Никому не говори (Новый сезон, часть первая «НС_1»)
«Весной батька Махно,
Разбил большущее окно,
Достал цветы и дал их ей,
Он дал цветы любви своей*».
Совершенно нелепый стишок, выцарапанный чем-то острым на грубой каменной стене. А еще в этой стене было окошко, двадцать на тридцать сантиметров. Внутри окошка были замурованы намертво толстые стальные прутья. Да и сама комнатка явно оптимизма не внушала. Помещеньице метра три в длину и два с половиной в ширину. Низкий потолок явно тоже не добавлял надежд на скорое вызволение из этого, так сказать, каземата. А еще здесь был маленький туалет в углу, умывальник рядом с ним, и ржавого вида железная дверь, с маленьким окошком, закрытым с наружи. Да еще, самое главное чуть не забыл: это сооружение из дерева и железа, которое изображала кровать-топчан-мой лежак, по всей видимости называлась: «шконка». Чай тоже не дурак, а сериалы про ментов, коими заполонили все каналы тоже смотрел в свое время.
В окошко можно было выглянуть только стоя на цыпочках и держась руками за прутья, и недолго, примерно минуту-две. Потом тупо руки уставали висеть на окне и приходилось опускаться на каменный пол.
А там за окном, пейзаж был удивительно унылым: пыльный проселок. Чуть поодаль невзрачного вида домишки, мазанки-развалюхи. По левую сторону открывался обширный вид на бескрайнюю степь, в которой не был ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд усталого арестанта. А по правую сторону глухой забор сложенный из глиняных и каменных кирпичей. Еще по улочке изредка прогуливались тощие и взъерошенные курицы, которым не было никакого дела до одинокого сидельца. Под вечер из поселка были слышны блеянье и мычанье домашней живности далекие и редкие голоса людей и странная восточная музыка.
А сегодня днем под окнами прошел чумазый мальчишка лет десяти, одетый в рваную рубашку и штаны, и босыми пятками оставляя следы на пыльной дороге. Он еще оглянулся, сплюнул на пыль под ногами и увидев меня в окошке, сказал: «Сен кімсін, неге осындасын. бул жаман болады*». Потом засмеялся и поскакал на одной ноге, куда то по своим делам.
Вот и понимай как хочешь, то ли что-то сказать хотел, то ли предупредил о чем-то, не понятно. Впрочем, непонятки начались сразу как я очнулся в этом богом забытом уголке.
- Кто я? Что я? Где я? Вопросов была масса. Но ни одного ответа. Одет был я в розовую рубашку, явно очень дорогую, плохонькие джинсы, явно не от кутюр и в комплекте к ним, грязноватого вида полустоптанные кроссовки. Которые стояли подле мой шконки.
Где то к обеду, в моей камере некто приоткрыл окошечко на моей двери, посмотрел на меня невидимый и опять закрыл пластинку, прикрывающую глазок на моей двери. Еще минут двадцать-тридцать ничего не происходило. Потом раздался лязг железа и дверь открылась. В мою камеру вошел здорового вида мужик. Черноволосый и усатый, явно не русский, скуластый и раскосый. Одетый в потрёпанную милицейскую форму старого образца. На погонах были знаки различия, если считать по советским временам, что-то вроде старшины, две продольные толстые полосы, по одной на каждый погончик.
- Кушать, - мрачно извлек он слова и подкатил поближе ко мне тележку со снедью, как говорится: «чем местный МВД послал». А послал местный Министр внутренних дел, в лице мрачного громилы старшины: чай крепкий и черный, в чайнике железном, примерно пол-литра. Еще был кусок серого хлеба. К нему на гарнир, нечто в глубокой миске: кусочки мяса присутствовали, бульон и вроде бы рис, с одним куском картофелины. И непередаваемый запах еды. Плюс как дополнение от местного шеф повара: на крохотной розеточке кусок… явно не совсем сливочного масла. Скорее даже вообще не масла, а нечто по типу маргарина или той же пресловутой «рамы». Щепотка соли, насыпанная на бумажку и половинка очищенной луковицы. И как завершение комбинации и украшения стола: полупустая одноразовая зажигалка и полпачки сигарет, под названием. Впрочем названия я не разглядел.
- Еда,- извлек из себя старшина МВД, пододвинул ко мне тележку- столик. - Надо кушать, каптеген*, кажет болады*.
- Ладно кажет, так кажет, как скажешь землячок,- согласился я со своим конвойным, - а может ты еще скажешь, что здесь происходит?
- Мумкін емес. Жок*,- по прежнему невозмутимо, произнес сотрудник местного УВД и вышел из камеры, захлопнув за собой дверь и все многочисленные на ней засовы.
Вот и поговорили. Вопросов стало не меньше, а даже больше. И все без ответов. Судя по всему я оказался в камере местного УВД, где то в Средней Азии, по всей видимости в одном из маленьких и дальних аулов Казахстана. Это последнее «Жок», такое резкое и отрывистое, так только казахи говорят. У тех же узбеков отказ, звучит более мягко, нечто вроде «Йо-ок». А посему будем считаться с местонахождением в Казахстане.
Покончив с немудреной трапезой и отодвинув пустые миску и кружку я, закурив, принялся размышлять. С географией разобрались более или менее. А вот дальше что?
Ничего. И ни фактов, ни моментов, на которые стоило бы обратить свое внимание.
Ах, да еще бумажка! В ней была какая-то странность. Да, сама бумажка была плотно обернута вокруг чего то маленького и тонкого, вроде банковской кредитной карточки. Немедленно содрав тонкую обертку, я получил в свои руки кусок блестящего тонкого картона. Визитку, цвета крепко прожаренного кофе.
“Mr. Car-Na-Vale”, - было написано золотом, а под ней еще вдобавок и цифры: 006 001 115 27
** Стих авторский, придуман в 14 лет.
** Кто ты, почему ты здесь. будет плохо,- перевод с казахского языка.
** Сил много, надо будет,- перевод с казахского языка.
** Нельзя, нет,- перевод с казахского языка.
Николай Кузнецов aka kraft-cola 07.04.2018