Михаил кивнул головой: – Не поблагодарила, и я понимаю почему. Я запретил себе вспоминать, до тебя только Дарье с Симой рассказал, матери ни словом не обмолвился, да и зачем ее пугать? Все же закончилось. Что еще хотел сказать, когда я у оврага стоял, услышал четкий голос в голове: - «Спасай девчонок» - голос вроде бы мужской. И тут ты меня за руку схватила, я не стал рассуждать и за тобой побежал. Валька поднялась, а голос продолжал звучать как молоток в ушах: - Уводи девчонок, уводи и молчите.
Поэтому пошел с вами, и тебя попросил никому ни о чем не говорить. Ты бледная была, как смерть, тебя постоянно тошнило. У твоей подруги лицо красное, лоб сине -черный. Нас тогда спасло то, что в ее квартире никого не было, ее мать точно бы нас убила. Кстати, баба Сима сказала, что у меня ангел – хранитель сильный, он и спас, потому что мы бы точно не догадались уйти, и осинник смог бы второй овраг сотворить.
Ее удивлению не было предела: - К тебе приходила баба Сима?!
- Через неделю. Сказала, что Петька пропал, у тебя высокая температура, она не верит в совпадения, и должна знать, что мы видели в осиннике, я все и выложил. Второй раз она пришла через три дня, принесла мне настойку, велела пить по вечерам, молчать обо всем и к тебе не приставать. Мне запретила в ту сторону не то, что ходить, но и смотреть. Доходчиво так объяснила, что я с тех пор только в дальний лес ходил. И еще. Мне повезло тогда, очень повезло, если бы я за вами не побежал, то, как знать, где бы сейчас был.
- С везением вопрос спорный, жив – и это главное. А Сима и меня вылечила. Когда я пришла домой, меня трясло, меня спать уложили. Утром температура поднялась, мама участкового врача вызвала, та сочла, что рвота и температура это признак переутомления, легкие чистые, ничего не болит, и таблетки выписала. Мне становилась все хуже, не умерла бы, но мать испугалась. Город уже гудел о том, что Петька пропал. Бабушки пришли и забрали к себе. Баба Сима читала молитвы и заговоры. Я ее не боялась, а тут… я лежу, рядом сидят две старухи, что-то бурчат под нос, и воду на меня льют, потом заставляют отвар пить. Потом я выучила молитву и два заговора, чтобы перед сном читать, это должно было помочь спать спокойно.
Ночью же все иначе, не то он меня тянул к себе, не то я к нему тянулась, но он мне долго снился вместе с Петькой. А через месяц меня повели к осиннику. Встали напротив злополучной березки. Дарья травой меня посыпала, а Серафима вокруг ходила и что-то шептала. Затем перешли на другую сторону, и все повторилось. Меня спросили, что я вижу, ответила – овраг, его с земли не видно, он прячется от людей. Баба Сима вздохнула, сказала, что я могу видеть, что в осиннике происходит, и это опасно, поэтому они мне оберег дали.
Я осмелилась и спросила, что на самом деле произошло с Петром. В ответ услышала, что мне повезло, мы успели убежать, и я все поняла. Что еще? В школе мне рассказали уйму версий о Петьке, я старалась не слушать, молитвы про себя читала, и больше всего боялась проболтаться, поэтому молчала и соглашалась.
Ну а после выпускного меня мать кое-что прояснила. Ей Дарья обо всем рассказала перед смертью. И наказала услать меня подальше от города, и чтобы я в город как можно реже приезжала …
- И тебя тоже? – перебил ее Михаил.
- Не поняла, - Вера искренне удивилась, - что значит тоже?
- Потому что Серафима и к моей матери приходила. Сказала, что осинник меня не зацепил, но запомнил, поэтому рано или поздно приманит. Посоветовала после школы отправить меня как можно дальше, потому что пока учусь, в Осинник не пойду – слишком велик страх. А у взрослых, особенно пьяных, страха нет. Когда аттестат получил, она меня в Москву собрала, нашла несколько институтов с общежитием, и велела не возвращаться. Я опешил, она же гнала меня, но когда рассказала о приходе Серафимы, сразу согласился.
- И у меня тоже самое было. Мама сказала, что пока у нее здоровье есть, она будет приезжать ко мне. Если же я соскучусь, могу приехать в областной центр, там у нас двоюродная бабушка живет, она и об осиннике знает, и нас всегда примет. Или на худой случай, на день приеду в город, если никуда не буду ходить. А когда мне квартиру купили, мама ко мне стала приезжать…
- Вопрос можно? Не обидишься?
- Попробуй.
- В городе поговаривали будто твоя прабабка была из зажиточной семьи ювелиров, и у нее загашник имелся, это правда? - спутник смутился, - при всех бы не спросил, а так… - и виновато пожал плечами.
Она улыбнулась: - Почти. Насчет размера богатства не знаю, у нас на эту тему не принято было говорить. Дарья пережила страшные годы, да и матери юность тоже не из веселых досталась, так что они молчали. Мама рассказала, откуда деньги, когда квартиру мне купила. В общем, отец Дарьи был купцом. Он успел все деньги в золото перевести, и уехал из города. Они остановились в нашем уездном городе, там Дарья познакомилась со своим будущим мужей.
Ее родители уговорили замуж выйти, сказали, что это шанс для всех, он поможет ей тут выжить, а им новые документы сделать и уехать подальше, чтобы начать новую жизнь. Да и парень неплохой был, простой, необразованный, но открытый, его еще ЧК не испортило. Она же старшим ребенком была, еще трое помладше, ну и согласилась. Прадед ее родителям сопроводительную бумагу выписал, что они учителя, работали в нашем городе, и просил помочь в трудоустройстве.
Дарья осталась, родители уехали в Сибирь, подальше от знакомых. Невероятно, но им удалось добраться до Омска и осесть в нем. Почему Омск не знаю, но это точно, мать запомнила. Мы потом с ней хотели найти родственников, весь архив перебрали, но ни письма, ни конверта не нашли. Мама говорила, что Дарья во время войны часть наследства отдала в помощь фронту, и что они с Серафимой порой что-то продавали, чтобы прокормиться, в Москву ездили, это точно. В городе много слухов ходило, но их не трогали.
- Почему? – в глазах собеседника появился интерес.
- Там интересная история произошла. Во время войны в город приехало руководство с проверкой. Это в 42 году было, наши тогда немцев от Липецка отогнали, до нас же он не дошел. У нас цех открыли, не то гранаты делали, не то какие-то части для них. Так вот, у главного спину скрутило, не мог разогнуть. Врачи только руками разводят, уколы не помогают. Кто-то из местных предложил Серафиму позвать, а как сказать? Ведь посадят за травы, а не сказать – врачей.
В общем, позвали ее, она посмотрела и принесла отвар трав, велела втирать в больное место. Через три дня начальника отпустило, и он вновь вызвал Серафиму. Говорит, спасибо, мол, но я тут справки навел, поговаривают, что ты непонятно чем занимаешься, пойми, что я мимо таких сигналов не могу пройти. Так что спасибо за лечение, но домой ты не вернешься. Серафима не стала спорить, кивнула головой в ответ. Сказала, что все понимает, только учти, что у тебя теперь не только спина и нога болеть будет, но и все остальное, потому как ты человек партийный и значит должен всю силу на партию пустить, а не на продолжение рода.
И не мне тебе объяснять, что врачи больше не помогут, поскольку травки те я собирала и состав только мне известен. По словам мамы, через три дня у Симы коза появилась, а начальник тот до конца своей жизни только у нее, то есть у Серафимы и лечился.
Дарья не раз намекали, что их дружба на пользу сразу двум семьям пошла, что она одна бы не справилась, Серафима ее покрывала, у нее талант был с людьми договариваться. И как не поверить, если они дома построили, и почти не работали, мужья и дети работали, а они – нет. Про Серафиму я говорила, официально она уборщицей работала, а Дарья прикрывалась справкой, что больная, - на ее губах появилась мимолетная улыбка. - Мне до сих пор жаль, что я мало знаю о том времени, но и их понимаю, тогда же сажали за малейшее слово. Зато мне и брату квартиры купила.
- И все? Больше ничего не осталось?
Это коньяк, до этого я ни с кем не говорила на эту тему, - опомнилась Вера.
- Все. Что-то я растрепалась, давай завяжем с моим наследством.
- Извини.
- Ерунда, не бери в голову.
Девушка замолчала и осторожно высвободилась из Мишкиных объятий: - Слушай, мне выйти надо. Пока я не спилась, давай у проводницы чайку попросим и продолжим разговор, если тебе есть что сказать, нет – завалимся спать.