Лицейские забавы или волосы дыбом

   

    Первая половина названия представляет собой часть выдернутой строки из пушкинского творения, а волосы дыбом - это уже у автора. От того, что недавно узнал в вике. Даже не знаю, к какому жанру причислить сей опус. Во всяком случае назвать это «литературоведением» рука не поднимается. Скорее, ближе к «фэнтези» или вообще к «ужасам»: судите сами. А может вообще "эротическая проза"?

   Впрочем, пробираться к сути названия, похоже, буду долго и сбивчиво, поскольку волосы до сих пор не улеглись. Потому и публикую именно в этот день, хотя на первоапрельскую шутку все это вряд ли похоже.  Но, полагаю, только в этот день и можно выложить что-нибудь подобное.

   Однако попытаюсь изложить по порядку. Осмотр Пушкинского (Александровского или Царскосельского) Лицея, куда я так долго стремился попасть, начинается с того, что сейчас называется "учительская комната" (не знаю, как это именовалось в те далекие годы).  Наша экскурсоводка, произнося свою вводную речь, упомянула о том, что первый набор лицея состоял из тридцати мальчиков, все из состоятельных семей, некоторые даже из титулованных – есть среди них бароны и даже один князь (Горчаков). Но я стоял как раз у бюро, на котором лежит классный журнал, открытый на первой странице. И там черным по белому перечисляются имена и фамилии только двадцати девяти учеников. Удивленный такой нестыковкой, не преминул спросить у гидессы, кого же здесь нет. Ответ был короток и непонятен: - «Константина Гурьева, его исключили.»  Пояснять ничего не стала, пошла дальше.

   Личности соучеников Пушкина так или иначе все известны - одни больше, другие поменьше. О многих из них упоминал и сам Александр Сергеевич в своих творениях («Пускай опять Вольховский сядет первым, последним я иль Брольо иль Данзас»), а в наше время пушкиноведы, в частности Натан Эйдельман. Но в ЗАСЛУЖИВАЮЩИХ ДОВЕРИЯ источниках (это специально выделяю, поскольку не все опубликованное к таковому относится) нет упоминания о Константине Гурьеве. Разве что где-то вычитал, что действительно был такой мальчик, но он оказался настолько домашним, что никак не смог приспособиться к новым весьма суровым распорядкам лицея, все время плакал и просил забрать его домой. Родители, наконец, это и сделали, едва ли не через месяц после начала занятий.

   Так исключили или забрали? Решил это по возможности как-то для себя прояснить. Однажды довелось побывать в подмосковном имении «Шаликово», принадлежавшем графу Гурьеву, бывшему министром финансов при Александре Первом. Но без труда выяснил, что у графа среди его детей (два мальчика и девочка) не было никого с таким именем. Зато на запрос в инете о лицеисте Константине Гурьеве мне, как ни странно, выдали целый ворох сведений. Оказывается, википедия, как и статистика, знает все (последние два слова беру в кавычки"). В частности, известили о том, что Саша Пушкин был с ним очень дружен и даже плакал, узнав об исключении друга .И в дальнейшем посвятил ему стихотворение «Красный тюльпан, его текст приведен полностью. Но лично я, ознакомившись, ничего не понял.

   Нужно отметить, что «перволицеисты» не были одногодками: самому старшему Ивану Малиновскому было уже пятнадцать лет, а четверым, в том числе и Косте Данзасу, будущему секунданту Пушкина на той роковой дуэли, лишь по десять. Столько же исполнилось и Гурьеву, он на два года младше Пушкина.

   Можно предположить, что для Вани Малиновского было сделано исключение, поскольку он был сыном первого директора лицея.

   Кстати, здесь же в википедии фигурируют и очерки авторов прозы.ру, и они весьма отличны от информации, содержащейся в официальном материале. А поскольку эти авторы нигде не дают ссылок на источники, из которых ими почерпнуты приведенные сведения, оставим это на их совести. Я же здесь могу дать ссылку лишь на то, что называется «википедией».

   Но то, что там выплеснуто, тоже вызывает недоверие, настолько неприятно и даже омерзительно это выглядит. Оказывается, в самом начале третьего курса (из положенных шести), в сентябре 1813-го года, надзиратель, совершая внеплановый вечерний обход, обнаружил Костю Гурьева с двумя товарищами, «предававшихся любовным страстям». Тогда это почему-то называлось «греческая любовь», теперь как-то по-другому. Оказывается, лицейское начальство знало о наклонностях своих учеников, но якобы закрывало на это глаза. Вы в это поверите, товарищи-господа?  Получается не государственный лицей, а вертеп какой-то!

   Авторы полагают, что и на этот раз все обошлось бы, если бы не место, выбранное этой троицей. Это надо же, прямо в актовом зале, под портретом Александра I. Двое друзей успели убежать, но Гурьев якобы встретил надзирателя с глумливой улыбкой. При дознании он своих компаньонов не выдал, за что, видимо, и был в дальнейшем чтим соучениками – настолько, что в 1836-м году участвовал в голосовании лицеистов первого выпуска – праздновать ли двадцатипятилетие Лицея отдельно от следующих выпусков или уж всем вместе. Правда, сам в торжестве участия не принял. Да и как он мог это сделать, ведь если верить другому источнику, в 1833-м году ушел в лучший мир. В общем, полный разброд и шатание в наших рядах. И кому же и чему прикажете верить в этом случае? Может быть, Высоцкому утверждавшему: «кто ни во что не верит, даже в чёрта назло всем»?

   Лицеисты вроде бы сочувствовали исключаемому и несколько из них даже обратились-де к начальству с ходатайством за товарища. Может, потому, что Гурьев, как здесь сказано, играл в этой «акции» пассивную роль и где-то даже назван «подстилкой» (тут знак вопроса).

   А меня вся эта история, чувствую, затягивает в трясину. Всего-то и хотел узнать, исключили ли «шестого лицеиста» (по списку) Костю Гурьева или забрали домой. Здесь же нашел толкование, что мать Гурьева два дня упрашивала Малиновского не указывать подлинную причину исключения, в результате чего тот дрогнул и написал «по семейным обстоятельствам». Правда, с припиской «никуда не принимать». Однако, его крестным отцом был не кто иной как Великий Князь Константин Павлович, наследник-цесаревич при Александре Первом. Возможно, по его протекции и был зачислен Константин Гурьев в кавалергардский полк, а потом служил где-то дипломатом.

   Все это я определяю как «черт-те что и сбоку бантик» (ага, вот и подходящий жанр нашелся!). Ну ладно какой-то Гурьев, но Пушкина-то зачем сюда приплели? Ведь если верить еще одному имеющемуся сообщению, лучшими друзьями Гурьева в лицее были Пушкин и Антоша Дельвиг.
 
   Вы не поморщились, читатель?  Может, кого-то вообще покоробило? По мне так уж лучше посмотреть «Донжуанский список» Пушкина, ведь он сам его составил, а не богатая на выдумки википедия.

   Пойду- ка перечитаю его!

   PS. Один вопросец только свербит где-то в подсознании: почему у лицеистов не раз встречается термин «скотобратцы»?

   В общем, совсем я запутался. Да и читателей, видимо, запутал. Простите, дамы и господа (особенно дамы)! Зря я вас окунул во всю эту помойку.

   Но слово, как известно, не воробей, и оно уже вылетело…