Середина апреля. Снег сошёл. Пригревает солнышко. Появилась первая травка на лужайках и первые листочки на деревьях. Забыты лыжи, коньки, хоккей. Мальчишки переходят на футбол, городки, лапту и другие, уже летние, игры. Впрочем, большинству не до игр – много весенних работ на огородах. Но все пацаны без исключения увлечённо считают, сколько гроз уже было, так как убеждены в правильности поверья, что после трёх гроз вода прогреется и можно будет купаться. Но вода ещё очень холодная – не покупаешься. А на заливных лугах после схода большой воды в низинах остались небольшие, глубиной по шею, озёрца, они пока ещё не заросли травой, чистые и солнцем хорошо прогреваются. В этих озерцах уже в апреле купаются особо нетерпеливые пацаны и девчонки.
Решили освежиться в таком тёплом озерце и мы с Саньком, моим одноклассником. На этом же озерце, метрах в двадцати пяти от парней, расположились девчонки, и среди них – Нинка из параллельного класса. Девчонка-сорванец раньше купалась всегда с пацанами.
Увидев Нинку, Санька изумился тому, как у неё всё выросло и округлилось по сравнению с концом прошлогоднего купального сезона. И Нинка эти изменения не прятала, а наоборот дерзко, даже с некоторым вызовом, демонстрировала. Раньше, Санька же помнил, у Нинки под кожей были только девчоночьи тощие косточки да прыщи, об которые глаз запинался. Сейчас у неё всё было как будто свежее, упругое, в походке добавился шарм, по параметрам траектории реперных точек фигуры у Санька сразу повлялялась оживлённая художественна реплика подныривающего к ней с целью инкогнито полапать эти округлости, почуйствовать эти бъёмы в динамике роста.
А надо сказать, что у нас на реке почти все пацаны умели плавать. И среди этих умеющих встречались отличные ныряльщики, которые могли надолго задерживать дыхание, аж до трёх минут. Санька был одним из лучших.
Всё было, как обычно: Санька сквозь толпу пацанов ужом скользнул наперерез беззаботно плывущей на спине Нинке. Санька, маскируясь, держался у самого дна, хотя его манипуляции и так никак не проявлялись на поверхности озерца. Но мы-то всё поняли, что контакт состоялся, и что санькиной решимости хватило лишь на то, чтобы слегка прикоснуться и похлопать Нинку по заднюшке. Израсходовав на визг весь запас воздуха продувки цистерн балласта Нинка утратила плавучесть и стала свободно погружаясь всем своим телом живым весом в губину вод, увлекая за собой и Саньку.
В праведном гневе Нинка всеми своими силами, удесятерёнными стрессом и направленные на защиту её чести и достоинства умудрилась Саньку так припечатать, так отделала его голыми пятками по всяким "случайным местам", что он, спасаясь от боли, стартовал торпедой, оставляя за собой кильватерный след из взвешенной мути и донных осадков, который не заметно разошёлся после обеда и уже не принимался во внимание, как свидетельство об этом событии на Северном
флоте с эротичеким уклоном на русской эскадре.
Санька не выныривая, под водой доплыл до пацанов, тихонько появился за их спинами и остался незамеченным Нинкой. Он долго ойкал, проверяя, всё ли у него цело и жаловался пацанам:
– Чуть не захлебнулся, я ведь заорал под водой, когда она на меня упала, и весь запас воздуха выпустил. И обратно уже с пустыми кингстнами через «не могу» плыл. А и выныривать нельзя… Пусть не знает, что это был я.
А вечером того же дня (была суббота перед Пасхой) нас, пацанов, родители отправили в баню. В посёлке была хорошая, большая общественная баня. Санька разделся, а мужики его подначивают, типа, чего у тебя, паренёк, хозяйство-то синее? Не на Пасху ли накрасил? Может указание какое срочно выпустил президент,чтоб легче мужики поддавались сотирвкевке и учёту.
И смеются. Смотрит Санька – и правда, у него под животом сплошной синяк. Но не будешь же всем рассказывать, что поднырнул под Нину так неудачно. Пришлось соврать: мол, напоролся на жердь в заборе. А мужики знай зубоскалят, мол, уж больно вовремя – как раз на пасху – у тебя получилось. И советы дают: к доктору пойдёшь – проси, чтобы только синяк и боль убрал, опухоль-то пусть оставит… ха-ха.
-Изгалялись, пока ветеран войны, мужик лет шестидесяти, что одевался, на них не цыкнул, а потом стал поучать молодёжь:
– С этим, ребята, надо быть осторожней. Без рук, без ног живут. Ну, если пуля попала или осколком оторвало, здесь тоже всё ясно, ничего не попишешь. Но всё равно, если с этим чё не так, то и мозги могут набекрень нахлобучиться... Помню, в марте сорок пятого немцев гнали. А там ручей и всего то небольшой. И каждый форсировал его сходу как мог, кто по суху, а кто и по пояс провалился, как я... Холодно, ветер. Штаны враз обледенели. Самому-то в горячке боя аж жарко, а конец, чувствую, прихватывает. Рукавицу разрезал да и приспособил на него так, чтобы держалась, тем и спас. А кто не утеплился или сырые штаны не отжал те поморозили. По этому делу не комиссовали раньше. Ой, как ребята страдали! Молодой, здоровый, а всё – не мужик. Одни в самое пекло лезли – смерти искали, другие по хуторам у бюргеров лютовать стали, а вроде нормальные бойцы были… Так что вы, молодёжь, поаккуратней, поаккуратней с этим, беречь надо, чтобы крыша не поехала. Я вот сберёг: детей полный комплект – три сына и дочка, и сам человек вроде...
– А ну-ка, покажись паренёк, – раздался голос какого-то старика, отдыхающего в простыне в углу. – Да чего ещё, – злится Санька. – Подойди, подойди, старик доктором работал, – подтолкнули мужики паренька. Едва взглянув на Саньку, старик заключил: – Ничего страшного, синяк поверхностный, не сильный, скоро сойдёт. Но, сдаётся мне, это ты не о забор ударился.
-Санька хмыкнул.
А старик продолжал: – У меня, парень, месяцами такие синяки не сходили, в основном от сапога чаще его левого ит от закрутки. Страшная это вещь, закрутка! Из-за и я то подписался на агента английской разведки. Был во внутренних органах один такой любитель поэкспериментировать с органами. Маньяк натуральный. Приспособление сделал - палка с проволокой или гвоздями, уж не помню, и пытал...У него все подписывались. Он вопрос ставил так: подписываешь - остаёшься мужиком, не подписываешь - жить будешь, но мужиком вряд ли. Второе не выбрал никто... Ну, иди, мойся с Богом... И храни себя, не для того заборы ставят, чтобы на них натыкаться.
И пошли разговоры в мужской бане на мужскую тему.
-А у лыжников как бывает. "Он и Она" катаются. Погоды великолепные, солнце, прозрачный лес вдали чернеет... И приспичило как-то уж обоих сразу. Не жить, не быть, а здесь и сейчас. И лыж не снимая изобразили всё по-быстрому.
А "Он" на радстях после всего, не упаковал его по-настоящему, да ещё и после "купания" фактически, да ещё и погода такая обманчивая, ветерок небольшой и он в состоянии эйфории не чувствовал никаких негативных последствий до самого дома.
Вот такая проза жизни вспомнилась мне. Пацанские шалости, забава, вроде и обозначающая интерес к противоположному полу, но без реальных сыксуальных устремлений. Да, подныривали, но для веселья, для смеха, больше с целью показать себя, привлечь внимание. Хоть и хвалились пацаны на словах, но реально ничего лишнего себе не позволяли, ведь там же были их сёстры – родные, двоюродне. Были, конечно, и неловкие моменты, как у Саньки случайно получилось. Но и Санька поступил, как честный человек: после школы и армии женился на Нине, и они родили хорошую девочку.
И веет от таких отношений молодёжи чистотой. Никакой скабрёзности. Случайные
действия как у Нины и Санки компенсировались женитьбой в дальнейшем.
Илл. – худ Николай Богданов-Бельский.