Из цикла «Потерянная экспедиция»
«От всточных стран спешат
Уже Американски волны
В Камчатский порт веселья полны».
(Михайло Ломоносов)
Крестьянский отрок Емельян Сафронович Басов, уроженец деревни Ярковой Тобольского уезда. Когда отряд экспедиции Афанасия Шестакова пополнился в Тобольске служилыми, в их числе оказался и казак Емельян Басов. Силушкой или смекалкой пришелся молодец казачьему голове Шестакову, и он определил его старшим в отряде казаков, приданных Ивану Козыревскому, который с мореходами М.Турнаевым и Г.Беляевым изготавливались к плаванию по реке Лене до моря на «проведывание от Северного к Восточному морю ходу». Срубив суденышко типа эверс, землепроходцы устремились по могучей реже к северу. Изготовленное ими судно без гвоздей «на деревянных крепях» в низовьях Лены показало свою непрактичность для хода «в льдистых водах».
В Сиктяхе отряд пересел на корбас и до поздней осени занимался описанием и исследованием устья Лены. Льды, забившие залив и сковавшие устьевые протоки Лены, не дали осуществить им путь по Северному морю к Камчатке, и в январе 1729 г. изрядно поредевший отряд обмороженных исследователей добрел до Якутска.
В 1733 году Емельян Басов уже в чине сержанта объявляется в Охотске. Известно, что с 1731 года Охотско–Камчатским краем правил ссыльный царедворец Григорий Скорняков–Писарев, который всесторонне прибирал власть над краем, ставя на ответственные посты преданных ему людей, в коих тогда была для него нехватка. Это видно из писем Скорнякова иркутскому вице–губернатору, где он просил верных офицеров, кому бы он доверил сбор ясака.
Также известно, что в те времена звание сержанта приравнивалось к офицерскому. Поэтому, не мудрено, что сержант Охотского гарнизона Басов вскоре стал собирать ясак на Камчатке, лично сопровождать его в Сибирский приказ, а позже в середине 30 годов привез ясак в столицу. Все это говорит о том, что Басов был доверенным лицом у бывшего сановного придворного Скорнякова–Писарева.
Тут же необходимо заметить, что в 1733 году во время безвластия в Охотске, когда Скорняков был отстранен от власти почти на 8 месяцев, команду служилых Охотской канцелярии, видимо, возглавлял Басов согласно его чина. Как раз в это время приходит в Охотск известие Гвоздева об открытии ими островов и Большой земли у Чукотского носа. Это донесение дальше хода не возымело, и бесследно исчезло. Во время поездки в столицу сержант Басов получает в 1739 году разрешение на проведывание «незнаемых землиц» и «подарочную казну» для «завязывания торга с иноземцами». С чего бы это? Как простой сержант в столице вышел на влиятельных придворных? Даже казачий голова Шестаков пробивал разрешение на плаванья почти 3 года. Остается лишь предположить, что тут не обошлось без протекции Скорнякова–Писарева, который, как хозяин края, не мог не сделать попытку опередить Беринга в поисках американских берегов. Как говорят документы истории, этот командир Охотско–Камчатского края был ярым противником В.Беринга, М.Шпанберга и всей экспедиции к новым землям. Известно и то, что к возврату Басова из столицы в 1740 году в Нижнекамчатске, по приказу Скорнякова, ботовых дел подмастерье Иван Спешнев и мореход Сметании рубили малое судно «для морского хода».
Но руководители Второй Камчатской экспедиции Беринг и Шпанберг напрочь обчистили казну Охотской канцелярии, сковав действия Скорнякова подготовкой своих судов к плаванию, так что ни холстов на паруса, ни металла на такелаж суденышка в Нижнекамчатском остроге сыскать Скорнякову не удалось. А вскоре Скорняков был разжалован и отдан под суд. Вернувшись из столицы Емельян Басов, естественно, не нашел поддержки о плавании у оставшегося на Охотско–Камчатской земле Шпанберга, который проводил В.Беринга и А.Чирикова на поиск американских берегов. В 1742 году отряд Беринга после зимовки на Командорском острове вернулся от берегов Америки. Весть о богатствах этого острова всколыхнула весь промышленный люд на Камчатке. Но разрешение на плавание от Сената имел только Басов, Кстати, в то время был строгий запрет на плавания от Камчатки без ведома властей, и за этим строго следили приказчики Камчатки. Надо отдать должное находчивости отчаявшегося уже Емельяна Басова, которому купцы не доверяли средств, видимо, как не имеющему надежного судна. Нашлись 12 отчаянных головушек, которые составили первую промысловую «складственную» компанию. Они под будущий успех уговорили «ботовых дел мастера» Петра Колокольникова, оставшегося на Камчатке после экспедиции А.Шестакова и он срубил им шитик «Святой Петр». Кстати, Петр Колокольников был артельным при рубке в 1734–37 годах Нижнекамчатской церкви Успения Божьей Матери.
Нашелся и кормщик на столь ненадежное суденышко, «шитое ремнями из кож морских зверей», – Евтихий Санников и проводники–«вожи», ходившие к берегам Америки с В.Берингом: Петр Верхотуров да Лука Наседкин. Как и следовало ожидать, шитик едва дотянул до острова, где команда вынуждена была зазимовать и отремонтировать свою посудину. Тем не менее, успех первых промышленников был потрясающим: 1200 шкур морских бобров и 4000 шкур песцов. И это при цене одной бобровой шкуры от 50до 80 рублей за штуку, когда жалование матроса в год было 12 рублей. Взрывом полетела весть до столицы, ринулось на Камчатку купечество. Басову, как «передовщику» компании, можно было впасть в коммерцию, но одержимый своей, ведомой только ему идеей, он рвался на открытие «новых землиц». Но и второй поход Басова, почуявшие «прибытки» компаньоны, свели опять до этого же острова и не далее. Понял сержант, что с алчущими промышленниками трудно совладать, и никаких «землиц новых» не видать, пока будет «легкий» зверь на бескрайних лежбищах острова. После похода он доносит сибирским властям, что на острове находятся казенные припасы, с разбитого судна Беринга: пушки, такелаж и прочее, посему просит запретить посещать этот остров, дабы не разграбили «казенный товар». Изготовившимся купцам для промысла на остров власти отказали.
Это кончилось трагедией для Басова. Скупив у компаньонов сержанта паи и подкупив их, купцы фактически устранили Басова от руководства компанией. Когда Емельян вышел в третий поход к новым островам, кормщик Санников с командой, в пути, под угрозой бунта, настояли вернуться на тот же остров Беринга за легкой гарантированной добычей. Емельян Басов на лодке вышел на видневшийся в ясную погоду другой остров. Обследовав его, нашел там жилу медной руды. Взяв образцы, вернулся.
После этого похода всесильные купцы устранили Басова от руководства компанией и добились отмены запрета на плавания к островам. Тогда–то и ринулся поток «купецких» людей осваивать будущую Русскую Америку. Басов доложил об открытии острова Медного, сообщил о залежах, столь нужного для России металла. Из Петербурга прибыл на острова рудознатец. Обследовав острова, заключил, что жила меди мала и невыгодна для разработок. Сибирские власти заставили Басова оплатить расход по проезду рудознатца. Все состояние Басова ушло на это. Вскоре забытый всеми и обнищавший сержант Басов, дабы не помереть с голода семье, из привезенной с острова меди отлил фальшивые монеты «деньга». Купив соленую рыбу у камчатского купца, Басов попался с поличным.
Сержанта, от которого отвернулась судьбина, свезли в Иркутск. После нескольких лет сидения в «каморе» на сыске, его в 1762 году в Иркутске осудили и, вырвав ноздри, направили на вечную ссылку в Нерчинск.
Так закатилась звезда целеустремленного землепроходца из экспедиции Шестакова–Павлуцкого, открывшего остров Медный Алеутской гряды и проторившего путь в Русскую Америку.
Имя Емельяна Сафроновича Басова должны помнить благодарные потомки.
***
В заключении хотелось бы размыслить. Почему из века в век в России так устойчив образ мышления всех и вся по принципу: «Нет пророка в своем отечестве»?
Почему уготован черный конец жизни людям, претерпевшим столь лиха в суровом бытие того времени и не получившим при жизни признания и достойное за «службы своя»?
Ведь листая свидетельства истории о жизни людей неординарных, ищущих, так и хочется вскричать: «Пошто так судьбы идущих похожи, за что же, Господи, им – тяжкий крест»!?
продолжение http://www.proza.ru/2018/04/06/1433