Обычно тихая полусумрачная пустота залов на этот раз была наполнена необычной музыкой: странной, тревожащей. В звуках рояля, скрипки слышался скрежет железа, скрип доски, отрываемой от родного гвоздя, перекаты грома, всхлипы, стоны, крики чаек. На фоне этой какофонии местные поэты читали свои стихи, неся смятение в душу, тревожа, завораживая. И вот уже перед моим внутренним взором возникают просторы бесконечной степи; низкое небо, клубясь грозовыми тучами, вот-вот упадёт на безжизненно-сухую землю. Медный звон одинокого колокола гулко катился в тумане и тяжёлыми каплями падал в осеннее небо. Густой туман, рвётся в клочья под резким ветром... Где-то горели свечи... Душа умирала, терялась в серой безвестности туманных вихрей. Земля уплывала, затихая перезвонами колоколов, редкими вскриками птиц, и колокола мерно отмеряли время жизни: ОММ, ОММ, ОММ, - отбивали колокола. «Смилуйся! Смилуйся!» - било ветром, сплеталось травой, скручивалось дымами кострищ, клубилось туманом … ОМ, ОММ, - гудели колокола. Оо... - неслось над бескрайней степью колючими шарами перекати-поля. Ооо…- звук походил на горестный женский вопль. Пустынно. Безрадостно. Куда ни кинь глаз - безжизненная серая степь. ОО-О! - только горе, только холодный ветер, и ковыли... и эта, кричащая болью одинокая душа-а-АА... ОО-О... «Ыий!» - коротко вскрикнула чайка. «…значит, в начале совсем было просто...» - рвётся сомнением женский голос. Музыка - раскатами дальнего грома, уходящей грозы... «Мне кажется, что Джильда умерла...»
Музыка стихла. В молчаливом оцепенении гляжу в пятно яркого света под куполом храма. Там - рояль и четверо, только что сотворивших чудо, подаривших Свету картину мистерии ведов, завещавших нам Землю и знания для борьбы со злом. Четверо - они раскрыли наши сердца добру и вере. Это было как вспышка молнии, озарение! Кругом шумели, аплодировали. К ногам исполнителей летели цветы. Вспышки ко;даков, жужжание кинокамер... Люди смеялись и плакали от, только что, пережитого потрясения. И восходящий поток энергии добра и вечного мира, объединяя, кружил наши души под высоким куполом древнего Воскресенского собора, превращённого моими современниками в картинную галерею.