Исцеляющий свет
Сегодняшний день апреля легкокрылый, хмельной, пасхальный. В городской квартире не усидишь. К тому же и мой четвероногий друг Жорка легко, просяще царапает лапой моё колено, дескать, что тут, в душной квартире, прозябать, пора на волю, весна зовет.
Идем мы с ним по черным проталинам к лесу, где, нам так хочется, поселилось легкокрылое весеннее счастье, которое, если и не увидишь, и не обнимешь, то вдохнешь в себя полной грудью и не отпустишь из неё никогда и ни за что на свете.
Утро раннее. Солнце только-только встает. Заря растворяется и гаснет, отражаясь в лужах, покрытых тонким ажурным ледком. Это свежий утренник на время разукрасил застывшие ручейки хрупким хрусталем. Еще полчаса, и ручейки, сверкая на солнце, двинутся в путь под гору, к разлившейся речке, и песни их будут звонкими, в тон жаворонкам, которые уже сейчас тянут над лесом невидимые, звенящие без перерыва серебряные струны.
В небесах еще виден серебряный остаток луны, задержавшийся с ночи. Он тихо растворяется над весенним миром.
Легкая утренняя стынь, темень дремлющих елей еще царствуют в лесу. Тихо в нем. Только иногда странный, флейтовый всхлип снегиря на клене возникнет и погаснет, потонет в неумолчном звоне синиц. Но такой звон не нарушает тишины, он её необходимая, естественная часть. «Так не нарушает тишины нежность потаенных слов», - думаю я, не произнося ни слова. Жорка понимающе, но беспокойно машет хвостом, подавляя у себя желание что-нибудь сказать мне на своём собачьем языке.
И Жорке мерещится, и мне видится, как легко и тихо, словно редкая птица, усаживается на жердочке весна. От неё пахнет нежностью и оживляющим восторгом.
Усаживаюсь и я на стволе упавшей осины. Легкий, проникающий солнечный луч гостит возле нас с Жоркой. «Да святится твой свет, - ныне и присно и вовеки…», - шепчу я Весне неуверенно выученную молитву.
А сердце заставляет думать хорошие думы, такие же светлые, как этот весенний свет.
Не хочется думать о невзгодах, тяжких слухах. «Пусть они тают, как те облачка, которые сгрудились кое-где на небе», - говорю я Жорке, и тот в ответ одобрительно повизгивает, как будто понимает, что в мире всё суетно, быстротечно и томит даже его собачью душу.
Мы с Жоркой долго и легко говорим о сердечном и светлом, и Весна реет над нами, нежно касаясь нас своим невесомым шелковым рукавом. Ей внятны наши чувства, которые вовсе не каприз, не случайная прихоть. Желания Весны, как Божий промысел, - одарить нас неизъяснимо-добрым светом, озарить, научить, чтобы жили, не делая никому лиха. Чтобы триединое Чувство – Вера, Надежда, Любовь – как живая свежая кровь, текли по нашим душам и венам.
За краем леса проявляется даль. Она как апрельский светлый выдох, как затаенные грезы о чем-то сердечном и очень важном. Рождается повсюду нежность, и ты её стараешься примерять на вырост, как чистую русскую рубаху.
А вокруг свет! Море света! Он всё более разгорается, не угасая, освещает мир. И исцеляет.
«Эх, Жорка! - говорю я собаке. - Пристало ли нам с тобой поддаваться унынию?»
Жорка в ответ лает звонко, на весь лес…
И вырастает желание жить и любить, и охватывает тебя всего вера в то, что жизнь не может быть никчемной и напрасной…
*Фото из Интернета