1
Перегон медленно покрывался первым снегом, который тут же плавился на еще теплой земле, превращаясь в воду, которая смешивалась с дорожной пылью и натоптанной, из кюветов сапогами, глиной. Дорога, под напором погоды расхлебенилась, растворяя и вычеркивая из памяти увековеченные следы прошедших здесь животных и, возможно, человека. А возможно, эта дорога уже давно никого не видела, возможно, она уже утратила ту самую память, и осталась наедине со своими мыслями и лихорадочным бредом, раз за разом проживая реальное смешенное с вымышленным. То время, когда полноводная вена её направления была полна людьми, повозками. Жизнью.
Как и тогда, дорогу окружал лес, но который, сейчас, больше напоминал нечесаную бороду ленивого мужика, из-за бурелома и частокола кривых, согбенных деревьев, потерявших жизненную силу. Все это имело вид довольно потрепанный и хаотичный, и даже, если бы какой зверь случайный попробовал здесь пробраться – у него это не вышло - валежник не просматривался дальше вытянутой руки.
А как раньше было! Красотища! В обе стороны сновали повозки: груженые, пустые, с людьми, с животными. А люди, управляющие этим транспортом и случайно останавливающиеся вдоль дороги, горели мыслями, желаниями, надеждами и мечтами. У них были семьи, к которым они всегда спешили. Всегда на этом пути была жизнь!
А потом что-то за лесом громыхнуло, сотрясая землю и разрывая дорожное полотно. Тогда она почувствовала беду, она сразу поняла, что это конец мира, что больше некому будет наполнять её своей жизнью. Так и случилось – поток проезжающих повозок резко иссяк, сойдя на нет, а потом и вовсе пропал. Она тогда запаниковала, закричала-заскрежетала покрытием, до провалов безнадежности, оголяя боль пустоты. Но это не помогло – никто не приехал, никто не пришел посмотреть на её мучения. Она осталась одна!
И тогда она впала в беспамятство, лишь редко всплывая сознанием на поверхность, когда ощущала на себе легкие и быстрые шаги, но это оказывались животные, которые боязливо выбирались на пустое и чистое пространство и тут же, перебегая, перескакивая её, скрывались на противоположной стороне, в лесу. И она опять опускалась под глубокие черные воды, на самое дно своей мрачной меланхолии.
Но вот однажды, она почувствовала на себе легкую дрожь, постепенно переходящею в отчетливую вибрацию. Она даже смогла вспомнить, что это! Но не могла поверить своей памяти, потому-что такого не могло быть! Ведь прошло столько времени, столько лет! Она еще раз прислушалась и отчетливо поняла, что ощущение, а вместе с ними и звуки, нарастали, приближаясь. Её каменное сердце радостно заходило, предчувствуя возвращения былых времен, возвращения людей!
И действительно, из-за поворота, на полной скорости, скрипя и подпрыгивая, неслась одна из «их» повозок. Хаотично мечась из стороны в сторону, она лихорадочно пробивала путь сквозь щербины провалов и вздувшихся нарывов дороги, между давно вставших подобных ей машин. Все же, от всех препятствий ей не удавалось уворачиваться и тогда, налетая колесом, или сразу, всем мостом, она со страшным скрежетом подскакивала, грозя тот час развалиться. Но не разваливалась и продолжала движение.
На очередном ухабе случилось неизбежное, налетев на бугор колесом, оно вывернулось под неестественным углом, застопорив движение повозки. Последний раз, надсадно скрипнув-простонав, она остановилась, отдавая этим последним выдохом жизнь дороге. Передняя дверь с хрустом открылась и оттуда вывалился измученный мужчина. Упав на дорожное полотно, он старательно поджал правую руку под свое тело, словно пытаясь что-то уберечь. В кулаке правой руки он сжимал предмет – вещь и она была для него важнее его жизни.
Путник умирал, дорога это знала, но ни как не могла ему помочь, хотела, очень хотела, подавая сигналы о помощи внутренним гудением и треском. Но на зов пришли не те, кто смог бы помочь, пришли падальщики, трупоеды, принесли смерть, но не облегчение, максимально продлевая мучения несчастного, объедая конечности.
Все кончилось, кончился ужас, прекратились стоны умирающего. Дорога смогла «открыть глаза», смогла разглядеть «то ужасное место». Там остались лишь белые кости разодранного скелета, она не сразу смогла найти все части, разнесенные «животными» на расстояние. Но потом все же увидела все, звери, наевшись плоти, потом еще наигрались костями, раскидав их по дорожному полотну, её замутило.
Она до последнего не смогла оторвать взгляда на останки своей последней надежды, вместе с ним умерла последняя искра её жизни, вера в будущее. Но тут, в руке, сжатой в кулак и оторванной, лежавшей достаточно далеко от остального уцелевшего скелета, она разглядела зажатый предмет, вещь, тускло блестевший в лучах вечернего солнца. Она поняла что это!
Это был её ШАНС! Они точно придут за этим! Они точно за ним придут!
2
Прошло еще двадцать лет.
Ботинки топчут пепел под ногами, точно такой же похоронил меня под своей многосотенкиллограмовой массой. Точно такой же был сверху, надо мной, вокруг меня, давил со всех сторон, стремясь, если не физически раздавить, то уничтожить морально. Но вот я выбрался и теперь мои башмаки топчут его, трамбуя, давя и прессуя, стараясь растереть в еще более мелкую пыль, чем он есть. Не получается.
У меня не получается выместить на нем злобу от заточения, страх от одиночества, злость и обиду. И еще очень много ненависти и страха. Очень много страха.
Иду вперед, пересекая проплешину техногенной опушки, ищу естественные ориентиры на местности, но видимо, сила произошедшего здесь, была столь велика, что даже складки и изгибы местности выровнялись, образуя правильную геометрическую поверхность.
Здесь произошло то, после чего можно сказать о силе интеллекта человека, победившего природу, о хозяине жизни, о распорядителе царства жизни.
Жизни, следствием которой стала смерть.
Я иду, периодически спотыкаюсь о щербатую местность, усеянную тем, что осталось от некогда густого и сильного леса. Мне все более становится очевидным, что тягостно-тягучее состояние моего рассудка, который попал сейчас в некою эмоциональную гипнотическую и негативную петлю, становиться все более устойчивым, слабее реагируя на внешние раздражители. Я словно птица Феникс, сгорел, но уже без шанса на возрождение из пепла. Это было гораздо хуже, чем быть просто похороненным под слоем пепла и не надеяться выбраться.
Страх, ненависть, злоба и отчаяние, одиночество и обида. Это новые всадники моего гнета меланхолии и опустошающего понимания тщетности предпринимаемых усилий. Мир погиб, и даже не знаю, что это за мир, какой он был до катастрофы, и как в нем очутился. Не знаю, где я, для чего здесь и есть ли шансы для меня в будущем.
Вышел на нечто похожее на дорогу, старую, ветхую, древнею. Сквозь её щербатость проступала жалкая растительность, жизнь которой, по-видимому, была заключена в корнях, как по другому объяснить, что могучая сила, расчесав, словно граблями, местность и сдув с неё «большой лес, не смог справится с этими ничтожными кустарниками. Прохожу мимо кустов и ожесточенно пинаю их, завидуя этой силе жизни.
Решил направление, выбранное дорогой, сделать своим, мне было все равно куда идти, а она могла вывести к людям. Так я думал. Но солнце уже несколько раз вставало и садилось, дорога, петляя, вывела меня к лесу, наполненному больными и мертвыми деревьями, а еще были колючки, торчавшие в разные стороны из густого черного прилеска. Туда я благоразумно не совался.
Снова день пошел на убыль, ноги ноют, руки не поднимаются, отягощенные застоявшейся кровью, а в голове тупая мысль:
- Шаг. Еще шаг. А теперь левой. А теперь правой. Шаг. Еще шаг. А теперь….
А еще мучает жажда. И это становиться все более назойливым. И пусть мне становилось хуже, но я понял, что именно жажда помогла отвлечься от самоубийственных мыслей, перестать жалеть себя, просто идти, просто попробовать найти воду. Напиться.
А потом.
Потом вернутся в сладкое лоно самоедства, придающего столько индивидуальности моей, к слову сказать, ни кому сейчас не интересной личности. Но это так приятно, быть окруженным бархатной мягкостью осознания себя жертвой обстоятельств.
Упал на колени, нет больше сил идти дальше. Видимо здесь закончиться мой недолгий путь, начавшийся от могилы в глубине, до могилы на поверхности. И даже мой труп будет не интересен ни кому. Я не повстречал, пока шел ни одного признака животного. Я умру, не принеся ни пользы, ни пищи.
Все. Тут. Это лучшее место для меня, хотя здесь везде одинаково хорошо. Сажусь, давая натруженным ногам отдых, стараюсь направить мысли на нужный лад, представляю каким будет переход в другой мир, если конечно он бывает. И еще, загадываю, чтобы он был не таким мучительным. Облокачиваюсь спиной о разбитый пенек, закрываю глаза и начинаю ждать.
Да! Они вернулись! – Ликовала и кричала дорога. И пусть он один, пусть у него нет сил, но она поможет ему, она сможет! Надо только позвать на помощь!
3
Седой отдыхал в своем любимом кресле-качалке и слегка, словно идя за ветром, покачивался в нем, периодически отхлебывая из чашки крепкого отвара из лесного сбора и пыхтя трубкой, набитой душистым самосадом.
…Не те сейчас времена, совсем не те! Времена лихие настали, после того, как они утратили защиту города. Это город оберегал их от всех напастей извне, ни когда не давал в обиду, а при случае, пускал схорониться к себе. А потом, сам город захлестнула волна черного и смрадного, распугивая защитников и жильцов. И потекли от него людские потоки отчаявшихся, испуганных, сломленных, всех тех кто не смог и не хотел мириться с новой угрозой. Всех тех, кто больше не видел в городе будущего для себя.
Вместе с теми жителями, уходили военные. Уходили за своими семьями, уходили, что бы помочь людям обрести новый безопасный дом. А город лишался своих защитников, своей опоры, лишался веры в людей, веры в своих создателей.
Говорят, что виной бегства жителей, стала новая и весьма опасная форма жизни, пришедшая со стороны завода и принесшая с собой зараженный воздух и болезни. Болезни, причина неизвестной мутации, превращающая людей в кровожадных и безмозглых тварей, не гнушавшихся ни живым мясом, ни падалью.
И с этим нельзя было бороться, против такого не было оружия. Седой понимал и не стремился осудить бежавших от страшной опасности жителей, скорее всего он поступил бы так же. Но вот им, конкретно им, бежать было некуда, их племя давно принадлежало этой местности, здесь многие были рождены после Великой Катастрофы, это место для всех них стало домом, несмотря на многие опасности внешнего мира, несмотря на близость Пустоши.
И даже набеги диких банд промышлявших на Дороге и Равнинников вышедших из Мертвой Земли, что возле Пустоши, не могли выгнать их отсюда. А со временем, они окрепли и научились отваживать незваных гостей со своей земли. Теперь они полноправные хозяева своего дома….
Правда, совсем недавно, со стороны Котлована, начали нахаживать «огры», так назвали, огромных в размерах, изувеченных радиацией смесь животных с… чем-то еще. Седой не знал с чем нужно было так намешать несчастных, что бы получилось «это». И хотя в поселке не считали сильно опасными это новое порождение исковерканного мира, но на всякий случай, случайно забредших огров отстреливали, не давая им слишком далеко заходить на контролируемую людьми землю….
Седой поднялся со своего любимого кресла, которое жалобно простонало и посмотрел на запад, именно с той стороны, со стороны Котлована, этого утонувшего в болотной тине города, приходили животные. Бывало, прибивался один, видимо отбившейся от стада. Выходил на «Ловчею поляну», эта та, на которой специально высаживали «дикий клевер», так называли – отвратительную, не съедобную траву, но от которой просто млели огры. Так там и стоял, тупо жуя свой клевер, который, настолько увлекал его, что не животное не могло оторваться от поедания, тем самым, "Поляна" не пускала его дальше, в поселение. А там разведчики, дежурившие круглые сутки, предупреждают охотников о нашествии, и сигналы подают о количестве. Там-то их и бьют электрическими копьями, сделанными из желез речных угрей, чтоб кровь не пустили на поляне. Обычно на одного огра хватало пятерых – семерых охотников, так и справлялись.
А тут недавно, видимо прознали они о поляне и замечательном клевере, растущем на ней, начали захаживать по паре, а то и тройке, с детенышем. Вот началась жаркая пора у охотников! Особенно трудно было, когда их трое, с детенышем – они и уходить не хотели, и сопротивлялись намного больше, защищая отпрыска. Тогда среди охотников появились первые жертвы, а на поселковый совет было вынесено предложение животных убивать огнем, а «Ловчею поляну» перепахать. Хорошо, что Председатель, в мудрости своей, взял время на раздумье, что бы не ошибиться в решении.
- И правильно! – Думал тогда Седой. – Ведь поляна эта и была специально создана, что бы гигантов не пустить к поселку, что бы задержать их на этой полосе! А что они? Что они предлагают? Испугать, отвадить их? Да это лишь временное решение, они месяца два побоятся, а потом опять станут мигрировать через наш поселок. Нет! Уж лучше сейчас перетерпеть, поток миграции сам схлынет, а может и вовсе сойдет на нет. Надо лишь подождать. – Он так и сказал Председателю о поляне, на это, тот ответил, что учтет мнение Седого.
Седой еще немного посмотрел на запад, там зажегся оранжевый пожар заходящего солнца и тут он почувствовал, словно предвестие. С ним такое иногда случалось, когда в его жизнь приходило что-то значительное и важное, судьбоносное. И это так же сейчас было, ощущение исходило с востока, от дороги. Ему вдруг показалось, что он слышит голос, но он не мог разобрать слов. Вскоре, до него стало доходить, что возможно, это женский голос и он уже улавливал, по исходящим интонациям, приблизительный смысл послания – оно было тревожным, зовущим. И вот, уже почти….
- Седой! Седой! Срочно к Председателю! – К его домику, с летней верандой, бегом и выкрикивая слова-фразы, приближался посыльный. Он чем-то размахивал над головой, в сжатом кулаке.
- Видимо действительно что-то случилось. – Подумал он. – Председатель, вот так вот, вызывал крайне редко. – Он задумчиво почесал затылок и стал одевать походные мокасины.
4
Отхлебнув крепко заваренного чая и прочистив горло, Председатель, человек лет шестидесяти, с седыми висками, но все еще достаточно подтянутого телосложения, начал говорить. Тембр его голоса был низким и глубоким, говорил он с небольшими паузами, вдумчиво, а в силу его возраста и авторитета, его побаивались перебивать, поэтому, когда он говорил, слышно было только его.
- Все ли здесь? – Председатель оглядел присутствующих. – Может кто-то еще не пришел? – Хотя он прекрасно знал, что не было представителей от техников, погонщиков, пастухов и фермеров. Зато был усиленных состав от разведчиков, охотников, командующие сводными заставами и отрядов перехвата – военизированная элита, снабжавшаяся оружием из самого «Города», всего собралось мужиков двадцать. В тихую, элите все завидовали, завидовали отдельному жилью, лучшему питанию, лучшей медицине. Но больше всех завидовали, конечно мальчишки и большинство игр посвящались этому отряду, каждый хотел быть перехватчиком и никто его врагом.
Председатель подождал, когда взгляды присутствующих позацыпались колючками меж собой, на краткий миг испытывая друг - дружку, глазами здоровались, либо намекали на давний спор, улыбнулись другу. Потом снова начал.
- Седой здесь?
- Здесь. – Вытянутая рука вверх, обозначила место пребывания Седого. – Здравствуй, Володя.
- И тебе не хворать, Егор. – Ответил Председатель. Прокашлялся, так он обычно поступал перед тем, как хотел произнести речь. – Сегодня буду очень краток, причину объясню потом, но сначала, хочу узнать о делах текущих, но тоже прошу докладывать кратко, сегодня очень ограничены во времени. Пожалуй начнем с разведчиков, прошу тебя, Миша, начни.
Поднялся бородатый, но аккуратно одетый и опрятный мужчина средних лет и произнес:
- На смежных с Мертвой Землей областях пока все спокойно, проверено нами на расстояние двух дней пути. Конечно, работаем по регламенту, организовываем разведку раз в неделю, выбираем самые подозрительные и уязвимые для проникновения области. Следов Равнинников и банд мародеров не замечено, отчеты, как и всегда отосланы в Центр.
Председатель, признавая профессионализм докладчика, утвердительно кивнул головой.
- На Пустоши произошли изменения, какого рода – не могу пока сказать, природа явления пока не ясна, но предположительно, это не опасно.
- Только предположительно? – Поинтересовался Председатель.
- Да. Более точно можно будет сказать, когда комиссары Центра смогут изучить это явление. Заявку на выездную комиссию уже подали.
- Знаю. – Одобрительно прокомментировал Председатель. – Но все же, Михаил, прошу тебя, проясни ситуацию по явлению и дай свой анализ для коллег. Твой доклад я уже изучил, а товарищам будет интересно узнать.
Разведчик кивнул.
- В дне пути от наших границ, в том месте где к Пустоши примыкает Проклятая Дорога, появился небольшой кратер ударного типа, вроде как от метеорита, но ни осколков, ни зачернений на склонах от горения, нет и валов от исторгнутой земли. И вовсе, создается ощущение, что кратеру, этому, ни один десяток лет – выглядит он так.
- А по факту. – Спросил его Председатель.
- На самом деле, еще на прошлой неделе там его не было. Это зафиксировано на всех картах, так же можно посмотреть по истории обхода местности.- В зале загудели, брови присутствующих немного приподнялись, выпрямляясь. – Но самое главное, что в центре кратера, на самом дне, температура на восемь градусов ниже окружающей. Там же, на дне, торчит каменная пика, черная, но не базальт – я попробовал сколоть край, не вышло, и вокруг неё закольцовано в круг кристаллизованное стекло. Хотя я не уверен, что стекло, комиссия, я думаю, сможет дать более точный ответ, но пока, говорю, что видел.
- И что ты думаешь по этому поводу?
- Я думаю, что это редкий случай выделения или выдавливания слюды из породы нового образовывающегося выводного канала молодого вулкана. – Ответил разведчик.
- Вулкан! Здесь, у нас? – Кто – то поперхнулся в кулак.
- Я тоже так не думаю.- Ответил Михаил. – Но пока, это самое разумное объяснение явлению.
- Хорошо, оставим это на потом, на выделенное совещание, совместно с комиссарами. Давайте продолжим.
- По западному направлению - пока как и всегда, огры приходит и уходят, а если нет, то вызываем охотников. На сегодня их количество не увеличивается, поэтому мы ждем, что скоро закончится сезон миграции и их количество сойдет на нет.
- Спасибо Михаил. – Председатель водрузил на нос очки, заглянул в листок, лежащий перед ним, и произнес.
- Константин. – Командир охотников и следопытов поднял глаза на руководителя. – С тобой у нас есть отдельная тема, я думаю нам с тобой следует её обсудить с глазу на глаз. Но хорошо, что ты сегодня с нами, на совете. – Константин кивнул.
- Олег, давай теперь ты. – Представил командира сводных застав Председатель.
Из-за стола поднялся мужчина с бакенбардами и бородой, больше похожим на геолога, нежели на командира застав.
- Спасибо. – Он руками разгладил форму зеленого цвета со многими карманами, поправил воротник, моноширокий галстук в цвет формы. Прокашлялся, прочищая горло.
– За три недели, нами, объединенными восточными заставами, а так же частью Севером и Югом, смогли закончить оборонительный вал, с противопехотными ловушками….
- И что, кто-то уже попался? – Спросил его Председатель.
- Да.
- И то?
- Пару обозных псов, принадлежащих диким бандам, один леший и так, всякая мелочевка, вроде большеухих шакалов.
- М-да. Улов не велик. А есть ли гарантия, что затраченные усилия оправдаются?
Олег одернул форму, подтянулся, для чего-то вытягивая шею, словно ему жал галстук и ответил.
- Я думаю, что укрепы смогут оправдать себя. Ведь если, к примеру, напасть какая, в виде банд, или скажем Равнинников, решаться поживится с Солнечных Сопок, так их, для начала, будет ждать сюрприз, будет ждать наш вал. И возможно, это мы еще посмотрим, для них он окажется не серьезной преградой, но сможет остановить, задержать их. Соответственно, у нас будет время подготовится.
- Ну, хорошо. Есть еще, что-то по существу.
- Да, есть. Необходимо, перед зимней миграцией, усилить кордоны на восточных границах, предусмотреть список мер, кстати, вот он, - Олег вынул лист бумаги, исписанный мелкий, аккуратным подчерком, на котором, так же были нанесены какие-то рисунки или чертежи - организовать патрули, временные заставы, возвести укрепленные фортификации….
- Секундочку. – Председатель умоляюще воздел руки – Не слишком ли много ты просишь. – Его брови сгрудились к переносице. – А как же запад, как же огры и бассейн Котлована? Что с ними прикажешь делать?
- По последним сводкам на западном направлении не замечено больших мигрирующих групп, тем более, для огров миграция уже прошла, основная масса ушла на юго-запад, поэтому предлагаю….
- Хе! Предлагает он! Что ты знаешь о миграции огров! Они сегодня стоят, а завтра уже рвут на части наших охотников, затаптывают в смерть разведчиков! – Выкрикнул Константин. – Они стадные, только когда на лужайке стоят, пасутся, а к миграции это совсем не относится. Они путешествуют и по двое и по четверо особей, и с детенышами в группе и без. Поэтому говорить о том, что миграция прошла, это преждевременно и безответственно!
Олег вновь вытянул шею, спасаясь от галстучной удавки.
- Я вовсе не это имел ввиду….
- А мы вот, так поняли….
- Ясно! – Проговорил Председатель, но видимо его никто не услышал, поэтому он с силой опустил ладонь на дубовый стол, да так сильно у него это вышло, что доски треснули, дав щепу на обратной стороне. – Цыц! – В зале возникла грозовая тишина, все взоры устремились на главного.
- Что же вы, как дети малые! – Пробасил Председатель. - Каждый раз приходиться разнимать. Я так понимаю, что докладами сегодня ограничимся, после собрания, проводим планерку и вводный межсезонный инструктаж. А пока заслушаем главного докладчика сегодняшнего собрания, прошу тебя, Алтай. Кстати, сегодняшний гость, приглашенный, из самой Аркадии и у него важные новости для нас.
Из-за стола поднялся неприметный, худой и среднего роста, мужичок. Одет он был под стиль следопыта, впрочем, это было не удивительно, потому – что сопровождали его следопыты с Сопок, ну и конечно оперативники города.
- Здравствуйте, товарищи! Меня зовут Алтай, занимаю должность Академика, прибыл из города Аркадии и официально здесь представляю интересы Совета. Неофициально - ….
- А правду говорят, что у вас, под землей, нечисть завелась? Трупы ест, живых ест, женщин и детей утаскивают? – Спросили из зала.
- Ну что вы за люди? Помолчите, проявите уважение! – Ответили так же из зала.
Председатель грозно свел брови.
- Неофициально я здесь из-за пророчества….
- Ведьма? – Пронесся шепоток по залу.
- Пророчества падения Полынь - звезды и Красного Человека…
- Точно, то самое пророчество…
- И мне нужны добровольцы для организации поисковой миссии, ибо время пришло…
- А где искать? - Везде? - Куда идти? - Не мы не пойдем. - Да он еще ни сказал куда.- Все равно не пойдем, он же Академик. - А что это значит. - А черт его знает. - Цыц, умники!
- Вот это хороший вопрос. – Впервые откликнулся Алтай. – Идти нужно в Пустошь.
5.
Председатель не пожалел людей для официального представителя Аркадии – города, покровительствующего их «выселкам». А вот, как гражданскому лицу, тем более преследующему свои личные цели, он людей давать не хотел на отрез. Так и заявил Алтаю:
- Ты, конечно Алтай, человек уважаемый, посол, но вот про звезды – ты это зря наговорил. Смуту вносишь в коллектив. А у нас тут и без того полно забот. Так что вот тебе мой сказ – разведку осуществляй пустыни и кратера, а на дорогу и в лес не суйся. Не суйся и всё!
Алтай увидел в глазах Председателя категоричное «НЕТ», спорить не стал, а только спросил:
- Сколько человек пойдет?
- Семь дам. Больше нет. Не обессудь.
Алтай кивнул головой, ему и троих хватило бы.
Группу снарядили по всем правилам, сделали полносоставной. В неё вошли: двое комиссаров из Центра, двое разведчиков-охотников, выходцев из смежных с Мертвой Землей поселков, ещё двое из группы сводных застав и Седой. На его кандидатуре настоял Председатель. Ну конечно оружия по случаю взяли разномастного и разновеликого, от огнестрела, до бомбомета и лука. В форму их всех облачили песчаную, укрепленной малой радиационной защитой, по случаю привезенной Алтаем из Аркадии, чем весьма порадовал охотников. Остальные не проявили особых чувств к новой одежде, предпочитая свою, испытанную, за что сразу были отчитаны руководством и понеся тяжелые, но поправимые моральные потери, скрипя зубами, облачились в камуфляж.
Вышли.
Алтай старался припомнить, что сюда его привело, благо на него никто не обращал внимание и не заметил его отвлеченность. Полностью занятые новым облачением, группа «притиралась» к форме.
«Сегодняшний день буквально высосал его до основания. Люди целый день чего-то хотели, требовали ответов, решения их бытовых проблем. Иногда они были способны взбесить, вот как сегодня, своей наивной назойливостью и тупым упрямством.
Новая книга дарит успокоение, он лёг в холодную постель, думая об отвлеченном. «Общественная» работа уже давно не дает привлекательной занятости, не дарит нового, не стандартного и не способна отвлечь от тревожных мыслей последних дней. Эта книга настолько уныла и скупа фантазией, что он скоро понимает, что морит неодолимое желание отложить эту дрянь и следовать за желанием сна. Засыпает. И как обычно, как и всегда, ждёт ночи без сновидений, черную пустоту, но она не пугающая. Она не несет в себе ни чего и даже простого отдыха. Заснул, но сегодня видит сон. В нем силуэт женский, прозрачный, протягивает к нему руки, что-то хочет сказать, утянуть за собой в темноту, из которой он вышел.
Проснулся в холодном поту, посмотрел на настольные часы – четыре утра, проспал только пару часов. Усталость валит с ног, но чувствует, что снова заснуть уже не сможет.
Опять наступает день, который не способен принести ни чего нового. Алтай на работе, слушет очередного «просителя». Это молодая женщина, довольно привлекательная, с чувственными губами. Одетая довольно неряшливо, впрочем, как и все в округе, но она старается за собой следить. Поэтому в её гардеробе встречаются несколько ярких пятен-лоскутов. Рассказывает про своего ребенка, которому ему пришлось помочь со здоровьем в прошлом месяце и она теперь благодарно занимает его время пересказами своей счастливой и безоблачной жизни. Сидит напротив него, нога на ногу, качает ей. Рассказывает что-то про себя, улыбается своим мыслям, заново что-то переживает. Он её не слышит, делает вид заинтересованности, улыбается в ответ. Потом, вдруг понимает, что она обращается к нему:
– Дядя Алтай! Алтай! - Он с трудом сбрасывает оцепенение, спрашивает её в чем дело:
- Она приходила ко мне. - Он старается вникнуть в новое, что она еще там придумала, ему безразлично. – Та женщина, в черном и с белым лицом, ко мне приходила. - Это явное сумасшествие, а думал, что один бредит.
- Что? Что Вы сказали? – Ошалело у неё переспрашивает.
- Я и говорю, спасибо Вам! Мишенька уже ручки тянет ко мне, агукает, улыбается.
Он встает, давая понять, что время у неё закончилось и ему нужно еще принять пару человек из длинной очереди. Она извиняется, что отняла его время, они прощаются. В «кабинет» проходит следующий. Он же не может переключиться, все проигрывая в голове сон и привидевшиеся слова мамы Мишеньки.
День катиться к концу. Таким разбитым и уставшим, он себя не чувствовал ни когда. Рядом с ним идет знакомый сталкер, он без обиняков называет себя «коллегой». Идут по коридору с «коллегой», разговаривают на его профессиональные темы, даже о чем-то шутят и тут он ему говорит:
- Алтай, а я тетку эту… твою. Я её в субботу видел. Не хотел говорить тебе сразу, думал, что ошибся. Но вот вчера, во вторник, снова видел. Ошибки быть не могло, это она! Что будешь делать? - И он туда же. Это какое-то сумасшествие, такого быть не может – массовое помешательство. Резко остановился, уставился на него, удивленно таращась.
- Алтай, ты чего? – Спросил он его.
- Ты сейчас что мне сказал. – Решил он на всякий случай переспросить.
- А чего? – Удивился он.
- Повтори, пожалуйста, последнее, что ты сказал. – С нажимом произнес Алтай.
- Да я про Локомотивное Депо тебе рассказывал. Говорю, чертовщина там всякая твориться.
- Ты мне что-нибудь говорил про какую-нибудь тетку? – Нетерпеливо спросил сталкера.
- Так, Алтай, ты меня вообще слушал, что я тебе говорил?
- Ты про тетку мне что-то говорил? – Чуть не кричал он.
- Нет, нет! Ну ты и даешь, Алтай! Переработал. Тебе поспать бы не мешало, а то вон, какие круги под глазами. – Он развернулся и пошел в другую от него сторону. - Тетка ему видится. Совсем старый сбрендил.
- Пока! – бросил он Алтаю через плечо, прощаясь.
Он с тоской подумал об одном дне отдыха и спокойствия. А еще о книге. Любой. Не скучной.
Читает книгу с первого листа. Вышло так, что взял незнакомую, ранее не встречавшеюся у него в библиотеке. По крайней мере, он её не помню. Она черная, то есть в переплете черная, листы обычные - белые. Старательно вчитывается в строки, буквы упрямо не складываются в слова, кажется, что это словно иероглифы незнакомого языка. Слова еще странные, незнакомые. В голову лезет прошедший день и его небывальщина.
Но тут, у него, словно получилось отвлечься, читая, поплыл по страницам плавного повествования, в мир, умело созданный писателем. Это была выдуманная вселенная злых колдунов, лесных фей и всяких других тварей. Тиски, давившие последнее время на виски, немного расслабились, Алтай почувствовал себя уютно на диване, под ночником.
Что-то заставило отвлечься, даже сначала не понял, что это может быть, а потом услышал. Кто легонько постукивал по фанерной «стене» его «кабинета». Поднялся посмотреть, вышел в общий «коридор», заглянул за «стену».
Что- то произошло с его глазами, картинка, на которой сфокусировался, поплыла. Перед взором понеслись-поскакали какие-то тени, линии, звездочки и желтые пятна.
- Я здесь. – Голос в голове. – Здравствуй шаман.
Удалось сфокусироваться, разглядел. Возле фанеры внешней стороны «стены» его жилища, которое являлось одновременно и кабинетом, одинокой каплей зависла драконья муха, так называлась новая мутировавшая порода болотных стрекоз, чистый тотемный знак лесной или болотной ведьмы. Оставил открытой дверь в помещение, впуская внезапно повеявшею влагу и прохладу в спертый воздух «кабинета», впуская «дракона». Но стрекоза, не желая теснин жилья, развернулась в полете и увлекая за собой, потащила в глубь узкого неосвещаемого колодца коридора. Уверено освещавший электрический фонарь пятном света большое пространство вдоль коридора, вдруг утратил свою силу и стал быстро меркнуть. И вот от него остался лучик тоненькой лучины, который неуверенно колебался, словно на ветру, грозя в любой момент потухнуть. Зато впереди, в темноте, разгорался новый огонь, свет которого не резал глаза, но словно манил к себе. К себе. К себе.
Женский силуэт.
- Найди Рыжего. Найди Рыжего. Нади Рыжего.»
-Черт! Это была «ОНА»! Это была ведьма! – Шептал одними губами Алтай.
6.
Хорошо, что его никто не слышал, да вообще, как ему казалось, про него все забыли, увлеченные пересказами последних событий на границе, либо травлей баек. Очень хорошо, что его нынешние спутники не особо интересовались тщедушным спутником, не представляющим никакого интереса, ни с точки зрения поделится охотничьим опытом, либо рассказать необычную историю. Никто из них не верил в возможно насыщенную жизнь пришлого «горожанина». Все, кроме одного, того, кто нет-нет, да и поглядывал за ним украдкой, бросая изучающие и оценивающие взгляды. Тот, кто из всего отряда, был наиболее опытен и умен.
Седой.
- Ну, да. – Закивал про себя головой Алтай. – А кто же еще, если не он, смог бы почувствовать мою силу? – Он усмехнулся про себя. – Видно он тоже на крови помешан, на той самой, что течет и в моих жилах. Пусть совсем немного, но этого достаточно, чтобы понимать ситуацию, видеть наперед интуицией. Да…. – Он выдохнул. - Не зря Председатель ввел «такого» человека в отряд, он видимо знает способности Седого.
Алтай украдкой, выбрав момент, когда Седой отвернётся от него, чтобы ответить на какой-то вопрос, заданный разведчиком, посмотрел на него, стараясь, по возможности, лучше разглядеть его, возможно, узнать детали, способные раскрыть человека. Но стоило ему более пристально посмотреть на Седого, как тот, словно его дернули за загривок, резко повернулся в сторону Алтая, перехватил его взгляд. Алтай поспешно отвернулся.
- Точно, он не прост. С ним нужно держаться начеку.
А их отряд, тем временем, преодолел три четверти пути, в основном пролегавшей по живописной местности, словно нарисованной зеленой и голубой красками. И горизонтом, разделявшим эту картину на две части: на верх и низ. Такое не могло не радовать, по крайней мере Алтая. Там, откуда он приехал, точно такого не было. Там, откуда он, там смерть и разруха, и тлен. А еще новая, неизвестная болезнь, истончавшая и без того хрупкую жизненную нить Города и его жителей.
Поэтому он здесь. Ищет источник новой жизни, новой силы. Как в том видении, которое дало надежду, потому что указало на предсказание, было тесно с ним связанно.
Это предсказание про Полынь - звезду и Красного Человека. Все про это знамение знали, даже дети, которым его рассказывали, как сказку на ночь. Все знали и очень многие верили, но далеко не все знали, а если честно, то пару-тройку человек всего, что предсказала это событие, в далекие времена «Исхода», Черная Ведьма. И это очень сильно коробило, заставляло сомневаться в правдивости предсказания и даже его. Шамана.
Сомневался он только до недавнего времени, до своего «Большого Вещего Сна», который снился ему четыре дня подряд и словно захватил над ним власть, заставил в себя поверить.
6.1
«Темные и страшные дела тогда творились на Леле - серые кощеи захватили естественный спутник, грозя новым, невиданным до сих пор, оружием уничтожить Кастру. Им даже удалось произвести показательное применение, устрашая народы континентов. Тогда они смогли утопить в Мореновом океане Лаанию – прародину всего человечества, чертоги света, богов и первого предвестника «Исхода».
Оставшиеся в живых жители Лаании, смогли отомстить кощеям за гибель своей родины – они разрушили Лелю остатками божественного оружия. И тогда из Лели, расколовшейся на множество осколков, самыми крупными, остались Месяц и Фату. Более мелкие, рассыпались и сгорели в плотной атмосфере Кастры. Потомки богов, выполнив свою последнею миссию и оставив 40 скрижалей с законами, растворились в «Исходе», но кто-то верит, что они расселились на Месяце и Фату.
Людям, прямым наследникам исчезнувших богов, пришлось самим налаживать свою жизнь и искать собственные ответы на сложные вопросы, задаваемых новой жизнью, без богов.
Прошло несколько поколений, прежде чем на большую часть этих вопрос, людьми были найдены правильные и достойные ответы. И потекла спокойной рекой жизнь людская – всего было в достатке, при этом не чего стало делить. Божественные законы соблюдались.
Но чудом сохранившаяся «сота», выплюнутая с разрушавшейся Лели кощеями и упавшая в лоно мирной атмосферы Кастры, дала черные всходы – родился ребенок, которому суждено было стать Черной Ведьмой.
Ведьмой, которая разрушала наш мир.»
Это если вкратце попробовать рассказать о Ведьме то, чего не знает большая часть выживших после «Последней Войны» людей.
А вот если не вкратце, то так:
Алтай запомнил выдержку из «Книги преданий» написанной монахом.
«Я открыл глаза, надо мной голубое небо, которое лениво пересекали редкие пористые облака. Хотел подняться – не смог, что-то мне мешало и это что-то было вокруг меня. Огляделся, приподнял голову, увидел тряпки вокруг своего тела - я буквально был ими обмотан. Хотел позвать на помощь, а смог издать лишь жалкий писк – я был младенцем, брошенным в пустыне. Кто-бы не был моим родителем, он хотел, чтобы меня растерзали песчаные дьяволы.
Мокрый нос на щеке, шершавый язык лизнул по глазам, утирая слезы. Небо заслонила лохматая голова с торчащими из пасти в разные стороны клыками. Морда была ко мне благосклонна, еще раз ткнулась носом в лицо, осторожно подхватила под лямки тряпичной одежды и куда-то потащила.
Через несколько часов окружающий пейзаж сменился. Повеяло прохладой, появились первые деревья и кусты и еще жилища. Мой новый друг притащил меня к тем, кто хотел избавиться от меня и по своей доброте, и не знанию вернул меня на погибель. Морда, аккуратно разжав страшные клыки, опустила меня-сверток на песок возле одной хижины. Уже смеркалось, но не было темно, я видел своего нового друга, гугукал ему, чтобы не уходил, но он не понимал. От обиды и страха остаться одному я разревелся. Мимо кто-то пару раз прошел и брезгливо хмыкнув, не останавливаясь, удалился прочь. Потом была еще одна девушка, которая нагнулась разглядеть орущее тряпье, но тоже в страхе и отвращении отпрянула и ушла в ужасе заламывая руки. Только ближе к вечеру меня подобрала уже не молодая, бедно одетая женщина, её не испугал мой внешний вид, гневный и обиженный рев. На руках занесла в ближайший шалаш, которая оказался её домом. Так я нашел свою приемную маму.
Прошло пять лет и мне пора было идти в школу. Мама с накопленных средств смогла кое-как набрать необходимый минимум для начала моего обучения, даже купила «новую одежду» с рук и мою первую книгу с тетрадью. Я был самым счастливым ребенком на свете, и взяв под мышки свое богатство побежал на встречу знаниям, не забыв помахать маме. Она в ответ улыбалась и тоже мне махала рукой.
Школа встретила меня совсем не так, как я видел это в своих мечтах. Увидев меня, дети и их мамы брезгливо морщили носы, показывали пальцами. Их губы в отвращении изгибались, шлепали, изрыгая проклятия. Я слышал, как они кричали мне в спину – Ты не наш! Урод! - Но я и раньше такое слышал, поэтому меня это не задевало - сегодня был мой день, первый день знаний.
Прошло еще три года. Отношение ко мне окружающих не изменилось, наверное, даже ухудшилось. В школе и на улице я испытывал на себе ненависть и презрение. В столовой не мог спокойно пообедать, непременно кто-то кидал в меня объедки, или переворачивал еду. Но для меня это не было оскорбительным - я не знал другой жизни и наверное, даже этого не терпел, потому-что так было заведено. Но однажды было по-другому:
В класс зашел грузный мужчина, мы встали, приветствуя его. С нами он тоже поздоровался, подхватил нашу учительницу под руку и вывел из помещения, сказав, что это ненадолго. Как только за ними закрылась дверь, в меня тут же полетели разные предметы и заранее подготовленные объедки. Так было всегда и практически на каждом уроке, при каждом удобном случае. Обычно после этого в класс возвращалась учительница, видела этот беспорядок и обвиняла меня. Потом я все убирал. А бывало, что меня вели к директору, который раз-за- разом изощрялся в наказаниях для меня. В этот раз кто-то крикнул, видимо заранее подготовленную фразу, - Ломай уродцу руки! - И тут же меня скрутили несколько человек, старательно выворачивая кости. Тело сработало само, я не ждал от него ничего, кроме вспышек боли от мучительно лопающихся под давлением жил и костей, но было по-другому. Мои враги выпучивали глаза, плевались кровью, давились перекусанными языками. В классе царил ужас: вопли умирающих и истекавших кровью, бьющиеся тела в конвульсиях, и лужи красной жижи на полу.
- Неужели это я?
В класс вошла учительница и замерла на пороге в оцепенение. Потом ахнув и всплеснув руками, развернулась и хотела выбежать вон, но наступила в лужу крови, упала, разбив нос.
– Я же говорила! Я говорила! Его нельзя было брать! Нельзя! - С криками она бежала по коридору и к тому времени, как она выбежала из школы, в классе все были мертвы.
Ночью я смог прокрасться домой, к маме. Хоть и были хорошо организованные кордоны вокруг нашего дома, я исхитрился и нашел путь. Мама сидела на стуле, спрятав лицо в руки и горько рыдала. Я тихо подошел сзади и положил руки ей на плечи, она вздрогнула, увидела меня, бросилась обнимать и целовать мое лицо, а потом, зарывшись в детский свитерок, горько разревелась. Когда она успокоилась, я смог её спросить о главном. И вот что она мне ответила:
- Как ты, наверное, заметил сынок, ты не как все. Ты даже не с этой планеты. Помнишь, мы с тобой говорили о том, как я тебя нашла и помнишь, ты мне рассказывал, кто тебя принес. Для нас, нашей расы, такое невозможно, невозможно осознавать себя с самого рождения, поэтому я и решила, что это твои детские фантазии. А потом об этом и вовсе забыли.
- Когда тебе было три годика, я ходила в храм, хотела приобщить тебя к нашей вере, но священник сказал, что твой приход был предсказан богами и что ты несешь гибель всем нам. Я и ему не поверила. – Она снова всхлипнула носом, готовясь разревется, но удержалась и продолжила.
- А потом с трудом договорилась, чтобы ты начал ходить в школу, начал общаться с ровесниками, ведь ты еще ребенок. Правда учительница постоянно возражала против твоего обучения в классе, она еще говорила, что если он хочет обучаться, то купите ему индивидуальные занятия. Но у меня не было денег на такого учителя, ведь они так дорого стоят, а я так мало зарабатываю…
Она опять всхлипнула, растерла слезы по лицу. Я спросил у неё самое главное:
- Кто я, мама?
Она не сразу ответила. Повсхлипывав и повздыхав, она произнесла:
- Ты не с Кастры. Ты жнец. И с тобой закончится наша история здесь, на этой планете. Так написано в «Исходе». – Она всхлипнула, схватила меня за плечи, потрясла, убеждая,- Ребенок мой, тебя убьют! - Она снова зарыдала.
- Ни кто, мама, никто меня не убьет. И тебя, мама, тебя тоже никто не убьет!
Это я знаю, потому-что я жнец.»
А потом Ведьма убедила одну часть человечества, в том, что есть рай, под названием Дея. Эта наша планета-близнец и что – бы попасть туда, нужно пройти в портал, созданный противодействием приливных сил Месяца и Фату. Там, на той планете, все найдут свой рай. Для этого нужно всего лишь стать избранным.
И тогда Стала Война. Последняя.
Говорят, что в этой войне сгинула и Ведьма, но Алтай в это не верил. Не верил, потому что знал её слова о смерти:
- Красный Человек меня одолеет. А появиться он, когда упадет Полынь – звезда и появиться Великая Пустошь. Но не раньше.
Так он знал о предсказании, но не так звучало оно для остальных людей:
- Кончиться Великое Горе, как придет Красный Человек. Закончатся болезни и мор, как упадет Полынь – звезда в Великую Пустошь. Но не раньше.
И вот пришел Красный Человек и упала Полынь – звезда…..