Когда именно начал пить мой отец – я не знаю. И почему он стал злоупотреблять алкоголем, мне тоже не известно.
Я жил со своими родителями в однокомнатной хрущевке с самого рождения. Жил как обычный ребенок своего времени – ясли, сад, школа. И, конечно же, двор и семья.
Хотя, как мне сейчас кажется, семьи в полном понимании слова, у нас давно не было. Наверное, я еще только учился держать самостоятельно ложку с манной кашей, когда отец променял нас с мамой на бутылку.
Но я про это тогда еще ничего не знал и даже не догадывался. Мама старалась меня оградить от пьяных сцен отца, выпроваживая на улицу при их очередном крупном скандале. Не успев толком одеться, я уже оказывался на лестничной площадке перед захлопнутой входной дверью.
Продолжая одеваться в подъезде, я слышал мамины крики и отцовский вой…
Иногда мама забирала у него ключи и выгоняла отца из дома, надеясь, что так он образумиться. Отец мог не появляться у нас день или даже два. Но на третий день своего вынужденного отсутствия, а точнее, ночи, он приходил домой… И про его приход знали все соседи. Он долбил в наши двери так, что, мне казалось, сейчас вылетят все стекла в доме. Соседи из-за его пьяных криков и пинков в дверь, в ужасе просыпались, и маме, чтобы они не вызвали полицию, приходилось открывать дверь и впускать отца.
Он устраивал нам пьяный разгон и мама, наспех одевшись, среди ночи уходила со мной к своей подруге, которая жила на другом конце города. Та без лишних вопросов нас всегда пускала, и мы ночевали у нее. Оставить нас навсегда она не могла – у нее было трое детей и муж, а ютились они все в одной комнате малосемейки. Поэтому, переждав пьяную бурю, мы возвращались домой.
Конечно, отец не всегда пил. У него были минуты просветления, когда он понимал, до чего он довел себя и нас, пристрастившись к зеленому змею. Он тогда просил у нас с мамой прощения, обвиняя себя во всех смертных грехах. И мама прощала…
Но змей, он и в Библии змей – искуситель. Немного оставив отца в покое и дав ему иллюзию на призрачное счастье в будущем, наносил новый удар. Больнее прежнего.
Отец тогда не пил почти год. Но тут приехали его родственники на день рождения. Папе исполнялось 35 лет. Юбилей хотели отметить, как полагается – шумно и весело, тем более отец был уверен, что теперь он не сорвется, не брав до этого в рот ни капли спиртного.
Я помню, как мама пыталась что-то возразить про то, что не стоит рисковать… Но папа ответил, что, кто не рискует, тот не пьет шампанское… Все тогда засмеялись, а мама в слезах вышла из кухни, где на столе уже начали звенеть стаканы…
Маму долго уговаривали сесть за стол, а она не соглашалась. Ко мне подошел дядя Вася, папин брат, и попросил меня уговорить маму посидеть немного с ними, а то именинник обидится. Обещав мне за это «доброе дело» настоящую шоколадную конфету, которую я отродясь не ел… И я, с наивностью ребенка, который совсем скоро только закончит первый класс в школе, подбежал к своей маме со словами:
- Мамочка, мамочка! Пойдем скорее папу поздравим!
- Паша, я не хочу. Там и без нас с тобой хорошо.
- А дядя Вася мне конфетку даст, если ты придешь.
- Какую конфету?
-Он мне обещал.
-Купить тебя они собрались что ли? Они богатые, могут. Это мы с тобой на одну мою зарплату нянечки в садике живем. Отца толком нигде не берут, хоть и давненько не пьет. Но люди не верят уже, что он опять за старое не возьмется. Слишком долго он горькую пил. А от нее сладкой жизнь никогда не будет…
- Ну, как же не будет? Будет, мама, будет! Ведь мне же конфетку дадут. Дядя же обещал. А я с тобой поделюсь.
Мама как-то странно посмотрела на меня и встала с дивана.
Когда мы с ней зашли на кухню, на нас никто не обратил внимание. Жена дядя Васи громко хохотала, когда мой отец как-то по-дикому целовал бутылку и прижимал к себе. У него странно блестели глаза, а лицо казалась каким-то черным.
-Папа, мы пришли! – как-то неожиданно для себя, выкрикнул я.
- А, ну и хорошо. Света, Павлик, садитесь, давайте скорее. Мальцу уже можно? – спросил дядя маму.
- Да вы в своем уме? Совсем уже чокнулись!
- Нет, не совсем. Мы только начали.
- Ну-ка, Славка, давай чокнемся! – сказал дядя Вася моему отцу под безудержный хохот своей жены.
Отец, облизнувшись, протянул руку за стопкой…
Мама схватила меня за руку и поволокла из кухни.
- Пусти меня! Мне конфету еще не дали! – закричал я на маму.
- Паша, какая конфета?! Ты ее никогда не получишь…
- Ты плохая! Жадная! Себе хотела забрать, да?! А дядя Вася хороший!
Я рванул на кухню и подбежал к дяде.
- Дядечка Вася, дайте мне конфету.
- Какую конфету?
-Ну, вы обещали, если маму на кухню позову.
-А. Да не взял я ее с собой. Дома оставил. Да и зачем она тебе? Вот это для настоящего мужика послаще любой конфеты будет…
Дядя протянул мне рюмку водки и подмигнул.
Я взял ее и понюхал… Как же она противно пахла. Жена дяди опять начала как-то странно смеяться, называя меня малышом…
- Ну давай, Паша, чокнемся что ли? – сказал дядя. – Что ее нюхать? Ее пить надо.
Я робко начал подносить рюмку к губам и уже почти пригубил водку. Но в эту секунду мама оттолкнула мою стопку рукой, случайно пролив водку на голову жены дяди.
Эта женщина начала кричать, как сирена пожарной машины. Дядя встал из-за стола и что-то грозно говорил маме по поводу испорченной прически его жены. Но мама лишь смотрела в эти минуты на меня. Бледная и такая несчастная…
Весь вечер и ночь, чокаясь на кухне, под утро отец и его родственники заснули прямо за столом. Хотя, как я помню, отец валялся под ним… У него почему-то были мокрые штаны и размазаны по щеке засохшие сопли. Откуда-то пахло мочой, и было невыносимо душно… И как-то тошнотворно даже.
Мама, поняв, что меня нет в кровати, тут же вбежала на кухню, в ужасе осознав, что я увидел в это утро всю нашу жизнь без прикрас…
Когда отец и гости немного пришли в себя, я гулял во дворе со своим другом и одноклассником Вовкой. Мы с ним играли в мушкетеров, дерясь ветками, которые в тот день нарвали.
Я видел, как из нашего подъезда вышли дядя и его жена, и сели в такси.
Папа долго им махал вслед, а потом зачем-то побрел вслед за машиной. Откуда-то выбежала собака и начала сильно лаять на моего отца. Он начал отмахиваться от нее рукой, но она в нее вцепилась. Я услышал резкий крик папы и побежал к нему.
Помню, что когда я подбежал, то отец уже лежал на спине, а собака бегала вокруг него, злобно скаля своими клыками. Я размахнулся палочкой, которую все еще после игры в мушкетеры держал в руках, но она была бессильна перед разъяренным животным. Собака, казалось, обезумев, вцепилась в горло отцу… И я уже ничем не мог ему помочь.
Почему-то ни дядя Вася, ни его жена, не приехали к нам на похороны и поминки отца. И даже не выразили слов соболезнования…
Мама начала пить. И я понял, когда это произошло. К нам пришли какие-то мужики и по-грубому начали требовать с нее деньги по многочисленным кредитам, которые, как выяснилось, отец успел взять, когда еще работал. Мама не давала ему деньги на выпивку, и он решил эту проблему так… Казалось просто, низко и совсем не по-мужски…
Мама не выдержала и сломалась… К нам часто заглядывали женщины из органов опеки... Соседи, учителя и ребята в школе начали перешёптывались у меня за спиной… Вовка перестал со мной дружить…
А однажды меня забрали. И я не смог толком попрощаться с мамой, потому что с трудом мог понять ее пьяную речь.
Теперь я живу в Новгороде. А до этого жил в Москве. До Москвы в Питере. До Питера в Краснодаре. Нет, я не путешественник. Я простой школьник, с непростым детством… Во всех этих городах меня брали семьи под опеку. Разные семьи. Разные школы. Разные города. Но нигде мне нет житья. Никто меня не любит. А лишь получают деньги за опеку надо мной… А когда я им надоедаю, меня сдают, и я опять потом куда-нибудь уезжаю…
У меня нет ни Вовки, ни Петьки, ни Гошки. Я один. Совсем один. И что там с мамой? Жива ли она? Я не знаю.
…Но я знаю точно, чтобы не случилось, я никогда не дам себе чокнуться...