У умных и добрых родителей родился сын.
Когда сын Федя подрос, то стали замечать родители, что не похож он на других детей. Обычные-то дети всё к себе тянули, а Федя очень добрым был, бывало, что последнюю конфетку сверстнику отдаст, ножичек отдаст и не пожалеет. А как-то дорогой велосипед Федя отдал дворовому мальчишке. И нет, чтобы мамочку или папочку спросить, можно ли отдать-то, так всё Федя делал без спросу. Только уж потом, когда отдаст, обнимет Федя мамочку, поцелует и скажет: «Я, мамочка, из твоего кошелька денежку взял для бедного мальчика». А бывало, увидит Федя нищего, сломя голову домой бежит и, если в мамином кошельке денежку не найдёт, то из холодильника всё, что там ни есть, выгребет и нищему снесёт.
Дивились родители на сына и не могли понять, почему он у них такой мудрёный.
А соседи сочувствовали Фединым родителям и советы разные им давали, как сына-то образумить. И даже советовали соседи выпороть Федю. Папочка-то уж и хотел, было, выпороть, но вмешалась мамочка и не позволила подвергнуть любимое дитё такому жестокому наказанию.
Родители Феди были добрыми людьми, любили сына за его ласковость, тихость, доброту, но и понимали, что и у доброты какие-то пределы должны быть, доброта-то, иной раз, и до беды может довести, недаром народная пословица предостерегает: «Иная доброта хуже воровства».
И бывало, пыталась мамочка образумить своё дитё, увещевала сына: «Сыночек ты мой ненаглядный, нельзя же быть таким добрым, когда-нибудь доведёт доброта-то твоя и тебя, и нас, родителей твоих, до беды…». А Федя слушал, но как бы не понимал, о чём ему говорят, а только плакал и обнимал мамочку.
И стали думать родители, что сын их какой-то мудрёный, и уж не дурак ли. Но вслух родители слово «дурак» не произносили, надеялись они, что со временем сын образумится, к жизни приспособится и будет, как все прочие дети.
А дураком Федю назвать было нельзя. При всех своих странностях он был лучшим учеником в классе.
Но и в школе Федя чудил. Напечёт, бывало, мамочка пирожков, а Федя все пирожки в школу снесёт и одноклассникам раздаст. И сидят одноклассники на уроках, Федины пирожки жуют. Ну а учителя возмущались и жаловались на Федю родителям.
А как-то без спросу Федя всю папочкину зарплату из комода выгреб, в школу снёс и одноклассникам раздал. Объяснял-объяснял папочка сыну, что нельзя ничего без спросу из дома выносить, а Федя так и не мог понять, почему нельзя, и только плакал, и говорил: «Я, папочка, твои денежки бедным мальчикам и девочкам отдал, чтобы они себе хлебушка и конфеток купили».
И отличником Федя был каким-то особенным. Всем известно, какими зловредными отличники-то бывают, не дождёшься от них ни помощи, ни сочувствия. А Федя своим одноклассникам сам помощь предлагал. Ну а одноклассники-то пользовались Фединой добротой, и уж совсем обленились, учёбу забросили, только на Федю и надеялись. Но одноклассников-то и понять можно было: зачем над решением какой-то арифметической или алгебраической задачки сидеть, мучиться, если её Федя решит и списать даст.
А учителя-то уж и не знали, как Федю вразумить. На родителей учителя уже и не надеялись, и вынуждены были к директору школы обратиться. А директор школы — человек суровый, бывший военный, вызвал в школу Фединых родителей и, долго не раздумывая, предложил им выпороть сына.
И папочка, на сей раз невняв протестам мамочки, выпорол Федю. Но выпорол папочка сына не сильно, а так, слегка, для вразумления. Но Федя ничего так и не понял, и только удивился, заплакал и спросил: «За что, папочка?» Ну, папочка-то и не нашёлся, что ответить, и сам заплакал.
Окончил Федя школу с золотой медалью, затем и институт с красным дипломом. А как уж чудил Федя, учась в институте, родители не знали. Жил Федя в общежитии и родителям о своей студенческой жизни мало что и рассказывал. И только уж позднее родители узнали, что все эти годы Федя свою стипендию отдавал какому-то бедному однокурснику, сироте, выпускнику интерната.
Шли годы. Фёдор работал на машиностроительном заводе инженером. И, казалось бы, должен был Фёдор образумиться и как-то умерить свою неуёмную доброту. Но и здесь Фёдор продолжал чудить.
В советские-то годы молодым специалистам, работающим на предприятиях, выделяли бесплатные квартиры. Вот и Фёдору выделили двухкомнатную. А Фёдор-то всех и удивил. Отказался он от двухкомнатной квартиры в пользу своего коллеги, семейного уже человека, и получил однокомнатную. А коллеги не поняли Фёдора, не оценили его благородный поступок, и даже говорили, что он просто дурак.
И когда приметили коллеги в Фёдоре эту его необычную доброту, то и стали ею пользоваться, стали обращаться к Фёдору, как в «кассу взаимопомощи», с просьбами одолжить денег до получки. И Фёдор давал, никому не отказывал. И было бы это для Фёдора не так уж и обременительно, но случалось, что долги-то ему и не отдавали. А Фёдор и не требовал возврата долга, как бы и забывал, кому и сколько дал. И многие уже и не сомневались, что их коллега Фёдор — дурак.
А Фёдор-то готов был уж и всем страждущим помогать. Случится где в городе пожар — Фёдор сломя голову туда и бежит. И страха у него будто бы не было, первым в огонь лез. Как-то старушку девяностолетнюю Фёдор из огня вынес. А бывало, и самого Фёдора с пожара с ожогами в больницу увозили, но как подлечат его доктора, он уж на новый пожар спешит.
И по больницам Фёдор ходил, помощь по уходу за больными предлагал. А доктора-то и рады были. И сидел Фёдор вечерами и ночами у изголовья больных стариков и старух, кормил, поил, нечистоты за ними выносил.
И не мог Фёдор пройти мимо бездомных, приводил их в свою однокомнатную квартиру и на ночь оставлял. И превратил он свою квартиру в ночлежку для бездомных. И, бывало, на кровати Фёдора бездомные спали, а самому-то Фёдору и голову негде было приклонить.
А как-то познакомился Фёдор с девушкой. Девушка-то скромная была, тихая, влюбилась в Фёдора, видимо, он её своей необычайной добротой привлёк. Встречаться они стали, девушка уж и о свадьбе подумывала. И родители Фёдора, как узнали о девушке-то, рады были, думали: женится сын, образумится, доброту свою неуёмную на жену обратит, а дети появятся, так и на детей. Но свадьба не состоялась. Как девушка поближе Фёдора узнала, в квартире его побывала, на бездомных, спящих на его кровати, нагляделась, то любовь-то её к Фёдору как-то быстро на нет и сошла.
А Фёдор будто и не заметил исчезновения девушки из своей жизни.
Родители Фёдора к этому времени уже старенькими были. Но не было той минуты, в которую бы они не переживали за сына. И уж глаза старики-родители выплакали, глядя на его чудачества. И не могли они понять, почему их сын Федя такой мудрёный. То ли, думали старики, переусердствовали они, воспитывая сына в любви и доброте, то ли уж он просто таким уродился. И себя родители винили, и друг друга упрекали. Папочка-то винил мамочку, мол, избаловала она своё дитя чрезмерной любовью, а мамочка винила папочку, что тот мало порол сына.
И было отчего родителям плакать. Видели старики-родители, как бывшие одноклассники Феди, троечники и двоечники, сумели в жизни устроиться: кто в бизнес пошёл, кто менеджером стал, семьями обзавелись, детей нарожали. А одноклассник Феди, шалопай Колька Ляхов, как-то изловчился в депутаты попасть.
Плакали, плакали так-то старики-родители, да один за другим и покинули этот мир.
А где сейчас Фёдор, жив ли он, — никому не ведомо. В квартире его однокомнатной чужие люди живут. И бывшие коллеги о Фёдоре ничего не знают. То ли он уволился, то ли его уволили. Кто-то рассказывал, что видел Фёдора у мусорных баков в обществе бездомных, но, быть может, это был вовсе и не Фёдор, а очень похожий на него человек.
А когда коллеги, бывает, вспоминают Фёдора, то одни говорят, что был он человек добрый, но очень странный, другие же говорят, что Фёдор просто дурак.