Не води меня к языцам коней

               
     Если бы Кэрролл был русским еврееем из города трех революций, то, смею предположить, Алиса на берегу моря дезинформации задавала бы мышам вопросы из Марселя Пруста, креативностью уровня " простотахужеворовства " свесив окуляры не на кончик носа, а на задорно торчащую грудь унылорожего коммуниста, придуманного Высоцким для Новосибирского ТЮЗа, когда там ставили по Муркоку  " Рунный посох Чершиля и Атульфа ", коммунист этот, разумеется, анаграммно именовался бы Высокопарной Анакондой, а не птицей Додо, засимбиотив ловко - толченым стеклом растоптанной опорками лабораторной пробирки Жучиный Сок Нины Демуровой и двоюродного тестя Бориса Заходера, также проходящего по сводкам прогноза погоды стоящей рядом с поганым фюрером Долиной как Мойша Хазин, все это было бы, не ходи к гадалке и строй глазки носастой еврейке из заповедника толстяка Садальского, чувашского народника и террориста шляпошных полуподвалов Ямского Поля, именно так и было бы, но, к счастью для меня, Кэрролл не был евреем. Алилуйа, братья мои и сестры в Бегемоте, хотя и будет привесом примотана песня незабываемого НОМа о Нинах и головных болях, ибо прямое разъяснение, втиснутое в сказочку, столь невыносимый муветон для автора и стебанутого придумщика любовных коллизий, что перейду - ка ко второму абзацу, восславляя пролетарского писателя Бабченку и питая надежды на умность Потупчик, уже, чую, готовую заасфальтировать оного Бабченку протоколами удмуртских мудрецов, прописавших рост поширше два двадцать и семь нолей Роджера Мура у ног Тимоти Далтона, нашего мистера Рочестера, что ни х...я не сеньор Леонсио.
     Тыпрдя мерял бубукой нравоучительное каберне, отмечая густость Вильгельма Густлова, свесившего моржовые усы в соседский резервуар схожей по консистенции жидкости, прилепленной наклейкой ярлыка саморазоблачающейся как киндзмараули, любимый напиток товарища Сталина, пившего, как известно, водку лошадьми и спавшего вподвес. Он прикреплял себя игристо лесным бальзамом к потолку, расшугивая летучих мышей и Марию Баранову, тоже во имя безумного дока Ллойда сменившую буквицу за ради трясущегося паркинсоном пуховястого Джейми Фокса - негра, синими губищами лезущего в кадр Фифти Бакса, величайшего со времен снова Высоцкого режиссера и продюсера, мотавшего хером и Спилберга, и Кроненберга, и даже Верзилова с толокно пшеничным, ставя акции таковских масштабов, что ничтожная грымза Огузова Бэлла Ямадаевна подарила свою папаху опять Садальскому, а я, уставая от потуг сыграть в явно непредназначенные для конских мозгов игры пойду перекурю и продолжу убивание чистым эмпириокритицизмом Марии Алехиной, не вошедшей в сказочку за ненадобностью. Тута нужна лишь Герцогиня, моя леди Бонни Роттен, но Стивен Розовая Гора велит всемилостевийше ( гнусное слово, старорежимное и х...й знает, как орфографицки ) упрощение продолжить и снарядить ломтевоз Сорокина, отринутый Платоновым семьсот лет назад, а я - не Платонов, я даже не из ребят Элен с улица Платанов, я просто веселый человек и имею право.
     Самолет посадка йок, потому, что братья Райт оказались Ольгой Родионовой с титечками вкусными и сладкими и прощено ей ради этих сисек все и вся за грехи мужа - барыги, а мадам Нина Демурова, прочитав эту сказку, чихнет звонко и еще звонче рассмеется, плюнув слюной материализма в портрет любого Эварда Радзинского - Млечина - Хокинга, достойных людей, но калибра таковского, что пушка фейерверкера из предыдущей сказочки поперхнулась банником и Жо Дассен гостеприимно расширил внутренние помещения женской сауны Всех скорбящих и заколотил туда шпалой уже и Несмияна, и Потупчик, И алехину с ее ослиными ушами потерянных на днюху Роуз Макгоун хвостов.