Вечер. Ты куришь, старательно изображая спокойствие, а я делаю вид, что мне не хочется ударить тебя головой о стену, чтобы заставить почувствовать хотя бы маленькую частичку всей той боли, которую мне пришлось пережить, наслаждаясь твоей любовью. Сигаретный дым медленно, как сказал бы ты, театрально и драматично скользит из твоих лёгких и сероватыми облачками выходит при выдохе из твоего рта.
«Люблю тебя.» И я старательно делаю вид, что не замечаю на воротнике твоей некогда белоснежной рубашки кроваво-красный след от помады безвкусного оттенка и не чувствую того, что твой никотиновый запах смешался с запахом её духов. Приторно-сладкие… Чувствуется абсолютное неумение подбирать парфюм. Неужели ты потерял хватку раз бросаешься на подобных девиц? Помню те времена, когда ты высмеивал их наштукатуренные личики, кудряшки сожжённых постоянными укладками волос и мейнстримную любовь к вину, Канту и Маяковскому.
«Всё в порядке?». Киваю, мягко поправляя прядь твоих волос, вечно лезущую в глаза. Преувеличенная заботливость, выдающая напряжение, но уставшая слишком привычной, чтобы обращать на неё внимание.
Не ломай меня, не надо. Не смотри так проникновенно, будто сам всё прекрасно понимаешь и видишь меня с моими загонами насквозь. Если в твоём тихом омуте пляшут черти, то в болоте моих каре-зелёных глаз поселились демоны и одному Сатане известно насколько же нам повезло, что твои черти никогда не познакомятся с моими.
Врёшь что-то о том, что в последнее время навалилось столько дел, что не было даже минуты на то, чтобы позвонить мне. Хотя ты так хотел, так жаждал услышать мой голос. Ты говоришь, говоришь, говоришь. А мне хочется поскорее смыть это лицемерное враньё и, желательно, содрать с себя кожу. Интересно, а ты сам ещё хоть немного веришь себе?
Я старательно делаю вид, что не замечаю того, как ты дёрнулся, услышав оповещение о новом сообщении в своём мобильном. Конечно, это всего лишь старый друг, решивший пошутить и похвастаться фотографией своей новой девчонки. К слову, благодаря одному из таких фото, увиденном в твоём мобильном, я поняла куда делся мой браслет с забавными узорами. Ничего, мне не жалко, пусть носит – ей же так нравится донашивать за мной вещи и людей. Будем считать это благотворительностью.
К слову о благотворительности… Окупит ли это то, что я собираюсь сделать? Или мне придётся гореть в аду, восклицая что-то о том, что моя душа достаточно чиста, чтобы попасть в рай, ведь я не пила, не курила и не пускала по своим венам наркотик. Хотя, кажется, это будет абсолютным враньём – я до дна испила чашу твоей боли, скурила все твои нервы и пустила по вене один из самых тяжёлых наркотиков. Любовь.
Жалею ли я об этом? Трудно сказать. У меня обострились все инстинкты и иногда я сама боюсь того человека, которым стала. А иногда, наоборот, восхищаюсь той сухостью и циничностью, которую приобрела. Когда-то ты пошутил о том, что я ревнива настолько, что готова убить за свои чувства. Откуда тебе было знать, что это не было шуткой?
Я не держу зла на твою девчонку, нет. Я не мониторю её страницу в социальных сетях и не просыпаюсь ночью с воплем от того, что мне приснилась она, идущая в свадебном платье по направлению к алтарю, у которого ты поджидаешь её с замиранием сердца.
Но я купила перстень с большим синим камнем, пустым изнутри. Какая ирония – я всегда выбираю украшения слишком похожие на меня саму. В этом перстне яд, купленный у вороватого торговца на окраине города. Я нежно поправляю воротник твоей рубашки.
И я знаю, что завтра вы будете обедать в кафе в центре города.
И знаю, что вы закажете латте без сахара.
И я знаю, что смогу обдурить официантку, подающую вам напитки.
И все полосы новостей взорвутся историей о Ромео и Джульетте, решивших смертью искупить свой грешный союз.
Я мягко целую тебя в щёку и мы улыбаемся. Ты – потому, что думаешь, что я тебе верю. Я – потому, что знаю: из нас троих выживет только один.
И это буду я.