По Белой книге древних поверий
Искателям приключений в параллельных просторах посвящается.
*
Большой красный шар медленно поднимался над восточной стороной притихшей пустыни. От палаточного стана археологов приткнувшегося зелёным пятном к белым пескам на десятки миль не было видно ни деревца, ни кустика. Не за что глазу зацепиться.
Кругом стана песок, песок да красное светило, поднимающееся из-за низкого горизонта там вдали.
Не обманулись, заметили. На одной палатке на входе откинулся брезентовый полог и из неё вышел, глядя на утреннее красное светило средних лет человек. Зевая и потягиваясь, он пристально всматривался в тёмное пятно, растущее на белом песке под красным встающим солнцем.
Солнце поднималось выше и выше в бесконечный простор небес. Тёмное пятно приближалось, стало похожим на силуэт человека.
Хотите, верьте, хотите, нет! К палаточному стану археологов приближался одиноко идущий женский силуэт. Чтобы вы подумали стоя на месте того археолога. Видя, как прямо на вас по сыпучему песку в обуви на высоких каблуках и в длинном синем платье из лёгкой ткани приближается красивая девушка.
Правильно! Вы ничего не подумали! Не успели! Успели только рот открыть и пустить со рта слюну до колен. Девушка поравнялась с удивлённо застывшим археологом, спросила:
- Кто вы и что тут делаете?
Парень словно очнулся от сна, протёр глаза кулаками, ответил:
- Мы археологи! В песочке вот тута возимся! А ты кто такая? Откуда ты идёшь и куда?
- Я иду со стороны болот, что в восходящей стороне солнца лежат!
- Кругом пески, пески, а ты про какие-то болота кажешь!
- Я про те болота, кажу, возле которого стоит окаменевший розовый дракон!
- Постой, постой, откуда ты сказала, идёшь?
**
Белое солнце весь день нещадно палившее белые пески, под вечер потускнело, утратило силу, ярко-оранжевым шаром неспешно опустилось за чёткую линию горизонта. Закат ещё теплился, расцвечивал небо огненным светом, но над белым простором пустыни уже сгущались сумерки. Незримая вуаль, укутав дальние дали тёмной пеленой, кралась по округе и с последним угасшим лучом солнца опустилась на палаточный стан археологов.
Со стороны раскопов в прохладной вечерней тишине послышались голоса людей приближающихся к палаткам. Уставшие, и неунывающие пять человек парней, шутя, и подтрунивая друг друга, подошли к ярко пылающему огню, возле которого суетился кашевар Ивасик. Незлобно так стали журить его:
- Ивасик! Ты, наверное, спал целый день? На стол еду ещё не поставил!
Начал Демьян. На что Ивасик, зевая и прикрывая рот ладошкой, ответил:
- Еда Демьян давно готова!
- Готова, так чё медлишь? Мы на раскопе песок целый день таскали, устали вроде как! ...
Поторопил Ивасика Платон Халин.
- Да толку то что! Третий месяц по пескам рыщем, ищем розового дракона, а результат нулевой.
Расставляя посуду на столе, ответил Платону Ивасик, но упрёк оказался всем.
- Я вот что думаю!
Помыв под умывальником руки и усаживаясь вместе с парнями за стол начал говорить Вадик.
- Завтра с утра мы сворачиваем палатки и едем домой. Надеюсь, что к следующему сезону мы лучше подготовимся. Неспеша, перечитаем в Белой книге древние поверия, наметим новые места поиска и с новыми силами вернёмся в эти края.
Парни, конечно же, согласились с мнением Вадика, и по случаю окончания работ потребовали от него налить всем по сто грамм спирта из неприкосновенного запаса. Вечеряя, за разговорами засиделись допоздна. До появления звёзд, когда они ясной алмазной россыпью усеяли низкий небосвод.
Последним из-за стола встал Никон Чурин. Шатаясь, доковылял до своей палатки, допил с горла свою «заначку» поглядел мутными глазами на усеянное звёздами небо, и со словами «я до вас ещё доберусь», плюхнулся вниз лицом на свою постель.
***
- Постой, постой! Откуда ты кажешь, пришла к нам?
- От болот восточной стороны. Там где у их кромки стоит окаменевшее изваяние розового дракона.
- Вот оно! Вот то, что нам нужно!
Восторженно молвил парень, почёсывая голову правой рукой и что-то обдумывая.
- А зачем он вам нужен?
Опять спросила археолога таинственная незнакомка.
В Белой книге древних поверий сказано, «человек или люди, кои найдут розового дракона, достойны к нему, прикоснуться своей рукой. Он, получив, тепло рук человеческих оживёт. Сбросит тёмные заклинания древних колдунов в виде каменных осколков. Примет облик человеческий, и назвавшись рыбаком, станет указывать тропу через гиблые болота и подземный мир колдунов в страну Чудес» - Если я покажу вам, где стоит каменное изваяние розового дракона, меня, возьмёте с собой в страну Чудес?
Парень засмеялся. Потеребил правой рукой на голове русые волосы, ответил девушке:
- Шла-бы ты домой милая барышня! В такой одежде и обуви только ходить с тобой…
Куда ходить не досказал. Перебили приятели.
Услышать голос девушки возле своего стана в такой ранний час они не ожидали. Ошарашенные её появлением они буквально повыскакивали из палаток и, видя девушку, наяву сразу обнадёжили её лестными словами:
- Возьмём! Возьмём! Укажи нам только место где стоит этот розовый дракон?
Очаровательная незнакомка, глядя на парней, не поворачиваясь, махнула рукой в сторону, встающего солнца, ответила:
- Он в той стороне стоит! Если поторопитесь, то к завтрашнему утру будем возле него.
Из толпы хихикающих парней, как из ведра, посыпались вопросы:
- Девушка! Ты не ошиблась - своими глазами глядела на розового дракона?
И она, быстро и не теряясь, им отвечала:
- Да глядела на него!
- Что ты в той стороне делала?
- Как там оказалась?
- Я в караване отца ехала! У края белых песков и начала заболоченной низины караван остановился на отдых. Погонщики поили верблюдов, готовили обед. Отец расставил охранителей по указанным местам, сел просматривать бумаги. Я девушка любопытная. Не раздумывая, оставила караван и пошла, поглядеть на каменное изваяние, высившееся над зарослями камыша у болотистой кромки…
Девушка приумолкла, оглядываясь по сторонам.
- Дальше, дальше, что было?
Торопили девушку археологи, и она немного помолчав, стала рассказывать:
- Дальше и рассказывать не хочется. Страшно. Но я расскажу. Подошла я к нему каменному такому и в глаза посмотрела. То ли показалось мне, то ли было. Они оживились и по-доброму глядели на меня. Как долго я смотрела в глаза дракона, не знаю. Только вдруг они померкли. Я отвела свой взгляд от глаз дракона, посмотрела на караван и ахнула от ужаса. Там орудовала шайка разбойников. На лошадях, стреляя из луков, и орудуя копьями, они расправлялись с людьми. Я хотела бежать к каравану, но ноги меня не слушались. Я хотела кричать, но не было голоса. Покончив с людьми, разбойники забрали верблюдов, поклажу и ушли неведомо куда.
Девушка закончила свой рассказ, стояла, молча, глядела на притихших ребят.
- Разбойники кажешь, на караван напали? Парни вы слышите! Она говорит про какой-то караван и разбойников!
Больше всех восторгался кашевар Ивасик.
- На дворе ХХ век, а она нам про разбойников головы морочит!
- Я думаю иначе! На караван напали одичавшие кочевники скотоводы. А от тебя Ивасик такие слова было горестно слушать не только девушке, но и нам тоже.
Возразил Вадик парень первый встретивший девушку, намекая остальным ребятам, что её не стоит обижать.
- Звать тебя как?
Миролюбиво стали задавать вопросы парни.
- Зовут меня Айша.
Спокойно и доверчиво им отвечала девушка.
- Нас как нашла?
- Я никого не искала и не думала искать. Шла себе, шла, куда в какую сторону не разбиралась. Не до того было.
- Тогда, что же мы стоим «охотники за удачей»! Пора парни в дорогу собираться, коль само провидение нам Айшу в проводники послало.
Распорядился археолог Вадик. Похоже, в группе он был старшим.
****
Нещадно палившее солнце, поднявшееся высоко в бледно-синее небо не помешало археологам быстро свернуть палатки, собрать в рюкзаки вещи и загрузить их и инструмент в грузовик. Во внедорожник, на задние сидения сели три парня Ивасик, Демьян и Котя. За руль сел Вадик. На переднее сидение рядом с ним села Айша. В грузовике собрались ехать два человека Платон Халин и Никон Чурин.
Внедорожник и грузовик помчались по бездорожью пустыни, за собой оставляя шлейф поднятой в воздух пыли. Ехали долго. Заморились. Однообразный песчаный пейзаж, простирающийся до самого горизонта, уже с половины пути видеть всем надоело. Ребята, сидевшие в салоне, склонили головы на спинки передних сидений, дремали. Айша прислонилась плечом к дверке машины, сомкнула веки длинными черными ресницами, пыталась тоже уснуть.
Ревущий мотор машины, вяло текущий разговор с водителем и частые ухабы на бездорожье, принуждали часто открывать глаза.
После очередной встряски, Айша взглянув на водителя, испуганно, вскрикнула:
- Эй, археолог! Не спи за рулём!
От крика девушки проснулись ребята, сидевшие на заднем сидении, попросили Вадика остановиться. К ним подъехали ребята на грузовике, остановились рядом и, узнав причину остановки, пошутили:
- Вадик! Как можно спать за рулём, коли такая «козочка» сидит рядом!
Уличенный во сне Вадик не ответил, а Айша вспыхнула, как спичка, молвила:
- Я не «козочка»! Только и умеете обзываться! С утра трясёмся по бездорожью без еды и отдыха.
За девушку опять заступился Вадик, пожалел:
- Ребята! Пожалуй, Айше надо угодить!
- Да мы и сами желаем поесть и отдохнуть! Дров только у нас нет!
Ответил Демьян.
- Мы так торопились увидеть розового дракона, что ни дрова, ни воды впрок не взяли!
Подтвердил слова Демьяна, Ивасик.
- Ивасик! Ты же у нас повар, ты и должен был позаботиться о дровах!
Стал отчитывать его Вадик.
- Ладно вам хаять один одного!
Вмешалась в мужскую перепалку Айша.
- Вон посмотрите туда!
Девушка показала рукой, куда лежал их путь, и куда они не доехали, остановились.
- Что там! Что там за пятна непонятные! Мираж, наверное!
Стали спрашивать её парни.
- То не пятна и не мираж, а кусты саксаула виднеются. Туда нам и ехать надо быстрее, пока солнце за горизонт не село.
- Что же вы стоите искатели приключений? Быстро садитесь по своим местам и поехали…
Подстегнул ребят Вадик.
Машины заревели моторами, снова помчались по белому бездорожью пустыни к видневшимся вдали кустарникам.
До захода солнца оставалось не больше часа, когда компания ребят, увлеченная заманчивой идеей, подъехала к зарослям саксаула и карагача, росшим вокруг маленького озерца. Машины со всей поклажей оставили на ровно приглаженной песчаной площадке. С собой взяли только котелок, еды на один раз да спички и пробираясь по кустарниковым зарослям пошли к тому озерцу.
Не то, что дороги, даже тропы хоженой не было протоптано к нему. Видно было, что люди не часто тут бывали. Зато дров было тут бери, нехочу, и вода всем показалась вкусной. Костёр развели быстро. Ивасик сварил пшённую кашу с говяжьей тушенкой и все её ели, запивая крепким чаем.
Ночь опустилась над простором пустыни сразу едва большое, красное солнце опустилось за горизонт. Ребята после еды расслабились и, похоже, уходить от костра уже не собирались, но Вадик поднялся, допил чай, остатки, выплеснув в огонь, как старший группы скомандовал:
- Ребята, пора в дорогу собираться! Котя, а к тебе у меня просьба! Не в службу, а в дружбу возьми с костра горящую головешку и иди к машинам. Как проберёшься к ним, включи фары, и направь их свет на озерко, чтобы наша барышня своё платье не порвала, идя среди кустов.
Котя ушёл и вскоре все ребята, оставшиеся у костра, услышали в ночи его крики:
- Помогите! Помогите!
Парни похватали из костра горящие головешки и, продираясь сквозь кустарник, подбежали к месту, где стояли машины - увидели, помогать уже было некому. Котя вместе с машинами быстро тонул в зыбучем песке. Не прошло и минуты, как место заровнялось, и приняло былой вид. Стоять возле него было бессмысленно и опасно. Все ребята в шоковом состоянии вернулись к догоравшему костру и, глядя на угли, долго молчали, не подбрасывая в него дрова.
Угли постепенно догорали, а ночь становилась прохладнее. Что парни. Они были одеты в рабочие спецовки. А каково было Айше. Она была в лёгком платьице и обуви на высоких каблуках. Когда угли уже еле тлели к ней подошёл Вадик и одним краем куртки накрыл её плечи, слегка прижав к себе. Так и стояли, не молвив никому ни слова. Парни, чувствуя холод, тоже сбились в кучу. Сидели, прижавшись спина к спине.
В темноте то ли думалось плохо, то ли мысли хорошие никому не приходили. Все молчали.
В округе, не слышалось ни каких звуков, а на небе не было видно ни одной звезды. Они покажутся позже. К середине ночи ими будет усыпано всё небо, и тогда они будут висеть низко, низко. Но не сейчас. Вечером.
Странно. Тогда что за огонёк горит вон в той стороне, что за озерком находится?
Вадик стоял возле угасающего костра, а рядом с ним стуча зубами от испуга, и от наступившей прохлады, стояла Айша. И вот в этой тёмной прохладе ночи голос Ивасика подействовал на всех отрезвляюще.
- Не парни! Вы как хотите, а я не хочу мёрзнуть у гаснущих углей. Пойду дров соберу!
- А змей, пауков не боишься?
В темноте съязвил Демьян. Ивасик в слабых отсветах от костра поднялся на ноги во весь рост, хотел съязвить Демьяну, но не стал. За озерком он увидел пробивающуюся сквозь кусты полоску света. Помотав головой. Нет. Свет не пропал. Решился сказать приунывшим ребятам:
- Парни! За деревьями я вижу, свет горит! Гляньте!
Вадик и Айша повернулись. Поднялись с земли ребята. Все устремили свой взгляд в простор ночи за озером. Не обманулся Ивасик. Там горел не совсем большой квадратик света.
- Ой! Кто это в такой поздний час там светит?
Боязливо и тихо произнёс суеверный и жадноватый водитель Никон Чурин. Он ехал сюда сидя за рулём грузовика, а рядом с ним ехал его приятель Платон Халин такой же суеверный и тоже жадный. А что! Такие люди тоже ищут приключения. И Никону и другим парням, зная, что к её слову прислушаются, ответила Айша.
- Когда я ехала в караване, отец мне обмолвился:
«Айша! На ночных привалах нам надо за прислугой глядеть. В этих местах нет, нет, да появляется, передвижная корчма купца Флешки Чухона. И неспроста. Туда нашу прислугу не раз затягивало в кости, карты поиграть да на нагих девушек поглядеть»
Айша зарядила парней туманной надеждой провести ночь в той корчме, смолкла. Не досказала, что прислуга, проигравшись, в караван поутру уже не верталась. И, похоже, парни клюнули. Чуть ли не в один голос заявили:
- Нам надо в корчму идти, не замерзать же тут!
- Идти надо, но без денег, кто нас в корчму пустит?
Разочаровала парней своим ответом Айша!
- Да есть с чем идти в корчму!
Неожиданно для всех ребят, признался Платон.
- В песке, когда копали, я цепь золотую нашел! Она в поясе моих штанов зашита.
- Ты хоть понимаешь, что мы о тебе теперь думаем?
Не стерпел, высказался Демьян.
- Думайте, что хотите, а поесть и поспать в тепле всем, небось, хочется?
Заманчиво бросил в темноту лестные слова Платон.
- Парни! Хватит, вам ссорится! За дровами лучше сходите!
Миролюбиво попросила археологов Айша.
- Нет Айша! Надо нам всем не за дровами идти, а на огонёк за помощью!
Высказал своё мнение Вадик. Айша не успокоилась, переспросила:
- Думаешь, ночью нам незнакомые люди чем - то помогут?
- Помогут, не помогут, но идти надо! Слово услышим, и то легче станет!
Вежливо ответил Вадик, взял Айшу под руку, молвил:
- Ну что парни сейчас пойдём на огонёк или до утра тут мёрзнуть будем!
- Чё мёрзнуть тут, коли есть возможность дойти до корчмы и там погреться уже сейчас!
Ответил Вадику Платон, а Ивасик дополнил его слова своими словами:
- И пойдём на огонек, обходя кустарник с этой стороны, а не там где машины утонули. А то кто его знает ...!
Все согласились с идеей Ивасика. Налегке, нести было нечего, чиркая спичками, через каждый десяток метров зашагали в обход кустарника на виднеющийся вперед огонёк.
*****
Впереди видимый огонек, манивший к себе археологов, с каждым шагом становился ближе и ближе. Подошли. Увидели. Керосиновый фонарь «Летучая мышь» висевший на ветке давно усохшего дерева, желтым пятном освещал ночной простор рядом с бревенчатой избушкой. Место казалось заманчивым и таинственным. Притихли. Айша нарушила молчание, молвила:
- Похоже, это и есть корчма!
- Что - то я сомневаюсь, что в этой деревянной развалюхе можно хорошо отдохнуть до утра!
Высказал свои подозрительные сомнения Никон Чурин.
- Напрасно сомневаешься, приятель не побывав внутри корчмы!
Обнадёжил Никона Платон Халин и, взявшись за ручку, открыл двери. Вот тут. В этом месте, людям, читающим эти строки, я хочу напомнить, что открыв дверь в корчму, вы вместе с парнями археологами в неё вошли. ЗНАЙТЕ! Вы вместе с ними ступили в Тёмный мир, где человеческая жизнь не стоит ломаного гроша. Может вам дальше читать не стоит. Вернитесь тогда в наш Белый свет. Ну а если вы решились с ними дальше путешествовать среди Тёмных сказочных миров, то наберитесь терпения. Вас ждут невероятные приключения.
Вошли в просторное слабо освещаемое керосиновой лампой помещение. Здоровяк дядька, поравшийся у большого котла стоявшего посредине просторного помещения, на скрип двери, оглянулся и, видя вошедших людей, поманил их к себе пальцем.
Вадим парень хоть и не робкого десятка сам не решился ступить дальше, спросил ребят:
- Может ну её, корчму эту?
Здоровяк зачерпнул большим черпаком из парящего котла куски мяса, не дал ребятам высказать своё мнение, поторопил их окриком:
- Так вы будете, за стол садится, чи так зашли?
- И за стол будем садиться, и мясо кое ты держишь, поедим, только нам бы руки надо помыть! Глядя на дядьку, за всех ребят ответили Айша.
- А-а-а, ето вон там можно!
Здоровяк дядька указал рукой на ряд открытых дверей, что виднелись в противоположной стене, занялся своими делами. Быстро опустил черпак с дымящимся мясом обратно в котёл, прикрыл его крышкой и так же быстро стал под него подбрасывать дрова, поглядывая в сторону ребят.
Демьян шёл первый, за ним Вадик, Айша, Ивасик. Никон и Платон шли следом. Заглянули в проём первой настежь открытой двери завешенный лёгкой прозрачной завесочкой, надеясь в просторе помещения помыть руки и привести себя в порядок, но увидели совсем не то, что хотели видеть. Там мужики в дорогих халатах играли в кости. Ребята прошли дальше. Прошли они и мимо второй двери, видя, что в помещении люди играют в карты. Но. Но около третей открытой настежь двери ничем не завешенной, ребята будто присохли. Глядя в простор помещения, они видели, танцующих легко одетых девушек. Айша еле уговорила ребят идти дальше, напомнив им о том, что в любом заведении за просмотр всего увиденного берут деньги. Над четвёртой и пятой закрытой дверью в маленьких нишах стояли зажженные лампы, а на их стекле был нарисован силуэт мужчины и силуэт женщины. Айша подошла к пятой двери и, погрозив парням пальчиком, негромко молвила:
- Без меня никуда ногой не ступите!
- А мы тебя Айша у стойки корчмаря подождём, если раньше с этой двери выйдем!
В ответ Айше высказался Платон Халин. Она согласилась, ответила:
- Если у стойки корчмаря, тогда да!
Открыла дверь и, погрозив пальчиком, исчезла за ней.
Парни тоже ступили за дверь, и едва она за ними закрылась, оказались под сводами просторного зала, отгородившегося от тёмной ночи светом семилинейных керосиновых ламп. Войти вошли, и остановились. Остолбенели, как вкопанные в землю видя перед собой зелёную лужайку, покрытую диковинными цветами и на их ковре ручей, звенящий, переливающий поток воды среди камней. Удивленные каждый по своему парни стали восторгаться. Кто-то присвистнул, кто-то произнёс:
- Вот это да! Красота, какая!
- Чудеса, да и только!
Подтвердил Ивасик, а Никон не всегда довольный молвил:
- Нужника только нигде не видно!
- За удобства платить надо!
Неожиданно для парней раздался чей-то голос сзади. Быстро повернувшись они увидели того самого дядьку, что порался возле котла. Большая голова с копной чёрных волос стриженых под горшок, шерстяная телогрейка, накинутая на голое мускулистое тело, кожаные штаны со свисающей с них шерстью, и странная обувка на ногах больше схожая на копыта впечатляло ребят. Не сводя с парней глаз, он подозрительно глядел, на них хмуря тёмные широкие брови, сросшиеся на переносице, а они, уставившись,глядели на него. Никон, ехидничая, ответил:
- Так тут это!.. Нигде не написано! Вот я и спросил!
- Чё спрашивать! Гони деньгу! И будя табе выпить, закусить, и нагие девки и нужник тоже!..
Не моргнув глазом, ответил Никону корчмарь. Парни переглянулись, а Никон, растягивая слова, скупо промямлил:
- Беда н-н-н-на-ша в т-т-том, что де-де-де-нег у нас нет!
И глядя на корчмаря скривившего губы, словно опомнился, быстро добавил:
- Золото у нас есть! Цепочка вон у него! Он её сейчас! ...
Никон пальцем указал на своего приятеля Платона, и тот в подтверждение сказанных слов достал из пояса массивную золотую цепь отдал её корчмарю. Корчмарь в свете ламп блеснул глазами, попробовал золото на зуб, положил цепь в карман жилетки, молвил:
- Чё прикажете подавать?
Корчмарю хотел было ответить Платон, но его остановил Вадим, попросил помолчать, сам ответил:
- Подавай что обещал, но прежде объясни, как нам отсюда выбраться к людям!
- А чё объяснять! Каждое утро к корчме на повозках запряженных лошадьми приезжают извозчики забирать людей. Вот с ними и уедите, куда вам надо! Ну, коли всем всё понятно, идите в нужник. Он в той куче камней устроен. Да не забудьте руки помыть, а то у нас тут с этим строго.… А я вам прямо тут прикажу поляну накрывать!
Без всякого смущения ответил корчмарь, и почесал носком правой ноги ногу левой чуть выше пятки. И всё бы ничего, но Никон, то ли краем глаза, то ли как раз глядел на ноги корчмаря, или ему показалось, увидел, что корчмарь чешет левую ногу копытом. Ребятам он ничего не сказал, но подумал: «привиделось, наверное, от недосыпа».
Как то так получилось, что расставшись с Айшой перед дверью, парни ни разу её не вспомнили за ней, когда разговаривали с корчмарём, и когда усаживались на зелёную траву возле скатерти, разостланной на поляне с напитками и закусками. Хотя нет! После пары выпитых стаканов крепкого самогона вдруг вспомнил её Вадим. Хотел было поделиться своей мыслью с ребятами, но тут, на поляне появились девушки. Одетые в лёгкие платья, сотканные из воздуха они, почему-то все были очень похожи на Айшу. Они кружились рядом с парнями, да так весело, что не хотелось отрывать от них свой взгляд, а чуточку погодя, всё стало, как на любой вечеринке. Парни так разошлись, что потребовали от корчмаря принести им гармошку. Играл Никон. Парни танцевали, и девушки тоже. И цыганочку с выходом, и сербиянку и гопака. Вы бы видели. Жаль у гармошки лопнули меха, а другой у корчмаря не было. Ребята не расстроились. Опрокинули ещё по паре стаканов самогонки, собрали девушек в круг, обнялись с ними и стали петь песни. Отдохнули. Выпили. Запели уже сидя у скатерти. Потом ещё выпили и уже не запели, а завыли. Правда к той поре девушки куда-то пропали. И. И вскоре послышался крепкий мужской храп.
******
А на восточной стороне уже светлело небо. Одна за другой гасли семилинейные керосиновые лампы. Ночь заканчивалась, отступала прочь с зелёной поляны изгоняемая утренним светом за рядом лежащие болота скрытые густым туманом.
Оттуда. Ей навстречу. Из молочно-белой пелены застоявшегося сырого воздуха слышалось приближающееся цоканье копыт животного тянувшего недогруженную тарахтящую по мостовой дороге повозку.
И уродливое животное, химера, телом похожим на свинью, с шеей как у ишака, головой петуха и повозка, и уродливый возница кучер, горкой возвышавшийся на облучке повозки, нежданно, словно из-за стены вынырнули из тумана на той самой зелёной поляне, где после ночного веселья мирно похрапывали археологи.
- Тыр-р-р-р-р!
Раздалось над поляной в утренней тишине. Возница натянул вожжи, остановил уродливое животное как раз возле дрыхнувших археологов. Вы бы видели, как он на них поглядел. Парни конечно же не видели того взгляда. Хай бы яго грец взял! И вот этот дядьлан возница слез с облучка. Размялся. Подвигал мускулистыми плечами, поплевал в ладошки своих рук и беря по одному парню в каждую руку за шиворот, поскладывал их на повозку. Словно дрова поскладывал, да и только. Подвигал, подвигал плечами и гора, горой залезая на повозку, задавил колёса по ступицы в землю, уселся на облучок, молвил:
- Но-о-о-о! Пошел, пошел Пегасик!
Понятливое животное в ответ хрюкнуло:
- Ох! Ох!
Послушно тронуло повозку с места, медленно и без надрыва покатило её по ухабистой мостовой дороге тянущуюся вдоль болота покрытого ряской и мхами навстречу солнцу, уверенно выглянувшему из-за горизонта. Под его лучами молочная сырость тумана грелась, тянулась к небесам, там растворялась и исчезала. Простор над болотами ширился, становились видимее дали и ближняя округа, где стояла водяная мельница Флеши Чухона. (в народе прозван, как Чухон) то место, куда ехала повозка.
И странность, какая. Едва повозка съехала с лужайки, её и самой корчмы словно и не было. Пески, пески, кругом одни пески. И дороги за повозкой уже не было и болота тоже.
Было уже позднее утро, когда повозка въехала во двор, примыкавший к водяной мельнице. Двум дядьланам, по имени Кажа и Жеба таким же уродливым и мускулистым, стоявшим у входной двери мельницы с кожаными плетками в руках, дядьлан возница молвил:
- Чё стоите мракобесы! Мельница впустую крутится. Растолкайте вона их от дрёмы да на мешки, ставьте! Да по их спящим головам не стегайте, того и гляди после гадить станут где попало!
Рассекая воздух, свистнули плётки. Ой, ё ёй как жутко стало, когда они опустились на тела ребят, мирно лежащие на повозке. От первых ударов парни быстро проснулись. Повыскакивали с повозки и, спасаясь от ударов плетей, кто как мог, стали бегать по двору обзывая дядьланов истязателей плохими словами:
- Что вы делаете уроды! И вообще кто вы такие и откуда взялись?
Не стерпел, закричал Платон Халин.
- Как нас бить посмели? Мы мирные люди! Мы археологи! Мы никому вреда не причинили!
- Кричал Вадик, бегая по двору. Платон, Никон, и Демьян под ударом плетей сумели вместе наброситься на дядьлана Кажу, пытались свалить его на земь, но затея оказалась неудачной. Кажа, одной рукой схватил Демьяна за горло, быстро свернул ему шею и, подняв его бездыханное тело над своей уродливой головой, кинул на землю. Следом, от ударов сильной руки Кажи попадали на землю Платон и Никон. Им повезло, а может, нет. Они остались живы.
Дядьлан возница громко и мерзко засмеялся, глядя на происходящее, тронул вожжами Пегасика, и когда животное покатило повозку, грозно молвил:
- Уто глядите мине тут, работайте!
В окровавленной одежде, с болью во всём теле и нехорошими мыслями в гудящей голове парни Вадим, Ивасик, Платон и Никон под цепким взглядом Кажи и Жебы прошли в амбар заполненный мешками. Едва они ступили за порог, как на их плечи не то люди со звериным рылом не то звери с человеческим телом взвалили первые тяжеленные мешки и, ударяя парней плётками, погнали вовнутрь мельницы. Сгибаясь под их тяжестью парни, проклиная тот день, когда они родились, поднялись по скрипучим ступеням к грохотавшим жерновам. Первым содержимое мешка в скрежещущее жерло высыпал Платон и обомлел от страха, видя, как в приёмное отверстие жерновов посыпались человеческие черепа и кости. Стоять и млеть, долго не пришлось. Сильный удар плетки, полоснувший по телу новоявленного раба, быстро привёл его в чувство. Второй заставил быстро сбежать по скрипучим ступеням деревянного трапа вниз под жернова, где в мешки насыпалась мука. Третий удар, повезло, прошёлся по телу нежнее. Мешок с мукой защитил. Косорылые успели его взвалить Платону на плечи и вытолкнули с ним из подклети во двор. К зловонному болоту. За то мгновение, когда Платон Халин стоял и соображал, куда же дальше мешок нести в его сознании успело промелькнуть счастливое детство, задорная юность, и не больше.
Из подклетей мельницы подгоняемые плетями надсмотрщиков Кажи и Жебы с тяжелыми мешками на плечах выскочили Ивасик, Вадим и Никон Чурин. Ивасик не раздумывал. Спасая своё тело от лишнего удара плётки, сходу столкнул Платона Халина в болото на настил собранный в одну доску. И сам ступил на него, и остальные приятели, спасаясь от плетей, пошли за ним по хлипкому настилу к стоящей на острове каменной хате.
Пот заливал глаза. Доски от тяжести гнулись и утопали в мерзкой зловонной жиже. Надоедливые насекомые липли к свежим кровоточащим ранам, лезли в глаза и уши причиняли нестерпимую боль. Остановиться и согнать кровососов никак нельзя. Под ногами колышется опасная трясина. Того и гляди нырнёшь в зловонную бездну.
А в ней тонуть, пожалеешь, а может, и нет, если знаешь, что тебя ждёт вон там, возле той каменной хаты, что стоит на острове посреди гнилого болота.
И надо же. Поправляя вдавившийся в тело мешок, оступился Никон Чурин. Он шёл последним, и никто из парней не видел, как он с прогнувшейся доски ступил на большую кочку поросшую резаком травой. Она быстро утонула в жиже. Никон сбросил с плеч мешок, прыгнул на плотный ковёр зелени и не провалился. В голове мелькнуло, «бежать!» И побежал. По ковру, пестревшему цветочками, побежал в сторону видневшихся за болотом гор.
Платон, Вадим и Ивасик неся на себе тяжелые мешки, как раз вышли из болота на остров возле той самой каменной хаты, когда услышали душераздирающий крик Никона Чурина. Оглянулись. Ну, нигафи себе, увидели.
Огромная змея ударом длинного хвоста захватила Никона в кольцо. До хруста костей обвилась вокруг него в спираль, и стремительно разжавшись, подбросила его высоко вверх. В момент, поднялась над болотом с открытой плоской пастью, на лету схватила падающее тело и проглотила его целиком.
Платон Халин самый, что ни есть друг Никона Чурина долго ещё стоял с открытым ртом, пытаясь, что-то вымолвить. Но не смог. К его ногам, облепленным вонючей грязью подошёл ма-а-а-а-ленького роста мужичок и так это трогательно попросил:
- Слышь дядя! Иди уже, а то тебя Цыря возле хаты дожидается.
И не сказав Платону больше ни слова, так заехал ему оплеуху, что Платон от неожиданности уронил на мужичка мешок. А мужичёк то ли знал, что Платон бросит на него мешок то ли догадывался, но мешку не дал упасть на землю. Поймал его одной правой рукой, закинул обратно Платону на плечи и уже левой опять заехал Платону в ухо, молвил:
- Ты дядя не балуйся тут! Ага! Неси уто муку приёмщику да не задерживайся тут, а то у меня правая рука уже чешется.
Сказал такие слова мужичок и словно провалился, пропал куда-то. А Платон, идя к хате, ещё и подумал «как же такой малой мужичок смог до моих ушей достать»
Возле каменной хаты у висевшего на перекладине безмена Платона ждал худой мужик, ростом, где-то за два метра. Худой, худой, а голос грубый, властный - ошарашил:
- Под безмен стань! Муку взвесить надо!
Платон стал и увидел то, что увидел. Этот казалось совсем дохлый мужик без натуги одной рукой снял с его плеч тяжеленный мешок, повесил на крюк безмена, и стал на линейке двигать гирю.
Сопел, сопел, наконец, молвил:
- Тут ета! Сто грамм не хватает до четырёх пудов. А значит, хрен тебе на обед полагается, а не морковка!
И глядя на окна хаты, грубо так кого-то попросил:
- Эй, Кызя! Сщас мимо твоей кухни будет раб Платон проходить. Так ты ета! Выдай ему еду!
И повернувшись опять к Платону, сказал:
- Чё стоишь раб! Иди на мельницу! Догоняй своих приятелей вон по той жёлтым песочком посыпанной дороге. Да! Вот ещё што! Будешь проходить у открытого окна, забери свою заработанную пайку!
Не видел, как получали свои пайки Вадим и Ивасик, но как её получил Платон Халин, стоит поведать.
Платон подошёл к открытому окну и ни кого в нем, не видя, осмелился, молвил:
- Не знаю, как вас там звать, величать, поесть мне дайте!
И ему ответил тот самый малой мужичок непонятно, как оказавшийся на окне прямо перед лицом Платона.
- Эт можно! На! Держи!
Правой рукой он подал Платону в руки увесистый корень хрена с листьями, а левой не сжимая её в кулак, ладошкой, врезал в правое ухо. Да так больно, что у Платона в ушах зазвенело и он, обезумев от боли, стоял, вытаращив глаза на своего маленького обидчика, не понимая, что ему делать.
Карлик, ехидничая и смеясь, вроде как подсказал Платону, что делать, или попросил:
- Иди, иди раб Платон, а то у меня чего-то левая рука зачесалась. А зовут меня Кызя! Хочешь, запоминай, не хочешь не запоминай, ничего от этого в твоей жизни не изменится.
И пошёл раб Платон по ровной дороге посыпанной жёлтым песочком в сторону мельницы, грызя на ходу корень хрена, а недалеко впереди шли его приятели Ивасик и Вадик, догрызая толстые морковки.
*******
День на водяной мельнице долгий, медленно тянущийся день с раннего утра и до захода солнца. Ни присесть, ни поесть как надо всё бегом, бегом, бегом…. Всё на ходу. Часто стегаемые плетками надсмотрщиков Вадик, Ивасик и Платон Халин, каждый с грузом четыре пуда на плечах шесть раз за день смогли, перешли по хлипкому настилу на остров, отнесли двадцать три центнера и четыре килограмма муки.
В шестой раз, рискуя жизнью, шли через болото уже, когда солнце опускалось за горизонт. На твёрдую землю острова ступили уже совсем обессиленные, плетясь, дошли до весов, сдали Цыре муку, и облегчённые от тяжести повалились на траву, наплевав на то, что с ними будет дальше. Цыря взвешивая последний мешок, что-то бормотал себе под нос, соображал, подсчитывал, наверное. Потом глянул на рабов работников валявшихся на траве недалеко от мешков, крикнул:
- Эй! Кызя! Что так долго возишься! Рабов кормить пора!
- А я их в хате жду, а они вона на земле валяться надумали!
Проявившись возле ног Цыри, ответил карлик.
- Хватит рассусоливать Кызя! Веди рабов в хату, да накорми их мясом, а то завтра какие с них работники…
Цыря не досказал последние слова, взвалил на свои плечи принесённые парнями три мешка и, ступив пару шагов, исчез. Кызя носком своей ножки толкая в пятку лежащих на траве парней, заставил их подняться, повёл в хату и там усадил за длинный дощатый стол, приказал:
- Сидите, ждите! Сщас я еду для вас готовить буду!
Вадика, Ивасика и Платона после того, что они за день увидели, услышали и почувствовали на своём теле, удивить сейчас скорее уже было не возможно, чем возможно. Да и чем их удивишь в этой пустой каменной хате. Разве что старинным мечом, висящим одиноко на голой стене, или красиво украшенным бассейном, занимающим полхаты и заполненным водой, или большим камином в топке коего над горящими углями висел сорокаведерный котёл прикрытый крышкой.
Кызя подошёл к бассейну постучал ногой по мраморной облицовке и, не заглядывая в него, рост не позволял, кого-то ласково попросил:
- Нюсичка! Нюся! Нюся выходи!
Сказал Кызя и за дверь вышел. И едва он её за собой прикрыл, как в бассейне вода забурлила, и на её поверхности поражая парней красотой своего тела, столбом встала огромная змея. Выбрасывая с пасти, длинные чёрные лезвия раздвоенного языка в их сторону она, не моргнув глазом, медленно открывала огромную пасть. Жаль, совсем её открыть не успела. Парни может, хотели увидеть какая она у неё. С её головы на воду вдруг брызнула темно-красная кровь и когда голова отвалилась, упала в воду, возле неё с мечом в руках проявился Кызя.
- Ху-у-у-х!
Молвил он, Удерживая в одной руке меч, другой вытирая пот со лба и глядя на обезумевших от страха парней.
- Ну и громадина сегодня приползла по случаю вашего приезда на мельницу. Сщас я с неё жаркое приготовлю. Наеди-и-и-итесь! ...
Вот это я понимаю волшебник слова. Сказал и стал готовить еду. Порубил тело змеи на куски прямо в воде бассейна, выпотрошил, помыл, слил воду с бассейна и снова налил. Вадик, Ивасик и Платон ещё в состоянии шока были. Прямо так и смотрели на творения карлика с открытыми ртами. Да-а-а-а! Вы бы там были!
Пока парни отходили от шока, карлик успел положить в кипящую воду котла куски мяса и пахучую приправу. Вода быстро закипела, мясо сварилось, и по хате пошёл вкусный запах свежесваренного мяса приправленного лавровым листом. Кызя быстро расставил на столе большие деревянные чашки. Черпаком с длинной ручкой достал из кипящей воды большие куски мяса положил парням в миски, посыпал чёрным молотым перцем и спокойно так пожелал:
- Приятно кушать! Рабыботнички наши!
Парни были до того голодные, что большие куски с тарелок быстро убрались, и Платон не стерпел, осмелился, попросил:
- Кызя! Если можно добавки нам по черпачку плесни!
- Можно и по два плеснуть если того желаете! Завтра вам силушка понадобится, мешки на хозяйскую шхуну грузить. Купец Флеша Чухон не любит тут долго задерживаться. Глянет на свои владения, соберёт дань с корчмарей, заберёт с нашей мельницы муку, и айда морем в своё царство.
- А где ж тут море! Кругом одни болота!
Не стерпел, спросил Кызю Вадик.
- Завтра всё увидите сами. Доедайте уто мясо да спать ложитесь вон за той дверью, что за вашей спиной. Я уже нехочу с вами говорить, хочу горяченького поесть, а то кишки в животе заворочались. Парни, можно сказать, вылизали свои тарелки, встали из-за стола, и уже собрались уходить в указанное помещение, когда ради любопытства остановились, видя, как Кызя черпак за черпаком вливает в себя бульон и глотает, куски мяса не пережёвывая. И недолго они глядели, как ест Кызя. С едой он справился быстро, хорошо помыл котёл черпак и охнул от удовольствия, загасил керосиновую лампу, стоящую в нише у входной двери и исчез за дверью.
********
Ранним утром парней разбудили петушиные голоса. Вадик Ивасик Платон проснулись и, не открывая глаз, лежали в полумраке, предаваясь сладкой истоме. Возможно, им чудилась деревня. Возможно. И услышав петушиное пение, первым со своего лежака вскочил не деревенский парень Платон, а Ивасик парень, выросший в городе. В предрассветной тишине огляделся вокруг и ужаснулся, вскрикнул:
- Ну, ни гафи себе дела! Парни вы гляньте, гляньте, кто поёт!
- Петухи, кто же ещё так может горланить по утрам!
Ответил Вадик, поднялся со своего лежака и, видя, как большие птицы с головой собак протяжно выводят ку-ка-ре-ку-у-у-у, сглотнул слюну, смочил пересохшее горло, молвил:
- Вечером спать ложились в хате, а проснулись под навесом возле затона с поющими собаками.
- И шхуной стоящей возле пристани ждущей погрузки!
Потягиваясь и глядя на затон, добавил Платон.
Едва его слова слетели с губ, как возле парней возник грозный надсмотрщик, Кажа. Появился, словно проявился. И давай сотрясать утреннюю тишину грубым криком:
- Дармоеды! Шхуну по холодку надо было начинать грузить, с рассветом! Мешки на причале лежат, преют!
Стегая Вадика, Платона и Ивасика плёткой по телам, Кажа, гнал их по причалу, приговаривая:
- Вам повезло, что нынче шхуну привёл приказчик, а не сам хозяин, а то болтаться бы вам на рее после погрузки.
Надсмотрщик мог ещё долго сотрясать утреннюю тишину криками, но в кормовой части шхуны в открытое окно высунулась взлохмаченная голова, поинтересовалась:
- Эй, Кажа! Душа твоя тёмная. Кого ты там распекаешь в такую рань?
Кажа, нехотя остановился, поглядел на окно, ответил:
- Чуля сам видишь, кого! Рабов еле поднял с лежаков! Вместо того абы твою шхуну до восхода солнца мешками заставить, они …
- Кажа, погоди с мукой! Видишь, во-о-о-о-он по дороге со стороны пустыни телега в сторону мельницы едет!?
- Ну, вижу! Дале-е-е-ече та телега едет. И что с того?
- Жди её, Кажа! Жди! На ней корчмарь Сёля невольниц рабынь везёт. Так ты поглядывай тут, а я подремлю до их появления на причале.
Кучерявая голова зевая, широко открыла рот, и спряталась за окном.
- Ладно, погляжу!
Лениво ответил Кажа поглядел на стоявших в отдалении парней, прикрикнул:
- Дармоеды! Что стоите!? Ану бегом штабель разбирать, мешки с мукой сушить на солнце!
Едва его слова долетели до ушей парней, как на корме скрипнуло окно. Открылось. В нём опять показалась взлохмаченная рыжая голова хозяйского приказчика. Широко открыв рот, зевая, и растягивая слова, молвила:
- Ка-а-а-а-ж-жа! Чу-у-у-ть н-е-е за-а-абыл тебе сказать! Прямо сейчас иди, спеши со своими рабами к плотнику Тимку. Там у него заберёшь лодку человек на десять, и айда, гребите к шхуне. Причалите по правому борту. Лодку, не забудь, заставь своих рабов воротом поднять на уровень фальшборта и не выше. На весу оставишь!
- Чуляков! Я что-то в толк не возьму, зачем тебе лишняя лодка на борту?
- Кажа, нынче шхуна купца Флеши Чухона намеренно пойдёт по руслу реки к краю болот. У их кромки, где стоит каменное изваяние розового дракона и входа в горное ущелье, где на скалах высится замок циклопа Гараха, мы остановимся. Опустим лодку на воду. В лодку посадим невольниц, а на вёсла твоих рабов. Вместе они доплывут до скалистого берега. Там. С лодки на причал выйдут и невольницы и твои рабы. Все они по подземным ступеням поднимутся в замок циклопа Гараха и там останутся. Как, никак мы собираемся плыть в Хизафию по чужому царству. Вот наш хозяин за проход по реке и велел отдать циклопу Гараху дань живым товаром.
- Погоди, погоди Чуля! Ты что моих рабов себе забираешь, а кто на хозяйской мельнице мешки тягать будет?
- Кажа-а-а! Ну, ты и темнота! Я знаю, а ты нет! Да Гиря уже с рассветом подсуетился! На своём Пегасике привёз с Зелёной поляны на мельницу других рабов. Жеба их, поди, принял, как надо мешки тягать поставил. Небось, уже стегает плёткой, а ты надсмотрщик тут стоишь со мной хозяйским приказчиком пререкаешься. Ану бегом гони своих рабов за лодкой! И поспешите! До появления корчмаря Сёли на причале лодка должна уже на борту висеть!
*********
Плотник Тимко, как оказалось, лодки мастерил рядом с водяной мельницей. На заднем дворе. Так что на спины парней Вадика, Ивасика и Платона бежавшим от причала к плотницкой по той самой тропе посыпанной желтым песочком плётка Кажи успела опуститься раза по три. Не больше. К их удивлению сам Кажа не бежал поспевал идти за парнями, шагая.
Во дворе плотни, парни чуть-чуть задержались. Возле огромного водяного колеса двигавшего станину с пилами, парней остановил схожий на гориллу горбатый дядьлан. Поставил перед ними руку, как шлагбаум крикнул:
- Стойте тут рабы, а то я сщас! …
- Э! - Э! - Э! Тимко отдохни! Ети рабы за лодкой к тебе пришли, а не на каторгу!
Быстро охладил намерения горбатого лодочника надсмотрщик Кажа
- Приказчик Чуля заставил их немешкая лодку к шхуне пригнать! А ты ретивый, уже готов был моих рабов заставить брёвна тягать!
- Кажа! Я ж ето! Видел, как во двор мельницы заехала подвода корчмаря Сёли с людьми. Гляжу, девицы с телеги слезают. Стою вот тут, у колеса соображаю, для чего на мельницу невольниц привезли. А тут ты Кажа хлещешь по спинам вон етих людей, гонишь во двор плотни. Ну, я и…
Тимко внезапно умолк, скривил гримасу на обезьяньей морде да так и застыл, отморожено глядя мимо Кажи на водяную мельницу.
Кажа дуб дубом, а сообразил, помахал толстой ладошкой перед глазами Тимка, тупо молвил:
- Ты ета чё там увидал Тимко?
И не услышав ответа, лениво повернулся в сторону мельницы. Парни тоже повернулись. Не февраль среди лета, но увидели.
Со двора опустив головы на грудь, шаркая подошвами по доскам деревянного помоста, возвышающегося над водяным колесом мельницы, прошли девушки невольницы. За ними, переваливаясь, с боку на бок и опираясь на длинный посох, шёл кривоногий корчмарь Сёля. Копна чёрных взлохмаченных волос на голове стриженных под горшок. Жилетка волосом наружу на обнажённом до пояса мускулистом теле. Волосатые штаны, скрывающие ступни ног. Похоже, шла знакомая фигура.
Думаете, это он накрывал парням поляну? Ага! Как бы ни так! А может так! Поди, их разбери. У Чухона таких наёмников немерено как на Белом свете, так и в Тёмном мире.
Все они сошли с помоста на тропу, посыпанную жёлтым песочком, и уже шли мимо двора плотни, на остров к каменной хате и далее на причал, когда Вадик, глядя на девушек, не сдержался, вскрикнул:
- Айша! Айша!
Лучше бы он промолчал. Все невольницы, как одна повернулись на его зов. Остановились, ожидая неизвестно чего. Девушка, стоявшая среди других в голубом платье, которую знали Ивасик, Вадик и Платон, промолчала, а незнакомая, отозвалась:
- Я Айша! Я Айша!
Быстро побежала в сторону плотни. От тропы посыпанной жёлтым песочком где рядком стояли девушки до плотни где стояли Кажа, Тимко и парни было метров семьдесят. Не больше. От корчмаря Сёли до бегущей девушки было метров десять, когда он грозно крикнул:
- Остановись рабыня! Не то пожалеешь!
Девушка не остановилась. Пробежала шагов двадцать, когда корчмарь бросил в неё посох. Словно копьё кинул. Удар пришёлся как раз в шею, и она не успела ойкнуть, замертво упала на землю, истекая кровью. Кажа, темнота беспросветная стоял, глядел на всё происходящее стоял да и двинул Тимка кулаком в грудь. Словно с цепи сорвался, гаркнул:
- Стоишь тут рот раззявил, зыришь на невольниц! Лодку уто давай! Чуля меня птицесобам скормит, коли ети рабы пригонят её на причал позже, чем возле шхуны появится Сёля с невольницами.
Тимко такой себе скосогорбленный мужичёк толстячёк зная, что Кажа на одном ударе не остановится быстро поднялся с земли и побежал к заводи на ходу оправдываясь:
- Да она давно к отплытию готова. Не знаю ты Кажа чё вола валяешь!
За Тимком бежали Ивасик, Вадик и Платон. Кажа, успевал идти за ними шагая, стегал их плетью по спинам, приговаривал:
- Не я валяю вола Тимко! Не я, а рабы коих ты остановил!
Благо двор был не длинный. Тимко и парни быстро финишировали у стоявших в заводи лодок почти не запыхавшись. Горбатый хозяин ткнул на одну из них длинным скрюченным пальцем, молвил:
- Кажа! Вона ету лодку забирай и плыви не трусись! До поры коли Кызя на острове накормит Сёлиных невольниц, твои рабы успеют пригнать лодку к шхуне.
**********
Яркое солнце, с утра катившееся по безоблачному небу перевалило далеко за полдень, заметно потускнело. И ниже и ниже опускаясь к горизонту, стало красным, красным. Его горячие лучи весь день гревшие округу к вечеру охладели, красным светом закрасили песок пустыни, в красный цвет обозначили лёгкую дымку водных испарений, зависшую над гиблым болотом. Камышовые заросли, росшие вдоль затона, они прошили красными нитями и, падая на стоявшую у причала шхуну, красным пожаром отразились в её окнах.
Парни: Вадик, Ивасик, Платон не один раз за день стёганые плёткой Кажи до захода солнца успели перенесли с причала на шхуну последние мешки с мукой. Шатаясь от усталости, зашли с мешками на плечах в трюм с мукой, уложили их рядом со штабелем и сами на них попадали. Обессиленные они не слышали, как закрылась за ними крышка люка. Не слышали, как шхуна в тишине вечера отошла от причала и, скользя по стоячей воде затона, направилась в сторону русла большой реки.
Ближе к ночи она вышла на её широкую гладь, сделала поворот и подхваченная быстрым течением поплыла к невидимым в ночи горам.
На рассвете, когда яркие звёзды уже блекли и теряли свою величественную красоту, шхуна подошла к ним на близкое расстояние. Тут же. В утренней сумеречной тишине за левым бортом послышался всплеск воды от упавшего якоря. Шхуна сделала оборот. Снова всплеск воды. Ушёл в воду правый якорь. До поры пока убирались паруса, подвязывались к реям, шхуна кормой поползла, к входу в ущелье. Тащилась течением недолго. Цепкие лапы якорей зацепились за дно, и она остановилась обтекаемая водными потоками.
На верхней палубе послышался стук в стекло. Не сразу окно открылось, и знакомый голос, зевая, спросил:
- Хто там?
- Чуля! Это я, шкипер!
- Чё припёрся так рано?
- Так я это сказать! Шхуну мы к ущелью привёли. Поставили на якоря.
- Команда где? Небось, уже дрыхнет в кубрике?
- Ну а где им ещё быть!
- Где, где! А ну как барышень развлекают! А мы тут стоим!
- Чуля! Так барышни под запертью сидят!
- Шкипер ты чё! Это для людей замок что-то значит, а им, «темноте» сквозь переборку проникнуть раз плюнуть! Ладно, шкипер! Иди, поспи перед дальним плаванием, а рабами я сам сейчас займусь! Шкипер ушёл. Чуля быстро оделся. Взял со стола керосиновый фонарь, выкрутил слабо горевший фитиль, добавил свет и вышел в проходной коридор, прислушался. Тишина. Подошёл к кубрику, где были заперты невольницы, прислонил голову к двери, опять прислушался. Тишина.
«Тишина это хорошо» - подумал приказчик. Сошёл по трапу на шкафут. У трюма, где были заперты рабы Вадик, Ивасик и Платон остановился. Открыл замок. Открыл крышку люка, позвал:
- Эй, рабы, выходите на палубу!
В ответ тишина. Пришлось приказчику Чуле вниз по ступенькам опускаться. Не сдрейфил, опустился. Знал, что парни замученные работой, не кинутся драться. Глянул на них, словно мёртвых и ногой начал их пинать, приказывая:
- Эй, рабыботнички, вставайте! Вставайте! Пора лодку на воду опускать! Живей, живей выходите! Дело не терпит!
Парни от крика и пинков всёже проснулись. Протёрли кулаками глаза. Угадали, кто в свете лампы перед ними стоит. Быстро поднялись с лежаков. Быстро повыскакивали из трюма к правому борту шхуны и стали готовить лодку к спуску на воду.
Вслед за парнями из трюма вышел Чуляков. Не торопясь закрыл люк. Закрыл замок. Неспеша подошёл к парням. Постоял. Подождал, когда они с помощью ворота опустили лодку на воду, ткнул указательным пальцем в грудь Платона, а потом Ивасика, молвил:
- Ты и ты, садитесь в лодку!
Потом ткнул в грудь Вадика, приказал:
- Ты остаёшься на шхуне, и держи лодку на привязи до поры, коли я невольниц приведу. Понял, чи нет!?
- А то как же, понял!- ответил Вадик, вытирая пот со лба.
- Ну, держи, держи, нето косорылые тебя вот на этой мачте…
Чуляков не досказал слова, отвернулся от Вадика, подошёл к деревянному трапу и стал подниматься по нему наверх в кормовые надстройки. Ивасик и Платон опустились в лодку по верёвочному трапу лицом к борту. На берег не глядели. В лодку сели и сразу начали ставить вёсла в уключины.
Вадик подождал, когда приказчик скрылся за дверью, тихонько позвал Платона и Ивасика:
- Парни! Бросьте возиться с вёслами! Гляньте на берег!
- Чё туда глядеть, коли его, скрывают сумерки?
Нехотя ответил Вадику Платон.
- Ивасик! Платон! Что же вы такие упёртые! Встаньте в полный рост и гляньте, гляньте на берег!
С обидой в голосе попросил приятелей Вадик. Нехотя, зевая и легонько постукивая ладошкой по губам, поднялся Ивасик. Посмотрел на берег, да так и застыл с открытым ртом. Видно во рту у него пересохло, и он стоял молча. Платон, глядя на Ивасика, поднялся, и тоже поглядел на берег. Увидел и от сердца так молвил:
- Убиться с веника! Мы тебя розовый дракон в пустыне шукали, а ты глянь, где стоишь!
- Платон! Ты потише восторгайся! Вдруг приказчик услышит твои слова, Наше время ещё не наступило!
Попросил Вадик.