В 1988 году зрителям Ленинграда и Москвы представили рок-оперу «Джордано», где основой сюжета была история жизни и смерти Джордано Бруно.
Три главных роли в ней исполнял Валерий Леонтьев, он же был и продюсером.
Имя композитора Л. Квинт нельзя назвать всенародно известным.
Хотя она и писала песни для таких певцов, как Н. Караченцов, Ф. Киркоров, Н.Бабкина и Л.Милявская.
Д.Бруно для всего мира - символ смелости и самоотверженности в поисках правды.
Такой теме не каждый автор может соответствовать.
А тут режиссёрами-постановщиками оперы были создатель коллектива
«Маски-шоу», и клоун, известный исполнением миниатюры «Штангист» в жанре пантомимы на передаче «Вокруг смеха».
Удивил автор стихов к опере: им был поэт Владимир Костров, заместитель редактора журнала «Новое время».
Того самого, который при редакторе А.Твардовском открыл стране А.И.Солженицына.
Из текста оперы в интернете нашлась только ария осла:
« Покудова, друзья, подлунный мир таков.
Покудова все так скромны и терпеливы,
то, погоняя всех, увы, и в хвост, и в гриву,
врали и наглецы седлают ишаков» -
– мысль актуальная для любой эпохи…
Хотя игра фантазии удивляет: как от трагедии Бруно она взбрыкнула к поющему ослу?
…Опера умерла, не дожив до возраста зрелости.
Как писал журнал «Советская эстрада и цирк», спектакль
« … рассчитанный на массового зрителя, … до него не дошел. …«Джордано» оказался безвинно обреченным».
Неудача с оперой никак не испортила престиж главных исполнителей и авторов.
Сочинитель текста В.Костров в своих последних книгах написал стихи, которые не могут не вызывать сегодня искреннего уважения к автору:
«Телевизор учит выть по-волчьи —
Дикторы бесстрастны и ловки.
Диво ли, что злость в крови клокочет,
Отрастают когти и клыки?
-----
Полков парадная подкова
По бедрам тянет рукава,
И хор выводит Михалкова
Полузнакомые слова?
Но сердце ввысь уже не рвется,
Глаза слезами не полны,
Когда же гордость к нам вернется,
России верные сыны?»
А главным редактором «Нового мира» в то время был писатель – прозаик
С. Залыгин.
Известен он не только, как писатель, но и как активный борец против проекта разворота сибирских рек.
Если в литературе его победы спорны – М.Шолохов, например, плохо отозвался о его повести «На Иртыше» - то в борьбе за экологию он вместе с единомышленниками добился победы над укротителями рек.
« Я – не политик, политика мне чужда, я, наверное, буду утверждать это ещё и ещё, а на политика Горбачева я смотрю с неполитической стороны и вижу: он, наверное, один из первых в истории дипломатии, кто заговорил о дипломатии на обычном языке, доступном каждому. И американцы откликнулись, оценили это качество…» - так он говорил о себе и о вожде перестройки.
Уже эта характеристика последнего генсека КПСС может вызвать сомнения в прозорливости писателя.
« Солженицын, наверное, единственный великий человек, которого я встретил в своей жизни. Сахаров такого впечатления на меня не произвел» - писал Залыгин в последних своих воспоминаниях. И здесь настораживает лёгкость, с которой он путает свои впечатления с реальным величием людей.
А на посту редактора журнала победой стала публикация таких авторов, которых в недалёком прошлом считали идейными врагами. Тираж журнала при Залыгине вырос в сотни раз.
В его воспоминаниях, записанных в последние годы жизни, чувствуется сомнение в том, что свобода слова, которой он так содействовал, принесла желанные плоды.
«Германия… после поражения в войне…, фашистская и ненавистная всему миру, она возрождалась как великая страна, там был созван своего рода семинар, … посвященный одной-единственной задаче – как же все-таки, опозоренной, разрушенной, растоптанной, ей вернуться в европейское сообщество, в цивилизованный … мир?
И этот симпозиум…выработал ту программу, которая действительно спасла Германию.
А – мы? Или у нас нет физиков-математиков, военных деятелей, космонавтов, вообще мыслителей? Вообще практически умных людей? …»
О том, что без помощи США «симпозиум» ничего не мог бы сделать, Залыгин умолчал.
А об одном из главных достижений перестройки, о гласности, он сказал так:
«За нынешней гласностью скрывается ничуть не меньше, чем за “железным занавесом” застоя: под знаком гласности и свободы скрыть себя… даже легче, чем под знаком диссидентства».
И, как вывод: «…эйфория перестройки миновала, наступила эйфория стяжательства».
Журнал «Новый мир» одним из первых пробил «железный занавес» партийной цензуры.
Публикация при А.Твардовском «Одного дня Иван Денисовича…» стала продолжением доклада Хрущёва о Сталине на 20 съезде.
В биографии Твардовского есть такое, что может показаться «пятном»:
родители его были «раскулачены и сосланы», а сам он поддержал коллективизацию крестьянских хозяйств.
На смерть Сталина он написал такие слова:
«В этот час величайшей печали
Я тех слов не найду,
Чтоб они до конца выражали
Всенародную нашу беду…»
А в поэме «За далью — даль», написанной при хрущёвской «оттепели», писатель уже осуждает Сталина.
«И было попросту привычно,
Что он сквозь трубочный дымок
Все в мире видел самолично
И всем заведовал, как бог»;
…
Но не ударила царь-пушка,
Не взвыл царь-колокол в ночи,
Как в час урочный та Старушка
Подобрала свои ключи —
Ко всем дверям, замкам, запорам,
Не зацепив лихих звонков,
И по кремлевским коридорам
Прошла к нему без пропусков.
(1950–1960)
Такая перемена тона похожа на месть за испытанный страх, за вынужденное преклонение…
И как девиз редакторской работы Твардовского звучали строки из поэмы «По праву памяти»: (66-69г)
«Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу…»
Поэма эта тоже грязным камешком летела в Сталина:
«Да, он умел без оговорок,
Внезапно - как уж припечет
Любой своих просчетов ворох
Перенести на чей-то счет;
На чьё-то вражье искаженье
Того, что возвещал завет,
На чье-то головокруженье
От им предсказанных побед»
Отношение власти к Твардовскому отражало кризис в самой власти.
Литературные споры переходили в докладные записки на адрес ЦК, в которых языком эпохи репрессий выражалась озабоченность космополитизмом журнала и его редактора.
Один ретивый литератор даже говорил, что «Прежде чем вводить танки в Чехословакию, надо было ввести их в «Новый мир».
В 1966 году Твардовский совершил гражданский подвиг: он отказался одобрить судебный приговор писателям Ю. Даниэлю и А. Синявскому.
«Чтобы навсегда исчезли тюрьмы, мы понастроили новые тюрьмы. Чтобы пали границы между государствами, мы окружили себя китайской стеной. Чтобы труд в будущем стал отдыхом и удовольствием, мы ввели каторжные работы. Чтобы не пролилось больше ни единой капли крови, мы убивали, убивали и убивали». – писал А.Синявский в статье «Что такое соцреализм?».
То, что Синявского пригрел на груди своего журнала А.Твардовский, конечно, заметила советская власть и лояльные ей писатели.
Вскоре после разгрома редакции журнала Твардовский перенес инсульт, приведший к потере подвижности и речи.
Последнее оскорбление власть вольно или невольно нанесла уже покойному писателю: на граните памятника ему выбито «при участии министерсва культуры» с пропущенной второй буквой «т» в слове «министерство».
Идейных противников А.Твардовского более всего олицетворяет писатель В.Кочетов.
В романе «Чего же ты хочешь» он подвёл идеологическую базу под свою борьбу с Твардовским. Сам роман в литературном плане настолько слаб, что вызвал бурю критики и несколько пародий.
Но острый политический посыл не замечать было нельзя.
«Всюду пишут, что гангстерские фильмы в Америке способствуют росту преступности. Верно. Именно так, а не иначе и должны подобные фильмы отражаться в мозгу человека и сказываться на его сознании. А те наши фильмы, которые просто серы, убоги, бесталанны, пустопорожни, они тоже ведь сказываются. Допустим, не порождают гангстеризма. Но они порождают серость, убогость, бесталанность, пустопорожность» - говорит герой романа.
«Мы стремимся накачивать их кинорынок нашей продукцией, мы шлем им наших певичек и плясунов, мы… Словом, их строгая коммунистическая эстетика размывается. И ваша «операция» …. послужит одним из мостиков, одним из троянских жеребеночков, которых мы постоянно преподносим партийным московитам!» - так в романе формулирует свой план один из организаторов идеологической диверсии против СССР, бывший гитлеровский офицер.
«Разложение, подпиливание идеологических, моральных устоев советского общества – вот на что в Лондоне среди прочих несравнимо более серьезных акций решили потратить … несколько десятков тысяч фунтов стерлингов…
Про чугун там, про всякое такое поболтаем для вида, а между чугуном и зяблевой вспашкой твист, шейк вставим, осмеем что-нибудь. Старым хренам уже и сейчас за нами не углядеть, а еще пройдет немножечко годочков, они и вовсе на нет сойдут, на пенсиончик, будем жить без них, по-своему…» - это уже сильно напоминает то, что позже назовут планом Даллеса, который из себя представляет, как выяснилось, полную фальшивку.
Брошен камень и в намечавшееся возрождение церкви:
«Долго ходили по дворам Псково-Печорского монастыря. Многие о нем кое-что знали. Знали, например, о том, какую неприглядную роль святые отцы сыграли во время войны, истово сотрудничая с немцами».
И вывод, который и сегодня на устах всех, кто сплотился в новом крестовом или крестном походе против Запада: «Ты увидишь, что приход западной «демократии», которой завлекают вас, молодых русских, западные пропагандисты, – это отнюдь не полные витрины ширпотреба, а прежде всего истребление ваших народов, уничтожение вашего государства, уничтожение России.
…не пропляшите то, что вам передают из рук в руки старшие поколения».
Осуждение романа и его автора было таким громким и бурным, что власть отреагировала
на это исключением Кочетова из Центральной ревизионной комиссии КПСС.
По делу Синявского Кочетов заявил, что бывший советский критик совершал литературные убийства «во имя продления на земле владычества денежных мешков».
За Кочетова вступился Михаил Шолохов в своём письме к Брежневу: «Мне кажется, что не надо ударять по Кочетову. Он попытался сделать важное и нужное дело, приёмом памфлета разоблачая проникновение в наше общество идеологических диверсантов». Интересно, что за Синявского с Даниэлем Шолохов не только не заступился, но и осудил их с трибуны съезда.
Тезис В.Кочетова о том, что «в общечеловеческих ценностях проглядывает и кулацкая идеология» не умирает и в наши дни.
Перестройка стала не «троянским жеребёночком», а настоящей катастрофой страны.
Даже кратко изложенный эпизод идеологических противостояний в литературе говорит о том, что зарождаться перестройка начала почти сразу после смерти Сталина.
Трудно судить, справедливо ли то, что автор «Василия Тёркина» встал у руля влиятельного журнала, что автор «Дяди Стёпы» С.Михалков разоблачал «космополитизм» Твардовского, что мало кому известная Л.Чуковская клеймит позором нобелевского лауреата М.Шолохова за его одобрение приговора Синявскому и Даниэлю…
Суждения о коварстве Запада и ценности прежних идеалов сегодня идут на новом витке противостояния. Судя по тиражам журналов и количеству продаваемых книг, литература играет всё меньшую роль в общественных процессах.
Никто никому из поэтов и писателей не запрещает и сегодня быть больше чем поэт и писатель.
Но в качестве маяков или проводников общественного мнения всё чаще выступают уже не писатели, а певцы, музыканты, артисты, кинорежиссёры…
Нельзя сказать, что думы народные остаются без властителя: ими становятся дикторы, участники и ведущие шоу-программ телевидения…
Можно сказать, что Советской власти было что скрывать, если она не давала писателям говорить то, что они думают.
А можно ещё раз вспомнить слова С.Залыгина:
« «За нынешней гласностью скрывается ничуть не меньше, чем за “железным занавесом” застоя…».
Если власть подчиняется только инстинкту самосохранения, то она, конечно, позаботится о том, чтобы писатели придерживались принципа «капиталистического реализма».
Надежды на то, что рыночные законы вызовут в литературе живые ростки, пока слишком слабы. У советских диссидентов была надежда на Запад.
Современная литературная и политическая оппозиция тоже иногда подаёт голос с Запада.
Но ещё велико и отчасти оправдано сомнение в том, что с Запада может прийти к нам что-то хорошее.
В заочном споре с А.Солженицыным А.Синявский пишет:
«Таковы причуды русского патриотизма, который, открещиваясь от советской идеологии, кое-что оттуда усваивает. В результате бедная Россия вновь попадает в кольцо «врагов». Это и бездуховный Запад, якобы мечтающий избирательно уничтожить русский народ, это и либералы, и плюралисты, и диссиденты-демократы.
…Ведь если от западных и внутренних врагов-русофобов происходят все несчастья России и они хотят истребить и душу, и тело, и память нации, и русскую культуру, и русский народ, то не вдарить ли, действительно, превентивной войной по всем этим паразитам, по всем этим плюралистам?!..»
- Это сказано задолго до того, как страна возрадовалась новым ракетам.
В одной из газет КПРФ публикуется интервью А.Синявского, данное им в последние годы его жизни:
« Это же надо было устроить такую воровскую власть! Вы сделали страну для новых русских, а не для народа! Я никогда не видел в Советском Союзе столько людей, роющихся в помойках! И не каких-то бомжей-бездельников, а достойных уважения и почитания пенсионеров: ветеранов войны и труда. Вы сделали их нищими…»
И кто сегодня бросит в него камень за эти слова?