на дороге не выездил, да в избе нашёл!
      Сел ужинать и велит жене:
      — Разбуди-ка солдата! Пусть и он со мной поужинает.
      Вот и солдат уселся за стол. Хозяин наливает ему стакан вина ; он выпил. Наливает другой ; и другой выпил. Наливает третий ; а он больше не пьёт, отнекивается.
      — Не чванься! Хоть пей, хоть не пей ; все равно помирать! ; Сказал хозяин. Вылез из-за стола, взял в руки топор и говорит:
      — Ну, служивый, молись богу. Немного тебе жить осталось!
      Солдат начал просить, умолять, чуть не в землю кланяется ; нет, ничего не берёт.
      Стал он на колени перед святою иконою и так усердно, от всего сердца молится да в грехах кается.
      — Скорей молись! Пора уже! ; Мужик торопит.
      А солдат всё стоит да молится. Вдруг кто-то стукнул в окно, и неведомый голос провестился:
      — Служба, а служба! Что ты копаешься. Иди, я тебя давно дожидаюсь.
      Мужик испугался и топор выронил, а солдат надел ранец и вышел на крыльцо ; стоит тройка добрых коней. Он сел в повозку ; лошади понеслись, и не успел солдат очнуться ; глядь, перед ним отцовский двор.
      Тройка пропала, словно её и не было.
      Возблагодарил солдат бога за своё спасение и пошёл в избу. Отец с матерью обрадовались ему, не знают ; как принять, чем угостить.
      Живёт у них солдат день и другой. На третий приезжает к ним в гости тот самый мужик, что хотел было порешить солдата. Вишь, разбойник-то был женат на его родной сестре, только солдат про то не ведал, да и сестра его не признала.
      Сейчас за стол, стали есть да пить. Разбойник смекнул, что его дело неладно, сидит ; не пьёт, а солдат его потчует:
      — Хоть пей, ; говорит, ; хоть не пей ; все одно помирать тебе мужик! ; Солдат заладил.
      — Бог с тобой, сынок! Что ты говоришь нехорошее? ; Напустились на него отец с матерью.
      Солдат рассказал все, как было.
      Тут разбойника схватили, заковали и в острог отправили.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и смерть. Прошло срочное время. Легенда. Сказка!!
....
      Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься на родину с родными повидаться.
      Сначала было король не пускал его, но потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустили его на все четыре стороны.
      Вот получил солдат отставку и пошёл с товарищами прощаться, а товарищи и говорят ему:
      — Неужели на простинах нам не поднесёшь, а прежде ведь мы хорошо жили?
      Вот солдат и начал подносить своим товарищам. Подносил-подносил ; глядь, а денег то осталось у него только пять пятаков.
      Вот идёт наш солдат. Близко ли, далёко ли идёт, видит: — стоит в сторонке кабачок. Зашёл солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и пошёл далее.
      Прошёл немного, встретилась ему старуха и стала милостыню просить. Солдат и подал ей пятак.
      Прошёл опять немного, смотрит, а та же старуха опять идёт навстречу и просит милостыню. Солдат подал другой пятак, а сам дивуется: — как это старуха опять очутилась впереди?
      Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню. Солдат и третий пятак подал.
      Прошёл опять с версту. Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню.
      Разозлился солдат, не стерпело ретивое, выдернул тесак да и хотел было раскроить ей голову, и только лишь замахнулся, старуха бросила к его ногам котомку я скрылась.
      Взял солдат котомку, посмотрел-посмотрел, да и говорит:
      — Куда мне с этой дрянью? У меня и своей довольно!
      И хотел было уж бросить ; вдруг, откуда ни возьмись, явились перед ним, как из земли, два молодца и говорят ему:
      — Что вам угодно?
      Солдат удивился и ничего не мог им сказать, а потом закричал:
      — Что вам от меня надобно?
      Один из них подошёл поближе к служивому и говорит:
      — Мы служители твои покорные, но слушаемся не тебя, а вот этой волшебной сумочки, и, если тебе что нужно, приказывай.
      Солдат думал, что всё это ему грезится, протер глаза, решился попробовать, да и говорит:
      — Если ты говоришь правду, то я приказываю тебе, чтобы сейчас же была койка, стол, закуска и трубка с табаком!
      Не успел солдат ещё и кончить, а уж всё и явилось, как будто с неба упало. Выпил солдат, закусил, повалился на койку и закурил трубку. Полежал он так довольно времени, потом махнул котомочкой и, когда явился молодец, служитель котомочки, солдат и говорит ему:
      — А долго ли я буду здесь лежать на этой койке и курить табак?
      — Сколько угодно, ; сказал молодец.
      — Ну так убери всё, ; сказал солдат и пошёл дальше.
      Вот шёл он после этого, близко ли, далёко ли, и пришёл к вечеру в одну усадьбу, и тут славный барский дом.
      А барин в этом доме не жил, а жил в другом ; в хорошем то доме черти водились.
      Вот и стал солдат у мужиков спрашивать:
      — Где барин живёт?
      А мужики и говорят:
      — Да что тебе в нашем барине?
      — Да ночевать бы надо попроситься!
      — Ну, ; говорят мужики, ; только поди, так он уж отправит тебя чертям на обед!
      — Ничего, ; говорит солдат, ; и с чертями разделаться можно. А скажите, где барин то живёт?
      Мужики показали ему барский дом, и солдат пошёл к нему и стал у него ночевать проситься.
      Барин и говорит:
      — Пустить то я, пожалуй, и пущу, да только у меня там не тихо!
      — Ничего, ; говорит солдат.
      Вот барин и повёл солдата в хороший дом, а как привёл, солдат махнул своей волшебной сумочкой и, когда явился молодец, велел приготовить стол на двух человек.
      Не успел барин повернуться, а уж и явилось всё. Барин, хоть и богат был, а такой закуски никогда ещё у него не бывало! Стали они закусывать, а барин и украл золотую ложку.
      Кончили закуску, солдат махнул опять котомочкой и велел убрать всё, а молодец говорит:
      — Я не могу убрать ; не всё на столе.
      Солдат посмотрел, да и говорит:
      — Ты, барин, для чего ложку взял?
      — Я не брал, ; говорит барин.
      Солдат обыскал барина, отдал ложку лакею, а сам и начал благодарить барина за ночлег, да так его изрядно помял, что барин со злости запер на замок все двери.
      Солдат запер все окна и двери из других покоев, закрестил их и стал чертей дожидаться. Около полуночи слышит, что кто-то у дверей пищит.
      Подождал ещё солдат немного, и вдруг набралось столько нечистой силы и подняли такой крик, что хоть уши затыкай!
      Один кричит:
      — Напирай, напирай!
      А другой кричит:
      — Да куда напирать, коли крестов наставлено!
      Солдат слушал, слушал, а у самого волосы дыбом встают, даром что не трусливого десятка был.
      Наконец и закричал:
      — Да что вам тут от меня надо, босоногие?
      — Пусти! ; Кричат ему из-за двери черти.
      — Да на что я вас пущу сюда?
      — Да так, пусти!
      Солдат посмотрел кругом и увидел в углу мешок с гирями, взял мешок, вытряхнул гири, да и говорит:
      — А что, много ли вас, босоногих, войдёт ко мне в мешок?
      — Все войдём, ; говорят ему из-за двери черти.
      Солдат наделал на мешке крестов углём, притворил немного двери, да и говорит:
      — Ну-ка, я посмотрю, правду ли вы говорили, что все войдёте?
      Черти все до одного залезли в мешок, солдат завязал его, перекрестил, взял двадцатифунтовую гирю, да и давай по мешку бить.
      Бьёт, бьёт, да и пощупает, мягко ли?
      Вот видит солдат, что наконец мягко стало, отворил окно, развязал мешок, да и вытряхнул чертей вон.
      Смотрит, а черти все изуродованы, и никто с места не двигается.
      Вот солдат как крикнет:
      — А вы что тут, босоногие, разлеглись? Другой бани, что ли, дожидаетесь, а?
      Черти все кое-как разбежались, а солдат и кричит им вдогонку:
      — Ещё придёте сюда, так я вам не то ещё задам!
      Наутро пришли лакеи барские, отворили двери, смотрят, а солдат жив-живёхонек, ничего с ним сделалося.
      Солдат вышел благополучно из дома, пришёл к барину и говорит:
      — Ну, барин, переходи теперь в тот дом и не бойся уж ничего, а мне за труды надо на дорогу дать!
      Барин дал ему сколько-то денег, и солдат пошёл себе дальше. Вот шёл и шёл он так долгонько, и до дому уже недалёко осталось, всего три дня ходьбы!
      Вдруг повстречалась с ним старуха, такая худая да страшная, несёт полную котомочку ножей, да пил, да разных топориков, а косой подпирается.
      Загородила она ему дорогу, а солдат не стерпел этого, выдернул тесак, да и закричал:
      — Что тебе надобно от меня, старая? Хочешь, тебе голову раскрою?
      Смерть, а это была она, и говорит:
      — Я послана Господом взять у тебя душу!
      Вздрогнуло солдатское сердце, упал он на колени, да и говорит:
      — Смилуйся, матушка смерть, дай мне сроку только три года. Прослужил я королю свою долгую солдатскую службу и теперь иду с родными повидаться.
      — Нет, ; говорит смерть, ; не видаться тебе с родными и не дам я тебе сроку три года.
      — Дай хоть на три месяца.
      — Не дам и на три недели.
      — Дай хоть на три дня.
      — Не дам тебе и на три минуты, ; сказала смерть, махнула косой и уморила солдата.
      Вот очутился солдат на том свете, да и пошёл было в рай, да его туда не пустили: Недостоин, значит, был.
      Пошёл солдат из раю, да и попал в ад, а тут прибежали к нему черти да и хотели было в огонь тащить, а солдат и говорит:
      — Вам что надо от меня? Ах вы, босоногие, или позабыли уж барскую баню, а?
      Черти все побежали от него, а сатана и кричит:
      — Вы куда, детки, побежали то?
      — Ой, батька, ; говорят ему чертенята, ; ведь солдат-то тот здесь!
      Как услыхал это сатана, да и сам побежал в огонь.
      Вот солдат походил, походил по аду ; скучно ему стало. Пошёл в рай, да и говорит Господу:
      — Господи, куда ты меня пошлёшь теперь? Раю я не заслужил, а в аду все черти от меня убежали. Ходил я, ходил по аду, скучно стало, да и пошёл к тебе, дай мне службу какую-либо!
      Господь и говорит:
      — Поди, служба, выпроси у Михаила-архангела ружьё и стой на часах у райских дверей!
      Пошёл солдат к Михаилу-архангелу, выпросил у него ружьё, да и стал на часы к райским дверям.
      Вот стоял он так, долго ли, коротко ли, и видит, что идёт смерть, и прямо в рай. Солдат загородил ей дорогу, да и говорит:
      — А тебе что надобно, старая? Пошла прочь! Господь без моего доклада никого не примет!
      Смерть и говорит:
      — Я пришла к Господу спросить, каких на этот год велит людей морить.
      Солдат и говорит:
      — Давно бы так, а то лезешь не спросясь, а разве не знаешь, что и я что-либо да значу здесь. На-ка ружьё то подержи, а я схожу спрошу.
      Пришёл служивый в рай, а Господь и говорит:
      — Зачем ты, служба, пришёл?
      — Пришла Смерть, Господи, и спрашивает, каких ты на следующий год велишь людей морить?
      Господь и говорит:
      — Пусть морит самых старых!
      Пошёл солдат назад, да и думает.
      — Самых старых велит Господь людей морить. А что, если у меня отец ещё жив, ведь она его уморит, как и меня. Так ведь, пожалуй, я и не повидаюсь больше. Нет, старая, ты не дала мне вольготушки на три года, так поди-ка погрызи дубы!
      Пришёл, да и говорит смерти:
      — Смерть, Господь велел тебе на этот раз не людей морить, а дубы грызть, такие дубы, которых старее нет!
      Пошла смерть старые дубы грызть, а солдат взял у неё ружьё и стал опять у райских дверей ходить.
      Прошёл на белом свете год, Смерть опять пришла спросить, каких на этот год велит ей Господь людей морить.
      Солдат отдал ей ружьё, а сам и пошёл к Господу спросить, каких на этот год велит смерти людей морить.
      Господь велел морить самых матёрых, а солдат опять и думает:
      — А ведь у меня там есть ещё братья да сёстры и знакомых много, а смерть как уморит, так мне с ними и не повидаться больше! Нет, пусть же и другой год погрызёт дубов, а там, быть может, нашего брата-солдата и миловать станет!
      Пришёл, да и послал смерть грызть самые ядрёные, матёрые дубы.
      Прошёл и другой год, пришла смерть на третий раз. Господь велел ей морить самых молодых, а солдат послал её молодые дубы грызть.
      Вот, так пришла Смерть на четвёртый раз, солдат и говорит:
      — Ну тебя старая, надоела ты, поди, коли тебе нужно, дак сама иди к Господу, а я не пойду, надоела!
      Пошла смерть к Господу, а Господь и говорит ей:
      — Что ты, Смерть, худая такая стала?
      — Да как худой-то не быть, целых три года дубы грызла, все зубы повыломала! А не знаю, за что ты, Господи, на меня так прогневался?
      — Что ты, что ты, Смерть, ; говорит ей Господь, ; с чего ты взяла это, что я посылал тебя дубы грызть?
      — Да так мне солдат сказал, ; говорит смерть.
      — Солдат? Да как он смел это сделать?! Ангелы, подите-ка, приведите ко мне солдата!
      Пошли ангелы и привели солдата, а Господь и говорит:
      — С чего ты взял, солдат, что я велел смерти дубы грызть?
      — Да мало ей, старой, этого! Я просил у ней вольготушки только на три года, а она не дала мне и три часа. Вот за это-то я и велел ей три года дубы грызть.
      — Ну, так поди-ка теперь, ; говорит Господь, ; да откармливай-ка её три года! Ангелы! Выведите его на белый свет!
      Вывели ангелы солдата на белый свет, и очутился солдат на том самом месте, где уморила его смерть.
      Видит солдат какой-то мешок, взял он мешок, да и говорит:
      — Смерть! Садись в мешок!
      Села Смерть в мешок, а солдат взял ещё палок да каменья положил туда, да как пошагал по-солдатски, а у смерти только косточки хрустят!
      Смерть и говорит:
      — Да что ты, служивый, потише!
      — Вот ещё, потише, ещё чего скажешь, а по-моему так, сиди, коли посажена!
      Вот шёл он так два дня, а на третий пришёл к свату-целовальнику, да и говорит:
      — Что, брат, дай выпить. Все деньги прожил, а я тебе на днях занесу, вот тебе мой мешок, пусть у тебя полежит.
      Целовальник взял у него мешок, да и бросил под стойку. Пришёл солдат домой. А отец ещё жив. Обрадовался, а ещё больше обрадовались родные.
      Вот жил так солдат и здорово и весело целый год. Пришёл солдат в тот кабак и стал спрашивать свой мешок, а целовальник едва и отыскал его.
      Вот солдат развязал мешок да и говорит:
      — Смерть, жива ли ты?
      — Ой, ; говорит смерть, ; едва не задохлась!
      — Ну ладно, ; говорит солдат.
      Открыл табакерку с табаком, понюхал, да и чихнул. Смерть и говорит:
      — Служивый, дай-ка мне!
      Она всё просила, что увидит у солдата. Солдат и говорит:
      — Да что, смерть, ведь тебе мало одной щепотки, а поди сядь в табакерку, да и нюхай сколько захочешь.
      Только что смерть залезла в табакерку, солдат захлопнул, да и носил её целый год. Потом он опять отворил табакерку, да и говорит:
      — Что, смерть, нанюхалась?
      — Ой, ; говорит Смерть, ; тяжело!
      — Ну, ; говорит солдат, ; пойдём, я теперь покормлю тебя!
      Пришёл он домой, да и посадил её за стол, а Смерть ела, да ела за семерых. Рассердился солдат и говорит:
      — Ишь, прорва, за семерых съела! Эдак тебя не наполнишь, куда я денусь с тобой, проклятая?
      Посадил её в мешок, да и понёс на кладбище. Вырыл в сторонке яму, да и закопал её туда.
      Вот прошло три года, Господь вспомнил про Смерть и послал ангелов её отыскивать.
      Ходили, ходили ангелы по миру, отыскали солдата, да и говорят ему:
      — Куда ты, служивый, Смерть то девал?
      — Куда девал? А в могилу зарыл!
      — Да ведь Господь её к себе требует, ; говорят ангелы.
      Пришёл солдат на кладбище, разрыл яму, а Смерть там уж чуть-чуть дышит. Взяли ангелы Смерть и принесли её к Господу, а он и говорит:
      — Что ты, Смерть, такая худая?
      Смерть и рассказала Господу всё, а он и говорит:
      — Видно, тебе Смерть от солдата хлебы не получать, поди-ка ты кормись сама!
      Пошла опять Смерть по миру, да только того солдата больше не посмела морить.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и смерть. Солдатик шёл домой. Легенда. Пермь. Сказка!!
....
      Солдатик шёл домой.
      Зашёл он на пристань. В прежние года, видно было это дело. Повстречался ему по дороге Истинный Христос и говорит:
      — Куда же ты, солдатик, пошёл?
      — Я отправился домой. А ты куда?
      — Я отправился на своё дело, ; говорит Христос.
      — Чем нам пешком идти, наймём корабль, ; говорит солдат, ; на корабле нас перевезут морем.
      А Истинный Христос сказал:
      — У меня денег нет.
      Солдат говорит:
      — У меня деньги есть. Я за тебя заложу и за себя также.
      Солдат за него деньги заложил, а за себя у него денег не хватает, мало. Солдат говорит:
      — Я привычен идти, пойду и пешком. А ты айда на корабле, деньги я за тебя заложил.
      А Истинный Христос говорит:
      — Попадёт тебе солдат по дороге колок, лесок небольшой. Дак ты заходи в этот колок, там лежит медная узда. И ходит в поле бурый мерин ; ты его лови. Он тебе дастся, ты его не бойся!
      Действительно, солдат заходит в колок, нашёл медную узду и пошёл опять в путь. И видит солдат: ходит медведь. И подходит он к медведю, медведь сам просится на узду. Обуздал солдат медведя и поехал на нём.
      Приезжает он на медведе в город. А в городе ему нигде фатеры не дают, на медведе едет, боятся.
      Приезжает к этакому купцу. Купец его посылает в пустой дом ночевать. А из этого дому купца выжила кикимора, жить в доме нельзя. Он его и посылает, солдата. Солдату отвели дом. Он привязал своего бурого коня, приходит в избу. Дров нет.
      Вышел он на двор, набрал ношу дров. Затопляет он очаг. Затопил очаг, сам нога на ногу склал ; сидит покуривает.
      Тут вдруг поднимается буря, шум, погода заходила, и катит в дом кикимора. Кикимора эта и говорит:
      — Кто в дому тута?
      А солдат сидит и отвечает:
      — Я в дому, солдат!
      Кикимора отвечает:
      — Кикимора в дом, так солдат вон! Я тебя ухожу.
      — Нет, кикимора, я служивой человек, так я тебя скорее ухожу!
      — Солдат, не ругайся! Давай лучше в карты поиграем с тобой!
      — Давай! ; Говорит солдат.
      Солдат и говорит:
      — Ты какие берёшь, кикимора?
      — Я беру буби. А ты, солдат, берёшь какие?
      — Я беру крести.
      Кикимора отвечает:
      — Когда ты крести берёшь, я с тобой играть не буду!
      — Врёшь, кикимора! Если ты играть не будешь, я на тебя крести надену!
      Кикимора пошла тогда вон, закричала с порога:
      — Я больше в дом не пойду!
      — А если ты, кикимора, придёшь ещё сюда, пока я здесь живу, тогда я на тебя надену крести!
      Купец поутру рано приезжает, солдата навещать:
      — Жив ли? Здоров ли? Что не сделалось ли над тобой?
      Солдат ответил:
      — Кикимора приходила, я её прогонял, она теперь вовеки не придёт к тебе в дом!
      Купец вынимает сто рублей денег, подаёт солдату за это. Он получил сто рублей денег, отправился вперёд.
      — Теперь мне, по крайней мере, на дорогу будет денег!
      А у купца у этого была мельница, водяная. И эта кикимора приходит, заявляется в эту мельницу. Все жернова побросала, все поломала. Похитка сделалась. Купцу приехали с мельницы, сказали про этого.
      Купец догадался:
      — Непременно это ворвалась опять кикимора! Разыскать солдата по всем дорогам, воротить его. Он может выживёт её.
      Солдата разыскали, привезли, и говорят ему:
      — Тебя господин купец просит усердно. В мельнице сделалась похитка, кикимора засела туда.
      Солдат воротился. Приезжает солдат к купцу. Купец и говорит:
      — Служивенький, постарайся! Вот я тебе подарю двести рублей денег.
      — Ладно, ; говорит солдат.
      Солдата привозят в эту мельницу, и он повечеру затопляет печку, сам сидит ; покуривает.
      Вдруг начинается буря страшимая, и явилась к нему в избушку кикимора.
      Кикимора спрашивает:
      — Кто в дому?
      — Я ; солдат в дому. Сказка!!
....
      Кикимора говорит:
      — Кикимора в дом, так солдат вон!
      — Врёшь, мать твою так! ; Солдат говорит. ; Солдат в дом, так кикимора вон!
      Кикимора говорит:
      — Не ругайся, солдат! Лучше в карточки давай поиграем!
      Солдат говорит:
      — Ты какие берёшь?
      — Я беру буби.
      — А я крести! ; Солдат говорит.
      — Если ты крести берёшь, я и играть не стану! ; Кикимора боится крестей.
      — Врёшь! ; Солдат на кикимору кричит. — Если ты жернова не положишь и всё как есть не изладишь, я на тебя крести надену!
      Кикимора испугалась и говорит:
      — Я все исправлю, только на меня крести не надевай!
      — Исправь всё! Чтобы тебя больше и не было здесь!
      Поутру купец к солдату является.
      — Ну, как, служивенький?
      — А ничего! Мельницу пущай в ход, все на деле!
      Купец осмотрел, видит, что все сохранно стало, хорошо, вынимает, ему подаёт двести рублей денег. Поблагодарил его и солдат отправился опять домой.
      Выходит солдат в поле, пущает своего бурку-медведя, снимает с него узду, бросил в сторону.
      — Не нужно мне коня, я привычен и пешком ходить!
      Шёл он близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли ; попал к нему старик встречу.
      — Что, служивенький, куда же ты пошёл?
      — Да я пошёл на свою родину, домой.
      — Наймись-ка ты в дежурство ко мне на три года, стоять на карауле, а доклад Господу будет твой, ежели же кто придёт.
      Солдат и согласился на это:
      — Я дежурным стоять привык, работа лёгкая!
      Стоял на часах, вдруг к нему Смерть пришла. Солдат увидел эту Смерть и спрашивает:
      — Кто такой?
      — Я, Смерть! Иду к Господу просить работу себе на следующий год.
      — Погоди, ; говорит солдат, ; доклад сам сделаю!
      Он догадался, солдат-то, кто тут живёт. Приходит к Истинному Христу и говорит:
      — Истинный Христос, Смерть пришла, работы просит.
      — Поди, ей скажи, чтобы нынешний год она старых стариков и старушек морила!
      Вышел солдат и думает:
      — Если мне это сказать, уморит она у меня отца и мать, а приду я ни к чему.
      Вышел и говорит:
      — Смерть, Истинный Христос велит, нынешний год старый дубник гложи!
      Год проходит, она опять Смерть приходит.
      — Погоди Смерть, ; говорит солдат. ; Доклад мой, не смей ходить! Я на три года нанялся.
      Приходит к Истинному Христу и говорит:
      — Истинный Христос, Смерть пришла, работы просит.
      Истинный Христос сказал:
      — Поди скажи ей, пущай средний нынешний год народ молодой морит!
      Солдат и думает:
      — Если она моих братьев уморит, с кем я тогда попирую? Дело дрянь!
      Выходит и говорит:
      — Смерть, нынешний год средний дубник гложи!
      — Эко, ; говорит Смерть, ; Истинный Христос как на меня воспрогневался! За что же так.
      Потом второй год проходит, Смерть опять к нему приходит:
      — Стой, Смерть, доложу Господу!
      Приходит к Истинному Христу:
      — Истинный Христос, Смерть опять работы просит.
      Истинный Христос приказал:
      — Пущай она нынешний год маленьких ребят морит!
      Вышел.
      — У братьев есть мальчики и девушки, если я приду, с кем я позабавлюсь? Дело дрянь!
      Додумывает солдат. То вышел и говорит:
      — Нынешний год ; самый молоденький дубник, ; тот и гложи!
      — Ну, ладно, ; говорит смерть, ; этот мне всё помягше!
      Солдат немножко вздремнул, а Смерть прошвыркнула к Истинному Христу в комнату. Истинный Христос смотрит на неё и говорит:
      — Вот, Смерть, что ты больно худая стала?
      — Как же, Истинный Христос, я, ; говорит Смерть, ; все три года дуб глодала!
      Господь сильно удивился и потребовал солдата к себе.
      — Солдат, тебе не это я приказывал! А ты что Смерти такую работу давал? За это я тебя оштрафую!
      — Какой ты штраф наложишь, Истинный Христос, на меня, тот и понесу!
      — Посади ты эту Смерть на свой горб и носи её три года на горбу!
      — Садись, ; говорит солдат, ; Смерть, поедем! Куда тебе надо?
      Заходят они в город. Смерть и говорит:
      — Давай, солдат, этого купца уморим с тобой! Тут обед сделают хороший, нам пища будет хорошая!
      А солдат сказал:
      — Тут живёт становой и исправник, я сейчас скричу, тебя свяжут и посадят в тюремный замок ; все три года просидишь!
      А Смерть отвечает:
      — Куда ж теперь я?
      — Я отопру табатерку, так ты залезай в неё!
      Отворил он табатерку. Смерть залезла в эту табатерку. Он запер и завязал эту табатерку. В этой самой табатерке он проносил Смерть все три года.
      Потом приходит солдат к Истинному Христу. Выпущает Смерть из табатерки. Истинный Христос увидал смерть и говорит:
      — Что же ты, Смерть, прозеленела шибко?
      — Как не прозеленеешь, ; говорит Смерть, ; Истинный Христос? Все три года протаскал меня солдат в табатерке.
      — Как ты в его табатерку могла залезти?
      — Он сказал, ; говорит Смерть, ; что тут живут исправник и становой, я, ; говорит, ; про тебя скажу, и тебя, ; говорит солдат, ; закуют в тюремный замок. Отворил он табатерку: — вот залезешь говорит, ; туда, так тебя никуда не девают, не найдут! Не на долгое время говорил, а потом проносил все три года!
      — Ну, солдат, молодец! Что же тебе за все эти шесть годов дать-то?
      — Не знаю уж, Истинный Христос! Чего подаришь.
      — Деньгами, или тебе надо царство? ; Господь спрашивает.
      Солдат на то сказал:
      — Ну-ка, покажи мне царство, поглянется ли?
      Отвёл его Христос в царство. Солдат сидел в эдаком хорошем месте, в раю. Все хорошо. Просидел трое сутки, потом истинный Христос его спрашивает:
      — Глянется ли такое тебе царство, солдат?
      Солдату не поглянулось это царство. Он и говорит:
      — Мне то бы царство, по крайней мере скрипки и гитары, и чтобы табаку было довольно, и трубка чтобы была хорошая, чубук долгий!
      Отвёл Господь его в другое царство. Трои сутки просидел солдат. Истинный Христос и спрашивает:
      — Ну, глянется ли тебе это царство? Где табаку довольно.
      Солдат сказал:
      — Мне это ндравится царство, в этом царстве можно сидеть!
      Истинный Христос на то ему сказал:
      — Поди ты теперь домой, у тебя отец с матерью живы, и братовья, и есть у братовьев внучки ; есть с кем позабавиться! Твоя жизнь ещё впереди. За то я тебя, солдат, жалею, что ты за меня деньги заплатил, ты был мой товарищ!
      Приходит домой солдат. Встретили его братья и отец с матерью. Завели гулянку.
      Долго погуляли.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и три офицера. Поморы. Архангельск. Сказка!!
....
      В одном прекрасном месте стоял солдат на часах.
      Похаживает он взад, потом вперёд, а тут как раз идут три офицера и меж собой разговаривают.
      Один говорит:
      — Я в Испании был, видел принцессу и за то, что удостоился её видеть, заплатил пять тысяч рублей.
      Другой говорит:
      — Я тоже там был и тоже видел, и чай вместе пил, заплатил пятнадцать тысяч рублей.
      А третий говорит:
      — Я тоже был и за то, что кофей пил и разговаривал вместях ней, заплатил двадцать тысяч рублей.
      И прошли мимо. А этот солдат позавидовал, взял и написал наверху, на дверях, на будке:
      — А у солдата ума много, да денег нету. А я бы на эти деньги женился на той принцессе.
      И подписал в какое время стоял и в которые часы. С часов сменился и забыл стереть мел этот.
      Через несколько времени проезжал мимо царь, увидал надпись, остановился, прочитал и удивился, что это за штука такая. Дознался царь, кто в это время на часах стоял, и спрашивает солдата.
      Солдат рассказал, что слышал от офицеров. Царь спрашивает:
      — Неужто ты бы на эти деньги женился на принцессе?
      — Так точно, ваша царская милость, женился бы.
      — Ну хорошо, вот тебе пятьдесят тысяч, десять тысяч в запас — женись на этой принцессе, тогда награду получишь.
      Взял солдат деньги и поехал в Испанию. Приехавши в этот город, спрашивает у старушки, где остановился на фатеры:
      — Что у вас хорошего в городе?
      — А вот хорошо, принцесса походит замуж за принца.
      Солдат спрашивает:
      — А они делают ли где свиданье?
      — Они свиданье делают в гостинице, занимают первые номера. ; Говорит ему старушка.
      Приходит солдат в гостиницу. Говорит:
      — Позвольте первой номер?
      — Первый номер занят.
      — Сколько платят за него?
      — Пять рублей.
      — Я десять заплачу. ; Солдат говорит.
      Хозяин согласился:
      — Ну иди.
      Солдат поместился в номер, сел нога на ногу, навалил себе трубку махорки и сидит, покуривает. Накурил полной номер.
      Вдруг прибегает принцесса и заскакивает в номер к солдату, видит не принц, она обратно и поместились во втором номеру, где принц был. Сели, разговаривают, принц и вызывает полового и говорит:
      — Половой, неси полдюжины шампанского!
      А солдат из своего номера кричит:
      — Половой, неси мне целую дюжину.
      Услыхала принцесса и говорит:
      — Солдат один дюжину, а ты, милой, на двоих только полдюжины.
      На другой день солдат перевёлся в этот номер, где был принц с принцессой. Говорит он хозяину гостиницы:
      — Вот, хозяин, сколько они сегодня стребуют шампании, мне неси вдвое больше.
      Является принцесса, впервых приехала. Солдат в этом нумере сидит нога на ноги, полной номер махорки накурено. Она выходит и идёт в первый нумер, где вчера солдат был.
      Зашла в первой номер, через мало времени и принц туда заходит. Сели, принц заказывает:
      — Половой, тащи дюжину шампанского.
      Солдат кричит:
      — Половой, мне две дюжины тащи.
      Посидели немного, принцесса приглашает принца на вечер в гости и говорит:
      — Вы принц являйтесь сегодня ко мне в двенадцать чесов ночи.
      — Хорошо, приеду. ; Принц отвечает. — А как нам время-то узнать?
      — А мы зайдём в магазин, купим пару чесов и заведём по-магазйнному, чтобы в одно время сойтись. ; Принцесса предлагает.
      Принцесса пошла впервых, пошла покупать часы. Она купила и вышла, а, слыша их уговор солдат зашёл вслед и тоже такие часы потребовал, завёл по магазинским и говорит магазинщику:
      — Отведи час назад, я тебе заплачу за это сто рублей.
      Магазинщик отвёл, солдат сидит и разговаривает. Приходит принц за часами, купил часы, поставил по магазинским и ушёл. Хозяин часы отвёл на старо место.
      Когда стало подходить двенадцать чесов, солдат и пошёл вместо принца к принцессе. Пришёл, за верёвочку дёрнул, принцесса окошко полотно спустила и солдат кверху по лестнице поднялся. Солдата принцесса приняла за принца. Сели, полюбезничали, повалились на постелю, солдат и говорит:
      — Так как мы сосватались, то нам можно и грех сделать.
      Она согласилась, солдат ей преспокойно и всадил полюбовно. Как следует жениху сосватанному.
      За час они управились, всё поделали. Солдат и говорит:
      — У меня родители есть, они тебя прибьют, если увидят нас вместе.
      Солдат стал отправляться, взял пуговицу от шинели оторвал и бросил:
      — Что уронили вы, принц?
      — А портсигар уронил, не во что папирос класть. ; солдат отвечает за принца.
      — Ну, некогда искать, возьми мой, да иди скорей.
      Запоходил солдат и другу пуговицу в дверях оборвал, бросил.
      — Эх, чёрт подери! От часов медальончик уронил.
      — На, возьми мой, завтра переменимся. ; Принцесса говорит.
      Он пошёл, да в коридоре третью оборвал и бросил:
      — Ах, кольцо уронил.
      — Ну, некогда искать, возьми моё, прислуги будут пахать, найдут. ; Принцесса торопит.
      Солдат ушёл, а тут принц явился, стучится под окном. Принцесса его не признала, взяла да облила его водой из лоханки, которой обмывались.
      В утрях прислуга гостиницы стала пол пахать и нашла пуговицу солдатскую, а потом и ещё две нашла.
      А солдат в гостинице опять в первой номер вселился, выпросился, портсигар, медальончик и кольцо положил на стол и сидит покуривает трубку, полон номер махорки напустил.
      Принцесса приезжает, засовывается во вчерашний номер, там другой, она вон обратно во второй номер. Ждала, ждала принца, сегодня нету, не приезжает.
      Она посылает за ним слугу:
      — Что же он, взял невинность мою и не является до сей поры. Смеяться стал?
      Принц приходит, сели, разговаривают, глядит: у него портсигар свой, медальончик свой, кольцо своё.
      — А где же мои вещи, я вам вчера дала?
      — Хорошо вы мне вчера дали! Я пришёл, а Вы меня помоями облили.
      Она смекнула это дело, и в соседний нумер. Там солдат, она забежала, посмотрела — на столе её вещи. Она бац солдату в ноги:
      — Вы вчера были, вы мою невинность взяли, вы меня и обирайте в жёны теперь.
      Вернулась к принцу, поклонилась в пояс и говорит:
      — Так как по-вороньи жил, не умел владать, дак до свиданья.
      Вернулась к солдату и говорит:
      — Как ты меня будешь получать? Ты солдат простой, а я дочь принца.
      Дала солдату денег:
      — Открой здесь магазин и сделайся хорошим приезжим купцом.
      Солдат купил товаров и открыл магазин первый по городу и стал считаться первой гильдии русской купец.
      Пожил и приехал к отцу принцессы свататься. Принцесса пожелала за него взамуж и вышла, и дал ей отец приданого двенадцать кораблей, которые двенадцать лет не были дома, всё плавали неизвестно где.
      Когда свадьбу стали играть, эти корабли возвратились. Солдат склал на эти корабли всё своё именье и уехал в Россию.
      Приехал домой, одел шинель и сделался таким же солдатом, и явился к государю, и дал рапорт.
      Государь спрашивает:
      — Женил-са?
      — Женился.
      И жену показал. Царь вздумал сбирать бал, чтобы все были чиновники и нижние чины, и пригласили трёх офицеров, которые шли да разговаривали о принцессе.
      На балу сидели, пировали, вздумали рассказывать сказки. Царь призывал солдата, он стал рассказывать свою жизнь.
      Первый офицер, как дело дошло до него, кричит:
      — Врёт он.
      Царь говорит:
      — Не ваше дело, молчите вы.
      Так и второй, и третий офицер. Когда солдат сказал, что он бы на эти деньги женился, офицера и говорят:
      — Коли поспел, так и жениться бы.
      А солдат и ответил:
      — Да я уж и женился.
      И вывел жену. Все удивились, царь солдата вознаградил, произвёл хорошим офицером, а трёх офицеров разжаловал и поставил нижними чинами:
      — Вы в России деньги зря проживаете.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и хохлушка. Легенда. Матершина. Сказка!!
....
      Ехал хохол с жинкою и сыном в город на волах, а кирасир привязал на дороге кобылу к дереву и курукует её. Хохол видит это дело и говорит:
      — Помогай Бог, москаль, добрый человече! Що тута робишь?
      — Да вот казённая лошадь сплечилась, так лечу её! ; Отвечает солдат-кирасир.
      А хохлушка думает:
      — Верно, у него курукуй большой! Ишь кобылу как чешет!
      Взяла и села в телеге на грядку, на край значит. Колесо у телеги ударилось в канаву, хохлушка упала с телеги и кричит:
      — Беги скорей за солдатом, я тоже сплечилась!
      Хохол побежал, догнал солдата:
      — Москаль! Будь родной отец, помоги, пожалуйста, у меня хозяйка сплечилась.
      — Что же делать-то, надо помочь твоему горю! ; Кирасир московский отвечает. А он это дело уже смекнул.
      Воротился солдат, хохлушка лежит на земле да стонет:
      — Ай, батиньки, я сплечилась.
      — Есть у тебя, ; спрашивает солдат хохла, ; рядно, чем телегу накрыть?
      — Есть. ; Говорит хохол.
      — Хорошо. Давай сюда!
      Накрыл солдат-кирасир телегу и положил туда хохлушку.
      — А есть ли у тебя хлеб-соль? ; Спрашивает у хохла солдат.
      — Есть. ; Отвечает тот.
      Солдат взял кусочек хлеба и посолил.
      — Ну, хохол! Ступай, держи волов, чтобы с места не трогались.
      Хохол ухватил волов за рога и держит, а солдат влез на телегу и давай курукуять хохлушку.
      Сын увидал, что солдат на матери лежит, сказал:
      — Тятько, а тятько! Москаль мамку курукует.
      — То, сынок не то, он её чешет! Хлеб-соль его не попустит!
      Солдат отработал и вылез из телеги. Хохлушка говорит:
      — Ну, спасибо, москаль, что вылечил ты меня! Вот тебе карбованец от меня.
      Хохол достал кошелёк, даёт ему ещё два карбованца от себя и говорит:
      — Спасибо, москаль, что жинку вылечил!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и хохол. Легенда. Матершина. Сказка!!
....
      Стоял солдат у хохла на квартире и свёл знакомство с его хозяйкою.
      Хохол заметил это дело и перестал ходить на работу. Всё сидит дома.
      Солдату хочется, вот он тогда поднялся на выдумку, переоделся в другую одежду, приходит вечером к хате и стучится в окно.
      Хохлушка спрашивает:
      — Кто там?
      А солдат отвечает:
      — Бабе.
      — Какой такой тебе бабе? ; Хозяйка спрашивает.
      — Такой, какой хохлов ябе! Что, хозяин-то дома?
      — На что тебе? ; Хозяйка интересуется.
      — Да вот последовал указ всех хохлов перееть! Отпирай-ка скорей двери! Указ надо исполнять, у меня времени нет.
      Хохол испугался, не знает, куда деваться, схватил кожух, залез под лавку и укрылся там кожухом.
      Хохлушка отпёрла двери и впустила солдата. Вошёл он в хату и кричит:
      — Где же хозяин?
      — Его нема дома. ; Хохлушка отвечает.
      Солдат начал искать его на печи, на полатях и по всем углам ; и наконец напал на хохла, под лавкою он засел.
      — А это кто? ; Спрашивает солдат.
      Хозяйка говорит:
      — Это теля.
      А хохол услыхал и замычал по-телячьи.
      — Ну, коли нет хозяина, так сама ложись!
      — Ах, Боже мой! Нельзя ли обождать до другого раза, пока хозяин придёт?
      — Тебе хорошо сказать до другого раза! А мне надо обойтить все избы, а не обойду, так триста палок в спину. Ложись-ка скорее. Мне с тобой некогда разговаривать.
      Хохлушка легла, а солдат начал её осаживать по-свойски, до того припёр ей, что она аж запердела с натуги.
      Отвалял солдат и ушёл из хаты. Хохол вылез из-под лавки и говорит:
      — Ну, спасибо тебе, жинка, что за меня потрудилась! У тебя две дырки: — в одну прёт, в другую дух идёт ; и то ты не утерпела да запердела, а я, кажись, совсем усрался бы! Ох, жинка, ну ты и умна, а я вот ещё умней, ты вот сказала, теля, а я вот и замычал как теля!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и царская дочь. Сказка!!
....
      Был у отца сын.
      Вот взрос до совершенных лет и взяли его на военную службу. Жили дома в довольствии.
      Со службы стал письма писать. Письма писал обманные:
      — Дорогие мои родители, пришлите мне денег. Меня обокрали. Как вы сами думаете, военные дела да веща.
      Родители думали, что и правда. Не менее ста рублей послали. Получил сын ихние деньги, зашёл в своё начальство выпросил отпуск. Сам начал пить-гулять. Пропил эти деньги.
      — Ну, что же мне больше делать? Буду родным письмо писать.
      Прислал родным письмо:
      — Дорогие мои, в несчастье в большое попал. Если хотите меня увидеть, чтобы я побыл домой ; не менее трёхсот пришлите.
      Родные действительно жалели. Они ещё больше трёх послали сот. Пошёл он к ротному командиру и говорит ему:
      — Вот теперь попьём.
      Ротный командир и спрашивает:
      — Было б на что, Володь, попить.
      — Родные мои прислали триста пятьдесят. Так вот, ротный командир. Вы меня ослобоните, а что хотите, то возьмите.
      — Да желанно полсотни разломим пополам.
      Володя вынял двадцать пять рублей, подал ротному командиру.
      — Ну, теперь, Володя, иди.
      Всё-таки ротный командир спросил у Володи, где он будет. Володя ответил командиру:
      — В угловом ресторанце буду находиться.
      Командир ответил.
      — Хорошо, Володя. В случае чего, дак я приду в особенную комнату, тогда, Володь, не забудь.
      Володя ответил командиру:
      — Долго не опоздайте. Ну, затем до свидания, ротный командир.
      Пошёл Володя. Заходит к своим товарищам.
      — Дорогие мои товарищи. Вы знаете про меня, что я один не могу. Ну, только, братцы, не опоздайте, приходите в ресторанец.
      Володя и пошёл. Придит в этот ресторант, говорит буфетчику.
      — Вот, дорогой мой товарищ, дайте мне на неделю квартеру.
      Буфетчик эму дал. Володя вынимает сто рублей.
      — Ты, товарищ буфетчик, моих денег не жалей. Что буду я требовать, то вы мне давайте.
      Взялся Володя пить. Вдруг приходит ротный командир и гворит:
      — Товарищ буфетчик, дайте-ка мне вот такую квартерку.
      Буфетчик ответил командиру, что эта квартера занята. Командир на ответ отдаёт буфетчику:
      — А кем она занята?
      — Рядовым солдатиком, Владимир Иваныч прозывается.
      — Ага! Мне только это нужно, ; командер отвечал.
      Командер ответил буфетчику, что ежели вы опаску имеете, доложьте Володе, что пришедши командир.
      Сразу этот доложил.
      Выходит Володя. Поздоровались по-простому. Взял Володя командира, повёл в эту комлату. Начали они пить. Командер захмелел и говорит командер на Володю:
      — Да, благодарю, Володя, и оставайся ты с богом.
      Остался Володя. Пьёт день и пьёт два и прогулял всю неделю. Хорошо. Сотня вся. Приходит товарищ буфетчик к этому Володе и говорит:
      — Товарищ Владимир, ваши деньги все.
      — Хорошо, товарищ буфетчик, я знаю, что все. Так вот, товарищ буфетчик, получите от меня двести рублей ещё.
      — Товарищ Володя, не было бы мне чего за вас.
      Володя вынял записку, подаёт буфетчику:
      — Я отстранён.
      Прочитал буфетчик.
      — Хорошо, товарищ Володя. Мне ваша копейка не надо. Ну, я хотел бы, чтобы вы записывали.
      Товарищ Володя ответил:
      — Не надо мне никакие ваши записи. Только, товарищ буфетчик, кто спросит про меня, вы пустите ко мне.
      — Пожалуйста, слушаю, будет всё сделано.
      Буфетчик пошёл на своё дело. Володя начал пить. Пропил он всю неделю, идёт домой. Ушёл в двенадцать часов ночи, говорит между собой:
      — Да уж и попил. Ещё думаю попить. Родных только беспокоить я не буду. Вот у нашего-то государя есть дочь. Никто не знает, куда она демшись. Ну, ежели б досказали государю именно про меня, про горькую пьяницу, я мог бы достать её.
      В тое самое время шёл воинский начальник, услышал, что этот Володя говорил, что он бурчал что-то, только не всё разобрал.
      Пришёл Володя вдрызг пьяный в свою казарму, лёг спать. Наутре приходит воинский начальник в эту сущую казарму. Вскочили солдатики ; встали во фрунт, сделали под козырёк.
      Воинский начальник говорит им:
      — Вольно, дети. Я хочу вас просить, вот сегодняшнюю ночь, так часов в двенадцать, шёл здесь пьяный. Вот скажите, пожалуйста, кто-то это из вас был?
      Володя поднял руку, сделал под козырёк:
      — Так точно, я шёл, воинский начальник.
      — Вот, Володя, тебе прощается, что ты шёл пьяный. А скажи, что ты говорил там?
      — Да, воинский начальник. Есть воля ваша, что хотите, то делайте надо мной.
      — Нет, Володя. Не буду я делать над тобой ничего. Только скажи, что говорил-то ты.
      — Вот, господин воинский начальник, я говорил про царевну. Рад бы наш государь посмотреть бы свою дочь, но не найдётся такого человека, чтоб её достать. Ну, я думаю своей башкой, думается, что достану.
      Воинский начальник поблагодарил, вынимает на бутылку.
      — Вот сходи, Володя, спохмелись.
      Володя за это поблагодарил. Побёг в ресторант. А воинский начальник пошёл к государю.
      Приходит воинский начальник к государю, завели разговоры и говорит воинский начальник:
      — Знаете, ваше царское величество, ежли выйдет это дело, то вы, царское величество, много возрадоваетесь. В меня есть рядовой солдатик, берётся достать вашу дочь.
      Гусударь много возрадовался.
      — Вот, товарищ воинский начальник, если дело это произойдёт, и дело будет в положении, за этот слух большую я дам тебе награду. Как бы мне повидать этого солдатика.
      — Сею минуту я предоставлю. Ваше царское величество, я с вами проститься даже не буду.
      Тогда этот воинский начальник предоставил этого Володю. Идёт Володя лично к царю. Его прислужные не хотели допустить.
      Гусударь посмотрел и сказал.
      — Пропустить.
      Подошёл Володя именно к гусударю и говорит:
      — Здравствуйте, ваше царское величество.
      — Здравствуйте, рядовой солдатик.
      Спрашивал гусударь имя-отечество его. Отвечает Володя:
      — Имя-отечество моё Владимир Иваныч.
      — Так вот, Володя. Вот как мне говорил воинский начальник, что вы собственно говорили, что вы можете достать мою дочь.
      — Так точно, ваше величество. Могу достать.
      — Что тебе нужно, Володя? ; Спросил государь.
      — Больше мне не нужно ничего ; всего пять тысяч денег и позвольте на две недели сроку ; поломать свою башку над этим делом.
      Государь подал пять тысяч сущему этому Володе.
      — Вот ты, Володя, в такой день явись ко мне. За этим можете идти думать.
      Поблагодарил Володя.
      — Счастливо Вам оставаться.
      Пошёл Володя. Не заходимши в казарму, пошёл в расторант на чай пить-гулять. Прогулял две недели. Свой срок царский хорошо помнил.
      Наутре встал после двух недель и даже спохмелиться не на что. Подошедши к буфету и скоблит свою голову.
      Буфетчик заметил.
      — Наверно пропил деньги все свои, да. ; У буфетчика Володя спрашивает.
      Пожалел его буфетчик, налил буфетчик стакан водки, подаёт Володе. Выпил Володя стакан водки и говорит:
      — Вот, товарищ буфетчик, азвиняюсь я тебе. Деньги я все пропил, а за стакан платить нечем.
      — Вот, товарищ Володя, мне не надо с тебя ничего.
      — Вот, товарищ буфетчик, теперь долго я у вас не буду. До свиданья, товарищ буфетчик.
      Не заходимши в казарму, пошёл лично к государю. А поскольку его придворные слыхали с царём евонные разговоры, его уже не сдерживали.
      Приходит Володя прямо в дом царский, государь срадовался. Гусударь говорит на первых словах:
      — Подал я Володе пять тысяч, наверно, они пропали. Ну, да что ж, Володя, что вы обдумали?
      — А вот, ваше царское величество, я только обдумал то, дайте двенадцать матросов, и двенадцать гусаров, и двенадцать рядовых солдат. И дайте который покрепче мне корабль и на пять лет провизии.
      — А деньги, Володя, есть? ; Спросил государь у Володи.
      — Ваше царское величество, ваши деньги все пропиты.
      Зглыбнулся да улыбнулся гусударь на Володю глядючи. Подумал гусударь, что уже брошу эту думу про деньги-то.
      — Так вот, Володя, сколько тебе денег надо?
      — Ваше царское величество, будем деньги класть против провизии. Только лишь хватило б на пять лет.
      Тогда гусударь ответил:
      — К завтрему всё будет готово.
      — Царское величество, что скорее, то мне веселее.
      — То, пожалуйста, Володя, в двенадцать часов дня, приходите, Володя.
      Володя как раз в двенадцать часов явился. Этот сущий государь за убраный стол сажал и Володю прощал.
      — Вот, дорогой мой Володя, дам я штапс-капитана и эту всю обряду.
      Государь на прислугу свою говорит:
      — Доложьте моим, справили-ли они всё. Ежели справимши, чтобы сею минуту были тут.
      Явилися матросы и гусары, и рядовые солдаты. Гусударь встал перед ими:
      — Вот, братцы, я вам что скажу. Вы знали, что он рядовой?
      Все выскрикнули:
      — Да, рядовой.
      — А теперь видите, в чём он сидит?
      — Видим, ваше царское величество, он штапс-капитан.
      — Вот, братцы, я вам теперь что скажу: должны вы его слушать.
      Володя ответил на то:
      — Благодарю, ваше царское величество, за ваше угощение. Затем до свидания. Мне провождаться некогда.
      Гусударь вынял суму денег и подаёт Володе. Гусударь встал, дал правую руку.
      — До свиданья, штапс-капитан, помоги тебе бог в твоём хорошем деле.
      В это время отправился Володя ко всем своим новым товарищам. Сели они в этот корабль и пустилися они в путь.
      Скоро говорится на Руси, да долго продолжается. Может быть, они проехали полный месяц. Приехали, куда Володя думал.
      Остановили корабль, вышли с корабля и пустилися в путь. Дело было время перед вечером. Немного прошли, обночеваться надобно. Пришли в дремучий лес. Жилья не видать нигде. Говорит штапс-капитан:
      — А, товарищи, пройдём.
      Немного они прошли, видят по правую руку огонь светится, пришли на этот огонь. Горит на столе огонь. Золотой подсвечник и пальмовая свечка.
      — Ну вот, мои товарищи. Что бог не даст, а пойдём ночевать.
      Взошли и закусили. Ложатся на спокой. Наутре встали. Сели закусывать. Наливает Володя по стакану водки. Они поблагодарили штапс-капитана. Штап-капитан говорит рядовому солдатику:
      — Вот, дорогой, останься провизию варить. Только буду я тебя просить, что услышишь, что увидишь, то мне скажи. А вы, товарищи, пойдёмте со мной.
      Штап-капитан проходил день. Никаких делов хороших не нашёл. А у рядового солдатика появилась новость, приготовимши провизию, лёг на диван отдохнуть. Вдруг раздвоился потолок и влетела сова в этот дом, вдарилась об пол, сделалась молодцом мал человеком.
      — Аздраствуйте, солдатик рядовой.
      — Здравствуйте, мал-человек.
      — Дай-ка покушать мне, солдатик.
      — Это не счёт, что не дать, только я боюсь штапса-капитана.
      — Ну, не разговаривай, давай. Мне нипочём твой штапс-капитан.
      Солдатика мал-человек состегал ногайкой, вынял с печи всё на стол и ел, покамест ему полно не стало в животе-утробе. Вдарился опять об пол и полетел опять совой.
      Приходит во время вечера штапс-капитан, а рядовой солдатик даже встать не может. Подходит штапс-капитан к рядовому солдатику.
      — Никак ты, дорогой, заболел?
      — Вот так я болен, что и встать не могу.
      — Так, дорогой мой, как бы покушать-то нам. ; Спрашивает штап-капитан.
      Отвечает солдатик:
      — Вот я и больной с-за кушанья. Раздвоился потолок, прилетела в нашу квартеру сова и ударилась об пол, сделалась молодцом. Стал он у меня просить кушать, а я не давал.
      Штапс-капитан ответил:
      — Жалко, дорогой мой, тебя. Ну, даже ладно, я дам тебе стакан водки.
      Дал штапс-капитан стакан водки. Солдатик стал против штапа-капитана повеселей.
      — Больше я, штап-капитан, заболел, что боялся вас.
      — Ты глупый, ; пущай бы он все сожрал, а благодарю за то, что мне сказал. Ну, так давайте-тко ужинать да на спокой ложиться.
      Вот поужинали, легли спать. Ну, штап-капитан не столько спал, сколько по комнате ходил. Провели они эту ночь, утром сели и закусили.
      Штап-капитан и говорит им всем:
      — Вот, братцы, идите вы теперь с богом. Что услышите, что увидите, скажите мне. А я остануся провизию варить.
      Сварил он провизию и лёг тоже на диван отдохнуть. И думает штап-капитан:
      — Какое-то диво было в этом дому, если не обманул меня рядовой солдатик.
      Только эту думу передумал ; вдруг раздвоился потолок. Влетает сова и вдарилась об пол ; и сделался молодцом, мал-человеком.
      — А здравствуйте, штап-капитан.
      — Здравствуйте, молодой человек.
      — Нельзя ли, штап-капитан, пообедать?
      — Да, обед-то не что, а кабы перед обедом выпить, мал-человек.
      — За этим остановки не будет, штап-капитан. Вот сходи-тко в кладовую, принеси пяти вёдер бочку.
      Смекнул штап-капитан, что-то явилося, ведь не было погреба, а стал погреб. Пошёл штап-капитан за пятивёдерной бочкой. Попробовал оную поднять, но не в силу.
      — Да дай-ка я дурака сваляю.
      Начал выкачивать десятиведёрную бочку. Не дождался мал-человек, побег сам.
      — Что ты делаешь, штап-капитан?
      — Да, что, мал-человек, нам все равно будет мало пять вёдер, а я выпить люблю.
      Мал-человек схватил пятивёдерный бочонок и понёс.
      А штап-капитан говорит:
      — Я, говорит, только этого и хотел.
      Мал-человек вынял кран, ввернул в эту бочку. Приносит жестяную кружку, в которую влазит полная четверть бочки. Наливает эту кружку, потчует штап-капитана.
      Штап-капитан ответил мал-человеку:
      — Нет, пожалуйста, ну-те сами.
      Мал-человек выпил эту кружку, налил штап-капитану и подаёт. А сам взялся за закуску. Штап-капитан вылил за себя эту кружку водки. Наливает штап-капитан вторую кружку и подаёт малому человеку.
      — Да, говорит, мал-человек, бросьте эти закуски, выпьем.
      Мал-человек взял эту кружку, выпил.
      — Вот, мал-человек, я теперь налью себе.
      Штап-капитан только под кран подставил, ну, может быть, там плехнул сколько-нибудь немного водки. Наливает третью и даёт малому человеку.
      — Да, мал-человек, полно тебе закусывать, выпьем. ; Штапс-капитан говорит.
      Мал-человек выпил и эту кружку и как есть охмелел уже. Штап-капитан наливает четвёртую.
      — Ну-тка, выпьем, молодой человек.
      — Вы-то, штап-капитан, много уже.
      — Да что вы, не видали, как я пил? И вы мал-человек давайте-ка также.
      Штап-капитан налил пятую, подносит малому человеку, а он уже уснул ; слова не отвечает. Подложил руки под морду и облокотил на стол, заснул.
      Штап-капитан взглянул в окно, а кладовая с погребом куда-то делась.
      — Эй, товарищ, ты какой замечательный. Дай-ка мне проверить твои карманы.
      Всунул правую руку в правый карман, вынимает меч.
      — Дай-ка попробовать в левом.
      Вынимает шесть ключей.
      — Эх, прости Бог меня.
      Замахнул руку с мечом и снял ему голову, самому этому мал-человеку. После того отрубил руки и ноги. Нашёл мех кожаный, вложил все в мех. После того пошёл вокруг дома. Обошёл кругом дома и думает:
      — Какой-то дом этот замечательный. Не может быть, что в этому доме одна рама и одни двери были. Дай-ка я похожу, да посмотрю хорошенько.
      Взошёл в дом снова, а около печи видит, как будто какая-то дверь полуотворилась. В эту щелину заложил свои персты и потянулся. Когда он натянулся, то отворилась дверь. В этой двери был личинный замок.
      — Ну, да у меня-то теперь ключи есть, дай-ка я испытаю. Может быть, и подойдёт.
      Два не подошло, третьим отворил. Когда он взошёл в эту комнату, видит впереди ещё двери ; тыи были незакрытые.
      Прошёл вторую комнату, видит ещё третьи двери. Он взял тоже тыи отворил ; тыи были заперты. Когда отворил он двери, там видит сидит сущая царевна ; вся в золоте.
      Эта царевна возрадовалась и даже испугалась.
      — Здравствуйте, девушка. ; Говорит штап-капитан.
      — Здравствуйте, штап-капитан, я есть царёва дочь. Дорогой штап-капитан, уходите вы поскорее, пожалуйста, отсюда. Прилетит через два часа мой мал-человек ; он зарубит тебя.
      — Эй, царёва дочь, будьте настолько любезны ; не пугайтесь. Мал-человек уж ваш зарублен у меня.
      Царевна не верит, что он зарублен.
      — Дорогая моя царевна, я вам принесу голову ; так вы и узнаете.
      — Вот, штап-капитан, так-то, пожалуста, принесите.
      Штап-капитан принёс голову.
      — Ели вы не верите, царева дочь, вы оглядите всё и туловище.
      — Верю, штап-капитан, я, что вижу обличье его. Только вот что, штап-капитан, я хотела б тебе сказать. Подам я тебе свой именной перстень, чтобы ты был мой муж, а я твоя жена.
      Поблагодарил штап-капитан царёву дочь. Ставит царёва дочь стул и сажает штапа-капитана.
      — Вот, штап-капитан, теперь мы с тобой поговорим.
      Дело это было перед вечером ; явились матросы, гусары и рядовые солдаты, сделали они окрик, никого нет, видят кровь в комнате, и думают:
      — Погиб наш штап-капитан.
      Раздался звук по этому дому, даже испугалася царёва дочь. Бросился штап-капитан к своим товарищам.
      — Ой, братцы, не бойтеся, я жив. Вот садитесь-ко, братцы, покушайте, потом будем дело вести. Вот, братцы, не знаю, сколько тут осталось водки ; и вы выпейте, только пьяны не напивайтесь.
      Они выпили, закусили, все благочестиво. Штап-капитан является опять к ним.
      — Ну, что, братцы, покушали?
      — Благодарим вас, штап-капитан, много довольны.
      — Так вот, братцы, я пойду вперёд, а вы идите за мной сзади.
      Когда вошли они в эту опоследнюю комнату, даже все перепугалися.
      Успокаивает их штап-капитан.
      — Ой, братцы, не пугайтесь. Это нашего государя дочь. Вот, братцы, будем за дело браться, берите самые дорогие все веща, драгоценные.
      А штапс-капитана перстень лежал на окне, он туда его положил.
      Обобрали они драгоценные вещи, пустились идти на корабль. Вот они сели на корабль, пустилися в путь.
      Одумался штап-капитан, что забыл перстень:
      — Братцы, обратно вернитесь, вещь одну забыл.
      Приехали на это место, вылезает штап-капитан, ни матроса, ни гусара, ни рядового солдата не послал. Пошёл сам. Пришёл, взял перстень, вышел с дома, а корабль уже пошёл. Со всех сил он бежал к этому морю.
      Прибежал на крутой берег, громко кричал на их:
      — Эй, братцы, что вы делаете? Вернитесь!
      Не тут-то было, корабль ушёл. Сел он на берег изморья, слёзно заплакал.
      — Наверно не судьба моя, что эту царевну взять за себя.
      На корабле был матрос, он сильно был красивый и влюбился в эту царевну. Престрашный был богач. Предъяснил гусарам и матросам, рядовым солдатам:
      — Что хотите с меня возьмите, всё заплачу, только скажите, что туда ехамши, штап-капитан умер и мы бросили в море.
      — Поддержим твоё слово. ; Сказали моряки. Сказка!!
....
      Штап-капитан посидел около моря, пустился в путь. Идёт сутки, идёт другие. Захотелось ему покушать, но кушать нечего было.
      Проходил он шестеро сутки, на седьмые совсем устал и говорит:
      — Господи, незнаемая смерть моя.
      Только он обдумал своим мыслям, откуль ни взялся молодой человек. Стал спрашивать молодой человек штап-капитана:
      — Кто таков и откудова.
      Мог только махнуть рукой штап-капитан, а слова сказать не ответил, как взял молодой человек штапа-капитана на плечи, принёс к себе на квартеру к своей матери.
      Мать его убрала койку, положила туда капитана.
      Поил и кормил капитана молодой человек виноградной водкой и хлебом каждые два часа. Так целую неделю. На вторую неделю штап-капитан пришёл в себя.
      Потом молодой человек пошёл к дяде.
      — Вот, дорогой мой дяденька, я нашёл русского штап-капитана. Был он при голодной смерти, и я смог его возворотитъ, стал он жив-здоров.
      — Хорошо, племянник, скажи штап-капитану, чтобы он пришёл ко мне.
      Молодой человек и говорит капитану:
      — Дядюшка велел к нему прийти.
      Пришёл штапс-капитан к дяде.
      — Здравствуйте, дорогой мой. ; Говорит капитан.
      — Здравствуйте, штап-капитан. — Ну, как же ты попал сюда?
      — Дорогой мой хозяин, я уже теперь сам не знаю, как.
      — Ну, да ладно, штап-капитан. Ты домой хочешь, ай у меня пожить?
      — Да, господин хозяин, желал бы я у вас пожить, да денег ни копейки.
      — Так вот, штап-капитан, я обложу в год сто рублей тебе. Только как ни живи, а в старую баню не ходи.
      На том и порешили. Ходил капитан во всюду и думает, в такие хорошие каменные кладовые хожу, а в старую баню да нельзя сходить. Припал у штапа-капитана интерес сходить туда.
      Пришёл в эту баню, отворил он двери, тут вдарила полковая музыка, он испугался и убежал. Пришёл молодой человек, его оттуль вывел и запер эти двери.
      Призывает хозяин штапа-капитана.
      — Да, штап-капитан, а все-таки охота была тебе сходить. Ну, да ладно, штап-капитан, прощается тебе. Ну, да что же ты думаешь. Домой, али опять у меня пожить.
      — Ну, ладно, господин хозяин, желал бы я ещё пожить.
      — Так вот, штап-капитан, во второй вопрос тебе, где ни ходи, где ни гляди, но в старый сарай не ходи.
      Штап-капитан живёт, а все думает, и думает то:
      — Смерть ли могила, но дойду я в сарай.
      Отворил этого сарая двери, и тут поднялася война, пальба, пуще того испугался капитан. Молодой человек подбёг, затворил эти двери ; всё совспокоилось.
      Призывает хозяин штапа-капитана:
      — Эй, штап-капитан, как я тебе говорил, что не ходи, а ты все-таки сходил.
      — Есть воля ваша, что хотите, то и делайте со мной.
      — Прощаю я тебе все, штап-капитан, что ты сознательно сознаешься. Вот, штап-капитан, я теперь узнал, как ты попал сюда и зачем. Зарубил ты моего племенника мал-человека и отобрал царёву дочь. Вот тебе за то и прощается, штап-капитан, что мой племенник большие проделки делал надо мной. Так вот что, штап-капитан, я хорошо знаю, что судьба скучает по тебе. Так и ладно, штап-капитан, я уволю тебя домой.
      — Дорогой мой хозяин, и с чем же я пойду домой?
      — Я тебе, штап-капитан, дам на дорогу.
      Поблагодарил штап-капитан своего хозяина. Призывает этот хозяин своего малого человека:
      — Ну-тко, Ванюша, сходи-тко, приведи сивого коня.
      Ведёт Ванюшка сивого коня, и говорит дядюшка:
      — Ну, вот, штап-капитан тебе лошадка.
      Капитан про себя и думает:
      — Зря он его ведёт: худая, дурная и короткохвостая. Дорогой мой хозяин, сведите его обратно. Я дальше пешом войду.
      — Бери, штап-капитан, когда я тебе даю.
      Штап-капитан обдумал:
      — Не пойдёт это дело, так я возьму задавлю, что с ним делать, да брошу.
      — Вот, штап-капитан, у тебя меч есть? —Спрашивает его дядя этот.
      — Есть.
      — Так давай же ты мне свой, а на тебе мой.
      Даёт хозяин свой ржавный, а капитана был хороший. Не хочет капитан свой отдать. Но согласился, с хозяином не поспоришь.
      — Э, бох с ним, пущай!
      Отдал хозяину свой меч хороший. Спрашивает хозяин дале:
      — А кошелёк есть, штап-капитан?
      — Есть, господин хозяин.
      — Так вот подайте мне свой, а нате мой.
      Думает штаб-капитан:
      — Жалко отдать, да уже ладно, всё уже отдал.
      Подал хозяину свой кошелёк, тот ему свой подаёт, а он старый. Говорит капитан:
      — Господин хозяин, кошелёк-то ваш старый.
      — Вот, штап-капитан, теперь я тебе скажу. На этом коне будешь реки перепрыгивать и озёра. А мой меч, в случае будет нападение ; махни его крестом, а кошелёк мой ; приедешь ты куда, захочешь покушать ; только тряхни. Что пожелаете, то можете взять и кушать. Вот желаю с господом-богом отправляйтесь.
      Подивился штап-капитан, поблагодарил хозяина и пустился в путь. Выехал с этого со здания на чисто поле, видит, впереди строевой лес.
      — Ой, господи, дай-ка что-ли спытать меч.
      Махнул мечом, поднялся вихор. Впереди его начал тот вихорь храпать этот лес. Запрятал меч в карман. Совспокоилось всё, тихо стало.
      Проехал эту сосновую рощу, выехал к реке. Откудова не взялся быстрый бег у того коня, подбёг конь к берегу, перескочил реку одним махом. Приехал быстро капитан в своё государство, где он именно служил.
      Вот он подумал, что теперь делать, и решил своей башкой:
      — Сделаю обед на пять тысяч. Разошлю я повестки по всем, чтобы все являлись.
      Тряхнул кошельком ; всё у его явилось. Понанял лакеев и прислуг. Начал выстраивать обед.
      Через два дни в третий день ехал гусударь с гусударыней в свою царскую магазину ; купить дочери платье к сущему венцу. Подъезжает к угловому дому, видит прибита к углу афишка. По ходу езды прочитал государь, что там записано и говорит:
      — Ой, постой-ка кучер. Знаете, дорогая моя жена, но я такой истории не слыхивал. Какой-то московский купец устраивает обед на пять тысяч. Думаю, что у меня денег хватает. Ну, дайте-тко я зайду.
      Гусударь встал, пошёл. Только приходит к паратному крыльцу ; и лакеи и прислуги подходят к царю, берут его под руки:
      — Пожалуйста, ваше царское величество.
      Принимает гусударя штап-капитан с усердиями и просит его за стол. Ставят стул к столу, сажают на стул гусударя.
      — Ваше царское величество, нельзя ли государыню, пожалуйста, сюда.
      Пошла образованная прислуга к государыне, поздоровалась и говорит:
      — Будьте настолько любезны. Желали бы мы вам взойти на пир-беседу.
      Усударыня была вместе с царевною, скоро они поторовилась и пошли. Поставили рядом стул к гусударю, посадили их рядом. Начали их угощать.
      Сущая царевна не столько, как говорится, кушает, насколько возглыбается на сущего этого московского купца.
      Угостились, учестились, потом пошли. Когда прощалася царевна с московским купцом и с желания своего сосжала руку его крепко.
      Когда они пришли, сели в карету, гусударь говорит кучеру:
      — Можете ехать.
      Государыня говорит государю:
      — А мы глупо сделали, учестились, угостились. В воскресенье у нас свадьба, а мы и не пригласили.
      Государь крикнул на кучера:
      — Стой.
      Вышел из кареты государь, пошёл к этому купцу.
      — Азвиняюсь, дорогой мой, я вам. Мы учестились, угостились у вас, а вас не пригласили. В воскресенье у меня будет свадьба, и в двенадцать часов прошу покорно.
      Поблагодарил московский купец государя и отвечает:
      — Всё может быть, ваше царское величество.
      — Нет, прошу я вам, пожалуйста, безо всякого! ; Отвечал государь купцу.
      Поблагодарил государь купца и пошёл. Когда он сел в карету, то сказал кучеру:
      — Давай, поехал!
      Кода поехал государь с гусударыней, то гусударыня и говорит:
      — А что вы, как вы замечаете на счёт этого купца?
      — Нет, дорогая моя, я не заметил ничего.
      — А знаете, дорогой мой, как бы голова нашего штап-капитана наставлена на этого купца.
      Государь отвечает своей жене:
      — Слышал я деревенскую поговорку, что волос долог, а ум короток. Ведь уехал туда человек этот и умер, его бросили в море, как мне докладено было. Неужели мёртвый человек может придти со дна моря.
      Государыня замолчала ; и слова никакого не сказала.
      Приходит это воскресение. Московский купец обрядился, пошёл на свадьбу лично к этому государю. Кода пришёл, государь осмотрел, с большой радостью принял.
      — Вот, пожалуйста, дорогой мой, на наше собрание.
      — Ваше царское величество, отмените меня оттудова. Я мало образован, не попасть бы в какой подсмех.
      — Пожалуйста, дорогой мой, я б желал бы чтоб с нами вы были.
      — Нет, ваше царское величество, я лучше помогу буфетчику, как к этому я больше привычен.
      — Даже скорбно, дорогой мой, ; отвечал государь, ; эти слушать ваши слова.
      — Нет, уже будьте настолько любезны, увольте меня.
      — Ну, даже ладно, бог с тобой. ; Гусударь с трудом согласился.
      Началася у них пир-беседа. Стали этому матросу, жениху до трёх разов наливать по стакану водки.
      Погуляли, потанцевали. Приходят к буфету. Берёт стакан водки этот матрос и говорит:
      — Наберите, братцы, все и потом вскрикнем, ура! За умершую душу.
      Кода выпили и пошли опять. Думает штап-капитан:
      — Эх, ты, мерзавец. Было бы это не у царя, а в другом месте, то пущай бы я пропал, а тебе тут бы прямо была бы смерть и могила. Ну да ладно, маленько я обожду.
      Через два часа выходят они опять к этому буфету. Этот штап-капитан одел перстень на мизинец и начинает играть в скрипочку. Как ни играл, а мизинец кверху подымал.
      Подошли к буфету и осмотрела перстень свой эта сущая царевна. В этот момент она ничего не сказала.
      Третий раз выходят опять к буфету.
      — Ну, братцы, берите все по стакану, ; говорит матрос. ; И ура за умершую душу.
      Кода вскрикнули, а царёва дочь и говорит:
      — Нет, давайте выпьем за прибывшую душу.
      Эта публика вся замялась. Царевна отвечает всем:
      — Братцы, крикнем ура за прибывшую душу.
      Кода вскрикнули, матрос тут и обвял. Перескочила она через буфет, охватила за шею капитана и поцеловала в уста.
      Вдруг подошёл государь к своей дочери и говорит:
      — Ой, дочь моя любима. Какую-то ты даёшь измену?
      Отвечает она ему:
      — Дорогой мой папа, измены я никакой не делаю. Этот человек тот самый, который муку принимал и кровь свою проливал, папа, и вашу дочку достал. Этот матрос большой изменщик. Дорогой мой папа, достаньте всех тех, которые со мной ехали.
      Предостановилась эта вся гульба. Потребовал гусударь матросов, гусаров и рядовых солдат. Когда они собралися все, то говорит им гусударь:
      — Говорите, не врите. Если будете врать, дам я вам расстрел.
      Один рядовой солдатик выискался со своими словами:
      — Ваше царское величество. Этот матрос самый первый мерзавец. Он на флоте служил и помного добрых людей оскорбил. Я боялся вам высказывать, потому что после он может убить меня. То, что я теперь вам говорю, так это потому что я вижу, что погибель его пришла. Он всем нам в корабле говорил: что хотите, возьмите, а моё слово поддержите.
      Гусударь немного стал допрос снимать, только спросил у этих протчих. Все ответили остальные, что справедливо правду говорит.
      Поблагодарил гусударь всех их, вынял двести рублей, благотворил их на чай. Поблагодарили гусударя и пошли. Этого матроса сразу взяли, посадили в темницу.
      Штап-капитан принёс себе платье, одел на себя. Повели эту свадьбу, как и раньше вели. Догуляли до двенадцати часов. После ложились на спокой.
      — Вот, братцы мои, завтра пораньше будьте сюда. ; Говорит Гусударь. Сказка!!
....
      Собралась вся публика в девять часов утра. Позапрягли лошадок и отправились к венцу. После венца повели опять пир и беседу.
      Эта беседа продолжалася двои сутки после венца. После двух суток в третий день призакрылося всё. Штап-капитан остался с своей женой. Стали они жить да быть.
      Прожили они недели две, штапу-капитану поохотилося поехать в лес на охоту. Штап-капитан уехал в лес, в этот момент и украли жену его.
      Приезжает штап-капитан домой, в дому вой и стон. Он и спрашивает:
      — Что такое, мамаша?
      — Да вот, сынок, вашу жену увезли.
      — Да куда же?
      — Да мы сами не знаем, куда и кто.
      Прослезился штап-капитан. Пошёл в конюшню, приходит к своему сивому коню коротхвостому и говорит ему:
      — Дорогой мой конь, получилось со мной большое несчастье. Увезли от жену.
      Отвечает ему конь волшебный:
      — Хорошо, дорогой мой хозяин. Потружусь и я для тебя, что ты воспитываешь меня хорошо, кормишь пшеницей белояровой. Садись-ка на меня, поедем.
      Штап-капитан сел и поехал. Приезжают они к дремучему лесу. Говорит конь:
      — Ну-ка, хозяин, слезай-ка с меня.
      Штап-капитан слез. Эта лошадь говорит человечьим голосом:
      — Вот, дорогой мой хозяин, я тебе все теперь расскажу. Я обделаюся буркой-коуркой, и ты меня поведёшь продавать. Вот за этой рощей живёт твоя жена. Твоя жена у волшебника, у того сродственника, которого ты зарубил. Вот когда ты и поведёшь продавать, жена залюбя очень меня, будет просить своему подложнику, как бы только купить лишь меня. Потом подложник меня узнает и прикажет меня сжечь. Ты этому не протився, утром приди, пепел возьми мой и в воздух его вздуй, я и явлюся как ни в чём не бывало.
      Подложник смекнул, узнал коня, не зря он колдуном слыл, и думает про себя:
      — Ну, ладно, жена, я потешу тебя.
      Подложник думал что-то в своём уме. Он купил коня. Купил его, отправил в конюшню и говорит своему конюху:
      — Раскладите сажень дров и этого коня, сожгите. Если в случае будет моя жена вас спрашивать, то скажете, что старший Василий кучер уехавши на этом коне в город.
      Сожгли этого коня. Приходит штап-капитан. Взял этого пеплу в руку и схукнул на ветер. Обратился как был конь.
      — Вот, штап-капитан, ты не бойся. Вот теперь я обделаюся быком, шерсть будет тёмной масти, рога золотые ; и веди меня опять продавать. Теперь не только жена, но и залюбит меня подложник.
      Подложник подумал, что этот бык настоящий, а как раз конь сожжённый был не настоящий. Говорил подложник:
      — Возьмите быка, сведите его во двор, я принесу овса.
      Принёс подложник овса этому быку. Махнул бык головой, хватил его в брюхо рогом. Рассердился подложник:
      — Сжечь его! Чтобы он не был во дворе! Добрый я колдун, а верно есть лучше меня.
      Вывели в глухое место этого быка, тоже сожгли.
      Этот штап-капитан долго ходил и искал это место, весь день искал, однако все-таки нашёл это место. Взял в правую руку этого пеплу и схукнул на воздух. Обратился тот пепел опять таким же конём.
      — Вот, штап-капитан. Вот иди-тко ты на такие-то росстани и дожидайся меня. А я оборочуся лебедем, полечу, у меня ещё осталась тут работа.
      Поблагодарил штап-капитан свою животную.
      — Говорил мне господин хозяин, что буду доволен я этой его животной. Да, это верно. Надо много раз благодарить его.
      Прилетел этот лебедь на пруд, чистый белый и стал вымываться. Выходит жена на третьем этаже. Был балкон против пруда как раз-то.
      Тут царевна смекнула:
      — Не мой ли штап-капитан старается обо мне. Ой, много была от бога довольна, как бы ему господь помог.
      Побегла она к полюбовнику.
      — Дорогой мой, посмотрите на пруд, плавает там лебедь чистый белый, пёрышки у него даже лунами ходят. Сходите, может быть, споймаете. Наверно, он подстреленный.
      Вблизь пруда шёл народ, но лебедь не поднялся, не полетел.
      Пошёл подложник ловить лебедя с ружьём и думает:
      — Ежели в случае чего он полетит, все равно-то убью его, хоть и на лету.
      Подходит он к пруду совсем близь лебедя подкрался, а он не летит. Дал на лебедя выстрел ; лебедь и не встрепенулся.
      — Говорила моя жена, наверно, верно подстрелен лебедь.
      Скинул он с себя платье. Отстегнул свой меч от себя и положил на это платье, полез доставать лебедя.
      У штап-капитана жены в это время в душе какая-то происходила большая радость.
      — Когда я задумаю встретиться со своим штап-капитаном, нужно провождаться с этим лебедем.
      Эта царевна глядит на своего подложника, что ловит этого лебедя. Лебедь вперёд, а подложник сзади за лебедем.
      Кода лебедь всплыл на половину пруда, допустил до себя не больше, как сажень печатный. Подложник рад был стараться, давай крепче нажимать. В это время лебедь ; пырхнул, и полетел.
      Подлетел к евоному платью, схватил евоный меч. Этот волшебник даже обомлел.
      — Да, не думал я в себе про это дело. Ну, я теперь погибель моя.
      Выскочил с пруда, прибёг сряду на конюшню:
      — Запрягите мне скорее лошадь. Всё равно я пропал. Я теперь уеду, не увидите вы меня до гроба жизни. Я думал своей жены, как своей души, жена моя подвела, погиб я навсегда.
      Отправился этот волшебник к своей местности, откуда прибыл. Прилетел этот лебедь к штап-капитану.
      — Здравствуйте, штап-капитан, дорогой мой хозяин.
      Скоро говорится на Руси, да долго продолжается. Говорит конь:
      — Вот, дорогой мой хозяин, а я как покушать хочу.
      Штап-капитан как всё равно знал, обед раньше приготовлял своей животной. Штап-капитан поклонился низко в ноги своему коню.
      — У меня обед уже устроен, чего хотите.
      — Вот, штап-капитан, дорогой мой хозяин, долго провождать мы не будем, лишь бы чего кусить маленько.
      Покрошил капитан ему печёного оржаного хлеба и поехал. Едет штап-капитан на коне к этому сущему дому. Тут жена его плачет и скучает.
      — Господи, какая я несчастная. Первый раз достал меня штап-капитан, и он из-за меня муку принял. Тоже он остался несчастный, и я таким же образом. Если б я что знала, может быть, я домой бы попала.
      Сидела жена на балконе, вытиралася белым платком. Обернулася в правую руку и обозрила своим глазам. В этот случай едет штап-капитан. Она чуть не сбросилась с третьего этажа. Только в том спаслась, что удержала прислуга её.
      Взошёл штап-капитан в этот сущий дом и говорит:
      — Здравствуйте, дорогая моя жена.
      Охватила его за шею, стала целовать-миловать и говорит:
      — Прошу я своего штапа-капитана большое азвинение.
      Отвечает ей капитан:
      — Дорогая моя жена, не просите азвинения у меня. Вы не то, что с своей дури пустилися в блуд, а навязался нехороший человек. Он уже не первую тебя мог соблазнить. Ты у него четвёртая. Справляйся скорее, поедем, нам больше тут говорить нечего.
      Берёт за правую руку, ведёт её во двор. Приводит к своему сивому коню коротхвостому.
      — Вот, дорогая моя жена, стойте подле моего коня. Ну, раз навредил он мне ; наврежу и я ему.
      Вернулся штап-капитан в это здание, позвал тую прислугу, которая находилась при жене.
      — Вот, дорогая моя верная прислуга, как одобряла моя жена тебя, я пожалею. Вот взойди в здание и сиди, не бойся. Оставляю тебе только одну квартеру. Сожгу всё именье этого злодея.
      Сжёг штап-капитан это всё именье, оставил только тую квартеру этой прислуге.
      Является штап-капитан к своей жене и говорит:
      — Ну, дорогой мой конь, поедемте домой.
      Конь проговорил человечьим голосом:
      — Вы садитесь на меня, я повезу.
      Штап-капитан ответил коню, что он не будет:
      — Тяжело-де двоих везти.
      Ответила лошадь штапу-капитану:
      — Да я не такие пушки возил. Только штап-капитан не брось после меня.
      — До гроба жизни, что сам буду кушать, то и тем тебя кормить. ; Отвечает ему капитан.
      Ну, скоро это говорится, но очень долго продолжится.
      Гусударь с гусударыней много скучали. Второй раз пропала ихова дочь, да куда-то скрылся муж её штап-капитан.
      Оглянулся государь в окно. Видит: едет штап-капитан со своей женой, с ихней дочкой. Гусударь закричал на свою гусударыню.
      — Дорогая моя жена, являются дети наши домой.
      Гусударь и гусударыня побегли на переём. Припали с горями и со слезами.
      — Ой, дети наши, много мы соскучали.
      Отвечал штап-капитан:
      — Вам действительно очень тяжело было, ну, мне, дорогие родители, тяжёльше было. Ну, ежли думается господь бог даст, то теперь поживём. Перелез я всю нужду и горе, погубил я своего злодея. Думается, не найдётся больше такого злодея.
      Сказочка вся. Затем до свидания!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и царь в лесу. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. У него было два сына.
      Пришла солдатчина, и взяли старшего сына в рекруты.
      Служил он государю верою и правдою, да таково счастливо, что в несколько лет дослужился до генеральского чина.
      В это самое время объявили новый набор, и пал жеребей на его меньшего брата. Забрили ему лоб, и случилось так, что он попал в тот самый полк, в котором брат его был генералом.
      Солдат признал было генерала, да куда там! Тот от него начисто отказывается:
      — Я тебя не знаю, и ты меня не ведай!
      Раз как-то стоял солдат на часах у полкового ящика, возле генеральской квартиры. А у того генерала был большой званый обед, и наехало к нему много офицеров и бар.
      Видит солдат, что кому веселье, а ему ; нет ничего, и окручинился. Стали его спрашивать гости:
      — Послушай, служивый, что ты плачешь?
      — Как мне не плакать? Мой родной брат гуляет да веселится, про меня не вспомянет.
      Гости рассказали про то генералу, а генерал рассердился:
      — Что вы ему верите? Сдуру врёт!
      Приказал сменить его с часов и дать ему триста палок, чтоб не смел в родню причитаться.
      Обидно показалось это солдату. Нарядился в свою походную амуницию и бежал из полку.
      Долго ли, коротко ли ; забрался он в такой дикий, дремучий лес, что мало кто туда и захаживал, и стал там время коротать, ягодами да кореньями питаться.
      Вскоре после того собрался царь и выехал на охоту с большою свитою. Поскакали они в чистое поле, распустили гончих собак, затрубили в трубы и начали тешиться.
      Вдруг откуда ни взялся ; выскочил красивый олень, стрелой мимо царя и бух в реку. Переплыл на другую сторону и прямо в лес.
      Царь за ним плыл-плыл, скакал-скакал. Смотрит ; олень из глаз скрылся, охотники далёко назади остались, а кругом густой, тёмный лес. Куда ехать ; неведомо, ни одной тропинки не видно. До самого вечера блуждал он и крепко умаялся.
      И тут попадается ему навстречу беглый солдат.
      — Здравствуй, добрый человек! ; Солдат спрашивает. — Как сюда попал?
      — Так и так, поехал поохотиться, да в лесу заблудился. Выведи, брат, на дорогу.
      — Да ты кто таков-то? ; Спрашивает солдат.
      — Царский слуга я. ; Царь схитрил.
      — Ну, теперь темно, ; Говорит солдат. ; Пойдём, лучше где-нибудь в овраге заночуем, а завтра я тебя на дорогу выведу.
      Пошли искать, где бы им ночь переспать. Шли-шли и увидали избушку.
      — Эва! Бог ночлег послал. Зайдем сюда, ; говорит солдат.
      Входят они в избушку. Там сидит старуха.
      — Здорово, бабушка!
      — Здорово, служивый!
      — Давай нам пить да есть! ; Приказывает ей солдат.
      — Сама бы съела, да нечего.
      — Врёшь ты, старая чертовка! ; Сказал солдат и стал в печи да по полкам шарить. Глядь ; у старухи всего вдоволь, и вино припасено, и кушанье всякое изготовлено.
      Сели за стол, поужинали всласть и полезли на чердак спать. Говорит солдат царю:
      — Бережёного и бог бережёт! Пусть один из нас отдыхает, а другой на часах стоит.
      Кинули жеребей, доставалось первому царю сторожить. Солдат дал ему свой острый тесак, поставил у дверей, заказал не дремать, а коли что случится ; тотчас его разбудить. Сам лёг спать и думает:
      — Как-то будет мой товарищ на часах стоять? Пожалуй, с непривычки не сможет. Дай на него посмотрю.
      Вот царь стоял-стоял, и начало его в сон клонить.
      — Что качаешься? ; Окликает его солдат. ; Аль дремлешь?
      — Нет, ; отвечает царь.
      — То-то, смотри! ; Солдат его окрикивает.
      Царь постоял с четверть часа и опять задремал.
      — Эй, приятель, никак ты спишь?
      — Нет, и не думаю. ; Царь встрепенулся.
      — Коли заснешь, не пеняй на меня!
      Царь постоял ещё с четверть часа. Ноги у него подкосилися, свалился он на пол и заснул.
      Солдат вскочил, взял тесак и давай его угощать да приговаривать:
      — Разве так караул держат? Я десять лет прослужил, мне начальство ни одной ошибки не простило. А тебя, знать, не учили! Раз-другой простил, а уж третья вина завсегда виновата. Ну, теперь ложись спать. Я сам на часы стану.
      Царь лёг спать, а солдат на часах стоит, глаз не смыкает. Вдруг засвистали-захлопали, приехали в ту избушку разбойники. Старуха встречает их и говорит:
      — К нам-де гости ночевать пришли.
      — Ладно, бабушка! Вот мы целую ночь понапрасну проездили, а наше счастье само в избу привалилося. Давай-ка наперед ужинать!
      — Да ведь гости наши всё приели, всё выпили!
      — Ишь, смельчаки какие! Да где же они?
      — На чердак спать забрались.
      — Ну, я пойду с ними сделаюсь! ; Сказал один разбойник, взял большой нож и полез на чердак. Только просунул было в дверь голову, солдат как шаркнет тесаком, тут голова и покатилася у разбойника. Солдат тотчас втащил на чердак туловище, стоит и дожидается: что дальше будет?
      Разбойники ждали-ждали, и говорят:
      — Что он долго возится?
      Послали другого. Солдат и того убил. Вот так-то в короткое время перебил он всех разбойников.
      На рассвете проснулся царь, увидал трупы и спрашивает:
      — Ах, служивый, куда мы попались?
      Солдат рассказал ему все, как было. Потом сошли они с чердака. Увидал солдат старуху и закричал на неё:
      — Постой, старая чертовка! Я с тобою разделаюсь. Ишь, что выдумала ; разбой держать! Подавай сейчас все деньги!
      Старуха открыла сундук, а он полон золота. Солдат насыпал золотом ранец, набил все карманы и говорит своему товарищу:
      — Бери и ты, Царский слуга!
      Отвечает царь:
      — Нет, брат, не надобно. У нашего царя и без того денег много, а коли у него есть, дак и у нас будут.
      — Ну, как знаешь! ; Сказал солдат, повёл его из лесу и вывел на большую дорогу.
      — Ступай, ; говорит, ; по этой дороге. Через час в городе будешь.
      — Прощай, ; говорит царь, ; спасибо тебе за услугу. Побывай ко мне, я тебя счастливым человеком сделаю.
      — Полно врать! Ведь я в бегах, если в город покажусь ; сейчас схватят.
      — Не сомневайся, служивый! Меня государь очень любит. Коли я за тебя попрошу да про твою храбрость расскажу, он не то что простит, ещё тебя пожалует.
      — Да где тебя найтить? — Солдат спрашивает.
      — Прямо во дворец приходи.
      — Ну, ладно. Завтра побываю. ; Солдат обещает.
      Распрощался царь с солдатом и пошёл по большой дороге. Приходит в свой столичный город и, не мешкая, отдаёт приказ по всем заставам, габвахтам и караулам, чтоб не зевали: как скоро покажется такой-то солдат, сейчас отдавали бы ему генеральскую честь.
      На другой день только показался солдат у заставы, сейчас весь караул выбежал и отдал ему генеральскую честь.
      Дивуется солдат:
      — Что б это значило? ; И спрашивает, Кому вы честь отдаёте?
      — Тебе, служивый, указ вышел такой!
      Решил солдат, что так они с него денег хотят взять. Вынул он из ранца горсть золота и дал караульным на водку. Идёт по городу: куда ни покажется, везде часовые ему честь отдают ; только успевай на водку отсчитывать.
      — Экой, ; думает, ; болтун этот царский слуга! Всем успел разблаговестить, что у меня денег много.
      Подходит ко дворцу, а там уже войско собрано, и встречает его государь в том самом платье, в котором на охоте был.
      Тут только узнал солдат, с кем он в лесу ночь ночевал, и крепко испугался:
      — Это-де царь, а я с ним, словно с своим братом, тесаком управился!
      Царь взял его за руку, перед всем войском благодарил за своё спасение и наградил генеральским чином, а старшего брата его в солдаты разжаловал: не отказывайся вперёд от роду от племени!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и часы. Был на свете царь. Сказка!!
....
      Был на свете царь, у него была любимая дочь Анна-царевна.
      Была она уже на возрасте. Красоты слыла неописанной, и сидела она в белокаменных палатах, в высоких теремах за двенадцатью дверями. И у каждых дверей стояла на карауле стража великая, никого кроме царя да придворных нянюшек-матушек к ней стража эта не пускала.
      Не токмо человек, муха туда не пролетит.
      Случилось в некое время стоять во дворце на часах одному бравому солдату, стоит он и вслух сам с собой разговаривает:
      — Если б у меня было столько денег, сколько у нашего царя, я бы и сам не глупей его был.
      А слуги это расслушали, доложили царю. Услыхал эти речи царь, осерчал, вызвал солдата и говорит ему:
      — Слушай ты, умная голова, коли ты не хвастаешь, то вот тебе сроку три месяца, бери себе денег сколько надобно, гуляй сколько хочешь, только ухитрись ; сотвори грех с моей дочерью. Если это не сделаешь, велю тебя за твою похвальбу словно пса повесить!
      Вот солдат месяц гуляет, и другой гуляет. А как сотворить грех с царевною ; не ведает, даже к теремам её подойти боится.
      Уж и третий месяц на исходе, пошёл он в кабак, спросил штоф водки, пьёт, а сам слёзно плачет:
      — Пропадай, ; говорит солдат, ; моя жизнь молодецкая!
      Подошёл к нему горький пьяница, ярыга кабацкая:
      — О чём, брат, плачешь?
      — Эх, лучше не спрашивай. Пропадаю за свою похвальбу! ; Плачется ему солдат.
      Говорит ему на то голь кабацкая:
      — Поднеси мне стакан, я твоё горе рассужу, как с ним расстаться.
      Солдат поднёс ему стакан водки и рассказал ярыге, как было дело.
      — Это ещё не беда, ; говорит горький пьяница, ; есть у тебя деньги?
      — Ещё бы не быть, мне царская казна не заказана, сколько хошь ; бери.
      — Ну, пойдём тогда на взморье. Там приехали чужестранные купцы, привезли с собой штуки разные, затейливые.
      Побежали на взморье. Зашли на купеческий корабль. Стали разные товары высматривать и выбрали славные стенные часы, в большой футляр вделаны. С музыкой, с барабанами и всякими немецкими хитростями.
      Тотчас солдат сторговался, заплатил за те часы чистым золотом. Сам в футляр залез и приказывает:
      — Ну, купцы-торговцы, отнесите часы во дворец да бейте царю челом, чтоб на двор принял.
      Купцы принесли часы во дворец и били челом государю. Царь принял подарок, как увидел он, что часы-то с музыкой и с барабанами, тотчас велел иноземным гостям торговать безданно-беспошлинно, а часы поставить в спальню к царевне, пускай де тешится.
      Ну, солдату того и надобно. Царевна сильно возрадовалась, заставила часы играть, а сама в танцы пустилась. Весь день проплясала.
      Приходит ночь. Легла она усталая и крепко-крепко уснула. Солдат приходит ночью к царевне, называет себя ангелом с небес, облюбил её и получает от неё перстень.
      Солдат взял перстень, спрятался опять в футляр и нарочно испортил музыку. Наутро стала царевна заводить часы ; нет, не играют, испорчены.
      Как тут быть? Сейчас послала за иноземными купцами, приказали взять часы и исправить музыку. Купцы увезли часы в починку, отворили футляр и выпустили солдата.
      А уж срок совсем вышел. Царские слуги бегают да ищут того солдата, увидали и повели:
      — Пойдём Варвара, ; говорят слуги, ; на расправу!
      Вот привели его к царю.
      — Здравия желаю, ваше величество. ; Говорит солдат.
      — Здорово, умная голова! Ну, что, сделал своё дело?
      — Сделал, ваше величество!
      — Врёшь ты, каналья? ; Не верит царь.
      — Извольте сами спросить у царевны, прилетал ли к ней ангел и что она пожаловала ему на память?
      — Позвать царевну! ; Закричал царь.
      Позвали, приходит сама царевна.
      — Говори, дочка, кто у тебя был севодняшнюю ночь?
      Царевна говорит, что прилетел ангел с небес, и она ему именной перстень пожаловала.
      Солдат вынул царевнин перстень и подал государю.
      — Ну, хитёр же ты, служивый, ; сказал царь, ; ступай домой с богом, денег сколько знаешь возьми, только помни, никому не хвались, что с моей дочерью сделал, не то прикажу казнить.
      С той поры стал солдат при деньгах.
      Живёт себе да служит, ни о чём не тужит.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и чёрт. Вышел солдат в отставку. Матершина. Сказка!!
....
      Вышел солдат в отставку и пустился на родину.
      Солдат этот был тот ещё размычь горе: какие были деньжонки, все пустил в разные стороны.
      Идёт дорогою и говорит:
      — Дай-ка я с горя горилки тяпну! Продам последний ранец и развеселю ретивое.
      Ладно, ранец побоку, продал, и урезал полштофа начисто.
      Пошёл дальше солдат путём-дорогою. Шёл он шёл, брякнулся спьяна наземь и стоит на четвереньках, никак не может подняться!
      Тут как раз пробегал мимо чёрт, а они всегда около пьяных околачиваются. Спрашивает солдата:
      — Что ты делаешь тут, служивый?
      — Сам видишь ; чешу! ; Отвечает солдат.
      Говорит ему чёрт:
      — А что ж у тебя курукуй торчит наружу?
      — Не попаду никак! ; Солдат говорит.
      — Да ты кого чешешь-то курукуешь? ; Чёрта любопытство забрало.
      — Да кого велишь, того и стану.
      Чёрт видит, что солдат ; парень ловкий, а им таких и надо, взял его к себе.
      Солдат теперь живёт богато ; каждый день пьёт горилку, курит махорку, редькой закусывает.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и чёрт. Стоял солдат на часах. Сказка!!
....
      Стоял солдат на часах, и захотелось ему на родине побывать.
      — Хоть бы, ; говорит солдат, ; чёрт меня домой снёс!
      А он тут как тут.
      — Ты, ; говорит чёрт, ; меня звал?
      — Звал. ; Отвечает солдат.
      — Изволь, ; говорит чёрт, ; только давай в обмен душу твою!
      — А как же я службу брошу, как с поста сойду? ; Солдат опечалился.
      — Да я за тебя постою! ; Чёрт взялся.
      И решили так, что солдат год на родине проживёт, а чёрт все это время прослужит на службе.
      — Ну, снимай мундир! ; Чёрт говорит.
      Солдат мундир снял и не успел опомниться, как дома очутился. А чёрт на часах стоит.
      Подходит генерал и видит, что всё у него по форме, одно не так, не крест-накрест ремни на груди, а все на одном плече:
      — Это что?! ; Спрашивает Генерал.
      Чёрт и так, и сяк, а только не может правильно надеть, на чертях кресты не сидят. Генерал его в зубы, а после на порку отправил. И пороли чёрта за службу каждый день.
      — Ты, ; говорят, ; хороший солдат, а ремни все на одном плече.
      — Что с этим солдатом сделалось? ; Говорит начальство. ; Никуда теперь не годится, а прежде все бывало в исправности.
      И так пороли чёрта весь год. Наконец, приходит солдат сменять чёрта. А солдат и про-то душу забыл, пока дома в довольствии был.
      Только чёрт тоже про неё и не вспомнил:
      — Ну вас, ; говорит чёрт, ; с вашей со службой этой солдатской! Как это вы терпите всё-то?
      И убежал в преисподню к батюшке своему Сатане жалиться.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат и черти. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Отслужил солдат 25 лет и пошёл домой.
      Пришёл в свое село. Уж тёмно было. Постучал он в первый попавшийся ему двор, переночевать попроситься. А дом был пустой, никого не было. Никто и не отозвался оттуда.
      Потом он зашёл к одной бабке и спросил у нее:
      — Что это за дом стоит такой красивый, большой?
      Она говорит:
      — Этот дом построил один богатый помещик. И завелась там какая-то нечистая сила. И кто ни пробовал в этот дом заходить ночевать, одни кости оставались.
      Солдат говорит:
      — Бабушка, покажи мне владельца дома.
      Приходит он к этому помещику и говорит:
      — Давай я испробую там ночевать. Дай мне два фунта орехов и одну вареную репу.
      Пошёл солдат туда, лёг в кровать и лежит покуривает трубочку. И вот в полуночи слышит какой-то гром, стук кругом. Входят гурьбою в этот дом черти.
      Входят они говорят:
      — Ура! Есть пожива. Есть, чем покормиться!
      А солдат говорит:
      — Давай мы силами сперва померимся.
      Чёрт один тут вызвался, взял камень, раздушил его, да так ловко, что один песок от него остался. А солдат на то своё ответил, взял он репу, так её нажал, что из неё сок потек.
      Потом стал он орехи грызть. А черт говорит солдату:
      — Что ты грызешь?
      А солдат говорит:
      — Орехи.
      А чёрт говорит:
      — Дай мне испробовать орехи.
      Солдат дал ему пулю чигунную. Чёрт грыз, грыз, всю смял и не разгрыз.
      Тогда чёрт, главный среди них и говорит:
      — И правда, солдат сильнее нас.
      Потом солдат говорит:
      — Я слыхал, вы из больших можете сделаться маленькие. Только я этому не верю.
      Стали ругаться тут черти, кто это такое про нас говорит?
      Тогда предлагает им солдат:
      — Попробуйте залезть в мою котомку. Тогда и поверю.
      Черти с радостью стали прыгать в его сумку. А солдат, не будь дурак, закрыл сумку, перекрестил её и лёг спать.
      Наутро приходят слуги, спрашивают солдата и говорят:
      — А мы думали, от тебя одни кости остались.
      Тогда солдат говорит:
      — А где здесь кузня тут?
      Слуги повели его в кузню. Солдат приказал кузнецу бить по этой сумке молотками. Как только кузнецы начали молотить, черти стали просить солдата:
      — Отпусти нас. Мы тебе выкуп дадим.
      Долго они упрашивали солдата. Наконец он их отпустил. Да и выкуп хороший дали, не обманули.
      А сам солдат потом жил долго и счастливо.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат избавляет царевну. Загнали солдата на дальние границы. Сказка!!
....
      Загнали солдата на дальние границы.
      Прослужил он положенный срок, получил чистую отставку и пошёл на родину. Шёл он чрез многие земли, чрез разные государства. Приходит в одну столицу и останавливается на квартире у бедной старушки.
      Начал её расспрашивать:
      — Как у вас, баушка, в государстве ; всё ли здорово?
      — И-и, служивый! У нашего царя есть дочь-красавица Марфа-царевна. Сватался за неё чужестранный принц. Царевна не захотела за него идти, а он напустил на неё нечистую силу. Вот уж третий год неможет она Не даёт ей нечистая сила по ночам спокою. Бьётся сердечная и кричит без памяти. Уж чего царь не делает: и колдунов и знахарей приводил ; никто не избавил!
      Выслушал это солдат и думает сам с собой:
      — Дай пойду, счастья попытаю. Может, и избавлю царевну! Царь хоть что-нибудь на дорогу пожалует.
      Взял шинель, вычистил пуговицы мелом, надел и марш во дворец.
      Увидала его придворная прислуга, узнала, зачем идёт, подхватила под руки и привела к самому царю.
      — Здравствуй, служба! Что хорошего скажешь? - говорит царь.
      — Здравия желаю, ваше царское величество! Слышал я, что у вас Марфа-царевна хворает. Я могу её вылечить.
      — Хорошо, братец! Коли вылечишь, я тебя с ног до головы золотом осыплю.
      — Вылечу, только прикажите, ваше величество, выдавать мне всё, что требовать стану.
      — Говори, что тебе надобно, солдат? ; Говорит царь.
      — Дайте мне меру чигунных пуль, меру грецких орехов, фунт свечей и две колоды карт, да изладьте мне чигунный прут, чигунную царапку о пяти зубьях да чигунное подобие человека с пружинами.
      — Ну, хорошо. К завтрему всё будет готово.
      Вот изготовили, что надо. Солдат запер во дворце все окна и двери накрепко и закрестил их православным крестом, только одну дверь оставил незапертой и стал возле неё на часах. Комнату осветил свечами, на стол положил карты, а в карманы насыпал чугунных пуль да грецких орехов.
      Управился и ждёт. Вдруг в самую полночь прилетел нечистый дух, куда ни сунется ; не может войти! Летал, летал кругом дворца и увидал, наконец, отворёну дверь. Скинулся человеком и хочет войти.
      — Кто идёт? ; Окликнул солдат.
      — Пусти, служивый! Я придворный лакей.
      — Где же ты халдейская харя до сих пор таскался? Тебя уж обождалися.
      — А где был, там теперь нету!
      Смотрит, а у солдата орехи. Чёрту любопытно стало, вот он и говорит солдату:
      — Дай-ка мне орешков погрызть!
      — Много вас тут, халдеев! Всех по ореху оделить, самому ничего не останется.
      — Дай, пожалуйста! ; Просит его чёрт.
      — Ну, возьми! — Даёт солдат чёрту пулю чигунную.
      Чёрт взял в рот пулю, давил, давил зубами, в лепёшку её смял, а разгрызть ; не разгрыз.
      Пока он с чигунного пулей возился, солдат орехов с двадцать разгрыз да съел.
      — Эх, служивый, ; говорит чёрт, ; крепки у тебя зубы!
      — Плох ты, я вижу! ; Отвечал солдат. — Ведь я двадцать пять лет царю прослужил, над сухарями зубы притупил, а ты б посмотрел, каков с молодых годов я был!
      Смотрит чёрт, что служивого с этой стороны не взять и говорит:
      — Давай, служивый, в карты играть.
      — А на что играть-то станем?
      — Известно на что, на деньги. ; Чёрт говорит.
      — Ах ты, халдейская харя! Ну, какие у солдата деньги? Он всего жалованья ; три денежки в сутки получает, а надо ему и мыла, и ваксы, и мелу, и клею купить и в баню сходить. Хочешь, дак давай на щелчки играть?
      — Пожалуй! ; Отвечает прямодушный чёрт.
      Начали они на щелчки играть. Солдат поддаётся для начала. Чёрт наиграл на солдата три щелчка.
      — Давай, ; говорит, ; бить стану!
      Отвечает ему на то солдат:
      — Догоняй до десятку, тогда и бей. Из трёх щелчков нечего и рук марать!
      — Ладно! ; Соглашается чёрт.
      Стали опять играть. Вываливается карта, а солдат из второй колоды себе подкидывает. Пришёл солдату крестовый хлюст, и нагнал он на нечистого десять щелчков.
      — Ну-ка, ; говорит он чёрту, ; подставляй свой лоб. Я покажу тебе, каково с нашим братом на щелчки играть! По-солдатски урежу! И другу, и недругу закажешь!
      Чёрт возмолился, просит, чтоб солдат полегче его бил.
      — То-то! С вами, халдеями, только свяжись, сам не рад будешь. Как дело к расчёту-так сейчас и отлынивать! А мне никоим способом нельзя тебя пощадить. Я ; солдат и давал присягу завсегда поступать верою-правдою.
      — Возьми, служивый, деньгами! ; Просит чёрт.
      — А на что мне твои деньги? Я играл на щелчки-щелчками и плати. Разве вот что: есть у меня меньшой брат, пойдём-ка к нему, он пробьёт тебе щелчки потише моего. А если не хочешь, давай я сам стану бить!
      — Нет, служивый, веди лучше к меньшому брату.
      Солдат привёл нечистого к чигунному человеку, тронул за пружину, да как щёлкнет черта по лбу, тот ажно в другую стену отлетел. А солдат ухватил его за руку и кричит:
      — Стой чертяка! Ещё девять щелчков за тобою.
      Тронул в другой раз пружину, да так урезал, что чёрт кубарем покатился да чуть-чуть стены не пробил!
      А в третий раз отбросило нечистого прямо в окно. Вышиб он раму, выскочил вон и навострил лыжи.
      — Помни, проклятый чертяка, - кричит ему солдат вдогонь, ; за тобой ещё семь щелчков осталось!
      А чёрт-то улепётывает, аж пятками в зад достаёт. Наутро спрашивает царь Марфу-царевну:
      — Ну что дочка, каково эту ночь проводила?
      — Спокойно, государь-батюшка!
      На другую ночь отрядил сатана во дворец иного чёрта. Вишь, они ходили стращать, да мучить царевну по очереди.
      Досталось и этому на орехи! В тринадцать ночей перебывало у солдата тринадцать нечистых в переделке, и всем равно туго пришлось! Ни один в другой раз идти не хочет.
      — Ну, внучки, ; говорит им дедушка-сатана, ; я сам теперь пойду.
      Пришёл сатана во дворец и ну с солдатом разговаривать. То-другое, пятое-десятое, стали в карты играть. Солдат себе карты нужные подкидывает со второй колоды. Обыграл Сатану и повёл к меньшому брату щелчками угощать.
      Привёл, подавил пружины, меньшой брат обхватил сатану чугунными руками да так-таки плотно, что ему ни взад, ни вперёд нельзя пошевелиться.
      Солдат схватил чигунный прут и давай хлестать. Бьёт сатану да приговаривает:
      — Вот тебе в карты играть! Вот тебе Марфу-царевну мучить!
      Исхлестал чигунный прут и взялся царапкой строгать: сатана благим матом ревёт, а солдат знай себе дерёт, и так его донял, что тот как вырвался ; без оглядки убежал! Вернулся в своё болото, охает:
      — Ах, внучки, чуть было солдат до смерти не убил!
      — То-то, дедушка! Вишь он какой мудрёный! Вот уж две недели, как я во дворце был, а все голова трещит! Да ещё спасибо, что не сам бил, а меньшого брата заставлял!
      Вот стали черти придумывать, как бы выжить им из дворца этого солдата. Думали, думали и решились золотом откупиться.
      Прибежали к солдату разом все. Тот увидал, испугался и закричал громким голосом:
      — Эй, брат мой, ступай сюда скорее, должники пришли, надо щелчки давать.
      — Полно, полно, служивый! ; Возмолился старый чёрт. ; Мы пришли к тебе о деле потолковать. Сколько хочешь возьми с нас золота ; только выйди из дворца!
      — Нет! Что мне золото! Уж коли хотите услужить мне, так полезайте все в ранец. Я слыхал, что нечистая сила больно хитра ; хоть в щель, и то влезет! Вот коли это сделаете, ; право слово, уйду из дворца!
      Черти обрадовались:
      — Ну, служивый, открывай свой ранец.
      Солдат открыл. Они и полезли туда все до единого, сатана сверху лёг. Ковырялись там ковырялись, да всё-таки влезли.
      — Укладывайтесь плотнее, ; говорит солдат, ; чтоб можно было на все пряжки застегнуть.
      — Застёгивай солдат, не твоя печаль! ; Говорит Сатана.
      — Счастье вам, коли застегну! А не то не прогневайтесь, ни за что из дворца не выйду. ; Отвечает служивый.
      Вот солдат взял застегнул ранец на все пряжки, перекрестил его, надел на себя и пошёл к царю:
      — Ваше царское величество! Прикажите изготовить тридцать жалезных молотов, каждый молот в три пуда.
      Царь отдал приказ. Сейчас изготовили тридцать молотов.
      Солдат принёс ранец в кузницу, положил на наковальню и велел кузнецам бить как можно сильнее.
      Плохо пришлось чертям, а вылезть никак нельзя! Угостил их солдат на славу!
      — Теперь довольно!
      Вскинул ранец на плечи и явился к царю с докладом:
      — Служба-де моя кончена. Больше нечистая сила не станет царевны тревожить.
      Царь поблагодарил его:
      — Молодец служивый! Ступай гуляй по всем кабакам и трактирам, требуй, что только душе угодно. Ни в чем тебе нет запрету!
      Приставил к нему царь двух писарей, чтобы всюду за ним ходили да записывали на казённый счёт, где сколько солдат нагуляет. Вот он гулял, гулял, целый месяц прогулял и пошёл к царю. Спрашивает он солдата:
      — Что, служба, нагулялся?
      — Нагулялся, ваше величество! Хочу домой идти.
      — Что ты! Оставайся-ка у нас. Я тебя первым при себе человеком сделаю.
      — Нет, государь, хочется повидать своих сродников.
      — Ну, ступай с богом! - Сказал царь, дал ему повозку, лошадей и денег столько, что в целый век не прожить.
      Поехал солдат на родину. Пристал дорогою в какой-то деревне и увидал знакомого солдата ; в одном полку служили.
      — Здравствуй, брат!
      — Здравствуй! Как поживаешь?
      — Все по-старому!
      — А мне господь счастье дал, вдруг разбогател! На радостях надо бы выпить, сбегай-ка, брат, купи ведёрку вина.
      — Рад бы сбегать, да вишь, у меня скотинка ещё не убрана. Потрудись, сходи сам, кабак-то вот, недалече!
      — Ладно, отвечает наш солдат, ; а тогда ты возьми мой ранец, положи в избе да накажи бабам, чтоб не трогали!
      Отправился солдат за вином, а земляк его принёс ранец в избу и говорит бабам:
      — Не трожьте! Не велено открывать.
      Пока убирал он скотину, бабам не терпится:
      — Дай-ка, посмотрим, что такое в ранце накладено?
      Принялись расстёгивать. Тут как выскочат оттуда черти с глумом да с треском. Двери с крючьев посбивали и ну бежать! А навстречу им солдат с ведёркою:
      — Ах, проклятые! Кто ж это вас выпустил?
      Черти испугались и бросились в буковище под мельницу, да там навсегда и остались.
      Солдат пришёл в избу, разбранил баб и давай гулять со старым товарищем.
      После приехал на родину и зажил богато и счастливо.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат на исповеди. Жил-был поп, имел большой приход. Сказка!!
....
      Жил-был поп, имел большой приход.
      Был тот поп такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал. Если кто не принесёт гривенника, того и на исповедь не пустит, а зачнёт срамить:
      — Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог набрать гривенника, чтоб духовному отцу за исповедь дать, ведь он за вас, окаянных, богу молится!
      Вот один раз пришёл к этому попу на исповедь солдат и кладёт ему на столик всего медный пятак.
      Поп просто взбесился.
      — Послушай, ; говорит поп ему, ; откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеёшься, что ли?
      — Помилуй, батюшка, где я больше возьму? Что есть, то и даю!
      — Ты про этакий случай хоть укради что, да и продай, а священнику принеси что подобает: заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал. Так он все тебе грехи отпустит.
      И прогнал от себя поп этого солдата без исповеди:
      — И не приходи ко мне без гривенника!
      Солдат пошёл прочь и думает:
      — Что мне с попом делать?
      Глядит, а около клироса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шапка.
      — Дай-ка, ; говорит сам себе, ; попробую эту шапку утащить!
      Унёс шапку и потихоньку вышел из церкви, да прямо в кабак. Тут солдат продал её за двадцать пять рублей, припрятал деньги в карман, а гривенник отложил для попа.
      Воротился в церковь и опять к попу.
      — Ну что, принёс гривенник? ; Спросил поп.
      — Принёс, батюшка.
      — А где взял, свет?
      — Грешен, батюшка, украл шапку да продал за гривенник.
      Поп взял этот гривенник и говорит:
      — Ну, бог тебя простит, и я тебя прощаю и разрешаю!
      Солдат ушёл, а поп, покончивши исповедовать своих прихожан, стал служить вечерню. Отслужил и стал домой собираться.
      Бросился к клиросу взять свою шапку, а шапки-то нету. Так простоволосый и домой пришёл. Пришёл домой и сейчас послал за солдатом.
      Солдат приходит и спрашивает:
      — Что угодно, батюшка?
      — Ну, скажи, свет, по правде, ты мою шапку украл?
      — Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят, больше никто не носит.
      — А из которого места ты её стащил?
      — Да в нашей церкви висела она на поповской палке у самого клироса.
      — Ах ты, такой-сякой! Как смел ты воровать шапку у своего духовного отца? Ведь это смертный грех!
      — Да вы, батюшка, сами меня от этого греха разрешили и простили.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат решетит. Была свадьба у богатого мужика. Матершина. Сказка!!
....
      Была свадьба у богатого мужика.
      Женил он сына. И было у него пированье великое. Обвенчали жениха с невестой и спать уложили, а наутро подняли, поздравили с законным браком, потом накрыли молодых белою простынёю и стали решетить, дарить молодых дарами, всякий кладёт денег сколько может!
      Вот всё отрешетили. Остался один солдат. Старик видит, что он лежит с похмелья и говорит ему:
      — Что ж, служивый, встань да порешети молодых-то!
      Да пока решитили, жених, устамши от свадьбы, повалился на спокой тут прямо возле невесты.
      Солдат встал, очнулся и бубнит себе под нос спросонья:
      — Решетить так решетить!
      Говорит он это и идёт без портков, как спал, берётся за своё решето курукуйное, откидывает простыню и давай решетить невесту тут же в задницу.
      — Служивый! ; Кричит свёкор. — Ты не так решетишь!
      А молодая невеста буркает муркает:
      — Ничего, батюшка! Пускай хоть так порешетит! А то и вовсе никак нету.
      Отвалял её солдат и полез к себе на лавку, словно и не просыпался.
      Вот свёкру досадно стало, и говорит он девкам:
      — Спойте-ка солдату страмную песню!
      Девки запели:
      — Ах ты, солдат! По белу свету волочился, а решетить не научился!
      А солдат им в припев:
      — Ах вы, курвы! Как умел, так и решетил!
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат сам спит, а курукуй работает. Долго подбирался солдат, как бы уеть хохлушку. Матершина. Сказка!!
....
      Долго подбирался солдат, как бы уеть хохлушку.
      Думал, думал, вот и выдумал. Солдаты на выдумки сильно горазды. Говорит как-то хохлу:
      — Хозяин! У тебя в дому много чертей, спать не дают! А ты каково спал?
      — Я, слава Богу, хорошо! ; Отвечает хозяин.
      — Ну, я нынче с тобой ляжу тогда!
      Хохлушка говорит:
      — Пущай с нами ляжет!
      Хохол согласился.
      Вот сам хозяин лёг с краю, хозяйку положил в серёдку к себе передком, а солдат улёгся к стене и ну подталкивать хозяйку через задницу.
      Хохол протянул тихонько руку, ухватил солдата за курукуй его и кричит:
      — А, господин служба, сам спит, а курукуську пустил в чужую пупыську!
      Отвечает ему солдат:
      — Что ты, чёртов сын, ухватил меня за курукуй? Я и жене твоей не позволю, не только тебе!
      — А зачем, госпожа служба, пускаешь курукуяку в чужую писяку?
      — Да разве он лазил туда? ; Удивляется солдат.
      — Ишь какой! Да я его оттуда насилу вытащил! ; Говорит хозяин.
      — Экой он блудливой шельма, курукуяка! Ну, намну ж ему бока, не станет он у меня шляться по чужим дырам.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат сам спит, а пупыська работает. Жил-был мужик. Матершина. Сказка!!
....
      Жил-был мужик, у него была молодая хозяйка.
      Вот пришли как-то в деревню солдаты и поставили к этому мужику в постояльцы одного служивого своего.
      В вечеру легли они спать все вместе: хозяйка в середине, а мужик с солдатом по краям.
      Мужик лежит да разговаривает с женою, а солдат улучил то времечко и стал хозяйку через задницу валять курукуякой своей.
      Мужик тут разохотился было и сам на бабу свою слазить. Хотел её пощупать, да хвать за солдатскую курукуйку рукою и поймал.
      — Что ты делаешь такое, служивый? ; Воскричал мужик.
      А солдат храпит себе, будто спит крепким сном.
      — Ишь, какой служивый! ; Сказал мужик. — Сам спит, а курукуй в пупыську ладит.
      Солдат, как будто спросонья и говорит:
      — Извини, хозяин! Я не виноват, я сплю, а чего он бродит, я не отвечаю. И сам не знаю, как он туда попал!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат сказочник. Некоторый купец, имея постоялый двор. Легенда. Сказка!!
....
      Некоторый купец, имея постоялый двор и будучи до слушания сказок великий охотник, пускал ночевать путешествующих, с коих вместо платы брал сказки.
      Но как они не суть вещество, то купец наш никогда обогатиться ими не мог.
      Некогда, к прекращению сей его привычки, случилось идти отставному солдату, который, захвачен будучи в сем селении ночною темнотою, принуждён был просить ночлега у купца.
      Купец сим случаем был весьма обрадован, наслышась от своих собратий, что отставные солдаты сказывать сказки превеликие мастера, чего для и пустил солдата с тем условием, чтобы он всю ночь забавлял его сказками.
      Прохожий нимало с своей стороны сею должностью не обеспокоился, но только с тем обещался оную исполнить, чтобы никто ему в оказывании её не мешал, а если, паче чаяния, подтвердил он, кто преступит сей договор, тот должен сам сесть на его место.
      После такого условия вошёл он в избу. Хозяин тщательно старался приказывать, чтобы все его домашние наблюдали осторожность в то время, как начнутся сказки.
      Однако ж сие его повеление осталось без успеха.
      После ужина все легли по местам, а солдату сего сделать было нельзя потому, что он долженствовал как купца, так и все его семейство во всю ночь забавлять сказками.
      Сперва он думал, что хозяин в рассуждении сна, который таковым людям весьма надобен, от сей должности его уволит, однако ж дело шло не на ту сторону.
      Итак, солдат, не хотя быть нарушителем своего обещания, начал повествовать:
      — Сыч сидит на сосне, а сова на ели. Сыч сидит на сосне, а сова на ели.
      И таковое повторение продолжалось более часа. Хозяин пришёл в нетерпеливость слушать более сей вздор, закричал:
      — Ну к черту, что за сказка, неужели у тебя только и будет?
      — Хо! Хо! Хо! ; Отвечал солдат. ; Того-то мне было и надобно, чтоб тебе сказка моя наскучила. Спасибо, что избавил ты меня от сего труда, сказывай же теперь сам.
      Хозяину нельзя было от сего отговориться.
      — Ну, слушай, ; сказал он, ; изрядно же ты меня поддал. Быть так, сказывать сказку, только с таким же условием, чтоб никто не перебивал.
      И начал хозяин:
      — Где чёрт тебя не носит, а ночевать к нам просит. Где чёрт не носит, а ночевать к нам просит.
      Сии слова повторяемы были с полчаса.
      — Прямой ты черт! ; Закричала жена, лёжа на печи. — По моему мнению, и черти-то так не врут, кроме бешеных.
      — Хорошо, жена, ; отвечал купец, ; ежели я говорю по-чертовски, сказывай же ты по-человечьи.
      Выговорив сие, отправился он на полати. Купчиха, боясь побоев, начала:
      — Каков чёрт хозяин, таков и прохожий.
      Сии слова препроводили весь остаток ночи, ибо никто препятствовать им не отважился.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат спасает царскую дочь от Змея. Пермь. Сказка!!
....
      У царя было три дочери. Их охраняли два генерала и один солдат.
      Они как-то гуляли и увидели зверька с бриллиантами и золотом. А это был чёрт.
      Генералы хотели зверька брать, а солдат не велит. Те только зверька этого взяли, и царские дочери враз исчезли.
      Всех троих генералов и солдата царь велел засадить в темницу, а потом посадили их на круглый корабль и пустили в море, на 7 лет провизии дали.
      Плавали они так в море 4 года и попали вконец на остров. Вышли все на берег. Генералы охотятся, а солдат кашеваром дома сидит.
      Тут прилетел к солдату Идолище в виде государя и говорит:
      — Иди солдат ко мне на службу, я тебе дам триста рублей жалованья.
      Солдат согласился. Дал ему Идолище шлюпку-самодранку. Едет на ней солдат и видит, стоит сад прекрасный, львы и тигры кругом терема.
      Солдат убил двух гусей, бросил львам и прошёл в комнаты. Там никого нет. Денег ворохами лежит, а есть нечего. 6 суток сидел солдат голодом, потом нашёл в комоде дудки и заиграл. Как заиграл, так тут явились 12 разбойников:
      — Чего изволите, солдат?
      — Поесть давайте. — Не смутился солдат.
      Заиграл другой раз, явились 12 девиц-стряпок, 12 красавиц.
      — Жрать скорее несите, чего стоите! ; Кричит солдат.
      12 столов сразу накрыли. Солдат утолил голод и лёг. Месяц так жил, как один день.
      А в двенадцатой комнате под полом, под решёткой сидела девица, дочь государя. Как-то солдат стал ходить по комнатам и нашёл потайную дверку, открыл её и нашёл там девицу.
      Она даёт солдату шашку-саморубку в 50 пудов и научает солдата, как можно убить 12-главого змея сонным.
      Солдат это всё исполнил, змея зарубил и головы замазал. Государская дочь дала ему белой платок, махнул солдат этим платком направо и налево, явилось войско, всё мухи, комары, мошки:
      — Здорово, Ваше Императорское Величество!
      Положил солдат платок в карман, ничего не стало.
      Второй платок дала царевна, красный. Солдат махнул им, и тут явились тигры, львы, нерпы, говорят:
      — Здорово, Ваше Императорское Величество!
      Львица с рапортом идёт и говорит:
      — Не бойся солдат. Нас Идолище мучил.
      Поехали домой, к государю, отцу девицы. Корабли загрузили товаром, а зверьёв в нижний трюм наклали. А дочь Государева свинтила винты у терема, и ничего не стало.
      Приехали на остров, где генералы были.
      — Вон и наш солдат Федотов прибыл! ; Обрадовались они.
      Взял солдат и генералов с собой. По дороге вспомнил, что ружьё своё со штыком оставил в тереме. Говорит:
      — Пойду обратно, надо оружье взять, не то царь оштрафует.
      Садится в свою шлюпку-самодранку, едет один. Генерал один пристал к царской дочери:
      — Возьми, да возьми меня замуж, солдат уж не вернётся, кончился он.
      Под его угрозами она согласилась, они и поехали домой.
      Солдат же на своей лодке-самодранке раньше них приехал домой и поступил на службу вольноопределяющимся. Выслужился скоро до унтер-офицера и получил взвод вотяков, черемис и других, которых никто не мог учить.
      Он ночью их учит, своих солдат, в дудку дудит, выскакивает мушиное войско, и он его заставляет учить вотяков и черемисов нагайками. Так дело и пошло справно. Никто шагать не умел так как полки солдата.
      Сделали его поручиком, полуротным командиром, подполковником.
      А государь император не знал, что это тот солдат. На смотру батальону солдата была похвала с наградою.
      Между тем с границы получили телеграмму, генерал нашёл царскую дочь. Прибыли. Устроили парад.
      — А где солдат? ; Царь спрашивает.
      — Наверно, утонул. ; Отвечает генерал.
      — Как нашли дочь? ; Царь спрашивает.
      — Убили змея. ; Генералы врут.
      Бал затеяли на месяц. А на том балу Царская дочь увидела солдата-полковника и говорит:
      — Батюшка, а вот этот полковник спас меня, у него и наши именные платки.
      Солдат-полковник взял дудку и сказал своему войску:
      — Убейте генерала!
      Царская дочь вышла за него замуж.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат учит чертей. Пермь. Сказка!!
....
      В одно прекрасное время солдат шёл на родину.
      Идёт день, идёт и два. Остаётся ему до дому вёрст полтораста. Он доходит до одной деревни. Хотел остановиться ночевать.
      Попадает ему навстречу старушка. Он её спрашивает:
      — А что, бабушка, далёко ли ещё станция будет?
      — Тридцать пять вёрст солдатик. ; Говорит она.
      Солдат подумал, поглядел на солнце.
      — Ах, уже время поздно! А сколько время, бабушка, по-твоему, думаешь?
      — Пять часов вечера.
      Солдат подумал:
      — В девять часов закатится солнце. А пойду на станцию! Хоть темно, да дойду!
      Солдат шёл, шёл и сильно утомился от усталости своей. У солдата сухари были с собой, в сумке, сахарок и чаёк, и чайник у ранца. Солдат стал подумывать:
      — Ночевать в лесу придётся?
      Подумал-подумал:
      — Нет, хоть тихонько, да пойду! Не попадёт ли удобное место для ночёвки?
      А верстовых столбов не было. Узнать нельзя было, сколько вёрст до станции.
      К этому несчастью пошёл большой дождь. Солдат говорит:
      — Ах, едят тебя мухи с комарами! Плохо будет, весь перемокну!
      И как раз видит на тракте большой дом. Дом двухэтажный. Солдат подумал:
      — Что такое? Хорош дом, да стёкла что-то все приломаны!
      Поглядел на крышу:
      — Ещё трубы есть. ; А, всё равно зайду в него, мочить не будет меня!
      Заходит в дом. Действительно, дом был жилой, а сейчас никто не живёт. Солдат изобрал себе удобную комнату, в которой были окна изломаны. Из других комнат запер двери.
      Сильная была погода, ветер в ту комнату был не попутный, в окна не продувал.
      Пошёл на двор, набрал дров и затопил фартамарку, железную круглую печь. Нагрел свой чайник. А уже время к двенадцати часам. В печке как раз сильно раскалились дрова.
      Солдат лёг спиной к огню ; нагреть бы ему пуще поясницу. И вдруг слышит потоп в другой комнате. Солдат соскочил на ноги, успел отворить дверь.
      Он тем же мигом видит, что много чертей прибежало. Они напирают забегать и в его комнату.
      Солдат на косяках окошка делает кресты углём: а действительно, черти крестов боятся.
      Черти не смотрят на солдата, его не видят ; забегают к нему в комнату. Он их запустил много. Сделал и себе на лбу крест углём.
      Они хотели бы его поймать, а на нем крест. Он в это время сделал кресты и на той двери, куда они и вошли.
      Запер их на дверь, не говоря ни слова, а что худые окошки, никуда не уйдут, закрещены уже были. Заходит в большое зало и делает там кресты, чтобы выйти им нельзя было.
      Когда солдат ходил по дрова, то видел там ; лежат две берестины. Солдат пошёл, принёс эти две берестины, принёс большую палку ; с сажень длины, в вершок толщины, в виде санной оглобли ; и наделал на палке углём кресты.
      Заходит в комнату к чертям, грозит им большой палкой, на которой кресты. Говорит чертям солдат:
      — Становись во фрунт!
      Черти было друг за дружку прятаться, а выскочить нельзя ; везде кресты. Невольно начинают становиться в ширинку, как будто невольники. Начинает на бересте писать их, переписал всех чертенят. Говорит им солдат:
      — Руки по швам!
      Показывает им манер, как надо стоять во фрунт.
      — Друг на дружку не глядеть, не заглядываться! Когда скажу, смирно! ; Глядеть прямо!
      Черти так и сделали. Он сделал им перекличку на своём бересте:
      — Пердунов, Дристунов, Загибалов, Завивалов!
      В это время как раз был шум на улице, пришёл сам сатана, хотел их выручить с однова. Ну не тут-то было! Солдат сделал крепко запоры, на окошках наставил кресты, навешал на шею чертенятам чигунные песты.
      И давай солдат их учить, сначала шагом гонять: налево и направо повороты, бегом и шагом марш, кругом, опять бегом.
      До того их домучил ; чертенята стали солдата просить милости:
      — Отпусти нас, солдат, пожалуйста, из этой неволи!
      Солдат им говорит:
      — Нет, не пущу! Теперь навечно я вас взял в солдаты!
      Чертенята говорят:
      — Вот тебе, солдат, мешок золота дадим ; только отпусти!
      Солдат на это не соглашается, а более учить старается.
      Вдруг уже рассветало. А этого дому барин каждый день посылает смотреть сторожа своего свой дом. Солдат затопил печку и поставил свой чайник греть. А чертёнята сидят в углу.
      Подъезжает кучер, глядит кверху на крышу, из трубы идёт дым. Кучер говорит:
      — Что такое? Дом у нас был нежилой, а печь топится?
      Солдат в это время выходит на балкон. Кучер увидал солдата и спрашивает:
      — Ты кто такой, служивый?
      — Я солдат.
      — Ты как туда, в дом-то попал?
      — От большого вчерашнего дождя спрятался, вот и попал.
      — Вчерашнего дождя? Тут и ночевал, что ли? ; Кучер удивляется.
      — Да, здесь ночевал в комнате.
      — Как тебя черти не задавили? ; Кучер удивляется.
      — А так и не задавили, что они не смелые были! Вы зайдите сюда в дом, посмотрите: чертеняты все сидят в углу, глядят друг на дружку, как на представителя Андрюшку!
      Кучер говорит:
      — Нет, брат солдат, я не пойду. Ты не чёрт ли, не представился ли сам солдатом?
      — Глупой ты человек, хотя и кучер, разве чёрт крест носит на шее?
      Показал солдат на груди крест. Кучер удивился.
      — Я смотреть сам не пойду, а лучше барина пошлю. Ты, солдат, дождись его здесь! Барин наградит тебя как есть!
      Приезжает кучер домой, докладывает своему барину:
      — Барин, что у нас случилось!
      — Что, кучер? ; Барин спрашивает.
      — На даче в дому живёт солдат и учит чертей!
      — Как так? Да не представился ли это сам чёрт солдатом? ; Спрашивает барин.
      — На груди у него ведь крест, и на балкон он сам залез!
      — Запрягай тройку лошадей! ; Торопит барин.
      Барин садится в карету, берёт с собой людей, чтобы в виде понятых. Приезжают они к дому. Солдат выходит за ворота и говорит:
      — Здравствуй, барин-господин! А я здесь с чертями совершенно один!
      — Как же вы сюда попали? ; Спрашивает его барин.
      — А я иду на родину домой. Шёл, сильно устал, и к этому несчастью пошёл большой дождь. Захожу я в этот дом, вижу, в комнатах везде пусто, а дом был жилой. Я сильно перемок от большого дождя. Поглядел, а тут печи, можно и топить, что угодно можно и сварить. Положил я свой ранец на крашены пола, пошёл на двор, набрал дров, затопил печку, разогрел себе чайник ; с сухарями чай пить. А было время уже поздно, близ к 12-ти часам. Поворотил свою спину к огоньку, чтоб нагрелась она. Вдруг вижу в свету печного огонька как заходят чертенята. В комнату вошли, я схватил уголёк, давай делать кресты на окошках, на дверях. Вот теперь они у меня и не выходят!
      Барин спрашивает:
      — А где они сидят?
      — Пойдёмте в комнату мою, покажу! ; Солдат предлагает.
      Барин подходит к двери и поймался за солдатово плечо и говорит:
      — А что, солдат, они меня не съедят?
      — Пошто я тебя, барин, дам, нет, не дам?
      Барин увидал чертенят, очень страшны и рогаты, и маленькие, пузатые. Небольшой тут чертёнок, он выходит во фраке и глядит на солдата:
      — Отпусти нас, служивый! Вот тебе золота мешок!
      Слышит про это барин.
      — Я хоть и не мешок дам, ну тысчёшки-то две, солдат, подарю тебе. Только выведи чертей из дому, чтобы не было никогда их!
      Солдат барину говорит:
      — Сейчас мы сделаем им ученье, чтоб вечно им мученье! А вы, барин, приготовьте ужин для меня.
      Барин скоро лакею приказал. Лакей сел на лошадь, погнал, ; привезти всякого припасу. Время уже поздно. Солдату приготовили обед. Солдат барину говорит:
      — Я поем маленько пирожки, да сделаю им ученье. А, барин, бальная музыка у вас есть?
      — Есть.
      — Привезти её сюда. Когда кончу я им ученье, церемониальным маршем их прогоню.
      Солдат с большой палкой и закричал на чертенят:
      — Становись во фрунт!
      Чертенята с голодухи сидят, не встают, как приказано. Хлоп солдат их по уху:
      — Что ты не встаёшь! Исполнять службу не хочешь?
      Чертенята умоляют солдата своего:
      — Отпусти, солдат, домой!
      — Где у вас, черти, дом?
      — Да хоть на волю нас пусти!
      Барин сидит у двери, глядит в щёлку небольшую ; чтобы чертёнок не пролез. Солдат командует:
      — Шагом марш!
      Он их долго тут учил. Бьёт их палкой по затылку.
      — Вы ровняйтесь хорошенько!
      Приказал солдат играть музыке. Бальная музыка играет, а чертенята шагом марш. Не похвалил их за это солдат, шли ширинкой неверно.
      Барин говорит:
      — Отпусти ты их солдат на волю. Жалко глядеть на их!
      Солдат притащил берестену и говорит:
      — Распишитесь своей рукой, чтобы никогда не ходить в этот дом!
      Они так и сделали. Солдат убрал на окошке кресты. Чертенята побросались из верхнего этажа прямо об землю. Кто изломал ногу, кто и руку ; только вырваться бы оттель.
      Барин в этом доме сделал пирушку.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Да и мы как раз мимо шли, тоже попали на ту пирушку.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат, мужик и баба. Матершина. Сказка!!
....
      Стояли в деревне солдаты, и бабы были к ним очень привычны.
      Дело-то, знаешь, было не без греха: хозяин на заработку уйдёт, а хозяйка с солдатом!
      Вот у одного мужика была жена больно гульливая: много раз заставал он её и с мужиками-то, и с солдатами, а все она права оставалась.
      В одно время застал её мужик с парнем в сарае:
      — Ну, что теперь станешь говорить?
      А она как встала да прибежала в избу ; сейчас бросилась к свекрови и давай плакать. Пришёл муж и говорит:
      — Ну, матушка! Я людям не верил, а теперь сам застал жену с парнем в сарае.
      А баба со слезами к свекрови:
      — Видишь, матушка, какую терплю я напраслину!
      — Ах ты, проклятая! ; Говорит муж. ; Вить я сейчас поднял тебя с парнем!
      — Врёшь, подлец! Ну-ка скажи, куда я головой лежала? ; Кричит жена.
      Мужик задумался и сказал:
      — А чёрт тебя знает, куда ты головой лежала?
      — Вот вишь, матушка, как он врёт-то на меня! ; Плачется жена.
      Мать накинулась на сына и давай его ругать.
      — Хорошо, ; говорит мужик, ; я тебя, голубушку, опять скоро поймаю!
      Прошло несколько времени, связалась та баба с солдатом, и пошли они вместе в сарай. Хозяин-то и подметь это дело, пришёл в сарай и захватил солдата.
      — Их, брат служивый! Это нехорошо ты делаешь.
      — Чёрт вас разберёт! ; Отвечает солдат, ; она говорит, что хорошо, а ты нехорошо. На вас не угодишь!
      — Я, брат служивый, ; говорит муж, ; пойду на тебя просить в суд военный!
      — Ну, ты ступай конечно, ; отвечает солдат, ; ещё попроси, а я уж выпросил. Суд наш правильный.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат, скрипач и нечистый. В некотором царстве, в некотором государстве. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, где мы живём, жил-был царь.
      У того царя поселился во дворцовой палате чёрт ; не даёт никому отдыху! Вот царь и пообещал отдать свою дочь за того замуж, кто переночует ночь в этой палате и жив останется.
      Много находилось охотников, только все наутро помирали ; поминай, как звали! Уж и охотников больше не стало.
      Тут приходит к царю отставной солдат. Спрашивает его царь:
      — Здравствуй, служба! Что скажешь?
      — Хочу, ваше величество, с чёртом померяться. ; Отвечает ему солдат.
      — Ну что ж, ночуй себе во дворце ; мне все едино за кого не выдать дочь ; только был бы молодец.
      Вот солдат взял скрипку, два штофа водки, топор, бритву да жалезную палицу и пошёл в палату, где чёрт поселился.
      Сел за стол, попивает себе водочку, да орехами закусывает. Вдруг к полуночи выскочил нечистый и спрашивает:
      — Что ты русский солдат здесь делаешь? ; А они, нечистые все любопытные.
      — Водку пью. ; Говорит солдат.
      — Дай и мне! ; Просит чёрт.
      — Изволь. ; Соглашается солдат.
      Нечистый взял штоф, да весь сполна и осушил. И порядком его поразобрало. Подгулял дьявол, хоть и плясать готов! А солдат тотчас за скрипочку и давай комаринскую отжаривать.
      Нечистый плясал, плясал, уморился и говорит:
      — Важно, русский солдат, ты играешь! Поучи-ка меня.
      — Хорошо, кому ж и играть, коли не тебе, добру молодцу. ; Говорит ему солдат.
      Взял он топор, расколол одну перекладину и забил в неё здоровенный клин.
      — Ну, ; говорит солдат нечистому, ; лезь на стул да клади в щель лапы.
      — А зачем? ; Любопытствует чёрт.
      — Затем, что такова наука. ; Учительствует солдат.
      Нечистый просунул в щель свои лапы, взял скрипку и смычок, а солдат в ту же минуту клин и вытащил, стул принял. Тут так приплюснуло дьявольские лапы, а сам-то чёрт так и повис на перекладине! Солдат тотчас за бритву, поднял нечистому хвост, обрил ему хвост-то. Потом ухватил жалезную палицу и давай угощать по голой заднице. Бьёт да всё приговаривает:
      — Живей смычком води чертяка! Чаще пальцами перебирай нечистый!
      Воскричал тут чёрт:
      — Отпусти, русский солдат. Не хочу больше на скрипке учиться!
      — Нет, брат, врёшь. Научишься. Кому и музыканту быть, коли не тебе, добру молодцу.
      А сам знай лупит по бритой заднице. Только к утру его отпустил. Чёрт вырвался да бежать.
      Видит царь, что солдат справил своё дело, и выдал за него дочь свою, царевну. Женился солдат, взял свою молодую жену и поехал к себе домой.
      А чёрт давно его стережёт, тут как тут уже:
      — Отплачу, ; думает чёрт, ; за обиду. Задушу русского солдата.
      Как только поехал солдат с женою в путь-дорогу, чёрт и пустился догонять его. Видит солдат, дело нехорошее! Снял царевну с повозки, вынул бритву и давай её тело брить.
      Чёрт как увидел это дело, сейчас назад. Прибежал в пекло, словно в лихорадке трясётся.
      Спрашивает его сатана:
      — Что ж ты задавил русского солдата?
      Чёрт еле лыка вяжет, говорит:
      — Да погоди-ка, задави его! Он царевну учит на скрипочке играть, уж бреет её. А я-то этому делу хорошо уже обучен. Тяжёлая наука.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдат, скрипач и черт. Солдат идёт в отпуск. Сказка!!
....
      Солдат идёт как-то в отпуск.
      Вот он шёл да шёл, устал, садится около ручья на отдых и играет на скрипке. Приходит черт, понравилась ему солдатская игра, зовёт его к себе в гости. Солдат и пошёл. Пробыл там три дня, на земле пролетело три года. Вышел солдат на свет божий, а отпуск прошёл давно. На службу идти, ждёт его наказание, боится солдат вернуться в полк. Садится солдат, вынимает скрипку и с горя наигрывает. Тут снова появляется чёрт. Узнал чёрт про беду солдатскую и говорит ему:
      — Ладно солдат, за игру твою складную сделаю тебя попом. Только за то ты мне будешь играть на музыке своей, когда захочу.
      Согласился солдат. Чёрт тогда делает его попом.
      Вот этот поп служит в праздник обедню. Чёрт приходит и заставляет его играть на скрипке. Поп играет в музыку вместо службы. И так много раз. Жалуется народ архиерею, попа этого берут и сажают в острог.
      Чёрт его освобождает из темницы и говорит:
      — Что ты обробел солдат, я тебя теперь архиереем сделаю.
      Приводит солдата в иное государство и выдаёт его за архиерея. Король взял его к себе и дал место в своём столичном городе. А у этого короля были три прекрасные дочери.
      Настаёт великий пост, и вздумали они говеть. Пришло время ; надо исповедоваться.
      Вот пошла старшая королевна к архиерею на исповедь, покаялась в своих грехах. И даёт ей архиерей крест целовать. Вдруг является к нему нечистый и на ухо шепчет:
      — Что она совсем исповедовалась?
      — Совсем! ; Говорит солдат.
      — Ну, теперь возьми её и поцелуй. ; Нашёптывает ему чёрт.
      — Как можно, я за это могу пострадать! ; Боится солдат.
      — Ничего не бойся, целуй смело.
      Архиерей взял, да и поцеловал её. Она пошла от него и думает:
      — Видно так по закону следует.
      Приходит на исповедь середняя королевна. Покаялась. Даёт ей архиерей крест целовать. В ту же минуту опять шепчет ему на ухо нечистый:
      — Совсем ли исповедалась?
      — Совсем! ; Говорит солдат.
      — Ну, возьми её за груди. ; нашёптывает чёрт.
      — Ах, что ты! Король меня за это смерти предаст.
      — Ничего, хватай смело за груди. ; Уверяет нечистый.
      Солдат взял потрогал и отпустил от себя. Королевна пошла, думает, что так по закону и следует.
      Наконец приходит меньшая королевская дочь. От исповедовал её архиерей и даёт крест целовать. Вдруг является нечистый и опять шепчет:
      — Что кончил исповедь?
      — Кончил! ; Говорит солдат.
      — Ну теперь сотвори с ней грех. ; Предлагает чёрт.
      — Нет, ни за что не сделаю. Король меня непременно на казнь отдаст.
      — Делай, что говорю, ; всё равно тебе пропадать. Если не сотворишь с нею греха, я всем объявлю, что ты беглый солдат, а не архиерей.
      Делать нечего, послушался солдат нечистого. И эта королевна пошла и думает:
      — Видно так по закону велено!
      С того самого часу младшая королевна забрюхатела. Прошло несколько месяцев. Отец заметил и стал её спрашивать:
      — Что это с тобой? Отчего?
      — Оттого, батюшка, что как ходила я к архиерею на исповедь.
      Король приказал архиерея посадить в крепость и нарядил над ним суд. На том суду приговорили его повесить. Сидит архиерей один с кручиною в темнице и смотрит в окно. А перед окном уже релю для него ставят.
      — Что вы строите? ; Спрашивает солдат у рабочих.
      — Что, ан, не знаешь? Ни для кого другого, а для тебя трудимся. Это, брат, виселица!
      Ещё больше задумался бедный солдат:
      — Связался я на свою беду с чёртом!
      В ту же минуту явился к нему нечистый.
      — Не кручинься, ; говорит, ; я тебя выручу.
      Вот повели архиерея на виселицу. Народу собралось великое множество. Надели на солдата петлю. Подняли его на виселицу, а чёрт подбросил ему под ноги свою голову. А то невидно было никому. Солдат на неё обпёрся ногами, а сам язык высунул, как задушенный.
      Все думают, что он мёртвый, а он как ни в чём ; живёхонек! Народ разошёлся и разъехался в разные стороны, а дьявол оборвал верёвку, освободил солдата от смерти и пошёл с ним в другой город.
      — Что, хочешь быть опять архиереем? ; Спрашивает нечистый.
      — Нет, спасибо, и так страху набрался. ; Отказывается солдат.
      Чёрт тогда делает солдата купцом, а сам уходит в тридесятое царство. Он повадился туда мучить царевну.
      Солдат пробирается туда же, выдаёт себя за лекаря. Решил он разделаться с чёртом всё-таки. Заказывает кривые клещи чигунные, садится во дворце перед царевниной спальней.
      Приходит дьявол, поздоровался с ним, спрашивает:
      — Что это за штука? ; А черти все любопытные.
      Отвечает ему солдат.
      — Это клещи, кривые пальцы выпрямлять, чтоб лучше на скрипке играть.
      — Выправь мне. Я тоже хочу играть, как и ты.
      Солдат сжимает его руки в тиски, бьёт его долго и берёт с него клятву, чтобы отступился от него и царевны. Чёрту делать нечего, клянётся отстать от них.
      Затем солдат освобождает царевну и делает затем уговор с чёртом, чтоб ему не подходить к царевниному дворцу за сто вёрст. Солдат же обещался не выходить из дворца дальше тридцати вёрст.
      — Если выйдешь дальше, да попадёшься нечистому ; он тебя задушит! ; Говорит чёрт.
      Женился солдат на царевне, сделался сам царём. Счастья было много у него. Да как-то позабыл он про уговор и поехал в загородный сад. Тут как раз и попался солдат чёрту.
      Схватил его чёрт, но позволил ему напоследок только с женой проститься.
      — Ну жена! ; Говорит царь, ; принимай стыд ради меня. Разденься и ложись на траву.
      Нечистый подошёл, видит клещи и кричит:
      — Ах ты проклятый! Опять клещи привёз! ; И бросился от него бежать сколько сил было.
      Так беглый солдат избавился от чёрта и остался царствовать в своём государстве.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская загадка. Жила-была баба, у ней было три сына. Сказка!!
....
      Жила-была баба, у ней было три сына.
      Вот как-то встали они ранёхонько, пошли в поле, застрелили журавля, принесли к матери и просят:
      — Свари, матушка, к обеду!
      А сами поехали сено косить. На ту пору зашли к бабе солдаты, люди дорожные. Налила матушка им щей и говорит:
      — Загадаю вам загадку, солдатики.
      — Какую, бабушка? –Интересуются солдаты.
      — Доселева Курлинской-Мурлинской под Небесинском летал, а в нынешни годы очутился в городе Печинском, во селе Горшинском.
      Солдаты хоть давно смекнули, чем щи-то пахнут, одначе притворились, будто ничего не догадываются.
      — Подумайте, родимые, а я вот на погреб за молоком пойду.
      Пока старуха на погреб ходила, солдаты утащили у ней журавля.
      — Что ж, отгадали загадку? ; Спрашивает старуха.
      — Нет, бабушка, твоей не отгадали, а свою загадали: доселева Курлинской-Мурлинской под Небесинском летал, да в город Печинской попал, а в нынешние годы очутился в городе Суминском, в селе Заплечинском. Отгадай-ка, божья старушка!
      — Нет, родные! Ваша загадка длиннее моей, мне не разгадать её.
      Так и ушли без отгадки солдатики. А когда Сыновья пришли и попросили поесть, тут и разгадка матушке пришла. Журавль оказался в сумке у солдата за плечом.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Хотел я такую же загадку той матушке загадать. Да ведь одну и ту же загадку не загадывают в одном доме. Пришли сыновья её, намяли мне бока, да последние сухари у меня отобрали.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская загадка. Старуха сварила во щах гуся. Сказка!!
....
      Старуха как-то сварила во щах гуся.
      Приходит по ту пору к ней на квартиру солдат. Налила ему щей. А пока он хлебал, побегла в на огород зелени набрать.
      А солдат учуял, что щи на гусе сварены, думает, значит и гусь где-то есть. Залез в печь, а он там родимый. Сунул гуся в кошёлку свою и закинул к себе за плечи ту кошёлку.
      Приходит старуха и говорит ему:
      — А что, служивый, не бывал ли ты в городе Горшанске, не знавал ли там Гагатея Гагатеевича?
      Отвечает солдат:
      — Как не знать! Только теперь его там нету: Гагатей Гагатеевич вышел оттудова в город Кошёлянск, в село Заплечанское, а наместо его в город Горшанск приехал Плетухан Плетуханович, сын Ковырялкин.
      Тут ударили сбор. Солдат простился с старухою и пошёл в поход. Идёт с товарищами, глядь ; лежит на дороге зуб от бороны. Поднял его и спрятал в карман.
      Пришли в другую деревню. Досталось нашему солдату опять к глупой бабе на квартиру. Сел обедать, вынул зуб, что дорогой нашёл, и ну мешать щи.
      Подаёт ему хозяйка солонку:
      — На, посоли, служивый!
      — Не надо мне твоей соли! Я вот этим зубом помешаю ; все одно что солью посыпал!
      А уж он давно посолил щи своей солью, пока она отворотилася.
      — Вишь, диво какое, ; думает хозяйка, ; с таким добром и соли покупать не надо!
      Попробовали щи ; как есть солоны!
      — Не продашь ли зуб? ; Спрашивает хозяйка.
      — Купи. ; Говорит солдат.
      — А что возьмёшь?
      — Рубль серебра да двадцать аршин холста.
      На том и поладили.
      — Вот тебе зуб, ; говорит солдат, ; как станешь щи мешать, приговаривай, шуны-буны, будьте щи солоны! Муж приедет, будут шлёпанцы-хлопанцы.
      Взял солдат рубль денег да кусок холста и пошёл куда надо. После того воротился мужик домой и спросил обедать. Налила ему баба щей, а соли не даёт.
      — Что ж ты, про соль позабыла?
      — Нет, хозяин! У меня теперь есть такая штука, что и соли покупать не станем!
      Вытащила зуб и зачала мешать в миске да приговаривать:
      — Шуны-буны, будьте щи солоны! Муж приедет, будут шлёпанцы-хлопанцы!
      Мужик попробовал щи, а они совсем без соли.
      — А что дала за эту штуку? ; Спрашивает муж.
      — Рубль серебра да двадцать аршин холста. ; отвечает хозяйка.
      Схватил её муж за косу и пошёл таскать:
      — Вот тебе шлёпанцы, вот тебе хлопанцы!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская загадка. Шли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых. Сказка!!
....
      Шли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых.
      Попросили они попить да поесть, а старуха отзывается:
      — Детоньки, чем же я вас буду потчевать? У меня ничего нету.
      А у ней в печи был варёный петух в горшке, под сковородой. Солдаты это дело смекнули. Один у них вороватый был! Вышел он на двор, раздёргал воз со снопами, воротился в избу и говорит:
      — Бабушка, а бабушка! Посмотри-ка, скот-ат у тебя хлеб ест.
      Старуха на двор бегом, а солдаты тем времечком заглянули в печь, вынули из горшка петуха, наместо его положили туда ошмёток от лаптя, а петуха в суму спрятали.
      Пришла старуха:
      — Детоньки, миленьки! Не вы ли скота-то пустили? Почто же, детоньки, пакостите? Не надо так делать-то миленьки!
      Солдаты помолчали-помолчали да опять попросили:
      — Дай же, бабушка, поесть нам!
      — Возьмите, детоньки, кваску да хлебца. Будет с вас!
      И вздумала старуха похвалиться, что провела их, и заганула им загадку:
      — А что, детоньки, вы люди-то бывалые, всего видали. Скажите-ка мне: ныне в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович?
      — Нет, бабушка!
      — А кто же, детоньки, вместо его?
      — Да Липан Липанович.
      — А где же Курухан Куруханович?
      — Да в Сумин город переведен, бабушка.
      После того ушли солдаты. Приезжает сын с поля, просит есть у старухи, а она ему:
      — Поди-ка сынок! Были у меня солдаты да просили закусить, а я им, дитятко, заганула загадочку про петуха, что у меня в печи. Они не сумели отгадать-то.
      — Да какую ты, матушка, заганула им загадку?
      — А вот какую: в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович? Они не отганули. Говорят, что он в Сумин город переведен. А того и не знают, курвины дети, что у меня в горшке-то есть!
      Заглянула в печь, ан петух-то улетел. Только лапоть вытащила.
      — Ахти, дитятко, обманули меня проклятые!
      — То-то, матушка! ; Усмехнулся сын. ; Солдата не проведёшь, он человек бывалый.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская коляда. Народный анекдот. Сказка!!
....
      Купил мужик гуся к празднику и повесил в сенях.
      Проведали про то двое солдат. Один взобрался на крышу гуся добывать, а другой вошёл в избу и говорит:
      — Здорово, хозяин!
      — Здорово, служба!
      — Благослови колядовать! ; Просит солдат.
      — Колядуй, добрый человек, колядуй!
      Солдат и начал колядовать:
      — А в лесе, в лесе.
      — Солдат на стреси.
      — Стреху продрал,
      — Гуся забрал.
      — Святой вечер!
      А хозяину и невдогад, что солдат прямо в глаза ему смеётся.
      — Спасибо тебе, служивый! Я, ; говорит хозяин, ; такой коляды отроду не слыхивал.
      — Ничего, хозяин, завтра сам её увидишь. ; Посмеивается солдат.
      Наутро полезла хозяйка за гусем, а гусем и не пахнет давно!
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская шинель. Легенда. Сказка!!
....
      Говорил барин как-то с солдатом. Слово за слово, стал солдат хвалить свою шинель, да приговаривать:
      — Когда мне нужно спать, постелю я шинель, и в головах положу шинель, и покроюсь шинелью.
      Стал тогда барин просить солдата продать ему шинель. Вот они за двадцать пять рублей сторговались.
      Пришёл барин домой и говорит жене:
      — Какую я вещь-то купил! Теперь не нужно мне ни перины, ни подушек, ни одеяла: постелю шинель, и в головах положу шинель, и оденусь шинелью.
      Жена стала его бранить:
      — Ну как же ты будешь спать?
      Вот барин постелил шинель, а в головах положить и одеться нечем, да и лежать-то ему жёстко.
      Пошёл барин к полковому командиру жаловаться на солдата. Командир велел позвать солдата. Привели солдата.
      — Что же ты, брат, ; говорит командир, ; обманул барина?
      — Никак нет, ваше благородие, ; отвечает солдат.
      Взял солдат шинель, расстелил, голову положил на рукав и накрылся полою.
      — Куда как хорошо на шинели после походу спится! ; Говорит солдат, причмокивая, да позёвывая.
      Полковой командир похвалил солдата. А барину сказал:
      — Кто поработает, да устанет, тот и на камне спит, а кто ничего не делает, тот и на перине не уснёт!
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солдатская школа. Легенда. Сказка!!
....
      Шёл солдат из деревни в город на службу и остановился ночевать у одной старухи.
      Много он насказал ей всякого вздора, а та ; известное дело ; в лесу родилась, пню молилась, дальше поскотины не бывала и ничего не видала, слушает развеся уши, всему верит и дивится.
      — Где же вас, служивый, учат так мудрости? ; Наконец спрашивает старуха солдата.
      — У нас, бабушка, в полку есть такая школа, где не только человека, но и скотину выучат так, что и не узнаешь, как есть человеком сделают!
      — Вот бы мне, родимый, своего бычка-то отдать в вашу школу!
      — И то дело! ; Говорит солдат. ; Собирайся и веди его в город. Не бойся ; я его пристрою к делу, спасибо ещё скажешь!
      Старуха взяла бычка на верёвочку и повела в город. Пришли с солдатом в казармы.
      — Вот, бабушка, и школа наша! ; Говорит солдат. — Оставь бычка, да денег дай на корм и за ученье!
      Старуха раскошелилась, дала денег, оставила бычка и ушла домой. А солдаты бычка на бойню, зарезали, мясо съели, шкуру продали.
      Прошло времени около года. Вот старуха опять бредёт в город, пришла в казармы и спрашивает про бычка:
      — Каково мой бычок учится, здоров ли?
      — Эх, бабушка, ; отвечают ей солдаты, ; ты опоздала, твой бычок уж давно выучился и в купцы произведён, вон дом-то каменный видишь-ли, это его, сходи повидай, может, и признает тебя или ты его!
      Старуха пришла к каменному дому и спрашивает у дворника:
      — Не здесь ли, почтенный, мой бычок живёт?
      — Бычков? Купец Бычков? Здесь, бабушка, здесь. Коли дело есть, заходи в дом!
      Старуха зашла в дом. Вышел к ней хозяин и спрашивает:
      — Чего тебе надобно, бабушка?
      Старуха смотрит на Бычкова и глазам не верит и твердит:
      — Как есть человек. Ах ты, мой батюшка! Скотинушка благословенная! ; Вымолвила наконец старуха и принялась Бычкова гладить и ласкать, приговаривая:
      — Вишь ты как выправился, и не узнать, что скотина. Прусь! Прусь! Пойдём-ка в деревню!
      И старуха хотела уже на Бычкова накинуть обротку, чтобы вести в деревню.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Ну а дальше и сами знаете, что бывало.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солёные птицы. Камни. Легенда. Сказка!!
....
      Шёл купеческий корабль по Чёрному морю.
      Хозяин не выходил из трюмов, то и дело проверяя, хорошо ли закреплён груз, не подмок ли. Он был очень доволен поездкой. Вёз чай, кофе, табак дорогой, множество штук великолепных тканей.
      А устав бродить по трюмам, он выходил на палубу, садился в удобное, заморской работы, кресло и открывал заветную шкатулочку. Там лежали драгоценные камни, и среди них более всего нравился купцу камень гиацинт с его нежно-розовым отсветом.
      Старый ювелир, продавший ему этот камень, помнится, плёл какие-то сказки, говорил:
      — Гиацинт, сиречь лигурий ; тоже дитя моря, как жемчуг. Только родится он не в раковине, а в морской змее. Он будто бы таится во лбу морского чудовища ; ехидны, которая до пояса имеет образ прекрасной девы, а от пояса ; змеёного зверя. Так вот эта полузмея-полуженщина и имеет лигурий посреди лба вместо глаза. Купаясь, она оставляет его на берегу. Тому, кто сможет его украсть, он откроет все подземные сокровища. Да вот горе, ехидна настигнет всякого похитителя, как бы скоро он ни бежал!
      Купец вспомнил, как он захохотал, услышав эти байки:
      — Но если ехидна настигнет всякого, тот как же удалось добыть этот лигурий? Полно врать!
      И он ушёл, заплатив едва ли половину того, что запрашивал ювелир.
      Конечно, старик что-то бормотал ему вслед, то ли ещё какие-то сказки рассказывал, то ли посылал проклятия, но теперь, в открытом море, они кораблю не страшны.
      Погода великолепная, и уже показалась на горизонте земля. Хозяин зевнул, проводив взглядом кока, который отправился в трюм за провизией.
      Команде грех жаловаться на своего господина. В том же порту, где он покупал камни, запасся хорошей солониной, правда, то была солёная птица.
      Тут крышка трюма распахнулась и растрёпанный кок выскочил на палубу с вытаращенными глазами.
      — Птицы! ; Орал он, как будто его режут. ; Птицы.
      На лбу его рдел огромный кровоподтёк. И тотчас купец увидел того, кто клюнул кока в лоб. Это было какое-то синюшное длинношеее чудище.
      Оно неуклюже вылетело из трюма, хрипло закукарекало ; и вдруг взмыло над бортом, держа курс к далёкому берегу.
      А вслед за ним из трюма выбралось не меньше сотни таких же чудищ и, выстроившись над морем стройным треугольником, направилось вслед за вожаком.
      Долго дивились мореплаватели свершившемуся чуду, то крестились, то плевались, но только воротясь домой и поговорив со сведущими людьми, понял купец, что зря он не дослушал старого ювелира!
      Может быть, ещё тогда узнал бы, что камень лигурий способен всему мёртвому возвращать жизнь.
      Даже солёные птицы все ожили от его чудодейственного влияния и разлетелись прочь!
++++++++++++++++++++++++++++
====
Солнечный камень. Челябинск. Легенда. Сказка!!
....
      Против нашей Ильменской каменной кладовухи, конечно, по всей земле места не найдёшь.
      Тут и спорить нечего, потому на всяких языках про это записано.
      На что немцы самохвалы да завистники, и в тех нашлись люди, по совести сказали:
      — Так и так, в Ильменских горах камни со всего света.
      Такое место, понятно, мимо ленинского глазу никак пройти не могло.
      В каком-то году, не помнится уже в каком, Владимир Ильич самоличным декретом объявил здешние места заповедными. Чтоб, значит, промышленников и хитников всяких по загривку, а сберегать эти горы для научности на предбудущие времена.
      Дело будто простое. Известно, ленинский глаз не то что по земле, под землёй видел. Ну и эти горы предусмотрел.
      Только наши старики-горщики всё-таки этому не совсем верят. Не может, дескать, так быть.
      Война тогда на полную силу шла. Товарищу Сталину с фронта на фронт поспешать приходилось, а тут вдруг камешки выплыли.
      Без случая это дело не прошло. И по-своему рассказывают так.
      Жили два артельных брата: Максим Вахоня и Садык Узеев, по прозвищу Сандугач. Один, значит, русский, другой из башкирцев, а дело у них одно ; с малых лет по приискам да рудникам колотились и всегда вместе.
      Большая, сказывают, меж ними дружба велась, на удивление людям. А сами друг на дружку нисколько не походили.
      Вахоня ; мужик тяжёлый, борода до пупа, плечи ровно с подставышем, кулак ; глядеть страшно, нога медвежья и разговор густой, буторовый. Потихоньку загудит и то мух в сторону на полсажени относит, а характеру мягкого. По пьяному делу, когда какой заноза раздразнит, так только пригрозит:
      — Отойди, парень, от трёха! Как бы я тебя ненароком не стукнул.
      Садык ростом не вышел, из себя тончавый, вместо бородёнки семь волосиков и те не на месте, а жилу имел крепкую. Забойщик, можно сказать, тоже первый статьи. Бывает ведь так-то. Ровно и поглядеть не на кого, а в работе податен. Характера был весёлого. Попеть и поплясать, и на курае подудеть большой охотник. Недаром ему прозвище дали Сандугач, по-нашему ; соловей.
      Вот эти Максим Вахоня да Садык Сандугач и сошлись в житье на одной тропе. Не всё, конечно, на казну для хозяина добывали, бывало, и сам-друг пески перелопачивали, свою долю искали.
      Случалось, находили, да в карманах не залёживалось. Известно, старательному счастью одна дорога была показана. Прогуляет всё, как полагается, и опять на работу, только куда-нибудь на новое место: там, может, веселее.
      Оба бессемейные. Что им на одном месте сидеть! Собрали котомки, инструмент прихватили и айда. Вахоня гудит:
      — Пойдём, поглядим, в коем месте люди хорошо живут.
      Садык весёленько шагает да посмеивается:
      — Шагай, Максимка, шагай! Новым мистам золотой песок сама руками липнет. Дорогой каминь барадам скачит. Один раз твой барада полпуда станит.
      — У тебя, небось, ни один не задержится, ; отшучивался Вахоня и лешачиным обычаем гогочет, ; гы-гы, да хо-хо-хо.
      Так вот и жили два артельных брата. Хлебнули сладкого досыта:
      Садык в работе правый глаз потерял, Вахоня на левое ухо совсем не слышал.
      На Ильменских горах они, конечно, не раз бывали. Как гражданская война началась, оба старика в этих же местах оказались. По горняцкому положению, конечно, оба по винтовке взяли и пошли воевать за Советскую власть.
      Потом, как Колчака в Сибирь отогнали, политрук и говорит:
      — Пламенное, дескать, вам спасибо, товарищи старики, от лица Советской власти, а только теперь, как вы есть инвалиды подземного труда, подавайтесь на трудовой фронт. К тому же, фронтовую видимость нарушаете, как один кривой, а другой глухой.
      Старикам это обидно, а что поделаешь? Правильно политрук сказал ; надо поглядеть, что на приисках делается.
      Пошли сразу к Ильменям, а там народу порядком набилось, и вся хита самая последняя. Этой, конечно, не жаль, лишь бы рублей побольше зашибить. Все ямы, шахты живо засыплет, коли выгодно покажется. За хитой, понятно, купец стоит, только себя не оказывает, прячется.
      Заподумывали наши старики ; как быть? Сбегали в Миасс, в Златоуст, обскакали, а толку не выходит. Отмахиваются:
      — Не до этого теперь, да и на то главки есть.
      Стали спрашивать про эти главки, в голове муть пошла. По медному делу ; одна главка, по ; золотому ; другая, по каменному ; третья.
      А как быть, коли на Ильменских горах всё есть. Старики тогда и порешили:
      — Подадимся до самого товарища Ленина. Он, небось, найдёт время.
      Стали собираться. Только тут у стариков рассорка случилась. Вахоня говорит:
      — Для показу надо брать один дорогой камень, который в огранку принимают. Ну и золотой песок тоже.
      А Садык своё заладил:
      — Всякого камня образец взять, потому дело научное.
      Спорили, спорили, на том договорились, что каждый соберёт свой мешок, как ему лучше кажется.
      Вахоня расстарался насчёт цирконов да фенакитов. В Кочкарь сбегал, спроворил там эвклазиков синеньких да розовых топазиков. Золотого песку тоже. Мешочек у него аккуратный вышел, и камень всё самоцвет.
      А Садык наворотил, что и поднять не в силах. Вахоня грохочет:
      — Хо-хо-хо! Ты бы все горы в мешок забил! Разберись, дескать, товарищ Ленин, которое к делу, которое никому не надо.
      Садык на то в обиде:
      — Глупый ты Максимка человек, коли так бачку Ленина понимаешь. Ему научность надо, базарная цена камню ; наплевать.
      Поехали в Москву. Без ошибок в дороге, конечно, не обошлось. В одном месте Вахоня от поезда отстал.
      Садык, хоть и в сердцах на него был, сильно запечалился, захворал даже. Как-никак всегда вместе были, а тут при таком важном деле разлучились. И с двумя мешочками камней одному хлопотно.
      Ходят тут всякие, спрашивают, не соль ли в мешочках для спекуляции везёшь? А как покажешь, сейчас пойдут расспросы, к чему такие камни, для личного обогащения али для музея какого? Одним словом, беспокойство.
      Вахоня все-таки как-то исхитрился, догнал поезд под самой Москвой. До того друг другу обрадовались, что всю вагонную пувушку до слёз насмешили: — обниматься стали.
      Потом опять о камнях заспорили, который мешок нужнее, только уж помягче, с шуткой.
      Как к Москве подъезжать стали, Вахоня и говорит:
      — Я твой мешок таскать буду. Мне сподручнее и не столь смешно. Ты поменьше, и мешок у тебя будет поменьше. Москва, поди-ка, а не Миасс! Тут порядок требуется.
      Первую ночь, понятно, на вокзале требушились, а с утра пошли по Москве товарища Ленина искать.
      Скоренько нашли и прямо в Совнарком с мешками. Там спрашивают, что за люди, откуда, по какому делу.
      Садык отвечает:
      — Бачка Ленин желаем каминь показать.
      Вахоня тут же гудит:
      — Места богатые от хиты ухранить надо. Дома толку не добились. Беспременно товарища Ленина видеть требуется.
      Ну, провели их к Владимиру Ильичу. Стали они дело обсказывать, торопятся, друг дружку перебивают. Владимир Ильич послушал, послушал и говорит:
      — Давайте, други, поодиночке. Дело, гляжу, у вас государственное, его понять надо.
      Тут Вахоня, откуда и прыть взялась, давай свои дорогие камешки выкладывать, а сам гудит:
      — Из такой ямы, из такой шахты камень взял и сколько рублей стоит.
      Владимир Ильич спрашивает:
      — Куда же эти камни идут?
      Вахоня отвечает:
      — Для украшения больше. Ну там перстни, серьги, буски и всякая такая штука.
      Владимир Ильич задумался, полюбовался маленько камешками и сказал:
      — С этим погодить можно.
      Тут очередь до Садыка дошла. Развязал он свой мешок и давай камни на стол выбрасывать, а сам приговаривает:
      — Амазон-каминь, калумбит-каминь, лабрадор-каминь.
      Владимир Ильич удивился:
      — У вас смотрю из разных стран камни.
      — Так, бачка Ленин! Правда говоришь. Со всякой стороны камень сбежался. Каменный мозга ; каминь и тот есть. В Еремеевской яме солнечный каминь находили.
      Владимир Ильич улыбается и говорит:
      — Каменный мозг нам, пожалуй, ни к чему. Этого добра и без горы найдётся. А вот солнечный камень нужен. Веселее с ним жить.
      Садык слышит этот разговор и дальше старается:
      — Потому, бачка Ленин, наш каминь хорош, что его солнышком крепко прогревает. В том месте горы поворот делают и в степь выходят.
      — Это, ; говорит Владимир Ильич, ; всего дороже, что горы к солнышку повернулись и от степи не отгораживаются.
      Тут Владимир Ильич позвонил и велел все камни переписать и самый строгий декрет изготовить, чтоб на Ильменских горах всю хиту прекратить и место это заповедным сделать.
      Потом поднялся на ноги и говорит:
      — Спасибо вам, старики, за заботу. Большое вы дело сделали! Государственное! ; И руки им, понимаешь, пожал.
      Ну, те, понятно, вне ума стоят. У Вахони вся борода слезами как росой покрылась, а Садык бородёнкой трясёт да приговаривает:
      — Ай, бачка Ленин! Ай, бачка Ленин!
      Тут Владимир Ильич написал, чтоб определить стариков сторожами в заповедник и пенсии им назначить.
      Только наши старики так и не доехали до дому. По дорогам в ту пору, известно, как возили. Поехали в одно место, а угадали в другое.
      Война там, видно, кипела и, хотя один был глухой, а другой кривой, оба снова воевать пошли.
      С той поры об этих стариках и слуху не было, а декрет о заповеднике вскорости пришёл.
      Теперь этот заповедник Ленинским так и зовётся.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Солнце, Месяц и Ворон Воронович. Сказка!!
....
      Жил-был старик да старуха, у них было три дочери.
      Старик пошёл в амбар крупку брать. Взял крупку, понёс домой, а на мешке-то была дырка. Крупа-то в неё сыплется да сыплется.
      Пришёл домой. Старуха спрашивает:
      — Где крупка-то, ничего нету?
      А крупка вся высыпалась у старика. Пошёл старик собирать и говорит:
      — Кабы Солнышко обогрело, кабы Месяц осветил, кабы Ворон Воронович пособил мне крупку собрать: за Солнышко бы отдал старшую дочь, за Месяца ; среднюю, а за Ворона Вороновича ; младшую!
      Стал старик собирать, тут– Солнце обогрело, Месяц осветил, а Ворон Воронович пособил крупку собрать.
      Пришёл старик домой, сказал старшей дочери:
      — Оденься хорошенько да выйди на крылечко.
      Она оделась, вышла на крылечко. Солнце и утащило её.
      Средней дочери также велел одеться хорошенько и выйти на крылечко. Она оделась и вышла. Месяц схватил и утащил вторую дочь.
      И меньшой дочери сказал:
      — Оденься хорошенько да выйди на крылечко.
      Она оделась и вышла на крылечко. Ворон Воронович схватил её и унёс.
      Старик и говорит:
      — Пойти разве в гости к первому зятю.
      Пошёл к Солнышку. Вот и пришёл. Солнышко говорит:
      — Чем тебя потчевать?
      — Я ничего не хочу. ; Говорит старик.
      Солнышко сказало жене, чтоб настряпала оладьев. Вот жена настряпала. Солнышко уселось среди полу, жена поставила на него сковороду ; и оладьи сжарились. Накормили старика.
      Пришёл старик домой, приказал старухе состряпать оладьев. Сам сел на пол и велит ставить на себя сковороду с оладьями.
      — Чего это, разве оладьи на тебе испекутся! ; Спрашивает старуха.
      — Ничего, ; говорит старик, ; ставь, испекутся.
      Она и поставила. Сколько оладьи ни стояли, ничего не испеклись, только прокисли.
      Нечего делать, поставила старуха сковородку в печь, испеклися оладьи, наелся старик.
      На другой день старик пошёл в гости к другому зятю, к Месяцу. Пришёл. Месяц и говорит:
      — Чем тебя потчевать?
      — Я, ; отвечает старик, ; ничего не хочу.
      Месяц затопил про него баню. Старик говорит:
      — Тёмно в бане-то будет!
      А Месяц ему:
      — Нет, светло. Ступай.
      Пошёл старик в баню, а Месяц запихал перстик свой в дырочку и оттого в бане светло-светло стало. Выпарился старик, пришёл домой и велит старухе топить баню ночью.
      Старуха истопила. Он и посылает её туда париться. Старуха говорит:
      — Тёмно париться-то!
      — Ступай, светло будет! ; Уверяет её старик.
      Пошла старуха, а старик видел-то, как светил ему Месяц, и сам туда ж ; взял прорубил дыру в бане и запихал в неё свой перст. А в бане свету нисколько нет! Старуха знай кричит ему:
      — Тёмно!
      Делать нечего, пошла она, принесла лучины с огнём и выпарилась.
      На третий день старик пошёл к Ворону Вороновичу. Пришёл.
      — Чем тебя потчевать-то? ; Спрашивает Ворон Воронович.
      — Я, ; говорит старик, ; ничего не хочу.
      — Ну, пойдём хоть спать на седала наши.
      Ворон поставил лестницу и полез со стариком. Влезли в гнездо, Ворон Воронович посадил старика под крыло.
      Сколько-то времени они там сидели, пригрелось им, заснули они, оба упали и сильно ушиблись.
      Перестал старик ходить к зятевьям, своего ума хватало.
++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Соломенный купец. Архангельск. Сказка!!
....
      Бывало-живало, жил-был купец, у него была дочь.
      Поехал как-то купец за море торговать и говорит своей дочери:
      — Милая моя дочь! Я отправлюсь за море, а может и не вернусь. Ищи ты себе жениха.
      Купец уехал, дочь однажды сидела у окна, пила чай, а мимо шёл один молодой человек. Сравнялся с домом, купеческая дочь и говорит:
      — Зайди, доброй человек, в дом.
      Он зашёл, она и говорит:
      — У меня отец уехал за море торговать, а мне велел выбирать себе жениха. Не желаешь ли идти к нам в дом?
      Молодец рад был тому, однако сознался, что он очень беден и опасается, чтобы отец её не осердился, если она выйдет за него. Купеческая дочь отвечает:
      — Об этом не беспокойся, добрый человек. Я тебе дам денег пятьсот рублей, ты эти деньги покажи отцу.
      В скором времени отец возвратился домой, дочь и говорит:
      — Я, родитель, приискала себе жениха.
      Отец отвечает:
      — Хорошо, любезная дочь. Покажи мне его.
      Жениха призвали. Отец девицы и говорит:
      — Послушай, молодец, у меня вот есть дочь, а более никого нет, скажи ты мне, есть у тебя деньги и можешь ли торговать?
      Молодец отвечает:
      — Денег у меня пятьсот рублей и торговать умею.
      Свадьбу сыграли, взяли молодца в дом. Вскоре купечество этого города стало отправляться за море, нагружать свои корабли разными товарами.
      А у молодца был дядька, много он поездил по свету. Вот он и рассказал племяннику своему, что то место, куда купцы отправляются богато самоцветными каменьями, коих здесь нету. Только каменья эти сторожат змеи-полозы. И чтобы достать каменья эти, нужно привезти туда соломы, накласть её на полозову нору, полоз полезет из норы ночью, а у него в голове камень самоцветный, чтобы дорогу освещать, вылезет полоз, то солома от камня и загорится, полоз этот и сам сгорит. Тогда можно разрыть нору и каменья набрать.
      Стал и молодой купец грузить свой корабль соломой. Тесть и говорит зятю:
      — Что же ты делаешь! Чем грузишь корабль! Соломы-то там и своей довольно.
      Зять отвечает:
      — Годится и моя, у них есть, да не такая.
      Купцы смеются. Приехали за море, вышли на берег и стали выгружать товар. Молодой купец выгрузил солому на берег.
      Где он её склал, в том самом месте в норе жил огненный змий. Змий как пополз из норы, солома и вспыхнула, а вместе с соломою и сам змий сгорел.
      Пошёл молодец посмотреть, где была складена солома, и видит большую нору. Разрыл и увидел в норе самоцветные камни. Известное дело, что полозы да змеи сторожат самоцветные камни.
      Молодой купец нагрузил свой корабль этими камнями, а на верх наклал кирпичей, чтобы никто не задумал схитничать каменья.
      Купцы нагрузили свои корабли разными товарами, пришли к молодому купцу посмотреть, чем он нагрузил корабль, увидели кирпичи, посмеялись и стали отправляться на своё место.
      Прибыли домой, выгрузили товары и пошли к царю с подарками. Пошёл и молодой купец с подарком, завязал в платок два камня. Пришли к царю и дарят.
      Царь принимает дары, благодарит, а потом и говорит молодому купцу:
      — А ты что, кирпичный купец, какой ты привёз мне подарок?
      Молодой купец подаёт царю платок. Купцы засмеялись, думали он кирпичьё принёс.
      Царь развязал платок и увидел два больших самоцветных камня, каких ещё и в царстве его не бывало, и давай благодарить молодого купца.
      Потом спрашивает у него царь:
      — Много ли у тебя таких камней?
      Тот отвечает:
      — У меня целой корабль.
      Угостил царь купцов и приказал молодому купцу камни свои свозить в царския сокровища.
      — А тебя награжду всем, чего только тебе надобно.
      С тех пор молодой купец стал жить да поживать, да и теперь живёт.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Соломонида златоволосая и козел. Архангельск. Сказка!!
....
      Какой-то досюль был там да жил купец. Ездил он за море торговать, а жена осталась у его беременна и принесла, покамест он ездил, девушку по колен ножки в золоти, а по локоть руки в серебри, на всякой волосиночке по дорогой скацёной жемчужинке.
      В тую пору, покамест он торговал, жена и то родила её.
      Купец наторговал 12 кораблей имения. Поехал назад. Ехал, ехал посерёд моря корабли и стали.
      Он и говорит:
      — Кто меня держит?
      А водяной из воды говорит:
      — Я держу. Отдай кого дома не знаешь.
      Думал купец, разподумал и решил:
      — Кого не знаю, всех знаю. Возьми, водяной чего не знаю.
      Корабль тут же спустил водяной. Купец и поехал в свою сторону. Домой приезжает: тут жена выходит встречать, да эту девицу за руку ведёт, Соломаниду.
      Понял купец, что отдал дочерь, жене рассказал:
      — Я дочерь отдал водяному.
      Жили они сколько времени, тут под окно водяной приходит и говорит:
      — Ну, купец, отдай, кого отдал, мы приедем за дочкой к вам.
      Соломанида этого дела не знает ничего.
      На другу ночь легли спать и Соломанида легла, а отец да мать всё собрали имение в доме и уехали с дому.
      Эта Соломанида прохватилась утром ранёшенько, выстала и нигде никого нет. Там в чулан сходила да нигде ничего нету, в хлев пришла там один козёл.
      Ну, козлу в ноги и пала:
      — Козёл братец, козёл родимый, вези меня куда знаешь.
      Козёл ей и говорит:
      — Ай же ты, Соломанида златоволосая, жила ты с батюшком да с матушкой, козла не знала да йись и пить ему не давала.
      Она опять козлу в ноги:
      — Козёл братец, козёл родимый, сбереги меня, стереги, а вези куда знаешь.
      Он ей и говорит:
      — Сыщи ты хомутишко и дровнишка, да свяжись в кубачу, соломенный тукач и свались на дровнишка.
      Она взяла, дровнишка нашла и хомутишко, козла взяла и впрягла в дровни. Козёл ей и говорит:
      — Сходи в покоях глянь, нет-ли щётки где-нибудь, что лён чешут, да гребня, найди и возьми с собой.
      Пошла Соломонида в дом, нашла щеть, нашла гребень, взяла с собой. Потом завязалась в кубачу из соломы, на дровни и свалилась. Тут за ней как раз и женихи едут на стрету с невестой. Им Козёл с телегой попался. Они его и спрашивают:
      — Здравствуй, козёл!
      — Здравствуйте, братцы.
      — Далёко-ль ты, козёл, направился?
      — А царь вот собрал жалезишко, того да сего, отправил в кузницу.
      — А что царь делает? А царица что делала?
      — Царь пиво варит, да зелен табак курит, вас гостей в гости ждёт, а царица-то из одного наряда да в другой приправляется, вас гостей ждёт.
      — Что Соломанида златоволосая делала?
      — Соломанида златоволосая по избе ходит, жёлты кудри чешет, вас гостей обжидает.
      — Ну, прощай, козёл!
      — Прощайте, братцы.
      Ну, они, далёко-ль близко, сколько-ль там шли места, козёл говорит:
      — Ставай, Соломанида, припади к земли брюшком, а послухай ушком, не идёт ли за нами погоня.
      Она послухала, тут и есть, гонятся.
      Говорит тогда козёл:
      — Ну, кинь гребень Соломонида.
      Стал тут лес тёмный, от неба до земли, от земли до неба, от востока до запада, не пройти бы не проехать, ни конному, ни пешему, ни зверю пробегить и не птице пролететь.
      Водяные сваты начали крыцать зубами и не достали их тут, они вперёд пошли! Водяные рубили да тюкали этот лес. Этот лес весь повалили, опять за ними, догнали близко уже были.
      Опять этот козёл слышит, что близко, и говорит:
      — Ай же, да Соломанида златоволосая, кинь, возьми щеть назад себя, пусть станут лес и гора от неба до земи и от земи до неба, чтобы ни зверю пробежать и водяным не было проходу.
      Она кинула щеть, стала гора превеликая, на горе лес тёмный и весьма ни проходу, проезду. Водяные там и остались.
      Вот пришли козёл и Соломонида в инное королевство. Она стала промышлять, вышивать ковры, себя кормить и козла также.
      Потом она присмотрела фатерку в поле, живёт старуха там старая, она к этой старухе выдавалась пожить.
      Сошьёт ковёр, да снесёт в рынок, продаст, да купит немножко шёлку, да себе хлеба, да и с козлом йидят. Козла кормит, что сама йист, то тем и козла питает.
      Скоро сказка скажется, а потихоньку дело деется.
      Эти ковры Соломонида носила да продавала. Купил у ней ковёр Иван-царевич того царства. И видит он, что она бедненька ходит скитается, а сама очень красива, и замыслил он её замуж взять, а только не знает, где она живёт, и присмотрел.
      Она приходит в рынок, и тут проезжал Иван-царевич, её увидел, да на неё смотрит, куда она пойдёт. Взяла она хлеба немножко и шёлку по надобью и отправилась в эту хижинку в чисто поле, и он за ней вслед.
      Приходит он за ней вслед и начал её замуж звать и спрашивает:
      — Как тебя зовут?
      Она говорит:
      — Меня зовут Соломанидой.
      Зовёт он её замуж за себя, она замуж за него походит, а условие делает:
      — Я йисть буду то, что и козёл йист.
      Он ей и говорит:
      — Козёл-то ведь у тебя поганый, меня люди хорошо знают, так будет нехорошо.
      Ну, она и говорит:
      — Я так замуж не иду.
      Он в достали и согласился. Взял замуж. А у ней хлеба, только и всего что в брюхе, а ней платья, что только на себе, больше и одёжи никакой нету.
      Ну, он её сокрутил, повенчались, она этого козла кормит, где сама, тут и козёл.
      Через время она понеслась, беременная стала. Принесла мальчика, ну, а Царь-свёкор пошёл бабку повитуху искать. И попадается ему Егибиха навстречу.
      — Куда, старик, пошёл? ; Спрашивает она.
      — Бабки повитухи надо искать.
      — А возьми меня в бабки.
      — А поди, старуха, всё ровно. ; Соглашается Царь-свёкор.
      Ну, она бабила младенца, потом в байну ходила с Соломнидой и её к водяникам и отпустила, а свою дочерь на её место поставила, заместо Соломониды.
      А козёл Соломониды всё это приметил. А что козёл узнал, дак про то и Егибиха прознала. Стала она учить, как козла убить. И научила.
      Эта Егибихина дочь стала мужу говорить:
      — Иван-царевич, сына несу, мяса хочу.
      А этот мальчик, который у Соломаниды принесен, не живёт хорошо, всё вопит да вопит, а эта Егибихина дочь тешит его худо, да всё козла мужу убить велит.
      Он ей и говорит тогда:
      — Соломанида златоволосая, как я тебя замуж брал, то ты говорила, что я ем, то и козёл будет есть, а ныне козла не любишь и сына своего худо тешишь.
      Она опять ему и говорит:
      — Сына несу, сырого мяса хочу, убей козла.
      Ну, ему что делать? Он взял, ножик наточил и пошёл козла убивать. Пришёл в хлев, к козлу. А козёл ему в ноги и пал:
      — Иван-царевич, спусти меня на улицу сходить, свежей водушки напиться, а с белым светушком проститься, тогда ты меня и зарежешь.
      Он взял, спустил козла на берег. Козёл пришёл к берегу и говорит:
      — Ой же ты, Соломанида златоволосая, сестрица моя родимая, есть ли тебе вольная волюшка выйти с синего морюшка, со мной распроститься.
      Соломонида утушкой и подплыла, взяла своё платье скинула, утушкины перья срыла, стала молодой молодицей, по-старому. Слёзно, горько стала плакать.
      Поплакала с козликом вместе, да и распростилась, она пошла своей чередой, а он взад.
      Козёл приходит поздно, резать его сегодняшнего дня некогда, до утра и оставил его Иван-царевич.
      Да только пало ему в голову сходить бы к бабушке, поспросить, что же эдак Соломонида козла велит убить.
      Приходит Иван-царевич к бабушке и спрашивает:
      — Старушка бабушка, как я Соломаниду брал, так Соломанида говорила, что она будет есть, то и козёл станет есть, а ныне козла убить велит и сына своего не любит.
      Эта старушка и говорит ему:
      — Иван-царевич, это не твоя Соломанида златоволосая, этой хоть волосы золотые да набивные, это Егибихина доча, а твоя Соломанида отпущена к водянникам.
      Царевич опечалился. Бабушка ему и говорит:
      — Не горюй царевич, мы доступим, исправим всё. Ты сходи в кузницу, скуй прут жалезный и скуй клещи крепкие и приходи ко мне.
      Ну, он сходил в кузницу, сковал прут жалезный и клещи крепкие, с кузницы пошёл, к бабушки и зашёл.
      Бабушка ему наказывает:
      — Придёшь домой, станет тебя жена посылать: поди муж, убей козла, ; ты возьми козла, козёл будет проситься на берег, козла на берег отпусти, возьми угольев горячих в горшок большой и наклади, сам за козлом туда вслед и поди.
      Козел как прикличет Соломаниду, Соломанида приплывёт к берегу, снимет с себя платья утячьи, по-старому и будет, ты возьми платья в горшок клади да и сожги на угольях.
      Они, как станут плакать с козлом, она щёвер, дурной дух от горения услышит и будет этих платьев искать. Ты сгреби её, возьми клещами и прутом свищи её, со всей силы, что можешь.
      Она повернётся всякой тварью в клещах, что на свете есть, гадом, скакухой-лягухой, затем повернётся золотым веретешечьком, ты возьми, веретешецько переломи, пятку кинь назад, а щепотку наперёд, да скажи так: назади стань золота гора, напереди стань молода жена, лучше старого и прежнего.
      Пошёл царевич домой. Снова жена и начала его посылать, что убей козла, мяса хочу горазно, сына несу, кормить-поить его надо.
      Он рассердился в сердцах, хватил ножик, ну и пошёл козла убивать. Приходит к ему в хлев, козёл опять начал молиться, в ноги пал:
      — Иван-царевич, спусти меня на бережок сходить, свежей водушки напиться, копытцев помыть, да с белым светушком проститься.
      Царевич пустил козла на берег и сам за козлом вслед, взял прут и клещи и горшок с угольями с горячима. Приходи на берег за козлом.
      Козёл на берегу сидит и слёзно плачет и во слезах не видит царевича.
      — Ай же ты, Соломанида златоволосая. Есть ли тебе вольная волюшка выйти из синего морюшка, со мной распроститься, востры ножи наточены, зарезать хочуть.
      Эта Соломанида к бережку и приплыла утушкой, перья сняла с себя, схватились с козлом берёменем и умильные словами причитает, болезно очень плачут вместе.
      Иван-царевич то же проплакал, на их смотря. Взял эту кожерину, перья-то эти бросил в огонь, и пошёл щёвер дух. Соломанида схватилась за кужерину, учала да начала хватать, а и надеть нечего и почала по закустовью бегать, искать, да взять нечего.
      Иван-царевич, хватил её клещами крепкими, зажал крепко и почал прутом хлыстать жалезным.
      Так уж она всяко повёртывалась: зверями, медведями и какой твари на свети нет, так там не повернулась, а то всем, повернулась золотым веретешечком.
      Взял, золотое веретешечько переломил через коленко, пятку кинул назад, а щепотку наперёд и сказал.
      — Назади стань золота гора, напереди стань молода жена лучше старого и прежнего.
      Она как поворотилась молодицей, так вдвойне стала лучше, что была.
      Взял царевич их, домой повёл, козла и жену. А эту Егибихину дочерь взял, привязал к тридевети жеребцам необъезженным да спустил в чисто поле. Её жеребцы разлягали, распинали, по чисту полю расстреляли, растаскали.
      Тем дело и кончилось. Царевич с этой царевной стал жить и лучше старого, лучше прежнего, и козла стали кормить, ещё лучше наблюдать.
      Ну и всё. Сказки нету больше.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Соль. В некоем городе жил-был купец. Сказка!!
....
      В некоем городе жил-был купец.
      Было у того купца три сына: — первый ; Фёдор, другой ; Василий, а третий ; Иван-дурак.
      Жил тот купец богато, на своих кораблях ходил в чужие земли и торговал всякими товарами.
      В одно время нагрузил он два корабля дорогими товарами и отправил их за море с двумя старшими сыновьями.
      А меньшой сын Иван завсегда ходил по кабакам, по трактирам, и потому отец ничего не доверял ему по торговле. Вот как узнал он, что его братья за море посланы, тотчас явился к отцу и стал у него проситься в иные земли ; себя показать, людей посмотреть да своим умом барыши зашибить.
      Купец долго не соглашался:
      — Ты-де все пропьёшь и головы домой не привезёшь! ; Да, видя неотступную его просьбу, дал ему корабль с самым дешёвым грузом: с брёвнами, тёсом и досками.
      Собрался Иван в путь-дорогу, отвалил от берега и скоро нагнал своих братьев. Плывут они вместе по синему морю день, другой и третий, а на четвёртый поднялись сильные ветры и забросили Иванов корабль в дальнее место, к одному неведомому острову.
      — Ну, ребята, ; закричал Иван корабельным работникам, ; приворачивайте к берегу.
      Пристали к берегу, он вылез на остров, приказал себя дожидаться, а сам пошёл по тропинке. Шёл-шёл и добрался до превеликой горы, смотрит ; в той горе ни песок, ни камень, а чистая русская соль.
      Вернулся назад к берегу, приказал работникам все брёвна и доски в воду покидать, а корабль нагрузить солью. Как скоро это сделано было, отвалил Иван от острова и поплыл дальше.
      Долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли ; приплыл корабль к большому богатому городу, остановился на пристани и якорь бросил.
      Иван купеческий сын сошёл в город и отправился к тамошнему царю бить челом, чтобы позволил ему торговать по вольной цене. А для показу понёс узелок своего товару ; русской соли.
      Тотчас доложили про его приход государю. Царь его позвал и спрашивает:
      — Говори, в чём дело ; какая нужда?
      — Так и этак, ваше величество! Позволь мне торговать в твоём городе по вольной цене.
      — А каким товаром торги ведёшь?
      — Русской солью, ваше величество!
      А царь про соль и не слыхивал, во всем его царстве без соли ели. Удивился он, что такой за новый, небывалый товар?
      — А ну, ; говорит царь, ; покажь!
      Иван купеческий сын развернул платок. Царь взглянул и подумал про себя:
      — Да это просто-напросто белый песок!
      И говорит Ивану с усмешкою:
      — Ну, брат, этого добра у нас и без денег дают!
      Вышел Иван из царских палат весьма печален, и вздумалось ему:
      — Дай пойду в царскую кухню да посмотрю, как там повара кушанья готовят ; какую они соль кладут?
      Пришёл на кухню, попросился отдохнуть маленько, сел на стул и приглядывается. Повара то и дело взад-вперёд бегают: — кто варит, кто жарит, кто льёт, а кто на чумичке вшей бьёт.
      Видит Иван купеческий сын, что повара и не думают солить кушанья. Улучил минутку, как они все из кухни повыбрались, взял да и всыпал соли, сколько надобно, во все ествы и приправы.
      Наступило время обед подавать. Принесли первое кушанье.
      Царь отведал, и оно ему так вкусно показалося, как никогда прежде. Подали другое кушанье ; это ещё больше понравилось.
      Призвал царь поваров и говорит им:
      — Сколько лет я царствую, а никогда так вкусно вы не готовили. Как вы это сделали?
      Отвечают повара:
      — Ваше величество! Мы готовили по-старому, ничего нового не прибавляли. А сидит на кухне тот купец, что приходил вольного торгу просить: — Уж не он ли подложил чего?
      — Позвать его сюда!
      Привели Ивана купеческого сына к царю на допрос. Он пал на колени и стал просить прощения:
      — Виноват, царь-государь! Я русскою солью все ествы и приправы сдобрил. Так-де в нашей стороне водится.
      — А почём соль продаёшь?
      Иван смекнул, что дело на лад идёт, и отвечал:
      — Да не очень дорого, за две меры соли ; мера серебра да мера золота.
      Царь согласился на эту цену и купил у него весь товар.
      Иван насыпал полон корабль серебром да золотом и стал дожидаться попутного ветра.
      А у того царя была дочь ; прекрасная царевна, захотелось ей посмотреть на русский корабль, и просится она у своего родителя на корабельную пристань. Царь отпустил её. Вот она взяла с собой нянюшек, мамушек и красных девушек и поехала русский корабль смотреть.
      Иван купеческий сын стал ей показывать, как и что называется: где паруса, где снасти, где нос, где корма, и завёл её в каюту. А работникам приказал ; живо якоря отсечь, паруса поднять и в море выходить. И как было им большое поветрие, то они скоро убежали от того города на далёкое расстоянье.
      Царевна вышла на палубу, глянула ; кругом море, и заплакала. Иван купеческий сын начал её утешать, уговаривать, от слез останавливать. И как он собою красавец был, то царевна скоро улыбнулась и перестала печалиться.
      Долго ли, коротко ли плыл Иван с царевною по морю. Нагоняют его старшие братья, узнали про его удаль и счастье и крепко позавидовали. Пришли к нему на корабль, схватили его за руки и бросили в море. А после кинули промеж себя жребий и поделились так: большой брат взял царевну, а середний брат взял корабль с серебром и золотом.
      И случись на ту пору, как сбросили Ивана с корабля, плавало вблизи одно из тех брёвен, которые он сам же покидал в море. Иван ухватился за то бревно и долго носился с ним по морским глубинам. Наконец прибило его к неведомому острову.
      Вышел он на землю и пошёл по берегу ; попадается ему навстречу великан с огромными усами, на усах вачеги-варежки висят ; после дождя сушит.
      — Что тебе здесь надобно? ; Спрашивает великан.
      Иван рассказал ему все, что случилося с ним.
      — Хочешь, я тебя домой отнесу. Завтра твой старший брат на царевне женится. Садись-ка ко мне на спину.
      Взял его великан, посадил на спину и побежал через море. Тут у Ивана с головы шапка упала.
      — Ах, ; говорит Иван, ; ведь я шапку сронил!
      — Ну, брат, далёко твоя шапка ; вёрст с пятьсот назади осталась, ; отвечал великан.
      Принёс он Ивана на родину, спустил наземь и говорит:
      — Смотри же, никому не хвались, что ты на мне верхом ездил. А похвалишься ; раздавлю тебя!
      Иван купеческий сын обещал не хвалиться, поблагодарил великана и пошёл домой. Приходит, а уж там все за свадебным столом сидят, собираются в церковь ехать.
      Как увидала его прекрасная царевна, тотчас выскочила из-за стола, бросилась на шею и говорит:
      — Вот мой жених, а не тот, что за столом сидит!
      — Что такое? ; Спрашивает отец.
      Иван ему рассказал про всё, как он солью торговал, как царевну увёз и как старшие братья его в море спихнули.
      Отец рассердился на больших сыновей, согнал их со двора долой, а Ивана обвенчал на царевне. Начался у них весёлый пир. На пиру гости подпили и стали хвастаться. Кто силою, кто богатством, кто молодой женою.
      А Иван сидел-сидел да спьяна и сам похвастался:
      — Это что за похвальбы! Вот я так могу похвалиться, на великане через все море верхом проехал!
      Только вымолвил ; в ту же минуту является у ворот великан:
      — А, Иван купеческий сын, я тебе приказывал не хвалиться мною, а ты что сделал?
      — Прости меня! ; Молит Иван купеческий сын. — То не я хвалился, то хмель хвалился.
      — А ну, покажи, какой-такой хмель? ; Интересуется Великан.
      Иван приказал привезть сороковую бочку вина да сороковую бочку пива. Великан выпил и вино и пиво, опьянел и пошёл все, что ни попалось под руку, ломать и крушить. Много натворил всего: — сады повалял, хоромы разметал!
      После и сам свалился и спал без просыпу трое суток. А как пробудился, стали ему показывать, сколько он бед наделал. Великан страх как удивился и говорит:
      — Ну, Иван купеческий сын, узнал я, каков хмель. Хвались же ты мною отныне и до веку.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сон трава. Легенда. Сказка!!
....
      Однажды при начале зимы медведь откопал неведомый корень, лизнул его несколько раз и ушёл в берлогу спать.
      Случайно увидел это охотник.
      — Что за трава такая? ; Думает. ; Может, целебная?
      Человек и сам лизнул корень, после чего немедленно повалился без чувств.
      На своё счастье, он упал в яму под вывернутым бурею корнем большого дерева. Его там замело снегом, и открыл он глаза, только когда снег начал таять и припекло солнышко.
      Поглядел вокруг, да ничего понять не может. Никак проспал в лесу до самой весны?
      Ринулся из лесу, видит, люди уже пашут землю и сеют хлеб. А домашние уже на помин его души свечку ставили.
      Ох, и обрадовались же они!
      Собрали пирушку по такому случаю, и там-то знахарь поведал охотнику, что лизнул он не простой корень, а корень сон-травы.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сонное Царство. Жил-был царь, и была у него дочка. Сказка!!
....
      Жил-был царь, и была у него дочка, да такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
      Много женихов обивало пороги дворца, однако все уходили ни с чем, да ещё бога благодарили, что живыми ушли.
      Царевна больше всего на свете любила плясать и выставляла такое условие:
      — За того замуж пойду, кто меня перепляшет!
      И вот, чуть только появлялся новый жених, царевна увлекала его в пару и носилась по всем палатам дворца.
      Самые лучшие плясуны пытались тягаться с нею, однако она была неутомима, готова была хоть целый день носиться туда-сюда под музыку, и никто не мог её переплясать.
      Некоторые, послабее, падали бездыханными, те, кто посильнее, еле уходили на подгибающихся ногах, навек зарекшись пускаться в пляс.
      И вот однажды появился во дворце новый гость. Заиграла музыка, и царевна встала с ним в пару. И что же? Минул час, и два, и три, а гость был по-прежнему неутомим.
      К концу дня царевна еле передвигала ноги, а жених плясал да плясал с таким видом, будто только-только начал. В конце концов девушка лишилась чувств, не закончив танца, сломленная усталостью, и гость засмеялся:
      — Царь, я мог бы потребовать свою награду, но мне не нужна твоя дочь. От этого безумного веселья я успокою вас на вечные времена. Ты, и царевна, и стольный град твой, и всё царство, все вы отдохнёте наконец. Вы уснёте непробудным сном, и будете спать до тех пор, пока не явится тот, кто сможет меня пересилить.
      А надо сказать, что это был не простой человек, а сам бог зимы и смертного оцепенения Карачун, ненавистник всяческого веселья.
      Как он посулил, так и сделал: все в этом царстве заснули ; и царь, и царевна-плясунья, и придворные, и слуги, и все жители, что люди, что животные.
      Скоро тропы и дороги заросли так, что ни пройти, ни проехать никто не мог, и лишь в сказках да преданиях хранилась память о Сонном царстве.
      Вот как-то молодой царевич из тридевятого царства услышал одну такую сказку, и овладело его душой неудержимое любопытство. Во что бы то ни стало решил он отыскать Сонное царство и отправился в путь.
      Ехал долго ли, коротко ли, и вот оказался среди непроходимых зарослей. Врубился он в них со своим мечом, и вот наконец показались ворота стольного града. На всех углах спали люди, собаки, лошади, птицы. То же было и во дворце: на троне спал царь, а рядом ; прекрасная девушка, царевна.
      Лишь только поглядев на неё, юноша влюбился и, схватив царевну в объятия, начал её целовать. Напрасно! Его горячие уста не могли разомкнуть сонного оцепенения.
      Вдруг позади раздался голос:
      — Её разбудит только тот, кто сможет меня пересилить!
      Царевич обернулся и увидел грозного Карачуна.
      — Будем биться на мечах или драться на кулачках? ; Спросил храбрый юноша.
      — Вот ещё! ; Усмехнулся Карачун. ; Я предлагаю поглядеть, кто сможет больше выпить.
      И тотчас перед ними оказалось две бочки зелена вина ; да такие огромные, что в каждой можно было утонуть.
      Юноша понимал, что ему не выпить это вино никогда в жизни, и решил взять своё хитростью.
      Он занёс ногу через край бочки, словно собирался туда кинуться.
      — Что это ты делаешь, смертный? ; Удивился Карачун.
      — Да неохота мне пить через край, ; усмехнулся юноша. ; Бочка-то тяжёлая, разве поднимешь? Я лучше погружусь в бочку да потихоньку все вино и выхлебаю.
      — И я хочу попробовать, ; обрадовался Карачун, плюхнулся в бочку и скрылся в ней с головой.
      В то же мгновение царевич схватил крышку и задвинул её, да для надёжности забил покрепче.
      Ух, как завыл Карачун! Он мигом лишился всей своей волшебной силы.
      — Выпусти меня, и я исполню любое твоё желание, ; закричал он, булькая и задыхаясь. — Чего ты хочешь?
      — Разбуди спящих и больше никогда не появляйся здесь, ; потребовал царевич, и Карачуну пришлось поклясться, что он так и сделает.
      Царевич открыл крышку ; и в тот же миг Сонное царство пробудилось.
      А сердце царевны наконец-то пробудилось для любви, и она охотно отдала свою руку спасителю.
      Вот только плясать она, пока спала, совсем разучилась.
      Но об том никто особенно не горевал!
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сопливый козел. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец, и было у него три дочери.
      Построил он себе новый дом и посылает на новоселье ночевать старшую дочь, чтоб после рассказала ему, что и как ей во сне привидится.
      А привиделось ей во сне, что она выйдет замуж за купеческого сына.
      На другую ночь посылает купец на новоселье среднюю дочь, что ей привидится? И приснилось ей, что она выйдет замуж за дворянина.
      На третью ночь дошла очередь до меньшой дочери, послал и ту. И приснилось ей, бедняжке, что выйдет она замуж за козла.
      Перепугался отец, не велел своей любимой дочери даже на крыльцо выходить. Так нет вот, не послушалась, вышла! А козел в это время подхватил её на высокие рога и унёс за крутые берега.
      Принёс к себе и уложил на полати спать: сопли у него бегут, слюни текут, а бедняжка то и дело платочком утирает, не брезгует. Понравилось это козлу, знай чешет свою бороду!
      Поутру встала наша красавица, глядь ; ан двор огорожен частоколом, и на каждой тычинке по девичьей головке. Только одна тычинка простая стоит.
      Обрадовалась бедняжка, что смерти избежала. А слуги давно её будят:
      — Не пора, сударыня спать, пора вставать. В горницах мести, сор на улицу нести!
      Выходит она на крылечко, смотрит - летят гуси. Спрашивает она гусей:
      — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несёте мне весточку?
      А гуси ей в ответ курлычут:
      — С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку, у вас дома сговор, старшую сестрицу твою замуж выдают за купеческого сына.
      Козел с полатей все слышит и говорит слугам:
      — Эй вы, слуги мои верные! Несите платья самоцветные. Закладывайте вороных коней. Чтоб три раза скакнули и были на месте.
      Принарядилась бедняжка и поехала. Кони мигом привезли её к отцу. На крыльце встречают гости, в доме пир горой! А козёл в то время обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями. Ну, как на пир гусляра не созвать?
      Он пришёл в хоромы и начал выигрывать:
      — Козлова жена, соплякова жена! Козлова жена, соплякова жена!
      А бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней и была такова! Приехала домой, а козел уж на полатях лежит.
      Сопли у него бегут, слюни текут. Бедняжка то и дело платочком утирает, не брезгует.
      Поутру будят её слуги:
      — Не пора, сударыня, спать, пора вставать. В горницах мести, сор на улицу нести!
      Встала она, прибрала все в горницах и вышла на крылечко, смотрит - летят гуси. Кричит она им:
      — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несёте мне весточку?
      А гуси в ответ курлычут:
      — С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку, у вас дома сговор, среднюю сестрицу твою замуж выдают за дворянина богатого.
      Опять поехала бедняжка к отцу. На крыльце её гости встречают, в доме пир горой! А козел обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями. Позвали его, он и стал выигрывать:
      — Козлова жена, соплякова жена! Козлова жена, соплякова жена!
      Бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней ; и была такова!
      Воротилась домой. Козел лежит на полатях, сопли бегут, слюни текут!
      Прошла ещё ночь. Поутру встала бедняжка, вышла на крылечко. Опять летят гуси. Спрашивает она их:
      — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несёте мне весточку?
      А гуси в ответ опять курлычут:
      — С твоей-то мы со сторонушки, принесли тебе весточку, у отца твоего большой стол.
      Поехала она к отцу, гости на крыльце встречают, в доме пир горой! На дворе гусляр похаживает, на гуслях выигрывает. Позвали его в хоромы. Гусляр опять по-старому:
      — Козлова жена, соплякова жена! Козлова жена, соплякова жена!
      Бедняжка ему одну чарку вина, потом другую, а за ней четвёртую и десятую. Напился козёл, с ног спотыкается. А сама она мигом домой.
      Смотрит на полати, а там одна козлиная шкурка лежит. Гусляр не успел ещё оборотиться в козла.
      Полетела шкурка в печь очутилась меньшая купеческая дочь замужем не за козлом, а за добрым молодцом. Стали они себе жить-поживать да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сорок братьев ездили отца крестить. Архангельск. Небылица. Сказка!!
....
      Бывало как-то, а поехали сорок братьев отца крестить.
      А у них на ту пору была сорокапегая кобыла, сорок братьев все на ней уселись, всяк на свою пегину.
      Они ехали, ехали, пришлось реку переезжать. Через эту реку у них кобыла скочила, да посерёдке сорвалась, перервалась пополам.
      А у них брат был меньшой, а на сметку большой, он кольцо свил, да и кобылу сошил. Опять братья поехали.
      Привелось им по дороге ночевать, а у них огнива не было, огня добыть: они увидели в лесу в избушке огонь, послали большого брата за огнём.
      Пришёл брат к избушке, а там лежит старик из стены в стену ногами упёр, нос в потолок, просит его старший брат:
      — Дедушко! Подай огню!
      Дед просит его:
      — Скажи небылицу, дак и подам огню. А не скажешь, тогда ремень из спины вырежу.
      Соглашается старший брат и начинает:
      — Я, бывало, сорок сажен в день дров насёк.
      — Это какая небылица, это я на старость насеку. ; Прерывает его дед.
      Взял из спины ремень выкроил, а самого старшего брата в погреб бросил.
      Так случилось и с остальными братьями. Остался меньшой брат один. Пошёл тогда брат меньшой, который на сметки был большой охотник.
      Приходит в избушку и спрашивает:
      — Дедушко, подай огню.
      — Скажи небылицу дак подам огню. А не скажешь, дак ремень со спины выкрою.
      Сметил меньшой брат, что дело нечисто, нужно хитростью идти. Начинает свою небылицу так:
      — Я, дедушко, услышал: за морем, что там скот дешёв, быков меняют на оводов, мух на коров, телят на комаров. Я наклал три туеса, первой оводов, другой мух, третей комаров и поехал за море и стал менять этого скота. Наменял этого скота, променял все три туеса. Из-за моря вздумал их переправлять на свою сторону, а провозом стоит дорого.
      — Я стал их из-за моря за хвосты метать. Переметал всего скота, оставил себе семигодовалого быка. Размахал этого быка, бросил. Бросил да не отпустил, и сам с ним полетел. Выбил этого я скота и наделал кожи. Оттуда я отправился на небо и из кожи стал обутки шить: всем большим богам по сапогам, малым-то богам сошил по котам.
      — А из семигодовалого быка выкроил себе ремень и стал по этому ремню с неба спускаться. Ремень у меня не стал, кончился. Я штаны свои подтыкал, дыму накликал, ужище свил и опять спускался и опять ужища не стало. Посмотрел испод себя, думал стоит печь, вскочил да и осел в болото до плеч.
      — Сидел там год, стала тут утка летать, мне на голову яича садить. Волк про то узнал, стал ходить, яича исть. Я достал с болота свою правую руку, и, как пришёл волк яича исть, я за хвост и поймался. Волк скакал, скакал, меня выдернул, у волка хвост оторвался.
      — Вот, дедушко, я оттуль и пришёл. Ну, какова, дедушко, небылица?
      — Хороша, молодец! ; Отвечал тот дед.
      И дал дедушко огню и выпустил братьев из погреба.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Оттуль поехали они дальше на крестины, потом на именины, потом ещё куда-то, домой пешим ходом пришли, а через неделю и сорокапегая кобылка пришла.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сорок мычек льна. Макошь. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Одной девушке госпожа приказала работать в пятницу, хотя Мокошь-богиня этого не любит.
      Она, конечно, послушалась госпожу свою. Пришла к ней Мокошь и в наказание велела под страхом смерти, спрясть сорок мычек и занять ими сорок веретён. И Смерть поставила при ней вживе, чтобы следила, как всё исполнено будет.
      Испуганная до лихорадки девушка, не зная, что думать и делать, пошла посоветоваться с опытной и умной старухой.
      Та велела напрясть ей на каждое веретено по одной лишь нитке.
      Когда Мокошь пришла за работой, то сказала девушке:
      — Догадалась, хорошо!
      И сама скрылась, и сошла беда на этот раз с рук.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Не обидела сообразительную девушку Богиня-Мокошь, наделила ей на свадьбу много полотна, разного фасону.
++++++++++++++++++++++++++
====
Сорока и Рак. Докучные сказки. Прибаутки. Сказка!!
....
      
      Стоит над рекой дуб.
      На этом дубу сидит сорока ;
      В реку смотрит.
      А рак вылез из воды и лезет.
      Вот он лезет да ползёт,
      Лезет да ползёт.
      
      А сорока смотрит.
      Вот она смотрит, да смотрит,
      А рак лезет да ползёт.
      И так без конца!
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Соромское ремесло. Архангельск. Сказка!!
....
      Досюль было у отца да матери три сына.
      Жили они в низком таком положении, бедном.
      Стал отец старый, и говорит сыновьям:
      — Вот мои сынова, кормитесь сами, как знаете.
      Один-то больший говорит:
      — Ну, батюшко, я пойду сам наживать хлебов, пойду портновать, портным жить.
      И пошёл. Но был он неучёный, ремесла не знал. Далёко ль, близко ль, а приходит он к одному хозяину.
      — Хозяин, ; говорит больший брат, ; нет ли чего-нибудь шить портному?
      Хозяин дал ему сукно шить кафтан себе.
      Сшил он заместо кафтана на праздник мешок для навоза. Хозяин взял его, прогнал, прохлыстал его.
      Он шёл, шёл, дошёл до одной фатеры. Дело к ночи идёт, он и просится переночевать, а ему и говорят:
      — Нет, не пустим, нельзя пустить тебя к ночи. Одна я, хозяйка, живу, мужа в доме нет.
      — Нет, пустите меня, ; говорит больший брат, ; на улице плохо ночевать, звери съедят.
      Она его и пустила. Хотела, чтобы он с ней лёг, да он не захотел. Он и лёг спать один. А хозяйка взяла, да среди ночи у него голову и отсекла. И бросила под стол.
      Через сколько-то времени другой брат пошёл. Сказался он чоботным, шить сапоги взялся.
      Шёл он шёл, и пришёл к хозяину одному, спрашивает:
      — Хозяин, дай мне роботы, я сапоги тебе сошью.
      Тот принёс кожу ему шить сапоги, а он ему сошил из той кожи коты. Хозяин его взял, кожей прохлыстал, да и прогнал.
      Вот средний брат приходит на тот ночлег, что и старший брат. А не ведает, что брата убили, тоже стучится.
      Она, хозяйка этой фатеры, опять его не пускает. Он говорит:
      — Пустишь, дак ночую, не пустишь, дак всё равно ночую.
      Она его пустила и говорит:
      — Ложись прохожий тогда со мной спать.
      Он говорит, что не ляжет. Как уснул средний брат, она взяла да ему голову отсекла, под стол бросила, туловище за окошко бросила.
      Через несколько времени третий сын приходит к отцу и говорит:
      — Батюшко, я пойду со своего добра-хлеба наживать соромским делом.
      Другого ремесла он никакого и не знает.
      Приходит к барину, а то был какой-то высокий чин. Говорит ему меньшой брат:
      — Дай мне, барин, лучшую девицу, принаилучшую, я сделаю двенадцать солдатов зараз. Что тыкну, то Гришка с книжкой, а что поеду, то верста вперёд.
      Барин ему дал девицу лучшую-принаилучшую. Он от этой девице сделал двенадцать салдатов вдруг, да всё только Гришки с книжками родятся, стоят и поют.
      Тот господин ему кувшин за то дал серебра. Пошёл меньшой брат обратно, пришёл на ту фатеру, куда ночевать ходили его братья. Напросился ночевать, только ночью лёг не на лавку, а под лавку, вместо себя кулёк с сеном бросил. Хозяйка среди ночи с топором пришла и кулёк разрубила. Меньшой брат с под лавки выстал, да её самою и убил. Братьев нашёл, схоронил, кресты поставил.
      Потом домой пришёл про братеньков и рассказал, что их в живых нету.
      Отец да мать по них поплакали, но меньшой брат им кувшин серебра отдал, они и умилостивились.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сосватанные дети. Легенда. Сказка!!
....
      Жили-были два богатых купца.
      Один в Москве был, другой в Киеве. Они часто съезжались по торговым делам, вместе дружбу водили и хлеб-соль делили.
      В некое время приехал киевский купец в Москву, свиделся с своим приятелем и говорит ему:
      — А мне бог радость дал ; жена сына родила!
      — А у меня дочь родилась! ; Отвечает московский купец.
      — Ну-ка, давай по рукам ударим! У меня ; сын, у тебя ; дочь, чего лучше ; жених и невеста! Как вырастут, обвенчаем их и породнимся.
      — Ладно, только это дело нельзя просто делать. Пожалуй, ещё твой сын отступится от невесты. Давай мне двадцать тысяч залогу!
      — А если твоя дочь да помрёт?
      — Ну, тогда и деньги назад отдам.
      Киевский купец вынул двадцать тысяч и отдал московскому. Тот взял, приезжает домой и говорит жене:
      — Знаешь ли, что скажу? Ведь я свою дочь просватал!
      Купчиха изумилась:
      — Что ты! Али с ума сошёл? Она ещё в люльке лежит!
      — Ну что ж что в люльке? Я все-таки её просватал, вот двадцать тысяч залогу взял.
      Вот хорошо. Живут купцы всякий в своём городе, а друг друга не навещают ; далёко, да и дела так пошли, что надо дома оставаться.
      А дети их растут да растут, сын хорош, а дочь ещё лучше.
      Прошло осьмнадцать лет. Московский купец видит, что от старого его знакомца нет ни вести, ни слуху, и просватал дочь свою за полковника.
      В то самое время призывает киевский купец своего сына и говорит ему:
      — Поезжай-ка ты в Москву. Там есть озеро, на том озере я поставил плёнку. Если в эту плёнку попалась утка ; то утку вези, а ежели нет утки ; то плёнку назад.
      Купеческий сын собрался и поехал в Москву. Ехал-ехал, вот уж близко, всего один перегон остался.
      Надо ему через реку переправляться, а на реке мост, половина замощена, а другая нет.
      Тою же самою дорогою случилось ехать и полковнику, и он как раз свататься ехал к той же самой невесте, что и сын купеческий был сосватан. Подъехал он к мосту и не знает, как ему перебраться на ту сторону? Увидал он купеческого сына и спрашивает:
      — Ты куда едешь?
      — В Москву.
      — Зачем?
      — Там есть озеро, в том озере ; лет осьмнадцать прошло, как поставил мой отец пленку, а теперь послал меня с таким приказом: если попалась в пленку утка ; то утку возьми, а если утки нет ; то пленку назад!
      — Вот задача! ; Думает полковник. ; Разве может простоять пленка осьмнадцать лет? Ну, пожалуй, пленка ещё простоит. А как же утка-то проживёт столько времени?
      Думал-думал, гадал-гадал, ничего не разгадал.
      — Как же, ; говорит, ; нам через реку переехать?
      — Я поеду задом наперёд! ; Сказал купеческий сын. Погнал лошадей, доехал до половины моста и давай задние доски наперёд перемащивать. Намостил и перебрался на другую сторону, а вместе с ним и полковник переехал.
      Вот приехали они в город.
      — Ты где остановишься? ; Спрашивает купеческого сына полковник.
      — А в том доме, где весна с зимой на воротах.
      Распрощались и повернули всякий в свою сторону. Купеческий сын пристал у одной бедной старухи. А полковник погнал к невесте.
      Там его стали поить, угощать, о дороге спрашивать. Он и рассказывает:
      — Повстречался я с каким-то купеческим сыном. Спросил его: Зачем в Москву едет? А он в ответ: Есть-де в Москве озеро, на том озере ; лет осьмнадцать прошло, как мой отец пленку поставил, а теперь послал меня с таким приказом:
      — Если попалась в пленку утка ; то утку возьми, а ежели утки нет ; то пленку назад! Тут пришлось нам через реку переправляться. На той реке мост, половина замощена, а другая нет.
      — Раздумался я, как на другую сторону переехать? А купеческий сын сейчас смекнул, задом наперёд переехал и меня перевёз.
      — Где же он на квартире на какой стал? ; Спрашивает невеста.
      — А в том доме, где весна с зимой на воротах.
      Вот купеческая дочь побежала в свою комнату, позвала служанку и приказывает:
      — Возьми кринку молока, ковригу хлеба да лукошко яиц. Из кринки отпей, ковригу почни, из лукошка яйцо скушай. Потом ступай в тот дом, где на воротах трава с сеном привязаны. Разыщи там купеческого сына, отдай ему хлеб, молоко и яйца да спроси, в своих ли берегах море или упало? Полон ли месяц или в ущербе? Все ли звёзды в небе или скатились?
      Пришла служанка к купеческому сыну, отдала гостинцы и спрашивает:
      — Что море ; в своих ли берегах или упало?
      — Упало. ; Говорит сын купеческий.
      — Что месяц ; полон или в ущербе?
      — В ущербе. ; Отвечает сын купеческий.
      — Что звёзды ; все ли на небе?
      — Нет, одна скатилась.
      Вот служанка воротилась домой и рассказала эти ответы купеческой дочери.
      — Ну, батюшка, ; говорит отцу купеческая дочь, ; ваш жених полковник мне не годится. У меня есть свой давнишний ; с его отцом по рукам ударено, договором скреплено.
      Сейчас послали за настоящим женихом, стали свадьбу справлять да пир пировать, а полковнику отказали.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Мы с кумой шли мимо, да тоже зашли на тот пир-счастье, да вышло у меня ненастье, она пила, а у меня по усам текло.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Соседкин хомут. Порча. Сказка!!
....
      Сселилась новая соседка в деревне. Так про неё сразу слух прошёл нехороший.
      Мать увидела, что сын соседкину собаку дразнит, и говорит:
      — Не задевай Таисью, она, говорят, хомуты надевает.
      — Какие ещё хомуты? ; Удивляется сын.
      — А вот такие. Наденет хомут ; и пропадёшь. Держись от неё подальше.
      И как накликала, вскоре после этого разговора корова заболела. Вымя разнесло, а молока ни капли.
      А мать такое уже раньше видела в своей деревне, ну, всё, точно хомут! Сразу к соседке:
      — Девка, ты что же это сотворила у меня с коровой? Хомут надела?
      Та не ожидала, что её сразу обнаружат, испугалась, глазами заюлила:
      — Ой, извини, я только попробовать хотела, получится ли.
      — Ах ты ж, зараза! Получится ли?! Корову мою погубила! Разве это по-соседски?!
      — Извини, соседка, слово даю, больше такого не будет.
      — Да ты с коровы-то хомут сними, что мне слова твои.
      — Снять не могу никак. ; Говорит соседка.
      — Почему?! ; Ругается мать.
      — Да вот так. Надеть ; надену, а снять ; человека посильнее нужно. Но ты не горюй, я такого человека знаю и его приведу, и сама заплачу ему, выздоровеет твоя корова, только ты сыну скажи, чтоб больше моего Полкана не дразнил, а то как бы не было худа.
      На том женщины и поладили.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сосна, Дугиня, Горыня Дубыня, богатыри. В некотором царстве. Сказка!!
....
      Жила-была старуха, детей у неё не было.
      В одно время пошла она щепки собирать и нашла сосновый чурбан. Воротилась, затопила избу, а чурбан положила на печку и говорит сама с собою:
      — Пускай высохнет, на лучину годится!
      А изба у старухи была чёрная. Скоро щепки разгорелися, и пошёл дым по всей избе.
      Вдруг старухе послышалось, будто на печи чурбан кричит:
      — Матушка, дымно! Матушка, дымно!
      Она сотворила молитву, подошла к печке и сняла чурбан, смотрит ; что за диво? Был чурбан, а стал мальчик. Обрадовалась старуха:
      — Бог сынка-то дал!
      И начал тот мальчик расти не по годам, а по часам, как тесто на опаре киснет. Вырос и стал ходить на дворы боярские и шутить шуточки богатырские, кого схватит за руку ; рука прочь, кого за ногу ; нога прочь, кого за голову ; голова долой!
      Стали бояре старухе жаловаться. Она позвала сынка и говорит ему:
      — Что ты задумал? Живи, сынок потише.
      А он в ответ:
      — Если я тебе неугоден, я совсем уйду!
      Вышел он из города и пошёл дорогою. Навстречу ему Дугиня-богатырь ; хоть какое дерево, так в дугу согнёт!
      Спрашивает Дугиня:
      — Куда идёшь, Сосна-богатырь?
      — Куда глаза глядят! ; Сосна отвечает.
      — Возьми меня с собой. ; Просится Дугиня.
      — Пойдём. ; Соглашается Сосна.
      Пошли вдвоём. Повстречался им Горыня-богатырь:
      — Куда идёте, друзья?
      — А куда глаза глядят! ; Говорят друзья.
      — Возьмите и меня с собой.
      — Ладно, иди. ; Соглашается Сосна.
      Прошли ещё сколько-то вёрст. Попадается им у большой реки Усыня-богатырь ; сидит на берегу, одним усом реку запрудил, а по его усу, словно по мосту, пешие идут, конные скачут, обозы едут.
      Спрашивает Усыня:
      — Куда идёшь, Сосна-богатырь?
      — Куда глаза глядят! ; Отвечает Сосна.
      — Возьми и меня с собой. ; Просит Усыня.
      — Ладно, будь товарищ нам, ; отвечают друзья.
      Вот идут они четверо. Долго ли, коротко ли ; подходят к синю морю. Хочется им попасть на ту сторону, а как ; не знают.
      Усыня-богатырь раскинул свои усы, и по тем усам перебрались все на другую сторону. Шли-шли и очутились во дремучем лесу.
      — Стой, ребята! ; Говорит Сосна-богатырь. — Что нам по белу свету шататься? Не лучше ли здесь на житье остаться?
      Принялись за работу, срубили избу и стали ходить охотиться, а дома оставляют одного по очереди ; обед стряпать, за хозяйством смотреть.
      На первый день была очередь Дугинина, изготовил он попить-поесть и лёг на лавку отдохнуть немножко.
      Вдруг стук, стук, приходит баба-яга и говорит:
      — Подавай обед! Пить-есть хочу!
      Дугиня поставил на стол хлеб-соль и жареную утку. Она всё сожрала, да ещё спрашивает.
      — Больше нет ничего ; отвечает Дугиня, ; мы сами люди заезжие.
      Баба-яга ухватила его за волосы, принялась таскать по полу, таскала-таскала, еле живого оставила.
      Воротились с охоты товарищи:
      — Что лежишь, Дугиня?
      — Угорел я, братцы!
      А изба-то новая была, сырая. Как угорел? Непонятно. Легли охотники неевши.
      На другой день то же самое случилось с Горынею, а на третий день ; с Усынею.
      Дошла очередь до Сосны-богатыря. Приходит к нему баба-яга, требует:
      — Подавай пить-есть!
      Он поставил на стол хлеб-соль и жареного гуся. Баба-яга съела и ещё спрашивает.
      — Больше нет ничего, мы сами люди заезжие.
      Она кинулась на богатыря, да Сосна-богатырь сам силен, ухватил её за седые космы, оттаскал и выкинул из избы еле живую. Баба-яга поползла на карачках и ушла под большой камень.
      Воротились с охоты товарищи. Сосна-богатырь повёл их к этому камню и говорит:
      — Надобно, ребята, поднять его.
      Они пробовали-пробовали ; никто своротить не может. А Сосна-богатырь кулаком ударил ; камень за три дня отлетел.
      Глянули, а на том месте, где камень лежал, пропасть оказалася.
      — Ну, ребята, надо зверьё бить да верёвки вить! ; Говорит Сосна.
      Набили зверей, нарезали кож, связали длинный ремень, прицепили к нему сетку и в той сетке спустили Сосну-богатыря в подземельное царство.
      Начал он ходить по подземельному царству, набрёл на избушку, взошёл туда. Смотрит, а в избушке сидит дочь бабы-яги да ковёр вышивает. Увидала гостя и вскрикнула:
      — Ах, Сосна-богатырь! Сейчас моя матушка придёт. Куда тебя спрятать от неё?
      Взяла оборотила его в булавку и воткнула в пяльцы. Приходит баба-яга и спрашивает:
      — Кто у тебя в избе?
      — Никого, матушка! ; Хитрит дочка Ягина.
      — Что же русским духом пахнет? ; Яга пристаёт.
      Кинулась искать, искала-искала, никого не нашла.
      Как только баба-яга ушла, красная девица бросила булавочку об пол ; из булавочки явился Сосна-богатырь. Повела его в чулан, в том чулане два кувшина стоят, в синем ; сильная вода, в белом ; бессильная.
      — Когда будешь с матушкой драться, выскочи скорей в двери да в чулан, выпей всю воду из синего кувшина и перелей в него из белого.
      Только успела это рассказать, как прибегает баба-яга и хочет в богатыря вцепиться.
      — Постой, матушка! ; Говорит ей дочь. — Сделай прежде уговор, если он тебя сшибёт, пускай даст тебе дух перевести. А если ты его сшибёшь, тогда ему просить отдыху.
      Сосна-богатырь и баба-яга сделали такой уговор и бросились друг на друга. Яга-баба ударила его об пол.
      Красная девица сейчас закричала:
      — Матушка! Дай ему отдохнуть.
      Сосна-богатырь побежал в чулан, выпил из синего кувшина всю воду, перелил в него из белого, воротился в избу, ухватил бабу-ягу и ударил об пол.
      — Дай дух перевести! ; Закричала старуха, вскочила, побежала в чулан и напилась бессильной воды.
      Стали они опять драться. Сосна-богатырь ударил её так сильно, что до смерти убил. Положил мёртвую на огонь, сжёг и развеял пепел по ветру.
      Потом взял он красную девицу, приданое её несметное, приладил всё к сетке и затряс ремнём. Богатыри Дугиня, Горыня да Усыня тотчас её вытащили, опустили опять канат, подняли Сосну-богатыря до половины и оборвали ремень.
      Сосна-богатырь упал в яму. Полежал он там несколько дён и пошёл по подземелью. Вышел на поляну, потом в лес попал. Настигла тут эту местность туча непросветная, ветер бьёт. А на дубе том увидел Сосна-богатырь птиц малых, вот-вот они с гнезда вывалятся, а к ним внизу уже волки прибежали. Подошёл Сосна, разогнал зверьё. Залез на дерево, поднялся в гнездо, накрыл птенцов малых шапкой своей. Там они и переждали тучу-непогодь, согрелись.
      Только туча слетела, как другая прилетела. А то мати их была Могуль-птица. Хотела она Сосну-богатыря заклевать, да детки её малые запросили не трогать его, де он спас их от лютой смерти и обогрел. Тогда сказала Могуль-птица, что выполнит любое желание богатыря, а он попросил вынести его на белый свет.
      Хоть и трудная это была для неё задача, но знала она туда дорогу и через какое-то время выносит Сосну-богатыря на Русь птица Могуль.
      Придя в своё место, Сосна нашёл своих товарищей, которые всё спорили, кому должна достаться в жёны дочка Бабы-Яги и её приданое, разогнал их в разные чужедальние стороны. Сам же женился на дочери бабы-яги.
      Там они потом долго жили, детишек родили.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Спасительная влага. Жил на свете царь, и было у него три сына. Сказка!!
....
      Жил на свете царь, и было у него три сына.
      Да вот беда, стал он к старости слепнуть. И послал сыновей за целебной живой водою. Разъехались они в разные стороны.
      Долго ли, коротко ; оказался младший сын, Иван-царевич, у двух гор высоких. Стоят те горы вместе, вплотную одна к другой прилегли. Только раз в сутки они ненадолго расходятся, но вскоре опять сходятся. А промеж тех гор бьёт из земли вода живая и мёртвая.
      Ждал-пождал царевич у гор толкучих, когда они расходиться станут. Вот зашумела буря, ударил гром ; и раздвинулись горы. Царевич стрелой меж них пролетел, почерпнул две скляницы воды ; и вмиг назад повернул.
      Сам-то богатырь успел проскочить, а у коня задние ноги помяло, на мелкие части раздробило.
      Взбрызнул он своего добра коня мёртвой и живой водой ; и встал тот ни в чем не вредим.
      На возвратном пути повстречал царевич своих братьев и поведал им о горах толкучих, об источниках живой и мёртвой воды.
      А ночью злые братья убили его сонного ; да и поехали с заветными скляницами в своё царство.
      Лежит Иван-царевич бездыханный ; рядом уж воронье кружится. Но верный его конь, который добро получше иных людей помнил, пошёл за помощью и встретился с вещей девой, которая жила на опушке леса. Она понимала речь зверей и птиц.
      Привёл её конь к мёртвому хозяину. Поставила дева силки, и попался туда воронёнок. Хочет дева ему голову свернуть, да тут взмолились ворон с воронихою:
      — Не губи дева нашего дитятю, за то мы воды тебе мёртвой и живой принесём.
      Полетели птицы вдогон братьям-злодеям, и ночью, когда те уснули, забрали обе скляницы. Окропила дева вещая Ивана-царевича сперва мёртвой водою, потом живой ; и встал богатырь ни в чем не вредим.
      А братья проснулись поутру, заметили пропажу ; и решились возвращаться к толкучим горам, самим воду добывать. Вот зашумела буря, ударил гром ; раздвинулись горы.
      Братья стрелой пролетели меж них, зачерпнули воды, назад было повернули, да замешкались: никак один другого вперёд пропустить не хотел, каждый норовил первым быть!
      Ушло драгоценное время ; и толкучие горы успели сомкнуться и погубили братьев.
      А Иван-царевич забрал с собой вещую деву, приехал в своё царство и вернул зрение государю.
      На деве он вскоре женился.
      Стали они жить-поживать да добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++
====
Спите ли люди добрые. Морена. Поверье. Легенда. Сказка!!
....
      Морена либо летает бабочкой ночной и душит людей, пока они спят, либо бродит по земле.
      Нарядится в свои лучшие одежды, воздвигнет на голову венец, наберёт букет цветов, что распускаются лишь на могильных холмах и зовутся, словно в насмешку, бессмертники, –да и ходит по городам и сёлам, заглядывает украдкой в дома.
      Иной раз стукнет в окошко и спросит:
      — Что делаете? Спите ли, люди добрые?
      Если ей отвечают, что Богу молятся, то она идёт дальше.
      Но если кто-то скажет невзначай, что спим, тогда Морена шепнёт:
      — Спите вечно! ; А после этого кто-нибудь из живущих в этом доме заболеет, а то и умрёт.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Спорницы. Попала как-то раз бедная кочевая цыганка в небольшое село. Цыгане. Сказка!!
....
      Попала как-то раз бедная кочевая цыганка в небольшое село. Стала ходить по домам гадать да попрошайничать.
      Надо же детей кормить как-то, без мужа она осталась.
      — И что ты все гадаешь, мучаешься, ; посочувствовала ей одна деревенская баба, ; сходила бы лучше к бабке Дусе, к колдунье нашей, говорят, у неё спорницы есть, попроси у неё, она женщина добрая. Она тебе поможет.
      — Что за спорницы такие? ; Спросила цыганка.
      — Иди, ; ответила ей баба, ; сама увидишь.
      Пошла цыганка к бабке Дусе. Заходит в избу и видит: нет бабки, а на скамейке сидят две крошечные девочки с косичками и с рожками на голове и верёвку плетут из конопли.
      Взяла цыганка эту верёвку в руки, а она у неё рассыпалась.
      — Кто вы такие? ; Спрашивает цыганка у девочек.
      — Спорницы мы! ; Отвечают те. — Мы бабушке помогаем!
      А в эту минуту и бабка Дуся заходит. Как увидела цыганку, взмахнула рукой, и сразу спорницы пропали.
      — Одолжи мне своих спорниц! ; Просит цыганка. ; Отдай мне их, все равно ты одна живёшь, а я езжу везде, бедная, без мужа, а детей-то полно. Помогут спорницы мне работу справлять. Уж я тебе заплачу за них. Ничего не пожалею.
      — Нет, ; не соглашается бабка Дуся, ; они мне самой нужны, ведь я без них тоже пропаду. А твоему горю я помогу. Приезжай ко мне жить. Вот нам. Обеим спорницы и помогут жизнь прожить.
      С той поры осела кочевая цыганка и зажила богато.
++++++++++++++++++++++++++
====
Спрыг Трава. Ремизов. Легенда. Поверье. Апросказ. Сказка!!
....
      Затеял один дошлый на Ивана Купалу спрыг-траву искать ; цвет купальский.
      Вымылся он в бане, надел чистую рубаху, достал белый платок, да с платком, как стемнело, и пошёл в лес. В лесу там на поляне очертил три круга, разостлал под папоротником платок, присел, ждёт, что будет.
      Вот слышит, шум по лесу, треск, какие-то звери дерутся, а там стук, чего-то делают, и словно земля вся начинает кончаться, и вдруг набежал вихорь страшный ; приблизилась полночь.
      Ровно в полночь тихо папоротник расцвёл, как звёздочка. Стали цветки на платок падать, и насыпало много, как звёздочки.
      Тут зря зевать не годится, завязал он цветы в узелок, но только что ступил, откуда ни возьмись медведи, начальство, саблями так и машут.
      — Брось, ; кричат, ; а то голову долой!
      И за руки хотят схватить. И вдруг война началась, такая пошла резня ; беда! Из пушек палят, раненые валятся.
      — Из-за тебя проливаем кровь! Брось!
      Появилась тут высокая каменная стена, и воткнуты в стену копья прямо перед глазами, того и гляди, выколют глаз. И стала земля проваливаться, и остался он на одной кочке. Всё вокруг водой заливает ; буря страшная, волны так и хлещут. Снег пошёл.
      Тонет народ, кричит, просят бросить цветок.
      — А то, ; кричат, ; измаялись наши душеньки.
      И вдруг видит ; запылала деревня, и дом свой видит ; горит, и какие-то чёрные с крючками топочут вокруг.
      — Не пускай! Не пускай его! Пусть горит!
      А ветер так и воет, подкидывает брёвна, несёт головни, вся земля горит.
      Ни жив ни мёртв, дрожкой дрожит, а держит узелок, не выпускает из рук ; будь что будет! А они, чёрные, уж так и эдак стараются достать его: крючки закидывают, да не могут, ; за кругом стоят.
      Тут и рассвело. Солнце взошло. Слава богу, миновалось. Он и пошёл из лесу, а лес зелёный, птицы поют ; заслушаешься.
      Шёл он шёл ; узелок в руке держит. Вдруг слышит, позади кто-то едет. Оглянулся ; катит кто-то в красной рубахе ; и на него, налетел на него, да как жиганёт со всего маху, узелок из рук и выпал.
      Смотрит ; ночь как была ночь. И нет ничего, один белый платок под папоротником лежит, а сам он как есть мокрый: купальская ночь была росная.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Спящая девушка. Легенда. Сказка!!
....
      Светлой лунной ночью ехал парень от брата из соседней деревни домой. Вдруг конь его зауросил и сбился с ноги. Смотрит всадник, а прямо посреди дороги лежит девушка в одной рубашке.
      — Живая ли? ; Испугался всадник.
      Спешился, наклонился к ней ; живая, только спит крепко. А красавица ; глаз не оторвать. И рубашка у неё ; тоненькая-претоненькая, будто лунный свет.
      Взыграла кровь у молодца, прилёг он рядом на дорогу, поцеловал девицу и обнял ; сперва легонько, потом покрепче к себе прижал.
      Девушка проснулась, открыла глаза, но не оттолкнула незнакомца, тоже обняла его, но как только его руки осмелели, а поцелуи стали чрезмерно горячи, вдруг вырвалась, вскочила и бросилась бежать, оставив в руках парня свою рубашку.
      Узрев дивное нагое тело, тот вовсе обезумел и кинулся вслед. Нагнал на крутом берегу озера и снова схватил в объятия. Девушка обвила его шею руками, поцеловала так, что он едва не лишился чувств от страсти.
      И даже не заметил, как упал вместе со своей красавицей в озёрные глубокие волны. Несчастный не знал, что встретилась ему русалка.
      Они ведь кем угодно могут скинуться, девы водяные, хотят ; сорокой, хотят ; белкой, ну а если им нужно мужчину прельстить, обратятся деревенской девушкой.
      С тех пор пришлось парню остаться жить на озёрном дне.
      Его возлюбленная обошлась с ним жестоко ; больше не целовала и не миловала, а заставляла лён чесать для русалочьей пряжи или играть на свирели, чтобы танцевать под звуки её со своими зеленовласыми подружками.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Срамное дерево. Матершина. Легенда. Сказка!!
....
      Шли на богомолье двое, мужик да баба.
      Посреди чистого поля нагоняет их казак.
      — Здравствуйте, добрые люди! Куда путь держите?
      — Здравствуй и ты, ; отвечают мужик с бабой. ; А идём мы ко святым местам, господу нашему поклониться. А ты куда поспешаешь?
      — Так иду, по своим делам. Я казак, человек вольный.
      — Ну так идём с нами, казак, ; говорят мужик с бабой. ; Втроём веселее.
      Пошли дальше вместе. Стало между тем смеркаться в степи. Нечего делать ; ночевать надо. Нашли богомольцы стог, легли в сено. И казак рядышком пристроился. Мужик сразу же захрапел, а казак не спит, ушки на макушке держит. Совсем стемнело в степи.
      Казак, не будь дураком, раскопал сено и ; шмыг к богомолке. Молодка и ; ох сказать не успела.
      Поднялись ранёшенько, пошли быстрёшенько. А казаку все неймётся. Как бы, думает, ему ещё разочек с жёнкой богомола побаловаться.
      В те поры попалась им яблоня у дороги ; старая, развесистая. Казак и полез на неё, вроде бы как за кисленьким. А сам сел на сук и ну над мужиком насмехаться:
      — Ах ты, козел старый! Паскудник! Блудодей!
      Опешил мужик, не возьмёт никак в толк, отчего казак ругается.
      — Ты чего лаешься? ; Кричит ему снизу. ; Али белены объелся?
      А казак ему сверху, с яблони:
      — Это ты, жеребец стоялый, дурной травы, должно, нажевался. Ишь чего надумал. Средь бела дня на бабу свою взобрался, кобелина. Тьфу!
      Да ещё для пущего смеха кулаком богомолу пригрозил.
      Открыл мужик рот, а обратно захлопнуть не может. От удивления дара речи лишился. Мычит что-то совсем несообразное. А казак-озорник с дерева спрыгнул. Подошёл поближе. Да как швырнёт шапку об землю!
      — И то, ; говорит казак, ; правда. Должно быть, попритчилось мне. Вон где ты, а вон где баба твоя. Уж ты прости, Христа ради, за напраслину.
      — Бог простит, ; говорят мужик с бабой. ; Поблазнило тебе.
      — Ещё как поблазнило-то, ; сокрушается казак. ; Не иначе как сам дьявол глаза отвёл.
      — Охти, какие ты страсти рассказываешь, ; крестятся богомольцы.
      А казак знай своё гнёт:
      — Нечистого это козни, нечистого. Оно ведь как было? Только ступил я на ветку, как кто-то возьми, да и шепни мне на ухо, глянь вниз, казак.
      — Свят, свят, свят, ; шепчут мужик с бабой.
      — Я и глянул. А под яблоней такое творится.
      — Не было ничего меж нами, ; разводят руками богомольцы, ; как бог свят, не было.
      Почесал казак башку, подмигнул бабе. И говорит, как бы в задумчивости:
      — Теперь-то я и сам вижу, что не было. Зря только добрых людей оговорил. А все оно, дерево это треклятое. Не зря его в народе срамным прозывают.
      — Как ; срамным? ; Удивляются богомольцы. ; Отчего?
      — А оттого, ; гнёт своё казак, ; что кто бы на ту яблоню ни взобрался, непременно либо блуд, либо ещё какое открытое непотребство воочию узрит. Стало быть, вот эта самая яблоня срамная и есть.
      — А ты не врёшь, казак? ; Ухмыляется мужик.
      — Да разрази меня гром небесный, ; клянётся казак. ; Провались я на этом самом месте! Только ступил на ветку, а вы друг на дружку так и повалились. Я даже зажмурился от срамоты такой.
      — Чудно что-то, ; чешет мужик в потылице, ; с виду яблоня как яблоня. Чудно!
      Скорчил казак рожу попостнее.
      — Хороша яблонька, да яблочки на ней с червячком. Ну, коли не веришь, сам полезай на сук. Увидишь, какие шутки дьявол с добрыми людьми откалывает.
      Полез глупый богомол на дерево. У мужика на дереве аж дыхание в зобу спёрло. Сидит на суку, башкой вверх-вниз мотает. Да вдруг как загогочет сверху:
      — А и правда твоя, казак. Правду народ бает ; срамная это яблоня.
      — Да ты на верхний сук полезай, ; кряхтит на молодке казак. ; Ещё и не такое, брат, увидишь.
      Полез мужик по стволу выше, ступил на тонкий сук, а он возьми да и обломись. Повалился мужик с дерева ; да прямо на бабу с казаком.
      Только тут и догадался глупый богомол, что провёл его казак. Но пока мужик очухивался, из-под сучьев вылезал, обманщика уже и след простыл.
      Что делать дураку богомолу? Плюнул мужик на срамную яблоню, жену за косы оттаскал.
      Побранились немного ещё и дальше пошли ; ко святым местам, богу молиться.
+++++++++++++++++++++++++
====
Ставр Годинович. Легенда. Былина. Сказка!!
....
      
      Из тоя из земли Ляховицкия.
      Сидел молодой Ставер сын Годинович:
      Он сидит за столом, да сам не хвастает.
      
      Испроговорил Владимир стольно-киевский:
      — Ай же ты, Ставер сын Годинович!
      Ты что сидишь сам да не хвастаешь?
      Аль нет у тебя сёл со присёлками,
      Аль нет городов с пригородками,
      Аль нет у тебя добрых комоней,
      Аль не славна твоя родна матушка,
      Аль не хороша твоя молода жена?
      
      Говорит Ставер сын Годинович:
      — Хотя есть у меня сёла со присёлками,
      Хотя есть города с пригородками,
      Да то мне, молодцу, не похвальба.
      Хотя есть у меня добрых комоней,
      Добры комони стоят, все не ездятся,
      Да то мне, молодцу, не похвальба:
      Хоть славна моя родна матушка,
      Да и то мне, молодцу, не похвальба.
      Хоть хороша моя молода жена,
      Так и то мне, молодцу, не похвальба.
      Она всех князей-бояр да всех повыманит,
      Тебя, солнышка Владимира, с ума сведёт.
      
      Все на пиру призамолкнули,
      Сами говорят таково слово:
      — Ты, солнышко Владимир стольно-киевский!
      Засадим-ка Ставра в погреба глубокие,
      Так пущай-ка Ставрова молода жена
      Нас, князей-бояр, всех повыманит,
      Тебя, солнышка Владимира, с ума сведёт,
      А Ставра она из погреба повыручит!
      
      А и был у Ставра тут свой человек.
      Садился на Ставрова на добра коня,
      Уезжал во землю Ляховицкую.
      Ко той Василисте Микуличной:
      — Ах ты ей, Василиста дочь Микулична!
      Сидишь ты пьёшь да прохлаждаешься,
      Над собой невзгодушки не ведаешь:
      Как твой Ставер да сын Годинович
      Посажен в погреба глубокие.
      Похвастал он тобой, молодой женой,
      Что князей-бояр всех повыманит,
      А солнышка Владимира с ума сведёт.
      
      Говорит Василиста дочь Микулична:
      — Мне-ка деньгами выкупать Ставра ; не выкупить,
      Мне-ка силой выручать Ставра ; не выручить.
      Я могу ли нет Ставра повыручить.
      Своей догадочкою женскою!
      
      Скорёшенько бежала она,
      Подрубила волоса по-молодецки-де,
      Накрутилася Васильем Микуличем,
      Брала дружинушки хоробрыя,
      Сорок молодцев удалых стрельцов,
      Сорок молодцев удалых борцов,
      Поехала ко граду ко Киеву.
      
      Не доедучи до града до Киева,
      Пораздёрнула она хорош-бел шатёр,
      Оставила дружину у бела шатра,
      Сама поехала ко солнышку Владимиру.
      
      Бьёт челом, поклоняется:
      — Здравствуй, солнышко Владимир стольно-киевский.
      С молодой княгиней со Апраксией!
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Ты откудашний, удалый добрый молодец,
      Ты коей орды, ты коей земли,
      Как тебя именем зовут,
      Нарекают тебя по отчеству?
      
      Отвечал удалый добрый молодец:
      — Что я есть из земли Ляховицкия,
      Того короля сын Ляховицкого,
      Молодой Василий Микулич-де.
      Я приехал к вам о добром деле ; о сватанье.
      На твоей любимыя на дочери.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу ; со дочерью подумаю.
      Приходит он ко дочери возлюбленной:
      — Ах ты ей же, дочь моя возлюбленна!
      Приехал к нам посол из земли Ляховицкия,
      Того короля сын Ляховицкого,
      Молодой Василий Микулич-де,
      Об добром деле ; об сватанье.
      На тебе, любимыя на дочери.
      Что же мне с послом будет делати?
      
      Говорила дочь ему возлюбленна:
      — Ты ей, государь родной батюшко!
      Что у тебя теперь на разуме:
      Выдаёшь девчину сам за женщину!
      Речь-поговоря ; всё по-женскому:
      Перески тоненьки ; всё по-женскому.
      Где жуковинья были ; тут место знать.
      Стегна жмёт ; всё добра бережёт.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу посла поотведаю.
      Приходит к послу земли Ляховицкия,
      Молоду Василью Микуличу:
      — Уж ты молодой Василий сын Микулич-де!
      Не угодно ли с пути со дороженьки
      Сходить тебе во парную во баенку?
      
      Говорил Василий Микулич-де:
      — Это с дороги не худо бы!
      Стопили ему парну баенку.
      Покуда Владимир снаряжается,
      Посол той поры во баенке испарился.
      
      С байны идёт ; ему честь отдаёт:
      — Благодарствуй на парной на баенке!
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Что же меня в баенку не подождал?
      Я бы в байну пришёл ; тебе жару поддал,
      Я бы жару поддал и тебя обдал.
      
      Говорил Василий Микулич-де:
      — Что ваше дело домашнее,
      Домашнее дело, княженецкое.
      А наше дело посольское:
      Недосуг нам долго чваниться,
      Во баенке долго нам париться.
      Я приехал об добром дела ; об сватанье.
      На твоей любимыя на дочери.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу ; с дочерью подумаю.
      Приходит он ко дочери возлюбленной:
      — Ты ей же, дочь моя возлюбленна!
      Приехал есть посол земли Ляховицкия.
      Об добром деле ; об сватанье.
      На тебе, любимыя на дочери.
      Что же мне с послом будет делати?
      
      Говорит как дочь ему возлюбленна:
      — Ты ей, государь мой родной батюшко!
      Что у тебя теперь на разуме:
      Выдаёшь девчину за женщину!
      Речь-поговоря ; все по-женскому.
      Перески тоненьки ; все по-женскому.
      Где жуковинья были ; тут место знать.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу посла да поотведаю.
      Приходит ко Василью Микуличу,
      Сам говорил таково слово:
      — Молодой Василий Микулич-де!
      Не угодно ль после парной тебе баенки.
      Отдохнуть во ложни во теплыя?
      
      — Это после байны не худо бы!
      Как шёл он во ложню во теплую,
      Ложился на кровать на тесовую,
      Головой-то ложился, где ногами быть,
      А ногами ложился на подушечку.
      
      Как шёл туда Владимир стольно-киевский,
      Посмотрел во ложню во теплую:
      Есть широкия плеча богатырския.
      
      Говорит посол земли Ляховицкия,
      Молодой Василий Микулич-де:
      — Я приехал о добром деле ; об сватанье.
      На твоей любимыя на дочери.
      Что же ты со мной будешь делати?
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я пойду ; с дочерью подумаю.
      
      Приходит ко дочери возлюбленной:
      — Ай же, дочь моя возлюбленна!
      Приехал посол земли Ляховицкия,
      Молодой Василий Микулич-де,
      За добрым делом ; за сватаньем.
      На тебе, любимыя на дочери.
      Что же мне с послом будет делати?
      
      Говорила дочь ему возлюбленна:
      — Ты ей, государь родной батюшко!
      Что у тебя теперь на разуме:
      Выдаешь девчину сам за женщину!
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу посла да поотведаю.
      — Ах ты молодой Василий Микулич-де!
      Не угодно ли с моими дворянами потешиться,
      Сходить с ними на широкий двор,
      Стрелять в колечко золочёное,
      Во тоя в острие ножёвыя,
      Расколоть-то стрелочку надвое,
      Что были мерою равненьки и весом равны?
      
      Стал стрелять стрелок перво князевый:
      Первый раз стрелял он ; не дострелил,
      Другой раз стрелил он ; перестрелил,
      Третий раз стрелил он ; не попал.
      
      Как стал стрелять Василий Микулич-де,
      Натягивал скоренько свой тугой лук,
      Налагает стрелочку калёную,
      Стрелял в колечко золочёное,
      Во тоя острие во ножевое,
      Расколол он стрелочку надвое,
      Они мерою разненьки и весом равны.
      
      Сам говорит таково слово:
      — Солнышко Владимир стольно-киевский!
      Я приехал об добром деле ; об сватанье.
      На твоей на любимыя на дочери,
      Что же ты со мной будешь делати?
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Я схожу-пойду ; с дочерью подумаю.
      
      Приходит к дочери возлюбленной:
      — Ай же ты, дочь моя возлюбленна!
      Приехал есть посол земли Ляховицкия,
      Молодой Василий Микулич-де,
      Об добром деле ; об сватанье.
      На тебе, любимыя на дочери.
      Что же мне с послом будет делати?
      
      Говорила дочь ему возлюбленна:
      — Что у тебя, батюшко, на разуме:
      Выдаёшь ты девчину за женщину!
      Речь-поговоря ; все по-женскому.
      Перески тоненьки ; все по-женскому.
      Где жуковинья были ; тут место знать.
      
      — Я схожу посла поотведаю.
      Он приходит к Василью Микуличу,
      Сам говорит таково слово:
      — Молодой Василий Микулич-де,
      Не угодно ли тебе с моими боярами потешиться,
      На широком дворе поборотися?
      
      Как вышли они на широкий двор,
      Как молодой Василий Микулич-де.
      Того схватил в руку, того в другую,
      Третьего схлестнёт в серёдочку,
      По трое за раз он наземь ложил,
      Которых положит ; тыи с места не стают.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Ты молодой Василий Микулич-де!
      Укроти-ко своё сердце богатырское,
      Оставь людей хоть нам на Семёна дня!
      
      Говорил Василий Микулич-де:
      — Я приехал о добром деле ; об сватанье.
      На твоей любимыя на дочери.
      Буде с чести не даёшь, возьму не с чести,
      А не с чести возьму ; тебе бок набью!
      
      Не пошёл больше к дочери спрашивать,
      Стал он дочь свою просватывать.
      
      Пир идёт у них по третий день,
      Сего дня им идти к божьей церкви.
      Закручинился Василий, запечалился.
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Что же ты, Василий, не весел есть?
      
      Говорит Василий Микулич-де:
      — Что буде на разуме не весело:
      Либо батюшко мой помер есть,
      Либо матушка моя померла.
      Нет ли у тебя загусельщиков,
      Поиграть во гуселышки яровчаты?
      
      Как повыпустили они загусельщиков,
      Все они играют, всё не весело.
      — Нет ли у тя молодых затюремщиков?.
      Повыпустили молодых затюремщиков,
      Все они играют, всё не весело.
      
      Говорит Василий Микулич-де:
      — Я слыхал от родителя от батюшка,
      Что посажен наш Ставер сын Годинович.
      У тебя во погреба глубокие:
      Он горазд играть в гуселышки яровчаты.
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Мне повыпустить Ставра.
      Мне не видеть Ставра.
      А не выпустить Ставра.
      Так разгневить посла!
      А не смеет посла он поразгневати.
      Повыпустил Ставра он из погреба.
      
      Он стал играть в гуселышки яровчаты.
      Развеселилися Василий Микулич-де.
      Говорил Василий Мнкулич-де:
      Солнышко Владимир стольно-киевский!
      Спусти-ка Ставра съездить до бела шатра,
      Посмотреть дружинушку хоробрую!
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Мне спустить Ставра ; не видать Ставра,
      Не спустить Ставра ; разгневить посла!.
      А не смеет он посла да поразгневати.
      
      Он спустил Ставра съездить до бела шатра,
      Посмотреть дружинушку хоробрую.
      Приехали они ко белу шатру,
      Зашёл Василий в хорош-бел шатёр,
      Снимал с себя платье молодецкое,
      Одел на себя платье женское,
      Сам говорил таково слово:
      — Теперича, Ставер, меня знаешь ли?
      
      Говорит Ставер сын Годинович:
      — Молода Василиста дочь Микулична!
      Уедем мы во землю Политовскую!
      
      Говорит Василиста дочь Микулична:
      — Не есть хвала добру молодцу,
      Тебе, воровски из Киева уехати,
      Поедем-ка свадьбу доигрывать!
      
      Приехали ко солнышку Владимиру,
      Сели за столы за дубовые.
      
      Говорил Василий Микулич-де:
      — Солнышко Владимир стольно-киевский!
      За что был засажен Ставер сын Годинович.
      У тебя во погреба глубокие?
      
      Говорил Владимир стольно-киевский:
      — Похвастал он своей молодой женой,
      Что князей-бояр всех повыманит,
      Меня, солнышка Владимира, с ума сведёт.
      
      — Ай ты ей, Владимир стольно-киевский!
      А нынче что у тебя теперь на разуме:
      Выдаёшь девчину сам за женщину,
      За меня, Василисту за Микуличну?
      
      Тут солнышку Владимиру к стыду пришло.
      Повесил свою буйну голову.
      
      Сам говорил таково слово:
      — Молодой Ставер сын Годинович!
      За твою великую за похвальбу
      Торгуй во нашем городе во Киеве,
      Во Киеве во граде век беспошлинно!
      
      Поехали во землю Ляховицкую,
      Ко тому королю Ляховицкому.
      Тут век про Ставра старину поют.
      Синему морю на тишину,
      Вам всем, добрым людям, на послушанье.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старая гадалка и лесовик. Цыгане. Сказка!!
....
      Кочевал цыганский табор.
      Ехали цыгане лесом и попали на берег реки. Вокруг луга, красота. Старая трава скошена, и новая уже прорастает. Вот старший и говорит:
      — А что, ромалэ, давайте остановимся, лошадей распряжём, покормим их немного. До деревни далёко ещё, ночевать здесь не будем, а передохнуть можно.
      Выпрягли лошадей цыгане, пустили их на вольные травы, а сами костерок развели, самовары поставили, собрались чай пить.
      А у одного цыгана была дочь-раскрасавица. Села она неподалёку на камушек и задумалась о чем-то своём.
      Вдруг из лесу старичок вышел, росточка небольшого, вместо кушака верёвкой подпоясанный.
      Посмотрел он на цыган, будто бы ища кого-тo, а потом увидел девушку-красавицу, подошёл поближе, сел к ней на колени и стал в лицо заглядывать.
      Испугалась девушка и кричит:
      — Хаспям, ромалэ! Возьмите от меня этого человека! Что это за человек? Откуда взялся этот старик? Что он на меня так смотрит? Берите колья, ромалэ, бейте его!
      Схватились цыгане за колья, но тут вышла вперёд старуха-гадалка и прикрикнула на них:
      — А ну назад, неразумные, не трогайте этого человека, нельзя. Сейчас он встанет и уйдёт.
      Взяла старуха чистую тарелку, положила на неё кусок хлеба, соли щепотку, яички куриные и понесла к старику. Подала она ему всё это.
      Взял он угощение из рук старухи, встал и пошёл своим путём. Подошёл старик к лесу и закричал цыганам:
      — Ну ладно, раз догадались ; трогать не буду.
      Захлопал старик в ладоши, засмеялся и стал расти на глазах. Сделался он таким высоким, что голова его выше деревьев стала, свистнул старик и пропал.
      — Эх, цыгане, цыгане, ; покачала головой старуха-гадалка, ; на кого руку хотели поднять, на самого лесового отца. Да он только дунул бы, и от вас ничего бы не осталось.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старая крепость. Легенда. Сказка!!
....
      Приехал один человек родню навестить.
      А жили они в глухой деревне далёко в стороне от проезжей дороги. Добрые люди подвезли его немного на повозке и указали: туда, мол, иди, да только постарайся мимо старой крепости до темноты проскочить, там-де пугает.
      А был этот парень не робкого десятка, любопытен не в меру, к тому же не чтил примет и не слушал старых людей.
      Оттого шёл себе потихоньку, не спеша, по сторонам поглядывал, в озере искупался, ягод на опушке пособирал, подремать ещё успел ; и не заметил, как спустились сумерки.
      И вот показались среди леса тёмные очертания старой крепости. Глядит парень ; древность незапамятная. Даже и не понять, когда, в какие времена сложена из тёсаного горного камня. Конечно, развалины по большей части, но вид внушительный.
      Тихо кругом, и так вдруг жутко сделалось нашему парню!
      — Ах, я дурак! ; Думает. — Ну почему я не послушался, почему до темноты догулял! Мало ли какая нечисть тут может обитать, в этих развалинах! Хоть бы какого человека встретить.
      И только он так подумал, слышит ; окликает его испуганный девичий голос:
      — Добрый человек! А добрый человек?
      — Кто здесь? ; Отозвался парень, малость приободрившись, уж больно нежный был голосок, больно испуганный.
      — Это я, Златка. ; ответила девушка, а вслед за тем прошумел ветер ; и стихло все.
      Сколько ни окликал парень Златку, никто не отозвался. Снова стало ему страшно до жути, пустился бегом бежать мимо крепости, и в деревню, где родня жила, прибежал около полуночи, весь взмыленный, словно конь, на котором черти воду возили.
      — Что ж ты так бежал? ; Спрашивает тётка. — И как невредим прошёл мимо старой крепости? Не встретился ли тебе таласым?
      — Никакого таласыма я не видел, ; ответил парень, храбрясь. — Подумаешь, таласым! Да я никаких таласымов не боюсь. Вот только окликала меня какая-то девушка по имени Златка, а потом, видать, испугалась неведомо чего и убежала.
      У тётушки ноги так и подогнулись. Поглядела она на племянника с ужасом и поведала ему, что в незапамятные времена, несколько веков назад, когда начали строить крепость, одна из башен непрестанно обваливалась, и тогда знающие люди повелели местному князю положить в основание жертву ; первого же человека, который поутру встретится строителям.
      На свою беду красавица Златка вышла в тот день из дому рано поутру ни свет ни заря! С тех пор тело её лежит в основании крепости, а дух-таласым блуждает по окрестностям и окликает путников.
      Башню же удалось отстроить, и крепость стала считаться у врагов неприступной.
      Всё это рассказала тётка племяннику ; не открыла ему, непутёвому, только одного: кто отозвался на отзыв таласыма ; не заживётся на этом свете.
      Так оно и случилось, на другой год полез парень в дупло пчелиное за мёдом, руку просунул, а там змея сидела. Укусила она его, а пока добирался он до знахаря, яд уже по всему телу растёкся. Так и умер у самого порога своего дома.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Старая хлеб-соль забывается. Потешка. Сказка!!
....
      Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону.
      Завидели его охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шёл по дороге с поля мужик с мешком и цепом.
      Бирюк к нему:
      — Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонят.
      Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал и взвалил на плечи. Идёт дальше, а навстречу ему охотники.
      — Не видал ли, мужичок, бирюка? ; Спрашивают они.
      — Нет, не видал! ; Отвечает мужик.
      Охотники поскакали вперёд и скрылись из виду.
      — Что, ушли мои злодеи? ; Спросил бирюк.
      — Ушли.
      — Ну, теперь выпусти меня на волю.
      Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал:
      — А что, мужик, я тебя съем!
      — Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!
      — Старая хлеб-соль забывается, ; отвечал бирюк.
      Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит:
      — Ну, коли так, пойдём дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего ; съешь меня!
      Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом:
      — Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть! ; И рассказал ей все, что было.
      Кобыла подумала-подумала и сказала:
      — Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать ; он взял, да и стащил меня под яр. Уж я лезла, лезла, насилу вылезла, и теперь вот плетусь, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается! ; Говорит лошадь.
      — Видишь, моя правда! ; Молвил бирюк.
      Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб подождал до другой встречи. Бирюк согласился и на это. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же вопросом.
      Собака подумала-подумала и сказала:
      — Служила я хозяину двадцать лет, оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать, ; он прогнал меня со двора, и вот плетусь я, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!
      — Ну, видишь, моя правда! ; Бирюк радуется.
      Мужик ещё пуще опечалился и упросил бирюка обождать до третьей встречи:
      — А там делай как знаешь, коли хлеба-соли моей не попомнишь.
      В третий раз повстречалась им лиса. Мужик повторил ей свой вопрос.
      Лиса стала спорить:
      — Да как это можно, чтобы бирюк, этакая большая туша, мог поместиться в этаком малом мешке?
      И бирюк, и мужик побожились, что это истинная правда. Но лиса все-таки не верила и сказала:
      — А ну-ка, мужичок, покажь, как ты сажал его в мешок-то!
      Мужик расставил мешок, а бирюк всунул туда голову. Лиса закричала:
      — Да разве ты одну голову прятал в мешок?
      Бирюк влез совсем.
      — Ну-ка, мужичок, ; продолжала лиса, ; покажи, как ты его завязывал?
      Мужик завязал.
      — Ну-ка, мужичок, как ты в поле хлеб-то молотил?
      Мужик начал молотить цепом по мешку. Бирюка и прибил совсем.
      — Ну-ка, мужичок, давай теперь мясо бирюка делить, открывай?
      Мужик откинул цепу, задел лису по голове и убил её до смерти. Глянул он на неё, да и говорит:
      — Старая хлеб-соль забывается!
++++++++++++++++++++++++++
====
Старик и волк. У старика со старухой были паренек да девушка. Сказка!!
....
      
      У старика со старухой
      Были паренёк да девушка,
      Петушок да курочка,
      Пятеро овец,
      Шестой ; жеребец.
      
      Прибежал к избушке голодный волк и завыл:
      
      Старик да старушка
      Жили на горушке.
      В глиняной избушке.
      У старика, у старушки
      Паренёк да девушка,
      Петушок да курочка,
      Пятеро овец,
      Шестой ; жеребец.
      Паренёк в сапожках,
      Девушка в серёжках!
      
      — Старик, старик, отдай петушка да курочку, а то съем старуху!
      Жалко стало старику петушка да курочку, но ; делать нечего ; отдал их волку.
      На другой день волк опять прибежал:
      
      Старик да старушка
      Жили на горушке
      В глиняной избушке.
      У старика, у старушки
      Паренёк да девушка,
      Пятеро овец,
      Шестой ; жеребец,
      Паренёк в сапожках,
      Девушка в серёжках!
      
      — Старик, старик, отдай овечек, а то съем старуху!
      Жалко стало старику овечек, а старуху ещё жальче, ; отдал он волку овечек.
      На третий день прибежал волк:
      
      Старик да старушка
      Жили на горушке.
      В глиняной избушке.
      У старика, у старушки
      Паренёк да девушка,
      Шестой ; жеребец,
      Паренёк в сапожках,
      Девушка в серёжках!
      
      — Старик, старик, отдай жеребца, а то съем старуху!
      Отдал старик жеребца.
      Волк наутро опять прибегает:
      
      Старик да старушка
      Жили на горушке
      В глиняной избушке.
      У старика, у старушки
      Паренёк да девушка,
      Паренёк в сапожках,
      Девушка в серёжках!
      
      — Старик, старик, отдай паренька да девушку, а то съем старуху!
      Старику так жалко стало паренька да девушку, схватил он кочергу и давай возить волка.
      Бил, бил, покуда у того брюхо не лопнуло, и выскочили оттуда жеребец, а за ним пятеро овец, а за овечками и петушок с курочкой.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Старик и крестьянин. Архангельск. Сказка!!
....
      Старик лесовой много Богу молился. Как-то приходит Господь к нему и говорит:
      — Бог помочь лесовому лежебочине, в лесу-то всё сидишь.
      — А какой я лежебочина, коли я Богу молюсь да тружусь, труды полагаю, потею.
      — Да что твоё богомолье, ; говорит ему Господь, ; вот благочестивый крестьянин на поле пашет, дак знает, когда Господь благовестит, к обедне звонит и каждый обед, когда пора есть будет.
      Старик и взял в разум себе:
      — Что мне калика прохождающий говорил, что обедня пора, когда будет хотеться мне есть.
      Господь далее пошёл к мужику, что на поле пашет, и говорит ему:
      — Бог помочь, мужик.
      — А приходи, пожалуй, добрый человек. ; Отвечает мужик.
      — Ну, а обедал ли ты, добрый человек? — Господь у пахаря спрашивает.
      — А я ещё не обедал, потому что у Господа благовест не идёт ещё.
      Вот он посидел на межи, потом попахал, поставил лошадь и глаза перекрестил.
      — А чего ты, добрый человек, глаза перекрестил? ; Господь его спрашивает.
      — А вот, ; говорит пахарь, ; благовест к обедни, так надо идти Богу молиться да обедать.
      Ну, дак он пришёл, да стал Богу молится, за что во святые попал.
      Крестьянин, видно, больше про Господа знает, чем старец. Старец не помолился видно.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Старик и море. Притча. Легенда. Сказка!!
....
      В одной бедной деревушке родился на свет мальчик.
      Он проводил свои дни бессмысленно, механически и монотонно, так же, как и остальные обитатели этой угасающей деревушки, не имея представления, что делать с собственной жизнью.
      И в одну прекрасную ночь ему приснилось море. А ни один из жителей деревни ни разу не видел моря, поэтому никто не смог подтвердить, что где-то в мире существует такая бескрайняя вода.
      А когда юноша заявил, что собирается отправиться на поиски моря из своего сна, все крутили пальцем у виска и называли его сумасбродом. Но он, несмотря ни на что, пустился в путь и долго странствовал, пока не оказался на развилке дорог.
      Здесь он выбрал ту дорогу, которая вела прямо, и через несколько дней добрался до посёлка, жители которого вели спокойную, обеспеченную жизнь.
      Когда юноша сообщил им, что странствует, мечтая найти море, они начали убеждать его, что он зря тратит время и лучше будет ему остаться в этом селе и жить так же счастливо, как и все.
      Несколько лет молодой человек жил в достатке.
      Но однажды ночью ему опять приснилось море, и он вспомнил о своей несбывшейся мечте. Юноша решил покинуть посёлок и вновь отправиться в путь.
      Попрощавшись со всеми, он вернулся на развилку и на этот раз пошёл в другом направлении. Шёл он долго, пока не дошёл до большого города.
      Восхитился его гомоном и пестротой и решил остаться там. Учился, работал, веселился и со временем совсем забыл о цели своего путешествия.
      Однако через несколько лет он опять увидел во сне море и подумал, что, если не исполнит мечту своей юности, то впустую растратит жизнь.
      Поэтому он опять вернулся на развилку и выбрал третью дорогу, которая привела его в лес. На небольшой полянке юноша увидел избушку, а возле неё уже не слишком молодую, но прекрасную женщину, которая развешивала выстиранное белье.
      Она предложила ему остаться с нею, так как её муж ушёл на войну и не вернулся. Юноша согласился.
      Много лет они прожили счастливо, вырастили детей, но однажды нашего героя, который уже состарился, опять навестил сон о море. И он оставил все, с чем был связан много лет, вернулся на развилку и пустился в путь последней, доселе неизвестной ему тропой, очень крутой и каменистой.
      Он шёл с трудом и стал опасаться, что вскоре совсем выбьется из сил. Оказавшись у подножия большой горы, старик решил подняться на неё в надежде хотя бы издали увидеть море из своих снов.
      Через несколько времени на исходе сил он добрался до вершины горы. Перед ним раскинулись необозримые просторы: старик увидел развилку дорог и село, в котором жители вели благополучную жизнь, и большой город, и избушку женщины, с которой провёл много счастливых лет.
      А вдали, на горизонте увидел голубое, бескрайнее море.
      И, прежде чем остановилось его измученное сердце, растроганный старик сквозь слезы сожаления заметил ещё, что все дороги, по которым он шёл, вели к морю, но только ни одну из них он не прошёл до конца.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старик и старуха болтливая. Сказка!!
....
      Жил-был старик со старухою.
      Не умела старуха языка держать на привязи: бывало, что ни услышит от мужа, сейчас вся деревня узнает.
      Вот однова пошёл старик в лес за дровами. Ступил в одном месте ногою — нога провалилась.
      — Что за притча! Дай-ка я стану рыть, ; может, на моё счастье, что и найдётся.
      Взялся за лопату. Копнул раз, другой, третий — и вырыл котёл, полнёхонек золота.
      — Слава богу! Только как домой взять? От жены не укроешься, она всему свету разблаговестит. Ещё беды наживёшь!
      Подумал-подумал, зарыл котёл в землю и пошёл в город, купил щуку да живого зайца, щуку повесил на дерево — на самую верхушку, а зайца посадил в морду.
      Приходит в избу:
      — Ну, жена, какое мне счастье бог послал, только тебе сказать-то нельзя: пожалуй, всем разболтаешь!
      — Скажи, старичок, ; пристаёт баба, ; право слово, никому не заикнусь. Хочешь, дак побожусь, образ сниму да поцелую.
      — Вот что, старуха: нашёл я в лесу полон котёл золота.
      — Экой ты! Пойдём поскорее, домой унесём.
      — Смотри же, старая! Никому не сказывай, не то беду наживём.
      — Небось, ты только не сказывай, а я не скажу!
      Повёл мужик бабу, дошёл до того места, где щука на дереве висит, остановился, поднял вверх голову и смотрит.
      Старуха ему говорит:
      — Ну, что глазеешь? Пойдём скорее!
      — Да разве не видишь? Глянь, щука на дереве выросла!
      — Ой ли! Полезай за нею: ужотка на ужин зажарим.
      Старик слазил на дерево и достал щуку. Пошли дальше. Шли, шли, старик и говорит:
      — Дай, старая, к реке сбегаю, в морды посмотрю.
      Заглянул в морду и давай жену звать:
      — Глянь-ка, жена, заяц в морду попал!
      — А коли попал, бери его поскорей — к празднику на обед пригодится. ; Радуется старуха.
      Взял старик зайца и привёл старуху в лес. Отрыли вдвоём котёл с золотом и потащили домой.
      Дело было к вечеру. Совсем потемнело.
      — Старик, а старик! — говорит баба. — Никак, овцы ревут?
      — Какие овцы! То нашего барина черти дерут. ; Муж ей шепчет.
      Шли, шли, старуха опять говорит:
      — Старик, а старик! Никак, коровы ревут?
      — Какие коровы! То нашего барина черти дерут. ; Опять шёпотом муж ей говорит.
      Шли, шли. Стали к деревне подходить, старуха старику говорит:
      — Никак, волки ревут?
      — Какие волки! То нашего барина черти дерут.
      Разбогател старик со старухою с того кладу.
      Вздурилась старуха пуще прежнего, пошла каждый день гостей зазывать да такие пиры подымать, что муж хоть из дому беги. Совсем от рук отбилась и слушаться перестала. Ругается:
      — Постой! Узнаешь меня. Ты хочешь все золото себе забрать. Нет, врёшь! Я тебя упеку, в Сибири места не сыщешь! Сейчас пойду к барину!
      Побежала к барину, завыла-заплакала:
      — Так и так, ; говорит, ; нашёл муж полон котёл золота и с той самой поры начал крепко вином зашибать. Я было его уговаривать, а он меня колотить: таскал, таскал за косу, еле из рук вырвалась! Прибежала к вашей милости моё горе объявить, на негодного мужа челом бить: отберите у него все золото, чтоб работал, а не пьянствовал!
      Барин позвал несколько дворовых людей и пошёл к старику.
      Приходит в избу и закричал на него:
      — Ах ты, мошенник этакий! Нашёл на моей земле целый котёл золота — сколько времени прошло, а мне до сих пор не доложил! Начал пьянствовать, разбойничать да жену тиранить! Подавай сейчас золото.
      — Смилуйся, боярин, ; отвечает старик, ; я знать не знаю, ведать не ведаю: никакого золота не находил.
      — Врёшь ты, бесстыжие твои глаза! — напустилась на него старуха. — Пойдёмте, барин, за мною. Я покажу, где деньги спрятаны.
      Приводит к сундуку, подняла крышку — нет ничего, пустёхонек.
      — Ах он, плут! Пока я ходила, в иное место перепрятал.
      Тут барин пристал к старику:
      — Покажи золото!
      — Да где ж мне его взять? Извольте про все доподлинно допросить мою старуху.
      — Ну, голубушка, расскажи мне толком, хорошенько: где и в какое время найден котёл с золотом?
      — Да вот, барин, ; начала старуха, ; шли мы лесом — ещё в те поры щуку на дереве поймали.
      — Опомнись, ; говорит старик, ; ведь ты заговариваешься!
      — Нет, я не заговариваюсь, а правду сказываю, ещё тут же мы зайца из морды вынули.
      — Ну, пошла! Чай, теперь сам, барин, слышишь! Ну как можно, чтобы звери в реке водились, а рыба в лесу на дереве плодилась?
      — Так, по-твоему, того не было? А помнишь, как мы назад шли, я сказала: «Никак, овцы ревут?» А ты отвечал: «То не овцы ревут, то нашего барина черти дерут!». Сказка!!
....
      — С ума спятила совсем. ; Старик говорит.
      — Я опять сказала: «Никак, коровы ревут?» А ты: «Какие коровы! То нашего барина черти дерут». А как стали подъезжать к деревне, мне почудилось, что волки ревут, а ты сказал: «Какие волки! То нашего барина черти дерут.
      Барин слушал, слушал, осерчал и ну толкать в шею старуху.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Старик и старуха болтушка. Сказка!!
....
      Жил старик со старухою. Сбили они как-то на реке заезочек и заложили по мордочке.
      Пошли домой. По дороге нашли они клад. А старуха у него, что увидит, да на всю деревню разнесёт. Узнает барин, да клад и отберёт.
      А клад был большой, в руках не снести, надо подводу брать. Да чтобы никто не узнал, решили ночью ехать.
      Пришли домой, старуха спать повалилась, а старик тихо встал, пошёл в поле, поймал зайца и отправился на реку морды смотреть. Вынул одну ; а в ней щука попалась.
      Он щуку-то взял, заместо её посадил в морду зайца, а рыбу в поле понёс и положил в горох.
      Воротился домой, уже темно стало и зовёт старуху за кладом ехать. Вот собрались и поехали.
      Дорогою старик начал сказывать:
      — Люди говорят, что нынче рыба в полях живёт, а в водах зверь поселился.
      — Что ты, старик! ; Дивится баба.
      Приехали они в поле.
      — Вот правда и есть! ; Закричал старик. ; Погляди, старуха, щука-то в горох заползла!
      — Лови её! ; Кричит старуха.
      Старик взял щуку, положил в пестерёк.
      — Пойдём-ка теперь на реку, не попалось ли чего в морды?
      Достал морду:
      — Ах, старуха, ведь люди-то правду сказывают! Погляди, заяц попал!
      — Держи его крепче, а то, пожалуй, опять в воду нырнёт! ; Снова старуха кричит.
      Взял старик зайца.
      — Ну, ; говорит старик, ; поедем клад добывать.
      Забрали все деньги и поехали домой. Дорогою усмотрела старуха, что в стороне медведь корову рвёт, и говорит:
      — Эй, старик, погляди-ка, медведь корову рвёт.
      — Молчи, жена! Это чёрт с нашего барина шкуру дерёт.
      Приехали ко двору. Старик пошёл деньги прятать, а старуха побежала рассказать соседке. Соседка рассказала дворецкому, а дворецкий барину.
      Барин наутро призвал старика и спрашивает:
      — Ты клад старик нашёл?
      — Никак нет. ; Отвечает старик.
      — Твоя старуха сказала, что нашёл.
      — Да, пожалуй, ей врать не впервой!
      Послал барин за старухою. Привели её, барин и спрашивает:
      — Что, старуха, нашли вы клад?
      — Нашли, батюшка, а как же, много нашли!
      — Как же ты, старик, говоришь, что нет? ; Барин спрашивает.
      — Что ты врёшь, глупая баба! Ну, где мы клад нашли?
      — Как где? В поле. Ещё в то время щука в горохе плавала, а заяц в морду попал.
      — Врёшь ты, старая кочерга! Где это видано, чтобы рыба в поле жила, а заяц в воде плавал?
      — Ну вот, позабыл! Ещё в то самое время чёрт с нашего барина шкуру драл.
      Барин хлоп её по уху:
      — Что ты бредишь, подлая! Когда чёрт с меня шкуру драл?
      — Да, таки драл, ей-богу, драл!
      Барин рассердился, велел принесть розог и заставил при себе её наказывать.
      Растянули её, сердечную, и начали потчевать. А она знай себе ; и под розгами то же сказывает.
      Барин плюнул и прогнал старика со старухою.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старик лезет на небо. Жил старик и старуха. Сказка!!
....
      Жил старик и старуха.
      Старик как-то нашёл на столе горошину и от нечего делать стал её катать по столу.
      Катал её катал, она скатилась со стола, и на пол. Стали её искать со старухой. Искали, искали, не могли найти. А она провалилась в щель между половицами и упала на земь в подполе. Где уж её там найти.
      Минула неделя, и увидели старик да старуха, что пол стал вздыматься. А то горошина дала росток. Разобрали они пол, стали горошину поливать, горошина взяла себе расти, достала до потолка, и его разобрали, потом до крыши доросла, и то убрали, пошла она расти выше избы.
      Время приспело и горох поспел. Только не достать его. Тогда и полез старик по горох. А старуха внизу стояла, наверх глазела, всё высматривала по боле где горошинки. Вот нащипал старик большой узел и стал слезать по китине.
      Подскользнулся старик, схватился обеими руками за ствол гороховый, узел с горохом не удержал, он и упал сверху на старуху, да ту старуху и пришиб. Тем дело это и кончилось.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старик на небе. Жил дед да баба, и была у них хата. Сказка!!
....
      Жил дед да баба, и была у них хата.
      Посадил как-то дед бобинку, а баба посадила горошинку под стол.
      Горошинку поклевала курица, а бобинка выросла под самый стол. Тогда старики приняли стол в сторону. Бобинка ещё выше выросла, сняли накат, она ещё выше, в крышу упирается. Убрали и крышу, а она всё одно растёт, и выросла под самое небо.
      Вот время приспело, горох созрел, собирать его надо. А как собирать-то, высоко он, руками не достать.
      Тогда дед и полез на небо. Лез он лез, а как взлез, то смотрит, стоит там хатка, стены из блинов, лавки из калачей, печка из творогу, вся вымазана маслом.
      Старик-то пока лез изголодался, принялся есть, наелся, спустился вниз и лёг на печку отдыхать.
      Приходят среди ночи двенадцать сестёр-коз, а это их была изобка. У одной сестры-козы был один глаз, у другой два, у третьей три, и так дальше. У последней двенадцать.
      Увидали сёстры-козы, что кто-то попробовал их хатку, выправили её и, уходя, оставили стеречь одноглазую сестру-козу.
      На другой день дед опять полез туда же, увидел одноглазую и стал приговаривать:
      — Спи, очко, спи!
      Коза заснула, он наелся блинов и снова ушёл, никто его и не видел.
      На следующий день сторожила двуглазая, потом трёхглазая, и так дальше.
      Дед приговаривал:
      — Спи, очко, спи, другое, спи, третье! И проч.
      Но на двенадцатой козе дед сбился, заговорил только одиннадцать глаз. Коза увидала его двенадцатым оком, стала его бодать, и забодала бы, да только он споткнулся и упал с небес на земь.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Полез за горохом, так и надо было горох домой нести. А так и старуха с голоду померла и сам разбился.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Старик, старуха и лисица. Архангельск. Сказка!!
....
      Жил-был старичок да старушка, и здумали они репку сеять.
      Здумали и придумали посеять репку на подызьбицу. Репка хороша уродилась, пробила пол, потом потолок, за ним крышу и поросла до неба самого.
      Время приходит, репка поспела, её рвать надо. Стали старики её рвать, а не достанут, высоко репка выросла. Надо наверх лезть. Старушка и говорит:
      — Старик, ты давай, меня здынь на репку, я не могу забиться-то, высоко. Там меня оставишь, я соберу репку, потом меня заберёшь от тудова.
      Старуха села в мешок, старик принял мешок в зубы и стал подниматься. Вот он лезет всё и лезет, скоро уже и небо. А старуха сидит в мешку и всё спрашивает:
      — Старик, близко-ле?
      Старик не отвечает, всё мыкает. Наконец уже рукой достал до края неба, не выдержал и сказал:
      — Старуха, близко уже.
      Как сказал это слово, зубы раззявил, мешок-от из зубов выронил, старуха вниз полетела, из глаз скрылась.
      Вот старик слез с неба, а старуха мёртвая в мешке-то, выходит старуху свою убил.
      Стал старик старуху хоронить, пошёл искать кого-то поплакать на могилке. Стретилась ему лисичка. Спрашивает старика:
      — Куда старик пошёл?
      — А у меня, лисичка, старушка моя убилась, дак вот поплакать на могилке надо.
      Лисичка пришла, плакала, плакала, старушку-то потом и съела.
      Старик пришёл, одни коски у старушки, коски похоронил, а сказке пришёл конец.
+++++++++++++++++++++++++
====
Старинный поп. Архангельск. Сказка!!
....
      Сидят раз старик со старухой на печке и разговаривают.
      — Хорошо бы, старик, как бы ты попом был, а я попадьёй. Житье-то хорошее бы было.
      — Вот ещё что вздумала, какой я поп, когда и грамоте не знаю, служить не умею.
      — Велика грамота нужна, а служить-то научишься, ; говорит старуха.
      — Полно, старуха, пустяки-то выдумывать!
      — Да я ли своего старика попом не сделаю, завтра же к архиерею пойду.
      Наутро старуха собралась и отправилась в город. Приходит к архиерею.
      — Ваше преосвященство! Сделай моего старика попом.
      — Да знает ли твой старик грамоте?
      — Да если бы грамоту знал, так просто бы было и дело сделать, а вот теперь-то надо горю пособить.
      — Да что, бабка, поповская степень учёная, да и учиться-то много надо. Нет уж, воля твоя, не могу.
      — Ну, не можешь сделать старика попом и ладно, а я этого дела ещё не брошу, схожу к митрополиту, а он старика моего ещё архиереем сделает.
      Подумал архиерей, что есть и грамотные-то у него попы, да тоже едва с делом справляются, а старик, может, и проживёт недолго, да если один поп и неграмотный будет в его епархии, это ничего, и говорит старухе:
      — Иди, бабушка, домой. Пошлю указ и сделаю старика попом.
      Пришла старуха домой, а прошло немного времени, и указ пришёл, и стал старик попом.
      Приходит воскресенье, служить надо, а старик ещё не научился служить. Собралось народу в церковь много. Выходит он с книгою и говорит:
      — Православные! Знаете ли Божье слово?
      — Знаем, батюшка, знаем! — кричит народ.
      — А знаете, так и читать нечего. Службе конец. — Тем и служба окончилась.
      На другое воскресенье опять вышел с книгой и спрашивает:
      — Православные! Знаете ли Божье слово?
      Крестьяне согласились сказать, что не знают:
      — Не знаем, батюшка, не знаем! — кричат все.
      — А не знаете, так и заводить нечего, я стар, а читать надо много, все равно не успею.
      В третье воскресенье поп думал отслужить и научился кое-чему, да беда стряслась. Часы отчитали, надо бы обедню начинать, смотрит — генерал какой-то стоит, служить и не смеет.
      Долго стоял генерал, служба не начинается, он в алтарь к священнику.
      — Что же, батюшка, служба не начинается?
      — Да сегодня у нас праздник большой, нужно к верхним иконам прилагаться, а лестниц во всей деревне нет, так за лестницами за пятнадцать вёрст уехали. Привезут и начну.
      Подумал, подумал генерал и ушёл из церкви, а потом и уехал.
      Приехал генерал в город, а в это время у царя кто-то украл драгоценный камень, и было объявлено, что, если кто найдёт вора или отыщет камень, того царь наградит.
      Генерал явился к царю и говорит:
      — Я, ваше величество, видел попа в деревне, так, пожалуй, он все знает и камень отыщет.
      Думает генерал:
      — Пусть хоть другие увидят такого интересного попа.
      Приказал царь вызвать попа. Приехал поп по царскому повелению и явился к царю. Царь и говорит ему:
      — Я слыхал про тебя, что ты много можешь сделать, у меня украли драгоценный камень, отыщи его, награжу.
      — Отыщу с Божией помощью, ; говорит поп.
      Вышел от царя, его повели в отведённую во дворце комнату, сидит он и думает:
      — Вот нужно было старухе попом сделать, так вот теперь, что делать будешь? Казнит царь, вот тебе и поп. Ну да уж теперь дела не поправить, что будет, то будет, а хоть к смерти приготовиться, сходить надо в баню, да помыться и попариться.
      Крикнул слугу и приказал истопить баню. Приготовили баню, попарился поп, стал мыться и думает:
      — Эх, по спине побьют батогами.
      И говорит громко:
      — Да Брюхову-то ничего, а Хребтову-то достанется.
      Слышат в сенях бани служители и заспорили меж собою. Один из них был как раз Брюхов, а другой Хребтов, они-то и украли камень царский. Один на другого и говорит:
      — Ты украл камень, а он говорит, что Брюхову ничего не будет, а Хребтову достанется, а я не воровал, нужно сказать ему.
      Приходят в баню и говорят:
      — Батюшка, не объявляй нас ворами, а возьми камень и как-нибудь отдай царю.
      Обрадовался поп и говорит:
      — Давайте камень, а я там справлюсь как-нибудь.
      Камень принесли, вышел поп из бани, а тут на дворе гуси, он бросил камень на двор, один гусь его и проглотил. Приказал поп изловить гуся, заломил одно перо в крыле и пришёл к царю.
      — Ваше императорское величество! Гусь камень проглотил, ; говорит поп.
      Царь приказал поймать гуся, поп указал по заломленному перу, гуся разрезали и камень нашли.
      Приказал царь приготовить для попа обед в зале дворца, но, чтобы испытать его, знает ли он что, или нет, приказал в числе кушаний приготовить ворону. Если, думает царь, ворону поп будет есть, то ничего не знает, а если не будет, тогда все знает.
      Когда обед был готов, поп входит в зало, помолился Богу и говорит:
      — Вот, деревенская ворона, попала в высокие терема, а лучше бы тебе в деревне сидеть.
      — Узнал, ; думает царь и приказал ворону убрать.
      Пообедал поп и собирается домой, царь его примерно наградил, но ещё захотел раз испытать.
      Когда была приготовлена карета, чтобы отвезти попа, царь приказал в карету положить под сиденье лукошко яиц, думая, что если сядет на яйца, то ничего не знает, а если не сядет, то знает.
      Идёт поп к карете, ему наготове отворяют дверцы, он и говорит:
      — Ну поп до чего дожил, в карете поедет. Вот и слава Богу, сяду теперь в карету, как курица на яйца, и поеду.
      — Узнал, ; думает царь, ; верно, всё знает.
      Приказал снять лукошко с яйцами.
      Так и уехал поп к своей попадье, и после жили богато, да он и служить научился.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Старичок и мельница. Докучные сказки. Сказка!!
....
      Пришёл в избу деревенский сказочник. Его посадили за стол, знатно покормили. Вокруг него расселись, стали сказку его слушать. Вот и начинает:
      — Жил-был старичок. Поехал он на мельницу намолоть муки.
      Все вокруг сидят, рты поразевали, думают, что же дальше-то будет?
      А сказочник посмотрел на них, хитро прищурился и говорит:
      — А вот и вся сказка.
      Хозяин только приготовился длинную сказку слушать, а тут всё уже. Он и говорит:
      — Ну, вот поманил, сказочник, а не рассказываешь!
      Говорит тогда сказочник:
      — Кабы доехал старичок тот до мельника сейчас, дак я и рассказал бы, а он, может, неделю проедет! Как доедет, как намелет, так и расскажу, как он домой с мукой пошёл, и что там с ним по дороге случилося.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Видно не наелся сказочник, надо бы ему ещё окрошки посыпать с кваском.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Старуха в церкви. Легенда. Сказка!!
....
      Глупенькая старушка, будучи в церкви, выменя две свечки, одну поставила пред образом святого Михаила, а другую, не рассмотря, пред поражённым демоном.
      Дьячок, увидя сие, сказал ей:
      — Ах! Что ты делаешь, бабушка, ведь ты эту свечку ставишь перед дьявола.
      Она на то:
      — Не замай, батюшка, не худо иметь везде друзей, в раю и в муке. Мы ещё не знаем, где будем.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Старуха говоруха. Сказка!!
....
      Старуха была такая, что день и ночь ворчит, как у ней язык не заболит?
      А всё на падчерицу: и не умна и не статна! Пойдёт и придёт, станет и сядет ; всё не так, невпопад. С утра до вечера как заведённые гусли трынькает.
      Надоела мужу, надоела всем, хоть со двора бежи! Запряг муж лошадь, затеял в город просо везть, а старуха кричит:
      — Бери и падчерицу, вези хоть в тёмный лес, хоть на путь на дорогу, только с моей шеи долой.
      Мужик и повёз.
      Дорога была дальняя, трудная, всё бор да болото, где кинуть девку? Видит мужик: стоит избушка на курьих ножках, пирогом подпёрта, блином накрыта, то ли стоит, то ли перевёртывается.
      — В избушке, ; подумал мужик, ; лучше будет оставить дочь.
      Ссадил он её, дал проса на кашу, ударил по лошади и укатил из виду.
      Осталась девка одна. Натолкла проса, наварила каши много, а есть некому. Пришла ночь длинная, жуткая. Спать ; бока пролежишь, глядеть ; глаза проглядишь, слова молвить не с кем, и скучно и страшно! Стала она на порог, отворила дверь в лес и зовёт:
      — Кто в лесе, кто в тёмном ; приди ко мне гостевать!
      Леший тут как раз и откликнулся, скинулся молодцом, новгородским купцом, прибежал и подарочек принёс.
      Нынче придёт покалякает, завтра придёт, гостинец принесёт. Увадился, наносил столько, что девать некуда!
      А старухе-говорухе тут и скучилось без падчерицы, в избе у ней стало тихо, на животе тошно, язык пересох, балаболить не о чем. Кричит она мужику:
      — Ступай, муж, за падчерицей, со дна моря её достань, из огня выхвати! Я стара, я хила, за мной походить некому, да и поговорить не с кем.
      Послушался муж, поехал в лес, кое-как нашёл ту изобку, забрал дочку, привёз её. Пришла падчерица в дом, да как раскрыла сундук, да как развесила добро на верёвочке от избы до ворот, ; старуха было разинула рот, хотела по-своему встретить, а как увидела ; губки сложила, под святые иконы гостью посадила и стала величать её да приговаривать:
      — Чего изволишь, моя сударыня?
++++++++++++++++++++++++++
====
Старуха отгадчица. Вот жил старик да старуха. Архангельск. Сказка!!
....
      Вот жил старик да старуха, и у них не было хлеба куска, чтобы вдоволь поесть.
      Однажды она говорит старику:
      — Возьми у сусёда, сусёд у нас богатый, возьми тайно коров стадо у богатого мужика, суседа нашего, запри в свою пожню и затыкни колоколы у коров, чтоб не звенчали.
      Стали суседи коров тех искать и найти не могут. А старуха приходит к этому сусёду и говорит ему:
      — А что, батюшко, не могу ли я в сей вечер твоих коров отворотить назад?
      Он и говорит ей:
      — Ежели твоя сила будет, чем могу, тем и поплачу тебе, только коров вороти назад.
      Она в сейчас приходит домой вечером и велит старику:
      — Гони, старик, коров домой к суседу.
      Пригнал старик коров. Сусёд ей приносит на другой день пуд муки.
      Прошло сколько-то времени, и, поскольку они в бедности жили, опять нужда пришла. Вот снова у другого сусёда так же сделали. Таким намёком они прокормились лето на этих хватанциях.
      Потом дошло дело это до государя, у того пропал самоцветный камень. Ему рассказали, что есть эдакая волшебница, что может отгадать, кто этот камень унёс.
      Приезжают оттуль за ней, два лакея царские: одного звали Брюхом, а другого Хребтом.
      А они, эти лакеи, тот камень и украли. Вот они и говорят промежду собой:
      — Ежели она может отгадать, что это мы взяли, то кладём, куриные яйца в сани, так ежели она может отгадать, что мы взяли, то может отгадать, что у нас яйца положены в сани, как её повезём.
      Положили в сани яйца куриные, она без старика не поезжает, надо старика взять с собой.
      — Без старика не поеду. Он тоже знает, как найти камень.
      Они приходят на сарай, собрались, котомку склали, она приходит, да и говорит:
      — Сесть мне теперь было в царскую карету, да и поехать как курица на яйцах.
      Один одного так и толкнул:
      — Вот злодейка, зараз узнала.
      Лакеи царские сели, и повезли стариков к царю. Привезли, старуха просит комнату особую, со стариком чтобы там быть. Старик и говорит старухе:
      — Ой, как ворона серая, залетела в высокие хоромы, что-то нам будет теперя?
      Она и говорит старику:
      — Старик, что буде брюху, то буде и хребту.
      А лакеи царские Брюхов и Хребтов слышит эти слова. Вот один приходит к другому и говорит:
      — Отдать надо нам камень, отгадала зараз злодейка, отдать надо.
      Ну они взяли и принесли ей этот камень да сто рублей деньги дали, и ей говорят:
      — Не говори на нас старуха, что он у нас хранился.
      Она, как камень в руки попал, старику говорит:
      — И поживём мы теперь на этом месте.
      В утрях спрашивает её государь:
      — Что, ужо ль ты отгадала?
      — Отгадала, батюшко, ; говорит старуха, ; отгадала, где твой камень есть, в Москву унесённый. А я достану его через неделю оттуль.
      Через неделю камень она и отдала царю. Он ей и говорит:
      — Ну, что же, бабушка, здесь ли ты желаешь жить, аль в свою сторону едешь назад?
      Она сказала:
      — Батюшко, где меня взял, назад отвези меня.
      Их государь хлебом наградил обоих, что им до самой смерти досталось, а жили они потом долго ещё, в купцы, говорят, записались даже.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Старуха. Вот жил старик со старухою. Сказка!!
....
      Вот жил старик со старухою.
      Ничего они не имели, так они обедняли. Старуха Салманея звалась, сидит как-то и говорит:
      — Старик, что я подумала! Люди умывают, ходят, повивают, а я ничему не сродна.
      — Да что, старуха, с тобою сделалось?
      — Я надумала, не знаю, тебе понравится или нет.
      — Ну, понравится, не понравится, а всё равно буду слушать. ; Старик говорит.
      Говорит Салманея:
      — Вот придёт праздник ; воскресенье, давай пирогов напечём, барана зарежем, водки возьмём, да ребят кликнем, напоим, накормим их.
      Вот так и сделали. Напекли пирогов, водки взяли и ребят зазвали. Пьют, едать ребята, не знают из-за чего. Попили, поели и заиграли. Вот говорит в это время им Салмонея:
      — Ребята, садитесь в кружок, я вам расскажу что-то. Вы играть-то играйте, а ходить приглядайте, где у кого что плохо лежит. Один-то играйте, забавляй себя, а другие берите и прячьте. Тогда придите и мне скажите, а я буду угадывать. Я буду с них деньги-то брать, да опять будем пьянствовать.
      Тем ребятам это с руки как раз. Попили, пообедали хорошо, да хочется ещё.
      — А что, старуха говорит, вреды то нет никакой, ведь несовсем возьмём, потом всё возвернём.
      Вот одни идут по селу, песни играют, а другие мешки прибирают. Приходят и говорят:
      — Ну, бабушка, мы украли семь мешков да два хомута!
      — Да, где ж положили? ; Салманея спрашивает.
      — Да, там вон в логу спрятали. ; Детки говорят.
      Вот на утрях бабы воскричалися, мужики возворчалися:
      — Что такое, кража сделалась, ; мешки покрали!
      Ребята идут, вроде мимо и спрашивают:
      — Что такое случилося?
      — Да вот, ребятушки, обокрал кто-то нас!
      Говорят тогда ребятки:
      — Вы знаете, что есть бабка Салманея, украдкой угадывает, потихонечку ворожает.
      — Да неужели правда?
      — Да правда. Я ходил, дак об невесте ворожил, как всё равно обрезала.
      Тот мужик в избу вскакивает и говорит:
      — Баба моя, сходи к Салмонее, говорят, хорошо она ворожает!
      Та подхватила ребёнка, да бежать. Прибежала и говорит:
      — Бабушка Салмонея, у нас-то с бляхами хомуты сцапали да семь мешков!
      А та с печки ей говорит:
      — Ох, дитёнок, не охота мне сегодня ворожить.
      — Да, бабушка, заплачу за охоту! ; Просит баба.
      Тогда соглашается Салмонея:
      — Ну, три рубли да пуд хлеба ; я тебе скажу, не солгу.
      — Эх, кабы найти, не пожалею ничего!
      Налила Салмонея блюду воды, сама похаживает, на неё поглядывает и говорит:
      — Вот, ваши мешки и хомуты в этом логу лежат.
      Та баба побежала домой:
      — Бабушка Салмонея говорит, мешки наши в целости там-то лежать.
      Побёг тот мужик туда, все в целости, не увезли их. Прибегает за лошадью.
      — Правда, угадала! Ну, баба, молчи, никому не рассказывай!
      Привёз мешки и понёс ей пуд муки и три рубли.
      Те ребята опять заходят в другую воскресенью, пьянствуют, тоже обед собрали. Сами играют, пляшут, а дела не затевают. Один растрёпа у сенец лошадь привязал, те ссадили лошадь, да и в лес.
      Потом, этот и взмыкался туда-суда, лошадь пропала. Жалко тому, как у самого пропажа была, побёг и рассказал:
      — Иван а Иван, бабушка Салмонида хорошо угадывает. Беги к ней!
      Тот мужик к этой бабушке Салмониде бежать. Прибегает.
      — Бабушка Салмонида, ты не знаешь всю горю нашу?
      — Знаю, знаю, я слыхала. ; Говорит Салмонида.
      — Помоги ты нам, Салмонида.
      — Да, могу в этом деле помочь. ; Говорит она.
      — Что возьмёшь с меня?
      — Да барана тащите. ; Просит Салмонида.
      — Э, кабы лошадь нашёл, не пожалею барана ; на водку дам!
      Она, Салмонида, наливает в блюду воду, вокруг похаживает да на блюду поглядывает и говорит:
      — Вот, за твою лошадь берутся, да мужики дерутся, ты их сейчас и захватишь.
      Он туда бежать, а там стерегли пастухи, за овцами побежали, он и подумал, что к лошади бегут. Прибежал, а его лошадь стоит привязанная. Отвязал он лошадь, приехал и спрашивает куму свою:
      — Эх, бабушка Салмонида, вот так угадка, как же мы про неё не знали?
      А та отвечает:
      — Да я чуточку слыхивала, что она украдкой ворожает.
      Говорит ей мужик:
      — Да, кума, нельзя всем правду говорить, ведь её убьют так-то воры-то.
      Старуха эта ворожейка, прославилася по всем губерниям.
      Вот у царя сделалася пропажа. Там и говорят:
      — Да, ведь, есть старуха в одной деревне, угадывает все пропажи.
      Сейчас царь запрягает лошадь, посылает кучера за ней. А у него деньги унесли горничная, лакей да повар. Украли и в конюшню спрятали.
      А для проверки, решил кучер поставить на сиденье лукошко с яйцами в тарантасе. Пусть она угадает, что поставили под неё кошёлку яиц в тарантасе.
      Подъехали к её двору. Кучер и говорит:
      — Вот, государь прислал за тобой, беда у нас приключилась!
      Загоревала бабка. Как там солгать? Прямо, ведь, голова долой. Ну что делать ; как так занялася, ведь отказаться ей нельзя. Эта бабка говорит:
      — Теперь, должно, отворожилась я!
      Убирается себе, как к смерти. Влезла она на тарантас, подбирает она свою юбчонку и себе приговаривает:
      — Ну, бабка, садись как наседка на яйца!
      Кучер услышал то и торопко вскричал:
      — Получай, бабка, это тебе государь прислал в подарки!
      Вытаскивает она из тарантаса яиц лукошко и подаёт старику.
      — На тебе, скушай, а я ещё там буду сыта!
      Приезжают они к государю. Он и спрашивает:
      — А что, бабка, берёшься за дело?
      — А что книги скажут, я, ведь, по книгам читаю. ; Отвечает Салмонида.
      — А когда ж это будет? ; Интересуется царь.
      — Да, вот, в ночь буду вычитывать.
      Бабке некуда бежать, надо как-нибудь лгать. Выскочили лакей и повариха.
      — Как там? — Спрашивают у кучера.
      — Да как, только стала на тарантас садиться, угадала!
      Что делать, те приуныли и затосковали:
      — Где такого чёрта достали?!
      Повариха говорит:
      — Э, да погоди, что бог даст. Нельзя ли нам вперёд с ней обойтиться?
      Лакей и говорит:
      — Погоди показываться, поглядим, что будет в утрях.
      Вот она книгу раскрыла и богу молится.
      — Помолюсь хоть в последках к смерти!
      А там один из них стоит, слухает, что будет говорить. Вдруг кочет закричал. Она и говорит:
      — Один уже есть!
      Тот прибежал к своим:
      — Узнала, что я стою под дверью!
      Переменяется теперь другой туда слухать.
      Стояла Салмонида, стояла, а тут другой кочет закричал. Воскликнула тут она:
      — Слава тебе, господи, и другой есть!
      Тот поднимается бежать.
      — Ну, как там? ; Его спрашивают.
      — Узнала, всё признала, что я стою под дверью!
      Любопытно третьему пойти послушать, пришёл, слушает под дверью. И тут третьи кочета закричали. Говорит вслух Солманида:
      — Ну, слава тебе, господи, третий есть, теперь мне пора на покой!
      Она их не видит, а до третьих кочетов богу молилась, а они подумали, она узнала.
      Собрались вместе горничная, лакей да повар и думают:
      — Ну что теперь делать?
      Думают себе, думают и решают:
      — Ну, пойдём к ней туда.
      — Нет ; лакей говорит ; не надо ходить, мы себе плохо надумаем. Испытаем ещё бабку.
      Вот государь посылает утку на обед Салмониде. А лакей поймал ворону, даёт повару и говорит:
      — Ожарь её, узнает аль нет, что не утка, а ворона?
      Вот повар утку сжарил и ворону. Лакей подаёт Солманиде ворону.
      — Иди, бабка, кушать, государь-батюшка тебе обед состряпал.
      Она зашла в царский дом, да по стенам-то глядит, какие тут убратые стены хорошие. Лакей подал, а сам под дверь стал. Она стоит и говорит:
      — Эх, ворона ты ворона серая, залетела в какие ты хоромы?
      Лакей торопко вскочил:
      — Подожди, бабка, я ошибся, не то кушанье тебе подал!
      Мчится оттуда с вороною. Те стоят и спрашивают:
      — Что такое?
      — Угадала бабка, всё разгадала!
      Прибегает лакей к Салмониде, бух ей в ноги. Бабка вытаращила глаза, что такое?
      — Бабка, нельзя ли от беды отвесть, то наша вина, мы взяли камень?
      — Да, можно. ; Говорит Салмонида.
      Бабушка повеселела, стала улыбаться, да утятинкой весело наминаться. Утятинки кусочек съела и водочки захотела. Тот лакей рад стараться, с бутылкой несётся.
      — Пей, бабушка, сколько угодно, только от беды отведи!
      — Отведу, отведу, дитёнок, не будете вы виноваты. А где они есть-то, камни?
      — Да в конюшне.
      — Ну, я вроде как пойду прогуляться, а ты вперёд зайди, да ту мне месту покажи, чтоб нам придумать, как сказать и вас оправдать.
      Вот лакей отправился, бабку ждёт, поглядывает, штой-то долго она не идёт.
      Пословица так и говорится: на вору шапка горит! Он думает, что она вперёд государю скажет.
      Кучер говорит:
      — А что ж ты пришёл один, ты бы уж бабку ту вёл!
      Вдруг бабка является. Повеселел лакей ; он ей рассказал, свою похоронку показал.
      Вот после обеда она, как поевши, лежит и отдыхает. Ну царю-то не терпится, ждёт, когда в дом к нему вернётся.
      Приходит сам царь к ней туда.
      — Ну как, бабка, узнала?
      — Да узнала батюшка, всё прознала!
      — А кто их смыл? ; Спрашивает царь.
      — Да их сонный ты сам и взял, и забыл, над тобой что-то случилось, ты их взял, да в конюшню пошёл, там в навоз и закопал!
      — Да, бабка, надо мной случается, другой раз лунатиком становлюся, находит на меня. Сплю, так и сонный пойду.
      Бабка веселей стала, и говорит:
      — Вот ты положил и забыл!
      — Ах батюшки, сколько я людей оклеветал, сколько они плакали! ; Сокрушается царь.
      А лакей стоит, слушает. Бежит, своим остальным говорит:
      — Ведь, бабка нас оправдала!
      Прислуги-то не надеются, а всё смерти ожидают, ведь, не у мужика живут, а ведь у царя.
      Царица и ругается на царя. Жалко прислуг, и она их туда позвала. Повар говорит:
      — Теперь нам аминь! Оправдала!
      Приходят они в дом, и она стоит при ним. Царица говорит:
      — Давайте царя бить!
      Слуги вскричали:
      — Что, за что?!
      — Вот, над нашим государем лунатик наработал. Ведь мы ему правду говорили, что у нас никто не возьмёт. Мысленно ли то, что у царя из-под голов взять, да отнести? Тут уж ясно видно, что сам отнёс.
      Потом эта бабка Солманида отправляется домой, Царь ей всего наклал за работу. А старик уж её не ожидает живую.
      Встречает, обрадовался, спрашивает:
      — Как, старуха, там дело сделала?
      — Всех оправдала! ; Отвечает она.
      — Всех оправдала, всё нашла, и сама осталась жива? ; Удивляется старик.
      — И сама осталась жива. Да дело-то, ведь, плохое. Как бы нам удумать так, чтобы бросить эту ряду?
      Старик и говорит:
      — Там бы только ты оправдалась, а я тут уже придумал.
      — А чего теперь нам надо, мы и так стали богати. ; Старуха говорит.
      — Да давай, старуха, свою гнилушку сожжём и всю на неё вину положим. Мол, книжка ворожейная сгорела.
      Так всё и сделали. Старуха говорит:
      — Я не могу теперь ворожить, Ворожейная книжка моя сгорела.
      Так они ото всего отказались. Теперь живут, поживают.
      Зазвали и нас к себе в гости. Старик такой простой! А вместе весёлые люди. И всё басенки да побасенки, да до самого утра.
++++++++++++++++++++++++++
====
Старуха-ворожея. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве на опушке леса стояло большое село. Принадлежало оно богатому и жестокому помещику.
      На окраине этого села жили-были одинокие старик со старухой. Не было у них детей, поэтому некому было заботиться о стариках на старости лет. Старики жили очень бедно.
      Вот один раз и говорит старик старухе:
      — Старуха, стары мы стали. Нечем нам покормитъся. Вон другие, мол, старуха ворожат и этим зарабатывают себе на кусок хлеба.
      Долго говорил старик со старухой и кончил тем, что не мешало бы и старухе попытаться ворожить.
      — Что ты! - возразила было старуха. - Ведь я совсем неграмотная.
      Но все же решила она попробовать ворожить.
      Был у стариков небольшой огород, на котором они выращивала овощи и фрукты. И взяли старик со старухой и наварили они браги из картофеля. А мимо них за каждым вечером ходили юноши в другое село. Зазвали они этих парней, угостили брагой и некоторой снедью.
      И вот говорит старуха парням:
      — Задумала я, дети мои, заняться ворожбой. И прошу вас помочь мне в этом деле. Сами видите, живём мы бедно, вот и решили подзаработать.
      — Чем же мы поможем? - спрашивают парни.
      И старуха начала их наставлять, что, мол, украдёте вы у барина его любимого коня и спрячете в лесу, чтобы я знала, где. Кинется барин искать лошадь, а вы и скажите, что есть, мол, хорошая ворожея, и она быстро узнает, где лошадь.
      Что задумано - то сделано. Наградил барин старуху золотом и серебром. И прослыла во всех соседних сёлах старуха как ворожея.
      Богаче стали жить старик со старухой. Уже на столе вместо бражки появился самогон и заморские вина. И закуска стала богаче. Не раз пировали у стариков молодые парни.
      И вот один раз говорят парни, что у барина есть молодая дочь и что у ней есть много драгоценностей.
      Задумали парни увести девицу гулять на улицу, а тем временем похитить у неё из комнаты сундук и спрятать в условленном месте.
      Так оно и случилось. Пропал у девушки сундук. Плачет, убивается девица. Присылает к старухе барин своих слуг. Привезли они от барина старухе много богатств.
      Согласилась старуха поворожить. Отделил ей комнату барин, и осталась там старуха на раздумье. Взяла она в руки книгу, может быть, и верхом вниз, она была ведь неграмотная. И начала ворожить. Через некоторое время сообщает она барину, что сундук находится в ближайшем овраге. Снова одарил барин старуху.
      Отговорил уж было старик старуху. Он говорил, что кончала бы она уже ворожить, потому что это к добру не доведёт. И вот однажды у барина, соседнего, пропала шкатулка с драгоценностями. Созвал барин всех ближайших и дальних ворожеек. Да это не дало никаких результатов.
      Тогда барин вспомнил о старой ворожее. Вот посылает барин трёх слуг к старухе-ворожее. А шкатулку-то украли слуги. А старуха ничего не знала.
      Вот едут слуги к старухе. И проезжали они мимо птичьего двора. Заехали они во двор, а там не было ни одной птичницы. Решили они наворовать яиц и спрятать их в ящик в телеге. Приехали они к бабке. Изложили они причину своего приезда. Испугалась бабка и говорит:
      — Дети мои, раньше я занималась этим делом, но сейчас нет. Стара я стала. Со старости я стала плохо видеть. Не вижу-то я букв в святой книге.
      Стали упрашивать слуги старуху. А барин сказал слугам, что если они не привезут ему старуху, то не сносить им головы.
      И решила бабка, что хоть ехать, хоть нет - все равно беда. Садится она в телегу и говорит:
      — Сажусь я, как наседка на яйца.
      У воров душа в пятки ушла. Испугались они, что старуха все узнает о них.
      Привезла они старуху к барину. И решили слуги проверить старуху. Подали ей на обед не баранины, а зажаренную ворону. А старуха видит, что Её окружили одни слуги, и говорит:
      — Попала среди ворон ворона - по-вороньи и каркай!
      Совсем испугались воры. Дал барин старухе на раздумье одну ночь. Сидит старуха и думает о том, что скоро настигнет смерть. Вот уже и за полночь перевалило. Вот пропел уже первый петух. А старуха и говорит:
      — Вот уж и первый.
      А тем временем один из слуг подслушивал под дверью. Испугался он и бежит к своим товарищам, говорит:
      — Узнала меня старуха.
      Не поверили они ему. Пошёл второй слуга подслушивать. А в это время пропел второй петух. Вот и говорит старуха:
      — Вот уже и второй.
      Испугался второй слуга. Стали они советоваться, и решили они признаться старухе-ворожее.
      Признались они старухе, что они украли у барина шкатулку с драгоценностями и закопали Её в левом углу двора. Вот приходит барин к старухе, а старуха и говорит ему, что шкатулка запрятана там-то и там-то.
      — Ты пошли своих слуг, они найдут.
      Так оно и вышло. Одарил барин старуху, но закаялась старуха больше ворожить. Поняла она, что не чистое это дело.
      С тех пор старик со старухой поживают, свой век доживают. И больше старуха никогда не пыталась ворожить.
+++++++++++++++++++++++++++++++
====
Старухина молитва. С казаком. Архангельск. Сказка!!
....
      Одна старуха скупа была, казака своего плохо кормила.
      А у них в дому была икона большая, в пол стены и до верху самого. Старуха каждый день этой иконе молилась.
      А казак был парень молодой, он взял как-то, да и стал за эту икону. Старуха встала в утрях и молится:
      — Пресвятая ты Богородица, сохрани и помилуй.
      А парень говорит из-за иконы:
      — Не помилую, зачем худо казака кормишь.
      Старуха опять молится:
      — Очисти мою душу грешную.
      Казак снова говорит:
      — Очищу, очищу, и мужа очисти.
      — И зятя моего очисти. ; Старуха молится.
      — Успею, дак и того обчищу. ; Казак ей.
      Старуха ушла, казак старухины деньги, сколько было, обрал и у мужа обрал, а зять в другом доме был, к тому и не сходил.
      Старуха схватилась, а денег нет и думает:
      — Ах, это, верно, меня Господь очистил. Ему доброхоту занадобилось.
      А казака из пищи стала кормить после того случая хорошо, не подумала, что это казак-то был.
      Казак и хорошей пищи добился, и деньги взял.
+++++++++++++++++++++++++++++
====
Старшой над Овинником. Легенда. Сказка!!
....
      Один крестьянин пошёл овин сушить.
      Развёл огонь, а сам под стенкой прилёг, ждёт пождёт, когда разгорится.
      Вдруг видит он, появился седой мохнатый старик, подошёл к теплине, руки погрел, а потом обратился медведем и побрёл на задних лапах к мужику.
      Крестьянин так и рухнул без памяти, хорошо, сын его зачуял недоброе и пришёл за отцом, а то и сам сгорел бы, и добро всё спалил.
      Прошёл год или чуть больше. Отправился тот крестьянин на базар. Вдруг подходит к нему мужик:
      — Пойдём выпьем, друг, я угощаю, за мной должок.
      — Какой такой должок? ; Удивляется крестьянин.
      — А помнишь, как ты о прошлый год овинника испугался чуть не до смерти? Это моя вина. Я над этой братией старшой, ну, захотелось чуток подшутить над человеком. Кто ж знал, что он тебя этак уходить сможет. Уж прости, за это и угощаю, чтоб простил ты нас!
+++++++++++++++++++++++++
====
Старый цыган и спорники. Цыгане. Сказка!!
....
      Жил старый цыган со своей женой, и был у них сын.
      Короче сказать, в одно прекрасное время поставил цыган палатку и говорит жене:
      — Поеду-ка я в город на ярмарку, лошадей менять!
      Взял цыган кнут и отправился. Полем едет, лесом едет. Выехал он на опушку леса и вдруг видит: выбегают к нему навстречу шесть мальчиков и шесть девочек ; росточка маленького, на каждом голубые штанишки и красные рубашечки, расшитыми кушаками подпоясанные.
      — Стой, ; кричат дети, ; ты куда?
      Отвечает им цыган:
      — Менять еду лошадей!
      — Ну давай езжай! Удача тебе сегодня будет! ; Кричат мальчики.
      Удивился цыган такому разговору, но виду не подал, а сам тронул лошадей и подался в город. А в городе в тот день была такая ярмарка, какой цыган ещё в жизни не видал.
      Неслыханная выпала цыгану в тот день удача, и домой возвращался он с большими деньгами.
      Подъезжает он к тому месту, где с маленькими детишками повстречался, а они уже поджидают его:
      — Ну, скажи, хорошо ли поменял?
      — Хорошо, хорошо! Спасибо! Что вам дать, скажите? Ничего для вас не пожалею!
      — Ничего нам, дядя, не надо! Жди нас сегодня к себе в гости. Только смотри, сделай так, чтобы нас никто не увидел!
      Едва наступила ночь, а дети уже в шатре старого цыгана. Просят они его:
      — Ты приготовь, где бы нам от людского глаза спрятаться.
      — Вы заходите, ; говорит цыган, ; я уже все для вас приготовил.
      А в шатре цыгана, в его кибитке, стоял большой сундук. Там и устроил цыган спорникам место для ночлега, перину расстелил, подушки приготовил ; всё, как полагается.
      А они говорят ему:
      — Ты нам, дядя, зеркало дай, расчёску, помаду, румяна и краску.
      Всё сделал цыган, как его просили спорники, а то как раз они и были.
      С той поры привалило ему невиданное счастье: за что ни возьмётся цыган ; всё у него спорится, в любом деле ожидает его удача.
      Но каждое утро, когда вся семья цыгана вставала после сна, предупреждали его спорники:
      — Хороший ты человек, дядя, понравился ты нам. Только смотри, чтобы никто не знал, что мы у тебя живём, ни одна живая душа.
      Много ли, мало ли времени прошло, только однажды утром, когда ещё весь табор спал, подошла к шатру старого цыгана одна цыганка. Понадобилась ей горящая головёшка, чтобы костёр разжечь.
      А спорники по ночам только и делают, что пляшут да веселятся. Так и возятся в своём сундуке до третьих петухов. Услыхала цыганка возню в шатре старого цыгана и давай ругаться:
      — Что такое? Ещё чуть свет, ещё спят все, а они танцуют, другим спать не дают. Будьте вы прокляты!
      Едва произнесла цыганка свои проклятия, как спорники тотчас и сгинули.
      Перед восходом солнца встал старый цыган, подошёл к кибитке, прислушался ; не слыхать привычного шума.
      — Вы здесь? ; Спрашивает.
      Нет ответа. Открыл сундук, посмотрел, а там нет никого.
      — Что такое? ; Удивился цыган. ; Ушли и никого не предупредили.
      Так прошёл день, а после полуночи вышел старый цыган на дорогу и стал спорников звать. Только напрасно кричал он на весь лес ; так к нему никто и не вышел.
      Прошло несколько дней. Как-то раз поехал старый цыган по своим делам в город. И снова на том же самом месте к нему навстречу спорники выбежали.
      — Дядя! ; Кричат. ; Мы бы пожили у тебя, да только есть у вас в таборе женщина одна нехорошая. Прокляла она нас, обругала недобрым словом. Не можем мы теперь жить у тебя, дядя.
      Отвечает им цыган:
      — Хорошо мне было с вами, деточки, да раз так получилось, то идите с богом.
      И спорники ушли, сказав на прощанье, что всё равно будут помогать старому цыгану в его делах.
      — Будешь в город ездить, всегда нас здесь найдёшь. А жить у тебя нам, знать, не судьба.
      С тех пор так и повелось: как поедет цыган в город, на своём заветном месте обязательно спорников встретит.
      Проходит неделя, проходит вторая, проходит третья. Как-то раз говорят спорники старому цыгану:
      — Смотри, дядя, та самая цыганка, что нас прокляла, хочет и тебе недоброе дело сделать. Купишь ты сегодня лошадку, а она по воле той цыганки увезёт твоего сына неведомо куда.
      — Что же мне делать? ; Испугался старый цыган. ; Научите.
      — Ничего ты сам сделать не сможешь, потому что колдунья та цыганка. Только мы сможем тебе помочь. Не переживай, не плачь по сыну, мы его в беде не оставим. Скажи ему, что, когда воротим мы его обратно, пусть он все свои силы соберёт, всю свою ловкость проявит, но лошадку ту объездит. Стоит ему три раза на ней вокруг табора проехать, как станет та лошадка послушней дитя малого.
      Так и получилось, как сказали спорники. Привёл старый цыган домой на ярмарке купленную лошадку.
      Решил сын цыгана на той лошадке прокатиться, вскочил в седло, а тут подскочила к нему та цыганка, что спорников прокляла, ударила лошадку прутом, та взбесилась и рванула в лес.
      Только её и видели. Так день за днём прошло шесть недель. Старый цыган места себе найти не может. Хоть и верил он спорникам, но всё равно на душе у него неспокойно.
      К исходу шестой недели услыхал старый цыган на рассвете конское ржание, топот копыт и выбежал из шатра.
      Глядит: из леса бежит уже не та лошадка, что он для сына купил, а красавец конь, на том коне его сын сидит и с трудом поводья держит, а позади спорники бегут, коня того погоняют.
      Вспомнил старый цыган наказ спорников и крикнул:
      — Сын мой, вижу я, что мало у тебя сил осталось. Соберись с силами, покажи ловкость цыганскую, проскачи три раза вокруг табора!
      Собрал сын старого цыгана последние силы, натянул повод покрепче и направил коня в объезд табора.
      Только первый круг сделал ; сбавил конь свой бег. Второй круг проехал ; конь шагом пошёл. Третий круг закончил ; встал конь у шатра старого цыгана.
      Не слез с коня сын старого цыгана, а упал ему на руки, едва живой.
      Только на третий день пришёл он в себя. С той поры вернулась к старому цыгану удача.
      А злая цыганка пропала из табора, и больше её никто не видел.
++++++++++++++++++++++++++
====
Степан Разин. Казаки. Легенда. Былина. Сказка!!
....
      Как на речке то было, братцы, на реке да на Камышинке.
      Проживали там люди вольные, все донские казаки, и гребенские, и яицкие. Собрались как-то они во единый круг, во единый круг думу думати. Думушку крепкую:
      — Кому-то, братцы, атаманом быть?
      И вострубила не золотенькая трубушка, то атаманушка наш, Степан Тимофеевич, речь говорит:
      — Братцы, вы мои казаченьки, ну же все как один голь бедняцкая! Собирайтесь вы со всех сторон! Товарищи вы, други любезные, собирайтеся, солетайтеся, братцы, на волюшку-волю вольную!
      И сбирались казаки да со всех сторон во единый круг, а в кругу том ; сам Степан Тимофеевич.
      Он к богатым в круг не хаживал, дружбу с ними он не важивал.
      Офицерам-то никогда не кланялся и с купцами он не здравствовался.
      И сказал Степан Тимофеевич:
      — Вы как есть голь казацкая, думу думайте, да меня послушайте. Поведу я вас на Куму-реку. Там поделаем себе балаганушки, балаганы камышовые. Мы разъезды будем делать дальние за Куму-реку, где живёт орда богатая, богатая да немирная. Мы повыбьем, братцы, орду кровожадную, как есть всю повырежем.
      Воскричала голытьба-голь казацкая:
      — Любо! Любо! Слава атаману нашему, ; Разину Степану Тимофеевичу.
      И продолжал атаман речь свою:
      
      Мы поедем, братцы, гулять во сине море.
      Разобьём-то басурманские кораблики.
      Заберём казны вот, сколько надобно.
      Да поедем, братцы, мы в кременну Москву ;
      Накупим себе платьица всё цветные-узорчатые.
      Поплывём мы вниз по Волге-матушке.
      
      Ай, решили на кругу ; так тому и быть.
      И по морю, морю Верейскому, отправились на трёх стружечках казаки в набег.
      И летела галушка, летела она чрез долинушку, горы и моря.
      Села на древу-ялинушку галочка да воскликнула:
      — Ой, что ж это на синем море, что чернью зачернелося? Ой, что ж на синем море белью забелелося? Ой, да то ж кораблики, кораблики турецкие.
      Нагружоны те кораблики свинцом-порохом, да пушками со ружелицами.
      И вскричал атаман-атаманушка:
      — Не робейте вы, ребятушки, не робейте вы, казачушки! Берите вы бабаечки сосновые, а ежели те тяжёлы, у нас есть яловые. На носу ставьте пушечки, пушки медненькие. Догоним мы те кораблики, кораблики турецкие-басурманские. Разобьём, на дно моря спровадим ; заберём себе злато-серебро и оружьица все заморские.
      И побили казаки те кораблики, ой, кораблики, да турецкие. Запевал казак на струге первом:
      — Ну ты, солнце, дай нам вёдра. Дай нам вёдра, дай погоду, путевой ясной погоды. Да и сильного дождочку ; попутного ветерочку! Как нам с этим ветерочком, нам до городу подняться и с тем городом спознаться!
      Ой, же много дел, славных дел, сотворил атаманушка Степан Тимофеевич и на речке Богатой, и на речке Тигринке, и по Волге гулял, и по Каспию.
      Ай, как по морюшку, морю синему, по Каспийскому, восплывали два кораблика, а третья лодочка изукрашена, парусами вся изувешена.
      На носу сидит есаул с веслом, на корме стоит атаман с копьём. Посередь лодки золота казна, а на казне сидит девка красная. И не плачет она, а рекой-реченькой заливается.
      Степан Тимофеевич её уговаривает:
      — Не плачь, девица, не плачь, красная! Одарю тебя я по-царскому. Ой, по-царскому, атаманскому.
      Отвечает девка Степан Тимофеевичу:
      — Ай, ну, как же мне, девочке, да не плаката, я в пятнадцать лет во нужду пошла, во шестнадцать лет души резала. Я зарезала парня бравого. Парня бравого, бел кудрявого, своего дружка милого. Ай, а ноне мне сон привиделся, сон привиделся да нерадостный. Сон нерадостный на печаль-беду. Ай, тебе, Стенюшка, быть повешенным. Есаулушке быть застреленным. Ай, всем-то молодцам твоим быть в неволюшке, ну а мне, девке, быть на волюшке!
      И возгневался атаман на слова девки. В очах его молнии, громы небесные. И ответил ей Степан Тимофеевич:
      — Ой, да, ты ворона, ворона подгумённая! Ой, да, не тебе, ворона, в поднебесье летать и не тебе, ворона, сыру землю топтать!
      Возговорил так Степан Тимофеевич и бросил девку в синь-море, в волну кипучую-злючую.
      Ой, ведь, да, сбылись слова девки той.
      Спымали солдатушки славного атамана Степана Тимофеевича и заточили во темницу, темницу глубокую, страшную.
      Было то в Азов-городе. На турецкой ровной площади, у ворот султановых, во стене-то белокаменной та тюрьма была, темница тёмная. В той тюрьме двери медные, а запорчики все железные.
      На запорах тех замочки в полтора пуда, а к ним ключики двадцать пять фунтов.
      И караулили атамана злые стражники.
      Заросла его бородушка ниже пояса шёлкового, заросли его усы русы по самые могучие плечи.
      Только блеск в глазах, ой, не блеск, а свет свободушки.
      И случилось мимо той тюрьмы по шлях-дороженьке ехати самому царю турецкому.
      И вскричал атаман из норы своей громким голосом, вскричал-узгичал:
      — Ты Султан, Султан, турецкий апаша, прикажи меня поить, кормить! Не прикажешь ты поить, кормить ; прикажи мою головушку казнить. Не прикажешь ты меня казнить ; прикажи из тюрьмы выпустить. Не прикажешь из тюрьмы выпустить ; напишу я скоро грамотку ко друзьям своим, ко товарищам.
      — Чай-то Тихий Дон взволнуется, а казацкий круг сбунтуется. Разобьёт он силу турецкую, а тебя, Султан, в полон возьмёт.
      Ой, да, было это в Азов-городе, на большой улице, в славном городе. Ой, да там была темница тёмная, ой, да тюрьма тёмная, тюрьма заключённая. Да сидел во тюрьме невольничек, атаман Степан Тимофеевич.
      Он кричал же, шумел наш Степушка, громким голосом, будто не своим:
      — Ой, да, уж вы, братцы, вот мои товарищи, не покиньте вы меня во неволюшке! При моем-то, при горе-кручинушке! Пригожуся вам в недоброе времечко грудью белою, братцы, своей! Ой, да, отстоим же мы, братцы-товарищи, жизнь вольную да свободную.
      Кручина сковала душу атаманскую, силы молодецкие подтачивает, и чует-чует он недоброе и кричит во тьму кромешную:
      — Ой, да кто бы достал со дна моря мне жёлтого песочеку! Ой, да кто бы вытер бы с моей острой шашечки чёрную ржаву и навёл моей шашечке вострую жалу! Ой, да кто бы, кто открыл запоры тюремные и отпустил ясмен сокола на волюшку! Ой, да сокрушил бы я погань нечестивую, ворогов своих, ворогов Дона-батюшки!
      Ой, да, крепки запоры оказалися, стража у ворот недремучая, и свезли атаманушку на суровый суд, чтоб ответ держал Степан Тимофеевич.
      — Ай, да, вот и, ты скажи-расскажи, с кем ты бражничал, с кем разбойничал. Да говори правду-истину, правду-истину ; правду-матушку.
      Отвечал Степан своим судиям, отвечал атаман правду-матушку:
      — Ай, да, вот и, я не бражничал, не разбойничал. Со голытьбой своей, голью казацкою по морям гулял да по рекам широким. Гулял добрый молодец ; корабли топил. Я бояр да купцов разбивал, морил. Ай, да, я голытьбушку свою, я на бой водил. И не счесть-перечесть вам моих сотоварищей, а где они скрываются ; я не ведаю.
      Суд недолгий был, суд неправедный. На заре было да на зореньке. На восходе солнца ясного, да на закате месяца светлого.
      Ой да, на Дону-то нездорово сделалось.
      Помутился наш славный Тихий Дон со вершин своих до синего моря Азовского.
      Ой, да, помешался наш казачий круг ; нет у нас атаманушки Степана, братцы, Тимофеевича, а по прозваньицу Стенька Разин.
      Ой, да спымали его, добра молодца, завязали руки белые и свезли-то в кременну Москву и на славной той Красной площади отрубили ему буйну голову.
++++++++++++++++++++++++++
====
Степан, Григорий и Елена Прекрасная. Вещий сон. Вятка. Пермь. Сказка!!
....
      В некотором царстве, в некотором государстве ; именно в том, в котором мы живём ; против неба на земле, на ровном месте, как на бороне, жил-был старик со старухой.
      У них был сын. Его звали Алексеем. Когда он вырос, то у него отец помер.
      Вот он матери и стал говорить:
      — Мамонька, пусти меня, я пойду счастье искать!
      Он пошёл. Идёт лесом. И попадается ему изба новая. Заходит он в эту избу и останавливается ночевать. Видит он ночью: выходит из западни верблюд, весь медный. Потом он постоял, постоял и ушёл.
      И через несколько время выходит сохатый, весь серебряный. Этот сохатый постоял, постоял и ушёл туда же, откуда пришёл.
      Через несколько времени выходит медведь, весь золотой. Постоял, постоял, тоже ушёл.
      Алексей думает:
      — Что это мне за видение? Или на самом деле счастье моё?
      Приходит домой и говорит матери:
      
      — Вот, мама, я видел во сне такие-то сны.
      — Первый сон, верблюд весь медный.
      — Второй сон, сохатый весь серебряный.
      — А третий сон видел, медведь весь золотой.
      
      Вот мать ему и говорит:
      — Ну, верно, сон твой обещает тебе богатство.
      От них неподалёку в городе жил ворожеец. И вот мать посылает Алексея к ворожцу этому ворожить. Он поехал под вечерок и переехать не успел всю дорогу.
      Остановился у одной старушки переночевать. Эта старушка старая. У ней внучок был лет так 13-ти. Внучок и говорит:
      — Ты куда, молодец удалый?
      — Я– поехал ворожить, ; говорит Алексей, ; вот такие-то сны видел: первый сон ; верблюд весь медный, второй сон ; сохатый весь серебряный, а третий сон, ; говорит, ; медведь весь золотой.
      Этот мальчуган ему и говорит:
      — Ты как– приедешь ворожить, тебе этот ворожеец выворожит. И ты ему отдавай первое счастье, а он у вас будет просить последнее счастье.
      Вот Алексей приехал к этому ворожцу. Ворожеец ему выворожил и говорит:
      — Это твоё счастье! Когда приедешь домой, иди в эту избушку ночевать. На вот, я тебе дам палочку, ты бей этой палочкой наотмашку.
      Приехал домой Алексей, и пошёл он ночевать в эту избушку. Спит там.
      Выходит первый верблюд, весь медный. Понужнул Алексей его наотмашку, верблюд весь рассыпался.
      Второй выходит сохатый. Он этого понужнул, и этот рассыпался.
      Третий входит медведь, весь золотой. Этот медведя понужнул, он рассыпался.
      И вот он не велел до него брать, докуль этот ворожеец не приедет к нему.
      Ворожеец к нему приезжает и говорит:
      — Я тебе выворожил! Сейчас моё будет третье счастье!
      Алексей ему говорит:
      — Нет, ваше будет первое счастье, потому что вы выворожили, вам и первое.
      Спорили они спорили, но настоял на своём Алексей. И тот ворожеец взял первое счастье.
      Стал он Алексея допытывать, кто его надоумил, да пообещал ещё сто рублей в придачу. Сказал ему Алексей про мальчика в избушке на дороге.
      Поехал ворожеец домой и заехал как раз к этой старушке. Приехал и спрашивает старушку:
      — Ты что, одна, старушка, живёшь? Или сыновья есть?
      — У меня, ; говорит старушка, ; сыновей нет. Внучок есть. Ушёл на реку по ниточке глядечя.
      Ворожеец и спрашивает:
      — Это что такое, по ниточке в воду глядечя? Ты, старушка, продай мне этого внучка!
      Старушка и говорит:
      — Покупай!
      — А сколь, ; говорит ворожеец, ; за него возьмёшь?
      — А вот, ; говорит старушка, ; завали всего по ногам деньгами, тогда я отдам его.
      Вот ворожеец внучека её заваливал деньгами и завалил по грудям. Сделал это ворожеец и спрашивает:
      — Что, бабушка, будет тебе этого на век или нет?
      — О! Дитятко, на век мне не прожить! Мне, старушке, много ли надо?
      — Ну, ; говорит внучек, ; бабушка, сейчас до свидания! Мне с тобой не видаться, я знаю, что он меня далёко увезёт.
      Вот этот ворожеец увёз к себе мальчика. Привёз и спрашивает отца своего:
      — Куда мы этого мальчика станем девать?
      Отец говорит:
      — В конюхи!
      Мальчик и живёт в конюхах. А к нему приезжают, к этому ворожцу, ворожить. А мальчик вперёд им рассказывает:
      — Делайте так-то!
      Ворожеец узнал, что ему доходу мало через этого мальчика. Тогда он отцу стал жаловаться, что через этого мальчика ему доходу нет.
      Отец велел его посадить в столбец. Мальчика заклали в столбец и давали через два дня на третий пищи, чтобы он, значит, не помер.
      Дочь у них там была, ей стало жалко, она стала ему понашивать поесть чего. Днём носила, когда все уйдут.
      Ходила туда, ходила, потом велела сделать туда подход под столбец, чтобы он ночью имел свободу. Вот он днём сидит, а ночью выходит на волю, к ворожцу во дворец. Когда выйдет, они с дочкой попьют чайку, и он опять ко дню убирается в столбец.
      Этот ворожеец поехал как-то сватать Елену Прекрасную, в другое царство. Когда уехал, мальчик ночью вышел из столбца. Чай пили, она ему стала рассказывать:
      — Вот, мой брат-то уехал в другое царство сватать себе невесту.
      Он и говорит:
      — Ему живому оттоль не приехать! Там кругом каменная стена, на стене тын, на этом тыну все головы человечьи сидят. На одной тынинке нет ; тут его голова будет.
      Тогда сестре жалко сделалось своего брата. Стала его просить:
      — Пособи ты ему!
      Он на следующую ночь велел ей припасти коня, седло, как следует всё обседлать, и несколько там денег. Вышел ночью, она привела ему коня. Он и поехал на этом коне. И достиг его дорогой, ворожца. А он мальчика и не узнал. Мальчик его стал спрашивать:
      — Куда молодец удалой, едете?
      Отвечает ворожеец:
      — Я еду вот в такое-то царство, сватать Елену Прекрасную А вы куда проезжаете?
      — Да я в тот же город еду. ; Отвечает мальчик.
      — Дак поедемте вместе! ; Говорит ворожеец.
      Они стали путь держать вместе. И тогда они один другого стали спрашивать:
      — Тебя как зовут малой? ; Спрашивает ворожеец.
      — Степаном. А вас как?
      — А меня зовут Григорьем. ; Ворожей отвечает.
      Приехали они в тот город, в который им нужно было, стали на постоялый двор и взяли тут особую комнату:
      — Тут все-таки жить– придётся давно времени будет! ; Говорит ворожеец.
      Когда ночью легли спать Григорий и Степан, то Степан обвернулся мухой и полетел искать, где на эту Елену Прекрасную шьют платье разное.
      Разузнал эти платья, где их шьют, а они шьют сарафаны, да платья некроенные и нерезанные, а больше в том царстве никто так не делает. Утром встают, и говорит Григорию:
      — Айда Григорий, иди ко своей невестке! Что там скажут?
      Приходит ворожеец к невесте. Она ему и говорит:
      — Вот вы мне спервоначала сшейте сарафан некроёный и нерезаный!
      Ворожеец пришёл и говорит Степану:
      — Вот Степан, она велела сшить мне сарафан ; некроёный и нерезаный.
      — Сейчас, ; говорит Степан, ; ложись, спи. Завтра будет все готово!
      Он ночьей обвернулся мухой и полетел в то место, где эти сарафаны шьют. Прилетел. Они и говорят между собой:
      — Насилу сшили на неё на паршивую!
      Степан обвернулся в человека и говорит:
      — Сшили, так сшейте другой! А за этот вот вам деньги вдвое.
      Забирает сарафан и уходит.
      — Это что, ; говорит Григорий, ; за чудо?
      — Это, ; говорит Степан, ; не чудо! Чудо будет впереди, на той неделе в середе!
      Утром встаёт Григорий. Платье готово. Несёт невесте. Невеста приняла и говорит ему:
      — Вы ещё сшейте мне туфли нерезаны и некроены!
      Григорий пришёл, опять закручинился.
      — Вот, ; говорит Григорий, ; она какую работу мне дала!
      — Это, ; говорит Степан, ; ничего! Ложись спать, утром все будет готово!
      Григорий лёг спать, а Степан извернулся мухой, полетел искать, где эти туфли шьют.
      Прилетает и слушает:
      — Ну, ; говорят они обувщики эти, ; опять насилу сшили на неё на паршивую! Неможно никак ей утрафить!
      Степан оборачивается молодцем и говорит им:
      — Сшили, так спасибо! Вот вам денег втрое, сшейте другие!
      Приносит Степан туфли. Григорий сильно удивился работе. Утром понёс Елене. Она и говорит:
      — Вот ещё работу на тебя наложу, изладь мне цветы такие же, какие и у меня будут!
      Григорий ушёл домой кручинный.
      Степан ему и говорит:
      — Ложись спать Григорий, утром все будет готово! — А, я сё дни улетаю ночью!
      Полетал, полетал Степан ничего не мог найти. И говорит Григорию:
      — Иди сё дни, проси у ней освобождения на два дня через два дня сроку!
      Он сходил, спросил. Она и говорит:
      — Через два дня если вы не принесёте, то голова на этой тынине будет!
      Григорий отправляется домой, чуть не плачет, а Степан ему и говорит:
      — Сёднишную ночь нисколько не спи! На вот тебе стакан с водою!
      Степан в стакан воды налил и в стакан нож спустил.
      — Только на этом ноже появится кровь на острие, ты, Григорий, у себя чего-нибудь режь!
      Степан обвёртывается мухой и летит прямо к царевне во дворец. Там уже подана тройка лошадей для неё: она ехать собралась к дедушке за этими цветами, которые ей нужно для свадьбы.
      Когда же поехала, то Степан мухой сел к ней на колени. Она и говорит своей кухарочке:
      — Что же мне так тяжело? Разве я чаю напилась лишка сегодня?
      Он переменился тогда, сел к кухарке к этой. И та дорогой стала говорить:
      — Мне тоже чего-то тяжело, наверно мы лишка чаю попили с тобой!
      Ехали, приезжают к морю. Море раздвоилось. Они заходят туда, а Степан сидит у них под платьем, чтобы не видать было его.
      Когда заходили они к дедушке к этому, дедушка им и говорит:
      — У вас русский дух есть!
      — Мы, ; говорит Елена, ; по Руси ездили, вот от нас и пахнет русским духом!
      Дедушка её поставил самоварчик для них. Те стали чай кушать. Когда этот чай кушали, Степан взял да у невестки блюдко и вышиб. Оно упало да изломалось.
      — Я, ; говорит Елена, ; дедушка, набедила: блюдко изломала!
      — Ничего, ; говорит дедушка, ; дитя моё! Там ещё есть!
      Другое блюдко принесли. Когда чаю покушали, он для них приготовил обед.
      Во время обеда дедушка им положил золотую ложечку и вилочку. Степан эту ложечку и вилочку в карман к себе спрятал.
      Она и говорит:
      — Вы, дедушка, забыли мне положить ложечку и вилочку!
      — Ну, извините! ; Говорит дедушка.
      Когда отобедали, им отправляться надо.
      — Я, ; говорит Елена, ; дедушка, приехала к тебе за золотыми волосками.
      У деда-то золотая голова вся.
      — Я прочешу немного, ; говорит она.
      — Ну, потереби немного! Только, ; говорит дед, ; легонько!
      Она по одному волоску теребит, а Степан по два да по четыре захватывает. Старик этот ревёт:
      — Больно! ; Говорит.
      И так надёргал Степан целую пачку и в карман положил.
      Когда пошли, дедушка и говорит:
      — У вас, ; говорит, ; русский дух есть!
      Когда из моря стали выходить, у Степана и показалась нога одна.
      Григорий к тому времени уснул. А в тое время на вострее, на всём ноже уже появилась кровь.
      — Ну, ; говорит дедушка, ; с вами какой-то человек был! Мне больше с вами не видаться!
      Елена приехала домой. А Степан пришёл к Григорью:
      — Пощё же ты спишь, Григорий? Сейчас нам обоим смерть была бы! Ну ничего! Быть может, изладим! Давай, ложись, спи до утра, а утром иди к невесте, неси цветы!
      Григорий когда понёс эти цветы утром, Степан сел на коня, из городу угнал, чтобы его не видно было больше.
      Когда Григорий пришёл к невесте, подал эти цветы, она и говорит:
      — Давайте, звоните во все колокола! Всех в городе смотрите! Наверно, этот человек есть, который эти цветы доступил! Ты не сам доступал эти цветы!
      Собрался весь народ, обыскали, а никого не могли найти. Елена и говорит:
      — Ну что же, тогда я должна за тебя выйти, Григорий!
      Повенчались они и поехали домой. А Степан вперёд их приехал, опять сел в столбец. Они думали, что Степан всё время в столбце сидел.
      Приехали, живут. Один раз Степан ночью вышел к сестре Григория, и как раз сноха тут и пришла.
      Эта Елена Прекрасная и стала говорить:
      — Кто же меня сюда доступил?
      Степан и говорит ей:
      — Это я доступал!
      — Разве вы? А для чего вы старались, не для себя разве. А как докажете?
      — Вот, ; говорит Степан, ; первая примета, помните, как вы чай пили ; блюдечко сломали? Это я самый его и вышиб! А вторая примета такая, вот ваша золотая ложечка и вилочка! Вы потеряли на обеде у дедушки. А третья примета, вы когда золотые волоски дёргали из головы, я тогда целую пачку нарвал, извольте посмотреть!
      Она и говорит:
      — Вы и должны моим мужем быть, а не Григорий!
      Тогда она сказала об этом своему Григорию, и они его из столбца выпустили. Но перевенчаться было не положено в том царстве, потому Степан обвенчался с Настасьей, с сестрой Григория.
      Живут они поживают, добра наживают.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Нас туда звали, мы долго собирались, ещё дольше ехали, как приехали только костки под столами видели.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Стоит река - вся из молока, берега из киселя. Прибаутки. Сказка!!
....
      Уродился я ни мал, ни велик ; всего-то с игольное ушко.
      Пошёл я в лес, самое дремучее дерево рубить ; крапиву.
      Раз тяпнул ; дерево качается, в другой тяпнул ; ничего не слышно, в третий тяпнул ; выскочил кусок мне, да добру молодцу, в лобок.
      Тут я, добрый молодец трои сутки пролежал. Никто меня не знал, не видал, только знала-видала меня рогатая скотина ; таракан да жужелица.
      Встал я, добрый молодец, отряхнулся, на все четыре стороны оглянулся, побрёл по берегу.
      По берегу все не нашему.
      Стоит река ; вся из молока, берега ; из киселя.
      Вот я, добрый молодец, киселя наелся, молока нахлебался.
      Пошёл я по берегу, по берегу всё не нашему. Стоит церковь ; из пирогов складена, оладьями повершена, блином накрыта.
      Вступил я на паперть, вижу двери ; калачом двери заперты.
      Тут я, добрый молодец, догадался, калач переломил да съел.
      Вошёл я в церковь, в ней всё не по-нашему, паникадило-то репяное, свечи морковные, образа пряничные.
      Выскочил поп, толоконный лоб, присел ; я его и съел.
      Пошёл я по берегу, по берегу всё не нашему, ходит тут бык печёный, в боку нож точёный.
      Кому надо закусить, изволь резать да кроить.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Сторож и Куриный Бог. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Как-то раз один сторож положил в курятнике на насест куриного бога, потому что птица ни с того ни с сего стала болеть и дохнуть.
      Но вскоре этот сторож уехал, вместо него назначен был новый, который невзначай смахнул Бога с насеста. И в тот же день у него дома захворали телёнок и два поросёнка.
      Сторож сразу понял, что это бог на него прогневался.
      Но вместо того чтобы вернуть Божка на насест, сторож взял его, да и зашвырнул куда-то за изгородь.
      И что тут началось.
      Больные животные в доме сторожа подохли, а куры вдруг начали линять, да так, что у них почти не осталось перьев.
      Полдня проползал сторож под забором, все руки крапивой обстрекал, но разыскал-таки чародейный камушек.
      Бережно обтёр его рукавом и снова отнёс в курятник, для надёжности привесив к насесту ; чтобы больше никто не уронил.
      С тех пор зарёкся с божествами воевать!
++++++++++++++++++++++++++++
====
Странные имена. Матершина. Легенда. Сказка!!
....
      Жил-был старик с женою.
      Поехал на поле пахать. Только прошёл одну борозду ; и выпахал котелок с деньгами.
      Обрадовался мужик, схватил котелок, и только хотел припрятать ; подходит солдат, увидал деньги и говорит:
      — Послушай, мужик! Это мои деньги. Коли отдашь их мне, то сколько борозд пропашешь нынче, столько и котелков с деньгами найдёшь!
      Мужик подумал-подумал и отдал солдату свою находку. Начал опять пахать. Прошёл одну борозду ; нет денег, прошёл другую ; тоже нет!
      — Видно, соху пущаю мелко, ; думает мужик и пустил соху поглубже. Едва лошадь тянуть может! А денег всё нету.
      Приходит к нему хозяйка с обедом и давай его ругать:
      — Какой ты хозяин! Бога ты не боишься, поди-кась, как лошадь упарил! Зачем так глубоко пашешь?
      — Послушай, жена! ; Говорит мужик. ; Только приехал я на поле да прошёл первую борозду, сейчас и вырыл котелок, полный денег. Да принеси на ту пору нечистая сила солдата. Коли ты, говорит, отдашь мне эти деньги, то сколько ни пройдёшь за день борозд, столько и котелков с деньгами найдёшь. Я ему и отдал свою находку. Стал я пахать, да вижу, что нет ничего, и подумал себе, видно, соха берёт мелко. Ну, взял и пустил её поглубже. Пахал-пахал, целый день пахал, а толку нету!
      — Экой ты дурак! Попало счастье, не мог сберечь. А в какую сторону пошёл солдат?
      — Да прямо вот по этой дороге.
      — Пойду-ка его догоню!
      И пошла хозяйка со своим сынишкой догонять солдата. Шли-шли и видят, идёт впереди какой-то солдат и несёт в руках котелок.
      Нагнали его.
      — Здорово, служивой! Куда Бог несёт?
      — Иду в отпуск, голубушка!
      — А в какую деревню?
      — Да в такую-то. ; Отвечает солдат.
      — Ну и нам туда же, пойдём солдат вместе.
      — Пойдём. ; Радуется солдат попутчикам.
      Идут вместе и разговаривают:
      — Как тебя, голубушка, зовут? ; Солдат спрашивает.
      — Ах, служивый, нас с сыном так зовут, что и сказать стыдно.
      — Что за стыдно? Украсть ; стыдно, а сказать ; ничего, всё можно. ; Говорит солдат.
      — Да видишь, меня-то зовут Насеру, а сына Насрал.
      — Ну, что же ; это ничего! ; Солдата удивить трудно.
      Пришли они на постоялый двор и легли ночевать. Только солдат заснул, баба вытащила у него котелок, разбудила сына ушла с ним домой.
      Солдат проснулся, хватился ; а денег нет стал звать:
      — Насеру, Насеру, Где Насеру!
      А хозяин услыхал и говорит:
      — Служивый, ступай в нужник срать.
      Солдат видит, что баба не откликается, давай звать мальчика:
      — Насрал, Насрал! Где Насрал.
      А хозяин заругался:
      — Экой ты, служба! Таки насрал в хате.
      Взял солдата и выгнал вон.
++++++++++++++++++++++++++
====
Страхи земные. Легенда. Миф. Быличка. Сказка!!
....
      Шёл один парень осенью по тропе через болото. А в том болоте, было известно, обитает множество змей.
      И очень боялся парень, что наступит на одну из них и будет ужален до смерти. На всякий случай взял он с собой топор и держал его в руках, готовый рубить направо и налево любую гадину.
      Такого страху сам на себя напустил, что начал топором махать, лишь только услышал змеиный шип.
      Посмотрел ; и правда, извивается на тропе змея, надвое разрубленная. Но не чёрная гадюка, не зелёная медянка ; белая змея! Смутно стало на душе у парня.
      Пошёл дальше, а самого такая тоска берёт! Чудится, весь лес и всё болото кричат на разные голоса, укоряют его и упрекают.
      Так заморочили его эти голоса, такого страху натерпелся, что совсем голову потерял, сбился он с тропы, забрёл в трясину да чуть не утонул.
      Спас его старый охотник, но от долгого сидения в студёной трясине переболел парень лихорадкой, а потом вроде тронулся ещё и умом, с деревьями и животными начал переговариваться, птиц окликать.
      Так промыкался неприкаянным бобылём целую жизнь. И никто из односельчан так и не понял, почему он перед своей кончиной всё твердил одно и то же:
      — Не убивайте белую змею! Не убивайте белую змею!
      Белая змея ; царица других змей, всем змеям змея, как называют её сказки. Вкусить её мясо ; значит обрести высшую мудрость. Некоторым счастливчикам открываются самые потайные клады, они обретают способность понимать речь птиц и зверей.
      Белая змея в древнейших представлениях ; воплощение белого облака, которое стережёт дождевую воду, столь необходимую земле.
      Белые девы-облака нередко обращались белой змеёй, когда нисходили на землю, именно поэтому до наших дней дошло представление о белой змее как о воплощении вещей силы и мудрости.
++++++++++++++++++++++++++
====
Страшная Кума. Легенда. Миф. Быличка. Сказка!!
....
      У одного крестьянина часто умирали дети.
      Расспросил он знающих людей, что делать, а ему говорят:
      — Возьми-де себе в кумовья первого встречного.
      Вот родился у него сын, мужик вышел на росстани, стоит, ждёт первого встречного. Идёт женщина ; не молодая, не старая, только худая-худая, и коса у неё в руке.
      Видать, с покоса идёт, ; решил крестьянин, а потом думает:
      — Какой же покос в октябре-то месяце?
      Страшно ему стало, но всё же сына жалко, потому спрашивает:
      — Не пойдёшь ли, матушка, ко мне в кумы, а сыночку моему в крёстные матери? Сделай такую великую милость!
      — Да ты хоть знаешь, кто я? ; Спрашивает женщина. — Я же сама Смерть! Нешто не боязно?
      — Тем лучше, ; отвечает отец, думая про себя: — Небось своего не тронет!
      Окрестили мальчика. Смерть говорит:
      — Приду его навестить через несколько годков.
      И исчезла. Вот сравнялось юноше несколько годков, пришла крестная и говорит:
      — Научу тебя парень, как стать великим лекарем. Позовут тебя к больному, ты дай ему простой водички испить, а сам в изголовье кровати смотри: ежели я там стою, значит, умрёт этот человек, даже сил на него не трать, ну а если нету меня, ты лечи. Так и прославишься.
      Пошла с тех пор слава о великом лекаре, стал крестник богат и знаменит, и позвали его как-то раз лечить царскую дочь.
      Видит лекарь ; маячит в изголовье Смерть. Знать, не жить девушке на белом свете! Поглядел на неё ; и сердце кровью облилось: такая молодая, такая красивая ; только бы жизни порадоваться, а надобно умирать.
      Разозлился лекарь на жестокую крестную и говорит слугам:
      — Сей же час поставьте вот здесь, рядышком, другую кровать и переложите на неё больную.
      Сделали, как велено. Смерть глядит ; нету никого на постели.
      — Что такое, ; думает, ; где моя добыча? Ладно, пускай царёва дочка ещё поживёт, а я буду ждать первого, кто сюда ляжет.
      Тем временем царевне вмиг легче стало. Суматоха поднялась, все бегают вокруг, дивуются этому чуду, а лекарь с радости забылся возьми, да и сядь на царенину старую кровать.
      Смерть-то была наготове, торопливо взмахнула косой.
      Узнала она крестника, да уж поздно было, из него и дух вон. Вот так оно ; со Смертью шутки шутить.
      Как бы боком не вышло!
++++++++++++++++++++++++++
====
Страшное гадание. Легенда. Быличка. Сказка!!
....
      Какая-то девушка пошла в ночь перед Рождеством гадать перед зеркалом.
      Очень страшное гадание, но, верно, та девушка очень хотела выведать будущего жениха, вот и решилась вступить в сговор с нечистой силой.
      Итак, она поставила свечу, столовый прибор и, дождавшись полуночи, сказала, пристально глядя в зеркало:
      — Суженый-ряженый, иди со мной вечерять!
      И при этих словах внезапно высветился в зеркале сверкающий коридор, а по нему, увидела девица, пошёл к ней прекрасный собою юноша, и очутился рядом с нею, и сел за стол.
      Разумеется, то был сам враг рода человеческого, завладевший обликом какого-то без вины виноватого красавца, однако ошалевшей девице всё было нипочём.
      По-хорошему, ей следовало бы нагнуться под стол и посмотреть: Не вьётся ли по полу хвост? Не копытами ли у жениха ноги?
      Однако даже если бы на лбу у гостя стояло огненное диаволово клеймо, девица не отвратилась бы от него, потому что влюбилась в него с первого своего взгляда на него.
      Не иначе, он-то, проклятущий, и нашептал ей искусительную мысль взять, да и выкрасть у жениха какую-нибудь вещицу ; как бы в залог будущей встречи.
      Что девица и сделала, когда призрак на прощание обнял её.
      Минуло времени всего ничего, и уже на масленичном гуляний девица увидала того самого прекрасного юношу, который владел её сердцем.
      Он сразу начал поглядывать на неё весьма нежно и совсем скоро заслал к ней сватов.
      Всё свершилось с головокружительной быстротой, и вот назначен день свадьбы, и девица наша почитала себя совершенно счастливою.
      Как вдруг нечистый, который непрестанно глумится над заблудшими душами, счёл, что пора стребовать плату с этой доверчивой дурочки, и подзудил её показать жениху тот самый расшитый платочек.
      При виде его тот побелел весь, сказал:
      — Платок этот ; подарок покойной матушки, который я хранил как зеницу ока, да вот беда ; однажды потерял и с тех пор был неутешен.
      Девице бы солгать, да сказать, мол, нашла платочек на дороге. Ложь-то во спасение свята!
      Однако нечистый так и тянул её за язык и в конце концов вынудил-таки проговориться, откуда у неё этот платок. Всё, всё как есть разболтала невеста своему жениху.
      А жених поведал ей свой сон о том, как поймали его черти, и потащили на шабаш на Лысую гору, где одна из ведьм, самая старая, бесстыжая и безобразная, отняла у него драгоценный платочек и принялась утирать им своё жуткое, волосатое чело, приговаривая:
      — Теперь ты на мне женишься, никуда не денешься! Захочешь вернуть платочек, так поведёшь меня под венец, голубочек!
      Так, значит, его обожаемая невеста вступила в сговор с дьявольской силою, чтобы завладеть им? Нет, он возвращает ей слово! Не бывать их свадьбе!
      С этими словами он отворотился от невесты, ушёл ; и больше его в этом городе никто никогда не видывал.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Страшной старик в бане. Архангельск. Бывальщина. Быличка. Сказка!!
....
      Один устьцылём жил в работниках у пустозёров на Пылемце, деревня такая.
      Хозяин всё ходил в баню один. Работник и спрашивает:
      — Ты пошто хозяин ино один ходишь? Возьми меня.
      — А ты не забоишся-ле? Ко мне из-под полка человек выходит. Ты с ума сойдёшь, видучи его.
      — Нет, я не боюсь, не сойду с ума. ; Говорит работник устьцылём.
      — Ну пойдём. ; Соглашается хозяин.
      Работник пошёл. Стали они мыться, а тут из-под полка страшной старик и вылез.
      Работник и вправду не испугался, им веники распарил, оба они и мылись, а потом страшной старик скатился под полок.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Страшные гости. Обдериха. Миф. Легенда. Быличка. Сказка!!
....
      Пошли девушки в лес по малину. Шли они по лесу и проходили мимо погоста. И видят, а там кости лежат непогребённые.
      Одна девка озорная была, на язык дерзкая, она и ляпнула:
      — Кости-кости, приходите в гости!
      Сказала, да и забыла. И вот на вечор в избу, где девки вместе шили, пришли какие-то парни. Незнакомые, но очень весёлые, пряниками всех угощают.
      Одна девушка под иконой в красном углу сидела, она и увидела, что зубы у парней жалезные, а из сапог кости торчат.
      Стала она подруг втихомолку уговаривать по домам идти. А те ни в какую. Она тогда собралась одна уходить, а парни не пускают. Она в дверь, а те ей кончик косы дверью прищемили.
      Она хитрая была ; загодя прихватила со стола ножницы, косу-то и обрезала. И бежать! А кости за ней бегом. Девушке податься некуда, вскочила она в баню и кричит:
      — Обдериха-матушка, спрячь меня!
      Обдериха её спрятала, соломой прикрыла. Кости в баню вбежали ; и на обдериху напали:
      — Где наша девка?
      — Это почему ; ваша? Моя добыча, я её обдеру!
      — Боже мой, ; думает девушка, ; вот попала из огня да в полымя!
      А те всё наскакивают друг на друга:
      — Где наша девка? Мы её обгложем до костей!
      — Нет, я сама её обдеру!
      Слово за слово ; началась драка. Кости грохочут, обдериха когти навострила.
      Впопыхах и не заметили, как девица из-под соломы выбралась, баню снаружи подпёрла и убежала.
      Церковь рядом стояла, она успела попа кликнуть.
      Тот прибежал с иконами ; в бане всё вмиг стихло, и больше ни кости, ни обдериха о себе знать не давали.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Страшные похороны. Легенда. Миф. Быличка. Сказка!!
....
      Один мужик работал на промысле, и пошёл он на побывку к жене.
      Пока суд да дело, дождался вечера и потащился на ночь глядя, хотя остерегали его сотоварищи.
      Вот уже недалёко осталось до родного села, идёт он сквозь частый березняк.
      И вдруг видит: полна полянка, видом все как монахи, их больше десяти, и несут гроб на жердях.
      Пригляделся ; да это зайцы! Только какие-то очень большие, с человека ростом, и на задних лапах все идут. В точности как люди, но слегка прихрамывают.
      Сзади одна зайчиха, тоже хромая, сильно ревёт. Как ступит, так и падает на гроб она, словно женщина в горе.
      А другие никто не ревут, а поют что-то вполголоса, и уныло так. Мужик наш окаменел от страха. По счастью, в его сторону никто не взглянул.
      Стоял он, пока зайцы не прошли, только спины едва-едва видны, а потом кинулся бежать напролом, вперёд.
      Наконец добежал он до своих окон, аж вся рубаха хоть выжми. Зашёл в дом, зуб на зуб не попадает. А ему говорят:
      — Что с тобой?
      — На медведя, ; отвечает, ; нарвался!
      Не сказал про странных зайцев, остерёгся. Ему ещё дед покойный наказывал, что ежели такую мороку увидал, молчи до самой кончины, не то воротится нечистое ; тогда уж точно несдобровать.
      Минуло почти полвека. Давно уж состарился этот мужик, правнуков дождался. И вот однажды в подпитии не утерпел ; рассказал детишкам про странные заячьи похороны.
      И что же? Наутро нашли его в том березняке мёртвым. Да к тому же лежащим в гробу, что покоился на двух жердях. А рядом заячьи следы, только огромные, с человечью ногу.
      Похоронили его, конечно, как полагается, но в тот заячий березняк никто больше ходить не решался: кому охота с нечистой силой связываться?
++++++++++++++++++++++++++
====
Стрелы Блискавицы. Волшебное оружие. Миф. Сказка!!
....
      Когда розовощёкая Заря после крепкого сна выглядывает из своего заоблачного дворца, светлее становится во всем мире, небесном и поднебесном.
      Но вот как-то раз проснулась она, только подошла к окошку ; и видит, что всё вокруг заволокло мрачным туманом.
      И тут в ставень её окна, сияющий каменьями драгоценными, вонзилась чёрная стрела. Отпрянула Заря, в ужасе смотрит на стрелу, которая трепещет на разные лады, словно струна свирельная, а в том трепете слышен грозный голос:
      — Не станешь моей женой ; прощайся с жизнью, богиня!
      Узнала Заря голос Чернобога. Давно домогается он ясноокой красавицы, давно мечтает увести её навеки в свои тёмные логовища, скрыть от света белого.
      Знает коварный Чернобог: спрячет он Зарю ; и на всем небе, на всей земле наступит тогда вечная тьма и вечная ночь.
      Поникнут деревья, увянут цветы и травы, захиреет скот, ослепнут люди, а потом и вовсе умрут.
      Хочет Чернобог, чтобы все они сделались насельниками его загробного царства.
      Да неужто светлая Заря-Заряница станет ему в том помогать? Не станет.
      Но что делать, как оберечься от злодея? Подошла Заря к клеточке, в которой сидел малый жаворонок, и выпустила птицу с наказом лететь сей же час к Перуну, владыке гроз.
      Прилетел жаворонок в его чертоги, запел печальную песню-жалобу. И явился Перун к Заре во всём блеске и силе своей, бряцая громами и сверкая стрелами молний, спросил, сотрясая небеса звуком своего гласа:
      — Чем помочь тебе, Краса Ненаглядная? Отчего скрыла ты за чёрным туманом своё прекрасное лицо?
      — Не моя в том вина, ; ответила Заря и поведала свою беду.
      — Не печалься, Зоренька ясная, ; ответил громовержец. — Я тебе помогу. Вот тебе колчан с чародейными Перуновыми стрелами. Как только отворишь утром окошко, брось наружу этот колчан.
      — А лук не подаришь? ; Невесело усмехнулась Заря. — Только, боюсь, плохой из меня лучник. Да и не поднимется у меня рука на Чернобога, не возьму зла на душу.
      — Лук тебе не надобен, ; загадочно ответил Перун. — Спокойно день проведи да спать ложись, а утром увидишь, что будет.
      Но не был спокойным сон Зари, ибо наутро Чернобог должен был явиться к ней, чтобы унести в своё гибельное царство.
      Так и не сомкнув очей, встала она и, печальная, подошла к окну, страшась вновь увидеть чёрный туман ; предвестник Чернобога.
      В последний миг вспомнила о подарке Перуна и небрежно бросила за окно колчан. И вдруг, тысячи стрел пронзили пелену тумана, ринулись к земле, светясь и сверкая.
      Съёжился, скукожился туман, расползся клочками по тёмным лесам, по пещерам и глубоким яминам.
      Чернобог, который скрывался за тем туманом, готовый похитить Зарю, в ярости зажмурился, закрыл глаза руками, но сиянье стрел ослепляло его так, что он попятился и скорей, скорей скрылся в своём тёмном царстве.
      И с изумлением увидела Заря, что по земле, предваряя её приход, танцуют прекрасные светлые девы ; Блискавицы, похожие на огненные стрелы.
      С той поры и повелось: если поутру затянет злодей Чернобог небо серым непроглядным туманом, сквозь него непременно пробьются волшебные стрелки-Блискавицы, чтобы расчистить путь своей владычице Заре.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Стрехулет. Анекдот. Пермь. Сказка!!
....
      В одно прекрасное время по городу бежит оборванный стрехулет, приказный писец.
      И тут его видит с балкону богатый дворянин. А у стрехулета в руке дудка. Богатый спрашивает его:
      — Куда бежишь, стрехулет?
      — Людей надувать. ; тот отвечает.
      — Ну-ка, меня надуй! ; Просит дворянин.
      — Я бы тебя надул, дак товарищ у меня впереди.
      — А разве одному нельзя? ; Допытывает дворянин.
      — Нельзя. ; Говорит стрехулет.
      — Дак ты догони его и приведи! ; Совет ему даёт дворянин.
      — Дак ведь я бы его догнал, только я ведь пеший!
      Тут барин кричит во двор:
      — Кучер, дай ему лошадь верховую!
      Кучер дал стрехулету лошадь.
      Стрехулет сел верхом, попинывает ногами лошадь, а она нейдёт. А он сам руками её поддерживает, чтобы она не шла. Потом намаявшись и говорит:
      — Ишь, барин, у вас лошади свычны парами ходить!
      Кричит снова дворянин:
      — Кучер, дай ему другую! Они скорее приедут назад, один на ту сядет, другой ; на другу.
      Кучер дал ему другую, писарь и уехал. Ждал, ждал дворянин, а нету стрехулету. Вот он и говорит:
      — Барыня, ведь он меня обманул!
      Та ему отвечает:
      — Глупой ты, хоть и дворянин, ведь он тебе говорил, что людей надувает. Вот он тебя и надул!
      Барин рассердился.
      — Запрягай тройку в повозку! Поедем догонять!
      Погнали догонять. А стрехулет в это время спрятал лошадей.
      Барин едут на тройке, а стрехулет выворотил свой халат на леву сторону, что его не узнать, упёр плечом толстую нагнувшуюся на самый трахт берёзу, которая чуть не падает, а она так и выросла.
      Покраснело его лицо, сильно держит берёзу плечом. Барин раз как подъезжает:
      — Кучер, стой!
      Кучер остановился. Барин спрашивают:
      — Мужичёк!
      — Что, барин? ; Кряхтит стрехулет.
      — Не видал ли ты тут на паре лошадях верховых, никто не проезжал?
      — Видел, барин.
      — Куда они уехали?
      — Они едут по окольным дорожкам. ; Отвечает стрехулет, и всё плечом подпирает берёзу.
      — А что, мы их найдём? ; Спрашивает барин.
      — Нет, не найти вам! Тут дороги тайные есть.
      — А ты бы с нами сел, так и нашли бы. ; Просит барин.
      — Я бы, барин, с вами и сел, дак у меня берёза падает. А участок-то мой! А вот гляди того исправник погонит, то-то он мне плетей и накатает за это!
      — А кучер удержит, а ты со мной давай!
      — Нет, не удержать вам, барин! Держите оба!
      Барин вылезает из повозки, подпирает правым плечом берёзу в толстую кору. Она и действительно ему режет плечо барину.
      — Кучер, держи крепче!
      — Барин, я упёр изо всей силы! ; Кучер кряхтит рядом.
      Вот они оба разопёрлись под этой берёзой несчастной.
      Стрехулет же на тройке марш. Объехал он другой дорогой, подъезжает к барскому двору. Поставил лошадей к саду, а сам в сад.
      А у барина была свинья с поросятами. Стрехулет ползает на коленках за свиньёй. Барыня кричит своего лакея:
      — Лакей, пойди в сад! Что там стрехулет ползает за свиньёй на коленках?
      Лакей спрашивает стрехулета:
      — Что ты ползаешь за этой свиньёй?
      — А вишь, брат, свинка пестра моему сыну хрёсна. Я её зову на свадьбу.
      — Я доложу барыне. Как позволит ли.
      Доложил барыне. Барыня говорит:
      — Пущай повезёт с поросятками вместе. Они на свадьбе погуляют!
      Ссадили поросят и свинью в повозку, стрехулет и увёз их на Москву. Барин ждал, ждал, держал берёзу, дождаться он не мог и говорит:
      — Опускай, кучер! Пущай падает! Чёрт её бей!
      Отпустили берёзу, а берёза и не падает.
      — Должно быть, крепко остановилась. Толкай её на дорогу! Досадим же мы здесь народу!
      Кучер толкать ; берёзы и топором не скоро срубишь.
      — Пойдём, кучер, в деревню, наймём там лошадей!
      Наняли лошадей, поехали домой. Приезжают они домой. Выбегает барыня навстречу и спрашивает:
      — Почему вы на почтовых?
      — Да вот отдали тройку стрехулету. Шибко есть я захотел. Зажарь живо поросёнка!
      — Да ведь их нет. ; Говорит барыня.
      — А где же они?
      — Приехал стрехулет и кланялся за свиньёй. Мы спросили: Что такое? А он говорит, что ваша свинка пёстра моему сыну хрёсна, я её зову на свадьбу. Я её и уволила со всеми с поросятами.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Долго потом смеялись над проделкой стрехулета. Да потери для дворянина невелики, он себе ещё лучше заказал и карету, и тройку купил. А для стрехулета дело прибыльное. Где-нибудь на Москве шастает.
++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Строптивая кобыла. Миф. Легенда. Сказка!!
....
      Выдала попадья дочку замуж с хорошим приданым.
      Только после свадьбы стала её жаба давить, попадью-то, зачем так расщедрилась, небось и так пошла дочь в богатую семью, а теперь вот сиди да считай гроши!
      Грызла, грызла она себя, и до того загрызла, что взяла как-то раз, да и повесилась. Похоронили её при дороге, как водится самоубийц хоронить, да и забыли про неё.
      Прошло какое-то время, и вдруг кузнец той деревни слышит ночью, как кто-то в окошко стучит. Подъехали какие-то верховые и просят:
      — Подкуй нашу кобылку, кузнец! Да поосторожней, больно строптивая она у нас.
      Посулили щедро заплатить, ну, он и пошёл в кузню, даром что ночь была. Пока ковал, кобылка и в самом деле всё время дёргалась, только отведав кнута, успокоилась немножко.
      Получил кузнец деньги, хорошие дали деньги! Кончил он работу свою, всадник тотчас вскочил верхом на кобылку.
      Кузнец глядит ; и глазам не верит: да это ж не кобыла, а знакомая попадья, та самая, что недавно руки на себя наложила, вот и петля на шее, как на месте!
      А всадник не человек вовсе, а чёрт с копытами и хвостом, и другие всадники ; такие же черти, которые верхом либо на утопленниках, либо на удавленниках сидят!
      Кузнец перекрестился, тут всё это чертячество с визгом и шумом тотчас же скрылось с глаз.
      Насилу он очухался, да не пошли ему на пользу шальные деньги.
      Недели через две и сам помер, а отчего, того никому и неведомо.
++++++++++++++++++++++++++
====
Строптивец. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      Когда Сварог в начале мира распределял обязанности между божествами, то одному мелкому божку предложил он заведовать течением облаков над землёй.
      Тот отказался, сославшись на желание быть поближе к земле.
      Тогда Сварог спросил, не желает ли он повелевать радугами? Опять отказ.
      А вихрями? И вихри были отвергнуты.
      Тут другие боги-Сварожичи начали укорять не в меру разборчивого собрата за строптивость.
      К удивлению верховного владыки, божок с каждым вступал в яростный спор, так что в конце концов со всеми и переругался.
      И тогда Сварог изрёк:
      — Быть тебе отныне Переругом. И заведовать на веки вечные ссорами, склоками, дрязгами, руганью среди людей. А облаками, радугами и вихрями займутся другие. Сейчас же лети на землю! И навсегда забудь о небесах!
++++++++++++++++++++++++++
====
Стук да гром. Ман. Легенда. Миф. Быличка. Сказка!!
....
      В давние времена родился у мужика с бабой ребёнок.
      Однажды хозяина дома не было, а жена дремлет и зыбку зыблет. Вдруг в полночь послышался стук где-то по-над полом. Стучит и стучит. А как муж воротился, тут всё и прекратилось.
      Жена рассказала про это дело, а муж смеётся:
      — Да небось тебе манилось, я ведь кузнец, всё стучу, да стучу, вот и тебе стук примерещился.
      Вскоре она опять осталась одна ночью, кузнец в кузню ушёл, работа была срочная. И снова слышит она стук. А потом видит, кто-то вышел мохнатый из-под пола, и такой верзила! Хвать за зыбку и качает с ребёнком. И хохочет, и хохочет, и ногой в пол ; стук да стук! Лицо белое-белое, а сам весь чернуший.
      Вот покачал мохнатый зыбку и исчез.
      Наутро позвали попа, тот кадил по углам пол дня, вскоре стук прекратился, но всё равно женщине покоя в этом доме не было, все манилось ей да манилось.
      Пришлось на другое жильё им перебираться, а старый дом вскоре после этого и сам сгорел.
++++++++++++++++++++++++++
====
Стыдливая барыня. Матершина. Сказка!!
....
      Была-жила молодая барыня. Много перебывало у неё лакеев, и все казались ей похабными, и она прогоняла их от себя.
      Вот один молодец и сказал:
      — Дай-ка я пойду к ней наймусь!
      Пришёл наниматься.
      — Смотри, голубчик! ; Говорит барыня. ; Я не пожалею денег, только с тем условием, чтобы ты не говорил ничего похабного!
      — Как можно говорить похабное! ; Уверяет её молодец.
      В одно время поехала барыня в свою вотчину, стала подъезжать к деревне, смотрит: ходит стадо свиней, и один боров взлез на свинью, и так его с той работы припирало, что изо рта пена клубом валит.
      Барыня и спрашивает лакея:
      — Послушай, лакей!
      — Чего изволите, сударыня? ; Ответствует как положено тот.
      — Что это такое?
      Лакей-то был парень не промах, сообразительный.
      — А это, ; говорит он, ; вот что: под низом, должно быть, какая-нибудь родня, может сестра или тётка, а наверху-то брат или племянник. Он крепко нездоров, вот она и тащит его домой на себе.
      — Да-да, это точно так! ; Сказала барыня и засмеялась.
      Ехали-ехали, смотрит барыня, ходит другое стадо, и один бык взлез на корову.
      — Ну, а это что-же такое? ; Спросила барыня.
      — А это вот что, ; отвечает сообразительный лакей, у коровы-то сила плохая и прокормиться не сможет, кругом себя корм объела и траву общипала, вот бык попихивает её на свежую травку.
      Барыня опять засмеялась:
      — Это точно так!
      Ехали они ехали, наехали в одно место, где ходит табун лошадей, и один жеребец взлез на кобылу и шоркает её.
      — А это что такое? ; Удивляется притворно барыня.
      — А вон, сударыня, изволите видеть, вон за лесом-то дым, должно быть, горит что-нибудь, так жеребец и взлез на кобылу пожар поглядеть.
      — Да-да, это правда! ; Сказала барыня, а сама-то смеётся, так и заливается.
      Опять ехали-ехали и приехали к реке. Барыня и вздумала купаться, велела остановиться и начала раздеваться, да и полезла в воду. А лакей стоит да смотрит.
      — Если хочешь со мною купаться, то раздевайся скорее! –Приказывает барыня.
      Лакей разделся и полез купаться. Она увидала у него тот струмёнт, которым делают живых людей, затряслась от радости и стала спрашивать:
      — Посмотри, лакеюшка, что это у меня там?
      А сама на дырку у себя показывает.
      — Это колодезь, ; говорит лакей.
      — Да, это правда! А у тебя это что такое висит? ; На него показывает.
      — Это, барыня, конь называется.
      — А что, он у тебя пьёт что-нибудь? ; Интересуется барыня.
      — Пьёт, сударыня. Нельзя ли попоить в вашем колодезе? ; Спрашивает лакей хитрый.
      Отвечает барыня:
      — Ну, пусти его. Да чтоб он сверху напился, а глубоко его не пускай!
      Лакей пустил своего коня к барыне и стал её раззадоривать. Стало её разбирать, стала она приказывать:
      — Пущай его дальше, лакеюшка, пущай его дальше, чтоб хорошенько напился!
      Вот тут-то он натешился, насилу оба из воды вылезли.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Суд о коровах. В одной деревне жил-был поп да мужик. Матершина. Сказка!!
....
      В одной деревне жил-был поп да мужик. У попа было семь коров, у мужика была только одна, да и та хромая.
      Только поповы глаза завистливы. Задумал поп, как бы ухитриться, да отжилить у мужика и последнюю корову:
      — Тогда было бы у меня восемь!
      Случился как-то праздник, пришли люди к обедне, пришёл и тот мужик. Поп вышел из алтаря, вынес книгу, развернул и стал читать середь церкви:
      — Послушайте, миряне! А ещё кто подарит своему духовному пастырю одну корову, дак тому Бог воздаст по своей великой милости: та одна корова приведёт за собой семеро!
      Мужик услыхал эти слова и думает:
      — Что уж нам в одной корове? На всю семью и молока не хватает. Сделаю-ка я по Писанию, отведу корову к попу. Может, и впрямь Бог смилуется.
      Как только отошла обедня, мужик пришёл домой, зацепил корову за рога верёвкою и повёл со двора к попу. Привёл к попу:
      — Здравствуй, батюшка!
      — Здорово, свет, что хорошего скажешь?
      — Был я сегодня в церкви, слышал, что сказано в Писании, кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому она приведёт семеро. Вот я, батюшка, и привёл к вашей милости в подарок корову.
      — Это хорошо, свет, что ты помнишь слово Божее! Бог тебе воздаст за то седьмерицею. Отведи-ка, свет, корову в сарай и пусти к моим коровам.
      Мужик свёл свою корову в сарай и воротился домой. Жена ну его ругать:
      — Зачем, подлец, отдал попу бурёнку? С голоду что ли нам пропадать, как собакам?
      — Эка ты дура, ; говорит мужик, ; разве ты не слыхала, что поп в церкви читал? Дождёмся, наша корова приведёт за собой ещё семь, тады похлебаем молочка досыта!
      Целую зиму прожил мужик без коровы. Дождались весны. Стали люди выгонять в поле коров, выгнал и поп своих.
      Вечером погнал пастух стадо в деревню. Пошли все коровы по своим дворам, а корова, что мужик попу подарил, по старой памяти побежала на двор к своему прежнему хозяину. Семеро поповых коров так к ней привыкли, что и они следом за бурёнкою очутились на мужицком дворе.
      Мужик увидел в своё окошко и говорит своей бабе:
      — Смотри-кась, ведь наша корова привела за собой целых семь. Правду читал поп: Божие слово завсегда сбывается. А ты ещё ругалась. Будет у нас теперича и молоко и говядинка.
      Тотчас побежал, загнал всех коров в хлев и накрепко запер.
      Вот поп видит: уж темно стало, а коров нету, и пошёл искать по деревне. Пришёл к этому мужику и говорит:
      — Зачем ты, свет, загнал к себе чужих коров?
      — Поди ты батюшка с Богом! У меня чужих нет, а есть свои, что мне Бог дал, это моя коровушка привела за собой ко мне семеро, как помнишь, батька, сам ты читал на празднике в церкви.
      — Врёшь ты, сукин сын! Это мои коровы.
      — Нет, мои. ; Говорит мужик.
      Спорили-спорили. Поп и говорит мужику:
      — Ну, чёрт с тобой. Возьми свою корову назад. Отдай хоть моих-то.
      — Не хошь ли кляпа собачьего? ; Мужик ему фигу кажет.
      Делать нечего, давай поп с мужиком судиться. Дошло дело до архиерея. Поп подарил его деньгами, а мужик холстом, архиерей и не знает, как их рассудить.
      — Вас, ; говорит он, ; так не рассудишь. А вот что я придумал: Теперь ступайте домой, а завтра из вас кто придёт раньше утром ко мне, тому и коровы достанутся.
      Поп пришёл домой и говорит своей матке-попадье:
      — Ты, смотри, пораньше меня разбуди завтра утром.
      А мужик не будь дурак, как-то ухитрился, домой-то не пошёл, а забрался к архиерею под кровать.
      — Здесь, ; думает мужик, ; пролежу я целую ночь и спать не стану, а завтра рано подымусь, так попу коров-то и не видать!
      Лежит мужик под кроватью и слышит кто-то в дверь стучится. Архиерей сейчас вскочил, отпёр дверь и спрашивает:
      — Кто такой?
      — Я, игуменья, отче!
      — Ну, ложись-ка спать, игуменья, на постель. ; Архиерей её укладывает.
      Легла она на постель. Стал архиерей её щупать за титьки, а сам спрашивает:
      — Что это у тебя игуменьюшка?
      — Это, святый отче, сионские горы, а ниже ; долы.
      Архиерей взялся за пупок её.
      — А это что у тебя игуменьюшка?
      — Это пуп земли, архиереюшка!
      Архиерей спустил руку ещё ниже, щупает игуменью за пупыську.
      — А это что такое, никак не прознаю?
      — Это ад кромешный, отче!
      — А у меня, мать, есть грешник один, надо его как в этот самый ад посадить.
      Взобрался архиерей на игуменью, засунул ей грешника и давай наяривать. Отработал и пошёл провожать мать-игуменью.
      Тем временем мужик потихоньку выбрался и ушёл домой.
      На другой день поп поднялся до света, не стал и умываться ; побежал скорее к архиерею, а мужик выспался хорошенько, проснулся, смотрит, уже давно солнце взошло, позавтракал и пошёл себе потихоньку.
      Приходит к архиерею, а поп его давно ждёт.
      — Что, брат, чай, за жену завалился! ; Подсмеивается поп.
      — Ну, ; говорит архиерей мужику, ; ты после пришёл.
      — Нет, владыко, поп пришёл после, нешто ты позабыл, что я пришёл ещё в то самое время, как ты ходил по сионским гopaм, да грешника сажал в ад!
      Архиерей замахал обеими руками.
      — Твои, твои, мужичок, коровы! Точно, твоя правда, ты пришёл раньше!
      Так поп и остался ни при чём, а мужик зажил себе припеваючи.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Суд. Повадилась корова на поповский огород. Сказка!!
....
      Повадилась корова на поповский огород.
      Надоело попу выгонять. Позвал он дьякона на совет.
      — Что делать? В суд подать, в расход попасть лишний.
      Порешили они корову зарезать, а мясо съесть ; никто не узнает. Порешили и сделали. Запахло варёным и жареным у попа и дьякона. А псаломщика обделили. Вот он и донёс мужику, и прошенье написал. Мужик подал в суд. Вызывают попа в суд.
      Поп бежит к дьякону:
      — Выручай, отче. Я, как духовный отец, не могу принять вины: стыд и посрамленье моему сану, а ты ещё не дошёл до моего сана, а потом уж постараюсь о тебе.
      Дьякон согласился на себя взять вину за корову. Вот и предстали оба в суд. Спрашивает судья:
      — Зарезали вы корову?
      — Так точно! ; Выскочил дьякон вперёд.
      — Так расскажите, как было дело. ; Судья спрашивает.
      Дьякон и начал:
      — А вот мы сняли шкуру, мясо разделили пополам, стали делить кишки. Натянули их. Поп тянет себе. Долго мы тягались. Стали тянуть ещё больше. Кишки как разорвутся, я и полетел, да прямо об чулан головой. Я и проснулся ; до сих пор голова болит.
      — Что же ты, такой-сякой, ; кричит на мужика судья, ; на сонных людей жалобу подаёшь, да ещё на духовное лицо! Белены объелся, что ли?
      А мужик и впрямь стоит, как белены объелся. С удивления, да и с горя столбняк на него напал.
      К тому же и вытолкнули мужика вон.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Так не пускай мужик корову свою в чужой огород. Следи за ней.
++++++++++++++++++++++++++++++
====
Судьба. В одной деревне жили два брата. Архангельск. Сказка!!
....
      В одной деревне жили два брата, один бедный, другой богатый.
      У богатого был сын и у бедняка тоже сын был.
      Сын богатого отца родителей своих не любил и не почитал, а сын бедных родителей любил и уважал. А когда богач был болен, то сын того только и ждал, когда бы отец умер. А когда у бедного заболел отец, то сын целые ночи не спал, а захочется старику в баню, так сын его снесёт в баню, помоет, попарит и назад принесёт.
      Умер раньше бедный отец, сын поплакал, жаль батьки, да пришлось везти на погост, и живёт он с женой в любви и согласии.
      Умер и богатый отец, и его похоронили, сын с радости богатые похороны справил.
      Все говорили, что у старика много денег было, а сын после смерти денег не мог найти никак, но никому пока не говорил, что у него денег нет, всё думал, что где-нибудь найдёт.
      А богатый отец перед смертию своей снёс деньги в дупло дерева, которое стояло на берегу реки, положил он деньги со словами:
      — Пусть эти деньги найдёт тот, кому Бог укажет.
      Прошло несколько лет. Однажды сын богатого вышел к реке и видит, что у берега дуплистое дерево пристало.
      — К нашему берегу не привалит хорошего дерева.
      Взял багор и оттолкнул дерево от берега.
      Вышел позже бедный за водой с женой, видит дерево и говорит:
      — Вот Бог дров-то сколько дал, давай-ка, жена, вытащим да распилим, на неделю дров будет.
      Вытащили и собрались пилить, отпилили полено, а в дупле видят шкурку кошки. Вытащил бедняк, а там всё серебряные деньги и все рублями набиты, да и золотых много.
      Вся деревня узнала про находку бедняка, узнал и сын богатого, пришёл к сыну бедного и говорит ему:
      — Вся деревня знает, что деньги в дупле были положены моим отцом. Отдай деньги!
      Тот ему на то отвечает:
      — Да если бы тебе была судьба владеть деньгами, то дерево-то прежде у твоего берега было, а ты его оттолкнул.
      Ушёл богатого сын, а жена и говорит бедного сыну:
      — Может быть, и его отец положил деньги, а ты ему не отдал. Он пошёл в другой конец деревни, поди брось деньги на дорогу в платке, пойдёт мимо и найдёт, если ему суждено. А если тебе Бог дал, то твои и будут.
      Бросил сын бедного деньги на дорогу, а богатого отца сын так осерчал на брата, что не хотел и мимо пройти, дошёл до его дома, да и свернул в поле и задками домой прошёл.
      Взял сын бедного деньги, принёс и спрятал. Однажды жена и говорит ему:
      — Видно, не судьба сыну богатого владеть деньгами, я всё про это думаю. Но, может быть, он мог бы владеть хоть половиной. Давай сегодня положим сколько-нибудь денег с рыбой в пирог, и ты снеси к нему. Если не судьба ему владеть деньгами, увидим, что будет, испытаем.
      Принёс сын бедного несколько десятков золотых, жена положила деньги в рыбный пирог.
      Бедного сын пирог собирается отнести к сыну богатого, а тот сам в избу к нему идёт. Пришёл и опять заговорил про деньги.
      — Нет, ; говорит сын бедного, ; верно, тебе не владеть деньгами: в прошлый раз, как ты вышел от меня, я деньги бросил на дорогу, чтобы ты их взял, как назад пойдёшь, а ты задками прошёл. Ни деньги от тебя бегут, а ты от денег.
      Жена бедного сына подаёт пирог пришедшему сыну богатого и говорит ему:
      — Не побрезгуй, возьми рыбный пирог, вчера мы рыбы достали, так сделали пирог.
      Тот отвечает:
      — Я уж давно рыбы не ел, спасибо.
      Взял пирог и ушёл, а бедного сын пошёл в сарай сукно валить.
      Богатого сын с пирогом идёт домой, а навстречу ему крестьянин.
      — Ты куда? — спрашивает его сын богатого.
      — А сукно дал валить, так взять время пришло, должно буде уже готово.
      — Я тоже туда хотел идти, вот ему пирог понёс, да дела запутались, не дошёл. Возьми да снеси ему пирог, да скажи, что я ему послал, пусть ест на здоровье.
      А сам думает:
      — Пусть не думает он, что я до того дожил, что его пирогом нуждаюсь.
      Удивился сын бедного, когда его же пирог принёс в сарай крестьянин, отдал сукно, а сам к жене с пирогом и говорит.
      — На, посмотри, что скажешь?
      — Да что сказать, ; говорит жена, ; так, видно, Богу угодно, хоть давай ему деньги, хоть не давай, все равно и отдашь без пользы для него, они у него так сквозь пальцы и пройдут.
      Так сын бедняка и не отдал сыну богатого денег его отца.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Судьбы на коне не объедешь. Не в каком было царьсвии. Архангельск. Сказка!!
....
      Не в каком было царствии, не в каком было государствии был барин богатый.
      Как-то к нему на постой старичок попросился. Старичок убратый, вежливый, богомольный. Барин впустил его, только положил не у печки. А под окном холодным и на ужин не позвал, жаден был.
      Во тую самую ночь у этого барина дочь родилась. Не спит барин, думает, как бы ему сосватать её за жениха побогатее. И вдруг слышит барин, что под окошком говорит кто-то:
      — Господи, тут у вас бладенец родился, так что ему по рождению будет?
      — А вот, ; говорит старичок это с под окошечка, ; в этой же ночи у девицы у блудницы сын родился, пусть этот сын её возьмёт эту девицу баринову и пусть всем его барствием повладает, как вырастет до полного возраста.
      А барин этот был человек богатый и важный. Послал разузнать, справиться в своём городе, кто родился, а кто умер.
      Ему донесли сведение: и точно, девица блудная и безродная родила сына.
      Собрался барин на утре и приезжает к этой девице. Говорит он ей:
      — Ты родила сына, а тебе воспитать его нечем, давай-ко я у тебя куплю сына, а ты мне его продай.
      Она подумала, подумала и говорит:
      — Нет, не продам.
      Барин однако от своего не отступает:
      — А когда ты его вырастишь, то что от него тебе и будет, а так ты за него ныне же возьмёшь деньги, я за него деньги дам, а тебе будет чем и жить.
      Она говорит:
      — Много-ль ты дашь денег. Хотя сто рублей дай.
      Он говорит:
      — Что там сто рублей, возьми двести за сына.
      Она взяла да сына и продала. Продала и завертела жизнь свою. Пока деньги были.
      Барин же велел извозчику взять бладенца.
      Извозчик этого сына взял, вынес на улицу, барин сел на дрожки каретные, сел и этого ребёнка взял в беремя к себекова взял, поехали домой.
      Приезжает до дому и объявляет он своей барыне:
      — Я покупку купил.
      Она говорит:
      — Какую? Какую купил покупку?
      Он ей и показывает:
      — Ты родила дочерь, а я купил сына.
      Она взяла осмотрела и говорит:
      — Не надо нам сына, нешто с ним делать.
      А Барин говорит:
      — Я же много денег отдал, так куда же мы его покладём.
      Она говорит:
      — Ты отдал двести рублей, а я отдам пятьдесят рублей, а свезёт наш кучер его в лес, оставит в лесях, а он там и захолунет и замёрзнет.
      Она взяла кучера к себе призвала и кучеру даёт пятьдесят рублёв, и говорит:
      — Свези его в лес подальше.
      Кучер взял деньги, и ребёнка завертили настоящим порядком, повёз в лес и оставил под сосной в холодное, в зимнее время.
      На тую пору самую, как скоро кучер уехал, приезжает мужичок пожилой со старушкой в лес за дровами двое. Старуха говорит:
      — Муж, кто-то плачет под сосной.
      А он говорит:
      — Может ли такое быть в эдаком лесу, чтобы кто плакал.
      Старуха однако не послушала старика, быстро к сосне, а под сосной ребёнок. Вот она и взяла и приносит к мужу этого ребёнка с-под сосны, и говорит мужу:
      — Я, говорит, нашла себе найдёныша сына.
      Старик обрадовался очень и лесу не сёк, чтобы ребёнок не зазябнул. Он, взявши дитя, старуху и дитя посадил на дровни и повёз домой. Поехали домой и радуются:
      — Нам Господь дал сына.
      Доложили священнику и окрестили, обмолитвили этого сына.
      Время идёт, старики радуются, сын растёт, умным вышел барским, всё распоряжается не мужицким распорядком.
      К семнадцати летам он им всякую рботу работает, и такой ласковый, вежливый до отца и до матери.
      Пошёл ему восемнадцатый год ему пошёл уже. Как-то глядят, в зимнее время приехала повозка такая большая, и стучится извозчик под окном:
      — Нельзя ли пообедать.
      Пустили старики людей. Приходит в фатеру из повозки барин, и там чего-то у их недостало к пищи к этому барину, они своего сына посылают:
      — Поди-ка, найдёныш к сусёду, возьми у его есть, что нам требуется.
      Тот и пошёл к соседу. А барин бросил кушанье есть, не может, и стал спрашивать старика и старуху:
      — Что же у вас сыну имя-то не такое, найдёныш?
      Они ему и говорят:
      — Потому ж у нас такое имя, что мы его нашли в лисях под сосной, ездили за дровами, ну мы и назвали найдёнышем, своим именем и назвали.
      Вот приходит найдёныш этот с деревни и приносит кушанье барину, и барин говорит старику и старухе:
      — Вы отдайте мне, продайте этого сына.
      Старик и согласен, а старуха не отдаёт.
      — Как мы станем жить после, а он такой старатель, что и класть его положить прямо некуда.
      А барин говорит:
      — На деньги эти и людей вам будет, и хлеба будет.
      Ну, они рядиться да рядиться, да за пятьсот сына и продали. Он себе и думает, барин:
      — Деньги отдал, сына купил и какую заведу с ним ноне сделать? Домой я его повезу, аль дорогой порешу?
      Думал он думал и раздумал:
      — Что мне его дорогой решать, грех только брать. У нас есть смолянивные заводы, где смолу варят, я напишу письмо, чтобы как он придёт, письмо подаст, чтобы рабочие в смолу его и бросили.
      Он письмо дал ему и отпустил его в своё барствие, а сам уехал на сколько времён в объезд.
      Вот этот молодец пошёл с письмом в дом барина. По дороге возьмёт письмо, вынет с кармана и доброумится на него, да радуется про себя, а сам ничего не знает, что там.
      И вдруг он видит не откуль ему явился мужичок-старичок вежливый, убратый и говорит ему:
      — Дай-ко я тебе прочитаю, что там написано в письме этом.
      А молодец говорит:
      — Нет, что ты старичок, печати сломаешь.
      А мужичок говорит:
      — Я прочитаю, а печати так же покладу по старому, а тебе будет лучше.
      Вот этот мужичок взял письмо и там вдруг появился другой наказ, по другому:
      — Божьим изволом, наказываю супруге своей, чтобы парню принять законный брак с моей дочерью немедленно, по его приезду в три часа.
      Даже и не распечатывал старичок этого письма. И отдал его парню.
      Парень этот о том ничего не знает, приходит туда с письмом, приходит мимо этой смоляной ямы, все смолокуры спят, ему их будить не хотелось, жалко, и пошёл к барыне к матери и дочери с этим письмом.
      Явился в дом и письмо отдал. Они письмо прочитали и горечасно плакали, что же он так сделал без ихнего согласия. В три часа собрали всё по повелению супруга, как по письму было наказано, собрали всех, и кареты, и поехали к венцу.
      Приезжают к венцу и обвенчались, от венца поехали. Тут как раз приезжает нарочный к этой смоляной яме, и подаёт смоловарам письмо от барина:
      — Как скоро явится какой-никакой мужчина, вы не медливши положите его в смоляную яму.
      Они это письмо прочитали, смолянники и ждут, кто явится первым. Через сколько-то времени едет этот барин домой, и захотел узнать, как его планы исполнили. Велел остановить кучеру коней и говорит:
      — Дай мне свою кучерскую одёжу и свою накидную шапку.
      Оделся как кучер, приходит к этой к смоляной яме, не достигши своего дому.
      Смоловары увидали, что человек явился какой-то, которого ждать нужно. Они взяли, ничего не спрося, припон ему смоляной на голову кинули. Как припон накинули, и он вскричал:
      — Спустите, я ваш барин.
      Они не на что не смотря отвечают:
      — Нам что приказано, то и делаем.
      И бросили его в смоляную яму. Кучер ждал, ждал, барина нету, и взял поехал домой. А там дочку барина замуж выдали и зятя взяли.
      Кучер объявляет:
      — Сходите к смолокурам, туда ушёл барин, что-то его долго нету.
      Сходили и спрашивают, и смолокуры говорят:
      — Являлся нам человек, мы его положили в смоляную яму по приказу барскому, вот письмо получили, что который человек первый явится, того в яму спустить немедленно.
      Ну, и барыни письмо подали, она видит, мужа рукой писано, что немедленно порешить того письмоподателя.
      Она и говорит:
      — Божьей судьбы на конях не объедешь и птицей не облетишь.
      Так найдёныш повладел всем барством и невестой, которая Богом сужена ему была по рождению.
++++++++++++++++++++++++++++
====
Суженая. Казаки. Легенда. Сказка!!
....
      Вот один казак уже действительную отслужил, а все неженатым был.
      Эта ему девка не так, а та ; не эта. Раз его отец здорово осерчал и говорит:
      — Евлоха, или зараз женишься, или я тебя вовсе не женю.
      В ответ Евлоха тока плечами пожал. Мать у печки расстроенная стоит, опять махотку разбила. Руки-то уже не те стали, ухват не держат.
      — Иль не вишь, ; говорит отец, ; старые мы уже с матерей, в доме помощница нужна.
      Мать запоном утирается.
      — Дюже ты тинегубый. А мне на старости с внучком побаловаться хочется.
      Вздохнул казак тяжело. Нету у него к девкам интересу. Сказать бы, что больной какой иль калека, так руки-ноги целы, глянешь на него ; молодец молодцом.
      В те времена родительское слово было крепкое. Как батяня сказал, так оно и будет: не даст благословения, если с этим делом ещё потянуть.
      Пошёл, Евлоха на посиделки. То на одну девку посмотрит, то на другую. Все они одинаковые, и в каждой свой изъян есть.
      Не расцветает у казака душа, на них глядючи, не замирает сладко сердце. День ходит на посиделки, другой ; никакого толку. Ни одну девку себе не присмотрел. Помаялся казак ещё один день.
      Наконец не выдержал родительских укоров, оседлал коня, да поехал суженую себе искать.
      А это тогда считалось делом пропащим: если в своей станице девку не облюбовал, в другой ; не каждому отдадут.
      Вот, значит, едет Евлоха от станицы к станице, да все без толку, ни одна ему девица не глянулась.
      Видит он как-то, посреди дороги девка стоит. Замухореная начёса, лохмотами тока-тока срамоту свою прикрыла.
      Про таких в народе говорят: такая красава, что в окно глянет ; конь прянет, во двор выйдет ; три дня собаки лают.
      — Возьми, ; говорит, ; меня с собой.
      — А кто ты такая есть, чтобы я тебя с собой брал? ; Спрашивает её Евлоха.
      А та отвечает. Да так уверенно:
      — Я суженая твоя и есть.
      Дрогнуло сердце у казака от таких слов, но виду не подал. Рассмеялся.
      — Больно прыткая. Ко мне девки клонились ; не тебе чета и то ни одна не глянулась.
      — Поэтому тебе до сих пор никто не глянулся, ; говорит девка, ; что я твоя суженая, а ты мой единственный.
      — Вот заялдычила, ; думает Евлоха, ; твёрдокаменная какая.
      И спрашивает:
      — Почему ты знаешь, что я твой единственный?
      — А ты ко мне каждую ночь во сне приходишь.
      Повеселел казак.
      — Ну, я-то крепко сплю. Сны мне не видятся.
      А сам думает:
      — Не приведи, господи, чтобы такая приснилась.
      — Возьми меня, ; говорит грязнуха, ; не пожалеешь.
      — Ещё чо! ; Возмутился казак. ; Не возьму, и не проси. Уйди лучше с дороги.
      Молчит грязнуха, но с дороги не уходит. Глянул на неё Евлоха ещё раз, уж дюже неприглядная. Запротивелось у него в душе, забрезгало.
      — Не балуй, ; говорит, ; уйди!
      И хотел казак её объехать. Да никак! Не идёт конь. Встал как вкопанный.
      Казак его в шенкеля. Да плёточкой. Не идёт. Что за наваждение? Подрастерялся Евлоха. В пот его кинуло.
      Говорит Евлоха:
      — Мне всё одно с тобой не по пути.
      Повернул коня и пустил его в галоп в обратную сторону. Сколько проскакал, перешёл на рысь. В досаде весь. Что за случай такой вышел?
      Увидел казак, церковные купола виднеются, знать, станица недалече.
      — Доеду, ; думает, ; до станицы, в церкву схожу. И попрошу Господа дать мне встренуть свою суженую.
      Доехал. Солнышко блескучее. Погода играет. Подъехал к храму. С коня слез, на себе порядок навёл.
      Заходит, народу никого. Полумрак в церкви, тока свечи горят. Тихо. Спокойно на душе у казака.
      Упал Евлоха на колени перед иконами, долго молился. Вдруг слышит за спиной шепоток. Оглянулся, нету никого. А голос-то вроде бы знакомый будет. Никак опять она ; та самая замараха.
      Страсть вошла в казака, заиграла в его душе досада.
      Вышел из храма. Ветер тут поднялся. Пылью Евлоху обдал. Солнце тучей заслонилось.
      Зябко казаку стало, нехорошо. Вскочил казак на коня и поехал прочь от станицы. Мысли тревожные. Долго так ехал.
      Очнулся. Вроде смеркаться начало. Надоть где-то на постой останавливаться. Видит, копешка сена стоит.
      Чем не ночлег? Зарылся в сено, веки смежил. Не идёт сон. А тут луна вышла полная. Льёт белым светом на всю округу, не даёт покоя.
      Вдруг слышит, сено зашёлестело. Чой-то? Может конь? Потом чья-то рука по лицу его ; лап. Раз да другой.
      Занемел Евлоха. Ни рукой двинуть, ни слово вымолвить. И голос:
      — Суженый мой.
      Ведьмака! Схватил казак шашку и махнул сгоряча. Застонала дева, заохала. Закричала-запричитала. Зацепил её, видать, казак шашечкой-то.
      Слетел Евлоха с копешки. Колотит его. Холодным потом обдаёт. Призвал коня. В сторону копешки не оглядывается.
      Боязно. На коня. И в бега. Остальную дорогу сделал наугад. Долго кружил по перелескам да по займищам, пока сердце своё успокоил.
      Ишь, какая ведь повадливая девица оказалась! Видит, вроде костерок на поляне горит. И люди об чём-то гутарят.
      Подъехал потихоньку. Прислушался. Понял ; разбойники добычу дуванят. Двое себе злато-серебро поделили. А молодому девица досталася.
      Молодой разбойник возмущается: зачем ему такая девица, иль в воровстве он не первым был. И до драки дело доходит. Вот-вот сцепятся.
      — Ну, коль она тебе не нужна, то мне в самый раз, ; прошептал Евлоха.
      Вынул он пистоль и стрелил вверх. Крикнул-гукнул. Разбойники наутёк кинулися. А казак девицу подхватил на коня и айда прочь от этого места.
      Едут они. Девица припала к нему. Сердечко бьётся часто, как у воробья. Разнежился казак. Обнял её покрепче. И подумал:
      — Вот она, суженая моя.
      Слышит, она ему шепчет:
      — Говорила я тебе, что твоя суженая.
      — Ба! Да это ж та самая девка-грязнуха. Да что ж за напасть такая, Господи!
      Ссадил казак её с коня, словно мешок сбросил.
      — Доняла ты меня измором!
      И опять в бега кинулся. Долго ли, коротко ли времечко прошло, вернулся Евлоха домой насупоренный. Не нашёл, кого искал.
      Мать его встречает. Посмотрела на него, головой покачала. Что тут говорить, единственное дитятко и так понять можно.
      Видит казак, девица какая-то по двору ходит. Спрашивает у матери:
      — Кто такая?
      — Да работница наша, Маруня. Сиротинка. Пришла к нам в хату. Грязнуха-грязнухой. А счас гляди, какая чисторядная. Работа в её руках так и горит.
      А Евлоха уже матерю не слушает. Насторожился. Подошёл к девице. Уставился на неё. Желваками играет. Плёточкой помахивает.
      — Кто такая, говори?!
      — Кто такая, не знаю, ; отвечает она, ; сирота я, с малолетства по людям ходила.
      Смекает Евлоха, голос вроде бы не тот, что у грязнухи. Та натужно говорила, а эта будто колокольчиком прозвенела.
      И лицом Маруня бела, и чисторядная, и скромная, видать, вишь глаза потупила. Отошёл Евлоха от Маруни, говорит матери:
      — Ничего девка, узюмная.
      Матери эти слова по сердцу.
      — Мне Маруня уже как родная стала, ; говорит мать. ; Ты к ней приглядись. Как раз по тебе девка, право слово.
      Махнул казак рукой:
      — Мне, мол, всё равно.
      И пошёл с дороги прилечь. Вечером отец с поля приехал.
      — Женить его надо. Нечего более с этим делом тянуть.
      Сказал, как отрубил. Собрал отец на совет всех родственников. Позвали Евлоху. Отец спрашивает его:
      — Кого за тебя будем сватать?
      Отвечает Евлоха:
      — Лишь бы для вас была хороша, а для меня будет.
      — А ты своего ума-разума приложи.
      — Я из вашей воли не выхожу.
      — Ишь, какой слухменый сделался! Иди! Совет будем держать.
      Судили-рядили. Так-сяк. Жена не сапог, с ноги не снимешь. Порешили, пусть жребий тянет. Ему век вековать. Пусть на себя и пеняет, если что не так.
      Написали на бумажечках имена всех девок станицы, что на выданьи.
      Мать настояла, чтоб и Маруню туда тоже вписали. Свернули бумажечки трубочками и положили в красный угол, под иконами. На том и разошлись.
      Чуть свет подняли Евлоху родители. Помолились. Взял Евлоха жребий. Развернул. А там Марунино имя вписано.
      Вдруг защемило у казака сладко на сердце. Облегчение на душе. Как будто ждал этого. Сели за стол. Маруню пока не зовут. Отец покрякивает. Мать довольна: По её получилось.
      — Ну, что ж, ; говорит отец, ; она с виду приятная, походка ровная, да не дура, кажись.
      Мать ему вторит:
      — Невеста справная, работящая и смирная.
      Посмотрела на хозяина:
      — Чтой-то он насупурился.
      И слукавила:
      — Мужу жена будет хороша, да мне, грешной матери, каков почёт будет?
      И всплакнула. Клюнул на приманку отец. Согбенную спину разогнул. Бороду огладил. Глазищами сверкнул. Есть ещё сила в казаке. На убыль не вся ушла.
      — Не бойся, старуха, я-то на что? Из-под моей руки не вырвется.
      И хлоп! ; По столу кулаком. А матери того и надобно.
      — Ладно, ; говорит.
      И вздохнула облегчённо. Евлоха рядом стоит. Кубыть это дело его не касаемо.
      Позвали Маруню. Спрашивают:
      — Согласна ли за Евлоху замуж иттить?
      Та глаза потупила и отвечает:
      — Согласна. ; Говорит.
      И вышла. С достоинством, кубыть дело это для неё давным-давно решённое. В день свадьбы поехали молодые в церковь. Там батюшка их спрашивает:
      — Дружелюбно ли венчаетесь?
      — Дружелюбно, ; отвечает Евлоха.
      — Дружелюбно, ; вторит ему Маруня.
      Стали колечками меняться. Сомнения опять запали Евлохе в душу: Увидел он шрам на руке у своей невесты.
      Приехали домой. Пир горой. А Евлоху беспокойство маит. На Маруню не смотрит, ему не до веселья.
      Наконец, решился выйти. Дружка его не пускает, не положено.
      — Да мне, ; говорит Евлоха, ; до ветру. Я мигом. А то нутро от угощений себя оказывает.
      Побежал он в баню. Обыскался. А все одно нашёл, что искал. Вот они, лохмоты Марунины. Они самые. Бросил их Евлоха в печь. И вернулся к невесте.
      Та спрашивает:
      — В бане был?
      И улыбается.
      — Ага, был.
      — Говорила я тебе, что суженая я твоя.
      Вздохнул Евлоха с облегчением, тоже разулыбался.
      — Да, видно наши жизни с тобой давно пересеклись.
      Тут гости горько закричали. И поцеловались они.
      Правду в народе говорят: Суженую конём не объедешь. Кому какая доля достанется, так всё и сбудется. И кому на ком жениться ; как показано, так и будет.
      Хоть вы за тридевять земель будете, а ничего, сыщете друг друга.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Султанская дочь. Легенда. Казаки. Сказка!!
....
      При царице это было, Катерине.
      Объявил турецкий султан Махмет войну Катерине. Позвала она на помощь казачков.
      — Защитите, мол, землю русскую от бусурманской напасти.
      Дело привычное. Собрались казачки всем миром ; и млад, и стар и пошли на защиту разлюбезного отечества.
      И был среди них парень молодой по имени Родион. Необстрелянный ещё. Тока-тока из малолеток вышел.
      Да вот случилась с ним такая история.
      Хотелось парню себя показать, перед товарищами утверждение заиметь. Рвался казачок то в разведку, то провиант у неприятеля отбить, на худой конец, в дозоре постоять. Говорили ему станичники, вразумляли:
      — Погодь, парень. Форсу в тебе ещё много. Жизнь протянется, всего достанется.
      Держали Родьку в обозе. Вместе с казаками, что в возрасте были, с перестарками. Переживал Родька:
      — Никак его станичники за труса почитают.
      Не выдержал, ушёл, не спросясь, в тыл к противнику. Думает:
      — Вот возьму в плен султана турецкого иль, по крайности, его визиря. Простят тогда мой грех и награду дадут.
      Недалече ушёл Родька от наших позиций. Пикнуть не успел, как был схвачен янычарами. Доставили Родьку прямо во дворец к самому Махмет-султану. Под его грозные очи.
      — Эх, ; думает Родька, ; виноватый я кругом. Пропадать, так не спросту. Ну, погодьте, гололобые.
      Взял под козырек да как гаркнет:
      — Здорово, братцы!
      Смотрит на Родьку султан, удивляется. Казаки в плен не даются, а этот, почитай, что сам пришёл.
      — Зачем, ; спрашивает Махмет, ; к нам пожаловал?
      Родька сапожок вперёд выставил:
      — Эх, была ни была. ; Хотел, ; отвечает Родька, ; тебя в полон захватить и до наших довести.
      Говорит Родька, а у самого сердце, как заячий хвост колотится. Загоготали гололобые, и сам Махмет-султан заулыбался.
      Видно, понравился ему Родька, безрассудная головушка. Молод да горяч, вот таких бы молодцов ему поболе. Хлопнул султан в ладоши.
      Принесли яства диковинные, вина заморские.
      — Садись, ; говорит Махмет-султан, ; отведай с нами.
      — Это можно, ; отвечает Родька.
      И сел рядом с султаном. Стали они угощаться. Наелся Родька, пузо трещит. Говорит ему Махмет-султан:
      — Родивон, переходи ко мне служить, я тебе за это сто рублей положу.
      — Сто рублей ; деньги не малые, сто рублей сразу не наживёшь, ; отвечает Родька. ; Тока я не согласный свою отчизну продавать.
      И этот ответ пришёлся по душе Махмет-султану. Скоро за чайком да цигарочкой совсем сошлись.
      — Хочешь, ; говорит султан, ; дочь свою любимую, Айлюк, замуж за тебя отдам?
      Хлопнул в ладоши. Дочь в залу вошла. Ничего. Красовитая. Чернявая. Да уж дюже худа. Как взглянула на Родьку, так и глаз своих ни разу не отвела от него.
      А Родька чо? Родька ничо. Подбоченился. Знамо дело, приятно, когда на тебя девка глаза таращит.
      — Ну, что, Родивон, ; спрашивает султан, ; оболваним это дело?
      — У меня, ; говорит казак, ; в станице девка на примете имеется, так что не обессудь.
      Заплакала султанова дочь, из залы выбежала. Нахмурился султан и говорит:
      — Коли дело наше с тобой расходится, посиди малость в тигулевке, поостынь.
      Посадили Родьку в тигулевку. Сидит он, томится. Вдруг кто-то через окошко ему бумажку кинул. Развернул Родька бумажку, а это письмо. От самой дочки султановой.
      Пишет ему Айлюк:
      — Так, мол, и так, полюбила я тебя до беспамятства. Тока о тебе и думаю, ночи не сплю. Если люба я тебе, ответь, а если нет, то не тревожься и меня не май.
      Посидел Родька, подумал. Что делать? Надо из положения выходить. И решил казак покривить душой. Нашёл уголёк и нацарапал ответ.
      — Если, де, люб я тебе, помоги мне утечь отседа. Подадимся в наши края. Там нам самое место. Будешь мне женой, а я тебе мужем. А в сердце ты моё запала ещё с первого взору.
      Только казак ответ писать закончил. Видит через решётку рука просовывается. Сунул Родька своё послание в ладонь. И вздохнул с облегчением. Сердцем повеселел. Вот она, надёжа, заблестела вечерней звездой.
      Через сколько времени получает Родька записку. Жди, мол, в полночь. Измаялся Родька, места себе не находит. Дождался наконец полночи. Замок щёлкнул, дверь открылася.
      Вбежала Айлюк в тигулевку. К Родьке припала. Радуется. Плачет. А Родька её торопит. Время, де, не терпит. Вышли они из тигулевки. Стража спит вповалку. Вскочили они на горячих коней. И в бега вдарились.
      Всю ночь скакали. Звёзды поблекли. Остановила дочь султана своего коня.
      — Послушай, ; говорит, ; нет ли за нами погони.
      Слез Родька с коня, ухом припал к земле. Топот лошадиный слышит. Гудит земля.
      — Идёт, ; говорит, ; за нами погоня. Вот-вот близёхонько будет.
      Вытащила Айлюк гребень и бросила назад через левое плечо. И вырос лес сзади них. Деревья вековые стволами друг о дружку трутся. Поскрипывают. Ни пройти, ни проехать.
      Чудеса чудесные. Повеселел Родька. Улыбается ему судьба, до дому ведёт. Вскочил на коня. И поехали они дальше.
      Время уже к полдню клонится. Пали у них кони. Пошли они пешки. Видит Родька, никак впереди наш стан. Казачки в круг расположились. Дело какое-то обсуждают. Обрадовался Родька.
      Оглянулся, сердце замерло. Погоня совсем близёхонько. Бросил Родька дочку султанову и к своим побёг.
      — Братцы, ; кричит, ; братцы! Помогите!
      Да где там! Не слышны казачкам крики Родьки, Подоспела погоня. Схватили Родьку, связали и бросили поперёк седла, как мешок.
      Вот она, беда. Вот оно, горе-горькое. Казнят теперь Родьку, лишат его молодой жизни. Плачет Родька, слезами умывается. О себе горюет.
      Предстал Родька опять перед султановыми очами. Глядь, вводят Айлюк. Говорит султан:
      — Казачка не трожьте. Не его вина, что в бега вдарился. А вот дочь моя виноватая.
      Бровью повёл. Сорвал палач одежды с Айлюк. И стал её тело белое истязать, кнутом бить, огнём жечь. Отвернулся казак. Не в силах смотреть.
      — Смотри, казачок, смотри. Впредь неповадно будет бегать ; говорит Махмет.
      Султанская дочь ни звука не проронила, ни охов, ни вздохов от неё не слышали. Впала в беспамятство. Утащил её палач.
      А Родьку в тигулевку увели. Сидит Родька в тигулевке, совесть его мучает. Душа томится, нехорошо получилося. Бросил султанскую дочь на растерзание. На произвол судьбы.
      Много времени прошло. Пришла к Родьке записка от султанской дочки, мол, де, жди полночи. Обрадовался Родька, знать, простила. В полночь дверь открылася.
      Айлюк на пороге. Кинулся Родька к ней, прощения просит. Султанская дочь к нему ластится, об том, мол, и думать позабыла.
      Вышли они из тигулевки. Вскочили на коней ; и в путь. Утро наступило. Говорит султанская дочь:
      — Припади к земле, нет ли погони.
      Слез Родька, припал к земле. Дрожит земля-матушка. Птицы кричат. Звери рычат. Вытащила Айлюк платок и бросила через левое плечо. Разлилось позади озеро. Волны огромные по нему ходят, о берег бьют, не подступишься.
      Ударили Родька да султанская дочь в шенкеля. И поскакали дальше. Запалили коней. Бросили, бегом побежали. Вот и стан казачий. Видно, как люди около костров гурбятся, обед себе, видно, варят.
      Обрадовался Родька. Хоть на этот раз уйдёт. Оглянулся, батюшки мои! А погоня совсем рядом.
      Забыл Родька обо всем на свете. Одна мысль ; до своих добежать. Бросил султанскую дочь. И к своим.
      — Братцы! ; Кричит. ; Братцы! Выручайте!
      Да где там! Не слышны казачкам родькины призывы. Схватили Родьку, связали и обратно к султану доставили. И опять та ж картина повторилась. Истязали Айлюк до умопомрачения.
      Крепился казак, однако ж, изнылась его душа.
      — Не надумал ещё, казак, во услужение ко мне иттить? ; Спрашивает султан.
      — Нет, не бывать тому, ; отвечает казак.
      — Ну, что ж, ; говорит Махмет, ; пришло время твою жизнь забрать.
      Посадили Родьку в тигулевку. Не находит себе места он, султанская дочь из головы не идёт. В кратких снах является, как бы совесть его. Тянет к нему руки, плачет.
      Вдруг в полночь дверь отворяется. Айлюк его к себе манит. Встал казак, понурясь, вышел из тигулевки. Спит стража. И конь стоит. Говорит ему султанская дочь. А лицо строгое, неулыбчивое.
      — Вот тебе, казак, конь, возвертайся к своим один.
      — Нет, ; отвечает Родька, ; без тебя не могу. Не будет мне дороги без тебя в этой жизни. Если можешь, прости и поедем вместе.
      Смотрит на Родьку султанская дочь. То укоризна в глазах, то любовь. Эх, что тут думать! Вскочил Родька на коня. Подхватил султанскую дочь. И айда ; к своим. Припала к нему Айлюк.
      Доверие заимела.
      — Хорошо мне, ; говорит. ; Никогда так в жизни не было.
      — Погодь, ; отвечает Родька, ; вот к своим доберёмся. То ли ещё будет.
      Далече отъехали. Пал их конь. Пошли они пешки. За руки взявшись. Чу, погоня опять.
      — Сделай что-нибудь, ; просит Родька. ; Сотвори преграду какую-нибудь.
      — Не могу, ; отвечает Айлюк. ; Нет боле у меня ничего такого, чтоб чудо сотворить.
      Видит Родька, никак стан казачий. Схватил Айлюк на руки и к своим побег.
      — Братцы! Братцы! ; Кричит.
      Услышали его казачки. Мигом на коней вскочили. Вот оно, избавление. Обернулся Родька ; и погоня, вот она, рядом. Впереди султан на белом коне.
      Увидели турки, что казаки на выручку поспешают, наставили на беглецов ружья.
      Загородил собой Родька Айлюк. Стоит на земле твёрдо. Любовь ему уверенность придаёт.
      Дали залп турки со всех ружей. Только неведома сила пули от Родьки отвела. Кому эта сила неведома, а кому ведома.
      Сотворилось чудо ; на Родьке ни единой царапины. Обрадовался Родька, за себя гордый. Что сумел себя превозмочь. Тепло на душе, хорошо. Любовь таматко купается, плещётся.
      Обнял казак султанскую дочь, поцеловал. А тут казаки-станичники подоспели. С возвращением Родьку поздравляют, с молодой женой. Шутки шутят.
      Да не обидно Родьке, радостно.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сума - дай ума. Воронеж. Сказка!!
....
      Жили два брата. У одного детишек было много, у другого - двое всего. Ну, этот, богатый детьми дожил до того, что куска хлеба нет.
      Вот он и говорит жене:
      — Пойду утоплюсь в море.
      Жена заругалась:
      — Да что ты! С ума сошёл что ли?
      Выходит он от жены, берёт верёвочку. Жена заругалась. Он тогда говорит:
      — Не велишь топиться, теперь задушусь.
      Жена отобрала верёвочку. Он вышел из дому и пошёл. Подходит к морю, хотел броситься. Смотрит, идёт корабль. Выходит женщина и кричит:
      — Ты что это Иван задумал?
      Он отвечает:
      — Топиться. Детей много. Есть нечего.
      Она теперь ему говорит:
      — Не топись. Я теперь тебе помогу. Поить и кормить детей будешь.
      Выносит она ему чашу ,отдаёт и говорит:
      — Ты Иван, скажи только: чаша, накорми и напои. Всё и получишь.
      Приходит Иван к жене, хвалится:
      — Э, жена, достал я что! Сыты будем и пьяны.
      Ставит эту чашу на стол.
      — Ну-ка, чаша, накорми и напои всех детей и нас с женой!
      На столе все напитки и наедки появились. Напились, наелись и спать улеглись. А жена-то утром встала, пошла за водой, рассказала всё золовке.
      — Так и так. Ваня принёс чашу. Теперь не умрём.
      А золовка-то пришла и говорит Грише, своему мужу про это чудо. Тот и задумался:
      — Как же взять эту чашу у Ивана?
      Гришка приходит к брату Ване и говорит:
      — Я, мол, дочь замуж выдаю. Гостей надо угощать, всех сзывать. Дай чашу, я свадьбу сыграю.
      Иван, как варежку рот раскрыл, отдал эту чашу. Брат ему после другую принёс - заменил. Иван голодным снова остался. Задумал Иван с горя опять идти топиться.
      Подходит опять к морю, и кораблик снова идёт. Эта женщина снова выходит.
      — Ты что, Иван, задумал? Я тебе, Иван, один рубль дам, он всегда в кармане будет.
      Даёт ему эта женщина рубль, Ивану-то. Иван пошёл домой и жене про всё рассказал.
      Как пойдут они на базар, вынут рубль купить что, а рубль снова в кармане. Так и ходят по базару на рубль много чего накупят. Хоть и не богаты, да и не голодны.
      Брат снова узнал про волшебную вещь. Попросил для дела. Да опять обманул - заменил рубль. Ну, когда он обманул его этим рублём, Иван с горя опять пошёл к морю топиться. Опять корабль подошёл. Снова эта женщина.
      — Ну Иван, - говорит женщина, - дам я тебе суму. Придёшь домой, из хаты всех ребятишек выгони. Двое с женою останетеся и кругом наглухо закроетесь. И скажи:
      — Ну-ка, сума, дай ума.
      А потом скажешь:
      — Сума, хватя ума.
      Иван пришёл домой, всё сделал и сказал:
      — Ну-ка, сума, дай ума.
      Выскочили шесть молодцов с плётками и дали ему ума. Ему больно стало и говорит:
      — Ну, сума, хватя ума.
      А жене говорит:
      — Поняла, чо! Иди за водой и опять весёлой иди.
      Она идёт за водой. Золовка выходит:
      — Что это ты, кума, весёлая?
      — Да как же, кума! Ваня опять достал - ещё лучше.
      Золовка приходит домой и сказала своему мужу:
      — Ваня-то ещё лучше достал.
      Гришка пришёл к брату, попросил чуда этого попробовать, и обманул брата. Но брат не сказал ему:
      — Хватя ума.
      Когда Гришка принёс суму домой, сказал он:
      — Ну, сума, дай ума.
      Выскочили шесть молодцов, дали ему ума. Но как удержать их, он не знал. А тут уже и соседи бегут.
      — Ванька, Гришку бьют ; страшное дело, плётками изодрали!
      Пошёл Иван к брату. Пришёл и говорит:
      — Сума, хватя ума.
      А брат говорит ему:
      — Брат, милый, забери всё: и чашу, и рубль, и суму, Рада бога забери! Нам теперь хватя ума.
++++++++++++++++++
====
Сума, дай ума! Жили старик со старухой. Сказка!!
....
      Жили старик со старухой.
      Жили-горевали, с хлеба на квас перебивались. С весны до осени беду бедовали, лебедой да ягодами кормились. Как-то раздобыл старик лукошко пшеницы и говорит:
      — Все люди сеют да пашут, посеем и мы ; будет у нас осенью свой хлеб.
      Посеяли. Уродилась пшеница на славу. Старик со старухой не нарадуются, ходят каждый день, пшеницей любуются: пшеница стеной стоит, колос колоса тяжелее.
      Соседи завидуют:
      — Эдакого урожая век не видано!
      Приспело время хлеб убирать. Старик серпы наточил и говорит:
      — Завтра, старуха, пойдём пшеницу жать!
      В ту пору поднялся сильный ветер, налетела чёрная туча и выпал на старикову делянку крупный град. Тем градом выбило всю пшеницу, ни одного колоска не осталось.
      Закручинился старик, голову повесил, а старуха ругается:
      — Всю жизнь я с тобой, с бесталанным, горе горевала. Ни в чём тебе удачи нет. В кои-то веки разжились семенами да вырастили пшеницу ; и тут лихо пристигло, стряслась беда. На иных полосах колоса не попортило, а у нас и зерна не осталось.
      Утешает старик:
      — Не плачь, старуха, не горюй, слезами да руганью убытков не воротишь. Тучу ветер пригнал, станем управу искать ; пусть ветер и убытки возместит.
      Ещё пуще старуха заругалась:
      — Совсем ума лишился, мелет языком, чего слыхом не слыхано. Ищи-ка теперь ветра в поле!
      А старик своё твердит:
      — Пойду с ветра спрашивать, ветер виноват ; ветер и в ответе.
      Обулся, оделся, взял в руки батожок и тронулся в путь-дорогу. Шёл он долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и добрался до высокой горы. Возле горы стоит большая изба. В избе четыре крыльца: одно выходит на восход солнца, другое ; на полдень, третье ; на запад, а четвёртое крыльцо ; на полночь.
      В ту пору загремели вёдра, спустилась по воду к реке старуха, старая-престарая ; чуть только на ногах держится. Зачерпнула воды.
      Поздоровался старик:
      — Здравствуй, бабушка! Дай-ка подсоблю тебе воду донести.
      — Здорово, добрый человек! Спасибо на приветливом слове. Проходи в избу, отдохни с дороги, а с вёдрами я и сама управлюсь, я ещё могутная.
      Поднялись на крыльцо, вошли в избу. Старуха стол накрыла, гостя накормила, напоила, на печь уложила и стала выспрашивать:
      — Куда, добрый человек, идёшь, куда путь держишь? По своей ли воле к нам попал или неволя-нужда привела?
      — Ох, бабушка, не знаешь ты моей беды. Вырастили мы со старухой пшеничку, да пригнал ветер тучу с градом, и выбило всё начисто ; зёрнышка не осталось. Нечем нам жить, хоть ложись да помирай. И вот пошёл я по белу свету управы искать.
      — Ну, коли так ; дело поправимое. Я ведь мать всех четырёх ветров, и сыновья из моей воли не вышли. По всему видать, обидел тебя озорник Полуночник, мой меньшой сын, горазд он на такие дела. Повремени немного: воротятся сыновья домой, заставлю виноватого тебе убытки воротить.
      Через малое время послышался шум с восточной стороны, распахнулись двери с восточного крыльца ; прилетел Восточный ветер.
      Вслед за тем пахнуло теплом с полуденной стороны ; и слетел в избу с полуденного крыльца ласковый Полуденный ветер.
      И в ту же минуту из тех дверей, что на закат солнца выходят, явился Западный ветер.
      Как вдруг загремело, зашумело кругом, изба заходила ходуном ; и с хохотом да с присвистом ворвался в избу с полуночной стороны Полуночник-ветер.
      — Ох, и задал я сегодня страху судам на море! Наигрался, натешился, есть хочу!
      Старуха тем временем на стол накрыла, накормила, напоила сыновей и говорит:
      — Ну, кто из вас, сынки, недавно беду натворил?
      Позвала старика:
      — Ступай, говори, не бойся ничего!
      Старик спустился с печи и рассказал всё, как дело было. Присмирел Полуночник, голову опустил.
      — Видно, ты, Полуночник, виноват, ; сказала мать, ; тебе и ответ держать.
      — Ничего, мама, ; Полуночник головой тряхнул, ; всё дело поправится! А ты, гость дорогой, смел да напорист ; эдаких я люблю. Коли не побоялся на меня управу искать да всю правду в лицо сказать, будь мне названым братом, а о потере не печалься.
      Достал из-за пазухи свёрток, подал старику:
      — Вот тебе скатерть-самобранка ; всегда будешь сыт. Только скажи: — Попить, поесть! ; Разверни скатерть ; и ешь, пей, чего только душа пожелает. Только, чур, уговор, пойдёшь домой ; на постоялый двор не заходи.
      Старик поблагодарил своего названого брата да мать четырёх ветров за ласковый приём, за угощение да за подарок и отправился в обратный путь.
      Шёл, шёл, шёл и так крепко притомился, совсем из сил выбился, сам думает:
      — Придётся переночевать, сегодня домой всё равно не попасть. Чего это Полуночник не велел мне на постоялый двор заходить? Ведь не в поле мне ночевать! Хлеб свой ; хоть у попа стой.
      И зашёл на постоялый двор. Сел у стола, отдыхает, хозяин спрашивает:
      — Может, поужинать собрать? Заказывай!
      — Ничего мне покупного не надо, всё у меня своё есть.
      С теми словами достал из-за пазухи скатерть, развернул и говорит:
      — Попить, поесть!
      Батюшки-светы, откуда что взялось: наставились кушанья разные, мёда душистые, закуски, заедки всякие ; стол ломится! Пей, ешь ; душа мера!
      Хозяин остолбенел, глядит во все глаза, слова вымолвить не может. Эдакого дива век не видал.
      И старик рад-радёхонек:
      — Будет теперь нам со старухой чего пить, есть, будет чем и добрых людей употчевать.
      И на радости зовёт хозяина:
      — Садись со мной ужинать и своих всех, кто у тебя есть, зови ; угощенья на всех достанет.
      Хозяин кликнул жену да ребят, и подсели все к старику за стол. Сидят угощаются. Тут хозяину и запала дума:
      — Вот бы эта скатерть мне пригодилась!
      После ужина старик повалился на лавку и крепко уснул. Хозяин подменил скатерть-самобранку точь-в-точь такой же по виду простой скатертью.
      На другое утро старик пробудился ни свет, ни заря и скорым-скоро пошёл домой.
      Старуха встретила его бранью:
      — Где тебя только леший носит? Дома ни зерна хлеба, ни полена дров нету, а ему и горя мало!
      — Молчи, старуха! Садись за стол, угощайся, чего только твоя душа пожелает, пей, ешь вволю!
      Усадил старуху за стол, развернул скатерть и говорит:
      — Попить, поесть!
      Что такое? Нет ничего. Старик ещё раз скатерть тряхнул, развернул, рукой прихлопнул и говорит:
      — Попить, поесть!
      Опять ничего. Старуха не вытерпела, вскочила, схватила сковородник и кричит:
      — Ох ты, пустомеля, шутки шутить да насмехаться вздумал!
      И раз, раз сковородником:
      — На вот, на тебе, постылый!
      Насилу вырвался старик из избы ; да наутёк. Остановился за околицей и думает:
      — Тут что-нибудь да не так. Видно, Полуночник обманул меня. Ну, да не на того напал! Теперь мне дорога знакомая.
      И пошёл к матери четырёх ветров. Много ли, мало ли, долго ли, коротко ли шёл и пришёл к высокой горе, к большой избе с четырьмя крыльцами.
      Вечером дело было. Как раз братья-ветры со всех четырёх сторон домой торопились. Подхватили гостя и снесли в избу.
      Поздоровался старик с матерью четырёх ветров да с братьями-ветрами и говорит Полуночнику:
      — Не по-братски ты, названый брат, поступаешь. Твоя скатерть-самобранка всего один раз меня накормила, напоила, да на том дело и кончилось. Гоже ли так надо мной насмехаться?
      — Погоди, погоди, ; говорит Полуночник. ; Заходил ты на постоялый двор?
      — Заходил. ; Отвечает старик.
      Засмеялся тут Полуночник:
      — Ну, вот сам себя во всём и вини, коли меня не послушался.
      Достал кошелёк из-за пазухи и говорит.
      — Возьми старик этот кошелёк и ступай. Никогда у тебя ни в чём нужды не будет. Что понадобится, потряси кошелёк ; и сколько надо денег, столько и натрясёшь. Да смотри, помни моё слово, никуда дорогой не заходи.
      Гостя накормили, напоили, и отправился он домой.
      Скоро сказка сказывается, а ещё того пуще старик домой торопится. Шёл да шёл и дошёл до того самого постоялого двора, где раньше останавливался и думает:
      — Совсем я отощал, да и ноги больше не гнутся, всё равно до дому сегодня не дойти. Зайду переночую.
      Зашёл, поздоровался. Хозяин постоялого двора узнал старика, ласково поздоровался, встретил, как родного, предлагает:
      — Садись, отдыхай, добрый человек. Коли не побрезгуешь нашим угощением, заказывай попить-поесть с дороги.
      Думает про себя старик:
      — Дай попробую, чем меня наградил Полуночник!
      Велел подать ужин, да и зовёт:
      — Садись, хозяин, и своих всех зови, да что есть у тебя в печи, всё на стол мечи! За всё рассчитаюсь, в убытке не останешься.
      Хозяин засуетился, наносил разных кушаньев да всяких напитков, позвал жену да детей, и все стали угощаться.
      Пьют, едят, а хозяину не терпится узнать, какая у старика диковинка есть. Всё новых и новых кушаньев требует, а чем станет рассчитываться?
      Терпел, терпел и говорит:
      — Ну, добрый человек, спасибо за угощенье, пора отдыхать. Завтра ведь рано, чай, пойдёшь ; рассчитаемся за всё сегодня.
      Старик достал из-за пазухи кошелёк-самотряс. Тряхнул раз, другой ; и посыпалось серебро да золото. Натряс, насыпал полное блюдо денег и говорит:
      — Бери, хозяин, всё твоё ; у меня этого добра хватит!
      А сиделец уставился на старика, сидит, молчит. Потом схватил блюдо и ну деньги руками перебирать, деньги правильные, золото да серебро настоящее и думает:
      — Вот это диковина такая. Никогда не видывал!
      Повалился гость спать и уснул крепким непробудным сном. Спит, беды над собой не чует, а беда-невзгода тут как тут. Разыскал хозяин постоялого двора такой же кошелёк и подменил стариков кошелёк-самотряс.
      Поутру рано вскочил старик и пошёл домой. Дома только успел через порог переступить, выхватил из-за пазухи кошелёк, показывает:
      — Не бранись, старуха, на этот раз без обмана. Подай скорее лукошко, денег натрясу, и ступай на базар, покупай чего надо.
      Поглядела старуха недоверчиво. Принесла лукошко, ждёт, чего будет? Тряхнул старик кошельком раз и другой, выпала старая медная пуговица ; и больше ничего нет. Снова стал трясти кошелёк. Тряс, тряс ; всё без толку.
      Тут старуха давай старика потчевать тем, что под рукой было. Бьёт, а сама плачет, бранится:
      — Ох ты, пустозвон, пустомеля, загубил меня, горемычную! Всю жизнь с тобой промаялась, хорошего дня не видала, а на старости лет и совсем рехнулся, день ото дня глупее становится.
      Била, покуда лукошко не рассыпалось, потом кинулась за кочергой. А старик ; дай бог ноги ; выскочил из избы и бежал до тех пор, покуда деревня из глаз не скрылась. Остановился и говорит:
      — Ну куда теперь податься? Старуха бранится да дерётся, а мне после таких обманов и на глаза ей показаться нельзя. Покуда управы не найду, домой не ворочусь. Уж не подменил ли хозяин постоялого двора мои диковинки? Либо ветер Полуночник насмехается? Пойду к своему названому брату: хозяин постоялого двора, коли и подменил скатерть да кошелёк, всё равно не признается.
      Третий раз пошёл старик к высокой горе. Ветер Полуночник дома был. Вышел он из избы и неприветливо встретил старика:
      — Я всё про тебя знаю. Опять меня не послушался, пеняй теперь на себя! На вот тебе эту суму и живи своим умом. Пристигнет нужда ; встряхни суму да скажи только: Сума, дай ума! - и увидишь, что будет. А теперь прощай!
      Ничего больше не сказал Полуночник, засвистал, загикал, взвился под облака и улетел за тридевять земель, за тридевять морей.
      Надел старик суму и поплёлся обратно. Идёт и думает:
      — Хорошо бы поесть-попить!
      Снял суму с плеч да крикнул:
      — Сума, дай ума!
      В ту же минуту выскочили из сумы два молодца с дубинками и принялись старика бить-колотить. И до тех пор били, покуда он не догадался крикнуть:
      — Двое, в суму! Молодцы тотчас скрылись.
      Сперва старик опешил, а потом понял, зачем Полуночник наградил его этой диковинкой.
      — Видно, не Полуночник, а хозяин постоялого двора подменил скатерть и кошелёк. Ну, теперь знаю, что надо делать!
      Идёт знакомой дорогой, усмехается:
      — Подменить-то ты подменишь, сиделец, и ума попросишь на свою беду!
      Дошёл до постоялого двора, а хозяин увидал его в окошко, выскочил на крыльцо:
      — Заходи, заходи, гость дорогой!
      Привёл старика в горницу и вьюном вьётся и воркует прямо:
      — Кафтан вот сюда повесим, а батожок в этот угол поставим.
      Пододвинул скамейку к печке, предлагает:
      — Садись, грейся, а я велю на стол собирать, сегодня мой черёд тебя угощать.
      Суетится, кричит:
      — Жена, жена, радость-то у нас какая! Поди сюда!
      Выбежала хозяйка, ласково, приветливо поздоровалась. А хозяин шумит, не унимается:
      — Живо на стол собирай. Ставь самые лучшие кушанья, да не жалей, побольше давай!
      — Не иначе как к суме подбирается, ; усмехается про себя старик.
      Стол накрыли, всякой снеди наставили. Старика усадили на самое почётное место:
      — Ешь, гость любезный, да сказывай, где побывал, чего повидал. Мы домоседы ; нигде не бываем, ничего не знаем. Что на белом свете творится?
      Старик угощается да беседу ведёт, а хозяин от сумы глаз отвести не может.
      — Отведай вот этого ещё, не обижай отказом. Кланяйся, жена, потчуй гостя дорогого!
      А старик ест, не отказывается. Пировали, столовали, не утерпел хозяин и спрашивает:
      — Скажи, гостенёк любезный, что у тебя в этой вот суме ; поди, опять какая-нибудь диковина?
      Старик отвечает:
      — Это не простая сума, а из чудес чудо. Встряхнёшь её да скажешь, Сума, дай ума! ; Тотчас выскочат чародеи и всё, что только пожелаешь, сделают для тебя. Вот она, какая сума!
      Слушает хозяин старика, умильно на него поглядывает, а сам думает:
      — Ну, не я буду, коли этой сумой не завладею!
      Поужинали, отвели гостя в дальний покой, уложили на мягкую перину, шепчут старику:
      — Спи, отдыхай!
      А хозяину не спится. Добыл он точь-в-точь такую же по виду суму и, как уснули все в доме, пробрался в гостев покой, повесил на гвоздь свою суму, а старикову унёс в свою горницу.
      Разбудил жену, говорит ей:
      — Погляди, что я принёс. Теперь все мои желания исполнятся. Перво-наперво пусть чародеи поставят нам дворец краше царского да имение большое дадут, и станем мы жить боярами в большом почёте.
      И тут же не удержался, встряхнул суму:
      — Сума, дай ума!
      Выскочили два молодца с дубинками и принялись хозяина с хозяйкой потчевать, только дубинки посвистывают.
      Сиделец с женой кричать боятся, а молодцы из сумы знай бьют, колотят. Невмочь стало терпеть, просит хозяин, умоляет:
      — Смилуйтесь, добрые молодцы, пощадите нас! Пригоршни денег насыплю!
      А двое из сумы на то не взирают, молотят хозяина с хозяйкой, будто горох на току. В голос заплакала хозяйка. И хозяину невтерпёж, закричал благим матом:
      — Караул! Ратуйте!
      Старик услышал крик, лежит, посмеивается. А хозяин безутешно кричит, надрывается:
      — Караул! Убивают! Ратуйте!
      Помедлил старик малое время, потом и говорит:
      — Ну, теперь пора идти, а то забьют вора насмерть.
      Пришёл, а хозяин с женой уж в лёжку лежат, ойкают. Взмолились гостю:
      — Уйми, добрый человек, своих драчунов, не оставь сиротать наших детушек!
      — Отдайте мою скатерть-самобранку да кошелёк-самотряс, тогда выручу из беды.
      — Что ты, кормилец, где я возьму скатерть-самобранку да кошелёк-самотряс? Век у меня таких диковин не было!
      — А как к тебе моя сума попала? Слушай, хозяин, не отдашь скатерти да кошелька, забьют тебя молодцы из сумы насмерть. Больше я и слова не скажу.
      Тут хозяйке совсем невмоготу стало, залилась слезами:
      — Да повинись ты, муженёк, своя жизнь дороже скатерти да кошелька, пропади они пропадом!
      И хозяину невтерпёж побои выносить:
      — Уйми молодцов, а я тебе верну и скатерть-самобранку и кошелёк-самотряс, да ещё и лошадь с санями впридачу дам, только не губи нас!
      Старик только того и ждал. Крикнул:
      — Двое, в суму!
      Скрылись молодцы с дубинками, а хозяин с женой лежат да стонут:
      — Ох, тошнёшенько, косточки целой не оставили, совсем изувечили! Кто нас кормить-поить станет? Хоть бы ты, добрый человек, пожалел нас ; дал нам скатерть-самобранку либо кошелёк-самотряс!
      Рассердился старик и говорит:
      — Мало вас поучили, видно! Живо подавайте скатерть да кошелёк, а то кликну молодцов из сумы, и пеняйте тогда на себя.
      Тут хозяин медлить не стал, вынул из сундука скатерть да кошелёк и говорит:
      — Бери, бери, нам твоего не надо.
      Старик встряхнул скатерть, развернул и молвил.
      — Попить, поесть!
      В ту же минуту появились разные кушанья, свернул скатерть, спрятал за пазуху:
      — Моя!
      Тряхнул раз, другой кошельком ; посыпалось серебро да золото:
      — И кошелёк мой!
      Спрятал кошелёк, взял суму:
      — Запрягай, хозяин, коня, мне ехать пора.
      Хозяин велел работнику коня запрячь и вышел во двор гостя проводить, а сам всё охает да стонет. Старик сел в сани и говорит на прощиние:
      — Ну, прощай, хозяин! Урока не забывай и помни, коли услышу, что на чужое добро заришься, худо тебе будет.
      И уехал. Едет да посмеивается:
      — Теперь надо бы старуху поучить немного, а то совсем от рук отбилась, поедом ест.
      Подкатил к дому:
      — Тпррру!
      Выбежала старуха на крыльцо, увидала старика, зашлась в ругани:
      — Всю осень до зимы прошатался неведомо где. А теперь явился! Кто для тебя хлеб припас?
      — Погоди, старуха, поди в избу. Не мёрзни! ; Успокаивает её старик.
      Зашли в избу, старуха не унимается, бранится. Тут старик встряхнул суму да как крикнет:
      — Сума, дай старухе ума!
      Выскочили молодцы с дубинками:
      — Кого надо уму-разуму поучить?
      Испугалась старуха:
      — Ох, старичок, не тронь меня, пожалей! Век тебе слова поперёк не скажу!
      — Ну вот, давно бы так, ; сказал старик.
      И крикнул:
      — Молодцы, в суму!
      Скрылись молодцы с дубинками, а старик встряхнул, развернул скатерть и говорит:
      — Попить, поесть!
      И откуда что взялось, наставилось на стол разных кушаньев да напитков всяких. Глядит старуха и глазам не верит ; век эдакого чуда не видала.
      А старик зовёт:
      — Садись, ешь, чего только душа пожелает! Это всё теперь наше.
      Напоил, накормил старуху, потом взял в руки кошелёк-самотряс и говорит:
      — Гляди старуха!
      Встряхнул кошельком раз, другой ; и посыпалось серебро да золото, золото да серебро.
      — И это всё наше. ; Говорит ей старик.
      Обрадовалась старуха. Старик рассказал, как эти диковинки достал, и как хозяин постоялого двора два раза его обкрадывал, и как он заставил вора отдать ему скатерть-самобранку и кошелёк-самотряс.
      Говорит ему старуха:
      — Ну ничего, старичок, что было, то прошло, пусть быльём порастёт, а у нас с тобой теперь всего вдоволь, и самим есть что попить-поесть, и добрых людей употчевать хватит.
      Стали с тех пор старик да старуха жить да быть припеваючи.
      И кто из соседей в беду попадёт, всем старики помощь оказывают. И ото всех им почёт да уважение.
      В ту пору воротился откуда-то из-за моря барин-помещик. Прослышал он, что старик со старухой живут в большом достатке, велел позвать к себе.
      Пришёл старик. Барин спрашивает:
      — Был ты, как помню, самый что ни есть последний бедняк, а теперь богатым хозяином стал. Сказывай без утайки, откуда что взялось?
      Рассказал старик всё начистоту, а барин ему:
      — Ни в жизнь не поверю в эти россказни, покуда своими глазами твоих диковинок не увижу.
      — Так за чем дело стало! ; Старик говорит. — Пожалуй сам ко мне, и я покажу тебе и скатерть-самобранку и кошелёк-самотряс.
      Барин приказал тройку лошадей заложить в карету. Сел и старика посадил с кучером на козлы.
      — Пошёл! А ты, мужик, показывай дорогу.
      Приехали. Привёл старик барина в горницу, усадил в красный угол. Старуха принесла скатерть-самобранку и говорит:
      — Гляди, барин!
      Старик встряхнул скатерть, развернул и молвил:
      — Попить, поесть!
      Уставился стол всякими кушаньями да разносолами.
      — Отведай, сударь, нашего хлеба-соли, буде не побрезгуешь, ; потчуют старик со старухой.
      Барин того попробовал да другого ; приятно, вкусно, лучше не надо. Напился, наелся до отвала.
      — Ну, про скатерть-самобранку ты говорил правду, покажи теперь кошелёк-самотряс! ; Просит старика барин.
      Принёс старик кошелёк. Раз, другой тряхнул ; и посыпалось серебро да золото, золото да серебро.
      У барина глаза разгорелись. Глядит на деньги ; не наглядится. Потом говорит:
      — И про кошелёк-самотряс твоя правда. А теперь слушай мою правду: живо заверни скатерть-самобранку да кошелёк-самотряс в новую чистую холстину и неси за мной в карету.
      — Смилуйся, сударь! ; Просят старик со старухой. ; Как же так? Ведь эти диковины ветер Полуночник дал нам, а не тебе.
      Барин ногой топнул:
      — Молчать! А не то прикажу на конюшню отвести, всыпать по сотне розог, сразу умнее станете. Ваше ли холопское дело мне перечить? Вы оба мои, и всё, что есть у вас, тоже моё. Поняли?
      — Как не понять! ; Говорит старик. ; Всё как есть поняли.
      — А поняли, так поторопитесь, я ждать не стану!
      Говорит тогда старик своей старухе:
      — Принеси, старуха, мою новую суму, не видишь, барин торопится. Извини, ваша милость, не случилось у нас дома новой холстины.
      Старуха принесла суму, а барин торопит:
      — Поскорее укладывайте!
      — Сейчас, сейчас, барин! ; Говорит старик.
      Старик встряхнул суму и крикнул:
      — Сума, дай ума!
      Выскочили молодцы с дубинками. Старик им приказывает:
      — Дайте ума барину, чтобы навек запомнил, не зарился на чужое.
      Принялись молодцы барина дубинками охаживать. Он сперва отмахивался да ругался, потом закричал:
      — Эй, кучер, ступай на выручку!
      Кучер прибежал. Раз, другой попало и ему дубинкой, и он боком, боком ; да и прочь из горницы.
      А молодцы из сумы бьют барина, колотят, только дубинки посвистывают.
      — Смотри, мужик, ; закричал барин, ; выпусти меня, покуда насмерть не забили! Ведь тебе придётся в ответе быть!
      — Обо мне, барин, не печалься, ; старик отвечает, ; мне всё едино, семь бед ; один ответ, а без тебя хоть людям полегче будет!
      Тут барин на колени упал:
      — Отпусти живого! Зарок даю, никогда на чужое добро зариться не стану!
      Говорит на то ему старик:
      — Не из того теста ты барин слеплен, чтобы на чужое не зариться. Вот буде напишешь нам, всем твоим мужикам, вольную да откажешься от именья и уедешь отсюда, так и быть ; живым оставлю, а не то тебе одна дорога ; на погост.
      А молодцы знай бьют, колотят, своё дело правят. Не утерпел ; закричал барин:
      — Ох, ох, я на всё согласен! Давай скорее перо, чернила и бумагу, всё, как ты говоришь, напишу, только отпусти живого!
      Принёс старик перо, чернила да бумагу и велел молодцам из сумы обождать. Барин написал всем своим мужикам вольную и имение отписал крестьянам.
      Тут старик крикнул:
      — Двое, в суму!
      Скрылись молодцы, а барин насилу поплёлся из избы и говорит:
      — Завтра уеду, а ты, мужичок, никому не говори, что меня тут побили.
      На другой день барин и правда уехал. Ведь что написано пером, того не вырубишь топором.
      А мужики землю разделили и стали жить-поживать да старика хвалить. И по сей день живут, поживают, никакой беды не знают и год от году всё лучше да богаче, а про барина-помещика только в сказках рассказывают.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Счастливое дитя. Жил-был именитый купец с купчихою. Сказка!!
....
      Жил-был именитый купец с купчихою ; всякого добра много, а детей нету.
      Стали они богу молиться, чтобы дал им детище ; в молодых летах на утеху, в старости на подмогу, а по смерти на помин души.
      Стали они нищую братию кормить, милостыней оделять. А сверх того надумались на пользу всего люда православного построить длинный мост через топи-болота непроходимые.
      Много купец казны издержал, а мост построил, и как работы окончились, посылает он своего приказчика Фёдора:
      — Поди-ка, сядь под мост да послушай, что будут люди про меня сказывать, будут ли благословлять или корить станут.
      Фёдор пошёл, сел под мост и слушает. Идут по мосту три святых старца и говорят промеж себя:
      — Чем наградить того, кто этот мост построил? ; Один старец спрашивает другого.
      Отвечает другой старец:
      — А пусть у него народится счастливый сын, что ни скажет ; то и сбудется, чего ни пожелает ; то и даст господь!
      Выслушал приказчик и вернулся домой.
      — Ну что, Фёдор, не слыхал ли чего? ; Спрашивает купец.
      — Нет, ничего не слыхал. ; Отвечает Фёдор, а сам себе на уме задумал думку хитрую.
      В скором времени отяжелела купчиха и родила мальчика. Окрестили его и положили в люльку.
      Приказчик позавидовал чужому счастью: в глухую полночь, как все в доме крепко заснули, поймал голубя, зарезал его и замарал кровью постель, руки и уста родильницы. А ребёнка украл и отдал на сторону выкормить.
      Наутро хватились отец с матерью, где их ребёнок? Нет нигде, а приказчик начал доказывать:
      — Мать-де сама его съела, вишь, и руки и уста в крови!
      Купец взял свою жену и посадил в темницу.
      Прошло несколько лет, сынок их подрос, стал бегать и говорить.
      Фёдор бросил купца, поселился на взморье и мальчика с собой взял. Что только ему на ум взбредёт, он приказывает этому мальчику:
      — Пожелай-де то-то и то-то.
      А мальчик, как только пожелает, и тотчас все готово.
      Говорит Фёдор однажды:
      — А ну, малый, проси у бога, чтоб здесь новое царство стало, чтоб от самого этого места до дворца государева хрустальный мост повис через море и чтоб царевна за меня замуж вышла.
      Мальчик попросил у бога ; и тотчас повис через все море хрустальный мост и явился богатый, знатный город с белокаменными палатами, церквами и царскими теремами.
      На другой день, проснувшись, смотрит царь из окошечка, увидал хрустальный мост и спрашивает:
      — Кто этакое чудо построил?
      Докладывают ему, что Фёдор.
      — Коли он так хитёр, ; сказал царь, ; то отдам за него свою царевну замуж!
      Скоро дело сладилось, обвенчали Фёдора с царевною, и стал он в новом городе царствовать да мальчиком помыкать: держит его у себя за работника, бьёт и ругается на него всячески, иной раз и куска хлеба пожалеет дать.
      Вот как-то лежит Фёдор с женой на постели да промеж себя разговаривают. А мальчик в тёмный угол забился и горькую свою думу горюет.
      Спрашивает царевна своего мужа:
      — Скажи, пожалуйста, откуда у тебя это богатство взялося? Ведь прежде ты был простым приказчиком.
      — И богатство моё и сила ; всё от этого мальчика, что я у купца унёс.
      — Как так? ; Дивится царевна.
      Говорит тогда Фёдор:
      — Жил я у такого-то купца в приказчиках, и было ему обещано, что народится у него сын, да не простой, а такой счастливый ; что ни скажет, то и сбудется, чего ни пожелает, то и даст господь. Вот как ребёнок народился, я его и скрал, а чтоб про то не проведали, наговорил на купчиху, будто сама своё детище съела.
      Мальчик подслушал эти речи, вышел из угла и сказал:
      — По моему прошенью, по божьему изволенью будь ты, негодяй, собакою!
      В ту ж минуту Фёдор обернулся собакою. Мальчик надел ему на шею железную цепь и повёл к своему отцу.
      Приходит и говорит ему:
      — Добрый человек! Дай мне горячих угольев.
      — На что тебе? ; Спрашивает отец.
      — Да вот надо пса покормить. ; Отвечает мальчик, его сын.
      — Что ты? Бог с тобой! ; Отвечает купец. ; Где это видано, чтоб собаки горячим угольем питались?
      Отвечает ему на то мальчик:
      — А где видано, чтоб мать могла съесть своё родное детище? Узнавай, батюшка, я твой сын, а вот этот пёс ; твой старый приказчик Фёдор, что меня унёс да на мать наклепал.
      Купец расспросил про все подробно, освободил жену из темницы, и потом все они вместе переехали жить в новое царство, которое ещё прежде по желанью купеческого сына явилось на взморье. Царевна к своему отцу уехала, а Фёдор до самой смерти так и остался поганым псом.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сын Давыда - Соломан. У царя Давыда брат был слепой. Архангельск. Сказка!!
....
      У царя Давыда брат был слепой, а у этого брата была жена, а у этой жены был дружок. У ней на дереве кровать была сделана доспета для дружка её.
      Муж её слепой подозревал её в измене. Встал он и обхватил охабкой дерево, куда его жена залезла к дружку своему.
      Давыд царь сидит с женой, глядит в окошко, говорит:
      — Я Господу Богу помолюсь, дак брат мой у жены голову ссекёт.
      Жена у Давыда ему отвечает:
      — Нет, как она на землю спустится, три ответа ему принесёт, дак он и не ссекёт голову у неё.
      А царица, жена Давыдова была к тому времени брюхата будущим Соломаном. Вот он в брюхе Давыдовой жены и говорит:
      — ****и по ****и и клобук кроют.
      Царь Давыд тут как раз и взмолился Господу Богу за здоровье брата его, у брата глаза стали видеть. Он и заскакал с радости. Заскакал, смотрит на дерево и кричит на жену:
      — Ах, такая ты сякая! Спустись на землю.
      Жена спустилась, он сторожит её, она и говорит:
      — Ужо муженёк дай мне спустится, что я тебе скажу.
      Спустилась и говорит:
      — Посмотри-кось, ты сидел тридцать лет без глаз, я над твоей головой согрешила, тебе Бог глаза дал.
      Брат Давыда и руки опустил. Получается, что за блуд жены ещё и благодарить её должен.
      Давыд однажды куда-то отлучился по царским делам, а Давыдова жена без него принесла сына. Вот она его родила и думает себе:
      — Какой это мне сын будет? Он в брюхе-то вон что говорил, а как вырастет, дак он меня и убьёт.
      Взяла она своего сына кузнецу и снесла, вместо того кузнецового себе взяла.
      Дети растут, Давыд куда ни пойдёт с сыном, сын его всё одно говорит:
      — Эко, батьшко, место красиво, нам бы, кузницу ставить.
      А Давыд и говорит ему:
      — Что ты, сын, ты бы говорил так: Нам на это место на красивое город ставить, да людей населить.
      Кузнец пойдёт с сыном своим гулять, найдут место красивое какое, сын и говорит тоже всё одно:
      — Батюшка, нам бы здесь город ставить, да людей населить.
      А кузнец и говорит:
      — Что ты, сын, ты бы, как сын мой так говорил: На это место на красивое кузню бы по ставить.
      Весть про умного мальчика с царскими повадками дошла до царя Давыда. Стал думать, а не подменен-ли кем его сын. Вздумал его испытать. Послал царь за кузнецом, пришёл кузнец.
      — Царь Давыд, на что меня звал?
      Давыд и говорит:
      — Приди ко мне завтра, не наг, не в платье и стань не вон, не в избу.
      Кузнец пришёл домой и сказывает, что говорит Давыд. Сын и говорит ему:
      — Вот что батюшка, ты наложь на себя матицу рогожью, на ноги наложь лыжи, приди к царю пятами к сенечному порогу, а носками к изобному.
      Кузнец так и сделал. Давыд и говорит ему:
      — Ах кузнец, не твои это замыслы.
      Отвечает кузнец:
      — Да, это всё замыслы сына моего.
      Вот как-то снова царь Давыд позвал кузнеца и говорит ему:
      — Уведи кузнец у меня быка, через столько-то поры, через столько-то время, да что бы бык у тебя потом отелился.
      Кузнец пришёл и закручинился, и рассказывает сыну. Сын велел быка убить и съесть. Пришло то время, когда бык должен был отелиться, сын и говорит:
      — Кузнец, сё дни байну истопи.
      Истопили байну. Соломан и говорит отцу:
      — Ляг отец на полок и реви: Тошно мне стало, тошно мне стало.
      Кузнец так и сделал. Идут как раз слуги Давыдовы, спрашивают:
      — Чего, кузнец, ревёшь так сильно.
      Отвечает им кузнец, как Соломан велел:
      — А приношусь я, рожаю.
      Слуги говорят:
      — Что ты, дикой что ли, как это могут мужики приносить?
      А кузнец и говорит:
      — А мужик если не приносится, дак и бык не отелится.
      Донесли царю это дело. Тем дело и кончилось то.
      Через скольки-то времени царь Давыд заказал для ребят обед, всячины настряпали, наварили, набралася изба царская полна.
      Давыд и говорит:
      — Кто царь Соломан, тот выше садитеся.
      Думал, что сейчас отделится его сын. А кузнецов-от сын научил ребят:
      — Все мечитесь за стол, хоть выломайте и кричите: Все мы цари, все мы Соломаны.
      Все ребята мечутся за стол, так Давыд тут и не узнал, кто его сын. Потом за столом ели, ели и спрашивают:
      — Сыты ли ребята?
      А ребята говорят:
      — Чего ели, того сыты, чего не ели, того ещё хотим.
      — Хотите ли киселя, да пресного молока? ; Давыд спрашивает.
      Они говорят:
      — Киселю да пресному молоку будет место.
      Вышли ребята из-за стола, кузнецов сын с ребятами играют. Возьмут они меж ног полено, скачут и кричат, что на коне ездят.
      Вот они ездили, ездили, да тут один у другого полено украл. Соломан зачал судить и говорит:
      — Конокраду да сенокраду спуску нет.
      Посмотрел на него царь Давыд и думает:
      — А ведь так только царь судит.
      Шла как-то в Давыдовом царстве старуха с рынку, меру муки купила. Понесла муку, потянул тут ветер, эту муку у неё и унесло. Пришла старуха к царю Давыду на ветер суда просить.
      Царь Давыд говорит:
      — Я как могу Божью милость обсудить?
      Кузнецов сын тогда и говорит:
      — Как ты, Давыд-царь, не можешь это обсудить? Дай мне клюку, скипетр и всю царскую порфиру, я сяду на твой престол, обсужу.
      Царь Давыд посадил на свой престол кузнецова сына судить.
      Собрал Соломан в город сколько есть народу, стал спрашивать:
      — Кто в этот день, в эти часы, в эти минуты ветру молил, чтобы был?
      Какой-то там и выскочил карабелыцик и говорит:
      — Я молил, чтобы пособил до берега доплыть.
      Соломан ему-то и повелел старухе меру муки насыпать.
      Понял тогда Давыд, кто его настоящий сын и оставил его сидеть на троне.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сын дурак. Владимирский район. Сказка!!
....
      Жили мать с сыном.
      Сын был дурак. У них был бык. Мать говорит сыну:
      — Надо быка продать, а то у нас денег нету, хлеба не на что купить.
      Сын и говорит:
      — Ладно, я его на базар сведу.
      Вот повёл сын на базар быка. Идёт лесом. Идёт, идёт, вот берёза гнилая заскрипела:
      — Скрип-скрил.
      Он отвечает:
      — На базар веду!
      Опять берёза:
      — Скрип-скрип.
      Он опять отвечает:
      — Продавать!
      Берёза опять:
      — Скрип-скрип!
      Он ей предлагает:
      — Покупаешь? Бери!
      Она опять:
      — Скрип-скрип.
      Тут дурак привязывает к берёзе быка и спрашивает:
      — А деньги?
      Она опять:
      — Скрип-скрип.
      Дурак-от отвечает:
      — Ну ладно, завтра так завтра. Приду!
      Вот дурак на другой день пошёл за деньгами:
      — Давай деньги.
      Она опять:
      — Скрип-скрип.
      Он отвечает:
      — Ну ладно, завтра приду!
      Вот так дело было до трёх дней.
      А на третий день взял топор:
      — Если не отдаст она мне деньги, я её срублю!
      А пришёл ; уж быка и нету.
      — А! Такая-сякая берёза!
      Стал се рубить.
      Срубил, а из неё золото посыпалось.
      Вот он и разбогател, и стали жить и поживать и добра наживать.
      Это вот все папа нам такую сказку рассказывал.
      -,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,
      Ну, Папа может и не такое насказать.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++
====
Сын рыбака и сын пастуха. Посвист. Легенда. Миф. Сказка!!
....
      В начале мира собрал как-то великий Сварог богов и богинь на пир, а в разгар пированья и спрашивает:
      — Кто из вас хочет стать верховным распорядителем земной погоды?
      Начали тут захмелевшие божества спорить между собой, и долго длились их пререканья.
      Никому не хотелось заниматься таким ненадёжным делом, как покровительствовать переменчивой погоде!
      Наконец Сварог не выдержал и провозгласил:
      — Клянусь небесами, я сей же час назначу управлять погодой первого же встречного человека!
      И улетел он с небес на землю. Приземлился на траву в безлюдном месте, преобразился в обычного путника.
      Прошёл рощу берёзовую, смотрит: на кургане, близ ямы разрытой, спорят меж собою два парня.
      Ухватились за кубок серебряный, каждый тянет его к себе, и бранят друг друга на чем свет стоит.
      — Я первый откопал сокровище! ; Горячится худой, рыжий, с рябым лицом. — Да и зачем тебе, женолюбивому красавчику Догоде, такое богатство, все равно пропьешь, прокутишь с девками по кабакам!
      — А я первый кубок увидал, ; отвечает Догода. — И чего ты, Посвист, кипятишься? Посмотри на себя, худющий, желчный, всех ненавидящий. Дай тебе волю и власть ; судьбы людские порушишь, всех со всеми перессоришь. Зачем тебе богатство этакое? Все равно в землю закопаешь, чтобы никто не увидал да не польстился.
      Тут заметили спорщики путника и говорят ему:
      — Рассуди нас, добрый человек.
      — Спор ваш напрасен по двум причинам, ; ответствовал всезнающий Сварог. ; Кубок сей ; ваше общее родовое богатство.
      — Как так? ; Вскричали Посвист с Догодою.
      — Сейчас узнаете. Один из вас воспитывался у пастуха, а другой у рыбака, верно?
      Посмотрели мужики на неведомого провидца со страхом и закивали.
      — Открою тайну, вы ; родные братья. — Попали же младенцами в семьи к рыбаку и пастуху после того, как отец ваш с матерью утонули во время бури, а вас вынесло на берег. Пожалели сирот добрые люди, одного брата взял в семью рыбак, а другого пастух. Оба скрыли от вас тайну вашего рождения, но за это не осуждают.
      — Вот и выходит: сокровище-то родовое ещё успеете поделить.
      Оглядели друг друга Посвист с Догодою, молчат в замешательстве.
      — Другая же причина такова. У подножия сего кургана ; могилка ваших родителей. Вон там, где берёзка растёт. Видите? Негоже в таком святом месте Кощунные споры затевать. А уж разрывать курганы да кубки серебряные забирать у мертвецов ; и вовсе тяжкий грех, по правде говоря.
      — Да что мы слушаем этого неведомого говоруна! ; Опять озлился Посвист. ; Нечего нам байки пустые сказывать. Мы сами поделим сокровище, хоть бы пришлось нам спорить ещё трое суток! А ты ступай своей дорогой, кот Баюн.
      — Я не кот Баюн, а отец богов и богинь Сварог, ; ответствовал путник, преображаясь в грозного владыку. И клянусь, что вы отныне будете спорить между собою не трое суток, а вечно ; только не на земле, а в небесах.
      — Ты, тихоня Догода, отныне станешь отвечать за солнечную, приветливую погоду.
      — А ты, свирепый Посвист, станешь управителем бурь и ураганов ; и никогда не будет мира меж вами!
      И тут же вознёсся с новоявленными божествами в небеса.
+++++++++++++++++++++++++++
====
Сядь посиди. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
....
      Жила в одном селении бедная семья крестьянина. Мать умерла ещё давно. На попечении отца осталось трое сыновей. Были они работящие, помогали отцу. Первый, как все считали, был умным. Второй - ни туда и ни сюда. А третьего все считали дураком. Но потому, что они были работящие, не все соглашались с этим.
      Вскоре умер отец. Отнял у них барин и огород и скотину. Осталась при них только покосившаяся от времени хата. Приуныли братья. Крыша соломенная и та протекает. В наследство отец оставил им краюху хлеба. А скотину и огород отобрали.
      Барин в этом селе жестокий был. Дать что-либо крестьянину для него было позором. Он приглашал к себе на работу крестьян. Условием у него было одно: кто первым разозлится, так тому отрезать уши. Крестьяне знали об этом условии, не хотели терять свои собственные уши. Но братьям нечего было делать. На работу пошёл первый брат.
      Пришёл он к барину. Тот ему говорит:
      — Познакомься с моим планом работы. Утром встанешь, приберёшь хату, сядь - посиди. Выгонишь волов в поле, попасёшь, сядь - посиди. Пригонишь с поля, покосишь травы, сядь, да посиди.
      И ещё много он говорил и всё время повторял:
      — Сядь - посиди.
      — Ну, ; думает старший брат, ; теперь я отдохну. Дома не отдыхали, всё время работали. Вот, может, деньжонок скоплю, скотину куплю. Овцы заведутся, а там, глядишь, и на корову денег соберу.
      Кончили они этот разговор, легли спать. Барин лёг в своих хоромах, а батраку отвели за сараем жалкую лачугу.
      Утром он начал убирать, как ему приказали. Некогда даже и посидеть от работы. Начал он пахать по приказанию барина поле. Пот с него градом льётся, уже устал, а полю ещё и конца не видать. Приходит барин проверить работу батрака.
      Батрак не выдержал и сгоряча все высказал ему, что тот говорил: сядь ; посиди, а тут и присесть некогда. Барин усмехнулся, вынул ножик и отрезал батраку уши. Пришлось старшему брату вернуться домой ни с чем.
      Второй брат тоже пошёл на работу к этому барину и думает:
      — Если со мной не случится так, может, я и денег заработаю.
      Но и с этим братом случилось то же, что и с первым.
      Пришла очередь и третьему брату идти к помещику батраком. А он уже знал историю со своими братьями. Пришёл он. Барин рассказал ему, что надо делать.
      — Здесь что-то есть, ; думает третий брат, ; если он повторяет: Сядь ; посиди.
      Пошёл он на следующий день на работу. Убрал в хате, сел. Два часа просидел. Пошёл в хлев, посмотрел, а волы там стоят жирные, огромные. Пошёл он в поле, задрал одного вола. Поел мяса, отдохнул. Встал, проголодался, доел вола. Только съел, облизнуться не успел, смотрит: барин идёт. Воткнул рога в землю и хвост немного поодаль, чтоб казалось, что это вол. Вот подходит барин и говорит недовольно:
      — В хате не прибрано, волы не накормлены.
      Вот батрак и говорит:
      — А вы, кажется, барин, злитесь.
      Барин сразу переменился в лице:
      — Не, не, что ты! Я не злюся. А где же волы?
      — Они были слишком голодные, а от голода в землю ушли. — Давай вынем их и покормим.
      Барин с разлёту как ухватился за рога, рога из земли выскочили, а барин упал на землю. А батрак сказал:
      — Вы не так дёргали, надо потихонечку.
      Ухватился за хвост, делает вид, что сильно дёргает. Барин снова попробовал, ничего у него не получилось, только хвост выдернул. Барин сгоряча и начал на батрака своего него ругаться. Батрак ему снова:
      — Вы, кажется, злитесь?
      Барин не нашёлся, что ответить, только пыхтит, да злится. И тут же батрак, не долго думая, отрезал ему уши. Пошёл к барину домой, забрал, что мог, пришёл к себе домой, к братьям. Что им было не нужно, продали. А что нужно было, себе оставили.
      Барин так и стал ходить без ушей.
+++++++++++++++++++++++++++