Даже на собственную свадьбу я не одевался с такой тщательностью, как на предстоящее свидание. Долго стоял под душем, подставив лицо под теплые щекочущие капли. Тело словно переродилось и отчистилось от всего старого, незначительного. Было хорошо и спокойно на душе. В дверь душевой стучали, а мне не хотелось двигаться с места; вода окутывала мое тело звонкими струйками, а ароматное мыло наполняло все запахом сирени и казалось, что каждая клеточка моего тела рождается заново.
Оделся как обычно, да много ли вещей в мужском гардеробе: рубашка, брюки, вязанный мамой свитер, да любимая куртка.
На улице купил огромный букет бордовых георгин и как жених стал ждать у кинотеатра, то и дело, поглядывая на часы и в разные стороны. Я все боялся пропустить ее или еще хуже – не узнать; встал с левой стороны от остановки, она должна появиться отсюда.
Люба появилась из-за троллейбуса: серый плащ, коричневая сумочка и такого же цвета туфельки на высоком каблуке. Вокруг шеи, выбиваясь из-под воротника и переливаясь зелеными искорками, струился прозрачный зеленый шарф.
Она шла легко. Ветер перебирал рыжеватые локоны волос. Какое-то неуловимое изменение произошло в ней. Да! Я не ошибся – ее голубые бездонные глаза наполнились теплым светом. Длинные ресницы чуть подрагивали, а губы смущенно улыбались.
Люба подошла ближе.
- Здравствуйте! Я боялась, что не узнаю вас, но у вас куртка приметная.
Я протянул ей цветы. Щеки ее заалели. Она взяла букет и смущенно поблагодарила: «Спасибо».
- Вы знаете… - Я не подумавши, назначил вам время, а мне скоро на работу.
- Не беспокойтесь, я вас надолго не задержу, - ответила она мне. – Если вам не трудно, то проводите меня до подружки, она тут недалеко живет – вот ее адрес.
Она достала зеленую записную книжку и назвала адрес. Я обрадовался, дом стоял рядом с нашим семейным общежитием.
- Вы знаете, подружка квартиру получила, а я ни разу не была у нее.
Мы шли по дороге. В городе было шумно: голоса людей, шум моторов, шелест деревьев, гул самолетов, но я слышал только биение своего сердца да
стук каблучков моей спутницы.
Сначала шли молча. Мне очень хотелось взять ее под руку, но что-то меня останавливало, может, я боялся, что моя наглость отпугнет Любу. Так мы и шли - сначала по тротуару, а после свернули на тропинку парка, и пошли по шуршащим листьям.
В парке было тихо: не пели птицы, не доносился шум города, только желтые листья тихо нашептывали под ногами свою прощальную песню, да старые березы поскрипывали от ветра.
- Вы, знаете, - начала разговор Люба, - люблю золотую осень. Она похожа на уставшую женщину: так же скрипит под тяжестью лет, так же теряет свою былую красоту, так же тянется к лучам уходящего солнца, так же одаривает людей напоследок своими плодами и так же уходит, тихо, незаметно, когда люди радуются первому снегу…Люблю осень, - повторила она. – Нравиться ходить по опавшим листьям и ворошить их ногами, вот только «шпильки» в землю проваливаются.
Она заулыбалась и как-то незаметно взяла меня под руку. От смущения и неожиданности у меня перехватило дыхание, но напряжение быстро ушло и мне стало легко; захотелось прижать ее – такую желанную, такую беззащитную, такую родную.
Когда свернули на дорогу, она отпустила меня и перехватила поудобнее букет. Молчать я больше не мог.
- Знаете что, я здесь рядом живу, в общежитии, а подруга ваша вот в этом доме, - и я показал на новый дом. – Зайдемте ко мне. Мне скоро на работу, я вас надолго не задержу.
- Ладно, - согласилась она. – Только ненадолго.
Я обрадовался как маленький ребенок неожиданному подарку.
Вахтерша на входе ничего не сказала, только удивленно подняла брови. И наверно было от чего – за год, что я живу в общежитии это первая женщина, которую я привел к себе.
Люба заметила взгляд тети Симы – смутилась и опустила глаза.
- Проходите, - я галантно распахнул перед Любой дверь и пропустил ее вперед. Она вошла, сняла туфли, стала меньше ростом, и я снова сравнил ее с маленькой девочкой. Я помог снять плащ и пригласил гостью в комнату. Она огляделась.
- А у вас здесь уютно, - тихо произнесла она. - Я думала мужчины все неряхи, а у вас чисто и по-домашнему хорошо.
- Научился за год – жизнь научила, ответил я и включил плиту, налил воды в чайник и поставил его на огонь. – Люба, а вы что больше любите – чай или кофе?
- Если можно, то кофе.
- Я толком кофе варить не умею, ничего, если я его залью кипятком?
- Ничего. Я сама так завариваю, мне кажется так вкуснее… А у вас много книг.
- Да, это все что осталось от былой семейной жизни. Я очень люблю читать, а вы?
- Я тоже.
Люба встала, подошла к шкафу с книгами и стала разглядывать мою библиотеку.
- Люба, кофе готов. Садитесь, - предложил я, и она присела на краешек стула.
Я налил кофе, положил в блюдце сахар и выложил в тарелку пряники.
- Извините, но я больше ничего не припас.
- Да вы не беспокойтесь, - ответила она, помешивая горячий кофе.
Она пили его с ложечки, обжигая губы, а я, перемешивая сахар, разглядывал ее.
- Сколько же ей лет? – думал я. – Глаза озорные молодые, а в рыжеватых аккуратно подстриженных волосах, затаились серебряные «нити». Лоб небольшой, посередине которого наметилась тоненькая морщинка. Брови густые, дугообразные. Ресницы огромные, тронутые черной тушью, веки голубовато-серые, а глаза – ах, что за чудо эти глаза – небесно-голубые, сияющие, добрые и такие родные. Курносый носик украшали редкие веснушки; губки небольшие, чуть приукрашены сиреневой помадой, а все лицо словно сияет. Такие лица чаще всего пишут на иконах.
Она казалось мне такой знакомой, такой близкой, что я не мог больше терпеть призывы своего сердца. Я встал, подошел к ней, наклонился, взял ее ладони и стал их целовать.
- Не надо! Прошу вас не надо! – Она выдернула руки и я, опустив голову, сел обратно на стул.
- Вы так говорите, как моя первая учительница – тихо и властно.
- А я и есть учительница. Я учусь на 4 курсе пединститута, правда, заочно. А работаю воспитателем в детском саду. Помните нашу первую встречу, мы стояли недалеко от моего садика.
Я перебил ее: «Люба, а, сколько вам лет, если это не секрет»?
- Какой же это секрет. Я никогда не скрывала своего возраста. Мне 35 лет. Я уже старая «кошелка».
- Э… э кошелку я недавно видел в руках одного старика, и вы на нее совсем не похожи.
- Вы все шутите, но я-то знаю, что не красавица и что мужчинам я не нравлюсь.
- Не наговаривайте на себя, просто вам не те мужчины попадались. Вы не можете не нравиться: вы такая близкая, понятная, домашняя – с вами так уютно.
Возникла пауза – она смотрела на меня – я на нее. Мне хотелось все про нее знать, но я не знал, что можно спросить, чтоб не смутить ее. Вопрос вырвался сам по себе.
- А сколько лет вашему сыну? Если я правильно понял, то вы в тот вечер домой тропились, вас, кажется, сын ждал?
- Да, ему 15 лет – он у меня совсем взрослый.
- А вам не тяжело с ним одной управляться?
- А я не одна, - категорически ответила она и тут же задала встречный вопрос. – А почему вы с женой разводитесь?
- Да как вам сказать… Не сложилось, - нехотя ответил я. Мне в ту минуту не хотелось вспоминать свою бывшую жену. – Не сложилось! – повторил я.
- Может, вы выпить любите? Я сколько знаю знакомых водителей, так те в выходные постоянно пьяные. У меня брат шофер, так по выходным не просыхает. Говорит, что так расслабляется, напряжение снимает.
- Ну что вы! Я почти не пью, за свою жизнь я понял, что пьянка не снимает стресс, а усугубляет. Правда, пивка могу себе иногда позволить.
- Я тоже пиво люблю, но больше пол-литра выпить не смогу. Да и то – мне больше рыбка к пиву нравиться, а пиво так – второстепенно.
Кофе давно остыл. Моя кружка была опустошенна только на половину, а Любин бокал был пуст.
- Может еще кофе?
- Нет! Мне пора уходить. – Она быстро поднялась, но тут же присела на стул. – Знаете, Сережа! Мне с вами так легко, что я почувствовала себя маленькой девочкой. Это наверно оттого, что мне всегда не хватало просто внимания, не хватало ласки и понимания.
Люба поставила локти на стол, закрыла ладонями лицо, словно боясь, что может расплакаться.
- Знаете, я всегда страдала от недостатка любви и ласки, почему-то родители отдавали всю любовь младшему брату, он пацан шустрый рос, а я проблем не доставляла, поэтому на меня внимания и не обращали. А я всегда ждала, когда же родители поймут, что мне плохо без их любви. Я сильно страдала, сначала в детстве и позже, когда стала женщиной. Мне кажется, в мире что-то перепуталось – все хотят счастья, но берут его силой, а не любовью и лаской. Может поэтому в мире столько зла и хаоса? Мне иногда хочется стать маленькой, и чтоб мама прижала меня к себе и гладила меня по голове и приговаривала: «Маленькая ты моя девочка». – Глупо, да. Старая баба впала в детство. А было ли у меня детство?
Я видел, как она вся напряглась готовая расплакаться; она потирала лоб ладонями и поднимала глаза к верху, чтоб подступающие слезы не размазали тушь на ресницах.
Я встал и подошел к ней. Ее слова разбудили во мне что-то непонятное, щемящее. Я обнял руками ее голову; она отпрянула, поднялась и встала у стены. Я наклонился к ней, вдохнул тонкий цветочный аромат ее духов и прикоснулся губами к ее влажным, горьковатым от кофе устам. Люба стояла не шелохнувшись. Тело мое затрепетало, кровь застучала в висках и с бешеной скоростью устремилась к сердцу. Я не мог совладать с собой и стал осыпать ее поцелуями, гладить рукой по волосам и приговаривать: «Милая, милая моя девочка, милая».
Люба задрожала, щеки ее стали горячими. Не секунду она обмякла, но тут же взяла себя в руки и властно оттолкнула меня.
- Не надо! Пустите! Я пойду!
- Люба, не уходи! – взмолился я и не заметил, как «перешел на ты». – Люба, останься. Мы будем пить кофе и говорить. Я не обижу тебя.
- Нет! Я пойду! Я чувствую, как вы разгорячились. Не надо. Успокойте себя. Закройте глаза и постойте спокойно – все пройдет.
- Что? Что должно пройти, что?
Но Люба меня и не слушала; спокойно надела плащ, туфли. Достала из сумочки расческу и привела волосы в порядок.
- Ну вот, всю мою французскую помаду съели, - шутливо сказала она, подкрашивая губы. – Простите, Сережа, просто у вас время сейчас такое – развод, неприятности. Окажись на моем месте другая, вы вели бы себя точно так же. Да и нужна ли вам любовь? По-моему это женщины страдают без любви, а мужчины страдают от отсутствия секса. Простите и не обижайтесь.
Она потянулась за букетом.
Я стоял как ошпаренный и не знал, что сказать в ответ, может она и права; почти год, как у меня не было женщины.
- Извини Люба, наверно ты права, возможно, это развод разум помутил.
Ты ведь сама через это прошла и знаешь, что чувствует человек в такой ситуации.
- Нет, не знаю! Я никогда не разводилась, а вот мою подругу разводили, - продолжила она разговор, застегивая плащ на кнопки. – Сначала дали 3 месяца подумать – не развели. Потом – полгода и опять не развели. Пока суд да дело – родился второй ребенок и сейчас они чудесно живут, чего и вам желаю. Не хочу быть помехой. Все у вас с женой наладиться.
- Не наладиться! Нужно будет начать все с начала.
- Так начните, вы еще такой молодой.
- Молодой?! Мне 37 лет, Люба, а впереди, ни позади ничего нет! Начать сначала – нет, я не смогу.
Она взяла букет, посмотрела на меня и смущенно улыбнулась: «Я благодарна вам, вы дали мне немного счастья, счастья на завтра. А теперь я пойду к подруге, а вы на работу. Прощайте»!
Я прижался к стене и замер. В голове затаилась ужасная мысль: «Все пропало, какой же я дурак, нельзя с ней так. Ведь я ее потеряю и возможно уже навсегда.
Пока я мысленно ругал себя, она уже скрылась за дверью и каблучки застучали по коридору. Я машинально схватил куртку, хотел броситься за ней, но ноги словно вросли в пол, стали деревянными и не слушались меня. Я бросил взгляд на часы, и еле-еле передвигая ноги, стал собираться на работу.
(продолжение в главе 8)