Вторая похоронка Рассказ

 
Похоронка  на Кирилла пришла с первой почтой. Как увидела ее Галина, так и упала на лавку, стоящую рядом с сортировочным столом. Обожгла эта похоронка ей и душу, и нежное девичье сердце.
Сельская почтальонша, уже привыкшая к похоронкам, нынче едва не потеряла сознание. Долго не решалась взять в руки этот серый прямоугольник, но затем все же взяла. Положила в сумку в самый дальний закуток.
Нести сразу Насте было страшно. Что скажет подруге? Как отдаст ей это страшное известие? Зная, что Настя будет ждать ее у калитки, как всегда, в полдесятого, Галина, придавленная горем,  специально   повернув сразу же от почты к двору бабы Ирины, медленно пошла другой дорогой, чтобы хоть как-то отсрочить время.
Галина еще не знала, что скажет Насте, когда принесет эту, проклятую всеми ненавистную бумажку. Она бы никогда и не относила похоронок, жгла сразу бы на почте после того, как их привозили. Чтобы у людей была надежда… Но не могла так поступить Галина. Она бы никогда даже не прикасалась к этим бумажкам горя, но работа была у нее такой, неблагодарной… Да и время несчастливое, которое несло больше слез, чем радостей… Где война, но доставала она и сюда и «раздаривала» налево и направо свои страшные весточки…
— Есть что-то от Кирилла, Галя? — спросила Настя, когда Галина, пряча глаза, подошла к калитке. — Он ра-нен?
Галина ничего не ответила подруге и только долго не вытягивала из почтовой сумки похоронку на Кирилла.
Настя, его жена, которая вмиг с этой черной вестью стала вдовой, не уронила даже слезинки, не заплакала. Тут же, потеряв сознание, осела в снеговую кашу, похоронка выпала у нее из рук, и под дуновением ветерка, несколько раз перекрутилась в воздухе, словно в страшном танце смерти, и едва не упала в ров, где было полно воды.
Галина едва успела подхватить бумажку, как снова подул ветер. Уже в который раз поднесла этот серый прямоугольник, размером с почтовую карточку, к своим близоруким глазам. На нем какой-то капитан Соловьев скупо, скорее всего через отсутствие времени, сухо сообщал, что Кирилл Островников погиб смертью героя…
Дальше  текст похоронки поплыл у нее перед глазами. Его «размазали» слезы… Слезы обиды за такую несправедливую судьбу Насти. Нашла силы, чтобы не разрыдаться, с трудом привела в чувства Настю. Когда уже вошли в дом и на них со свадебной фотографии стрельнул своими черными глазами красавец Кирилл, женщины запричитали.
Горе пришло в дом.
Ворвалось непрошено и неожиданно.
Плакали женщины, и первым весенним дождем густо плакало небо. Настя не хотелеа брать в руки похоронку, только через время, тихо всхлипывая, попросила Галину:
— Прочти, Галя, где погиб Кирилл?
— Написано, что на Аульском плацдарме, — так же тихо ответила Галина.
Настя не знала, где тот Аульский плацдарм? Муж написал ей в последнем «треугольнике», что прибыли на тот плацдарм, и будут наступать. Этот плацдарм на реке Днепр в Украине на Днепропетровщине.
Еще долго уговаривала Галина Настю смириться с судьбой окаянной. Только в четыре часа дня ушла от Насти — опаздывала на вечернюю разноску.
Дед Ефим давно уже ждал почтальоншу, сердито прохаживаясь у закрытой почты. Хотел было накрыть несколькими недобрыми словами, но увидев заплаканную Галину, молча отдал мешок с письмами и газетами, хлестнул усталого Монастырка, и поехал…
Разбирала вечернюю почту. С глаз не шла похоронка на Кирилла. Добряка Кирилла, который был разве что не самым удачливым и самым работящим в их селе.  Все мог сделать, и все сделанное им было добротным, сделанным с любовью, не абы как. Одно слово, был мастеровит. Вот и бежали к нему все с просьбами починить то одно, то другое.
Неожиданно, среди нескольких десятов треугольников, Галина увидела знакомый почерк Кирилла. Неужели похоронка опередила этот треугольник на длинных военных дорогах, или его задержали, читая в военной цензуре…
Уже сели на село синие сумерки, когда Галина была у знакомой калитки.
Встретила подругу  Настю в черном, с огромными мешками под глазами. За полдня постарела она. Уже и слёз не было. Выплакала, сердечная.
Галина молча протянула Насте треугольник.
Как Насте хотелось, чтобы письмо это пришло не с того света, а от живого, любого сердцу Кирилла. А какие письма он ей писал! И находил время между боями. Хоть пару строчек своим каллиграфическим почерком написать… Прижала к губам треугольник, который держали живые руки Кирилла. Раскрыла дрожащими пальцами. А в нем —  пролеска. Синяя-синяя. Как синева весеннего неба. Лепесточки уже высохли, но были для нее живыми. Какое же это было письмо от Кирилла, пришедшего следом за похоронкой.
Читать Настя не могла. Только вновь прижала к сердцу этот треугольник и вновь хрипло зарыдала. Уже без слёз. Им не было откуда взяться.
Через два дня Галина даже испугалась. В почте, привезенной дедом Ефимом, она увидела еще один треугольник от Кирилла.
Бежала так, что потеряла где-то в грязи калоши. Да бог с ними. Карилл стразу написал: «Я жив, Настенька! Сожги то черное похоронное известие, которое выписали на меня ошибочно. Так, чуток контузило, и всё. Я уже на ногах. Не переживай».
Читали это письмо и перечитывали. Невесть сколько раз. Галина не могла насмотреться на свою подругу, которая расцвела, как та пролеска, которую положил в треугольник, скорее всего со своей щедрой душой Кирилл.
Не вмиг, и не за один день пролетели весна и жаркое лето, слезливая осень. Зима  была такой лютой, что, казалось, все вымерзнет. И деревья, и кусты, и всё вокруг. Но и она начала с неохотой отступать. Кирилл писал регулярно. Только все больший и больший путь преодолевали треугольники от линии фронта к дому Насти. Галина приходила почти каждый день. Женщины вместе радовались, вместе и печалились.
Радостное извести о Дне Победы привез все тот же Ефим, а вместе с ней в мешке с письмами — похоронную на Кирилла. Вторую на одного человека за время войны.
«Да что же это такое?! Да почему же ты мучишь меня, чертовая похоронка.  Ты же целишься в самое сердце! Я должна идти. Неужто должна нести эту страшную весть Насте в этот святой день? Я же не из железа выкованная!!! Смерть разносить!!! Да как же так??? Зачем? Зачем???» — Галина разрыдалась. Ей было больно, страшно больно. За подругу, которая уже раз с трудом пережила ложную весть о смерти мужа. Во второй раз ведь она… не переживет. Факт! Такие испытания по силам только уж очень здоровым людям. А Настя же, сердешная, на сердце не очень-то надеется. Начало сдавать оно у нее после той ложной похоронки…
«Не понесу! — мелькнула мысль. — Пускай думает, что жив, или, может, пропал безвести. Сейчас не понесу. Может, позже? Но не сегодня, да и не завтра…
Село было в радости. По всех домах и халупках ставили на стол, что было. Настя ждала Галину с первой почтой, а вечером не выдержала, и сама пошла к подруге. Почему-то на сердце было тяжело, тревожно. Почему, и сама не знала.
— Ты чего такая сегодня,  как не от мира сего, подружка, — спросила Настя, когда вошла в комнату и поздоровалась с Галиной.
— Да так, — отмахнулась Галина, пряча глаза на полу.
—  Радоваться надо, глупенькая! День Робеды! День Победы сегодня, Галя!!!
— Да, да, — тихо вздохнула Галина, смахивая набежавшую слезу и держать рукой за правый карман, куда спрятала похоронку.
— Вот и плачь на радостях, Галя!
* * *
Писем от Кирилла не было довольно давно. Настя водновалась, и все забегала к подруге на почту, спросить, нет ли там треугольничка от Кирилла из Польши, или откуда-то еще? Галя лишь виновато опускала глаза и разводила руками.
Так прошло еще три недели. В колхозе дел добавилось. На полях появились всходы свеклы. Не некоторых участках сообща решили начать прополку.
Настя была на поле, когда услышала, что ее зовет Галина. Девушка что было сил бежала от дороги просто по всходах и махала бумажкой.
«Наконец-то письмо от Кирилла!» — обрадовалась  Настя, и в тот же миг застыла на месте. В руке Галины была… похоронка. Настя узнала бы ее. Будь в руке Галины еще двесять или двадцать писем.
— Настя, привет! Вот, держи! — Галина радостно и в то же время виновато протянула похоронку. — Кирилл твой только-только порог дома переступил! Извини, опоздала я с доставкой похоронки…
Настя не слышала, что говорила дальше, или, может, кричала вслед почтальонша. Она бежала со всех ног домой. В объятия Кирилла.

От автора.
 Это не выдуманный рассказ, а действительный факт, который случился во время Великой Отечественной войны. Его автору рассказал уже покойный солдат Советской армии Николай Григорьевич Сердюк. Земля ему пухом. В 2010 году дважды «похороненный» был еще жив.