1
В комнате было прохладно и сумрачно. Наступал вечер. Тёплый августовский ветерок проникал в комнату сквозь распахнутое окно, теребя длинные белые занавески. Почувствовав дуновение ветерка, который нёс в комнату совсем не прохладу, а душный воздух с улицы, сидящий за столом молодой человек поднялся и, стянув в себя футболку, повесил её на спинку стула. Постояв немного перед столом, на котором стоял внушительных размеров прибор с качающимся маятником, он снова сел и продолжил задумчиво смотреть на сконструированный им прибор. Огромный маятник мерно качался из стороны в сторону и молодой человек, глядя на него, напряжённо думал.
В комнату неслышно вошла молодая девушка с разносом в руках и поставила его на край стола.
- Зигфрид, - тихо позвала она, - я приготовила бутерброды. Перекуси немного.
Молодой человек взглянул на разнос с бутербродами и поднял глаза на девушку.
- Я не голоден, Стефи, - произнёс он и снова уставился на качающийся маятник.
Стефания, молодая подружка Зигфрида, окинула взглядом его обнажённый торс и глубоко вздохнула.
- Ты похудел, - сказала она и, приблизившись, приобняла его за плечи, - нельзя же так себя насиловать.
Зигфрид приобнял её за талию и усадил себе на колени.
- Стефи, дорогая, - он легонько поцеловал её в щёку, - у меня сейчас есть идея или проблема, даже не знаю точно, и мне просто её не с кем обсудить. Поэтому и аппетит пропал.
- Обсуди со мной, - тихо предложила Стефания и прижалась к нему ещё сильнее.
- С тобой? - Зигфрид удивлённо посмотрел на девушку, - нет, я конечно не утверждаю, что ты глупая, но всё-таки это...как бы это сказать...
- Послушай, Зигфрид, - Стефи не дала ему договорить и улыбнулась, - знаешь, что я недавно прочитала?
- Что? - безучастно спросил Зигфрид, понимая, что его напряжённые размышления придётся на какое-то время отложить.
- Что если у высокого профессионала возникает серьёзная проблема, - Стефания улыбнулась ещё шире, - то ему нужно посоветоваться с дилетантом.
- С дилетантом? - удивился Зигфрид, - это просто глупая шутка, Стефи. Не вижу смысла.
- И тем не менее смысл есть, Зигфрид, - Стефи перестала улыбаться и уже серьёзно добавила, - дело в том, что дилетант ничего не смыслит в возникшей проблеме и именно поэтому видит проблему с совершенно неожиданной для профессионала стороны.
- Ты хочешь сказать, что беседа с дилетантом может натолкнуть на некую интересную мысль?
- Да.
Зигфрид задумался. Затем поднял голову и, задумчиво посмотрев на девушку, сказал:
- Ну хорошо. Давай попробуем. В конце концов, даже если ты не поймёшь, это ничего не изменит.
Зигфрид потянулся за бутербродом и Стефи, улыбнувшись, поднялась с его колен.
- Вот видишь, милый, - засмеялась она, - даже аппетит у тебя проснулся.
Зигфрид тщательно прожевал кусок бутерброда и, проглотив его, вытер ладонью губы.
- Итак, Стефи, - сказал он, поднявшись со стула и обняв девушку за плечи, - что ты видишь на столе?
- Разнос с бутербродами, - не задумываясь, ответила Стефи, недоумённо глядя на молодого человека.
- Ох, уж эти женщины, - вздохнул Зигфрид, - неужели кроме этого разноса на столе ничего нет?
- А, ну...какой-то прибор с качающимся маятником.
- Итак, мы видим большой маятник, который качается из крайней левой точки в крайнюю правую и наоборот.
Молодая девушка посмотрела на парня и тихо сказала:
- Зигфрид, я может и не профессионал, но всё-таки не настолько глупая, чтобы не понимать таких элементарных вещей.
- Ну-ну, не ерепенься, - примирительно сказал молодой человек и улыбнулся, - это что-то вроде введения. Садись на стул.
Зигфрид усадил девушку на стул перед столом и, подойдя к ней сзади, слегка наклонился.
- Смотри внимательно, Стефи, на качающийся маятник, - заговорил он, - маятник качается мерно, без остановок. И всё-таки в крайней левой и в крайней правой точке, он словно на мгновение замирает. Тебя это не удивляет?
- Нисколько, - Стефи оторвала взгляд от маятника и, взглянув на парня, продолжила, - естественно, он на мгновение замирает, поскольку меняет направление движения. Я хоть и не такой выдающийся физик, как ты, но что такое сила инерции - мне хорошо известно. В крайних точках маятник неизбежно будет замирать, чтобы преодолеть силу инерции.
- Замечательно, - удовлетворённо сказал Зигфрид, словно ожидал именно подобный ответ, - а теперь, дорогая, иди сюда.
Молодой человек потянул девушку за руку, вынудив её встать со стула, и подвёл её к столу с боковой стороны. С этого ракурса создавалась иллюзия того, что качающийся маятник движется сверху вниз и обратно снизу вверх.
- Посмотри, Стефи, - тихо заговорил Зигфрид, - с этой стороны верхняя точка движения маятника это на самом деле сначала крайняя левая точка, а затем крайняя правая. Тут он на мгновение замирает, потому что, как мы выяснили, меняет направление движения и преодолевает силу инерции. Но вот крайняя нижняя точка с этого ракурса вызывает недоумение. Мы знаем, что на самом деле это середина описываемой маятником дуги. Но взгляни внимательно - в этой нижней точке он тоже на мгновение замирает, прежде чем начать движение вверх, хотя на самом деле никакую силу инерции он тут не преодолевает.
Стефания молча смотрела на кажующееся вертикальным движение маятника, а затем задумчиво произнесла:
- Это открытие позволяет предположить, что в любой другой точке описываемой дуги маятник тоже на мгновение замирает, и что весь путь маятника по дуге это всего лишь совокупность таких точек, совокупность восприятий, которые сменяясь очень быстро, создают иллюзию движения.
- Именно об этом я и думал, - Зигфрид чмокнул девушку в щёку и, вернувшись на стул стоящий перед столом, снова сел, сосредоточенно глядя на качающийся маятник.
Молодая девушка по-прежнему стояла сбоку от стола, задумчиво глядя на маятник, и внезапно загадочно улыбнулась.
- Так ты утверждаешь, Зигфрид, - спросила она, - что нижняя точка с этого ракурса, это середина описываемой маятником дуги?
- Ну, разумеется, - Зигфрид удивлённо воззрился на девушку, - мы же знаем, что маятник качается слева направо.
- Ничего мы не знаем, - жёстко отрезала Стефи, - с таким же успехом я могу утверждать, что знаю, что маятник качается сверху вниз. И попробуй меня опровергнуть.
Молодой человек молча смотрел на девушку, а затем устало откинулся на спинку стула.
- Не говори глупости, дорогая. Мы же всё равно уверены, что маятник качается слева направо и наоборот.
- ТЫ уверен, - поправила его Стефи, - только непонятно, на чём основана твоя уверенность.
- Ну, хорошо, - Зигфрид поднялся со стула и, снова подойдя к своей подружке, вкрадчиво спросил, - в таком случае, на чём основана ТВОЯ уверенность, что маятник качается вертикально сверху вниз?
- Ни на чём, - спокойно ответила девушка, - так же, как и твоя. Это просто уверенность и ничего больше.
- Интересно, - Зигфрид повернулся, неторопливо пошёл обратно и снова сел на стул, - значит, ты намекаешь на то, что любая уверенность ни на чём не основана?
Стефи сдвинулась с места и направилась к молодому человеку. Она села к нему на колени к нему лицом и обвила его шею руками.
- Зигфрид, - негромко сказала она, - а почему ты решил, что я ничего не смыслю в физике? Почему ты в этом так уверен?
Брови молодого человека в очередной раз полезли вверх.
- Но ведь ты действительно в ней ничего не понимаешь. Разве нет?
- Мы знакомы всего четыре месяца, - снова тихо заговорила Стефи, - и ты обо мне ничего не знаешь. Например, тебе неизвестно, что я окончила Высшую физико-математическую школу в Дюссельдорфе.
- Стефи, - рассмеялся Зигфрид, - ты даже врать толком не умеешь. Откуда в этом захолустье физико-математическая школа? Да ещё Высшая.
- Во всяком случае она там была, когда я в ней училась, - невозмутимо ответила девушка.
- Почему ты мне об этом никогда не рассказывала?
- Потому что ты не спрашивал.
- Да нет, Стефи. Я не верю тебе. Ты просто блефуешь, - Зигфрид вдохнул запах её волос и, не удержавшись, стянул с её плеч платье до пояса, обнажив упругие грудки.
- Ну, проверь меня, если хочешь, - предложила она и прижалась к нему всем телом.
Зигфрид обнял её и, легонько поцеловав в девушку в шею, сказал:
- Хорошо, расскажи мне, как устроен атом.
- Ты решил ввести меня в заблуждение, - улыбнулась Стефи, - поскольку задал вопрос из атомной физики. Но меня это не смущает.
- Я слушаю тебя, - рассеянно сказал Зигфрид, начиная испытывать сексуальное возбуждение и постепенно забывая об атомной физике и о качающемся маятнике.
Он всё крепче прижимал девушку к себе, лаская её грудки и целуя в шею, но когда она заговорила, замер с выражением удивления на лице.
- Атом состоит из ядра и вращающихся вокруг него электронов, - негромко сказала Стефания, - само же ядро состоит из протонов и нейтронов. Мне продолжать или этого достаточно?
Зигфрид какое-то время молчал, потому что желание заняться с любимой сексом вступило в сильную конкуренцию с желанием расспросить её побольше, с тем, чтобы загнать её в тупик. Молодой человек по-прежнему нисколько не сомневался в том, что Стефания его просто дурачит.
- Ну, это знает любой школьник, - наконец, выдавил он, - я хотел бы услышать об устройстве атома более развёрнутый ответ.
- Сомневаюсь, что любой школьник расскажет тебе, как устроен атом, - возразила Стефи, - но я, так и быть, расскажу тебе и, пожалуй, даже покажу.
- Покажешь? - удивился Зигфрид, - на чём?
- Не на чём, а на ком, - Стефания поднялась, сняла с себя платье и трусики и, бросив их на пол, продолжила, - покажу на себе и на тебе. На нас.
Стоя перед парнем обнажённая, она протянула ему руку и потянула его на себя.
- Вставай, - скомандовала девушка, - и раздевайся полностью.
Заинтригованный Зигфрид стянул с себя трико и трусы и, последовав примеру Стефи, бросил их на паркетный пол. Стефания взглянула на его возбуждённый член и, улыбнувшись, начала свои объяснения.
- Как видишь, у меня между ног ничего нет, - Стефи выразительно провела ладонью по своей промежности, - я нейтральна, следовательно, я нейтрон. А вот у тебя, - она сжала ладонью его набухший от возбуждения член, - имеется некий положительный заряд. Следовательно, ты протон.
- Как лихо закручен сюжет! - попытался пошутить Зигфрид, но Стефи легонько толкнула его в грудь.
- Садись и слушай дальше.
Зигфрид послушно опустился на стул, с интересом глядя на молодую девушку. Стефи подошла вплотную к молодому человеку и стала, не торопясь, опускаться на его возбуждённый член. Когда он вошёл в неё полностью, она слегка охнула и продолжила:
- Вместе мы, протон и нейтрон, образуем ядро атома.
- Понятно, - Зигфрид снова обнял девушку и стал целовать её в шею, - а как же электроны? Ты говорила, что они вращаются вокруг ядра, но вокруг нас вроде бы никого нет.
- Электроны по размеру намного меньше протонов и нейтронов и имеют отрицательный заряд, - невозмутимо продолжила Стефи, - по аналогии, если бы у нас были дети, то они бы сейчас бегали вокруг нас.
- А что в твоей аналогии означает их отрицательный заряд? Нестыковочка, дорогая моя.
- Их отрицательный заряд означает, что они ни за что бы не поверили нам, что мы сейчас занимаемся физикой, - Стефи стала наращивать движения телом и, простонав, сказала, - они бы бегали вокруг нас и всё бы отрицали - «Нет, мама и папа, это никакая не физика, вы тут чем-то другим занимаетесь».
Стефи замолчала и, глубоко дыша, начала сбавлять темп. Затем поднялась и, неторопливо подойдя к окну, отодвинула белую занавеску. На улице смеркалось. На тёмно-синем небе уже начинали зажигаться звёзды.
- Всё-таки я не верю тебе, - задумчиво произнёс Зигфрид, натягивая на себя трико, - я имею в виду эту историю с учёбой в физико-математической школе. Ты просто неумелая выдумщица.
Стефи молча смотрела на погружающийся в сумрак сад и, заметив возле густых яблонь одинокую фигуру соседа, пожилого, но ещё крепкого коренастого мужчины, повернулась к Зигфриду. Глаза девушки озорно блестели. Молодой человек подошёл к Стефи и, приобняв её за талию, заговорил:
- Конечно, я понимаю, что теоретически любая уверенность не может иметь под собой никаких оснований, но это всего лишь теория, причём теория опасная.
- Почему опасная? - не поняла Стефания.
- Потому что так можно договориться до сумасшествия, - горячо заговорил Зигфрид, - можно, например, предположить, что мы живём не в Германии, а чёрт знает где. Почему ты так уверена, что это Германия? Или что мы живём не в двадцатом веке, а, например, в тринадцатом? Где уверенность, что на дворе двадцатый век? Следуя твоей теории о том, что любая уверенность подвергается сомнению, можно просто с ума сойти.
Стефи молчала, то и дело поглядывая на коренастого соседа, который степенно прохаживался между деревьями и с видом знатока осматривал созревающие на яблонях плоды. Наконец, Стефи посмотрела на Зигфрида и веско произнесла:
- Именно так, дорогой. Твой сегодняшний опыт с маятником с предельной ясностью доказывает, что любая уверенность это фикция, что мы ни в чём не можем быть уверены на сто процентов. Меня удивляет то, что это понимает такая простая девушка, как я, но не доходит до такого учёного человека, как ты.
- Глупости, - упрямо возразил Зигфрид, - ты, конечно, можешь сомневаться в том, что маятник качается слева направо, а не сверху вниз; или можешь вообразить себя великим физиком, но я-то знаю, что это не так. Я же всё-равно ЗНАЮ, что...
- Да ничего ты не знаешь, - сверкнула глазами Стефания и, кивнув головой в сторону открытого окна, спросила, - ты знаешь, кто это человек?
- Стефи, - усмехнулся Зигфрид, - ну, конечно, знаю. Это Густав, наш сосед.
- Правильно, - согласилась Стефания, - а то, что Густав мой законный муж, тебе известно?
Зигфрид на мгновение потерял дар речи.
- Что ты мелешь, Стефи? - молодой человек вытаращил на девушку глаза, - какой муж? Он тебе в отцы годится.
- И тем не менее это мой муж, - отчеканила Стефания, - у нас с ним свободные сексуальные отношения, поэтому, когда ты мне стал сильно нравиться, он мне сам предложил пожить с тобой под одной крышей.
- Стефания, ты лжёшь, - Зигфрид побледнел и облизал пересохшие губы, - я прекрасно понимаю твоё желание доказать мне, что любая уверенность это фикция, но не такими же методами.
- Неприятно узнавать правду? - вкрадчиво спросила девушка.
- Это не правда, а твои бесконечные выдумки, - выкрикнул Зигфрид.
Стефания шире отдёрнула занавеску и, увидев, что сосед уже направляется к своему дому, окликнула его:
- Густав, - Стефания высунулась из окна, выставив наружу обнажённую грудь, - подожди, дорогой. Я так соскучилась по твоему толстому члену.
- Стефи, что ты себе позволяешь? - Зигфрид схватил девушку за руку, пытаясь её урезонить, но она вырвалась и стремглав побежала к входной двери.
Распахнув двери, она, как была нагишом, сбежала по ступеням в душную августовскую ночь. Однако, непроглядная темень ещё не наступила и Зигфрид, широко распахнув глаза, увидел, как Стефания подбежала к соседу и повисла у него на шее. Затем она поцеловала его в небритую щёку и, опустившись на колени, начала стаскивать с Густава домашние штаны. Когда она вытащила из штанов его увесиситый детородный орган и взяла его в рот, у Зигфрида помутилось в глазах. Он ухватился за стену и медленно сполз на пол.
- Она сосёт ему член, - шептал он, сидя на полу и глядя в одну точку, - Боже правый! Она действительно это делает.
Тем временем Густав не стал испытывать судьбу, которая послала ему столь чудесный подарок, натянул штаны, взвалил девушку на плечи и побежал домой по вьющейся между яблонями тропинке. Внезапно Зигфрид вскочил на ноги, желая вернуть Стефи домой и прекратить этот балаган. Невольно глянув в окно, он увидел удаляющегося соседа, на плече которого светлым пятном выделялся голый женская зад. Зигфрид метнулся к двери, намереваясь догнать вора, укравшего у него девушку, но мелькнувшая в голове мысль остановила его. Что, если то, что говорила ему Стефи — правда? Что, если Густав и вправду её муж?
Зигфрид на негнущихся ногах вошёл обратно в дом и, окинув безразличным взглядом стоящий на столе маятник, направился в спальню. Он с трудом поднимался по деревянной лестнице на второй этаж, словно сломленный тяжёлой болезнью. Она, действительно, жена Густава? Или это только блеф? Но если это блеф, то как она могла с первым встречным заняться оральным сексом? Может они просто любовники, а он об этом не знал? Или может Стефи нимфоманка? Зигфрид терялся в догадках. Впервые в жизни его уверенность в чём-либо получила такой мощнейший удар. Он вошёл в спальню, глупо надеясь увидеть там Стефанию, но спальня была пуста. У Зигфрида едва хватило сил стянуть с себя трико, забраться голышом под одеяло и, накрывшись с головой, забыться тяжёлым беспокойным сном.
2
Густав толкнул входную дверь и внёс внутрь свою драгоценную ношу. Не снимая девушку с себя, он сбросил тапки, захлопнул ногой дверь и чуть ли не бегом направился с ней в зал. Войдя в большую светлую комнату, он подошёл к стоящей в углу тахте и бережно положил девушку на спину. Стефания, не произнося ни слова, спокойно наблюдала, как Густав торопливо сбрасывает с себя рубаху и штаны.
- У тебя давно не было женщины? - с улыбкой спросила она и села на тахте, любуясь крепким мужским телом.
Густав снял с себя остатки одежды и подошёл к девушке поближе, держа правой рукой подрагивающий возбуждённый член.
- Давно, - ответил он, положив свои ладони девушке на волосы.
- Почему? - спросила Стефи, уткнувшись лицом ему в промежность и сжимая ладонью его крупный и упругий детородный орган, - ты очень сексуальный мужчина, в самом расцвете сил.
Погладив ещё немного его член, она почувствовала, что не может больше сдерживать себя и, закрыв глаза от удовольствия, погрузила его рот. Блаженно посасывая член, она поглаживала Густава по попе, как вдруг услышала вопрос.
- Как ты думаешь, сколько мне лет? - спросил он.
Стефания медленно отстранилась и подняла голову.
- Я всегда считала, что тебе чуть больше сорока, - ответила она и, подавшись вперёд, продолжила своё занятие.
- Не хотелось бы тебя расстраивать, но мне уже шестьдесят три года, - негромко проговорил Густав.
Стефи едва не поперхнулась и крепко сжала ладонями мужские ягодицы. Затем снова отстранилась, легла на спину, широко раскинула ноги и, взяв Густава за руки, резко потянула на себя. Крепко обняв лежащего на себе мужчину, она заглянула ему в глаза.
- Ну-ка, рассказывай, как тебе это удалось? - прошептала она и, найдя рукой его член, направила его в своё возбуждённое лоно.
Густав сгрёб девушку в охапку и, забыв обо всём на свете, овладел ею, входя в неё стремительными и резкими толчками, покрывая поцелуями её шею и лицо.
- Стефи, Стефи,- шептал он, - как же ты божественно хороша!
Волосы девушки разметались по тахте, она глубоко и прерывисто дышала, чувствуя, как невыразимое блаженство разливается в груди и в горле.
- Погоди, не торопись, - прошептала она, - у нас уйма времени. Лучше расскажи, как ты умудрился к шестидесяти годам не превратиться в старую развалину. У тебя даже седых волос практически нет.
Густав перестал двигаться и нежно поцеловал девушку в губы. Решив, что продолжить заниматься сексом они смогут в любой момент, он приподнялся на руках и, скатившись на бок, лёг на спину рядом со Стефанией. Стефи повернулась к нему, уткнулась лицом в подмышку и спросила:
- Ну так что? Ты изобрёл эликсир молодости?
- Вроде того, - задумчиво ответил Густав.
- Серьёзно? - Стефания приподнялась на руках и посмотрела мужчине в глаза, - поделишься секретом?
Густав обнял её, притянул к себе и не спеша заговорил.
- Секрета никакого нет, - сказал он, - собственно, это только догадки и предположения.
- Ну, как минимум результат уже налицо, - возразила Стефания, и выразительно погладив Густава по мускулистой груди, добавила, - кожа всё ещё нежная и приятная на ощупь, крепкое тело, мощная эрекция. Твои ровесники тебе могут позавидовать.
Густав некоторое время молчал, а потом неторопливо заговорил.
- Открытием для меня стало осознание того, что человека старят негативные эмоции, - сказал он, задумчиво глядя на Стефанию.
- В самом деле?
- Да, это так, - подтвердил Густав, - никаких сомнений нет. Вот сейчас твой молодой муж наверняка страдает от ревности и не осознаёт того, что в это время он стремительно стареет.
- Ну, во-первых, он мне не муж, - возразила Стефи, - скажем, это мой очередной любовник или партнёр, с которым я жила под одной крышей несколько месяцев.
- А во-вторых?
- А во-вторых, я думаю, что он страдает не от ревности. Хотя может и это тоже. Дело в том, что я ему сказала, что моим законным мужем являешься ты, Густав.
- Я? - Густав удивлённо воззрился на девушку, - зачем же ты ему солгала?
- Я не солгала.
- То есть, - не понял Густав.
- Понимаешь, - Стефания задумалась, не зная, как объяснить, - Зигфрид учёный, и в последнее время он тщательно исследовал тему уверенностей, не замечая того, что у него самого эти уверенности просто железобетонные. Вот я и попыталась их хотя бы раскачать.
- Но ты ведь всё равно солгала, - настаивал Густав.
- Нет, - твёрдо сказала Стефания, - это было бы ложью, если бы у меня была железная уверенность в том, что я это Стефания, которая никогда не была замужем вообще, которая родилась там-то, выросла там-то, училась там-то и так далее. Но так случилось, что я соображаю гораздо быстрее некоторых мужчин, поэтому когда Зигфрид пытался мне объяснить свои догадки, я очень быстро поняла, какая проблема его мучает, и затем, стоя у открытого окна и глядя на вечерний сад, я с предельной ясностью осознала, что я НЕ ЗНАЮ, ни кто я, ни где я нахожусь, ни в каком столетии живу. А опираясь на это незнание, всё, что бы я ни сказала, не может быть ни правдой, ни ложью. Понимаешь?
- Да, понимаю, - ответил Густав, - просто я в этой теме не заходил ещё так далеко, как ты. Но с уверенностями мне тоже пришлось столкнуться довольно плотно.
- В самом деле? - в очередной раз удивилась Стефи.
- Ну, посуди сама, - начал объяснять Густав, - если я, к примеру, стану тебя ревновать, значит, я уверен, что секс моей жены с кем-то другим это очень плохо. И пока эта уверенность во мне живёт, я буду испытывать негативную эмоцию ревности и стремительно стареть. Если же я сумею эту уверенность рассеять, то есть, прийти к осознанию того, что моя уверенность не имеет под собой никаких оснований, и что я на самом деле не знаю, хорошо это или плохо, то моя симпатия и нежность, которую я к тебе испытываю, не будут ничем омрачены и останутся такими же глубокими и сильными чувствами.
- А они, значит, я имею в виду симпатию и нежность, твоё старение замедляют. Я правильно поняла?
- Да, совершенно верно. Чем более приятные эмоции и чувства мы испытываем, тем более здоровым и молодым остаётся наше физическое тело. Это и было моим открытием лет эдак двадцать назад.
Стефи внимательно смотрела на Густава и напряжённо думала. Её острый интеллект работал на пределе, словно пытался что-то понять, и вдруг она приподнялась над мужчиной ещё выше и выпалила:
- Но ведь это означает, что в тебе нет уверенностей или догм в отношении секса. Это должно было привести тебя к всплеску сексуальной активности. Почему же ты до сих пор живёшь один?
- Я живу один просто потому, что не нахожу женщину, которая воспринимала бы эти идеи с таким же энтузиазмом, как ты, например. Они все мечтают только о семейном очаге, об этой тоскливой обыденности, об этом болоте, в котором они тихо прозябают, затем быстро стареют и умирают.
- Но ведь ты не мог жить и не заниматься сексом?
- Нет, конечно, - Густав улыбнулся и привлёк девушку к себе, - я, разумеется, посещаю время от времени ночные клубы, свингерские вечеринки и другие эротические мероприятия. Ну и конечно, пользуюсь услугами проституток.
Он замолчал, а Стефи легла на него сверху, пытаясь найти попой возбуждённый член.
- У меня тоже несколько лет назад было потрясающее открытие, - прерывисто дыша, вымолвила она, - но об этом я расскажу тебе попозже. А сейчас я сгораю от желания тебе отдаться. Вся без остатка. Возьми меня с силой и грубо. Оттрахай меня, как проститутку.
Стефи, наконец, оседлала его крупный член и, уперев ему руки в грудь, протяжно застонала.
Спустя пару часов Стефания и Густав, вдоволь насладившись бурным сексом и постояв в обнимку под горячим душем, обернулись в халаты и расположились за столом на кухне. Ужин был лёгким, но запоздалым, поскольку на улице уже давно стемнело. Густав откупорил бутылку красного вина и, разлив его по рюмкам, принялся за еду.
- Ну, рассказывай, Стефи, какое открытие в жизни было у тебя, - Густав поднял рюмку с вином, предлагая девушке последовать его примеру.
- На здоровье, - Стефи тоже подняла рюмку и, пригубив вина, на минуту задумалась.
Густав не торопил её, уплетая салат из капусты и зелени.
- В возрасте семнадцати лет, - заговорила Стефания, - я поступила в физико-математическую школу в Дюссельдорфе...
- Так ты физик? - не скрывая удивления, спросил Густав.
- Да, - кивнула Стефи, - но физик без опыта работы. Едва закончив эту школу и получив диплом, я поняла, что впереди всех выпускников ожидает не удовольствие от занятия наукой, а в чистом виде карьерный рост. Все поголовно в этой сфере были озабочены только тем, кем они станут, дорастут ли из младших научных сотрудников до профессоров и академиков, защитят ли различные диссертации и прочее, и прочее. В кругу наших преподавателей было тоже самое — сплошная озабоченность своим жалованьем, положением, зависть к более успешным коллегам и прочее дерьмо. Лично меня это интересовало меньше всего, поэтому на этом моя карьера физика была окончена.
- Подожди, - Густав нахмурил лоб, словно что-то вспоминая, а потом сказал, - ты же говорила, что у тебя было проявлено осознание того, что ты НЕ ЗНАЕШЬ, кто ты, где ты и в каком столетии живёшь. И опираясь на это незнание, ты заявила Зигфриду, о том, что я это твой законный муж. А сейчас ты рассказываешь о себе так, словно ты прекрасно знаешь, кто ты, где и когда живёшь. Ты можешь это как-то объяснить?
- Конечно, - Стефанию явно не смутила тирада Густава , - во-первых, осознания бывают спонтанными, такими, которые словно вспышка света сверкнут и угаснут, а бывают постоянными, я бы сказала фоновыми, ясность которых уже вполне устойчива.
- То есть, у тебя было спонтанное осознание? - уточнил Густав.
- Безусловно, - кивнула Стефания, - ведь речь в данном случае шла о фундаментальных уверенностях личности, на которых покоится вся личная история человека — кто я, где я — это самые основы. Ты сам говорил, что даже не прикасался ещё к этим уверенностям, хотя рассеиваешь их уже два десятка лет.
- Да, это верно. Но ты говорила «во-первых», значит, есть и во-вторых?
- Во-вторых, - продолжила Стефания, - даже если бы это осознание у меня было постоянным, я бы точно также могла тебе рассказывать о каких-то событиях из своей прошлой жизни, потому что осознавать, что я не знаю, кто я, совсем не означает, забыть о том, что у меня в жизни были какие-то переживания, чувства, интересы. В противном случае невозможно было бы общаться, делиться опытом и чему-то учиться друг у друга.
Они замолчали и после некоторого раздумья Густав пригубил вина и произнёс:
- Хорошо, вернёмся к нашим баранам. Если ты в своей жизни сделала какое-то открытие, значит, помимо физики, тебя интересовало что-то ещё?
- Безусловно, - Стефи допила вино и поставила рюмку на стол, - меня интересовали женщины.
- В каком смысле?
- В прямом, - Стефи положила руки на стол и посмотрела на своего собеседника, - мне было непонятно, почему женщины одного и того же возраста выглядят совершенно неодинаково. Одни какие-то уставшие от жизни и преждевременно поседевшие, а другие живые, энергичные, симпатичные и молодые. Я не могла понять, как такое может быть, если возраст физических тел у них одинаков.
- Поняла? - Густав поставил рюмку на стол и отодвинул тарелку.
- Поняла, - ответила Стефания, - я поняла, что моложе выглядит та женщина, которая чувствует себя более счастливой, и наоборот, несчастная быстро увядает.
- Но ты ведь пришла к тем же выводам, что и я, - изумился Густав, - ведь только счастливый человек способен испытывать приятные эмоции и чувства, и не испытывать всякий негатив. Это именно то, о чём я тебе говорил.
- Счастливый человек потому и счастлив, что испытывает приятные чувства, - поправила Стефи, - когда я это обнаружила, то начала искать причину того, почему так происходит, почему многие испытывают этот жуткий негатив, а не остаются молодыми, здоровыми и энергичными.
- Уверенности, - решил напомнить Густав.
- С этого момента наши с тобой пути поиска разошлись, - продолжила Стефи, - ты докопался до уверенностей, до их огромного деструктивного влияния на здоровье человека. Я же обратила своё внимание на сексуальную жизнь.
- И что же ты выяснила? - заинтригованно спросил Густав.
- Поначалу я была убеждена, что счастлива именно та женщина, которая живёт в браке. Любимый мужчина, дети, благополучие, достаток. Однако, вскоре я поняла, что дело не в этом. Я видела женщин, которые, несмотря на семейную жизнь, были определённо несчастны. Либо муж тиран, либо обыденность и скука, либо финансовые проблемы. Но даже те, у которых всё вроде бы было хорошо, которые производили впечатление женщин вполне счастливых, на самом деле таковыми не являлись. И тогда я обратила внимание на их сексуальную жизнь.
- Каким образом ты это делала? - недоумённо спросил Густав.
- Просто разговаривала с ними, расспрашивала, - Стефи неопределённо пожала плечами, - люди, как ни странно, очень охотно рассказывают почти незнакомым людям даже интимные подробности своей жизни.
- Но ведь в их семейной жизни секс был? - уточнил Густав.
- Секс-то был, - кивнула головой Стефи, - а вот сексуальные желания были далеко не всегда. И вот это стало для меня открытием — чем желаннее, чем радостнее секс, тем моложе и счастливее женщина. А такое сильное сексуальное желание постоянно к одному партнёру испытывать невозможно. И получается, что женщина, живущая в браке, вынужденная удовлетворять прихоти своего мужа, вынужденная ходить на работу, ухаживать за детьми, заниматься хозяйством, попросту лишена удовольствия от многообразия секса, да и радости от жизни в целом.
Густав задумчиво смотрел на Стефанию и с сомнением произнёс:
- Следуя твой логике, самыми счастливыми женщинами должны быть проститутки. Уж у них-то недостатка в партнёрах нет. Но я бы не сказал, что они счастливы или что они выглядят моложе своих лет.
- Ты забыл о желании, - улыбнулась Стефи, - разве проститутки трахаются с тем, с кем действительно хотят? Как раз наоборот. У них почти всегда секс через силу, часто даже они делают это, испытывая омерзение к тем, кто им платит за их услуги. Какая уж тут радость от секса! Поэтому нет ничего удивительного в том, что они к сорока годам выглядят удручающе. Этот факт только подтверждает мою теорию о том, что следование только тем сексуальным желаниям, которые доставляют удовольствие и радость, продлевают человеку жизнь и делают его счастливым. Моё открытие заключается в том, что именно сексуальные желания являются фундаментальными, базовыми, из которых произрастают уже все остальные. И пренебрегать ими, не реализовывать их, лишать себя сексуального удовольствия, я подчёркиваю, именно удовольствия, которого в сексуальной жизни мужей и жён практически не бывает, означает делать свою жизнь несчастной, серой и скучной.
- А ты сама что-нибудь изменила в своей жизни, после того, как сделала это открытие? - поинтересовался Густав.
- Да, - Стефи вздохнула, собралась с мыслями и начала рассказывать, - поначалу я думала, что достаточно отличать сексуальные желания в отношении личностей, то есть, заниматься сексом с тем, с кем хочется, а не с тем, с кем просто есть возможность заняться сексом. Некоторые мальчики мне нравились настолько, что я некоторое время с ними жила. Как, например, Зигфрид. Если я чувствовала, что сексуальное желание к человеку и интерес к нему начинает таять, я попросту уходила. Подобное поведение помогало мне одновременно бороться и с социальными страхами. Со всеми этими «кто что обо мне подумает?» и «хорошо это или плохо?». Помимо этого было довольно страшновато проявлять инициативу. Например, если я чувствовала сильное сексуальное желание в отношении какого-нибудь незнакомца, то подойти и прямо, без предисловий, предложить ему секс, было реально страшно.
- А потом?
- А потом я с удивлением обнаружила, что сексуальные желания можно различать и во время секса.
- Не совсем понял, - Густав с интересом слушал собеседницу.
- Ну, то есть, во время секса точно также какое-то желание хочется реализовать, а какое-то нет.
- Одним словом, - подытожил Густав, - желательно реализовывать то, к чему влечёт тебя твоя сексуальность. Я правильно понял?
- Да. Именно поэтому я настоятельно рекомендую тебе наполнить свою жизнь разнообразием секса. Иначе вся твоя проделанная работа с уверенностями не будет стоить и ломаного гроша.
Густав поднялся, убрал со стола посуду и, вернувшись за стол, сказал:
- Знаешь, если б ты действительно была моей женой, мне бы в сексуальном плане больше никто не нужен был. Серьёзно. Я сексуально не озабоченный.
- Это самообман, Густав, - убеждённо возразила Стефи, - о своей якобы сексуальной неозабоченности или о своём отсутствии интереса к сексу говорят как раз те, кому уже пора бить тревогу, поскольку их сексуальность, а по сути и вся психика, находится в плачевном состоянии.
- Сомневаюсь.
Стефи перевела взгляд на настенные часы. Было около полуночи.
- Если не ошибаюсь, у тебя есть машина, Густав? - спросила она.
- Есть. А что?
- Собирайся. Съездим в одно злачное место, в котором ты наглядно увидишь свои заблуждения.
- Что-то мне не хочется, Стефи..., - Густав попытался изобразить на лице усталость, но Стефания прервала его.
Она поднялась и вперила в мужчину свой взгляд.
- Ты же эксперт по уверенностям, Густав, - сказала она слегка насмешливым тоном, - разве тебе не хочется проверить, ты действительно сексуально не озабочен или же это ни на чём не основанная слепая уверенность?
Вопрос пришёлся не в бровь, а в глаз. Густав закусил губу и тихо вымолвил:
- Хорошо. Но в чём же ты поедешь? Ты пришла ко мне совсем голая.
- У тебя в доме почти месяц гостила твоя кузина с детьми. Я её часто видела в саду. Разве она не оставила здесь какого-нибудь платья?
- Да, верно, там в комоде полно её вещей, - вспомнил Густав и предпринял ещё одну попытку, - Стефи, если ты меня приглашаешь в обычный ночной клуб, то уверяю тебя, что я там уже бывал.
- Нет, я покажу тебе кое-что покруче.
- Ну, хорошо, - сдался Густав, - у меня последний вопрос.
- Я слушаю.
- После этого злачного места, ты поживёшь немного у меня?
Стефи долго и изучающе смотрела на Густава. Затем сбросила халат и, подойдя к нему, обняла его за шею.
- Поживу, - ответила она.
3
Зигфрида колотила мелкая дрожь. Услышав за окном шум дождя, он посильнее натянул на себя одеяло. Дождь. Ничего удивительного после такой душной ночи. Значит, уже утро? Зигфрид высунул голову из-под одеяла и посмотрел в сторону окна. Да, на улице светало. Он снова завернулся с головой в одеяло, пытаясь отогнать неприятные воспоминания о вчерашнем вечере. Хорошо, что сегодня суббота и никуда не нужно идти. Можно валяться в постели хоть целый день. Ещё и завтрашний день прихватить. Однако, Стефи всё-таки ушла. Куда? Да кто ж её знает. Вероятно, туда, откуда и пришла. В никуда из ниоткуда. Зигфрид отлично помнил их первое знакомство. Помнил, как очень красивая рыжеволосая деваха прямо на улице бесцеременно предложила ему заняться сексом. Тогда Зигфрид был уверен, что перед ним проститутка, поэтому тупо спросил у неё: «Сколько?». «Бесплатно», - ответила деваха, разглядывая его словно музейный экспонат. Опыта общения с такими безбашенными особами у него не было. Это было что-то новое. Почему-то Зигфриду нравилась её прямота, хотя он и был убеждён, что девушка вульгарна. «Ну, окей», - ответил он и они направились к нему домой. Деваха, однако, оказалась довольно остроумной и на редкость сообразительной. Общаться с ней было намного интереснее, чем с этими пресными куклами, которых он знал до сих пор и которых общество считало правильными и непорочными. Ну и, конечно, секс. В постели Стефания была под стать своим волосам — огонь. Зигфрид глубоко вздохнул. «Бог дал — Бог взял», - вспомнил он почему-то где-то слышанную фразу.
В комнате послышалось какое-то движение. Вероятно, разыгралось воображение от нахлынувших воспоминаний. Зигфрид решил было натянуть на себя одеяло ещё больше, но услышал явственное движение стула. В спальне определённо кто-то был. Вернулась Стефи? Зигфрид отбросил одеяло и рывком сел, уставившись вглубь комнаты. Когда глаза его немного привыкли к сумраку, он едва не лишился дара речи. Неподалёку от кровати стояла девушка в длинном платье. На голове её красовался старомодный чепец. И это определённо была не Стефи.
- Кто ты? - выпалил Зигфрид, - и что ты здесь делаешь?
Девушка мягко, почти бесшумно, подошла к изголовью и приложила ко лбу молодого человека влажный носовой платок.
- У вас жар, ваша светлость, - тихо вымолвила она, - вам нужен покой.
Ваша светлость? Зигфрид отпрянул и, прикрывшись одеялом, вытаращился на незнакомку.
- Кто ты? - снова выкрикнул он, чувствуя, как волны безумного страха, граничащего с паникой, поднимаются в груди.
- Успокойтесь, ваша светлость, - тихо промолвила девушка, - вы меня не узнаёте? Я ваша служанка. Моё имя Гертруда. Да лягте же.
Зигфрид беспомощно повалился на подушки. Что за чертовщина? Может это галлюцинация? Зигфрид под одеялом ущипнул себя за ногу и от боли закусил губу. Нет, не галлюцинация. Но что, чёрт возьми, происходит?
Гертруда тем временем снова приложила ему на лоб влажный носовой платок и, присев на край постели, мягко повторила:
- Вам нужен покой, ваша светлость.
Зигфрид, совершенно сбитый с толку, молча рассматривал девушку. Красива, конечно. И молода.
- Значит, тебя зовут Гертруда и ты моя служанка? - нервно улыбнувшись, спросил он.
Девушка склонила голову и ответила:
- Да, ваша светлость.
- Ну-ка, служанка, сними с головы свой уродливый чепец. Я хочу взглянуть на твои волосы.
Гертруда повиновалась и через минуту по её плечам рассыпались волнистые чёрные волосы. Да, это точно не Стефи. Если, конечно, она не в парике.
- Если ты моя служанка, - хриплым голосом произнёс Зигфрид, - то кто же, в таком случае, я?
- У вас жар уже несколько дней, - Гертруда поправила платок на лбу у молодого человека, - неудивительно, что у вас потеря памяти.
- Так я жду ответа, - выпалил Зигфрид.
- Ваша светлость, вы герцог баварский Альбрехт.
- Чёрт! - тихо ругнулся Зигфрид, - вроде вчера не пил.
Зигфрида, однако, не покидала уверенность, что перед ним Стефи. Может быть в парике, может быть в искусно наложенном гриме, но кроме неё никто из девушек прийти к нему не мог. Подруг и любовниц у него не было. Проституток он тоже не вызывал. Герцог Баварии. Господи. Так можно и рехнуться. Внезапно Зигфрид вспомнил об одной особенности на теле Стефании — у неё на лобке была красивая тёмная родинка. Зигфрид от радости даже щёлкнул пальцами. Сейчас он её выведет на чистую воду. Зигфрид решительно отбросил одеяло и девушка, сидящая на краю постелю, густо покраснела, увидев его наготу. Молодой человек встал и вплотную подошёл к девушке.
- Встань, - скомандовал он.
Гертруда повиновалась, с испугом гляда на своего господина.
- Теперь подними платье выше пояса, - властным тоном приказал Зигфрид.
- Но, ваша светлость...
- Я жду.
Девушка опустила голову и, взяв за подол платья, потянула его вверх.
- Выше, выше, - поторапливал Зигфрид.
Нижнего белья под платьем не оказалось и взору молодого человека открылись стройные и ноги, округлые бёдра и покрытый тёмными волосами лобок.
- Теперь ложись на спину, - приказал Зигфрид.
- Ваша светлость...
- Живо.
- Я, конечно, слышала, как народ судачит о вашей буйной похоти, - проговорила Гертруда, ложась на спину, поперёк постели, - но я не думала, ваша светлость, что вы бросаетесь даже на служанок.
- Не называй меня «ваша светлость» и перестань выкать, - сухо сказал Зигфрид и опустился перед девушкой на колени, внимательно рассматривая лобок и половые губы.
Гертруда прикрыла глаза и прошептала:
- Как же мне тебя называть?
Зигфрид тщетно пытался отыскать на лобке родинку. Похоже, это действительно, не Стефи. Но что всё это значит? Кто придумал эту дурацкую инсценировку?
- Называй меня просто Альби, - буркнул Зигфрид, решив играть ту роль, которую ему навязали.
- Альби, - прошептала девушка, - я, конечно, тоже не святая и обожаю секс, но о том, чтобы оказаться в постели у герцога, я и помыслить не смела.
Зигфрид развёл пошире девушке ноги и хмыкнул. Чёрт! Если эта девчонка играет роль, то режиссёру можно позавидовать. С актрисой ему явно повезло. Сидя на полу между обнажённых ног Гертруды, Зигфрид почувствовал, что его мужскому достоинству до родинки на лобке нет никакого дела и что заметное увеличение его в размере недвусмысленно указывает на совсем другие желания. Эрекция достигла максимума и Зигфрид, забыв о родинке на лобке, уткнулся лицом Гертруде между ног. Девушка подалась вперёд и вцепилась ладонями в одеяло. Комнату огласил её протяжный стон. Видя, что Гертруда уже изнемогает от желания, Зигфрид взобрался на постель и прыгнул на свою служанку с таким неистовством, словно сексом не занимался никогда в жизни. Четверть часа он, словно жеребец, буквально насиловал молодую девушку, а затем сбавил темп, целуя её лицо и шею. После очередного глубокого поцелуя, Зигфрид поднял голову, чтобы перевести дух и вдруг тупо уставился на свою прикроватную тумбочку. Настольная лампа исчезла. Вместо неё на тумбочке красовался изысканный серебрянный канделябр. Впервые, с момента появления Гертруды, Зигфрид внимательно оглядел свою комнату. Стены украшены гобеленами, резная деревянная кровать, одеяло из дорогой ткани и, чёрт бы его побрал...канделябр. Канделябр не только стоял на тумбочке, ещё несколько висели и на стенах. Зигфрид снова наклонился к девушке и тихо спросил:
- Гера, не подскажешь больному герцогу, какой сейчас век?
Гертруда удивлённо взглянула на молодого человека.
- Тринадцатый, ваша свет... Альби.
- Тринадцатый, - заворожённо повторил Зигфрид, - а доказать сможешь?
Зигфрид, несмотря на канделябры и гобелены, тупо верил в то, что всё происходящее — чья-то глупая инсценировка. Он, правда, никак не мог объяснить себе, кому и главное ЗАЧЕМ понадобилось устраивать всё это представление.
- У меня нет доказательств, - подумав, ответила Гертруда и предложила, - можешь выглянуть в окно, Альби, вдруг во дворе ты найдёшь доказательство, которое ищешь.
- Ага, - зловеще усмехнулся Зигфрид, - вот ты и попалась, комедиантка. Окно этой спальни выходит на широкий проспект, а на то, что происходит у меня во дворе, я смотрю из кухни.
Зигфрид резко вскочил с постели и, подбежав к окну, настежь распахнул его. В следующую секунду он схватился рукой за подоконник, поскольку ноги подкосились от того, что открылось его взору. Серое дождливое утро вступило в свои права и из окна прекрасно был виден двор с деревянными строениями, с конюшнями, со снующими взад и вперёд конюхами и кучерами, со ржанием лошадей и запахом свежего сена. Всё-таки ноги не смогли удержать своего хозяина и Зигфрид медленно опустился на пол, обхватив голову руками.
- Тебе плохо, Альби? - вскрикнула Гертруда и, одёрнув платье, подбежала к молодому герцогу баварскому, - идём на постель. Ты ещё очень слаб.
- Да, помоги мне, - хриплым голосом произнёс Зигфрид, - мне нужно лечь и прийти в себя.
Опершись на руку Гертруды, Зигфрид с трудом поднялся и на негнущихся ногах побрёл к постели. Повалившись на подушки, он вытянулся, тяжело дыша, позволив Гертруде укрыть его одеялом.
- Альби, - девушка снова села на край постели, - как ты себя чувствуешь?
- Физически хорошо, - глухо ответил Зигфрид, - но вот морально я совершенно разбит. И боюсь, тебе этого не понять.
- Ещё как понять, - горячо заговорила Гертруда, - ты думаешь в моральном плане простые люди чувствуют себя лучше господ? Как бы не так.
- О, Господи! - простонал Зигфрид, - с каким бы удовольствием я всё это забыл! Забыл бы о том, что я какой-то там герцог.
- Наш герцог хочет развлечься? - оживилась Гертруда и, понизив голос, продолжила, - я могу устроить тебе чудесную вечеринку, Альби. Среди простых людей, которые тебя просто обожают. Среди них ты точно забудешь о том, что ты знатный монсеньёр. Будет и выпивка, и закуски, и шикарные девочки, и самое главное — любовь. Простые люди тебя действительно любят, ваша светлость.
- За что? - Зигфрид повернул голову к девушке и повторил, - за что любят?
- За справедливость, за простоту, за щедрость, - не задумываясь, ответила девушка.
- Гера, полежи со мной, - Зигфрид потянул её за руку, - и расскажи мне подробнее, что за вечеринка, когда она состоится, кто на ней будет присутствовать и где она будет происходить.
Гертруда легла сверху на одеяло рядом с Зигфридом и начала поглаживать ему волосы ладонью.
- Там будут присутствовать слуги и крестьяне, то есть, простые люди, - начала рассказывать Гертруда, - кстати, там будет и твой близкий друг Якоб. Он единственный монсеньёр, который не пренебрегает обществом простого народа. Но если сегодня вечером я приведу туда тебя, там будет просто праздник.
- Якоб? - переспросил Зигфрид, - мой друг Якоб?
- Да, - Гертруда неустанно гладила молодого человека по волосам, - ты с ним встречаешься редко, но хорошо его знаешь. Такой здоровенный детина.
- Ах да, Якоб, - пробормотал Зигфрид, не имея представления, о ком идёт речь, - действительно, как я мог забыть.
Зигфриду на мгновение показалось, что он сходит с ума, но он всё же взял себя в руки и продолжил расспросы.
- Это будет сегодня вечером?
- Да, - кивнула Гертруда, - и продлится всю ночь. Это будет просто здорово.
- Как мы туда попадём? Это далеко?
Гертруда приподнялась на локте и ненадолго задумалась.
- Мы отвезём тебя в карете, - сообразила она, - подгоним её прямо под окно твоей опочивальни.
- Под окно? - Зигфрид уставился на девушку, - то есть, я, герцог Баварии должен тайком, словно вор, покидать свой замок?
- Глупый, - Гертруда притянула к груди голову молодого герцога, - любящая тебя челядь убеждена, что у тебя постельный режим. Тебя просто не выпустят через дверь, а меня разорвут на части, если узнают, каким образом я собираюсь тебя вылечить. Поэтому никаких возражений — мы подгоним карету прямо под окно.
- Кто вы?
- Я и кучер.
- А я спущусь из окна по простыням? - усмехнулся Зигфрид.
- Да бог с тобой, Альби, - Гертруда вытаращила глаза на своего любовника, - у тебя в опочивальне потайной ход, ведущий прямо во двор.
- Чёрт бы меня побрал! - воскликнул новоиспечённый герцог баварский Альбрехт, - сегодня на меня просто сыпятся интриги. Надеюсь, ко мне не прискачет тайный гонец с новостью о том, что мой коварный братец собрал войско и вторгся в мои владения.
- Нет, этого не будет, - убеждённо сообщила Гертруда, - вы с ним пару месяцев назад заключили длительное перемирие.
- В самом деле?
- Да. Я лично прислуживала на обеде в день подписания верительных грамот.
- Слава Богу! - вздохнул Зигфрид, - одной проблемой меньше.
- Ну так как, Альби? Ты согласен? - в глазах девушки горела надежда.
- Согласен, Гера, - Зигфрид повернулся на спину и привлёк девушку к себе, - может ты права и мне действительно нужно быть ближе к простому народу.
- Вот и отлично, - радостно воскликнула Гера, - мы быстро выветрим твою хандру. Я принесу тебе обед и бутылку вина. Отдыхай и восстанавливай силы. А ближе к ночи я за тобой приду.
На Зигфрида внезапно навалилась усталость.
- Иди, Гера, - сказал он, снова повернувшись на бок, - а я подремаю. Надеюсь, эта вечеринка вернёт меня в реальность.
- Ещё как вернёт, - шепнула Гера, поцеловала Зигфрида в лоб и, соскочив с кровати, бесшумно исчезла.