Ехал отец к сыну...

               

               
  Поезд кутался в зимнюю ночь и стужу. Колёса его мягко перестукивались, усыпляя пассажиров. Но Степану Домнину не спалось. Вдоволь извертевшись на нижней полке, он поднялся, накинул на плечи куртку и двинулся к тамбуру. Плацкартный вагон был уже наполовину пуст. В ледяном тамбуре он закурил. Затягивался жадно, ему стало легче и спокойнее. Только вздрогнул, когда дверь со скрежетом распахнулась. В проёме двери он увидел Славку - своего саратовского земляка, соседа по купе – рыжего, худого глазастого парня в тельняшке. С ним они помалкивали всю дорогу.
- Что, отец, не спится? – спросил он Домнина.
- Не спится. Поезда для меня как наказание. Не умею я спать в поезде.
- Вот и я такой же. Сигаретой угостите?
- Да, конечно, угощайся. – Степан протянул парню пачку «ЛМ» и чиркнул зажигалкой.
- Благодарю. А куда едете? Или секрет большой?
- Да не секрет. Я к сыну еду в часть. Он служит под Ростовом. Вот уже полгода как его призвали. Раньше звонил через день, а тут пропал и месяц не звонит. Нет вестей от него. И связи нет.
- Бывает. Под «глушилки» может быть попал.
- Какие ещё «глушилки»?
- Вражеские радиостанции глушат сотовую связь.
- Извелись мы с женой.
Степан вспомнил тут же Анну, её красные от слёз глаза. Она страдала больше него от разлуки с сыном и неизвестности. Слега с сердечным приступом, вызвала ухаживать свою сестру, твердила каждый день Степану. «Я умоляю тебя, поезжай в Ростов, узнай, что с Витей», - твердила она. На заводе Степан написал заявление на отгулы. Мастер, конечно, поворчал: «Кого же я на токарный-то поставлю?». Но пошел навстречу, отпустил…
- А он в каких войсках-то служит, сын ваш?
- Он – водитель БМП.
- Ух ты, коллега, значит. Я ведь тоже водитель «броника».
- Так может ты и слышал что-нибудь о нем? Витя Домнин его зовут.
- Нет, не слышал. И не мог я слышать. Я ведь к другу – Капитану еду служить по контракту в Донецк.
- Там вроде война идёт, - растерянно сказал Степан.
- Идёт. А я не могу на гражданке, отец. Меня тошнит от неё. Я как вернулся из Моздока, так сразу запил на несколько лет.
- Ты по-моему и до сих пор не остановился, пьешь.
- Учуял. Да, расслабился я в поезде. Сушняк сейчас. Мутит, сил нет, - признался Славка.
- Могу помочь.
- Ты золото, отец.
- Пойдем, махнем по-маленькой.
   В купе Степан достал из рюкзака поллитру «Триумфальной» и сушеного леща. А сосед как фокусник извлек из рукава две граненые стопки.
- Только тихо, Слава. Пусть народ поспит.
- Конечно.
   Домнин порезал леща и наполнил стопки сорокаградусной. Вообще пил он редко, но сейчас ему хотелось сбросить напряжение последних дней. 
- Ваше здоровье, Степан Викторович. Спаситель вы мой.
- Не болтай, какой ещё спаситель.
  Они выпили молча, не чокаясь, точно на поминках. Потом махнули по второй, взялись за рыбу. Славка не выдержал первым, выдохнул:
- А сына вашего найдём. Не будь я Усов Вячеслав.
- Поможешь?
- Без проблем. Есть ростовские ребята, знают всё.
- Скажи, а могло так быть, что он оказался на передовой в бою, в колонне, по приказу?
- Да запросто.
  Степан ушёл в себя и помрачнел.
- Если разобраться, Русь пошла с Киева, - задумчиво произнёс он. – Значит, брат на брата идёт. Кому нужна эта война? Зачем она?
- Америке нужна, кому же ещё, - отозвался Славка.- В Киеве своих они посадили на трон. Оружие поставляют и платят националистам-боевикам, правосекам. Всё в мире идёт по их сценарию. А они как бы ни при чём, всегда стоят в стороне, ручки потирают, наблюдают за происходящим.
- Витюшка мой в беде, я чувствую.
- Зачем вы раньше времени…
- В беде, в беде…
  Домнин прилёг на подушку, вытянулся. Голова шла кругом. Короткий, рваный сон накрыл его. И в этом сновидении под вой сирены он нёсся на мотоцикле по дымящейся земле. Сын бежал ему навстречу. Но расстояние между ними не сокращалось. Домнин не мог понять: почему. Он врезался на полной скорости в полосатый шлагбаум.
- Степан Викторович, всё! Приехали.
  Домнин открыл глаза.
- Станция конечная. Ростов, - объявлял, улыбаясь над ним, Славка.
- Доброе утро!
- Доброе.
  За окнами сверкал вокзал и снег, мелькали фигуры людей.
- Так! Ребята, освобождаем вагон. Только вы у меня и остались, - сказала румяная, пышная проводница.
- Дай минуту, красавица, - попросил Славка. 
- Да хоть две.
- Догоняй, отец!
  Домнин бросил вещи в рюкзак, скатал и закинул на верхнюю полку матрац, метнулся за Усовым.
  Ростов-на-Дону их встретил вьюгой. Снег слепил глаза. На привокзальной автомобильной стоянке Славка замер. Взгляд его остановился на пятнистом военном «уазике».
- Славик! Усов! – окликнул его шофер газика – лобастый здоровяк в камуфляжной форме.
  Славка бросился навстречу окрику.
- Сэм! Здорово, брат!
- Здорово!
  Боевые приятели крепко обнялись.
- А я думал: ты пошутил в контакте, не встретишь меня, - сказал Усов.
- Капитан специально послал за тобой лимузин.
- Как служба, Сэм?
- Да всё бы ничего. Тебя вот только не хватало нам. Тоска без тебя, без твоих анекдотов.
- А раздобрел-то, раздобрел как на казенных харчах, - засмеялся Славка.
- А ты исхудал, глаза одни остались.
- Сэм, познакомься, это Степан Викторович, мой земляк, в одном купе с ним ехали. А это Сэм, Семен Горелов, мой однополчанин.
- Очень приятно, - кивнул в ответ Домнин, протягивая руку.
- Степан Викторович ищет сына. Сын здесь служит под Ростовом. Как ему помочь, Сэм, в поисках?
- Да, пропал сыночек мой, не пишет, не звонит.
- Попробуем найти. Ты Паваротти помнишь?
- Гогу-то? Конечно, помню.
- Он теперь при штабе округа обосновался на Буденовском. Я думаю, он нам подскажет.
- Тогда сначала на Буденовский проспект заскочим, к Гоге, - подытожил Усов.
  Домнин устроился на заднем сиденье. Ехал точно оглушенный. Не слышал разговора боевых друзей. Мысли о сыне всё заслоняли. У пятиэтажной «сталинки» они остановились. Семен и Славка выскочили из «уазика», скрылись за дверьми штаба. Домнин напряженно ждал их возвращения. Долго тянулись минуты. Снег царапал стекла автомобиля. В какой-то момент Домнин почувствовал себя как в снежной клетке. Вылез покурить. Для этого ему пришлось спрятаться от ветра и снега под козырьком автобусной остановки.
- Да где же они? – в сердцах вырвалось у него.
  Стоявшая рядом старушка в красном пуховом платке перекрестилась:
- Милый, я тринадцатый жду уже целый час! Безобразие!
- Ну да, – сочувственно кивнул Степан.
  Он курил одну сигарету за другой. И старушка давно уехала на автобусе, когда Домнин наконец услышал за спиной знакомый голос:
- Степан Викторович. А я вас потерял.
  Это был Усов. И явно уже под хмельком, в серых глазах его играли чертики.
- А я вас…Вы что-нибудь узнали, Слава?
- Да, узнали, всё нормально, отец.
  Домнин посмотрел на своего земляка в упор.
- Жив мой сын?
- Да жив, жив, - ответил Славка, пряча глаза в сторону.
- Не надо врать мне только, не люблю.
- Идем со мной, отец.
- Что с моим сыном?
  Усов попятился и попал в снежный вихрь.
- Говори здесь! – выкрикнул Домнин.
- Хорошо. Короче, он был ранен, попал в плен к укропам…
- Ну?
- В плену его убили выстрелом в затылок.
- Как убили? Где он?
- Грузом двести в Саратов отправили, позавчера.
  Домнина будто подкосило. Он стал оседать. Славка поймал его, подхватил под руки, повел к автомобилю. Сэм уже сидел за рулем, опустив голову.
- Есть нашатырь, Сэм? – спросил Усов.
- Нет.
- Постоим часок здесь?
- Как скажешь.
  Домнин схватил Славку крепко за локоть:
- Нет, не может быть. Это ошибка, Слава. Ошибка. Возвращаться мне нельзя в Саратов. Нельзя, понимаешь. Я с вами поеду в Донецк. Слышите, с вами!
- Сэм, вперед! Поехали!
  Горелов повернул ключ зажигания.
- Спасибо, сынки, спасибо…Витя мой жив, вот увидите, жив он.
  «Уазик», чихнув, двинулся по большому городу, через пробки, бодаясь с метелью…
  Они ехали по русской, а потом уже по чужой, украинской земле…