(14.01.2009)
Третий класс у нас вела Дагмара Арнольдовна. Мы все были в неё влюблены. Ей было 27 лет. Когда однажды она заболела, то мы собрались человек 7-8 и пошли к ней домой. Несмотря на то, что она была молода и красива, жила одна. Занимала комнату в коммунальной квартире довольно далеко от школы. Наша 27-я школа находилась на ул. Плеханова, но все говорили "на Плехановской". Рядом была музыкальная школа, а неподалёку - грузинская школа и садик. Школы были и русские, и грузинские, насчёт садиков - не знаю. В 4-м классе по всем предметам были разные учителя. И был у нас грузинский язык. К тому времени армянский язык я почти забыла, а грузинский понимала, но разговаривать стеснялась. Летом, когда я перешла в 4-й класс, к нам во двор переехала семья: отец, мать, старший брат и Света Мишина, которая стала моей одноклассницей. Она была красивой девочкой и очень высокомерной. Но мы с ней всё равно подружились. В конце 3-го класса весь класс приняли в пионеры. Мне купили красный шёлковый галстук. Принимали нас в зеркальном зале Дворца пионеров. Это был настоящий дворец, где раньше жил грузинский царь. Было, наверно, это в мае, потому что все уже ходили раздетые. Я была в белой блузочке, тёмно-синей плиссированной юбочке, в белых носочках. Волосы мне мама заплела в корзиночку с двумя большими белыми капроновыми бантами. Впечатления были очень радостные и торжественные.
В начале июня 1957 года мы с мамой и бабушкой Надей поехали отдыхать на море в Дагомыс, около Сочи. Папа нас отвёз, пожил с нами недельку и уехал в Тбилиси работать, зарабатывать деньги. Потом вновь присоединился к нам в начале августа и до конца августа мы отдыхали все вместе. Дагомыс в то время был небольшим посёлком с частными домами и с двухэтажными деревянными. Мы снимали комнату в одном из домиков, увитых виноградом, плющом. Вместо забора там росли плотно посаженные кусты ежевики. И ещё там росли деревья с инжиром. От домика до моря было рукой подать, из окна было видно. Надо было только спуститься с небольшого склона. Пару раз, когда бывали сильные штормы, вода доходила почти до самого дома. Было страшновато. Я собирала на берегу ракушки, они мне очень нравились. На каждой был свой неповторимый узор. Я привезла домой целый мешочек. Из них умельцы делали шкатулки очень красивые и продавали. Перед штормом и после шторма у берега плавало огромное количество медуз. В основном белые, но были и розовые, и сиреневые. Люди их собирали. В руках они были, как желе. Желающие натирались ими. Они немного обжигают и, видимо, имеют какой-то лечебный эффект. Питались мы дома. Бабушка и мама варили борщи, делали салаты из огурцов и помидоров, тушили баклажаны с овощами, варили картошку. Покупали фрукты, варёную кукурузу. Когда приехал папа, питание стало менее вегетарианским. В нашем рационе появились: мясо, рыба, курица.
Вспомнила один фрагмент из дошкольного детства. Бабушка в своём маленьком дворике держала иногда пару курочек или индюшку. Один раз держала петуха. Он спал с сарайчике, а днём гулял по дворику. Я дразнила его через стекло веранды: мокрым пальцем тёрла по стеклу и получался такой резкий, неприятный звук, который очень раздражал петуха, и бабушку тоже. Когда я выходила во дворик, петух набрасывался на меня и клевал. Приходилось бабушке сначала загонять петуха в сарайчик, а потом выпускать меня. В конце концов этого петуха съели.
Когда к нам приехал папа, мы несколько раз ездили в Сочи. Там ходили в ботанический сад "Дендрарий", ездили на экскурсию на автобусе на озеро Рица, посещали рестораны и кафе мороженое. Ходили в кино, совершали прогулки на катере. В то лето я впервые услышала на берегу моря, как с теплохода неслась новая песня "Подмосковные вечера". Мне очень понравилась песня и голос Владимира Трошина. В Дагомысе мы тоже иногда ходили в кино. Бабушка с мамой тем летом жили мирно, я не помню, чтобы они ругались. Сама обстановка располагала к хорошему настроению. А при папе вообще каждый день был праздником. Бабушка научилась плавать в свои 65 лет. Мама с папой пару раз вечером ходили вдвоём в ресторан. У нас дома в Тбилиси была радиола и много грампластинок на 78 оборотов. Там были песни Утёсова, Шульженко, какие-то арии из оперетт, всякие вальсы, фокстроты и танго. Несколько пластинок были детские со сказками и стихами. Когда к нам приходили гости, то дети играли в комнате, а гости угощались и танцевали под эти пластинки в кухне. Я все песни и арии знала наизусть. А приёмник у радиолы вещал новости тоже на русском и грузинском языках, играли разные песни, марши. Пели Бунчиков и Нечаев, Нина Дорда, Гелена Великанова, Марк Бернес. По вечерам мы с мамой иногда слушали спектакли: "Театр у микрофона". Там передавали и сказки, и радиопостановки театральных спектаклей, а также оперетт и опер. Оперы я тогда ещё не воспринимала. А всё остальное впитывала, как губка. Особенно мне нравились оперетты, концерты и что-нибудь из юмора. Тогда в моде были Тарапунька и Штепсель, Рудаков и Нечаев, Миров и Новицкий, Шуров и Рыкунин.
Папа иногда по ночам ловил "Голос Америки" из Вашингтона и слушал новости о Советском Союзе с их подачи. Иногда удавалось поймать джаз и блюз, которые я обожаю до сих пор.
Где-то в 1957 году появились первые телевизоры. У бабушки Нади не было телевизора, но зато он был у её соседки - тёти Цицино. И мы с мамой и бабушкой, и ещё хозяйка со своим сыном, и ещё соседи напротив, садились на коврик на полу, выключали свет и в темноте, как мы привыкли в кинотеатре, смотрели кино. Остальные передачи мы, естественно не смотрели. Тогда почти во всех квартирах, в которых были телевизоры, был групповой просмотр кинофильмов. Новости слушали все по радио и читали в газетах. Мне стали выписывать газету "Пионерская правда".
В январе 1958 года папин друг Сивов, имя не помню, уехал в Воркуту по договору на 3 года. Потом вызвал туда папу. Папа уехал, наверно, в феврале или марте. И тоже заключил договор на 3 года с трестом "Воркутдорстрой". А потом мы с мамой поехали к нему в Воркуту. У Сивовых мы жили в квартире около недели. Потом папа уехал на станцию Сырь-Яга, где заключённые строили железную дорогу. Там было всего несколько бараков и вокзальчик с магазином.Мы поселились в одном из бараков, занимали там одну небольшую комнату с двумя железными кроватями, двумя солдатскими тумбочками, столом кухонным со шкафчиком. На столе стояла электрическая плитка. Около стола стояли две табуретки. В Воркуту мы приехали 5 апреля 1958 года. Было - 18 градусов, везде лежали сугробы снега, ярко светило солнце и щипало в носу. В это время в Тбилиси уже распустились листики на деревьях, прилетели ласточки. Все уже ходили раздетые. А в Воркуту я приехала в кроличьей чёрной шубе и резиновых сапогах. На голове была вязаная шапка внутри с ватином. Бабушка связала. И ещё связала мне шерстяные носки и перчатки.
В Воркуте я сразу же заболела свинкой, а у Сивовых был второклассник Саша. Чтобы он от меня не заразился, мы с мамой уехали в Сырь-Ягу. Там мы прожили две недели, а потом вернулись в Воркуту, где я ещё месяц училась в школе и ходила даже на гимнастику. Я закончила 4-й класс отличницей.