День тети Иры начинался в семь утра. Звонит будильник, со вздохом она медленно приводит свое пышное тело в горизонтальное положение и на всю трехкомнатную квартиру орет:
-Ваня! Вставай!
Это предупредительный зов, после которого Ваня, ее младший сын, никогда не встает, но зато слышит. Скорее всего он что-то промямлил типа: «Не хочу» - и перевернулся на другой бок. "Сволочь" - думает она, с трудом встает с кровати, нащупывает ногами тапочки, с подоконника берет пачку сигарет - недавно она перешла на тонкие, а то легкие начали шалить, по врачам ходить еще не хватало - стаскивает с кровати одеяло, оборачивается в него и покачиваясь из стороны в сторону, как метроном на режиме модерато, выходит на балкон.
Апрель. Солнце не выходит уже неделю, снег, замызганный, серый, не думает исчезать. Такой вот пейзаж. И на фоне всего этого на балконе девятого этажа красный большой комок одеяла, а сверху рыжий клочок волос. Вверх то и дело в холодный весенний ветер улетает струйка дыма. «О Господи» - следующая мысль за это утро. Слабая, вяленькая мысль. Через минуту нужно будет идти готовить завтрак. Гречку или манку? Смотря, что этот засранец будет есть. А то в тот раз... Снова будить Ваню, который никогда не встает с первого раза, слушать его нытье, проверять рюкзак, а то недоглядишь – и снова забудет половину учебников. Тетя Ира коротко вздыхает. А что делать!
-Вань! Сколько раз мне еще повторять!
***
Аня стоит на балконе двадцать второго этажа, в белой тонкой сорочке, курит.
-Ты бы хоть одеяло накинула бы! – доносится из комнаты хриплый сонный голос. Вслед звук переворачиваемого на другой бок чего-то большого.
Аня не обращает внимание.
Она кажется болезненно худой, слишком высокой, особенно сзади. Кажется, что балкон ей ниже пояса, так что чтобы с него упасть, ей не пришлось бы даже перевешиваться или отталкиваться ногами. "Красиво как! Надо нарисовать этот талый лед, сплетенные ветки деревьев, небо такое суровое, как будто сосредоточенное..." - подумала она, выдыхая дым изо рта. Откуда-то на голову упала крупная холодная капля. Аня провела свободной рукой по макушке – много волос намокло, однако. Для одной капли. Аня облизнула влажные кончики пальцев, последний раз затянулась, пустив дым в весенний холод, бросила вниз бычок и подпрыгивая от холода в тапках, забежала обратно в дом. Только в тепле поняла, на каком холоде она стояла. Споткнувшись о валявшийся на полу рулон холста, ей все же удалось не упасть с грохотом, замерев балансируя в позе древнегреческого спортсмена, метающего диск. Но, как назло, внутри внезапно свело, защекотало, и Аня громко закашляла, согнувшись в три погибели.
Тело на кровати недовольно зашевелилось и застонало. Сквозь слой одеяла послышалось неразборчивое бормотание.
- Ну сколько можно, я тебя спрашиваю?..
Аня возмущенно уставилась на лежащее тело.
- Нет, ты сволочь совсем? Мне что, уже и покашлять нельзя?
Голос из одеяла невозмутимо продолжал.
-Если хочешь пафосно сдохнуть от чахотки – сделай это, пожалуйста, или тихо или без меня. Кстати, тебе выходить пора, дорогая…
-Пошел в жопу. Дорогой. - отчеканила Аня и демонстративно громко, пользуясь своим ростом, зашагала на кухню.
Тело нечленораздельно возмутилось и снова перевернулось на другой бок.