глава 3.
- Лара, значит?
- Ла-ра... Как-то патриархально звучит. Лера намного лучше, но Лера - это ведь Валерия? Жаль...
- А это - твое?- кивнул Егор на коляску. - Плохо за имуществом смотришь.
-Это? Нет, это не моё... Так...
- Как это - "так"? Киднэпинг?
- Ерунда. Просто подработка для полу-существования. Приходящая няня. Выгул и кормление младенцев... Смотрел - "Младенец на прогулке"? Ну и дополнительная нагрузка - смена подгузников и другие развлечения... Это уже бесплатно.
- Значит, в нижних рядах сидишь?
- Как это?
- «Вокруг светоносного круга, превышающего окружность солнца, расположены, образуя свыше тысячи рядов, ступени амфитеатра, подобного раскрытой розе, и на них восседает в белых одеждах всё, к высотам обретшее возврат, то есть все те души, которые достигли райского блаженства».- Это "Божественная комедия", Данте Алигьери...
- Да, ниже некуда... Я про Данте... Отстой, тоска. Все сидят на полочках, и так бесконечность. Травят анекдоты и грызут семечки...
- Вроде того. Все знают, что Рай - унылое место, вынести эту вечную муку могут только праведники с каменным терпением. И с нижних рядов те, кто подальше от Бога, потихоньку сбегают в Ад, почему и воронка, амфитеатр. В нижних рядах мало населения не потому, что все стремятся в верх, а потому, что сбегают туда, где жизнь. В преисподнюю.
- Здесь и сбегать не надо. Если только в Рай, на Молуккские острова.
- "Рай и Ад, это две половинки души..."
- Хайам тоже проповедовал гедонизм. Воспевал вино и женщин.
- Женщинами интересуешься?
- Я больная? Кому эти стервы нужны? Собой интересуюсь... Но не в этом смысле, не думай.
- Ничего я не думаю, - уныло проговорил Егор. - Трындец выходному. Поехал я домой...
- Далеко ехать?
- Вторая линия.
- Это не далеко. Я на Девятой живу, рядом с Большим... А детёныш на Большой Пушкарской, надо его домой... Телефон дашь?
- Я его не помню... Сейчас посмотрю... - он достал телефон, начал ковыряться в настройках, - Вот, нашёл, записывай...
- Есть. А зовут тебя как?
- Егор. Я дома постоянно, диван душу... Книшки-кинишки.
- Это хорошо. Достали такие, знаешь, фитнес-геи... Ни ума, ни пищи для ума. Ладно, созвонимся... Спасибо тебе...
Она развернула коляску, пошла к мосту. Он терпеливо смотрел вслед. Так и уйдёт? Пройдя метров двадцать, она оглянулась:
- Чего сидишь? Тебе-же на Кронверкский, к трамваю? Пойдём...
-"... Я умолял человека с бородой высадить меня на сияющем причале у огромных резных ворот Акариэля, но он, мягко улыбнувшись, сказал мне :
- Не проси об этом.Многие вошли в Таларион, Город тысячи чудес, но никому не удалось вернуться оттуда. Там бродят демоны и безумцы, которые давно уже перестали быть людьми, а улицы его белы от непогребённых костей..."*-
- Но разве я не достоин пройти по этим улицам, смеясь над костями безумцев, кто не имел сил посмотреть в холодные глаза правды? Они умерли в безнадёжности отчаяния, которое несёт в себе правда, но я не верю в безвыходность, годится любое логичное решение, чтобы разорвать чёрный круг правды...
- Ты хочешь бежать в сказку? Она может оказаться горькой истиной, замаскированной и раскрашенной волнующими цветами...
- Но мы и так живём в обмане, нивелирующем действительность в серую безысходность, и вряд-ли я что-то потеряю, пытаясь вырваться за пределы тумана.
- Посмотри на ту стену мутной пелены. Наш корабль на всех парусах стремится к ней . Но что она скрывает, и чего мы можем лишиться, ворвавшись за её покрывало? Может быть жизни, а может быть утеряны будут только иллюзии... Мы этого не знаем, как не знаем и цены превосходства над умершими. Они свою цену заплатили, и мы теперь ходим по их костям, стирая память о них в белую пыль...
- Что с тобой? У тебя глаз не видно... - Лара трясла его за рукав, тревожно вглядываясь в лицо, и одной рукой покачивая коляску. - На тебя страшно смотреть... Ты напугал меня...
- Всё в порядке, нормально. Просто... задумался... Я, знаешь, думаю иногда...
- А ты не эпилептик? Конечно, это нетактично с моей стороны...
- Нт, я не сумасшедший, не эпилептик, не наркоман, не маньяк, не мусульманский фанатик... И даже не скрытый алкоголик... Впрочем, они все так говорят!
- Да, конечно... А кто ты, Егор? По жизни.
Он пожал плечами, ноги в мокрых ботинках мёрзли.
- Я унылый романтик, рискующий подхватить простуду.
- Придёшь домой, сунь ноги в тазик с горячей водой. Вот хоть что-то в жизни случилось... Надо будет девчонкам рассказать...
Подошёл трамвай. И уже качаясь в нём, Егор думал, что не позвонит ему эта смешная девчонка, проворонившая коляску с питомцем... А он её телефон не записал... Что-ж... Не записал, так не записал...
Эти состояния были присущи ему с детства, он не помнил, когда и как это пришло к нему в первый раз, он тогда здорово испугался, но не сказал матери ни слова ; он решил, что будет наказан за это, как было, когда он делал что-то неправильно, хотя и не понимал этого. Так было, когда он стал при матери играть своим маленьким членом, и тот вдруг зашевелился, стал упругим, увеличился, будто ожил, это было интересно и приятно, но мать увидела его, сидящего на скамейке в саду, за этим занятием. Она молча била его по рукам, пока они не онемели, а потом зло, шипящим голосом сказала : - Никогда так не делай! Ты понял - НИКОГДА!
Он испугался, и ему было больно. Он не понял, почему это плохо, но понял, что его непонимание ни к чему хорошему не приведёт...
Что-то вторгалось в его голову, чему не было определения, и что не находило аналогий ни в его знаниях о мире, ни в его жизненном опыте. Он молчал, переживая и надеясь, что объяснение придёт со временем. Он знал по прочитанному, что люди во сне, или в бессознательном состоянии часто перемещаются в недоступные наяву места, общаются с людьми умершими, отсутствующими... Но это было не то. Его разум строил конструкции, миры, ему неведомые в жизни, вообще не существующие в реальном мире, и даже в мирах, недоступных нашему знанию, но, возможно, существующих ГДЕ-ТО, МОГУЩИХ существовать. Его миры были придуманными. Не только им самим, это были миры и люди, существующие в книгах и фильмах. Потом нарисованные миры. Потом он понял, что некоторые миры рождены его собственным воображением. Это было неприятно и страшно, уходить в воображаемые миры, которых не было и не могло быть в действительности... Потом он увидел фильм "Матрица" и долго думал, не могут-ли его миры существовать в реальности, придуманной кем-то другим, может быть даже искусственным интеллектом, о котором много воображают всякого страшного в последнее время. Но нет, он уходил в своё собственное воображение, потому что мог управлять своими видениями, подчинять их своему желанию и настроению... Вот только разве ОН САМ не мог быть чьей-то выдумкой? И почему иногда эти состояния возникали неожиданно, в самый неподходящий момент, когда он был чем-то занят, с кем-то разговаривал, что-то делал... Как сейчас, когда он познакомился с этой девчонкой, Ларой? Наказание это, или предостережение?
-"... Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться..."
Егор много читал, пытаясь найти что-то соответствующее его видениям в книгах классиков, но классики всё попадались какие-то ненормальные, зануды и параноики, думающие и видящие через свою порочную психику. Что-то нормальное было только в текстах фантастов, которые, похоже, могли испытывать что-то похожее на то, что происходило с ним. И в Библии иногда мелькали картины и обстоятельства, кажущиеся ему знакомыми, но размытыми, трудно определяемыми, однако прямо имеющими отношение к нему. Только как могли события многотысячелетней давности вплетаться в его жизнь?...
Дома он бросил уже плохо пахнувшие носки в пластмассовый тазик под ванной, мокрые ботинки поставил на рёбра батареи в кухне, отопление должны были выключить только через неделю, но грело оно уже слабо по причине тёплой погоды. Ничего, высохнут... Потом он вспомнил совет Лары, вытряхнул носки из тазика прямо в ванну, и налил в тазик горячей воды. Тазик он уволок в комнату, поставил рядом с диваном, включил диск с "Терминатором", снял джинсы и тоже повесил их на батарею, сдвинув занавеску и на миг ослепнув от солнца, ударившего в комнату. Занавеска была поспешно задвинута, Егор уселся на диван , опустил белые, сморщившиеся ступни в воду. Стало хорошо, ноги согревались, и он стал думать о новой знакомой... Обычная девчонка. Ничего особенного. Будет-ли продолжение у этой странной встречи? Разве можно сказать? Она лет на пять младше его... Интересно, как она выглядит без одежды? Наверное, тоже стандарт... Сейчас во всём царит стандарт... В мыслях, в одежде, в телах, в желаниях...
*- Г. Лавкрафт "Белый корабль"