Прохор и Агния Ксенофонтовы полвека прожили вместе. Нельзя сказать, что душа в душу – бывали и ссоры, и размолвки, но вместе прошли все трудности довоенного и послевоенного времени. Подняли на ноги троих сыновей и выдали замуж дочерей. Всю свою жизнь, с малых лет работали в колхозе, жили небогато, но на судьбу не жаловались. Агния, еще будучи и неплохой портнихой, обшивала всю свою и некоторые окрестные деревни. Для себя вязала носки и рукавицы из овечьей шерсти. Нитки тоже пряла собственноручно. Прохор катал валенки и делал деревянные санки. Поэтому даже в самые голодные годы без куска хлеба Ксенофонтовы не оставались.
Уже будучи много лет на пенсии, супруги свое ремесло не бросили, а продолжали заниматься им просто потому, что не привыкли сидеть без дела, тем более, что уже несколько лет никакой живности, кроме двух кошек, не держали. Хозяин холодным осенним вечером катал валенки, его верная супруга возле натопленной русской печки сидела за прялкой. На одной стене негромко тикали ходики, на другой вещал о событиях в мире радиоприемник…
- Олимпиаду, видишь ли, проводить в Москве собрались, а раньше коммунизм обещали, - поделился мнением об услышанном Прохор.
- Так, где теперь тот, кто обещал-то? – поддержала старика жена.
- Мечтатель был. Съездил в Америку и заставил всех кукурузу сеять. А где мы и где Америка? У нас кукуруза и зацвести-то не успевала, а посевы ржи сократили. Вредительство какое-то было. Сталин бы не допустил.
- Сталин бы навел порядок, - ловко орудуя веретеном, заключила старуха.
- Навел бы. Помнишь, как Ванька Попов с молотилки зерно в рукавицах домой таскал? Как заметили, сразу в газете пропечатали. Вот стыдоба-то была на весь район, так его за ногу, - работая с заготовками для валенок, продолжил Прохор, - При Сталине тоже несправедливости много было. У Федьки Валова, помнишь, мельницу отобрали – раскулачили. А чего там раскулачивать-то? И богаче люди были…
- Позарился кто-то… Вредителей все время хватало. Да и годы голодные были, - меняя на прялке куделю шерсти, вспоминала Агния.
- Трудно было – голодали, а ведь все равно, мать твою, весело было – дрались, песни под гармошку пели, с девками гуляли. Да и как еще гуляли, - продолжил Прохор.
Старуха, не переставая прясть и улыбаясь беззубым ртом, запела:
- Меня милый первый раз
На крыльце, на лесенке…
Тут уж как-то старик совсем повеселел – захохотал, приободрился:
- Ну, едри, вспомнила тоже… Помню и я, как с гулянки с тобой шли, как я тебе подол-то возле овина задрал, а ты еще девкой была… Ох, и повеселились тогда…
- Я - девкой? Да мы гулять с тобой начали, я уж не девкой была, - возразила старуха и тоже в голос захохотала…
Дед почти моментально изменился в лице, куда-то у него сразу пропал, вспыхнувший было, молодецкий задор. Взял деревянную колодку и со всей силы стукнул своей благоверной по голове.
Агния выронила веретено и молча, вместе с прялкой упала на пол. Прохор накинул безрукавку из овчины, прихрамывая, вышел из избы, сел на крыльцо и, совсем убитый горем, закурил…