Испытать себя

               

   Место в самолёте АН-24 Гурову Андрею досталось в хвосте. Душный салон наполнился шумной болтовнёй. Буровики дурашливо толкались, беспрестанно менялись местами, беспокоя уже устроившихся товарищей. Посадка происходила шумно. На галдёж не обращали внимания ни экипаж, ни стюардесса, потому что это был спецрейс Саратов - Сургут, перевозивший вахтовиков на две недели в Западную Сибирь. Для них было привычно видеть подвыпивших нефтяников на борту. Слева взбалмошный, прыщеватый парень дурашливо взялся приставать к пучеглазой худенькой девчонке, видимо лаборантке. Та, напущено сердясь на него, нарочито отталкивала от себя локтем:
   - Да ну тебя, Толь! Отстань, оболтус!
Кто-то снял взмокшую рубашку, кто-то, храбрясь, назло неудобствам вызывающе забренчал на гитаре. Июньская жара ничуть не выветривала спёртое, замкнутое пространство салона. Наоборот она насыщалась запахом пота и перегара. А когда закрыли дверь, духота вообще стала невыносимой. Хотелось выйти из этой противной бани на волю или быстрее взлететь. Тогда хоть заработает спасительная вентиляция воздуха. Но пока приходилось терпеть до рулёжки лайнера на взлётную полосу, которая явно затягивалась.
   Андрей, безучастно прильнул лбом к стеклу иллюминатора. Кроме ощущения неприятного, липкого потного тела, на сердце легла тревога. Ведь в Сургут летит впервые, да ещё и в неизвестность. Что ждёт впереди? Как добираться до буровой, куда направили при устройстве на работу в условиях Крайнего Севера? Кроме того он просто попутчик среди этих разбитных, незнакомых ребят в список которых его внесли. На душе тревожно, а мысли вязнут в голове не находя ответа. В итоге решать проблемы отложил на потом. Чего сейчас заморачиваться? Всему своё время. Как говорится, война план покажет. Надо ещё до Сургута долететь.
    Томительное ожидание закончилось с запуском моторов. Стройная красавица стюардесса приятным голосом напомнила угомонившимся пассажирам пристегнуть ремни безопасности и не покидать кресел при наборе высоты. Плавно подрулили к старту, где на тормозах лопасти начали набирать обороты до противного свиста, до физюляжной дрожи, вызывая волнение у пассажиров.  Сила  тяги изо всех сил старалась сорвать тормоза, но они надёжно держали тело исполина до поры до времени. Сорвавшись с места, покатили по взлётной полосе, увеличивая скорость. Стремительный разбег вдавил всех в спинки кресел. Взлетев, самолёт устремился в безоблачное небо. От перепада давления заложило уши. И сразу же в салоне посвежело. Все облегчённо вздохнули, освобождаясь от земных мытарств, наслаждаясь относительным комфортом.
   Гуров не заметил, как заснул. Утонул в сладкой невесомой дремоте. Сказалась бессонная ночь накануне и неблизкая дорога до областного центра. Он  очнулся от лёгкого толчка лайнера, приземлившегося в Уфе  на дозаправку. Посмотрел на часы. Оказалось, в воздухе проболтались три часа. Всех попросили покинуть самолёт и никуда не отходить. Здесь было ветрено. Разминались недолго, после чего взяли курс на конечный пункт назначения. Спать уже расхотелось, и Андрей уставился глазами в иллюминатор. Под ними проплывали редкие облака, не мешающие широкому обзору земли с высоты пяти тысяч метров. Перелетели через Уральские горы со змейками рек. После них предгорье перешло в сплошной зелёный ковёр таёжного пространства, подёрнутый приятной голубизной. В обозримом пространстве населённые пункты стали попадаться всё реже и реже, а вскоре исчезли совсем. Скуднее становилась тайга обозначенная редколесьем и проплешинами вперемежку с озёрами, большими и малыми речушками. И вот пошли сплошные водные разводы, буд-то разлилась большая вода, да так и осталась здесь навсегда, в меньшей степени оставив место суши. Убогая, безжизненная глухомань играет бликами яркого солнца, отчего кажется, нет конца и края безмолвному простору. Становится не по себе от дикой бесконечности. Не верится, что в таком захолустье люди живут, работают, строят города. С высоты начинаешь понимать, как необъятны просторы нашей страны! Летишь, летишь, и нет конца и края! Через пару часов самолёт пошёл на снижение. Внизу показались первые признаки цивилизации – рукотворная полоса, означающая нефтепровод и параллельно ей линия ЛЭП проложенные прямо по этим топям. Следом замаячили буровые на отсыпных квадратных островках, красные факельные точки горения попутного газа, отделяемого от добываемой нефти. Широкой извилистой лентой Обь, словно шрамом,  распорола земное брюхо.
   «Сродни Волге», - отметил про себя Андрей, - «только поуже». Под водой без труда угадываются ребристо-жёлтые наплывы песчаного дна и направление течения – к Северу. На развороте, при посадке, взору неожиданно открылся город. Сургут словно прирос к судоходной сибирской реке, где у причала громоздились краны и множество барж. Небольшой, компактный многоэтажный город с балками, вагончиками, расположенными недалеко от воздушной гавани жил своей жизнью. АН-24 пошёл на посадку. Багаж выгрузили прямо на бетонку. Гуров с жадностью первооткрывателя впитывал в себя всё, что окружало его. Замшелые гривы обрамляли  болота с чахлыми уродливыми сосёнками. От них тянуло затхлой прохладой. Угрюмый, суровый край встретил закатной тишиной. Багрово пылало здание аэропорта под лучами остывающего солнца. Вахтовики, прихватив с собой поклажу, молча двинулись к нему. За шесть с лишним часов лёта в стесненных условиях весёлое настроение выветрилось. Теперь предстояло две недели вкалывать двенадцать через двенадцать часов при любой погоде. А кому-то по прибытии на буровую, сразу заступать на смену. Через узкий багажный коридор вышли на площадь. Комфортабельный автобус «Икарус» ждал своих пассажиров с распахнутой дверью.
   - Слышь? – Андрей окликнул угрястого парня, которого заприметил в самолёте, - не подскажешь, я на сто тридцать третий "куст" попаду?
Спросил, не понимая термина "куст". Так было написано в направлении, так говорили.
Тот утвердительно кивнул головой:
   - Скажу. Нам через него ехать.
Бросив на сиденье спортивную сумку, вышел из автобуса на общий перекур.
Удовлетворённый ответом Гуров воспрял духом. Лишний раз убедившись, что нет неразрешимых проблем и лучше их решать не заранее, а по мере их поступления. Совсем не летний бодрящий, вечерний холодок заставлял одеться теплее. Андрей вытащил из сумки пиджак. Мужики, накурившись досыта,  уселись на свои места. Сумрак уже кутался в ногах ближнего лесочка. Заурчал мотор, и автобус мягко покатил в сторону города. Перед горбатым мостом свернули вправо, вслед осевшему за макушки деревьев солнцу. Строения остались позади, а за окнами замелькали сероствольные, шершавые вековые сосны вперемешку с взъерошенными карликовыми. Изредка попадались низкорослые берёзки. Дорожные знаки, мостики через речки-ручейки, заболоченные участки с сухостоем. Колёса глухо, невпопад барабанят по стыкам бетонных плит отсыпной дороги. Трасса на Лянторское месторождение оказалась довольно оживлённой, но узкой. При появлении встречного автотранспорта, водитель, притормаживая, принимает вправо, опасно приближаясь к песчаной обочине. Достаточно небольшой оплошности и можно слететь в кювет. В карманах стопками карт лежат плиты, предназначенные для замены повреждённых. Минут через сорок стемнело, а бетонка оборвалась. Хорошая дорога закончилась. Вместе со всеми Андрей вышел из автобуса. Здесь  стоял тентованный «Урал». Дальше предстояло ехать на нём в кузове со скамейками. Набились битком. Грузовик тяжело, с надрывом, тащился по песчаному бездорожью. На ямах переваливался с бока на бок, постреливая выхлопной трубой. Пыль, поднятая колёсами, щекоча ноздри, заскрипела на зубах. Возникшие было разговоры, поутихли. Изредка вспышки от спичек прикуривающих озаряли молчаливо-отрешённые лица ребят. Ехали долго, и когда машина встала, никто не пошевелился. Это показалось Андрею странным. Он выжидающе замер.
   - Кому сто тридцать третий?  – крикнул водитель, открыв дверь кабины.
   - Земеля? – позвал из темноты кузова знакомый голос, - вылазь, приехал!
   - Выхожу! – громко крикнул шофёру Гуров и засуетился,  протискиваясь к заднему борту. Сбросив поклажу на землю, спрыгнул на неё сам.
   - Всё! Езжай! - шумнул,  отряхиваясь от пыли.
Грузовик рыкнул и покатил дальше. Перед взором предстали сгрудившиеся вагончики, тускло освещаемые одиноким фонарём. Вокруг него вился рой насекомых. Поодаль, высокой трубой чадила кочегарка. Слева, за амбаром-котлованом, куда сбрасывался выбуренная порода, словно экзотическая ёлка, стояла освещённая А-образная буровая вышка ЭУК -3000. Из ближнего вагончика вышел долговязый, усатый парень. Шаркая болотниками, прикурил на ходу. Андрей приблизился к нему, отмахиваясь от комаров.
    - А где мастера найти?
Бурильщик смерил взглядом незнакомца, спросил в свою очередь:
   - К нам? 
   - Ну да.
   - Вон там, - указал на поникший красный флажок над дверью бытовки, из которой только что вышел. На стене красовался плакат  «Честь и слава труду!»
Внутри людно. При выключенном свете буровики, свободные от вахты, смотрели телевизор. Показывали какой-то фильм и их лица выражали сосредоточенность. Даже не обратили внимания на вошедшего незнакомца.
   - Корнеева можно? – робко спросил он, - Сергея Ивановича?
Все на миг повернулись к нему. Не признав своего, снова уставились в экран.
   - Кому понадобился? На ночь глядя? – поднялся со стула плотного телосложения, на вид ближе к сорока годам, рослый мужчина.   
   - Похоже пополнение? Идём ко мне, - по-свойски здороваясь за руку, легонько подтолкнул его к выходу.
В правой половине вагончика на столе стояла включённая рация, по которой накануне известили о Гурове. В другой половине две разобранные кровати. Одна из них технолога. При ярком свете неоновой лампы Андрей рассмотрел начальника. Крупное волевое лицо с лёгким загаром, короткая, боксёрская стрижка с упрямым смоляным чубом. Крутые, почти сросшиеся у переносицы прямого носа брови. Зелёная клетчатая рубаха с закатанными рукавами, брюки под ремень, заправленные в кирзачи.
   - Вот, к Вам направили, - Гуров протянул заранее приготовленный листок бумаги.
Мастер долго держал её в руках. Словно изучая каждую букву, мельком поглядывал на новенького.
   «Выше среднего роста, сухощавый, сила есть, судя по рукопожатию», - отметил про себя. Короткой строкой прописана трудовая деятельность. После службы вулканизаторщиком на заводе и буровым мастером в изыскании. «Успел поработать в бурении, хоть и не глубоком. Уже неплохо. Образование средне – техническое, специальность техник – нефтяник. Будет образованный помбур! Женат. Имеет трёхлетнюю дочь».
   - В общем, так, Андрей, - бодрым голосом произнёс Корнеев, принимая его за своего, а не случайного человека погнавшегося за длинным рублём. Положил направление на стол.
     - Утро вечера мудренее! - Вытянул из пачки в нагрудном кармане папиросу, закурил. - Ступай отдыхать, завтра определимся. Пошли, место покажу.
      Застелив койку своими простынями, а сверху казённым байковым одеялом, Андрей вышел на свежий воздух. Осмотрелся. Вдыхая полной грудью незнакомый настой ночи, впервые за всю дорогу почувствовал облегчение. В неопределённости наконец-то поставлена точка. Где-то далеко, за лесом звёздное небо озарялось всполохами от факелов. Земля под ногами судорожно вздрагивает, отдает гулом работающих грязевых насосов. Кажется, ничего не происходит. Звякнет какая-то железка и затихнет. Но относительная тишина обманчива. Знает, идёт бурение. На глубине, турбобур вращает  долото, вгрызаясь в породу. Вся конструкция манит изяществом и неизведанным трудом, о котором мог только догадываться.
    «Махина!» - про себя отметил величие стального изваяния. На втором курсе техникума группу возили на ознакомительную экскурсию к буровой башенного типа в Энгельском районе. Немногие студенты осмеливались подняться по маршевой лестнице на сорокапятиметровую высоту. Это совсем не то, что залезть на дерево или крышу дома. Чем выше забираешься, тем сильнее дух захватывает. У него страха не было, но чувство внутреннего преодоления, мандраж в коленях помнит до сих пор. На преддипломной практике с однокурсниками вытворяли всякое. Бесшабашный возраст. Не знаешь, куда девать силу и энергию. Однажды, храбрясь, залез на кронблочную площадку и на виду у всех, в тридцати метрах от земли, трижды подтянулся, держась за ограждение без страховки. Хорошо начальство не видело. Запомнился случай в Армии. Смешно, но в учебке некоторые курсанты, при первом запуске двигателя танка выскакивали из него как очумевшие. Может, не могли обуздать свой страх или делали это специально. Косили от предстоящей тяжёлой службы в линейных войсках. Механики-водители должны быть со стальными нервами. С фобией и нарушенной психикой их отправляли в хозяйственную роту. После армейской закваски возникло другое ощущение жизни. Изменилась психология. Уже не придаёшь значения трудностям. Не драматизируешь сложные ситуации. Упрощаешь понимание многих вещей. Отделяешь второстепенное от важного. Разрушается декорация подросткового мира. Открываются новые горизонты и возможности сформировавшейся личности. Прежняя бравада кажется глупой детской шалостью. Постояв немного, вернулся к себе. В темноте разделся, лёг в кровать. Чистая постель окутала умиротворением. Где-то над ухом, взяв высокую ноту, пищал комар.
   Утром Андрей проснулся рано. Посмотрел на часы. Прежде чем подняться внимательно осмотрелся. Кроме его три кровати, в углу обшарпанный бельевой шкаф, у оконца голубая тумбочка со стопкой журналов, прижатых пепельницей - отработанной шарошки долота. По полу расстелен войлок – дернант используемый для изготовления фильтра водяных скважин. У порога груда галош из обрезанных по щиколотку сапог заменяющие тапочки. С большой красочной картины на стене томно смотрела обнажённая японка. Одевшись, достал из сумки зеркальце, бритвенный станок, мыльницу с мылом и вышел за дверь. В предбаннике привёл себя в порядок, убрал постель и  направился к мастеру. Через открытую дверь столовой его окликнул женский голос:
   - Молодой человек? На завтрак не опоздайте!
Неожиданное внимание к своей персоне обескуражило. Вагончик общепита был значительно просторнее остальных помещений. Большую часть занимал зал со столами, стульями громоздким холодильником и розовыми занавесками на окнах. Кухню разделяла перегородка с проёмом для раздачи пищи. Меню. Везде царила чистота и порядок. Познакомился с Машей, рослой, крепкой девицей лет тридцати и её напарницей, юркой, приземистой, уже в годах женщиной.
   - Кто такой? Откуда? Кем устраивается на работу? - бесцеремонно посыпались вопросы личного характера. Проявилось бабье любопытство. В этом не было ничего удивительного. Он уже понял, что здесь принимают не по одёжке. Искренне ответил на все интересующие их вопросы. Расплатился и принялся за бифштекс с макаронами, запивая кофе с молоком. В уме прикинул, во что выльются обеды. Примерно выходило тридцать – тридцать пять рублей. Такой дешевизны не ожидал. Без учёта билета на автобус Балаково – Саратов и обратно. Перелёт до Сургута за счёт управления. Значит с собой надо брать сотку. Он взял больше.
   У Сергея Ивановича получил вводный инструктаж, расписался в журнале по технике безопасности. Перешли на житейские темы.
   - Ты к нам по блату попал? – неожиданно спросил Сергей Иванович мучаясь догадкой. Надо же выяснить, чья у него «лохматая лапа». Как правило, здесь поработать желающих навалом. Где ещё заработаешь большие деньги? Поэтому в первую очередь конторские служащие суют своих родственников. А он их всех знает. Тоже из местных, ершовских.
   - Нет.
Короткий ответ смутил начальника. По затянувшейся паузе Андрей понял – сомневается. Но это было действительно так.
Беседа длилась недолго. В назидание Иванович сказал:
   - Самое главное, не суй свой нос туда, куда не надо! Пока походишь подсобным, вне вахты. Наставником будет один из лучших бурильщиков объединения Ишимов Сергей. Прислушивайся к нему, приглядывайся. Всё будет зависеть от тебя. Чем быстрее освоишь обязанности помбура, тем лучше. Не бери пример с Василия, лоботряса. Ходит, как в штаны наложил. Вторую заездку мучаюсь. Не пойму, ради чего сюда летает? Больше церемониться не буду. Посмотрю ещё немного и отправлю на базу. Пускай там с ним нянчатся.
   Андрей сделал вывод из сказанного. Переоделся в спецовку, выданную при устройстве на работу в Ершове. Битый час Иванович водил новоявленного буровика четвёртого разряда в каске и сапогах по насосной, буровой, шеэновской – где стояли центробежные насосы с центрифугой, виброситами отделяющими выбуренный шлам от промывочной жидкости и сбрасывающие в амбар. Знакомил с членами коллектива, с которыми предстояло жить и работать. На буровой начался процесс подъёма инструмента для замены долота. Андрей поспешил туда. Стоя в сторонке, стал внимательно наблюдать за действиями ребят. Грохот и гарь исходили от мощной, гудящей лебёдки. Огромный талевый блок с распахнутым элеватором, набирая скорость, летел к ротору. Казалось, ещё мгновение и он ударится в рифлёный пол, разнесёт всё к чёртовой матери. В ожидании страшного удара, невольно отшатнулся назад. Но его не последовало. Бурильщик резко опустил рычаг, сдавив тормозную ленту на барабане лебёдки. Элеватор точно встал у стола ротора. Два помощника невозмутимо подвели к трубе и замкнули его. Щелчок затвора и она, освободившись от клиньев, пошла вверх, медленно вытягивая остальные из скважины. Свечи – две соединённые трубы из алюминиевого сплава отворачивали АКБ, автоматическим буровым ключом, ставили рядами на подсвечник. При сильной затяжке  в ход шли механические ключи. Верховой рабочий выхватывал плеть из элеватора едва уловимым движением рук, заводил их за палец магазина и блок снова устремлялся вниз. При таком грохоте общение происходит жестами и свистом. В процессе подъёма произошла смена вахт. За рычаг встал голубоглазый с шевелюрой цыгана Будулая, Кирьянов Сашка. Электрик Добров Женька полез с проверкой в силовой шкаф. Долговязый Ванька удалился по маршевой лестнице к полатям верхового. У ротора расположился Юрка с крепышом Серёгой, почему-то прозванным «Бичом». Он, первый помбур, самый опытный из помощников бурильщика, и его вотчина насосная, но при подъёме всегда здесь. Лишь изредка убегает к себе. Запустить насос, пополнить скважину глинистым раствором, проверить компрессоры. По мере вытягивания инструмента из скважины он убывает. Оплошность чревата аварией - выбросом или обвалом породы с прихватом инструмента, потерей времени, метража, денег и престижа.
    Подошёл усатый бурильщик, только что сдавший смену:
   - Завтра с утра с нами на вахту! – громко сказал он, - пошли в столовку, ещё насмотришься.
   - Я уже там был!
   - Ну, гляди, - снисходительно произнёс будущий наставник, спускаясь вниз, - только не мешайся.
День выставил солнце из-за макушек сосен ближе к зениту. Вот уже два часа подряд идёт подъём. С каждой минутой водные испарения всё сильней и сильней нагнетают духоту и нехватку кислорода. Зыбкое марево передёргивает открытое пространство за буровой. Лето здесь короткое и жаркое. Обшивка с оборудованием нагрелись. Рубашки хоть выжимай. Вытирая пот со лба, подбежал Юрка, крикнул на ухо:
   Будь другом, сгоняй за водичкой! – кивнул на замызганный чайник.
Андрей согласно кивнул, теперь он на побегушках. Схватил посудину и засеменил к котельной, к водяной скважине. Открыл воздушный кран на полудюймовой трубе, спустил конденсат. Затем сжатый воздух от компрессора перенаправил в скважину. Сработал эффект эрлифта. Струйка ледяной воды, вместе с воздухом фыркая, быстро наполнила чайник.  Отхлебнул через носик, заспешил обратно.
   Серёга подлетел первым. Пил, отдуваясь, большими глотками. Сашка вырубил лебёдку, набросил на рычаг тормоза груз. Пронзительно свистнул, задрав голову кверху. Призывно махнул рукой верховому. Тоже приложился к чайнику. Разом воцарилась тишина, лишь кое-где в дюритных соединениях шлангов шипел воздух.Закурили, нарушая технику безопасности. Разговорились. К Андрею отнеслись с пониманием, без неприязни. Они уже кое-что знали о нём, и теперь предстояло проверить на деле. Птицу видно по полёту.
   - Чем дело закончилось? – спросил Серёгу Кирьянов в надежде дослушать видимо перед этим прерванный рассказ.
   - Ну вот, посидели мы с Надюхой в ресторане. Хорошо посидели. Поехали на такси ко мне. Фонари как звёзды перед глазами мельтешат. Доехали до места. За дорогу совсем разобрало. Сделал паузу, последний раз затянулся, поплевал на окурок, щелчком выкинул его за мостки.
   - Разделись, помню, а как отрубился нет. Утром проснулся. Во рту сухо, под боком подушка лежит, а на столе записка с укором.
   - То-то я смотрю, Надюха на тебя косится, - заметил Юрка, - опорфунился? Грех женщин обижать. Пить надо меньше.
   - Чья бы корова мычала! – подковырнул  Ромка.
Андрей понял, речь идёт о лаборантке. И возмутился. Как только язык поворачивается говорить вслух о сугубо личных отношениях? Ладно бы поведал о ком-то постороннем. Она же работает с ним, общается тесно.
   - Скоро нам всем поставят ограничитель, - припугнул слухом Сашка, - говорят, сухой закон введут.
   - Оно может и к лучшему! – согласился Иван, - не будет думаться.
   - Народ пил, пьёт и будет пить, - утвердительно возразил Сашка, - закроют винные магазины, на самогон перейдут.
Рассуждения остались без ответа.
   - Ладно, кончай базар! – бурильщик включил лебёдку и оборвал короткий перекур пронзительным свистом.
Буровая снова наполнилась гулом. Отсчитывая ступени лестницы, Ванька устремился на полати верхового. Облитый соляркой элеватор пошёл туда же.
   Долото вытащили основательно сработанное. К этому времени подъехали геофизики. Пришёл технолог Денис. На муфту обсадной трубы накрутили блочное приспособление и в скважину на тросе стали опускать прибор, определяющий азимут – направление ствола скважины. Оказалось, что кустовое наклонное бурение представляет собой десять - пятнадцать скважин, расположенных в ряд с промежутком в пять метров друг от друга и десять от пробуренной пятёрки. Их направления выстроены в разные стороны таким образом, чтобы не перехлестнуться и врезаться в нефтеносный пласт. Надо вовремя, на определённой глубине, отклониться. Правильно выбрать короткую кривую буровую трубу - скалку. Через рассчитанные метры убрать её после подъёма. За точность отвечает технолог.
Визуально стволы представляют собой корни деревьев в виде куста. Отсюда и соответствующее название под номером.
   После корректировки начался обратный процесс – спуск инструмента на двухтысячную глубину. С уменьшением свечей на подсвечнике увеличивалась нагрузка на лебёдку. Осторожней, плавней стали движения бурильщика. При резком спуске можно порвать слабые пласты, потому что долото поршнем давит на раствор, а он на стенки скважины.
   Наблюдая за слаженными действиями ребят, Андрея переполняло желание присоединиться к ним. Внутренний энтузиазм перерос в нетерпение. Осмелился, крикнул на ухо Сашке:
   - Можно попробовать?
Тот с недоумением  поглядел на Гурова. «Прыткий какой! Года нет, а землю роет!» Положительно оценив дерзость новенького, согласно кивнул головой. Жестом указал Ромке освободить рабочее место. Впервые Андрей почувствовал себя в единой связке с Юркой. Вначале получалось неуклюже, но с каждым разом движения становились выверенными. Старался изо всех сил.
Притормаживая ход свечи поднятой с подсвечника, прилагал усилия, чтобы идущую на Сашку трубу перенаправить в замок предыдущей зажатой клиньями ротора, при этом не растянуться на скользком полу. 
    - Ноги не подставляй! – предупреждал напарник.
Позже узнал о его предостережении и травме. Выпала труба из незакрывшегося элеватора, отхватила мизинец на ноге вместе с сапогом.
После свинчивания бурильщик чуть опускал элеватор. Открыв створку, отводили от муфты и держали до тех пор, пока не взмоет вверх. Вскоре раствор начал изливаться из труб, расползаясь по полу рыжими разводами нефти. Андрей самоотверженно открывал затвор элеватора. Штаны, сапоги, рукавицы вымокли насквозь. Пот заливал глаза. Но он не на что не обращал внимания. Судя по одобрительным взглядам бурильщика, делал всё правильно.
   Потом вызвался с Васькой разгружать машину с химреагентами в мешках – чёрной зловонной массой, бентонитом – порошковой глиной, поршнями, штоками, цилиндрами к насосам и всякой мелочью. Убедился в его никчёмности. Работал шажком. Ограничивала лень.  Не зря на него ополчился мастер.
За обеденным столом Сашка поинтересовался:
   - Упахался?
   - Нет! – бодро соврал Андрей, уплетая за обе щёки мясные щи.
   - Да ладно! - не поверил бурильщик и настоятельно предупредил, - особо не утруждайся, а то завтра ноги не будешь таскать. Отдыхай после обеда. Тебя же никто не заставляет не в своей смене работать. Хватит для первого раза.
   - Ничего, Андрюха, освоишься! – вмешался в разговор Юрка, - это поначалу непривычно, - скажи, Сань?
Бурильщик многозначительно промолчал.
   После сытного обеда решил прогуляться. В ближнем озере плавали утки с выводками. Обратил внимание на причудливое сплетение корневищ вывороченных сосен на просеке. При определённой фантазии из необычных форм можно выбрать сказочный персонаж. Брусника радовала глаз белоснежными лепестками с розовым отливом. Кустиками соцветий напоминали ландыши. Её собирают с конца августа по октябрь. Черника с голубикой давно отцвели. У них ягоды через заездку созреют. Удивил светло-бирюзовый губчатый ягель, основной корм оленей, которого никогда не видел.  Далеко не пошёл. До вечерней бани решил посмотреть телевизор и поваляться в постели.
   Нещадно хлеща себя в парной еловым веником, Гуров был доволен удачным трудовым крещением. Пар выгонял усталость из тела, а в сознание вселялась уверенность в том, что  здесь тоже может работать не хуже других.  Без призрения к нему. Так, чтобы не плевали вслед.
   На следующий день надо было повысить вязкость раствора и его направили в распоряжение лаборантки. Вспарывал штыковой лопатой бумажные мешки с бентонитом, сыпал содержимое в первую ёмкость с пневмомешалкой. Надя то и дело замеряла параметры вискозиметром. Андрей хорошенько её рассмотрел. Невзрачная, русоволосая девчонка ниже среднего роста. Чего в ней Серёга нашёл? Опустошив мешок в очередной раз, не заметил расстегнувшийся браслет наручных часов. Они легко соскользнули с запястья и плюхнулись в раствор. На глазах изумлённой лаборантки не раздумывая, разделся до плавок, сиганул за ними следом.  В слое осадка не сразу нащупал подарок матери. Вынырнул  с ним из грязевой ванны весь покрытый мерзкой слизью. Тело пощипывало. Не открывая глаз, на ощупь выбрался на деревянный настил.
   - Глаза береги! – предупредил женский голос, - а то сожжёшь. Надюха нашла какую-то тряпицу, сунула в руки. – Сдурел? Там же агрессивная среда!
   – Скорее лицо вытирай и беги в баню, пока не облез. А я в котельную, скажу дяде Толе, чтобы воду горячую пустил.
Часам ничего не сделалось, но с тех пор в них не работал. Держал в кармане, а обручальное кольцо оставлял дома.
   Через неделю Корнеев включил Гурова в бригаду Ишимова. Сашка с Сергеем замолвили за него слово. Заслужил. Чему был несказанно рад. Он сравнительно быстро стал полноправным членом коллектива, а не изгоем. Потихоньку натаскивали верховые и Костя. Где что не понимал, спрашивал. Ведь любопытство не порок, а путь к познанию. С первым помбуром менял изношенные поршня, цилиндры, клапана, штоки, сальники. Бывший подводник постоянно пребывал в хорошем настроении, хохмил. С таким неунывающим товарищем работать и общаться легко. На слух, по характерным звукам, учил определять неисправность работающих насосов. Кривошипно-шатунный механизм приводит в движение электродвигатель выше человеческого роста. Грязевый исполин в работе стонет глухо с надрывом – ум, у-у-м. Подаёт через монифольд – трубопровод, промывочную жидкость к буровой под давлением сто восемьдесят атмосфер. В пустую – чавкает. Звонко тарабанят компрессора. Без сжатого воздуха АКБ не обойтись. Общение с бурильщиком электрозвонком. Один звонок – должен работать один насос. Два – соответственно. Три – стоп. Многократно – идти на буровую. При поломке начинается запарка. Необходимо быстро, профессионально, надёжно отремонтировать сломанный узел или агрегат. Время – метры и деньги.
   Андрей поднаторел быстро.
   - Шустрый! – лестно отзывался о нём Константин.
После ремонта всегда клал ключи с приспособлениями на место. По возможности содержал оборудование, рабочее место в чистоте и незахламлённое. По технике безопасности это называлось культурой производства. Сам же давно пришёл к выводу, что она дисциплинирует человека. Механизмы работают лучше, реже ломаются. Буд-то чувствуют заботливое отношение к себе и платят той же монетой. А ещё понял – чем ближе сходишься с коллективом, тем быстрее и легче решаются личные проблемы. Исчезают сомнения, обогащаешься внутренне.
    Незаметно пролетала смена за сменой. Рождались и умирали дни. Лето продолжалось купаться в зное. Донимала мошка, назойливые комары, слепни. На голове носили накомарники - москитную сетку, открытые места натирались мазью у кого она была. Особенно опасались мошку. Застёгивались наглухо, иначе она забиралась под одежду и кусала. Зудящая опухоль долго не проходила. В душных помещениях искали спасение под марлевыми навесами. Их не было только на буровой. Отпугивали звуки и запахи. Пора белых ночей едва затушёвывала серыми красками небосвод. Солнце ненадолго пряталось  за горизонт, погружая природу в предутреннее миражное состояние. Кажется, вот-вот выйдет, пролив свет на округу. Но настоящий рассвет задерживался на определённое время. Совсем как у Пушкина:
                - И не пуская тьму ночную
                - На золотые небеса,
                - Одна заря сменить другую
                - Спешит, дав ночи полчаса.
Слышно, как шебаршатся дикие утки на воде в ожидании, не решаются встать на крыло. В это время у разнотравья самый рост и цветение. А на короедов хорошо клюёт рыба. Её много в проточной речушке, к которой ведёт глубокая песчаная колея дороги. Проходит через брошенный стан хантов или манси. От чума остались палки собранные в пирамиду. Лабаз, изгородь для загона оленей из жердей. Как только узнали о строительстве буровой точки, съехали в глухие места. По краю развороченной раны валяются вывороченные с корнем вековые кедрачи, пустые бумажные мешки, доски, бочки, выбракованные трубы обсадные и буровые, использованные долота. Никого это безобразие не волнует. Ведь многое из брошенного материала могло бы пригодиться. И это только на поверхности. А сколько закапывается бульдозерами!? Тонны, десятки, сотни тонн. Такое впечатление, что из Сибири хотят сделать очередную Курскую магнитную аномалию. Поступают наплевательски. Нельзя свезти металл на базу в одно место? Может, придёт время для возможной транспортировки и переплавки на большой земле. Но, как говориться, за большими делами, малые не замечаются. Главное добыть нефть любой ценой. Остальное издержки.
   Сюда Андрей ходит с Колькой Каприным - электриком смены. Оказалось они из одного города. Сдружились. Он из буровой интеллигенции, к коим относили сварщика с трактористом. Потому, что прослыли лежебоками и были востребованы от случая к случаю. Чистая вода кажется тёмно-рыжей из-за высокого содержания окислов железа донного песка. Голодного окуня столько, что он готов проглотить голый крючок. Конечно, можно обойтись без червей. Насадкой служит кусочек травы, и потом удишь на глаз пойманной рыбы. Только это долго. В больших озёрах, на блесну  тягают щук. Бывают выше человеческого роста. Из их огромных высушенных и покрытым лаком голов с открытой пастью делают впечатляющие сувениры. А здесь мелочь на засол, копчение. За час половина рюкзака натаскиваешь. В голову снова лезут всякого рода мысли. Рыбы кругом навалом, но в столовую завозят морскую мороженную. Парадокс. У воды и без воды. Поварихи иногда позволяют приготовить для себя, если плита свободная.
   Где дружба там и откровенные разговоры. Они узнали друг о друге многое. Где учились, когда женились, где и кем до этого работали. Оказалось у Каприна дочь значительно взрослее, да и сам старше его на семь лет. Андрей узнал о незамужней сменщице кочегара дяди Толи, Маринке. Сам поведал о ней и кризисе семейных отношений.
   - Жена, чуть, что не так, орёт! – вспыхнул исповедаясь Колян, - надоело. Старается подмять под себя. Мне до свадьбы родня предупреждала, буду локти кусать. Не послушал. Со стороны, наверное,  видней, а  я как слепой котёнок влюбился и ничего вокруг не видел. Вначале жили, душа в душу пока не родилась дочь. Всё внимание ей. А потом пошло поехало. То там болит, то сям. Чтобы не привязывался со своей любовью пошли придирки из-за нехваток денег. Она в декрете, а я электромонтёром работал, получал сто двадцать. Мало, но жить можно. Стал подрабатывать по выходным, родители помогали. Оказалось, дело не в этом. Давно выходит больше тысячи, а ничего не изменилось. Просто лишний раз убедился в её безразличии ко мне. С Маринкой другое дело, она ласковая, настоящая женщина! Всё познаётся в сравнении. Почему такая несправедливость? Хоть сейчас готов связать с ней жизнь. Знать бы, где твоя судьба, а не подлог. Боюсь опять ошибиться, вдруг это самообман? – продолжал рассуждать, - не зря говорят, запретный плод сладок. Наслышан, в каких стервозных баб превращаются любовницы, обретая статус жены.
     По откровению было видно, наболело, а высказаться некому. Гуров хорошо его понимал. Он искал гармонию в отношениях. Будучи женатым, уяснил, что она внутри себя. Не отрицал, семейное благополучие во многом зависит от женщины. Беда если она этого не понимает и требует особое внимание к себе. Если к мужу нет ни любви, ни нежности, а ограничения, ужимки ставят барьер к интимной восприимчивости и обоюдному обожанию, страсти. Буд-то мужчина не нуждается в нежности, а предназначен лишь ублажать жену, боготворить не получая ничего взамен. Выяснение отношений не всегда приносит пользу. До конца никто не готов оголить свои чувства до неприличия. Не хватает духа, боясь быть неправильно понятым, прослыть развращённым циником. Хотя иногда тайно всплывают крамольные мысли интимного характера, и хочется выйти за рамки классического секса. Зачастую сдерживает нечаянно обронённое слово – предостережение или осуждение поведения других. Из чего делаются соответствующие выводы. Только после близкие отношения становятся скучной, обыденной повседневностью, перерастающие в привычку совместного сосуществования. Нелюбовь порождает массу различных отговорок, действий, поступков отторгая близость. Когда наслаждение ограничено периодичностью, то былые острые чувства притупляются. Натянутые отношения надоедают. Мужик начинает искать нереализованной страсти и раскрепощения на стороне. Необласканный, он звереет и лезет в бутылку.
   Догадался о романе Ишимова с Марией – рыжей обаятельной бестией. Вчера был невольным свидетелем их встречи. Зашёл в прихожую вагончика за брезентухой и услышал её взволнованный голос:
   - Не надо Серёж! Вдруг кто войдёт!
   - Не бойся, - прозвучал голос бурильщика, - я к двери тумбочку поставил.
Не у дел оставалась лишь тётя Вера. Гуров никого не осуждал. У каждого своя жизнь. В отличие от других, он не любил трепать языком, изливать свою душу даже самым близким людям. Не тащил в неё всякий хлам. По натуре он однолюб.  Души не чает в жене и дочке. Уже успел по ним соскучиться.
   В одну из ночных смен, взамен приболевшего Ишимова, поставили Ромку - татарина. Низкорослый крепыш время от времени заменял бурильщиков. Опыта явно не хватало, но другой кандидатуры не было. Рябоватое скуластое лицо сияло от счастья. Подъём инструмента от Кирьянова Сашки перешёл к ним. Всё происходило, как обычно. Свечи выходили без затяжек, тесными рядами вставали на подсвечник. Появилась УБТ (утяжелённая буровая труба), за ней турбобур. Андрей с Костей принялись снимать клинья ротора. Турбобур плавными толчками выходил из превентера. И когда надо было остановиться, чтобы вспомогательной лебёдкой – кермаком вытянуть вкладыши, Ромка растерялся. Необдуманно крутанул пневмокран привода силовой лебёдки. Блок рванулся вверх. Диаметр турбины не позволил ей пройти  в роторе. Со скрежетом он вздыбился вместе с полом и помбурами. У страха глаза велики. В суматохе все бросились в разные стороны. Казалось, буровая рухнет. Чудом Роман затормозил дальнейший разрушительный процесс. После собравшиеся увидели задранный ротор с изувеченным карданом, разъехавшиеся трубы на скосившемся подсвечнике, россыпь долотьев, переводников, ломов. Но самое неприятное это покорёженная рама, на которой крепился ротор.
   - От, сука! – зло выругался новоиспечённый бурильщик, - видать кран заело!
   - Ага, кран, - презрительно фыркнул Костя, - скажи, про вкладыши забыл. Чудило! Хотел ротор за палец поставить?
Ромка не стал признавать свою ошибку, да сейчас не это главное. Надо скорее исправлять положение. За такие дела по головке не погладят. Послал Кольку к сварщику. Чуть слышно проговорил:
   - Иваныча не буди, попробуем до утра управиться.
   - Сколько на твоих, золотых? – хмуро спросил Андрея.
Гуров достал из кармана часы.
   - Два. Третий пошёл.
Мельком взглянул в проём мостков, сравнивая время с предрассветной полосой горизонта. Там вскоре выйдет солнце. На фоне чистого, начинающего светлеть неба, увидел необычное природное явление.
   - Мужики! – вырвался радостный возглас, - смотри! Кажись серебристые облака!
   - Точно они! – высказал предположение Ромка, - я в журнале читал.
Сгрудившиеся в одном месте лёгкие облака, словно россыпь люминесцентной серебрянки. Продержались минут двадцать и, бледнея, растаяли. Повлияли они на погоду или нет, но через день, первого июля, выпал сырой снег, а после зарядили ливни с грозами. Никто не сказал мастеру о Ромкином казусе. Наушничество здесь не принято. И это было, как само собой разумеющееся. Даже мысли не допускали. Суровые условия сплачивают коллектив, и никто никого не подводит, не ябедничает. Иначе нельзя, морально отторгнутому человеку тяжело. Пальцами врастопырку только на рояле играть, сжатые пальцы в кулак, пробьют стену. Каждый, попав сюда, меняется на глазах. Способствует среда. Именно она предопределяет поведение. Среди интеллигенции не станешь ругаться матом, в окружающей чистоте не наплюёшь на пол, не бросишь окурок мимо урны. С такими ребятами обретаешь уверенность. Приходит понимание нужности, сопричастности к большим делам. Заездка подходила к концу. Андрей успел поработать только полторы недели. Оставалось обсадиться, зацементировать эксплуатационную колонну для сдачи скважины освоенцам. Это и было сделано.
   Дорога домой всегда кажется короткой и радостной от того, что тебя ждут. Все овеяны ощущением предстоящих встреч с любимыми и друзьями. Унылая серость пасмурной погоды осталась позади. В Саратове продолжалось лето. Обременительное состояние трудоёмкой работы на буровой сменилось свободой действий. Всюду лица со счастливым видом. Возникло внутреннее раскрепощение – посыл лёгкого бытия. Теперь руки развязаны на две недели! Из аэропорта Андрей с Николаем решили ехать на речной вокзал. Маринка отказалась от речного транспорта, купила билет на самолёт. Друзей это не устраивало. Решили прокатиться по Волге с ветерком на «Ракете». Они не стали умалчивать свои желания. Там в буфете пиво. Как раз к их вяленым окуням.
   Нет ничего лучшего и волнительного радостной встречи после вынужденной разлуки. Она не в тягость для Андрея с Людмилой. Командировки случались и раньше, обусловленные характером работы в изыскательской экспедиции. Они не казались испытанием, потерей времени, а всего лишь прерванными романтическими периодами. Каждый раз сладко щемит в груди от озорных глаз  дочери, наполненные искренностью. От прильнувшего к щеке родного комочка тает отцовское сердце. Внутреннее напряжение снимается жарким поцелуем истосковавшейся жены. Завораживает её таинственная сдержанность при ребёнке. Исподволь возвращается прежняя семейная атмосфера, служащая обоим ориентиром любви и согласия. Культ семьи – наглядный пример родителей, стоит на первом месте. Всё остальное второстепенно и малозначимо. Наполняется радостью семейный очаг, разгорается с новой силой. Ночью они погружаются в восхищение чувств от удовольствий близкого общения. После взрыва эмоций, наступает благоденствие.
  Через три дня пришёл перевод на сумму восемьсот шестьдесят рублей. Таких денег в руках он не держал. На заводе самая большая месячная зарплата выходила сто восемьдесят. Без ужимок, но не в ущерб семейному бюджету накупили всего, чего хотели. Приоделись. По совету ребят приобрёл себе болотные сапоги. В ресторане отметили северную получку. Всеобъемлющая любовь захватила сердца с новой силой. На задний план отошла мелочность, приземлённость семейных проблем. Сильные годы повлияли на их личность. Они уверенно шли к мечте о материальном благополучии, преодолевая трудности. Естественное желание нормального человека. Теперь появилась уверенность в себе, жизненная стратегия. Просто надо всегда думать о хорошем. Тогда и сложится хорошее будущее. Конечно, ещё надо прилагать к этому усилие, сопротивляться обстоятельствам. Главное ставить перед собой цель. Она магически притягивает к себе незримые требования. Несостоявшиеся надежды умирают в душе сомнением их реализаций. Появилась возможность обзавестись вторым ребёнком.
   Отдыхать, не работать. Андрей получал истинное удовольствие проводить время с семьёй. Будь то дома или на песчаном пляже Волги. Ловил влюблённые взгляды жены. О конфликтности в отношениях не могло быть и речи. Воплощение фантазий в постели усиливало чувство раскованности, наслаждением друг другом. Придавали жизни особый интерес, которым невозможно насытиться.  За две недели Гуров успел почувствовать себя бездельником при деньгах. Почти нефтяным магнатом. Но время не остановить. Надо было снова собираться в путь.
   В Саратовском аэропорту встретился со своими товарищами. Проставился как положено с  первой зарплаты. Влился, так сказать, в родной коллектив на законном основании. После водки, распитой на смотровой площадке, прикупил пиво с шашлыком. Лучше бы этого не делал. После посадки в самолёт захотелось в туалет. Желание справить нужду усиливалось с каждой минутой. Мочевой пузырь распирало до невозможности. Казалось ещё немного, и он лопнет. Андрей терпел из последних сил, боясь пошевелиться. Наконец взлетели, но тут стюардесса предупредила:
   - Со своих мест никому не вставать двадцать пять минут до набора высоты.
   Терпению наступал конец. У Андрея глаза полезли на лоб. Он встал перед выбором, или осрамиться перед всеми, набурив в штаны, или ослушаться милую девушку. Молча, поднялся из кресла и пошёл в хвост самолёта ни живой, ни мёртвый. Видя состояние пассажира, стюардесса не осмелилась его остановить. Нарушая инструкцию, понимающе улыбнулась, пропустила к туалету. Это было спасением и неописуемого восторга облегчения! С той поры зарёкся пить пиво перед дорогой.
    Проходила заездка за заездкой. Каждый раз буровиков ставили в известность о несчастных случаях на промыслах. Они вторые по травматизму после шахтёров. В этот раз одного прибило трубой, другого порванным тросом, третьего намотало на цепь. При вахтовой смене, «сшивал» разрыв цепи трансмиссии. Бурильщик, сдававший смену, на радостях  про него забыл, не повесил на пульт предупреждающую табличку. Пришёл другой, без задней мысли решил проверить работу лебёдки. Страшная смерть и в итоге молодая жена осталась вдовой с только что родившимся ребёнком. Обычно в таких случаях до возбуждения уголовного дела не доходит. Договариваются с потерпевшей стороной. Человека уже не вернуть, а потерю кормильца щедро компенсировали деньгами и квартирой.
   Андрея не раз спасал ангел-хранитель, расторопность и интуиция. Замешкайся на секунду, давно бы лежал в сырой земле. Судьба берегла с детства. Про таких говорят:
   - Везучий, родился в рубашке!
   С Севера, кухни погоды, пришли холодные моросящие дожди. Стало сыро и неуютно. Радовало лишь то, что пропали кровопийцы-комары. Проще стало собирать чернику с голубикой – сибирский гостинец. Зарделась брусника. Откуда-то появились полуметровые гадюки. Обосновались клубком под столовой. Песок превратился в хлябкую жижу. Передвигались исключительно в развёрнутых болотных сапогах словно цапли. Машины с трассы подтаскивали трактором. Гружёные «УРАЛы», «КРАЗы», «ТАТРы», вязли, «садились» на оси и не могли обойтись без посторонней помощи. Осень принесла массу неудобств. Вместе с ней пришла пора подводить итоги года. Успехи были налицо. Во всю стену мастерского вагончика белой нитрокраской вывели – «До выполнения Госплана осталось пробурить» и мелом подставлено «120 метров!» Что означало – рубеж в пятьдесят пять тысяч метров проходки Ершовском Управлением буровых работ не за горами. Социалистическое соревнование между бригадами подходило к завершению. По всем показателям Корнеев шёл вровень с Поповым. Оставалось гадать, кто кого обойдёт.
   - Давай братки! Не подведите, чуток осталось! – весело подбадривал коллектив Сергей Иванович, зная, что за почётными местами кроется хорошая зарплата и премия с дорогими подарками. На первое выходил Абакумов. Ему создали особые условия. Разрез скважин не сложный, глубина минимальная, до полутора тысяч метров. Не то, что у них, синоман – плывун от ста до семисот метров, а на глубине две двести мергель – сверхтвёрдая порода. Пока «пилишь» метр, другой,  Абакумов проходит десятки.
   В твёрдом характере мастера чаще стало проскакивать самолюбие. Из уважения мало кто обращал внимание на яканье. Главное зарплата не опускалась ниже двух тысяч рублей! Высокомерие считали приложением к успеху. Ведь решалась стратегическая задача. Их же распирала гордость за такого умелого, авторитетного руководителя. Больше всего в нём ценили справедливость, поддержку в трудную минуту. При оплошности не журил. Кто не ошибается? Пытался изменить ленивого человека характером работы, а не руганью. Вне вахты работы навалом, денег шиш да маленько. Наглядный пример для нерадивых.
   - Романтику красит труд! – при случае внушал он, - а без добросовестного отношения к делу успеха не добьёшься. 
Они с Костей морфлотовцы. Непременным атрибутом одежды являлись тельняшки. В откровенном разговоре Константин поведал о своей службе на дизель-электроходной подлодке. О том, как ходили в дальние походы, как месяцами терпели нехватку кислорода. В таких жутких условиях проверялась сила духа. По возвращению на берег моряки выходили никакие, провонявшие соляркой и фекалиями. Часто попадали в сложные ситуации. Ненадёжные были посудины. Однажды пошли ко дну при погружении из-за неисправности оборудования. Спасла умелая слаженность дружного экипажа на пределе возможностей.  На глубине трёхсот метров лодка стала трещать как спелый арбуз. Никто не уронил честь и достоинство подводника. С такими героями, после любил говорить командир,  хоть в разведку, хоть куда. Тогда мысль о смерти очистила от всего наносного. Уныние стало вызывать в нём внутренний протест. Собственное пространство наполнилось оптимизмом, надёжным дружелюбием. Стало обширным, просторным, жизнерадостным.  Навсегда усвоил, что ни в коем случае нельзя гневить и проклинать судьбу, а поступки рождают или хоронят человека. 
   Сделав последнее долбление, пробурив последние метры, бригада готовилась к заключительному этапу – спуску и цементированию колонны. Загодя навязали стропы, заменили сухари на всех ключах и клиньях. Проверили компрессора, принесли резьбовую смазку. Сделали визуальную выбраковку обсадки. В случае непредвиденной замены одной из труб особняком лежали пять. Приехал ответственный инженер за колонну и началось. Андрей тянул с приёмных мостков вспомогательной лебёдкой – кермаком трубу за трубой к ротору. Вокруг него крутились все, кому положено. Был задействован и Каприн. Электрику доверили подкатывать крючком трубы со стеллажа к мосткам. Без суеты, со знанием дела происходил ответственный процесс. Это понимал каждый. Боясь спугнуть удачу, язык держали за зубами. Даже инженер с мастером  появлялись редко, чтобы не нервировать буровиков своим присутствием. На совесть крепили трубные соединения, дотягивая машинными ключами. И так шесть часов подряд без остановки. Чтобы поесть меняли друг друга на ходу. Вместо Ишимова вставал Корнеев. Колонна тяжелела, передавая напряжение по тросам талевого блока на вышку. Она, словно растопыренный циркуль терпела бешеную нагрузку. Приседала заметно пошатываясь. Наконец на последнюю трубу надели стопорное кольцо и колонну разгрузили. Цементозакачивающие агрегаты выстроились в ряд, ждали команды. После разрешения «подбились», подсоединились через распределительный оголовник к обсадке и начали загонять цементный раствор в затрубье. Всё рассчитано до литра. Часа через полтора наступил переломный момент. Закачав весь раствор, клапан у основания закрылся – металлический шар сел в гнездо. Создали контрольное давление водой. Все прильнули к стрелке манометра. Как назло она стала медленно клевать носом. Повторили ещё раз. Чуда не произошло, давление упало.
   - Худая! – разочарованно ахнули наблюдающие.
   - Нам дрова, а Абакумову с первой дыры японскую и румынскую завозят! – вскипел Серёга, закуривая.
Никто его не остановил. Он прав, передовику позавидуешь; тому и скважины мелкие - колодцы, и слесарей с запчастями в первую очередь. 
   - По хорошей дороге свинья рысак!
   - Может брак проглядели? – вмешался в разговор инспектирующий.
   - Трубы хреновые, - набычился Ишимов, - за всё время один раз путные, японские видели.
Это были трубы что надо, облитые голубой эмалью с ленточной и трапецеидальной, а не метрической резьбой как у отечественных. С ними никаких проблем.
   - Четыре штуки закрестили с наплывами, - вырвалось у Кольки, - вон за мостками валяются. Мы калибратором каждую муфту проверяли, а что толку. Трещину не так просто заметить.
   - Мужики не врут, Иваныч, - поддакнул технолог, - крепили тоже на совесть.
   - Ясное дело, –  после недолгого молчания произнёс Иванович, - где-то  разрыв. Никак наши металлурги не научатся нормальному литью. Видать плохо стараются.
   Мягко было сказано. Корнеева одолевали невесёлые мысли: «Все знают, трубы идут заведомо бракованные, а отвечать и страдать приходится нефтяникам. Беспроигрышный вариант закупать у японцев, у них качество на высшем уровне. Говорят дорого. Поставляют за валюту, в ограниченном количестве. Гонимся за метрами и закрываем глаза на такое безобразие. Главное, никто за это не отвечает, не с кого спросить. Ещё говорят, наладили прокат труб на Северском заводе в Свердловской области. Но пока их наработают! На партийном собрании пытался поднять этот наболевший вопрос, но от него только отмахнулись. Мол, в Министерстве знают». 
   - Ладно, - спокойно сказал мастер, обращаясь к инженеру с технологом, - надо покумекать. Время пока терпит. Идём с опережением графика на три дня. Заодно с начальством посоветуемся, с их колокольни видней. Может, чего дельного скажут.
      Пока проводили каротаж с целью точного места разрыва колонны, всё время совещались со специалистами и главным инженером по рации. Каротажники сообщили, что злополучная дыра находится на семидесяти метрах от устья.  Цемент схватился примерно чуть ниже этой отметки.
    Налетел промозглый, остервеневший ветер. Затрепал брезентовую обшивку насосной. На буровой колокольно забряцали свечи. Посыпал мелкий дождик. Казалось сама природа ополчилась на людей усиливая и без того поганое настроение. Решения ждали недолго. К пульту встал сам мастер. На свой страх и риск постепенно создавал растягивающую нагрузку с одновременным отворотом колонны.
   - Кто не рискует, тот не выигрывает! – хитро подмигнул рядом стоящему бурильщику.
   Расчёт, сопряжённый с интуицией и опытом сыграли свою положительную роль. Отвёрнутая колонна вышла с разорванным концом повыше резьбы. Облегчённый вздох вырвался наружу. Но явного восторга не последовало. Предстоял обратный процесс. Окончательно удача улыбнулась, когда после опрессовки стрелка манометра замерла на месте. О чём было с радостью  доложено диспетчеру по рации. С напастью было покончено.
   Собрание, посвящённое досрочному выполнению плана, назначили на полдень следующего дня в бытовке. Женщины старательно выскребли и вымыли пол. Телевизор отодвинули в угол. На его место поставили стол, накрытый красной материей. К скамейкам добавили стулья. Народ начал сходиться. Для пущей важности принесли графин с водой. Сашка Кирьянов взболтал его, плеснул в стакан:
   - Эх, щас бы водочки в честь праздника!
   - Размечтался! – вырвалось у кого-то.
Широко распахнув дверь, вошёл Сергей Иванович, бодрый, сияющий с лёгким сердцем и чистой совестью окинул всех пристальным  взглядом.
   - Что-то нас маловато?
   - Да рано ещё, - Юрка взглянул на свои часы, - без четверти. Кочегаров нет со слесарем, кухня не торопится, прихорашиваются.
   - Тогда подождём, - Корнеев протиснулся к столу, закурил присаживаясь.
За ним закурили остальные. Дым клубами наполнил помещение, змейкой потянулся к проёму чуть приоткрытой двери. Разговор не клеился в предвкушении торжественной части. Главные слова ожидали услышать от мастера. Какое место заняли, держалось в секрете. Вошла нарядная Мария, прислонилась плечом к косяку. Садиться не стала, хотя Серёга припас для неё место рядом с собой. Гуров невольно позавидовал Ишимову. Платье туго охватывало фигуру, выказывая формы, не захватывало колени стройных ног в сапожках. Представил её нагую и постеснялся своих мыслей. К назначенному часу собрались все. Корнеев поднялся из-за стола.
   - Разрешите от себя лично, - начал он официально, - от руководства партийной, комсомольской и профсоюзной организации, - кашлянул в кулак, - всех, что ли перечислил?
По залу пробежал сдержанный смешок.
   - Короче говоря, - продолжил, - поздравляю всех с призовым третьим местом в управлении! Несмотря на сложности, слово своё сдержали, взятые соцобязательства выполнили! Все без исключения вложили свой посильный вклад в достижении цели!
Достал из пухлой папки кипу почётных грамот.
   - Сам себя награждать не стану, - отложил лист в сторонку, – а вот Кирьянова попрошу сюда.
Под аплодисменты вручил ему красочную грамоту.
   - К ней бы сто грамм с прицепом! – расплылся в довольной улыбке Сашка.
   - И прицеп есть, только другой. На бригаду выделили ковёр и машину «Жигули».  Как будем делить, не знаю. А отметим на большой земле, на премиальные к хорошей зарплате.
   - Наверняка легковушку себе возьмёт, - шепнул на ухо Андрею Юрка своё предположение, - а ковёр Сашке Кирьянову отдаст. Он признан лучшим бурильщиком по нынешним итогам.   
Следом вышел Ишимов Сергей. За ним пошли помощники бурильщиков, проработавшие не менее года, слесарь Васильевич, электрики. Благодарность была объявлена кочегару дяде Толе, Маринке и тёте Вере с Машей.  Не забыли Андрея. 
   - До Нового года ещё есть время, - в конце с воодушевлением продолжил Иванович, - предлагаю дополнительно к плану дать тысяч пять метров проходки. Как на это смотрите?
   - Попытка не пытка! – за всех вслух озвучил согласие Кирьянов.
Его шумно поддержали.
   - Только учтите, здесь, считай, отбурились. Впереди переезд на старую БУ-75. Кто на ней работал, тот знает разницу по сравнению с ЭУКом. Придётся попотеть. Других вариантов нет.
   - Пряха! – со знанием дела коротко охарактеризовал буровую установку Ишимов.
   - Было бы за что? – Юрка выкрикнул с заднего ряда, что означало согласие. Хотя его никто не спрашивал.
  - Ещё забыл сказать, - подался вперёд, - Объединение выходит на миллионный рубеж не без нашего участия. Сразу предупреждаю - никакого пьянства. От собранности на будущей новой площади будет зависеть успех дела.  Не пропустят через накопитель, пеняйте на себя. Конечно, жаль терять таких работяг как вы, но учтите, разгильдяям и алкашам спуску не будет.
   После собрания  долго не расходились. Замкнутая жизнь подходила к концу. Словно кто, подслушав, в награду из-за туч, вытащил солнце. И этот свет вдруг пролился духовной энергией стирающей неурядицы. Прибавил чистоты в приподнятое настроение. Каждый получил удовольствие от проделанной работы. Ведь успехи вселяют надежду на самореализацию, отшлифовывают характер, а вера в лучшее проявляет, преумножает силы и возможности. Ослаб ветер. Непуганые утки садились на воду за вагончиками, но никому не было до них дела. Вахтовики готовились к отъезду домой.
   Сентябрь кутался в туманах. Пошли длительные задержки с вылетом в ту и другую сторону. Особенно из Саратова. Соколова гора часто не желала  сбрасывать с себя непроглядное одеяло, продлевая время сна аэропорта. Томительными часами на ногах ожидали появления «окон». Народу набиралось много, присесть негде.  Одно мучение. В один из таких дней нелётной погоды прождали до вечера. С наступлением темноты густой туман превратился в дымную мглу. Стало ясно – тормознули до утра, о чём сообщил Сергей Иванович. Местные разъехались по домам. Сашка Кирьянов пожалел иногородних, предложил ехать к тёще в Энгельс. У неё в частном секторе свой дом. На полу всем места хватит. Не захотел стеснять в своей однокомнатной квартире жену с ребёнком. Набралось четыре человека; Андрей с Колькой, Серёга «Бич», Юрка из Ртищева и Ромка.  Сбросились на выпивку, закуску, наняли такси.
    Приветливая тёща встретила радушно. Накрыла на стол. За разговором скоротали время до полуночи, а рано утром поднялись. Туман нехотя рассеивался. Собирались выходить, и тут забеспокоился Колька. Нервно рылся в своей сумке, шарил по карманам.
    - Потерял чего? – подступился Андрей.
   - Бумажник куда-то делся, не пойму, с вечера вроде при мне был.
Стали искать. Обшарили углы, одежду, вывернули карманы. Кому хочется прослыть вором? Никто даже мысли не допускал позариться на чужое. Ведь все свои. Однако были поставлены перед фактом. Время подпирало, пора было  возвращаться в аэропорт. Голову сломали от непонимания, куда делся злосчастный кошелёк? Не домовой ли шутки шутит? И тут вдруг тётю Настю осенило.
   - А ты во двор ночью выходил? – спросила Каприна, имея ввиду туалет в огороде.
   - Было дело, - последовал безразличный ответ, не понимая, к чему клонит хозяйка.
Она оделась и торопливо вышла из дома. Вскоре вернулась, брезгливо держа двумя пальцами за край пропажу.
   - Твой? – лукаво посмотрела на Николая, - а говорят деньги не пахнут! Ещё как!
Оказалось, что садясь над дыркой, не заметил, как он выскользнул из спущенных брюк.
Хорошо яма не глубокая и бумажник упал не в жижу, документы с деньгами остались сухими.
   На Лянторе давно отошла летняя ягода. Поспела брусника. Дядя Толя набивал мешки листьями брусники. Их принимали в аптеках Саратова. Ягоду собирал ручным комбайном. Так легче и быстрей. Сколачивал копейку на дарах природы. За морошкой ходили на болота. Серёга «Бич» пристрастился к охоте. Откуда у него ружьё и патроны никого не интересовало. Садился на трактор и по просеке уезжал в тайгу. Глухарей губило любопытство, а утки подпускали на выстрел. Ночами наведывались заморозки. До настоящих холодов Корнеевцы перебрались на новый куст. Значительно ближе к бетонке и городу. Только радости было мало. Угнетало местоположение точки. Продуваемое всеми ветрами открытое, заболоченное пространство без речки. Но самое главное разбитая старенькая буровая. С первого дня начались проблемы с наладкой. Приезжали слесаря, электрики, сварщики, монтажники. Завозили трубы, узлы и агрегаты. Совместно с буровиками собирали разбитые насосы, компрессора, вибросита, переваривали монифольд, очищали от шлама растворные ёмкости. Изредка появлялось начальство. Пока позволяла погода старались запустить «старушку». В первую очередь привели в порядок баню. Без неё никуда, как и без сжатого воздуха. Сделали переоснастку, закрепили на вертлюге квадрата грязевый шланг, но масса недоделок оттягивало время забурки.  Уже никто не наведывался, только по рации требовали от Сергея Ивановича метры.
   - Идите Вы к чёрту! – ругался мастер, выходя из себя, - лебёдка - разбитое корыто! А какую коробку передач подсунули? Погремушка.
   - Я тебе людей каждый день давал! – психовал главный инженер Филимонов.
   - Толку с них как с козла молока! Нормальных запчастей до сих пор нет!
   - Зря ты, Иваныч, у монтажников буровую в таком плачевном состоянии принял, - упрекнул его технолог.
   - Да не мог я, Денис, не подписать проклятый акт, - вскипел Корнеев, - думаешь только у нас сроки? С главным спорить бесполезно. Недоделки, сказал, устраним по ходу дела.
   Забуриться всё-таки вынудили. Не успели пустить грязевые насосы, как в блоке шламовых центробежных электронасосов потекла труба на стыке. О чём Андрей доложил Ишимову.
   - Ну и хрен с ней! – взвился Серёга, - весь не выбежит! Заткни чем нибудь.
Насосы с натугой, через циклоны с насадками отбивали песок из раствора. Он лениво стекал по наклонному жёлобу, тяжело оседал в ложбине, образуя затор. Переливаясь через края, расползался рыжим пирогом на земле под ёмкостью. Теперь лопату не выпускал из рук. Двигал ей песок к сбросу. « Если воду подвести смывалось бы без проблем», - прикинул в уме Гуров, работая руками, -  «или отнести гидроциклоны к ситам. Пускай льют прямо в амбар. Почему так не сделали, ума не хватило?»
Затрещал звонок. Насосы встали. Инструмент оторвали от забоя.
   - Давление сильно упало, поршень промыло! – сообщил Юрка пришедшему бурильщику, отбивая тяжёлой полуосью контргайку на штоке кривошипно-шатунного механизма.
   - Раствор жидковат, - Надя поставила в известность бурильщика.
   - Вали КМЦ, - посоветовал тот, - не мне тебя учить. За удельным весом следи.
   - Крахмал заканчивается, - робко продолжила лаборантка.
   - Требуй, чтобы срочно везли. Без нормальной вязкости до прихвата недалеко. Смотри у меня, Надюха, - предупредил Серёга, - раствор на твоей совести. Держись, пока в глину не врежемся. А вам полчаса на замену, - распорядившись, ушёл.
Андрей за это время передохнул, заделал протечку. Обмотал клочком брезента разрыв, скрутил концы проволокой. Поставил резиновые насадки большего диаметра, чтобы песок не был слишком густым.
   Прерванный процесс продолжился раньше отпущенного времени. Огрехи монтажников давали о себе знать. Их халатность выходила боком. Крутой наклон приёмных мостков заставлял пыжиться при наращивании. Талевый блок тащили втроём, а не вдвоём, буксуя на скользком полу. Муфта одиночки торчала далеко от ротора. К тому же плохо майнался талевый блок с элеватором.
   - Заработаешь на ней! – ворчали ребята, - грыжу!
   Время простоев перекрывало время чистого бурения. Ранее по пятьсот метров за смену давали, а теперь пятьдесят. Неурядицы создали нервозность, излишнюю усталость.  Даже Серёге стало не до любви. Маша стала раздражительной. Тётя Вера ходила молчаливой тенью. Все были на нервах. В один из вечеров у вагончиков возник шум-гам, разбудивший спящих сменщиков. Андрей подумал, что-то случилось. Нехотя поднялся, вышел на улицу. Столпившиеся таращили глаза на ночное небо. «Спутник наблюдают», - решил он, - «невидаль, какая!» Но когда увидел необычную картину, изумился. Пред ним открылось красочное великолепие Северного сияния. Ажурно-набивные ленты извилисто растянулись на звездном небе прямо над головой. Тысячи тончайших игл переливались, меняя окрас. Из приятно-зелёного цвета переходили в сочно розовые, рубиновые, синие, снова зелёные, малиновые. 
   - Какая красота! – глухо обронила Маша, придерживая рукой поварской колпак, - и страшно.
Действительно, сияние производило двоякое впечатление: восторг вперемежку с ощущением опасности. Казалось, близкие стрелы нацелены прямо в тебя. Одно дело видеть по телевизору, другое обозревать вживую.
   - Чудо! – вкрадчиво сказала лаборантка.
   - Не чудо, а поток нейтронов, - осведомлённо выпалил Ромка, - которые летят из Космоса, попадают в плотные слои атмосферы, ионизируются, и происходит свечение.
   - Говорят до конца не изучено, - высказал сомнение Юрка.
   - Всё-таки жутковато! – передёрнула плечиками Мария.
   - Повезло, - промолвил мастер, - за пять лет впервые.
Серёга «Бич» додумался напугать Надюху. Это ему удалось. Подкрался сзади, да так громко ухнул, что она, ойкнув, безвольно повисла на его крепких руках.
   - Балбес! – гневно воскликнув, принялась его дубасить.
   - Ну вот, - досада послышалась в голосе Сергея Ивановича, - спугнули.
Яркая красота стала угасать на глазах. Любоваться стало нечем, и зеваки разошлись по своим местам. Маша долго не ложилась. Напарница затихла в своей половине, а она припала лбом к холодному стеклу. Полярная звезда нагоняла тоску. Обе были одинокие скитальцы. Недавно Маша узнала о своём интересном положении, и теперь думы одолевали её днём и ночью. Не решалась об этом сказать любимому человеку, потому что он женат, а она так хотела связать с ним жизнь и иметь от него ребёнка.
   Неожиданно к ней вошёл Сергей. Вздрогнув, отшатнулась от окна, удивилась:
   - Ты!?
   - Я на секунду, - огорчил с порога, кивнув на грязные сапоги, - у тебя заварка есть? А то вода кипит.
Подавая пачку чая, её вдруг прорвало.
   - Серёжа! – взволнованно вырвалось из уст, - я уезжаю.
   - Как это? – не понял он остолбенев.
   - Навсегда.
Пауза непонимания затягивалась.
   - Я в положении.
Сергей встрепенулся. Такой ситуации он явно не ожидал, хотя предполагал, чем могут закончиться  любовные похождения без ограничения.
   - Прости, что скрывала от тебя. Ни в чём себя не вини, я так хочу. Пусть это останется между нами. Не говори, пожалуйста, никому. Ладно?
   Большой любви у них не было, скорее всего, сближала физиологическая привязанность. Она находила утешение, не в разрез своим интересам. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что детородный возраст заканчивается, и настала пора решительных действий. Не хотелось оставаться одной в старости. Женская  природа требовала материнства.
   Ишимов вносил в свою жизнь новые ощущения. Всегда был в поиске лучшего. Вполне осознанное явление. Нравилось испытывать внутренний трепет. Казалось, Сергей пришёл в этот мир для наслаждений. Не искал нормальности бытия, не довольствовался тем, что есть. Всегда ставил себя перед риском. Ведь завтра - неведомо что, а надо жить здесь и сейчас. Семью воспринимал неотъемлемой частью бытия. Растерялся, его удивила озвученная независимость. Она ничего не требовала, никаких претензий не предъявляла. Маша открыто отрицала будущее участие и поддержку. Хотел сказать нужные слова, обнять. Словно предвидя его устремления, тихим, безжизненным голосом сказала:
   - Ничего не говори. Пожалуйста. Я так решила.
Она сдерживала внутренний порыв. Хотелось напоследок прильнуть к желанным губам! Ощутить приятную щекотку усов вместе с табачным дымом! Вместо этого сдержанно поцеловала его в щёку.  Выпроваживая, легонько подтолкнула к выходу. Оставшись одна, Мария долго рыдала в подушку, навсегда хоронила свою неразделённую любовь и молодость. Утром уехала на другую буровую. Взамен прибыла пухлая молодуха с соломенными волосами. Все поняли из-за кого такая согласованная перестановка. Сожалел Серёга недолго. Буквально через пару дней  откровенно поведал о новой поварихе:
   - Наташка пришла и легла ко мне голая. Противно, но куда деваться, разве я мог уронить мужскую честь и достоинство?
   Работа никак не ладилась. Огрехи монтажников ощутимо повлияли на проходку. Получали голые оклады с северными надбавками без премии. Выходило пятьсот-шестьсот рублей вместо двух в среднем. Вдохновляла перспектива. Сергей Иванович обнадёжил:
   - Нашу, бывшую буровую, перетащили на Быстринское месторождение. Смонтируют, будем переезжать, а эту Попову передадут. Скорее всего, после Нового года. Так планируют в управлении.
    Слабые морозы, предвестники наступающей зимы, не оказывали сильного воздействия на окружающую среду, но уже сковали льдом болота. Холода чередовались с оттепелями. А в Поволжье хозяйничала золотая осень. Привносила яркие элементы в общий облик природы. От такой красоты не хотелось себя сдерживать. Люди становились дружелюбнее, суровые лица преображались. Туманы улетучились, словно их и не было. Прозрачный воздух нёс божественный аромат свежей прели увядшей растительности и листьев.
   Хуже всего летать на большие расстояния в смену времён года. Не знаешь, во что одеваться. В этот раз "Икарус" с вахтой выехал из аэропорта на трассу, когда по буровым передали телефонограмму: "...Ожидается усиление ветра и резкое похолодание до пятидесяти двух градусов...". В это вериться с трудом, потому что на улице нулевая температура. К тому же настоящих морозов не было, и снег, недавно выпавший, лежит в раздумье - таять или подождать. Никто из пассажиров не знает о предупреждении. Под монотонный стук колёс, летит навстречу привычный сибирский пейзаж: частокол вековых кедрачей вперемежку с корявой россыпью чахлых сосен, дорожные знаки, мосты. А тем временем холодное дыхание Арктики начинает давить на ртутный столбик сильнее и сильнее. Безобидный ветерок заметно усилился, нервно затрепал деревья. Притухли зарева от факелов нефтяных месторождений. Их расплывчатые всполохи сконцентрировались в прожекторные лучи. Ярче обозначились звёзды и огни проезжаемой буровой. Мороз крепчал. В автобусе тоже похолодало. Боковые стёкла покрылись мутным глянцем. Вскоре начали мёрзнуть ноги, и буровики заворчали:
   - Эй, водила? Поддай парку, а то околеем!
Выкрики из салона заставили водителя остановиться. Вспыхнули плафоны. Грузный рыжекудрый дядька в форменном костюме, долго ковырялся под приборным щитком. Наконец изрёк с удивительным спокойствием:
   - Перегорело.
Что перегорело, не имело значения, каждый понял – прежнего тепла не будет. Притихли. Не успели тронуться, автобус нервно задёргался и заглох. Шофёр уныло гонял стартером дизель, а все с надеждой смотрели на него. Одной надежды было мало, мотор упрямо молчал. Водитель засуетился, взял инструмент, переноску, вышел на улицу. Вскоре вернулся, растирая и разогревая руки дыханием. Стало ясно, что резко-континентальный климат решил оправдать себя и выкинул неприятный каприз.
   - Топливо в трубопроводе прихватило. В баке не соляра, а каша, - не поворачиваясь, в ладони глухо сказал он. Спиной почувствовал осуждающие взгляды пассажиров, добавил:
   - На летнем ездили. Кто знал, что такой мороз ударит? Диспетчер не предупредил.
Буровики разом загалдели, осуждая гаражное начальство, а заодно и шофёра. Он виновато молчал. Отрешённо уставился в ветровое помутневшее стекло. Холод по-настоящему взялся пробирать тех, кто находился в салоне. Северный ветер гулял по безжизненной дороге, нахально отбирая последнее тепло у «Икаруса». Обидно, не дотянули до базы, каких нибудь двадцать километров. Чуть меньше до буровой, что проскочили. Но главное неоткуда ждать помощи. Время за полночь, погода круто завернула. Какой дурак надумает ехать? Такое положение не обещало ничего хорошего. На задних местах закурили, и дело едва не дошло до скандала.
   - Горит как солома! – под конец назидательно произнёс водитель и открыл переднюю дверь. Теперь всё равно. Температура в салоне почти выровнялась с наружной. Курильщики вышли чадить в затишинку. Посыпались предположения относительно градусов. Решили – выше, чем у водки, и сошлись на цифре сорок пять. Этого вполне достаточно, если не замёрзнуть, так обморозиться. Ведь большинство одеты легко, не по сезону. Мало того, улетали при хорошей погоде, так ещё надеялись на тёплый салон самолёта и автобуса.
   - Мужики! – в неразберихе болтовни прогремел бас Корнеева.
Все кто был на улице, столпились вокруг бурового мастера. Болоньевая куртка на нём стала шелестяще-ломкой. Руки втиснуты глубоко в карманы, шапка нахлобучена на глаза. Сделав глубокую затяжку, предложил:
   - Надо к буровой топать. Туда ближе… Да не всем, не всем, - повысил он голос на возникшие, было, возражения, – а за помощью идти надо. Там рация.
Чуть тише признался:
   - Сам бы пошёл, да не дотяну. Нарядился по-летнему. Выплюнул окурок на ветер.
   - Кто смелый и теплее одет?
   - Чего здесь смелого? Мы вот, Иваныч, и пойдём.
Вызвались двое; Сашка Кирьянов с Андреем.
   - Добро! – удовлетворённо произнёс мастер, - доберётесь, сразу тормошите базу, чтоб автобус быстрее сюда гнали.
   - Сделаем! – заверили в голос.
   Одетые в полушубки, они заспешили туда, где едва приметно мигали фонари-светлячки буровой вышки. Порывистый ветер подталкивал в спину, гнал в студёную даль. Сразу пришлось не только опустить шапки и поднять воротники, но и натянуть на носы шарфы. В икры ног вонзились жгучие морозные иглы. Хотя шли споро под ветер, только быстрая ходьба ничуть не грела, а буровая приближалась очень медленно. Место ровное. Поэтому, как в степи, всё кажется рядом, а возьмись идти, так ноги обобьёшь. Примерно на полпути дорога взяла вправо, подковой огибая озеро. Там должна быть насыпная дорога, ведущая с трассы к вагончикам. До них выйдет ближе, если принять левее, через мрачные, унылые болота и это проклятое озеро. Километра три будет.
   - Слушай, Сашок? – Андрей одёрнул напарника, запрыгал, согреваясь на месте.
   - Любая прямая короче кривой, - с намёком кивнул на буровую.
   - Сделал открытие! – усмехнулся Сашка, поняв всё без слов.
   - Рискнём?
   - Ты чего, глаза обморозил? – выпалил тот, - не видишь, сплошная трясина с тонкой коркой!
   Гуров не ожидал услышать другого ответа, но до того промёрз, что никаких преград для него уже не существовало. Заиндевевшие брови срослись с козырьком шапки. От холода ломило виски. Руки в перчатках не согревались даже в карманах. Особенно тревожили ноги. Они стали непослушные, а пальцы чужими. С каждой минутой всё сильнее и сильнее подхлёстывало желание как можно скорее добраться до спасительного тепла. А тут ещё невольно подумал о своих:
   «Ведь ждут, надеются. Для них сейчас каждая минута пытка…»
Недовольно хмыкнул, повернувшись к другу, резко бросил:
   - Как хочешь! Я пошёл!
Сашка понял – его не переубедить. Против воли, с недобрым предчувствием сошёл и он на остекленевший наст. Куда деваться? Сейчас нельзя разъединяться, пропадёшь поодиночке. Да и не время для ссоры. Стылая тёмная трава, выделяя сушу, клочьями разметалась по белесому простору. То там, то сям вешками торчали сосёнки. По гривам решили пробираться дальше. Так безопаснее.
   - Гляди! – заметил Андрей, - похоже, к снегу?
Над головой плотной свинцовой завесой поплыла дымка, стирая звёзды. И ветер ослаб.  Сашка промолчал, теперь это неважно. До буровой рукой подать. А прогноз был ошибочный. Не снеговые это облака, а густой туман, возникший от резкого перепада температуры. Такие же клубы потекла и по низу. Труднее стало дышать, будто глотку ватой забивает и в груди теснота. Парни, не сговариваясь, ускорили шаг. Однако вышка неумолимо затушёвывалась мутью и через минуту исчезла совсем. Остановились. Полное ощущение пустоты. Куда идти? Сам чёрт не разберёт. Возвращаться на дорогу бессмысленно. Разве найдёшь свои следы? А с пути собьёшься, так будешь плутать до самой смерти. По телу пробежал холодок. На душе скверно и тревожно.
   - Так и знал! – в сердцах принялся корить Гурова Сашка, - не хотел за тобой идти. По дороге надёжней. Упёрся как баран!
Ему не терпелось сказать ещё что-нибудь колкое, но только рукой махнул.
   - Не зуди, без тебя тошно, - огрызнулся Андрей и предусмотрительно надломил сосёнку вершиной вперёд. Чтобы выдержать направление в случае отхода. Поясняя, прислушался. Нет, ни звука. Казалось, всё вокруг онемело от холода. С тихим стоном опустился на наст.
   - Ты чего?
   - Кажись, прихватило. Помоги, а…
С трудом стянули с окоченевших ног деревянные ботинки. Затем носки и долго растирали ступни шарфами. От неприятной процедуры Андрей пыхтел и морщился. После укутали конечности Сашкиным полушубком. Пальцы в тепле стали отходить, колоть. Никакого терпения. Словно прошёлся по острым гвоздям. От предложенных унт отказался, да и не влез бы в них, из-за разницы в размере. Хотели приспособить шарфы вместо портянок, тоже ничего не вышло – короткие и узкие. Пришлось снова влезать в свою холоднющую обувь. Они ещё долго тащились в тягучем туманном море. Пробирались, не выбирая дороги, надламливая сосны. Опасность ждала на каждом шагу. Попадись под ноги незамёрзшее «окно», и тогда наверняка не выбраться из этой глухомани. Хоть оборись, никто не поможет.
   - Постой! – замер Сашка.
Насторожились. Еле уловимый короткий металлический звук донёсся сбоку из полумрака. Думали, показалось. Но знакомые звуки повторились. По счастливой случайности нефтяники пошли на подъём, и трубы забряцали стальными боками. Друзья облегчённо вздохнули! Теперь они уверены, до спасения недалеко. Ничего, что промёрзли до костей. Главное дошли до цели! Значит, будет тепло, будет автобус для ребят, будет привычная мужская работа…
   К концу года взятые обещания Корневцы не выполнили. Мало того, началась чехарда переездов с одной буровой на другую. Обидно быть в роли наладчиков. В таких условиях, да ещё не для себя. Начальство делало перестановки в пользу передовиков производства, прежде всего Абакумова с Поповым. Горлохваты и рвачи приходили на всё готовенькое. Холода не отступали, лишь усилились до пятидесяти градусов по Цельсию. Грелись через каждые сорок минут работы. Дольше в подшлемниках и шерстяных балаклавах, не выдерживали. Без них на усах и бороде вырастали сосульки, а щёки и нос белели. Из-за участившихся увольнений произошла нехватка кадров. Бригады формировались медленно. Запущенное и размороженное хозяйство не так-то просто привести в порядок. Осадок шлама в ёмкостях сделался крепче железа. При отсутствии отбойных молотков откалывали куски стальными клиньями при помощи "какой-то матери" и кувалды. Особенно проблемно было с трубопроводами. Отогревали резаками, разводили под ними костры. Угнетало запустение сооружений, покрытых инеем. Мизерные зарплаты выводили из себя!
   - Сколько можно быть козлами отпущения? – роптали открыто нефтяники, - опять кому-то всё, а нам ничего!
   Справедливое недовольство дошло до главного инженера. Филимонов соизволил приехать к Корнееву унять недовольных. Предварительно переговорив с мастером, собрал всех в свободном вагончике. Тактика была простой – поднять моральный дух коллектива обещаниями.
    - Мы тут покумекали, - начал он, кивнув в сторону Корнеева, -  положение на данный момент сложное. Идёт набор кадров. Пока ваша бригада полностью не сформирована, решено этот куст передать Широких. Он доукомплектовывается.
   - Опять переезд? – выкрикнул Кирьянов, - мотаемся как цыгане. Футболите с места на место. Мы уже запутались, и получать нечего.
   - Прошу, потерпите немного, - парировал Филимонов, - не учли буровую на Быстринке, нехватку людей, такую суровую зиму. Наладкой тоже кому-то надо заниматься. А по деньгам решим, не обидим.
   Сергей Иванович молчал. Прекрасно осознавал, что никакими протестами ситуацию не изменить. Какой толк противоречить? Потолки пробивать не в его силах. Плыть против течения бесполезно. Вмиг уберут. Незаменимых людей нет. С ним тоже считаться не будут. Разговор не получился. Сомнительная лёгкость в решении сложных производственных вопросов давала повод для сомнений. Прежние надежды не оправдались. С равнодушием съехали на базу. Здесь хоть человеческие условия. На буровую возил ПАЗик. Зимой поздно светает и рано темнеет. Переоснастка выпала на вечернюю густую темень. 
   Гуров вызвался подняться на кронблочную площадку, чтобы проследить проход через ролики срощеного стыка тросов. Взял кувалду.
   - Осторожней! – предупредил Корнеев, - там нет одного звена вертикальной лестницы. Доберёшься, стукни разок. Пойдёт захлёст, лупи по полу.
Наверху гулял ветер, лез под телогрейку, сквозь тканевую прорезь обжигал и слезил глаза. Разрыв оказался приличным, выше человеческого роста.
    «Идиоты!» - проклиная монтажников, выругался про себя. Заодно корил и себя, за то, что сплоховал, не прихватил верёвку.
Снизу долетел требовательный свист. Андрей занервничал, дотянуться до поперечины мешала кувалда. Изловчился, бросил её на площадку. Стук приняли за условный сигнал. Загудела лебёдка, нервно зашевелились стальные струны.  Сопротивляясь порывам ветра, подпрыгнул. Смертельно рискуя, больше всего боялся пропустить ответственный момент. Беда, если трос сойдёт с роликов и заклинит между ними. Это будет на его совести, чего позволить не мог. Сильно дорожил репутацией надёжного человека. Едва ухватился руками в рукавицах за арматуру, подтянулся. На продуваемой всеми ветрами площадке отдышался, присел на корточки. Сросток не заставил себя ждать. Благополучно перемахнул через ролик и ушёл вниз. Сбросил в приметное место кувалду, стал спускаться. Зависнув в разрыве, лихорадочно искал валенками спасительную перекладину. Но сколько не пытался, не доставал. Руки от напряжения слабли с каждой минутой. Пугающая пустота внизу упрямо звала к себе. Он вдруг представил этот безумный полёт в никуда. Сознание лихорадочно искало решения, путь к спасению. Назад уже не подтянуться, сил не хватит. Кричать стыдно, да и едва ли услышат. А если придут на помощь, будет поздно. С ноги слез валенок, чиркнул обо что-то и задержался на опоре – обрамление проклятой лестницы. Онемевшие пальцы из последних сил цеплялись за шанс, используя скрытые возможности организма, продлевали душе отрезок земной жизни. Сердце наполнилось жалостью к себе. Это обстоятельство утратило актуальность, едва освободил руки. Андрей моментально очутился в положении воробья на жёрдочке. Некоторое время лавировал руками, удерживая тело в равновесии. Порыв ветра встал на его сторону, помог не завалиться навзничь. Медленно осел, намертво вцепившись в пролёт. Он только, что пережил тонкое психологическое состояние, грань между жизнью и смертью. Животный страх постепенно проходил, возвращая к реальности.  Долго приходил в себя. Со странным безразличием разглядывал под собой копошащиеся фигуры ничего не подозревающих товарищей.
   В конце заездки сообщили о задержки смены ещё на неделю. Исчерпался весь лимит топлива на год, к тому же способствовали лютые морозы, переваливающие за отметку пятьдесят. Ждали их ослабления, но они вопреки ожиданиям не сдавались. Техника не выдерживала, часто ломалась. Дополнительные дни показалась каторгой. При отъезде в Сургут приключилась ещё одна напасть. У автобуса сгорела электропроводка, ПАЗ остался без бензина и печки. Время приближалось к полуночи, а ни коня, ни воза. Нормального транспорта нет, и не предвидится.
   - Может на машине? – робко предложил Корнееву смуглявый диспетчер.
   - Издеваешься!? – вскипел он, трезво оценив создавшееся положение.
Вахтовики пошумев, успокоились. Как не крути, а ехать надо. Они любыми путями желали выбраться из этого ада.
   - Есть тентованный УРАЛ, - спохватился диспетчер, - сейчас.
Выскочил наружу. Вскоре вернулся с молодым водителем.
   - Я отвезу, - согласился парень прилюдно, - но в баке бензина с гулькин нос.
   Снова все недовольно зароптали, проклиная руководство, которое думает только о себе. Решили слить из баков машин остатки и заправить ими грузовик. Укутались, кто во что мог. Уселись на лавки, покрытые цементной пылью, и поехали. Через рваный тент нещадно сквозило. С каждым километром становилось всё холоднее и холоднее. Терпели, потирая руки и шевеля пальцами ног. Лишь бы доехать. Быстрой езды хватило ненадолго. Километров через десять машина зачихала и сбавила обороты. Ещё немного и она нервно задёргалась. Водитель нещадно газовал при переходе на низшую передачу, но это не помогало. А на повороте юзом съехали в кювет, забуксовали в снегу, сев на оси.
   - Приехали! – выругался водитель, выходя из кабины, - налили отстой, карбюратор грязью забился!
И ни слова о том, как умудрился застрять на обочине. Хотя это не имело никакого значения. Теперь всем крышка. Попрыгали из кузова с поклажей. Ломались и лопались подошвы обуви и ручки сумок. Складывалась удручающаяся обстановка.
   - Чего будем делать? – обратился к ребятам Иванович.
   - Ждать попутку бесполезно, - растерянно произнёс водитель, - до основной трассы километров пять. Там можно кого-то перехватить.
   - Давай попробуем! – предложил Корнеев. – Бросайте всё и бежим.
Убежать далеко не смогли и не согрелись. Наоборот, на ходу мороз сильнее пробирал сквозь брюки и нижнее бельё. Ноги одеревенели. Вернулись назад с мыслью жечь машину. Тем самым может привлечь внимание, а заодно согреться. Иных вариантов не было. Вопрос – насколько хватит тепла? Андрей снова попал в отчаянное положение. Его словно неотступно преследовал злой рок. Смешно подумать, завтра найдут кучу трупов. Скажут, при невыясненных обстоятельствах погибла бригада буровиков. Таких жёстких морозов с ветром Гуров ещё не встречал. Без огня с ними бороться бесполезно, никому не сладить. Вот так и замерзают, тихо превращаясь в ледышки.
   Уже открыли крышку бензобака, достали спички. Оставалось чиркнуть, и вдруг поджигателей остановил Колька.
   - Стойте! Вроде кто едет!  - кивнул назад.
   - Да это факел на НГДУ, - засомневался кто-то.
   - Огонь левее, а это свет от фар, - не унимался электрик.
Все с надеждой стали наблюдать за дорогой. По мере приближения транспорта свет становился ярче. Сомнения отпали, но теперь гадали – какая машина? От лесовоза толку мало. И только когда появились очертания будки, вздохнули с облегчением! Для надёжности живым щитом перекрыли дорогу. Геофизическая машина остановились в недоумении.
   - Очумели? – послышался грозный выкрик из кабины. – Уходите с дороги пока не передавил!
   - Чего? – не понял Серёга «Бич», ринулся на ушлого шофёра с кулаками.
   - Я не шучу!
   - Мы тоже! – Иваныч ловко прыгнул на подножку, через открытое окно вцепился в руль.  – Не видишь, люди замерзают?
   - А я откуда знаю кто вы такие? Можно всякое подумать, - разговор вошёл в спокойное русло.
Корнеев внёс ясность, коротко обрисовав обстановку.
   - Только у меня в будке печки нет и сесть негде, - примирительно буркнул геофизик.
   - И не надо! – на радостях залезли внутрь укрытия, - жми скорее в аэропорт!
   К вылету успели. Быстро проскочили через накопитель. Отогревались уже в самолёте.      
   Вслед за трескучими морозами пришли обильные снегопады с метелями. Утихомирили, смягчили невыносимые сибирские холода. До марта ртутный столбик едва переваливал за тридцать. Андрей в Балаково ходил нараспашку. Минус двадцать казались детским лепетом. На него смотрели как на ненормального. Весна ознаменовалась ветрами и гололёдом. В один из таких неблагоприятных для полёта дней сошёл с взлётной полосы Сургута самолёт из Бугульмы. Вахтовики Татарии не пострадали, но АН-24 увяз в болоте повредив крыло. Погода погодой, а человеческий фактор играет большую роль. Многое зависит от опыта и трезвости экипажа. С одними приземление проходит мягко, незаметно. С другими лайнер так шмякнется о бетонку, того и гляди у него колёса отлетят.
   Бригаду Корнеева по-прежнему лихорадило. Подготовительные работы на некоторых буровых закончились, а народ не прибывал. Начальству надо было каким-то образом  выходить из положения. На высоком уровне вздумали объединить две бригады; Корнеева и Широких. Но так как возникал избыток рабочей силы, решили отобрать ограниченное количество буровиков с той и другой стороны по усмотрению мастеров. Сергей Иванович позвал к себе в вагончик Кирьянова, Ромку, Андрея, Доброва Женьку, Серёгу «Бича». Изложил план действия.
   - А как же с остальными? – не понял Гуров.
   - Не наше дело, - прозвучал вялый ответ, - куда нибудь пристроят. Нам предлагают выгодный вариант. Нет смысла отказываться.
   «Авантюра!» - у Андрея сразу возникло чувство внутреннего протеста. «Так запросто, с кондачка, дробить сработанный коллектив ради собственной выгоды?» Внутренняя борьба происходила не с совестью. С ней всё в порядке. Рушилось доверие к Сергею Ивановичу. Даже оскорбился, расстроился, приняв сообщение близко к сердцу. Мастер всегда находил правильные решения на неожиданные выпады судьбы, быть примером для всех, а тут вдруг дрогнул, уступил собственному малодушию. Конечно, каждый вправе делать свой выбор, но не такой ценой. Никто из присутствующих не набрался смелости выразить свои чувства.
   - Иваныч! – растроганно произнёс Андрей, - не обижайся, я с Вами не поеду.
   - Ты чё, сдурел? – насмешливо заметил бурильщик, - заработать не хочешь?
   - В себе неуверен? – не понял отказ мастер.
   - Да нет, просто у меня опыта маловато.
   - Брось! – Корнеев понял, в чём дело, - поедем, посмотрим, а там глядишь, своих подтянем. Чтобы не скучно было, Надюху с собой возьмём, - бросил взгляд на Серёгу. Знал, что гложет его, что волнует больше всего. – Не понравится, вернёшься, - в конце неудачно пообещал Иванович.
   Гуров встал перед дилеммой; ехать, значит предать своих друзей. Отказаться может оказаться не удел, в случае если действительно осуществится задуманный план.
Не успел Андрей войти к себе, Юрка встретил вопросом в лоб:
   - О чём болтали? Скоро от сюда сдёрнем?
Пришлось рассказать всё на чистоту.
   - Значит бригаде конец! Была и развалилась! – рассердился Ишимов, - оказывается, у нас появились избранные! Вы – люди, а мы – отброс? Что-то я раньше этого не замечал.
   - Пускай уматывают! – вскипел Юрка, бухнувшись навзничь на койку. – Только помяни моё слово, Андрюха, если Иваныч нас бросает без зазрения совести, то и вас кинет. За ним не заржавеет!
   - Я и не собираюсь никуда ехать, - заверил Гуров.
На душе скребли кошки. Он же не виноват в том, что выбор пал на него. Да и твёрдого согласия не давал. Для внесения ясности вернулся к Корнееву.
   - Мы же договорились? – не понял отказ подопечного, - да и списки уже поданы.
Андрей стоял на своём. На том и вышел на улицу. Сговор распространился среди коллектива молниеносно. У многих вызвал изумление. Не могли унять эмоциональное состояние. Чего не ожидали, того не ожидали. Никто ни с кем не разговаривал два дня. На третий выяснилось, бригада Широких поступила иначе. Он оказался настойчивее прозорливее. Никаких вычленений и перетрубаций с его стороны не последовало. Известие вызвало у Корнеева обоснованную тревогу. Срочно связался с Филимоновым. Ведь он предлагал данную рокировку. После нелицеприятного разговора на повышенных тонах к нему вошёл кочегар. Дядя Толя принёс заявку на нефть для котельной. Корнеев нервно курил. Невесёлые думы погрузили в личное одиночество. Он не знал, как теперь смотреть в глаза ребятам, с которыми многое пережил. Положив лист бумаги на край стола, не выдержал, сказал смело в лицо:
   - Хочешь, слушай меня, хочешь, нет, а я скажу. Кроме меня едва ли кто осмелится. Имею право. С коих пор вместе работаем. Это надо такое учудить!  Да за таких преданных орлов обеими руками надо держаться. Они к тебе душой прикипели, а ты вздумал ими разбрасываться. Слава глаза замылила или властью пользоваться разучился? От них, - кивнул на дверь, - сбежишь, а от себя деваться некуда. У авторитетного, достойного человека должна быть своя, прямая линия. Не дело прогибаться перед начальством. С них спрос, как с гуся вода. Они далеко. Надо уметь отстаивать своё мнение. Последнее слово всегда было и будет за тобой. Похоже, облапошили тебя, Сергей, а в наши души раздрай внесли. Советую повиниться прилюдно, если думаешь здесь дальше работать. Может сразу не простят. Подумай…
   От правдивых слов стало скверно. Он впервые посмотрел на себя со стороны. Тщетно пытался вспомнить, когда произошла подмена человеческих ценностей. В последние дни жил, словно за гранью обыденного мира. Чувствовал на себе косые взгляды и злился.
   «Надо выбросить из головы гневные мысли» - докурив папиросу, принялся размышлять, - «прав Анатолий, сам во всём виноват. Пора сделать нравственный поступок». Широко распахнул дверь. Яркое солнце обдало забытым теплом и терпким запахом оживающей хвои. Выбор был предопределён. Он покается перед ребятами и пойдёт с ними до победного конца. К теплу выбьет новую буровую. Конфликт иссякнет вместе с паводковыми водами. Жизнь войдёт в нормальное русло. Недра с охотой будут покоряться им без особых осложнений. С новым упорством развернётся соревнование за миллионный метр проходки. Корнеевцы займут второе место. Серёга с Надюхой поженятся, Маринка больше никогда не встретиться с Николаем. Она уволится, станет работать продавцом в магазине родного города. Мария родит Сергея Сергеевича. Гурова поздравят с прибавлением в семье. Вторую дочь назовёт Леной.