КОЛЮЧИЙ ДОЖДЬ.
Осенний ветер навевал тоску, от которой некуда скрыться. Боль за грудиной не утихала. Когда же она появилась? Кажется сразу! В тот день, когда позвонила и узнала, что он женится… Надежды не было никакой. Я поняла это поначалу. Уж слишком она отличалась от меня, неопытной и тихой. А что я могла? Ходить за ним по пятам? Звонить без всякого повода? Но меня не было там, где бывал он. И я не знала, чем он живет. А она узнала все до мельчайших подробностей, и оказывалась в нужном месте и во время. Она была вольна в своих поступках, а я нет. Меня сдерживало чувство собственного достоинства и гордость, только я тогда об этом не знала, я просто думала, что робею, и, что хуже ее.
Внешне она выгадывала. Но это только внешне, отнюдь не внутренним состоянием души и тем, что принято называть «воспитанием». Я понимала всю мелочность ее суетных действий, и не могла опуститься до ее уровня, интуитивно, не выражая этого ни в мыслях, ни на словах.
И он женился на ней. И эта боль в сердце не отпускала. Так было больно, так больно, что трудно бывало дышать, и свет застилался иногда туманной пеленой. И я скрывала эту боль. Однажды только, когда я шла по деревне с вызова, от больной, опустив голову, не замечая ничего вокруг, меня остановила подруга и ужаснулась: «Ты идешь с таким видом, как будто у тебя беда. Что случилось?» Но я улыбнулась и сказала, что ничего, ничего… Отчего я солгала ей? Не поделилась словом, болью… А, может потому, что «болью». Этим редко люди делятся. Кому я могла рассказать о том, что когда он проезжал мимо моего дома на своем мотоцикле, боль сковывала меня, и я опускалась на колени и кричала что есть сил, только крика моего никто не слышал, потому что я научилась беззвучно кричать.
Я научилась приветливо улыбаться, когда она встала ко мне на учет по беременности, и когда, благоухая парфюмом, появлялась в сельской амбулатории счастливая и многословная. Я улыбалась, осматривая ее, давая нужные советы, а там, внутри, где, наверно, у человека душа, кричала, кричала...
Но советов она не слушала, слишком любила себя. Последствия не замедлили сказаться. Беременность осложнилась. От предложенной госпитализации она отказалась капризно, высокомерно. Лечение на дому, как я и предполагала, не принесло результатов, напротив, ухудшилось сердцебиение у плода. И тогда я пошла на крайние меры: пригласила председателя сельсовета, и силой местной власти, со скандалом, усадила ее в машину скорой помощи.
В районной больнице, куда госпитализировали мою пациентку, коей она была для меня в первую очередь, меня похвалили. Она получала необходимое лечение, и я была уверена, что с ней все будет хорошо. Я была спокойна за нее и за ребенка, и готовила себя еще к одному, медицинскому наблюдению за новорожденным.
«Здравствуй!»- произнес он, явившись передо мной, ворвавшись в мои мысли. «Что же ты так мелко мстишь?»- добавил с мерзкой улыбочкой. Я задохнулась от возмущения, от неожиданности, от обиды; молча, прошла мимо. Как акушерка, я должна была остановиться и объяснять свои действия, если бы не было этого вопроса и этой усмешки, и если бы это был чужой человек.
Я шла по деревенской улице, и слезы мои сливались с каплями колючего осеннего дождя, который хлестал меня по лицу нещадно, словно сердился, а может быть, приводил в чувство. И, вдруг, как будто кто-то прикрыл мое рыдающее сердце теплой ладонью, и покоем наполнилось все мое существо. И я поняла тогда, познала: Господь со мной…
Светлана Назарова.
Август 2005г.