Несостоявшаяся попытка рецензирования
Ничего пока еще не подозревающий зритель разрозненными, небольшими формированиями деловито пробивался через городские завалы снега, чтобы минут через сорок воронежский театр оперы и балета окончательно капитулировал. Видимо, многие из них считали предстоящее Снежное шоу (то – которое будет уже внутри здания) предсказуемым. Этому представлению уже много лет, отдельные его номера неоднократно транслировались по телевидению, ну и что вообще нового может сказать по своему клоунскому телефону «прикольный Асисяй»? Но в зале было много детей. Хорошая мысль – совместить роскошный подарок к праздникам с одновременным приобщением любимой «поросли» к прекрасному. Надо сказать, забегая вперед, на протяжении всего действа самые маленькие представители публики были очень внимательны и чутко и непосредственно реагировали на любой мимический экспромт.
Но в представлении, подобно параллельному миру, жила авторская смысловая составляющая, почувствовать, увидеть и успеть эмоционально освоить которую за время действия на сцене было под силу не каждому взрослому. Мы уже привыкли снисходительно и по доброму смотреть на неуклюжие попытки двух (я их про себя назвал – «ушастые», или «отмороженные») подельников – представителей альтернативной, темной стороны, синхронизировать под «Голубую канарейку» нашего, солнечного клоуна. Оказывется у него ничего не получалось, потому что он и не хотел СКАКАТЬ ОДНОВРЕМЕННО СО ВСЕМИ. Нервный взмах его ноги после тщетного музыкально-танцевального занятия не являлся жестом отчаяния. Это было самоутверждение личности, не желающей «в табуне» соучаствовать в чуждой по духу и сути мизансцене. С этого момента проницательного зрителя постепенно начинает
поддавливать растущий, но пока явно не видимый замысел великого Автора.
Критическая масса снующих туда-сюда разнокалиберных, но удивительно одинаковых «отмороженных» постоянно возрастает. Наш борется с ними практически в одиночку. Ну да, хорошо что есть друг, который не побоялся вместе с тобой, на утлой, самодельной лодочке с трогательным парусом броситься в житейский морской бой с силами Зла. Но потери будут большими. Сколько друзей было утрачено на протяжение всей жизни! Непонимание и неуклюжая черствость, отторжение близких… Вот после жуткого, неожиданного вылета из-за кулис гигантского насекомого-истребителя уже потянулась во тьме сцены горстка искалеченных ангелов-хранителей…
И тогда Он уже сам, превратившись в трогательный паровозик, потащил по земле вереницу дымящих трубами маленьких избушек подальше от всех этих Вселенских Битв.
«И дым из труб не в силах
распрямить дома, полегшие вповал».
Зрители замерли. Ведь там, за теплыми окнами этих, почти игрушечных домиков – мы с вами, но одновременно сидящие и здесь, в зале!
«ТАМ жизнь продолжается, так как века
одних уменьшают в объеме, пока
другие растут, как случилось с тобою.
Там бьются фигурки со снежной крупою…»
Нарастает снежная буря. Этот бесконечный снег неистребим, неукротим. Его просто так не почистить лопатой, всё действие находящейся на сцене. Да хоть нагони на сцену множество такой дефицитной в наше время снегоуборочной техники… Попытки «разоружить» отмороженных и уговорить хотя бы одного из них выгрести из всех карманов оставшиеся запасы снежинок – тщетны.
В перерыве разнокалиберные ушастые полезли в зал (к понятному восторгу сидящих в партере зрителей). Началось вселенское братание. Какие же они – враги? Да оказывается это – свои, такие прикольные! А вот и он – зритель, бери его тёпленьким. Можно даже обняться. «Сфоткаться?» – да без проблем. Чуть раньше двое тех, «канареечных танцоров», уже попробовали – и успешно! – манипулировать залом. Со стороны могло показаться, что это – так, традиционный и безобидный разогрев: кричалки по взмаху руки – кто сильнее – ЛЕВЫЕ или ПРАВЫЕ. И ведь – старались все, в едином порыве!
А наш клоун продолжал неутомимо бороться. Перед решающим сражением ему вспомнилась вся жизнь. Наверное, у каждого из нас есть … нет, не скелеты в шкафу – заветные «тревожные чемоданчики», в которых мы всегда храним память о самых дорогих и тяжелых своих потерях. И если приоткрыть крышку, то они вдруг начинают всплывать, трогательные, маленькие и бесформенные шарики-комочки, так никогда и не оплодотворенные, не состоявшиеся «зародышки» Счастья.
А вот и заветное Пальто-фантом. Наш Клоун создает великую иллюзию неосуществленной им когда-то взаимной нежности. И в зале вдруг прозвучали новые, покаянные интонации голоса того, раньшего Асисяя, так бездарно упустившего свою любовь…
Вспомнились слова Бродского:
«Бог сохраняет все, особенно слова
прощенья и любви, как собственный свой голос..»
И вот теперь у него точно хватит всемогущего тепла, чтобы растопить воздвигнутые вокруг ледяные стены! Но это еще не было концом битвы. Стены поочередно рушатся, обнажая таящийся до поры за кулисами гигантский кратер Вселенской снежной катастрофы. Даже на самых верхних задних рядах захватило дух от напора слепящего ядерного потока. Казалось, что сам зал со всеми этими жалкими ярусами балконов-амфитеатров помчался по снежному потоку навстречу своей неизбежной гибели!
Весь партер по колено засыпало снегом. Снег долетал и до нас. На уровне средних рядов балкона над залом на растяжках висели неподвижные металлические барабаны, неожиданно оказавшиеся снеговыми хранилищами. Когда из них посыпалось содержимое, для сидящих на балконе зрителей возникло бонусное ощущение сопричастности к таинству галактической непогоды.
Но там, на рампе, все еще боролся наш СПАСИТЕЛЬ! Распахнув руки, он наклонился вперед, еле удерживаясь на ногах, и в одиночку противостоял этому кромешному, космическому аду. Отступать ему было некуда – позади были мы.
Соленая бандана уползала за уши. Казалось, что ты превращаешься в искореженную вселенским ветром, «освященную вещь, которая может снова и не обрасти знакомыми чертами лица»…
...И вдруг в зал со сцены покатились огромные цветные шары. Они появлялись неизвестно откуда и, подобно пространственным спасательным кругам, опускались в руки потрясенных, но теперь уже точно – спасенных зрителей, которые, сразу забыв о смертельной опасности, с благодарностью дотрагивались до них оттуда, снизу, из людской. Шары плавно взмывали к потолку и поочередно, успокаивающе опускались вниз. Сразу изменился масштаб действительности. Зрители ликовали. Радостные взрослые не могли оторваться от фантастического волейбола, а дети прыгали и катались по все пребывающему снегу, набивая им свои карманы. И многие так и не обратили внимания на произошедшую метаморфозу: а ведь это наш Клоун превратился в спасительные шары. Его все-таки поглотила снежная стихия. Но «отряд не заметил потери бойца», принесшего себя в жертву. За всех за нас. Такая знакомая история…
Сверху особенно хорошо была видна пространственная картина материализованного счастья. С балкона можно уловить тончайшую грань между всеобщим ликованием и возможным переходом к глобальному, космическому погрому. Такое зыбкое равновесие. Зал был заведен и давно уже управляем. Откуда- то на сцене появилась тройка тех «отмороженных», но уже солидарных с публикой в её счастливом порыве. Двое крайних под фонограмму «Голубой канарейки» опять продолжили обучение уже –своего, пришедшего на замену тому, строптивому нашему. И у них быстро, чуть ли ни со второго раза, все получилось!. Если бы эти «ушастые», якобы перешедшие в стан ангелов (один, поворачиваясь спиной, демонстрировал трофейные (?) белые крылья) подали пример зрителям – проткнули бы шар на сцене и дали бы в зал веселую отмашку вседозволенности... Я просто уверен – в зале нашлись бы не подсаженные, наши "кольщики". Что там - шары! Мы еще и не то умеем рушить… Это было – уже почти воландовское зрелище!
Ведь нашелся же зритель (выходил из театра прямо перед нами), который стырил фиолетовый шар и еле протиснул его в проем двери. Он и не понимал, что тащил частичку клоуна, который за всех пожертвовал собой в борьбе со страшным вселенским холодом. А тот уже с полчаса как превратился в персонифицированное счастье-ликование и теперь, после окончания шоу, спокойно лежал на сцене в виде разноцветных шаров. А может, зритель хотел расцветить этими ворованными, клоунскими «мощами» унылую и заснеженную действительность мегаполиса? А может быть это вообще – подарок знакомого осветителя? Кто знает….
Детвора в партере набивала «снегом» карманы, унося домой память о невероятном зрелище-приключении. Удивительно, но одна моя знакомая позже скажет, что, мол, «пять тыщ – огромные деньги (ей и сыну кто-то подарил билеты) и вообще – мне не понравилось».
Кажется, у Надежды Мандельштам я прочитал, что пауза – это время творчества для зрителя или читателя. Я стоял в центральном проходе балкона и был впервые рад тому, что наблюдал за представлением с такой высоты. «Выше помыслов прихожан». Внизу лежал удивительный микс последствий космической катастрофы и вселенского счастья. Еще звучала прекрасная финальная фонограмма, но «высокопосаженные» зрители почему-то давно покинули свои места. Чуть медленнее пустел и партер. Мне показалось, что музыка будет играть до тех пор, пока в зале будет оставаться хотя бы один человек. Интересно, где находится грань между внешним миром и всем этим, набросанным внизу, чудом? Спускаясь с балкона по лестнице, я теперь уже с сакральным пониманием посматривал на трещины в штукатурке и на облупившуюся кое-где краску. Как здание театра вообще выдержало пятое представление в городе, который каждый раз на два часа становился настоящим Армагеддоном?! В зимнем сквере ветки деревьев были, как и прежде, облеплены неоновыми лампочками. Только теперь они потускнели и напоминали светящуюся тлю…
Много каких ассоциаций шевельнул во мне великий Вячеслав Полунин.
Я ведь тоже "упер" две «бумажки», опустившиеся на спинку впереди стоящего кресла и положил их в карман пиджака. Силой того, чем меня зарядили этим вечером, я надеялся превратить их на обратном пути в настоящие снежинки. И уже потом они обе точно растают от тепла нашего дома... До сих пор еще не смотрел: вдруг одна из них так и осталась все той же папиросной бумажкой... Вот в этом и состояло основное отличие московского воландовского сеанса от того, что устроил великий Полунин за стенами театра оперы и балета. Нам продемонстрировали не оставшиеся в нас пороки (куда ж без них!), а то, какие фантастические возможности понимания и эмоций таятся в глубинах наших душ. Желающим даже предлагали примерить аппараты для «работы» на этих самых глубинах настоящего искусства.
И виртуальная кессонная болезнь – не самое страшное, с чем можно столкнуться при быстром всплытии в повседневную реальность...
Фото - Ирины Ворошилиной