«Самое дорогое у человека - это жизнь.
Она даётся ему один раз, и прожить её надо так,
чтобы не было мучительно больно
за бесцельно прожитые годы,
чтобы не жёг позор за подленькое
и мелочное прошлое и чтобы, умирая,
смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы
самому прекрасному в мире –
борьбе за освобождение человечества».
Николай Островский.
Это был человек-легенда.
Человек, книга которого выдержала сотни изданий и в десятках миллионов экземпляров разошлась по всему миру.
Человек, жизнь которого сделалась образцом поведения коммунистической молодёжи всех стран.
Тяжёлая болезнь в 23 года намертво приковала его к постели.
А в 25 он ослеп.
Казалось, всё - жизнь закончена.
Но он взялся за литературный труд — написал роман «Как закалялась сталь».
И в 31 год стал знаменит на весь мир.
На его книге было воспитано несколько поколений советских людей.
Это о нём сказали:
- Нобелевский лауреат, писатель Ромен Роллан: «светоч для многих тысяч людей».
- Поэт, член Гонкуровской академии Луи Арагон: «олицетворение мужества».
* * *
Родился Николай Алексеевич Островский 16 (29) сентября 1904 года в селе Вилия Острожского уезда Волынской губернии (ныне Ровенская область).
Его отец - Алексей Иванович Островский - принимал участие в Русско-турецкой (Балканской) войне 1877-1878 годов.
И за проявленную храбрость и героизм был награждён 2-мя Георгиевскими крестами.
После отставки работал солодовщиком на винокуренном заводе.
При этом среди односельчан всегда пользовался авторитетом.
Мать будущего писателя - Ольга Осиповна Зайец, чешка по национальности.
Она трудилась не покладая рук: шила, стирала, служила кухаркой у «господ».
В отличие от мужа, она была малограмотной, но выделялась образной речью, ярким характером, тонким юмором и остроумием. В её речи можно было услышать большое количество чешских, русских и украинских поговорок.
В селе Вилия Островские жили в относительном достатке. У них был свой довольно большой дом, земля и сад.
Среди ближайших родственников семьи были учителя, военные, священники, работники двух местных заводов.
Коля был самым младшим ребёнком в семье.
У него были две сестры - Надежда и Екатерина, и брат Дмитрий.
Семья Островских жила дружно, ценила образование и труд.
С детских лет Коля тянулся к знаниям, книгам.
• Ольга Осиповна Островская вспоминала:
«Когда ему исполнилось четыре года, он не отходил от сестёр, особенно если они готовили уроки. Иногда, с разрешения учительницы, сёстры брали его с собой в школу, усаживали за парту. И он сидел, не шевелясь, жадно впитывая всё, что говорилось на уроках. Так незаметно он научился читать».
Рос Коля живым, отзывчивым, внимательным и впечатлительным мальчиком.
• Раиса Островская:
«Предоставленный самому себе, он целые дни просиживал у пруда. Иногда удавалось (украдкой от помещика, которому принадлежал пруд) ловить рыбу. Там же у пруда, Коля читал книжки. От наблюдательного мальчика ничего не ускользало. Он видел тяжёлый труд крестьян, рабочих, их детей, которые работали до изнеможения на панских полях. Он ненавидел панских сынов и дочерей, сытых, самодовольных, наглых, с пренебрежением относящихся ко всем беднякам. Рано мальчик начал понимать, что такое несправедливость в жизни».
Повлияли на его формирование в детстве и рассказы отца о боевых походах, о героизме русских солдат, о революционной борьбе.
В 1910 – 1913 годах Коля учился в церковно-приходской школе.
В школу его взяли досрочно «по причине незаурядных способностей».
Окончил школу он в 9 лет с похвальным листом.
* * *
Счастливая жизнь семьи Островских рухнула в 1914 году.
После начала Первой мировой войны глава семейства лишился работы. Дом и землю пришлось продать. И начались мытарства.
Семья даже расставалась на время, разъехавшись по родственникам, ища новой доли.
Они съехались в 1915-1916 годах, поселились на большой железнодорожной станции Шепетовка.
Как и многие другие подростки, с началом войны Коля пытался бежать на фронт. Но обе попытки закончились неудачно. Его каждый раз задерживали и отправляли обратно к родителям.
В 1915 – 1916 годах он учился в Шепетовском двухклассном училище.
• Ольга Осиповна Островская:
«Но учился там недолго: преподаватель закона божьего поп Акримовский невзлюбил Колю за то, что тот своими вопросами о создании жизни на Земле оспаривал «учение бога». Коля был исключён из школы. Что делать? Надо устраивать его на работу. Трудно было найти что-то подходящее. Пришлось, и то при помощи знакомых, определить Колю к хозяину станционного буфета при вокзале. Там он работал кубовщиком на кухне. Я думала, может, Коля хоть будет сыт. Но надежды мои не оправдались. Тяжёлая работа по 8 – 10 часов в сутки, ночные дежурства, оплеухи и подзатыльники изматывали его…»
• Сам Николай Островский вспоминал об этом периоде так:
«Занятие это было, мало сказать, тяжёлое: то принеси, другое принеси, сбегай, сдуй, слетай – уж очень жизнь видел всегда снизу, как грязные ноги прохожих видишь из окон подвала. Сколько погибших людей прошло перед моими глазам – не счесть!.. Сколько ужасных картин унижения человеческого навиделся я – буфетный мальчик… Но чем больше страшного и жалкого видел, тем сильнее росла во мне думка: «Не могут люди жить так всегда, лопнет у них, наконец, терпение… не настоящая это жизнь для человека!..»
А было тогда Коле всего на всего 12 лет.
Только книги отвлекали мальчика от окружающего.
Надо сказать, что отличительной чертой будущего писателя было запойное чтение.
• Много позже Островский говорил:
«Ничего я не любил так, как книги. Для этого я готов был пожертвовать всем. Служа «мальчиком» на кухне, я отдавал свой обед газетчику за то, что он разрешал мне в короткие минуты ночного перерыва читать журналы и газеты».
Он любил читать о героях, о борьбе за счастье человека.
С увлечением прочёл роман Этель Войнич «Овод».
Зачитывался рассказами о великом итальянском борце за свободу Гарибальди.
Его любимыми книгами также были «Спартак» Джованьоли, «Тарас Бульба» Гоголя, «Андрей Кожухов» Степняка-Кравчинского, романтико-приключенческие романы Фенимора Купера, Жюля Верна, Александра Дюма старшего и Вальтера Скотта.
Герои прочитанных книг, эти отважные, волевые, бесстрашные люди, стали для него возвышающим примером. А их поведение перед лицом опасности – источником душевной силы.
Запойно читающий подросток отличался независимостью взглядов, стремлением осмыслить окружающий мир, острой реакцией на несправедливость как по отношению к себе, так и по отношению к другим людям.
Читая книгу за книгой, иногда он и сам пробовал придумывать собственные сюжеты.
Уже взрослым, писатель вспоминал, как, читая по вечерам матери, «сам того не замечая, начинал импровизировать» и на ходу придумывал свой сюжет.
* * *
Наступил 1917-й год – Февральская революция.
Островский продолжал проходить свои «университеты». К тому времени он работал пильщиком дров на вокзале и очищал от снега станционные пути.
Затем Николай был рабочим на складе.
Потом работал подручным кочегара на местной электростанции.
• Впоследствии он писал Михаилу Шолохову об этом периоде своей жизни:
«Я штатный кочегар и насчёт заправки котлов был неплохой мастер».
Работая на электростанции в Шепетовке, Островский сошёлся с местными большевиками.
Под их влиянием он втянулся в подпольную работу и стал активистом революционного движения.
Воспитанный на романтически-авантюрных книжных идеалах, Октябрьскую революцию 1917 года он встретил восторженно и радостно, с ясными надеждами на всеобщую жизнь в благоденствии.
Его восхищали революционные призывы и идеалы.
Во многом этому способствовала и прочитанная им в больших объёмах романтическо-авантюрная литература. Ведь во многих прочитанных им произведениях отважные герои боролись за свободу и справедливость против тиранов, находящихся у власти.
После Октябрьской революции Островский сам становился участником такой борьбы.
И она увлекла его с головой...
Осенью 1917 года Островский вновь поступил в первый класс Шепетовского двухклассного народного училища.
На следующий год пришёл в Высшее начальное училище.
Коля был примерным учеником.
Он:
- помогал учителям в организации различных мероприятий,
- активно участвовал в постановке школьных спектаклей, играл на сцене, любил героические роли и неплохо исполнял их.
По вечерам он работал подручным кочегара на городской электростанции, а позже помощником электромонтёра.
Он был неутомим. Находил время для всего. Всегда знал, что происходит в городе. Всем интересовался. Был в курсе политических новостей.
* * *
Юность Островского пришлась на тяжёлые, суровые годы Гражданской войны и иностранной военной интервенции.
Какой только власти на Украине в то время не было. Немцы, петлюровцы, белогвардейцы, поляки один за другим сменяли друг друга. Приходили и пытались навести свои порядки, соревнуясь друг с другом в грабежах, казнях и бесчинствах.
Шепетовка тогда напоминала киношную Малиновку - власть менялась почти каждый день:
- то красные,
- то белые,
- то немцы с белополяками,
- то атаманы,
- то бандиты.
То-то будущий писатель насмотрелся колорита для потенциальных книг…
В 1918 году город был оккупирован немцами.
Николай в те дни по заданиям Шепетовского ревкома, действовавшего в подполье:
- ходил в разведку,
- выполнял нелёгкие и опасные обязанности связного ревкома,
- расклеивал листовки,
- сообщал о передвижении немецких войск.
Был отчаянным парнем. Ничего и никого не боялся.
20 июля 1919 года Николай Островский вступил в комсомол.
Быть комсомольцем в ту пору означало сражаться, не щадя жизни своей. Сражаться в прямом смысле слова. С оружием в руках.
И подросток Коля Островский вместе с частями Красной Армии уже 9 августа добровольцем ушёл на фронт.
Ушёл, чтобы сражаться против врагов революции.
Ему не было тогда и 15-ти лет…
* * *
В один год уложился его боевой путь.
Но этот год стоил целой жизни.
Сначала он - боец кавалерийской бригады Григория Ивановича Котовского.
И влияние легендарного комбрига на юный характер сыграло решающую роль в его судьбе.
«…Теперь я есть красноармеец кавалерийской бригады имени товарища Котовского, известного вам, наверно, за своё геройство. Таких людей я ещё не видал и большое уважение к комбригу имею» – говорит Николай Островский устами своего Павки Корчагина.
После ранения он снова стремиться вернуться в строй именно к котовцам. Ведь они воистину стали ему семьёй, научили не только воевать, но и трудиться.
Но то, что он написал об этом времени, к нам не дошло, потерялось.
А роман, где он хотел рассказать о котовцах - «Рождённые бурей» - написан был лишь на одну треть. Остальное не успел.
Затем Николай служил в 1-й Конной армии под командованием Семёна Михайловича Будённого.
• Много лет спустя Островский говорил своему лечащему врачу:
«Вы что же думаете, на нас солнце не светило, или жизнь не казалась нам прекрасной, или для нас не было привлекательных девушек, когда мы носились по фронту и переживали боевые бури: в том-то и дело, что жизнь нас звала. Мы, может быть, больше других чувствовали её очарование, но мы твёрдо знали, что самое главное сейчас – уничтожить классового врага и отстоять революцию. Мы ураганом неслись на вражьи ряды, и горе было всем тем, кто попадал под наши удары».
• В беседе с корреспондентом английской газеты «Ньюс кроникл», состоявшейся в Сочи 30 сентября 1936 года, он сказал:
«Моя судьба показательна. Я с 15 лет вступил в борьбу. Полный сил, радости борьбы, я шёл на завоевание новой жизни, чувствовал себя создателем и хозяином её…»
19 августа 1920 года в бою под Львовом Николай был тяжело ранен - его вышибло из седла близким шрапнельным взрывом. Его ранило в голову, живот и контузило.
Николай получил ранение в голову над правой надбровной дугой. Оно не было проникающим, но стало причиной тяжёлой контузии мозга и ослабления зрения в правом глазу.
Его отправили в военный госпиталь в Киев. Там он провёл больше двух месяцев.
После лечения Островский опять попросился на фронт.
Но в октябре месяце он был демобилизован из Красной Армии, поскольку практически полностью ослеп на один глаз.
* * *
Пришлось ему ехать домой.
Николай возвратился в Шепетовку к матери.
Передвигался он с трудом, опираясь на палку.
Осенью он вернулся в Высшее начальное училище (чуть позже оно было реорганизовано в Единую трудовую школу).
Островский некоторое время служил в органах ВЧК и участвовал в борьбе против местных банд.
В 1921 году Николай перебрался в Киев.
С этого момента начался этап «ударного строительства» в его жизни.
Островский нашёл себе применение на трудовом фронте.
Работал помощником электромонтёра в киевских Главных железнодорожных мастерских Юго-Западной железной дороги.
Был избран секретарём комсомольской организации.
Одновременно Николай учился на вечернем отделении электротехнической школы ЮВЖД.
Осенью для Киева наступили тяжёлые дни. Не было топлива. Дрова, заготовленные в глубине лесов, невозможно было подвезти к Киеву. К тому же затаившиеся враги нового строя делали всё, чтобы сорвать подвоз. Надо было построить узкоколейку от места заготовки дров до станции Боярка.
Врачи категорически запретили Островскому ехать на строительство узкоколейной дороги, которая должна была стать основной магистралью для обеспечения дровами вымирающего от холода и тифа, замерзающего Киева.
Но он поехал.
В жуткий холод жили в полуразрушенной неотапливаемой школе.
В марте 1922 года во время разлива Днепра Островский совершил подвиг, впоследствии стоивший писателю здоровья. Надо было спасать лесосплав, и Николай первым бросился в ледяную воду.
Островский по колено в ледяной воде спасал лес, который был необходим городу.
Результатом подвига стала сильнейшая простуда. У него развивается ревматизм. А из-за ослабленного иммунитета он вдобавок ещё заболел тифом.
Николай в бессознательном состоянии был отправлен домой.
* * *
Лечился он в Шепетовке у матери.
Усилиями родных, растираниями и припарками ему удалось справиться с болезнью.
И через несколько месяцев Николай встал на ноги.
Так и не окрепнув, как следует, Островский возвратился в Киев - в Главные железнодорожные мастерские.
Он себя совершенно не жалел.
Но выяснилось, что заработанное ревматоидное заболевание развилось в неизлечимую болезнь, прогрессирующую, разрушающую. У него началось окостенение суставов. Юноша оказался в состоянии почти полной неподвижности.
Врачебной комиссией Островский был признан инвалидом.
В 18 лет врач сообщил Николаю: его перспектива - полная неподвижность.
Это было крушением всех надежд.
Безысходность.
Отчаяние.
Постоянно мучивший вопрос о том, зачем жить.
Всё это приводит его к мысли свести счёты с жизнью. Николай выстрелил себе в грудь из браунинга. Пуля повредила лёгкое.
Но он остался жить.
И решил, что раз судьба оставила его на этом свете, то это не просто так, а для чего-то. Для чего именно он, конечно, тогда ещё не знал.
«Сумей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой, сделай её полезной», - напишет он позже в романе «Как закалялась сталь».
И стремился не просто существовать - есть, пить, дышать, а сделать свою жизнь полезной для общества.
Врачи предложили потрясённому юноше перейти на инвалидность и ожидать конца. Но Николай выбрал борьбу. Он стремился сделать жизнь и в этом, казалось бы, безнадёжном состоянии, полезной для других.
Однако последствия изнурительной работы всё чаще давали себя знать.
Учёбу после этого пришлось прервать.
И, как оказалось, навсегда…
Снова Шепетовка.
Снова уход матери и лечение, лечение…
Николай и слышать не хочет о переходе на пенсию.
К концу года физические упражнения помогают ему восстановить силы.
Уже во второй половине 1922 года 18-летний парень был признан врачебной комиссией инвалидом второй группы.
В августе того же года его отправили в Бердянск, где он должен был пройти санаторное лечение.
После полутора месяцев лечения наступила кратковременная ремиссия.
* * *
Николай был назначен военным комиссаром Всеобуча.
Позднее был отправлен на комсомольскую работу.
Весной 1923 года Островский уехал в маленький городок Берездов. Там жила его сестра Екатерина Алексеевна Соколова.
Устроился в райкоммунхоз техником по учёту частных домовладений.
Он стал опять комсомольским вожаком – сначала секретарём райкома комсомола в Берездове, затем Изяславле (с весны 1924 года).
Этот район – сельский. Там до появления Островского не было ни одного комсомольца.
Работа с 6-ти утра до 2-х ночи…
• Екатерина Алексеевна Соколова рассказывала Раисе Островской о том времени, что она не могла уснуть, пока Коли не было дома:
«Он целые дни отсутствовал, приходил голодный, уставший, совершенно обессиленный. Ноги у него опухали. Надо было помочь ему снять сапоги, приготовить ванну для ног. Ему бы полежать, подлечиться, но он и слушать не хотел!»
Со свойственной ему полной самоотдачей и юношеским максимализмом Островский посвятил себя работе с молодёжью.
Искренне верящий в коммунизм Николай пламенными убеждениями создал там 3 комсомольские ячейки.
Вместе с комсомольскими активистами Островский участвовал в борьбе ЧОНовских отрядов (частей особого назначения) с вооружёнными бандами, стремящимися прорваться на советскую территорию.
9 августа 1924 года Николай Островский стал членом партии большевиков.
• Из характеристики, данной ему Изяславским райкомом партии:
«…Проявлял инициативу, схватывал работу в процессе выполнения плановых заданий… Умеет оценивать значение и место своей работы, проявлял умение подбирать работников и руководить ими. Вполне соответствовал своему назначению на комсомольской работе. Проявил себя во всех отношениях. Можно использовать для работы в окружном масштабе… Вполне ориентируется в политической обстановке, руководствуясь марксистскими методами. Партийная устойчивость имеется, уклонов не замечается, организаторские способности хорошие. Выдержан. Умеет владеть собой, вспыльчив вследствие расстройства организма. Свои ошибки признаёт и делает из них соответствующие выводы. Дисциплинирован. Склок не любит. В склоках не участвовал за свою бытность в Изяславском районе. Поднял работу во всех ячейках, давал директивы, и было полное руководство союзной работой».
И он снова в делах…
* * *
Но вновь здоровье подвело Николая.
И началась бесконечная череда пребывания в больницах, клиниках и санаториях (в Житомире, Славянске, Евпатории, Харькове)…
В Харьковском медико-механическом институте ему сделали операцию.
Но всё это лишь немного замедлило неотвратимо наступавший недуг.
Мучительные процедуры, операции не приносили улучшения, но Николай не сдавался.
Он поселился в Новороссийске у знакомых матери.
В 1926 году Николай женился на их дочери - Раисе Порфирьевне Мацюк.
* * *
• Вот каким Раиса Порфирьевна увидела впервые Островского:
«У него было красивое, серьёзное, вдумчивое лицо. Пышные тёмно-каштановые волосы; зачесанные вверх, они волной спадали на левую сторону. Тёмные брови, почти сросшиеся у переносицы. Глубоко посаженные карие глаза. Они казались огромными и подчёркивали бледность матового лица».
• Критик Лев А¬ннинский так отозвался об Островском:
«Его главной чертой было правдолюбие. Он был внутренне заряжен на поиск справедливости».
Островский был добрым, мягким человеком.
Его часто обманывали, а он всё равно оставался доверчив.
Он был общительным. В школе всегда был лидером. Потом много общался, оказавшись в гуще комсомольской жизни. Людей к себе притягивал как магнит.
Любил пошутить и посмеяться.
Был оптимистом.
Любил книги. Читал запоем. Любил Пушкина, Чехова, Горького, Л. Толстого.
Одна из его любимых книг – «Кобзарь» Тараса Шевченко. Многие его стихи знал наизусть.
• Раиса Порфирьевна Островская:
«С большим интересом читал литературу о Гражданской войне: «Железный поток» А. Серафимовича, «Чапаева» и «Мятеж» Д. Фурманова, повести Вс. Иванова и Б. Лавренёва, «Города и годы» К. Федина, «Комиссары» Ю. Либединского.
Из поэтов любил Демьяна Бедного, В. Маяковского, А. Безыменского, А. Жарова. Интересовала его научная литература, исторические мемуары. Брал и переводную литературу: «Король-Уголь» Синклера, «Туннель» Келлермана, «Огонь» Барбюса.
Спорить о книгах очень любил. И когда вокруг него и по его инициативе вспыхивали диспуты о новых книгах, Николай охотно и даже азартно направлял эти споры, руководил ими.
В ту пору Островский составил себе расписание дня. Не помню точно, в какой последовательности шли отдельные пункты. Но помню, что в расписании значилось:
Чтение политической литературы.
Чтение художественной литературы.
Писание писем.
Политзанятия.
Прогулки.
Особняком стояло: «Потерянное время». Под этим подразумевалось время, которое уходило на завтраки, обеды, ужины и отдых без книг».
Любил Николай играть на гармони, гитаре, мандолине.
В юности неплохо плясал. Особенно хорошо у него получалась чечётка.
Пел. Особенно любил грустные украинские песни.
* * *
С декабря 1926 года болезнь резко обострилась.
• Раиса Порфирьевна Островская:
«Со сжатыми зубами, подавляя боли в суставах, Николай неподвижно лежал на спине.
Напрягая всю волю, он боролся с болью, старался привыкнуть к ней. Говорил, что удаётся, словно пытался доказать это самому себе. Непрерывно читал.
Боясь неподвижности, Николай попросил укрепить на потолке ролики. Через них перекинули верёвку. Два конца её привязывали к ногам Николая, другие укладывали у рук. В те часы, когда около него никого не было, он занимался гимнастикой, доводя себя до изнеможения.
Тяжело было ему по ночам. От долгого лежания в одном положении боли в теле усиливались. А повернуться сам он не мог. Чтобы облегчить его страдания, нам приходилось часто вставать, помогать ему. Дежурили по очереди я и мои родные – мама и сестра».
К осени 1927 года Николай Алексеевич уже не мог ходить. Боли стали постоянными, истязающими.
Болезнь одолела и приковала Островского к постели.
На всю оставшуюся жизнь…
К тому же у него началась болезнь глаз, которая в итоге привела его к слепоте, и была следствием осложнения после сыпного тифа.
Но Николай не сдался - он занимался самообразованием.
Учился в заочном Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова.
И очень много читал.
Чувствуя, что зрение слабеет, Николай читал сутками.
Всё своё свободное время, которого у него теперь было в избытке, Островский тратил на чтение книг.
Он, сидя и лёжа в постели, читал, читал и читал.
«Принесённых стоп в 20 - 30 книг ему едва хватало на неделю», - отмечала жена.
Читал, в основном, русскую классику — Пушкина, Толстого, Гоголя.
Из современных ему писателей он очень выделял творчество Максима Горького.
Помимо этого, его очень привлекала литература о Гражданской войне, которая помогала разобраться в событиях, свидетелем и непосредственным участником которых он стал.
«Я очень изменился?» - спрашивал позже Островский Марту Пуринь - своего давнего друга.
«Да, - ответила она, - ты стал образованным человеком».
А тут вошло в обиход радио. Островский приобрёл себе приёмник, чтобы, не выходя из дома, знать об общественной и культурной жизни страны. Тем более, что из-за воспаления глаз врач запретил ему чтение.
Будущий писатель вёл партийно-комсомольский кружок на дому.
• О себе Островский писал:
«Физически потерял почти всё, остались только непотухающая энергия молодости и страстное желание быть чем-нибудь полезным…».
Осенью 1927 года Островский начал писать свой автобиографический роман «Повесть о «котовцах».
Над ним он работал более 6 месяцев.
И его написание стоило ему нечеловеческих усилий.
Рукопись этой книги он отправил по почте в Одессу своим бывшим боевым товарищам для ознакомления и для обсуждения. К несчастью, на обратном пути единственный экземпляр рукописи потерялся. И судьба её так и осталась неизвестной.
Но Николай Островский, привыкший выносить и не такие удары судьбы, не потерял мужества, и не отчаялся, хотя судьба не готовила ему ничего хорошего.
• В письме от 26 ноября 1928 года он писал:
«Вокруг меня ходят крепкие, как волы, люди, но с холодной, как у рыб, кровью. От их речей веет плесенью, и я их ненавижу, не могу понять, как здоровый человек может скучать в такой напряжённый период. Я никогда не жил такой жизнью и не буду жить».
* * *
4 октября 1929 года Николай с женой приехали на лечение в Москву.
Приехали с надеждой на излечение, так как здесь были лучшие в стране специалисты.
В апреле 1930 года они поселились в доме № 12 по Мёртвому переулку (занимали полкомнаты в коммунальной квартире).
С болезнью Островский боролся с тем же мужеством и упорством, с какими некогда воевал на Гражданской войне.
Николай практически беспрерывно ощущал адскую боль во всех его частях.
• Жена писателя Раиса вспоминала:
«По утрам мы видели его распухшие искусанные губы и знали, что это следы борьбы с нечеловеческой болью».
Болели и незрячие глаза писателя. Свет действовал на его глаза раздражающе.
Абсолютно обездвиженный, слепой и беспомощный, он ежедневно на 12-16 часов оставался один в московской коммунальной квартире в полном одиночестве, пока его жена была на работе.
Пытаясь побороть отчаяние и безысходность, он искал выход для своей неуёмной энергии.
И Николай Алексеевич решил начать писать.
* * *
В 1932 году Николай начал работу над книгой «Как закалялась сталь».
То, как создавалось произведение, это - на грани фантастики и героизма…
Представьте только такую картину.
Он лежит на жёсткой железной койке.
В узкой и длинной, как пенал, комнате. Комнате, переполненной жильцами квартиры в бывшем барском доме, в старом переулке близ Арбата.
В переулке ломали дома – шла великая перестройка. И в окна его комнаты летела пыль. Она оседала на белых узких обрезках бумаги, которые приносила вечером жена с чайной фабрики. Бумага лежала на полусогнутых коленях – до конца колени не разгибались.
Это трудно себе представить. Но Островский благодарил судьбу за то, что болезнь, приковав его к постели, так согнула его колени. Иначе он не смог бы писать.
Он писал ночью – всё равно ведь и днём не мог увидеть того, что писал. Он мог писать только ночью, когда в квартире, наконец, устанавливалась тишина.
Ему было 27.
И всего через 5 лет мёртвая тишина обнимет его навеки…
К тому моменту пальцы рук ещё сохраняли небольшую подвижность, но глаза уже не видели ничего.
Как же писать?
Островский и его жена придумали специальное приспособление — «транспарант».
В титульном листе канцелярской папки были сделаны параллельные прорези, чтобы строки не набегали одна на другую. В папку вставлялся лист бумаги. И Островский писал. Писал карандашами, которые затачивались для него в большом количестве.
Работал Николай по ночам.
Исписанные страницы он нумеровал и просто скидывал на пол.
Утром родные собирали исписанные за ночь и разбросанные на полу листы, и расшифровывали.
Разобрать написанное было непросто. Но благодаря феноменальной памяти Островский сам восстанавливал текст, всё до последнего слова.
Написанное перепечатывалось на машинке.
Но писать самому с каждым днём становилось всё тяжелее.
Со временем у него окончательно отказали и руки.
В этих условиях он уже мог лишь диктовать свою книгу родным, друзьям, своей соседке по квартире и даже 9-летней племяннице.
Поэтому основная часть романа «Как закалялась сталь» создана была под его диктовку.
* * *
Можно только поражаться необыкновенному мужеству и невероятной стойкости Николая Островского.
В юности - три тифа и дизентерия.
Потом болезнь Бехтерева (воспаление суставов и позвоночника), глаукома и слепота, поражение сердца, фиброз лёгких, почечнокаменная болезнь и регулярные пневмонии.
• На этом фоне постоянно происходит следующее:
«У меня камень разорвал желчный пузырь, получилось кровоизлияние и отравление желчью. Врачи тогда в один голос сказали: «Ну, теперь амба!» Но у них опять не вышло, я выцарапался, снова напутав в медицинских аксиомах».
Так писал Островский за 4 месяца до смерти…
Конечно же, его лечили.
Но даже лечение часто доставляло боль.
Так, в 1927 году ему назначили серные ванны на курорте Горячий Ключ. Расстояние от Краснодара (а это 46 километров) писатель преодолевал 6 часов. За это время он 11 раз терял сознание от боли. Но молчал.
9 лет непрерывного страдания!
• Вот самое приблизительное описание того, как жил Островский:
«У больного застывают сначала крупные, а потом и остальные суставы. Он превращается в живое изваяние - конечности находятся в разных положениях, в зависимости от того, как они были залиты лавой болезни».
• Рассказывали, что после посещения Музея Николая Островского один православный батюшка с уважением сказал:
«Господь наш, Иисус Христос, провисел на кресте только сутки, а Николай Островский – целых девять лет!».
После чего почтительно перекрестился
Да и жил Николай Алексеевич, надо сказать, не то чтобы роскошно – в коммуналке.
• Сам писатель рассказывал:
«Я не чемпион по блату. Пусть рвачи пролезают, занимают квартиры, мне от этого не жарко. Место бойца на фронте, а не в тыловых склочных дырах. Цель моей жизни - литература. Лучше жить в уборной и писать, чем добиваться квартиры».
Островский победил не только болезнь.
Узкую, как пенал, комнату в переулке с названием «Мёртвый» он воспринимал как великий дар судьбы – квартирные его мытарства могли б согнуть в дугу и не самого слабого.
А постоянное безденежье, тот «чаевой паёк», на которое он долгое время был обречён?
А бездушие чиновников от партии, вычеркнувших Островского из её рядов, когда он провалился в болезнь?
Ведь Островский считался не прошедшим чистку партии!
А потеря самой первой рукописи – о бригаде Котовского?
Он послал её друзьям в Одессу. Те одобрили её, но на обратном пути почта утеряла рукопись.
А исчезновение первого экземпляра «Стали»?
А первый, самый первый и полностью отрицательный отзыв на роман?
Характерны упрёки редакторов – типы нереальные. Тоню Туманову надо перевоспитать, мало показано подвигов на фронте…
А глухое молчание критики – в то уже время, когда за Павкой Корчагиным выстраивались очереди в библиотеках, когда роман читали на комсомольских собраниях?
А в Мёртвом переулке родилась, написанная ослепшим и прикованным к кровати человеком, книга, ставшая символом бессмертия.
Образ главного героя романа – Павки Корчагина был автобиографичен.
Писатель переосмыслил личные впечатления и документы, и создал новые литературные образы.
Революционные лозунги и деловая речь, документальность и художественная вымысел, лиризм и хроника – всё это соединилось у Островского в новое для советской литературы художественное произведение.
«Как закалялась сталь» — это важнейший исторический документ своей эпохи.
В романе, написанном в жанре социалистического реализма, описывались события Гражданской войны, а также послевоенные годы восстановления народного хозяйства и нового социалистического строительства.
В главном герое произведения Павле Корчагине нашёл отражение сам Николай Островский.
И, вместе с тем, это - выходящее далеко за пределы политических проблем своего времени глубокое размышление о Смысле человеческой жизни и о том, что может стать для Человека опорой в запредельно тяжёлой ситуации.
* * *
А в 1934 году вышло первое полное издание этой книги.
И сразу же он стал необычайно популярным.
В библиотеках за ним выстраивались огромные очереди.
Маленький пример: в 1934 году луганский студент-филолог Марченко написал в журнал «Молодая гвардия» возмущённое письмо (он хотел взять в библиотеке «Как закалялась сталь», но выяснилось, что в очереди на книгу стоят 176 человек):
«Почему так поступают с читателями? Допечатайте, пожалуйста, чтобы хватило на всех!»
Вскоре эта книга превратилась в «новое евангелие советской молодёжи»…
Проводились его коллективные обсуждения и чтения.
Спустя 8 лет, в самую лютую зиму 1942 года, в блокадном Ленинграде «Сталь» переиздают по инициативе горожан. Текст набирают в полуразрушенном здании. Тираж печатают, крутя машины руками, поскольку нет электричества. И распродают 10 тысяч экземпляров за 2 часа.
Это в СССР…
• Но вот как отозвался на прижизненное издание «Стали» еженедельник «Reynold’s Illustrated News»:
«¬Островский в известном смысле гений».
• Известный французский писатель, лауреат Нобелевской премии Андре Жид, навестивший Островского, сказал:
«Я видел современного ¬Иисуса Христа, который сам написал революционное Евангелие».
А в своей книге «Возвращение из СССР» посвятил ему отдельную главу, в которой написал:
«Если бы мы были не в СССР, я бы сказал: «Это святой». Вот наглядное доказательство того, что святых рождает не только религия».
• Преклонялся перед Островским и другой французский писатель, лауреат Нобелевской премии Ромен Роллан.
В письме Островскому он писал:
«Я восхищаюсь вами с любовью и восторгом. Будьте уверены, что если Вы в Вашей жизни и знали мрачные дни, сама она явится источником света для многих тысяч людей… Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы».
• А вот письмо, которое Островский получил из штата Квинсленд (Австралия):
«Если бы не повреждение ноги, я бы работал и откладывал день¬ги на поездку к Вам, моему любимому русскому писателю».
• А вот весточка из тюрьмы болгарского города Стара-Загора:
«После долгих мытарств один экземп¬ляр книги «Как закалялась сталь» наконец получен. Уже двое из нас её прочли, а предстоит прочесть всем 250 полит¬заключённым… Я в восторге от книги, а товарищ, который сейчас её читает, ни на момент не отрывается от неё».
* * *
17 марта 1935 года в газете «Правда» был опубликован очерк журналиста Михаила Кольцова «Мужество».
Из него миллионы советских читателей впервые узнали, что герой книги «Как закалялась сталь» Павел Корчагин - не плод фантазии автора.
Что именно автор - и есть герой романа.
Островским начали восхищаться.
К нему пришли признание, слава и достаток.
1 октября 1935 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Николая Островского наградили высшей наградой страны — орденом Ленина.
В декабре 1935 года Николаю Алексеевичу была предоставлена квартира в самом центре Москвы - на улице Горького.
Теперь Островский, который прежде жил в очень сложных условиях (порою в доме не было даже куска чёрного хлеба), получил достойную пенсию.
А из издательств, где роман печатался, ему стали присылать гонорары.
Николай счастлив, что содержит семью.
Вспомнил он и о тех, кто помогал ему в сложные времена - всем разослал подарки и деньги.
Ему выделили машину.
И специально для него была построена дача в Сочи (там, правда, писатель смог отдохнуть лишь одно лето 1936 года).
Для своих современников он стал на одну ступеньку с Чапаевым, Чкаловым, Маяковским…
В 1936 году Островский был зачислен в состав Политуправления Красной Армии в звании бригадного комиссара, чему немало радовался.
• Своим друзьям он писал:
«Теперь я вернулся в строй и по этой, очень важной для гражданина Республики линии».
В последний год жизни он чувствовал себя очень счастливым, востребованным человеком.
• С величайшей искренностью писал Николай Алексеевич 1 января 1936 года в статье «Самый счастливый год»:
«Когда я читаю страстные выступления стахановцев, передовых героев – ударников наших строек и заводов, - речи, в которых звучит радость труда и глубочайшее удовлетворение от этого труда, я всем сердцем понимаю их, потому что то же самое ощущение переживаю и я каждый раз, когда усталый, но радостный засыпаю после напряжённого трудового дня».
• Это как раз то ощущение, которое передал Владимир Маяковский в поэме «Хорошо!»:
Радуюсь я –
это мой труд
Вливается
в труд
моей республики.
* * *
Островский продолжал работать.
Летом 1935 года он дал публичное обещание написать новое произведение.
Оно получило название «Рождённые бурей».
Это был роман в 3-х частях.
Он очень торопился, предчувствуя смерть…
Трудился «в три смены».
Но дописать его так и не успел - едва закончил работу над первой частью книги.
22 декабря 1936 года сердце Николая Алексеевича Островского остановилось.
Ему было всего 32 года…
• Английское издание «Daily Worker» опубликовала некролог:
«То, что Островский умер таким молодым, является потерей не только для СССР, но и для литературы всего мира».
Писатель был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище…
* * *
Вся жизнь этого удивительного человека была пронизана борьбой.
Сначала за идеи революции и построение нового государства.
Затем с неизлечимой болезнью и её проявлениями.
Островский стал больше чем писателем.
Он стал «евангелистом» своей эпохи.
И его книгу читали не так, как другие книги. От неё «заряжались» энергией.
Бойцы Великой Отечественной, жители блокадного Ленинграда, строители коммунизма ощущали потребность открыть эту книгу, послушать её…
Она стала учебником мужества для тех людей, кто даже в самые тяжёлые моменты своей жизни искал и мог найти в ней необходимую поддержку и опору.
Для многих поколений советской молодёжи герой романа стал нравственным образцом…