Уроки воспитания
Рассказ
Солнце донельзя разогрело задний двор деревенской усадьбы – ночное прибежище уток, гусей, кур и прочей живности, которые после хрущёвских сдерживающих вожжей в несметных количествах заполнили подворья хозяйственных селян. В нестерпимом запахе птичьего помёта, покрывающего двор толстым рыхлым слоем, привычно махали мётлами два брата-погодка десяти-одиннадцати лет. Едкий пот застилал глаза, но мальчишки не останавливались, торопясь поскорее выполнить повседневное задание и убежать на речку купаться. Старое корыто с верёвочным тяглом шустро челночило между двором и навозной кучей. Дело двигалось, только в середине убираемой территории оставалась неширокая полоса, причина вечных раздоров при уборке.
- Миш, мы ведь мерили, граница вот по эту соху, - выговаривал старшой.
- Нет, Гришань, по косяку двери, - огрызался братишка.
Раньше они приходили к согласию, а сегодня нашла коса на камень, ни один не уступал.
Работа подходила к очевидному концу, когда скрипнула калитка в заборе, который отделял придомовой дворик, покрытый, в отличие от скотного, травой-муравой.
- А это что, мне оставляете? - показывая рукой на нейтральную полосу, спросила остановившаяся около сыновей мать.
- Это Гришкина полоса, - торопливо, сморщив конопатый нос, проговорил Миха.
Старший, смуглявый лицом, тряхнул курчавой шевелюрой и опустил глаза.
Мать вытянула из подмышки гибкий прутик и …жик-жик … . Больше не сказав ни слова, плавно понесла своё статное тело к калитке.
- Из сарая навоз тоже вывезите, а то скоро корове негде лечь будет, - произнесла, обернувшись в сторону мальчишек, и нырнула, придерживая тяжёлую витушку волос на голове, в летнюю кухню.
Конечно, это было явное преувеличение - только вчера убирали, но мальчишки перечить не стали. Отец с начала лета на дальнем пастбище, поэтому хлопотное домашнее хозяйство - под материнским приглядом.
Показав друг другу розовые полоски, отпечатавшиеся от прута на мягких местах (у кого длиннее), споро взялись за дело.
Закончив во дворе, перебрались в сарай.
- Минь, ты не халтурь, из углов-то выгребай, если не хочешь ещё разок мамкиной рычажины испробовать, - сделал замечание старшой.
- Сам не филонь, а то что-то часто на вилы опираешься, в облаках витаешь, не засни, - не остался в долгу брат, ловко орудуя совковой лопатой.
К обеду закончили и предстали пред мамины очи.
- Ладно, идите, - смилостивилась мать. - Да по ведру прихватите, головастиков для уток в болоте наберите.
Таскать за собой вдоль речки железные посудины братьям явно не хотелось, но мысль ослушаться даже не возникла.
- Так, у меня идея, - произнёс, когда вышли за калитку, младший.
Повесив ведро на забор, он метнулся за сарай и через минуту вернулся, торжественно потрясая над головой большим резиновым водительским ведром, склеенным из кировской камеры. Мужичком Миша был хозяйственным и недавно подобрал его на обочине дороги. Видно, с крюка большегруза соскочило. Второе ведро было благополучно водружено на изгородь, и мальчишки рванули в проезд у крайнего, стоящего над озером, дома Завгородневых.
Вскоре собравшаяся со всех дворов ватага детей наперегонки рванула к поблёскивающей на солнце воде. Речка в степи – отрада многих поколений.
Незадолго до захода солнца, нетвёрдо перебирая уставшими ногами, братья, в затылок друг другу, возвращались домой. На лесине, опёртой на плечи, между ними болталось неподъёмное резиновое ведро, набитое головастиками.
- Минь, шагай в ногу, а то, пока дойдём, всё расплещем, - скомандовал шедший впереди Гриша.
- Стараюсь, да только мочи нет, ноги не держат.
- Ничего, уже близко, - подбодрил старшой братишку.
Покачиваясь от усталости и ноши, вошли во двор и сходу опрокинули бурлящее содержимое ведра в деревянную колбушку. Со всех сторон на плавающую живность, с кряканьем и хлопаньем крыльями, налетели вернувшиеся с пастьбы утки.
- Прожоры. Глазом не успели моргнуть и того, что забредали тюлькой два часа, как небывало, - возмутился младшой.
Ополоснулись из фляги колодезной водой и, слегка перекусив, бухнулись на старый, разложенный в сенцах, диван.
Когда мать пришла с вечерней дойки, они уже досматривали по третьему сну. Она присела на край дивана и, глядя на спящих детей, потаённо улыбаясь, стала поглаживать сыновей по жёстким вихрам.
Сколько раз братьев в течение жизни, в момент задумки чего-нибудь спорно-неблаговидного, останавливал укоризненный взгляд и всплывавший в памяти гибкий прут в материнской руке.