Эротида

***

На желтых пляжах Эротиды
Я благодушно возлежал.
Горело солнце, волны плыли,
И я решительно желал
Лежать и ничего не делать,
Воспринимая жизнь, как сон,
Забыть свои года и беды
И слушать пальмы шелестон…

…Но опять на податливый берег волна
Подползает, вздыхает и прочь от меня…
Возвращаюсь в далекое детство
И рисую пронзенное сердце.



***

Друг другу нежные рабы,
Нам не сыскать иного плена,
А что касается измены,
Так это абы да кабы…
Между уходом и приходом,
Терпя обида и труды,
Закрыв глаза, вернешься ты
В страну, где светятся сады,
И робко царствует свобода…
Стоял колючий март
Шестнадцатого года…



***

Когда другой тебя берет,
А ты меня взасос целуешь
Или невнятицу воркуешь,
Чуть приоткрыв горячий рот,
Мне руки влага обожжет
В лагунах вздыбленного платья,
Кому исход и чей черед,
Не разобрать в тройном объятьи.

Я треугольника невольник,
Благословляю жаркий плен,
Чтоб откликался сладкой болью
Призыв распахнутых колен.



***
Я робок так, я тих и скромен,
Дрожу, как детская слеза,
И чувствую, что недостоин
Вам показаться на глаза.



***
В шкафу, где собраны подарки,
Чулки, носки, открытки, марки,
Мой стих забвение найдет.
И, может, перед Первым Мая,
Случайный хлам перебирая,
Другой ценитель перечтет…



***
В Люблинском парке над прудами
Мы посмеемся над годами
И позабудем все напасти,
Отдавшись нежности и страсти…



***
Трудолюбивое созданье!
Не оставляй свои дерзанья.
В любом сравнении с тобой
Я муравей, а ты - герой…



***
С утра безоблачная синь
Сменила прежнее ненастье.
И вновь нагрянула теплынь,
Рождая призрачное счастье.
Я сочиняю на ходу
Очередную эсэмэску,
И представляю хохот дерзкий
Тех, кто читает ерунду.



***

Я знаю, Вы часы сверяете
До нашей встречи в 10:20,
Я знаю, Вы себя ласкаете,
Но побоитесь мне признаться.
Для всех других мы лишь товарищи,
В лугах невинные овечки,
А мы устроили пожарище –
Кобель и сучка в жаркой течке.
Я между ляжек - двух близняшек –
Вдохну взахлеб миазмы лона,
Чтоб ощутить себя безбашенным
И умереть в раскатах стона.

Я знаю тайну счастья вечного
И всем другим рекомендую:
Стоять всю жизнь, с утра до вечера,
И ждать лихую молодую…



***

Чтоб никто не мог сказать,
Мол, живу на дармовщину,
И ничем не оправдать
Неокрепшего мужчину.
Что я должен предпринять,
Уклоняясь от упреков?
Откровенно облизать
Или только так, с намеком?
Лечь под дождик золотой,
Целовать анала зону,
Или, шмыгая слезой,
Исполнять свой труд поденный?
Я скользну рукой привычной,
Отвечая ожиданьям,
Я исполню «на отлично»
Девы тайное желанье.



***

Зима будет ранней.
Весна была поздней.
Тоску ожиданий заменит уют.
Доверьтесь природе,
Живите по звездам.
Они не обманут
И в рай приведут.



***

Когда лежу один и грустный
И вспоминаю первый день,
Давно испытанные чувства
Испепелят мою постель.
Стремясь к таинственному устью,
Я все настойчивее лез,
Чтобы сломив и обеструсив
Коснуться потаенных мест…
Ополоумевши от страсти,
Я начинал тебя любить.
И лозунг: «Раздвигай и властвуй!»
На деле смог осуществить!



***

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Белье лежало на столе,
А сердце пело.
Шептались в жаркой темноте
Молитва с матом.
То в тесноте, то в наготе,
То под халатом.



***
                к А.
Когда сверкнут бронею танки,
И мир услышит вновь «Ура!»,
В бой поведут нас маркитантки,
Как предсказал Делакруа.
А ты, завидуя героям,
Переживая нервный шок,
В углу двора сольешь помои,
Ища несвежий пирожок.
Мы на банкетах и фуршетах
Прославим жизненный успех,
А ты, снимая напряженье,
Отыщешь точку наблюденья,
Чтоб мастурбировать на всех.



***

Это было на рельсах, где поезд не шел,
В час ночной на морозе синюшном –
Задрала без любви свой промерзший подол,
А потом отдалась равнодушно.
Справа-слева неслись в никуда поезда,
Пассажиры смотрели и млели,
Но стоп-кран кто-то дернул –
Случилась беда,
Эшелоны ходить расхотели.
Тут сбежался доселе ленивый народ,
Каждый лезет с ненужным советом,
А под ней проломился под тяжестью лед.
Жаркой страстью партнера согретый.
Но напрасно пыхтел толстобрюхий мужик,
И свидетели выли от счастья.
Для нее это был бездуховности миг,
И ничто не будило в ней страсти.
Ободрал все, что мог
Толстобрюхий мужик,
И ушел, завывая от боли.
А свидетели пели, как некий ямщик
Замерзал на картофельном поле…
И от скуки зевая – ведь ей все равно –
Поднялась, не одернув подола.
Это было, где мост у платформы Депо,
Где кирпичная старая школа.



***

В этот день 8 марта
Предсказание готовь –
Открывай любую карту,
Эта карта про любовь.
И меня ища в тумане
Прошлых встреч и новых снов,
Помни – только в сельской бане
Настоящая любовь!



***

Демоница… колдунья… распутница…
Как еще мне тебя обозвать?
Зарычит ошалевшая улица,
Сотней глаз обернувшись назад.
Ты пройдешь, неподкупно желанная,
Мимо блуда чужих гаражей,
И вздохнет облегченно окраина –
Подожди! Я кончаю уже!..
Но душе не прожить без восстания
В глубине обсыхающих брюк,
Обжигает по жилам желание –
Ну никак не прожить без подруг!
Я скользну за тобою в парадное
Привалю головою к стене
И, задрав покрывала досадные,..
Подожди! Я кончаю уже!..
С демоницей опять все закрутится,
Ну зачем я колдунью нашел!
И смеется нагая распутница,
Ну а с ней мне всегда хорошо!



***

Буду плакать я, бедняжка,
Представляя сотню сцен,
Как твои святые ляжки
Раздвигает новый хрен.
Заберусь под одеяло,
Рукоблудием займусь.
А тебе, чтоб всем давала,
Бог поставит твердый плюс!



***

Мой последний одуванчик,
Поздней осени каприз,
Расскажи, как было раньше,
До того, как обнялись,
Расскажи о ком мечтала
В тишине девичьих снов,
И кого потом искала,
Натыкаясь на ослов.
Посмотри, как карта ляжет,
Что подскажет ворожба,
Впрочем, и не надо даже –
Это я твоя судьба!



***

О, возвратись ко мне, принцесса!
Печаль-вуаль смахни с лица,
Судьба – загадочная пьеса,
Но мы сыграем до конца.
Вернешься в голубом и алом,
Светлей зари других широт.
Как хорошо, что ты устала –
Тебя никто не отберет.
Еще не раз ты обожжешься
Раскладом тайного Таро,
Но все равно туда вернешься,
Где звезды падают орлом.



***
                К Нелли
Прощайте, милая!
Вы были верным другом…
Увы! Труба зовет, дорога ждет колес,
Туманы севера, играя с ветром юга,
Плеснут в мое лицо
Росу нежданных слез.
Прощайте, милая!
Лишь зеркальце в машине
Повторит взмах руки,
Скрывая стон сердец,
Как много есть дорог –
И все через пустыню,
И где ни начинай,
У всех один конец.



***

Много плавает орлов
В поднебесной выси,
Чтоб сыскать во тьме лесов
Маленькую писю.
Пися ерзает в траве,
Растворяясь во мраке,
Или прячется в реке,
Став на время раком.
Но орла не обмануть –
Он летит к награде
И проложит верный путь
Спереди и сзади,
И куда ни кинешь взор,
Хоть весна, хоть осень,
Ищет птиц небесных хор,
Где б лизнуть волосик.



***

Зачем нам светят сквозь года
Осколки страсти?
Живет любовь, горит звезда
И вдруг погасла.
Летят упреки-огоньки,
Тревожа даты,
И за ошибки платим мы
Тройную плату.
Черкнешь письмо на уголке –
И вмиг забудешь,
Но в заключительной строке
Соври, что любишь…



***

Среди птичьих голосов
Вы меня найдете,
И, блистая без трусов,
В баню отведете.
Ну а там от жарких слов
Голову закружит.
Кто к открытиям готов –
Целку обнаружит.
В дикой ярости потом
Заверну салазки,
Взвою мартовским котом,
Улетая в сказку.
А пока, закрыв глаза,
Ручкой под резинку!
И тебя найдет гроза,
Если лечь на спинку.
Я по облаку сойду,
Лягу, пожалею,
И, где надо, там лизну,
И анал проверю.



***

Если будет одиноко
Глаз клади на мужика
И, в объятиях жестоких,
Улетай за облака.
Что важней на белом свете
Этих страстных сладких спазм?
И когда достойных встретишь,
Соглашайся на оргазм.



***
                Татьяне Михайловне
Любим верно, безразмерно,
Обожаем каждый час.
И, пока позволят нервы,
Будем слушать только Вас.



***

Лето было с холодком,
Облака нависли,
А по яйцам кипятком
Растекались мысли:
Чем любимую завлечь
На ближайший вечер,
Например, заставить лечь
С мужиком покрепче?
Чтобы бился жаркий стыд
В розовые щеки,
Чтобы радовалась ты
Частым и глубоким.
А потом, уже без сил,
Поманила ручкой –
Подарить последний пыл
Так, на всякий случай…

Он копейку бережет,
Я кидаю тыщи,
Что имеем, то не в счет,
А потом не сыщем.



***

Утром инспектировал
Свой ужасный вид –
У меня на милую
Все еще стоит,
А она, коварная,
Мчится без оков
Медом отоваривать
Новых мужиков.
Выйду на околицу,
Где всегда дрочу,
О плетень, как водится,
Членом постучу.
Эхо торопливое
Донесет наказ,
И тогда стыдливая
Сразу двум не даст.



***

Моим стихам, как драгоценным винам
Придет черед,
Но далеко не каждая скотина
Меня поймет.
И, затвердив святые строчки
Со всех сторон,
Стихи повторит жаркой ночью
Мой друг Арон.



***

Да, я печалюсь, но о чем? –
О неизбежности печали,
О том, что милое плечо
Уже не греет как вначале.
Твои русалочьи глаза
Отыщут новую икону.
А возрожденная гроза
Уже несет до горизонта.
Еще подаришь в скучный день
Унылой верности откаты,
Я отбегу сорвать сирень,
А ты уже ушла куда-то…



***

Во поле березонька стояла,
Листьями шумя на ветру.
У меня тогда не стояло
Ни по вечерам, ни к утру.
Я пойду к ближайшему лесу,
Отыщу устойчивый дуб,
Подвяжу бессильный привесок,
Раз не оценил твоих губ.



***

Невод рыбак расстилал
По брегу пустынного моря,
Мальчик же членом играл,
Громко от счастья смеясь.
Отрок! В кипящей волне
Свой застенчивый уд хорохоря,
Не повреди невзначай
рыболовецкую снасть!



***

О, испохабный калолиз!
Пошто себя дерьмом питаешь?
И свой излюбленный каприз
Приличным людям предлагаешь?
Молю как друг: охолонись!
Отмой липучие губешки!
Покончи с унитазным прошлым
И к новой жизни возродись!
Пусть будет твой пример наукой!
Ты был сученком – станешь сукой.
В короне гордой из гондона,
И не осмелятся плевать,
Сморкаться, лыбиться, блевать
При появлении Арона!



***

Когда вернемся в наш Эдем,
Я откажусь от прежних схем,
Чтобы тебя познать в ночнушке:
В бурлящем вихре перемен
Ты мне одна – большой гарем,
Где нет ни страха, ни прослушки.
На серебристые меха возлягут теплые брюха
И нежных сисек погремушки,
И в мире нет важнее тем,
Чем оголиться насовсем
И жадно полизать друг дружке.




***

Зверушки прятались в норушке,
Мальки шушукались в воде,
А Александр Сергеич Пушкин
Сидел с лягушками в бадье.
Такой пассаж довольно странен –
Он все же не герой Дефо,
Он дворянин, он русский барин,
В кругах слывет за комильфо.
Быть может, он с научной целью,
Ну, чтобы Дарвина уесть,
Поскольку с ранней колыбели
Писал труды за нашу честь.
Или далеким декабристам
Строчил таинственный привет,
Чтоб совесть оставалась чистой,
И чтобы вовремя обед.
Так почему же так случилось,
Что нычкой сделалась бадья? –
Неподалеку там мочилась,
Задравши юбки, попадья!
Жизнь хороша, да жаль, не вечна,
А потому поторопись
Проковырять сучок в дощечке
И наглядеться на пись-пись!



***

Подойдя к детдому с заду,
Я увидел все, что надо:
Там, лобзая член мента,
Испражнялась сирота.
Нету нам страшнее горя,
Чем отдать детей за море.
Лишь у нас, крутя интрижки,
Будут счастливы детишки!



***

Ты, помню, шла навстречу мне
И сладко-сладко улыбалась,
Но ничего об этом дне
В сознанье больше не осталось.
Глаза закрою в полусне:
Нас снова в переулке двое,
И я блаженствую в стране,
Где миг становится судьбою…



***

Встань с утра, глаза протри,
Помолись создателю,
Но к гадалке не ходи,
А ходи к гадателю.
Он расскажет, что почем,
Как кому живется,
И, язвительным перстом,
По соскам пройдется.
Враз нахлынет благодать,
Земляника с пенками…
Тут уж надо не зевать,
Руку добрую хватать,
К месту силы направлять
И сучить коленками.



***

Античный старичок хвать егозливой лапкой,
Протискивая путь в теплынь твоих трусов.
А ты еще тверда и говоришь с опаской,
Что не заменит страсть великую любовь.
Но он пошел вразнос, мурчит, целуя шею,
Там в глубине вскипел предательский ручей –
Я не сужу тебя, я лишь благоговею,
И становлюсь сильней от слабости твоей.

Раздумья отключив, размякни беззаботно,
Не отрывая губ от губ озорника.
Одежда заскользит, пахучая от пота,
И в сторону сползет тяжелая нога.



ПИСЬМО ГЕРЦОГА БЕКИНГЕМА
КОРОЛЕВЕ ФРАНЦИИ

Ани! Ани!
В страну забвенья
Мои сомненья не гони,
Подскажут злые сновиденья,
Что подозрения верны.

Замолкнут в храме песнопенья,
Зажгутся черные огни,
И лягут тени на ступени,
Где только что прошла Ани.

Прими последнее решенье,
Пустую верность не храни;
Мое кольцо, залог смиренья,
В колодец дальний урони.

А на прогулке в знак прощенья
Капризно голову склони,
Приговорив легко к сожженью
Все, что хранили наши дни.

Молю, останься наважденьем,
Когда захочешь – помани,
Мой вечный идол наслажденья –
Недостижимая Ани.



***

Соловью связали крылья,
Обломали ножку,
Он трясется от бессилья,
Видя злую кошку.
Не судите строго, Нелли,
Я всего лишь дилетант,
Обмороженный метелью
Отлетевших драм.


 
ЗОЛОТОЙ ДОЖДЬ

Я прожил жизнь темно и тесно,
Мечтая только лишь о том,
Чтобы под радугой небесной
Омыться золотым дождем.

И, ощутив святую влагу,
В сияньи солнечных лучей,
Услышать, как запел в овраге
Нежданный молодой ручей.

Но годы шли в мечтах неясных,
Все меньше оставляя сил,
Пока вдруг осенью ненастной
Счастливый миг не наступил.

…она сперва была в смущеньи,
Но уговорам поддалась,
Поскольку в каждом искушеньи
Мы ощущаем Божью власть.

И, наконец, уняв сомненья,
Вся обнаженная до пят,
Она предстала озареньем,
Лишь только скинула халат.

Непокоримая вершина!
Не опускаясь до страстей,
Она стояла и томила
И не отбрасывала тень.

 
А я, ее постыдный хахаль,
Уставил ввысь горящий взгляд,
Мне спину жег горячий кафель,
И не было пути назад.


…Ее божественные кудри
Пронзила жаркая струя
И вниз неслась ответом мудрым
На все, что мучило меня…

…я
  плоть
     лизал, 
        что было
              мочи,
Где ног рождается разбег,
А ты стояла зло и молча,
Не размыкая влажных век.



ДАЛЕКОЙ ЖЕНЩИНЕ МОЕЙ

Помастурбируй на меня,
Когда темно и одиноко.
И обретение огня
Уже не кажется пороком.

Нетерпеливая рука
Обманет робкие преграды,
Там, где пушистая гряда
Скрывает мед – предтечу яда.

Промчится света полоса
По вертикалям занавески,
И мой портрет сверкнет в глаза
Непререкаемо и дерзко.

Я твой игрушечный кумир,
Зову прижаться и отдаться,
И ты летишь на тайный пир
По волнам фрикций и вибраций.

Сначала зыбкий, как туман,
Потом все четче и яснее -
Мы жадно крутим наш роман
В глубинах скомканной постели.

Я рядом теплый и родной,
Божок убогого комфорта,
Несу с открытою душой
Любовь без встреч и без абортов.


Забудь про свой нательный крест,
Греховным жаром полыхая.
Сегодня истомленный перст
Ведет тебя к воротам рая.

Да, я придуманный мужик,
Недолгий демон бестелесный,
Ты подари мне тихий вскрик,
Взлетев до выси поднебесной…

И снова ночь придет в постель,
Накроет шорохи и стоны,
Потом опять разгонят тень
Москвы ночные перегоны.

Но вот умолк последний стон,
Терпи бессильно до рассвета,
Пережидая жизни сон
Над зацелованным портретом.




1999 ГОД. ДЕКАБРЬ И ПОСЛЕ…
поэма

I

Когда на камень шла коса
Тысячелетним порубежьем,
Меня забросило в леса
На косогоры побережья.

Наш русский рай – холодный край,
Глухой равнины дух тревожный,
А встретишь ближнего – отдай! –
Или подай кто сколько может.

Я полстраны исколесил
По грунтовым и по шоссейным,
Пока вконец не уяснил:
В России царствует Расея.

В тот год решили – быть войне!
Всех обессилив, обесточив.
Случалось наблюдать воочью –
Слипаясь, плыли в вышине
Сердец мороженые клочья.

Оберегая берега
От своеволия бурана,
Легли волнистые снега
На покоренные поляны.

Ока, белее молока,
Томила Русь глядеться в прорубь,
И там увидеть облака,
Осины кол и три шестеры.

Забыв о солнечном былом,
Сползался замерзавший дом
Прижаться к холодевшей печке…
…Угрюмый мальчик ломким льдом
Добавил точку к слову «вечность».

В саду лекарством от тоски
Шла ежедневная работа –
Причина бегства из Москвы,
Моя домашняя забота.

Два деловитых туляка
Бурили скважину на воду
И выдавали «на-гора»
Палеозойскую породу.

День тлел под снежной пеленой,
Порой отказывали нервы,
Метели выли за стеной,
Как злые псы в больной деревне.

Чуть полдень - подползала мгла,
Скрипела цепью установка,
И выживала, как могла,
Моя печальная зимовка.

Я книгу дивную читал
Про жизнь чужих цивилизаций,
А сердцем горестно мечтал
О перемене декораций.
В ту ночь легко, как детский вздох,
Душа прозрачная взлетела.
Я вижу сад, овражный ров.
И на кровати чье-то тело.

Беззвучный голос приказал:
Лети! – Но там стекло! – лети же!
Я вылетаю в белый сад
В родимых пятнах глины рыжей.

Вот все, что мой запомнил взгляд,
Тут все померкло, отлетело,
Вернули душу мне назад
В мое бесчувственное тело…

II

…В халате драном, босиком,
Я вышел сон проверить явью,
Смотрю: фонтан сугробы плавит!
Вода в овраг бежит ручьем,
И возгордился пролетарий!

…В лесу, в снегу спала весна
Нерастревоженной девчушкой,
А календарь послушно, скучно
Переползал на цифру «2».

III

Промчался год, и в свой черед
По доброй воле Алексея
Мне, наконец, открылся вход,
И я за парту сел, краснея.

Теперь считаю за добро
Глоток целебного отчаянья,
В награду я нашел Таро
И новой жизни ожиданье.

О, мой мистический народ!
Я к вам пришел – меня примите
И растопите черный лед
Еще неведомых событий.

За все грехи я был прощен,
И, чтоб отхлынули напасти,
Был Анной с Эльзой посвящен
В арканы корысти и страсти.

Здесь мысли ищут новых слов,
Здесь мудрый Феликс, в руны целясь,
Открыл нордическую прелесть
Непрогибаемых основ.

Что нам судьбы девятый вал!
Единой верой одержимы,
Когда спускаемся в подвал,
Мы поднимаемся к вершинам!

Мы здесь свои среди своих,
Иных богов апологеты,
Мы видим океаны света,
Где только тьма для остальных.

И я, теряя ложный стыд,
Кричу, глотая междометья,
Коллеги! Нам принадлежит
Все 21-е столетье!



***

Кажись, мой ветхий организм
Пора послать прилюдно на фиг,
И в отношении нежных кис
Я лишь пастух, но я не пахарь.
Не дописав, не долизав,
Уйду в другое измеренье,
Мне ни к чему теперь сустав,
Что порождает поколенья.



***

«Чтоб устроить экспертизу,
Надо к дамам слазить снизу.» -
Так закончил свой трактат
Благородный Гиппократ.
У жеманной недотроги
Я решил измерить ноги
И составить гороскоп
От носков до волосков.
Я тебя не потревожу,
Зря трусы не растяну,
Грусть-печаль не преумножу.
Не раздвину. Не лизну.
Та, конечно, ни в какую,
Ни раздеться, ни в кровать,
Ох! Придется мне другую
На обмеры вызывать!



***

Гуси-лебеди летали
Над разрушенной страной,
Девки-про****и рыдали
Над загубленной судьбой.
Ну а те, кто не скорбели,
Не желали унывать,
Те плели свои кудели,
Чтоб потом в конце недели
Полетать на карусели
И похабщину орать!

Эх, крутитесь, карусели,
Поднимись Расея-мать,
Нам всего-то две проблемы
Остается порешать:
Чтобы люди просветили,
Как остаться молодым,
Чтобы газы отходили
Между первым и вторым.

Ой, спасибо, девки-курвы,
Что в страданье не впряглись,
А иначе б только урны
Украшали нашу жизнь.



***

И, когда-нибудь, когда
Настанут светлые года,
И мир, где двое встретились,
Возьмет и переменится,
На земле не останется гадов,
Я к знакомому дому приду,
Всю полынь соловьиного сада
На букеты тебе изведу.



***

А ну-ка топни ножкой
На радость голытьбе,
У Бога на ладошке,
У черта на губе.
А тот веселый демон,
Что на меня похож,
Пусть развивает тему
Про истину и ложь.



***

Пока-пока, безрадостное слово,
Граница горькая меж «здравствуй» и «прощай»,
Мелькнет назавтра Брянск, в окошко хлынет мова,
Ты полетишь на юг, от счастья трепеща.
А там родимый край, веселая Молдова,
Где юность давняя раскрыла паруса,
Смешливой школьницей себя почуешь снова
И тех московских драм забудешь голоса.



***

Ополчился Кудеяр
На касимовских татар
И пошел громить базар
Одержимый местью,
Чтобы складки разобрать
На причинном месте:
Чтобы Маню поласкать,
Даже обесчестить!
Но пришла другая рать
С дикого Ополья,
Захотели Маню взять
Гнусные монголы.
Что тут было! Строй на строй!
Ряд катит за рядом,
Кто казанский, кто тверской -
Все желают сзаду!
Но красавица моя
Крепко держит слово -
Не дала им ни хрена
И ушла к исходу дня
Подоить корову.



***

Ввиду отказа важных функций
Я посылаю дачу в зад,
Ни майский жук, ни жук июньский
Мне этих шуток не простят.
Но день придет, тоской влекомый,
Я возвращусь в любимый дом,
Среди знакомых насекомых
Я буду главный насеком!
А ты, застенчивая пчелка,
Ты прилетишь отдаться мне
На грядке, в бочке и под елкой,
И на реликтовой сосне.




***
                И.С.
Это было у моря,
От волны на полхрена,
Не в ладах с гигиеной
Там раскинулся пляж,
Королева стояла
На локтях и коленах,
Завершал мизансцену
Озабоченный паж.

Где лазурная пена
Наплывает рефреном,
Где под вечер сирены
Начинают рассказ,
Вы играли Шопена,
Вы листали Гогена,
Вы читали Верлена,
Но Парнас не для Вас.

Может было напрасно,
Безусловно опасно,
Как по черному красным,
Разрушая покой,
Пусть сначала неясно,
После властно и страстно,
На уступе террасном
Прозвучало: ты мой!


О, моя королева!
Без пристрастья и гнева
Воспою откровенно
Наслаждения час.
Бросьте душные стены,
Не пугайтесь измены,
Ваше имя Ирэна,
А его Опанас.



***

Прощупав жизненные тропы,
Очередной примеря нимб,
Между Парнасом и Кайласом
Я попадаю вновь на Брокен,
А так хотелось на Олимп!
Когда года промчатся мимо,
В заветный час поймешь, дитя:
Мы все слепые пилигримы
На перекрестках бытия.



***

Ложится грудою улик
За бликом блик в канаве сточной,
И в каждом отразился лик
Моих приятелей порочных.
Один величия достиг,
Подпольно делая аборты,
Но Бог услышал детский крик,
И дело передали черту.
Другой иконы вез в Москву,
Ему за каждую доску
Немало денег обещали,
Но конкуренты не дремали,
В кювет был сброшен на ходу,
А дальше - поминай как звали.
Его сообщников отряд
Наткнулся на бесценный клад;
Старинный храм в деревне древней,
И ворвались: где что, все знали,
Старуху-ключницу связали,
Иконы лучшие сорвали
И брысь в столицу… залегли…
И планы буйные ковали. Понравилось…
Но опера, понятно, тоже не дремали,
И в третьей точке, по весне,
Их всех реально повязали,
А за триумф былых побед
Им дружно по 12 дали.
Не надо спорить с Богом, нет…
4-й, 5-й и 6-й
Их всех паленый алкоголь
Спалил, когда не ожидали,
А были все во цвете лет…
Зачем их матери рожали?
Еще герой - он пил ковшом,
Из диспансера не вылазил,
И, наливая по большой,
Твердил, что девки не заразны….

Но дьявол заготовил язвы,
И стул, где друг сидел, пустой…
Учтивым слухом я вкушал
Их дерзкий бред в огне дискуссий,
Но образумить не мечтал,
Иначе бы назвали трусом.

Зачем безжалостный Сатурн
Им подгадал такие судьбы?
Погасло Солнце, холод дунул
На тех, кто яростен и юн.
Ленивым увальнем приду
На их ночные разговоры
И может быть в разгаре спора
Шепну, что помню и люблю…



***

Снимая нижнее белье,
Ты подготавливаешь акт,
Который, может быть, позднее
Перерастет в семейный пакт.
И позже, страстно атакуя
Соединенье милых черт,
Припомню, как познал нагую
За сантиметром сантиметр.



***

Весна по имени Красна
Ломилась в запертые двери,
Горело солнце,
Воды млели,
Залив окрестные леса.
Березок оголенный ствол
Звал согрешить,
Как в оперетке,
И первой птицы голос редкий
Чуть оживлял залитый дол.
Я по Калужскому шоссе
Летел в Москву счастливый голубь!
Приветы посылал Десне,
Еще не зная в полусне,
Про слово черное Чернобыль…



***

Россия - ржавая больница,
Приют уродов и глупцов,
Здeсь всё желанное лишь мнится
Ничтожной горстке храбрецов.
А тем, кто всё ещё не помер,
На главной улице оркестр.
Здесь каждый выбирает номер
Своей палаты номер 6.



***

Живя в столице, Коля Гоголь,
Пил неразбавленный алкоголь,
А Бонапарт, занявши Вильну,
Крутил ночами порнофильмы.
Левон Толстой не избегал
Ночных колхозных посиделок,
Когда искал свой идеал
Меж зрелых баб и юных девок.

Невнятный Блок не пропускал,
Любил немытых незнакомок,
И потому надолго стал
Для бледных юношей иконой.
А Достоевский, парень дерзкий,
По детской линии ходок?
А Тютчев, гусь небезызвестный,
Хоть дипломат, но тоже мог…

Иван Тургенев на охоте
Слепого зайчика убил,
Лишился выгодной работы,
Оформлен в каторжные роты
И долго Родину любил.
Стендаль, в походе на Царицын,
Взошёл на высший пьедестал,
Он вёл в бою себя как рыцарь
И всё награбленное сдал.

Таких приколов список долог,
Сплошь исторический сумбур,
Печалюсь... Но кому я дорог,
Филолог, друг литератур?
Поведай, вдумчивый читатель,
Что за мораль мне тычут в рот?
Орут сначала: обыватель!
А после шепотом: народ!
Не преклоняй колени, странник,
Перед величием имён,
Здесь каждый гений - безобразник,
А ты безгрешен и умён!



***

Причин своей дебильности
Я объяснить не смог,
Ты образец стабильности,
А я пустой челнок.
Меня мотает по морю,
Вот-вот сейчас зальёт,
А ты творишь историю,
Где всё наоборот.
Но есть надежда скрытая,
Надежда на успех,
Лежать как щепка битая
И кукать снизу вверх.



***
                Кате
Ночь! Сожги воспоминанья!
День! Верни в моё сознанье!
Отражений очертанья,
Покаянье без вины…
Там, за гранью ожиданья,
Безответные посланья,
Полуночные рыданья
И молчание Луны.
О, Эспанья! О, Эспанья!
Детских лет очарованье,
Быстролётные мечтанья,
Как обычно у меня,
Там с неволей не мирились,
Там рапирой бил Рамирес,
Оливарес впал в немилость,
А Гонсалес пал с коня.
О, Испания, Эспанья,
Тонких ветров осязанье,
Жизнь, как счастья ожиданье,
Не обманешь ли меня?
И придёт ли на свиданье
Ясноглазое создание,
Чтоб без слёз и причитанья
Прислониться, не браня.



***

Поэта не слышит родная страна,
Но текст перепишет чужая жена.
А муж неподкупный, шмоная комод,
Крамольные строки найдёт и прочтёт.
Шевелятся губы, дрожит голова,
Когда он читает такие слова:
«Подружка подружку в избушку ведёт,
И стружку снимает,и в кружку кладёт.»
Решенье приходит мгновенно,
Развод и делёжка именья!
Решительный шаг, да неправедный суд,
И вот уже вещи из дома несут.
Рыдает супруга, в руке саквояж:
Печальное дело, ужасный пассаж.
Так может к поэту хотя бы на ночь,
Уж с этим он точно сумеет помочь?
Но нету его, он в Милане,
И пачка зелёных в кармане,
В компании гея и феи
Все пьют и целуют злодея.

Короче, подруга плетётся в отель,
Вещички сдаёт и бежит на панель,
Себе заработать на ужин
И там вдруг встречается с мужем:
Он в поисках новой подруги,
Чтоб скрыться от жизненной вьюги.
И пара несётся в знакомый отель
Сперва за вещами, а после в постель.
И денег жена не берёт,
Поскольку по дружбе даёт.

Так добрые люди узнали -
Поэзия выше морали!



***

О, мой желанный Индостан,
Темница душ неверной веры,
Здесь уживаются химеры
С толпой циничных обезьян.
Бессильным путникам явлюсь
Проверить искренность Гохары
И, прикоснувшись к древним чарам,
С ума сойду или проснусь.



***

В Останкино одни останки,
В Обломовке одни обломки,
Хочу укрыться от обмана,
Но в Переделкино потёмки.
В Раздорах оторвусь от стервы,
Но, истерически смеясь,
У поворота на Перерву
Я попадаю в ту же Грязь.
Но нет, не списывайте мавра,
Пока он не закончил речь:
С кульком виагры еду в Гагры,
Чтоб основательно залечь.



***

Мне говорят: какого хрена!
И я согласен: ни хрена!
Наш хрен ругательству замена,
Поскольку брань осуждена.
Но этот хрен страшней заразы,
Легко с делянки не попрёшь,
А ты возьми его и сразу
Лишь сполосни и в рот положь,
Тотчас неведомые тени
Смутят твой непорочный взгляд,
А задрожавшие колени
Все ожиданья подтвердят.
И он придёт, как голубь ясный,
Прекрасен лик, в глазах огни,
А ты с насмешкой: хрен те с маслом,
У нас критические дни.



***

Я бумагой туалетной
Больше жизни дорожу:
Вытираю зад конкретный,
А потом на ней пишу.
Рассылаю письма счастья,
Тем, чьей дружбой дорожу,
Начинаю словом «здрасте»,
Но конверты не лижу.
Представляю, как взовьётся
Мой далёкий адресат,
Если только прикоснётся
К письмам, что ласкали зад.
Сколько радости и смеха
Вызывает мой презент,
Что иным порой потеха,
Для меня святой момент.




***

Страха ради иудейска
Освети тугую тьму,
Не ходи дорогой сельской,
Не нарвись на гопоту.
Хулиганы, ворованы,
Русской родины отстой,
На руках рубцы и раны,
Взгляд незрячий и пустой.

Есть проблемы у дивчины,
Что в посёлке родилась,
Ей же хочется мужчины,
А кругом такая мразь!
Но у Ваньки нет ответа,
Где усилья применять,
Как родился пустоцветом,
Так придётся доживать.

Я к турбазе на танцульки
Подкачу цветок сорвать
И, увидев крохотульку,
Приглашу потанцевать.
Разведу привычно речи,
Поклянусь, что холостой…

…мне ножом ударят в печень,
Потому что городской.



***

Она лежит во рву некошеном,
Чулки и юбка перекошены,
Её насиловал поэт.
Неподалёку в летнем лагере,
Где муж работает охранником,
Царит невиданная паника
Давно ушла и нет как нет.
Она здесь в лагере буфетчица,
За всё, что с градусом, ответчица
Грех не попробовать товар:
Вдруг незнакомец обаятельный,
И ты стремишься бессознательно,
Потом летишь, как на пожар.

Он на берёзовой опушке
Стихи читает словно Пушкин
Слепой судьбы нежданный дар
Под вечер солнечный удар,
А пьяной по колено озеро,
Река и океаны звёздные,
Ночь приголубит и простит,
Подарит ощущенья яркие,
И поцелуи жарче жаркого,
И дальше в омут поманит.
И вот уж в непроглядном сумраке
От блузки отлетают пуговки,
А он всё лезет, сердце мнёт...
А как же муж?
Всё перемелется,
Да не уйдёт, куда он денется,
Он всё же любит, не убьёт.



***

Поэт шагает вдоль по берегу,
Вдали проснулись петухи,
Туман ползёт сквозь лопухи…
Как хорошо всё получилось,
И Муза сызнова явилась,
И рифма к рифме нежно льнёт,

... река к рассвету оживилась,
Ловцов здесь ожидает милость.
И сразу видно, что клюёт.



***

Я с юности влеком
В ажур прозрачной фразы.
И, к слову, не один
Под эту власть подпал:
«Случайно веером
Было задета ваза»,
Сказал Сюлли Прюдом
И Нобель
зарыдал.

А в тайной темноте
Сараевская банда
Запальчивым рывком
Возводит свой курок,
Гаврила из гаврил,
Прицелясь в Фердинанда,
Стреляет в дивный мир
С названьем «Бэль эпок».

О, если б кто из нас
Историю усвоил
И понял смысл стиха,
Поэзию любя,
Один неверный взмах
И все уйдет в Былое,
Не будет
          ни цветов,
        ни вазы,
    ни тебя.


МОЙ САША
       Реквием по Величанскому

Пылают Вешняки на перекрестках лета,
В квартирке крохотной на полстены окно,
Я жил когда-то там в компании поэта,
Он все еще со мной, хотя ушел давно.

Унылое меню дарила нам держава,
Все знамо-ведомо, лишь выглянешь с утра:
Антенна-пикадор с разноязыким жалом,
Пятиэтажный двор и детвора двора.

О, трепещи эфир, когда презрев пространство,
Является ПОЭТ с небесных плоскостей,
И воля высшая, как пьяное упрямство,
Ввергает серый мир в соитие страстей.

Уже тогда я знал, божественная шалость
Сомкнет услуги зла с потугами добра,
Чтоб девы дивные на огонек слетались,
А тени темные метались до утра.

За крепостной стеной стаканов, рюмок, чашек
Мерещится тропа до мельничных высот,
Отпляшут фонари со всех окрестных башен,
Бутылочным огнем прославя твой приход.

А ты води пером, скиталец-постоялец,
Готовься дольний мир менять на мир иной,
Болгарским табаком оплавленные пальцы
Горят над синью строк несмытой желтизной.

Ты честно выстоял все службы в век угрюмый,
И веру выстроил, блуждая полем тьмы,
Познав, что истина в гиперборейских рунах
Пробита посохом на скулах Колымы.

Нервической рукой издерганы тетради,
Пока не хлопнет дверь, давай на посошок,
Земля качнется в такт под музыку Вивальди,
Зовущую за край, куда ПОЭТ ушел.

Сдувая пену дней, не требуйте долива,
Невидимый судья отпишет приговор.
Настанет черный час - скользнет на дно архива
Тетрадок дорогих совковый коленкор.

Депрессия! Веди
меня
     на дно
  ущелья,
Там за дверной плитой ни лета, ни снегов.
И, отыскавши тень, я попрошу прощенья,
Что так его любил, так ревновал его.

О нет! Не обольщай, аттическое знанье,
Здесь лимфу плесени уносит Флегетон,
Я подберу себе индийское преданье,
Кто был рожден хоть раз, тот будет вновь рожден.

Зажгутся Вешняки на перекрестках лета,
Окраину зальет, как в день рожденья дня,
Я руки протяну - хочу обнять ПОЭТА
Он ближе подойдет, чтоб рассмотреть меня,
Не признавая власть за некрономиконов,
Мальчишкою в толпе, набычив детский лоб,
В сатиновых трусах, в сандальях мальчиковых,
Как было в первый раз в тот незабвенный год.

Поэзия вскипит вулканом не отпетым,
Глаголов магмою плеснув из всех щелей,
Одарит бедный мир неукротимым светом
И к морю ринется, тираня блуд Помпей.

... чье время подойдет к исходу карнавала,
Прочти и унеси последние слова,
Что начертал ПОЭТ на ободке финала:
ПУСТЬ ПРОЗА ВЫМЕРЛА – ПОЭЗИЯ ЖИВА!

... казалось, все прошло, но что ж так ноет сердце,
Когда несет меня бурливое авто
По линии огня люблинско-люберецкой,
Где насмерть-наглухо
  зашторено
        окно.

***

Ах, где вы, воды синие,
Златые берега!
Россия рот разинула,
А сзинуть не смогла.
Аляска и Финляндия,
Берлинская стена,
История нескладная,
Неверная жена.
Неужто всё потеряно,
За что дрались отцы,
А мы отныне веруем
В таблетки и шприцы.
Врагов немало за морем
И рядом не сочтёшь,
А наши души старые
Утешит только ложь.



***

Со мной бывает - верь не верь,
Но факт на грани пониманья:
Незримый дух стучится в дверь,
Надеясь на моё вниманье.
Я широко открою дверь,
А там пустынная терраса,
Но чую: где-то рядом Зверь,
И хочется молиться Спасу.



***
               Боре Ривчуну
Когда был мол`д
Наш старый ёлд,
Имел он болт,
Как тяжкий мол`т.
Теперь наш ёлд
К девицам хол`д,
Он копит голд
И греет болт.



***

Одуванчик – венчик-птенчик,
Ты меня как-будто ждал:
Вспомнил я, как милых женщин
Обожал и обижал,
Золотые косы гладил,
Ручки-ножки целовал,
А потом забавы ради
Дунул-плюнул и пропал.
Разлетелись в синь апреля
Чувства - буйства только дунь,
Где вы, майские качели?
Начинается июнь…



***

Бальзак работал по ночам,
Очередной роман кончая,
А за стеной Дюма рычал,
И бабы тоже не молчали.
Всё, что случалось с «леттр франсез»,
Имеет сходные причуды:
Рембо привёл Верлена в лес,
А там де Сад с Вольтером блудит.
Однажды Ги де Мопассан
С друзьями плыл на корабле
И тут же стал крутить роман
С Шатобрианом и Рабле.
В России всё наоборот –
Мы за Отечество на плаху,
Но вот Есенин, пьяный чёрт,
Хватал Мариенгофа за хер.
Зачем я это говорю,
Зачем ваш разум затмеваю?
Да потому что всех люблю,
Кого я здесь упоминаю.



***

О, эта буйная весна!
Как вспомнишь, сердце плавится,
Какие были времена!
Какие были задницы!
Бывало, отогнёшь сирень,
Там в досках щель не сходится,
И жадно смотришь в эту щель,
Что там внутри находится.
Ты видишь нежный полукруг
Прелестного создания,
Внезапно тень, потом испуг,
Не потеряй сознания!
А ночью мысли в перепляс,
То светлые, то чёрные,
Ты ходишь нынче в третий класс,
А хочется в уборную.



ГИПЕРБОРЕЯ

На Блаженных островах,
Островах Блаженства,
Люди ходят на бровях
Ищут совершенства.
На Блаженных островах
Не летают самолёты:
Пассажиры в кабаках,
В лупанариях пилоты.
Здесь не жизнь, а тяжкий сон:
Нету квоты на работу,
Но ко всем спешит гарсон
С ананасовым компотом.
На Блаженных островах
Отменили все полёты,
Стюардессы на сносях,
В изумлении пилоты.
Пляж гудит от голосов,
Здесь у всех одна забота,
Кто пройдётся без трусов,
Навсегда получит льготы.
Здесь живут, не зная горя,
И неведом Вельзевул,
Соловьи летают в море,
Чтоб освистывать акул.
Победи свой детский страх,
Вдаль плыви дорогой верной
И банкуй на островах
В том районе, где Шпицберген.



***

Ах, эта красная рябина
Среди осенней желтизны,
Я на тебя смотрю любимый,
Как ты снимаешь мне штаны,
Ты до пупа задрал мне юбку,
В твоих глазах горит огонь,
И, хохолок, мою голубку
Терзает потная ладонь.

И вот уж лес в осеннем платье
Грозит дождями;каждый час,
Но невозможно оторваться
От жарких губ и карих глаз.
Прости, что лето пролетело,
Прости, что страсть не улеглась,
Навек моё запомнит тело,
Как это было в первый раз.

(Пока писал весь изрыдался).




***

Жил поэт,
Его сначала
Редко Муза посещала:
Все «потом» да «не сейчас»,
И давала через раз.
При подобном отношении
Не придешь к стихосложенью,
Но поэт узнал пути,
Как спасение найти:
Город есть Манды-Курган,
Там шаман Елды-Баран,
У него под сучьей шкурой
Корешок запрятан бурый,
Пососешь тот корешок -
Музе вправишь до кишок!
И задрыга сразу станет
Словно шелковой. Горстями
Будешь рифмы собирать
И еще взаймы давать.
Так и сделал наш писатель,
Мудрых мыслей собиратель,
Корешочек пососал,
И большим поэтом стал.
Ну а Муза?
Что там Муза?
Как легла, так сразу в лузу-
Бабы любят грубиянов
Без существенных изъянов,
А без этих схваток плотских
Из тебя полезет Бродский,

Скучный, как вороний шнобель,
Наплевать, что скажет Нобель.
В этом ихнем комитете
Хрен по-русски кто поймет,
А у нас читают дети,
И как спросишь, то ответят:
Для России - не пойдет!



***

Приходит дама на квартиру
И отдается кавалеру,
Я эту мерзкую аферу
Открою городу и миру.
Я расскажу, как торопилась,
Как одевалась впопыхах,
Почти что вовремя явилась,
А он уже стоит в дверях.
В её расплавленные губы
суёт настойчиво язык
и с вожделеньем лапой грубой
стремится к тайнам напрямик.
Задернет шторы в утлой спальне,
Где только столик и кровать,
Она ж немножечко печально
Минутку просит подождать.
Прижавшись в колыханье танго,
В колготках, а потом в трусах,
Закрыв глаза, плывет по спальне,
Смешная девочка в годах.
Она не ищет мужу мщенья,
Не в наслажденьях плотских суть,
Но лишь, вскипая в извращеньях,
Мечтает молодость вернуть.



ДОРОЖНАЯ ПЕСЕНКА

На дачу, на дачу, на дачу
Мы девок захватим с собой,
Нам дворник желает удачи
И машет вдогонку метлой.
Ну что ж, неплохая примета,
Мы девок на дачу везем,
Гудят за спиной километры,
А мы все поем и поем:
На дачу, на дачу, на дачу
Везем безотказных барух,
И нам обещает удачи
Слезающий с утки петух.
Ну что ж, неплохая примета,
На даче начнем канитель,
И нам обещает удачи
Слезающий с кошки кобель.
Ну что ж, неплохая примета,
Нам спать не видать до зари,
ГАИ тормозит беспредметно:
Зачем не зажгли фонари?
На дачу, на дачу, на дачу -
Уважим законный каприз,
Встречаем с телегою клячу,
И валится клячин сюрприз.
Ну что ж - неплохая примета,
Навоз, как известно, к добру,
Осталась еще сотня метров,
Я скоро от счастья умру.



ДНЕВНИК ЛЕОПОЛЬДА

I

Ах, почему, ах, почему
Плод с червоточинкой так сладок?
Зачем неверную жену
Я принимаю как награду?
Я настоял, и ты сняла
Французской фирмы панталоны,
И вся горящая, со зла,
Поехала со мной в поля
На праздник сельского народа.
Гармонь играла, скрипка пела,
По кружкам пенилось вино,
Взлетали юбки до предела,
Плебеев взмыленное тело
От жара плавилось. Оно
Желало пламенной развязки.
Всех прошлых дней веретено
Крутилось ради этой сказки,
А переспевшее зерно
Упасть хотело без опаски,
Озолотив долины дно.

II

Я показал глазами - видишь?
Здоровый фермер, всё при нём,
Лет 25 он тоже ищет
С кем поваляться под кустом.
Стога скрывали даль опушки,
И наша пара вразнобой
Туда отправилась. Как душно
Дышать мужьям перед грозой.
... она вернулась шагом быстрым,
Глаза смущённо опустив.
Ну как всё было?

- Всё отлично,
Как ты хотел,
А для приличья
Хотя бы руку отпусти.

III

Простой детина из деревни
Сегодня барыню познал,
Дурак с ума сошёл, наверно,
Теперь идёт на сеновал
Припомнить всё в деталях точных,
Потом поведать друганам,
Но кто поверит, что на кочках,
Он получил, чего желал.
А я её пытал детально:
Как это было, что сказал,
За что хватал, и в нашей спальне
Мираж за миражом вставал.
Был сладок час моих мучений
И всё до боли хорошо,
Я точно знал без разночтений,
Что ей приснится голышом:
Здоровый парень с хрупкой дамой
И муж, что прячется в стогах,
И как счастливыми устами
Она прошепчет тихо: «Ах!»



ОТЕЦ-СПАСИТЕЛЬ
Поэма

Глава I

Я брел по улицам Содома,
Мысками загребая пыль,
В послеполуденной истоме
Был здравый смысл неуловим -

Куда иду? Кого бросаю?
Каким предвижу свой конец?
Вчера юнец, сегодня старец,
А завтра - высохший мертвец…

***
… я помню стоны Вавилона,
Далеких лет позорный плен,
Бег от египетской погони,
И ассирийской жрицы лоно,
И сладкий сон ее колен…

… а этот ужас - люди моря
И дети гор, как приговор,
А следом мчит, коня пришпоря,
Сначала хетт, потом гиксос…
Весь этот мир лишь вор на воре,
И с ними пленников обоз…

Одних рубил, других плененных
Палач насаживал на кол,
Евфрат, невинной крови полный,
Точил волнами скользкий склон.
… синие реки… багровые реки…
… мокрый платок на опухшие веки…

Солдаты проявляли рвенье,
Бичом нас повергая ниц,
И все дрожат от нетерпенья
Растлить беспомощных юниц.
Мы проводили ночь в канавах,
Вставали утром по кнуту,
Кто не тонул на переправах,
Те умирали на ходу.

А тем, кто проявляли смелость,
Кто был к восстанию готов,
Тем заводили шнур под челюсть
И дальше гнали как скотов.

Ужасен мир приговоренных!
Чертили демоны маршрут,
Мы были в язвах, в пятнах черных
От шрамов и жестоких пут.

Тащились по лесам дремучим,
В глазах темно от комаров,
А дальше - смерть в песках зыбучих,
Проклятых демонов улов.

Рабы, кто смелые, бежали,
Но без воды дороги нет.
Летели вороны за нами -
Такой мы оставляли след.
Я был средь них, неся ошейник,
Кляня жестокую судьбу,
Чужих побед безмолвный пленник,
Как полагается рабу.

… пришли…
На реках вавилонских
Отныне иудейский дом…
Устало вражеское войско,
А мы хрипели наш псалом:

«Господи! Не удаляйся от меня;
Сила моя! Поспеши на помощь мне!
Почто, Господи, стоишь далеко,
Скрываешься во времена скорби?..
… И душа моя сильно потрясена;
Ты же, Господи, доколе?»

***
Нас провели под аркой главной,
Впрягли для тяжкого труда:
То доля слабых и бесславных,
Спасибо, что еще еда

Нам доставалась. Старцы здраво
Терпеть велели. Но беда
Нас находила, навещала,
Закон безжалостен к рабам.

Я видел страшные картины:
Мечи, бичи со всех сторон…
Но мы беречь старались силы,
Мы ублажали Вавилон.
Тот город красоты и славы
Погиб, не осознав вины,
Хоть лошади шестеркой мчали
По гребню крепостной стены.

Да что там стены! Наша доля
Везде в один сливалась стон,
Когда не спрячешься от боли,
Хоть десять стен, в натуре, строй!

С утра голодный, несвободный
Кладу рядами кирпичи,
За мной смотритель с мерзкой мордой,
И где-то близко палачи.

***
… Раввины тоже не дремали,
Писали заново Талмуд,
Те ночи, полные печали,
Нам подарили мудрый труд.

В халдейской темноте кромешной
Неспешно правили строку,
Что б не утратить веры прежней,
Во тьме не потерять тропу.

Тянулись ввысь чужие храмы,
Несчастья шли за годом год,
Свобода - за стенами, в яме,
А горе в городе найдет.

Мигали сверху звезды-астры
Сквозь испарений душный дым,
И добавляли острой страсти
Мальчишек к женщинам чужим.
О, если бы духовной пищей
Был мой досуг заполонен!
Раба, присевшая мочиться
Потом являясь в каждый сон.

***
… Кто кожу шил, кто сеял просо,
Кто камни на плечах таскал,
И добрый Ксеркс, поддавшись просьбам,
На Запад пропуск подписал.

… Я жил на свалках и помойках,
Делил с собаками свой стол,
Скитался мышкой-землеройкой,
И как-то на соседней стройке
Нашел оброненный обол.

И с этой малою монетой
Я отыскал дорогу в храм,
Потом поведаю об этом,
И что со мной случилось там.

… Не все покинули чужбину.
Но я, как стойкий патриот,
Хотел быть воином, мужчиной,
И с первой партией - в поход
Ушел построить наш Израиль
На углях разоренных сел.
И здесь, уже окрепший парень,
Я годы лучшие провел.
***
Чему нас учат грамотеи,
Кто в синагоге держит трон?
В урочный час пахать и сеять,
И будешь признан и прощен?

И истреблять в любое время
Звериной похоти ростки,
И не пытаться сбросить бремя,
Разжав оковы и тиски!

Здесь нету блюда слаще блуда,
Другой забавы не найдешь,
Здесь идеал для всех Иуда,
И пропадает молодежь!

Живут в болячках нелечимых,
В парше, в застойных волдырях,
Бывало, глянешь на мужчину -
Тебя пронизывает страх.

Один без глаз, другой без уха,
Иных обсыпал псориаз,
Повсюду рвань, пустое брюхо,
Грязь во дворах и на стенах.

***
В моем ободранном жилище
Жужжит унылая жена,
А рядом стол с трехдневной пищей,
А дочери - их черт не сыщет,
Им блуд означил Сатана.
У дочерей характер склочный,
Ни слова доброго отцу,
А я, порой, брожу до ночи,
Ища заблудшую овцу.

Как утром выгоню отару,
Весь день скитаюсь по холмам,
Кругом то волки, то хазары,
А то и просто местный хам.
Хожу с пастушеской дубиной
И старым дедовский ножом,
Лелею каждую скотину,
Иначе с голоду помрем.

Жене досталось шить соседям,
Перешивать облезлый хлам,
Здесь каждый сызмальства был беден,
И позабыл дорогу в храм.

***
… А в утешение мне снится
Сон без начала и конца -
Пахучий пах туземной жрицы
И тень ревнивого жреца.

И где теперь моя плерома?
Последний солнечный виток?
Я житель гнусного Содома,
Под колесницами щенок…

Каким кармическим закатом
Я ограничу жизни путь?
Раздать долги, а после разом
Весь этот бред перечеркнуть?
Лучи уйдут в глубины моря,
И завершится жизни труд.
Огни умрут, со мглой не споря,
А море Мертвым назовут.

Настолько в вере я непрочен,
Что мне раввина жалкий писк?
Высоко в небе черной точкой
Крутился непонятный диск…

***
Сижу на каменном крылечке,
В угрюмый дом не заходя,
А мысли то о жизни вечной,
То о девических грудях.

Мне впору сочинять эклогу
В тисках томительной тоски, -
Передо мной плетень, дорога,
А там - Гоморра и пески.

***
Приходом ночи жило поле,
Сидел я мрачен и уныл
И вижу вдруг: подходят двое
В одежде странной, вроде крыл.

За ними грубою толпою
Клубился наш электорат -
Соседи - изверги, изгои,
Блудливых выродков отряд.

«Давай познаем чужестранцев,
Они, похоже, ничаво,
Пусть угостят приватным танцем,
А мы их сзади и в хайло!

Мы так отделаем аналы,
Что затрясется каждый дом!
И этот факт войдет в анналы,
Навек прославя наш Содом!»

«Остановитесь, нечестивцы!» -
Вскричал я, проявляя прыть,
Святой закон гостеприимства
Я вам не дам переступить!

Мой дом не место для разврата,
Здесь гость надежно защищен,
Убью любого, даже брата,
Ножом, дубиною, лопатой,
Кто тронет гостя афедрон!
А коль на вас напала похоть,
Так не впервой вам свальный грех,
И поскорее ставь на локти
Того, кто вам милее всех.

И если вас на грех безбожный
Потянет подлая душа,
Забудьте о смущенье ложном
И вынимайте крепыша.
Но, впрочем, есть и варианты,
То, что природой нам дано,
Я знаю, дочерей таланты,
Они-то самое оно!»
Из-за запертых дверей
Слышно песню дочерей:

«Никому я не отдам
Фаллос, пенис и лингам,
Удивительные штучки
Сберегу на всякий случай.

Нужен мне здоровый фаллос,
Как на море крепкий парус,
А как вечером разденусь,
Сразу думаю про пенис.
Мы с сестрою пополам
Подберем себе лингам,
А потом, найдя момент,
Испытаем инструмент.
Каждый новый сахарок
Проверяем на зубок.»

***
Лишь я закончил предложенье,
Как тут же пожалел о нем,
В ответ потоки возмущенья:
«Не надо! Знаем! Не возьмем!»

***
… Сюда приехав после плена,
И не имея ничего,
Я дрался камнем и поленом
С содомской сволочью надменной,
Когда втроем на одного.

Я воспитал в себе упорство,
Живя всю жизнь в земном аду,
Себя проверя в схватках острых
И шкурой чувствуя беду.
Так что? Оставить без ответа,
Чтоб не сорваться сгоряча,
И жить, трясясь на робкой ветке
Бессильной бусинкой дождя?

Я встал решительно и гордо,
В руках дубина и топор,
У наглецов поблекли морды,
Они-то знали нрав мой твердый,
И опустел мой бедный двор.

«Ну, мы тебе еще припомним, -
Кричали с улицы вразброд,
Сухой кизяк бросали в стекла
И повторяли в грязных воплях:
«Ты пожалеешь, дядя Лот!»

Я потянулся было к вилам,
Чтоб не таиться, в дом уйдя.
Но гость сказал: «Закончи миром,
Их всех накажут без тебя».

Пока вся эта свара длилась,
Стояли двое у дверей.
«Ну что ж вы, окажите милость,
И что б хозяйка не сердилась,
Преломим хлеб, как у людей».

Чем угостить их? Как принять?
Какую предложить кровать?
Жена и дочки в вечной склоке,
В горшке кисель вчерашних щей,
Есть сыр овечий, опресноки,
И что-то там из овощей.

***
Но, видно, показалась скудной
Моя нехитрая еда.
А тут уж с песнею подблюдной
Мои девицы с видом блудным
Заголосили, как всегда:
«Изменила я милому
И теперь с другим ложусь,
Потому что верность слову -
Скоропортящийся груз.
Новый мой такой затейник,
Сразу к делу перешел,
Развязал на мне передник,
До пупа задрал подол.
И хотя все было в кухне,
Поздний ужин остывал,
У меня желанье вспухло -
Бог меня не удержал.
Мы вели себя по-скотски,
А по мне, так ну и пусть -
С макаронами по-флотски
Я и завтра разберусь!»

***
Пришельцы скупо улыбнулись,
С топчана разом поднялись
И потянулись в темень улиц,
А на прощанье как сюрприз
Сказали: «Завтра рухнет Солнце,
Сожжет ваш мерзостный Содом.
Ты уходи, куда придется,
А тот из вас, кто обернется,
Застынет соляным столбом!»

Глава II

Кто были эти чужестранцы?
Зачем явились в наш вертеп?
Что за сердца скрывал их панцирь?
К чему тревожить голодранцев
И вновь уйти в глухую степь?

Но было на душе тревожно,
И мы в дорогу собрались,
Взяв сколько можно, осторожно
Чужой исполнили каприз…
Или приказ? В лучах рассвета,
Еще не высохла роса,
Все задрожало жутким светом,
Заполыхали небеса.

Горел огонь со всех окраин,
Но я держал свой скорбный путь.
Пылал мой мир. Дымились камни,
И не шагнуть, и не вздохнуть.

Затылки плавились от жара,
Рубаха тлела на спине…
Мы уходили от пожара
По обезжизненной земле.

Как мы ушли, не знаю даже,
Ломились ноги при ходьбе,
Наверно, нас спасла поклажа,
Что мы тащили на себе.

А жажда! Хуже нет кошмара,
Брала остатки жалких сил,
Но я хрипел, гортань ошпаря,
«Не оборачивайтесь, твари!»
И с каждым шагом уходил
Сквозь дымный чад, сквозь море гари,
Черней нубийских образин.
Господь в беде нас не оставил,
Кусочек марева оставил,
Чтоб нам дорогу осветил.

Незримый дух тогда мной правил,
Ведя к спасительным горам.
Как страшный день нас всех состарил
Не угадать ни мне, ни вам.

Я от бессилия качался,
Кусая корку с грязных губ,
И слава Богу, что добрался -
Не человек, а полутруп.

Едва дыша от жаркой крови,
В тени упали за холмом,
И вижу: нас осталось трое,
А уходили вчетвером.

Что было делать мне? Вернуться?
Попасться в дьявольскую сеть?
Так это значит обернуться
И жестью ржавою истлеть…

***
Но я пришел спустя неделю,
Жену по-новому любя,
Я не был счастлив с ней в постели,
Но все же мы одна семья.

Мы поднимали дом и стадо,
Растили дочек и лозу,
А если были капли яда,
Я знал, что все перенесу.

В своих пастушеских походах
Я отдыхал от кутерьмы.
Так ровно проходили годы
Без озарений и без тьмы.

Тебе, подруга дорогая,
Я был заботливый супруг.
А что в душе - никто не знает,
Пока не завершится круг

Моих скитаний подневольных
По этой высохшей земле,
Где мы случайно, лишь окольно,
И то, возможно, не вполне.

Узнаем правду мы о ближних,
Ну, и, конечно, о себе.
Нам все покажут в мире нижнем,
И там не спрячешься в толпе.
Покажут все твои изъяны,
Томя в аду на самом дне,
О чем ты, трезвый или пьяный
Мечтал, молил, кому был Каин -
Ты дашь отчет о каждом дне.

Как прожил жизнь, когда слукавил,
За что терпел и как страдал,
И кто тобою свыше правил,
Когда ты подвиг совершал.

***
Передо мной дорожный пепел,
Сожженный город вдалеке,
Она не столб, а белый стебель
С машинкой Зингера в руке.

Она ее не выпускала,
Несла до горького конца.
Так ей оставить было жалко
Дар финикийского купца.

Возможно, дар небезответный,
Я даже думать не хочу,
Я не искал на то ответа,
А вспомню - сразу зарычу.
О, неуемное создание!
Хотелось ей с собою взять
И Зингера, и те признанья,
Что слышит молодая мать.

Глаза, лицо, и две морщинки -
Отныне пепел на песке,
Промчалась жизнь ее слезинкой,
Оставив тонкую тропинку,
На солнцем выжженной щеке.

***
Бывает, одолеют страсти,
Кто ж не устал от войн и тайн,
Припомни день, когда был счастлив,
Закрой глаза и улетай.
Дневные сны - им нет цензуры,
Простые правила легки,
Ты сам расставишь все фигуры,
А кто не нужен - прочь с доски!

Летишь в свой рай, стряхнув усталость,
Ты вновь как прежде молодой,
Себе дари любовь и шалость,
Недолог сон - зато он твой.

Припомни: вот подросток сирый
Заходит в вавилонский храм,
И там он видит чудо мира,
И лишь слегка прикрытый срам.

Еще вчерашние пастушки
И толпы избранных матрон
Кидались яростно в подушки,
Мешая в страсти рев и стон.

Халдеи, персы, эламиты
Текли рекою сквозь врата,
И прочей сволочи немытой
Немало видел я тогда.
Они своим считали долгом
Зайти развлечься в местный храм,
И, отыскав по вкусу телку,
Обедню отслужить Богам.

Ты там жила, моя принцесса,
Средь ароматов и ковров,
То наблюдая за процессом,
То призывая чужаков.

А тот халдей, что с первой ночи
Так истомил тебя, познав,
Был главный жрец, охотник точный,
Знаток магических отрав.

Ты подарила все сатиру -
Свободу, молодость, талант,
Ты разглядела в нем кумира,
А он в тебе - свой провиант.

Взласкать, взъярить в огне столицы
Среди каналов и колонн,
Прослыть великой мастерицей,
Чтоб только мог гордиться он.

Чтоб в храм сходились чужестранцы,
Неся кто тугрик, кто обол:
В огне свечей и визге танцев
Терялся всякий, кто пришел.

Сюда войдя еще ребенком,
Сперва ходила с флейтой звонкой,
Потом попалась на глаза -
Жизнь изменилась в полчаса.
И вот теперь храмовой жрицей
Ты услаждаешь всех подряд,
В любви и пенье мастерица
Для тех, кто молят и хотят.

Одним стоять на четвереньках,
Другим достойно сверху вниз,
А третьим - лежа на скамейке,
Четвертым - стоя на двоих.

Я к ней пошел почти на ощупь,
Продажной дивой ослеплен,
Упал, уткнулся в склоны лона
И горлом черным, пересохшим
Шепча признался, что влюблен.
Вздохнуть, лизнуть, нырнуть, погибнуть,
Растаять в лоне насовсем,
Так обретая в теле дивном
Неразделимый храм-гарем.

***
… Жрецы свое вершили дело,
Им был неведом стыд и страх,
А после, в глубине придела
Доход подсчитывали с тела,
Не ошибаясь в мелочах…

***
И вот теперь живу в пещере,
Унылый быт, убогий кров,
Мои раскованные дщери
С утра идут искать улов.

Но на пустынном перекрестке
Нет человеческих следов,
Прикрывшись одеялом пестрым,
Жены покойной слышу зов…

Я ни над чем теперь не властен,
И чую: близится конец…
Плохой отец, никчемный пастырь,
А завтра - в падали червец.

Здесь раньше прятались ессеи,
Творцы спасительных основ,
Труху пещерную просеяв,
Ищу клочки великих слов.

Но все ученья-поученья
Сгрызет крысиная орда,
Не хватит у людей терпенья
Дожить до страшного суда,
Где Справедливость воссияет,
Накажет злых по их делам,
А нищих наградит лаптями
И смажет медом по губам.

Невыносимо ожиданье
Неотвратимого конца,
Нет даже прежнего желанья
Убить проклятого жреца.

Всему на свете есть граница,
Да и жреца уж нет давно -
Моя мечта, седая птица,
Роняет серое перо.
… Он разлучил меня с тобою,
Сошедшей в золоте монист,
Он обагрил моею кровью
Тяжелый беспощадный хлыст…

***
Но что я слышу? Шум движенья,
Там раздаются голоса,
Иль это просто так жужжанье
Осы, забывшей небеса?

Нет, это дочери, меж ними
Длинноволосый пилигрим
Ступает пятками босыми,
А на макушке светлый нимб.

«Садись сюда, почтенный старец,
Скажи, зачем пришел в наш край,
Попей воды, возьми сухарик
И, отдохнувши, отвечай.» -
Паломник огляделся грустно
И, плача, головой затряс,
И начал тихо, безыскусно
Свой ужасающий рассказ.



РАССКАЗ ПАЛОМНИКА

По небу демоны шныряли,
Ища, кого бы соблазнить,
Святых за бороду хватали,
Обидной кличкой обзывали,
Ума пинками добавляли
И к стриптизёркам волокли.
А там их тыкали носами
Пониже, чем трусов межа,
Для вида девки возражали,
Потом согласно умолкали
И выше ноги задирали,
От удовольствия дрожа.

Засим святых вели на порку -
Кто не страдал, тот не прощен!
Сажали пару на пригорке,
Кричали гнусным хором «горько!»
И надрывался Мендельсон.

Я жертвой пал на этой битве,
Забыли нас на небесах.
Хотел я сотворить молитву,
Но зубы вязли в волосах.

Тащили в брачные покои
Святых отцов и наглых дур,
И на кровать ложились трое:
Она и он. И козлотур.
А эти хитрые позерки! -
Сплошь агентура темных сил!
Нарочно делают аборты
От добродетельных мужчин!

Как только отстегнешь обертку
С шанелем смазанных бесих,
Так сразу видишь зад их верткий -
Да, я не спорю - он красив,
Но сколь греховен! Слезы льются
Из глаз моих как из ведра.
Они ж стараются коснуться
Души извилиной бедра.

На них лежит печать геенны
Везде, особенно в заду,
Нет, им не вырваться из плена,
А навсегда гореть в аду!

Меня к разврату принуждали,
Я сколько мог протестовал,
И, кстати, нам не выдавали
Ни простыней, ни одеял.

Вся демоническая шайка
Смотрела с гоготом в упор,
Как стриптизёрка лижет яйки
Козлу и мне. Какой позор!

Народ теперь хохочет в спину,
Болтают чушь на всех углах,
Мол, погулял на дармовщину
Отшельник! Праведник! Монах!

Ищу поддержки и защиты,
В моей земле надежды нет,
Иду, рыдая, с челобитной
В Ерусалимский горсовет.

Хотел бы документ покруче,
Что факт тот места не имел,
Вернусь - и прекратится буча,
А я б в своем плаще колючем
Сидел в пещере как сидел.
Я всем случившимся измучен,
Как на галерах президент.
Не будет документ получен, -
Так может подвернется случай,
Хотя бы справку выдаст мент!»

***
Ушел он, времени не тратя,
Но я б добавил между строк:
Идут за мудростью на Запад,
А попадают на Восток.

Я, с болью слушая ответы,
Брал у святого интервью,
И чуть не растерял при этом
Свою неполную семью.

Куда-то дочки подевались,
Но чую сердцем - где-то тут,
А вот и обе показались,
Идут вразвалку и поют:

«Излечили от порнухи
Удалого молодца,
Но щипцы забыли в брюхе
И прошили два яйца…
На спасенном нет лица,
Пожалейте молодца!

А еще б набраться духу,
Выпить крепкого винца
За моральную разруху,
За хирурга-подлеца.
Он залечит за порнуху
Даже деда и отца.»
- Где вы, дочки, так набрались? -
Спросил я злой, как никогда, -
- Да там в пещере оказались
Кувшины старого вина.
Да мы лишь только взяли пробу,
Вино там попусту стоит.
- Я вижу, вы набрались обе,
Уж больно непристойный вид!

«Да, тут нет ни людей, ни пищи,
Пустыня выжжена до тла,
Мужчину стойкого не сыщешь,
Ну, разве, старого козла.

Как тот, что проходил давеча,
Все справедливости искал,
Его бы отоварить в печень,
Пусть помолчит про идеал.

Сам нагулялся до предела,
Теперь уйдет лечить трепак,
И все мычит, что в грешном теле
Гнездится дьявол, Божий враг.

Давай, отец, нальем по кружке,
Так говорил один поэт,
А после предлагал старушкам
Нарушить трезвости обет.

Жила бы мать, так нет вопросов,
На выпивку хватало сил,
Она тащила нас за косы,
Когда купец к нам заходил.
И говорила: «Погуляйте
До первой на небе звезды,
Идите, дочки, отдыхайте,
Я гостю буду брить усы,
И также бороду подбрею,
Ходить лохматым стыд и срам.
Ни финикийцу, ни еврею
Такого права я не дам!»

И мы метались до полночи
По всем сараям и углам.
Букеты поцелуев сочных
Мальчишки раздавали нам.

Заглянешь в школу, и, конечно,
Все повторяется опять:
Подол поднимет первый встречный
И ну давай меж ног хватать.

Домой придешь - мамаша стонет,
Мол, я чуть-чуть перепила.
Купца уж нет, осталось в доме
Вино. Мы пили из горла.

К вину неудержимо рвенье,
Что ни найдем - все пополам.
И небо здесь для поощренья
Баклагу выкатило нам.
Такое, право, утешенье,
Мы так страдаем без мужчин,
Унять душевные мученья
Помогут кружка и кувшин.»

***
Постичь природу обстоятельств
Возьмись хоть ты, читатель мой,
Что стоит груда обязательств
Перед фатальною чертой?

Поманит жизнь вином и хлебом
Или покажет длинный кнут,
Твой подвиг не заметит небо,
А люди правду переврут.

***
Пьянчужек юных аргументы
Политкорректны, как топор.
Вино, как сладкое мученье,
Или простое развлеченье,
Предлог не выползать из нор.

В обмен пойдут друзья и девы,
Семья и честь, отец и мать,
Ну кто способен в рамках темы
Соблазну противостоять?

Что нам предпишут изначально,
Тому и следуй, зубы сжав,
Как это все - увы! - печально,
Но жизнь - не шутка. Жизнь - устав.

Возьми всю сумму астрологий,
Раскинь Таро, прочти И-Цзинь,
Неясно будет лишь немногим,
Чей ум совсем неисправим.

Примите, подавив отчаянье,
Беспрекословно жребий свой,
А враг, жди встречи с палачами
Не на земле, так под землей.

Жалейте слабых и печальных,
Преступных, подлых и больных,
Кто жив еще, и кто отчалил,
И, помолясь, простите их…

… «Ну что ж, давайте выпьем, дочки,
Пока напиток не прокис!»

Высоко в небе черной точкой
Крутился непонятный диск.

***

Вино. Действительно, подарок,
Да вот, кого благодарить?
А мне хватило пары чарок -
Глотнуть, зевнуть и все забыть…

Сквозь сон я слышу шум веселья
И собутыльниц болтовню:
«Давай разденемся и нежно
Себя покажем в виде «ню»!

Давай попробуем папашу,
А, может, даже и родим,
Земля теперь пустынна наша,
А так под старым полежим.
Он сбросит семя в наше лоно,
Детьми пополнится наш край,
Ну что раздумывать, ворона,
Пока он пьяный - начинай!»

И началось! Во сне греховном
Я все же ясно ощутил,
Что уступаю им покорно,
Ах, почему я столько пил!

Одна рукою возбуждает,
Другая тянет за портки,
Душа от счастья улетает,
И все равно мне, кто они.
То ведьмы присланы из ада,
Пришли в игрушки поиграть?
Или мои родные чада
Меня решили растерзать?

Мне все равно. Трепещет тело,
В нем снова молодость поет.
Одна на мне уселась смело,
А после задом наперед.

Другая рвется ей вдогонку
И ставит опыт над отцом:
Кто сколько раз залез на горку,
Отца представя жеребцом…

Меня вдвоем перевернули,
Подлезли и давай дрожать,
Все разномастные фигуры
Успели дочери познать.
Глаза слепив, я делал дело,
Не успевая уставать,
Ожившее от страсти тело,
Надеюсь, сможете понять.

Восторг любовного порыва!
Я долго женщин не имел,
А тут две самочки игривых,
А тот, кто смел, тот и поспел.

Какое это наслажденье
Найти свой правильный упор
И слушать ангельское пенье:
«Ой, не могу - ты мне натер!»

… Не останавливайся, дядя!
Признанье слаще орденов,
Тот миг, что у судьбы украден,
Гляди, не повторится вновь!

***
Проснулся я в своей пещере,
Когда в сознание пришел:
Спят две замыленные дщери,
Зажав коленками подол.

***
В рассветный час по распорядку
Мы повторяли страстный бой,
Нередко начиналась давка -
Кому быть первой и второй.

Судите, но не слишком строго,
Переменилась жизнь моя,
Я молодел, как-будто йогой
Стал заниматься. Часто к Богу
Я обращался, говоря:
«За что ты одарил, Создатель,
Зачем поднял меня с колен,
Я б жил и жил как обыватель,
А вот теперь ушел от схем.
Я думал думу дни и ночи,
Перемежая баловство,
Меняя ласки женщин сочных
На размышление о том,
Что за случайность обломилась,
Какой за этим скрыт Генплан,
Сперва два ангела явились,
Потом Содом пошел в отвал,

Жену убрали не случайно -
Чтоб не мешать с другими жить.
О Боже! План твой идеален,
Осталось только лишь включить
Мечту про численность народа,
Ну, то работа для меня:
Нужны коляска, простыня,
Роддом, а, впрочем, сами знаем:
Отныне мы под колпаком,
Господь все знает, все поправит,
Он защитит счастливый дом!

***
И верно, на другой неделе
Нам с неба манна пролилась,
Девчонки млели, хорошели,
Полнели, ожидая час.
… хотя один знаток отметил,
Не объясняя до конца,
Я где-то эту строчку встретил,
Но положусь на мудреца:
«Колдун родится от блудницы,
Согласно с волею Творца,
Что пролетела жаркой птицей
Над ложем своего отца».

***
В заветный час явилась Анна,
И мальчик с именем Аким,
А уж от них, не сразу, правда,
Лет через сто колдун незваный,
Очаровавший целый мир.

Теперь по племенам и царствам
Несется бодрый Благовест:
«Бог уничтожил педерастов,
Но согласился на инцест!»
Кто не доволен Божьей властью
И дразнит, перст у лба крутя,
Тому ответ простой и ясный:
Читайте книгу Бытия.

***
Закончен труд религиозный,
Сил нет, чтоб дальше продолжать.
Я жду - придет вершитель грозный,
Пора за все ответ держать,
А вам глумиться и читать.

Я исходил из точных фактов,
Я буду свыше награжден,
У Патриарха есть в контактах
Прямой к Исусу телефон.



***

Один писал: «Ни дня без строчки!»
И с тем в историю проник.
Как возразить на эти штучки?
Провозглашу: «Ни дня без сучки!»
И вырву грешный свой язык.



***

Залетела бабочка
Мне в штаны спортивные,
Залетела дамочка
От грузина дивного.
Умоляла милого:
«Натяни гондон!»
Но для похотливого
Просьбы не резон.
Продал он чурчхелу
И лавровый лист,
Помахал ей членом
И свалил в Тифлис.
Если чёрный впрыскивал,
Соблазнив кроватью,
Так с него и взыскивай
На прокорм дитяти.
Что ж ей посоветовать,
Где поддержку взять,
Может быть Осетию
Заново поднять?
Нет, чтоб не начался
Мировой пожар,
Дать грузину в хайло
И отнять товар.



***

Уходит год, как скот на бойню,
Тревожит мысль, что прожил зря,
Былых обид сухие комья
Стучат по крышке декабря.
Отвергну лживые объятья
Предновогодних вечеров:
Быть может где-то люди братья,
Но я без срока одинок.
Мрак-сумрак поселился в доме,
Лишь ёлка тощая горит,
И утешительная дрёма
Ко мне с подушкой не спешит.



***

Я нуждаюсь в опеке,
Ненавистен мне плен,
Поднимите мне веки,
Опустите мне член.
Одолели картины,
Что бегут по зрачку:
Вижу образ мужчины
И движенье к очку.
Он схватил незабудку,
Положил на живот
И с гримасою жуткой
Пальцем щупает вход.
И намыленной плотью,
Под стучанье сердец,
Открывая ворота,
Проникает в ларец.
То наивный, то дивный,
Сразу лжец и мудрец,
Кареглазый светильник -
Тайной встречи венец.
Хрипы ; всхлипы ничтожны,
Ни обиды, ни слёз,
Торжествует как должно
Добрый демон Фримост...
Поднимите мне веки,
Я устал от картин,
Но запомнил навеки
Высший подвиг мужчин.
Жалкий мир отвергаю
Сладкой злобой палим -
Это ты, дорогая,
Ты лежала под ним.


ПАМЯТИ БРОДСКОГО

***
… но у Свободы нет названья,
Обозначенья, очертанья,
Ты сам прозренье испытал,
Взлетев из клетки Ленинграда,
Забыл про отчество тирана,
Когда мальчишкой средь каналов
Её о милости молил.

Ну что, свободен?
Нет, Свобода - когда желанье придушил,
И апатично заменил на папироску зов природы.

Лежишь в тиши, а бог балетный
Теперь навеки твой сосед,
Что ж, наконец, мой рыцарь бедный,
Невольник женщины надменной,
Совсем про отчество забыл,
Но с гнётом главного желанья,
Причиной нашего страданья,
Ты несвободный опочил.




***

Скала на родине Эдипа
И море вечное под ней,
Здесь под закат уронит нимфа
Букет жеманных орхидей,
Волна в ответ раскинет брызги
И унесёт цветы, смеясь,
К ногам далёкой одалиски,
Соткав лесбическую связь.

Эллада спит на мифах Леты,
Позволь, к святыне прикоснусь,
И к ней прильнёт незримой меткой
Моя кармическая грусть.



***

Я беглец дневного света,
Я озяблый серый мыш,
Я замазал чёрным цветом
Всё вокруг, оставил лишь
Голос малого ребёнка
Серебристый и смешной,
Ты пришёл ко мне на ёлку
И под ней меня нашёл.
Вот тогда затеплит свечкой
Отгорающая жизнь
Ложью веры и надежды,
И посмотрят с неба вниз
Все, кого мы обожали,
Кто грешил, меня любя:
Мать, отец и та незлая,
Что сестрицею была.


***

Живу в чаду галлюцинаций
Средь страшных снов и сладких слов,
Не уставая удивляться
Коловращению основ.
То я замёрз, то снова таю,
Вот я влюблён, вот одинок,
Реальна в мире только Майя -
Слепого зрения исток.
Ты, наконец, добился славы,
Сверг старый строй на перестрой,
Но всё равно под одеялом
Дрожишь мечтательной рукой.
Мир тот и этот - всё едино,
Порой не разбери - пойми,
Но этот мир - большая льдина,
А там - летают соловьи.



РЕМБРАНДТ

Вот пришёл. Стою, глазею
На сокровища музея,
Свой монокль уставил в ню,
Попирая парвеню.
Тут офорт весьма неслабый:
Льёт струю простая баба,
Одеяние задрав,
Окружающих послав...
А пока мамаша ссала,
Лошадь сына покусала,
До меня когда дошло,
Было бешено смешно!
...И потом с безумной страстью
Я то капал, то хлестал,
Хорошо великий мастер
Свой талант не закопал.



ШОПЕН. НОКТЮРН.

Простая и печальная
Приходит песня дальняя -
Как много слышу боли я
В славянской меланхолии.

Ответит роща лепетом
О счастье летнем трепетном,
Куда ж так быстро скрылось всё,
Что грезилось, что мнилось мне…

Верни, волна приливная,
Мне молодость наивную,

Ложится тень молчания
На цепи обручальные…

… горят огни обманные
Над Балтикой туманною.



***
Когда развратный семьянин
дрочит на детские колготки,
он в ванной комнате один,
ему мерещится решётка
и говорливый склеп тюрьмы,
где все про всех всегда узнают,
а после только годы тьмы,
где даже Бог не помогает.
Там без конца насилья грязь,
кровь обезумевшей пресс-хаты,
рот, превращённый в унитаз,
и ты, от ужаса горбатый…

Всё это будет. А сейчас
хватай застиранную тряпку,
уткнись в неё и представляй,
чтоб стало радостно и жарко.

Там в дальней комнате, в норе,
храпит усатая хавронья,
а в проходной ребёнок сонный
и дочка, дважды разведёнка,
во сне встречает новый грех.
Пиджак с колодками висит -
то монумент прошедшей жизни,
нет, наш герой не паразит,
он много сделал для отчизны.

Но сладострастия капкан
Давно захлопнулся за дедом,
Его таинственный роман
До время обществу неведом.
Оставь постылую постель,
Гони застывшую истому,
О, сколько прячется страстей
В тиши квартирных водоёмов!
Для маскировки поверни
На пол-витка головку крана,
Закрой глаза и повтори
Свою единственную мантру:

«Посажу на колени я деточку,
Тёплым ножкам давая простор,
И соски разогревши умеючи,
Алых губок раздвину декор.
Ты притихнешь, палимая нежностью,
Приглашая в свою глубину,
И теснинкой согреешь по-прежнему,
Ничего мне не ставя в вину.»

… к жестокой казни зал взывал,
Оскалив мстительную морду,
А адвокат всё лепетал
Про непростой закон природы.
Но в оправдание чудес
В последний миг из светлой тучки
К земле с испуганных небес
Протянутся худые ручки…
Тюрьма наточит жёлтый клык,
Всей кодлой час подкараулит,
И ты услышишь в смертный миг,
Глотая сломанный кадык,
Её последнее - «дедуля».



***

Назло зиме шальной апрель
Наденет белые одежды,
А май - романтик и невежда -
Подарит новую надежду
И сдвинет шляпу набекрень.
Июнь поманит и обманет,
Июль поверит и простит,
Тревожный август затуманит
И к сентябрю приговорит.

… Уходит лето на века…
Река догонит облака…

Октябрь ещё поворожит
И телефоны пролистает,
Но осень, девка холостая,
Ведёт во тьму,
          за гаражи…


РАССКАЗ ЛЮБИМОЙ

В субботний день к подруге в гости
На дачу чёрт меня послал.
Я вспоминаю с дикой злостью
Тот день и гордости обвал.
Накрасилась, принарядилась,
Ну, как всегда, гордыня прёт!
И у калитки появилась,
А в спину всё толкает чёрт.

Они недавно поженились,
Подруга по уши в любви,
А он высокий, горделивый -
Его, наверное, вели
На самый верх чиновной славы -
Хоть молод был, а прокурор,
Силён, умён, и наши бабы
Не отводили томный взор.

День пролетел под чай с вареньем,
Расспросы, сплетни и смешки,
А над столом клонились ветки,
Рождая купол тишины.
Но час пришёл: прощай, утехи,
Пора до станции идти,
О, если б знать какие вехи
Судьба расставит на пути!
Но, впрочем, я, хотя в разводе,
Себя по строгости блюла
И этой строгостью в народе
Весьма приметная была.

«Я подвезу,» - сказал он просто,
Я согласилась: на жаре
Польётся тушь, заноют кости,
Не дама будет, а пюре!

Подруга помахала следом,
Мы полетели сквозь леса,
Теплынь недавнего обеда
Мне наплывала на глаза.
Но вдруг решительно и резко
Он повернул направо руль,
Остановясь за перелеском,
Машину обошёл поспешно
И дверцу справа распахнул…
Я оказалась на капоте,
А юбка около грудей,
Он разорвал трусы в лохмотья,
Хватая всюду и вездe.
Бельё моё отбросил к лесу, -
Наверно, до сих пор лежит,
Вошёл в меня, толкаясь тесно,
А сам от ярости дрожит.

А я бессильная игрушка,
Мужчины премиальный фонд,
Лежала жалобно, послушно,
Глухой запоминая звон
Ноги, стучащей по капоту,
Да эхо изумлённых чащ, -
Я стала жертвой на охоте,
И мной наполнили ягдташ.
Но краем глаза я узрела:

Машина по шоссе неслась,
Моя подружка протрезвела,
Но, догоняя, пролетела,
Нас не заметив в страстный час.

Мы после ехали без слова,
Он получил, чего хотел,
А я переживала снова
Весь прокурорский беспредел.

***

… её рассказ вошёл в сознанье,
Огнём безжалостным горит,
Меня томит одно желанье,
Мозг за бездействие корит.

Билет горящий покупаю,
Лечу в далёкий южный стан
И, в униженьи догорая,
Сверяю карандашный план.
Там ворошу в корнях природы,
Пугаясь чуждых голосов,
Чтобы лизнуть хоть каплю мёда
С её разодранных трусов.



***

Однажды злобный василиск
Схватил одну из одалиск,
И жертве разведя мениски,
Сосредоточился на киске.
Но год прошел, и детский писк
Стёр из сознанья страстный визг,
А посторонний базилевс,
Как муж законный, в сказку влез.



***

И в лесу, и в чистом поле,
И у девочек в трусах
Все мы ищем лучшей доли,
Убегая от неволи
В сладкий мир пудовых лях.

Я мечтательная птица,
Я циничное дитя,
Мне бы только поглумиться,
Издавая крик и квак,
Представляя в гнусных лицах
Всех, кто думает не так.



ИЗ ПИСЕМ К ДРУГУ
Письмо первое:

Ничтожный мордоблюй,
Пащёнок лысоватый,
Кричи ему: «Атуй!» -
Лупи его лопатой!
Он каждого предаст,
Кто с ним наивно дружит,
Он полный пидорас,
А может быть и хуже...
Ты ей лизал анал
И, раздвигая створки,
В истерике мечтал
Достать до точки сборки.
Подонков идеал,
Оплывший кал Иуды,
Куда ты подевал
Скелет несчастной Люды?
Рукой ты подменял
Работу мушки шпанской
И, чавкая, жевал
Трусы жены гражданской.


Письмо второе:

Зачем ты тыкался, пиндюр,
В её зажатые колени
И ложе из медвежьих шкур
Мочил ручьями выделений?
Зачем сгубил девичью честь,
Дождавшись выхода из комы,
И заставлял её присесть,
А сам расстёгивал кальсоны?
Насильно отгибал губу
Своим издёрганным отростком
И бормотал, что, мол, люблю,
Клянусь-женюсь и тыкал в дёсны?
Ты откровенно хохотал,
Не видя слёз, не слыша стона,
Ты одного тогда желал -
Замучить жертву до истомы!
Так знай, развратное мурло,
Ты не добьёшься сердца Мани,
Закон возмездия суров,
И Божий суд тебя достанет!



***

Философия-старуха
Всё канючит разговор,
Чтоб материи и духа
Навсегда закончить спор.
Что важнее - мир небесный,
А к нему астрал-ментал
Или лучше в жизни здeшней
Полагаться на витал?
Я решил: уйду в аскезу,
Всё проверю, сам пойму,
И на девочку не влезу,
И вина не отопью.
Откажусь от пятизвёздных,
На восток найду окно,
И прилажусь с видом постным
На библейские панно.



***

О, не сочти фигурой речи
Признаний трепетных пучок:
Ты птенчик, блинчик и кузнечик,
А я бессильный червячок.


 
***
                Посвящается г-ну А.
Супруга вернулась, весьма загорев
На солнечных пляжах Алушты,
И муж языком вознамерился греть
Срамные губёшки подружки.
Он чавкал и хлюпал, мыча нараспев:
С тобой никогда не расстанусь!
То носом, то ртом натыкаясь во тьме,
На газом заполненный анус.



***

Он сострадания просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то часть мочи налил
В его протянутую руку.
Страдалец радостно завыл,
Вкусивши счастия немножко,
И с наслаждением отпил
Из переполненной ладошки.



***

Когда насилуешь, бывало,
И окончательно вошёл,
Не обернись пустым и вялым
Горячий, красный и большой.
Не останавливай безвольно
Жестокой нежности обман,
Не верь слезам и крикам «больно»,
Всё это лишь приличьям дань.
Но бойся непослушной мысли -
Всё это было, всё пройдёт -
И скука, что иных загрызла,
Дай Бог тебя не загрызёт.



***

Все знают - истина в вине,
Прими стакан,  и жизнь прекрасна,
А после я лежу в копне
И нежно Васю пидорасю.
Встаю, пыльцу стряхну с колен,
Тащусь к обеду на веранду,
Но вот сперва помою член,
Предполагая близость тантры.
После обеда девки льнут
В надежде с барином поладить,
Вовсю гуляет банный дух,
И мне подсказывает нюх,
Что будет лучше, если сзади.
Я вспомню всё, закрыв глаза,
Жизнь промелькнёт в картинах пёстрых,
И пробирается слеза
Вдоль провалившегося носа.



***

Уныла жизнь у педофила, -
Любое рыло нахамит,
И многоликая Годзилла
Догонит, схватит, вострубит…
Визжа от праведного гнева,
Толпа ударит!.. И опять!..
За то, что маленькую деву
Ты заманил в свою кровать.
Или увлёк на лён поляны,
Раздвинул вмиг сплетенье ног,
От жёсткого желанья пьяный
Толкнул, добавил, изнемог...
А после - яростные крики,
Кирпич, кулак, железный прут,
Всё, чем казнят в восторге диком,
Чиня законный самосуд.

Так в чём же планы провиденья,
К чему кровавый ералаш,
Где притаилось уравненье,
Чтоб всё сложилось баш на баш?
Зачем на боль и униженья,
На плаху посылает крох,
Что замышлял, творя мученья,
Наш добрый, наш двуличный Бог?

Ты, повзрослев до зрелой самки,
Глаза закрыв, ловя настрой,
Припомнишь сцену на полянке
И тот тогда - такой большой.

Вернётся страх разливом страсти,
Обнимешь мужа в жарком сне,
Он будет грезить о жене,
А ты - о той жестокой власти.



***

О Рильке, Рильке, бедный Рильке,
Интеллигент до синих слёз,
Тебя не заманить бутылкой
В демократический колхоз.
На площадях вольготно пляшет
Воров и хамов хоровод,
Нет, не скорбит о дне вчерашнем
Так называемый народ.

В лучах заката холодея,
Перебирая писем прах,
Припомни старую аллею,
Застынь в серебряных веках.

В звенящем почерке Марины;
Узри смятенье русских лет,
Чтоб прожигал как льдиной спину
Неровных буковок балет.



***

Средина октября.
Растерянные рощи
Не знают как вернуть
Уплывшую теплынь.
Всё зря или нельзя -
Я поживу наощупь,
И может дотяну
До снега и седин.

Усадебной тоской
Сквозняк захолодит.
Пора включать печаль,
Зажить возможно проще,
Ночами мощи греть,
В воспоминаньях морщась,
А там как повезёт,
Как струйка побежит.

Скорее появись,
Кумир моих раздумий,
Небрежно приценись,
Насмешкою пройдись,
Скажи: «Да, ты раскис
В своём дурацком чуме,
Ты слушайся меня,
Я всё-таки маркиз!»

И тут же разгуляй
Вернётся в дом осенний,
Разгонит кислый сплин,
Подкинет в печку дров,
Избавит, наконец,
От паники и лени,
Глядишь, и я с утра
Смеюсь и вновь здоров.
Я и Аполлоний Тианский
Был Аполлоний в те года оратором в притониях
И оскорблял не раз, не два, небесную гармонию.
Он говорил, что Бога нет,
Что все жрецы - мошенники,
Плебеи хлопали в ответ
И называли гением.
«Неисправимый диссидент.» -
Решили просветители, -
«Налить бы в глотку клей «Момент»,
И все, привет родителям».
Явилась стража из ЧК судить его на форуме,
Попутно врезали пинка, не дожидаясь кворума.
А император, царь царей, мудрейший из властителей,
Сказал: «Ну, точно, ты еврей, нет спасу от мучителей!».
Был приговор с утра готов по правилам ежовщины:
«Ну Аполлоний, будь здоров, всего тебе хорошего!»
Палач секиру крепче взял, приблизился к философу,
Тот усмехнулся: «Хрен всем вам, меня не взять допросами!»
И в тот же миг взлетел, исчез, сенаторы описались,
А маг тотчас сошел с небес в далёком городе Эфес,
И жил себе, посвистывал
Там в местной школе он служил под сенью Пифагоровой,
И славу мага заслужил, и пригодился городу.
О, если б выдался мне шанс оставить стены тесные,
Хотел бы я стряхнуть хоть раз всё пошлое и мерзкое.
Когда по истеченью лет начнут казнить и миловать,
Прошу вас в женский туалет меня телепортировать.
Тряся седою головой и органом под тогою,
Внушу заблудшей молодой как жить во имя Богово!


***

Бесконечный-вечный-млечный
По волнам бесцельный путь,
Остаётся нам, увечным,
Разрыдаться и уснуть.
Мы двуногие микробы, генераторы забот,
День и ночь ползём до гроба,
Что нас там за гробом ждёт?
Может космос параллельный,
Может чёрная дыра,
Или адскою котельной
Станет новая нора?

Весел муж, когда залазит,
Выбивается из сил,
Но грустит при каждом разе,
Получив, чего просил.



***

Прабабушка уже,
А всё ещё гуляет,
Цепляет мужиков,
По пьяни всем даёт.
Про каждый грешный день
В деталях вспоминает,
Крича, тот бракодел,
А этот - лысый кот!
Я ей не возражу,
Я молча восхищаюсь
Победою огня,
Слетевшего с небес.
Играй, душевный пыл,
Пали тоску окраин,
И возраст не предаст
Ни вырез, ни разрез.



ФАУСТ

Скажи мне, Фауст, где твой парус?
Лететь по пене перемен,
И звёзд таинственных стеклярус
На имена пускать в размен?
Телец - эпохи скотогонов,
Стрелец - знак высшего закона,
Радетель истины - Близнец…
И ты, сшибающий короны,
Секундной стрелкой оскоплённый,
Бунтарь, провидец и беглец.

… огонь в каморе не горит,
Но дух ещё лабораторный,
Порой зайду, сижу покорный
И жду, что Бог меня простит.

Вчера старьёвщик обещал
Забрать стекло, штатив и тигли,
Весь инструмент и даже книги,
А химикалии - в отвал.

***
Неугомонная Маргошка
С утра волнуется над грядкой
И восхищает задом гладким
Взор Мефистофеля. Давно
Он крутится насчёт клубнички,
Стуча избитым костылём.

Но вот калитки слышу звон -
Пришли старьевщик и тележка,
И выше крыши голос женский:
«Ганс! Руки мыть,
Обед готов!»



***

Девы - дивные напевы,
Деда длинная дуда -
Всё сгодится для победы
Поэтичного труда.
Зацепи нежданной рифмой,
Поверни наоборот,
И читательница-нимфа
Сразу юбку задерёт.



***

Всеблагие на пиру
Привечали Александра -
Пили спирт, орали мантры,
Разошлись уже к утру.

Об эпохе роковой
Много сказано-пропето,
Но теперь расклад иной,
И другой формат поэта.

Я по-прежнему телюсь,
Не ищу блатного места,
В высший круг не тороплюсь,
Не потворствую прогрессу.

Не пророк, не полубог,
Не гуляка на Парнасе,
Я мальчонка на атасе
При налёте на ларёк.



***

Во вселенной все неясно,
Но душою чую:
Будешь делать перевязки
Раненому фую.
А когда закончишь дело
И помажешь йодом,
Буду славиться у девок
Буйным корнеплодом.
Эту в зад, а этой в письку
Аж по помидоры.
А потом мой нежный, склизкий
Увезут на «скорой».



***

Что вспомнит мой герой,
Ложась в дубовый гроб,
Чем вспыхнет за горой
Свеча последней боли?
Нет, не любви бокал,
Не белоснежный бал,
А то, как воссосал
Влагалищные соли…

Изломанной губой
Исторгнут хриплый крик,
Костяшками руки
В клочок зажата простынь.
Как сладко было мне
Раздвинуть складок слой,
И, наконец, тобой
Насытить жажду вдосталь.

Обвив и утолив,
Я падаю в отлив,
Устами, истомив,
Изгибы пьяной плоти,
Богиня, помоги
Продолжить мига миф,
А я тебе отдам
Души моей лохмотья.



ВОСТОКОВЕД
поэма

В полдневный жар в стране восточной
Сидел задумчиво Хайам,
Он созерцал бассейн проточный
И голых девок по краям.

Они мочалками играли
От живота до пол-спины
И с каждым взмахом вызывали
Здоровый хохот Сатаны.

«Кого я выберу на ужин?
Кого использую в обед?
И кто сейчас, губу натужив,
Поднимет мой авторитет?

Прелестницы безмерно рады
Пробраться в нежные ряды
И осознать горячим задом
Прохладу сада и воды.»

***
Но патриота Гулистана
Томил мучительный вопрос,
Важнее чаши и кальяна
Проблема встала в полный рост.

«Чем удалось другим гаремам
Привлечь внимание владык?
Наверно, там другие схемы,
А не банальный тык впритык?
Чуть промелькнув в хрустальной вазе,
Ложится в воду лепесток,
У всех моих фантазий грязных
Есть чистой нежности исток.

Пока года не подкосили,
Молюсь о здравии людей,
Рекомендуя до могилы,
Жевать пучками сельдерей.

Но все напрасно! Легионы
К чужим столицам держат путь,
Профессора стригут газоны,
А инженеры пыль метут.

Твердят про гибель экономик,
Про череду природных бед,
В такой расклад поверит гомик,
А не солидный правовед.

Зачем, не разбирая брода,
На Запад движется Восток,
И косоглазые народы
Вершат опять свой скок-поскок?

Из Гулинистов-Бадахшанов
Сквозь горы, степи и века
Стремится ханов-атаманов
Неудержимая река.

Зачем, покой ломая древний,
Летит лавиной мой народ,
Давя изнеженных и нервных,
Садится мухами на мед?
Пускай они порою воют,
Пришельцы из горячих стран,
Их все равно в колонны строит
Нетрезвый господин Иван.

Есть тайна в постоянном рвенье –
Достигнуть западных широт,
В чем тайна властного томленья,
А, впрочем, черт их разберет!»

Тут взгляд, упавший на газету,
Преобразил его лицо,
Все стало ясно вмиг поэту
Быстрее прочих мудрецов.

«В одном районе Подмосковья
Трудился маленький узбек,
И напряженье, с потом, с кровью,
Лишь сокращало парню век.

И как-то вечером несмело
Он выполз из своей норы
И потянулся к людям белым
В их незакрытые дворы.

Как в океане дальний остров
Нас манит дымкой голубой,
Стояла девочка-подросток
Совсем одна. И наш герой

Рванулся к ней, валя на кочки
Стянул неопытной рукой,
И, проникая, что есть мочи,
Обрел награду и покой.
Она, конечно, закричала,
Присел от страха городок,
Но ни одна свинья не встала, -
Всем так запомнили урок
Той жизни русской, жизни рабской,
Никто здесь ближнему не брат,
И снова острое желанье
Почуял дерзкий азиат.

И вновь вошел, и вновь слиянье,
Короче, много раз подряд.

… Она рыданьями достала,
Он придушил ее к финалу.

Менты, конечно, поутру
Его всем скопом повязали,
О, как все в городе рыдали…

***
В суде районный адвокат
Твердил: «Все отрицай подряд!
Моя-твоя не понимай,
Слезу пролей в тоске-печали…»

Но все равно 15 дали,
А в камере сказали: «Гад!»
И опустили… опускали…
А в лагере, в своем кругу,
Его «узбечкою» прозвали.


Круиз закончен дурака.
Так вот в газете написали,
Да вы и сами все читали,
Предположительно, в МК.

***
…Он отдал жизнь за всплеск огней,
За жаркий праздник средь ненастья,
За сладкой судороги счастье
И шелковистой шерстки власть.
За радость полежать на ней
Он отдал все, без сожаленья,
За упоительное тренье…

***
…Оплеван и опустошен,
С утра до вечера избитый,
На нары заползает он,
Чтоб в сотый раз увидеть сон
О русской девочке небритой…

***
Обычно пьяный в дым и хлам
Лежал задумчиво Хайам,
Одной жене лизал подстрочник,
Другая терлась по ногам.

Ах, эти местные созданья,
С привычкой гнусной лоно брить,
им не находишь оправданья,
их просто не за что любить!!!

Как ни скорби - одни комочки,
Сплошной безрадостный заслон,
У русских баб намного проще, -
Решил поэт, впадая в сон…

***
…Сквозь грезы мудрому поэту
Открылась тайна бытия,
Все стало ясно: воды Леты
Всего лишь место для мытья.

Мытья той самой женской части,
Что составляет радость дней,
И над которой нету власти
Ни у богов, ни у людей.



ИЗ ПОЭМЫ ПРИЗНАНИЙ

Часть 1

В календаре все числа
Стучат по чердаку,
На ум приходят мысли,
Что молодость ку-ку…

Еще душа трепещет,
Как на ветру белье.
Я отдал жизнь за женщин
И получил свое.

У каждого в сознаньи
Есть свой вишневый сад,
Чтоб исцелять рыданьем
Царапины утрат.

Я начинаю повесть
Про наше Люблино,
Хочу очистить совесть
(Теперь мне все равно).

Тот пригород печальный,
Граница двух миров,
Шутя дарил отчаянье
И отнимал любовь.

Там тянет кверху ветки
Усталая сирень,
Там на могилах предков
Лежит святая тень.
Тропинками предместья
Я пробирался в мир,
И что зовется честью
С трудом, но сохранил.

Судьба толкала, мяла,
Кидала вверх и вниз,
Но снова возвращала
В люблинский парадиз.

Царили в мире жутком
Горком, райком, обком,
А я мечтал о крупном -
О тайне под бельём.

Когда себя я вспомню,
Еще с младых ногтей
Я размышлял греховно
О женщине, о ней...

Как облегчить страданье,
Каким пойти путём
Скажу я в назиданье,
Но это чуть потом.

Привычный воин мрака
Я света избегал,
Не лез в собачьи драки,
Курей не воровал.

Приличий и порядков
Таинственный изгой
Бежал, мелькая пяткой,
К уборным на постой.
В общественных клоаках
Писал я свой диплом,
Не оценённый ВАКом
Ни раньше, ни потом.

Со мною сателлиты
Вован и Николя,
Одним желаньем слиты
И никаких ля-ля.

Мы не играли в прятки
Под пионерский горн,
Не ставили палатки
Под комсомольский сбор.

Мы выросли с желаньем
Запретное засечь,
И это не преданье,
А все – прямая речь.

О, дорогие други!
Бойцы былых времен,
Одних умчали вьюги,
Других увёз Харон.
Кто пальцы растопырил,
Кто аферист, кто вор,
А я дитя сортира,
Пугливый вуайор.

Невинные стишата
Писал я иногда
Еще в пятидесятых,
Так слушайте сюда:
«Я помню тихий вечер,
Джаз в парке городском,
Мой болт штаны калечил
И воевал с пупком.

Я помню авантюру,
Что Вова предпринял,
А я боялся, сдуру,
Боялся, но желал.

Хрипели матом глотки,
Володька напирал,
А девушек и теток
Валил за валом вал.

***
Я, наконец, решился
И, пробежавши круг,
Вниз головой свалился
В огромный черный люк.

Какое наслажденье!
Какая красота!
Нет меры изумленью,
Сбылась моя мечта!

Какие были ляжки,
Каких цветов трусы!
И мы дышали тяжко,
Меж досок вбив носы.


Заветные оконца
На уровне толчка:
Светили нам три Солнца
В созвездии Очка.

Небесные голубки
Умели сесть орлом,
Задравши кверху юбки
Решительным рывком.

Я видел тайны низа
И зада голытьбу,
А вниз неслись сюрпризы
И шлепались во тьму.

Немного преуменьшу,
Но в поисках красы,
Я видел сотню женщин,
Спускающих трусы.

Так буду же стремиться,
Мильтонов не боясь,
Там снова появиться,
Пройдя сквозь тайный лаз».

***
Еще за школьной партой
Я попадал в замес –
Ложилась криво карта,
И фишка шла вразрез.


Я Робинзоном Крузо
Почти без выходных
Прожил в стране иллюзий
Среди скотов тупых.
Покрасьте в траур яйца,
Попридержите блуд,
Когда меня, страдальца,
В Кузьминки понесут.

Не надо эпитафий! –
Наклейте на плиту
Десяток порнографий,
Особенно вон ту!



ОТКРОВЕНИЕ
дуэт

Она: 1. Когда придут в Сухуми яхты,
И успокоится прибой,
Забыв про все проблемы фрахта,
Ты повстречаешься со мной.
А я коснусь в порыве жарком
Твоих всегда соленых губ,
Потом, таясь в аллеях парка,
Пойдем в знакомый свингер-клуб.

R: И вновь зажигает свинг,
Скользит по коленям стринг;
Нас всех ожидает приз –
Фантазий моих круиз!
Мы рядом с тобою лежим,
У нас групповой режим,
А если сказать ясней, -
Я с ним, а ты с ней.

2. Лишь отыщу мужское тело,
Увижу новые глаза, –
Так сразу море закипело,
И загораются леса.
Здесь не бывает слов напрасных,
Душевных драм и бурных сцен.
Здесь все заранее согласны
И на обман, и на обмен.

3. За полумраком полутайны
Мы все найдем наш сладкий ад,
То очень нежно, то брутально
Ручьи сольются в водопад;
Герой невидимого круга
Любовь нежданную отдаст,
И за неведомого друга
Я выйду замуж десять раз.

R (вместе): И вновь зажигает свинг,
Скользит по коленям стринг;
Нас всех ожидает приз –
Фантазий моих круиз!
Мы рядом с тобою лежим,
У нас групповой режим,
А если сказать ясней, -
Я с ним, а ты с ней.

Он: 4. Как оптимисты ни старались –
Везде един печальный вид:
Лишь только маковки остались
От затонувших Атлантид.
Я созерцаю с сожаленьем
Обломки храмов и богов, -
Какое, право, утешенье,
Что есть свободная любовь!

R: И вновь зажигает свинг,
Скользит по коленям стринг;
Нас всех ожидает приз –
Фантазий моих круиз!
Мы рядом с тобою лежим,
У нас групповой режим,
А если сказать ясней, -
Я с ним, а ты с ней.
Она: 5. Пусть вновь придут в Сухуми яхты
И ты вернешься, дорогой.
И мой халат опять распахнут
Твоей ревнивою рукой.
Пусть от меня узнает милый
Желанье женщин всей земли:
Чтоб в наши тайные проливы
Чужие плыли корабли!

R (вместе): И вновь зажигает свинг,
Скользит по коленям стринг;
Нас всех ожидает приз –
Фантазий моих круиз!
Мы рядом с тобою лежим,
У нас групповой режим,
А если сказать ясней, -
Она: Ты с ним,
Он: А ты с ней.


© Copyright: Дм.Орлов-Ростовский, 2016