В зимнем утреннем тумане раздавались голоса. Вопли неслись из-за железных некрашеных гаражей, что стояли купно и кучно по-над краем пустыря за жилым массивом. И были эти вопли настолько взвинченными и настолько неуместно веселыми для начала рабочей недели, что простые граждане, поспешая на работу, обегали это место по кривой дуге.
– Ох, хороша аптечная настойка! – назидательно делился с окружающим миром какой-то давно не мытый голос. – Люди! Знали бы вы, люди, как хороша настойка да заместо ваших вонючих трудовыебудней!
Слыша такое, граждане кто куда разбегались от вещуна. Собственно, звуки производил распухший и низенький алкоголик средних, ближе к середине терминальной стадии болезни, лет. Звали алкоголика Толян Горохов по прозвищу Горох. Натянув на голову затерханный лоснящийся капюшон своего пуховика, Горох победоносно вопил сквозь усы:
– Что, товарищи-граждане! – звонко и смело, как умеют только давно отмаявшиеся люди, вещал он, и его слова широко и привольно раздавались в яснеющем полумраке, эхом отскакивая от стен. – Все на производство спешим, да, товарищи-граждане?! Поработать и зарплату получить?!?! А зарплату потом куда деваете, а?!?!?! То-то и оно, что на зарплату еду себе покупаете! А еду потом куда деваете?!?!?! В унитаз деваете!!! Так что на у-ни-таз работаете, козлы! На у-ни-таз!!!
Осчастливив человечество своими откровениями, Горох повернулся к двум своим прилагательным и тихим корешам – Лехе Мыльникову (погоняло Мыло) и сане Пузанкову (также известному как Пузо). Нетвердыми фантомами колыхались кореша рядом с Горохом в дымке. Произнеся какой-то невнятный тост, все трое проглотили еще по пузырьку. Затем плюгавый снова повернулся к невольным зрителям его представления.
– Посмотрите на нас! – потребовал он ковыляющих мимо по утоптанном снегу инженеров. – Нет, вы посмотрите на нас, козлы!!! Мы, в отличие от вас – свободные люди! Сво-бод-ны-е!!!
Инженеры уже были далеко. Но любитель боярышникового абсента не унимался.
– А знаете, почему мы свободные?! – напутствовал Горох инженеров. – Да потому, что ни у кого из нас нет работы! И у-ни-та-зов у нас тоже нет!!! Мы их давно про-пи-ли!!! Завидуйте, козлы!!!
Тут, словно бы из ниоткуда, на пустыре материализовался такой же зачуханный и мятый. Торопился он явно не к остановке общественного транспорта. Несмотря на плохую видимость, алкаши сразу же различили своего.
– Во! – воскликнули они, тут же потеряв интерес к прохожим. – Это же Юрась-Карась!
– Юрась-Карась, тратата! – радостно наседал на него Горох, обнимая его и колошматя своими граблями по спине. – Ты где пропадал, тратата?! Целый месяц тебя нигде не видно, тратата!!! Тоже унитаз пропил, тратата?!?!?! Окончательно свободным человеком стал, да?! Прямо как мы?!?!?!
– Смотри, Горох, а Карась-то наш откормленный какой! – заметил Мыло. –По ходу, на курорте был!!!
– Ага, на курорте за колючей проволокой! – осклабившись, заржал Пузо.
– Да погодите вы! – осадил приятелей запыхавшийся Карась. – Не частите!!!
Прислонившись к ржавой стенке гаража, он немного отдышался. И с важным и таинственным видом сообщил:
– У меня, мужики, покруче дела творятся!
***
– Короче, иду я тогда с Танькиной днюхи. Никого не трогаю. И тут, мужики… Меня похитили! Прилетел красивый, как ночной город, корабль. И меня повезли. Прочь от родимой Земли. То есть, на корабле все, как полагается: казино, боулинг, рестораны, девочки. И все это – бес-плат-но. Бесплатно, прикиньте! Я сам поначалу удивлялся. Думал, что-то здесь не то. Ну не может быть такого, чтобы меня на халяву так развлекали.
Не, я там не один такой был. Знаете, сколько народу там? Тысячи и тысячи. И всех веселят. А корабль – он реально как город. Улицы там. Скверы. Парки. Все дела. Гуляй, не хочу, короче говоря. Ягоды, фрукты в садах. Ешь от пуза, бухай в три глотки. И это помимо ресторанной жратвы. И вот летим мы. Кругом космос. Звезды – вот такие. Каждая – величиной с кулак. На Земле такого не увидишь. Красотища!
Но меня, чем дальше, тем больше, терзают смутные подозрения. Я сразу просек, что это все не просто так. Меня наверняка готовят к чему-то важному. Кто готовит? Ну, их не особо разглядишь. Они проворные такие. Быстро снуют. Только что был здесь – и нет его. А сам еду принес. И тарелки за тобой убрал. И на такси отвез, куда ты скажешь. Вот такие, братцы, дела. А еще там нету дня и ночи. Там всегда день. Или ночь – хрен разберет. Там столько фонарей светит, что непонятно – ночь сейчас или день.
И я, такой, все больше думаю: зачем все это. И не зря, оказывается, я так думал. Однажды эти, которые меня похитили, прислали за мной такси. И повезли меня не на стриптиз и не в сауну. А прямиком в кабинет главного начальника. Он такой здоровый, со щупальцами. Я ему, такой: «Хочу на Землю вернуться. Это возможно?» Он мне дал мне кое-что. И говорит: «Сейчас мы отвезем тебя на твою планету. Расскажи всем о том, как у нас тут хорошо. Пускай тоже присоединяются!» И меня посадили в капсулу, и телепортировали обратно.
***
– Короче, меня сюда ненадолго отпустили, – закончил Карась свое сбивчивое повествование. – На время. Чтобы я остальных сагитировал стать свободными людьми и жить без забот и хлопот!
Мыло и Пузо ржали до слез. Горох от хохота сполз по стеночке и уселся задницей на грязный снег. Конвульсивно дергая ногами и распинывая лежащие на снегу пустые фунфырики, он гоготал, как ненормальный. Насмеявшись, он вытер глаза ребром ладони и оценил рассказ кореша:
– Ну ты и моришь, Карась! Это чего же нужно было выпить, чем отравиться, чтобы такие глюки были?!
– Да, – поддержал Мыло. Мы тоже такого хотим!
– Ну вот, – сморщился Карась. – Я так и знал, что вы не поверите. Ладно, смотрите!
Карась пошарил в кармане куртки и вытащил приборчик, похожий на смартфон.
– Разойдись! – скомандовал он.
Мыло и Пузо расступились. Карась навел приборчик на стену гаража. И приборчика ударил белый луч – и через мгновение, аккурат над головой не успевшего встать из снега Гороха, на стеночке гараже появилось яркая, сияющая афиша. От такого зрелища, алкаши тут же протрезвели, посерьезнели, поставили на ноги все еще ржущего Гороха, ткнули его носом в афишу и начали читать сами:
«Если вам надоело работать и в поте лица зарабатывать на хлеб, если терпеть капризы природы и отсутствие перспектив, то приглашаем вас бросить такую жизнь и бесплатно кушать, развлекаться и любоваться просторами вселенной, сколько вашей душе угодно. Сегодня в 23:00 все, кому с нами по пути, собираются на этом пустыре. За вами прилетят. В программе: бесконечные отдых, еда, питье, индустрия всевозможнейших развлечений. Возвращение домой и обратно на борт – в свободном режиме и по желанию. Не шутка!»
***
Весь оставшийся день, позабыв про настойки и закуску, друзья слонялись по окрестностям, передавали друг другу неземной чудо-приборчик и пуляли объявления на стены и заборы. Люди останавливались, пялились и, ознакомившись с приглашением в лучшую жизнь, совещались промеж собой: «А что мы здесь забыли? Что мы теряем? А полетели? А чем черт не шутит?»
Стемнело. На пустыре, куда в другой вечер никто, будучи в своем уме, не сунулся бы, собралась внушительная толпень. Прибывшие на место люди в касках, бронежилетах и со спецсредствами побросали свои автобусы и тоже изготовились лететь навстречу бесплатному питанию.
И вот, в двадцать три ноль-ноль, в небе появилась яркая точка. От точки во все стороны брызнули лучи. Точка расширялась, и, через полминуты превратилась в прекраснейший летающий дворец.
Карась немного удивился и сник.
– Оба-на! – пробормотал он. – А меня другой корабль похитил!
На его слова никто не обратил внимания. Тем более, что дворец уже занимал собой полнеба, переливаясь многоцветной иллюминацией. Все взоры были устремлены туда – вверх, на днище летающей штуковины.
Вот из середины днища выстрелил луч. Он расширился, прошелся по земле, прибрал, словно подмел, всех желающих пожить и повеселиться в свое удовольствие, и перенес их в чрево звездолета.
***
Было темно. И в этой непроглядной тьме они различали лишь одно: все они пристегнуты в бесконечной конвейерной ленте. И понимали, что этот конвейер несет их навстречу неизбежному. И что финал у всех один. И что побывок на Земле в свободном режиме, к сожалению, не предвидится.
И только алкоголик Мыло неистовствовал из последних сил:
– Карась, падла! – кричал он. – «Наливают, отпускают!!!»