Рассказ
Юрий Николаевич Величко, как и было заведено с давних лет, проснулся в пять часов утра. Привычно, почти по –военному стремительно вскочил с постели и пошел в ванну под душ. Он забрался в ванну, снял и повесил на вешалку трусы, встал под душ. Раньше он стоял под ледяной струей до двадцати минут. Теперь сократил до десяти. Как – никак, возраст солидный – недавно исполнилось семьдесят пять лет.
Душ придал Юрию Николаевичу бодрости. Но настроение со вчерашнего вечера не улучшилось. Вчера он пошел прогуляться перед программой «Время», которую смотрел после своего ухода на пенсию постоянно. В последнее время гулял только по своей улице. Начали беспокоить ноги. Суставы ночью мозжили так, что при перемене погоды было не до сна.
Вот и вчера он гулял по своей улице. У дома бывшего колхозного тракториста Ларичкина за миниатюрным столиком играли в домино. Игроки впали в азарт. Они громко стучали по столу костяшками, о чем – то запальчиво спорили. Когда Юрий Николаевич подошел к этой компании, хозяин дома Сергей Константинович Ларичкин окликнул Величко:
– Добрый вечер, Юрий Николаевич! Заходите в нашу компанию. Поболтаем. Если есть желание с нами поиграть, уступим место.
Юрий Николаевич про себя отметил, что сидящие за столом игроки по – прежнему относятся к нему почтительно. Еще помнят, что он тридцать лет подряд был в их колхозе председателем. Впрочем, и в его – тоже.
Он присел на предложенную ему табуретку и спросил:
– Ну, и кто тут выигрывает?
– А тут, как карта ляжет, – произнесли сразу несколько игроков.
– Да вы же не в карты играете.
Игроки заверили: азарт тот же.
Сергей Константинович спросил:
– Какими заботами маетесь, Юрий Николаевич?
Бывший председатель горестно вздохнул:
– Домашних забот, Сергей Константинович, с уходом на пенсию, заметно прибавилось. Штакетник вот местами подгнил. Местами провис на улицу. Столбики в земле в труху превратились. Думаю завтра сходить к Николаю Михайловичу. Пусть пришлет ребят привести штакетник в порядок.
У некоторых игроков на лицах появилась ироническая улыбка. Бывший колхозный тракторист, ныне пенсионер Иван Мязин, хмыкнув, сказал:
– А вы, бывший товарищ председатель, привыкали бы сами ремонтировать. Мы всю жизнь этим занимаемся. – и ничего. Ларичкин основательно толкнул Мязина в бок и недовольно его осадил:
– Ты закрой свое хайло. А то я тебе его закрою.
Иван с недовольством пробурчал:
– А что я такого сказал?
Юрий Николаевич встал с табуретки и внешне спокойным голосом сказал:
– Мне за руководящей работой некогда было домашними делами заниматься. А теперь уже возраст не позволяет. Но, видно, ты, Иван, прав. Надо самому со своим хозяйством управляться.
Бывший председатель пошел на свою прогулку. На душе у него после слов этого Мязина было препаскудно. А он–то считал, что в колхозе его уважали. Не все, конечно же. Но основная масса к нему, как представлял себе Юрий Николаевич, относилась с доверием. Ни на одном отчетно –выборном собрании против него не набиралось и десятка голосов. Его, если и критиковали, то, как правило, за дело. Причем даже он сам от критики не впадал в обиду. И по, возможности, указанные в критическом выступлении проблемы, устранял.
Но вот эти взгляды игроков в домино, насмешливые со злорадинкой, открыли ему глаза. Эх, люди – люди! Когда ты у власти – они около тебя так и ластятся. Когда у человека власти нет, готовы тебя на спичке изжарить.
Обида клокотала в нем все время прогулки. Откуда такое недоброжелательство? То, что он не всем по душе – Юрий Николаевич знал с самого заступления на председательскую должность. И это было, по его представлению, вполне закономерно. Любой руководитель наказывает недобросовестных работников за их проступки. Так бывает повсюду. И нет на свете руководителя, на которого бы кто – то из его подчиненных не точил зуб.
Но когда нормальные люди на тебя смотрят со злорадной усмешкой, когда ты стар и немощен, когда ты уже никто – это очень обидно.
Обида за ночь не ушла, не улетучилась в сновидениях, которые у него в последнее время были какие – то незначительные, и тут же забывались. Но он собирался на встречу со своим выдвиженцем Николаем Михайловичем Иноземцевым с твердым намерением решить вопрос со своим штакетником. За тридцать лет работы он заслужил к себе хотя бы малого внимания.
Юрий Николаевич Величко шел в контору, которая была построена благодаря его стараниям четверть века назад. Четверть века изо дня в день он заходил туда по утрам хозяином. Теперь идет просителем. И не в колхозную контору, а в контору ООО «Залесное». Все эти новшества были непонятны и противны Юрию Николаевичу. Но теперь ни от него, ни от его бывших колхозников ничего не зависело. Вся эта реформа вершилась свыше. И он теперь идет в когда – то свою контору всего лишь посторонним просителем.
Осень стояла теплая и сухая. Листва на деревьях еще вовсю зеленела. Хотя пришла пора ее осыпания. Юрий Николаевич отметил в мыслях, что для озимых это не лучший вариант. В сухой земле зерно не будет прорастать.
Как Величко и рассчитывал, своего выдвиженца Николая Михайловича Иноземцева он застал в его кабинете. Тот встал из – за стола и очень дружелюбно поздоровался. Хозяин кабинета всем своим видом показывал, что хорошо помнит, кто хлопотал о его продвижении на эту должность.
– По делу пришли, или просто так? – обратился он к Юрию Николаевичу.
– По делу, Николай Михайлович. По делу.
–Что за беда у вас случилась?
– Ограда моего дома совсем ни к черту. Штакетник подгнил. Стал, как пьяный на дороге.
Лицо Николая Михайловича помрачнело. Юрий Николаевич заметил это и поинтересовался:
–Я что – то сказал не так?
Николай Михайлович поежился за столом и ответил:
– Да, нет. Вопрос правильный. Да только вы же знаете: и столярка, и пилорама проданы в частные руки. Я там уже не хозяин. Так что от меня теперь помощь, как от козла молока.
Величко, как обухом по голове ударили. От неожиданности он лишился дара речи. Лишь смотрел на своего выдвиженца растерянными непонимающими глазами. Наконец, выдавил из себя:
– Ты что это серьезно? Там же работы на один день с прохладцей. У тебя есть строительная бригада. Выдели одного мужика. Пусть ему на мое имя выпишут штакетник и столбики. Я ведь всю эту работу сполна отплачу.
Его выдвиженец уперся взглядом в стол. В стол он и начал говорить тихо, но весомо:
– Я хорошо помню, Юрий Николаевич, как настойчиво вы хлопотали, чтобы вместо себя посадить меня в председательское кресло. И по сей день за это признателен. Но я уже многие годы расплачиваюсь с вами за те ваши хлопоты. И по сей день, как только в хозяйстве забиваем скотину, десять килограммов мяса обязательно в ваш холодильник. Молоко, картушка и овощи – вы никогда и голову не ломаете, откуда все это в вашем хозяйстве берется.
В груди у Юрия Николаевича все кипело:
–Ты помнишь, из какого колхоза я тебя сюда вытащил? Тебя ведь оттуда пинками выпихивали. Я, когда просил за тебя главу администрации района – чуть ли не на коленях стоял. Ты помнишь, какие склады ты принял тогда от меня? Все они ломились от зерна. А автопарк какой был? А тракторный парк? У тебя такой техники и в помине не осталось. В складах – одна пыль. Куда все подевалось? Молчишь?
Лицо Иноземцева налилось кровью:
– Да как же вы надоели со своими поучениями да указаниями. Чуть ли не каждый день приходите, да все поучаете. Пора бы мне жить своим умом, а не вашим.
Лицо Юрия Николаевича стало смертельно белым Аккуратно, словно жалкий и робкий проситель с предельной осторожностью он вышел из кабинета. Он был оглоушен, и плохо соображал, что сейчас произошло.
Рядом с конторой был продмаг. Величко зашел туда и взял себе две бутылки водки. Продавщица почтительно с ним поздоровалась. Спросила, как ему живется одному и потом аккуратно упаковала покупку в пакет.
Любопытство продавщицы еще больше разбередило душу экс–председателя. В большом, просторном доме он обретался в полном одиночестве. Пять лет назад умерла его жена. Еще раньше дочка вышла замуж. Он купил молодоженам квартиру в Москве. Они там со временем нашли себе работу, и возвращаться в село вовсе не собирались.
Юрий Николаевич хоть и не подавал виду, но остро ощущал свое одиночество. Был бы помоложе, может, и женился бы на какой – нибудь вдовушке. Но в свои семьдесят пять такой поступок он считал глупым. Людей только смешить.
Эх, вернуться бы в былые времена. С юношеских лет Юра был заметным парнем. Среднего роста, ладно сложенный и очень привлекательный лицом, он и сам замечал, как на него зазывно и томительно глядели девушки. Всех бы обнял, приголубил, ублажил. Да строгими были тогда времена. Сначала молодой парень сдерживал свои душевные порывы, памятуя о том, что распутство омерзительно по своей сути и позорит комсомольца.
Пришло время, Юрий Николаевич вступил в партию. Женился на учительнице географии средней школы. Тоже не самое лучшее время крутить любовь на стороне.
Потом на многие годы в стране воцарилась брежневская эпоха. Былые партийные строгости как – то постепенно уходили в прошлое. Вот тут – то для таких, как Юрий Николаевич, наступила не жизнь, а малина. Он тоже не оплошал на этом фронте. Началось уже в председательской должности. Список женщин Величко начинался с Харитины Лозинской. Работала девушка в бухгалтерии. Каждый миг провожала председателя обожающим взглядом. Сначала казалась скромной и даже, какой – то беззащитной. А потом незаметно стала хваткой и неимоверно решительной. Все норовила взять его в свои руки. Да только Юрий Николаевич был не промах. Стать чьим – то подкаблучником – это не по его характеру.
Когда Харитина, наконец, вышла замуж, председатель с облегчением вздохнул. Но и после разрыва отношений с Тиной, Юрий Николаевич верным мужем своей жене Оле не стал. Наоборот вписался в список самых отъявленных ходоков. И никогда не осуждал себя за это. Может быть, потому, что жена ни разу за всю их совместную жизнь не упрекнула его в неверности. И он с годами привык думать, что ничего зазорного в этом нет.
Хотя, когда умерла жена, он неотрывно сидел рядом с покойной и беспрестанно просил: «Оля! Прости меня, голубушка моя. Прости». Тогда он плохо себя контролировал. Но та временная слабость, не значила, что он после кончины жены испытывал угрызения совести. Он ни разу не осудил себя за посторонние связи. Теперь он даже не мог вспомнить всех своих любовниц по именам. Когда была жива жена, Юрий Николаевич убеждал себя, что она понимает: он настолько любвеобилен – его на всех хватит. Так, по крайней мере, он думал.
В свои почтенные годы Юрий Николаевич на здоровье не жаловался. Вот только суставы стали давать о себе знать. Но в пище он себя не ограничивал. Когда пришел домой, достал из холодильника купленное на сельском рынке сало и пяток яиц. Кур он держал в своем хозяйстве. Они не требовали тяжелой работы по их уходу.
Как только яичница была готова, Юрий Николаевич открыл бутылку, нарезал хлеб, открыл банку консервированной соленой сельди и выпил первый стакан. Кажется, немного на душе стало легче. Он снова вернулся к воспоминаниям о любовных приключениях, об их отношениях с женой.
Село, есть село. Все обо всех тут всё знали до самой последней мелочи. И говорили, конечно, его жене Ольге Константиновне обо всех его прегрешениях на любовном фронте. Можно было ждать семейных скандалов. Но Оля оказалась интеллигентом старой закваски. Она выслушивала доносчиц и только и говорила – Я обо всем знаю. Но что мне делать? Значит, он такой любвеобильный. Перебесится, станет степенным человеком.
«Вот теперь я и стал степенным человеком. Оля умная женщина. Все верно предвидела» – подумал Юрий Николаевич, наливая второй стакан. Выпил за упокой души святой женушки Оли.
Изо всех сил он старался стереть из памяти утреннее происшествие в конторе. Но это давалось с большим трудом. Величко стал понимать, что и в любовных приключениях он не так уж преуспел. Далеко не всегда в них были истинные чувства. Как теперь ему стало казаться, в большинстве случаев вязалась прагматическая, расчетливая любовная связь.
Неделю назад он ходил в местный филиал сбербанка снимать деньги со сберкнижки. Там ему встретилась врач – терапевт Фаина Федоровна Сбитнева. Даже не поздоровалась. Как будто и не заметила. А какая жаркая любовь раньше между ними была. Тогда казалось, и минуты друг без друга прожить не могут. И вот, за стаканом водки, вдруг появилась мысль: а врач – то любила не его, а его председательскую должность.
Юрий Николаевич был крепким на водку. Мог выпить лошадиную дозу и держать себя, словно он совершенно трезв. Но на этот раз почувствовал, что в голове зашумело. А надо думать еще об ужине. И он решил от выпивки пока воздержаться. Сходил в погреб, принес оттуда полведра картошки и двухлитровую банку соленых огурцов. Пока чистил картошку, о своих многочисленных любовницах начисто забыл. Зато в душе стала копиться злость на своего выдвиженца Николая Михайловича Иноземцева. Как люди меняются до неузнаваемости в зависимости от жизненной обстановки. После сельхозинститута Иноземцев пришел к нему в колхоз рядовым агрономом. Покладистый приветливый парень. Всем старался во всем угодить. Тогда работники конторы были от него без ума. Все говорили председателю, что их хозяйству очень повезло на хорошего человека и специалиста.
Теперь Юрий Николаевич с иронией вспоминал, что он и сам очень зауважал молодого агронома. Парень отличался исполнительностью, на утренних планерках часто высказывал дельные предложения. Одним словом, находка для колхоза.
По соседству был другой колхоз, который, в отличие от «Отрадненского», влачил жалкое существование. В районной администрации созрело решение заменить там руководителя. Юрий Николаевич был с главой администрации района в дружеских отношениях. Когда тот попросил Величко порекомендовать ему кандидатуру на соседнее хозяйство, Юрий Николаевич, без всякого сомнения, порекомендовал молодого агронома Иноземцева.
Тогда еще наивно верили, что многое в колхозе зависит от председателя. Придет толковый руководитель – и все постепенно наладится. Возможно, при советской власти нередко так и получалось. Но были уже ельцинские времена. Хирели, приходили в упадок даже экономически крепкие хозяйства. А тут не хозяйство – а горе. Не под силу оно оказалось молодому специалисту. И подпортилась его репутации. На всех районных совещаниях в адрес Иноземцева звучала только жесткая критика.
Юрий Николаевич закончил чистить картошку. Он назвал себя ослом за то, что тогда так настойчиво упрашивать главу администрации района, рекомендовать вместо себя в Раздольное Николая Михайловича Иноземцева. Думал тогда: этот самый Иноземцев будет относиться к нему, когда он выйдет на пенсию, по –человечески. Наивным оказался до глубокой старости.
На этот раз вечером Юрий Николаевич не пошел на свою обычную прогулку. Не было настроения. Он дождался программы «Время». Посмотрел ее всю от начала до конца. Потом пошарил по каналам. Искал, может, на каком – нибудь из них показывают советский фильм. Ничего подобного не нашел. Остановил свое внимание на детективе. Что – то о событиях на трех вокзалах столицы. Сначала ему содержание фильма не понравилось. Но потом он обратил внимание на бомжа. Играл его актер настолько натурально, что Юрий Николаевич стал вникать повнимательнее в происходящее на экране. У бомжа откуда – то появились деньги. Самая малость. Но бомж возликовал. Он бодро произнес: «Что сегодня пьем?» и напарился то ли в магазин, то ли в кафе купить настойку боярышника.
Но продавщица встретила его не как обычного покупателя, а как наипоследнейшего бомжа. Накричала на него и с позором выставила за дверь. Бомж стоял у входа в магазин с потерянным видом. Благо, нашелся человек и купил ему «фуфырчик» боярышника.
Эта сцена толкнула Юрия Николаевича к сравнению. Не так ли обошлись с ним в конторе ООО? Он, конечно, не бомж. У него есть постоянное место жительства. И довольно комфортабельное место жительства. Но, как и тот бомж из сериала, он стал никому не нужен. Это новое чувство ошеломило его. Он налил себе полный стакан водки и выпил его почти без закуски. На столе в тарелке лежал бутерброд. Кусочек селедки забил горечь выпитого.
«Так вот какая она, старость» – с болью в душе подумал Юрий Николаевич. Еще вчера он был уверен, что помогает Иноземцеву вести хозяйство в труднейших экономических условиях. Сегодня узнал, что в его советах и рекомендациях никто не нуждается. Стало быть, он выглядел нелепым клоуном, изображающим опытного советчика. А советы его терпели только из вежливости к старому человеку.
И с какой поры он стал таким клоуном? Юрию Николаевичу до сих пор казалось, что совсем недавно он был видным руководителем в районе, да и в области. Совсем недавно в областном центре на всех совещаниях его обязательно избирали в президиум. Ему давали слово, дабы он поделился опытом получения высоких надоев молока. Он с гордостью рассказывал, как руководимое им хозяйство выращивает высокие урожаи.
В хозяйство приезжали посмотреть на преображенное село. У колхозников привлекали внимание красивые ухоженные дома. В селе были построены современные больница и средняя школа. Был красивый вместительный Дом культуры. В нем работали различные секции спорта и художественной самодеятельности. В школе имелось буквально все, чем обеспечивали классы в областном центре. Он вправе мог гордиться той славой, которая ему в те годы доставалась. И, когда он выступал на областных и районных совещаниях, обязательно говорил, что это не его заслуга. Это заслуга колхозников из «Отрадного».
Теперь ООО «Отрадное» не живет, а влачит самое жалкое существование. Вместе с ним и он, бывший председатель колхоза «Отрадное», тоже оказался использованной, с дырами и в лохмотьях половой тряпкой. А он все топорщился, совался со своими советами, которые, как оказалось, никому уже не нужны.
На душе было тяжко и мутно. Юрий Николаевич подливал и подливал в свой стакан. И в голове гулко стучала мысль, что его время ушло в вечность. И он теперь никому и ни для чего не нужен. Он продукт советского времени. Коммунистические идеалы в практике не воплотились. Социализм был развален и рассыпался в труху. И для Юрия Николаевича стало странным, что никто в стране на встал на его защиту. Все по давней привычке ждали команды сверху. А ее не последовало.
Он весь – продукт социализма. Выходит, и ему пора обратиться в труху. Было уже далеко заполночь. Юрий Николаевич машинально взял водочную бутылку. Но она была совершенно пуста. Нашел под столом вторую. И там – ни капли. Он встал и шаткой походкой поплелся к постели. Рухнул на нее, не раздеваясь, и тут же уснул.
Поздним утром соседи обратили внимание, что в доме председателя не выключен свет. И это, когда на часах уже было десять часов. Решили пойти узнать, в чем там дело. Входная дверь в дом оказалась незапертой. Постучались – никакого ответа. Решили зайти проверить. Когда зашли в спальню, увидели на полу Юрия Николаевича. Всем стало понятно: председатель отошел в мир иной.
# # #
.