Ужус, насколько много у нас любителей прекрасного...то ись - женщин.
То ись, девушков.
Аж сердце слезами, того.
О-от.
Помню, как-то завезли у нас ликеру французского, в бутылочках пузатеньких, этикетками смазливенькими привлекательного.
Ой, чо было!
Тяга к прекрасному тудысь!
Сразу страждующие построились.
Я, значит, в очередь енту пихаюсь, некоторым образом ввинчиваясь.
Для безопасности пардону прошу, штоб неприятностей по усам не потекло.
О-от!
Ну, а народ высококультурный собрался, будто в концерту какую.
Берут, меня, значица, за шиворот и мякенько так увещевают, мол, не стояло здесь вас..
Особливо одна дамочка старается - крупная такая особа, откормленная и эпитетами до верхов набитая.
Держит меня в загогулину и отеческим басом Островского цитирует.
Я, конешно, писчать пытался, но куда там. Инсургенция крупная пошла, не сдвинешь.
Меня самого сдвинули. Грят, в плен попал. На перевоспитание.
И што вам сказать, братцы?!
Сижу, вот. В плену.
Баратынского утром. Шкловского в обед. Чехов к вечеру.
А вчерась затрещину отеческую...то ись, материнскую получил. За Штрауса. Будь он неладен.
*
Очень, родненькие, коньяку хочется временами. По совести, и между нами. До слез.
И женщину какую-нибудь.
Из малообразованных. Штоб мягенькая и пельмени не магазинные.
Наука просветительская, она того, гитик требует чрезвычайных.
И здоровья.
Не всякому дадена!
Пойду Толстого. Высиживать..эх!