Цена любви (Светлана Назарова 2) / Проза.ру

            ЦЕНА ЛЮБВИ.

Мой старший брат – Валерик был не раз отмечен Господом, как человек необыкновенный и счастливый. Был он красив и смешлив до самозабвения, то есть отдавался радости без остатка. Ну а если случалась беда, то молча и трудно переживал ее. Был он жизнелюбив и непосредственен в своих поступках, как ребенок, но всегда бывал серьезен, когда этого требовала от него жизнь.
Он учился в военном летном училище, когда встретился со своей первой любовью. Ее звали редким для деревенского слуха именем Инна. Она была яркой брюнеткой с печальным взглядом глубоких глаз, одевающаяся красиво, со вкусом. Сестра Инны была на практике в мамином детском саду, и Валерик, будучи в очередном отпуске забежал к маме, как делал это и раньше. И здесь они встретились и познакомились, смущаясь, чувствуя предначертанность события, и мистическое влияние этого дня на всю жизнь. Были они оба робкими и неумелыми в любви, но в том то и есть святость первого поцелуя, первого слова… Надо ли говорить о том, что наш Валерик весь отдался этому чувству, подхваченный ее порывом. Он просто летал с улыбкой на устах, и с какой-то тайной во взгляде.
Инна была девушкой образованной, культурной. А печаль поселилась в ней, когда они с сестрой потеряли родителей. Воспитывались они у бабушки, которая всю свою страдальческую любовь и знания отдала детям. Девушки с опаской шли по жизни, особенно заметно это было в Инне. Она как бы всем своим видом говорила, что нуждается в опеке, что весьма уязвима. И он, совсем еще молодой, решил, что будет для нее опорой, надежной и сильной.
   Валерик был очень компанейским, не мог жить без друзей, и дружеские чувства к товарищам своим подкреплял безграничным доверием. Со своим сокурсником Женей они были, что называется «не разлей вода». Женя вырос без отца, который погиб во время войны, и родился то он, как и наш Валерик, во время войны, в дни великих трагедий, в дни трудной любви. И мама Женина, учительница по профессии, обожала своего дорого мальчика и любила его за двоих, за себя и за отца. Он был для нее всем. Он был светом в окне, которое смотрело в тягостную действительность послевоенной жизни. И радовалась она тому, что будет он военным летчиком, и тому, что дружит с Валериком, и тому, что красив он, высок и строен, как отец.
   Однажды Инна поехала по просьбе Валерика в Петрозаводск, предстояла долгая разлука, и он дорожил каждой минуточкой, проведенной с ней, стараясь продлить миг ее присутствия, дарующий ее глаза, ее волосы, запах ее духов. И там, в городе, конечно, забежал с ней к Жене домой. И там, в доме, где царила преддорожная суматоха со своей спутницей-грустью, Женя впервые увидел свою будущую жену, а его мама свою невестку, ибо случилось то, что и должно было случиться, и о чем уже наверняка догадался мой дорогой читатель. Ничего нельзя было сделать, любовь между Женей и Инной вспыхнула стыдливо, вопреки их собственному нежеланию, запрету. Но запретный плод манил зачарованно, овладевая ими. Они долго никому не раскрывали своего секрета. Наконец, когда уже решено было дело о свадьбе, Женя все рассказал Валере. Валера молчал от изумления, шумело в ушах, тошнило, он был на грани обморока… Но Женя обнял его, вывел на воздух, беспрерывно шепча: «Прости, прости…» И оба они, сдерживая слезы, пожелали друг другу всего, того, что заслужили, Валера с горечью, Женя с виной в голосе…
Предстоял очередной, летний отпуск. Дорога домой была долгой… И не получался уже разговор, и не было общей радости от будущих отпускных событий… До осени они не виделись.
Мы все сопереживали брату, но что могут изменить чьи бы то ни были слова, чье бы то ни было участие! Человек сам должен пережить, перестрадать эту боль, так чтоб рана зарубцевалась, оставив след. И хорошо, если этот рубец сделает вас смиренными и будет лишь опытом на жизненном пути, хорошо… Валерик получив этот опыт, не ожесточился, благодаря Богу и жизнерадостности своей, целеустремленности.
Но прошел отпуск, и мы вновь его провожали на автобусной остановке. Нас было много: родственники, друзья (он так любил). Осеннее настроение сочеталось с тревогой за него… Мы пытались галдеть, шутить, вслух мечтали о новой встрече… Подъехал автобус, и все замерли: в автобусе сидели Инна с Женей - уже супруги. Валерик застонал. Мама запричитала: «Как же ты поедешь, как сможешь?» Папа обнял Валерика: «Сынок, держись, ты же мужчина! Прости его! Насильно мил не будешь!» «Да простил уже, простил!» В автобус, вразвалочку, вошел приятель брата, вошел демонстративно с явным намерением разгромить парочку. Мама вслед крикнула: « Не смей, Володя!» Женя сидел у окна, а Инна, увидев нас, положила голову на его колени, обняв его, и больше ее не поднимала. Володя размашисто протянул руку, поздравил Женю с законным браком, говорил при этом с какой-то пошлой бравадой, унижая тем самым его. Женя попытался привстать, но вынужденный плен остановил его. Он виновато пожал Володину руку, выражая всем своим видом свою никчемность, которую он отнюдь не заслужил. Разве бывает виноватой любовь? Спорный вопрос… И в другой ситуации я быть может поразмышляла бы на эту тему, но не в этом случае, не в этом. Молодые, неопытные, как им было бороться с любовью, и зачем. Они ждали от любви счастья, коего были достойны. … Можно лишь представить себе, что испытывал мой брат во время этой поездки. Его сможет понять только тот человек, который был в таком положении.
            Но Женя был воспитан мамой, как истинный мужчина, который должен нести ответственность за все поступки. И ответственность эта была чуть ли не патологической. Впрочем, все мальчики того послевоенного поколения, и наш Валерик, были такими
В училище все обратили внимание на изменение во взаимоотношениях между друзьями, и тогда Женя все объяснил, прямо и покорно… Молодость полна ошибок! Юношеский максимализм порой не знает границ. И мальчики высказали Жене много жестких слов, отторгли его из своего сообщества… Жестокая реальность! В ярости они не хотели слышать Валериных слов о прощении, о милосердии, называли его слюнтяем. И Женя ушел в себя, уничтожая свое собственное «я». Он так себя казнил, так казнил… Он мог думать только об этом, потерял сон, стал размышлять о себе-«предателе» вслух, бродить по ночам… Он потерял разум. Его, уже ничего не понимающего, отправили в психиатрию. Цена любви!
Мы точно не знаем, навещал ли Валерик Женю, но думаем, что да. Был однажды задан вопрос, на который он не ответил, но глаза его потускнели, выдавая жгучую душевную боль. Сегодня, я, как медик, могу предположить; встреча была, и, как правило, после таких встреч состояние подобных больных ухудшается, и доктора советуют не травмировать их более. Я знаю, что Валерик очень винил себя за Женю, очень!
Но шли годы, наш брат в совершенстве овладел своей профессией, летал, учился, вновь летал. И были в его жизни ошибки, как у всякого простого смертного. И много, много Господь даровал ему радости и счастья с любимой женой Ниной и с сыном Игорем, который получил ту же профессию, что и отец. Но приоритетом для Валерика всегда было его любимое дело. И много было в жизни брата ситуаций, когда смерть глядела в его лицо, но он побеждал благодаря своему таланту и уму. Он с гордостью носил свою военную форму, не запятнав чести офицера. И карьера его удалась, он в последние годы руководил полетами на одном из авианосцев. И был он окружен любовью и уважением от самого пьяного мужика нашей деревни, которую брат так обожал, до командира крейсера-авианосца. Но был он, видимо, нужен и Богу, ибо Господь забрал его к себе сорокадвухлетним, в самом рассвете сил телесных и умственных. И когда его уже похоронили, позвонила Инна, прочла некролог в газете. Она говорила с папой, и мы сразу поняли, с кем он говорит. Инна так рыдала, так рыдала, что папа не смог спросить ее о ней, о Жене, об их судьбе… Мы ничего не знаем о них, ничего. Я могла бы решить проблему финала в рассказе, пофантазировав, мой дорогой читатель, но не могу, и не хочу; слишком дорога мне память о брате, дороги воспоминания о реальных событиях давно ушедших дней…

Светлана Назарова.

25.02.2006.