Вход в кухню (Введение от автора)
Проработав во французском ресторане восемнадцать лет и перепробовав великое множество блюд со всего мира, я понял, что мои типичные две натуры: великолепный любовник и мастер кастрюли и черпака, смешались вместе и приобрели единую структуру, и отделить их друг от друга более не представляется возможным. Сначала меня это расстроило. Однажды мне показалось, что меня даже настиг некий кризис, когда при замесе теста я думал об удовлетворении не только своих языковых сосочков, но и сосочков моей прекрасной жены Ангелы. Но по прошествии некоторого времени я осознал, что это начало чего-то нового, и именно это начало Вы, уважаемый читатель, держите у себя в руках.
Моя жизнь типичного мишленовского повара складывалась по обычному сценарию: годы обучения у посредственных, национальных и лучших поваров, а также обычных домохозяек из Куинси и женщин племени Каруат в Западной Африке пытались меня навести на идеальный вкус, о котором доподлинно ничего неизвестно. К нему я ни на йоту не приблизился. Горы грязной посуды, ссор с начальством и криворуких су-шефов пытались вынудить меня бросить мою мечту в сочетании вкусов и закончить свою жизнь посредственной пекарней, поливая каждый дебильный круассан шоколадом и обкладывая его такой же дебильной клубникой. Я не сдался! Но вкус? Где же он? Неизвестно и никогда не станет известно – вот, что я узнал! Мы, повара, лишь стремимся к получению этого идеала, но достичь его нам никогда не удастся. Тем не менее, можно просто взять и полить бекон глазурью, и все неврастеники и любители липких комиксов на столах в приёмной у дантиста зааплодируют Вам стоя.
Но довольно обо мне. Данная книга не имеет определённой структуры, но имеет единственный прекрасный посыл – любите еду. Любите еду и всё вокруг Вас будет пылать разноцветными красками. Любите еду, и обращайте внимание на тех, кто её любит. Еда объединяет, еда укрепляет человеческие отношения так же, как и ненависть группы людей к определённой нахалистой выскочке, только в абсолютно позитивном ключе. Стоп!
Поставьте духовку на двести градусов Цельсия, заварите чашечку кофе в блестящем френч-прессе и скиньте с себя тугие оковы фартука. Вас ждёт удивительное приключение в мир еды и секса.
;
Глубокая чистота.
«Разве женщины запускают себя после свадьбы и становятся типичными обитателями магазинов варикозных чулков? Нет. Бедных женщин запускают их мужчины. Холодный взгляд и постоянные капризы заставляют их забыть о себе», - эта мысль заставила Виктора вздрогнуть от ужаса. Два месяца он был погружён в бесполезную работу, в результате которой даже не нуждался его собственный начальник, и столько же месяцев его жизнь с девушкой находилась в застое. Что дальше?
Стеклянный взгляд Жоржины, его возлюбленной, с каждым днём становился всё мрачнее и равнодушнее. Любовь всей его жизни увядала и превращалась в сухоцвет – настолько там у неё было всё сухо. «Забудь работу! Тебе не поднять свою страну с колен забиванием циферок в Эксель!» - мятежно прокричал Виктор в своём рабочем боксе, в котором даже морской свинке будет тесно, сорвал с себя галстук и спешно бросился ловить такси, чтобы спасти свои отношения от только ему известного нечто. Такой он мужчина: рандомная мысль впивается в его мозг, и он стремглав несётся её воплощать. Это, безусловно, хорошо, но такие мысли посещают его катастрофически редко. Именно поэтому ему уже давно за тридцать, и он всё ещё снимает такую же, как его рабочий бокс, квартиру.
Взбежав по ступенькам крыльца, он отворил старую деревянную дверь и оказался в своём тихом и уютном местечке, но Жоржины там не было: сегодня в день сурка она была сурковым волонтёром и пичкала зверька по имени Кабачок Джонсон таблетками с кофеином. Не стоит даже упоминать о том, что зверёк в итоге умер от разрыва сердца, и нас ожидает ещё один ледниковый период приблизительно через пятьдесят тысяч лет, но человечество убьёт себя раньше, поэтому ни в чём смысла нет, и мы возвращаемся к Виктору.
Виктор был решителен в намерении спасти свои отношения, поэтому первым делом он решил снять оковы двухмесячного застоя со своей квартиры. Занятые совершенно любыми делами, кроме друг друга, молодая пара совсем забывала радовать себя кулинарными изысками, поэтому питались только тем, что им предлагал огромный гипермаркет с одной из восьмисот работающей кассой. Тем не менее, всю эту дрянь можно было превратить в изысканный обед, и Виктор знал как. Точнее, он не знал, но любовь сама шептала ему ингредиенты и вела за руку к холодильнику. Это чувство ему стоило перебороть, ведь кухня была полностью заброшена: слой пыли был настолько огромным, что на следующих выходных под неё могла бы поселиться музейная бабка-наблюдатель, которая только усугубила бы отношения Виктора и Жоржины, поскольку в музеях ничего нельзя трогать, очевидно, даже друг друга.
Там, под раковиной, с набитым с горкой ртом стояло мусорное ведро, которое кричало или мычало о том, чтобы его наконец-то освободили. Своей сильной рукой Виктор схватил мусорный пакет, туго затянул его, чтобы никто больше не смог проскользнуть в дырочку засранца и вынес подлеца прямиком в мусоропровод. Освобождённое ведро могло вздохнуть полной грудью, но, не дав ему отдышаться, Виктор сгрёб его в охапку и поставил наполняться в раковину, обильно разбавив воду концентратом для мытья полов с ароматом дикой розы. Запах природы пробудил в мужчине зверя. Он взял швабру и начал водить ей взад и вперёд по скользкому полу, но всплеск энтузиазма и долгий перерыв в уборке подкосили колени Виктора, и он заживо упал уставший и больше ничего не желающий в этой жизни. Недомытый пол недовольно вздыхал под лучами холодного февральского Солнца, пробивающегося сквозь небольшое и единственное окно. Всё что парень сейчас хотел – не закурить и не дать приятным ароматам раствориться в тошнотворном дыме табака. «Нужно ли мне это? Действительно ли это то, чего я хочу?» - казалось, Виктор уже всё хотел закончить, но мысль о Жоржине, вторая волна сил и повязка на голове, которую все делают, когда убираются, дали ему понять, что необходимо действовать. Он взял швабру, сполоснул её в раковине и стряхнул с неё всё до последней капли, сменил грязную, как его прошлая жизнь, воду в ведре и продолжил действовать. «Долой разговоры!» - раз за разом повторял себе Виктор и взмахивал шваброй, словно шпагой, рвущейся в бой, забирая с собой слои библейской пыли на великий потоп в ведре.
Довольный собой он осмотрел пол и хотел отблагодарить себя за успешно проделанную работу, как вдруг взгляд его поднялся до уровня плиты. Как люди, питающиеся только яичницей и сожалением о съеденной яичнице, умудряются так засрать плиту? Собрав в шкафу армию из чистящих средств, Виктор отправился в наступление. Порошок, гель, спрей, чистящее средство для туалета под ободком унитаза – все разбиваются о древний слой пригара. Поступательные движения, совершаемые мужчиной, капли пота, ливнем проливающиеся на поверхность плиты, не улучшали созданную многомесячным безразличием ситуацию. Руки уже опускались. Решение настигло его самого: меньше воды, больше времени и металлическая щётка средней жёсткости! Чистящее средство успело захватить врага, а металлическая щётка лишь прошлась парадом по освобождённым улицам между конфорками. Ещё одна победа в копилку к исправившемуся хозяину.
Так же было и с холодильником: литры вытекшей размороженной воды, въевшаяся грязь и неприятный запах – всё было нипочём для Виктора. Он наловчился с полом и отточил своё мастерство на плите, теперь он мог оприходовать любой объект, находящийся на территории кухни.
К вечеру каждый уголок комнаты сиял чистотой. Виктор уж было подумал убраться во всей квартире, но вовремя вспомнил, что живёт в съёмной студии. Теперь кухня была готова для сюрпризов и создания шедевров. Виктор только приготовился достать продукты из холодильника, как вдруг чистая кухня притянула к себе первый сюрприз: замок двери повернулся, и в квартире появилась Жоржина.
Когда замешивать?
Лязг битых тарелок раздался в голове Виктора. Словно слона впустили в лавку с фарфоровыми блюдцами. Это был звук разрушенных планов. Жоржина с удивлением посмотрела на Виктора – первая живая эмоция за невероятно долгие два месяца, наполненные вакуумом. Прежде она была похожа на Кристен Стюарт или бревно, или типа того – сейчас она сияла очарованием маленькой девочки викторианской эпохи, вот-вот заразившейся тифом. Осторожной рысью она прошла босиком по сияющему полу к кухонному гарнитуру и достала мешок с мукой.
- Мы расстаёмся! – не сдержав эмоций выкрикнул Виктор, - весь день я как святоша полировал этот пол и этот гарнитур, а ты просто так проходишься босиком по полу, чистоту которого можно сравнить только с чистотой лаборатории по изучению сибирской язвы или уродливой девственницей. Довольно!
Виктор взорвался. Жёлтые резиновые перчатки лопнули на его сжатых кулаках. Он был готов пнуть Жоржине по лодыжке, но боялся подхватить грибок с её сифилитических ступней.
Жоржина всё поняла. Однажды она была волонтёром в исследовательском центре здоровья мужчин, в котором тысячу добровольцев мужского пола изо дня в день поливали порошковым раствором «Дося», чтобы пронаблюдать их реакцию. Эта реакция сейчас была на лице у её возлюбленного. Она одёрнула руку от столешницы и поначалу немного испугалась, ведь она ещё была волонтёром в центре по исследованию домашнего насилия – эта сучка никогда не работала за деньги. Даже тогда, когда она и её команда отправились строить дома в Танзанию. Она понимала, что её мужчина находится под воздействием химикатов и адреналина, выработанного непривычной для его среды обитания чистотой, но решила идти до конца. Ей было плевать, что её могут забить до смерти, ведь она ещё была волонтёром в центре по подготовке ниндзя и всегда могла дать отпор любому нападающему нениндзя. Виктор, очевидно, ниндзя не был.
Она опустила руку в мешок с мукой «Макфа» отборного помола – помол был настолько отборный и настолько мелкий, что любая пылинка могла застрять в промежутке между их клетками надпочечников, вызвав кляризацию органов. Один взмах ладонью, и их история закончилась бы постоянным диализом, поскольку самим почкам тоже пришёл бы конец.
Но это история из альтернативной Вселенной. Разве «Макфа» умеет делать приличную муку – ни в коем случае! Мой опыт в ресторане «Гарден де Монфражур» подсказывает, что муку стоит заказывать только у частных французских одноногих мельников с опытом работы в двадцать шесть лет. Покойся с миром, старина Понтавис.
Она схватила щепотку этой грубой муки – настолько грубой, что её нежная французская кожа начала покрываться пикопорезами, и лёгким движением подвижного, как дверь на колёсиках, запястья швырнула щепотку в лицо Виктору.
Почему она так сделала? Эта самонадеянная дамочка решила, что в опасной ситуации с ней может связаться её сенсей-волонтёр, помочь ей советом и вдохнуть в неё силу и мудрость варёной горбуши. И это действительно так. Сенсей с ней связался: «зови копов, Марфуша, потому что тебе крышка; найди настоящую работу, неудачница!» Связь оборвалась, и Жоржина, глядя на раздувающиеся ноздри Виктора, начала молиться своему любимому майонезу провансаль, поскольку в бога она не верила и молитв никаких не знала.
Виктор никогда не испытывал прежде этого чувства: словно в Чернобыль добавили соус тобаско и энергично встряхнули внутри урагана Юпитера, который длится уже на протяжении трёхсот лет. Он взорвался и понял, что щепотка муки на нём не сделала ему нисколько хуже. Весь день он махал шваброй из угла в угол, делая свой дом уютнее и, в результате, собрал всю грязь на себя. Его лицо было покрыто жировой плёнкой, пылью и абсолютно незначительным количеством муки. Его злость резко, словно в его сердце кто-то дёрнул рубильник, переключилась в страсть, он схватил одной рукой Жоржину за талию, а вторую руку запустил в волосы и принялся целовать её так, как будто пытался разжевать во рту ириску. Настолько он был зол и настолько он хотел её.
Нагнув её над столешницей, он высыпал на мраморную поверхность муку величественной горой, резким и уверенным движением сделал в нём кратер, добавил сахар и соль по вкусу, немного дрожжей и налил в давно умерший вулкан тёплой воды. Он начал вымешивать. Поняв, что он хочет от Жоржины, девушка убрала с его пальцев висящие сталактиты из мучно-водяной массы и вместе с ним стала единой частью новорожденного теста, которому требовался хороший замес и полтора часа покоя. Они не хотели и не могли остановиться. Появление этого сырого хлеба напоминало рождение ребёнка, только не отвратительное и без излияния околоплодных жидкостей Жоржины. В четыре руки они продолжали его медленно мять, отдаляя конец этого действия, как только могут. Ведь после появления идеальной однородности, тесто нужно оставить в покое, а это для них сейчас звучало как приговор.
С разрушением финальной крупицы неоднородности, Виктор вынул обе руки из теста и отёр пальцы о занавески, как обычно это делают мужчины. По окончании замеса чистота его больше не волновала. Жоржина осталась в недоумении стоять в том же начальном положении над столешницей. Почему женщинам всегда всё приходится доделывать за мужчин? Она достала с верхней полки миску, нежно переложила в него тесто и поставила в тёплое тёмное место на полтора часа, как предписывает рецепт. Ведь неследование рецепту означает бунт, а бунт – это начало революции. А Жоржина хотела лишь расстегнуть лифчик и переодеться из глупого волонтёрского костюма сурка в шёлковый халат на поясе.