Когда она вернулась, мы с Юрой потащили ее к «бассейну». «Перепила, - думал я. – В прохладной воде пусть немного придет в себя».
За бассейном были мужские и женские раздевалки. Мы с Юрой вышли первыми. И, когда мы уже вовсю плескались, появилась она. Откуда-то стал подтягиваться народ, поглазеть на Афродиту с прекрасно развитым телом, хоть и в закрытом купальнике. Она подплыла к мощной струе, бьющей от противоположной стены бассейна и зависла, гребками классического кроля пытаясь преодолеть сопротивление стремящемуся к ней потоку воды.
В бассейн плюхнулось еще несколько раздетых мужичков… Наплававшись, мы поднялись в сауну. Посидев рядом с нами, она вдруг сказала:
-Париться в купальнике негигиенично, у нас, спортсменов, так вообще не принято. У тебя есть большое полотенце?
Взяв мое махровое полотенце, по размерам больше похожее на простынку, она скрылась в раздевалке. Через пару минут появилась снова, закутанная по горло, и снова села рядом со мной. Полотенце, как бы невзначай, освободило ее плечи, потом, легонько распахнувшись, обнажило ее живот, бедра…Я увидел рыжий, редковатый хохолок, не скрывающий вход туда, куда я тут же устремился глазами. Повернули к ней головы Юра и еще один задержавшийся здесь парильщик.
И вот она встала и, чуть прижимая к себе полотенце, вышла к бортику бассейна. Отработанным движением сбросила с плеч полотенце и, как со старта, прыгнула в воду… Закипела вода, забурлили страсти. Народу вокруг прибавилось, подошли женщины от столика, с надписью «администрация».
Она плавала от борта к борту - коснувшись стенки рукой, делала оттренированный кувырок в воде, показывая зрителям уже в воздухе белые, округлые ягодицы и темную впадинку между ними, покрытую мохнатыми рыжеватыми волосками, убегающими к животу.
Потом она подплыла к Юрику, стоящему в воде у бортика, уперлась в его мягкую, округлую, почти женскую, грудь руками и, изо всех сил заработав ногами, как при плавании кролем, стала втискивать его в стенку. Превращенный в своего рода плавательный тренажер Юрик, счастливо гоготал, а два колченогих пузанчика, лет пятидесяти, из записных тусовщиков, подныривали под нее с одной стороны на другую, стараясь рассмотреть, еще неувиденное.