- Ваше Величество, вы – урождённая Королева Виталании! Вы проникнетесь этим, непременно проникнетесь, сердце Гучи не даст осечки! – терпеливо уговаривала Первая Горничная Галиша, предупреждавшая каждое её желание и походившая более на больничную сиделку. – А младший Принц Эндор непременно отыщется! Не может он пропасть! Ну, сами посудите: по всей Виталании ищут его, всю Гюранзу прочесали, русалок потревожили – ну не мог он утонуть, такой молодой и здоровый! Вспомните, как он побеждал в состязаниях лодочников!
…Приступы тоски и слёз повторялись каждый день. Но рано или поздно в мире всё меняется, даже самое постоянное и, казалось бы, незыблемое действо.
Благодаря жизнерадостной Амате и заботливой Галише жизнь во дворце стала вполне сносной. Она явно налаживалась, а сердце сердечной сестрички, Синей Лягушки Гучи Турри, делало своё дело: Аллочка Королёва понемногу превращалась в Аллаин. Она начинала узнавать людей, вещи, дорожки в парке, вспоминала – потихоньку, обрывками – бытовые заклинания и нюансы дворцовых обычаев и обрядов.
Началась новая, рабочая жизнь Маленькой Королевы Аллаин. Она разбиралась с указами, принимала послов, подписывала важные государственные бумаги, предварительно очень внимательно их изучив, чем немало удивляла администрацию. Иногда отчитывала подданных за принятие неверных или несправедливых решений. Присутствовала на судебных разбирательствах, и чаще всего заставляла судью пересмотреть приговор, так как проступки подданных в счастливой и беззаботной Виталании казались ей не настолько существенными, чтобы заслужить такие жёсткие меры.
Самым первым делом, которым занималась Аллаин, оказалась группа судебных постановлений.
- Поставьте вашу подпись, Ваше Величество!
- Что это? Я желаю знать конкретно!
- Это – постановления о королевских преступниках. Вот голубенькие – на помилование. Эти, розовенькие – на казнь.
- За что их казнят, милорд?
- За самые что ни на есть королевские преступления! Вот этот писал мерзкие стихи против королевской власти, этот - сочинял листовки с демократическими лозунгами…
- А этот? Ему всего пятнадцать лет, он совсем мальчишка!
- Мальчишка, но с вредными задатками: он эти листовки переписывал и клеил!
- Я не буду подписывать казнь! – возмутилась Аллаин. – Это террор – казнить за демократические устремления!
- Демократические устремления – очень заразная болезнь! Если её не вылечить в самом начале путём усекновения зародыша, королевству – конец!
- В таком случае, я желаю знать, кого мы милуем?
- Самых безобиднейших людей! Вот этот оторвал голову соседской собачке…
- Псих без справочки!
- … милейший человек!
- А этот, с дурацкими погремушками на репе?
- Этот уважаемый человек пырнул в драке ножом приятеля…
- Ох! И что же, этот приятель жив?
- Приятель помер.
- Значит, он убийца и не подлежит помилованию!
- Но подсудимый поклялся так больше не поступать. За что же его судить? Приятель всё равно не оживёт.
- А этот, кривоглазый и рыжий? Он ещё отвратительней!
- Скорее, ни то, ни сё. Тихий, робкий человечек, а совершил ценное деяние…
- Убил дедушку лопатой?
- Почти в точку: задушил собственноручно противную, грязную старуху-беспризорницу!
- И он – милее королевству, чем мальчик, переписывающий листовки?
- Ваше величество, этот убил только одного, а если демократические бредни пустят корни, может погибнуть куда больше народу!
- Похоже, моё королевство – натуральный дурдом! Я не стану подписывать эти судебные указы! Я вообще не желаю, чтобы кого-то казнили кроме убийц!
- Даже если они – будущие убийцы?
- Будущих убийц не существует! – упрямо повторила Аллаин. – Я сделаю всё, чтобы их не было! Записывай новый закон: «Отныне и на все века: Я, Королева Аллаин Девятнадцатая, повелеваю, чтобы в каждом отдельном случае проводили тщательное расследование, и на казнь осуждали только злостных убийц за умышленное или подготовленное убийство! Отдельно… эээ… рассматривать убийство или покушение на оное в целях самозащиты и в состоянии аффекта, а также психически больных людей. Всех остальных… всех остальных квалифицировать как политических и… приводить ко мне на аудиенцию для выяснения идеологии! Вот!
- Уфф! – выдохнул секретарь. – Какая вы умная, Ваше Величество! До этого ещё никто не додумался…
- Запротоколировал? Вот теперь я поставлю подпись. И королевскую печать! – Аллаин, строго сдвинув брови, шлёпнула на бумагу свою личную печатку и для надёжности и невозможности фальсификации припечатала сверху деловым заклинанием.
И, конечно, Аллаин была Королевой балов и важных Празднеств, показываясь своему народу в полном блеске! Рамалья с неизменным блокнотом и заговоренным самописцем при всех мало-мальски важных событиях оказывалась рядом и частенько надоедала Аллаин комментариями. Она обладала чутьём и быстрой реакцией, отпускала ядовитые шутки в адрес многочисленных кузенов и, особенно, кузин. Аллаин порою сердилась, порою смеялась, пока не произошло весьма неприятное событие, и Аллаин не нажила первого врага…
Это произошло на очередном обеде в большой компании придворных.
- Ах, Ваше Величество, я так счастлива, что вы снова с нами, - щебетала Рамалья, стреляя глазами. Она была в щеголеватой шапочке, похожей на огромный пуховой шар вроде одуванчика, в крохотных бубенчиках с огоньками-светлячками. – Вы такая справедливая и рассудительная!
Аллаин знала – если Рамалья расточает похвалы, значит, собирается просить за очередного проштрафившегося кузена, с которым вместе кутила в городе. И точно.
- Но иногда некоторые щекотливые дела проскакивают мимо вашего благосклонного внимания!
- Возможно. Но только в том случае, когда их намеренно скрывают от меня.
- Не соизволит ли Ваше Высочество сделать небольшое одолженьице?
- Какое, Рамалья? Не иначе, Горогольф разбил пару зеркал в забегаловке «Мурашка» или подрался с завсегдатаями?
- На этот раз – Гузец, и не у Мурашки, а в весёлом доме Мамаши.
Аллаин сморщилась: - Никак он и прозвище получил по заслугам. Чем же он там занимался?
Рамалья немного опешила: - Как, Ваше Высочество, вы не знаете?
- Э… знаю, но хочу слышать от вас без прикрас.
- Ах! – Рамалья потупилась. – Гузец наслаждался жизнью и задолжал Мамаше за пятерых девушек... Мамаша подала иск на неустойку – якобы девушки в синяках и не могут работать!
- Какая гадость!
- Согласна, Ваше Высочество, эта Мамаша такая гадкая…
Окружающие оживились и захихикали.
- Ваш кузен, этот малолетний поросёнок – совершенная гадость! Пусть извинится и заплатит.
- Э… он, увы, проигрался в пух и прах у Милашки. Бедный мальчик!
- Я не собираюсь платить за игроков и гулящих, особенно – за начинающих садистов! – Аллаин сердито отвернулась к Амате.
- Но вы же заплатили за музыканта! – возмущённо воскликнула Рамалья. – За чужого! А Гузец – кузен вашего кузена!
- Я лучше заплачу за последнего бедняка, которому нечем платить за тарелку супа, а не за объевшегося и перепившегося придворного, - тихо произнесла Аллаин, - Но ты права, Рамалья, придётся мне самолично разбирать даже самые мелкие дела и делишки. Так что советую думать, за кого ты ходатайствуешь!
И они с Аматой отошли в сторону, оставив красную, как рак, Рамалью среди смеющихся приятелей.
- Ваше Высочество, вы здорово разобрались с этой семейкой выскочек! Но Рамалья вам этого не простит!
- Амата, надеюсь, она не настолько глупа, чтобы злиться на меня из-за самых дурных членов семейства, и поймёт, что по поведению придворных люди будут судить о королевстве в целом, а я не желаю, чтобы нас всех считали за самодуров.
Но Рамалья справилась с замешательством и догнала Аллаин и Амату на аллее парка: - Всего на два слова, Ваше Высочество!
- Что такое? – недовольно обернулась к ней Аллаин. – Ты осознала свою неправоту?
Рамалья улыбалась так таинственно и хитро, что Аллаин оторвалась от подруги: - Иди дальше, Амата, иди. - И пристально вгляделась в холодное прекрасное лицо дворцовой сплетницы.
- Вы очень умная, Ваше Величество, – склонилась Рамалья с льстивой улыбкой. Её вкрадчивый голос шелестел, подобно сухой траве. – Но ваша матушка была куда умнее…
- Что ты знаешь о моей матушке? – Аллаин подскочила к Рамалье и ухватила за рукав. – Говори немедленно!
- Ох, даже и не знаю, что говорить, ведь вы так тяжко больны, и мне не велели вас обременять…
- Я здорова, Рамалья! – вспыхнула Аллаин. – Я издам указ и запрещу говорить о моей болезни! Ты же знаешь, ничего не было, я просто побывала в соседнем мире…
- Не такой уж он и соседний, чтобы попасть на другие параллели, нужно очень мощное заклинание. На это способны немногие – например, Великий Маг Геральд. Тот самый, что ухаживал за вашей матушкой. Надо думать, он своего добился, раз она бросила ребёнка на произвол судьбы и сбежала.
- Ложь! Ты лжёшь! Мама не могла меня бросить!
- То ли ещё случается, кузина, - и Рамалья, посмеиваясь, отошла прочь, поигрывая веером. Обеспокоенная Амата уже спешила на подмогу.
- Амата, ты слышала, что она сказала? Рамалья сказала, что моя мама сбежала с Магом Геральдом! Это правда?
- Какая наглая ложь! – возмутилась Амата. – Очередная дворцовая сплетня!
- Вокруг меня устроили заговор, я понимаю. Но почему? – Аллаин в отчаянии сдёрнула свой изумрудный тюрбан, расшитый золотом, и швырнула на песок. Медные локоны рассыпались по плечам.
Аллаин сильно изменилась, и находила, что далеко не в худшую сторону. Осанка её стала гордой. А выражение лица – куда серьёзнее и взрослее. Да, зеркало рисовало отныне совершенно иную картину.
Волосы немного отросли. А эти глупые завитушки, делавшие её похожей на куклу Барби, уложены были теперь в великолепную сложную причёску, куда вплетались ленты с драгоценными камнями - гранатами и рубинами, аметистами и сапфирами, изумрудами и жемчугами, а вне дворца и на приёмах её венчал королевский головной убор. И как будто бы из белёсых они сначала стали русыми – что это? Свойство дворцового воздуха, освещения? Или – дворцовых зеркал? А потом, ещё через пару недель, в один прекрасный момент она заметила, что волосы её потемнели ещё больше и стали цвета тёмной меди, а легкомысленные кудряшки превратились в благородные крупные локоны, которые ныне спиралью спускались из-под затейливого головного убора. В её ушах – рубиновые или бриллиантовые подвески. Они так хорошо оттеняют бледную шею и подчёркивают глаза, ставшие ещё глубже и голубее – ещё немного, и их оттенок станет цвета василька или цикория – тех, что во множестве растут на самых дальних лужайках парка. Её парка…
Только выше ростом она так и не стала, навсегда оставшись Маленькой Королевой.
И лишь иногда набегала мутной волною странная тоска. Она осматривалась – и ничего не понимала, и дворец казался ей чужим и чуждым. Она подбегала к зеркалу, мучительно всматривалась в него – и видела причудливо одетую незнакомку, и не узнавала себя. Она вспоминала маму, отца, бабушку, ребят из класса, безотказного Андрюшу, сгинувшего здесь ни за что, ни про что…
Она смотрела на большой парадный портрет Королевы Заулики, своей «виталанской» матери, прямо в её большие и печальные глаза, и шептала: - Мама, мама, зачем ты это сделала, зачем погрузила меня в пучину лжи? Я тону. Я ничего не понимаю. Я раздваиваюсь. Иногда я хочу сбежать!
Но происходило это всё реже и реже…
Регулярно она консультировалась с дворцовой Магиней Шу, неприметной, бесцветной дамой с претензиями на экстравагантность и с весьма бледными способностями мага. По сути, она являлась лишь хранителем дворцовых тайн, зашкафных скелетов и библиотеки. Шу, как показалось Аллаин, больше всего на свете боялась ответственности и никогда ничего не знала. Кому нужен был такой Маг?
В ответ на удивление Аллаин, Амата отвечала, понизив голос: - Маг Корг держал королевство железными рукавицами, но он был одержим завоеваниями и едва не вовлёк Виталанию в глобальную битву. Он мечтал накопить силы достаточно для того, чтобы подчинить себе Пространство. Да-да, такой вот гордец! А потом исчез и он с громким взрывом. И поверьте, это было к лучшему. Маленькая Шу стала его преемницей слишком рано, у неё от большого взрыва наполовину отнялась магическая составляющая натуры. Так что не судите строго Шу. Даже маги могут впасть в депрессию или испытать стресс…
… В один из предосенних дней произошло её первое знакомство с Крокодилом. Аллаин вышла в одиночестве прогуляться перед сном по длинной галерее, нависающей прямо над овальным озерком, и вдруг услышала мелодичное, несколько заунывное и затейливое пение. Завораживающе красивый и приятный высокий мужской голос выводил сложнейшие рулады, украшенные йодлями, в которых сплетались невыразимая кручина и страсть. Она тщетно вглядывалась в темнеющий парк, в разноцветные блики колеблющихся фонарей вкруг озерка, игру света и теней, но обнаружила лишь единственное живое существо, и то лишь тогда, когда оно плеснуло хвостом по воде. Это был огромный и тяжёлый крокодил, приподнявший голову и положивший её на мраморную ступеньку. Поначалу Аллаин вздрогнула и отпрянула, хотя крокодил, конечно, никак не мог достать до неё. Потом и вовсе рассмеялась: чтобы крокодил – пел? Это, верно, шутка проказницы-веселушки Аматы, и где-то в зарослях прячется бард, может, даже с целым ансамблем музыкантов.
Но крокодил вдруг открыл пасть, и Аллаин явственно услышала доносящийся из этой пасти голос: - Приветствую вас, о, прекрасная Королева Аллаин, Маленькая Королева, гордость и краса Виталании! Я всегда знал, что настанет день, когда вы по праву займёте трон! Ах, если бы я был человеком, я боролся бы за право стать вашим женихом! О, никто в целом свете не любил бы вас крепче и слаще! Я пою свою песню для вас, и только для вас, несравненная!
- Кто ты? – дрожащим голосом спросила она.
- Кто я? – в голосе крокодила зазвучали горечь и тоска. – Я – заколдованный Принц Алабадин, и никто, никто не любит меня, никто не подходит близко и не касается меня тёплой и нежной рукой! О, вечное одиночество в чужой оболочке! О, горе и слёзы! О! О! О! – и крокодил вновь завёл свою тоскливую, душераздирающую песнь.
Аллаин вконец растерялась.
- Ох, ну прекрати, пожалуйста, тебя невозможно слушать без слёз и содрогания, чем я могу помочь тебе? Может быть, нужно произнести какие-то заклинания? Пригласить дворцовую магиню? Накормить?
- Ох, только не это! – содрогнулся крокодил. – Я уже сто лет не могу кушать нормальную, живую пищу, ибо питаюсь своими воспоминаниями, своей печалью и глупыми чаяниями и надеждами…
- Надежды не бывают глупыми, – робко возразила Аллаин. – И ими полезно делиться с друзьями. Хочешь, я стану твоим другом, и мы поделимся друг с другом своими бедами, надеждами и чаяниями – нашей грусти убавится, а надежды получат основания!
- Прекрасно сказано. Так поведайте мне свою печаль, о, Королева!
- Принц Эндор пропал!
- Опять? Эка невидаль! Ничего, вернётся, этому шалопаю не впервой убегать!
- Боюсь, на этот раз всё иначе. Его нет уже три месяца.
- О, сочувствую! Его искали?
- Говорят, что да. И не нашли…
- А лично вы, вы искали?
- Нет… - растерялась Аллаин.
- Понятно. Тогда одно из двух. Либо вам солгали и отдалили его, тайком сослали, либо на него наложено заклятие. Как на меня!
- А как же русалки? Вдруг он попал в их… лапы?
- Это навряд ли. У меня с русалками связи. Почти родственные. Принц Эндор им ни к чему, да и не по зубам. Так что ищите злоумышленника во дворце. Мобилизуйте уши! Слушайте шушуканье по углам и ночной шёпот.
- Спасибо за совет.
- Всегда рад услужить! – и крокодил выжидающе уставился на неё.
- А теперь – твоя очередь, - вздохнула Аллаин. – Поделиться.
- Эт-то страшная тайна! Но я готов поделиться! Меня должна… ох, совестно произнести…
- Давай, Алабадин, давай! – подбодрила Аллаин.
Но крокодил не успел ответить. Вдруг он встрепенулся, крякнул, сполз в воду, плеснул хвостом и ушёл на глубину.
Это Амата возникла сзади неслышно. Она взяла Аллаин за плечи – это позволялось ей и только ей, личной подруге, сиделке и телохранительнице.
- Вам нельзя слушать это, Ваше Величество. Слушать сирену опасно, он затуманивает разум, губит душу, уводит в запредельный мир, насылает видения…
- Почему же тогда он здесь, во дворце?
- Он – почти что раритет, дворцовая достопримечательность, и потому охраняется, как музейный экспонат! Он живёт здесь уже тысячу лет, и как бы ни пытались его отвадить или уничтожить, он появляется снова и снова. Этот фантом уже пятого поколения!
- Но он реально выглядит! Живо и разумно! Он не похож на фантом! Нет, вы ошибаетесь! Он поёт для меня так, словно давно меня знает!
- Он знает всех, но если начинает петь для кого-то, жди беды! – Амата потянула Аллаин за собой, уводя с галереи. – Пожалуй, я занавешу окна! Вот так!
- Амата, но ведь он до сих пор не причинил никому вреда.
- Мы не даём воли желаниям – это охраняет лучше любого заклятия. И вам советую поступать так же! Когда он появляется, чтобы петь, занавешивайте окна и приглашайте придворных музыкантов! Но если не уверены в себе, повторяйте заклятие: «Гумон на тебя!» - и он убежит, не начав песни.
- А чего он хочет?
- Известно, чего! Чтобы его поцеловали! Тогда он, якобы, оборотится в принца Алабадина, заколдованного Чёрным Магом!
- И что, его никто не пытался… поцеловать? – не поверила Аллаин.
- Упаси Великий Визир! Принц Алабадин давно сгинул в ненасытной утробе Чёрного Мага Корга!
- Он его съел? – широко раскрыла глаза Аллаин.
- Он выпил его энергию и его душу! Говорят, что через поцелуй Корг может вырваться и овладеть девушкой, а потом утянуть за собой в чёрную утробу!
- Я – ваша Королева, - сказала Аллаин твёрдо и непреклонно, гордо вскинув подбородок, чтобы окинуть подружку взглядом сверху вниз – и это ей удалось, она даже показалась выше Аматы. – Я не верю в запреты. Если бы крокодил был опасен, дворцовая магия нашла бы способы его отвадить. Если он живёт здесь, рядом с королевскими покоями, с древних пор, значит, это кому-нибудь нужно! Я желаю слушать речи Алабадина, и кто сказал, что я непременно попадусь в сети Корга? Я совсем не та, что была прежде! И рядом с моим сердцем бьётся сердце Синей Лягушки!
И Амата низко склонилась перед своей госпожой.
- Будьте осторожны, ваше Величество, - только и сказала она. – Я буду волноваться за вас.
Маленькая Королева Аллаин стала спускаться на галерею, чтобы послушать принца Алабадина, каждый вечер, и, вопреки предупреждениям, вела с ним долгие беседы. Она слушала его томительно прекрасные песни и речи, и по щекам её текли слёзы.
- Алабадин, правду говорят, что ты можешь вновь оборотиться в принца?
- Ах, Маленькая Королева, верьте, это так! А я не решился бы сказать об этом сам! Да, меня должна поцеловать королева! Настоящая! Причём по собственному желанию, без принуждения! И я стану снова тем, кем был рождён – законным принцем в далёкой стране Оликонии! Спуститесь ко мне, я так устал в ожидании!
- Алабадин, мне не велят подвергать свою жизнь опасности! Я подведу своих родных, поведу подруг и самых приближённых подданных!
- Жизнь Маленькой Королевы всегда полна опасностей, - возразил крокодил. – Поцелуй крокодила – далеко не самый крутой аттракцион! Куда круче и опаснее заговоры. Вы забыли, как пытались свергнуть вашу прапрабабушку Зайдель? Именно после этого случая бабушка Зоас твёрдо решила заняться тренировкой воли – и весьма преуспела в этом! Её регентство отличалось исключительной суровостью! Но, по счастью, когда ей стукнуло пятьдесят, на престол взошла мягкая и просвещённая королева Заулика, ваша бесподобная матушка! Ах, какое несчастье для дивной Виталании, что Заулика сгинула, провалившись сквозь землю стараниями Чёрного Мага Корга! Вы были тогда ещё так малы, бабушка Зоас занялась вашим воспитанием, поклявшись сделать из вас достойную преемницу Заулики! Так что же, целуемся, а?
Аллаин отпрянула от резных перил, смутившись и испугавшись.
- Боюсь, я не совсем… не совсем готова…
- Какая вы холодная и сухая! Брр, просто мороз по коже!
- Совсем нет, Алабадин! Ты меня обижаешь. Но… я не привыкла сразу же целоваться, едва познакомившись! Это… неприлично!
- Вот так происходит со всеми! – крокодил залился слезами. – То они не готовы, то больны, то нет настроения, то слишком хорошо воспитаны! А мои страдания никого не трогают!
Крупные слёзы дождём барабанили по воде, от них разбегались круги, а ближайший фонарик подсвечивал их в голубоватый цвет, словно крокодил и впрямь был голубой королевской крови.
Потом он оживился: – Не хотите целоваться - тогда я спою для вас! Спою, чтобы утешить! Нет, не просто утешить – чтобы разбудить вашу душу! А если желаете – буду убаюкивать…
И он снова начал свой заунывный и пленительный вокализ, и голос лился так красиво, что Аллаин не стала произносить отпугивающее заклятие: крокодил и без того был достаточно несчастен.
Аллаин слушала, слушала, но, заслышав приближение кого-то из придворных, вздрагивала, махала рукой крокодилу, чтобы он исчез, и быстренько поднималась по лесенке, делая вид, что спускалась подышать запахом роз.