Назад, Глава 19. Видал ли ты Седафна?: http://www.proza.ru/2018/04/01/983
Деспотичная – вот слово, которое я пытался вспомнить. Она была деспотичной, как
уличный регулировщик.
П.Г. Вудхауз, Тысяча благодарностей, Дживз!
То есть нет, пленные-то были на месте. И шесты тоже. В лапах клаашей и на треножниках. Но была лишь одна загвоздка – у каждого шеста был обломлен конец, соответственно, вместе с петлёю и пленным. И вместо шестерых пленных перед глазами их было лишь двое, – Дори и Хим. Клааши, держа одною рукой шесты, второй протёрли глаза. Без изменений – двое, хотя и самых больших, но... Где остальные?
– Да что за... – начал было Злип и тут же, получив по лбу, сел на землю.
И опять проблема – никто ему по лбу-то не давал. Как будто. Вроде бы.
Шерсть на загривках у всех стала дыбом.
– Водопад что ли их съел? – сказал наугад Шевелюрри. И тут же получил по лбу. – Эй шеф, – хмуро заметил он в ответ, – это не я тебя стукнул.
– И не я тебя тоже! – выкрикнул Злип, взлетая в воздух.
Все клааши бросили свои шесты и отступили за колоннаду. Злип, хромая, прибежал туда же.
– Что это было? – спросил опять Шевелюрри.
– Да стой ты тихо! – отмахнулся Злип, напряжённо вглядываясь в сумрачное пространство площади казни, то и дело застилаемое облаками пара. – Есть! – заметил он; глаза его разгорелись азартом. – Это Круам Оакш!
– Круам Оакш! – прошелестел изумлённый общий вздох клаашей, узников и амбалов.
– А-а! – хлопнул себя по лбу Злип, увеличив и без того стремительно растущую шишку, и зашипел от боли и злости. – Как же я сразу не понял!.. – и, тут же воспрянув, завопил: – Она одна, вперёд!
Но отчего-то клааши не особенно торопились.
Пришлось их поторопить угрозами казни. Ну, тут-то они и бросились. Так хоть шанс для жизни есть – ведь Оакш-то одна. И что с того, что её в этом сумраке не видно – ведь придёт же она за этими двоими. Да и других четверых не за пазуху положила. У неё и пазухи-то никакой нет, она ж не кенгуру.
– Эй, хватит болтать, вперёд! – крикнул ещё раз Злип.
И клааши рванули на оставшихся двоих.
Хим стоял перед их приближающимися оскаленными мордами со скрещенными на груди руками. А Дори вдруг закрыла лапами голову. Но пасти клаашей, распахнувшись на двух не пытающихся скрыться пленных, клацнули в пустоте, лапы их захватили воздух. Шетскрут успела. Шлёпнув, не особенно жалея сил, Дори Мэдж по спине, Шетскрут её отрезвила. А отрезвив, скомандовала, почти не открывая рта:
– Берём его!
И Дори послушно схватила Хима под другую скрещенную руку. Тот был твёрд, как барельеф, совершенно прилипнув к воздуху, но глаза из орбит уже почти не вылезали. Шетскрут дала новую команду:
– Бежим! – и помчалась с монументом отважного Джокинса прямо к Седафну.
Дори послушно бежала за ней, поддерживая дорогой им памятник тарринасу. Но ноги его всё равно волочились по полу. Зато грозным своим ликом, продолжавшим быть обращённым к врагам, он словно бы возвещал: мы не бежим, мы наступаем... на Седафна! А край земли уже так близко... Шетскрут крикнула Дори:
– Прыгай! – и оттолкнулась, успев добавить: – Дыхание задержи!
Дори исполнила повеленное. Да, некогда было выбирать время, пока схлынет Седафн, или пытаться уловить момент между выбросами пара, – и они полетели, как есть. И пар, взлетевший из глубины земли, ударил им в лица. Ну, Джокинсу-то он ударил не в лицо, а... э-э... скажем так, в обратную его сторону, – и это было прекрасно. Потому что тот, похоже, не то что дыхание задержать, он и рот-то закрыть забыл. Но зато, должно быть, выглядел страшно. Потому что клааши, словно в зеркало, в него глядясь, стояли и с открытыми ртами наблюдали, как Шетскрут и Дори летели через Седафн.
– Рты закройте! – бросил им Злип и, сплюнув наземь, добавил: – Отступим пока.
И они отступили к колоннам.
А Шетскрут, в воздухе подтолкнув Хима и вместе с ним Дори ближе к противоположному краю, отпустила лапы. И падала вниз, не долетев до края! Это была верная смерть. Бобры и Ожжедан, смотревшие на происходящее с другой стороны, вскричали от ужаса... Но им помог Седафн! Да, тот который был губителен всем (хотя и не всегда, как мы помним), вдруг оказал им помощь. Очередной выброс пара вышел таким сильным, что подбросил Шетскрут вверх, и она, кувыркаясь в воздухе, успела вцепиться когтями в край земли! Земли противоположного берега.
А пятеро встречавших её спасённых опять вопили, но уже от радости. Шестой же просто стоял и улыбался, потихоньку начиная оттаивать, своею кривой и дикой улыбкой. Вот так-то. Памятники тоже могут радоваться – не только сидеть. Ну, или стоять, как в нашем случае.
– Посидим немножко, пока они там... – прохрипела Шетскрут, выбравшись и отбежав от края шагов на двести.
И шлёпнулась навзничь там, где была. А ликующие бобры, Дори Мэдж и Хим с Ожжеданом попадали рядом с ней, греясь от неё, как от печки. И она всё дышала и дышала, со всё возрастающим наслаждением. Потом, поднявшись на локоть, заявила:
– Теперь понятно, почему вас повели казнить с той стороны – ветер в это время так направлен. Вы чувствуете? – и она понюхала воздух.
Они сделали то же, но, кажется, никто не понял, что именно нужно или можно почувствовать.
– Минеральная вода, – улыбнувшись их напряжённым лицам, пояснила Шетскрут. – В эту сторону Седафн сейчас – как минеральная вода. Удивительно! – и опять откинулась на землю.
И они лежали и смотрели, как она дышит.
– Ну! – засмеялась она наконец. – Вы меня так просверлите. Или испечёте.
– Если уж ты в Седафне не испеклась... – начал было говорить Ожжедан, но Шетскрут его оборвала:
– Ой, не торопись, малыш... – улыбка сбежала с её лица, да и с его тоже.
Серьёзная, она поднялась и вгляделась в противоположный берег. Там было какое-то совещание. Все клааши собрались возле колонн, амбалы тоже вышли из домика со слюдяными окошками, один из них теперь что-то активно говорил Злипу. Но здесь они не могли слышать – звук заглушал водопад. Он и видимость то и дело нарушал, то водою, то паром, но главное Шетскрут успела понять.
– Они будут прыгать, – задумчиво сказала она. – Пошли пока... Там посмотрим, – и двинулась вперёд по галерее с такою же колоннадой, как на той стороне, которой пришли на казнь шестеро смелых, шедших теперь рядом с нею.
– Тётя Шетскрут, скажи... – робко сказала Бобриэль, пытаясь идти вровень с нею. – Как ты смогла... – и остановилась, ожидая ответа.
Но Шетскрут шла молча, сосредоточенно, время от времени поглядывая назад.
– А, вот как! – в один из таких разов сказала она. – Вот они как решили. Амбалы их перебрасывают... Ну-ну, посмотрим... – в это время перелетел второй. Шетскрут нахмурилась: – Н-да, похоже надо поторопиться... Что ты там спрашивала, малыш?
Бобриэль повторила:
– Я хотела спросить... Как же у тебя получилось... всё это.
– Ну... как? – задумалась Шетскрут, одновременно всё прибавляя шаг. – Вначале нужно было понять, как и где я могла бы быть незаметной... Это здесь, – кивнула она назад; тем временем Седафнову пропасть перелетел уже четвёртый клааш. – Во-вторых нужно было понять, куда и как уходить... Ну, я тут осмотрелась немножко вокруг... Так... Нет, не здесь, следующий поворот... А остальное, как говорится, было делом техники... Ага, теперь налево и вниз... А теперь бежим что есть силы! – заключила она, как только они исчезли из поля зрения клаашей.
И они помчались вперёд. Бежалось им значительно легче. Можно даже сказать, легко, как никогда прежде. Что за странное явление? Бобриальтер даже на лапы свои посмотрел – что это, мол, с ними такое? А Шетскрут только улыбалась. Впрочем, так незаметно, что только Бобрисэй, наверное, смог бы заметить эту её улыбку. Всё-таки она была Круам Оакш, а это само по себе уже означает деликатность.
И они бежали.
Перекинутые же через Седафн клааши тем временем собирались в кучу, справедливо для себя решив бросаться в погоню не сразу, а, как выразился бы Ожжедан, лишь по достижении полного континуума перелёта. Как ни странно, так сформулировал и Злип. А Форбокас только в затылке почесал. Что ж, отлично, – это тоже решение. Ну, в общем, так они и решили: когда все соберутся, тогда и... Только вот метатели-амбалы сами прыгать через водопад наотрез отказались. Мы, говорят, в обход пойдём – так все нормальные герои поступают. А что? Им виднее, наверное, – они ведь большие. Ростом, само собой. И пришлось клаашам идти в погоню пока что без них.
И как описать дальнейшее, – то, чего никогда не видел и не знаю? А именно окончательное избавление – и это здесь, в этих-то глубинах! Ведь теперь подобает приступить к речи именно о том. Потому что, как верится, никогда не был оставлен никто надеющийся. И даже здесь.
– Где мы теперь? Ты знаешь? – спросила на бегу Бобриэль.
Шетскрут молча продолжала бег. Через некоторое время она скомандовала:
– Стойте!
И все остановились. Точнее, упали. Просто сил бежать уже не было. А может, просто воздуха не хватало.
– Отчего... так... душно? – прохрипел Хим Джокинс.
– Мы на самом дне, – пояснила Шетскрут. – Точнее, в самом нижнем месте самого дна, – она даже позволила себе теперь пошутить, однако сказала это без улыбки; не улыбались и её спутники, глядя на неё во все глаза. – Запомните эти места... – сказала она опять и огляделась. – Как мне говорили, именно здесь... или где-то поблизости и есть то самое тонкое место, которое можно пробить.
Они находились в одном из колодцев, многих колодцев огромной системы ходов и пещер. Как могла она определить это? Ожжедан так и сказал:
– Прости, Шетскрут... э-э... простите. Откуда вы знаете это?
– Слушай, – просто ответила летучая кошка.
И тут они заметили, что это не сердца их стучат, и не в висках шумит кровь, а постукивают где-то в глубине под полом в невидимых им волнах увлекаемые потоком камни, бурлят текущие воды...
– Я говорю это потому, – тем временем продолжала Шетскрут, чутко двигая ушами и прислушиваясь к приближающемуся вдалеке топоту, – что мы не сможем здесь остаться. Вы должны запомнить.
– Разве ты не покажешь нам вновь? – быстро спросила Бобриэль; брови её стали домиком.
Шетскрут улыбнулась:
– Милая, милая, откуда ж я знаю... – и пошла вперёд, минуя колодец; проходя рядом с Бобриэлью, она шёпотом сказала ей: – Нет.
– Но... как же... – побежав за ней, залепетала Бобриэль, но под суровым взглядом Круам Оакш осеклась.
Они пробежали совсем немного, ишь перейдя колодец и укрывшись в одном из следующих переходов (том, который выглядел особенно тёмным), как вдруг Шетскрут резко остановилась.
– Здесь будем их встречать, – сказала они и, лениво зевнув, улеглась наземь посреди прохода, как это бывает у кошек, застыв в полупозиции.
Все расположились по бокам от неё.
– Скажите, а как вы нас нашли? – решилась спросить её Бобриэстер, словно для того, чтобы хоть что-то сказать.
Шетскрут, недоуменно взглянув на неё, ответила:
– Фракс Мишт мне сказал, – и, хмыкнув, опять отвернулась.
Даже в этом почти полном сумраке было заметно, как Бобриэстер покраснела.
– Тише красней, – через плечо буркнула Шетскрут, – а то нас слишком рано заметят.
Бобриэстер, прерывисто вздохнув, притихла. Теперь все они ждали.
Наконец показались клааши. Злип и Форбокас первыми вышли в пространство колодца, как могли, осторожно ступая. Сидящие в темноте бывшие их пленники едва сдерживались, чтобы не прыснуть, как видно, предвкушая нечто удивительное и, конечно же, победоносное. Ведь не может же Шетскрут... Однако, всё оказалось не так просто. И тем не менее, она сделала свой шаг.
С быстротою молнии, столько более незаметной, сколь более стало после водопада в шубке её седины, метнулась она вперёд. И как! Она бежала по стене... и даже немного по потолку!
– Круам Оакш! – прошелестел восторженный вздох бывших узников.
Да, это была она. Но какая! (Они заметили только что). Прибавившая седины, делавшей её пятнисто-сияющею, но всё такая же гибкая и крепкая, как и в юности, – подобно шаровой молнии, летала она от стены к стене, – кажется, лишь едва прикасаясь к напиравшим клаашам, но получившие это прикосновение тут же с воем отлетали назад, перепрыгивая через головы напиравших сзади их же тухлых собратьев.
– Ха, драные морды! – восклицали болельщики, выглядывая из-за своего хилого укрытия.
– Ха, драные спины! – продолжали они же.
– Ха, драные...
Всё остальное. В общем, всё до единого у этих клаашей стало драным. Но всё-таки их было слишком много. И Шетскрут бросилась бежать, то и дело поднимаясь по отвесным стенам, но потом вновь опускаясь, такая близкая и, кажется, достижимая... Она обежала колодец по кругу и влетела в какой-то из коридоров. И клааши летели за ней. Она манила их!
– Разве мы можем тут оставаться? Она же одна против всех! – выкрикнула Бобриэстер и помчалась вслед за всей этой толпой.
Тяжело вздохнув, побежали за ней и остальные. И, как выяснилось, не зря. А иначе как бы они смогли видеть то, что произошло потом? Ведь оно стоило того, чтобы видеть.
Шетскрут, пробежав не очень много, оказалась вдруг в ещё одной стаканообразной шахте. И это был тупик. Тогда она взлетела вверх, – никакой камень не был слишком твёрдым для её когтей! – поднявшись на достаточное расстояние, она замерла, внезапно усилив сияние седины, так что стала всецело белой, а потом тотчас его прекратив. Клааши вылетели на свет и внезапно попали во тьму.
– Бум-бум-бум!!! – сказали их носолбы, встретившись с окончанием хода в стене шахты.
– Бум-бум-бум-бум-бум!!!!! – это были следующие.
– Бум-бум!! – это были два брата-акробата.
– Бум!!! – а этот вечно везде опаздывал, хотя и звали его Поспишил.
Что, разве такого не было? Да нет, это же прозвище, само собой. Хотя нет, это было ещё не всё:
– Бум-бдш-бум!!!
Короче говоря, и так далее.
Когда бумканье юных барабанщиков, наперебой просивших слова, закончилось, Круам Оакш грациозно и медленно спустилась вниз. Оно и понятно – если бы хоть слова-то пытались те сказать какие-нибудь разнообразные, – а то всё «бум» да «бум», сплошная клаашья серо-бурость. Она взглянула на своих малышей. Сияние её шубки стало первоначальным – словно лёгкий иней её покрывал. И она пошла, осторожно ступая по загривкам отдыхающих диспутантов, стараясь не только не нарушить их покоя, но и не запачкаться в слюно-сопельном клаашном концентрате. Нокаут их был достаточно глубок, так что она смогла спокойно уйти. В конце галереи её встречали восхищённые свидетели. Они хотели было что-то уже сказать, но Шетскрут на них так взглянула, что они прикусили языки.
– Идёмте быстрее, – сказала она, вздохнув. – И даже после всего этого у нас не так много времени и пространства.
И двинулась куда-то в известном лишь ей направлении. Как она могла так легко и уверенно здесь ориентироваться, оставалось загадкой. Можно лишь предположить, что эта-то её тёмная шубка и давала ей стать и родственной этому месту, и одновременно чуждой, – умножающейся своей сединой она всегда была здесь и не здесь.
– Да нет, – сказала Шетскрут, отвечая на чьи-то мысли, – просто за столько времени как-то утончается слух... А иначе для чего вся эта пластичность, в конце концов, для чего я и летучей зовусь?
У Бобриэли с Бобриэстер открылись рты. Ага, видать, именно они размышляли на эту тему. Ой, нет, простите. Оказывается, Бобриэль ловила мух по другому поводу – её рюкзак нашёлся!
– Это твоё? – спросила Шетскрут, вытаскивая из пыльного угла одной из многих и многих комнат комок ткани, набитый гремящими железками и чуть встряхивая его для пущей наглядности.
И та уже вертелась юлой, скача притом от радости на одной ножке.
– Ну, ну, ладно... – улыбаясь, отстраняла её лапой Шетскрут.
Всё-таки она была не слишком сентиментальной кошкой.
Итак, сами того не заметив, они описали в этом пространстве круг. Всё вновь возвратилось к началу.
– И что теперь? – спросил Бобриальтер.
– А вот теперь вам точно нужно отдохнуть, – сказала Шетскрут, усаживаясь при входе. – Я побуду здесь, укладывайтесь.
На их счастье нашлось откуда-то и немного пищи. Совсем немного – всего-то по нескольку корешков на брата. Но зато они ещё не были высохшими до хруста.
– Как вкусно... – блаженно протянул Ожжедан, откидываясь на спину. И удивлённо добавил: – Интересно... Отчего это я так быстро наелся?
– После трудов пища всегда лучше усваивается, – загадочно улыбнувшись, сказала от порога Шетскрут. – Спите. Скоро вам опять нужно будет трудиться... Уже недолго.
И они, засыпая, так и не знали, что «недолго» – ждать того момента, когда придётся трудиться, или сам последующий труд наконец-то окажется недолгим. По крайней мере, я этого точно не знаю.
Дальше, Глава 21. Маятник остановился. Последний разбег: http://www.proza.ru/2018/04/01/1481