Эйфелева башня

 

    В Париже была сильная жара, там раскалилась даже Эйфелева башня и улетела в атмосферу, оставив у подножия растерянных зевак. Произошел   конфуз, все стали вспоминать: « Что и всегда она стремилась  улететь на небо, была похожа на ракету. И этот ветер. Он всегда свистел и звал ее куда-то.Конечно и жара. Башня стала легкой  и взмыла. Но  когда она решилась? Утром рано иль поздно ночью? Если в темноте, то вместе с нею полетели бы ее огни и кто-нибудь  заметил бы беглянку. Значит рано утром,  когда была  закрыта касса. А тот, кто любовался долго ночным  Парижем, только  улегся в постель. Но как она  устроила все тихо? Ведь обычно много шума при полетах, спешат, считают, отдают распоряженья.  А она взяла и полетела,  укрывшись  полосою трепетной жары. Может быть, как самая высокая в Европе решила разузнать, что происходит наверху, и почему все дни нещадно солнце палит, и  когда пойдет нормальный дождик, а парижанки раскроют свои зонты. Она  одна лишь знает, как они красивы в туманной синеве с вершины ее лет и роста. Кстати, годы. Может быть пришла пора ей обсудить проблему возраста? Ведь скоро юбилей, стыдно  старухою стоять?" Примерно так  народ шумел и вопрошал. А башне было  больно это слушать.  Только кто – нибудь  досужий назовет рожденья дату, весь современный шик ее спадет: " Ах! В прошлом веке, ты даешь, старуха,  тебе износу нет". Здесь таится горькая досада. Ведь вначале флер ненужности укутывал ее. Но в те годы  она действительно была юна. Теперь нужна,  но возраст! Вот бы не касаться такой конкретной темы как года. Убрать из текста все четыре  цифры, но тогда не вспомнят люди, что перед нею прогуливался не спеша  Виктор Гюго. А Ги де Мопассан  был непосредственным участником событий, сопровождающих столь дерзостный проект. Эдит  Пиаф созвучьем буквы и голосом своим была подруга ей. Монтан, старик Мотан был юным в молодые ее годы. Никому из них столетье не дано.
Зачем же ей нести тяжелый груз времен. Пусть годы пролетают, словно ветер, звеня в ушах, не более того. Улетая думала она, что в  небесах,  конечно, сохранился  дух Эйфеля. Они поговорят о прочности ажура, о цвете краски ,а затем она задаст ему   свой каверзный вопрос о возрасте. Что скажет старец ей? Быть может, пожурит, зальется смехом он:" Подруга! Зачем морочишь голову себе земными  предрассудками. Они лишь там, внизу имеют значимость, ты выше их. И головы склонять не надо. Сложен мир людей. Переплетенье судеб. Отношения между мужчиною и женщиной. Они, должно быть, потому и тащатся  к тебе, что тянет  их возвыситься над миром, увидеть сверху возможности иных путей. Несоизмеримы задачи ваши. Ты должна  ежесекундно помнить,  что у человека  есть раздел - по горло  в музыке рассвета он, а ниже весь он в грязи бытия, с которою  всего трудней бороться. А поднявшись, хоть взором на твою макушку, он поймет:  грязь бытия должна быть и у ней должны  быть четыре твердые ноги как у тебя. А музыка рассвета сама придет. Куда же двигаться началу как не  к свету,  вытягиваясь ниточкой наверх. Вот весь секрет. Спускайся наземь,  заждалась тебя толпа зевак. Вот  шуму  ты наделала, так была дерзка, что век тебе сойдет за миг.  А температура  должна понизиться  к концу недели или раньше, трудно угадать.  Знаю лишь, зима прохладней будет и парижанкам  найдется повод нарядиться в свои забытые меха. Прощай”.    Поезд  Брюссель- Москва     21-22 июля  1995 г.