Из цикла «Потерянная экспедиция»
В именном указе царицы Екатерины I от 23 марта 1727 года об отправлении экспедиции Афанасия Шестакова на Северо–Восток одним пунктом возлагалось на сибирского губернатора: по его усмотрению послать «для изыскания новых земель и призыву иноземцев» из обер–офицеров «искусного человека» и с ним А.Ф. Шестакова. Свой выбор губернатор остановил на человеке «крепкой воли» капитане Сибирского драгунского полка Д.И.Павлуцком.
Есть предположение, что Дмитрий Иванович Павлуцкий – уроженец Сибири, так как в архивах тех времен встречается упоминание о некоем Иване Павлуцком, служившим в разное время в новых иртышских крепостях. Придав капитану в подчинение 400 казаков, его направили возглавить поход «обще» с Афанасием Шестаковым.
Неясность, заложенная в указе, где главою экспедиции назывался А.Ф. Шестаков, а в указании губернатору предпочтение отдано «искусному человеку», то есть Павлуцкому, в дальнейшем сыграло плохую службу. Как только объединенные отряды экспедиции вышли из Тобольска, своевольные командиры, каждый трактуя указ по–своему, вступили в конфликт. Рапорты и донесения Шестакова и Павлуцкого с описанием взаимных обвинений посылались в Тобольск и Сенат, что немало озаботило вице–губернатора Сибири И. Болтина, который вынужден подготовить в Сенат экстракт из доношений обоих командиров, из которого явствовали все их «непорядочные поступки», которые «чинят» экспедиции «остановку немалую».
продолжение http://www.proza.ru/2018/04/04/1362
К примеру, казачий голова распорядился строить на Лене судно типа эверса «на деревянных гвоздях для обрасца» с целью проведывания Ленским устьем все Северное море. Однако прибыл капитан Павлуцкий и разогнал работных людей по лесу и избил судового мастера С.Плотникова батогами, приговаривая: «Знай меня и команду мою и без повеления моего судов не делай и мастерства своего не объявляй». У руководителя постройки судна И.Козыревского отобрал все железо, топоры и другие инструменты, «грозил всячески и угрожал дубиною». Лишь вмешательством Шестакова постройка эверса продолжилась.
В Чечуйском остроге сторонник казачьего головы Шестакова матрос Петров подрался со сторонником капитана Павлуцкого, штурманом Генсом. А.Шестаков взял Генса под арест. Однако Д.Павлуцкий с ссыльными солдатами «отбил» штурмана и увел его к себе. Дошло до того, что от сибирского губернатора им вместе и каждому порознь пришел строгий указ, где «под опасением жесткого истязания» и конфискации их имущества «бесповоротно» приказывалось не «исполнять свою злобу» друг на друга, нанося задержку экспедиции, урон интересу Е.И.В.» (Ее Императорского Величества), не чинить «людям утрату, поступать во всем «обще».
Путешествие экспедиции от Тобольска до Якутска по сибирской тайге и рекам заняло семь месяцев трудной и напряженной жизни. Летом 1729 года экспедиция разделилась на две крупные партии. Отряд Павлуцкого отправился к своему опорному пункту – в Анадырский острог. Преодолев множество рек и речек, горных хребтов и тундр дикого и сурового анадырского тракта, Павлуцкий с отрядом лишь в апреле 1730 года добрался до Нижнеколымского острога. Тут его застала весть о смерти Афанасия Шестакова.
Надо отметить решимость и оперативность с какой Павлуцкий принял на себя командование всей экспедицией. В конце апреля капитан уже выслал гонцов в Якутск, Охотск и Тауйск с указанием сосредоточить все силы в Анадырске.
По прибытию в Анадырск, в сентябре 1730 года Павлуцкий провел ревизию и смотр гарнизона, затеял укрепление башен острога. Тут же он узнал от служивого Афанасия Мельникова новые сведения. Оказывается, еще в 1725 году якутской канцелярией Мельникову было «велено идти в новую землицу против устья Анадыря–реки за губою, для прииску и призыву немирных, неясашных иноземцев». Он собрал «охочих людей немалое число» из Алазейского и колымских зимовий, но в тот год командир Анадырского острога Федор Татаринов «во оную землицу ходить запретил», нанес ущерб казне и «помешательство». Весной 1726 года отряд в 30 человек все–же вышел в «вояж» до большой земли. Но на выходе в море суденышко растрепало и выбросило под Камчаткой. Они с «нуждою пеши» вернулись обратно в Анадырский острог. Осенью 1729 года Мельников вновь отправился «на проведывание морских островов». Зазимовал на побережье Чукотки у «сидячих чукчей» и некоторых из них «призвал к ясачному платежу».
Весной при Мельникове «с морского острова» пришли к чукчам два человека, «которые имеют у себя в губах моржевое зубье и те зубные люди сказывали: ...до жилища де их... от чукоцкого носу день ходу, а от того де острову вперед до другова, которая называется Большая земля, день же ходу». Они же поведали ему «на той земле имеетца: соболи, лисицы, бобры решные, росомахи, рыси, дикий олень також де и пеших иноземцев довольное число». Эти эскимосы подарили ему 14 «рудожелтых» камешков (ожерелье), которое он и предъявил Павлуцкому. Можно представить радость капитана данному известию, к которому он шел уже три года. Не мешкая, Павлуцкий отписал сибирскому губернатору Плещеву о столь важном известии и в письме подтвердил свои намерения оставшимся флотом проведать новую землицу, а по суше намерен учинить поход «для призыву и примерения... немирных неясашных чюкочь».
Своими распоряжениями он продолжал сосредотачивать силы экспедиции на этих двух вопросах. К походу изготовил 215 служилых, 160 моряков и 60 юкагиров. Участие инородцев в отрядах казаков было закономерным явлением того времени – периода междуусобных войн племен и народов Северо–Востока. Постоянные жалобы ясашных коряков о нападении чукчей, которые отгоняли у них оленей, брали в плен жен и детей, торопили капитана с походом. Первая экспедиция Павлуцкого, формально призванная для защиты коряков от «немирных чукоч», внесла свой вклад и в изучение столь малодоступного, отдаленного Чукотского полуострова. Чертежи и схемы, составленные подпрапорщиком Анадырской партии Тимофеем Переваловым, а также «словесные сообщения» и записи в журнал служилых Нижегородова, Кургуцкого, Попова и сотника Русанова стали первоисточниками для описания края. Эти материалы содержат много ценной информации об чукотских «пустых» местах: «...в бытность же в том чукоцком походе никого лесу на всей той земле не видали и вся та чукоцкая земля болотная, кочковатая и мокрая. На оной земле, что редкими местами, мелкия прутики, вышиною от земли не больше четверти. А за неимением лесов варили себе еду нуждою, набрав тех прутьев, где сколько найти будет можно, а где оного сыскать не могли, то набрав растущий на кочках мох, тем варили».
Труднодоступность и «пустота» мест, видимо, были одной из причин тому, что Чукотский полуостров оказался включенным в состав России последним.
После Чукотского похода 1731 года Дмитрий Павлуцкий в марте 1732 года возглавил экспедицию на Гижигу к Паренскому корякскому острогу.
В том же году был наконец реализован и давний замысел экспедиции – плавание к Большой земле (проведывание «незнамых землищ»). Геодезист Михаил Гвоздев с подштурманом Иваном Федоровым и кормщиком Кондратием Мошковым вышли из устья Камчатки на боте «Святой Гавриил». Они впервые точно определили местонахождение части западного берега Большой земли – Америки.
В 1733 году Павлуцкому присвоили звание майора и направили в Камчатку расследовать восстание камчадалов Федора Харчина. Закончив следствие и казни осужденных, лишь в 1737 году, Павлуцкий вернулся в Якутск. С 1740 по 1742 год майор Павлуцкий – якутский воевода. К этому времени вновь активизировались междуусобные войны северных племен. Так, в 1737 году чукчи под Анадырском убили 20 ясашных коряк.
Вскоре на реке Олюторка убили 25 человек и 66 человек взяли в плен. За одну только зиму отбили у коряков одиннадцать табунов, угнав свыше 20 тысяч оленей.
Летом 1742 года из Сената поступил указ: «Якуцкому воеводе Павлуцкому сдать свою должность капитану Остапову, а самому отправиться в Анадырск для усмирения чукоч». При этом в инструкции приказано «всячески изведаться», учинить карту и журнал своих путешествий.
Без радости принял Павлуцкий это назначение. Уж не та ли скандальная история, когда отдавая свою племянницу в жены Степану Крашенинникову, на пиру воевода Павлуцкий дерзко отозвался о Святейшем Синоде, повлияла на это его «повышение» за прошлые заслуги? Святые отцы того времени крепко влияли на власть. Тем не менее уже шли в Якутск для похода 400 казаков из Селенгинска и Иркутска. Пока шла подготовка к походу, чукчи вновь сделали набег на ясашных коряк и отбили 400 оленей, убив 12 человек.
В этих походах описание вел Я.Линденау, а картографирование продолжил Г.Перевалов.
Линденау подробнейше описывал «хождения» по краю аборигенов, указывая тропы, переправы, где «спускаются через хребты», местонахождение населений и места кочевий. Указывал пути миграции диких оленей, их броды, «оленой плавы» и границы расселения народов, Линденау добросовестно описывал реки, пейзажи, расстояние между пунктами – ориентирами в путешествии: «...до юкагирской сопки полдня езды на оленях, сопка де оная стоит на тундреном месте и оленного корма имеетца довольно и лес есть на тундре тальнику кустами». Географические и этнографические изыскания Я.Линденау и картографирование самоучки геодезиста Г. Перевалова составили основу для дальнейших научных познаний Чукотского полуострова и несомненно придали значимость военным походам Дмитрия Павлуцкого…
В марте 1745 года Лоренц–Ланг, иркутский вице–губернатор, донес Сенату, что Анадырский майор прислал «при рапорте чертеж» не только своего похода к Колымскому морю, но и местоположение островов против чукотской землицы. Ланг отправил чертеж в Сенат. Чертеж этот пропал бесследно, как до этого другие многие сведения об экспедиции.
Пожалуй, в истории России не найдется такой экспедиции, результаты которой (посланные отчеты, карты и т.п.) исчезали бы в таком количестве, как в экспедиции Шестакова–Павлуцкого. Видимо, бироновщина царившая в России давала о себе знать.
Шли годы, продолжались малорезультативные в военном отношении походы против трудноуловимых кочевников. Суровый и явно не сентиментальный майор Павлуцкий рапортовал в Иркутск, что служилые анадырской команды «пришли в пропитании в великую нужду и голод, отчего уже и видеть жалосно».
В 1747 году к Анадырскому острогу подошло ополчение чукчей. Павлуцкий выехал с авангардным отрядом в 80 человек. В стычке у реки Орловой чукчи, разогнав инородцев из отряда Павлуцкого, окружили майора и служилых, и убили. Уважая храбрость Павлуцкого, сопку у места битвы окрестили Майорской. Через пять дней после боя тело майора привезли в острог, обернули бумагой, залили воском и положили в лиственничную гробницу. Хранили тело с марта по ноябрь в холодильнике – погребе под амбаром. В ноябре увезли в Якутск. Лишь в марте 1748 года привезли тело майора Д.И.Павлуцкого и схоронили под церковью Якутского Спасского монастыря.
Преданным служением России Дмитрий Иванович Павлуцкий заслуживает не только уважение, но и чести наравне с выдающимися исследователями Северо–Востока.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/04/04/1362