ИЛЛЮСТРАЦИЯ к повести Н.В. ГОГОЛЯ «ВИЙ»: мёртвая панночка-ведьма ищет в церкви Хому Брута.
___________________________________________
Во втором гоголевском сборнике «МИРГОРОД. ПОВЕСТИ, служащие продолжением "ВЕЧЕРОВ на хуторе близ Диканьки"» разделение на фантастическое и бытовое ещё более резко, чем в «Вечерах...». Фантастическое и бытовое как бы борются с друг другом. Параллелизм фантастики и быта из абзаца и рассказа разрастается до сборника в целом. Вышедший в 1835 г. сборник «Миргород» при жизни Гоголя более не переиздавался. Компановка же рассказов сборнике отличалась от принятой ныне. Ниже мы восстанавливаем первоначальную компановку с эпиграфом от Автора:
Миргород нарочито невеликий при реке Хороле город. Имеет 1 канатную фабрику, 1 кирпичный завод, 4 водяных и 45 ветряных мельниц. - География Зябловского (была тогда такая в гимназиях)
Хотя в Миргороде пекутся бублики из черного теста, но довольно вкусны. - Из записок одного путешественника (придумано Гоголем, естественно)
_________________________________________________
М и р г о р о д. ЧАСТЬ I.
1. Тарас Бульба -- повесть о героическом прошлом Малороссии
2. Старосветские помещики -- бытовая история жизни (формально определённый жанр)
М и р г о р о д. ЧАСТЬ II.
1. ВИЙ -- в духе готики страшная повесть
2. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович и Иваном Никифоровичем -- бытовая, с элементами абсурда "скучная" история о пошлой ссоре (формально...)
Скажем сразу - из четырёх включённых в сборник повестей действие только последней происходит в городе Миргороде: "мирный город" - "город, где живут мирно" оказывается полу мифом, наподобие Трои. Кроме того все 4 повести не особенно-то "мирные"... Полностью «МИРГОРОД» при жизни Гоголя не переиздавался, но отдельные вещи автором правились. Так 1842 г. Гоголь переработал повесть «Тарас Бульба» (ниже обсуждаемый вариант).
* * *
СЮЖЕТ «ТАРАСА БУЛЬБЫ»: в XVI веке вольное украинское казачество борется с угнетавшей Украину Польшей - с польскою шляхтою. Борьба эта в итоге привела к присоединению Украины к Москве. Таков исторический фон. Перо же Гоголя как всегда двойственно: трагическое параллельно комическому, героическое - грубому и жестокому, защита родины - нарушению своего слова. Так прискучившие миром с султаном казаки готовы первые обманно нарушить мир, потому что перед нехристями добрым христианам слово можно не держать. Картины страшного голода в осаждённом казаками польском городе (сильнее в первой редакции 1835 г.), в первую очередь, не врагов Украины, но страдающих людей. Невольно рождается вопрос: зачем люди причиняют друг другу такие страдания?
История романтической любви молодого казака Андрия к польской панне (к дочери врага) - есть лишённый внешней фантастики вариант из цикла «Вечеров...» сказочной повести «Ночь накануне Ивана Купалы». В ней Петро за девушку убил невинного ребёнка и погубил душу. В «Тарасе Бульбе» Андрий -- предаёт своих товарищей и родину - переходит на сторону поляков ради любви прекрасной молодой полячки - знатной панны. Следует добавить: не думая о награде, переходит на сторону умирающих от голода, тем спасая полюбившуюся панну от смерти. Причём, панна, попросив только принести хлеба, пытается отослать юношу обратно в казацкое войско, чтобы он не стал предателем.
Прекрасной пане в ответ Андрий: «Что бы тогда за любовь моя была, когда бы я бросил для тебя только то, что легко бросить! Нет, моя панна, нет, моя прекрасная! Я не так люблю: отца, брата, мать, отчизну, всё, что ни есть на земле, — всё отдаю за тебя, всё прощай! я теперь ваш!» - трагедия выламывающегося из родового и национального индивидуализма. Андрий - по своему прав. Прав и своею рукою убивающий сына - предателя отец Тарас Бульба. Героически гибнет - казнён поляками его второй сын - Остап.
Отец страшно мстит за сына: «Тарас выжег восемнадцать местечек, около сорока костелов... Никакая кисть не осмелилась бы изобразить всех тех свирепств, которыми были означены разрушительные его опустошения. Ничто похожее на жалость не проникало в это старое сердце, кипевшее только отмщением... Напрасно несчастные матери и молодые жены... думали спастись у алтарей: Тарас зажигал их вместе с костелом... А свирепые козаки подымали копьями с улиц плачущих младенцев и бросали их к ним в пламя, — он глядел с каким-то ужасным чувством наслаждения и говорил: "вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!"»
Сказочник - Автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки» теперь доказал, что умеет описывать и казнь и лютую битву: «ужасный хряск» костей казака на смертной пытке в ответ в погоне за казаками гибель упавшего в пропасть поляка: «Перевернулся три раза в воздухе с конем своим и прямо грянулся на острые утесы. В куски изорвали его острые камни, пропавшего среди пропасти, и мозг его, смешавшись с кровью, обрызгал росшие по неровным стенам провала кусты...»
Кажется, что не только восхищение героическим прошлым Малороссии подвигнуло Гоголя взяться за перо, но и желание на примере Малороссии постичь некие общечеловеческий законы - вне религии, национальностей и государств: героизм одних - противник назовёт зверством и наоборот тоже самое. Размах у Гоголя поистине шекспировский: «Тарас Бульба» может быть сравнён с хрониками Шекспира времён Алой и Белой розы. Ведь и у Шекспира в хрониках только один абсолютный - без тени угрызений совести - злодей Горбатый герцог Глостер - будущий король Ричард III. Но один самый лютый злодей не смог бы залить страну кровью между усобной брани: кто же лил кровь? Прельщённые какой-либо идеей обычные "средние" люди. В «Тарасе Бульбе» - абсолютного злодея совсем нет. Тарас - жертва или сам злодей? Нет одного ответа.
Как скорбящий отец и как защитник родины Тарас прав. Но по аналогии с законами шекспировских трагедий и сам Бульба нарушил законы общечеловеческие - законы человечности: в трагедии такой герой должен умереть, - поймав храброго атамана, ляхи сжигают его... И непонятно даже: нечаянно был пленён герой или сам отдался - не хотел более жить? Ведь уже написан Пушкиным «Борис Годунов», где судьба немилосердна к велевшему убить только одного ребёнка Годунову. Отсюда, Бульба гибнет закономерно, но его любовь к родине и сила -- достойны восхищения.
Гибель Тараса Бульбы Гоголь обставит героически и опишет с дикою красотою. А мораль этой повести? Библейские мотивы сильны уже в раннем творчестве Гоголя (только в советском литературоведении замечать это было не рекомендовано). Месть и возмездие за убийства -- месть за месть и следующая месть с ветхозаветных времён не кончается на земле. А когда наступает временное затишье тогда... Тогда следующая повесть «Старосветские помещики».
_______________________________________________________
М и р г о р о д. ЧАСТЬ I -2. «СТАРОСВЕТСКИЕ ПОМЕЩИКИ». С середины 18 и в начале 19 века в гимназиях изучали Публия Овидия Назона «Метаморфозы» (написаны в первые годы по Р.Х.. - имеют много поэтических и музыкальных переложений)с рассказом и о верных старых супругах Филемоне и Бавкиде. Поэтому образованной части населения не нужно было объяснять на этот ещё греческий м и ф ориентацию «Старосветских помещиков». СЮЖЕТ МИФА: в благодарность за гостеприимство бедняков Филемона и Бавкиды бог Зевс превратил их хижину в свой храм, жрецами которого сделал супругов. Они просили позволить им умереть в один день. Согласно просьбе, когда длинная жизнь благодетельных супругов-жрецов подошла к концу, Зевс превратил их в растущие от одного корня два дерева. М и ф прославляет супружескую верность, верность богам и гостеприимство.
НАЧАЛО «СТАРОСВЕТСКИХ ПОМЕЩИКОВ»: «Я очень люблю скромную жизнь тех уединенных владетелей отдаленных деревень, которых в Малороссии обыкновенно называют старосветскими, которые, как дряхлые живописные домики...» В низеньких и тёплых комнатках такого домика живут старички - мелкие помещики около 60 лет: «Афанасий Иванович Товстогуб и жена его Пульхерия Ивановна... Если бы я был живописец и хотел изобразить на полотне Филемона и Бавкиду, я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме их...» Каким же богам поклоняются новые Филемон и Бавкида? Они постоянно едят, спят и до смерти любят принимать, кормить и оставлять на ночлег гостей. Без всяких иных ново модных стремлений отжив положенный срок милые безобидные старички один за другим сходят в могилу. Пушкин дал поэтическую характеристику этой повести: "шутливая трогательная идиллия, которая заставляет вас смеяться сквозь слезы грусти и умиления" ("Современник", 1836 г. №1).
Неистовый критик Виссарион Белинский (1811-1848) был в оценке повести гораздо категоричнее Пушкина. Белинский в статье 1935 г. указывал на "низость" и "гадость" изображённой в гоголевской повести жизни - "животной уродливой, карикатурной". О старосветских старичках Белинский выразился: "две пародии на человечество в продолжении нескольких десятков лет пьют и едят, едят и пьют, а потом, как водится исстари, умирают..."
Советские времена с вознесением до небес мнений критика - крайнего демократа Белинского уже миновали. Скажем прямо: разночинец Белинский обладал несомненным даром видеть в литературных произведениях только выгодно являвшее весь мрак существования под царским игом (даже когда сего не было, критик находил). Белинский пропустил только что "в лоб" не указанные Гоголем и меняющие смысл повести реминисценции, которые превращают повесть в энциклопедию всех последующих тем, сюжетов и мотивов творчества Гоголя на фоне мировой литературы: всегда склонный к широчайшим общечеловеческим обобщениям Гоголь, всё, якобы, "частное" и "мелкое" заставлял служить этим обобщениям.
Во п е р в ы х, Гоголь относится к своим "старичкам" с явной симпатией. Во в т о р ы х, кроме Овидия, сюжет «Старосветских помещиков» проистекает из русской литературы: вторым эпиграфом к третьей главе «Капитанской дочки», в которой происходит знакомство Петра Гринёва с семьей Мироновых, Пушкин поставил восклицание Простаковой из фонвизинского "Недоросля": "Старинные люди, мой батюшка". Помещики Простаковы, конечно, урождённые "скотинины". Однако, в контексте «Капитанской дочки» фраза меняет смысл: старинные люди" - сохранившие от старины всё лучшее. Без старины - без истории нового ничего нет. "Старинные люди" - капитан Миронов с супругой в забытой богом крепости тоже ели и спали, но когда пришло время - в руках палачей умерли достойно. Уже эта аналогия должна бы охладить пыл критиков "гадости" жизни супругов Довгочхунов с их у Гоголя вполне "мироновской" характеристикой:
«Легкие морщины на их лицах были расположены с такою приятностию, что художник, верно бы, украл их. По ним можно было, казалось, читать всю жизнь их, ясную, спокойную жизнь, которую вели старые национальные, простосердечные и вместе богатые фамилии, всегда составляющие противоположность тем низким малороссиянам, которые выдираются из дегтярей, торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же земляков, наводняют Петербург ябедниками, наживают наконец капитал... Нет, они не были похожи на эти презренные и жалкие творения, так же как и все малороссийские старинные и коренные фамилии».
В т р е т ь и х, в «Старосветских помещиках» есть прямые отсылки к Шекспиру и великому французскому сатирику Франсуа Рабле (1494-1553). Творец эпохи Возрождения Рабле не уставал высмеивать всё сдерживающее человеческий разум. В знаменитейшем романе Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» - очень подробно и со вкусом описывается количество и качество пищи, поглощаемое этими великанами. Высмеивая в романе многие человеческие пороки, Рабле не щадит взращивающее эти пороки современные ему государство и церковь: обирая народ, они лишали его тех благ, которые могли себе позволить великаны. Так это же всё не в пользу "старичков" - можно бы воскликнуть. Не будем спешить: в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» регулярно "выскакивали" аналогии с политикой. Когда подобные аналогии найдутся в «Старосветских...», это обратит сатиру вовсе не на "старичков" но... на государство в целом.
Вот, например, душевное спокойствие старичков во много зиждится на незнании, как приказчик и дворовые наперебой обкрадывают их. А к государству это, разве, нельзя применить? Супруга Николая 1 (с 1894 г.) Александра Фёдоровна (урождённая принцесса Гессен-Дармштадтская, российская императрица) как-то во время разговора о голодающих крестьянах спросила что-то вроде: "Когда у народа нет хлеба, почему он не ест пироги?.." Кроме этого, разберёмся заодно и с весьма символическим пространством рассказа.
П р о с т р а н с т в о своего рассказа Гоголь строит как-то странно: по аналогии с рассуждением в «Гамлете»: «П о в е с т в о в а н и е мое приближается к весьма печальному с о б ы т и ю, изменившему навсегда жизнь этого мирного уголка. С о б ы т и е это покажется тем более разительным, что произошло от самого маловажного случая. Но, по странному устройству вещей, всегда ничтожные причины родили великие с о б ы т и я, и наоборот — великие предприятия оканчивались ничтожными следствиями. Какой-нибудь завоеватель собирает все силы своего государства, воюет несколько лет... и наконец все это оканчивается приобретением клочка земли, на котором негде посеять картофеля...» - только что не заковыченная цитата - прямые слова принца датского Гамлета о походе норвежского принца Фортинбрасса.
Далее в у Гоголя: «Иногда, напротив, два какие-нибудь колбасника двух городов подерутся между собою за вздор, и ссора объемлет наконец города, потом села и деревни, а там и целое государство...» Насчёт такой ссоры можно было бы не мало подыскать реальных политических аналогий (постарайся сам, Дорогой Читатель!), а вот перед самой публикацией рассказа, в 1830-1831 годах по России прошли две страшные волны холеры, унёсшие только по официальным данным 197 069 жизней.
Дело не в холере, а в том, что пространство жизни старосветских помещиков наподобие холерного кордона строго табуировано: старички почти не покидают пределы домика и чудного почти райского садика, за пределами которого запущенный лес с обитающими в нём дикими котами: «Это... народ мрачный и дикий... Вообще никакие благородные чувства им не известны; они живут хищничеством и душат маленьких воробьев в самых их гнездах...» Дикие коты сманивают домашнюю серую кошечку Пульхерии Ивановны. Когда же отощавшая и одичавшая кошка возвращается, старушка думает - смерть приходила за ней. И под влиянием этой мысли скоро умирает. Пять лет Афанасий Иванович совершенно безутешен и рыдает.
Здесь Автор вдруг сравнивает Афанасия Ивановича с неким светским молодым человеком, три раза пытавшимся покончить с собой после смерти страстно любимой им невесты. И в итоге всё забывшем и счастливо женившемся... «"Боже! — думал я, глядя на него (на Афанасия Ивановича), — пять лет всеистребляющего времени — старик уже бесчувственный, старик, которого жизнь, казалось, ни разу не возмущало ни одно сильное ощущение души... и такая долгая, такая жаркая печаль! Что же сильнее над нами: страсть или привычка? Или все сильные порывы, весь вихорь наших желаний и кипящих страстей — есть только следствие нашего яркого возраста и только по тому одному кажутся глубоки и сокрушительны?" Что бы ни было, но в это время мне казались детскими все наши страсти против этой долгой, медленной, почти бесчувственной привычки... Он не долго после того жил...» -- в саду услышав якобы зовущий его голос Пульхерии Ивановны старик чуть ли не с радостью тоже умирает.
КОНЕЦ рассказа. После смерти старичков воспитанный в ногу со временем наследник старосветских старичков быстро совершенно разорил имение: «Избы, почти совсем лежавшие на земле, развалились вовсе; мужики распьянствовались и стали большею частию числиться в бегах...» Так всё же это рассказ о жизни двух людей или целого государства? Пора понять: Гоголь человека рассматривает как аналог государства своего времени, и государство -- как человека со всеми его болезнями и психическими "вывихами" - со всеми плюсами и минусами. Только "пародией на человечество" «Старосветских помещиков» считать нельзя, - без некоего положительного потенциала в прошлом нет бывает сколько-нибудь человечного будущего. А если всё из прошлого отринуть, тогда и получается произведённое наследником разорение.
«Старосветские помещики» - это уже конспект «Мёртвых душ», которых главный персонаж которых Чичиков -- бессовестный делец - олицетворение нового, старые цеености уничтожающего времени. У помещиков Чичиков скупает физически "мёртвые души" -- мёртвых крестьян на бумаге как живых. Эти олицетворяющие собою разные пороки помещики (пустословие, скупость, глупость и т.п.)вкупе с самим Чичиковым и есть духовно мёртвые -- "мёртвые души". В «Мёртвых душах» тема продажи души достигает верха символизма - литературно наглядный персонаж "чёрт" уже не требуется. Но длинен ещё путь до «Мёртвых душах»: много на этом пути ещё встретится и чертей, и ведьм, и прочей нечисти.
* * *
В и й – е с т ь колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал. - Примечание к своей повести Н. В. Гоголя.
_______________________________________________________
М и р г о р о д. ЧАСТЬ II. 1. Как написал сам Гоголь, «ВИЙ» - е с т ь...». Стоп! Опасно верить заверениям мастеров слова о простоте своего сюжета! Даже если и прост сюжет, то обработан он, скорее всего, будет, изысканно сложно. Поэтому добавим: «ВИЙ». -- в духе готики (очень не простой жанр, авторы коего сплошь хорошо и нередко богословски образованные люди!) страшная повесть со скрытым на грани морали с религией моралите. Причудливый сюжет этой повести является оригинальным в одно целое единением многих русских и украинских мотивов преданий о ведьмах и кладбищенской нечисти. Наверняка ещё со школьной скамьи любезные читатели помнят отзывы типа, что повесть эта "ярко отражает произвол власть имущих украинских панов над бедняками", в кои попадает главный герой повести -- Хома Брут... Верно, но не совсем в тон Гоголю.
Прибавим к суждению Белинского немного Священной истории, тогда обязательно изучаемой и известной: имя Х о м а -- есть малороссийский вариант имени - Ф о м а. Минуя тему "бедняков", ниточка тянется к апостолу Ф о м е по прозвищу Н е в е р у ю щ и й: пока не вложил пальцы в раны Христа -- не поверил в его Воскрешение. А вторая часть имени "Б р у т" отсылает к знаменитому восклицанию предательски заколотого в 44 г. до н.э.) Юлия Цезаря "И ты Брут!". Среди убийц Цезаря оказался его друг (по некоторым источникам - приёмный сын) Марк Юний Б р у т.
Благодаря трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» (1599 г.) особенно популярное восклицание «И ты, о Брут? Так умирай же, Цезарь!» (пер. П. Козлова) в истории европейской культуры означает упрек - моральный приговор предавшему вопреки дружбе. (Заранее скажем: предаст Х о м а самого себя.) Таким образом, имя Х о м а Брут - с аналогиями из Древней и Евангельской истории плюс с отсылкой к Шекспиру явно не укладывается в тему издевательства панов над бедняками, -- критик Белинский не видеть этого не мог, но не хотел видеть: ему нужна была повесть с демократическими тенденциями. (Вкупе с мировой историей история литературы тоже полна парадоксов!).
Ради определённой цели крайнему радикальному демократу Белинскому ничего не оставалось, как назвать неудачной и лишней всю фантастическую часть повести. (Надеемся - читатель вместе с нами думает иначе!) Без ведь без фантастики в повести этой что остаётся? Остаётся натуралистичная обрисовка нравов учащихся бурсы и критика в бурсе воспитательных методов... Разве это Гоголь? «ВИЙ», прежде всего, повесть о потери души благодаря интересу ко злу - о некоем внутреннем родстве со злом.
______________________________________________
«ВИЙ» - СЮЖЕТ. В Киеве есть бурса или духовная церковная школа, из жизни которой Автор более описывает драки, бурсаками воровство с огородов и старшими учащимися - философами и богословами, уже взрослыми парнями - питьё горилки (самогона). Характеристика центрального героя повести - философа: «Философ Х о м а Брут был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху (наказание), но совершенно с философическим равнодушием, – говоря, что чему быть, того не миновать...» - такая повторяемая и далее философом фраза символизирует некоторое равнодушие - не активное отношение ко злу. Кроме того Х о м а «боялся несколько волков...» - так в первый раз упоминается т р у с о с т ь героя - тема вместе с равнодушием ко злу важная.
Из бурсы вместе с товарищами отпущенный летом на вакансии в деревню философ Х о м а Брут просится на одиноком хуторе переночевать. С т а р у х а - хозяйка хутора оказывается в е д ь м о й: «Философу сделалось с т р а ш н о...» - недаром! Ночью старуха, вскочив на спину Х о м е, заставляет его катать себя по небу: «Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние, как сквозное покрывало, ложилось легко и дымилось на земле. Леса, луга, небо, долины – все, казалось, как будто спало с открытыми глазами...
Он (Х о м а) чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе сладкое чувство, подступавшее к его сердцу. Он опустил голову вниз и видел... как из-за осоки выплывала русалка... Она оборотилась к нему – и вот ее лицо, с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу... И вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые, как фарфор... просвечивали пред солнцем по краям своей белой, эластически-нежной окружности. Вода в виде маленьких пузырьков, как бисер, обсыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде...
Наяву ли это или снится? Но там что? Ветер или музыка: звенит, звенит, и вьется, и подступает, и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью... Он (Х о м а) чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно-страшное наслаждение... Изнеможенный, растерянный, он начал припоминать все, какие только знал, молитвы... и вдруг почувствовал какое-то освежение; чувствовал, что... ведьма как-то слабее держалась на спине его...» - молитвами скинутую с себя в е д ь м у, Х о м а бил её поленом до тех пор, пока она на рассвете не превратилась в дивную красавицу: «Затрепетал, как древесный лист, Х о м а: жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им; он пустился бежать во весь дух...»
Бежал наш герой обратно до самого Киева. Там, однако, он пришёл в себя: "переведался с молодой вдовой", на её деньги пил в кабаке. Но тут ректор бурсы вне возражений под угрозой розг объявил ему, что богатый пан желает, чтобы Х о м а три ночи читал заупокойные молитвы у гроба его неожиданно умершей красавице дочери: неизвестный до смерти избил её... По дороге Х о м а собирался бежать, но не смог, слишком перебрав хмельного вместе с панскими посланцами: «Вряд ли бы этот побег мог совершиться, потому что когда философ вздумал подняться из-за стола, то ноги его сделались как будто деревянными и дверей в комнате начало представляться ему такое множество, что вряд ли бы он отыскал настоящую...» И все дальнейшие препятствия будут исходить более из души, из склада характера героя...
Надо ли говорить, что умершая панночка оказалась той самой избитой Х о м о й ведьмой?! До первой ночи испытания прислуга пана успевает рассказать Х о м е о красотке-ведьме достаточно страшных историй. Но внешнего выбора у героя нет: за отказ пан угрожает суровой расправой, - остаётся собраться с духом. Гроб относят в запущенную церковь, - и оставляют там нашего героя одного с покойницей."Страшно пронзительная" красота покойной ведьмы и пугает Х о м у и, одновременно, влечёт: «Вот, вот встанет! вот поднимется, вот выглянет из гроба!». Так получается, что покойница встаёт на третью такую пугливую мысль и третий на неё взгляд: по поверьям богом проклятые твари не могут подступить к человеку без его хотя бы неосознанного приглашения, - чертыхания, например. Или страха. Ведь страх - есть неверие в божью помощь.
Здесь, отвлёкшись от Х о м ы, поговорим немного о природе с т р а х а к потусторонним явлениям: кому на месте нашего героя - ночью в пустой церкви наедине с трупом ведьмы не стало бы страшно? Умом не тронутым - всем стало бы страшно. Бояться в подобных обстоятельствах заставляет за пределами разума природный инстинкт: разум боится того, что не может понять. Нечто за пределами логики грозит разуму вместе с телом уничтожением. Даже уже не разум, но через него получающий информацию об опасности инстинкт страхом должен предупреждать человеческую особь - "Спасайся!". Другое дело, - как человек себя "уговорит" вести - как в страшной ситуации употребит себя?! Так что совсем не за первый природно естественный страх имеет Автор к своему герою некоторые претензии.
Вернёмся к продолжению "простого" гоголевского сюжета: покойная,из гроба восставшая ведьма хочет мести - ищет схватить своего погубителя. Не растерявшийся Хома, очертив вокруг себя «защитный круг», «начал читать молитвы и произносить заклинания, которым научил его один монах, видевший всю жизнь свою ведьм и нечистых духов...» В круге мёртвая не может найти ф и л о со ф а, - он не видим в круге. И первая, и вторая ночи сходят для чтеца благополучно: к утру он жив. Но что делает днём? Ест, пьёт горилку и пляшет. Поэтому, может быть, не удаётся Х о м е после второй ночи бежать с панского хутора: бог не помог...
Теперь немного о самом з а щ и т н о м к р у г е: о нём говорится и в народных преданиях, и в любом старом руководстве по магии минувших веков, когда к магии относились не легкомысленно, но как к весьма опасному занятию! (1.) Профессионал потустороннего общения - маг находится в заклятом кругу, чтобы вызываемые им духи не навредили ему. С неопытными магами несчастные случаи всё же случались: к р у г - защита от з л а, своеобразный панцирь - не срабатывал. Это в практическом смысле. В высшем же смысле к р у г - есть твёрдое моральное отделение д о б р а - от з л а. Обычного человека от з л а спасают при искренней вере чистые помыслы - молитвы, - вариант спасения для Х о м ы. Таким образом, Автор Гоголь всё описывает согласно старинным "правилам" - никакой "отсебятины".
НО с а м о е при нечаянном столкновении с нечистой силою важнейшее правило по старинному из преданий выражению: «To bet look at na!» - «На это запрещено смотреть!» Взгляд в глаза з л у - есть к о н т а к т со з л о м. Вступивший в к о н т а н к т со злом - морально уже за гранью защиты от з л а: за гранью защитного к р у г а. (Если он уже не подвижник либо святой). Говоря современным языком: заклинающий нечистую силу должен удерживать внутреннюю концентрацию на д о б р е, какую концентрацию, естественно жаждет нарушить страшный потусторонний противник. Вступая в контакт с духом собственного отца принц Гамлет сильно рисковал. Но намерения печальнейшего принца были за пределами пустого любопытства: это спасло. Совсем не то в случае с Х о м о й (Фомой Неверующим). Здесь, по аналогу с фамилией, и шекспировского Брута время вспомнить: убийце Бруту гибель предсказывает явившийся к нему призрак им убитого Юлия Цезаря. Х о м у "зовёт" им убитая ведьма.
Зачем, собственно, твёрдому в христианской вере человеку (не проффи-магу) смотреть на з л о? Не должно быть такого пустого любопытства у твёрдого в вере. (2.) Но философ Х о м а в вере-то как раз не твёрд: он и при первом полёте с ведьмою любовался картиной бесовского обольщения, и красота ведьмы - панночки его "сладко" бередила. В определённой мере можно считать это "наездом" Автора на всю религиозную философию: о вере рассуждения не есть ещё вера, - тому в текте есть подтверждение - картинка. В сжатых гоголевских текстах вообще нет нечаянных - "не работающих" мелочей - оговорок. Так вот, среди двух "конвоирующих" Х о м у на хутор пана казаков есть две символические персонажа: «Один, по имени Дорош, сделался чрезвычайно любопытен и, оборотившись к философу Х о м е, беспрестанно спрашивал его:
– Я хотел бы знать, чему у вас в бурсе учат: тому ли самому, что и дьяк читает в церкви, или чему другому?
– Не спрашивай! – говорил протяжно резонер (другой казак), – пусть его там будет, как было. Бог уж знает, как нужно; Бог все знает.
– Нет, я хочу знать, – говорил Дорош, – что там написано в тех книжках. Может быть, совсем другое, чем у дьяка.
– О, боже мой, боже мой! – говорил этот почтенный наставник. – И на что такое говорить? Так уж воля Божия положила. Уже что Бог дал, того не можно переменить.
– Я хочу знать все, что ни написано. Я пойду в бурсу, ей-богу, пойду! ...Всему выучусь, всему!
– О, боже ж мой, боже мой!.. – говорил утешитель...» - и далее в том же духе: «Это не наше дело; бог с ним. Нечего об этом толковать; Уже Бог недаром дал всякому особый обычай...»
Л ю б о п ы т н ы й казак - олицетворяет пустое знание без веры. Р е з о н ё р - символ пустой без рассуждений даже не веры, но бытовой привычки к вере - бытового фатализма. Между этими двумя персонажами Х о м а по внутренней сущности как бы по середине. В церкви Х о м а будет сам с собою от страха р е з о н ё р с т в о в а т ь: «"Чего бояться? – думал он между тем сам про себя. – Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится Божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее – оттого и показывается страшно..." <...> "Ну, если подымется?.." Она приподняла голову..» - прямо на призыв страха от безверия. И после первой ночи «какая-то темная мысль, как гвоздь, сидела в его (Х о м ы)голове... Страх загорался в нем вместе с тьмою, распростиравшеюся по небу...».
К третьей ночи страх ещё сильнее: «Теперь проклятая ведьма задаст мне... Да, впрочем, что я, в самом деле? Чего боюсь? Разве я не козак? Ведь читал же две ночи, поможет Бог и третью...» Над обрывками веры "затыкающим" «с холодом по жилам» страх героем - философом нависла серьёзная опасность: выдержит ли третью ночь?! «Что же, – произнес он (Хома на третью ночь в церкви), – теперь ведь мне не в диковинку это диво. Оно с первого разу только страшно. Да! оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно; оно уже совсем не страшно...» Из гроба третий раз восставший, уже позеленевший труп ведьмы заклинаниями призывает себе в помощь другую нечисть, которая тоже Х о м у в круге не видит. Тут является особо мощная нечисть - ВИЙ: «"НЕ г л я д и!" – шепнул какой-то внутренний голос философу. (И правильно шепнул!) Не вытерпел он и г л я н у л.
– Вот он! – закричал ВИЙ (3.) и уставил на него железный палец. И все (нечисти)... кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от с т р а х а. Раздался петуший крик...» - ещё бы мгновение - и спасся бы! Неразделимая со страхом нетвёрдость в вере проявилась любопытством. Нарушившее защитный к р у г любопытство - контакт со злом - обернулось убийственным страхом... Нечистой силы страхом или того, что увидел Х о м а в себе?.. На этот вопрос Автор не ответит.
Великолепный знаток души человеческой - от природы гениальный психоаналитик Гоголь серьёзную тему как всегда закроет шутливо. Вот друзья-бурсаки в кабаке поминают Х о м у:
- Славный был человек Х о м а! – сказал звонарь, когда хромой шинкарь поставил перед ним третью кружку. – Знатный был человек! А пропал ни за что.
- А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы...
Проблема в том, что последнее убедительное рассуждение изрекает персонаж, скорее комический: тоже бурсак - ф и л о с о ф, да ещё и не на трезвую голову. Но последняя реплика "под занавес" обычно запоминается - известный драматургам закон сцены. И от не слишком внимательных ускользает - ч т о? Что речь идёт именно о с т р а х е без-верия. "Страшно не верить в добро!" - примерная скрытая мораль от Автора. А два казака - резонёр и фаталист (недалеко до фанатизма)- и Х о м а Брут (в вере то, ни сё) - олицетворяют собой вариант веры и поведения большей части человечества.
Таким образом уже и в «Вечерах на хуторе близ Диньки», и в «Миргороде» есть исток темы «Избранных мест из переписки с друзьями» - исток религиозных моралите. Гоголь в развитии темы вполне последователен, что от Белинского по сию пору видят далеко не всегда. Гоголь в «Избранных местах...» изменил демократическим идеалам! - будет возмущаться Белинский. Демократические идеалы никогда не занимали в творчестве Гоголя главенствующего места. Двойственность человеческой души одинакова и для демократов, и для либералов, и для всех прочих. Двойственность человеческой души - её "ломкость" и зыбкость перед выбором д о б р а / з л а; её способно з л о обосновать необходимость или даже з л о поменять местами с добром - вот главная, с наследством от Шекспира и Пушкина тема Гоголя.
___________________________________________
Т е п е р ь до-разберёмся с к р у г о м: не с одним защитным от явной нечистой силы барьером, но с символикой круга в творчестве Гоголя в целом. Можно сказать, что гоголевское повествование всегда ходит кругами - сюжетными (ограниченный мир, либо включённый в круг больших понятий мир), стилистическими, моральными. В «Вечере накануне Ивана Купалы» нет формального круга, но Петро ради любви убивает ребёнка - переступает границу добра, тем уничтожив своё счастье. В «Майской ночи или утопленнице» символическим кругом служит наподобие круглого зеркала пруд, где отражение - перевёртыш жизни оказывается "порталом" для явления потусторонних сил.
В «Ночи перед Рождеством» действие как бы описывает круг: из деревни в Петербург и обратно (параллель между деревенскою ведьмою и царицей Екатериной II). В «Заколдованном месте» в представленном всей бахчою с арбузами большом мире есть некое местечко или точка-портал в мир нечисти. Если в «Вечерах на хуторе...» Явление кругов могло ещё случаться само собой, то в «Миргорде» "круговой" принцип автор делает планом сборника: Ч а с т ь I-1. «Тарас Бульба» - повесть о героическом прошлом Малороссии.
Ч а с т ь I.-2. «Старосветские помещики» -- бытовая история с весьма сложным табуированным круговым пространством. Ограниченный маленькими домиком и садиком уютный "старосветский" мирок старичков помещиков отделён от большого опасного и "дикого" мира рядом домашних ритуалов. В итоге большой опасный мир - большой круг - всё-таки "поглощает" мир маленький. Однако, когда учесть ориентацию пары пожилых помещиков на древнегреческий мир о Филемоне и Бавкиде, то и якобы большой современный мир как бы заключён в огромный круг истории до мифов включительно.
М и р г о р о д. ЧАСТЬ II.-1. «ВИЙ» -- в духе готики страшная повесть, морально табуированные круги в которой только что были рассмотрены. Ч а с т ь II.-2. «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович и Иваном Никифоровичем» -- бытовая, с элементами абсурда "скучная" история, где табуированные пространства - круги ещё сложнее, чем в «Старосветских помещиках». И наконец, в «Мёртвых душах» ловкий делец Чичиков в лице объезжаемых им помещиков опишет как бы круг различных пороков. За пределами этого символизирующего русское царство-государство (не меньше!) круга находятся где-то души живые... Наверное, находятся?.. Хочется в это верить!.
* * *
Вчера Гоголь читал мне сказку, как Ив<ан> Ив<анович> поссорился с Иваном <Никифоровичем>. Очень оригинально и очень смешно. - А.С. Пушкин. Дневник от 3 декабря 1833 года.
__________________________________________________
Чудный город М и р г о р о д! Какие в нем нет строений! И под соломенною, и под очеретяною, даже под деревянною крышею; направо улица, налево улица, везде прекрасный плетень; по нем вьется хмель, на нем висят горшки, из-за него подсолнечник выказывает свою солнцеобразную голову... мелькают толстые тыквы... Роскошь! Плетень всегда убран предметами, которые делают его еще более живописным: или напяленною... сорочкою, или шароварами. В М и р г о р о д е нет ни воровства, ни мошенничества, и потому каждый вешает, что ему вздумается. Если будете подходить к площади, то, верно, на время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится лужа, удивительная лужа! единственная, какую только вам удавалось когда видеть! Она занимает почти всю площадь. Прекрасная лужа! Домы и домики, которые издали можно принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее... - Николай Васильевич ГОГОЛЬ
________________________________________________________
М и р г о р о д. ЧАСТЬ II.-2. «П о в е с т ь о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (Впервые напечатана в альманахе Смирдина "Новоселье" <выходил в Петербурге в 1833—1834.>, часть 2-я, 1834), с подзаголовком "Одна из неизданных былей пасичника Рудого Панька". С незначительными стилистическими исправлениями, -- в сборнике "Миргород", 1835. ). На основании именно этой п о в е с т и критик Белинский заключил, что отличительная черта Гоголя есть «комическое одушевление, побеждаемое чувством грусти и уныния...» - именно это и есть глубокий реализм искусства:
«Заставить нас принять живейшее участие в ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, насмешить нас до слез глупостями, ничтожностию и юродством этих живых пасквилей на человечество -- это удивительно; но заставить нас потом пожалеть об этих идиотах, пожалеть, от всей души, заставить нас расстаться с ними с каким-то глубоко грустным чувством, заставить нас воскликнуть вместе с собою: "Скучно на этом свете, господа!" -- вот, вот оно, то божественное искусство, которое называется творчеством; вот он, тот художнический талант, для которого где жизнь, там и поэзия...» (Виссарион Белинский "О русской повести и повестях г. Гоголя" 1835 г. )
Горячность Белинского будит свежую мысль: когда хотя бы 80 процентов человечества ведут себя как из-за ерунды сделавшиеся страшными врагами персонажи рассказа, то перед нами по сути не шекспировская ли трагедия в форме не-трагедии? А может быть, это печальная пародия на шекспировские хроники времени кровавых гражданских войны Алой и Белой розы, конец которых увенчанн Шекспиром в «Ричарде III»? Такая аналогия разве не подходящий фон для "пасквилей на человечество"?! Если ли же ещё и аналогии с карамзинской «Историей государства Российского» есть... А есть ли такие аналогии?.. При первой публикации цензура вычеркнула отдельные мести (это неправильно - считать царских цензоров дураками!), а мы посмотрим по тексту. Кроме того, обсудим повесть в рамках сборника: именно как К о н е ц - как завершение именно всего сборника «Миргород».
Как К о н е ц «Миргорода» - и особенно после с обилием нечистой силы «ВИЯ» - «П о в е с т и о том, как поссорился...» - словно захлопнутая дверь в фантастику. Более такой красивой и, невзирая ни на что, оставляющей светлое впечатление фантастики у Гоголя не будет. Не будет и в виде сценических персонажей - черти, ведьмы - оформленной нечистой силы: но чёрта поминать будут щедро. Относительно же всяких политических аналогий, то перепечатанной в составе «Миргорода». «П о в е с т и» её лукавый Автор предпошлёт предисловие: «Долгом предпочитаю предуведомить, что происшествие, описанное в этой п о в е с т и, относится к очень давнему времени. Причём оно совершенная выдумка. Теперь Миргород совсем не то... Лужа среди города давно уже высохла, и все сановники... люди почтенные и благонамеренные...» (но мира в городе по прежнему нет!)
Великий насмешник Гоголь! Повторимся: в давшем название сборнику городе Миргороде из 4 в него включённых повестей происходит действие только самой последней - ниже обсуждаемой. Так что «П о в е с т ь о том, как поссорились...» - в городе Миргороде - "тянет" на итог и «Тараса Бульбы», и «Старосветских помещиков», и «ВИЯ». Когда же следовать по смыслу названия «Миргорода»: "мирный город" - "город, в котором живут мирно", тогда «П о в е с т ь о том, как поссорился...» - тем более с "мирным" названием соотносится только иронически. И получается Миргород - полу мифическим городом наподобие Трои.
ОБРАЗЫ героев и НАЧАЛО п о в е с т и: «Славная бекеша (долгополое пальто, отрезное в талии, со складками и разрезом сзади)у Ивана Ивановича! отличнейшая! <...> Описать нельзя: бархат! серебро! огонь! Господи боже мой! Николай Чудотворец, угодник божий! отчего же у меня нет такой бекеши! <...> Прекрасный человек Иван Иванович! Его знает и комиссар полтавский! <...> А протопоп отец Петр, что живёт в Колиберде... всегда говорит, что он никого не знает, кто бы так исполнял долг христианский и умел жить, как Иван Иванович. А какой богомольный человек Иван Иванович! Каждый воскресный день надевает он бекешу и идет в церковь... Когда же окончится служба, Иван Иванович никак не утерпит, чтоб не обойти всех нищих. Он бы, может быть, и не хотел заняться таким скучным делом, если бы не побуждала его к тому природная доброта...» - только нищим он ничего не подаёт.
«Очень хороший также человек Иван Никифорович (по фамилии "Довгочхун" - как и Старосветские помещики). Его двор возле двора Ивана Ивановича. Они такие между собою приятели, какие свет не производил... Ивана Никифоровича и Ивана Ивановича сам черт связал веревочкой. Куда один, туда и другой плетется... Пронесли было, что Иван Никифорович родился с хвостом назади. Но эта выдумка так нелепа и вместе гнусна и неприлична, что я даже не почитаю нужным опровергать пред просвещенными читателями, которым, без всякого сомнения, известно, что у одних только ведьм... есть назади хвост, которые, впрочем, принадлежат более к женскому полу, нежели к мужескому... » - представляя "прекрасных людей", зачем Автор в абсурдной манере поминает нечистую силу?..
И дальнейшее описание персонажей тоже на грани абсурда: «Голова у Ивана Ивановича похожа на редьку хвостом вниз; голова Ивана Никифоровича на редьку хвостом вверх... Иван Иванович бреет бороду в неделю два раза; Иван Никифорович один раз... Иван Иванович несколько боязливого характера. У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строением. У Ивана Ивановича большие выразительные глаза табачного цвета и рот несколько похож на букву ижицу; у Ивана Никифоровича глаза маленькие, желтоватые, совершенно пропадающие между густых бровей и пухлых щек, и нос в виде спелой сливы...» - по своей манере свёл Автор описание "прекрасных людей" на предметы.
История рода будет тоже представлена вещами: «Тощая баба выносила по порядку залежалое платье и развешивала его на протянутой веревке выветривать. Скоро старый мундир с изношенными обшлагами протянул на воздух рукава и обнимал парчовую кофту, за ним высунулся дворянский, с гербовыми пуговицами, с отъеденным воротником... Потом синий козацкий бешмет, который шил себе Иван Никифорович назад тому лет двадцать... Выставилась шпага, походившая на шпиц, торчавший в воздухе. Потом завертелись фалды чего-то похожего на кафтан травяно-зеленого цвета, с медными пуговицами величиною в пятак. Из-за фалд выглянул жилет, обложенный золотым позументом, с большим вырезом напереди.
Жилет скоро закрыла старая юбка покойной бабушки, с карманами, в которые можно было положить по арбузу... Между тем как лучи солнца, охватывая местами синий или зеленый рукав... или играя на шпажном шпице, делали его чем-то необыкновенным, похожим на тот вертеп (кукольный театр), который развозят по хуторам кочующие пройдохи. Особливо когда толпа народа, тесно сдвинувшись, глядит на царя Ирода в золотой короне...; за вертепом визжит скрыпка... а солнце заходит...» Вот - пожалуйте! - и шекспировское "Весь мир - театр". И вся от библейского царя Ирода история. Из подобных человеко - вещественно - исторических описаний состоит вся «П о в е с т ь...».
Если есть история, то нельзя и без политики. Ведут приятели и серьёзные политические разговоры:
- Говорят, -- начал Иван Иванович, -- что три короля объявили войну царю нашему (Николаю I на то время).
- ...Что ж это за война? и отчего она?
- Наверное не можно сказать, Иван Никифорович, за что она. Я полагаю, что короли хотят, чтобы мы все приняли турецкую веру.
- Вишь, дурни, чего захотели! -- произнес Иван Никифорович, приподнявши голову.
- Вот видите, а царь наш и объявил им за то войну. Нет, говорит, примите вы сами веру Христову!
- Что ж? ведь наши побьют их, Иван Иванович...
Собственно сюжет «П о в е с т и» без описаний пересказывается в двух словах: из-за ерунды - из-за одного обидного слова приятели поссорились, так что уже 12 лет друг другу по мелочам пакостничают, кляузничают и судятся. Некоторые же мелочи делают местоположение Миргорода совсем зыбким: в суд забежавшая свинья Ивана Ивановича похитила жалобу Ивана Никифоровича. «Схвативши бумагу, бурая хавронья убежала так скоро, что ни один из приказных чиновников не мог догнать ее, несмотря на кидаемые линейки и чернильницы...» - помнится, в популярной легенде религиозный реформатор Мартин Лютер кидал в чёрта чернильницей и, кроме того, видел чёрта в образе большой свиньи. (3.)
Городские же власти в поступке бурой свиньи чуть не усмотрели политическое дело, ибо «согласно с видами начальства, запрещено в городе... прогуливаться нечистым животным... это дело запрещенное...» Так где же находится Миргород? Судя же по количеству чертыханий и поминаний нечистой силы в «П о в е с т и», прекрасный город Миргород вполне может быть и аналогом преисподней. Подобно тому как в «Пропавшей грамоте» преисподняя была запараллелена с дворцом русской царицы.
Через 2 года после ссоры миргородцы решили помирить соседей-врагов: «Городничий давал ассамблею! Где возьму я кистей и красок, чтобы изобразить разнообразие съезда и великолепное пиршество?» Иван Иванович является сам. Врага его приводят обманом: «Если бы показался сам сатана или мертвец, то они бы не произвели такого изумления на все общество, в какое повергнул его неожиданный приход Ивана Никифоровича.» И вместо примирения «Все пошло к черту!» - окончательно. (Здесь ко всему прочему надо бы и о вошедшей в пословицу фразе из «Божественной комедии» Данте Алигьери вспомнить: "благими намерениями дорога в ад вымощена".) С тех пор ещё 10 лет судятся враги: «Скучно на этом свете, господа!»
____________________________________________________
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ «П о в е с т и...» и НАПОЛЕОН Бонапарт. Теперь разберёмся с очень-очень интересным временем действия П о в е с т и: согласно заявлению в суд ссора двух Иванов случилась "1810 года июля 7 дня" (лето - жаркая погода), ассамблея у городничего происходила через два года в тоже время (лето - жаркая погода): 1810 плюс два это выходит 1812 год, - 12 (24) июня 1812 года Наполеон напал на Россию (лето...). Вечером 12 (24) июня император Александр I находился на балу у барона Леонтия Леонтьевича Беннигсена в Вильне, где императору и доложили о вторжении Наполеона. Что же, выходит, что «П о в е с т ь» о том, как поссорился...» аллегорично изображает "ссору" Наполеона с Александром I?.. Предположим, что - нет: подобных намёков в «П о в е с т и» нет. Тогда, что вообще значат балы и танцы в произведениях Гоголя?
А с с а м б л е я - это у знатных людей бал с основательным обедом. Уже просто народные танцы у Гоголя маркированы более или менее положительно только в первых рассказах «Диканьки»: в «Страшной мести» и «Вечере накануне Ивана Купалы», но и здесь танцы граничат с пьяным разгулом. В «Пропавшей грамоте» уже в адском пекле танцуют черти и ведьмы. В «Страшной мести» лихо отплясывавший на свадьбе казак при выносе святых икон оказывается страшным колдуном. В «Заколдованном месте» после горилки отплясывавший на бахче дед рассказчика с заколдованного места "отпорталился" в ещё более чертовское место.
В «ВИЕ» Хома Брут любил плясать после выпивки. Ппосле второй ночи наедине с трупом ведьмы-панночки Хома Брут иступлённо пляшет уже чтобы забыть свой страх, - весёлого мало. В будущем описание бала в «Мёртвых душах» будет использовано для сатиры на светско-чиновничье общество (чиновники - мухи). Истоки же этой бальной сатиры в ассамблее в «П о в е с т и о том, как поссорились...» Таким образом балы в гоголевских произведениях маркированы сатирически. Из этого исходя следует всё-таки поискать в ассамблее у городничего подтекст.
Из текста повести вычисляемое в р е м я у городничего Миргорода ассамблеи - 1812 год: от июня до начала сентября. За это время: 12 (24 по н. стилю) июня армия Наполеона вторгается в Россию; 26 августа (7 сент.) даётся Бородинское сражение; 2 (14) сентября французы занимают Москву... Какие весёлые балы - тем более по инициативе городских властей! - могут быть при таких событиях?! Но тогда зачем Автор словно намеренно наталкивает на вычисление время ассамблеи, которое одно с началом войны?!
Нападая на Россию, Наполеон рассчитывал быстро закончить кампанию ещё близ русской границы. Отступление русской армии вглубь своей страны поставило Наполеона в тупик - заставило в нерешительности задержаться в занятой им Вильне на 18 дней. Только что не столкнулись в Вильне Александр I с Наполеоном, - почти как Иван Иванович и Иваном Никифоровичем на ассамблее... Тени и оттенки гоголевских текстов неиссякаемы и сверкающие гоголевские аналогии недоказуемы!
ВЕРНЁМСЯ к «П о в е с т и...». Автор-рассказчик навещает Миргород через десять лет после ассамблеи, когда «Все пошло к черту!»: всего ссора длится уже 12 лет. И выходит, что и публикует свою П о в е с т ь, и в её конце приезжает в Миргород Автор - рассказчик в 1834 юбилейном году, когда в Петербурге пышно отмечалась 20-летняя годовщина победы над Наполеоном. Может ли быть случайным такое совпадение у не любящего точно датировать действия своих повестей Гоголя?.. Но зачем?
К 1834 году архитектором Огюстом Монферраном по указу Николая I в память о победе его старшего брата Александра I над Наполеоном на Дворцовой площади была воздвигнута Алексанровская колонна, увенчанная фигурой ангела, попирающего крестом змею. На колонне надпись: "Александру І-му - благодарная Россия" Торжественное открытие этого на то время самого высокого в мире монумента происходило – 30 августа (10 сент. 1834 г.) в присутствии государя Николая II со двором и войск. Затем на площади состоялся военный парад с участием полков, отличившиеся в Отечественной войне 1812 года (всего - около ста тысяч человек).
По словам В.А. Жуковского: «Нельзя было смотреть без глубокого душевного умиления на государя, смиренно стоящего на коленях впереди сего многочисленного войска, сдвинутого словом его к подножию сооружённого им колосса...» (Послание В. А. Жуковского «Императору Александру II»). Тут-то вдруг и вспоминаются начальные слова повести - характеристика одного из друзей-врагов: «А какой богомольный человек Иван Иванович! Каждый воскресный день надевает он бекешу и идет в церковь...» Но нищим не подаёт, как и Николай II не захотел помиловать декабристов. Вспоминается и уже после гоголевская анонимная острота, за повторение которой ссылали в Сибирь: "В России нет закона, а - столб, и на столбе корона!"
Александровская колонна должна была соперничать с Вандомской колонной, установленной в Париже в честь побед Наполеона (снесена в 1871 году). А ведь после победы над Наполеоном в Париже именно Александр I в 1814 г. настоял на сохранении за "братом своим Наполеоном" звания Императора, но не над миром, а над островом Эльба, что обеспечило Европе ещё Сто кровавых дней власти на материк самовольно вернувшегося императора. Вот уж, действительно, любящего не всегда к месту посементиментальничать Александра I и Наполеона «сам черт связал веревочкой!»
Как мы помним, никакой колонны в "чудном Миргороде" нет. Вместо колонны - огромная лужа на главной площади: "Удивительная лужа! единственная, какую только вам удавалось когда видеть!" Лужа, в которой мировая, совсем не мирная мировая политика отразилась в виде Мир-города. В этом отражении России, естественно, больше всех досталось: как автор повести может не быть патриотом?! Позже Гоголя его старший друг Александр Пушкин тоже откликнется на возведение колонны знаменитым стихотворением «ПАМЯТНИК»:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
А л е к с а н д р и й с к о г о столпа...
...И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца. (1836 г., авг. 21)
* * *
Вот так! Никакие монументы не могут сравняться со Словом Добра и с истинно художественным Словом. Припомним теперь почти цитату из «Гамлета» (Гамлет о предприятии Фортинбраса) в «Старосветских помещиках»: «По странному устройству вещей, всегда ничтожные причины родили великие события, и наоборот — великие предприятия оканчивались ничтожными следствиями. Какой-нибудь завоеватель собирает все силы своего государства, воюет несколько лет... и наконец все это оканчивается приобретением клочка земли, на котором негде посеять картофеля...» Жаждавший завладеть миром Наполеон Бонопарт в итоге оказался запертым на таком "клочке" земли: сначала на острове Эльба, потом на о. Св. Елены.
Наполеоновская тема вообще волновала Гоголя: в последующем романе «Мёртвые души» испуганные чиновники будут подозревать в Чичикове второй раз бежавшего с острова Наполеона. Истоки же у Гоголя наполеоновской темы опять-таки у Пушкина - в «Евгении Онегине»:
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно;
Нам чувство дико и смешно... (Гл. 2, строфа XIV)
* * *
Что, собственно, всеми полит-аналогиями хочет сказать Гоголь? Пасквиль на героический для русского народа 1812 год Гоголь, конечно, ни в коем случае не писал. И гоголевские тексты не поддаются однозначному толкованию (уж многие критики "сломали" на этом зубы!). Но психология человека от библейских времён до Шекспира, и от него до Пушкина и до Гоголя неизменна: причина и мелкого бытового, и крупного исторического события, и правда, могут быть сходны. Значит на уровне психологии поведения человеческих особей бытовое и историческое событие сопоставимы.
В ином выражении первая "ласточка" этой темы звучала уже в первом рассказе «Вечеров на хуторе близ Диканьки» - в «Сорочинской ярмарке»: «Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас <...>? ...Не так ли резвые други бурной и вольной юности поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют, наконец, одного старинного брата их? Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему...».
Искренняя молодость так прекрасна! Откуда же потом берутся средних лет "свиные рыла" и "хари"? Вот общий тематический круг «Вечеров на хуторе...» и «Миргорода» и замкнулся - заключил в себя всю "нечисть": и в виде ролью оформленных мифических персонажей, и как негативные движения человеческой души.
ИТОГ «П о в е с т и о том, как поссорились...» - её Конец по форме печальный... А читать было весело и интересно: смысл просто взрывается множеством интереснейших полу аналогий. Стиль повествования преобразил его содержание: не "пасквиль", но, скорее - водевиль, а на заднем плане сцены - ещё и философская притча. Кроме того, за гранью «П о в е с т и...» - перед ней все предыдущие великолепные гоголевские повести - преображение мира искусством. Так что Белинский оказывается вместе прав и не прав: когда "пасквиль на человечество" освободил наше сердце от чего-то ненужного, это уже не совсем пасквиль. А что тогда? Замечательное лекарство от пошлости и от фанатично упёртых в одну точку обязательных мнений в том числе.
Вот под конец ещё одно маленькое сопоставление ( ещё один "крохотный номерок" - как в "Мастере и Маргарите" говорил насмешник Коровьев). Жуковский оставил ещё запись о параде при открытии Александровской колонны: «Никакое перо не может описать величия той минуты, когда по трём пушечным выстрелам вдруг из всех улиц, как будто из земли рождённые, стройными громадами, с барабанным громом, под звуки Парижского марша пошли колонны русского войска... Два часа продолжалось сие великолепное, единственное в мире зрелище... Вечером долго по улицам освещённого города бродили шумные толпы, наконец освещение угасло, улицы опустели, на безлюдной площади остался величественный колосс один со своим часовым...» - Д н е в н и к В. А. Жуковского за 1834 год. Любопытно сравнить с этой дневниковой записью отрывок из «П о в е с т и о том, как поссорились...»
«О, если б я был живописец, я бы чудно изобразил всю прелесть ночи! Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный пономарь и перелазит через плетень с рыцарскою бесстрашностию; как белые стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно со всех углов заводят свои трескучие песни. Я бы изобразил, как в одном из этих низеньких глиняных домиков разметавшейся на одинокой постели чернобровой горожанке с дрожащими молодыми грудями снится гусарский ус и шпоры, а свет луны смеется на ее щеках. Я бы изобразил, как по белой дороге мелькает черная тень летучей мыши, садящейся на белые трубы домов... Но вряд ли бы я мог изобразить Ивана Ивановича, вышедшего в эту ночь с пилою в руке.» - пакостничать соседу - подпиливать его гусиный хлев.
Гоголь мог узнать о дневниковой записи Жуковского от Пушкина - это гипотеза. Но уж стиль-то Жуковского был известен всей читающей России. Кажется, именно этот стиль Гоголь и пародирует. А что в смысле аналогий здесь выходит? Выходит, что подпиливают Александровскую... Пожалуй, остановимся на этом!
_________________________________________________________
1. Гоголь мог сколько угодно найти такого материала на немецком языке. Современный Читатель может с проблемой заклятого круга ознакомится в ныне на русском языке доступных работах А. Папюса «Астрология для посвящённых» // Анаклет Венсан Папюс (1865 — 1916) — известный французский оккультист -маг и масон, розенкрейцер и маг; врач по образованию; автор более 400 статей и 25 книг по магии и каббале; автор знаменитой системы карт Таро; видная деятель различных оккультных организаций и парижских спиритуалистических и литературных кругов конца XIX и начала XX столетий.
2. После Гоголя эту тему замечательно раскрыл английский писатель Джон Рональд Толкиен (1892-1973)в своей трилогии «Властелин колец». В ней белый (символ добра)мудрец Саруман, желая побороть тёмного владыку зла Саурона, так страстно изучал его методы, что помыслы его изменились: Саруман тоже стал служителем зла.
3. Мартин Лютер (1483-1586) - монах, христианский богослов, инициатор Реформации, ведущий переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо одно из направлений протестантизма - лютеранство. Считается одним из создателей немецкого литературного языка. Чтобы спасти Лютера от сожжения как еретика, курфюрст Фридрих Саксонский скрывает его в своём замке Ватсбург близ города Айзенах. Там Лютер переводит Библию с латыни на немецкий язык. По позднейшей легенде(о которой ничего не знал сам Лютер) чёрт или дьявол являлся Мартину Лютеру - мешал переводить Библию, поэтому Лютер запустил вы чёрта свой чернильницей. С тех пор посетителям Вартбургского замка показывают темное пятно на стене комнаты Лютера – свидетельство его борения с нечистым.
В русской литературе сходная с киданием Лютером чернильницы есть у А. С. Пушкина: старик Дубровский в(в одномённом незаконченном романе -1833 г.) в порыве негодования на творимую несправедливость и кощунства Троекурова кидает чернильницу в заседателя суда: «Вдруг он поднял голову, глаза его засверкали, он топнул ногою, оттолкнул секретаря с такою силою, что тот упал, и, схватив чернильницу, пустил ею в заседателя. Все пришли в ужас. "Как! не почитать церковь божию! прочь, хамово племя!" Потом, обратясь к Кирилу Петровичу: "Слыхано дело, ваше превосходительство, — продолжал он, — псари вводят собак в божию церковь! собаки бегают по церкви. Я вас ужо проучу..."»
Демономания - якобы встречи с демонами и чертями - была во времена Лютера широко распространена. Из «Бесед» Лютера следует, что бесовское отродье пакостило реформатору, где и как могло: мусорило орехами в его спальне, залезало к нему в виде собаки в постель, с грохотом скатывало ведра вниз по ступеням лестницы. По сообщению доверенного сторонника Лютера, автора памфлетов, баснописца и переводчика магистра Эразма Альбера, известно, как Лютер, сидевший однажды у окна своей комнаты, был уверен, что видит в саду напротив большую черную свинью, однако сад, по утверждению Эразма, был в это время закрыт, и свиней в него никогда не выпускали..