Гуляя в ночи по сельским просторам,
Я не вольно забрел на старый погост.
Могилки, оградки, надгробья в узорах
И чьи-то статуи в человеческий рост.
Хожу по тропинкам. Холодом веет,
Прохладно под сенью старинных дубов.
Слышу, где-то вдали чья-то козочка блеет,
Не спит. Ей сучочек застрял меж зубов.
Кладбище старое, ветхое, в травах,
И что занесло меня в эту глушь?!
Богом забыто, в старой дубраве
Спит старый порт человеческих душ.
Чу! Слышу, тут кто-то копает лопатой
Совсем недалече. Но ведь ночь на дворе!
И стало мне страшно и жутковато,
Стала кожа в мурашках, как в бахроме.
Я тихо ступаю, подбираюсь по ближе,
Еле дышу, чтоб никого не спугнуть,
Ночью конечно темно, но я вижу
Ясно, отчетливо и не в силах моргнуть.
Вижу холмик земли,
Рядом вырыта яма,
Ровно и грузно над нею стоят
Большие часы, как гора Фудзияма
В них лопата висит.
Очень странный наряд.
Секундная стрелка ходит по кругу,
А лопата копает грунт в глубину,
Хаотично разбросаны кости в округе,
Бой часов леденящий разорвал тишину.
Кто-то зачем-то принес и поставил
Тут из дому эти часы.
И конечно лопату большую оставил,
Тот, кто с могилками вечно на "ты".
Что он хотел?
Лопатой на время вырыть могилу
Или так, пошутил?
Где он и что с ним?
Увы, его бремя
Тут и закончилось – он дух испустил.
А эти предметы быстро сдружились
И стали одним механизмом не зря.
Ведь на этом кладбище они быстро обжились,
И стали родными, как в миру бытия.
Часики ходят, а лопата копает.
И яму глубокую в землю прорыв,
Спокойно и молча.
А время уходит
Само по себе и без корректив.
Я стою и смотрю, как время уходит
С каждой минутой.
Но утро уже.
Эти часы тут давно уже ходят.
Всю ночь простоял, как в мираже.
И с философской мыслью в голове
Я домой пошел по росистой траве.
И чего только вдруг не увидится мне,
На старом кладбище, при полной Луне.