Глава десятая
Встреча со старым знакомым
Чтобы развеяться от всех этих грустных мыслей, Райский много чаще стал посещать публичные дома. И однажды вечером, по пути в одно из таких заведений, часть его недавнего, но казавшегося таким далеким прошлого вдруг предстала перед ним на людной улице, освещенной закатным солнцем. Селиванов собственной персоной! Его длинную фигуру он сразу узнал. Селиванов тоже признал его и обрадовался.
– Дружище Райский!
– Селиванов, какими судьбами! – Райский также был рад его встретить.
– Как неожиданно вы тогда пропали! – сказал Селиванов. – Я даже не попрощался с вами.
– Так уж сложились обстоятельства, – пожал плечами Райский. – Уж простите, но мне пришлось срочно съехать.
– Да-да, Агриппина Павловна рассказывала о ваших обстоятельствах, – подмигнул Селиванов. – И сказала, что у ваших обстоятельств есть имя – Верочка. Что ж вы – женились, как хотели? Вас можно поздравить с обретением семейного счастья?
– Нет. Верочка сбежала из-под венца. – Райский изобразил на лице печаль.
– Что вы говорите! – по-бабьи всплеснул руками Селиванов, задев при этом жесте прохожего.
– Да, представьте себе! И с кем! С моим лучшим другом – Михаилом.
– Какая романическая история! И пикантности ей придает участие в ней еще одного лица.
– Это какого же? – удивился Райский.
– Ну, как же! А Агриппина Павловна! Вы же от нее ушли к Верочке-то вашей, то бишь теперь уже не вашей.
– Причем тут Агриппина Павловна? – попытался откреститься Райский.
Но Селиванов его остановил:
– Да бросьте, дружище Райский! Я знаю, что между вами были чувства. Когда я вернулся… Впрочем, я сейчас иду в гости к одному своему товарищу; если угодно, пойдемте вместе со мной, и я дорогой все расскажу.
– А товарищ не будет против? – засомневался Райский.
– Нисколько! Он всегда рад видеть новые лица! Или вы куда-то шли?
Тут Райский вспомнил, что Селиванов с Агрипппной Павловной хотели прибрать к рукам его деньги, и подумал, что сейчас он зовет его неспроста. Но опасения мгновенно отступили: «Я же при переезде сообщил Агриппине Павловне, что я издержался!»
– Да нет, никуда я особо не иду. С удовольствием составлю вам компанию.
По дороге Селиванов поведал, что возвратившись домой, застал Агриппину Павловну в слезах и в безутешном горе. Она так убивалась, что он решил, будто кто-то близкий у нее умер. Желая ее успокоить, он завел шарманку о загробной жизни: мол, там, в том мире будет лучше, чем в нашей скорбной юдоли. Но, видимо, до ее помраченного несчастьем сознания долетело из его речи только утверждение, что тому, кто ее оставил, будет от этого только лучше. «Конечно, – проговорила она сквозь рыдания, – с молоденькой барышней всяко лучше, чем с такой грубой бабой, как я».
Селиванов ничего не понял и попросил разъяснений, и Агриппина Павловна их дала – ей необходимо было излить душу. Путано и бессвязно, прерывая поминутно свой монолог слезами, она, однако ж, рассказала всю их с Райским историю любви. («Надеюсь, вы позволите говорить это слово в отношении вас двоих», – вставил Селиванов.) А когда Агриппина Павловна подошла к концу – к известию о намерении Райского жениться на некоей Верочке, – то зашлась в истерическом припадке.
– Вот как вас любила! – заметил Селиванов.
– Любила? – переспросил Райский. – Вы сказали в прошедшем времени. Значит, вы знаете, что уж не любит. Она вам это сказала или вы это видите по каким-нибудь внешним признакам? А может, у нее новый кавалер появился?
– Ага! – воскликнул Селиванов. – Что, взыграло ретивое? Да-да, уже не ваша эта яблонька! Другой срывает плоды счастья! И угадайте, кто!
– Кто же?
Селиванов помолчал для пущего эффекта и коротко ответил:
– Я!
Райский даже приостановился, услышав такой ответ. Он посмотрел на Селиванова с недоверием, но, глядя на его торжествующую физиономию, понял: да, это была правда.
– А! Так вы нарочно захотели все мне рассказать, чтобы похвалиться? Дескать, утер я этому Райскому нос! Так, что ли? В таком случае поздравляю.
– Что вы! – Селиванов приложил к сердцу руку. Для этого ему пришлось ее вынуть из кармана пальто, при этом движении карман вывернулся, и наземь посыпался всякий сор. – Что вы! Я без этого умысла! Я просто подумал, что вам небезынтересно будет узнать о судьбе вашей бывшей пассии.
– Благодарю вас, – мрачно усмехнулся Райский. – Мне действительно было очень интересно.
– Это как-то само собой все вышло промеж нами. Агриппина Павловна первое время после разрыва с вами была сама не своя. Замкнулась в себе, часто плакала. Я, разумеется, жалел ее, старался утешить, ну, и в какой-то момент моя жалость переросла в сердечную симпатию, а там и в чувство. И опять же в какой-то момент чувство это стало взаимным.
– Но позвольте! – снова приостановился Райский. – Я думал, что между вами закрутилось еще до моего переезда: я отчасти поэтому и съехал, чтобы не мешать вашему счастью. – О своих подозрениях, что против него имелся заговор на материальной основе, он умолчал. – Да-да, я предполагал, что вы сошлись, когда я отлучался в Петербург.
– Вы меня поражаете, ей-богу! Такое предположение оскорбительно и для меня, и для Агриппины Павловны! Нет, со мной ладно, с меня взятки были бы гладки: я не был осведомлен о ваших с ней отношениях. Но Агриппина Павловна! Неужели вы могли подумать, что она, будучи с вами, стала бы связываться с кем-либо еще? Право, несмотря на все, что было, совсем вы не знаете этой достойнейшей женщины!
Райский усмехнулся. Ему стал мерзок Селиванов, и совсем расхотелось с ним идти. Но они давно уже двигались по знакомой Райскому местности, а вот показался и четырехэтажный дом, где в третьем этаже располагалась квартира Колобова. «Да уж не к нему ли меня Селиванов тащит?» – удивлялся Райский и шел из любопытства.