С полудня мужское население Никодимовой избы снова заступило на стражу. Вся средняя часть вверенного им прясла стены представляла жалкое зрелище. Частокол был весь разбит. Над стеной торчало лишь несколько уцелевших кольев. Сама основа стены была сложена внизу из городней - отдельных срубов, поставленных вплотную друг к другу. А поверху срубы были соединены сплошной рубкой, называемой тарасами. Всё это для устойчивости было заполнено землёй. Теперь стена сильно покосилась. Несколько городней нависло над внутренним откосом вала, готовое упасть на головы сидевших под валом стражей.
Отправив второй отряд на отдых, сотник велел основным силам расположиться в улице вблизи стены. Двоим же добровольцам велено было подняться на стену для наблюдения, одному справа, другому слева от наметившегося пролома.
Лучникам и самострельщикам сотник велел держаться поближе к лестницам, чтобы по тревоге могли бы они быстро подняться на стену и встать у бойниц. Остальным же, вооружённым мечами, копьями и дрекольем велел на стену не лезть, а затаиться справа и слева от пролома.
Сурияру выпало первым стоять в дозоре. Поднявшись на уцелевшую часть прясла, он увидел, что внешний откос вала весь усыпан щепками и обломками брёвен, весь изрыт ядрами. Глянув же на противника, он увидел, что картина переменилась. Метательных машин стало вдвое больше, видимо, подошли отставшие камнемёты. Большие повозки подвозили новый запас ядер. Грохот падающих ядер не прекращался ни на миг. Стена под ногами у гусляра то и дело вздрагивала от частых ударов.
Кроме уже знакомых пОроков, для метания ядер, появилось множество более мелких машин непонятного назначения. Они представляли собой большие ящики на двух колёсах с оглоблями. Эти странные машины были развёрнуты оглоблями к вражьему лагерю, а задками к городу. Задняя стенка каждого такого ящика имела множество отверстий, из которых торчали какие-то предметы, за дальностью расстояния плохо различимые. Эти машины пока бездействовали, но уже выстроились в ровную линию позади камнемётов.
Ещё одно изменение заметил Сурияр – множество небольших будочек на полозьях с бойницами было подтянуто почти к самому крепостному рву. Сурияр догадался, что в каждой такой будке сидел вражеский лучник, готовый к стрельбе.
Гусляр нацепил свою шапку на остриё меча и осторожно приподнял её над зубьями частокола. Немедленно стук нескольких стрел о брёвна частокола возвестил, что лучники в будках не дремлют.
Сотник поднялся на стену и припал к бойнице рядом с гусляром.
-Крепко обложили, - сказал он. – Сегодня вечером, или завтра утром попрут на приступ.
-Да, ну! – воскликнул гусляр. – Откуда знаешь?
-А вон, видишь ту большую кучу хвороста и брёвен? Это всё собрано, чтобы ров засыпать. Думаю, к вечеру наберётся уже достаточно связок. Как только стена рухнет, сразу и пойдут. Видишь эти маленькие будочки? В них стрелки сидят. Только высунься, враз утыкают стрелами.
-Это я уже понял, - согласился гусляр. - А что там за ящики на колёсах?
-А вот это загадка, - сказал сотник, почёсывая подбородок под ремешком шелома. – Сколько на свете живу, такого осадного снаряду никогда не видал. Похоже, поганые готовятся нас чем-то сильно удивить.
Спустившись со стены, сотник объявил всем, чтобы никто не вставал в проёме стены, а потом послал гонца к князю, чтобы доложил о неведомых ящиках на колёсах, которые во множестве выдвинулись из лагеря противника.
До позднего вечера работали камнемёты. Ядра то и дело вышибали из стены поломанные брёвна. Срубы, из которых состояла стена, всё больше кренились. Средняя часть прясла готова была развалиться в любой момент. Приходил воевода, смотрел через бойницы. По приглушённому разговору Сурияр понял, что точно такие же ящики стоят ещё в четырёх других местах, где намечаются проломы стены.
Только с наступлением темноты обстрел прекратился.
-Слава Богу, - перекрестился сотник. – За ночь мы успеем подготовить поганым несколько подарков.
В тёмном небе снова зажглась звезда Чигирь Угорь. Теперь она была уже заметно больше, словно бы выросла. Её изогнутый хвост напоминал половецкую саблю.
Вот уже подошла смена. Но сотник не спешил распускать по домам свой отряд. Он выстроил всех ратников в улице, за исключением дозорных, и обратился к ним с такой речью:
-Слушайте, братья. Стена готова рухнуть, связок хвороста противник запас уже достаточно, чтобы завалить ров. Это означает, что завтра утром начнётся приступ. Как придёте домой, гоните сюда баб и ребятишек, которые постарше. Пусть возьмут с собой вёдра. Надо залить наружный откос вала, чтобы скользким его сделать. Днём высовываться из-за вала было опасно, ибо за нами наблюдают вражьи стрельцы, а ночью самое время это сделать. Сами же ложитесь спать. Завтра будет тяжёлый день, но град поганые не возьмут. Надо дать им такой урок, чтобы век помнили. Баб шлите сюда с вёдрами. Всё поняли? Ну, с Богом. Первая стража, разойдись! Радим, заступай на караул.
Всю ночь кипела работа. Бабы и ребятишки выстроились в цепи от колодца до стены – передавали друг другу вёдра с водой. С поломанной стены они поливали внешний откос вала. По внутреннему откосу вала, напротив, вырубили удобные ступени и присыпали их землёй, чтобы нога не скользила
Вторую половину ночи отряд сотника снова провёл на страже. И снова чуткое ухо гусляра различило унылую мелодию одинокой флейты. Ближе к свету к ратникам подошёл какой-то мужик. Он принёс несколько хлебов и большой шмат сала.
-Что? Замёрзли, сердечные? - начал он. - Вот. Поешьте, чем богат. Князь-то с боярами в тепле спят, а вы тут мёрзнете. Я вот одного понять не могу, почему бы от степняков не откупиться? Известное дело, жадны они до золота. Так ведь нет. Жмутся князь с боярами! И куцы жмутся! Как же! Золота им жаль, а ваших голов не жаль. Вот и поляжете все, ради их мошны ненасытной! А были бы вы поумнее, так подняли бы их на копья, а золото всё ордынцам отдали. Не будет золота, незачем им будет жизни свои класть. Вы и сами бы живы остались, и баб с ребятишками спасли бы.
-Что это ты говоришь? – зашумели в толпе. – Да разве можно своих-то?
-Вот вы их защищать собираетесь, - отвечал мужик, - а они Вас жалеют? Известно, орда ради золота войной пошла. А вам-то что? У вас и золота-то нету! Вам неча терять! Вот и положите свои головы ради сохранения их богатств.
Речь незнакомца окончилась неожиданно. Неслышно подошёл сзади сотник и одним ударом булавы разбил оратору голову.
-Что уши развесили, ротозеи? – спросил он притихших бойцов. – У Батыя огромная рать. Её кормить надо. Если поганые в град войдут, всё до последнего зёрнышка из амбаров выгребут, весь скот сожрут. А Вас дураков построят в колонны и погонят убивать ваших братьев суздальцев. Которые живы останетесь, в рабстве передохнете! От золота, конечно, тоже не откажутся. Чего добру пропадать? Поверила волку кобыла, что откусит только один кусочек!
-Да мы и не собирались его слушать, - сказал кузнец.
-Верно! –зашумели ратники. – Собаке собачья смерть!
Рано утром второго дня, ордынцы возобновили обстрел. Подошла смена, но сотник разрешил своему отряду отлучиться только на полчаса, чтобы согреться и поесть. Потом велел снова идти к стене.
Едва только Никодимовы постояльцы ввалились в избу, отогрели о печку озябшие пальцы, как раздался страшный грохот рухнувшей стены, а следом за этим отчаянно зазвонил башенный колокол. Его подхватили колокола церквей. Это был набат.
Мужчины, молча, схватили своё оружие и бросились на улицу. Горшок с дымящейся кашей так и остался стоять нетронутым посреди стола. Женщины опустились на колени перед иконами.
Когда наши ратники оказались на улице, они увидели, что в стене зияет пролом, шириной сажен в десять. Лучники и стрельцы из самострелов застыли возле своих бойниц, сняв с правой руки рукавицы.
Несколько времени прошло в тягостном ожидании.
-Сейчас пойдут! - подбадривал людей сотник, обходя ряды. – Не робейте, ребята! Помните, за вами ваши жёны и матери. Батый в захваченных градах живых не оставляет!
Вдруг во вражьем стане что-то оглушительно защёлкало, затрещало, завыло. В небо над Рязанью взмыли тысячи стрел. Каждая выла, шипела, как дьявол, оставляя за собой огненный хвост и дымный след.
Стрелы густо посыпались с неба, забарабанили по щитам. Раздались крики раненых, забилось на земле несколько убитых.
-Дьявол! - закричал кто-то в толпе. – Чур, чур, чур! Наше место свято!
Несколько человек в ужасе бросились прочь от стены.
-Стоять! – перегородил им дорогу сотник. – Что, храбрецы, стрел испугались?
-Так, если бы это простые стрелы были, - оправдывались беглецы, - а то ж колдовские! Где видано, чтобы стрелы с огнём и дымом сами из ящиков вылетали? Ясно, им нечистый помогает. Гляди, у стрел этих даже прорези для тетивы нет, и серой воняет!
-А ты не нюхай, - отвечал сотник. – Прорези нет, зато наконечник есть. Вишь, в щитах сколько их застряло? Значит, и дьяволу добрый щит пробить нелегко. Не робей, ребята!
Во вражьем стане гулко забили барабаны, и тут же их грохот заглушили боевые кличи тысяч глоток. Воздух наполнился свистом стрел. На стене защёлкали тетивы луков.
Гусляр поглубже натянул шапку и поправил на потной шее подщитный ремень. Сердце колотилось, как бешеное. Самое страшное, что гусляр не мог видеть, что происходит за валом. Только по грохоту падающих в ров брёвен и по тому, как часто дёргали тетивы стрельцы на стене, он понимал, что приступ начался. Сейчас враги заваливают ров.
Сотник, взобравшийся на стену и наблюдавший за боем через бойницу, то и дело оборачивался и кричал:
-Не бойся, орлы! Уже полсотни стрелами побили. Пока ров забросают, сотни две стрелами нашпигуем.
Иногда на стене вдруг падал один из лучников, убитый вражьей стрелой через бойницу. Тогда сотник кричал:
-Заменить!
Тут же кто-нибудь из ратников поднимался на стену и принимал лук из мёртвых рук. Тетивы луков щёлкали не переставая. Двое ратников едва успевали разносить по стене стрелы, которые были увязаны пучками по 20 штук и хранились в башнях, сложенные в этакие поленницы. Много лет они пролежали там, ожидая своего часа. И вот этот час настал.
Травница Евдоха с костоправом и двумя помощницами тут же под стеной перевязывала раненых.
Все четверо обитателей Никодимовой избы стояли рядом, плечом к плечу и ждали своего часа. Как же утомительно вот так стоять в страшном напряжении и ждать. Возможно, это последний день твоей жизни. Сколько времени было потрачено напрасно, сколько дел недоделано?
-Ребята, готовься! – крикнул сотник, оторвавшись от своей бойницы. Уже лестницы тащат. Сейчас полезут. Ждём... Ждём… Пора! Вперёд!
С криком «Ура» ратники взбежали на вал и встали в проломе, укрывшись за плотно сомкнутыми щитами. Вражьи стрелы густо застучали по щитам. Многие стрелы пробили щиты насквозь, высунув стальные жала с изнанки. Но убитых не было. Строй устоял. Через несколько мгновений лавина врагов, ползущих на вал по лестницам, достигла гребня и татарские лучники прекратили обстрел, опасаясь побить своих.
Сверкнули мечи. Громко звенели под ударами медные и стальные щиты, глухо лязгали клинки по шлемам, с тупым стуком опускались на мохнатые шапки. Звон оружия, рёв напирающей толпы Грохот татарских барабанов, стоны раненых слились в единый адский шум.
Сильно помогла затея с водой. Не зря бабы всю ночь поливали откос вала. Перегруженные атакующими, лестницы несколько раз съезжали в бок и падали в ров.
Одного за другим русские ратники отправляли под откос вражеских воинов. Уже множество порубленных тел грудами лежали во рву, а на вал карабкались всё новые и новые толпы. Одна за другой вражьи сотни срывались с мест и устремлялись к пролому.
Ратники рубились яростно, по команде сотника – менялись. Передняя шеренга расступалась и отходила в тыл. На смену ей вставала свежая шеренга. Своих раненых русичи оттаскивали в тыл. Евдоха уже дважды посылала своих помощниц, Сурьяну и Татьяну, по избам собирать чистое тряпьё для перевязок. Убитых складывали в ряд на мостовой.
Никодим был легко ранен саблей в ногу. Спас толстый валяный сапог и изрядное количество тряпья, которым он обматывал ноги. Кузнец был оглушён ударом по шлему и едва не скатился в ров в кучу вражьих тел. Спасибо, хмурый Харитон удержал его. После перевязки оба снова встали в строй и продолжали биться.
Сначала ратники стояли в шесть рядов, к вечеру уже только в четыре ряда. Позади на мостовой росла шеренга мёртвых тел. Весь день не принимали пищи, только пили воду, которую приносили женщины. Почти валились с ног от усталости. И лишь наступившая тьма прервала этот яростный приступ. В татарском стане забили медные гонги, и толпы врагов отхлынули от непокорённых стен Рязани.
Оказалось, что внешний откос вала весь покраснел от пролитой крови. Горячие ручейки даже промыли во льду множество извилистых русел. По обе стороны от примёта лежали груды порубленных человеческих тел. Иные ещё стонали и шевелились.
Уже в ночи подошёл поп с дьячком, быстро оттарабанил заупокойную, окропил тела павших, и пошёл к следующему пролому.
-Спаси Бог, мужики, - говорил сотник, обходя строй. – Не подвели! Вот уже два дня Рязань держится против этаких полчищ. Несомненно, скоро Георгий Суздальский придёт на помощь. Скоро! Надо только не падать духом и держаться. Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/04/05/1710