«Счастье»
Семён спросил Есению:
– Сенька, а ты землянику за что любишь?
Она долго думала, при этом продолжая жевать сочные, нежные ягоды, вдыхая их аромат, которым уже вся успела пропитаться, облизывая розовый сладкий сок с пальчиков и, казалось, не планировала отвечать. Семён нетерпеливо заёрзал на своём стульчике, стал заглядывать в её пустеющую кружечку, и от нетерпения высунул кончик языка, а Есения просто доела ягоды, даже облизала ложечку, которой достала три последние ягодки со дна кружки, и задумчиво сказала:
– Эх, Сёмка, что за глупый вопрос? Она же счастьем пахнет! А счастье нельзя не любить!
Есения задумчиво посмотрела в потолок, что-то вспоминая, в глазах мелькнула искра яркого света, и она наизусть выпалила свои любимые стихи:
– Ведь счастье, оно как синичка – желтопузое, яркое, доброе. С ним легко и приятно чирикается, с ним много ясного вспомнится, и оно не нуждается в привязи, оно в пальцах твоих запуталось, и порхает, и к груди прислонится, чтоб улыбкой красивой заполниться.
«Сегодня»
Есения подула на разбитую коленку Семена, приложила листочек подорожника, и только после этого подняла глаза на его лицо. Семён весело улыбался и смотрел то на колено, то на Есению. Она нахмурила брови:
– Тебе, что совсем не больно?
Он пожал плечами:
– Ну как, конечно больно! Почему ты спрашиваешь?
Она встала, отряхнула подол своей изумрудной юбочки, поправила резинку на косичке:
– Сёма, когда больно, люди не радуются!
Он тоже встал, протянул ей руку, повёл с собой дальше по саду, сорвал пару вишен, плюнул косточку, только потом объяснил:
– Понимаешь, завтра она не будет болеть, вчера тоже не болела, но сегодня я её разбил, и она побаливает, но живу-то я не завтра! Так?
Сенечка даже рот открыла в удивлении, кивнула ему, а он закончил:
– Живу я сегодня, вот прямо сейчас, и этого сейчас я уже не верну, поэтому прямо сейчас я хочу быть счастлив!
«О добре и зле»
– Сенька, ты добрая или злая?
Услышав такой вопрос, Есения выронила из рук свою леечку, которой планировала полить лилии, леечка упала ей прямо на ногу и вода разлилась. Она сжала ручки в кулачки:
– Теперь я точно злая!
Подняла леечку, и пошла снова набирать воду. Семён виновато посеменил следом:
– Сень, ну, правда! Я думал, что добрые это те, кто делают добрые дела, кому то помогают, поддерживают. Но вот сегодня ты вроде никому не помогла, но ты ведь все равно не злая! Правда же?
Есения посмотрела на него, улыбнулась, поправила немного его лохматые золотые волосы.
– Я думаю, что добрые – это не только делать хорошие поступки, это какой сам человек. Готов ли он кому-то дарить тепло, или готов ли он радоваться за кого- то!
Семён кивнул, сел в траву, Есения сорвала пару травинок, скрутила из них колечко, полюбовалась, а потом начала так звонко хохотать, что Семён невольно тоже рассмеялся, да так что живот заболел. Когда смешинка улетела, Семка сам, вместо Есении, закончил поливать цветы, а Есения пошла собирать красивые алые томаты.
"Ух, и умная же она у нас!" – подумал Семён, и сам себе улыбнулся.
«Молитва»
Есения посмотрела на часы в форме филина с большими желтыми глазами – было уже 9 часов вечера. Отложила книжечку в сторону, отодвинула огромное одеяло, которым была укрыта, спрыгнула с постели. Босыми ногами прошлепала к окну. Семену стало любопытно, куда она отправилась так поздно, поэтому он, не переставая собирать конструктор на своей подушке, одним глазком стал наблюдать за ней. Она подошла к окошку, наклонилась, раздвинула всех зверей, которые жили под ним – жирафов, слонов, бизонов, встала на колени аккуратно поправила ночную рубашку, заправила свои кудряшки за уши, сложила ладошки вместе и закрыла глаза.
Семен долго наблюдал, от любопытства даже одну деталь конструктора затащил в рот, деталь оказалась не вкусной, он выплюнул её, свесил ноги с кровати, и начал ими болтать, а она все стояла. Он собрал все детали конструктора в коробочку, прибрал на полку, одел любимую пижамку с морковками, а она все стояла. Он посмотрел в окно – темно, шелестит дождь по крыше, иногда пролетали желтые листья и прилипали к стеклу.
Он зачарованно посмотрел на один из листьев, кленовый, резной, лист был красивым, так и хотелось взять его домой. Семен уж было потянулся открыть окно, но Есения встала, кротко улыбнулась, вытащила из волос все заколки в форме цветов, и залезла под одеяло.
– Сенька, ты зачем на меня молчишь? Ты что делала!? – Он нахмурил свои золотые брови, и возмущенно развел руки.
– Сёмочка, я просто молилась, с Богом разговаривала.
– И о чем ты с ним разговаривала? – Он сел на круглый лохматый коврик и приготовился внимательно ее слушать.
– Я попросила его, чтобы все люди на свете были непременно счастливы, и любили других людей. Не хочу, чтобы в мире, где мы живем, было зло, не хочу, чтобы кто-то болел, или плакал.
– А так разве бывает?
– Да, поэтому я и попросила Бога.
– А что он тебе ответил?
Она прижала к себе свою куклу с голубыми волосами, поморщила носик, поджала губки:
– Он не ответил. Он никому не отвечает – голосом не отвечает, вместо этого он делает чудо.
– Конечно, не ответил, он же тебя не услышал! Ты слишком тихо его просила, даже мне неслышно было! В следующий раз проси громче, ага?
Она удивленная такой простой идеей округлила глаза, и кивнула ему, а он, прихватил с собой плюшевого динозавра и залез под одеяло. Есения посмотрела в глаза кукле, затем на засыпающего Семена:
– Я обещаю, что когда-то научусь просить так громко, что он обязательно меня услышит.
«Первый снег»
– Сёмочкааа! – Громко-громко закричала Есения, влетая к нему в комнату. – Ты только посмотри, что происходит!
Но Семён уже прекрасно знал, что иногда она может, что угодно выдумать, чтобы его разбудить – поэтому он лишь сильнее завернулся в одеяло. Она удивленно покрутилась рядом, рассмотрела всех лошадок на ткани, залезла на кровать. Как маленький паровозик с невозмутимым пыхтением она проползла вокруг него, и нашла лишь нос, торчащий наружу. Есения набрала полную грудь воздуха и прокричала прямо в этот нос:
– Там вообще-то первый снег выпал!
В одно мгновение одеяло упало на пол, и абсолютно проснувшийся Семён уже смотрел в окно, прижав к нему лоб, нос и обе ладошки. Его золотые волосы, конечно, торчали во все стороны, и пижамные штанишки смешно съехали на бок. Есения встала рядом, подышала на стекло, нарисовала снеговика:
– Какой красивый сегодня день!
– Да, и очень веселый! – Ответил Семён, натягивая шерстяной носок, потому что в голове он уже слепил сотню снежков.
«Простуда»
Семён посмотрел на окно, вздохнул и посильнее закутался в одеяло, о прогулке думать было запрещено, потому что проснулся он с температурой. Мама многозначительно поставила ему на столик клюкву, малину, лимон, мёд, чай с шиповником и его любимую книжку. Погладила по голове и ушла варить куриный бульон. Он хотел достать железную дорогу, но сил не было, он обнял мишку и заплакал. Есения пододвинула к нему сказки, оставленные мамой:
– Сём, давай почитаем? А?
Он вытер щёчки:
– Не хочу! Это очень грустно! – Его голос задрожал. – Болеть грустно!
Она встревожено изучила его прозрачные слезы, взяла его за руку:
-Так если это грустно, то давай будем здоровыми! Попутешествуем вместе с Карлсоном, с ним очень даже весело, и вместе с ним сладких ягод поедим!
Семён очень удивился, даже сел:
– Как-то я об этом совсем не подумал, действительно, ягоды намного вкуснее чем те сосульки, которые я вчера слопал!
«Новогодние заботы»
Семен был уже почти у цели, когда елка очень медленно начала падать.
– Ееееесеееенияаааааа!
Только и успел громко закричать он, и елка с громким треском и звоном бьющихся игрушек свалилась на пол. Семен так и остался со звездой в руке, обнимая всем телом ветки, только глаза зажмурил. Есения наклонилась над ним и озабочено сказала:
– Сём, а Сём? Смотри какая ситуация получилась.
Он открыл один глаз, оценил ситуацию. Сел, открыл второй глаз. Повертел в руке звезду, посмотрел на руины огромной ели, которую они с папой вчера принесли домой. И со словами:
– Да, макушка оказалась выше, чем я думал. Или ниже. – Стал невозмутимо одевать звезду на упавшую елку. – Вот видишь, как мы с тобой маме сегодня помогли! – Гордо сказал он, а Есения кивнула и запела песенку про елочку.
«Мамина радость»
– Сень, помнишь, как мы листья собирали?
– Ага. – Она села поближе к Семену, и дала ему апельсин.
– Снова мне чистить! – Он смешно сморщил носик, но начал снимать маленькие ароматные кусочки шкурки, своими малюсенькими пальчиками. – А летом мы маме букетики собирали, а весной сосульки по длине, а сейчас вот шишки с тобой собираем, снежинки вырезаем, апельсины вот едим.
– Счастливые мы с тобой, Сёмка, люди.
– Даа, у нас с тобой всегда что-то радостное. Интересненько. – Он притих на мгновение, а потом соскочил со скамеечки, чуть не поскользнулся на коньках, ухватился за Есению, да как закричит: – Я знаю! Знаю!
Есения так перепугалась, что у нее рот приоткрылся, и она вжалась в спинку скамейки.
– Есения! Я знаю! Я знаю, почему нам всегда радостно! Мне мама говорила, что мы её радость! Мы сами радость! Понимаешь?
Она кивнула:
– Да, тогда все абсолютно понятно! – Она взяла из рук Семена апельсин, причмокнула, разделила его на две части и быстро начала жевать сладко-кислые очень сочные ароматные дольки.
"Прощение"
Есения сидела на скамеечке и разглядывала свою новую куклу, трогала её зеленые глаза пуговки, поправляла розовую вязаную шапочку на голове, поправляла складочки на юбочке, потом неожиданно вспомнила, что Сёмка ждет её во дворе, чтобы доделать их необыкновенную горку. Горку они построили еще вчера, на ночь залили её водой, а теперь осталось только вылепить ступеньки и украсить бока, чтобы всем было ясно, что она волшебная, а не какая-то там обычная. Есения бережно положила куклу в большой карман широкой куртки, натянула варежки и готова была уже бежать, но вдруг раздался громкий смех и прямо ей в затылок влепился огромный, мокрый снежок. Она ойкнула и быстро оглянулась – это были мальчишки, живущие на соседней улице, их так развеселило меткое попадание, что они схватились за животы со смеху.
Не успела Есения ничего понять, как из двора выскочил Сёмка с красным ведерком в руках и с визгом бросился в их сторону. Мальчишки были гораздо старше и выше его, но при его появлении глаза их округлились и мальчишки бросились бежать, Семен пару метров пробежал следом, понял, что ему их не догнать, поэтому сжал кулачки, досадливо топнул ножкой (ножка была в валенке, поэтому получилось не страшно, но очень впечатлительно), и поспешил к Сеньке.
– Сенечка, тебе очень больно? Ты не волнуйся, я их все равно найду и заставлю извиниться!
Есения быстро-быстро замотала головой, так быстро, что шапка с большим желтым помпоном чуть не слетела с головы:
– Ты что! Не надо! Зачем же им извиняться?
– Затем, что они тебя обидели!
– Нет! Им не надо извиняться, чтобы я их простила. Я их и сама прощаю, делать мне что ли нечего – обижаться на кого-то, это же скучно и не интересно, у меня без этого есть важное дело, я хочу на горке нарисовать яблоневое дерево. Поэтому, ты занимайся ступенями, а я пошла за краской!
Есения круто развернулась и убежала в дом, а Семен оглянулся туда, куда убежали мальчишки, потом на горку, взгляд переместился на крышу и он увидел там висящую большую сосульку. Уже через пару секунд Семён бежал за лопаткой, чтоб сбить эту сосульку с крыши, мальчишки уже не занимали его ум, потому что теперь он знал, что прощение, это очень радостно и просто.
«Деньрожденческая подготовка»
Семён зажмурился, сжал кулачки и со всей силы стал задувать свечки на торте. Свечки потухли, он довольно прищурился, потер ладони. Есения скептически поджала губки, подняла одну бровь.
– Сём, ты зачем свечки задуваешь в пятый раз? У тебя сегодня не день рождение даже!
Он встал, отряхнул коленки, топнул ножкой так сильно, что помпончики на носочке весело подлетели:
– Ты что! День рождение всего раз в год! А если я за год разучусь задувать много свечек! А желание! Желание же не сбудется!
Махнул на нее рукой, снова сел на коленки у торта. Ткнул пальцем в розочку, облизал крем.
– Ага, и что, теперь каждый день тренироваться будем? - Она облизнулась, тоже потянулась пальчиком к розочке, замерла. – Сем, ты не переживай за свечки, пошли лучше на лыжах кататься? А свечки… да ты даже сто штук за раз задуть можешь!
И она уверенно собрала пол розочки из крема и отправила в рот, причмокнула, а затем собрала остатки цветка. Сёма так удивился от её слов, что решил подползти к ней поближе и всей ладошкой встал в торт, заскользил, отпихнул торт в сторону:
– Ты думаешь даже сто свечек смогу задуть!?
И так сильно выпучил на нее глаза, что она захохотала и схватилась за животик:
– Сёмочка! Ну конечно сможешь! Я же в тебя верю! Значит можешь!
Он крепко-крепко обнял её, заглянул в её изумрудные глазки:
-И что, мы теперь, правда, можем идти на лыжах кататься?
Дождался, когда она кивнет, и на ходу облизывая ладошку, побежал искать лыжные ботинки.
«Весна»
Она прищурилась, потом широко раскрыла глаза - но весеннее яркое солнце отражалось от всего вокруг, от каждой снежинки и льдинки, и все эти мириады разноцветных, ярких светлячков хотели показать свою красу и светили прямо в глазки. Поэтому ей снова пришлось зажмуриться.
А Семен в это время пристально рассматривал снеговика, потрогал его за нос, поправил шарфик, обошел вокруг, присел, потрогал пуговки на его груди:
– Сень, мне кажется или я стал повыше, чем снеговик?
Он гордо выпрямился и важно задрал носик к верху.
Есения хмыкнула, но поспешила кивнуть.
Он посильнее натянул шапку, снял рукавицы и продолжил:
-Это ведь знаешь почему? Потому что я кашу ем! И зарядку делаю утром. И папе помогаю. А еще я вчера выучил новые две буквы! Букву Е, и вторую – её сестренку, поэтому сегодня я могу отдыхать и заготовить кораблей, а то вдруг скоро весна и ручьи потекут!
И он побежал искать подходящие щепочки и палочки для создания своих парусников.
А Есения огляделась вокруг, посмотрела на сосульки, важно свисающие с урыши, на осевшие сугробы, вдохнула уже совсем теплый весенний воздух, подошла к снеговику, заглянула в его угольки глазки, обняла и сказала:
-Весна уже пришла, ты только Сёмке не говори, что это не он так подрос, а ты на солнышке подтаял, мы тебя в следующем году еще выше построим, до потолка, ага?
И весело подмигнула своему снежному другу.
«Когда я вырасту!»
Есения внимательно читала свою книжечку про муравьев, когда Семен влетел в комнату с огромным деревянным мечем на перевес. На его плечах величественно висела накидка с дивана, а на голове блестела золотистая корона, выполненная им же из картона. От предвкушения чего-то радостного Есения захлопала в ладоши и отодвинула книжку. Семен встал прямо посередине комнаты, облокотился об меч:
– Когда я вырасту, я буду королем! Я буду править своим народом мудро и честно! – В подтверждение своих слов он топнул, корона упала. – Или я буду супер-героем, я буду спасать жителей нашей планеты от извержений вулканов и ураганов!
Он взмахнул накидкой, отбросил меч в сторону, Есения не смогла удержаться и снова захлопала, ей так радостно было от того, что её Семка вот такой великий человек, а он продолжил:
-А может, я буду летчиком, который летает по всему миру! Я буду летать во все страны, и привозить тебе всякие диковины! – Есения открыла, было, рот, и Семен её вовремя понял. – Нет, я буду брать тебя вторым пилотом! – Есения в ужасе привстала, но снова села. – Нет, Сенька! Я просто буду брать тебя собой!
Она кивнула и встала, подбежала к нему, обняла, поправила накидку. Он гордо выпятил грудь:
– А ты Сенечка, кем будешь, когда вырастешь?
Она пожала плечами, приложила пальчик к губам, посмотрела на свои красные туфельки, потом на книжку, потом на мишку на полке и снова на Семена:
– Сём, так я собой буду! Кем же мне еще быть?!
«Засыпательная история»
– Сень, мне страшно! Давай свет включим?
Семен прижал медвежонка и зажмурился. Все вещи, которые днем были знакомыми и родными в темноте казались маленькими монстриками, которые хотят укусить за пятку, или еще хуже - за нос!
– Ты что, темноты боишься? – Эта новость так удивила её, что она в одну секунду выскочила из горы игрушек, с которыми привыкла спать, уверено прошлепала босыми ножками по полу, остановилась рядом с его постелькой, нахмурилась и уперла руки в бока.
– Угу.
Он шмыгнул носом, но уверенность Есении немного раздвинула завесу страха, и он открыл глаза.
– Сёма, ну ты что. Ты посмотри как у тебя внутри светло! – Она улыбнулась, зевнула: – Когда внутри так много света, какая разница что находится снаружи?
"Котенок "
Семён вошел в дом с таким гордым и отважным видом, что Есения не смогла не обратить на это внимание, она быстро убрала с колен пяльца, на которых вышивала синичек и сделала шаг навстречу брату. Семен шмыгнул высоко поднятым носиком, выставил вперед одну ногу в зеленом резиновом сапожке, измазанном весенней грязью, и величественно расстегнул молнию на куртке:
– Я спас этого котенка от страшной беды, он упал в канаву и потерялся. Скорее неси самое теплое полотенце и любимый мамин шампунь, его нужно искупать и высушить.
В подтверждение этих слов из куртки выглянула маленькая рыженькая мордочка и сказала:
– Мяу!
Есения выдохнула воздух, прижала ладони к щекам, часто заморгала:
– Он такой милый!
– Не отвлекаться! Он дрожит и весь грязный, ты что не видишь?
Есения как вспышка молнии исчезла в ванной, а Семка поспешил снять куртку и шапку, приговаривая:
– Не бойся, ты теперь наш друг, ты самый лучший котенок в мире, мы всегда будем тебя любить и о тебе заботиться, слышишь?
А котенок спешил ответить:
– Мяу!
Уже через час вся суета была закончена, Есения не могла отвести глаз от милого котенка, спящего в корзинке, которую они поставили к батарее, а Семён ласково гладил его спинку рукой.
– Как думаешь? Маме понравится наш новый друг? – Шепотом спросила Есения.
– Конечно, понравится!
– А как ты думаешь, что она скажет, когда узнает, что мы яблоки из корзинки высыпали на диван?
Семен пожал плечами и улегся животом на пол, чтобы быть ближе к спящему котенку.
– Сём, а мамина любимая тарелочка с бабочками? Вдруг она рассердится, что мы в нее для котенка молоко налили?
Семен задумался, но снова пожал плечами, но Есения и не думала отступать, она подвинулась поближе и в самое его ухо сказала:
– А её любимый медальон вместо игрушки-побрякушки?
Семен возмущенно повернул к ней лицо, приставил указательный палец к губам, чтобы она говорила тише, затем сел, внимательно рассмотрел Есению, нахмурил бровки, наслюнявил палец и вытер с её щеки грязную полосочку, которая, видимо, осталась еще с момента купания. Потом он поправил бантик у неё на косичке и воротничек на кофточке, после чего лицо его засияло таким счастьем, что и Есения невольно улыбнулась в ответ.
– Сенька, когда мама узнает, что мы выкупали нашего друга лучшим шампунем, вытерли самым мягким полотенцем, набрызгали папиными лучшими духами, накормили молочком из самой красивой тарелочки, поиграли с ним медальоном и заботливо положили спать в корзинку из под яблок, на её любимой меховой шапочке, она знаешь что сделает?
Он прищурил глаз и высунул кончик языка для придания таинственности своей речи, а Есения только и смогла тихонько ахнуть и прошептать:
– Не знаю.
– Она полюбит его так же сильно, как и мы! Потому что он теперь наш друг! А с другом всегда надо делиться самым лучшим из того, что у тебя есть!
В подтверждение своих слов он достал из кармана свою любимую фруктовую конфету и протянул Есении, а она только и смогла восторженно прошептать:
– Спасибо!
"Жизнь"
– Эх, Сенька! Вот ведь счастье! Жить!
Семен сладко потянулся на вязаном бабушкином пледе, лег на живот, увидел морковку, которую уже откусил пару раз, но забыл доесть, потому что засмотрелся на котенка, играющего с бумажным корабликом. Есения шила новый синий свитер для своего медведя и никак не могла выбрать пуговицы: белые или золотые. Свитер она шила все утро – поэтому вокруг нее на пледе скопилось большое количество необходимых вещей: ножницы, обрезки разных тканей, бусинки, кусочек искусственного меха на воротник, несколько десятков разноцветных ниток и конечно плюшевый заяц, для моральной поддержки. Услышав слова Семена она только на секундочку отвлеклась, чтоб на него посмотреть, но тут же продолжила сшивать синие лоскутки аккуратными стежками. Семен даже и не расстроился, стал весело хрустеть морковкой и болтать ногами в воздухе, от чего помпончики на его носочках стали летать туда-сюда как волшебные снежки. Есения что-то обдумала, и, не прекращая шить, сказала:
– Конечно – счастье. Только мы же совсем не знаем, что там будет дальше, ну там… в будущем. Это немного страшно.
Семён кивнул, улыбнулся:
– Да, немножко конечно страшно. Только совсем чуть-чуть. Ведь мы же сами решим, как оно у нас там будет «Потом». А будет оно все равно хорошо, потому что жить – это счастье. Ага?
– Ага.
– Золотые пуговки больше подойдут, Потапу они очень понравятся, они же, как капельки мёда.
Есения удивленно посмотрела на него и тут же поняла, что он прав. Прав абсолютно во всем, везде и всюду прав. Она так обрадовалась, что больше уже не могла шить, наклонилась вперед и крепко-крепко обняла его.