Мой ответ Чемберлену

               

                Интересно, как иногда перекликаются события в жизни людей, практически друг с другом незнакомых, но имеющих одну общую черту – принадлежность к литературе. В разной степени, но всё-таки имеющих к ней отношение. В данном случае – меня и ныне руководящего журналом «Новый мир» А. В. Василевского. В 2010 году он написал рецензию на мою дипломную работу «Белый ветер»; в 2018-м я прочитала в «Дне литературы» статью Валерия Румянцева «Уровень общественной мысли журнала «Новый мир»» о состоянии дел в издании, который курирует сейчас «румяный критик мой», в частности – в поэтической его части. Хочу полностью привести эту статью в своих размышлениях, чтобы, как говорится, «почувствовать разницу»… В чью пользу в итоге сыграет эта разница, решит читатель. Я, как Чехов, не стану морализировать. Всё скажет само за себя.
                Хочу ли я себя реабилитировать спустя время?.. Ведь рецензия Василевского, я помню, не прошла для меня даром. Вряд ли. Моя неизменная рефлексия останется со мной – как спасательный круг в окружающем меня болоте двойных литературных и не только стандартов. Но не думаю, что она перейдёт в обозримом будущем в комплекс неполноценности – товарищи василевские в своё время постарались. Но от удобного случая – ткнуть засранцев в их собственный помёт – не откажусь. Итак, статья В. Румянцева.
 
Валерий РУМЯНЦЕВ
УРОВЕНЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ ЖУРНАЛА «НОВЫЙ МИР»
 
««Новый мир» позиционирует себя не только как литературный журнал, но и как журнал «общественной мысли». Да, были времена, когда это издание славилось высоким уровнем общественной мысли и в публицистике, и в художественных текстах. Хорошо помню, как после публикации статьи известного писателя и экономиста Николая Шмелёва «Авансы и долги» (1987, №6), этот материал обсуждала чуть ли не вся интеллигенция страны. Становились «событиями» и другие материалы, увидевшие свет на страницах этого некогда популярного издания.
 А как же сегодня в «Новом мире» обстоят дела с «общественной мыслью»? Рассмотрим поэзию, прозу, публицистику и другие рубрики последнего – двенадцатого – выпуска журнала за 2017 год. Обычно в итоговом номере собраны лучшие материалы за прошедший год. Сначала ознакомимся с вошедшей в этот номер поэзией.
Наталья Черных. В большой по объёму подборке этого автора можно брать для анализа любое стихотворение и «дуреть» от уровня «общественной мысли». Вот строки из стихотворения «Певчая»:
Как оказалось: дала приятелю.
Против аборта были все отцы и все матери.
Оказалось: приятель постился – молился,
Но с головой у него – хуже, чем у принцессы.
Сварил яйцо, хотел сам съесть. И с певчей той поделился.
Потом они оказались, так сказать, вместе.
Человек появился в их мятом тесте.
 
 Интересно, а как «с головой» у автора этих строк и у главного редактора Андрея Василевского?
 Глупость никогда не успокаивается на достигнутом. А вот начало стихотворения «Дождик».
Забыла о дереве Иггдрасиль, а деревья вверх растут.
Тополя пилили весь день, а теперь привезли мазут.
Старушка прошла, наверное, стерва, кот у неё живёт.
 
 А мы и не знали, что деревья растут вверх. А если серьёзно, журнал, который публикует подобную «поэзию», периодически финансируют Министерство культуры и Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям; то есть деньги на публикацию подобной белиберды берутся из наших карманов.
Евгений Сливкин, эмигрировал из России, проживает в США.
В стихотворении «Над Америкой Чкалов летит» автор ничего лучшего не придумал как: 
Пусть он призрачный тянет полёт,
Как мочало, на Запад,
А когда укачает – блюёт,
Перевесившись за борт.
 
 И в этом же стихотворении Сливкин с чувством глубокого удовлетворения пишет о своей эмиграции («распрощались мы с этой страной»).
Александр Радашкевич, проживает в Париже.
Основную мысль своей стихотворной подборки автор высказал в стихотворении «Потоп»:
После нас хоть потоп, хоть скрипучие
Льды, хоть ползущая берегом лава, и бредут
Сквозь слепые дожди наши твари, стираясь
По паре, на отчаливший
В небыль ковчег.
 
 Опубликованная глупость умнее не становится. А мы удивляемся, почему в последнее время читателей литературных журналов становится всё меньше и меньше. Ответ вот он: перед глазами. А главные редакторы многих литературных журналов никак не хотят признаться в том, что и они внесли весомый вклад в «смерть» читателя.
Евгения Вежлян, доцент РГГУ.
В одном из стихотворений она очень точно иллюстрирует свою «поэзию» и, сама того не осознавая, даёт себе характеристику:
Чем бы таким заняться?
Что бы придумать?
А давайте поедем за город
Или нет – давайте разрисуем стены домов
Во дворах где ещё остались
Эти стены – каменные в облупившейся штукатурке
И давайте…
О это чувство победы
Мы уже не знаем что и сделать
 
По мнению автора, в этих строках – поэзия. А главный редактор журнала, видимо, считает, что кроме поэзии здесь заключена ещё и глубокая «общественная мысль». Кандидат филологических наук Вежлян, как свидетельствует её текст, напрочь отреклась от пунктуации. Впрочем, это сегодня модно: отрекаться от партбилета, от родителей, от Родины, от друзей, от русского языка…
Ирина Каренина. Из всей подборки её стихотворений заслуживает внимание лишь эти строки:
Банально осознать под сорок лет,
Что гениев меж нами – веришь? – нет,
Что дворник миру ближе и нужнее,
Чем все твои блескучие слова…
 
 «Большое видится на расстоянии» (Каренина проживает в Минске). Этой строфой можно смело охарактеризовать все «блескучие слова», которые тиражирует сегодня «Новый мир». В одном из интервью Андрей Василевский настаивал: «Даже массовая литература самого примитивного свойства не смутит эксперта. Проблема именно в невероятном объёме качественного культурного продукта». Видимо, Василевский так «объелся» культурным продуктом, что уже не понимает, что такое поэзия и руководствуется афоризмом Виктора Степановича Черномырдина «Курс у нас один – правильный».
 Да, похоже «общественной мыслью» в поэзии журнала и не пахнет. Может быть то, что мы ищем, находится в прозе «Нового мира»?
 Андрей Резцов, проживает в Австралии.
 Ознакомившись с двадцатью семью крошечными рассказиками автора, приходишь к выводу, что и мысли в них крошечные, а точнее – мыслишки. Прямо скажем, и анализировать-то нечего.
 Валерий Сердюченко в своей статье «Что происходит с «Новым миром»?» отмечает, что в советские годы этот журнал «читался с трепетом. Его выписывали даже те, кто вообще ничего не читал и не выписывал». А сейчас «рядовой поклонник «Нового мира» во всех русскоязычных уголках земного шара должен знать лишь это: в храме российской словесности поселились карлики».
Андрей Краснящих, проживает в Харькове.
Рассказ «Крылья» – это фактически анекдот без юмора. Какие-либо элементы сатирического стиля полностью отсутствуют. А уж про «общественную мысль» и говорить не приходится. Единственное, где может пригодиться этот текст, – это в учебном пособии под названием «Как не надо писать сатирический рассказ».
Рассказ «Эхо» переполнен бессмыслицей и пошлостью. Судите сами. Министерским приказом в вузах «ввели должность кафедрального эха, в обязанности которого входило, чтобы у преподавателей всегда было хорошее настроение, делать им минет». А дальше автор детализирует: «…Третьим залезшим под мой стол профессором нашей кафедры стала Татьяна Николаевна Стороженко – человек твёрдых моральных принципов… Мне было жутко неудобно видеть её доброе, покрытое морщинками и родинками лицо между своих ног…». Бр-р-р!..
Владимир Скребацкий, членкор РАН.
В рассказе «Незабвенные восьмидесятые» автор описывает, как его герой (читай, сам автор) посетил комиссию по выездам за границу райкома КПСС. Именно в 80-е годы я сам был членом такой комиссии. Ничего подобного и близко там не бывало из того, о чём пишет Скребацкий. Весь рассказ – это всего лишь плевок в сторону уже почившей в бозе КПСС. Автор ни словом, ни полусловом не высказал благодарности той политической власти, в том числе и благодаря которой он стал доктором биологических наук. Вот уж действительно не делай человеку неподъёмного добра.
Борис Меньшагин. Он был градоначальником оккупированного немцами Смоленска, после чего написал «Воспоминания о пережитом. 1941-1944». Андрей Василевский очевидно считает, что тема Великой Отечественной войны не может быть представлена лучше, чем текстом человека, который пошёл на сотрудничество с врагом России и который был осужден за измену Родине.
 Вот такие авторы формируют сегодня «лицо» журнала «Новый мир». География авторов этого издания грандиозна; складывается впечатление, что Василевский упорно разыскивает по всему миру самые бездарные вещи для публикации. Это, конечно, ирония. А если говорить серьёзно, то что можно ожидать от бывшего курьера журнала «Новый мир», который в одном из интервью с энтузиазмом заявил: «Может ли литература выполнять педагогические функции? – Может, но не обязана. Может ли литература воспитывать патриотизм? – Может, но не обязана».
 В Год литературы (2016) Василевский получил Премию правительства РФ в области СМИ. Теперь вы понимаете, за что наше правительство вручает денежные премии?
 Мы не нашли в текстах того, что так тщательно искали, а вышеперечисленные авторы поэзии и прозы журнала – это всего лишь «люди, увеличенные до размеров писателей» (С.Оробий). Однажды Андрей Василевский заявил, что «наш журнал отличается от других мощным рецензионно-библиографическим отделом». Что ж, давайте там попытаемся отыскать хоть какую-то толику «общественной мысли».
 Елена Пенская. В статье «Берков и Прутков» автор рассказывает о том, как было забыто, а затем востребовано в СССР в 30-е годы творчество Козьмы Пруткова. И как филолог Павел Берков изучал это творчество и продвигал его в массы. Статья носит информационный характер, и какой-либо «общественной мысли» в ней не просматривается.
В разделе «Из наследия» опубликована статья недавно ушедшего от нас литературоведа и критика Андрея Туркова. Статья называется «Завязка судьбы» и содержит анализ некоторых аспектов книги В.М. Акаткина «На переправах века. Статьи об А.Т. Твардовском». В материале Андрея Туркова есть штрихи знаний, которые «на сантиметр» расширяют кругозор читателя, но обо всём этом (коллективизация и т.п.) написано уже столько, что читай – не хочу.
В этом же разделе – очерк «Герой второго плана». Автор – Владимир Губайловский – пишет в нём о жизни Андрея Туркова. Ну а в очерке, это и ежу понятно, «общественную мысль» искать не приходится.
 Раздел «Рецензии» начинается статьёй «Лишнего нет, пропусков нет», автором которой является Денис Ларионов. Критик анализирует поэзию малоизвестного автора Екатерины Соколовой. Приведённые в рецензии стихотворные строки не представляют никакой художественной ценности, поэтому не подталкивают читателя проявить интерес к творчеству рецензируемого поэта.
 Надо сказать, что большинство сегодняшних материалов о творчестве того или иного поэта страдают этой болезнью. Прочитаешь хвалебную статью, в которой приведены десятки поэтических строк, и ни одна из них не зацепит. И думаешь: если здесь приводится лучшее, на что способен поэт, то стоит ли его читать?
 Когда я впервые прочитал строки Михаила Анищенко («Не сдавайся, брат, не кисни, не стреляйся на плацу. Я и сам бежал по жизни, словно слёзы по лицу»), мне захотелось основательно познакомиться с творчеством этого поэта. А в случае с Екатериной Соколовой подобного не произошло.
 Свою статью Денис Ларионов заканчивает так: «…персонажи новых текстов Соколовой пребывают в промежуточной зоне тревожного перехода между географическими пунктами и эмоциональными состояниями, которые наслаиваются друг на друга».
 Эта рецензия лишний раз подтверждает, что и журнал «Новый мир» находится в «зоне тревожного перехода» от «общественной мысли» к «потугам» на неё.
Евгения Риц написала рецензию под названием «Не эта ледяная синева» на книгу Кирилла Кобрина «Постсоветский мавзолей прошлого. Истории времён Путина». На первый взгляд рецензия может показаться несколько сумбурной. Но такое впечатление складывается лишь потому, что рецензия вольно или невольно напоминает по стилю изложения само рецензируемое произведение.
Книга Кобрина представляет собой сборник то ли эссе, то ли колонок, то ли модных в последнее время цайтгайстов. Из небольших кусочков «духа времени» автор пытается сложить полотно исследуемого исторического периода. Рецензент идёт по аналогичному пути, только применительно к произведению Кирилла Кобрина. Порою текст рецензии можно даже легко спутать с текстом рецензируемой книги. А что касается общественной мысли, если она в данном случае и присутствует, то скрыта весьма основательно. Скорее можно разглядеть её осколки, своего рода круговорот сознания, гипнотизирующий мозг постоянным возвращением к исходной точке. Это процесс, не ведущий никуда – ни в прошлое, ни в будущее. Процесс, зацикленный на сиюминутном.
 Остаётся лишь выразить надежду, что написанная в таком ключе рецензия заставит любознательного читателя обратиться к первоисточнику, чтобы самому погрузиться в это время безвременья и проверить, так ли уж безвозвратно затягивает круговорот сознания.
Евгений Добренко выступил со статьёй «Всё, что вы хотели знать о революции, но боялись спросить у Юрия Трифонова, или очень длинный курс истории ВКП (б)». Эта статья представляет собой рецензию на широко разрекламированное историческое сочинение Юрия Слезкина «Дом правительства. Сага о русской революции».
 Книга, над которой автор работал в течение двадцати лет, содержит более тысячи страниц и является попыткой объяснить причины возникновения и поражения русской революции через судьбы людей, так или иначе связанных с этой революцией. Через судьбы нескольких поколений жителей «Дома на набережной», о котором писал ещё Юрий Трифонов.
 Кстати, весьма любопытно следующее высказывание автора: «не революция пожирает своих детей, а дети революционеров пожирают революцию».
 Впрочем, наша задача – не анализ книги Юрия Слезкина, а, напомню, поиски «общественной мысли» в журнале «Новый мир». Что ж, похоже в данной рецензии мы её нашли. И заключается она в поддержке выводов Юрия Слезкина о том, что партия большевиков представляла собой некую религиозную секту, а коммунизм – это разновидность светской религии.
 Рецензия начинается с замечания Евгения Добренко о том, что столетие Великой Октябрьской социалистической революции (которую рецензент осторожно именует или Русской революцией или революцией 1917 года) прошло незамеченным официальной российской властью. И отсюда немедленно следует вывод, что «революция рассматривается как провал и обречена на молчание».
 Позволительно спросить, а с какой стати новой российской буржуазии отмечать столетие социалистической революции? Логичнее было бы праздновать юбилей февральской революции. Но этого не приняла бы большая часть населения России. Вот и оказалась либеральная общественная мысль на распутье: то ли в монархизм податься, то ли продолжать твердить об общечеловеческих ценностях, которые всё меньше начинают напоминать ценности, не говоря уже об общечеловечности.
 Представив Русскую революцию исторической ошибкой, в конце рецензии Евгений Добренко немного смягчает столь категоричный вывод. Он уже согласен, что «революция не была лишь историческим провалом. Она не сделала российское общество свободным, но сделала его в итоге свободнее; она не до конца вывела страну из архаики, но сильно модернизировала её; она сделала российское общество более зрелым, чем сто лет назад».
 Тем не менее, общественная мысль, которую мы обнаружили в журнале, совершенно категорична: именно социалистическая революция завела страну в тупик и послужила причиной развала СССР.
 Подобные утверждения мы встречали за последние четверть века сотни раз. На фоне убогой жизни трудящихся современной России эта «общественная мысль» с каждым годом бледнеет, и вскоре от неё останутся лишь еле уловимые контуры. Однако, чтобы молодёжь впитала эту мысль и включила в своё мировоззрение, подобные утверждения будут повторять ещё тысячу раз.
 И будут ломаться копья в битве идей капитализма и социализма. Но предоставим ломать копья людям, сделавшим это увлекательное занятие своей основной профессией. Напомним лишь, что спор этот длится не одно столетие. И не углубляясь слишком далеко в историю, вспомним статью Альберта Эйнштейна «Почему социализм?», написанную в 1949 году.
В связи с тем, что почти никто сегодня не упоминает слова великого физика, целесообразно привести цитату из его статьи:
 «…Я убеждён, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно путём создания социалистической экономики с соответствующей ей системой образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану.
 Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с потребностями общества, распределяла бы необходимый труд между всеми его членами способными трудиться и гарантировала бы право на жизнь каждому мужчине, женщине и ребёнку.
 Помимо развития его природных способностей, образование человека ставило бы своей целью развитие в нём чувства ответственности за других людей, вместо существующего в нашем обществе прославления власти и успеха».
 Вот уже четверть века мы наблюдаем, как происходит уничтожение не только экономического потенциала нашей Родины, но и духовно-нравственного здоровья России, в том числе русской литературы. Мы видим либеральные литературные журналы типа «Нового мира», в которых под флагом «европейских ценностей» бесцеремонно насаждается буржуазная мораль, разврат, мракобесие, пошлость, безвкусица… Либеральные вожди упиваются своей победой. Они не понимают, что в лёгких победах зреет зерно поражения.
 В недавнем интервью Василевский, характеризуя «Новый мир», заявил: «Я бы сказал, что журнал обладает культурными функциями». И тут возникает закономерный вопрос: и какая же совокупность достижений человечества в производственном, общественном и духовном отношении нашла отражение в прочитанном нами номере журнала? Одно заблуждение ведёт за собой десяток других. В том же интервью главный редактор сообщил нам, что «Новый мир» – это «умные слова для умных людей, и ничего больше». Видимо у Андрея Василевского своеобразное представление об «умных словах». Ничего не поделаешь, у каждого в жизни своя точка опоры.
 В другом интервью Василевский, рассказывая о своей деятельности на посту главного редактора, признался: «Вряд ли я сотворю для журнала нечто совершенно невероятное, чудесное». А вот с этим его утверждением не согласиться нельзя».
 Нельзя не привести целиком и рецензию Василевского на мою дипломную работу. Что меня в ней поразило? Это не те замечания (верные, не поспоришь), где дело касается грамматики или «косноязычия», вполне оправданных у автора провинциального, всю жизнь «варившегося в себе» и не имеющего грамотного наставника. Хорошая учёба не в счёт: как легко растерять грамотность в неблагоприятной для неё провинциальной среде… Это всё можно принять к сведению. К тому же Василевский почему-то проговаривается, что в моих стихах присутствуют «изначальная простота и естественность», хотя его «вынудили» прочитать мой диплом и вынести вердикт. Неужели под страхом лишения годовой премии или того хуже – смертной казни? Страшно подумать, на что пошёл человек, чтобы остаться в живых. Моё ему сочувствие…
Поразило меня другое – как топорно, бестактно и верхоглядно написан отзыв; налицо – нежелание рецензента хоть сколько-нибудь вникнуть в суть стихов, чуть-чуть узнать об авторе, т. е. обо мне… Непрофессионализм, неприкрытый и вызывающий. Ведь легче было при таких настроениях («как же выспренно, безвкусно и косноязычно», «читать уже просто не хочется», «радости мне это вынужденное чтение не доставило», «неинтересно» и проч.) просто отказаться рецензировать сию неудобочитаемую графоманскую белиберду или резюмировать в конце своих рецензентских потуг: «Но стоит принимать эту работу в качестве дипломной». В любом случае, Василевский надавал мне столько авансов («косноязычие», «выспренность», «корявость»), что, боюсь, мне не хватит времени и сил их отработать. Помню, в бытность свою завотделом поэзии того же «Нового мира» г-н Кублановский советовал мне «не писать». И в этом они с Василевским похожи, как близнецы-братья, вскормленные либеральным молочком. Хотелось бы рецензента-«почечника» (как мы шутили между собой в институте), но, видимо, всех их расхватали до меня. Я отчасти понимаю вышеупомянутых мэтров отечественной хорошооплачиваемой журнальной поэзии: неинтересно читать стихотворения, где нет ****ства, помятых после соития тел, блевания через борт и подобного, но, господа, не могу я разглядеть в этих процессах тем для поэтического вдохновения. В первом случае необходим священник, во втором – сексопатолог или, на крайний случай, - травматолог, а вот в третьем – гастроэнтеролог или хотя бы, даже нерегулярно практикующий,  акушер-гинеколог. Не конкуренты мы таким господам, не конкуренты.
     Нужно привести целиком и рецензию Василевского на мою дипломную работу.
     «Юлия Бутакова. Белый ветер. Стихотворения. Семинар В. А. Кострова. 6 курс з/о
      Читаем в предисловии: «Я расскажу историю любви. И пусть замолчат те, кто уверен, что любовь – фикция, архаизм, который не звучит в контексте исправленных самозванцами от языка современных словарей. Пусть убираются восвояси и те, кто по недалёкости ума внёс любовь к отечественной словесности в реестр смертных грехов. Мой ответ: Рим пал однажды оттого, что бархат души оказался невостребованным там, где нужно было сукно тела, чтобы выдержать суровую гонку пресыщенного и развратного времени…». Похвально, похвально. Но как же выспренно, безвкусно и косноязычно. К сожалению, и в стихах того же полно:
                Не прогоняй мою попытку
                Любовь измерить на весах.
                Жить не по мне – легко и прытко,
                По чувствам мчать на парусах,
                Алеющих взаимной страстью… (стр. 21, «Мольба Ассоли»).
Или:
                Писать о боли неприлично:
                Я помню древнее табу.
                Юродивый всегда цинично
                Всем тянет рваную губу –
                На то ему и статус нужный.
                Не поддавайтесь на искус.
                Душой и телом люд недужный –
                Для сатаны козырный туз (стр. 33).
Юродивый свою губу ко всем тянет, или он всех тянет за рваную губу (то есть у всех рваные губы)? Логически, я выбираю первый вариант. То есть догадаться можно, но не интересно, поскольку это такая степень непреднамеренного (!) косноязычия, что читать уже просто не хочется. И вот удивительно, в некоторых других стихотворениях, это косноязычие вдруг исчезает. Например, «Терцины» (стр. 2). Или простое и симпатичное стихотворение «Спокойно первый лёг снежок…» (стр. 20), на защите его стоит прочесть вслух целиком. Но вот что любопытно. «Терцины» датированы 2005 годом, «Мольба Ассоли» датирована 2007-м, «Снежок…» - 2008-м, а про юродивого – 2009-м. То есть нельзя сказать, что она изначально была косноязычна и выспренна, а потом от этого освободилась. И нельзя сказать, что эта корявость вдруг почему-то к ней пришла и вытеснила изначальную простоту и естественность. Как-то это у неё сочетается и чередуется (если, конечно, датировка верна). Иногда начало стихотворения хорошее, энергичное, что-то такое дальше обещающее: «Я с детства слушала «металл». / Мне был до фени «Старый примус». / А ты лицом напоминал / Солиста группы «Наутилус»» (стр. 15). К сожалению, там дальше не так интересно.
Радости мне это вынужденное чтение не доставило, но тем не менее я думаю, что следует принять эту работу в качестве дипломной.
22 марта 2010 года                Василевский А. В.»
Орфография и пунктуация, как говорят в подобных случаях, сохранены.
        Обращает на себя внимание концовка: «Радости мне это вынужденное чтение не доставило…». Мне тоже, господин Василевский, мне тоже не доставило радости  также  вынужденное прочтение Вашего сборника стихов «Всё равно» (2009 г.); скажу откровенно – я заснула на второй странице сего нетленного творения, устав от банальнейших строф и рифм: «внятным – понятным», «ушло – прошло» («Казалось ясным, внятным…), «поутру – ерунду», «поутру – ерунду» («Декабрь»). Фу, пошлость. Такое простительно только завхозу. Или курьеру…
        Конечно же, я учла те замечания, к которым стоило прислушаться (рваная губа юродивого, будь она неладна); можно сказать, что г-н Василевский невольно, под принуждением, можно сказать, - под непосильным давлением обстоятельств -выступил в роли моего наставника. И это правильно: «Учитель, воспитай ученика, / Чтоб было у кого потом учиться». Но не думаю, что Василевский способен чему-то научиться у тех, кого походя «размазывает», как плевок по столичной мостовой. Но при всех своих пороках («непреднамеренном косноязычии», «выспренности» и «языковой корявости») я с детства не приучена читать говно; сей продукт переработки ЖКТ во всём цивилизованном мире принято спускать в канализацию и отправлять на ближайшие очистные сооружения, а не облекать в буквы и, публикуя в некогда славном толстом литературном журнале, вынуждать читателя всё это употреблять. Это даже не просроченный продукт с перебитым на упаковке сроком годности, это то, что образуется после поедания сего негодного продукта. Учтите это, господин главный редактор. Хочу предостеречь Вас от подобного, заранее проигрышного бизнеса, потому что Ваши последователи на посту «Нового мира» за это Вам «спасибо» определённо не скажут. Так же, как и преданные Вами читатели. Потому что я верю, что пройдёт не очень много времени, и в литературе, в частности, в «Новом мире» воцарятся здоровые силы, и станет в принципе невозможно существование такой белиберды, которую Вы с сотоварищи сейчас преподносите тем немногим, кто ещё вас читает, под видом «интеллектуального продукта для истинных интеллектуалов». Дай бог Вам остаться в литературном процессе хотя бы на позиции аутсайдера.
           Как опытный наркоман не верит, что реальный мир по-настоящему прекрасен, так и Василевский цепляется за свой иллюзорный «интеллектуальный» гешефт и высмеивает, опять-таки, с цинизмом прожженного наркомана те чувства и эмоции, которые испытывают авторы, никогда не прибегавшие в своём творчестве к наркотическим веществам. Ему невдомёк, что здоровое ощущение присутствия в мире здесь и сейчас – самый лучший и единственно верный источник поэтического вдохновения. Но, чтобы не растерять искусственно взращенного права считать наркоманскую эстетику исключительной, он собирает под своё крыло себе подобных и выстраивает на этом «фундаменте» некий символ «культурных функций» из соломы и навоза, забывая об ответственности за свои действия как руководителя толстого журнала, имеющего в прошлом многолетнюю славную историю. Не по Сеньке шапка.
          Когда дух испытывает давление извне, т. е. угнетается обстоятельствами или людьми, или духовное изначально не свойственно авторской натуре, на мой взгляд, начинает править бал в поэтике отдельного творца его величество тело со всеми вытекающими из его откровений последствиями. Как хотите, принять подобный фальсификат в качестве единственно верного творческого стимула, я не могу и не желаю. Засим хочется пожелать Василевскому скорейшего банкротства его предприятия, а в целом «Новому миру» - лучшей судьбы.